Tag Archives: Дмитрий Ной

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.6)

Предыдущие части 12 4, 5

Хочу напомнить читателям, хотя ранние главы этого цикла перекликаются с книгой «Теоретик, Игрок, Тренер» (но не тождественны), последние только изредка дублируют отрывки.

В чемпионате республики 1976 года я сделал только 5 ничьих, причем с участниками из нижней половины таблицы – сказалась застарелая болезнь недооценки партнеров, уступающих в классе. Витя отстал на очко, проиграв не только мне, но и Юферову с Мочаловым.

Это фото, подаренное Купрейчику, могло напомнить ему предыдущую за несколько месяцев встречу, но здесь он также просмотрел эффектный удар, а затем растерялся в тактических осложнениях

В апреле 1976 г. в Тбилиси прошёл очередной Кубок страны среди обществ. Кавказское гостеприимство вылилось в гигантский банкет в древнейшем городе Грузии Мцхете, построенном на слиянии Куры и Арагви. Несколько часов мы пировали на открытом воздухе рядом с храмом XI века Светицховели и могли любоваться ещё более старым Джвари на другом берегу реки. Когда я занимался с Наной Александрией, она привезла в Минск в подарок чеканку с видом монастыря на доске, как она сказала, из того, что там осталось.

Запомнилось, как Боря Гулько в долгой буфетной очереди в гостинице “Сакартвело” увидел в мусорной корзине обрывок газеты с шахматной диаграммой, разгладил её и начал решать. Очень интересной получилась партия с Дорфманом. Спустя полгода в Минске он выиграл 1-ю лигу, где я руководил пресс-центром, и Болеславский сказал: “Смотрите, Алик, восходит звезда первой величины”.

Пресс-центр 1 лиги, Минск, 1976 г. Нина Гавриловна Болеславская печатает обзор руководителя пресс-центра А. Капенгута. Сидит демонстратор (будущий ММ) Валерий Смирнов

На следующий год Иосиф стал чемпионом СССР,  но затем отработанные методы чекистской верхушки советских шахмат сломали его карьеру, так же, как и Псахису, Мише Гуревичу, Чернину  и многим другим.

Этому знаменательному для Минска событию предшествовала основательная встряска. В газете «Знамя Юности» была напечатана статья Г. Вересова, В. Купрейчика и В. Холода «Ни шагу… вперед», перепечатанная «Советским Спортом» и даже «Шахматы» (Рига) №21 за 1976 год. (В отличие от газет, эту перепечатку легко найти.). Авторы убедительно говорят о застое в шахматной жизни республики, иллюстрируя фактами, и непосвященного читателя охватывает волна возмущения. Однако центр тяжести критики смещен со Спорткомитета БССР, делавшего непозволительно мало для нашего вида спорта, на общественный орган – республиканскую федерацию, не имеющую ни финансов, ни штатных работников. К слову, «А судьи кто?». Оба автора – члены президиума федерации, отнюдь не замеченные в активном вкладе в ее работу, порой даже не представлявшие составы комиссий, которые они якобы возглавляли.

Статья троих

Безусловно, ситуацию с клубом можно считать критической. Я даже не говорю о сравнении с Дворцами шахмат в Ереване и Тбилиси, Домом шахматиста в Таллине и, конечно, клубами в Москве и Ленинграде. Правда, говоря о Латвии, авторы поверхностно отмечают второстепенное направление работы. Мне, прослужившему в Риге несколько лет, работа местного клуба известна в деталях.  Когда в 1966 году А.Н. Кобленц  возглавил разворованное хозяйство клуба, он наладил производство магнитных досок и шахмат, получив деньги для поддержки дышащих на ладан периферийных клубов, для чего создал Республиканский объединенный шахматный клуб, отказавшись от государственного финансирования не только клубов, но также всех соревнований. Маэстро организовал выпуск шахматной литературы, которая при огромных тиражах оставалась дефицитом, но поскольку в Советском Союзе по идеологическим соображениям книги невозможно было печатать не централизовано, то пришлось ограничиться ротапринтами тиражом в 2 000 экз. Кобленц добился большого помещения в старой Риге под методический кабинет, где много перспективных шахматистов пополняло пять(!) различных картотек. К слову, хотя масштаб университета шахматной культуры нам и не снился, справедливости ради надо отметить, что все же Рокитницкий «с барского плеча» иногда «отстегивал» оплату лекций для кандидатов в сборную.

А статистика результатов сборной с 1963 по 75 гг. нуждается в расшифровке. Третье место в 1963 году было спортивным подвигом, а не нормой. В реальности мы не могли бороться на равных с командами Москвы, России, Ленинграда и Украины. Несколько уступали Грузии и Латвии. Поэтому наш диапазон от 5 до 7 места, но многое зависело от жеребьевки. При попадании в группу с парой из большой четверки мы были обречены на второй финал, а занять там первое место еще надо постараться.

Кстати, тогда в 1963 году, после приема у В.Ф. Шауро Гавриил Николаевич пальцем не пошевельнул, чтобы подготовить запрошенный хозяином кабинета проект постановления ЦК КПБ о развитии шахмат. Об «успешном выступлении» Вересова на Спартакиаде 1967 года – 0,5 из 5, было сказано немало, а меня из-за этой Спартакиады республика оставила без участия (и, скорее всего, еще, как минимум одной, золотой медали) во Всемирной студенческой Олимпиаде. Да и партия Купрейчика с К. Григоряном в последнем туре Спартакиады Народов СССР 1972 года лишила нас первого места во втором финале.

В конечном счете цель тройки была достигнута – А.И. Шагалович подал в отставку. Купрейчик отомстил за попытку заменить его Шерешевским в первенстве СССР среди молодых мастеров 1974 года!

Если попытаться взглянуть на работу Федерации шахмат БССР изнутри, то бросается в глаза систематическая работа юношеской, судейской, квалификационной комиссий, а также и по переписке, композиции, а существование остальных только на бумаге, причем я говорю это, основываясь на 30-летнем членстве в президиуме федерации. Например, будучи постоянно членом тренерского совета, я был приглашен на его заседание только один раз в 1984 году, когда потребовалось после отказа ряда мастеров заставить Гельфанда играть в Спартакиаде БССР, стартующую в день его возвращения домой. Правда, я допускаю мысль, что в случаях возможного проблематичного обсуждения на президиуме, нужные для гос. тренера решения оформлялись протоколами тренерского совета.

Я уже рассказывал, как в начале 70-х мне понадобилось создать картотеку спартаковцев – кандидатов в мастера. После очередных перевыборов, по-моему, в 1972 году, я заменил Диму Ноя во главе квалификационной комиссии и расширил документацию на всю республику. Ранее писал, что в начале 1960 года в БССР было 7 мастеров и только 5 кмс, а норму можно было выполнить лишь в финале чемпионата республики. Но лёд тронулся, и за десятилетие их число выросло больше чем на порядок. Вначале мы утверждали норму КМС в турнирах, а также проверяли наличие 2 кандидатских баллов, но вскоре это стало ненужным.

Запомнилось несколько нестандартных ситуаций. В спартаковских турнирах выполнил норму политэмигрант из Ирана Хакшенас. Хотя он неплохо говорил по-русски, у меня (единственного судью и секретаря на 14 столиков) не было времени выяснять его подноготную, но я не сомневался, что он должен быть в контакте с КГБ. Неожиданно Мочалов объяснил мне, что его кураторы возражают против присвоения. Долгие годы судейскую коллегию возглавлял Лёва Горелик. Когда он выполнил норму, против присвоения резко выступил Витя Купрейчик. Аргументов против не было, но документы отложили. В кулуарах я поинтересовался у Лёвы, может был судейский конфликт, но Горелик предположил другие мотивы. Возможно, на следующем заседании Вити не было, и все прошло автоматически.

Переписочников чаще всего возглавлял Яков Ефимович Каменецкий.  Вспомнил забавную ситуацию. У нашего ветерана всегда находилось много недоброжелателей из-за острого пера, и при очередных выборах его забаллотировали. Когда начали распределять комиссии, выяснилось, что возглавить переписку некому. Пригласили ЯЕ на заседание и спросили, может ли он продолжить возглавлять этот специфический вид шахмат, не будучи членом президиума. Каменецкий горячо начал: «Вот, когда унижают и оскорбляют…». Дима Ной прервал его: «А когда Вы других унижаете и оскорбляете, это как?». Тот отмахнулся: «Это – другое дело!», вызвав всеобщий хохот.

Не думаю, что раскрою большой секрет, если напишу, что в то время переписочники охотно спрашивали эпизодического совета у практиков. Например, я предполагаю, что какой-то вклад в победы Г. Несиса внес его подопечный А. Халифман. Многие помогали известному меценату Й. ван Остерому. В 70-е у меня порой консультировались спартаковцы: чемпион Европы А. Парнас, призер Я. Каменецкий, участники отборочных к чемпионатам и кубку мира А. Габрилович, Г. Шмуленсон и др., а иногда даже динамовец Э. Балендо. Некоторые партии, которые игрались по моим рекомендациям, я печатал с примечаниями, иногда даже в Информаторе.

Все же в чем-то статья, (а, скорее, постановление ЦК КПСС) помогла – Каменецкий пробил выход странички “64” в газете “Физкультурник Белоруссии»

Я считал своим долгом печатать в “ФБ” творческие отчеты об участии во всесоюзных, а иногда и в международных соревнованиях, хотя “злые языки” трактовали это по-другому: “В. Р. …И сам Альберт Зиновьевич не брезговал публикациями в советских изданиях”.

Спорткомитет БССР согласился на проведение в Минске 1 лиги. Громадную роль в ее успешном проведении сыграл тогдашний председатель городской федерации Л.Н. Христофоров. Будучи членом коллегии Министерства промышленного строительства, он уговорил министра отдать актовый зал почти на месяц.

На переднем плане Рашковский – Карасев, руководитель пресс-центра А.Капенгут наблюдает за встречей Купрейчик – Чехов

Газета «Советская Белоруссия» пригласила меня сделать несколько еженедельных обзоров. Я старался в маленький объем воткнуть максимум информации. После третьего обзора меня пригласил ответственный секретарь и, с трудом сдерживая улыбку, рассказал про летучку накануне, когда главный редактор – член ЦК КПБ, обсуждая очередной №, оставил за собой сокращение на несколько строк моего обзора. Он не подозревал, что там слова были как шестеренки в часовом механизме, и, промучившись несколько часов, распорядился гнать меня взашей. Для меня это было признание журналистской зрелости!

К слову, в то время я уже несколько лет сотрудничал с журналом «Промышленность Белоруссии».

«Промышленность Белоруссии»

Однако в какой-то момент на совещании идеологического актива республики П.М. Машеров коснулся этого издания, которое: «…печатает что угодно, от уроков английского до истории шахмат в БССР, только не то, для чего оно было создано».

Я уже рассказывал, что Болеславский терпеть не мог ходить по кабинетам, но всюду его встречали с огромным уважением. Например, ИЕ со смехом рассказывал мне про заседание штаба по подготовке республики к Спартакиаде народов СССР 1975 г., который возглавлял первый заместитель председателя Совета министров БССР Владимир Фёдорович Мицкевич. Когда все расселись, заслуженный тренер СССР Генрих Матвеевич Бокун, возглавлявший тогда спорт, спросил у ВФ: «С кого начнем?”, не сомневаясь в выборе фехтования как коронного для Белоруссии олимпийского вида спорта, и был шокирован ответом: “О чем речь, когда здесь сам Болеславский”.

Я это вспоминал, когда этот член Бюро ЦК КПБ со свитой приехал на турнир. Я уговорил его сесть за доску и поставил знаменитый пешечный этюд Рети, который он решил, но при следующей позиции начал бегать глазами по сторонам, кто его спасет. В ходе дальнейшей беседы мы акцентировали проблему нового помещения для шахматного клуба, и он не только пообещал, но и реально пробивал решение, принятое еще до визита А. Карпова в Минск в 1979 году.

Наш земляк выступил неплохо, но в высшую лигу не попал. Вспомнил рассказ Юрия Тепера: «Хорошо помню фразу одного моего знакомого во время первой лиги чемпионата СССР 1976 г. в Минске: «Ни Капенгут, ни Болеславский помогать Купрейчику в чемпионате не будут».

После отставки Шагаловича стал остро вопрос о кандидатуре председателя федерации. Было ясно на опыте Гольденова, Суэтина, Зворыкиной, что выбор из собственной среды не работает. Был брошен клич искать влиятельную персону со стороны. Мой друг Саша Любошиц, отдыхая в Сочи, познакомился с членом-корреспондентом Академии медицинских наук СССР Николаем Семеновичем Мисюком.

Мисюк и Любошиц, 1976

Как мне говорили со стороны, положение в элите зав. Кафедрой нервных болезней Медицинского института пошатнулось. Его сотрудник Арнольд Гурленя, о котором писал ранее, как я слышал, в свое время женился на Наташе Машеровой, и Николай Семенович был в фаворе, по квоте республики его выбрали в АМН СССР. Однако злые языки шептались, что к первому секретарю ЦК КПБ попала информация о их совместных похождениях, и он выгнал зятя. Мисюку хотелось реабилитироваться в глазах руководства, потому зондаж Любошица встретил взаимопонимание. Дальше по цепочке – Саша поговорил со мной, я с Болеславским, затем вчетвером собрались у ИЕ. Вскоре на заседании федерации утвердили нового председателя.

В конце года очередной мемориал Сокольского впервые проводился по новой формуле, заложенной в упомянутое закрытое постановление ЦК КПСС по развитию шахмат, продублированное заинтересованными организациями. (Я думаю, что именно благодаря ему такой резонанс обрела статья трех, процитированная вначале). Среди многих полезных нововведений для нас ключевым стал статус подобных соревнований, резко облегчающий финансирование их проведения. Раньше надо было из кожи вон лезть, чтобы обеспечить приглашенным, как правило, сильнейшим мастерам страны, по несколько оплаченных лекций с сеансами. В постановлении были регламентированы 3 категории турниров. Для нашего мемориала (по низшей категории) предусматривалось участие 14 мастеров, позволяющее «Спартаку» выплачивать денежные призы. По-прежнему ключевым осталось приглашение 2 КМС – победителей пирамид отбора по «Спартаку» и по республиканскому календарю. Поскольку к участию мы стали привлекать не только мастеров – кандидатов на участие в сборной республики, но и мало играющих, можно было ограничиться тремя приглашенными. Старожил турнира Володя Савон повторил прошлогодний успех, а финалисты чемпионатов СССР Янис Клован и Эдик Бухман разделили 3-4 места, устроив белорусским участникам суровый экзамен. По «спартаковской» пирамиде в турнир попал Веремейчик. Еще со времен учебы в БПИ я взял над ним шефство, посылал на «спартаковские» турниры, несколько раз содействовал его участию в мемориалах. Для выполнения мастерской нормы Володя попросил меня не обыгрывать его в последнем туре, хотя итог предыдущих встреч был разгромный.

В феврале 1977 г. случилось несчастье – умер И.Е. Болеславский. Снова, как 11 лет назад после смерти отца, меня вызвали из Вильнюса в Минск. На похоронах мне даже не дали слова. Нелепейшая смерть этого милого, обаятельного человека была для всех тяжелым ударом, но по-настоящему начинаешь постигать утрату через годы.

Перед несостоявшимся матчем Карпова с Фишером в 1975 г. С. Фурман  заказал ИЕ широкий обзор современного состояния теории. После преждевременной кончины Болеславского перед матчем в Багио, Семен Абрамович предложил мне сделать работу учителя, но я не обладал его энциклопедическими знаниями, и мы договорились о свободном поиске.

Письмо С.А. Фурмана

Когда я сдал эту работу, меня тут же попросили сделать еще одну. К тому времени я ежегодно печатал 3-4 теоретические статьи, зачастую перепечатываемые за рубежом. Еще в 1972 году Болеславский вез готовящиеся к печати теоретические работы к Спасскому перед матчем с Фишером. В начале 1978 года я работал над продолжением статьи по системе Анлийского начала, названной впоследствии моим именем. Меня попросили предоставить этот материал Карпову для подготовки к матчу с Корчным, гарантируя возможность публикации после матча. Когда же после Багио я предложил рукопись в журнал, редактор “Шахматного бюллетеня”, милейший Герман Самуилович Фридштейн, который был большим педантом, попросил справку, что чемпион мира не возражает против публикации. Я махнул рукой на этот облом, и статья пополнила ряд других моих неопубликованных материалов.

В 1984 г., уже работая в штабе чемпиона мира, я напомнил Толе об этих материалах, и выяснилось, что первый, с 30 новинками под “злодея”, до него не дошёл. Я заметил, что одну из новинок применил Полугаевский на Спартакиаде в 1979 г., хотя шахматист его уровня, безусловно, мог и сам найти эту идею. Чемпиона мира это задело, и он в тот момент захотел разобраться в детективной ситуации с утечкой, однако впереди был матч с Каспаровым.

Завоевав признание как известный теоретик, стал получать приглашения и на тренерскую работу. Я уже как-то писал, что побывал в роли тренера Гуфельда на 33-м чемпионате CCCР, однако не скажу, что мне это понравилось. В предыдущей главе я рассказывал о работе с Аршаком Петросяном. Запомнилось, как еще в 1962 году в Тбилиси Вахтанг Ильич Карселадзе  указывал на 12-летнюю Нану Александрия, как будущую соперницу Ноны Гаприндашвили, что в тот момент казалось немыслимым. В какой-то момент 1976г. Нана обратилась ко мне за помощью. Я провел несколько сборов, но не был готов к большим масштабам работы с ней и рекомендовал обратиться к Марику Дворецкому.

В Кисловодске-1976 занимаюсь с Наной, рядом Леня Верховский

Когда-то перед одной из партий я показал Тамазу Георгадзе одну кривую новинку, однако Подгаец опроверг её за доской. Тем не менее тбилисец доверял моим знаниям в дебютной стадии и однажды даже приехал ко мне в Минск позаниматься. Апофеозом наших отношений была история с материалом для “Modern Chess Theory”. Грузинский шахматист ехал в Англию и я попросил его передать мою статью. Он «перевыполнил» просьбу – издал как свою, соответственно и гонорар забрал. Несколько лет назад в Нью-Йорке на матче Карлсен – Корякин вспоминали с Альбуртом работу на международном турнире в Одессе , где у себя дома Лева выполнил гроссмейстерский балл, но на первой лиге у меня дома выступил неудачно. Готовились к партии в его квартире на Льва Толстого, потом я возвращался в «Аркадию» на трамвае. В ходе подготовки к Марику Цейтлину, одессит показал свежую идею в остром варианте защиты Алехина, которую постоянно применял. В трамвайной тряске я мысленно возвращался к намеченному варианту и вдруг увидел эффектную жертву фигуру за белых, заканчивающую игру. Срочно на полпути вышел, нашел телефон-автомат и успел предупредить. Запомнилась партия Альбурта с Бронштейном, дважды откладывавшаяся, где Лева записанным 77-м ходом пожертвовал слона. Когда начали смотреть, я нашел отличную возможность за партнера и пришлось искать ничью. Однако маститый гроссмейстер не ожидал жертвы и быстро проиграл.

Похожая ситуация случилась в том же городе спустя 12 лет на чемпионате СССР, где я был с Гельфандом, а Илюшка Смирин – с Ильей Ботвинником. Партию последнего тура с Ваганяном мой бывший ученик отложил в позиции, близкой к ничье. Его тезка к моменту откладывания уже набрался, и мы смотрели втроем. Нашли крепость, и я пошел спать. Очевидно, уже во сне я увидел, что стойка пробивается, вскочил, но по телефону ребят не нашел. Пришлось проверять комнаты их друзей, чтобы откорректировать. К слову, в нашей среде находки такого рода во сне не такая уже редкость!

Приезжали заниматься и другие. Доводилось работать и со сборными республик. Как-то в Паланге я занимался с мужской командой Литвы, а Миша Цейтлин – с женской. Оригинальный путь избрал А. Гипслис. Меня пригласили тренером команды Латвии на сбор с просьбой прочитать цикл лекций по Анти-Бенони. Айвар все конспектировал, а потом я увидел свои анализы на страницах 5-го тома Югославской энциклопедии, естественно, под его именем. Периодически приглашали читать лекции на профсоюзных семинарах тренеров высшей квалификации.

В очередном чемпионате БССР  не играл Купрейчик, и борьба развернулась между прошлогодним чемпионом и Юферовым. Наша встреча была отложена в безрадостной позиции, но в силу обстоятельств доигрывалась незадолго до финища. Участникам и прессе ситуация с лидерством казалась неясной, ибо они не подозревали, что я нашел шансы на спасение, и не только повторил прошлогодний успех, но и оторвался на 1,5 очка от Сережи, которого на финише нагнал Слава Дыдышко. В сердцах, мой конкурент признался в своем убеждении о разнице в нашей силе … «на цвет». Т.е., если он играет белыми, то равная игра…До тех пор я не слышал такого сравнения.

Как всегда, в «Спартаке» начальство обращало внимание на выступления в чемпионатах ЦС. В предыдущей главе я рассказал, как команда Белсовета ДСО «Спартак» разделила первое место на командном чемпионате общества в 1974 году в Москве. На этот раз в Киеве мы все-таки отстали от россиян. Вскоре сильнейшие спартаковцы встретились в личном чемпионате, который мне удалось выиграть в третий раз, но этот раз в дележе.

Партия Жидков – Капенгут

Оба стали чемпионами ЦС ДСО «Спартак», Фрунзе 1977 г.

Забавно, что в 1970 году с нами делил еще Гена Сосонко, но победитель определялся по Бергеру, зато в 1975 году  я обогнал Игоря Иванова на пол-очка. Тогда еще ленинградец, он меня поражал, когда делал ход, менял очки, брал лежавшую рядом скучнейшую, на мой взгляд, книгу Теккерея “Ярмарка тщеславия” и с увлечением читал, не вставая из-за доски. После ответа партнера все повторялось в обратном порядке. Я не удержался и спросил об этом. Он пожал плечами и ответил: “ Я каждый ход как бы решаю логическую задачу. Выдав результат, моя голова чиста”.

Для полноты картины еще один штрих. Во время моих игровых странствий по Союзу я старался всюду записываться в библиотеки, очаровывая дам, которые имели все права отказать временному читателю, и даже получал доступ к полкам. В Челябинске я взял с собой Игоря, памятуя о его интересе к чтению. Тот попросил посоветовать что-то. Когда мы вышли из библиотеки, он достал из-за пазухи несколько рекомендованных книг и, заметив что-то в моих глазах, добавил: “А что, Софья Власьевна не обеднеет” – “Что-что?” – “Ну, Советская власть”. При первой же, заработанной победой над А. Карповым, поездке за рубеж на Кубу, он отказался лететь с Ю. Разуваевым  в пользу следующего рейса, дозаправлявшегося в Канаде, и там сбежал.

Вскоре состоялся очередной Мемориал Сокольского. Как я уже писал выше, формула для установления денежных призов разрешала участие только 2 кмс – победителей отборочных пирамид федерации шахмат БССР и Белсовета “Спартака”, который финансировал турнир. У всех на слуху блестящая победа 15-летнего Каспарова в этом состязании в 1978 г., с которой обычно начинается его послужной список. В книге «Мой шахматный путь. 1973-1985» Гарик замечает, что его допустили к участию только благодаря просьбе М. Ботвинника. К нашему позору, помогло не это обращение к спортивному руководству республики, имеющим отдалённое представление о личности автора письма, а разрешение зампредседателя Спорткомитета СССР В. Ивонина, позволяющее бухгалтерии позиционировать Каспарова как мастера, чтобы его участие не отразилось на выдаче денежных призов. Поскольку я сам занимался этим оформлением, то очередной легенде должен быть положен конец, хотя Гарик, я думаю, просто не знал этих деталей.

Далее он пишет: «Во время жеребьевки я с некоторым замиранием сердца разглядывал грозных соперников: неоднократные финалисты чемпионатов страны Анатолий Лутиков (гроссмейстер!), Альберт Капенгут (замечательный теоретик и тренер), Виктор Купрейчик, Янис Клованс и Александр Захаров, а кроме них – десяток крепких мастеров, практически вся белорусская рать».

Капенгут -Захаров

С юным вундеркиндом приехала целая команда – тренеры Никитин и Шакаров и, конечно, мама. Когда я их пригласил к себе, первым делом Гарик ринулся к библиотеке, где было немало свежих томов, изданных на Западе. Пришлось Аиде его оттаскивать, когда сели за стол. О старте будущего чемпиона мира вспоминает Александр Никитин: «…первые же его партии потрясли всех – болельщиков, тренеров и, главное, самих участников. Турнир сразу стал заметным событием в спортивной жизни города. На Каспарова пошли зрители. Игра бакинца выделялась необычайной свежестью и какой-то загадочной силой. От хитроумных маневров его фигур у соперников буквально кружилась голова. Соревнование он провел вдохновенно…» Все же, в какой-то момент возраст сказался. Гарик вспоминает: «…в 9-м обиднейшим образом выпустил местного кандидата в мастера Валерия Смирнова, чего долго не мог себе простить. За несколько ходов до контроля у меня был начисто выигранный эндшпиль, но когда я прогуливался по сцене, Альберт Капенгут дружески шепнул мне на ухо, что в гостинице меня ждет второй том романа «Граф Монте-Кристо» (книгу принесла родственница Капенгута – мастер Тамара Головей). Я так обрадовался, что сразу же «поплыл», и вместо элементарного выигрыша получилась ничья». Тем не менее уже за 5 туров до финиша юноша выполнил норму мастера! Обычно всесоюзная пресса обходила наш турнир стороной. На этот раз газета «Советский Спорт» снизошла: «Восьмой мемориал Сокольского удался особенно. Накал борьбы был необычайно высок: из 153 партий лишь 60 закончились вничью. Героем турнира стал чемпион СССР среди юношей Гарик Каспаров из Баку. Так уж получилось, что не мастера экзаменовали школьника, а школьник давал урок мастерам!».

Каспаров и Никитин, примерно, во время Мемориала

Вскоре прошел очередной чемпионат БССР. Несмотря на участие Купрейчика, как и в прошлом году конкуренцию составил только Юферов. Все же мне удалось обогнать его на очко. Сережа мрачно констатировал: «У нас штатный чемпион».

Если же подходить совсем серьёзно, то вспоминается недавнее интервью Бориса Марьясина программе «Шахматное ретро», когда он простодушно сказал: «Капенгут у нас всё выигрывал». Возьмем статистику по чемпионатам CССР, то Витя к этому времени играл 3 раза, 6,5 из 22 , 3,5 из 15 и 6 из 17,  всюду последнее место. У меня только 2 раза – 10,5 из 21 и 9,5 из 21. Он набрал 16 из 54 (30%), я – 20 из 42 (47%).

Если же взять статистику по чемпионатам БССР и Мемориалам Сокольского 70-х годов, то разница по результатам соперников еще более впечатляющая, счёт личных встреч (+6) соответствующий, но на международные турниры по плану республики ездил исключительно Витя, а автору, так и не получившему в свое время международного звания, по достижении 35-летного возраста, впрочем, как и другим, вообще запретили участие во всесоюзном календаре.

Подпевалы, типа горе-историка шахмат в БССР (по газетным вырезкам) В. Рубинчика пытались объяснить счёт: «Как будто кто-то отрицал, что Капенгуту, когда он жил в БССР, случалось побеждать за доской Купрейчика, который на 5 лет моложе!». Для сведения псевдоисториков я написал в книге Теоретик, игрок, тренер, стр. 390: «Не раскрою большого секрета – я обратил внимание на способного мальчика ещё со времени сеанса одновременной игры М.М. Ботвинника в 1962 году и, когда Витя стал кандидатом в мастера, предложил приезжать ко мне поработать.

Ботвинник задумался над ходом в партии против Вадима Мисника. Рядом сидят Толя Ахремчук и Витя Купрейчик. Подсказывают Капенгут и Миша Павлик

 Даже после моего перевода в Прибалтийский округ приказом Р.Я. Малиновского я достаточно часто бывал дома и назначал ему встречи. Когда пришло время играть между собой, я предложил делать короткие ничьи, но к 1968 году боевой характер известного задиры захотел бури». Да и для сравнения напомню, что Каспаров и Гельфанд выигрывали Мемориалы Сокольского в 15 лет!

Продолжение следует

PS.

От редактора belisrael

В конце публикации А. Капенгут неодобрительно высказывается о В. Рубинчике, многолетнем авторе материалов на сайте по различным белорусским вопросам, в начале прошлого года исчезнувшего с сайта, и его можно понять, после того, как тот в комментариях в ютюб на “Шахматном ретро” беседы с А.К. написал:

Well, я не ўзор бескампраміснасці. Але ці стаў бы пасля 24.02.2022 выдаваць сваю кнігу пад грыфам федэрацыі шахмат Расіі (прыўладнай суполкі, дзе сярод куратараў – Пяскоў, Шайгу & Co.), ці хваліўся б гэткім выданнем на ўвесь свет? Не стаў бы і не хваліўся.

Well, я не образец бескомпромиссности. А вот стал бы после 24 февраля 2022 издавать свою книгу под знаменем федерации шахмат России (привластной организации, где среди кураторов – Песков, Шойгу и Со.) или хвастался такой публикацией на весь мир? Не хвастался бы и не хвалился.

Добавлю, что книга была написана и отправлена в издательство 4 года назад. И второе, 3 марта 2022 ведущие шахматисты России обратились к Владимиру Путину. Они призвали прекратить войну на Украине.

“Ошибка может привести к роковой точке невозврата”.

Соответствующее письмо подписали 33 шахматиста из Российской Федерации. Также против войны высказались ряд др. известных шахматистов.

.
Опубликовано 02.03.2024, 23:13
.
Другие материалы автора:

Альберт Капенгут об Исааке Ефремовиче Болеславском

Альберт Капенгут. История одного приза

Альберт Капенгут. Глазами секунданта 

Альберт Капенгут. Победа над Талем

«Або Аба, або не». Да стогадовага юбілею майстра Шагаловіча

Штрыхі да партрэту Абы Ізраілевіча Шагаловіча (01.02.1922 30.05.2009)

У студзені 1956 г. завяршыўся чэмпіянат Мінска-1955. Чэмпіёнам чарговы раз стаў Аба Шагаловіч, будучы майстар спорту СССР і заслужаны трэнер БССР. Яму ніяк не ўдавалася выйсці першым у чэмпіянатах Беларусі, затое менавіта ў 1956 г. Шагаловіча выбралі намеснікам Гаўрылы Верасава ў рэспубліканскай федэрацыі шахмат. Пазней, у 1960-х (і ў 1970-х – да таго, як прыйшоў доктар Мікалай Місюк) ён будзе нават старшынёй – агулам каля 10 гадоў… А ў 1956-м чэмпіёнам Мінска Шагаловіч пабыў няпоўны год; у лістападзе пачаўся новы чэмпіянат, выйграны Абрамам Ройзманам.

Партыя з чэмпіянату Мінска 66-гадовай даўніны (А. Шагаловіч справа)

З Абам Ізраілевічам – «моцным майстрам, які вельмі любіў шахматы» (паводле артыкула Уладзіміра Барскага) – не выпала мне быць знаёмым. Але ў 2017-м папрасіў двух яго вучняў, кандыдатаў у майстры спорту розных пакаленняў, запісаць для belisrael.info ўспаміны пра знакамітага дзеяча шахмат, што яны і зрабілі. Тут гэтыя згадкі даюцца ў скарачэнні, у маім перакладзе на беларускую.

В. Р.

Дзмітрый Ной (1935 г. нар.):

У Шагаловіча душэўныя адносіны з вучнямі не складваліся. Ён скончыў юрыдычны інстытут, атрымаў дыплом юрыста, але пазней не працаваў па спецыяльнасці. Думаю, што раздвоенасць адбівалася на яго характары ў псіхалагічным плане.

Шагаловіч быў прыгожы мужчына, сярэдняга росту, разумны, разважлівы. Такім заставаўся, не мяняючыся, дзясяткі гадоў. Ён доўга працаваў то намеснікам старшыні шахматнай федэрацыі, то яе старшынёй, пакуль не знаходзілася, з яго пункту гледжання, больш вартая кандыдатура. Быў акуратны, сумленны, паважаны ўсімі. К 1957 году гуляў у сілу майстра спорту. Аркадзь Ракітніцкі выбіў у спарткамітэце грошы на правядзенне турніру з майстарскай нормай. Запрасілі з Расіі чэмпіёна сталіцы Салаўёва і майстроў Шчарбакова, Юхтмана. Шагаловіч перавыканаў норму і, нарэшце, стаў майстрам. Пасля гэтага, аднак, ён усё радзей уключаўся ў турніры.

Я займаўся шахматамі ў мінскім Палацы піянераў у канцы 1940 – пачатку 1950-х гадоў. Прыблізна ў 1950 годзе Шагаловіч звазіў каманду Палаца ў Прыбалтыку. Мы пабывалі з матчамі ў Вільнюсе, Рызе, Таліне. Усё гэта прыемна ўспомніць, але адносіны з настаўнікам у мяне былі халаднаватыя: відаць, перашкаджалі розныя характары.

Шагаловіч меў падпрацоўку на радыё. Пасля А. Ракітніцкага гэта па значнасці другая фігура ў шахматным жыцці Беларусі. У яго было многа вучняў, у тым ліку гросмайстар Віктар Купрэйчык.

Юрый Тэпер (1958–2020):

Шахматны гурток мінскага Палаца піянераў я пачаў наведваць у верасні 1971 года. Першы сезон асноўным трэнерам быў Міхаіл Шарашэўскі; ён кіраваў заняткамі ў другую змену (з тымі, xто раніцай хадзіў у школу), а Шагаловіч вёл ранішнюю групу шахматыстаў. У той навучальны год ён прыходзіў на замену адзін ці два разы, але тыя заняткі нічым асаблівым не вылучаліся. Адзінае, што я адзначыў, – яўрэйскі акцэнт (напрыклад, «пяць» замест пяць).

Пад кіраўніцтвам А. Шагаловіча я займаўся шахматамі два сезоны: 1972/73 і 1973/74. Адзначу «дух» гуртка. Ва ўсіх, прынамсі ў пераважнай большасці рабят, незалежна ад таго, якіх поспехаў яны дабіліся, на ўсё жыццё захавалася любоў да шахмат, цікавасць да шахматных падзей і паважлівае стаўленне адно да аднаго. Ні разу ў маёй прысутнасці не было ўзаемных абраз, боек, канфліктаў па яўрэйскім або іншым нацыянальным пытанні. А мы ж вучыліся ў 1970-я гады, калі ў савецкім грамадстве ўсё гэта здаралася. Вядома, дадатная абстаноўка ў гуртку была звязана з тым, што на шахматы хадзілі пераважна дзеці з iнтэлігентных сем’яў, але і асабістую ролю Абы Ізраілевіча прымяншаць не варта.

У пачатку заўсёды быў агульны ўрок на 15-20 мінут, дзе паказвалася якая-небудзь партыя або тэарэтычны варыянт (звычайна дэбютны; эндшпілі Аба Ізраілевіч дэманстраваў рэдка). Потым ішла практычная частка заняткаў – турніры, лёгкія партыі. Згуляныя партыі тут жа аналізаваліся. Шагаловіч глядзеў і лёгкія партыі вучняў без запісу, ставіўся сур’ёзна да разбору пазіцый, выяўлення памылак. Па-мойму, аналіз быў найбольш карыснай часткай заняткаў.

Колькі слоў пра стыль паводзін А. Шагаловіча. У яго фразах было шмат гумару, досціпаў, цікавай інфармацыі – шахматнай і не толькі. Гаварыў ён проста, зразумела; можа, дзесьці нават падстройваўся пад мову рабят. Успамінаецца адзін эпізод. Вельмі здольны хлопец Гена Лібаў (цяпер ён майстар ФІДЭ, вядомы трэнер) прапусціў адзін занятак. На наступным ён сказаў, што пісаў сачыненне. А. I. толькі і чакаў, каб пакпіць з тых, хто прапускае заняткі. Вось яго маналог, наколькі яго помню: «Так, сурёзная прычына. Вось у Сярэдняй Азіі ўзбекі, таджыкі ездзяць на ішаках. І якія ў іх бываюць сачыненні? Што бачаць, тое пяюць. Ва ўсіх там “сачыненні”»… Запомніўся фінал таго ўрока. Калі была развязана няпростая задача, нехта гукнуў «Ура!». Шагаловіч тут жа заявіў: «Хто крычыць “ура”? Вы думаеце, што вы ў тыле ворага? Вы ў тыле більярдыстаў!» Справа ў тым, што ў гульнёвым пакоі Палаца стаяў більярд, і некаторыя гурткоўцы хадзілі туды ў час заняткаў.

Часам пад настрой А. Шагаловіч успамінаў маладосць. Паспрабую аднавіць яго ўспамін пра Вялікую Айчынную вайну і вайсковую службу: «Тое, што цяпер наракаюць на цяжар службы, гэта пустое. Вось у нас перад вайной быў цяжар. Ганялі нас па 20 кіламетраў у адгазніках і з грузам. Не ведаю, як я вытрымаў. Называлася гэта “вучыцца па-сувораўску”. А ў немцаў ніякіх сувораўцаў не было. Едуць сабе на машынах, танках, матацыклах і рабі з імі, што хочаш. Дзіва што мы столькі тэрыторый аддалі. Так, фізічна мы былі моцныя, але што толку ад моцы, калі ў іх была перавага ў тэхніцы. Добра, што паспелі разгарнуць вытворчую базу на Ўсходзе і зрабіць пералом у вайне». Я цікавіўся гісторыяй, але нячаста мне выпадала чуць падобныя выказванні.

Аба Ізраілевіч любіў расказваць пра сустрэчы з вядучымі шахматыстамі. Узгадаю яго ўспаміны пра Міхаіла Батвінніка. Аднойчы Шагаловіч ездзіў у Маскву на ўсесаюзны турнір першакатэгорнікаў, і да іх завітаў Батвіннік. На пытанне Шагаловіча аб прычынах наведвання турніру, дзе клас удзельнікаў не адпавядаў гросмайстарскаму, Батвіннік адказаў прыкладна так: «Адкрыю сакрэт. Першакатэгорнікі тэорыю ведаюць слаба, пазіцыю разумеюць сваеасабліва. Праз няведанне яны могуць прыдумаць арыгінальныя хады. Калі ўзяць іх пад “рэнтген” і добра прааналізаваць, то гэтыя варыянты можна потым ужываць у самых сур’ёзных турнiрах». На пачатку 1970-х гадоў гэтыя думкі гросмайстра выклікалі ў гурткоўцаў не абы-якую цікавасць.

Запомніліся таксама словы Абы Ізраілевіча наконт таго, што не трэба баяцца пройгрышаў. Ён расказваў, што, калі Віця Купрэйчык першы раз гуляў у турніры Палаца піянераў, то прайграў усе партыі. Шагаловіч тады апасаўся, што гэта можa надлaміць першакласніка, і ён кіне заняткі. На шчасце, гэтага не здарылася.

А. Шагаловіч не любіў, калі перабольшвалі сілу супернікаў. Неяк ён уключыў у юнацкую каманду першаразрадніка Міколу Клебановіча (цяпер – кандыдат у майстры). Матч адбыўся ў Ленінградзе, Коля абедзве партыі прайграў. Пры разборы партыі трэнер выказаўся так: «Супернікам Колі быў “чыжык” па прозвішчы Юнееў». У адказ на рэпліку, што гэты «чыжык» дабіўся поспехаў «на Саюзе», наш трэнер заявіў, што не трэба шукаць сабе апраўдання ў чужых поспехах, няма чаго баяцца. Я не ўпэўнены, што метад «прыніжэння» супернікаў заўжды быў слушны, але ведаю дакладна: калі сам Шагаловіч гуляў, ён нікога не баяўся. У свой час ён адолеў Таля, зрабіў нічыю са Смысловым… (гл. партыі ніжэй).

Рэзка адрэагаваў А. Шагаловіч на тое, што яго былы вучань В. Купрэйчык у 1976 г. падпісаў артыкул з крытыкай на адрас федэрацыі шахмат, кіраванай ім, Шагаловічам. Але помніцца і такое. У 1985 г. мы з Валерам Буякам загаманілі пра гексашахматы на пасяджэнні федэрацыі. Віктар Купрэйчык, Альберт Капенгут, Аба Шагаловіч знайшлі тады паразуменне («нам не патрэбны такія гульні»). Так, гросмайстар Купрэйчык казаў: «40 тысяч займаюцца ў нас у рэспубліцы звычайнымі шахматамі, а тут групка 10-20 чалавек… Хай ездзяць [на спаборніцтвы] за свой кошт!», Шагаловіч падтакваў. Але мінула гады 4, я спаткаў Шагаловіча, ён спытаўся «Чым займаешся?» і на адказ «У гексашахматы гуляю» пахваліў: «Малайчына!»

***

Некаторыя дадатковыя звесткі пра Абу Шагаловіча я атрымаў з публікацый 1970–1990-х гг. Артыкул за подпісамі Верасава, Купрэйчыка і Холада, згаданы ў Ю. Тэпера, публікаваўся ў маскоўскай газеце «Советский спорт» і ў рыжскім часопісе «Шахматы» (№ 21, 1976). У ім змяшчалася крытыка на адрас федэрацыі шахмат БССР і асабіста Шагаловіча за, калі рэзюмаваць, «адставанне ад жыцця». Крытыкаваў Шагаловіча і ўсесаюзны часопіс «Шахматы в СССР» – за няздольнасць забяспечыць правядзенне ўсесаюзнага спаборніцтва ў Мінску. Савецкім СМІ на 100% верыць не абавязкова, і яшчэ адзін вучань А. Шагаловіча, шматразовы чэмпіён Беларусі Альберт Капенгут, у 2020 г. празрыста намякаў, што ў іх гісторыя шахмат фальсіфікавана (зрэшты, А. К. супрацоўнічаў з тымі самымі СМІ – напр., з «Физкультурником Белоруссии»). Аднак падобна, што Аба Ізраілевіч, які ў 1960-х гг. займаў пасаду старшыні федэрацыі і быў зноўку на яе абраны ў 1970 г. – аднагалосна, пасля чатырохгадовага перапынку, – сапраўды не быў выдатным арганізатарам. Хоць і ўнёс свой уклад у поспех беларускай каманды на ўсесаюзнай Спартакіядзе 1963 г.

У артыкулах А. Шагаловіча, якія ў 1980-х друкаваліся ў інфармацыйна-метадычным зборніку «Шахматы, шашки в БССР» (пэўны час А. Ш. займаў пасаду старшага трэнера зборнай школьнікаў БССР і актыўна дзяліўся сваімі меркаваннямі пра гульню юных, даваў парады калегам), было шмат памыснага, але нямала і спрэчнага, дагматычнага. Прывяду пару фраз пра картачную гульню, у прыватнасці, прэферанс як забаўку для шахматыстаў: «Карты ніколі нікому не дапамагалі і ніколі не дапамогуць. Яны толькі стамляюць мозг, забіраюць масу нервовай энергіі, каштоўнага часу, вядуць да бяздзейнасці ды гультайства» (артыкул 1982 г.). Між тым картачнай гульнёй, асабліва брыджам, у той час захапляліся многія вядучыя гросмайстры, у тым ліку чэмпіён свету, дый трэнер Карпава Сямён Фурман, як сведчыў Гена Сасонка ў кнізе «Мае паказанні», у 1970-х меў рэпутацыю заўзятага карцёжніка. Лёс умее іранізаваць: адзін з вучняў А. Шагаловіча, міжнародны майстар па шахматах Дзмітрый Навіцкі ў год смерці свайго настаўніка зрабіўся чэмпіёнам СНД менавіта па прэферансе…

Аба Шагаловіч быў першым трэнерам Міхаіла Шарашэўскага. Праз дзесяцігоддзі Шарашэўскі так апіша свайго настаўніка ў кнізе «Моя методика» (Масква, 2019, с. 5-6): «Ён быў таленавітым, адукаваным чалавекам, моцным практыкам, але па цяперашніх мерках – аматарам. Ён любіў шахматы, здолеў прышчапіць гэтую любоў вучням, але прафесійнай методыкай навучання ён не валодаў».

Некаторыя сумневы ў чалавечых якасцях А. Шагаловіча з’явіліся ў мяне па прачытанні інтэрв’ю ў зборніку «Шахматы, шашки в БССР» (1990; адтуль і першае фота). Заклікаючы шахматыстаў да сціпласці і самаадданасці, майстар сам не супраць быў пахваліцца: «Недзе з 1947 да сярэдзіны 50-х гадоў быў нязменным чэмпіёнам Мінска». Як відаць з публікацыі пра пасляваенныя чэмпіянаты, гэта не зусім так, дый гісторыі аб адносінах А. Шагаловіча з А. Ракітніцкім, аб стылі паводзінаў першага за дошкай, запісаныя Д. Ноем у 2016 г., не ўпрыгожваюць вобраз шахматнага майстра. Не дужа трэнер Шагаловіч давяраў сваім калегам з іншых гарадоў Беларусі – выхадзец з Бабруйска Барыс Мар’ясін (1950 г. нар.) у 2020 г. сведчыў, што стаўленне Абы Ізраілевіча да юных шахматыстаў з рэгіёнаў бывала прадузятым, мінчанін яўна аддаваў перавагу мінчанам.

Ці быў А. Шагаловіч «другой паводле значнасці фігурай у шахматным жыцці Беларусі»? Калі мець на ўвазе выключна адміністратыўны аспект, то, бадай, адносна пэўнага перыяду можна і згадзіцца… Калі ж зірнуць на вынікі А. Ш. у чэмпіянатах Беларусі, то яны былі такія: 1947 – 11-е месца з 16; 1948 – 3-е з 14; 1949 – 4-е з 14; 1950 – 2-3-е з 14; 1951 – 10-12-е з 14; 1952 – 10-11-е з 14; 1953 – 5-е з 14; 1954 – 8-е з 16; 1955 – 6-7-е з 14; 1956 – 11-е з 16; 1957 – 6-е з 16; 1959 – 3-4-е з 16; 1961 – 9-11-е з 17; 1963 – 6-е з 18; 1964 – 3-е з 16; 1966 – 5-6-е з 14; 1969 – 8-10-е з 16. Такім чынам, дапушчальна аспрэчыць словы майстра, маўляў, «другім, трэцім» ён рабіўся «сістэматычна».

У інтэрв’ю 1990 г. А. Шагаловіч нібы апраўдваўся за пасрэдныя вынікі ў чвэрцьфіналах чэмпіянатаў СССР: «Сямя (я ранa aжаніўся, у 1946 годзе, калі мне было 24 гады), вучоба, праца… Можа быць, іменна таму дабіцца нечага большага было цяжка». Для даведкі, Міхаіл Батвіннік, Тыгран Петрасян і Міхаіл Таль ажаніліся ў 23 гады, Гаўрыла Верасаў – у 22…

Асобныя партыі ў А. Шагаловіча выходзілі вельмі няблага, але ў цэлым яго гульня не адрознівалася стабільнасцю. Зразумела, заслугоўвае павагі сам факт удзелу ў амаль 20 рэспубліканскіх першынствах, і тое, што А. Ш. быў адным з першых нараджэнцаў Беларусі, якія заваявалі званне майстра спорту СССР па шахматах. Да 1957 г. такіх было менш за дзесяць.

Удалыя партыі з «зоркамі»:

М. Таль – А. Шагаловіч (Вільнюс, 1955)

1.c4 Кf6 2.Кс3 d5 3.cd К:d5 4.g3. Наймацнейшы працяг. Пасля 4.d4 g6 паўстае абарона Грунфельда. А калі 4.Кf3, то мажліва 4…g6 або пераход да ферзевага гамбіту шляхам 4…с5 5.е3 е6 6.d4. 4…g6 5.Сg2 К:c3. Не жадаючы марнаваць час на адступленне 5…Кb6, што і вяло да аднаго з варыянтаў абароны Грунфельда. Цяпер жа белыя атрымліваюць моцны цэнтр і паўадкрытую лінію «b». 6.bc Сg7 7.h4. У духу Міхаіла Таля – атака пры першай магчымасці. Звычайным працягам з’яўляецца 7.Лb1 Kd7 (У партыі Ройзман – Шагаловіч з першынства Беларусі таго ж года было выпрабавана 7…0-0 8.Л:b7 С:b7 9.С:b7 Кd7 10.С:а8 Ф:а8 11.Кf3 Ке5 12.0-0 К:f3+ 13.еf, і белыя засталіся з лішняй пешкай, праўда, з контргульнёй у чорных.) 8.Кf3 0-0 9.0-0 Кb6 10.d3 Сd7 11.е4 с6 12.Сb2 з прасторавай перавагай у белых. 7…Кd7. Дапускаючы наступ белых на каралеўскім флангу. Магчыма, лепей тут было 7…h5. 8.h5 c6 9.Кf3 Кe5 10.К:е5. Вострая гульня пачыналася пасля 10.d4 К:f3+ 11.С:f3 Се6 12.Лb1 Фd7. 10…С:е5 11.hg hg 12.Л:h8+ С:h8 13.Лb1. Лепей было 13.Фа4 і толькі потым Лb1. Цяпер чорныя завалодваюць ініцыятывай. 13…Фa5! 14.Фb3 Фh5 15.Cf3? Белыя не заўважаюць 16-ы ход чорных і хутка трапляюць у цяжкае становішча. Ратавання варта было шукаць у варыянце 15.Крf1. Напрыклад: 15.Крf1 Фh2 16.e4 Ch3 17.C:h3 Фh1+ 18.Kpe2 Ф:e4+ 19.Kpd1 Фh1+ 20.Kpc2 Ф:h3 21.Ф:b7 Фf5+ 22.Kpb2 Фc8 23.Ф:c8+ Л:с8 24.Крс2 Крd7 з імавернай нічыёй. 15…Фh2 16.e4 g5! Гэты прыхаваны рэсурс атакі белымі не быў улічаны. Пагражае g4. Здавальняючай абароны ўжо няма. 17.d3 Фg1+ 18.Kрe2 g4 19.Сg5 gf+ 20.Kр:f3 Фh2 21.Сh4 Сf6 22.С:f6 Фh5+ 23.Kрf4. На 23.Крg2 было б Сh3+ і Фf3. 23…Фh6+ 24.Сg5 e5+ 25.Kрf3 Фh5+ 26.Kрe3 Ф:g5+. Белыя здаліся (заўвагі А. Шагаловіча са зборніка «Шахматисты Белоруссии», Мінск, 1972). У кнізе Марка Дварэцкага «Мастацтва манеўравання» («Искусство маневрирования», Масква, 2017) аналіз А. Ш. удакладняецца: напрыклад, ход 15.Сf3 Дварэцкі лічыў прымальным, а 16.е4вырашальнай памылкай (трэба было 16.е3! з узаемнымі шансамі).

А. Шагаловіч – В. Смыслоў (Масква, 1967)

1.d4 Кf6 2.Кс3 d5 3.Сg5 Кbd7 4.Кf3 h6 5.Сh4 e6 6.e4 g5 7.Сg3 Сb4 8.ed К:d5 9.a3 К:c3 10.Фd3 Сa5 11.b4 Кd5 12.ba c5 13.Фd2 cd 14.К:d4 Фf6 15.Сc4 Кf4 16.0-0 Кe5 17.Сb5+ Kрf8 18.Лfe1 a6 19.Сa4 Kрg7 20.Лad1 Кeg6 21.Кf3 e5 22.Фd6 Сg4 23.Ф:f6+ Kр:f6 24.Лd6+ Сe6 25.h4 Лad8 26.Лb6 Лd5 27.Сb3 Л:a5 28.hg+ hg 29.Кd2 Л:a3 30.С:f4 К:f4 31.g3 Кh3+ 32.Kрg2 g4. Нічыя.

Адкуль прыказка «Або Аба, або не»? Яе ўзгадала шахматыстка і журналістка Эльміра Харавец, якая чула, як трэнеры Леў Пак і Аба Шагаловіч пакеплівалі адно з аднаго па-беларуcку. Шагаловіч менаваў Пака Шпакам, а той не палез па cлова ў кішэнь, магчыма, перафразаваўшы пеcеннае «Ці ты Яcь, ці ты не».

Падрыхтаваў В. Рубінчык,

г. Мінcк

Апублiкавана 15.02.2022  13:47

Да юбілею Аркадзя Ракітніцкага

* * *

8 красавіка споўнілася 110 гадоў з дня нараджэння Аркадзя Ракітніцкага – чалавека, які зрабіў неверагодна многа для папулярызацыі і развіцця беларускіх шашак.

Аркадзь Венядзіктавіч – майстар спорту СССР, заслужаны трэнер БССР, чэмпіён Беларусі па рускіх шашках 1952 і 1954 гадоў, шматгадовы дырэктар Рэспубліканскага шахматна-шашачнага клуба, вядучы шашачнага клуба «Белыя і чорныя» на Беларускім тэлебачанні, аўтар васьмі кніг, рэдактар шашачных аддзелаў у шматлікіх газетах і часопісах.

Аркадзь Ракітніцкі нарадзіўся 8 красавіка 1911 года ў Мінску. Бацька займаў высокую пасаду на Лібава-Роменскай чыгунцы. Неўзабаве пачалася Першая сусветная вайна, і сям’я Ракітніцкіх была эвакуіравана ў горад Рамны Палтаўскай губерні. Вярнуліся ў Мінск яны толькі ў лістападзе 1925 года.

Юны Аркадзь актыўна ўключыўся ў шашачнае жыццё Мінска і Беларусі – удзельнічаў у турнірах, стаў складаць задачы і эцюды. Прыйшлі першыя поспехі: ён перамог у чэмпіянаце Мінска, пачаў рэдагаваць аддзел шашак у адной з рэспубліканскіх газет. У 1931 годзе прыняў удзел у другім малым чэмпіянаце СССР у Маскве.

З 1928 па 1941 гг. Ракітніцкі працаваў ліцейшчыкам на заводзе «Чырвоны інвалід» і паралельна вучыўся. Ён скончыў рабфак БДУ (1934) і вячэрнюю драматычную студыю пры БДТ-1 – тэатры імя Я. Купалы (1938).

У гады вайны Аркадзь Ракітніцкі быў на фронце, у партызанскім атрадзе. Узнагароджаны ордэнам Айчыннай вайны ІІ ступені, пяццю медалямі.

Пасля вайны пачаў вясці шашачны гурток у мінскім Палацы піянераў, змяніўшы там загінуўшага на Ленінградскім фронце маэстра Іллю Гардона. Ракітніцкі, аднак, працуе там нядоўга і па рэкамендацыі вядомага беларускага шахматыста Гаўрылы Верасава становіцца інспектарам па шахматах і шашках у Спарткамітэце Беларусі, а затым, у 1947 г., дырэктарам Рэспубліканскага шахматна-шашачнага клуба, які ўзначальваў больш за 30 гадоў.

У 1959 годзе Беларускае тэлебачанне вырашыла правесці конкурс няштатных каментатараў па розных відах спорта. У ім прыняло ўдзел мноства жадаючых, у тым ліку і Аркадзь Ракітніцкі. Акторская адукацыя дапамагла, і ў тым жа годзе пачаў выходзіць тэлевізійны шашачны клуб «Белыя і чорныя», які стаў унікальнай з’явай не толькі беларускага, але і сусветнага тэлебачання – 37 (!) гадоў бесперапыннага выхаду з нязменным вядучым.

Вось што пісаў мінскі майстар Барыс Берлінкоў у часопісе «Шашки» (1979, №2) у артыкуле, прысвечаным 20-годдзю тэлеклуба.

На ютуб-канале Аляксандра Прэсмана ёсць некалькі алічбаваных фрагментаў выпускаў тэлеклуба «Белыя і чорныя» пачатку 1990-х гадоў: 1, 2, 3, 4.

У 1971 годзе да 60-годдзя Аркадзя Ракітніцкага выйшаў артыкул у газеце «Физкультурник Белоруссии» (№ 80).

ы вырашылі прапанаваць чытачам пераклад гэтага артыкула з рускай. – belisrael)

І трэнер, і спартсмен

Увосень 1946 года да нас у студэнцкі інтэрнат зайшоў незнаёмы чалавек, адрэкамендаваўся: інспектар Рэспубліканскага камітэта фізкультуры. Ён тады толькі пачынаў працаваць, шукаў шахматыстаў і шашыстаў для ўдзелу ў першым пасляваенным чэмпіянаце Мінска. З той пары жыццё Аркадзя Венядзіктавіча Ракітніцкага, цяпер – заслужанага трэнера БССР, майстра па шашках, непарыўна звязанае са спортам.

Успамінаючы той, ужо далёкі час нашага першага знаёмства з Аркадзем Венядзіктавічам, я думаю пра тое, колькі сіл і энергіі ён аддаў развіццю шашак і шахмат у рэспубліцы. І ў тым, што за чвэрць стагоддзя ў нас з’явілася ў гэтых відах спорту многа вядомых майстроў, ёсць і яго пэўная заслуга. Гэта ён нястомна арганізоўваў турніры і матчы. Гэта ён быў першым пасля вайны выкладчыкам шашак у мінскім Палацы піянераў. І гэта яго вучні неўзабаве сталі чэмпіёнамі краіны сярод юнакоў. Навучаючы іншых, ён заставаўся спартсменам і сам дабіваўся поспехаў у розных спаборніцтвах, быў чэмпіёнам Беларусі.

Цяпер, магчыма, трэнерская і спартыўная дзейнасць А. Ракітніцкага не такая прыкметная. Многія вучні перараслі свайго настаўніка, самі сталі майстрамі і трэнерамі. Што ж, гэта натуральна, але гэта і сведчанне таго, што ў іх быў вельмі добры настаўнік. Зрэшты, з’яўляючыся дырэктарам Рэспубліканскага шахматна-шашачнага клуба, Аркадзь Венядзіктавіч па-ранейшаму знаходзіцца ў гушчы спартыўных падзей Беларусі.

Вялікае жыццё пражыў (дзіўны выраз, як для 1971 г. – belisrael) А. В. Ракітніцкі. Працоўны шлях ён пачаў у 16 год рабочым-ліцейшчыкам. У гады вайны быў на фронце, у партызанскім атрадзе. І амаль чвэрць стагоддзя аддаў вялікаму спорту. І вось А. В. Ракітніцкаму спаўняецца 60 год. Ад усяго сэрца віншуючы яго з гэтай падзеяй, хочацца пажадаць яму вялікага асабістага шчасця, спартыўнага даўгалецця.

Ул. Шыцік,

кандыдат у майстры спорту СССР

* * *

Пражыўшы доўгае і цікавае жыццё, памёр Аркадзь Ракітніцкі ў 2004 годзе. Цяжка пераацаніць яго ўклад ў папулярызацыю шашак у Беларусі. Акрамя тэлеклуба «Белыя і чорныя», гэта безліч лекцый і сеансаў адначасовай гульні па ўсёй рэспубліцы. Арганізацыя шматлікіх турніраў. Велізарная колькасць шашачных аддзелаў у газетах і часопісах, якія ён рэдагаваў. Восем кніг, на якіх выраслі многія пакаленні шашыстаў.

Дарчы надпіс Аркадзя Ракітніцкага Ізраілю Бельскаму на першай кнізе Ракітніцкага «У дапамогу пачынаючаму шашысту» (1954). З архіва Міхаіла Бельскага.

Падрыхтаваў Віталь Аніська, г. Мінск

Крыніца

* * *

Дадам некалькі слоў. Ніколі спецыяльна не займаўся шашкамі, але ў дзяцінстве з цікавасцю глядзеў тэлевыпускі «Белых і чорных», у тым ліку і таму, што яны вяліся (цалкам або часткова) на беларускай мове. Таксама падкупала інтанацыя вядучага. Пазней я рэзюмаваў свае ўражанні ў рубрыцы «Нашы шашкі»: «Нават людзям, аддалена знаёмым з правіламі шашак, дастаткова было пару разоў паслухаць яго выступы ў перадачы “Белыя і чорныя” на БТ, каб далучыцца да шашачнага ўніверсуму» («Наша Ніва», 14.10.2005).

Дзякуючы разбору партый з кнігі «Шашачныя партыі беларускіх майстроў» (Мінск, 1983), у канцы 1980-х я больш-менш упэўнена стаў адчуваць сябе, гуляючы ў шашкі-64 (мяркую, другі разрад бы зарабіў :)) У 1990-х набыў і колькі іншых кніг А. Ракітніцкага, мо ў чымсьці недасканалых, але створаных з любоўю.

Улетку 1994 г. пашэнціла пазнаёміцца з аўтарам – у Палацы шахмат і шашак. Аркадзь Венядзіктавіч паставіўся да мяне з сімпатыяй і распавёў штось цікавае пра 1930–40-я гады, але я, на жаль, нічога не запісаў, і з цягам часу расповеды забыліся. Помню толькі, што мой суразмоўца добра адгукаўся пра яўрэяў, з якімі яго зводзіў лёс, казаў, што спрыяў камусьці ў час ганенняў на «касмапалітаў». Дазнаўшыся, што я збіраў шахматныя і шашачныя кнігі, прасіў па магчымасці дапамагчы літаратурай школьнаму гуртку, які вёў яго сын.

Аўтограф, пакінуты маім суразмоўцам на кардоннай шахматна-шашачнай дошцы

Вышэй можна бачыць матэрыял, прысвечаны А. Ракітніцкаму, са зборніка «Шахматы, шашки в БССР» за 1986 г.

Так, многія шахматысты былі не ў захапленні ад таго, як А. Р. кіраваў шахматна-шашачным клубам (і выконваў абавязкі інструктара па шахматах і шашках пры спорткамітэце) у 1950-70-х гг. Некаторыя дагэтуль не могуць яму дараваць тое, што Ісак Баляслаўскі ды Аляксей Сакольскі атрымалі званне «заслужаны трэнер СССР» са спазненнем. Але не Ракітніцкі быў вінаваты ў тым, што партыя і ўрад, якія з пачатку 1950-х гадоў прызнавалі асобныя федэрацыі шахмат і шашак, усё ж «заганялі» шахматыстаў і шашыстаў у агульную прастору, прымушаючы канкураваць за рэсурсы. Працаваў бы на месцы Ракітніцкага шахматыст – магчыма, бурчэлі б шашысты…

Вольф Рубінчык, Мінск

Апублiкавана 12.04.2021  05:06

***

З успамінаў былога мінчаніна Дзмітрыя Ноя, 1935 г. нар. (з 2001 г. жыве ў ЗША):

У шахматнай арганізацыі Беларусі я быў больш за паўстагоддзя. У 1951 годзе А. В. Ракітніцкі прапанаваў мне, школьніку, папрацаваць дэманстратарам на занальным турніры чвэрцьфінала чэмпіянату СССР: «Чаму б табе не падпрацаваць?» Потым ён гэтае пытанне задаваў мне да свайго сыходу на пенсію. Такім чынам я адсудзіў з ім, пачынаючы з чэмпіянату БССР сярод калгаснікаў у тым жа годзе, да 30 буйных рэспубліканскіх і ўсесаюзных турніраў. «Чаму б табе не паехаць у Стайкі на тры тыдні, падрыхтаваць юнацкую зборную рэспублікі, а потым у Харкаў на “саюз”?» – і гэтак далей.

Аднойчы набліжаўся чэмпіянат рэспублікі. Ён катэгарычна адмаўляўся яго судзіць з-за Г. Верасава, тое самае зрабіў і А. Сагаловіч. Яны суддзі ўсесаюзнай катэгорыі. У мяне ўвогуле не было судзейскай катэгорыі; я яму так і сказаў, што гэта абсурд. Ён на пасяджэнні шахматнай федэрацыі (я на ёй адсутнічаў) прапанаваў прысудзіць мне рэспубліканскую катэгорыю. Сам яе ў спарткамітэце аформіў і ўручыў мне пасведчанне. Так я стаў галоўным суддзёй таго чэмпіянату.

Я ніколі нікога не прасіў зрабіць мяне рэдактарам шахматных аддзелаў газет і часопіса. А. Суэцін запрасіў мяне ў рэдакцыю «Звязды», адрэкамендаваў штату. Я ім, відаць, спадабаўся і працаваў там пазаштатным карэспандэнтам 20 гадоў. Па яго слядах пайшлі Б. Гальдэнаў, У. Шыцік. У газетнай справе настаўнікам маім быў А. Ракітніцкі. Ён нават на паўгода даў мне друкарку са шрыфтом. Аркадзь Венядзіктавіч быў чалавекам разнастайных талентаў. Шахматысты і шашысты любілі яго і паважалі.

Дадана 19.04.2021  22:11

 

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.2)

Первая часть была опубликована в январе 2020 г.; см. здесь

На фото: автор воспоминаний

Армия

По окончании учебы в техникуме я был приглашен на работу на минский автозавод – МАЗ был заинтересован в создании команды для выступления на Спартакиаде народов СССР 1963 г. (Когда спустя полгода выяснилось, что соревнования коллективов по шахматам исключили из программы, от меня избавились, и я пошел работать в Белгоспроект.) Техникум не мог направить меня на работу на МАЗ, ибо та была не совсем по профилю, поэтому в ответ на просьбу МАЗовцев я был оставлен вне распределения. Это давало возможность поступать в Белорусский политехнический институт наряду с обладателями «красных дипломов», в отличие от других выпускников, обязанных отработать 3 года. К тому же спортклуб БПИ был заинтересован не только в усилении команды, но и в других успехах своих студентов на всесоюзной и международной арене.

Летом я узнал, что сроки экзаменов совпадают со Спартакиадой и, попав на прием к председателю Спорткомитета БССР Виктору Ильичу Ливенцеву, вынужден был сказать, что без переноса вступительных экзаменов я не смогу поехать в Москву. К сожалению, не только мастера, но даже КМС в юношеском возрасте не было мне на замену. ВИ вызвал Рокитницкого, поручив тому прозондировать почву и через пару дней доложить, а дальше, мол, он, Ливенцев, займется сам.

То, что сделал директор шахматного клуба, испортило мне жизнь минимум на несколько лет. Он перенес мои документы на вечернее отделение, где сроки экзаменов устраивали спорткомитет. Думаю, он не вдавался в детали и не обратил внимание на отсутствие техникумовского распределения. Во всяком случае, он не смог (или не захотел) объяснить это в приемной комиссии. Но после этого меня должны были призвать в армию!

В честь бронзовых медалей на Спартакиаде народов СССР 1963 г. нас принимал секретарь ЦК КПБ В. Ф. Шауро, который предложил провести через Бюро ЦК постановление о развитии шахмат в республике, пока его босс К. Т. Мазуров отдыхал. Однако присутствовала только часть команды – молодежь и Рокитницкий с Вересовым. От последнего трудно было ждать бумажной работы, но внештатный инструктор спорткомитета по статусу обязан был подготовить предложения… Тем не менее он саботировал эту исключительную возможность получить новый клуб на 15 лет раньше. Возможно, Рокитницкий понимал, что в этом случае наш «серый кардинал» лишится рычагов влияния, т. к. число сотрудников неизбежно вырастет.

После Спартакиады я опять попросился к Ливенцеву. Он понимал недоработку, особенно в свете нашего феноменального успеха, и разработал план действий. Герой Советского Союза, один из партизанской элиты, стоявшей у руля в республике, был в дружеских отношениях с облвоенкомом, генерал-майором Василием Ильичом Синчилиным. Действуя через него, а также отдел административных органов ЦК КПБ, которому формально было запрещено вмешиваться в работу военкоматов, он согласовывал отсрочки по призыву на мифические соревнования и сборы.

Этого было бы более чем достаточно, но команда Белорусского военного округа стала чемпионом Вооружённых сил в Киеве-1963 и заботилась о своём усилении, поэтому из штаба БВО также постоянно звонили в райвоенкомат. Конечно, мне было не до шахмат, и во время бесконечных визитов туда я не знал, чей звонок был последним. Так прошла осень, а Ливенцев тем временем договорился с министром высшего образования БССР Михаилом Васильевичем Дорошевичем о переводе меня на дневное отделение, возможном только после первой сессии, чтобы избежать обхода конкурсных экзаменов.

В начале 1964 г., когда ежегодный призыв был окончен, шёл сбор студенческой команды. И вот как-то вечером в баню в зимней одежде врывается вернувшийся из Москвы Володя Багиров и со страшными глазами кричит мне: «Срочно езжай в Минск, тебя забирают в армию!» У меня еще хватило сил пошутить: «Как, в мыле?», но было ясно, что случилось нечто экстраординарное. К началу следующего рабочего дня я уже был в кабинете зам. председателя шахматной федерации Л. Я. Абрамова (председатель обычно был номинальной фигурой). Узнав о моей ситуации, умнейший Лев Яковлевич подарил мне два дня. Тут же я дал телеграмму другу, чтобы тот ускорил перевод на дневное отделение.

По возвращению домой я сразу побежал в БПИ за справкой для военкомата и принес долгожданную бумагу по адресу. Неожиданно мне обрадовались, отвели в кабинет райвоенкома, тот позвал двух посторонних, назвав их понятыми, и предупредил меня, что в случае неявки через день для отправки в часть дело будет передано в суд. Я помчался к Ливенцеву и он, не глядя мне в глаза, признался, что здесь замешаны такие силы, что он беспомощен.

Выяснилось, что из КГБ СССР была переслана в ЦК КПБ анонимка об укрывательстве меня от армии председателем спорткомитета БССР и райвоенкомом, который на самом деле терпеть меня не мог. На материале резолюция второго секретаря ЦК – «призвать!» Через несколько дней приказ министра о моем переводе был отменен.

Насчет авторства никаких сомнений быть не могло… Лишь инструктор Дома офицеров, отвечавший за выступление команды БВО, был настолько заинтересован в моём призыве. Забегая вперед, скажу, что позже, возможно, сработал эффект бумеранга. Когда я начал играть за конкурентов, результаты сборной резко ухудшились, с 1-го в 1963 г. до 8-го в 1965 и 7-го в 1967 гг. Не удивлюсь, если именно в результате этого падения результатов Б. П. Гольденов потерял работу и вынужден был уехать из республики.

Не знаю, была ли это инициатива Гольденова, но меня направили в Гродно в штаб дивизии. Там решили, что мастеру спорта будет попроще в саперном батальоне, где дисциплина полегче, чем в строевой части. Появление нового пополнения в марте было необычно. Солдаты, призванные осенью, натерпевшиеся от дедовщины, получили объект для реванша.

Некоторые офицеры, впрочем, были рады разнообразить свои будни партией в шахматы. Однажды я был дневальным, а из ленинской комнаты нашей казармы доносились политзанятия офицерского состава. Один из лейтенантов спрашивает замполита майора Кондакова: «Вы говорите об авторитете командного состава, а вот лейтенант Чанчиков не считает для себя зазорным проигрывать Капенгуту». На что тот, казавшийся до сих пор лояльным ко мне, посоветовал: «А вы почаще отправляйте его в наряд на кухню, в следующий раз подумает, прежде чем выигрывать». Занятия оканчивались ритуалом – майор спрашивал словами Евтушенко: «Хотят ли русские войны?» – «Хотят, хотят, хотят!»

А. Капенгут в 1964 г.

Какой-то отдушиной было написание писем, причём под копирку во избежание потенциальных проблем. Лёня Бондарь пытался утешить, мол, у вас же какие-то занятия должны быть. В ответ я процитировал анекдот. Старшина диктует: «Вода кипит при 90 градусах». Все записывают, а один, окончивший десятилетку: «А нас учили, что при ста». На следующий день лектор поправляется: «90 градусов – это прямой угол». Вскоре меня вызвали к начальнику штаба, и тот, пряча улыбку, объяснил, что писать можно только про здоровье.

Еще можно рассказать, как наш батальон поднимали по тревоге, чтобы в Волковыске построить за 3 дня летний кинотеатр для солдат по случаю проверки округа начальником тыла Советской Армии маршалом И. Х. Баграмяном. Спали урывками. В какой-то момент командиру нашего взвода понадобилось определить угол в уже стоящей ферме, и он послал солдата взобраться на верхотуру измерить его. Черт меня дернул подсказать, как определить его на земле. Лейтенант смерил меня взглядом и приказал выкопать яму для столба. Полдня я копал, он пришел, почесал голову – засыпай. Так я и не понял, что это было – производственная необходимость или воспитательный процесс. Как говорится, рыл канаву от забора и до обеда.

Офицеры часто выезжали на разминирования 20-летнего наследия войны, прихватывая солдат 3-го года службы. Возвращаясь, те плевали на устав и делали, что хотели. Один из них рассказал мне, что во время Карибского кризиса они спали в шинелях с автоматами в обнимку, ибо у нашей дивизии второго эшелона задача была в течение 24 часов прибыть в Берлин, а войска ГСВГ тем временем должны были дойти до Ла-Манша.

По ассоциации вспомнил, как во время учебы в институте наш преподаватель военной кафедры майор Сердич хвастался перед студентами. Тесть-генерал достал ему пропуск на разбор операции в Чехословакии 1968 г., который в штабе БВО проводил командующий силами Варшавского договора И. И. Якубовский. Чтобы поразить наше воображение, он цитировал маршала. Я понял, что планы в то время были аналогичными.

Служба в саперном батальоне привела меня к логическому финалу. Костяк личного состава был кавказско-среднеазиатским из сельской местности, по-русски эти ребята хорошо понимали только мат. Во время очередной воспитательной акции дежурства на кухне отключили горячую воду, и мы не успевали помыть алюминиевые миски к ужину. Слово за слово, меня треснули по голове, я потерял сознание.

Так я попал в госпиталь с сотрясением мозга. Проблема была с диагнозом: его нельзя было ставить, ибо в таком случае пахло военным трибуналом. Мне удалось сообщить домой, вскоре приехал мой дядя-профессор, член коллегии минздрава республики, который наладил контакт с лечащим врачом. Кое-как меня привели в норму, однако спустя 5 лет я начал ощущать постоянную усталость глаз.

Из госпиталя меня вызвал Борис Гольденов, желая узнать, насколько я в состоянии продолжать играть, но побоялся взять меня в команду на полуфинал Вооружённых сил, и в итоге победители прошлого года не попали в финал. Смешно вспоминать, как Гольденов устроил фотосессию перед отъездом с кубком и без него, с разными вариациями состава.

Зато федерация республики в матче с сильной командой ГДР не могла обойтись без меня на юношеской доске, где я выиграл свой микроматч, и в итоге общий счет стал ничейным. Вскоре я смог поехать на традиционный турнир Прибалтики и Белоруссии в Пярну. Там я не раз беседовал с Александром Кобленцом, рассказывал о своих злоключениях в армии. Он предложил переехать в Ригу служить, для чего он мог бы написать обо мне самому министру обороны. Я взял тайм-аут, решив посоветоваться с Женей Рубаном, служившим в БВО уже пару лет. Тот резонно заметил, что не представляет, как письмо попадет к Малиновскому, но считает, что хуже мне от этого не будет… Возможно, переведут в спортроту, но в другой округ – нереально. На следующий день я поблагодарил Кобленца и согласился.

По возвращению пришел запрос на характеристику и вызов на сбор к чемпионату мира среди студентов. В штабе округа не нашли ничего умнее, чем отправить меня в часть за бумагами и ждать приказа на командировку там. Пришлось опять обращаться к Ливенцеву, он позвонил знакомому генералу, тот на моих глазах устроил разнос начальнику спортотдела округа и председателю спортклуба, попутно разрешив мне ехать на сбор.

О самом чемпионате можно будет прочитать в будущей книге. После закрытия Игорь Захарович Бондаревский звонит в Москву принимать поздравления. Да, конечно, поздравляем, только Смыслов захотел поехать на Кубу вместо Ходоса, поэтому тот будет играть в полуфинале чемпионата страны вместо Капенгута, а этот обойдется лично-командным первенством СССР среди юниоров.

Стало недоброй традицией, что внештатный инструктор республиканского спорткомитета не послал в Ригу второго участника, что было отмечено всесоюзной прессой. Если мне не изменяет память, весной состоялся пленум федерации шахмат БССР, на котором обсуждался вопрос о республиканском клубе. Кира Зворыкина, руководившая комиссией по проверке работы в клубе, отметила факты вопиющих нарушений финансовой дисциплины. На должности уборщицы свыше 8 лет числилась жена директора, в зал было куплено пианино, чуть ли не единственным предназначением которого были занятия музыкой дочери Рокитницкого, и т.д. Наибольшее впечатление на меня произвело выступление гроссмейстера Болеславского. В этот момент он был сам на себя не похож, метался по сцене как раненый зверь. Он рассказывал о содержании документов, на которые я натолкнулся позже, работая в архиве клуба над материалами по истории шахмат в Белоруссии.

В своей статье 2010 г. я писал: «Читаю письмо 1956 г. из Федерации шахмат СССР председателю Спорткомитета БССР: В связи с учреждением Спорткомитетом СССР звания «Заслуженный тренер СССР» просим представить ходатайство о присвоении этого титула Болеславскому и Сокольскому. Резолюция председателя комитета Коноплина: т. Рокитницкому – подготовить. Далее читаю подготовленный ответ: Мы отказываемся ходатайствовать… ибо не знаем, что они сделали для страны (! – АК), но в республике они не подготовили ни одного разрядника. В итоге бессменный старший тренер сборной страны, начиная c 1954 г., Болеславский получил это звание лишь в 1964 г. по ходатайству членов сборной СССР, а Сокольский – в 1965 г.»

Услышав выступление Болеславского, подавляющее большинство делегатов проголосовали за предложение председателя федерации шахмат БССР Або Шагаловича просить Спорткомитет освободить А. В. Рокитницкого от занимаемой должности. Против голосовали только двое – А. М. Сагалович (возможно, по должности) и Дима Ной, который со времени занятий с Шагаловичем во Дворце пионеров не любил бывшего тренера.

Наивно предполагать, что предложение освободить Рокитницкого от должности было результатом дрязг между директором клуба и председателем федерации. Настоящей причиной было противодействие Рокитницкого учреждению в спорткомитете БССР должности инструктора по шахматам, причём Аркадий Венедиктович подчеркивал, что выполняет эти функции на общественных началах. Вот только делал это заслуженный тренер БССР по шашкам на свой лад… Впрочем, Ливенцев не любил, когда его припирали к стенке, и отказался уволить Рокитницкого.

Вернемся к первенству страны, которое мне удалось выиграть, обогнав Цешковского, Тукмакова, Джинджихашвили и др. Партия с «Джином» стала первой, прокомментированной мной в специализированной прессе – рижском журнале «Шахматы», № 19, 1964 (с. 19). Когда вскоре я оказался в Москве, член президиума федерации шахмат СССР, председатель юношеской комиссии гроссмейстер А. А. Котов, сообщил мне о решении послать меня в Гастингс, но в итоге там оказался Юра Разуваев.

Партия Витолиньш Капенгут, первенство СССР среди юношей, Рига, 1964 г.

Забавно, что Боря Гельфанд, тоже ставший чемпионом СССР среди юниоров в Риге, назвал свою статью-отчет «Двадцать лет спустя». Больше представители Белоруссии этот титул не выигрывали.

В журнале «Шахматы» (Рига), № 18, 1964, с. 14, заслуженный тренер Украины Ю. Н. Сахаров, принимавший участие в пяти чемпионатах СССР, написал: «Капенгут – сложившийся по стилю мастер, тяготеющий к сложной тактической борьбе. Он еще не всегда чувствует опасность, играя черными, не всегда рационально расходует время для обдумывания, но его превосходство над остальными участниками не вызывает никаких сомнений. Капенгут, безусловно, наш сильнейший юниор на сегодняшний день».

Золотая медаль чемпиона СССР в командном зачёте в составе сборной «Буревестника» в 1968 г. Такая же причиталась и за первенство страны среди юниоров 1964 г.

Биография человека, написавшего те строки в 1964 г., поражает. Приведу выжимки из нескольких сайтов. Когда началась война, Юрия не взяли в армию как сына «врага народа», расстрелянного в 1937-м. Он был привлечен оккупационными властями к работе переводчиком в гестапо. Позже с занятой территории немцы отправили его на принудительные работы, в угольные шахты на Запад. После освобождения Бельгии союзниками Сахаров вступил в армию США и с оружием в руках дошел до Эльбы, откуда вернулся на Украину. Был награжден американским орденом Пурпурного сердца.

Весной 1951 года в полуфинале чемпионата СССР во Львове Сахаров взял чистое первое место и выполнил норматив мастера спорта. Но звание он не получил. Последовали донос, арест, обвинение. В конце концов, ему дали 25 лет – за то, что в течение нескольких месяцев провоевал против немцев в армии США. В 1955-м Юрий Николаевич отказался от предложенной амнистии, настаивая на реабилитации, последовавшей в 1956 г.

В 1968 г., на излете оттепели, Юрию Николаевичу позволили выехать на международный турнир в Болгарии, где Сахаров победил и завоевал балл международного мастера. Но далее до конца жизни украинец оставался «невыездным» – сказывался шлейф ареста и обвинения…В 1981 г. у железнодорожной станции близ Киева был найден окровавленный, совершенно растерзанный труп Сахарова.

В 1965 г. мы играли в полуфинале страны в Омске, где Сахаров разделил 1-е место. Когда после этого его пригласили выступить на местном телевидении, Сахаров поставил условием разговор по-украински. К слову, он терпеть не мог летать, но поезда от Омска до Москвы шли трое суток, и он скрепя сердце решил лететь до столицы, а дальше ехать ночным экспрессом. Из-за нелетной погоды самолет сел в Киеве. Наутро к нему пришел Гуфельд, и Сахаров с восторгом рассказал, как он сэкономил на билете. «Не будь фраером!» Эдик потащил его в Борисполь и начал там шуметь: «Безобразие! Вместо Москвы я оказался в Киеве» – «Пожалуйста, проходите на посадку» – «Нет, я поеду поездом». Ему еще вернули стоимость пролета.

Сразу после турнира был сбор сильнейших юношей в Майори (Юрмала). Там я увидел 15-летнего Юру Балашова, который, фанатично следуя указаниям Ботвинника, засекал расстояние и время прогулок по пляжу. Занятий практически не было, а сбором руководили директор Ростовского клуба А. А. Богатин и В. Н. Юрков. Вечером на скамейках перед старым зданием гостиницы, в которой обитал также Московский симфонический оркестр, ежедневно пару часов шли разговоры «ни о чем». Я был поражен, когда Арон Абрамович слово за слово опознал кузена – скрипача, связь с которым потерялась со времен войны!

Вскоре предстоял сбор команды ЦДСА, полуфинал и финал командного первенства страны среди обществ. Команда без лидеров собралась на армейской турбазе Кудепста на полпути из Адлера в Сочи. Тон задавал Гуфельд, который страстно жаждал похудеть и заставлял всех до изнеможения гонять мяч, но потом наедался как барбос. Через пару лет он понял тщетность своих попыток и только мерил время – 20 кг назад, 30 кг и т. д.

Во время сбора я посетил турнир претенденток в Сухуми, где Болеславский помогал Кире Зворыкиной (1919–2014). Мое знакомство с Кирой Алексеевной началось в 1960 году, когда 15-летним юнцом я попал в сборную команду Белоруссии, но ее лучшие результаты, включая матч на первенство мира, были уже позади. Супружеская чета Зворыкиной и Суэтина, приглашенная в Минск чуть позже Исаака Ефремовича, получила жилье на площади Победы. Когда я познакомился с ними поближе, они были в разводе, но воспитывали совместно Сашу, подававшего большие надежды в плавании. Последние годы Кира Алексеевна жила в Москве с семьей сына, ставшего известным ученым.

У Киры Алексеевны был поистине чемпионский характер. Она с завидным упорством зацикливалась на себе. Многолетняя журналистская деятельность, постоянные занятия спортом, даже ее отношения с окружающими лишь подтверждают это. Очень едкое остроумие, однако, заканчивалось на своей персоне.

Мне приходилось бывать ее тренером, и я не переставал удивляться, с какой жадностью Зворыкина постигала новые знания, причем на другой день могла повторять то же самое вновь и вновь, ибо память сдавала. Она всегда была готова играть в мужских чемпионатах республики с мастерами. Лучший результат был в чемпионате 1961 г., где Кира Алексеевна выиграла у Гольденова, Сокольского и Шагаловича, а ничьи сделала с Багировым и Ройзманом.

Иногда в голову Зворыкиной приходили оригинальные решения. Однажды в очередной партии я избрал незнакомую для нее систему староиндийской защиты. Она подумала 40 минут и перешла к защите Грюнфельда. Я не уверен, что любой гроссмейстер сообразил бы, как это сделать.

Когда международный арбитр Зворыкина согласилась быть главным судьей 42-го женского чемпионата СССР (Таллинн, 1982 г.), она не представляла, что окажется в эпицентре крупного скандала. Супружескую пару Бориса Гулько и Анну Ахшарумову долго не выпускали в эмиграцию. На чемпионат страны был командирован человек из КГБ, чтобы «опекать» Аню. В решающей партии Нана Иоселиани просрочила время во встрече с ней. Эта победа делала Ахшарумову чемпионкой СССР. Чекист позвонил в Москву. Началось «выкручивание рук» Зворыкиной. Только главный судья мог принять решение продолжать партию. В этот трудный момент Кира настояла, чтобы ей сообщили об оформленном решении Федерации шахмат СССР.

Больше половины участниц подала протест главному судье. Зворыкина потом рассказывала, с каким трудом она уговаривала шахматисток отозвать свои подписи, ибо хорошо представляла, чем это грозит им. Зато через пару часов на требование чекиста ознакомить его с заявлением, она с улыбкой спросила: «Какое заявление?». Я думаю, она не перешла Рубикон порядочности, который каждый для себя устанавливает сам. Известно, что многие советские чемпионы опускали свою планку ниже и ниже. На мой взгляд, исключение составлял только Борис Спасский.

Вернёмся в 1964 г. Потом Кобленц пересказал мне содержание своего письма Малиновскому: «…Ваши слова о подготовке своего, армейского Таля запали мне в душу…» и далее изложил мою ситуацию. Затем это послание было отправлено порученцу Родиона Яковлевича полковнику Комиссарову. Дочь маршала Наталья Родионовна рассказывала: «Папа действительно был хорошим шахматистом и считал, что военному человеку играть в шахматы полезно и даже необходимо. У него была богатейшая шахматная библиотека, книги с автографами Ботвинника и других легендарных шахматистов».

В ЦДСА показали телеграмму Ливенцева, где он пишет, что мне созданы все условия, и просит отменить решение о переводе. На ней – резолюция министра: «Подтвердить приказ». Мне пришлось вновь появиться в своем саперном батальоне и забрать пакет с документами.

Проездом в Минске договорился с друзьями о вечеринке по случаю 7 ноября. Предполагалось вначале посидеть в кругу семьи, а потом встретиться на только что полученной Лёней Бондарем квартире – на бульваре Толбухина, рядом с кинотеатром «Партизан». В квартире была лишь раскладушка, а вместо хозяина его сестра. Я немного запаздывал, однако заметил у подъезда редчайшую по тем временам «Чайку». Зашёл; половина компании была мне незнакома. Лариса представила меня как-то помпезно, не характерно для нее. Батарея бутылок, многих этикеток я раньше никогда не видел. Играют два магнитофона. Танцую с незнакомкой – она оказалась школьницей выпускного класса, недавно переехавшей в Москву. Где там живёт? На Ленинских горах. «Где правительственные особняки?» – «Недалеко, и вообще, папа сказал, чтобы поздно не возвращалась».

Незнакомая часть компании дружно уехала, но одного парня заинтересовала подруга Ларисы, и Арнольд вернулся, а дальше всё встало на свои места. Я разговаривал с Наташей Мазуровой, которая пару недель как переехала в столицу, и папа отпустил ее повидать друзей, предоставив персональный ТУ-134 с сопровождающим. С ней были Наташа и Лена Машеровы, Лена Притыцкая и еще кто-то. Злые языки мне потом говорили, что новый знакомый увивался за другой Наташей, но в конце концов Петр Миронович его выгнал.

По приезду в Ригу я явился к начальнику Дома офицеров подполковнику Орлову. Он предложил на следующий день встретиться у штаба Прибалтийского округа, чтобы представиться руководству. Однако, посмотрев на меня в форме, вздохнув, босс предпочел оставить в машине. В итоге зам. командующего округом подписал разрешение на проживание у родственницы с выплатой денежной компенсации за питание (78 копеек в день). Приписали меня к топографическому отряду, учитывая мои курсы геодезии в техникуме и БПИ. По итогам года как член сборной страны – чемпиона мира среди молодёжи – я получил фотоаппарат с гравировкой: «рядовому Капенгуту от министра обороны».

Безусловно, в сравнении с саперным батальоном на границе это была сказка. Однако появились две проблемы – на что жить и что делать. Помог маэстро – так друзья звали А. Н. Кобленца. Он организовал еженедельные занятия в Рижском институте инженеров гражданской авиации, а также рекомендовал в газету «Советская молодежь» вести шахматный отдел.

Чуть позже я стал постоянным автором рижского журнала «Шахматы», причем забавным способом – обнаружив плагиат! В № 7 (апрель 1965 г.) статья Б. Беленького повторяла фрагмент из брошюры В. Пушкина «Эвристика и кибернетика». Ответственный секретарь А. Домбровскис, руководивший журналом при зицредакторе Тале, испугался шума (который я и не собирался поднимать – просто демонстрировал свою память) и потребовал доказательств. Пришлось мне раздобыть эту книгу, а он, в порядке компенсации, открыл зеленую улицу для материалов «чужака».

Сложнее было с времяпровождением. Конечно, начальник отдела туризма и шахмат отставной подполковник Воробьев не слишком жаловал мой вольный статус, требуя присутствия в Доме офицеров, а в случае выборов даже отправляя в спортроту на голосование (в форме, с ночевкой). Иногда я засиживался в республиканской публичной библиотеке, продолжая копаться в каталогах журнальных переводов.

Слева направо: А. Воробьёв, зам. начальника Дома Офицеров, член сборной Прибалтийского округа Розалия Абрамовна Мещанинова, помогавшая М. Талю создать книгу о матче с М. Ботвинником, А. Капенгут

Совсем по-другому жизнь пошла, когда тетя познакомила с сыном своей приятельницы Мариком Блюмом, и он пригласил меня в молодежную компанию, где смутное отношение к шахматам имел лишь отец Лени Сандлера, который сейчас живет в Австралии. Кстати, на первой вечеринке я обратил на себя внимание, обыграв его вслепую. Часто приходилось встревать в политические споры. Оттепельный (я бы сказал, вегетарианский) период в жизни страны, когда появилось много отсидевших по 58-й статье, и лишь слегка преследовалось инакомыслие, привел к росту национального самосознания, подталкивавшего к эмиграции. В нашей компании постоянно шли дискуссии об этом. Я защищал позицию, сходную со многими высказываниями Ильи Эренбурга, и всегда был в меньшинстве, но меня уважали, поэтому терпели, хотя другие с аналогичными взглядами долго не задерживались.

Ближе других был Вульф Залмансон. Когда я по возвращении в Минск женился, как-то поздним вечером раздался звонок. Вульф пришёл в офицерской форме, и я не сразу узнал его. Поговорили тогда совсем немного. Вскоре по «самолетному делу» его приговорили к десяти годам. Дружил я также с Маргаритой Соломяк, вскоре вышедшей замуж за Арона Шпильберга (позже его арестовали на волне гонений на еврейских активистов).

Марик Блюм c горящими глазами пророка был, можно сказать, неформальным лидером сионистской молодежи. Когда в 1966 г. я вернулся из Швеции, мне рассказали, что его посадили после стычки с милицией на концерте израильской певицы Геулы Гиль. После отсидки его побыстрее выпихнули в Израиль, где он сменил имя на Мордехай Лапид, стал активистом поселенческого движения, и был убит палестинцами из проезжавшей машины в 1993 году. Погиб и его 18-летний сын, трое других детей были ранены. Всего у него их было 15.

Тем не менее позже я жалел, что в этот период жизни недостаточно занимался шахматами, особенно анализом и классическим наследием, несмотря на огромное количество сыгранных партий и громадную практику игры в блиц. Очень не хватало Болеславского с его подходом. Милейший маэстро был прекрасным организатором, превосходным собеседником, но практической помощи оказать не мог.

Вскоре мне пришлось уже в новой команде, ставшей своей на пару лет, отбираться в лично-командном полуфинале чемпионата Вооружённых сил в Вильнюсе. В сборной Прибалтийского округа играли чемпион СССР среди юношей 1960 г. Толя Шмит, будущие гроссмейстеры Лева Гутман и Юзик Петкевич. С некоторым трепетом я познакомился с легендой шахмат Милдой Рудольфовной Лауберте. 12-кратная чемпионка своей страны играла в женских чемпионатах мира еще до войны. Ее муж, гроссмейстер по переписке Лу́цийс Э́ндзелинс, в 1944 г. эмигрировал в Австралию. Когда мы заговорили о нем, я понял, что он ей по-прежнему дорог. Свекор остался крупной фигурой в латышской филологии, академиком и почетным доктором дюжины зарубежных университетов.

В Вильнюсе мы играли в гарнизонном Доме офицеров; бывшем генерал-губернаторском, а ныне – Президентском дворце.

В гостинице «Вильнюс» я жил в одной комнате с главным судьей, капитан-лейтенантом Сергеем Агассиевым. Мы быстро нашли общий язык, и я был зачарован его биографией. Попытаюсь восстановить часть его рассказов. Все было необычно, начиная с национальности Агассиева (ассириец). Он плавал на атомной подлодке, во время 8-месячного похода к берегам Индонезии получил дозу облучения. Стал адъютантом командующего Тихоокеанским флотом. Потом учился на закрытом факультете Военно-политической академии. Впоследствии кто-то говорил, что Агассиев стал военно-морским атташе в Египте.

В судейскую коллегию входили также Леня Верховский и Дора Анчиполовская, которая была первым приятелем, кого я встретил в аэропорту Бен-Гуриона в 1989 г., когда прилетел со сборной СССР на командный чемпионат Европы в Хайфе. С 1967 г. там не было советских самолетов, и до 1989 г. мне трудно было представить себя на Земле обетованной.

Дора много переводила с французского и даже издала «Мемуары одинокой женщины», где писала о своих отношениях с Корчным, Штейном, Авербахом и т.д. В 2008 г. ее убили в Иерусалиме. Леня любил рассказывать анекдоты, помнил очень много всякой всячины, написал кучу книг, но старался «плыть по течению».

Запомнилось, как Женя Рубан менял свои талоны у буфетчиц, запивал булочку кефиром, а на сэкономленные гроши покупал в букинистическом книги Бердяева, Ильина, Шестова и др. В Прибалтике кое-что еще сохранилось из досоветских изданий, да и КГБ был помягче.

К слову, рижский окружной Дом офицеров, в котором мне пришлось околачиваться два года, также занимал одно из лучших зданий города. Оно было построено в стиле «Арт Нуво» в начале ХХ века; до и после Советской власти принадлежало рижскому латышскому обществу. В апреле 1965 г. в «золотом зале» этого здания играли матч претендентов Керес и Спасский, а я, как в какой-то мере хозяин, руководил работой пресс-центра. Большинство публики болело за эстонца, не в последнюю очередь по политическим мотивам, и по окончанию решающей острейшей партии победитель стоял в одиночестве. Заметив это, я тут же подошел к Боре и начал заговаривать ему зубы, чтобы он не обращал внимания на реакцию окружающих.

Летом в Одессе проходили финалы командного и личного чемпионатов Вооружённых сил с разбежкой около 2 недель. Там я познакомился с Милой Цифанской и Мариной Глезер, которые играли на девичьей доске за Сибирский и Белорусский округа. Если вторая быстро поменяла шахматы на программирование (сейчас мы иногда пересекаемся в Чикаго), то Людмила, переехав в Гомель, игру не забросила и принимала активное участие в шахматной жизни республики. В 1978 г. стала чемпионкой БССР, а в 1980 г. в составе команды Белсовета победила в командном первенстве ДСО «Спартак». Вместе с Цифанской мы играли и в Кубке СССР среди обществ в 1982 г. (за «Спартак»), а ещё раньше, в 1968 г., выступали в аналогичном турнире в Риге, только в разных командах. Людмила вышла замуж за постоянного участника белорусских турниров 1970-80-х гг. Борю Марьясина и уехала в Израиль, где стала международным мастером и основным членом сборной на Олимпиадах и чемпионатах Европы.

Участники личных турниров оставались на эти 2 недели в Одессе за счет ЦДСА, что послужило темой для фельетона в «Красной Звезде». Однако, если подсчитать стоимость билетов туда и обратно, да и сборы по подготовке каждого, то получилась бы сумма, на порядок большая, но шума было изрядно.

Чемпионом стал Савон, оторвавшись на 3 очка от второго призера. Его игра производила на меня очень сильное впечатление, даже большее, чем на 39-м чемпионате СССР, который он выиграл (может быть потому, что я сам тогда вкладывался по-черному и не замечал ничего вокруг). Володя погружался в игру настолько, что его почти не оставалось для кипящей вокруг жизни.

Тогда мы в течение восьми лет много времени проводили вместе. Савон не был большим интеллектуалом, его непосредственность иногда вызывала улыбку, но харьковчанин был искренним добрым парнем. Если бы федерация на самом деле заботилась о пополнении большой сборной, то, выделив ему несколько международных турниров, сняла бы с него заботу о титуле, как средстве обеспечить себя. Не сомневаюсь, что в этом случае его талант заиграл бы новыми красками. Смешно сказать, что в 1965 году, набрав в полуфинале +7 и став третьим, он оказался за бортом финала, а в двухступенчатом чемпионате «Буревестника» мой друг Эдик Бухман вышел с +1, Толя Быховский же – вообще с 50%.

Уже после того, как он стал чемпионом СССР в 1971 г., его послали в Чили. Там Савон сыграл в небольшом турнирчике в Ла-Серена, а потом к нему обратился второй человек в компартии Родриго Рохас и попросил бесплатно поездить по глубинке с выступлениями, чтобы поддержать социалистическое правительство Альенде и продемонстрировать солидарность и дружбу советского народа. Володя мотался в тяжелейших условиях по 2-3 сеанса в день, но был искренне горд своей миссией. Я думаю, что никто больше из наших гроссмейстеров не был способен на это.

Наконец я сыграл в полуфинале чемпионата СССР. Четыре предыдущих года у меня были шансы сделать это раньше, но увы…Об одном из победителей – Сахарове – я уже писал, а вот о двух сбоях в профессиональной работе мозга – нет.

Партия с приятелем-соперником Виталием Цешковским – на 19-м ходу могу выиграть качество, но у черных есть компенсация, оценивая ее, истратил много времени. Решил поискать что-то еще, не нравится. Время поджимает, думаю, что надо вернуться к первоначальному замыслу и… не могу его вспомнить. В цейтноте упустил выигрыш, прошел через проигрыш, спустился в зал, и болельщик спрашивает, почему я так долго думал и не взял. Только после этого вспомнил вариант. Безусловно, провал в памяти, но интуиция не подвела – инициатива черных в этом случае была опасна.

Еще один прокол случился во встрече с Бухути Гургенидзе. Воюя против староиндийского клина, я разменял тяжелые фигуры по вертикалям «b» и «f» и забрал пешку на а7 с технически выигранной позицией. Собираюсь вернуть коня на b5 и, с рукой в воздухе, замечаю, что зеваю в два хода фигуру. Нормальная реакция – поставь назад и отдышись, есть и другое поле. Но в голове мелькают обрывки мыслей – что я делаю? Ведь можно свихнуться! И как противовес – а что тебе эта фигура, эта партия, этот турнир, эти шахматы! И я опускаю коня на отравленное поле. Стоит сказать, что после секундного затмения я сумел без фигуры при доигрывании сделать ничью. Может, это последствия армейского сотрясения? Слабым утешением был приз за самую красивую партию турнира против Баранова.

Другой победитель этого полуфинала – Эдик Гуфельд – завел разговор о поездке его тренером на чемпионат страны. Конечно, я знал, что ни на одно его слово нельзя положиться, но побывать на таком сильном турнире хотелось. Однако действительность превзошла ожидания. В Дом офицеров пришла бумага из ЦДСА: «…командировать в Таллинн… с постановкой на питание и размещением в одной из воинских частей города».

Идея сменить махонькую комнатушку тети на казарму меня не прельщала, к тому же компенсацию за еду уже получил. Вообще, начальник Дома офицеров неплохо относился к протеже министра и подписывал без разговоров бесконечные командировки в Минск, когда в календаре открывалось очередное окно. Я наловчился, как основание, использовать директиву министерства обороны по всем спортивным мероприятиям года – отыскать в здоровом томе нужную строчку тяжело даже для компетентного человека. В итоге он подписал обоснование: «Для просмотра партий чемпионата СССР».

Когда я разместился в той же гостинице, что и участники, Гуфельд встревожился, и я объяснил свой статус. Он начал мямлить, что вот-вот оформит нормальные условия, но хотя верить ему было бы наивно, я начал работу. Да и его подготовка к партии выглядела как анекдот. Играя белыми с Кересом, после 1.е4 е5 он, в мандраже, не знал, как сделать ничью! Присутствовавший при этом цирке Леня Штейн, вдоволь подтрунивавший над ним, предлагал один за другим способы добиться искомого результата. Однако за доской Эдик преобразился и даже пожертвовал Паулю Петровичу пешку в дебюте!

В итоге через неделю он решил сохранить хорошую мину при плохой игре, и, чтобы не пришлось компенсировать расходы за свой счет, заявил, что он отказывается от моей помощи. Зная, с кем имею дело, подозвал Володю Савона как свидетеля его слов. Пока оставались деньги, помогал Гене Кузьмину, потом вернулся домой.

После очередного чемпионата Латвии, утешая Толика Шмита, неудовлетворенного своим выступлением, я сказал, что он, как и в прошлом году, разделил 3-4-е места, на что тот отпарировал: «Только тогда впереди были Таль и Гипслис, а сейчас Айвар и ты». О нравах в республике в то время можно судить по закрытию, когда второму призеру ничего не досталось. Случайно Толик проболтался, что ему дали 15 руб. Я не выдержал и поинтересовался у директора Солманиса. Думаете, он извинился? «Откуда я знаю? Сколько он Вам назвал?» В итоге мне выписали на 5 руб. больше, чем Шмиту.

В турнире мне удалось применить подготовленную дома оригинальную идею в славянской защите на 7-м ходу – это была моя первая новинка, напечатанная в «Информаторе» 1/374. За последующие полвека вариант многократно испытывался на гроссмейстерском уровне, но так и остался анонимным. В целом, я думаю, что число моих новшеств за это время приближается к тысяче, а количество комментированных партий зашкаливает за нее.

Ставший чемпионом Айвар был представителем титульной национальности, что давало ему определенные преимущества. Несмотря на то, что он был членом КПСС, однажды он сказал мне в переполненном «золотом зале» Дома офицеров: «Здесь тебе Латвия, а не Советский Союз!»

Чемпионат ВС обернулся для меня кошмаром – в середине турнира меня отправили в Минск к отцу, но не предупредили, что папа уже умер. Панихида была в школе, которой он руководил с нуля более 10 лет. Когда-то в детстве я приходил в учительскую и часто играл в шахматы с преподавателем математики, Героем Советского Союза Владимиром Алексеевичем Парахневичем. Когда отец схватил очередной инфаркт, тот возглавил школу. С сочувствием он сказал: «Жалко старика». Я напомнил, что папе было всего 54 года. Вернувшись в Вильнюс, я слег на нервной почве; ребята навещали меня и расписывали ничьи. Только Виктор Желяндинов хотел меня обыграть, но не сумел.

Сразу по возвращении из Швеции Эдик Бухман и я, не заезжая домой, отправились на полуфинал СССР в Краснодар. Играл я там, увы, очень легкомысленно. В итоге, как и в прошлом году, не хватило до выхода 1,5 очка из 17; это очень много. Забавный эпизод – на рынке, увидев меня в сверхмодной нейлоновой рубашке, какой-то темпераментный кавказец кричит: «Продай, 10 рублей даю». Пришлось ему объяснить, что у нее госцена 25. Он кивнул соседке по прилавку и увязался за мной, по дороге набавляя цену. У дверей гостиницы он говорил уже о 75 руб., и я еле удержался, чтобы не зайти с ним в свою комнату и отдать ее за эти деньги.

Как всегда, очередная партия с Гуфельдом привела к очередному конфликту. В сложной позиции он пожертвовал качество с неясными шансами. Перед ним стояла дилемма – или жертвовать фигуру с потенциальным вечным шахом (однако если я уклоняюсь, у него опасная атака), или его инициатива выдыхается. Задача – спровоцировать на продолжение борьбы после жертвы коня. Как? Вывести меня из себя. Первый этап – предлагает ничью. Я реагирую соответственно – прошу сделать ход, и я обдумаю его предложение, а сам в зале подсаживаюсь к Роме Джинджихашвили и сообщаю ему о предложении Эдика. Следует ход по пути к вечному шаху, я сажусь за доску, а мой партнер встает и с апломбом произносит: «Теперь я на ничью не согласен». Мне стало любопытно, что он сделает? Подписываю бланки и останавливаю часы.

Р. Джинджихашвили и А. Капенгут

Он садится за доску: «А у тебя свидетели есть?» – «В зале Джин видел» – «В зал можешь кого угодно приводить (было сказано порезче). Зови судью, я требую очко из-за остановки часов». Зову главного судью Поволоцкого (из Гродно). Гуфельд заявляет, что он не предлагал ничью, потом, что он предложил полтора хода назад. «Да, поражение», – говорит судья. «Вы сомневаетесь, что он предложил ничью?» – «Нет, но ты не имел права, согласившись на ничью, останавливать часы». Судьи собрались за сценой, начался гвалт. Васюков в цейтноте останавливает время и идет за сцену, требуя прекратить это безобразие. Гипслис мне шепчет: «Если тебе засудят, я потребую то же для Васюкова». Звонят в Москву, те предлагают продолжать партию. Эдик тут малость протрезвел, ведь, устроив этот сыр-бор, сейчас он должен будет жертвовать фигуру и давать вечный шах. «Ладно, ничья», – промямлил он. После этого эпизода в очередном издании кодекса появилась строчка: «Остановка часов из-за недоразумения не влечет за собой никаких последствий».

Надо же было судьбе так распорядиться, что его выход в финал зависел от меня. Если бы мне нужно было сделать ничью, чтобы он не вышел, то вопрос бы не стоял, но проигрывать черными Васюкову не хотелось. Естественно, Гуфельд пришел ко мне, можно с натяжкой сказать, что извинился, и попросил играть с полной отдачей, разработав целую шкалу, начиная с моего проигрыша, до результата, благодаря которому он попадает в финал. При этом оставил мне 25 руб. в счет будущей премии – для солдата это не так уж мало.

У Эдика нервная система не выдерживала перегрузок и он, быстро сыграв вничью, прошептал: «Удваиваю». Партия была отложена в чуть худшей позиции и через несколько часов предстояла защита. Гуфельд уже был пьян в стельку, мешал анализировать, лишь повторял: «Утраиваю». Помог Толя Лейн со свежей головой. Еще 5 часов доигрывания – и протрезвевший Эдик собирает друзей для импровизированного банкета. Наивно полагавший, что он мне должен, я держался рядом. В магазине у кассы наш победитель шарит по карманам и просит меня заплатить: «Ведь я тебе должен намного больше». В итоге мне осталась лишь сдача…

(окончание следует)

© Albert Kapengut 2020

Опубликовано 21.12.2020  20:13

Россиянин меж Беларусью и Литвой. Как входил в силу Ратмир Холмов

Вольф Рубинчик. Давненько мы с тобой не брали в руки шашек… гексашахмат… нет, не так. Давно не обсуждали вопросы отечественной шахматной истории. Чем тебя заинтересовал краткий «белорусский» период в жизни Ратмира Холмова? В конце 1940-х гг. будущий гроссмейстер лишь «становился на крыло»…

Юрий Тепер. Дело в том, что период 1947–1948 гг. в литературе показан с изрядным количеством неточностей.

В. Р. О какой литературе толкуешь?

Ю. Т. Прежде всего – о книге автора-составителя Евг. Ильина «Ратмир Холмов» (Москва, 1982).

Книга с автографом Р. Холмова. Из коллекции В. Р.

Имеются неточности и в другом издании из «чёрной серии» – «Владас Микенас» 1987 г. (составитель В. Я. Дворкович). И даже в относительно новой книге Г. Сосонко «Диалоги с шахматным Нострадамусом» (2006), где приведен монолог Р. Холмова от первого лица, не очень внятно сказано о «белорусском периоде» и переезде молодого мастера в Литву.

Были ещё ошибки, бросающиеся в глаза. Так, из статьи И. Калюты можно понять, что Холмов попал в финал чемпионата СССР 1948 г. за победу в первенстве БССР того же года…

В. Р. Да уж, из первенств республики первых послевоенных лет можно было выйти лишь в четвертьфинал чемпионата Союза! Но чего ты хочешь – это ж «Советская Б.», которая ныне «БС». К слову, другой её автор, любимый федерацией, в 2018 г. слизал у меня кусок текста о Соломоне Розентале. Не то чтобы жалко, но почему было не сослаться?

Ю. Т. Есть ощущение, что неточности, недоговорки и ошибки мало кого волнуют. А ведь стремительный взлёт Холмова после войны заслуживает пристального изучения.

Смотри, о турнире в Ждановичах 1946 г. упоминается у Ильина (Холмов набрал в этом турнире белорусских первокатегорников 9,5 из 11, заняв 1-е место). А о первом послевоенном чемпионате БССР не говорится ни в книге «Ратмир Холмов», ни в сборнике «Шахматы за 1947-1949 годы» (Москва, 1951)…

В. Р. Зато мы с тобой касались этого соревнования в статье 2016 г. «Разрыв чемпионатной цепи».

Ю. Т. Было такое, но о Холмове там подробно не говорилось.

В. Р. А что ты знаешь об «архангельском мужике» такого, что не отразилось в нашей статье и в моём материале «1946 – «год Холмова»», подготовленном чуть раньше?

Ю. Т. О чемпионате 1947 г. многого не добавлю. Но есть одна интересная деталь: Наум Спришен, работавший с моим отцом, рассказывал, что был свидетелем того первенства – ему запомнилось, что 22-летний представитель Гродно часто приходил на игру в матросской тельняшке. К борьбе с мастерами Р. Холмов весной 1947 г. ещё не был готов (0,5 из 3 – проиграл В. Сайгину и Г. Вересову, сделал ничью с В. Микенасом), зато первокатегорников громил без пощады – 11,5 из 12, лишь капитан Чемерикин сделал с ним ничью. В итоге – 4-е место с результатом 12 очков.

В. Р. Вполне достойно для начала.

Ю. Т. У Е. Ильина говорится о международном турнире памяти Чигорина, проведенном в Москве в конце 1947 г.: «Холмов представлял Белоруссию, а там, кроме Вересова, более достойных кандидатов не было» (с. 13).

В. Р. Чемпион БССР Сайгин не в счёт?.. Впрочем, к тому, что шахматные журналисты нередко жертвуют истиной «ради красного словца», я почти уже привык. Хуже, когда такой подход исповедуют «ответственные лица». Ещё раз отвлекусь на современность, если позволишь…

Ю. Т. Почему нет?

В. Р. Снова sb.by, где приведены слова Владимира Тукмакова (он представлен как главный тренер сборной РБ; федерация подхватила этот текст): «Долгие годы ваши шахматы и шахматисты были предоставлены сами себе и практически не развивались, варясь в собственном соку… прошедшее безвременье оставило после себя огромный разрыв поколений. Алексей Александров, Алексей Фёдоров, которые на протяжении многих лет являлись лидерами, в силу перечисленных причин полностью свой талант и потенциал не реализовали. А за ними никто не вырос». Так уж и «никто»?! Вслед за игроками 1973 г. и 1972 г. р. в 2000-х годах постепенно проявляли себя Сергей Азаров (1983 г. р.), Андрей и Сергей Жигалко (1985 и 1989 г. р.), Кирилл Ступак (1990 г. р.)… Все они оставались «на плаву» и в 2010-х гг., когда развернулся талант Владислава Ковалёва (1994 г. р.). Исподволь упрекать их в том, что они – не «белорусский Карлсен»… ну, мелковато. Согласен?

Ю. Т. Да, по уровню игры перечисленные тобой гроссмейстеры, участники всемирных Олимпиад разных лет, не сильно отличались от Александрова и Фёдорова. Но вернёмся к истории 1947 г. Скорее всего, Ильин беседовал с Холмовым, а тот попросту забыл о подробностях белорусских турниров.

В. Р. Хорошо, продолжим. Что было после первенства республики?

Ю. Т. Всесоюзный турнир первокатегорников Прибалтики и Беларуси в Минске.

В. Р. Знаю-знаю, май-июнь 1947 г. Уже после первого тура главсудья Гавриил Вересов писал: «Можно ожидать, что Холмов будет в этом турнире серьёзным претендентом на первое место».

«Чырвоная змена», 24.05.1947

Ю. Т. Ратмир одержал уверенную победу с результатом +10-1=2, опередил второго призёра Чукаева на 2 очка и, выполнив кандидатскую норму, получил право играть во Всесоюзном турнире кандидатов в мастера.

В. Р. Где и состоялся «прыжок через пропасть»…

Ю. Т. Метафора уместная. Вот что сказано в сборнике «Шахматы за 1947-1949 годы»: «…каждой из групп всесоюзного турнира кандидатов в мастера было предоставлено только одно место для выхода в полуфинал 16 первенства СССР. Необходимость выйти на первое место предопределила крайне острый характер борьбы… В Ярославле Холмов на 2 очка опередил Зефирова, Нежметдинова и Тарасова, набравших 8,5 очков».

В. Р. Да уж, прямо Каруана в Вейк-ан-Зее 2020 г.! Среди будущих финалистов чемпионатов СССР можно заметить Р. Нежметдинова, Г. Борисенко (набрал в Ярославле 8 очков), В. Тарасова. Да и остальные участники турнира были «крепкими орешками». Р. Горенштейн – мастер спорта с 1958 г. (кстати, одно время обитал в Минске), Я. Эстрин – мастер с 1949 г., известный теоретик и игрок по переписке, Г. Бастриков – мастер с 1958 г.

Ю. Т. Итак, Холмов отлично сыграл при сильном составе – это было в III квартале 1947 года. А в октябре-ноябре проходил полуфинал чемпионата Союза в Москве. И сразу – выход в финал (9 из 15, делёж 3-4-го мест с опытным мастером А. Константинопольским).

«Чырвоная змена», 13.11.1947

В. Р. Можешь вспомнить такой стремительный взлёт от первой категории до финала чемпионата Союза менее чем за год?

Ю. Т. Нечто подобное наблюдалось разве что у Александра Котова в 1938-39 гг. Котов в финале даже конкурировал с Ботвинником за 1-е место, а заняв 2-е, получил в 1939 г. звание гроссмейстера СССР.

В. Р. Ну, то было до войны. Тогда никого не удивляло присутствие в финале игроков первой категории, особенно до середины 1930-х годов (вспомним участие минского первокатегорника Вересова в чемпионате СССР 1934 г.).

Ю. Т. Тоже верно. А после войны ничего, схожего со взлётом Холмова, не припомню. Кстати, у Ильина есть ещё одна неточность: сперва, мол, был турнир памяти Чигорина, а потом полуфинал. На самом же деле международный турнир в Москве начался 25 ноября, когда Холмов уже выполнил мастерскую норму и вышел в финал чемпионата Союза. Кто бы в то время допустил в ответственный международный турнир кандидата в мастера? Соревнование называлось «международный турнир шахматистов славянских стран», т. е. кроме сильнейших «общесоюзных» гроссмейстеров должны были играть чемпионы РСФСР, УССР и БССР, а также первые игроки Польши, Чехословакии, Болгарии и Югославии. Такого шахматного «славянофильства» больше не повторялось.

В. Р. Турнир провели своевременно: будь он устроен на полгода позже, югославы Глигорич и Трифунович из-за конфликта Сталина с Тито, наверное, не приехали бы… Но почему всё-таки БССР представлял Холмов, а не Сайгин? Неужто дело в «неславянском» происхождении последнего (он же выходец из Татарстана)?

Ю. Т. Вряд ли – иначе за СССР не играли бы ни Исаак Болеславский, ни Михаил Ботвинник, ни Пауль Керес (хотя для без пяти минут чемпиона мира в любом случае могли сделать исключение). Я слышал следующее: на участие в турнире памяти Чигорина претендовали чемпион БССР Сайгин и вице-чемпион Вересов, который три раза побеждал в белорусских чемпионатах до войны…

В. Р. И, судя по автобиографии, Гавриил Николаевич очень гордился теми победами.

Ю. Т. …но в результате спора компромиссной фигурой оказался Холмов, который к тому же показал в полуфиналах Союза лучшие результаты среди белорусских шахматистов (Вересов в московском полуфинале занял 10-е место и проиграл Холмову в личной встрече; Сайгин в свердловском полуфинале поделил 5-6-е места). Скорее всего, вопрос решался в белорусском спорткомитете при согласовании с оргкомитетом турнира. Знаю от Дмитрия Ноя: Владимир Сайгин и много лет спустя переживал, что его не включили в турнир памяти Чигорина.

В. Р. Тем более что как раз в этом соревновании Холмов выступил не очень удачно.

Ю. Т. Да, 5,5 очков из 15 – и 12-е место среди 16 участников. У Сосонко от имени Холмова сказано: «Там я в первый раз с Ботвинником играл, и было чувство: играю с богом… Классы у нас тогда были разные, да и теории я ведь совершенно не знал». Но довольно об этом – турниру была посвящена отдельная книга, вышедшая в 1950 г. (и переизданная в 2012 г.), партии Холмова и других игроков доступны.

В. Р. Любопытно, что в белорусской прессе выступление Ратмира расценивалось как успешное: «Необходимо отметить успех самого молодого участника турнира белорусского мастера Холмова. Холмов впервые выступил в таком ответственном соревновании и хорошо выдержал этот экзамен. Он победил гроссмейстера Бондаревского, а партии с гроссмейстерами Смысловым и Котовым закончил вничью. Особенно успешно Холмов провёл последние пять туров» («Чырвоная змена», 25.12.1947; пер. с бел.) А что было в следующем году?

Ю. Т. Очередной чемпионат БССР. Ни Вересов, ни Сайгин не играли, вне конкурса тоже никого не было. Не умаляю победу Холмова, но его соперниками были одни первокатегорники. В 13 партиях Ратмир Дмитриевич набрал 11,5 очков; на очко опередил Абрама Брейтмана, а на 1,5 – Або Шагаловича.

«Чырвоная змена», 11.03.1948

В. Р. Может, Вересов и Сайгин обиделись, потому и не играли?

Ю. Т. Да, может… Думаю, после встреч с Ботвинником, Кересом и Болеславским не особо порадовала молодого мастера, комсомольца Холмова та победа – первенство БССР весной 1948 г. стало как бы возвращением на пройденный этап.

В. Р. Дадим-ка слово самому победителю: «На протяжении 20 дней за шахматными досками шла напряжённая борьба за почётное звание чемпиона БССР по шахматам. Отсутствие мастеров Сайгина и Вересова, безусловно, снижало спортивное и теоретическое значение турнира… хочу отметить, что организация самого турнира оставляет желать много лучшего».

«Чырвоная змена», 23.03.1948

А летом был полуфинал командного первенства СССР в Риге. Представитель БССР Холмов набрал на 1-й доске 3 очка из 4 – во встречах с шахматистами Литвы, Латвии, Эстонии и Карело-Финской ССР. По поводу последней в своё время ходил анекдот, что в этой республике три «финна» – финн-инспектор, финн-агент и Финн-кельштейн (причём все трое в одном лице) 🙂 Но вскоре Холмов попал в команду Литвы. Как же так?

Ю. Т. Всех подробностей не знаю, да и вряд ли кто-то их расскажет. У Микенаса написано: «В этот период я крепко рассчитывал на помощь белорусского шахматиста Ратмира Холмова, который не устоял против моих настойчивых «атак» и переехал на постоянное жительство в Вильнюс. Я был уверен, что совместная творческая работа пойдёт на пользу обоим». Правда, говорилось это по поводу 1950 года… А фактически было так: командное первенство СССР проходило в Ленинграде с 12 по 22 сентября 1948 года. Холмов был заявлен за команду Литовской ССР на 3-й доске, после В. Микенаса и И. Вистанецкиса. Похоже, этот «ход» литовской команды стал неожиданным не только для соперников, но и для судей, которые знали, что Холмов совсем недавно выступал за команду БССР. Согласования с начальством заняли, похоже, много времени, и допущен бывший лидер Беларуси к игре был только с 3-го утра. В оставшихся 4 партиях он набрал 3 очка – победил Рагозина (Москва) и Аратовского (РСФСР), сыграл вничью с Копаевым (Украина) и Толушем (Ленинград). Это не сильно помогло литовской команде, занявшей в итоге 5-е место среди семи команд. Хотя отрыв от Грузии, занявшей 6-е место, составил 2,5 очка.

Дальше у Холмова было 12-е место в финале 16-го чемпионата СССР – 8,5 очков в 18 партиях.

В. Р. В статье И. Калюты утверждалось, что литовцы опередили белорусов, предоставив Холмову лучшие условия жизни. Насколько это верно?

Ю. Т. Вполне возможно. Если бы Холмову улучшили условия сразу после выхода в финал, то, может быть, он бы ещё поиграл за белорусскую команду (как впоследствии делали И. Болеславский, Б. Гольденов, А. Суэтин, К. Зворыкина). Увы, Николай Патоличев – большой любитель шахмат – стал первым секретарём ЦК в Белоруссии позже, в июле 1950 г., а его тёзку и предшественника Гусарова шахматы, видимо, интересовали мало.

В. Р. Закончим на этом нашу беседу. Надеюсь, читатели почерпнули из неё что-то новое.

Ю. Т. Я тоже надеюсь.

Опубликовано 09.02.2020  10:06

Шахматный перфекционист Г. Вересов

Конец 1979 года запомнился белорусскому шахматному миру не только впервые проведённым в Минске чемпионатом СССР и «бонусным» визитом Анатолия Карпова. За несколько дней до открытия чемпионата в редакцию газеты «Физкультурник Белоруссии» поступили печальные вести: скончался «член КПСС с 1942 года» и т. д.

       

«ФБ», 20.11.1979.

Председатель московской шахфедерации проф. Константинов в журнале «Шахматы в СССР» (№ 2, 1980) почему-то указал, что Г. Вересов умер 12 ноября. Ошибся Константинов и с якобы выигранным Г. В. первенством БССР-1938 – в том году чемпионом стал Абрам Маневич. А словарь «Шахматы» (Москва, 1990) оплошал с датой рождения мастера Вересова: правильная – 28.7.1912, а не 8.7.1912…

Из автобиографии Г. В. (архив Национальной академии наук Беларуси)

В энциклопедическом издании отмечены три победы Вересова в чемпионатах БССР: 1939, 1941, 1958. На самом деле побед было шесть – ещё и в 1936, 1956, 1963 гг. В марте 1956 г. с результатом 12 из 15 финишировали двое: мм Гавриил Вересов и мс Борис Гольденов. 27.03.1956 в «Физкультурнике Белоруссии» анонсировался матч на звание чемпиона республики, но он не состоялся, т. е. чемпионами того года следует считать обоих мастеров.

Уже в нашем веке о Вересове были изданы минимум две книжки, пусть и малотиражные: в 2002 и 2012 гг. Время от времени о шахматисте пишут как специализированные, так и «нешахматные» издания (сам я посвятил Гавриилу Николаевичу ряд заметок, а в журнале «Роднае слова» провёл параллели между судьбами Г. Вересова и И. Мазеля). В общем, этот человек не забыт, но о нём ещё многое можно сказать.

Отчасти согласился бы с минским активистом Леонидом Элькиным aka Manowar (кмс 1977 г. р.), заметившим в 2018 г.: «Наши шахматисты… ценят всех, кто внес свой вклад в развитие шахмат Беларуси. Купрейчика и Капенгута больше, чем Вересова, если уж на то пошло, потому что с Вересовым уже не так много из ныне живущих было знакомо». Но лишь отчасти: всё-таки мемориалы Вересова в Минске, несмотря на не самый сильный их состав, подпитывают интерес и к биографии Гавриила Николаевича.

Мастеру Вересову был посвящён телефильм «Рыцарь истины» – немногие из белорусских шахматистов удостоились подобной чести:

Правда, ещё во время первого TV-показа ленты (январь 2004 г.) ощущалась в ней… несамобытность. Если сравнить вступительное слово из отнюдь не идеальной книжки «Г. Н. Вересов» (Минск, 2002; составители – мм Э. Колесник и мм Е. Мочалов под общей редакцией мг В. Купрейчика, 350 экз.) и «текстовку» из фильма (0:50-1:25), то напрашиваются грустные выводы…

Страницы книжки в кадрах мелькают, а об авторах умалчивается. Впрочем, у составителей были шансы высказать свои претензии – не буду отбивать сей «хлеб». Лучше оспорю версию сценариста, прокомментировавшего победу претендента Г. Вересова над мастером спорта СССР В. Пановым в матче 1937 г.: «Только так в то время можно было стать мастером» (3:00). Почему «только так»? Владислав Силич из Витебска, первый шахматный мастер БССР, стал им в 1929 г. без матчей, выступив в полуфинале первенства СССР. Второй по счёту мастер, минчанин Исаак Мазель, получил звание за успешный результат в финале первенства СССР-1931. В 1939 г. Абрам Маневич из Гомеля выполнил мастерскую норму во Всесоюзном турнире кандидатов в мастера…

Ложен и тезис одного из героев фильма, мм Н. Царенкова (12:46-13:12), о том, что Г. Вересов при встречах за доской с мг И. Болеславским в чемпионатах БССР чаще всего побеждал. «На республике» у Вересова с Болеславским вообще не было результативных партий, а встречались они в 1955 г. (Болеславский – 2-е место после Суэтина, Вересов – 3-е), 1957 г. (тройка призёров – в том же порядке), 1961 г. (Болеславский – 2-й, Вересов поделил 4-5-е места с мастером Гольденовым). Удивительно, что и другие доступные мне партии Исаака Ефремовича с Гавриилом Николаевичем – из чемпионатов СССР 1940 и 1944 гг., Мемориала Сокольского 1970/71 – завершились вничью, а ведь оба игрока были (особенно в молодости) заядлыми атакёрами. То ли «находила коса на камень», то ли примешивались внешние обстоятельства.

Таблица чемпионата БССР-1957. Среди участников «высшей лиги» в то время насчитывалось 50% перворазрядников (в ХХI в. попадание в неё не гарантировано и гроссмейстерам).

История от кандидата в мастера Дмитрия Ноя (1935 г. р., бывший минчанин, живёт в США). Она гуляет по сети, но впервые была опубликована в июне 2016 г. на belisrael.info:

Мне рассказывал по горячим следам гроссмейстер Алексей Суэтин. В 2 часа ночи, в самый разгар сна, у него в квартире раздался телефонный звонок. Звонил Гавриил Николаевич Вересов. В Академии наук, где он тогда работал, проходит шахматный турнир. Играют довольно сильные шахматисты. И он в своей партии провёл блестящую комбинацию. Попросил взять шахматы и расставить на доске фигуры. «Ты представляешь, я просто обалдел», – говорил Суэтин. Действительно, комбинация была оригинальной. Позднее Вересов опубликовал её в журнале «Шахматы в СССР», она вошла в учебники.

Cкорее всего, речь шла о партии Вересова с Кухаревым (1959 г.):

 

Фрагмент из книги «Г. Н. Вересов» (Минск, 2002)

О перфекционизме Вересова при поиске «шахматной истины» рассуждали мастер Абрам Ройзман в упомянутом фильме 2004 г. (11:15-11:30) и гроссмейстер Виктор Купрейчик в интервью Сергею Киму (2014): «С Вересовым стал общаться, когда попал в команду Белоруссии. Гаврила был интересный человек. Ему было важно доказать, что какой-то авторитет, например, Ботвинник или кто другой, в анализе не прав. Помню партию Фишера с Ларсеном, по-моему, из матча претендентов, целый год “мусолил” с целью доказать, что Фишер в оценках ошибался. В книжке его есть анализы… Тоже был заводной и въедливый, с хорошим шахматным самолюбием». Нет оснований им не верить.

Шашист Аркадий Рокитницкий, рассказывая о минском шахматно-шашечном клубе, которым заведовал до 1970-х гг., упоминал о том, что Вересов мог сидеть в клубе целые сутки (его, уважаемого человека, стеснялись выпроводить). Ночью засыпал, просыпался, снова садился за доску, что-то анализировал… Иван Конышко, о котором ниже: «Вересов – отрешённый аналитик, ценил капитальную основу, и его любимое слово было капитально. В семье его принципы жена даже не пыталась переиначить».

В конце 1960-х у Вересова, который приближался к пенсионному возрасту, «пошла игра», и он заявил молодым Купрейчику и Капенгуту: «Я ещё раньше вас гроссмейстером стану!» По мнению Юрия Тепера, пересказавшего эту историю, «скорее всего он верил в то, что говорил».

Напорист и цепок Вересов был в сеансах одновременной игры. Минскому любителю шахмат Михаилу Клизе участие в сеансе, данном Вересовым в начале 1970-х, запомнилось очень – куда сильнее, чем противостояние другому именитому сеансёру, Виктору Корчному, в Минске-1975.

Итак, Гавриилу Вересову была присуща не просто любовь к шахматам, а шахматный фанатизм… Не худший вид фанатизма, однако и в нём таится опасность. Вересову настолько хотелось видеть любимую игру незапятнанной, что порой он портил жизнь другим – к примеру, мастеру Евгению Рубану (1941–1997). О чемпионате БССР-1975 писал Генна Сосонко:

Рубан выиграл это первенство; вторым, отстав на пол-очка, был тоже гродненский мастер Владимир Веремейчик. Заседание федерации республики после победы Рубана было бурным. Многие склонялись к тому, чтобы присвоить ему звание чемпиона, но были и яростные противники. В конце концов, возобладало мнение мастера Вересова, заявившего: «Да вы что? Хотите, чтобы педераст был объявлен чемпионом республики? Да вы понимаете, как после этого будут смотреть на нас? И в Комитете, и вообще все? Нет, не бывать этому!» И чемпионом республики был объявлен Веремейчик.

В «полуофициальном» сборнике «Стратегия, тактика, стиль» (Минск, 1979, с. 168) тоже указано, что Рубан «играл вне конкурса». Возможно, признание заслуженной победы удержало бы игрока от дальнейшего сползания в пропасть… С другой стороны, можно ли всерьёз упрекать Вересова в том, что он относился к гомосексуализму так, как в то время предписывали советские законы? А если начинать серию упрёков, то с него ли, в 1975 г. – уже пенсионера?

Щекотливая тема – отношение Вересова к евреям вообще и, в частности, к его окружавшим. В 2012 г. на основе имевшихся разрозненных сведений я попытался приоткрыть тему, написав очерк «Камуніст Верасаў і “яўрэйскае пытанне”». Несмотря на несовершенство этого текста, приведу его перевод с белорусского с небольшими сокращениями и дополнениями (вставки в квадратных скобках относятся к 2019 г.).

Коммунист Вересов и «еврейский вопрос»

Гавриил Вересов возглавлял советскую шахматную делегацию в Нидерландах (турнир в Гронингене, 1946). Это дало некоторым современникам основания заподозрить его в работе на спецслужбы… Я же сомневаюсь, что Вересов был агентом госбезопасности. После войны случалось, что он открыто, насколько это было возможно в советских условиях, высказывал свои мысли, за что иногда и страдал.

Добрые слова о своём бывшем преподавателе из минского института иностранных языков нашёл филолог Пётр Садовский [1941 г. р.] – в книге «Мой шибболет» («Радыё Свабода», 2008, с. 171): «На занятиях по общественным наукам запомнился только один честный преподаватель… Его звали Вересов. Он был мастер спорта международного класса, член сборной Беларуси. Он не читал лекцию как полотно, а брал только некоторые проблемы и высказывал своё видение. Это был, по-моему, 1961 год… Вересов владел талантом сказать правду такими словами, что мы понимали абсурдность актуального момента, и в то же время это не звучало как антисоветчина».

Минский инженер Иван Конышко, ровесник П. Садовского, не вступал в КПСС и не имеет сантиментов к «коммунистической мрази». В 1970-х он, кандидат в мастера спорта по шахматам, активно занимался журналистикой, [судейством] и дружил с Гавриилом Вересовым. В марте 2012 г. И. Конышко утверждал, что взгляды коммуниста Вересова были далеки от ортодоксальных: его друг был прежде всего «гражданином своей земли, народным интеллигентом» и использовал членство в партии для «достижения высот в культуре, не только шахматной». В частности, без Вересова вряд ли состоялись бы матчи белорусских шахматистов с поляками и венграми в 1950-е гг. [о том же говорит А. Ройзман в вышеуказанном фильме 2004 г.; 9:40-10:40] Эти матчи, организованные посредством местных властей, раздражали московских чиновников. Вересов инициировал «Шахматы, шашки в БССР» – первый в Беларуси специализированный бюллетень по интеллектуальным играм, «пробитый» [в Москве] через Кирилла Мазурова при помощи Максима Танка.

В англоязычном издании книги «Ученик чародея» («The Sorcerer’s Apprentice», 1995), подготовленной совместно с Томом Фюрстенбергом, Давид Бронштейн высказывался о Гаврииле Вересове: «антисемит, заклятый враг Исаака Болеславского». Писал, что не хочет, чтобы атаку Левитского (1.d4 d5 2.Cg5) называли именем Вересова, хотя последний и играл её довольно часто. В русскоязычном издании книги (Москва, 2004, с. 161) этих пассажей нет, а о Вересове даются такие слова Бронштейна: «С белорусским мастером я впервые встретился за доской ещё в чемпионате СССР 1944 года (и проиграл – В. Р.). Это был сильный шахматист с оригинальной манерой игры, что проявилось и в его пристрастии к дебюту 1.d4 d5 2.Кс3. Хотя так играли и до Вересова, но именно он серьёзно проанализировал это начало, поэтому справедливо, что в современных дебютных справочниках дебют носит имя Вересова» [далее говорится о двух партиях, сыгранных Бронштейном и Вересовым в товарищеском матче «Белоруссия – Москва»]. Здесь уже нет следов антипатии. Тем не менее соавтор Бронштейна по книге «Давид против Голиафа» Сергей Воронков подтвердил [в 2012 г.], что Д. Бронштейн называл Г. Вересова антисемитом, а из перевода книги на русский язык резкие высказывания исключил, дабы «не дразнить гусей». [По-моему, такая «самоцензура» не говорит в пользу версии о вражде с Болеславским по антисемитским мотивам. Не исключаю, что Г. В. действительно, как утверждал А. Капенгут, жаловался на какие-то действия Болеславского в ЦК. Но ведь и на русского Суэтина жаловался тоже].

В феврале 2012 г. я обратился к [минчанке] Татьяне Болеславской, вдове Д. Бронштейна [и дочери И. Болеславского], не давшей однозначной оценки личности Вересова. Она не слышала, чтобы отец на него жаловался (вообще, со слов Татьяны Исааковны, гроссмейстер Болеславский жизнью в Минске был по большей части доволен), но «Вересов слыл антисемитом». Т. Болеславская припомнила эпизод на рубеже 1960-70-х гг., когда Г. Вересов разрушил намеченный брак своего сына с еврейкой Ириной Ш., дочерью известного музыканта. Ш. после этого начала утаивать свою принадлежность к еврейству.

И. Конышко подтвердил, что Г. Вересов мог сказать: «Я не антисемит, но процентная норма в шахматах должна быть». В 1960-70-х гг., по словам Конышко, его друг противостоял «группировке», в которой важную роль играли Кира Зворыкина, Альберт Капенгут (и их «ставленницы» Зоткова, Белкина)… Оппоненты не хотели включать Вересова в чемпионаты республики, что обижало гордого международного мастера. Кроме того, по мнению Вересова, указанная «группировка» тормозила рост способных молодых шахматистов, которые могли бы создать ей конкуренцию.

По Конышко, Вересов высмеивал корыстолюбие тех евреев, которые «и у церкви копейку поднимут». Таким образом, в своей деятельности он, похоже, опирался на некоторые антисемитские стереотипы, но расистом его никак назвать нельзя. К евреям, которые вписывались в его «картину мира», на протяжении всего своего творческого пути он относился толерантно.

До Великой Отечественной войны в [минском] Дворце пионеров самыми перспективными учениками Вересова-педагога были Роман Фрадкин, Эммануил Гринвальд, Морис Срагович, Юлий Ботвинник… После войны, как вспоминал А. Ройзман («Шахматы», № 1, 2004) в друзьях Вересова ходил Яков Каменецкий, которого Вересов хорошо знал с довоенных времён. По И. Конышко, Г. Вересов уважал Семёна Фурмана («без образования, но самобытный талант»), и, что интересно, высоко ценил аналитическую работу эмигранта Виктора Корчного [в 1978 г.]: «на две головы выше многих помощников Карпова». Способностью к аналитической работе Корчной был ему близок, а вот о «карповцах» Игоре Зайцеве и Юрии Балашове, которого «засушил Михаил Ботвинник», белорусский мастер отзывался более скептично. В «Шахматах, шашках в БССР» за 1987 г. печаталась тёплая статья Александра Любошица: Вересов и этот [минский] мастер заглядывали друг к другу, играли долгие матчи в блиц… [Уважительно относился Гавриил Николаевич к Лазарю Моисеевичу… но не Кагановичу, а Ангеловичу, инженеру «Промэнергопроекта», который вёл шахматную секцию в политехническом институте. Минчанин Ангелович занимался у Вересова во Дворце пионеров ещё до войны]. В 1970-е гг. Вересов вёл шахматный кружок в институте иностранных языков, где тогда учился Леонид Левит (ныне – известный психолог). Старший по возрасту и званию охотно консультировал Левита в игре по переписке. Наконец, в журнале «Шахматы в СССР» № 2, 1980 появился некролог от Михаила Юдовича (с Юдовичем Вересов в 1977 г. открывал смоленский шахматный клуб). «Живой, общительный человек, всегда был рад встречам с любителями шахмат», – писал о нём Юдович.

Мировоззрение Вересова сформировалось, очевидно, в детские и юношеские годы, когда лояльность к «трудящимся евреям» сопровождалась в БССР «коренизацией», т. е. позитивной дискриминацией этнических белорусов. Отпечаток на его личности оставило и обучение в московской Академии общественных наук при ЦК, где в конце 1940-х не могли не нападать на «безродных космополитов» и «буржуазных националистов»…

* * *

Мнение вышеупомянутого Дмитрия Ноя (10.06.2016), которое не обязательно принимать на веру, но оно заслуживает внимания:

Вересову и его жене, учительнице, было совершенно безразлично, какой человек национальности. Но он был продуктом своего времени. Мы все прошли через «Дело врачей»

Вересов был ответственным советским работником. Характер замкнутый, и в общении с шахматистами это чувствовалось. Нам надоел его метод руководства. Выступит и тут же покидает зал. Вот избрали новую федерацию. И он с бухты-барахты говорит: «В федерации много евреев». Потом поправляется: «У меня сын женат на еврейке». И ушёл. Так или иначе, мы это запомнили. На следующем пленуме Любошиц попросил меня побеседовать с В. Кабановым из Бреста, чтобы он не голосовал за переизбрание Вересова. Остальных Любошиц взял на себя. Вересова забаллотировали, но сняли его мы за советский метод руководства. Ни в коем случае у него в голове не вертелись национальные вопросы.

Можно ли величать Г. Вересова «патриархом» и «классиком» белорусских шахмат? Если очень хочется, то можно… До войны он активно развивал в БССР и шахматы как спорт, и шахматную педагогику с журналистикой; после войны – возрождал шахматную жизнь в разорённом крае. О том, как непросто «выбивалось» у высоких чиновников помещение под шахматно-шашечный клуб в послевоенном Минске, поведал А. Ройзман («олитературенная» запись – в журнале «Неман», № 4, 2012, с. 190). Разумеется, большие заслуги Вересова не отменяют того факта, что мастер позволял себе сомнительные поступки… или наоборот, сомнительные поступки не отменяют больших заслуг.

На закате СССР двое моих соотечественников дали юным шахматистам странный совет…

Из книги М. Каждана и И. Ботвинника «Урок ведёт тренер», Минск, 1992.

Не считаю нужным «творить кумира» из А. Алехина, равно как из Г. Вересова, Б. Гельфанда, В. Купрейчика или А. Суэтина. Импонирует мне «объективистский» взгляд современного российского гроссмейстера Дмитрия Кряквина: «Я не раз испытал жуткое чувство разочарования, когда начал серьёзно изучать историю царства черно-белых полей. Внезапно у божественных фигур, залитых в книгах и статьях ослепительным светом, под рукавом сутаны проскальзывала когтистая рука и наоборот – демонизированные и вымазанные черно-красной краской образы стремительно светлели без искажения субъективной линзой писателя». Разве что «разочарования» давно не чувствую, ибо никем из шахматистов особо и не очаровывался.

Вольф Рубинчик, г. Минск

wrubinchyk[at]gmail.com

26.12.2019

PS от В. Р. Обсудить статью можно на фб-страничке редактора belisrael.info. Там же прошу делиться мыслями, нужно ли продолжение (есть, например, копия листка по учёту кадров, заполненного Г. Вересовым, и мог бы воспроизвести её).

Опубликовано 26.12.2019  17:53

Маэстро Алексей Суэтин и Беларусь

Алексей Степанович Суэтин, уроженец украинского города, неоднократно менявшего название (с 2016 г. этот город называется Кропивницкий), прожил без малого 75 лет: родился 16 ноября 1926 г., умер 10 сентября 2001 г. Пятая часть его пути была непосредственно связана с нашим краем. Живя в Минске с 1953 до 1968 г., Суэтин, как подсказывают «википедия» и сайт Алексея Поповского, шесть раз становился чемпионом Беларуси: в 1953, 1955, 1957, 1959, 1960, 1961 гг. Лишь в год переезда Алексей Суэтин поделил 1-2-е места с мастером Владимиром Сайгиным – затем побеждал единолично, и всякий раз, когда участвовал (!). При этом он регулярно опережал гроссмейстера Исаака Болеславского – то на пол-очка, то на очко, а то и на полтора (1959).

На памятной для белорусской команды III Спартакиаде народов СССР (1963) А. Суэтин играл на 3-й доске, ниже Иcаака Болеславского и Гавриила Вересова… зато, «выбив» 7,5 из 9, показал лучший результат и на своей доске (опередив Василия Смыслова и Бориса Спасского), и среди белорусов, внеся решающий вклад в завоевание «бронзы». Минский исследователь истории шахмат Юрий Тепер полагает, что «отправить» на 3-ю доску Алексея Суэтина, который объективно превосходил по силе чемпиона БССР-1963, было хорошим тактическим ходом.

В этой партии из первенства БССР А. Суэтин перехитрил «старшого» уже в дебюте:

А. Суэтин – Г. Вересов (Минск, 1955)

1.e4 c6 2.Kc3 d5 3.Kf3 Cg4 4.h3 Ch5 5.ed cd 6.Cb5+ Kc6 7.g4 Cg6 8.Ke5 Фc7?! («Эксперимент, заранее подготовленный моим противником и ставящий перед белыми непростые тактические задачи в условиях ограниченного времени. Пришлось изрядно поработать за доской»). 9.d4 e6 10.Фe2 Кf6 11.h4 Сb4 12.h5 Сe4 13.f3 O-O 14.С:c6 bc 15.g5 c5 16.Сe3! («Опровергает экстравагантную дебютную стратегию чёрных. Две фигуры чёрных под боем, но белые не должны спешить с их взятием. События по-прежнему развёртываются форсированно, но белые остаются с лишней фигурой» – Суэтин). 16…С:f3 17.К:f3 Кe4 18.O-O К:c3 19.bc С:c3 20.Лad1 Лab8 21.Лf2 Лb2 22.h6 Лfb8 23.Кe5 cd 24.С:d4 С:d4 25.Л:d4 Лb1+ 26.Kрg2 Фc3 27.Л:f7 Лg1+ 28.Kр:g1 Фg3+ 29.Kрf1 Лb1+ 30.Лd1 Фh3+ 31.Kрe1 Фg3+ 32.Лf2. 1:0. В своей книге 1980 г. победитель опустил последние 5 ходов.

Когда в Минске-1964 проходил матч «БССР – ГДР», первая тройка белорусских игроков была уже такой: Болеславский, Суэтин, Вересов. Во время ответного визита в Берлин-1965 – Суэтин, Болеславский, Вересов. Вообще, в известных матчах с Польшей, Венгрией и ГДР Суэтин успешно защищал честь Беларуси: например, в июле 1958 г., играя в Полянице-Здруй, набрал 7 из 8 (соревнования проходили по шевенингенской системе).

Сейчас «википедия» предлагает фото шахматиста, сделанное в 1995 г. (см. выше), хотя в статье, где говорится об успехах Суэтина в чемпионатах БССР 1950–60-х гг., было бы уместно более раннее изображение. Например, такое, с характерным профилем-«топором»:

Москва, 1963 (публиковалось здесь; за более качественную версию был бы признателен)

Или такое:

Ленинград, 1962. Командное первенство СССР – А. Суэтин выступает за спортивное общество «Спартак», чемпионом которого был в 1957, 1965 и 1967 гг.

А может быть, фото с книжной суперобложки 1969 г.:

Но, конечно, важнее то, как человек играл и что он сделал для «шахматного мира», а не то, как он выглядел.

В своё время зацепило надуманное противопоставление «привозных» и «доморощенных» шахматистов Беларуси – его в 2008 г. развивал тогдашний гостренер по шахматам и шашкам в газете «Спортивная панорама» (экс-«Физкультурник Беларуси»), официозе минспорта РБ:

Алексей Суэтин — привозной шахматист, он приехал из Тулы уже известным мастером. Суэтин женился на известной Кире Зворыкиной, достиг пика популярности, но потом семейная жизнь не сложилась, он развелся и уехал в Москву. Напомню, что в те годы на республику накатила волна приглашений спортсменов в различных видах спорта, в том числе и в шахматах. Это принесло свои плоды и дало большой толчок для будущего многих дисциплин. Доморощенным же первым гроссмейстером по праву считают Виктора Купрейчика.

В 2010-е гг. о Викторе Купрейчике немало писали как о «первом в истории шахмат Беларуси международном гроссмейстере». Не принижая заслуг блестящего игрока из Минска (1949–2017), завоевавшего высшее звание в 1980 г., следует заметить, что первым уроженцем Беларуси, прослывшим шахматным маэстро, являлся Давид Яновский из Волковыска (1868–1927), ещё в детстве покинувший родное местечко. Первым гроссмейстером, надолго поселившимся у нас, был Исаак Болеславский (1919–1977; гроссмейстер СССР с 1945 г., с 1950 г. – международный гроссмейстер), который жил и работал в столице БССР с 1951 г. А первым представителем Беларуси, добившимся высшего шахматного звания, оказался, нравится это кому-то или нет, именно Алексей Суэтин: с 1964 г. – гроссмейстер СССР, с 1965 г. – мг.

В книге «Избранные партии» (Минск, 1969) А. Суэтин рассуждал так: «Мои следующие (после переезда в Беларусь. – В. Р.) шаги шахматного совершенствования, периоды успехов и неудач, наконец, достижение гроссмейстерских высот – всё это неразрывно связано с Белорусской шахматной организацией».

Вероятнее всего, «эмиграция» Суэтина в Москву в конце 1960-х гг. была обусловлена прежде всего сотрудничеством гроссмейстера с Тиграном Петросяном и не имела отношения к разрыву со Зворыкиной в начале того же десятилетия. После 1968 г. бывший минчанин поддерживал и даже в чём-то крепил связи с Беларусью: многократно наведывался в Минск, активно печатался здесь (назову хотя бы книги «Дебют и миттельшпиль» 1980 г., «Выдающиеся советские шахматисты» 1984 г.), тепло отзывался о наших шахматистах, симпатизируя тому же Купрейчику. В общем, словцо «привозной» больше говорит о модусе гостренера Мочалова, чем о покойном Алексее Степановиче.

Дорога Суэтина к гроссмейстерскому званию был отнюдь не усыпана розами, о чём шахматист немало рассказывал и в упомянутом сборнике «Избранные партии», и в «прощальной» автобиографической книге «Шахматы сквозь призму времени» (Москва, 1998). Из-за неровности спортивных результатов он около 10 лет шёл к тривиальному ныне званию международного мастера – получил его лишь в 1961 г., за 3-е место в венгерском Дебрецене (Суэтина долго не отправляли на заграничные турниры с нормой мм). А. С. и мастером спорта СССР стал не очень-то рано – в 1950 г., когда ему было 24 года.

Довоенная жизнь в Туле, где шахматным наставником юного Суэтина во Дворце пионеров был шашист, и трудные военные годы вряд ли способствовали полноценной самореализации. Полагаю, когда Суэтин рассуждал на склоне лет: «В каждом человеке остаётся огромный неиспользованный потенциал. Большинство людей, прожив жизнь, раскрывает свои способности лишь в малой доле… Всё же, несмотря на преграды, талантливые люди, наделённые волей и настойчивостью, рано или поздно добиваются цели» («Столь долгое единоборство», Москва, 1989, с. 169-170), то имел в виду и себя.

Несмотря на талант и настойчивость, Алексею Суэтину не суждено было ни чемпионствовать в Советском Союзе, ни выходить в межзональные турниры, а уж тем более претендовать на мировую шахматную корону. Дважды он останавливался в полушаге от медалей в личных чемпионатах СССР, и, что характерно, в период, когда представлял нашу республику: в 1963 и в 1965 гг. (делил 4-6-е и 4-5-е места; в 1970–80-х гг. ни А. Капенгут, ни В. Купрейчик, увы, не взяли эту «планку»). Особенно впечатляет суэтинский успех 1963 г.: минчанин, наравне с Е. Геллером и Д. Бронштейном, набрал 11,5 из 19 – всего на пол-очка меньше, чем у тройки победителей. Позади в тот раз остались многие лидеры мировых шахмат (Л. Полугаевский, В. Корчной, М. Тайманов…), а международный мастер получил очень нужный ему гроссмейстерский балл.

В 1996 г. гроссмейстер Суэтин гордился тем, что завоевал звание чемпиона мира – пусть не «среди всех», но среди ветеранов. Фундамент этой победы, безусловно, закладывался и в белорусские годы.

Каким человеком был шахматист Суэтин? Мне не довелось с ним общаться, за исключением краткого эпизода (см. ниже), но вот что пишет из США кмс Дмитрий Ной 1935 г. р., врач по профессии, известный в своё время белорусский шахматный арбитр и журналист:

Суэтин – очень талантливый человек со многими человеческими слабостями, с очень трудной личной жизнью, мужественный, честный, невероятно работоспособный. Я очень многое от него перенял, особенно в общении с людьми, тем более, что он меня втянул в журналистику и помогал мне в тяжёлые для меня моменты жизни. Характеры людей он видел прекрасно, насквозь. Дружил со Смысловым, Петросяном, который «сделал» ему квартиру в Москве, и многими другими. Прекрасный был товарищ и человек!

Добрые слова содержатся и в разделе «Рассказывают современники» книги «Алексей Суэтин» из известной «чёрной серии» (Москва, 1987). Василий Смыслов: «Сердечность его характера мне особенно привлекательна». Лев Полугаевский: «В жизни Суэтин для меня приятен, как интересный собеседник, отличающийся лёгким характером и чувством юмора. Он – человек обязательный, работа для него превыше всего».

Однако сам Суэтин признавался, что характер у него далеко не идеальный («Шахматы сквозь призму времени»):

«До сих пор и в жизни, и в шахматах страдаю от импульсивности и опрометчивости своего характера… У меня всегда хромал чёткий расчёт вариантов» (с. 18-19).

«На протяжении всего шахматного пути меня преследует комплекс неуверенности» (с. 20).

«Особенно нервное состояние меня преследовало в период кризиса во второй половине 50-х годов, когда надо было «продираться локтями» (их же протирать) в сражениях за доской. Энергии как никогда было много, но проявить её, чтобы избавиться от прилипшей ко мне приставки полу и стать гроссмейстером, не удавалось. Именно в этот период, думается, заметно обострились черты моего характера в сторону резкости, даже не свойственной мне агрессивности» (с. 31).

В Беларуси «недоморощенный», видимо, наступал кое-кому на мозоли. Абрам Ройзман, который в 1950-е годы тоже имел немало амбиций, в своих мемуарах (журнал «Шахматы», Минск, № 4, 2004) давал понять, что А. Суэтин до и во время минского турнира 1957 г., мягко говоря, не способствовал повышению товарищей в звании. В итоге А. Ройзман выполнил-таки необходимую норму мастера спорта (за два тура до финиша повышенную на пол-очка), обыграв Суэтина в решающей встрече и поделив с ним 3-4-е места.

Спустя десятилетие после того турнира А. Суэтин написал в газету «Физкультурник Белоруссии» (07.01.1968) статью «Способности шахматиста», где изложил своё кредо: «Чем выше уровень игры и выше квалификация, тем больше и запросы у каждого из его обладателей. Это уже настоящая спортивная борьба, со всеми вытекающими последствиями… Шахматист должен быть упорным и хладнокровным, смелым в принятии решения и вместе с тем осмотрительным и хитрым в борьбе».

Именно в Минске шахматист Суэтин стал шахматным тренером, а также литератором, публицистом (тщательный анализ его публикаций – непростая задача; в том же «Физкультурнике…» их насчитывались десятки, а ведь были ещё журналы «Работніца і сялянка», «Маладосць»…) и даже телеведущим. Когда в 1980-х гг. А. Суэтина упрекали в сконфуженности во время комментирования матча Карпов – Каспаров, гроссмейстер парировал: «У меня немалый опыт работы на телевидении. Школу на этой стезе я прошёл ещё в Белоруссии, где в течение нескольких лет был нештатным шахматным комментатором и обозревателем. Даже писал и ставил небольшие пьесы, в основу которых были положены различные исторические факты или байки, такие, например, как Карл ХІІ в Бендераx”, Шахматный авторитет, Приключения маленького Леонардо… Уж чего-чего, а выхода в прямой эфир я никогда не боялся» («Столь долгое единоборство», с. 33).

Некоторыми подробностями о белорусском телевидении делилась Кира Зворыкина: «В 1955 году в Минске начал работать телевизионный центр. Редакция спортивных передач включила в белорусскую программу шахматы. Ведущими были Болеславский, Суэтин, Вересов или я. Это зависело от нашего спортивного календаря» («В рядах шахматной гвардии», Минск, 1984, с. 78). Увы, ныне записи «шахматных» телевыпусков 1950–60-х гг. труднодоступны – если вообще сохранились. Тем не менее можно констатировать, что «имя» в спортивной журналистике А. Суэтин сделал себе довольно рано, хоть его и критиковали, к примеру, за «Разговор с юным шахматистом» в сборнике «Дома и за рубежом» (Минск, 1968): «Такой раздел нужен, но литературно он сделан явно второпях» («Физкультурник Белоруссии», 14.07.1968; крупным мастером стиля шахматный гроссмейстер действительно не был). Вообще же Суэтина, как он сам упоминал в книге 1998 г. (с. 22), в наших краях не обижали: «После переезда из Минска, где я привык к известному почитанию, в Москве быстро почувствовал себя довольно одиноко».

Заслуживает внимания обзор от многократного чемпиона Беларуси в рижском журнале «Шахматы» (№ 9, 1962). Та статья А. Суэтина озаглавлена без лишних изысков: «Шахматисты в Белоруссии». Любопытно, что автор, как теперь сказали бы, «раскручивал» дебют Вересова, который, по его мнению, мог бы называться и «белорусским началом»… А вот о дебюте Сокольского Суэтин умолчал, хотя несколькими годами ранее выступал в роли редактора книги А. П. Сокольского «Шахматный дебют: теория и практика» (1955).

Кроме прочего, в статье Суэтина содержится ценная информация о соревнованиях трудовых коллективов. Похоже, мастер искренне ратовал за «низовые» шахматы – ещё в 1961 г. он писал в журнале «Маладосць»: «Белорусская шахматная федерация ставит своей неотложной задачей создание шахматных секций на каждом предприятии республики и регулярную организацию внутриколлективных турниров» (перевод с белорусского). Одним из первых – а возможно, и первым для аудитории за пределами БССР – Суэтин отметил успехи Капенгута: «Сильнейшим юношей Белоруссии является 17-летний кандидат в мастера Альберт Капенгут. Он отлично знает дебютную теорию, по-настоящему увлечён шахматами (как ни странно, редкое явление среди юных шахматистов Белоруссии!)» и Купрейчика: «С возрастающим вниманием следят болельщики за 12-летним Виктором Купрейчиком. Ученик 6-го класса 42-й школы (правильно «45-й» – В. Р.) Минска в этом году не только выполнил норму первого разряда, но и стал чемпионом школьников Белоруссии! Да и в матче Минск – Рига он отличился, выиграв обе партии» («Шахматы» № 9, 1962). И много позже, как видно из сборника «Стратегия, тактика, стиль» (Минск, 1979), А. Суэтин доброжелательно отзывался о творчестве А. Капенгута и В. Купрейчика, не забыв также о других белорусских мастерах…

Немного личного. Летом 1992 г. я неплохо отдохнул в Паланге (в те «лихие» годы независимые Беларусь и Литва как-то обходились без виз) с уже упомянутой книгой «Избранные партии». Несколько месяцев спустя удалось увидеть и автора… А. С. Суэтин приехал на минский международный турнир и расхаживал в чёрной куртке – возможно, той самой, что «увековечена» в энциклопедическом словаре «Шахматы» (Москва, 1990).

На книгу с академическим названием «Основы общей теории современного шахматного дебюта» (Минск, 1958), протянутую для подписания в кулуарах Дворца шахмат и шашек, московский гость посмотрел недоверчиво, даже спросил: «Откуда она у вас, молодой человек?» Неужто полагал, что его творения, изданные в Беларуси, исчезли из оборота? Но автограф поставил – в отличие от Давида Ионовича Бронштейна, который чуть не оттолкнул от себя «Международный турнир гроссмейстеров» при встрече в минском клубе «Веснянка» (2005)…

* * *

Далеко не всем известно, что в 1966 г. Алексей Суэтин был избран председателем шахматной федерации БССР и оставался им два года. Впрочем, его общественная деятельность – отдельная тема. Порадуюсь, если о ней вспомнят «старожилы».

Вольф Рубинчик, г. Минск

18.12.2019

wrubinchyk[at]gmail.com

___________________________________________________________________________________________________

Еще о шахматах из последних публикаций автора:

Снова о чемпионате СССР (Минск-79)

Разные взгляды на чемпионат СССР по шахматам (Минск-1979)

В.Рубинчик. Взлёт Галины Арчаковой

Шахматныя «варагі» ў Мінску / Шахматные «варяги» в Минске

Опубликовано 18.12.2019  11:38

Дмитрий Ной. ИЗ НОВОГО

От ред. belisrael.info. Около двух лет бывший минчанин Дмитрий Ной (по специальности врач-терапевт; с 2001 г. живёт в американском Бостоне) не присылал нам свои стихи. Но, оказывается, времени он не терял и все эти годы публиковался на российском портале stihi.ru… Cейчас на его страничке здесь – более 1200 произведений, читайте на здоровье.

Прошлое и настоящее

Луч света в тёмном царстве

искали при дворянстве;

хотя светлее стало,

но очень, очень мало.

11.09.2017

* * *

Мы не знаем, что завтра случится;

cтрах приходит к тому, кто боится.

22.10.2017

* * *

Жизнь зависит от ума –

если нет ума, от Бога.

Как она ни дорога,

прекращается сама.

От порога до порога,

от черты и до черты

это лишь твоя дорога,

на дороге этой – ты.

23.01.2018

Поэтическая шутка

Одна дама,

читая Хайяма,

улучшaла качество сна

бутылкой вина.

Вскоре, однако,

перешла на Пастернака.

22.04.2018

Когда я стал поэтом?

Когда я стал поэтом?

Да прошлым летом!

Впервые сочинив

короткий стих,

я на века затих.

30.05.2018

В погоне за славой

В погоне за славой

надо шагать правой.

Если чёрная кошка

перебежит дорогу –

пожаловаться Богу.

Если Бог не пришлёт ответ,

значит, счастья нет.

11.06.2018

Да будет свет!

Другого мира нет.

Да будет свет!

И, ночи отдавая сну,

запомни истину одну –

из жизни исключи войну!

19.07.2018

* * *

Без дождя

нет вождя.

Если дождь,

есть и вождь.

Тёплый дождь –

хилый вождь.

Крупный дождь –

крепкий вождь.

Ну, а если ливень,

вождь дивен.

Нужен дождь,

но не нужен вождь.

Понять пора:

в голове вождя дыра

и от дождя, и от «ура».

15.10.2018

Для этого дана нам жизнь

Как много света!

И солнце рядом!

В конце концов,

и дождь бывает

с градом.

Не унывай и веселись!

Для этого

дана нам жизнь.

30.01.2019

Царь

Царь желает нам добра

У него везде игра.

Он играет с населеньем

популистским заявленьем.

Он кому-то угрожает

и кого-то устрашает.

И к нему приходит тать,

учит храбро воевать.

Если кто и погибает,

тем державу укрепляет.

Вот с таким вот мы царём

к вечной радости идём.

14.02.2019

О былом
Когда начинаешь жалеть о былом,
сегодняшний день приходит в наш дом.
Тот же генсек и то же враньё,
чиновники те же и то же жульё.
И пропаганда образа жизни
не лучше, не хуже, чем при коммунизме.
18.02.2019
PS. Стихи из «Еврейской тетрадки» Д. Ноя были опубликованы на belisrael.info в 2016 г. здесь.
Опубликовано 18.02.2019  21:18

Виктор Купрейчик (03.07.1949 – 22.05.2017) / Viktor Kupreichik

(Русский перевод ниже)

Віктар Купрэйчык: “Не шкадую, што галасаваў супраць…”

Імя В. Д. Купрэйчыка знаёмае ўсім аматарам шахмат. Без перабольшвання можна сказаць, што першы мінскі гросмайстар (ён заваяваў гэтае званне ў 1980 г.) стаў жывой легендай. Паводле А. С. Суэціна, Купрэйчык – “шахматыст яркага камбінацыйнага стылю, заўсёды гатовы рызыкаваць“. “Непапраўны рамантык” – гэткім эпітэтам узнагародзіла Купрэйчыка журналістка газеты “Прессбол” Эльміра Харавец. Удзельнік сямі чэмпіянатаў СССР, безлічы міжнародных турніраў, дагэтуль заваёўвае першыя прызы і “гады яго не бяруць” (гэта ўжо словы расійскага гросмайстра Юрыя Балашова). Упершыню Віктар Давыдавіч стаў чэмпіёнам Беларусі ў 1972 г., і вось у 2003 г. – паўтарыў свой поспех у 69-м першынстве краіны. Не будзе лішнім заўважыць, што ў 1980-я ён рэдагаваў “Шахматы, шашки в БССР”, а зараз з’яўляецца намеснікам старшыні Беларускай федэрацыі шахмат, старшынёй камісіі БФШ па спартыўнай этыцы. Пачнем, аднак, з дэбюту, а не з мітэльшпіля…

* * *

– Як Вы рабілі першыя крокі ў шахматах?

– У 1959 г. волей лёсу я трапіў у шахматную секцыю Дома піянераў – тады гэта была практычна адзіная шахматная секцыя ў Мінску. Плённа займаўся пад кіраўніцтвам Абы Ізраілевіча Шагаловіча – ён цяпер у ЗША (памёр у 2009 г. – belisrael.info).

– Ці былі шахматысты ў сям’і?

– Дзядзя ўмеў гуляць, ён мяне навучыў, а бацькам было не зусім да шахмат. Мама працавала намесніцай галоўнага бухгалтара на 42-м заводзе (быў такі “закрыты” завод), а тата – галоўным эканамістам славутай фабрыкі “Камунарка”. Цяпер яны на пенсіі.

– А Вашая дачка гуляе ў шахматы?

– Не, адно хады ведае.

– Акрамя Шагаловіча, яшчэ хтосьці трэніраваў Вас?

– Гаўрыіл Мікалаевіч Верасаў, Ісаак Яфрэмавіч Баляслаўскі. Гэта было не тое каб трэнерства, але я вучыўся розуму.

– Хто з іх найбольш паўплываў на Вашае станаўленне?

– Г. М. Верасаў, заснавальнік беларускай шахматнай школы.

– А з тагачасных гросмайстраў?

– У 1960-61 гг. ішлі матчы Батвіннік-Таль, якія прыцягвалі ўвагу ўсіх, і нас, пацаноў, таксама. Канешне, на мяне ўражанне зрабіў Міхаіл Няхем’евіч Таль. Потым з гэтага ўражання вырас шахматны стыль.

– Вы самі былі трэнерам у Смыслова на пачатку 1980-х гг…

– Хутчэй, секундантам, у прэтэндэнцкіх матчах.

– Што, на Вашу думку, галоўнае ў трэнерскім майстэрстве?

– Адназначна цяжка сказаць. На ўзроўні сур’ёзных шахмат вялікае значэнне мае псіхалагічная сумяшчальнасць.

– Пры супрацы са Смысловым яна была?

– Была, канешне. Васіль Васілевіч вялікі філосаф, вельмі інтэлігентны чалавек, са старой рускай інтэлігенцыі. Ніякіх праблем не было. Так, урэшце ён прайграў Каспараву, але ж той тады быў на самым уздыме…

– Ці плануеце ў бліжэйшы час займацца трэнерскай працай?

– Пажывем-пабачым. Паспрабую дапамагаць нашым шахматыстам у сілу сваіх магчымасцей.

– Калі ўзяць год Вашага першага чэмпіёнства – 1972-і – і 2003 г., наколькі ў Беларусі змянілася стаўленне да шахмат?

– Жыццё ідзе, мяняюцца шахматы, мяняецца шахматная культура. Раней у шахматах было больш месца для суб’ектыўнай творчасці. Цяпер, у сувязі з кампутарызацыяй, творчы пачатак у шахматах у пэўнай ступені згубіўся, вырасла спартыўнае значэнне гульні. Гэта ўсё – натуральны працэс.

– За гэтыя 30 год болей людзей у Беларусі стала гуляць у шахматы ці меней? Колькі зараз людзей гуляюць у шахматы?

– Мы ў федэрацыі не вядзем дакладнага падліку беларускіх шахматыстаў – мы лічым сваіх членаў. У 1970-я гады ў шахматы гулялі практычна ўсе. Цяпер, канешне, у моладзі болей інтарэсаў, і прэстыж шахмат падупаў.

– Як можна было б узняць прэстыж гульні? У 1980-я гг. Вы вялі шахматныя перадачы на беларускім тэлебачанні. Ці можна іх аднавіць?

– У тыя часы на тэлебачанні былі людзі, якія цікавіліся шахматамі. Цяпер – мне судзіць цяжка, бо ўжо год 15 як я адышоў ад гэтай справы, не магу нічога спрагназаваць.

– Хто з беларускіх палітыкаў гуляе ў шахматы?

– У парламенце – спадар Ігар Катляроў, ён, здаецца, мае першы разрад. Суправаджаў нас на алімпіяду. Пра Валодзю Парфяновіча ведаю, што крыху гуляе.

– Ці рэальна стварыць у парламенце “шахматнае лобі”?

– Расійскі парламент вядомы сваімі шахматыстамі, Іваненка – майстар спорту, Жукаў – кандыдат, прычым даволі моцны. Яны там пастаянна ладзяць сустрэчы. Запрашалі нашых парламентарыяў, тыя рыхтаваліся-рыхтаваліся, але потым вырашылі згуляць у футбол – там шанцаў болей. А наконт “лобі” – гэта лепей да Катлярова…

– Ці не пашкодзіла Вашае галасаванне супраць кандыдатуры А. Лукашэнкі на пост прэзідэнта Нацыянальнага алімпійскага камітэта ў 1997 г. развіццю шахмат у Беларусі? Ці гуляе першы прэзідэнт у шахматы наагул?

– Не. Я не шкадую, што галасаваў супраць. Не ведаю, ці гуляе Лукашэнка ў шахматы, думаю, што не.

– Традыцыйнае пытанне: Ваша найбольш памятная партыя?

– Авой, іх многа. Бадай, партыя з Міхаілам Талем, якую я згуляў у чэмпіянаце СССР Мінску. Тады ў клубе Дзяржынскага быў аншлаг. Народ стаяў за білецікамі, пачынаючы з Ленінскага праспекта… Вось тэкст гэтай партыі.

Купрэйчык – Таль, Мінск, 1979.

1.e4 c5 2.Кf3 d6 3.d4 cd 4.К:d4 Кf6 5.Кc3 a6 6.Сg5 e6 7.f4 Фb6 8.Кb3 Кbd7 9.Фe2 Фc7 10.g4 Сe7 11.0-0-0 h6 12.Сh4 g5 13.fg Кh7 14.Сg3 hg 15.e5 К:e5 16.Кe4 d5 17.Сg2 de 18.Ф:e4 Сf6 19.Тde1 Кf8 20.Тhf1 Сg7 21.Сe5 Ф:e5 22.Ф:e5 С:e5 23.Т:e5 Т:h2 24.Сe4 Кh7 25.Кa5 Крe7 26.Тc5 Кf6 27.Тc7+ Крd6 28.Т:f6 Кр:c7 29.Т:f7+ Крd8 30.Кc4 e5 31.Кb6 Тb8 32.Тf8+ Крc7 33.Кd5+ Крd6 34.Кb6 Крc7 35.Кd5+ Крd6. Тут, як слушна заўважыў Балашоў, балельшчыкі закрычалі: “Купрей, делай “рыбу”! Я ўсё чуў, але працягнуў гуляць на выйгрыш. 36.Тd8+ Крc6 37.Тg8 Сe6! 38.Кb4+ Крc7 39.Тg7+ Крd6 40.Тg6 a5 41.Кd5. Партыя была адкладзена, і я дабіўся нічыёй!

(С. Флор пісаў у «Физкультурнике Белоруссии», 19.12.1979: «Он [Купрейчик] пять часов подряд атаковал Таля. Таль ведь сам предпочитает атаковать. Купрейчик красиво пожертвовал пешку, затем фигуру. Ситуация сложилась такая, что почти над каждым ходом Таль обязан был ломать голову, искать единственную защиту, что ему и удалось. В печати лаконично сообщается: партия Купрейчик-Таль закончилась вничью. Но сколько нервов, сколько энергии стоила эта партия Купрейчику и особенно защищавшемуся Талю, представить себе трудно». – рэд.).

– Чым яшчэ помны той чэмпіянат?

– У Мінск прыязджаў Карпаў, чэмпіён свету, хоць з якіхсьці прычын і не сеў за дошку. З яго помаччу ўдалося тады вырашыць праблему шахматнага палаца – пасля асабістага візіту сп. Карпава да сп. Машэрава. Дарэчы, раней Карпаў, як старшыня фонду міру, рэгулярна наведваў Беларусь. Цяпер радзей стаў прыязджаць, але кожны раз сустракаецца з аматарамі шахмат, ведае пра нашыя справы, маральна дапамагае.

– А прэзідэнт ФІДЭ Кірсан Ілюмжынаў?

– Калі ён завітаў у Мінск тры гады таму, то дапамог нашым дзецям грашыма, аплаціўшы паездку на чэмпіянат свету.

– Якімі гульнямі, акрамя шахмат, цікавіцца чэмпіён Беларусі?

– Футболам. На шахматных студэнцкіх алімпіядах, куды я ездзіў тры гады запар, праводзіліся спаборніцтвы: зборныя шахматыстаў супраць англійскай 4-й ці 5-й лігі. У Германіі – дык нават супраць 2-й лігі. Гадоў 30 таму гуляў за зборную журналістаў Мінска супраць зборнай журналістаў Вільнюса. Увогуле, многія шахматысты вельмі любяць футбол.

– Якія кніжкі Вы чытаеце, якую музыку слухаеце?

– Аддаю перавагу белетрыстыцы гістарычнага кірунку. Што да музыкі, я – не вялікі меламан. “Бітлзы” засталіся кавалкам майго жыцця… Добрую музыку слухаю.

– Вы былі рэцэнзентам многіх шахматных кніг, што выходзілі ў Беларусі. Гадоў 20 таму ў Канадзе выдадзены зборнік партый Купрэйчыка. Самі напісаць кніжку не плануеце?

– Пакуль не. Рукі не даходзяць. Тут сябры плануюць нешта выпусціць да майго 55-годдзя…

– Як удаецца сумяшчаць віцэ-прэзідэнцтва ў федэрацыі і ўдзел у турнірах?

– Шахматы – гэта маё жыццё, а ў грамадскай працы я не заняты на 100%. Вось у жніўні 2003 г. з’ездзіў на адкрыты турнір у Літве, дзе падзяліў 1-5 месцы. У чэрвені згуляў у чэмпіянаце Еўропы. Між іншага, чэмпіён кантынэнту – Зураб Азмайпарашвілі – з’яўляецца нават прэзідэнтам федэрацыі шахмат у Грузіі, і гэта не зашкодзіла яму перамагчы.

– Што скажаце на такія пасажы з артыкула гросмайстра Сяргея Далматава ў “64”, напісаныя пасля чэмпіянату Еўропы: “Шахматы сейчас на стадии старости… Нет по большому счету творчества, риска. Времена Таля, когда можно было интуитивно пожертвовать, допустим, фигуру, и кто лучше играл, тот и побеждал, – безвозвратно канули в Лету. Сейчас в дебюте, а зачастую в миттельшпиле играешь не с каким-нибудь конкретным Ивановым, а с Каспаровым, Крамником, Анандом и Компьютером вместе взятыми!…Как ни печально это говорить, думаю, на профессиональном уровне шахматы вскоре умрут”.

– Крыху рэзкавата, але многа праўды. Сапраўды, цяпер нельга гуляць, як Таль. А што шахматы памруць… Не, я думаю, яны будуць змяняцца, але не памруць. Сапраўды, у шахматах ёсць праблемы з фінансаваннем, з арганізацыяй турніраў сярэдняга звяна – раней яны прыцягвалі больш увагі грамадскасці, мо таму, што было цяжэй трапіць на міжнародны турнір. Каб паехаць за мяжу, трэба было трапіць у першую дзясятку ўва ўсім Савецкім Саюзе. Цяпер жа, нават калі ты пасрэдны ігрок, але маеш грошы – паязджай, гуляй у опэн-турнірах з гросмайстрамі. Ці выгадна гэта гросмайстрам? Вы толькі не лічыце, што Купрэйчык скардзіцца…

– Чаго б Вы пазычылі маладым шахматыстам, якія хочуць звязаць сваё жыццё з шахматамі?

– Працавітасці. Рамантычныя шахматы адышлі ў мінулае. Гульня набывае больш прафесійны характар, вымагае вялікай працы.

Гутарыў Вольф Рубінчык

Аўтограф 2003 г

(апублікавана ў мінскім часопісе «Шахматы-плюс», № 1, снежань 2003)

***

Виктор Купрейчик: «Не жалею, что голосовал против...»

Имя В. Д. Купрейчикa знакомо всем любителям шахмат. Без преувеличения можно сказать, что первый минский гроссмейстер (он завоевал это звание в 1980 г.) стал живой легендой. По мнению А. С. Суэтина, Купрейчик «шахматист яркого комбинационного стиля, всегда готовый рисковать». «Неисправимый романтик» таким эпитетом наградила Купрейчика журналистка газеты «Прессбол» Эльмира Хоровец. Участник семи чемпионатов СССР, многочисленных международных турниров, до сих пор завоёвывает первые призы, и «годы его не берут» (это уже слова российского гроссмейстера Юрия Балашова).

Впервые Виктор Давыдович стал чемпионом Беларуси в 1972 г., и вот в 2003 г. повторил свой успех в 69-м первенстве страны. Не будет лишним заметить, что в 1980-е он редактировал «Шахматы, шашки в БССР», а теперь является заместителем председателя Белорусской федерации шахмат, председателем комиссии БФШ по спортивной этике. Начнем, однако, с дебюта, а не с миттельшпиля…

– Как Вы делали первые шаги в шахматах?

– В 1959 г. волей судьбы я попал в шахматную секцию Дома пионеров – тогда это была практически единственная шахматная секция в Минске. Плодотворно занимался под руководством Абы Израилевича Шагаловича – он сейчас в США (умер в 2009 г. – belisrael.info).

– Были ли шахматисты в семье?

– Дядя умел играть, он меня научил, а родителям было не совсем до шахмат. Мама работала заместителем главного бухгалтера на 42-м заводе (был такой «закрытый» завод), а папа – главным экономистом знаменитой фабрики «Коммунарка». Сейчас они на пенсии.

– А Ваша дочь играет в шахматы?

– Нет, только ходы знает.

Помимо Шагаловича, ещё кто-то тренировал Вас?

– Гавриил Николаевич Вересов, Исаак Ефремович Болеславский. Это было не то чтобы тренерство, но я набирался ума.

– Кто из них наиболее повлиял на Ваше становление?

– Г. Н. Вересов, основатель белорусской шахматной школы.

– А из тогдашних гроссмейстеров?

– В 1960–61 гг. шли матчи Ботвинник-Таль, которые привлекали внимание всех, и нас, пацанов, тоже. Конечно, на меня впечатление произвёл Михаил Нехемьевич Таль. Потом из этого впечатления вырос шахматный стиль.

– Вы сами были тренером у Смыслова в начале 1980-х годов

– Скорее, секундантом в претендентских матчах.

Что, по Вашему мнению, главное в тренерском мастерстве?

– Однозначно трудно сказать. На уровне серьёзных шахмат большое значение имеет психологическая совместимость.

– При сотрудничестве со Смысловым она была?

– Была, конечно. Василий Васильевич большой философ, очень интеллигентный человек, из старой русской интеллигенции. Никаких проблем не было. Да, в конце концов он проиграл Каспарову, но тот тогда был на самом подъёме…

– Планируете ли в ближайшее время заниматься тренерской работой?

– Поживём-увидим. Попробую помогать нашим шахматистам в силу своих возможностей.

– Если взять год Вашего первого чемпионства, 1972-й, и 2003 год, насколько в Беларуси изменилось отношение к шахматам?

– Жизнь идёт, меняются шахматы, меняется шахматная культура. Раньше в шахматах было больше места для субъективного творчества. Сейчас, в связи с компьютеризацией, творческое начало в шахматах в определённой степени утратилось, выросло спортивное значение игры. Это всё – естественный процесс.

– За эти 30 лет больше людей в Беларуси стало играть в шахматы или меньше? Сколько сейчас людей играют в шахматы?

– Мы в федерации не ведем точного подсчёта белорусских шахматистов – мы считаем своих членов. В 1970-е годы в шахматы играли практически все. Сейчас, конечно, у молодежи больше интересов, и престиж шахмат упал.

– Как можно было бы поднять престиж игры? В 1980-е гг. Вы вели шахматные передачи на белорусском телевидении. Можно ли их восстановить?

– В те времена на телевидении были люди, которые интересовались шахматами. Теперь – мне судить трудно, ведь уже лет 15 как я отошёл от этого дела, не могу ничего спрогнозировать.

– Кто из белорусских политиков играет в шахматы?

– В парламенте – господин Игорь Котляров, он, кажется, имеет первый разряд. Сопровождал нас на олимпиаду. О Володе Парфеновиче знаю, что немного играет.

– Реально ли создать в парламенте «шахматное лобби»?

– Российский парламент известен своими шахматистами, Иваненко – мастер спорта, Жуков – кандидат в мастера, причём довольно сильный. Они там постоянно проводят встречи. Приглашали наших парламентариев, те готовились-готовились, но потом решили сыграть в футбол – там шансов больше. А насчет «лобби» – это лучше к Котлярову…

Не повредило ли Ваше голосование против кандидатуры А. Лукашенко на пост президента Национального олимпийского комитета в 1997 г. развитию шахмат в Беларуси? Играет ли первый президент в шахматы вообще?

– Нет. Я не жалею, что голосовал против. Не знаю, играет ли Лукашенко в шахматы, думаю, что нет.

– Традиционный вопрос: Ваша наиболее памятная партия?

– Ой, их много. Пожалуй, партия с Михаилом Талем, которую я сыграл на чемпионате СССР в Минске. Тогда в клубе Дзержинского был аншлаг. Народ стоял за билетиками, начиная с Ленинского проспекта… Вот текст этой партии:

Купрейчик – Таль, Минск, 1979.

1.e4 c5 2.Кf3 d6 3.d4 cd 4.К:d4 Кf6 5.Кc3 a6 6.Сg5 e6 7.f4 Фb6 8.Кb3 Кbd7 9.Фe2 Фc7 10.g4 Сe7 11.0-0-0 h6 12.Сh4 g5 13.fg Кh7 14.Сg3 hg 15.e5 К:e5 16.Кe4 d5 17.Сg2 de 18.Ф:e4 Сf6 19.Лde1 Кf8 20.Лhf1 Сg7 21.Сe5 Ф:e5 22.Ф:e5 С:e5 23.Л:e5 Л:h2 24.Сe4 Кh7 25.Кa5 Крe7 26.Лc5 Кf6 27.Лc7+ Крd6 28.Л:f6 Кр:c7 29.Л:f7+ Крd8 30.Кc4 e5 31.Кb6 Лb8 32.Лf8+ Крc7 33.Кd5+ Крd6 34.Кb6 Крc7 35.Кd5+ Крd6. Тут, как правильно заметил Балашов, болельщики закричали: «Купрей, делай “рыбу”»! Я всё слышал, но продолжил играть на выигрыш. 36.Лd8+ Крc6 37.Лg8 Сe6! 38.Кb4+ Крc7 39.Лg7+ Крd6 40.Лg6 a5 41.Кd5. Партия была отложена, и я добился ничьёй!

***

(С. Флор писал в «Физкультурнике Белоруссии», 19.12.1979: «Он [Купрейчик] пять часов подряд атаковал Таля. Таль ведь сам предпочитает атаковать. Купрейчик красиво пожертвовал пешку, затем фигуру. Ситуация сложилась такая, что почти над каждым ходом Таль обязан был ломать голову, искать единственную защиту, что ему и удалось. В печати лаконично сообщается: партия Купрейчик-Таль закончилась вничью. Но сколько нервов, сколько энергии стоила эта партия Купрейчику и особенно защищавшемуся Талю, представить себе трудно». – ред.).

– Чем ещё памятен тот чемпионат?

– В Минск приезжал Карпов, чемпион мира, хотя по каким-то причинам и не сел за доску. С его помощью удалось тогда решить проблему шахматного дворца – после личного визита г-на Карпова к г-ну Машерову. Кстати, раньше Карпов, как председатель фонда мира, регулярно посещал Беларусь. Сейчас реже стал приезжать, но каждый раз встречается с любителями шахмат, знает о наших делах, морально помогает.

– А президент ФИДЕ Кирсан Илюмжинов?

– Когда он заехал в Минск три года назад, то помог нашим детям деньгами, оплатив поездку на чемпионат мира.

– Какими играми, кроме шахмат, интересуется чемпион Беларуси?

– Футболом. На шахматных студенческих олимпиадах, куда я ездил три года подряд, проводились соревнования: сборные шахматистов против английской 4-й или 5-й лиги. В Германии – так даже против 2-й лиги. Лет 30 назад играл за сборную журналистов Минска против сборной журналистов Вильнюса. Вообще, многие шахматисты очень любят футбол.

– Какие книги вы читаете, какую музыку слушаете?

– Предпочитаю беллетристику исторического направления. Что касается музыки, я – не большой меломан. «Битлзы» остались куском моей жизни… Хорошую музыку слушаю.

– Вы были рецензентом многих шахматных книг, выходивших в Беларуси. Лет 20 назад в Канаде издан сборник партий Купрейчика. Сами написать книжку не планируете?

– Пока нет. Руки не доходят. Тут друзья планируют что-то выпустить к моему 55-летию…

Как удается совмещать вице-президентство в федерации и участие в турнирах?

– Шахматы – это моя жизнь, а в общественной работе я не занят на 100%. Вот в августе 2003 г. съездил на открытый турнир в Литве, где разделил 1-5-е места. В июне сыграл в чемпионате Европы. Между прочим, чемпион континента – Зураб Азмайпарашвили – является даже президентом федерации шахмат в Грузии, и это не помешало ему победить.

– Что скажете на такие пассажи из статьи гроссмейстера Сергея Долматова в «64», написанные после чемпионата Европы: «Шахматы сейчас на стадии старости… Нет по большому счету творчества, риска. Времена Таля, когда можно было интуитивно пожертвовать, допустим, фигуру, и кто лучше играл, тот и побеждал, – безвозвратно канули в Лету. Сейчас в дебютах, а зачастую в миттельшпиле играешь не с каким-нибудь конкретно Ивановым, а с Каспаровым, Крамником, Анандом и Компьютером вместе взятыми!… Как ни печально это говорить, думаю, на профессиональном уровне шахматы вскоре умрут».

– Резковато, но много правды. Действительно, сейчас нельзя играть, как Таль. А что шахматы умрут… Нет, я думаю, они будут меняться, но не умрут. Действительно, в шахматах есть проблемы с финансированием, с организацией турниров среднего звена – раньше они привлекали больше внимания общественности, может, потому, что было труднее попасть на международный турнир. Чтобы поехать за границу, нужно было попасть в первую десятку во всем Советском Союзе. Теперь же, даже если ты заурядный игрок, но имеешь деньги – поезжай, играй в опен-турнирах с гроссмейстерами. Но выгодно ли это гроссмейстерам? Вы только не считайте, что Купрейчик жалуется..

– Чего бы Вы пожелали молодым шахматистам, которые хотят связать свою жизнь с шахматами?

– Трудолюбия. Романтические шахматы отошли в прошлое. Игра приобретает более профессиональный характер, требует большой работы.

Беседовал Вольф Рубинчик

Автограф 2003

(Опубликовано в минском журнале «Шахматы-плюс», № 1, декабрь 2003)

***

Интервью В. Купрейчика газете «Прессбол» (2010)

Беседа с корреспондентом «Народной воли» (2013)

Разговор о шахматах + фото и партии В. Купрейчика на chesspro.ru (2014)

О Вересове и Купрейчике вспомнил наш автор Дмитрий Ной (2016)

Опубликовано 22.05.2017  19:48

***

Продолжение темы здесь

*

Дополнение 2019 года
В 2003 г. история шахмат Беларуси не была для меня приоритетной сферой знания, потому и написал об уважаемом Викторе Купрейчике “первый минский гроссмейстер“. На самом деле Алексей Суэтин, будучи жителем Минска, завоевал звание международного гроссмейстера в 1965 г. (три года спустя он уехал в Россию, но факт остаётся фактом).
Не останавливался бы здесь на своей неточности, если бы в 2019 г. в Москве не вышел сборник “Виктор Купрейчик: Иду на вы” (составители В. Барский, А. Сорокина) с подзаголовком “Жизнь и творчество первого гроссмейстера Беларуси”. В книгу без моего ведома попал и отрывок из вышеприведенного журнального интервью 2003 г. с В. Д. Купрейчиком.
В. Рубинчик, г. Минск  05.09.2019  14:05