Category Archives: Благотворительность

Volunteering in Israel (2) / (2) התנדבות בישראל

Volunteering in Israel (1) / (1)  התנדבות בישראל

Photos of volunteers in the Yad BeYad organization in Lod before Rosh Hashanah holidays of 2022

September 20

Penina ShtauberScaleops

איליי אלגרבלי

 שגיא גולן מרחובות – תיכון למדעים עתיד לוד

September 21

שמעון רובינשטיין

אלון כהן מתל אביבתיכון למדעים עתיד לוד

 

Preparation and publication by Aaron Shustin
הכנה ופרסום הכתבה מאת אהרון שוסטין

***

From the site’founder and administrator:

Please send complete names to undersign some pictures.

Do not forget about the importance of supporting the site

Published December 23/2022  22:40 /  פורסם 23 בדצמבר 2022 22:40

Предлагается бесплатное жилье для репатрианток из Украины

После начала 24 февраля бесчеловечной  войны  РФ в Украине, немало  местных евреев приняли решение репатриироваться. У меня (10 км от Тель-Авива) за последние 5 лет бесплатно проживали (три недели и месяц) семья и одиночки из Беларуси, приезжавших туристами в Израиль, не говоря о тех, кто останавливался на короткий срок.

В нынешней ситуации приглашаю одиночку до 40-45 лет (возможно с ребенком) с хорошим английским. Предпочтение спортивным и целеустремленным.

Согласно недельной давности правительственному решению о плане помощи в аренде жилья новым репатриантам в рамках программы “Возвращаемся домой”, денежная помощь будет предоставляться автоматически без справки о доходах и договора об аренде.

Выплаты будут перечисляться ежемесячно в течение одного года с момента репатриации. Размер помощи – 2300 шекелей в месяц для одиночек.

Эти пособия будут предоставляться в дополнение к выплатам из фонда для беженцев, которые составляют  6000, и ежемесячным выплатам по корзине абсорбции в размере  2700 шекелей  на одиночку в течение 6 месяцев.

Предложение также для тех, кто репатриируется в ближайшее время. Возможно и для спасающихся от путлеро-лукашистских  режимов.

 

Снимки сделаны в первый день Песах 16 апреля  во время поездки на море в Тель-Авив ч-з Рамат-Ганский парк Аяркон.

Ред. belisrael

Опубликовано 18.04.2022  22:58

Прощай 2021, здравствуй 2022 год

Заканчивается год 2021, который оказался крайне сложным и депрессивным для многих людей в мире. Ковид, противостояние России со странами Европы и Америкой, угроза войны с Украиной, поддержка кровавого белорусского режима, наступление на права человека. Усилившиеся внутренние проблемы в Израиле, цинизм и безнравственность политиков и обслуживающих их журналистов, что давно стало нормой, отсутствие веры в справедливость.
.
В какой-то мере этому можно было бы противостоять публикациями на сайте, что стараются делать наши авторы, но таких крайне мало, чему есть объяснение. Любая работа должна быть оплачена и только самые небезразличные могут себе в ущерб тратить время и силы, чтоб по мере возможностей улучшать мир. Не первый год задаю себе вопрос почему многие люди, имея возможности, наплевательски относятся к чужому труду. Более того, это относится к тем, кого знаю многие десятилетия, кто может похвалить меня как за прошлое, так и за сайт, но стоит только задать вопрос, а почему за много лет так и не сделал элементарного и хоть как-то помог, чтоб сайт не существовал вопреки всему, чтоб можно было поощрять авторов и привлекать новых.
.
Один на это тут же по телефону отреагировал: «ну это твои проблемы». Иные умники ничего другого не придумывают, как слать мне по ватсаап или в мессенджере в фейсбуке разный мусор. И хотя я  уже ничему не удивляюсь, каждый год задаю один и тот же вопрос, что произошло с людьми? Конечно, с одной стороны это наследие жизни в той уже давно не существующей стране, и привычка урвать халяву там, где это возможно. Для кого-то это началось с получения посылок от давно эмигрировавших родственников, для др. после Чернобыля, а также того, что после своей эмиграции или репатриации в Израиль сами получили немалую помощь, но чтоб в ответ проявить элементарную порядочность, тут уж ни за что.
.
И разговор не только о прямой финансовой помощи. Ведь чего проще взять и написать историю семьи, поделиться проблемами и удачами, рассказать об увлечениях, публиковать материалы сайта в соцсетях, пересылать их по эл. почте, в различных мессенджерах. Именно так сейчас все и развивается.
.
Я знаю, что есть люди, особенно в серьезном возрасте, каждый день ждущие материалы сайта, которые поддерживают их интерес к жизни. Например, Наум Рошаль, живущий в Америке, которому в июле исполнилось 95 лет, продолжающий вести активный образ жизни, посещающий спортивный комплекс, ежегодно делающий пожертвования. К наступающему Н.Г. он прислал добрые пожелания всем своим землякам, а также читателям сайта.
.
Среди авторов прежде всего должен назвать живущих в Беларуси, неутомимого Вольфа Рубинчика, Инессу Ганкину, Владимира Лякина, Семена Гофштейна из Иерусалима.
Из сотен опубликованных материалов, приведу несколько:
.
.
В наступающем 2022 году, все-таки, надеюсь на значительно большую активность читателей, новых авторов, публикаций на самые разные темы. Поддерживайте свое физическое и душевное здоровье, счастья, благополучия, удачи!
.
Ред. belisrael
.
Опубликовано 31.12.2021  20:48
PS.
.
8 декабря исполнилось 30 лет со дня подписания Беловежских соглашений.
.
В то время, живущий в Мозыре, учитель сельской школы Семен Гофштейн, а с 2007 в Иерусалиме, написал юмореску
 .

ЗДАРЭННЕ Ў ПУШЧЫ

(гумарэска)

Узяў Шушкевіч дубальтоўку,

А гэта шчэ было зімой,

Ды паляваць пайшоў на воўка,

Мароз трашчаў аж божа ж мой…

Куды падзецца Станіславу,

Ад холаду яму капут,

Тут, можа, выпіць бы на славу,

Ды дзе у лесе крама тут?

Пячэ мароз праз цела тлушчу,

Не чуе ног, не чуе рук,

Ды бачыць, як брыдуць па пушчы

Два хлопцы — Ельцын і Краўчук…

Вось падыйшлі бліжэй, пытаюць:

«Ты трэцім будзеш?» — Ну але ж!

— Гарэлку, мабыць, хлопцы маюць,

Як ім адмовіш, грэцца трэ’ ж…

У леснiковую хаціну

Зайшлi тры бравых хлапчукi,

I мемарандум праз хвіліну

Падпісан імі вось такі:

Жылі мы ўсе ў вялікай згодзе,

За стол адзін нас не ўсадзіць,

Дык хай у кожным агародзе

Свой прэзідэнт цяпер сядзіць…

Няхай сядзіць і грэе пуза,

І радуе рабочы клас,

Садружнасць хай замест Саюза

Навекі будзе тут у нас…

* * *

І расчынілі ў пекла дзверы,

Бо стала не жыццё, а – гэ…

Жылі мы ўсе ў СССРы,

Пакутуем у СНД…

1991 г.

.

Карыкатура з часопіса «Вожык»

Обновлено и добавлено 01.01.2022  22:49

Help needed / Требуется помощь

.
The belisrael website, which is an independent platform for publishing a wide variety of materials in several languages, requires tremendous effort, time and money. We have authors living in Belarus who, with sheer enthusiasm, prepare interesting and relevant materials for the site on various topics.  At the same time, they themselves really need help.
.
Among them, first of all, I will name Inessa Gankina and her husband Dmitry SimonovWolf Rubinchik, who has his own special view on many things, has been working tirelessly for many years.  I think the overstrain made itself felt and now he is in a hospital in Minsk with covid.  I am making an honest request to the once who can donate as much as he or she can to the website, as well as support specifically Inessa Gankina and Wolf Rubinchik. To contact them, please write to the site email address.
.
 Founder and editor belisrael
.
***
.
Сайт belisrael, который является независимой площадкой для публикации самых различных материалов на нескольких языках, требует огромных усилий, времени и финансов.У нас есть авторы, живущие в Беларуси, которые на голом энтузиазме готовят для него интересные и актуальные материалы на разные темы. В тоже время сами очень нуждаются в помощи.
.
Среди них, в первую очередь, назову Инессу Ганкину и ее мужа Дмитрия Симонова. Вольф Рубинчик, имеющий свой особый взгляд на многие вещи, неустанно работает многие годы. Думаю, перенапряжение дало себя знать и ныне с ковидом он находится в больнице в Минске. Я обращаюсь с убедительной просьбой  кто сколько может сделать пожертвование в адрес сайта, а также поддержать конкретно Инессу Ганкину и Вольфа Рубинчика. Для связи с ними также пишите на адрес сайта. 
.
Основатель и редактор belisrael
.
Published on 10/02/2021  19:07   /  Опубликовано 02.10.2021  19:07

Инесса Ганкина. Беларусь культурная. Быть художником

Накануне очередного учебного года мои мысли и чувства непроизвольно возвращаются к личному длительному преподавательскому опыту. Я из тех учителей, с которыми выпускники продолжают общаться спустя десятилетия после окончания школы. Конечно, речь идет не обо всех многочисленных юношах и девушках, с которыми свела судьба, а о немногих «избранных», с кем совпали ценности, интересы, профессия, а главное — с кем отношения выстраиваются  на абсолютно новом уровне: опыте общения двух взрослых независимых личностей. В этом случае разница в возрасте не имеет никакого значения, а единственно важным становится масштаб личности собеседника. Сегодня я хочу представить уважаемым читателям одну из таких собеседниц – Христину Высоцкую.

Начнем, как принято, с фактов творческой биографии.

Христина Высоцкая (1992 г., Минск) – художник ДПИ (текстиль), преподаватель, магистр искусствоведения, член Белорусского союза художников, член Международной ассоциации «Европейская текстильная сеть» (г. Вена, Австрия), в настоящее время готовится к защите кандидатской диссертации и работает старшим преподавателем  кафедры декоративно-прикладного искусства и костюма Белорусской государственной академии искусств.

Обладатель дипломов престижных международных выставок в Республике Беларусь, России, Украине и Литве. Участник многочисленных международных выставок в Республике Беларусь, Италии, России, США. За время творческой деятельности прошло 10 персональных выставок (8 — в Республике Беларусь, 2 — в Италии).

Куратор 13 выставок в Республике Беларусь.

В мастерской (фото из личного архива Христины Высоцкой)

Для читателей, далеких от области выставочной деятельности, хочу пояснить, что участник любой выставки проходит строжайший конкурсный отбор, персональная выставка – это событие в жизни любого художника, дипломами по результатам выставки награждают единиц, а уж работа куратора  выставки требует обладания навыками  организаторской деятельности, способности создания концепции и воплощения своей идеи в выставочном пространстве.

На мой взгляд, такой творческой биографии хватило бы для человека совсем другого возраста, но для полноты картины еще несколько фактов о героине этого интервью: Христина владеет русским, белорусским, английским, французским, итальянским языками,  танцует фламенко и линди-хоп, блюз (каждому из этих танцевальных стилей она уделила шесть лет жизни, занимаясь параллельно в двух танцевальных студиях).  Сейчас пора дать слово самой Христине.

И. Г. Как ты решила, что твоя миссия на земле – это быть художником?

Х. В. Я с детства рисовала, но не думала, что буду профессиональным художником. Я родилась в семье инженеров,  художников в семье нет, но появилась потребность визуализировать свои эмоции.  Родители с детства всегда занимались и мной, и сестрой, следили за тем, чтобы у нас была куча кружков, музыкальная школа,  художественная студия, чтобы мы были при деле и развивались  в разных направлениях. Получается, что одновременно со школой, со всеми физиками, математиками и МХК, и у меня, и у сестры (мы занимались параллельно одним и тем же, только каждый по-своему),  была возможность попробовать себя в разных сферах еще в школе. Окончательно я приняла решение  в середине одиннадцатого класса. Просто почувствовала, что  у меня  есть мечта, которая зарождается и напоминает о себе все чаще и чаще.

И. Г. Расскажи об этом важнейшем в жизни решении подробнее, ведь множество людей стоят перед подобным выбором.

Х. В. Это был декабрь 2009 г., когда я поняла, что пора принимать какие-то очень смелые решения и я решила, что надо поступать в Белорусскую государственную академию искусств, но нужна поддержка ближнего окружения. В семье мне сказали: «Если хочешь, то пробуй…».  Я помню, как мама сказала: «Я вижу, что ты склоняешься к этому выбору, давай узнаем, что для этого нужно». Важно, что никто за меня решения не принимал. Я помню, что подошла к вам, для меня было важно узнать, что вы по этому поводу думаете.  Я даже не ожидала, вы увидели больше возможностей, чем я тогда понимала о будущей работе. Я запомнила, как вы объяснили, что можно и в театре работать, и выставки делать.  У меня был еще вопрос: «какую именно специальность выбрать?» Ведь академия искусств – это абстрактно, а что именно?  Начинаешь реально взвешивать свои силы, с чем именно хочется связать свою жизнь. У меня получилось сразу, что я не рассматривала художественный факультет, потому что там необходима очень длительная предварительная подготовка: для поступления необходимо много лет заниматься академическим рисунком, а кроме того, это просто не то, что мне нужно.  Дизайн и тогда, и сейчас, это было то, куда поступали все, но я не тот человек, который идет вслед за другими.  У меня было от противного — если все в дизайн, то я точно туда не пойду. Остается декоративно-прикладное искусство. У меня  сложилось так, что   с 12 до 15 лет я занималась в детской художественной студии “Майстэрня” учреждения Дворец внешкольной работы “Золак” одновременно по двум направлениям: керамике и росписи по дереву. На самом деле, когда начинаешь думать, какие предпосылки, то понимаешь, что родители вложились в меня в этом плане. Как я говорила,  они развивали мои способности по всем направлениям. Точно так же у меня могла возникнуть идея, что я хочу поступать в Академию музыки, ведь я успешно окончила музыкальную школу.

Я пришла на подготовительные курсы за полгода до поступления и  была уверена, что за полгода подготовлюсь, хотя меня настраивали в студии, что «ты в первый раз не поступишь…». Меня вообще такая модель не устраивает — ты готовься, паши, но ты не добьешься. У меня все внутри горело, но как же так, какой второй или третий раз… Я всегда настроена на положительный результат.

Замечу как профессиональный психолог, что это одна из важнейших личностных черт для успеха в любой сфере деятельности. Ведь сколько несостоявшихся профессиональных судеб связано даже не с неадекватной самооценкой, а именно с этой пресловутой «выученной беспомощностью», когда еще в раннем детстве ребенку внушают: «не берись», «у тебя все равно не получится», «не жди от жизни многого». Но вернемся к нашему интервью.

И. Г. Прежде чем перейти к обучению в академии, давай поговорим о твоем гимназическом опыте. Что и кто остались в памяти?

Х. В. Я пришла в  гимназию №21 г. Минска в 9-м классе и сразу почувствовала отношение к ученику как к самостоятельной  личности, которую очень важно развивать, вкладываться в ее становление.  Очень уважительное было отношение. Так получилось, что когда я пришла в гимназию, то, естественно, никого не знала, а с Александром Васильевичем Федоренко – учителем физики и астрономии — контакт получился сразу. Он знал, что я до этого участвовала в олимпиадах, и запомнил мою фамилию. Я очень быстро влилась в атмосферу олимпиад и научных работ.  Общение  с преподавателем было очень неформальное, он никогда не выстраивал стену между собой и учениками, а, наоборот, создавал атмосферу доверия.  Я с теплотой вспоминаю, как мы делали научные работы, когда на три-четыре часа еще оставались после уроков, чтобы проводить эксперимент  и обрабатывать его результаты. Было очень атмосферно и, главное,  ему самому было интересно. Это то, что заряжает энергией. Мне кажется, что я такое же отношение использую в работе со своими студентами.

Не обошла Христина вниманием и мой стиль преподавания, ведь мы встречались с ней и на уроках обществоведения, и на уроке, а потом факультативе МХК (мировой художественной культуры). Помню в связи с этим два момента: в девятом классе на обществоведении у меня был урок, посвященный истории Холокоста, а затем желающие написали дома эссе на эту непростую тему. Эссе Христины было очень небольшое по объему, но очень откровенное, с глубокими личными наблюдениями. Вторая история связана уже с одиннадцатым (выпускным) классом, когда небольшая группа учащихся фактически «потребовала» от меня факультатив по Мировой художественной культуре, который проходил в конце учебной недели и длился вместо положенного урока два, а то и больше академических часа… Мы смотрели там старые, в  том числе немые фильмы, обсуждали историю искусств ХХ века. А сейчас послушаем воспоминания Христины.

Вы учили думать на занятиях, ты никогда не знал, куда пойдет дискуссия, и она на самом деле была на уровне вуза. Всегда не хватало знаний по искусству, там тоже никогда не знала, что сегодня будет на занятиях.

И. Г. Сейчас логично от школьных преподавателей перейти к обучению в Белорусской государственной академии искусств . Кому из преподавателей этого престижного творческого вуза тебе хочется сказать спасибо?

Х. В. Первый, кого я встретила,  был Павел Петрович Бондарь – как-то жизнь тебе приносит правильных людей,  и ты настраиваешься на одну с ними волну.

Получилось так, что я пришла на подготовительные курсы, а Павел Петрович вел эти курсы много лет. Уже на втором занятии, когда увидел, что я делаю, он ко мне сразу проникся интересом. Когда я пришла поступать, то можно было выбрать «текстиль» или «костюм», но я понимала в душе, что не «костюм», что мне это не близко. Но я не говорила это Павлу Петровичу, хотя он уже в первый месяц начал меня «обрабатывать» на тему текстиля. Я понимала, что я пойду именно на текстиль. Я очень хорошо сдала специальные предметы, по двум композициям у меня были десятки.  Это  лучшие результаты из всех абитуриентов. Но вернемся к Павлу Петровичу. Его жизненное кредо – пропагандировать эксперимент. Он преподавал в формате мастер-класса, у него были  фирменные профессиональные фишки, и он показывал: «делайте вот так». Это и хорошо, и плохо, потому что все его студенты на выходе делают как он. Ситуация получается двоякая: с одной стороны, он поднял  тему эксперимента и раскрепощения, ведь никто в Беларуси не внес столько именно «в массы», с другой — такая передача из рук в руки немного эти руки связывает. Одно дело, когда художник сам работает, развивает, а другое — когда он говорит студентам: «Вот это моя фирменная фишка и вот я вам ее передаю», такое сейчас редко случается.  Для меня он внес в ткачество то, что это может быть не гладкий традиционный гобелен, а можно ткать грубыми фактурами, использовать смешение большого количества цветов в одной нити.  Это то, что он транслировал в своих работах, мне это оказалось очень по душе… Если бы не Павел Петрович, то я вряд ли бы занималась именно ткачеством…

Справка. Бондарь Павел Петрович — белорусский художник, работал в области гобелена и художественного оформления интерьеров, автор гобелена “Цветы”, триптиха “Купалье”, серии гобеленов-рушников “Туча”, “Прикосновение” и др., педагог и мастер-новатор изобретал полностью новые авторские приемы и техники. Последние годы жизни  он посвятил студентам кафедры текстиля и костюма Белорусской академии искусств, где работал преподавателем. Павел Бондарь оставил ценный теоретический и методический материал, среди них авторские гобелены-рушники.

Второй преподаватель, который очень помог моему профессиональному и личностному становлению, это  Маргарита Леонидовна Щемелева. У нас на втором курсе есть предмет «Арт-объект», который она как раз преподает.  Она раскрыла нам возможности объемного текстиля, но параллельно мы и с Павлом Петровичем занимались всем: объемами, инсталляциями. Установка была такая: «делай, а потом мы придумаем, как это подвесить или расположить». У Павла Петровича  и Маргариты Леонидовны была важнейшая установка, что студентами  надо заниматься. Это те преподаватели, которые вели активную  работу на каждом занятии. Мы дискутируем, работаем, обсуждаем, а потом  Павел Петрович сам брал  кисточку и  помогал, а Маргарита Леонидовна очень деликатно выводила тебя на решение.  Но при этом ты сам пройдешь этот путь, а не так, что тебе сразу дали готовый ответ.

Справка.  Маргарита Леонидовна Щемелёва – доцент кафедры костюма и текстиля Белорусской государственной академии искусств, занимается художественным ткачеством, работает в уникальной и сложнейшей технике ручного переплетения нитей на специальной деревянной раме, совмещает преподавательскую работу с плодотворной художественной деятельностью.

И. Г. Можно сказать, что тебе безусловно повезло с преподавателями, но для человека творческой профессии очень важны первые опыты самореализации: первый самостоятельный проект, участие в выставках и все остальное, что в дальнейшем станет сутью его жизни. Давай вспомним, как это было.

Х. В.  Я пришла в академию, у меня в принципе все получалось, но вопрос не в том, что у тебя получается в этом замкнутом пространстве, а в том, что с этим делать дальше? И куда себя приложить? Я очень быстро поняла, что это очень интересное, но странное направление.

Понятно, что когда ты приходишь в школу,  то тебя возьмут за ручку и отправят на конференцию. В вузе ты уже в какой-то степени сам по себе, ты сам должен быть инициатором.  У меня ум отчасти аналитический, не все там на чувствах. Папа мне начал немного «на мозги капать»: «А может быть, займемся еще декоративной штукатуркой, а то непонятно, что с этим потом делать».  Я поняла, что эту задачу надо как-то решить. Надо найти какой-то выход, и если мне его никто не показывает, то надо придумать его самому.

Выход получился интересным, стечение всех обстоятельств учебы привело к тому, что я начала участвовать в выставках уже на первом курсе:  то, что у меня внутри было. надо было все куда-то деть. Работа должна дойти до зрителей, иначе зачем это все делать. Первый курс прошел, и я почувствовала, что мне одной учебы мало. Я  искала возможности попробовать себя в разных художественных направлениях.  Это был период, когда я начала участвовать в выставках и параллельно заниматься ими как помощник куратора. Второе связано со знакомством с Ларисой Давидовной Финкельштейн. Был конец первого курса, мы познакомились на выставке, обменялись телефонами и началась большая эпопея…

В первый же день, когда мы встретились, она мне сказала: «Отлично, ты мне подходишь, пишем буклет для выставки». Я тогда вообще ничего не понимала. Как раз закончился первый курс, была остро нужна реализация, и тут как раз Ларисе Давидовне   понадобился помощник в этих делах.  Получилось, что шесть лет я была как бы секретарем. Эта была реальная возможность увидеть изнутри, как работает выставочная «кухня». Если ты не учишься на искусствоведа, то ты этого всего не знаешь. Сейчас я готовлю к защите кандидатскую диссертацию, тема которой  звучит так: “Современный художественный текстиль на биеннале и триеннале в странах Восточной Европы”, что как раз тесно связано с выставочной деятельностью, но тогда, на первом курсе, я этого не предполагала.  В нашем сотрудничестве надо было найти компромисс, это проверка на прочность — насколько ты терпелив, насколько ты видишь смысл… Я понимала, что если  в час ночи не буду оформлять этот текст, то у нас в Беларуси этому  нигде не научишься. Эти шесть лет сотрудничества были бесценны.

Лишнее говорить, что вся эта работа на протяжении шести лет была волонтерской, но Христина правильно оценила ситуацию и понимала, что если выпал шанс научиться чему-нибудь у мастера, то не воспользоваться этим шансом глупо.

Справка.  Лариса Давидовна Финкельштейн  — белорусский искусствовед, арт‐критик, галерист, педагог, автор и ведущая рубрик на радио и в печатных изданиях, эксподизайнер, куратор выставок, основатель первой белорусской галереи — Авторской некоммерческой концептуальной галереи «Брама». Автор концепции и арт-директор галереи «Брама». Член Белорусского Союза художников, Белорусского Союза дизайнеров, Белорусского Союза литературно-художественных критиков, член Международной ассоциации искусствоведов АИС (Москва). Живёт и работает в Минске.

И. Г. О твоем многолетнем сотрудничестве с галереей «Брама» знают многие, но есть в твоем творческом багаже один уникальный опыт. Давай поговорим подробнее об оформлении синагоги в Гродно.

Х. В. Изначально мне было невероятно интересно,  ведь ты в таком формате не работал, и страшно, потому что ты боишься не справиться.  Я боюсь, что не смогу выдать нужный результат. Я думаю, что у многих такое есть. Каких-то других страхов, связанных с тем, что это синагога, у меня не было. Ведь  у нас в семье и православные, и католики.  Мамина семья — из Западной Беларуси, папина — из Восточной, и мы вместе. У нас нет этих вопросов. Я не видела проблемы работы с представителями нехристианской конфессии, когда начинала работать. У меня есть задача, я должна в нее погрузиться, и я понимаю, что это серьезное дело. Я понимала, что нельзя подойти к делу поверхностно.  Я поняла, что надо вникнуть, и начала вникать. Было много мелких моментов, ведь я впервые в жизни работала с заказчиками.

Был директор музея – один человек, глава общины – другой человек,  а еще и раввин, в результате  получилось три заказчика. Все первоначальные договоренности были с директором, но мы приезжаем — и  заходит глава общины и смотрит на наши наброски на стене. Следует заметить, что под конец нашей работы у нас было полное взаимопонимание со всеми.

Этот опыт мне дал очень много как профессионалу: работа с заказчиком; погружение в тему, когда ты углубляешься в тему и делаешь цельный продукт; очень полезна была работа с форматом, с большим объемом.  Осенью на втором курсе я взяла сразу холст полтора метра,  просто переступила какую-то черту. Ведь до этого мы сделали огромную настенную роспись. (Христина работала с напарницей – однокурсницей Марцинкевич Екатериной Вячеславовной, но храбрости этих девушек можно только восхититься, там ведь и технология, и работа на лесах, и масса еще других невидимых миру слез.)

Но, пожалуй, самое главное – эта работа расширила наш кругозор. Это такой пласт культуры. Вот она рядом с тобой находится. Как ты узнаешь о тех же праздниках, об истории, о глубине? У нас главным объектом была карта Гродненщины с изображения синагог, многие из которых недействующие или вообще разрушенные. Нам дали список. Ты на него смотришь, ты читаешь  про историю синагог. У тебя все сжимается внутри, когда ты узнаешь: боже, а там сарай внутри  или там дерево внутри выросло. Ты понимаешь, что этого много, что это целая культура, мы смотрим на ее останки. Не важно, к какой религии ты сам относишься. Это общечеловеческое…

Карта синагог Гродненской обл. 

Фрагменты росписей

Еврейские праздники

Потом, через три года, я выступала на Лимуде в Витебске, где было еще большее погружение.  Все-таки в синагоге мы общались с ограниченным кругом людей и были  в стороне от еврейской жизни.  На Лимуде ситуация была странная и интересная, как приключение. У меня всего три дня Лимуда, и я погружусь, я искренне хочу прочувствовать, потому что где я про это узнаю?  Я всегда так ко всему отношусь: во все надо по максимуму вникнуть и понять. Мне было очень интересно и  какие-то вопросы стали понятнее…

И. Г. В развитие предыдущего вопроса: не кажется ли тебе, что еврейское культурное наследие в современной Беларуси находится как-то на обочине?

Х. В. Это проблема, это такая всебелорусская проблема… Она касается не только искусства и культуры, а общей свядомасці… Просто понимаешь, что это на всех уровнях в моем окружении. Ведь до того как  прикоснешься к этой теме, ты ничего не знаешь, ты даже не догадываешься, что оно есть и что это важно. Открываешь дверь, а за ней целое здание. Я не знаю, когда эта проблема решится. Это надо просто что-то поменять капитально.  Я вообще думаю, что в Беларуси очень замкнутое мышление. В моем случае у меня кругозор шире.  Я с детства учила себя ставить на место носителя другой культуры. Попытка понять, почему они так делают и уважительное отношение к другому.

И. Г. Говорить с Христиной можно бесконечно и на все темы, ведь она видела очень много городов и музеев, интересуется невероятным количеством разнообразных областей, но для завершения нашей беседы я выбрала тему Библии как одну из важных тем ее творчества. Итак, что для тебя означает сама Библия и обращение к библейским мотивам в твоем творчестве?

Х. В. Библия – это кладезь мудрости, учения, это не только про религию. Это на общечеловеческом уровне. Библия – это одна из самых важных тем западноевропейского искусства. Эти темы все века  поднимаются, например такие, как рождение Евы или Эдем. Для меня Эдем — символ идеального синтеза биологии и человека, природы, гармонии. Это не о разрушении, а о постоянном возрождении, когда максимальный симбиоз и гармония.

И. Г. А жалко, что человечество ушло из Эдема?

Х. В. Это то, что должно было случиться.

Я сейчас работаю над Древом Познания, оно связанно с древом семьи. Все эти темы я пропускаю через себя, например, «Солярис» по Лему, научная фантастика –  мой любимый жанр плюс астрономия. (Как не вернуться к началу нашего разговора и не вспомнить, что именно школьная научная работа по астрономии принесла Христине диплом на международной научной конференции.)  У меня научная фантастика как философия, я очень люблю социальную фантастику, например,  как бы было, будь общество  другим. А моя работа «Души леса» — это и про экологию, и про культуру. Оно получилось как самостоятельное произведение, где  лес как душа,  и все-таки деревья умирают. Я считаю, что у всего живого есть душа, но, с другой стороны, это о связях,  и человек как дерево,  и все наши мысли переплетены, ведь мы друг на друга влияем. Это инсталляция –  фрагмент того, над чем я сейчас работаю… Я уже полтора года работаю над Древом Познания, ожидается, что это будет…

Солярис”. 2012, хлопок, акрил, люрекс, ручное ткачество, авторская техника, 55 × 35 ×35

“Эдем”, 2019, шерсть, хлопок, акрил, дерево, ручное ткачество, авторская техника, 50 × 30 ×30 см

«Души леса». 2020, текстильная инсталляция, шерсть, хлопок, акрил, ручное ткачество, авторская техника, обкрутка, 240 х 200 х 200 см.

«Души леса. Фрагмент». Снимки из личного архива героини

Христина на фоне своей работы «Души леса». Фото Инессы Ганкиной, 2020

«Древо семьи»  Фрагмент «Древо семьи». Шерсть, полушерсть, акрил, хлопок, металл, дерево, зеркало, авторская техника двухстороннего ручного ткачества, обкрутка, 205 х 60 х 60 см, 2015

(А дальше Христина загадочно замолчала, и причину этого молчания я узнала лишь год спустя после нашего разговора. Принято статьи подобного рода заканчивать планами на будущее… Так вот, то, над чем Христина работала несколько последних лет,  стало текстильным объемно-пространственным художественным объектом «Древо Познания», которое представлено в Национальном павильоне Республики Беларусь на Всемирной выставке World EXPO 2020 в г. Дубай, ОАЭ, которая пройдет с 1 октября 2021 по 30 марта 2022 гг. Авторы: Христина Высоцкая – идея и концепция, разработчик образно-пространственного и колористического решения, автор гобеленов и текстильной поверхности, и Александр Дранец – разработчик образно-пространственного решения с созданием несущей конструкции. По условиям выставки мы не можем показать само это изображение до момента официального открытия выставки, но сам факт свидетельствует о невероятном уровне мастерства художницы. Остается только традиционно пожелать ей самореализации на большом и непростом творческом пути.)

Завершить этот материал предлагаю творческим кредо Христины Высоцкой: «В случае художника ты либо делаешь, и делаешь это хорошо, вкладываешься, либо зачем тратить на это жизнь», а еще уважаемому читателю предлагается послушать небольшую видеозапись с героиней нашего интервью, сделанную год тому назад.

Инесса Ганкина, культуролог

Опубликовано 28.08.2021  23:11

От ред.belisrael

Знаю, что мои обращения практически не действуют, но Инесса Ганкина, автор этой и ряда др. публикаций, более чем заслуживает финансовой поддержки.

Volunteering in Israel (1) / (1)  התנדבות בישראל

Below you can see photos of volunteers in the Yad BeYad organization in Lod, helping a large number of those in need, before the Passover and Rosh Hashanah holidays of 2019. This year, the CoronaVirus changed everything. Long before Passover, everyone who could took the boxes on their own, Others received boxes without leaving home.
Among the volunteers there are the Israeli youth national basketball team players, who won after a few months the European Championship 2019.
==============================================================================
למטה תוכלו לראות תמונות של מתנדבים בעמותת “יד ביד “בלוד, שעוזרים למספר גדול של נזקקים, לפני חג הפסח וראש השנה של 2019. השנה, וירוס הקורונה שינה את הכל. הרבה לפני הפסח, כל מי שיכל הגיע לקחת את הקופסאות בכוחות עצמו, אחרים קיבלו את הקופסאות מבלי לצאת מהבית.
בין המתנדבים ישנם שחקני נבחרת העתודה של ישראל בכדורסל, שזכתה אחרי כמה חודשים באליפות אירופה 2019.
==============================================================================
Ниже можно увидеть фотографии добровольцев в амуте “Яд бэЯд” в Лоде, помогающей большому количеству нуждающихся, перед праздниками Песах и Рош аШана 2019.  В этом году коронавирус все изменил. Задолго до Песах кто мог, самостоятельно забирал помощь. Др. же получали ящики, не выходя из дома. 
Среди волонтеров – игроки молодежной сборной Израиля по баскетболу, выигравшие ч-з несколько мес. чемпионат Европы 2019 года.
April 15, 2019  Passover

 רב יעקב גלויברמןאלדד פרי , בנציון גלויברמןפרדי רובנזון

Raz Adam / רז אדם

Raz Adam  & … …  / … … רז אדם ו

… …  /  … …                                                                      Tomer Porat / תומר פורת

Tomer Levinson / תומר לוינסון                                                                      … …

… …                                                                                                        … … ו… …

 

Raz Adam / רז אדם                                                        … …  /  … …

… … & … …  /  … … ו … …

Tomer Levinson, Yair Kravitz, Amit Zis, Tomer Porat / תומר פורת, עמית זיס, יאיר קרביץתומר לוינסון

Michael SeilerKeren Yedidut /   מיכאל סיילר – הקרן לידידות

April 16, 2019

Gissin & Co Advocates

Gissin & Co Advocates

Sergey –  סרגיי                                         Beni AshkenaziGissin & Co Advocates עו”ד בני אשכנזי                                                            

 

 

 

==============================================================================

September 24, 2019  Rosh Hashanah

 

 

עופרי שביט                                                                                      סימה גז ו… גלאם

סימה גזמשמר הגבול

דניאלה פרל צאהל ישראל

(דניאלה פארל ודניאל אליאסי – משמר הגבול                       ליאור אקרמן ואייל ששון בנק לאומי ( סניף לוד      

September 25, 2019

xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx

On September 2, 2019 a film crew of the Keren Yedidut  (International Fellowship of Christians and Jews) arrived to the dining room of Yad BeYad organization

 ב-2 בספטמבר 2019 צוות צילום של הקרן לידידות הגיע לחדר האוכל של עמותת יד ביד

2 сентября 2019 в столовую амуты “Яд бэЯд” из Иерусалима приехала съемочная группа фонда Керен Едидут

 

 

 

 

רובי 

Preparation and publication by Aaron Shustin
הכנה ופרסום הכתבה מאת אהרון שוסטין

***

From the site’founder and administrator:

Please send complete names to undersign some pictures.

I would like to receive letters from athletes and not only basketball players. How do you keep fit when there is no way to train during the coronavirus. Write about your problems and etc. Send videos.  
Health to all!
הייתי רוצה לקבל מכתבים מספורטאים ולא רק מכדורסלנים. איך אתם שומרים על כושר כשאין דרך להתאמן במהלך וירוס הקורונה. כתבו על הבעיות שלכם וכו’. שלחו סרטונים.
בריאות לכולם!

Do not forget about the importance of supporting the site

Published April 11/2020 18:21 / פורסם 04/11/2020 18:21

Пурим в амуте Яд бэ-Яд (Лод) / (פורים בעמותת יד ביד (לוד

10 марта амута «Яд бэ-Яд», генеральным спонсором которой является известный фонд «Керен едидут» в помещении столовой организовала встречу Пурима для пожилых русскоязычных. Скорее всего из-за короновируса много мест оказалось свободными. Каждый также получил в подарок набор конфет от банка Леуми. Как это было можно увидеть на снимках и видео.
==============================================================================
ב -10 למרץ, עמותת יד-ביד, שבה נותנת החסות העיקרית הקרן לידידות הידועה, ארגנה מפגש פורים לקשישים דוברי רוסית בחדר האוכל. ככל הנראה, בגלל וירוס הקורונה, מקומות רבים היו פנויים.  כל אחד קיבל במתנה חבילת סוכריות מבנק לאומי. כפי שניתן היה לראות בתמונות ובסרטונים

Повар Зива и Менди Глойберман / טבחית זיוה ומנדי גלויברמן

Подарок от банка Леуми / מתנה מבנק לאמי

Генеральный спонсор Яд бэ-Яд фонд Керен Едидут / החסות העיקרית יד-ביד הקרן לידידות

Директор Яд бэ-Яд рав Яаков Глойберман / מנהל יד ביד הרב יעקב גלויברמן

Опубликовано 11.03.2020 14:25 / פורסם בתאריך 03/11/2020 14:25

 

Ш. Зоненфельд. Голос безмолвия (7)

(окончание; начало2-я ч., 3-я ч., 4-я ч., 5-я ч., 6-я ч. )

Труден путь к Святой земле

Центральный комитет компартии  Украины  (ныне  Администрация Президента)

Снимок сделан во время нацистской оккупации в 1941 году.

Решено: едем!

Все время, пока папа был жив, мы не подавали документы на выезд в Израиль, хотя один раз у нас была возможность попытаться оставить СССР – когда выезжали польские граждане, бежавшие от немцев во время войны, которым советские власти, по соглашению с Польшей, разрешили вернуться на родину. У нас тоже была возможность добыть нужные документы и воспользоваться этой дырой в «железном занавесе», но папа считал, что каждый еврей должен находиться там, где может приносить наибольшую пользу. Он говорил:

– Здесь, в Киеве, я могу помогать другим евреям, пытаясь сохранить искру еврейской жизни, чтобы она не погасла, – например, заботиться о том, чтобы синагога продолжала действовать и чтобы люди могли ходить в микву. Посмотрите сами на стариков, которые приходят к нам в субботу после молитвы, едят горячий чолнт и весь день проводят в изучении Торы. Для большинства из них это единственная возможность за целую неделю по‐человечески поесть, ведь в доме их детей еда некашерна. Так что мы должны выполнять свою задачу: оставаться здесь и помогать другим евреям.

В 1960 году, после папиной смерти, мы с мамой в первый раз подали документы на выезд в Израиль. После этого мы подавали их еще семь раз, и постоянно получали отказ.

После первой подачи меня уволили с работы. Я была бухгалтером на большой прядильной фабрике,  с достаточно хорошей зарплатой и разными льготами, положенными мне как «передовику производства».

После этого я была вынуждена переходить с одного места работы на другое; это был труднейший период моей жизни в СССР. С каждой подачей просыпалась надежда – а вдруг… И каждый новый отказ был для нас новым ударом. Без папы у нас уже не было ни причин, ни сил оставаться дальше в этой стране.

Разрешение после восьми отказов

В начале августа 1969 года мама упала и сломала ногу; перелом был тяжелый, осколки бедренной кости причиняли ей сильнейшую боль. Она лежала в больнице; нога ее покоилась на особой шине, в просверленную под коленом кость была вставлена спица, соединенная с перекинутым через блок шнуром с грузом на конце. Все это сооружение фиксировало сломанную кость так, чтобы ее обломки не впивались в мягкие ткани. Я сидела у маминой кровати днем и ночью.

Это был очень тяжелый период в моей жизни: папы нет, мама лежит в больнице с ногой на вытяжке, страдает от сильных болей…

И вдруг мы получаем сообщение из ОВИРа о том, что нам разрешен отъезд в Израиль! Наименее подходящего момента для этого желанного сообщения, которого мы ждали вот уже девять лет, нельзя было и придумать: ведь мама прикована к кровати!

Я пошла в ОВИР, и там чиновник подтвердил мне, что мы с мамой получили разрешение на выезд из СССР – при условии, что подпишем обязательство уехать в течение тридцати дней, – и подчеркнул:

– Если не уедете в этот срок, навсегда потеряете право на выезд, и новая просьба никогда не будет принята к рассмотрению.

Я объяснила ему, в каком положении находится сейчас мама. Но этот человек не только не был тронут моим рассказом, а, напротив, стал говорить со мной еще более жестко. Явно получая удовольствие от сознания своей власти над растерянной и беспомощной женщиной, он добавил:

– Даже если вы захотите каким‐то образом вывезти больную в том состоянии, в котором она находится, – вы не сможете забрать ее в гипсе, поскольку под гипсом можно спрятать все что угодно. В отношении выезжающих из СССР закон требует, чтобы в момент отъезда они были готовы к полной таможенной проверке – как к личному досмотру, так и досмотру вещей.

Положение кажется безвыходным

Бескомпромиссность этого чиновника навела меня на мысль о том, что существует связь между внезапным сообщением о разрешении на выезд и положением мамы. Вполне можно было заподозрить во всем этом замысел КГБ – закрыть перед нами возможность отъезда из СССР раз и навсегда. Я попросила его отсрочить подписание требуемого обязательства хотя бы на несколько дней, поскольку в состоянии полной растерянности, в котором я находилась, невозможно было принять какое‐либо решение мгновенно, – и в этом он не смог мне отказать.

Я ушла оттуда с тяжелым сердцем, c ощущением, что просто не смогу это выдержать. Всю дорогу от ОВИРа до больницы я плакала, но перед тем, как войти в палату, вытерла слезы и постаралась успокоиться, чтобы не пугать и не огорчать маму. Тем не менее она сразу почувствовала мое состояние и спросила:

– Что с тобой, Батэле, чем ты так взволнована? Я рассказала ей все и добавила:

– Единственная возможность в таком положении – немедленно сделать операцию по соединению обломков костей. Если она окажется удачной, то тебя можно будет погрузить в самолет на но‐ силках.

¨Ему вверяю душу свою!¨

Мама не раздумывала долго. Тут же решительно сказала:

– Срочно свяжись с профессором‐хирургом, работающим в этой больнице, и попроси его сделать мне операцию. Надо торопиться! Жаль каждого дня!

Профессор Иван Трищенко, к которому я обратилась, объяснил мне сложность подобной операции. Общий наркоз для мамы очень опасен, поскольку она страдает стенокардией, а местной анестезии при хирургическом вмешательстве такого рода может оказаться недостаточно.

– Рискнуть, конечно, можно, – сказал профессор, – но она будет испытывать сильные боли. Вы должны подписать документ о том, что принимаете на себя ответственность за все возможные последствия.

И вновь я была в крайней растерянности: ведь моя подпись могла означать, что я подписываю маме смертный приговор…

Я вернулась к ней и передала ей слова профессора. Выслушав меня, она тихо, но твердо сказала:

– Батэле, иди и подписывай. Не копай слишком глубоко и не задавай вопросов, ведь я тоже не задаю вопросов Творцу. Когда Он забрал у меня всех моих детей, кроме тебя, я не спрашивала Его, за что это мне полагается. Ведь Его цели нам не‘звестны, но я никогда не сомневалась в том, что Он добр и справедлив. Все, что Всевышний делает, – к добру. Так неужели именно сейчас, на пороге осуществления нашей величайшей мечты, мы вдруг станем сомневаться в этом? Ему вверяю я душу свою! И так же, как Он не оставлял нас Своей милостью до сих пор, – так и теперь не оставит в этот трудный час! Он придет мне на помощь, чтобы я смогла поцеловать камни Стены плача! Так что иди, Батэле, и подписывай то, что нужно, и пусть ангел‐целитель Рефаэль сопровождает тебя!

И с тяжелым сердцем, зная, что выбора нет, я дала письменное согласие на операцию.

Ночь перед операцией

Поздно вечером я вернулась домой из больницы. Не раздеваясь, рухнула на скамейку, голова упала на стол. Слезы полились градом.

«Что будет завтра? Выживет ли мама или я останусь круглой сиротой? Нет‐нет, Творец этого не допустит! Она останется в живых, и мы поднимемся в святую Землю Израиля!»

Инстинктивно мои руки стали гладить стол.

«Этот стол, который смастерил папа, будет свидетелем. Скольких гостей мы принимали за ним! Какие прекрасные слова Торы здесь произносили! Как радовались эти измученные люди, встречая здесь царицу‐Субботу! Какие песни они пели за ним во время субботних трапез! А какие царские угощения им здесь подавали! С чем можно сравнить вкус маминого чолнта из мороженых овощей, которые я собирала в мусорниках? В нем был вкус плодов райского сада. Этот стол будет свидетелем перед престолом славы Творца, что Его дочь Алтэ‐Бейла была верна Ему всю жизнь. Как разглаживались морщины и молодели лица людей, собиравшихся за этим столом, освещенные мистическим светом маминых субботних свечей!»

Я подошла к маминым подсвечникам, которые папа подарил ей, и начала их гладить.

– Вы тоже должны быть верными свидетелями и заступниками за мою маму!

Я взяла в руки мамин сидур, распухший от ее слез, попробовала начать читать псалмы – но мой голос почему‐то прервался, и слезы закапали на его пожелтевшие страницы.

«Не может быть, чтобы Ты забрал ее перед самым выходом на свободу! И этот сидур тоже будет свидетелем того, как моя мама Алтэ‐Бейла любит Тебя».

Где‐то перед рассветом я задремала на короткое время, сидя за столом, а когда вскочила, на часах было около семи. Наскоро умывшись, я помчалась в больницу к маме.

¨Будь сильной!¨

Когда маму вывезли из палаты в коридор по дороге в операционную, я расплакалась. Она взяла меня за руку и сказала:

– Батэле, ты знаешь, что самое страшное для меня сейчас?

– Что, мамочка, что? Только не волнуйся, все будет хорошо, Бог поможет!

– Ты не поняла. Самое страшное для меня – это то, что я оставляю после себя дочь, у которой абсолютно нет веры.

– Мамочка, что ты говоришь!

– Посмотри, как ты выглядишь: красное лицо, круги под глазами… Ты же проплакала всю ночь. Наверное, вообще не ложилась спать. Это значит, что где‐то в глубине души ты не веришь, что я останусь в живых. Доченька! Сейчас для меня наступают критические часы моей жизни. Пожалуйста, верь, что я перенесу операцию и выживу. Ведь твое неверие может меня убить, а твоя вера может спасти. Я пролепетала в ответ что‐то утешительное, и маму увезли в операционную. Все время, пока длилась операция, я сидела в коридоре и горячо молилась.

¨Что значит: Элока дэ-раби Меир, анэйни?¨

Четыре с половиной часа находилась мама в операционной, и я все это время молилась и читала псалмы. Я все время повторяла про себя: «Я верю, верю, верю – она останется в живых!» Я боялась остановиться даже на минуту, чтобы меня бес не попутал и я не отвлеклась. Когда наконец открылась дверь и вышел профессор Трищенко, я бросилась к нему:

– Профессор, мама жива?

– Да жива она, жива, – ответил он, – чтоб я сам был так жив, как она!

Я подошла к нему и протянула конверт с деньгами.

– Нет‐нет, вы ничего мне не должны, – улыбнулся профессор, – это я должен был бы вам заплатить. Я в большом долгу перед вами за то, что испытал, видя поведение этой великой женщины!

Он вдруг наклонился к моему уху и спросил шепотом:

– Скажите, что означают слова «Элока де‐раби Меир, анэни»?

Я была поражена, услышав эти слова из уст профессора‐нееврея.

– Это означает на иврите «Бог раби Меира, ответь мне». От кого вы их слышали?

– От вашей мамы. Она все время повторяла их на операционном столе. Ей было очень больно, но она терпела, шептала молитвы и даже меня подбадривала: «Профессор, не бойтесь! С нами здесь ангел‐целитель – Рефаэль. Давайте молиться вместе – я на своем языке, а вы на своем, и все пройдет хорошо». И действительно, я убедился, что есть Бог на небесах! В начале операции я наметил линию, по которой должен будет пройти разрез, – но когда у меня в руке был скальпель, почувствовал, что он идет немного иначе, чем я наметил, словно руку мою направляет какая‐то другая рука. Поймите, я ведь не вчера стал профессором и сделал уже много подобных операций, но такого со мной еще не было. А теперь самое удивительное: когда операция закончилась и был сделан кон‐ трольный рентгеновский снимок, я увидел, что если бы разрез прошел точно по намеченной мной линии, ваша мама никогда не смогла бы передвигаться самостоятельно. А теперь она проживет еще много лет в добром здравии – и будет ходить. Браво, бабушка, браво!

Все это было сказано очень эмоционально, и я бы не удивилась, если б узнала, что  с  того  дня, входя в  операционную, профессор Трищенко повторяет про себя: «Элока де‐раби Меир, анэни!»…

Операция удалась

Через несколько дней после операции, которые мама пролежала без движения, у нее открылось двустороннее воспаление легких. Жар был такой, что она потеряла сознание, и поскольку организм был крайне ослаблен, возникла серьезная опасность, что она не выдержит. Я привела к ней нашего семейного доктора Исраэля Гутина.

Уверенный в том, что мама без сознания и ничего не слышит, он сказал мне после осмотра:

– Батья, ты должна быть готова к худшему.

Но как только он ушел, мама вдруг открыла глаза и прошептала:

– Пусть он не морочит нам голову. Ребе из Чернобыля обещал мне, что я проживу до глубокой старости и попаду в Иерусалим, – значит, так оно и будет…

Вскоре маме стало лучше. Ее организм справился и с последствиями операции, и с воспалением легких. Швы рассосались полностью раньше нормы; весь больничный персонал, ухаживавший за мамой, был поражен тем, как быстро она поправлялась.

На носилках – навстречу свободе

Киевский вокзал в 1962 г.

Отъезд

Маму выписали из больницы раньше, чем мы рассчитывали. Хотя она все еще нуждалась в инвалидной коляске и не могла ходить без посторонней помощи, находиться там ей уже было незачем.

Это было в начале сентября 1969 года. До окончания срока действия разрешения на выезд оставалось девять дней. Мы не хотели задерживаться, тем более, что с каждым днем мама чувствовала себя все лучше. Я начала приготовления к отъезду, и за три дня все было готово.

В машине «скорой помощи», которую мне удалось раздобыть, мы с мамой и сопровождавшим нас верным другом нашей семьи доктором Гутиным, мчались в аэропорт под пронзительные звуки сирены, казавшиеся мне райской музыкой. Невероятный душевный подъем охватил меня. Должно быть, то же самое чувствовали наши предки, когда более трех тысяч лет назад уходили из Египта, страны рабов, навстречу свободе…

Мама сказала доктору Гутину с ноткой торжества:

– Вы уже были готовы меня похоронить – а я вот, слава Богу, жива и еду в Страну Израиля!

– Я так счастлив, что ошибся! – воскликнул он.

В аэропорту мы попрощались с ним, но, как выяснилось впоследствии, не навсегда: через несколько лет доктор Гутин тоже приехал в Израиль, обосновался в Рамат‐Гане и начал работать врачом в больничной кассе «Клалит».

После придирчивой проверки нашего багажа на таможне мы поднялись на борт самолета «Аэрофлота», летевшего в Вену. Когда закрылась дверь и послышался, наконец, шум разогреваемых двигателей, мы с мамой, охваченные внезапным налетевшим на нас вихрем чувств, принялись читать благодарственные псалмы – все, какие только приходили на память.

После трех часов полета самолет приземлился в аэропорту Вены. Я глубоко дышала, вдоволь наполняя легкие пьянящим и освежающим воздухом свободы. Отныне и навеки я – свободный человек, и только один Всевышний наблюдает за мной, а не агенты КГБ!

Когда мы прибыли в Вену, нас отвезли в замок Шенау, транзитный пункт для евреев Восточной Европы, направлявшихся в Израиль, и я сразу же позвонила в Нью‐Йорк раву Цви Бронштейну и сообщила ему о нашем приезде.

Скорее – в Израиль!

Ситуация, в которой мы оказались, вызывала тревогу: мама – на носилках, будущее – в тумане, вокруг – незнакомый мир, новые люди с совершенно другой ментальностью… И все же первая ночь на свободе стала самой счастливой в моей жизни. Мысль о том,  что моя мечта, воплощенная для евреев всех поколений в словах «В будущем году – в Иерусалиме», вот‐вот сбудется и я прилечу в израильском самолете с еврейским экипажем, говорящим на иврите, в Эрец‐Исраэль, не оставляла меня ни на мгновение.

Утром ко мне пришел сотрудник израильского посольства в Вене и попросил уделить ему время для беседы. Дело в том, что я была тогда одной из очень немногих представителей молодого поколения, приезжавших в Израиль из СССР. Исход из этой страны только начинался, и среди приезжающих преобладали люди пожилые. У меня была достаточно полная информация обо всем связанном с еврейством Советского Союза; израильские организации, занимавшиеся репатриацией, знали об этом и хотели получить ее из первых рук. Новый знакомый был доброжелателен и деликатен, но я еще не избавилась тогда от постоянного страха, сопровождавшего меня всю жизнь, и сказала ему, что не хочу беседовать с ним в закрытой комнате, в стенах которой наверняка спрятаны микрофоны. Тогда он предложил мне прогуляться по центральному парку Вены, где можно свободно поговорить. Я согласилась; мы вышли и направились в сторону парка. Было прохладно, и человек из посольства был в плаще. Я подумала, что под ним может быть спрятан портативный магнитофон, и вообще перестала отвечать на его вопросы. Ему так и не удалось меня разговорить. Он сказал, что понимает мое состояние и предложил мне остаться еще на несколько дней в Вене, чтобы прийти в себя и привыкнуть к новой обстановке, и тогда уже встретиться для новой беседы.

Я была готова пойти ему навстречу, но мама торопила меня и не хотела задерживаться; она говорила, что жаль каждого дня и часа, проведенного вне Святой Земли.

Звонок из Нью-Йорка

Перед нашим отъездом в аэропорт в замок Шенау прибыли представители Еврейского агентства и израильского Министерства абсорбции и спросили, есть ли у нас родственники в Израиле, недалеко от которых мы хотели бы жить. Я дала им адрес Нехамы Железняк, папиной сестры, которая жила в основанном польскими хасидами поселении Кфар‐Ата неподалеку от Хайфы. Ее муж был призван в Красную Армию и погиб на фронте, а она приехала в Израиль к дочери, Эстер Шпац, которая прислала нам вызов «с целью объединения семьи».

По дороге от терминала к самолету я услышала, как через громкоговорители аэропорта объявляют мое имя. В первый момент я подумала, что мне это почудилось от волнения. Но объявление повторили, и я вернулась в терминал; там сказали, что меня просят ответить на телефонный звонок из Нью‐Йорка. Стюардесса, протянувшая мне телефонную трубку, любезно сообщила, что не нужно спешить: самолет подождет до конца моей беседы. Это только усугубило шоковое состояние, в котором я находилась по‐ сле того, как покинула СССР: еще вчера я была там просто ненавистной «жидовкой», а сегодня целый пассажирский самолет будет ждать, пока я закончу говорить по телефону…

На другом конце провода был рав Цви Бронштейн; он велел мне никуда не уезжать из аэропорта в Лоде, пока я не получу от него сообщение. Я пообещала ему это, хотя и не понимала, что означает его распоряжение. Ведь все уже было спланировано! У меня не было сомнений, что мы должны ехать в Кфар‐Ата, поскольку после нескольких терактов, происшедших в Иерусалиме в тот период, у многих сложилось мнение, что там небезопасно. С другой стороны, я полностью доверяла раву Бронштейну и была уверена в том, что он сделает все так, как будет лучше для нас.

¨Хочу увидеть “аидише флиэрс”!¨

И вот мы у трапа. Маму подняли в самолет в инвалидной коляске; в двери нас встретила стюардесса с типичным еврейским лицом и сказала:

– Шалом алейхем! Брухим ѓа‐баим! – «Мир вам! Добро пожаловать!» – на красивом и звонком иврите.

Я взволнованно пробормотала:

– Тода, тода… – «спасибо, спасибо…».

Мы устроились в креслах, и тут из кабины пилотов вышел летчик, высоченный мужчина в красивой форме. Он произнес слова приветствия так сердечно, как будто встретил близких родственников, и тоже говорил при этом на иврите, с принятым в Израиле сефардским произношением. На том самом языке, который в Советском Союзе я слышала только в подполье, за плотно закрытыми шторами.

Мама, удобно устроенная на трех сдвинутых вместе креслах, на протяжении всего пути удостаивалась особого внимания стюардесс. Каждая из них, проходя мимо, гладила ее – в качестве непременного дополнения к любовному обращению «савталэ» – «бабушка».

Во время полета я несколько раз поднималась, чтобы постоять у кабины пилотов, пытаясь туда заглянуть.

– Чего вы хотите? – спросил кто‐то из экипажа.

– Я хочу увидеть «идише флиэрс» – еврейских летчиков, разговаривающих между собой на языке наших пророков! – ответила я.

На земле отцов

Мы – в Эрец Исраэль!

Мы прибыли в Израиль вечером 4‐го сентября 1969 года. У нас не было сомнений в том, что тетя Нехама со своей дочкой Эстер встретят нас в аэропорту, и, не увидев их там, мы были несколько обескуражены.

Вместо них нас встретил молодой бородатый еврей. Его звали Яаков Тфилинский. Он сказал, что получил сообщение от рава Цви Бронштейна из Нью‐Йорка с просьбой приехать в аэропорт и встретить нас. С ним был мой двоюродный брат рав Йеѓошуа Майзлик, сын папиного брата рава Герша‐Липы, который приехал в Страну Израиля еще до Первой мировой войны, покинув Россию, чтобы избежать мобилизации в царскую армию.

Позже выяснилось, что из‐за забастовки на почте тете Нехаме не доставили посланную ей из Вены телеграмму и она ничего не знала о нашем приезде. В то же время рав Бронштейн связался с молодым человеком по имени рав Гдалья Флиер, с которым он работал в Соединенных Штатах в организации «Аль тидом», и спросил, нет ли у того кого‐нибудь в Иерусалиме, к кому можно было бы обратиться с просьбой встретить нас в аэропорту и привезти в Иерусалим. Тогда рав Флиер связался с равом Тфилинским.

Оглядываясь в прошлое, могу сказать, насколько верно сказанное «Господь направляет шаги человека»(6) и то, что мы поехали в Иерусалим, а не в Кфар‐Ата, было определено свыше. Если бы тетя Нехама получила сообщение о нашем прибытии, вся наша жизнь на земле Израиля устроилась бы совершенно иначе.

Рава Гдалью Флиера мы знали, он был брацлавским хасидом и несколько раз приезжал из США на Украину, чтобы посетить могилу раби Нахмана в Умани. Всякий раз при этом он гостил у нас в Киеве.

Рав Яаков Тфилинский, который тоже был брацлавским хасидом, говорил нам потом, что у него было сомнение: правильным ли будет для него, с учетом всех принятых в их среде строгих правил скромности, ехать в Лод встречать двух незнакомых женщин?

6 «Теѓилим», 37:23.

Он пошел с этим вопросом к раву Элияѓу‐Хаиму Розену, главе общины брацлавских хасидов в Иерусалиме.

– В чем здесь сомневаться и о чем спрашивать? – ответил вопросом на вопрос рав Элияѓу‐Хаим. – Конечно, ехать!

Тогда рав Яаков разыскал моего двоюродного брата рава Йеѓошуа Майзлика, и они поехали встречать нас вдвоем. Так мы и попали в Иерусалим, а не в Кфар‐Ата. А наше знакомство с равом Тфилинским впоследствии сыграло свою роль в другом случае, о чем я расскажу дальше.

Первая ночь в Иерусалиме

Из аэропорта брат повез нас к себе домой. Он и его жена Этель были по‐настоящему рады нашему приезду и приняли нас очень сердечно. Квартира их находилась в центре Иерусалима, на улице Малхей‐Исраэль.

Поднявшись утром с постели, я вышла на улицу и впервые в жизни  увидела  евреев  с  длинными  бородами, в длиннополых одеждах, на велосипедах и за рулем автомобилей. От потрясения принялась было их пересчитывать – мне было интересно, сколько есть таких евреев, – и, конечно, почти сразу сбилась со счета.

После полудня пришла жена рава Яакова Тфилинского, чтобы взять меня с собой к Стене плача. Я настояла на том, чтобы идти пешком, – у меня пробудилась страсть ходить по Иерусалиму, чувствуя под ногами землю, ступать по которой я так давно мечтала. И вот мы идем вдвоем по улице Меа Шеарим, и глаза мои никак не насытятся зрелищем множества евреев, делающих покупки к субботе, до наступления которой оставалось несколько часов. Во время этой прогулки я смотрела по сторонам, и все, что видела вокруг, представлялось мне иллюстрациями к прочитанным когда‐то книгам на идиш о жизни еврейского местечка. Всем встречным я тут же давала имена и сравнивала их со знакомыми образами из тех книг.

Мы шли в толпе людей, на чьих лицах не было никаких признаков страха или озабоченности, и я вдруг остановилась.

– Что случилось? – спросила меня моя спутница.

– Хочу увидеть хотя бы одного нееврея, глаза уже устали от евреев, – ответила я.

У Стены плача

И вот мы входим через Шхемские ворота в Старый город. Когда перед моими глазами открылась во всем великолепии Стена плача – единственное, что осталось у нас до сегодняшнего дня от Храма, – мне показалось, что ее камни излучают свет, и сразу всплыли в памяти слова пророка: «И сделаю из гиацинта твои окна, а ворота из карбункулов»(7). Это солнечные лучи, обливавшие мягким послеполуденным светом камни Стены с их выступами и расщелинами, создавали причудливую игру отражений, словно на отшлифованных гранях драгоценных камней. 

У Стены плача. Слева – молодой паренек из России

Столь резкий переход от примелькавшихся мне киевских улиц к самому святому месту в мире подействовал на меня ошеломляюще. Я взяла молитвенник и стала читать благодарственную молитву «Нишмат‐коль хай…» – «Душа всего живого…», – выражавшую то, что было пережито мной до этого дня.

И тут я вспомнила, как однажды папа сказал мне, что в пятницу после полудня наши праотцы приходят к Стене плача. Я посмотрела по сторонам – и каждый еврей в субботних одеждах, молившийся перед Стеной, казался мне подходящим для этой роли.

7 «Йешаяѓу», 54:12.

¨Неужели в Иерусалиме все адморы?¨

После зажигания свечей мы с мамой удобно устроились на балконе, выходящем на улицу Малхей‐Исраэль, – поглядеть на прохожих, продолжая таким образом знакомство с новым для нас миром. Нашим глазам открылось редкое зрелище: многочисленные группы евреев в сподиках(8) и штраймлах стекались к большой синагоге гурских хасидов. Это была суббота, предшествовавшая началу чтения слихот(9), – время, когда многие хасиды приезжают со всех концов страны к своему Ребе, чтобы вместе с ним читать эти молитвы.

8 Сподик, штраймл – виды традиционных меховых шапок хасидов.

9 Слихот – особые молитвы, читаемые в последние дни перед Рош ѓа‐шана и по‐ сле него до Йом‐Кипура.

А теперь представьте себе нас с мамой, только что приехавших из СССР, где еврейские лица встречались далеко не на каждом шагу, не говоря уже о бородах и особых одеждах, и впервые в жизни видящих такое зрелище. Наше общее с мамой состояние выразили слова, сказанные тетей Этель: – Скажите, есть ли в Иерусалиме и хасиды, или тут все адморы?

¨Владыка мира, я здесь!¨

После исхода субботы к нам пришел рав Борух Либман со своей женой Эстер, дочерью моего дяди Герша‐Липы, который наблюдал за порядком на площади у Стены плача от Министерства по делам религий. Он прикатил инвалидную коляску, взятую напрокат для мамы. Мы погрузили ее в такси и поехали к Стене плача; охрана разрешила нам проехать внутрь, прямо к площадке перед Стеной.

Мы подвезли маму в коляске, но в нескольких метрах от Стены она встала и дальше пошла на костылях. Приблизившись, мама отбросила их и, словно вспорхнув над землей, подступила к Стене, прижала ладони к ее камням и воскликнула на идиш:

– Владыка мира, я здесь!

Перемежая свои слова рыданиями, она выплеснула из самых глубин души скопившееся за десятилетия.

Мама у Стены плача

– Отец небесный, – кричала она, – как долго я шла, пока добралась сюда, к этим камням, впитавшим столько слез и молитв! Я так ждала этого дня – и вот Ты оказал мне великую милость! Так не оставляй же нас, умножай и дальше Свою доброту к нам. Дай мне еще немножко пожить на этой земле с моей дочерью Батэле! Вот она – молится здесь, рядом со мной. «Благодарите Господа – ведь Он добр, вечна милость Его!»(10)

10 «Теѓилим», 118:1.

В доме престарелых

В воскресенье в первой половине дня к нам пришел представитель Министерства абсорбции для оформления документов. Он предложил устроить маму в дом престарелых, сказав, что мне нужно планировать свое будущее и устраиваться в жизни, а если я должна буду при этом ухаживать за старой больной мамой, это отнимет все мое время и силы.

Но меня его красноречие не тронуло. Я ответила, что у мамы нет никого на всем свете, кроме меня, и даже самые убедительные доводы не смогут заставить меня жить отдельно от нее. Я приехала в Израиль не для того, чтобы освободиться от мамы, а чтобы помочь ей отдохнуть на старости лет от тяжких трудов всей ее жизни, и в дом престарелых я ее не отдам никогда.

Увидев, что я разволновалась и стою на своем, гость стал меня успокаивать:

– Не волнуйтесь! Вы приехали в свободную страну, в которой ка‐дый вправе распоряжаться своей судьбой. Ничто не будет делаться против вашего желания, и это ваше право – решать свое будущее и будущее вашей мамы.

Поскольку мама еще не могла ходить и должна была пройти курс реабилитации, ее направили с этой целью в специализированную больницу в поселке Пардес‐Кац.

Пока она была там, ее навестила социальная работница и убедила в том, что для нее и для ее единственной дочери лучше всего, если она все‐таки станет жить в доме престарелых: дочь устроится, а ей самой будет там хорошо, ни в чем у нее не будет недостатка, и медицинское обслуживание там на высочайшем уровне. Мама со‐ гласилась, подписала соответствующий документ и была переведена прямо из больницы в дом престарелых «Мальбен» в Иерусалиме, в районе Тальпиот.

И вот я приехала, как обычно, к ней в больницу в Пардес‐Кац, но не нашла ее там – и мне сообщили, что она переведена в Иерусалим. Я закричала, что ее перевели против ее желания, однако мне показали подписанный ею документ. Я вернулась в Иерусалим, пошла к ней в тот дом престарелых – и нашла ее вполне довольной и в хорошем настроении. Я спросила:

– Мамочка, как ты могла принять такое решение – жить отдельно от меня? Ведь мы так связаны друг с другом! Ты же дала мне жизнь!

Она ответила:

– Именно потому, что я дала тебе жизнь, я не хочу забирать ее у тебя. Не хочу стоять перед тобой, как светофор с красным светом! Я буду чувствовать себя лучше, зная, что ты свободна от необходимости с утра до вечера ухаживать за мной. И тогда ты сможешь устроить свою жизнь.

Убедившись, что в этом действительно состоит желание моей мамы, я смирилась и приняла ее решение.

Я выхожу замуж

Я по‐прежнему жила у двоюродного брата Йеѓошуа; он и его жена Этель заботились обо мне и помогали во всем. Они всячески пытались облегчить мне устройство в стране, посвящая этому много времени и сил.

Не прошло и четырех недель с момента прибытия в страну, как я встретила своего сверстника, с которым мы вскоре создали семью. Мой избранник, рав Авраѓам Барг, обладал всеми качествами, которые я хотела бы видеть в своем спутнике жизни. Его отец, раби Мордехай‐Гимпель Барг, был одним из самых известных знатоков Торы в Иерусалиме.

Рав Авраам Барг

С самого начала я установила связь с теми, с кем была знакома, еще находясь в СССР, и они были готовы сделать для меня все, о чем я попрошу. Генерал Йосеф Авидар, бывший посол Израиля в Москве, обрадовался, увидев меня в Израиле. Он с волнением вспоминал нашу встречу в киевской синагоге на праздник Симхат‐Тора. По его ходатайству Министерство абсорбции выделило мне квартиру в иерусалимском районе Тальпиот, на Хевронском шоссе, недалеко от дома престарелых мамы, что позволяло нам с мужем поддерживать связь с ней, бывая у нее два,  а то и три раза каждый день. Cубботу и праздники она всегда проводила с нами, и нередко случалось, что суббота продлевалась до середины недели – так хорошо ей было у нас. Ничто из того, что мы для нее делали, не казалось нам трудным – если только мы знали, что это принесет ей радость. Преданность моего мужа маме была исключительной: ведь для него, всегда жившего среди харедим(11), переселиться в светский район Тальпиот было делом совсем не простым.

Мы с мужем, раби Авраамом, и мамой

Я подключаюсь к делу спасения

В начале этой главы я уже рассказывала о раве Элияѓу‐Хаиме Розене, главе иерусалимской общины брацлавских хасидов. Именно благодаря ему мы с мамой оказались в Иерусалиме. Это был тот самый рав Розен, которого мой дедушка Яаков принимал в своей сукке.

Через два года после нас в Израиль приехала одна религиозная семья из Москвы – пожилые родители с взрослой дочерью. Отец был брацлавским хасидом, а дочь закончила институт по специальности инженер‐строитель; это была очень развитая и эрудированная девушка. Не сумев акклиматизироваться в Иерусалиме из‐ за отсутствия подходящей среды, она обратилась за советом в отдел абсорбции Сохнута. Там ей предложили поехать в Хайфу и поступить в ульпан – курсы по изучению иврита, – после чего ее, возможно, примут в Технион(12) для переподготовки и повышения квалификации. Предложение Сохнута ей понравилось.

Однако ее отец был очень обеспокоен. Он хорошо представлял себе, чем это может кончиться: ведь все его воспитание, все, что он вложил в дочь в России, могло пойти насмарку – именно здесь, в Стране Израиля! Здесь, на новом месте, он чувствовал себя беспомощным, поскольку не мог предложить дочери ничего другого.

Он пошел просить совета и помощи у рава Розена. Тот надолго задумался: что могут предложить брацлавские хасиды девушке – инженеру‐строителю?

– У меня есть идея– наконец сказал рав. – Я вспомнил, что два года назад ко мне пришел рав Яаков Тфилинский с вопросом, ехать ли ему в аэропорт встречать молодую женщину из Киева по имени Батья и ее маму, и я посоветовал ехать. Пойдите к Батье и скажите ей так: два года назад рав Яаков Тфилинский приложил все силы, чтобы вы оказались в Иерусалиме, – теперь ваша очередь постараться спасти эту молодую девушку.

11 Харедим (букв. «трепещущие») – евреи, строго соблюдающие все законы Торы.

12 Технион – Хайфский политехнический институт.

На исходе праздника Симхат‐Тора 1971 года мы с мужем собирались выйти из дома – принять участие в ѓакафот шнийот(13), чтобы насладиться праздничной атмосферой, еще царящей в это время на улицах Иерусалима, прежде чем наступят долгие зимние будни. Спускаясь по лестнице, мы встретили двух почтенных людей в штраймлах и длинных сюртуках – зрелище редкостное для нашего района. Одного из них мы знали: это был известный брацлавский хасид реб Яаков‐Меир Шехтер; он тоже был удивлен, встретив нас в непривычном месте.

– Что вы тут делаете, реб Авраѓам? – обратился он к моему мужу.

– Мы здесь живем. А что ищете здесь вы?

– Вы можете показать нам, где живет госпожа Батья, которая приехала два года назад из Киева? У нас к ней срочное дело.

Мы вернулись в нашу квартиру. Узнав, что я и есть та самая Батья, гости рассказали о девушке из Москвы и передали слова р. Элияѓу‐Хаима о том, что на нее может повлиять только молодая женщина, приехавшая из той же страны и сходной с ней судьбы.

Мы так и не пошли на ѓакафот шнийот, а отправились на улицу Овадья, в дом семейства Ярославских, где она тогда жила.

Наша беседа затянулась до глубокой ночи. До тех пор я не сталкивалась с подобными проблемами. Мне еще никогда не приходилось переубеждать таких людей, как моя новая знакомая, – несмотря на молодой возраст, она была вполне сложившейся личностью. Мне удалось найти убедительные аргументы против ее переезда в Хайфу, и она изменила свое решение.

Назавтра мы с ней пошли в учебное учреждение для религиозных девушек с общежитием «Неве Йерушалаим», расположенном в районе Байт ва‐Ган. Там были готовы помочь, но проблема была в том, что у них еще не было отделения для девушек из Советского Союза; моя подопечная оказалась первой.

13 Ѓакафот – торжественные шествия и танцы со свитками Торы в Симхат‐Тора. 

Ѓакафот шнийот («вторые ѓакафот») – то же, но уже после окончания праздника.

Директор рав Ицхак Кальман отнесся к ней с величайшей теплотой и сердечностью, принял ее и сделал все, чтобы помочь ей освоиться. Она была там единственной ученицей, говорящей только по‐русски.

В подтверждение сказанного мудрецами «Одна заповедь влечет за собой другую»(14) это первое «зернышко» дало всходы: возникло новое учебное заведение специально для репатрианток из СССР. Сегодня это – широко известная «Бейт‐ульпана», где вот уже мно‐ го лет девушки из бывшего СССР воспитываются в теплой, домашней обстановке под руководством рава Ицхака Кальмана и его жены Ривки. Эта супружеская пара не оставляет забот о своих подопечных, пока те не создадут свою семью, – включая также помощь в организации свадьбы. Сегодня уже сотни прекрасных еврейских семей образуют большую семью «Бейт‐ульпана».

А та девушка, которая была когда‐то в большой духовной опасности и которую удалось спасти благодаря вмешательству в мою судьбу за два года до того рава Розена, быстро освоилась в новой для себя обстановке и вышла замуж за достойного парня, учащегося йешивы.

Волнующая встреча

После этого случая у меня появился повод нанести визит раву Розену; я представилась как внучка реб Яакова Майзлика. Рав был очень взволнован и сказал:

– Это великая честь – встретиться с внучкой этого праведника!

Вспоминая ту первую ночь праздника Суккот 1930 года, когда дедушка Яаков пригласил его в свою сукку, рискуя лишиться за это свободы, рав сказал:

– Благословение «Ше‐ѓехеяну»(15), которое мы сказали в ту праздничную ночь, не изгладится из моей памяти, пока я жив!


14 Мишна, «Авот», 4:2.

15 «Ше‐ѓехеяну» – благословение, в котором еврей благодарит Всевышнего за то, что Он дал ему возможность дожить до какого‐либо важного события.

Память о разрушении сукки и о том, что их с дедушкой продержали под арестом до конца праздника, до сих пор была жива в нем.

– Нет сомнения, – сказал он, – что даже щепка от той разрушенной сукки, которую построил твой дед, доставила Всевышнему бóльшую радость, чем любая другая сукка на всей земле!

Последние годы мамы

Дом престарелых

Дом престарелых на Хевронском шоссе был населен людьми, направленными туда медицинскими и социальными службами. Атмосфера заведения и внешний вид большинства его обитателей, увы, не радовали посетителя; потухшие взгляды говорили о потере ими воли к жизни и покорной готовности к неизбежному концу.

Но все это – только до порога комнаты номер тридцать семь, в которой жила моя мама. Она никогда не чувствовала себя заброшенной и одинокой – и не только потому, что мы с мужем часто виделись с ней. У нее был свой постоянный собеседник – Всевышний: она разговаривала с Ним и все время обращалась к Нему, как единственная дочь обращается к своему отцу, который души в ней не чает и наслаждается общением с ней.

Перед молитвой

Не проходило дня, чтобы я не навестила маму два или три раза, и всегда находила ее в добром расположении духа. Ее оптимизм передавался и мне, а это было то, в чем я так нуждалась в первоначальный период моего устройства в Израиле.

Однажды утром я вошла в ее комнату и очень удивилась, увидев, что она лежит на полу и что‐то ищет под кроватью. Ей было тогда уже около девяноста лет. Я закричала:

– Мама, эта гимнастика не для тебя, а для молодых! Что ты там ищешь?

– Я уронила флакон с духами, – ответила она.

– Ну зачем тебе сейчас духи?

– Батэле! – найдя потерю и сев на кровать, сказала мама. – Если тебе, к примеру, предстоит встреча с важным человеком, ты приводишь себя в порядок, украшаешься и пользуешься духами. У меня тоже намечена очень важная встреча – я собираюсь помо‐ литься и хочу выглядеть соответственно!

¨ГМАХ ушей¨16

Все время, пока у мамы еще был нормальный слух, у нее был обычай принимать и внимательно выслушивать всех приходивших к ней с разными проблемами и находить для них слова поддержки. Когда ее слух ухудшился, она сказала:

– Когда я была молодой, то всегда старалась делать людям добро. Выйдя замуж, я открыла «гмах лекарств», в котором также были простейшие медицинские инструменты. Был у меня еще «ГМАХ одежды» и другие ГМАХи. Когда я состарилась, ослабла и уже не могла помогать людям, как прежде, у меня остался один, последний ГМАХ – «ГМАХ ушей». Я отдавала свои уши всем, кто желал быть выслушанным, и приносила им облегчение. А те‐ перь и этого последнего ГМАХа я лишилась…

Мама в возрасте 80 лет в Иерусалиме

Воздух Иерусалима

В последние годы жизни острота ума и ясность мысли в значительной мере возмещали маме ослабление зрения и слуха. Она полноценно общалась с людьми. В памяти ее хранилась богатая сокровищница рассказов из жизни праведников и выдающихся людей, и она делилась ими со всеми, кто был с ней рядом.

В Иерусалиме мама чувствовала себя намного лучше, чем в Киеве. Казалось, сам воздух этого города был для нее целительным.

Она приехала в Израиль на инвалидной коляске, а здесь к ней вернулась радость жизни; она сама обслуживала себя и даже танцевала на семейных торжествах под бурные аплодисменты зрителей.

16   ГМАХ – аббревиатура слов гмилут хасадим,    что означает «делать добро». Так называют традиционное еврейское благотворительное учреждение, выдающее денежные ссуды или вещи во временное пользование.

¨Это моя последняя фотография…¨

О своем неизбежном переходе в мир иной мама всегда говорила очень просто, как человек, который собирается в обычное земное путешествие. Однажды она сказала:

– Хорошо для человека заболеть за три дня до смерти, а не умереть внезапно; об этом написано в Мишне. Человеку требуются три дня для перехода в мир вечности – в том числе для того, чтобы попрощаться с самыми близкими ему людьми.

27 июня 1983 года, в воскресенье, мы гуляли с ней рука об руку  по скверику возле дома престарелых; беседовали о том, о сем, как обычно. После прогулки она присела в кресле в фойе и сказала мне очень спокойно:

– Печально, что ты больше не сможешь исполнять заповедь почитания матери, которую исполняешь с таким усердием.

– Мамочка, что ты такое говоришь? Я надеюсь, с Божьей помощью, исполнять ее еще много лет!

– Сейчас такая возможность у тебя еще есть, но скоро ее не будет. По правде говоря, я не обратила тогда особого внимания на ее слова, так как она иногда затрагивала эту тему и всегда говорила так, будто речь шла о предстоявшей прогулке.

Я проводила ее в комнату и накормила, как делала каждый день. После обеда пришел навестить ее рав Цви Бронштейн; он сфотографировал нас вместе.

– Это – моя последняя фотография, – сказала мама тихо.

Я смотрела на нее и не видела никаких признаков того, что ей плохо, что ее душа вот‐вот покинет тело. Выглядела она как обычно. Сегодня, когда я вглядываюсь в эту фотографию, мне кажется, что определенные изменения в ней все же произошли: искра жизни в ее глазах погасла.

Я была у нее до вечера, пока меня не сменил муж. Когда я ушла, она вдруг приподнялась на кровати, достала из‐под подушки ключ от шкафа со своими вещами и протянула его моему мужу со словами:

– Возьми этот ключ – он мне уже больше не нужен.

Конец

После короткой паузы она продолжала:

– Пожалуйста, прости меня за все хлопоты, которые я доставляла вам с Батьей. Последняя моя просьба к тебе – береги ее, ведь у нее никого нет в жизни, кроме тебя.

Мой муж был очень испуган ее словами и спешно вызвал меня. Я прибежала и увидела, что мама посинела и дышит с трудом. Вызвали врача; он диагностировал недостаточность мозгового кровообращения.

Три дня она боролась со смертью, оставаясь в полном сознании. В понедельник она сказала мне:

– Ты уже можешь вызвать Риту.

Когда Рита, моя двоюродная сестра, пришла, мама обратилась к нам:

– Дети мои, берегите друг друга! Ведь так мало осталось от нашей большой семьи!

В среду, 19‐го тамуза, после полудня, пришла Цивья Зоненфельд, сестра моего мужа, чтобы сменить меня. Я поцеловала маму и пошла домой – немного передохнуть.

Цивья сидела возле ее постели. В какой‐то момент она заметила, что мама перестала дышать. Вызвала врача, и он констатировал ее смерть.

Так закончилась жизнь моей мамы. Когда она умерла, ей шел девяносто первый год.

Меня не было рядом с мамой в том момент, когда ее душа покинула тело. В последний раз я видела ее живой – и такой она осталась в моей памяти навсегда.

На эрусин племянницы: последнее в ее жизни семейное торжество

Эпилог

До сих пор в центре повествования были, в основном, мои родители. Но в этой последней главе я все же расскажу вкратце о том, как сложилась моя собственная жизнь в Израиле, как я старалась исполнять завещание папы – стать ему памятником.

В наши дни, когда на каждом шагу в Израиле мы видим людей, говорящих по‐русски, трудно представить себе времена, когда приезд каждого выходца из СССР, особенно молодого, был событием, а уж религиозного – и вовсе делом исключительным. Кроме того, наша семья была хорошо известна в течение многих лет и в Израиле, и в Соединенных Штатах. Так что после репатриации меня стали приглашать для выступлений на разного рода мероприятиях и собраниях, а потом – и для чтения лекций, и так началась моя «лекционная карьера».

В конце 1970 года я впервые поехала в США по приглашению рава Цви Бронштейна, основателя организации «Аль тидом», и выступала там в еврейских общинах с утра до вечера. Во второй раз я поехала туда в конце 1971 года на четыре месяца и объездила с выступлениями и лекциями шестнадцать штатов; побывала даже в Венесуэле и Мексике. Рассказывала о нашей семье, о положении советского еврейства, просила помочь тем, кто пока еще не может вырваться из СССР. После поездки, однако, мне пришлось надолго прервать эту деятельность: оставлять маму я больше не могла.

Была у меня, кроме общественной, и обычная работа в Министерстве строительства по знакомой бухгалтерской специальности – но сердце мое было не там. В семидесятых‐восьмидесятых годах я, кроме выступлений, разъезжала по всей стране вместе с активи‐ стами организации «Яд ле‐ахим» – «Рука – братьям», которую воз‐ главлял рав Шломо Рокеах, уговаривая родителей записывать детей в религиозные школы; работала в упомянутой выше «Бейт‐ ульпане» и в широко известном в Израиле детском доме «Блюменталь».

И вдруг произошло одно событие, ставшее поворотным в моей судьбе. На 20‐е июня 1997 года у меня была запланирована поездка в США на курс лекций. За три дня до этой даты я почувствовала легкое недомогание. Ввиду предстоящей поездки семейный врач посоветовал сходить в больницу и сдать анализы. Я пошла на проверку, и у меня оказалось воспаление легких. Начала принимать назначенные лекарства – и выяснилось, что к одному из них у меня аллергия. 24‐го июля, то есть 19‐го тамуза, точно в йорцайт моей мамы, у меня наступила клиническая смерть…

Врачи пытались меня спасти, но я была уже не здесь. Сверху я увидела свою кровать и саму себя на ней – почему‐то я была совсем крошечной… «Ага, – подумала я, – значит, я смотрю издалека!» Вокруг кровати стояли какие‐то люди в черных одеждах, с длинными черными бородами. У каждого из них в руках был большой лист бумаги, и они громко зачитывали мне мои грехи…

Самое страшное, что было там, – это свет, сильный и резкий, который просто слепил глаза, и я даже подумала: жаль, что у меня нет солнцезащитных очков! Если бы я умела рисовать, то и сегодня я бы нарисовала лица всех тех особенных людей – так глубоко они врезались в мою память.

Сначала зачитывали мои грехи по отношению к Богу – в чем мне случилось нарушить субботу, кашрут… Я оправдывалась: «Милоcердный, Ты же знаешь, из какого ада я вырвалась и как старалась соблюдать все, что могла! Не суди же меня строго!» И услышала в ответ: «За нарушение этих заповедей тебя можно простить: ведь тебя преследовали и ты боялась… Но почему ты нарушала заповеди в отношении ближних? Здесь у тебя не было причин бояться! Над одним посмеялась, другого оговорила, третьего обидела. Тот, кто хочет, чтобы к нему были снисходительны в том, что касается его отношений с Богом, должен вести себя безупречно по отношению к другим людям!»

Они все читают и читают, – кажется, что этому не будет конца, а нестерпимый свет как ножом режет глаза… Я дрожу от страха…

Вдруг откуда‐то появляется моя мама. Говорят, что в йорцайт душа умершего имеет особые права; отсюда и обычай собирать в этот день миньян и молиться на могиле. Она бежит к моей кровати и кричит: «Что здесь происходит?» Ей отвечают: «Ее судят!» И тут мама начинает пересказывать историю своей жизни: «У меня было семнадцать беременностей, и я родила восьмерых детей. Я прожила больше девяноста лет – и даже не удостоилась стать бабушкой! Я никогда не жаловалась и не спрашивала: за что? Не может быть, чтобы вы преждевременно забрали из жизни мою единственную дочь! Дайте ей шанс! Дайте ей еще шанс!»

Ее голос становился все громче и громче и звучал уже как тысячи голосов: «Дайте ей еще шанс!»

И вдруг все звуки пропали, свет погас и наступила полная тишина. Я открыла глаза. Мне очень холодно, и хотя я укрыта теплыми одеялами, меня бьет озноб. Вижу, что я подключена ко всяким медицинским приборам. Кто‐то заметил, что я открыла глаза, – и вот уже сбежались все врачи. Мой муж со слезами на глазах спрашивает:

– Ты узнаешь меня, Батэле?

Я не могу говорить, но показываю ему глазами: «Да, да, узнаю!» Оставшись одна, я подумала: «Батья, которая была раньше, умерла. Ведь я видела, как ее судят! А эта новая Батья – она другая, ей дали шанс! Это значит, что я должна делать что‐то такое, чего не делала раньше. Но что же?»

У нас в доме говорили, что человек приходит в этот мир с «визой» и определенным заданием, для исполнения которого ему даны «инструменты» – соответствующие индивидуальные силы и качества. Бывает, что «виза» заканчивается и надо уходить, а задание еще не выполнено, и никто другой, не имеющий этих сил и качеств, его выполнить не может. И тогда такой человек получает статус «незаменимого работника», и ему «продлевают визу».

Папа всегда говорил мне:

– Все, что ты делаешь, – делай лучше всех! Может быть, именно ради этого дела тебе «продлят визу»!

И вот я лежу, совершенно беспомощная, дышу через кислородную маску, питаюсь внутривенно и ничего не могу сделать сама. Какое еще задание я могу на себя взять, когда поправлюсь? А в ушах звучит голос мамы: «Дайте ей шанс! Дайте ей еще шанс!»

Говорят, что тот, у кого есть опыт, – уже большой мудрец. Значит, то, что я перенесла, приобретя новый опыт, должно добавить мне мудрости и помочь найти мое новое задание. Мой муж говорит, что дети – от Бога, и если их нет, то нет. Но значит ли это, что если их нет, то человек освобожден и от воспитания детей? Нет – от этого не освобожден никто! Дети не растут сами; они требуют постоянной заботы. И я решила для себя: «Я должна помогать детям! Это – мое задание и мой шанс!» Но каким именно детям я должна себя посвятить? Таким, чтобы в работе с ними мне помогал мой личный опыт!

У меня было голодное детство. Если бы мои родители были готовы нарушать субботу – кто знает, может быть, хлеба у нас было бы больше. Но мы ради соблюдения святости субботы часто ложились спать голодными. И этот опыт ничем не заменить – так же, как нельзя объяснить другому человеку вкус банана, даже показав его, пока не дадут его попробовать. Мой собственный опыт голода даст мне ключ к сердцам детей, тоже знающим, что такое голод.

Так я пришла в школу системы «Бейт‐Яаков», которая называлась тогда «Каро», в честь рава Йосефа Каро, на улице Эзра в Иерусалиме. Ее возглавляла и возглавляет по сей день рабанит Эстер Бен Хаим, и там учатся, в классах с первого по восьмой, сто пятьдесят девочек из неблагополучных семей.

Вначале я думала, что буду оказывать детям психологическую помощь, воспитывая их такими примерно словами:

– Смотрите, я тоже росла в большой бедности, – но Бог мне помог, и вам Он тоже поможет; надо только всегда быть в радости и полагаться на Него.

Но одна девочка из первого класса как‐то сказала мне:

– Ты сначала дай мне бутерброд, а потом читай свои лекции! Когда у меня пустой живот, я ничего не слышу!

Я начала приносить в школу весь мой маасер(17), – но это, конечно, была капля в море.

17 Маасер – здесь: отделяемая для бедных часть доходов.

Я начала собирать деньги среди родственников и друзей, однако через некоторое время поняла, что если буду делать это постоянно, очень скоро останусь и без родственников, и без друзей.

И тогда я стала регулярно, несколько раз каждый год, выезжать за границу и собирать деньги для этих девочек.

Первым человеком, который протянул мне руку помощи, был Бернард Гохштейн. Он, в частности, оборудовал класс математики, помогал советами и деньгами, каждый год устраивал для девочек летний лагерь на три недели. Его дети, Михаэль, Шауль и Бенцион, продолжают опекать школу. Наоми Адир из Нью‐Йорка, слепая и одинокая, которой сейчас уже девяносто два года, подарила нам музыкальные инструменты. Супруги Эльханан и Пирха Пах построили учебный класс‐кухню, где наши девочки учатся варить и печь, – в память об их дочери Хае, которая умерла вскоре после своей свадьбы, не оставив детей.

Музыкальный класс

Урок домоводства                      Приготовление домашних заданий

Занятия в нашей школе заканчиваются в час дня, но так как дома у многих учениц нечего есть, они остаются на продленный день, в программу которого входят обед, приготовление домашних заданий и разнообразные кружки. Специалист оказывает нуждающимся психологическую помощь.

Невозможно перечислить всех, кто помогает нашей школе. У меня нет сомнений в том, что доброта этих замечательных людей будет вознаграждена. Я уверена, что все, помогающие моим дорогим девочкам, способствуют продлению моей визы в этом мире.

К моменту выхода этой книги в свет школа будет называться «Ор Батья». Она – тот самый шанс, который мне дали. Как же мне хочется надеяться на то, что я его не упустила!

Вывеска при входе в школу «Ор Батья»

Муниципалитет Иерусалима

Центр независимой системы образования

Начальная школа для девочек

«ОР БАТЬЯ»

В честь р. Авраама и Батьи Барг ул. Эзра 21

Добровольные пожертвования в пользу школы можно посылать по адресу:

«YAM HACHESED»

P.O.B. 10178, Jerusalem, Israel

256

От редактора belisrael

Для приобретения книги, цена которой 50 шек., обращаться к рабанит Батье Барг по тел. в Иерусалиме 02-6712518. Все средства от продажи поступают в фонд поддержки школы «Ор Батья»

Опубликовано 17.01.2020  18:54

 

Яўрэйская скрыпка з Масквы зайграе пад Барысавам (бел./рус.)

(перевод на русский язык см. ниже)

Піша Наталля Голава

Вечар пранізлівай клезмерскай музыкі і местачковых танцаў адбудзецца ў сядзібе «Бівак» у нядзелю, 8 снежня 2019 г. Афішу і кантакты глядзіце ніжэй, у канцы тэксту.

На фота by Yulia Kabakova – скрыпач Аляксей Розаў / На фото Ю. Кабаковой – скрипач А. Розов

Адразу скажу, арганізатары не спрабуюць гуляцца ў дабрачыннасць, хаця імпрэза і не прынясе ім ніякай матэрыяльнай выгоды. І, выбачайце за нядаўна падораны калегамі мем, «бясплатнага яўрэйскага фестывалю» тут не будзе. Кагосьці, напэўна, расчарую, але мы пакуль што не гатовыя дарыць людзям свята за свае грошы, грантаў не атрымлівалі, спонсараў не маем, дык лагічна, што ўкладзеныя ў івэнт асабістыя сродкі мусяць быць кампенсаваныя, пра што даводзіцца паклапаціцца загадзя. Таму ўваход на вечарыну, дзе будуць канцэрт, танцы пад жывое музычнае суправаджэнне і элегантны фуршэт, трошкі каштуе, і яно таго вартае.

Мы, барысаўскі Клуб гістарычнага танца, запрасілі госця з Масквы Аляксея Розава – скрыпача, які выдатна адчувае розніцу паміж музыкай для танцораў і музыкай для сцэны. Але і ў тым, і ў другім выпадку гэта скрыпка, што не толькі «робіць танцорам кач» альбо паказвае свой тэхнічны ўзровень слухачам, а і расказвае гісторыю, звяртаючы да вас свой асабісты месадж. Як вы ведаеце, для яўрэйскага tentser’а (асабліва таго, каму трошкі за сорак) гэта, бадай, самае важнае. Як не сільна ведаеце (што не сорамна, бо мы ў Барысаве таксама не нарадзіліся з гэтымі ведамі), то зараз патлумачу.

Цікавасць да традыцыйных яўрэйскіх танцаў (не блытаць з ізраільскімі флэшмобамі!), пра якія ў Беларусі нават самі яўрэі не надта ведаюць, у мяне з’явілася гадоў з трох таму. Дзякуючы тэорыі гэтых самых не-ўспомню-колькі-рукапоціскаў я даведалася пра лідара адраджэння клезмерскага руху Амерыкі 1970-х Зева Фельдмана – даследчыка, музыканта і харызматычнага танцора. На хвіліначку, Зеў мае беларускія карані, але дагэтуль ніколі не завітваў у Беларусь. Была радая, калі ён адказаў мне на асабісты ліст. Ліст лёсу, так бы мовіць. Бо праз дыялогі з панам Фельдманам, ягоныя навуковыя тэксты і відэалекцыі ў мяне пачалося няспыннае і бясконцае падарожжа ў к̶о̶с̶м̶а̶с̶ Хосідал. Маю на ўвазе яўрэйскі сольны танец для тых, каму, як ужо вышэй казала, за…, але пра гэта збіраюся напісаць асобны тэкст.

Фота з Facebook, аўтарка Yulia Kabakova Хосідал Зева Фельдмана на фінальным балі YSW / Фото Ю. Кабаковой – Хосидл Зева Фельдмана на финальном балу YSW

І так здарылася (незапланаваны цуд, як у жыдоўскіх казках!), што наша капэла «Жыдовачка» (дасьвіданне тым, хто толькі што плюнуў на свой манітор і закрыў старонку) патрапіла летам 2019 года ў нямецкі горад Ваймар на самы атмасферны ідыш-фестываль Еўропы – Yiddish Summer Weimar. Там мы і пазнаёміліся з Аляксеем Розавым – у Ваймары ён у час заняткаў акампаніраваў нашаму, да той пары віртуальнаму, кансультанту Зеву Фельдману, з якім таксама адбылася доўгачаканая сустрэча.

Фота з Facebook аўтарства Shendl Kopitman-Kovnatskiy – Аляксей Розаў з Зевам Фельдманам на варкшопе / Фото Шендл Копитман-Ковнацки – Алексей Розов на воркшопе

Калі вы хочаце нешта глыбокае і сапраўднае ведаць пра ідыш-культуру, нешта апрача «шабат шалом» у нядзелю і «пакажыце нам клезмерскія танцы» (не жартую, рэальная лексіка некаторых беларускіх прамоўтараў яўрэйскай спадчыны), збірайце грошы, таварышчы, плануйце летні адпачынак і адпраўляйцеся ў месца ідыш-любові – Ваймар. Але ёсць адзін нюанс. Маю смутнае падазрэнне, што вам не захочацца адтуль вяртацца ў вашую Сінявокую, быццам бы талерантную і ўсю-такую-сіянізм-фрэндлі.

Уявіце сабе карцінку. Сотня, а мо і болей людзей з усёй Еўропы, постсавецкіх краін, Амерыкі, Японіі (!) шмат тыдняў разам і ў цалкам дэмакратычнай абстановачцы вывучае ідыш, займаецца музыкай, спевамі, тэатрам, грае вялікім аркестрам і танчыць цесным, рознамоўным колам. У памяшканнях і проста на вуліцах старога горада. Без пафасу і экзальтацыі (прасціця, але мы дома трошкі этым усё яшчэ грашым). Тут няма мяжы паміж т’ютарамі і вучнямі, прафесіяналамі і аматарамі. Можна паспрабаваць усё, і, як кажа Зеў Фельдман, «Ідыш Самар Ваймар» дае вам столькі, колькі вы здольныя даць яму.

Фота з Facebook, аўтарка Yulia Kabakova – фінальны баль YSW / Фото Ю. Кабаковой – финальный бал YSW

У нас з «Жыдовачкай» на танцавальны аркестр і танцы быў цэлы тыдзень. І кожны дзень у невялікай утульнай залі, у маленькай інтэрнацыянальнай групе мы вывучалі Хосідал з Зевам Фельдманам. Слухаючы акардэон Алана Берна (гэта дырэктар фестывалю і Other Music Academy, каторая ладзіць YSW) і скрыпку Аляксея Розава, я, напэўна, упершыню зразумела, як мяняецца сутнасць руху і жэсту, калі музыкант насамрэч разумее танцораў. І, падаецца, на метафізічным узроўні адчувае танцавальную прыроду яўрэйскіх мелодый.

Да Ваймара мы планавалі зрабіць гэтай восенню ў Беларусі двухдзённыя варкшопы па клезмеру і ашкеназскіх танцах з Зевам Фельдманам, нават пачалі збіраць грошы на інтэрнэт-платформе, але стала ясна, што паспяшаліся. Так бывае, калі раптам думаеш, што ты такі прасунуты і ўсё ведаеш. Дзякуючы YSW нашае з zhydovachka-ladies бачанне моцна змянілася. Варкшопы мы вырашылі перанесці на наступны год, таму грошы працягваем збіраць. А ў гэтым годзе ладзім нешта кшталту intro, у тым ліку да нашага праекту #shtetlfolkfest, пра які ўпершыню афіцыйна паведамім акурат на вечарыне 8 снежня. Увогуле, гэтую камерную сустрэчу ў падбарысаўскім лесе прыдумалі зладзіць, каб пазнаёміць з танцавальнай яўрэйскай музыкай у выкананні выдатнага скрыпача тых, з кім сябруем і хто патэнцыйна можа зрабіцца наведвальнікам варкшопаў наступнага года.

Трэба адзначыць, што ідэя імпрэзы хутка знайшла партнёраў. «Бівак» прапанаваў пляцоўку і фуршэт. Адкрыецца ж вечар выступам стыпендыятаў Фонду Юрыя Розума, юных талентаў з Жодзіна.

P.S. Магчыма, кагосьці цікавіць, якім чынам бедныя яўрэйскія дзевушкі з правінцыі патрапілі на нятанны івэнт у Нямеччыну. А вось такі патрапілі – дзякуючы праграме МОСТ. Пішыце заяўкі, ваша мара мусіць быць падтрыманая.

Ната Голава, г. Барысаў

Ад belisrael

Вы можаце падтрымаць Нату Голаву і яе танцавальную групу, звязаўшыся з ёй ч-з старонку ў фэйсбуку (Anna Avota) – або напішыце на сайт, пасля чаго атрымаеце яе эл. адрас.

* * *

Еврейская скрипка из Москвы заиграет под Борисовом

Пишет Наталия Голова

Вечер пронзительной клезмерской музыки и местечковых танцев состоится в усадьбе «Бивак» в воскресенье, 8 декабря 2019 г. Афишу и контакты см. ниже выше, в конце белорусскоязычного текста.

Сразу скажу, организаторы не пытаются играть в благотворительность, хотя мероприятие и не принесёт им никакой материальной выгоды. И, простите за недавно подаренный коллегами мем, «бесплатного еврейского фестиваля» здесь не будет. Кого-то, наверное, разочарую, но мы пока не готовы дарить людям праздник за свои деньги, грантов не получали, спонсоров не имеем. Итак, логично, что вложенные в ивент личные средства должны быть компенсированы, о чём приходится позаботиться заранее. Поэтому вход на вечер, где будут концерт, танцы под живое музыкальное сопровождение и элегантный фуршет, платный, но оно того стоит.

Мы, борисовский Клуб исторического танца, пригласили гостя из Москвы Алексея Розова – скрипача, который отлично чувствует разницу между музыкой для танцоров и музыкой для сцены. Но и в том, и в другом случае это скрипка, которая не только «делает танцорам кач» или показывает свой технический уровень слушателям, а и рассказывает историю, обращая к вам свой собственный мессидж. Как вы знаете, для еврейского tentser’а (особенно того, кому немного за сорок) это, пожалуй, самое важное. Если не сильно знаете (что не стыдно, поскольку мы в Борисове тоже не родились с этими знаниями), то сейчас объясню.

Интерес к традиционным еврейским танцам (не путать с израильскими флешмобами!), о которых в Беларуси даже сами евреи не очень знают, у меня появился года три назад. Благодаря теории этих самых не-вспомню-скольких рукопожатий я узнала о лидере возрождения клезмерского движения Америки 1970-х Зеве Фельдмане – исследователе, музыканте и харизматичном танцоре. На минуточку, Зев имеет белорусские корни, но до сих пор ни разу не посещал Беларусь. Была рада, когда он ответил мне на личное письмо – письмо судьбы, если можно так сказать. Ведь путём диалогов с г-ном Фельдманом, его научных текстов и видеолекций у меня началось безостановочное и бесконечное путешествие в к̶о̶с̶м̶ос̶ Хосидл. Имею в виду еврейский сольный танец для тех, кому, как уже выше говорила, за…, но об этом собираюсь написать отдельный текст.

И так случилось (незапланированное чудо, как в еврейских сказках!), что наша капелла «Жыдовачка» (досвиданье тем, кто только что плюнул на свой монитор и закрыл страницу) попала летом 2019 года в немецкий город Веймар на самый атмосферный идиш-фестиваль Европы – Yiddish Summer Weimar. Там мы и познакомились с Алексеем Розовым – в Веймаре он во время занятий аккомпанировал нашему, до той поры виртуальному, консультанту Зеву Фельдману, с которым тоже состоялась долгожданная встреча.

Если вы хотите что-то глубокое и настоящее знать об идиш-культуре, что-то помимо «шабат шалом» в воскресенье и «покажите нам клезмерские танцы» (не шучу, реальная лексика некоторых белорусских промоутеров еврейского наследия), собирайте деньги, товарищи, планируйте летний отпуск и отправляйтесь в место идиш-любви – Веймар. Но есть один нюанс. Смутно подозреваю, что вам не захочется оттуда возвращаться в вашу Синеокую, якобы толерантную и всю-такую-сионизм-френдли.

Представьте себе картинку. Сотня, а может и больше людей изо всей Европы, постсоветских стран, Америки, Японии (!) много недель вместе и в очень демократичной обстановочке изучает идиш, занимается музыкой, пением, театром, играет большим оркестром и танцует в тесном, разноязычном кругу. В помещениях и просто на улицах старого города. Без пафоса и экзальтации (простите, но мы дома немножко этим всё ещё грешим). Здесь нет границы между тьюторами и учениками, профессионалами и любителями. Можно попробовать всё, и, как говорит Зев Фельдман, «Идиш Саммар Ваймар» даёт вам столько, сколько вы способны дать ему.

У нас з «Жыдовачкай» на танцевальный оркестр и танцы была целая неделя. И каждый день в небольшом уютном зале, в маленькой интернациональной группе мы изучали Хосидл с Зевом Фельдманом. Слушая аккордеон Алана Берна (это директор фестиваля и Other Music Academy, которая устраивает YSW) и скрипку Алексея Розова, я, наверное, впервые поняла, как меняется сущность движения и жеста, когда музыкант действительно понимает танцоров. И, кажется, на метафизическом уровне чувствует танцевальную природу еврейских мелодий.

До Веймара мы планировали устроить этой осенью в Беларуси двухдневные воркшопы по клезмеру и ашкеназским танцам с Зевом Фельдманом, даже начали собирать деньги на интернет-платформе, но стало ясно, что поспешили. Так бывает, когда вдруг думаешь, что ты такой продвинутый и всё знаешь. Благодаря YSW наше с zhydovachka-ladies видение сильно изменилось. Воркшопы мы решили перенести на следующий год, поэтому деньги продолжаем собирать. А в этом году устраиваем что-то вроде intro, в том числе к нашему проекту #shtetlfolkfest, о котором впервые официально сообщим именно на вечере 8 декабря. Вообще, эту камерную встречу в подборисовском лесу придумали сделать, чтобы познакомить с танцевальной еврейской музыкой в исполнении отличного скрипача тех, с кем дружим и кто потенциально может сделаться посетителем воркшопов следующего года.

Нужно отметить, что идея мероприятия быстро нашла партнёров. «Бивак» предложил площадку и фуршет. Откроется же вечер выступлением стипендиатов Фонда Юрия Розума, юных талантов из Жодино.

P.S. Возможно, кого-то интересует, каким образом бедные еврейские девушки из провинции попали на недешёвый ивент в Германию. А вот попали-такиблагодаря программе МОСТ. Пишите заявки, ваша мечта должна быть поддержана.

Ната Голова, г. Борисов

От belisrael

Вы можете поддержать Нату Голову и ее танцевальную группу, связавшись с ней ч-з стр. в фейсбуке (Anna Avota) или напишите на сайт, после чего получите ее эл. адрес.

Опубликовано 21.11.2019  14:34

“Taglit” through the eyes of Irina Ozerova / תגלית דרך עייניה של אירינה אוזרובה

I found out about “Taglit 27-32” program quite by accident – and rushed to seize the opportunity.
There were 34 travelers and 2 accompanying people in the group. The group was mixed – Russia and Ukraine (Moscow, Kharkov, Kiev, Samara, Odessa, Cheboksary, etc.).
We met at the Ben Gurion Airport and immediately found a common language.

גיליתי את התוכנית “תגלית 27-32” די במקרה – ומיהרתי לנצל את ההזדמנות.
בקבוצה היו 34 מטיילים ושני מלווים. הקבוצה הייתה מעורבת – רוסיה ואוקראינה (מוסקבה, חרקוב, קייב, סמארה, אודסה, צ’יבוקסרי ועוד).
נפגשנו בנתב”ג ומיד מצאנו שפה משותפת.

From the airport we were taken to a kibbutz near Modiin, placing us in hotel “Gvulot”.

משדה התעופה הועברנו לקיבוץ ליד מודיעין, ושיכנו אותנו במלון “גבולות”.

The 1st day in Israel in Modiin. In the picture Irina Ozerova, Ksenia Bankova, Denis Nichoga, yulia Ostroushko, Nadezhda Levitina, Olga Gorbunova, Inga Surkova, Konstantin Khodos, Maria Lamakh, Anastasia Petrenko, Elizaveta Pulupenko, Alex Folgin, Ilya Emaev and others.

היום הראשון בישראל במודיעין. בתמונה אירינה אוזרובה, קסניה בנקובה, דניס ניצ’וגה, יוליה אוסטרושקו, נדז’דה לויטינה, אולגה גורבונובה, אינגה סורקובה, קונסטנטין חודוס, מריה למך, אנסטסיה פטרנקו, אליזבטה פולופנקו, אלכס פולגין, איליה ימייב ואחרים.

At the Fruit & Vegetable Farm “The Salad Trail” 

“בחוות הפירות והירקות “שביל הסלטים

 

 

 

 

 

We traveled in Israel for 10 days, starting with Yeruham – a great example of how, even in the desert, a person is able to give life to everything green, a huge amount of vegetables and fruits that can be approached and tasted. Kibbutz Sde-Boker, Ben-Gurion’s grave is a place that must be visited by both old and young. A lot of interesting information from our wonderful guide Max Isikson. The evening found us in a Bedouin village, Khan Hashayarot. a lecture from a local resident, an unforgettable camel ride, an unusual Bedouin-style dinner, going out into the desert under a night starry sky, when you can be left alone with yourself, spending the night in a tent.

טיילנו בישראל במשך 10 ימים, התחלנו מירוחם – דוגמה נהדרת לכך שאפילו במדבר אדם מסוגל לתת חיים לכל דבר ירוק, כמות אדירה של ירקות ופירות שאפשר להגיע ולטעום מהם. קיבוץ שדה-בוקר, קברו של בן-גוריון הוא מקום שחובה לבקר בו גם למבוגרים וגם לצעירים. הרבה מידע מעניין מהמדריך הנפלא שלנו מקס איסקסון. בערב מצאנו את עצמנו בכפר בדואי, חאן השיירות. הרצאה של תושב מקומי, טיול גמלים בלתי נשכח, ארוחת ערב בסגנון בדואי יוצא דופן, יציאה למדבר תחת שמים זרועי כוכבי לילה, היכן שאפשר להשאר לבד עם עצמך, לבלות את הלילה באוהל.

 

  

The morning began with a visit to the canyon in the Negev desertA place where you become part of all living, an echo from the cries of birds and the rustle of the water. Next we went to Eilat. The Red Sea greeted us with warm water and beautiful views under water when traveling by boat.

הבוקר החל בביקור בקניון שבמדבר הנגב. מקום בו אתה הופך לחלק מכל החיים, הד מצעקות הציפורים ורשרוש המים. לאחר מכן נסענו לאילת. ים סוף קיבל את פנינו עם מים חמים ונופים יפהפיים מתחת למים כשנוסעים בסירה.

  

The next day we were taken to the Dead Sea. Incredibly warm, soft water, as if you go into olive oil, water that allows you to just relax and lie on yourback, enjoying the blue sky.

למחרת נסענו לים המלח. מים חמים ורכים להפליא, כאילו נכנסים לתוך שמן זית, מים המאפשרים לכם פשוט להירגע ולשכב על הגב, ליהנות מהשמים הכחולים.

 

 

 

The Masada fortress, although not immediately, but he showed its greatness. It is impossible to find words here to convey the whole gamut of surging emotions while listening to his story.

The next day, a group of Israeli students joined us, with whom we immediately became friends.

מבצר מצדה, אמנם לא מייד, אך הראה לנו את גדולתו. אי אפשר למצוא כאן מילים שיעבירו את כל מכלול הרגשות הגואים בזמן האזנה לסיפור שלו
למחרת הצטרפה אלינו קבוצה של סטודנטים ישראלים, שאיתם התיידדנו מייד.

 

Yad Vashem Museum in Jerusalem – after it, you want to stay alone with yourself and rethink about your whole life. Your problems seem to be nothing, an absolute trifle compared to what people survived, whose memory will remain with us forever.

מוזיאון יד ושם בירושלים – אחריו אתה רוצה להישאר לבד עם עצמך ולחשוב מחדש על כל חייך. נראה כי הבעיות שלך הן כלום, זוטה מוחלטת לעומת מה שאנשים שרדו, שזכרם יישאר איתנו לנצח.

 

The next day began with Mount Herzl, the story of Theodore Herzl himself and his family. I never even thought that the whole family could leave like this without leaving any descendants.

   היום למחרת החל בהר הרצל, סיפורו של תיאודור הרצל ומשפחתו. אף פעם לא חשבתי איך כל המשפחה יכולה להעלם ככה מבלי להשאיר צאצאים.

On the observation field of Jerusalem                                                                                                                                                                                                                      בשדה התצפית של ירושלים

The Jerusalem market of Mahane Yehuda deserves a separate article. With his flavor, he remained in my memory as a place in which you can spend the whole day without having time to buy everything that was on your list, because there is so much that is unusual. 30 minutes only one way walking, people who walk in front of you, suddenly meeting a friend, just standing in the middle and start a conversation …

השוק הירושלמי מחנה יהודה ראוי לכתבה נפרדת. על שלל טעמיו, הוא נשאר בזכרוני כמקום בו אתה יכול לבלות את כל היום בלי שיהיה לך זמן לקנות את כל מה שהיה ברשימה שלך, כי יש כל כך הרבה דברים יוצאי דופן. 30 דקות הליכה רק לכיוון אחד, אנשים שהולכים לפניך, פתאום פוגשים חבר, פשוט נעמדים באמצע ומתחילים בשיחה …

The western Wall, talking with her, leaving a note, the atmosphere of this place – all of this is indescribable.

     הכותל המערבי, הדיבור איתו, השארת הפתק, האווירה של המקום הזה – כל זה לא ניתן לתאור.

The story about the history of Sabbath, the lighting of candles is a mandatory. Knowing history and traditions is very helpful.

According to the Torah, Sabbath was gifted to the Jewish people in the desert after leaving Egypt.
According to Jewish tradition, Sabbath comes with sunset on Friday, but 18 minutes before sunset, the mistress of the house should light Saturday candles and read the blessing. From this moment until the end of Saturday you can’t work. On Sabbath it is impossible to perform such types of work as: sewing, building, tearing toilet paper, kneading dough and baking bread products ..).
On the Sabbath, we set a tablecloth on the table, put two lighted candles (there may be more candles for each family member, but not less than two) and put two challahs (bread baked in the form of a braid) – which symbolizes a double portion of manna.
Also, do not forget about the special hand washing on Sabbath – you need to rinse the right and left hands three times in turn with a special bucket.

We accompany Sabbath with prayers of havdalah, thanks to which we separate the Sabbath from the rest of the week.

הסיפור על תולדות השבת, הדלקת נרות היא בגדר חובה. הכרת ההיסטוריה והמסורות מועילה מאוד.
על פי התורה, השבת ניתנה לעם היהודי במתנה במדבר לאחר שעזבו את מצרים.
על פי המסורת היהודית, השבת מגיעה עם השקיעה ביום שישי, אך 18 דקות לפני השקיעה, האישה הבית צריכה להדליק את נרות השבת ולקרוא את הברכה. מרגע זה ועד סוף שבת אתה לא יכול לעבוד. בשבת אי אפשר לבצע עבודות כמו: תפירה, בנייה, קריעת נייר טואלט, לישה של בצק ואפיית מוצרי לחם ..), השבת הנחנו שני נרות דולקים (ייתכן שיהיו יותר נרות לכל בן משפחה, אך לא פחות משניים) ושמנו שתי חלות (לחם אפוי בצורה של צמה) – שמסמל מנה כפולה של המן.
כמו כן, אל תשכחו מנטילת הידיים המיוחדת בשבת – עליכם לשטוף את הידיים הימנית והשמאלית שלוש פעמים בתורן עם דלי מיוחד.
אנו מלווים את השבת בתפילת הבדלה שבזכותה אנו מפרידים את השבת משאר השבוע.

Group classes that help to get to know each member of our group even better.

      שיעורי קבוצה שעוזרים לנו להכיר עוד יותר טוב את כל אחד מחברי הקבוצה שלנו.

  

Morning tour of the Old City – a place whose history dates back several centuries, a place where excavations are still ongoing and there are more and more new things.

  סיור בוקר בעיר העתיקה – מקום שההיסטוריה שלו מתארכת כמה מאות שנים, מקום בו חפירות עדיין נמשכות ויש עוד ועוד דברים חדשים.

Armon Hanatsiv neighborhood at night – colorful.

          שכונת ארמון הנציב בלילה – צבעוני.

 

The next day found us on the way to Caesarea – an ancient city on the shores of the Mediterranean Sea. Everything is amazingly beautiful and leaves its mark on everyone.

     למחרת מצאנו  את עצמנו בדרך לקיסריה – עיר עתיקה על שפת הים התיכון. הכל יפה להפליא ומשאיר את חותמו על כולם.

 

Tiberias and hotel stop, view to the sea of galilee from the room – what else can you dream of?

טבריה ועצירה במלון , נוף לכנרת מהחדר – על מה עוד אפשר לחלום?

 

 

The city of Safed in the next morning. 900 meters above sea level, ancient houses (in which the descendants of the descendants of the first inhabitants live), an atmosphere of friendliness, fruitful trees growing practically in the stones.

העיר צפת בבוקר שלמחרת. 900 מטר מעל פני הים, בתים עתיקים (בהם חיים הצאצאים של צאצאי התושבים הראשונים), אווירה ידידותיות, עצים פרי צומחים ממש באבנים.

  

Kayaks sailing along the Jordan River  are exactly what was needed for even closer proximity. It was necessary to row in turns, it was needed to adapt to the rest. We did well-coordinated work, and as a result we got a smooth descent to the shore.

הפלגה על קיאקים לאורך נהר הירדן – הם בדיוק מה שנדרש כדי לגבש אותנו עוד יותר. היה צורך לחתור בתורות, היה צורך להסתגל לשאר. עשינו עבודות מתואמות היטב, וכתוצאה מכך הגענו בירידה חלקה לחוף.

In one of Tel Aviv parks. Walking to the center of “Taglit”, getting to know those who helped to make this trip. A farewell dinner.

    באחד הפארקים בתל אביב. הולכים למרכז “תגלית”, מתוודעים לאלה שעזרו לבצע את הטיול הזה. ארוחת פרידה.

In the picture, the bottom row, from left to right: Irina Ozerova, Elena Kosarikhina, Victoria Asoskova
Top row: Maria Belostotskaya, Anna Semko, Yulia Seroshtan
Last morning in Israel and swimming in the sea. Morning bathing gives positive energies for the whole day.

A quick lunch and departure, which was accompanied by long parting words of all members of the group, hugs, promises to call up and meet.

Thanks to this trip, I was able to understand myself, to understand what I want from life.

Irina Ozerova, Moscow

בתמונה, השורה התחתונה, משמאל לימין: אירינה אוזרובה, אלנה קוסאריחינה, ויקטוריה אסוסקובה
השורה העליונה: מריה בלוסטוצקאיה, אנה סמקו, יוליה סרושטן
בוקר אחרון בישראל ושחייה בים. רחצה בבוקר מעניקה אנרגיות חיוביות לכל היום.
 
ארוחת צהריים ויציאה מהירה, שלוו במילות פרידה ארוכות של כל חברי הקבוצה, חיבוקים, הבטחות להתקשר ולהיפגש.
בזכות הטיול הזה הצלחתי להבין את עצמי ומה אני רוצה מהחיים.
אירינה אוזרובה, מוסקבה
*
A word from the editor 

Last week, I was walking along in Tel Aviv, on the corner of the pedestrian streets Nahalat Benyamin and HaShomer, near the “Carmel market”, I saw a group of young lads standing next to the old building, I understood immediately that they are from Taglit program. It was clear that their journey was over, I heard someone suggest that everyone give a clap of hand to Ilya, standing next to the guide. I asked where they came from. Irina answered, as they were already on the move towards the street of Allenby, I wrote down her info, suggesting upon returning home to share her impressions of the trip. And a few days later I received her story, which was written with great warmth and love for Israel. After a while it will be translated into English and Hebrew and also posted on the site. I suggest that other members of this group, former and future Taglit members, send their memories, good pictures, and write on other topics as well.


Repeated meetings with participants of the Taglit program and photo stories gave me one idea that I would like to realize together with you in about a year. I invite the most active people to cooperate. Do not forget about the importance of supporting the site, which will contribute to the implementation of a number of projects and good deeds. 

Below you can see my shots.  

דברים מפי העורך
בשבוע שעבר טיילתי בתל אביב, בפינת המדרחוב נחלת בנימין והשומר, בסמוך ל”שוק הכרמל “, ראיתי חבורה של חברה צעירים עומדים ליד מבנה ישן, הבנתי מיד שהם מפרוייקט תגלית. היה ברור שהמסע שלהם נגמר, שמעתי מישהו מציע לכולם למחוא כפיים לאיליה, שעמד ליד המדריך. שאלתי מאיפה הם באו. אירינה ענתה, בהיותם כבר בדרכם לרחוב אלנבי, רשמתי את הפרטים שלה, והצעתי לה, אחרי שתחזור הביתה לשתף את רשמיה מהטיול. וכמה ימים אחר כך קיבלתי את הסיפור שלה,  שנכתב בחום ובאהבה רבה לישראל. כעבור זמן מה, הסיפור יתורגם לאנגלית ועברית ויפורסם גם באתר. אני מציע לחברים אחרים בקבוצה הזו, חברי תגלית לשעבר ובעתיד, לשלוח את הזיכרונות שלהם, תמונות טובות ולכתוב גם על נושאים אחרים.


פגישות חוזרות ונשנות עם משתתפי תכנית תגלית וסיפורים עם תמונות נתנו לי רעיון אחד שהייתי רוצה להגשים יחד איתכם בעוד כשנה. אני מזמין את האנשים הפעילים ביותר לשתף פעולה. אל תשכחו מהחשיבות של התמיכה באתר, שתתרום ליישום מספר פרויקטים ומעשים טובים.


למטה אתם יכולים לראות את הצילומים שלי.

The group departs from the old building at the corner of Nahalat Benyamin and HaShomer streets, which, as I understand it is the center for the collection of Taglit members, in the direction of  Allenby street. Irina in the front.

                               הקבוצה יוצאת מהמבנה הישן בפינת הרחובות נחלת בנימין והשומר, שכפי שאני מבין שהוא המרכז איסוף של חברי תגלית, לכיוון רחוב אלנבי. אירינה מלפנים.

 

 

Ilya Emaev thanks to the guide Max Isikson on behalf of the group. Farewell on the  Allenby street, before returning home.

       איליה ימייב מודה למדריך מקס איסקסון בשם הקבוצה. פרידה ברחוב אלנבי, לפני החזרה הביתה.

Irina on  Allenby street. August 14, 15:23 – 15:28

      אירינה ברחוב אלנבי. 14 באוגוסט 15:23 – 15:28

 Translation from original in Russian by Igor Shustin
תרגום מרוסית במקור מאת איגור שוסטין
Published on 08.24.2019 20:58      פורסם ב 08/08/2019 20:58
***

More publications about Taglit program:                              עוד פרסומים על פרוייקט תגלית

New Taglit meetings (June – July 2019) / (פגישות חדשות בתגלית (יוני – יולי 2019

Taglit in Tel Aviv, August 2018 / תגלית בתל אביב, אוגוסט 2018