Оксана Мысина
13 февраля 00:00
Вадим Юсупович Абдрашитов… Невозможное горе… Смерть как вихрь или землетрясение… Ни с того ни с сего… Осознать Его уход навсегда не могу. Непостижимо… Мне было 33 года, когда я, прочтя сценарий “Пьесы для пассажира”, оказалась у него в кабинете. Справа было окно. Впереди стол, за которым Он сидел. Иногда вставал. Его как будто поднимало волной. Разговор был о времени. О нашем времени. О том времени. 1994 год. О том неосязаемом, что открывает нам теория относительности и о том, как ощущает тектонические сдвиги человек, песчинка мироздания. Он говорил со мной не как с актрисой. Как с художником. Ни одного разу не скатившись до праздных вопросов. Это было потрясающе! Вадим Юсупович был физиком по первому образованию, и в его рассуждениях я слышала настоящую увлеченность ученого, как бывало в среде моих родителей, тоже ученых. Этот круг обладал особым романтическим полем, где разлетались, как искры, вихри вдохновения, где философия ощущалась как поэзия, а наука была способом транслировать невыразимое. Я должна была играть в фильме весьма легкомысленную особу, а разговор у нас был о неореализме в искусстве и о метафизике в художественной реальности. Это было захватывающе. Я чувствовала, что становлюсь членом команды. Что мы отправляемся в плавание в невидимом океане и будем фиксировать посредством кинематографа особые приметы зыбкости временного промежутка, называемого словом “сейчас”. Время начала перестройки на фоне тяжелых травм и последствий многолетнего груза советской власти. Желание разбить скорлупу и невозможность опериться и взлететь. Неумение летать и неуклюжесть желаний, незнание законов взросления и замирание в точке соприкосновения с жизнью. И бегство от смерти. Во что бы то ни стало. Пусть в никуда.
Я сегодня проснулась в слезах. Спросонья, я четко увидела в облаке образ Бедного Йорика. Открыла глаза. Да, это он. Образ смерти друга. Череп с открытым кричащим ртом. Огромное облако. Висящее в окне в утреннем солнце, прямо передо мной. Меня успокаивал муж Джон. Но я знала, что это не случайно. Теперь я знаю точно.
Вадиму Юсуповичу можно было говорить о серьезном. О своем замысле сценария. О недоверии продюсерам. О желании вырваться из привычных догм в кино, о предвзятом взгляде на женщину в современном искусстве, где в основном рулят мужчины, и женщине отводится второстепенная роль. Я благодарна ему за открытость и честность. За настоящесть. Подлинность. За благородство. Высокую культуру и такт. И за нашу работу.
Сцену на велосипеде мы снимали ночью в лесу, с тысячью киношных фонарей, освещающих многовековые деревья, будто замерших в вечности. Это не забыть. Ты становишься живым воплощением кино-пейзажа. Легчайшее дыхание. Полет!.. Мы падаем с велосипеда и долго-долго лежим в траве, тронутой росой. Мы будто умерли. Но глаза открыты. Помню, как по лицу преспокойно ползет муравей. Камера парит над нами и улетает в бесконечность.
В финале моя героиня Инна идет вдоль моря, а потом переступает через рельсы и в ту же секунду с бешеной скоростью по этим рельсам пролётает поезд! Тогда я впервые в жизни услышала слово “режим”. Это самый красивый киношный свет. За десять минут до заката солнца.
Мы репетировали по секундомеру. Съемочная группа, актеры и поезд. Мой маршрут был размечен камушками и травинками на песке. Я не имела права смотреть в сторону мчащегося на меня поезда. Мы готовились к этому единственному дублю весь день. И слаженность команды мне давала полное ощущение защищённости и покоя. Ни разу я не усомнилась и не дрогнуло сердце. Ни разу. Полное чувство легкости и контроля. Камушки, травинки. Столбы. Я прохожу между ними, в просвет, и слышу надвигающийся поезд. Но мое сердце бьется ровно и я подпускаю его ближе. И я знаю в лицо водителя поезда, помню его улыбку. И страха нет. Есть радость и воздушность. Мы в связке. Мы одно целое. Мы останавливаем время. И запечатлеваем его в вечности.
Вадим Юсупович. Спасибо. Вы нужны и здесь, и там. Так заведено. Вы очень сильный. Знаю, что вы и смерть приняли с улыбкой. Как неотъемлемую часть бытия. Как неминуемую остановку времени. Перед бешено мчащимся поездом.
Дорогие Нателла и Наночка. Мои горькие соболезнования.
Ведь смерти же нет, Вадим Юсупович?..
==============================================================================
Лев Симкин
13 февраля 06:55
Следователи и подсудимые да прокуроры с адвокатами – не обязательно персонажи дешевых сериалов, иногда они случаются в большом кино. «Слово для защиты», «Поворот», «Охота на лис», «Остановился поезд» – Абдрашитова и Миндадзе всерьез интересовало то, что происходило в тех кабинетах и судебных залах. В них и их зрителях еще теплилась слабая надежда на право, способное восстановить попранную той жизнью справедливость. А после был «Плюмбум» – о том, как подросток, не чувствительный к боли, причинял ее другим, попирая мораль и закон с самыми лучшими намерениями, во имя все той же справедливости. И, наконец, толпы людей, неизвестно за что идущих друг на друга стенка на стенку в «Магнитных бурях». И это не считая «Слуги» – о вечном типе российского чиновника и «Времени танцора» – об участниках новых войн. А какие актеры у него снимались – Солоницын, Олег Борисов, кажется, впервые на экране появилась Чулпан Хаматова, как сейчас помню – «Да кто ты, кто? — Ещё узнаешь! — А ты чья? — Ещё увидишь!» А потом 20 лет молчания.
В течение 30 лет снимал свое кино Вадим Абдрашитов, и рассказал в нем об истории нашей страны того периода (в том числе о ее юридической составляющей) больше, чем написано в учебниках. Понимаю, из взятых оттуда конфликтов вырастала экзистенциальная драма, и она интересовала режиссера прежде всего. Но и это тоже. Он много читал, среди им прочитанного были и мои скромные книжки, две из них он рекомендовал читателю, как он выразился, «страны размываемой истории».
Его фильмы смотрели миллионы зрителей, потому что он относился к тем редким режиссерам, кто умеет делать хорошее кино «для всех». Ну не для всех – для интеллигенции, коей в те годы было совсем немало, а потом все меньше и меньше. Ужасная новость…
Опубликовано 13.02.2023 13:27
