ТЫ ПОМНИШЬ?
Здесь, в комнате, жарко, а там, за окном –
Морозно, и снег завалил всё кругом.
Внук книжку читает тебе по слогам,
Наш кот, чуя холод, прижался к ногам.
С улыбкой ты смотришь, как трудится внук,
«Грызя» первый камень – основу наук…
Ты помнишь, ты помнишь, родная моя,
Я также читал этот текст «Букваря».
За потным окном плыл безбрежный январь:
Мы начали лишь обрывать календарь,
А лужи промёрзли – по самое дно!
Акации ветка стучалась в окно:
Покрытая льдом, как глазурью, она
Не в силах очнуться от зимнего сна.
Ты всё хлопотала у жаркой плиты,
А в вазе стояли живые цветы.
Как призраки лета. Как сказочный сон.
Но вдруг из груди твоей вырвался стон.
Не нужно, не нужно, любимая, слёз.
Ты вспомнила: их тебе папа принёс.
Где он отыскал их – кто скажет теперь?
Но помню, от холода скрипнула дверь,
Отец, весь в снежинках, шагнул в коридор,
Позвал тебя. Быстро ты вскинула взор,
Метнулась к нему, на цветы лишь взглянув,
И вдруг обняла, к белой шубе прильнув…
Нет дома давно… коридора… плиты…
Но вновь, в той же вазе, – живые цветы,
И вновь за окном белоснежный январь,
И снова ребёнок читает «Букварь»,
Ты так же за ним повторяешь слова…
Лишь в инее белом твоя голова.
МОЯ БИБЛИОТЕКА
Как много мудрых книг
Пришлось мне там оставить.
В один ужасный миг
Судьба смогла заставить
Перечеркнуть весь смысл
Земного бытия.
И угнетала мысль,
Что кто-то, а не я,
Их в руки будет брать
Когда-нибудь потом,
Не торопясь читать
В тиши за томом том,
И погрузившись в мир
Литературных грёз,
Вкушать античный пир.
И цену слов и слёз
Он станет постигать
Читая Бомарше,
Хайяма будет знать.
И станет он уже
Как я – совсем другой.
И воцарится вдруг
В душе его покой.
И в этот миг вокруг
Наступит мир чудес:
Фейхтвангер смотрит вдаль,
С ним Гейне, Цвейг и Бернс,
И Пушкин и Стендаль…
Я книги покупал,
Берёг, читал, лелеял.
Я с ними засыпал.
Беспрекословно верил
Я в принципы добра
Надежды и любви,
Что дал мне Моруа,
Флобер, Экзюпери…
Нет. Бесполезно звать
И спорить с злой судьбой.
К чему теперь вздыхать?
Вас нет уже со мной.
А в сердце боль потерь
Щемит, не затухает:
Друзья! Где вы теперь?
Кто вас теперь читает?
ВЕТЕРАНАМ
Я знаю вас: вы – ветераны.
Мне видеть довелось не раз,
Неровный след давнишней раны
И слушать о войне рассказ.
Рассказ, как мёрзли вы в окопах,
Про вшей и про жестокий бой,
Об отступленье, о штрафротах,
О верной дружбе фронтовой.
Любому слушателю рады,
Вы, глядя в стол перед собой,
Перебираете награды
Дрожащей, старческой рукой.
И вдруг – черты упрямы, резки,
Обида, в голосе металл:
«А внук мне говорит: «Железки!
Ты, дед, меня уже достал!»…
Война, с её смертельным жаром,
Испита вами вся, до дна.
И получали вы недаром
Свои медали, ордена.
Свой долг солдатский выполняя,
В атаки первыми вы шли.
И не вина – судьба такая,
Что смерть в бою вы не нашли.
Давно закончены сраженья.
Но снова вы ведёте бой:
За право жить, за уваженье,
За право быть… самим собой!
СТАРОЕ КЛАДБИЩЕ
На кладбище еврейском есть могилы,
Похожие на тысячи других.
Но я прошу у Б-га: «Дай мне силы,
Когда стою я молча возле них».
Там выбиты лишь имена и даты.
В них каждый – с персональною судьбой.
Сержанты, офицеры и солдаты –
Они как будто рядом здесь со мной.
На памятнике закреплён пропеллер.
Военный лётчик. Сорок первый год.
Читаю имя: «Беньямин Дерфейлер.
Погиб, но не покинул самолёт.
Скажи, как без тебя нам жить на свете?
Пусть над Землёй проносятся года,
Убиты горем. Мать, жена и дети.
Мы будем помнить о тебе всегда».
Ещё плита. На ней: «Менаше Леви.
Разведчик ротный. Сорок пятый год».
Ствол дерева. Обрубленные ветви.
Он был последним. Прекратился род.
Иду чуть дальше я, и вижу снова –
Цементное надгробье и плита.
Изящны буквы, лаконично слово:
«Прощайте все. Ваш Перельман Натан».
Вот вновь свои шаги я замедляю,
И в звоне колокольном тишины,
На мраморном надгробье я читаю:
«Солдатам, не вернувшимся с войны:
Грабойсу Ёсе, Эйдельману Мойше,
Давиду Бранд, Илье и Сене Штерн.
Как жаль, что не увидимся мы больше,
Кройтор Маркуша, Озис Гольденштерн».
Но есть ещё на кладбище могилы.
Поверьте, что их много – большинство.
На них лишь снизу пара слов от силы,
Да, пара слов, и больше ничего.
Там ниже текста выбита приписка:
Лишь «В память о…» – и перечень имён.
И только в тусклом блеске обелиска,
Скорбит гранит, в их судьбы погружён.
В них целый род способен поместиться,
Так ёмки те обычные слова.
Ну как же, как же так могло случиться?
Подумаешь – и кругом голова:
Погибших в списках – сотни, сотни тысяч.
А где могилы – кто их разберёт.
Что, кроме дат, на памятнике высечь?
Ничто. Война всё спишет, всё сотрёт…
И сгинули без памяти Хаймович,
Табачник, Тепер, Ройтман, Левинзон,
Фукс, Тубис, Березинский, Магидович,
Степанский, Грубман, Нузброх, Натанзон…
Их множество. Они – неисчислимы.
Судьбой забыты в Прошлом без вины.
Но помнит их гранит, и помним мы –
Евреев, не вернувшихся с войны…
МЫ – ЕВРЕИ!
Ирине Коган
«Я к себе забрать мечтаю вас, –
Мне сестра в Америке сказала, –
Вы могли бы жизнь начать с начала,
Переехав жить с семьёй в Техас.
Жизнь течёт в Америке – в раю.
И хотя в ней тоже есть проблемы,
Всё равно не может быть дилеммы:
Ведь Израиль каждый день – в бою!»
Что сказать, сестрёнка, ты права:
Наш Израиль кровью истекает.
И никто сегодня здесь не знает,
Чья поникнет завтра голова.
Мы живём, как будто в страшном сне:
Чем врагу мы больше уступаем,
Тем яснее сами понимаем,
Что всё ближе катимся к войне.
Нынче вновь и вновь, как будто встарь,
Позабыв: «Не сотвори кумира!»,
Отдаём: страну – на плаху Мира,
Жизнь детей – на жертвенный алтарь…
Пусть враги свою умерят спесь.
Вспоминая время от Истока,
Видим: да, судьба порой жестока.
Но мы – евреи. И должны быть здесь!
(послушать это стихотворение в авторском исполнении)
О ПЕСКЕ
Сквозь пальцы сыплется песок…
И кажется, что весь свой срок
От сотворения миров,
Он несомненно был таков.
О чем он грезит под луной?
О временах, когда скалой
Огромной, крепок и высок,
Он, как неотвратимый рок,
Здесь возвышался над водой,
Поросший сорною травой.
Морскую пену теребя,
В бессилье яростно ревя
И брызжа бешено слюной,
Плясали воды. И волной
Они в сырой туманной мгле
Все били, били по скале.
И так – века. Утёс – стоял.
Он беспристрастно наблюдал
За взлетом царств и их паденьем,
Их гибелью и возрожденьем.
Так время шло: за годом год
Стоял он – Царь, Хозяин Вод,
Встречая грудью каждый вал
И, как солдат, рубеж держал.
Так где он, Вечный Стражник? Где?!
Рассыпавшись в морской воде,
Он нынче – просто прах у ног…
Сквозь пальцы сыплется песок…
* * *
Прозу Л. Нузброха можно почитать здесь
Опубликовано 27.12.2017 20:52