Илья Центэр

ПАМЯТИ МОЕЙ БАБУШКИ, КОТОРУЮ НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ

Желание посетить местечко Паричи, где родился и провел свое детство мой отец, появилось у меня довольно давно, после его смерти, когда я первый раз прочел написанную им автобиографию. Желание было как бы теоретическое («вот было бы здорово…»), но в то же время я размышлял, а что мне это даст, да и в глубине души понимал, что вряд ли я что-то смогу узнать о моей родне. Ведь если бы имелась какая-нибудь информация, то наверняка отец написал бы о ней в своей автобиографии.

Папа уехал из Паричей в 1934 году в Ленинград, после войны он долгое время не ездил в родное местечко. В октябре 1941 года там были убиты его мама и сестра. Папа очень редко рассказывал об этом, а я ребенком, естественно, не очень интересовался прошлым родни. Иногда папа кое-что рассказывал маме, которая фактически его воспитала, т. к. папа моего отца умер, когда ему было всего 10 лет, и он его плохо помнил.

Помню, когда папа поехал в Паричи, кажется, в конце 60-х годов, там был установлен памятник расстрелянным евреям этого местечка.

Второй раз я ощутил желание поехать в Паричи, посетив один дом, в котором в гостиной была целая галерея старых фотографий. Хозяйка дома, женщина моих лет, рассказала мне, что все фотографии отражают историю их семьи с ХIХ века, начиная от прабабушки. В Америку они приехали в первой половине XX века, когда Мальта еще была частью Британии.

Я тогда задумался, что у меня, кроме одной фотографии папиной мамы, датированной 1909 годом, ничего нет. Решил попробовать найти кого-нибудь, кто знал родных моего отца, ведь в местечке жило несколько сот человек, и дедушка моего отца был не последним человеком в местечковой синагоге (по словам отца). Кроме того, у них был магазин скобяных изделий и два дома напротив синагоги.

В интернете я нашел сайт «Паричи», раздел «Холокост», и поместил туда объявление, что разыскиваю родню или того, кто мог знать мою родню. Вставил в объявление выписки из автобиографии отца.

За 3 года никто не откликнулся, правда, и посетителей раздела «Холокост в Паричах» было совсем немного.

Тогда я более серьёзно задумался о посещении Паричей и стал готовиться.

На сайте о Паричах была информация о расстрелянных евреях и поименный список. Мои бабушка и тетя были под номерами 744 и 749.

Через израильско-белорусский сайт я познакомился с Александром Астраухом, который хорошо знал Паричи и стал нашим водителем-экскурсоводом на 4 дня, проведенные нами в Беларуси.

Если бы не А. Астраух, поездка получилась бы совсем другой. Наверное, мы бы просто приехали в Паричи и Крупки, покрутились бы там вокруг «центральных» площадей с памятниками Ленину, нашли бы улицу и дом, в котором жил мой отец, побродили вокруг помещичьей усадьбы в Крупках, которую помнит Светин папа, и всё. Была бы поставлена галочка (места, связанные с предками посещены), может, кольнуло бы что-то внутри, а может быть, и нет.

Александр, как оказалось, один из основных инициаторов возрождения идиша в Беларуси. В своё время он был в группе студентов-дипломников Театрально-художественного института, приглашенных на практику руководителем творческой мастерской художников-реставраторов «Басталия» Олегом Владимировичем Хадыкой. Там и зародилась идея возрождения идиша.

Александр подробно описывает деятельность группы «Басталия» в статье «Мамэ-лошн ун татэ-калошн, или Реставрация идиша по-белорусски». Если прочтете эту статью, то поймете, как нам повезло с Александром, которого мы быстро стали называть Сашей.

В фильме Александра Городницкого «В поисках идиша» несколько минут уделено деятельности группы «Басталия». Городницкий встречался с ними, и в фильме есть интервью с Александром Астраухом. (От ред. belisrael.info – см. публикацию на нашем сайте; интервью с группой Астрауха в фильме на 1:07:35 – 1:14:00).

В Беларусь мы поехали вместе с женой Светой, заодно посетив и место рождения её папы, местечко Крупки. Это местечко, как и Паричи, постигла трагедия Холокоста, – более 1500 евреев из Крупок были расстреляны. Во время крупского расстрела уцелели несколько узников гетто: Софья Шалаумова, Мария Шпунт.

С сыном Софии Шалаумовой мы совершенно случайно встретились в Крупках. Встреча была первой в нашем четырехдневном путешествии – именно встречи с этими людьми и определили смысл моего путешествия, ответили на вопрос, зачем я поехал.

Я увидел и познакомился с людьми, которые каким-то совершенно непонятным мне образом оказались мне близкими, словно я их видел где-то раньше.

Ну, представьте: вы приехали за 10 тысяч километров в глухую деревушку, 140 км от Минска, никого там не знаете. Идете по улице и спрашиваете у первого встречного, молодой женщины:

– Не знаете, где здесь еврейское кладбище?

– Не знаю, может где-то там… – и показывает неопределенно в конец улицы.

На противоположной стороне улицы стоит женщина и своим видом как бы показывает, что наблюдает за нами. Нас трое: мы со Светой и Саша, экскурсовод.

Мы переходим на другую сторону, подходим к женщине, Саша спрашивает:

– Не знаете, где в Крупках живут евреи?

– Не знаю, но знаю одного, Гарика, а он наверняка знает других…

– А где живет Гарик?

– Вот повернете на эту улицу, дойдете до конца, потом налево, и его дом будет третьим слева.

Я сомневался, удобно ли заходить домой к незнакомому человеку, но Саша меня успокоил, сказав, что здесь это совершенно нормально, и он всё берет на себя.

Мы со Светой остались в машине, шёл мелкий дождь, для начала июля было довольно холодно.

Саша вернулся минут через 10, сказав, что дома только жена, она позвонила мужу, Игорю, в народе Гарику, и он придет минут через пять.

Через несколько минут к дому подъехала старая «Лада», из нее вышел довольно бодрый мужчина, приблизительно нашего возраста, это и был Игорь Шалаумов.

И. Шалаумов и его дом

Он поздоровался, сразу пригласил нас в дом и, прежде чем начать разговор, спросил будем ли мы пить чай, кофе. Получив наш стеснительный, но положительный ответ, попросил жену приготовить нам бутерброды и поставить чай.

Пока жена готовила еду, мы с Игорем расположились в гостиной, и он, спросив, кто мы и зачем приехали, начал рассказывать…

Мы попали на человека, который уже не первый десяток лет занимается сбором материалов Холокоста в Крупках и близлежащих районах. Он показал нам книги с фамилиями всех убитых, рассказал о пяти местах, где убивали евреев, показал эти места на компьютере.

Рассказал про свою маму Софию, которую, как и всех евреев Крупского гетто, привели на расстрел. После выстрелов Софья упала в ров. Она даже не была ранена. Среди крестьян, закапывавших тела, Соня узнала своего знакомого Николая Богданова и просила ее не засыпать землей. Ночью выбралась, добралась до села, но утром её увидели и снова сдали немцам. Полицай повел её снова на расстрел, заставил копать яму, но София, ударив полицая лопатой по голове, снова осталась живой. До освобождения Беларуси София пробыла в партизанском отряде.

Разговор продолжался на кухне, где кроме чая были колбаса, творог, домашний сыр. Нам даже налили свежее, утром только принесенное молоко.

Я понимаю, что гости из Калифорнии не такие частые туристы в этом маленьком местечке, и, конечно, у Игоря было и к нам несколько вопросов о нашей жизни, но я снова и снова ловлю себя на мысли о том, как могла произойти эта встреча.

Ведь женщина, которая знала одного еврея в местечке, могла и не проходить по улице в тот момент, когда мы были на ней. Игорь мог и не быть в 5 минутах от дома, чтобы встретиться с нами.

После ланча Игорь повез нас к памятнику (см. фото), затем на улицу, на которой в основном и жили евреи до войны, на которой жил когда-то Светин папа. Там он с нами попрощался, надо было возвращаться на работу (он заведующий клубом).

Мы медленно шли вдоль улицы, сплошь застроенной старыми домами. Саша объяснял нам, какие из домов еврейские: высокий фундамент, подвал дома с маленькой дверцей и маленькими окнами. Подвал или предназначался для бизнеса, или служил хранилищем.

Евреев почти нет, только несколько очень пожилых, молодежи вообще мало, ну какая работа в маленьком поселке.

На фото вверху справа – бывшая синагога

Минут через 15 снова появился Игорь, не хотел с нами расставаться. Остаток улицы мы прошли вместе, и снова в разговорах.

На следующий день, 3 июля, День Независимости Беларуси, мы поехали в Паричи – за 230 км от Минска. Я, конечно, волновался, и Саша это чувствовал.

Саша предложил заехать в Бобруйск, т. к. Бобруйск был центром еврейской жизни, а сейчас еврейская жизнь немного оживилась, особенно с приездом одного молодого раввина из Израиля. Этот раввин строит иешиву, купив одно здание в центре бывшего еврейского района.

Саша знал этого раввина, но очень сожалел, что раввин в этот день был занят, его не будет в иешиве, но мы хоть сможем увидеть плoды его труда и узнать немного об истории иешивы.

Мы приехали, Саша познакомил нас с одним из помощников раввина, который показал нам иешиву. Стройка ее была в разгаре, почти в каждой комнате или зале велись какие-то работы. Детская часть, т. е. для самых маленьких, уже была почти закончена, а в огромном зале, который, наверное, будет спортивным или залом для больших собраний, трудились волонтёры, девочки лет 14-17.

Когда мы спросили, много ли евреев в Бобруйске, Саша рассказал нам один анекдот, который, правда, относится к довоенному времени:

– Сколько евреев в Бобруйске?

– Приблизительно процентов 65.

– А остальные?

– Остальные еврейки.

Проходя по главному коридору иешивы, мы натолкнулись на раввина, который, очевидно, куда-то торопился, но увидев нас, остановился, и Саша познакомил нас.

Раввин посмотрел на часы и сказал:

– Хорошо, давайте зайдем в помещение столовой, у меня есть 5 минут.

Мы зашли в довольно большое помещение, уставленное столами и стульями, и расположились за одним столом, ближайшим к двери, – раввин с одной стороны, а мы трое с другой.

Первый вопрос у раввина был такой же, как и у Игоря, очень прямой: «Кто вы, что вы, где живете, и какова цель поездки?»

Зная, что у нас всего пять минут, я попытался вложить в несколько фраз о цели поездки рассказ о моей бабушке, расстрелянной вместе с её дочкой в Паричах в 1941 году. Когда я начинаю рассказывать что-то эмоциональное, внутри меня что-то происходит, комок подступает к горлу, я ничего не могу сказать, и слезы сами собой начинают капать из моих глаз. Только я начал рассказывать, как снова этот комок подступил к горлу, и я уже не мог продолжать.

Раввин, конечно, это всё увидел и понял. И он начал разговор. Через пару минут я был настолько захвачен беседой с раввином, вернее, его речью, что попросил его разрешения включить камеру. Он разрешил. Пять минут пролетели очень быстро, затем другие пять минут и еще несколько раз по пять минут. Несколько раз в комнату заходили и спрашивали его, но он отвечал, что занят, и только когда наша беседа продлилась уже более 40 минут, он на очередной вопрос входящего ответил, что через пару минут освободится.

Вот его беседа, которая очень помогла мне с ответом на вопрос, зачем я приехал.

Действительно, нельзя жить прошлым. Есть дни, когда мы вспоминаем очень многое из нашего прошлого: близких нам людей, которых уже нет с нами, события, разные даты. Но эти дни проходят, и мы возвращаемся в нашу сегодняшнюю жизнь.

Местечки, где жили наши бабушки и родились наши родители, опустели, евреи уехали оттуда, и они уехали не из-за Холокоста, наверное, просто Холокост трагически прервал этот процесс.

Может, Шолом-Алейхем и был прав, сравнив нас с «блуждающими звездами». Не знаю, ищем ли мы лучшую жизнь или просто инстинкт самосохранения заставляет многих из нас начинать очередную миграцию задолго до очередной беды. Не было ни одного столетия (проверил на Google), чтобы евреи не пережили какую-нибудь трагедию, разница была только в том, сколько евреев было убито или изгнано, и в какой стране.

Для многих из моего поколения в СССР, а позже в России, такая миграция выпала на последнюю четверть ХХ века. Многие родственники, жившие ранее в одном городе, теперь живут на четырех разных континентах, на расстоянии 10 тысяч километров друг от друга и более.

Я посетил местечко Паричи, где родился мой отец, где жила моя бабушка и вся её родня. Не было у меня привязанности к этому месту, правда, в голове мелькнула мысль, а как бы сложилась моя жизнь, если бы всё было иначе, отец не уехал бы в Ленинград в 1934 году, не было бы войны. Может, я бы вырос и до сих пор жил в Паричах, а Калифорния была бы для меня таким же далеким местом на карте мира, как и для Анны Семеновны, единственной еврейки в Паричах.

Саша вез нас в Паричи встретиться с единственной еврейкой, живущей там, Анной Семеновной Мацаковой, которую сразу после знакомства мы стали называть Аня. Он раньше встречался с ней, уже кого-то привозил. Он знал её адрес, но не помнил, как проехать к ней. Мы остановились у поселкового магазина и спросили у одной женщины:

– Как проехать на улицу 30-летия Освобождения Беларуси?

– А кто вам там нужен?

– Анна Семеновна.

– Поедете до конца улицы, потом налево, и это будет улица «30 лет»… Анин дом справа. Сейчас я ей позвоню.

Вынимает мобильник, находит в нем Анин телефон и, дождавшись ответа, выпаливает:

– Аня, тут к тебе из Америки приехали… – и, выслушав Анин ответ, говорит нам:

– Аня уже полчаса ждет вас у калитки.

Через пару минут мы, повернув на нужную улицу, увидели у одного дома женщину, которая, конечно, и была Анной Семеновной Мацаковой.

Анна Семеновна встретила нас как близких людей, обняла и сразу пригласила в дом, сказав, что стол уже накрыт.

Мы со Светой, к сожалению, как-то не подумали и ничего не привезли ни к столу, ни самой Анне Семеновне, просто не ожидали таких встреч. Положение исправил Саша, который сказал, что привез коробку конфет.

Дом у Ани довольно большой, в нем всё, что есть и у нас в домах: прихожая, кухня, гостиная, туалет, ванная комната, и наверняка, спальни (в них мы не были), и конечно, газ и электричество, включатель горячей воды (нагреватель воды tank less) находился в кухне. Отметив, что всё есть, как и у нас, надо сказать, что у нас это всё по-другому. Быт как в Паричах, так и в Крупках, конечно, совершенно иной, а вот люди, которые нам повстречались, такие же, их нутро притягивает, они близкие.

На крыльце стояла картонная коробка с маленькими утятами, и когда стал накрапывать дождь, Аня занесла коробку в кухню. В маленькой кухне соседствуют газовая плита и русская печка.

С гордостью Аня показала нам свое хозяйство, большой огород-сад, где есть почти всё, от картошки и прочих овощей, до клубники, малины, винограда, яблонь, груш и вишен. В хлеву свинья, пара уток и отдельно еще три поросенка, куры. Одно время было до 20 свиней, тогда разводили на продажу, а сейчас только для своей семьи, детей и внуков.

На столе была только что приготовленная картошка, салат оливье, студень, поджаренные кусочки сала. Аня была удивлена, что мы не едим свинину.

После первого тоста за встречу, когда мы познакомились, рассказ Ани был очень похожим на повествование Игоря из Крупок. О том, как были убиты все евреи, включая издевательства над раввином… Конечно, это не может никого оставить равнодушным. Но у меня уже выработался иммунитет к такого рода рассказам или увиденному. Несколько лет тому назад я посетил Освенцим и прошел там по улочкам и баракам. Слез или гнева не было, я просто хотел, чтобы те, кто навсегда остались там, знали, что я это видел и помню.

Единственной положительной деталью той поездки была большая израильская туристическая группа подростков, которая с израильскими флагами шла по железнодорожному пути в Биркенау, по тем самым рельсам, по которым когда-то приходили товарные вагоны с евреями к последней стоянке.

Ланч с Аней прошел так, как будто мы родственники, приехавшие из соседнего города. Аня родилась в 1949 году. Отец был ранен под Курской дугой, потерял ногу. В семье было семь детей, все разъехались, и к старости отец как инвалид войны получил квартиру в районном центре, городе Светлогорске. Там жить было намного проще, чем в Паричах.

Памятник жертвам Холокоста тоже приходилось пробивать, все деньги были собраны среди оставшихся евреев Паричей, а также родственников, живущих в других городах. Власти не согласились на надпись на памятнике, если там будет упомянуто, что памятник только убитым евреям, пришлось написать: «В память о советских гражданах, погибших от рук немецко-фашистских оккупантов». На десяти плитах высечены имена, и читая их, каждый видит, что ни одной русской фамилии среди 851 высеченных в граните фамилий нет.

Памятник жертвам Холокоста в Паричах

Сегодня еврейской жизни в Паричах, конечно, никакой нет, кроме еврейского кладбища и памятника. Аня со своими подружками, как она называет своих подруг-сверстниц, следит за кладбищем, красит ограды, выдирает сорняки, каждый раз говоря своим подружкам: «Девчата, ну если не мы, то кто это будет делать?»

В области выходит ежемесячная еврейская газета, но подписчиков становится все меньше и меньше, и снова Аня обзванивает своих знакомых, чтобы не бросали подписку, «ну всего-то 15 долларов за год». Когда мы уезжали, дали Ане 30 долларов на 2-х годичную подписку. Хотели оставить больше денег, но Саша не советовал, а вот на подписку – будет красиво. Аня даже прослезилась, никто ей раньше таких денег не давал.

Мы почти ничего не спрашивали про её семью, она сама вкратце рассказала, что у каждого все сложилось по-разному, у дочки всё нормально, сын развелся, только один взрослый внук живет в Паричах и каждый день ездит в районный центр на работу. Как мы поняли, еврейского продолжения у Ани в семье нет. Когда мы собирались уходить, приехал зять, привез Ане очередного поросенка, совсем маленького, черного. Оказывается, это вьетнамская порода, кто бы мог подумать?

После кладбища мы поехали на Мозырскую улицу, на которой когда-то жил папа.

В своей автобиографии папа написал, что его прадедушка построил для своих двух сыновей два одинаковых дома, напротив синагоги, на Мозырской улице. В одном из этих домов и жил мой отец вместе с дедушкой и бабушкой.

Дома стоят и сегодня, многое в них перестроено. Синагога полностью перестроена и сейчас в ее здании почта.

Два дома, которые построил папин прадедушка (папин дом правый)

Раньше это здание (справа) было синагогой

Мы выехали из Паричей около пяти часов вечера. Это был самый насыщенный день нашей четырехдневной поездки.

Я был очень доволен, что мы приехали в Беларусь, в местечки, где родились наши родители. Названия этих местечек могли бы быть и другие, но история их была бы такая же – история большинства наших бабушек и дедушек. Если бы наши бабушки и дедушки захотели посетить места рождения их бабушек и дедушек, то очевидно, они бы поехали в какие-нибудь другие места Российской империи, а может быть, и в другие страны, ведь наши истории в каждой стране, как ни у какого другого народа, самые короткие.

Наша внучка, если когда-нибудь захочет посетить место рождения её бабушки и дедушки (по нашей линии), приедет в Санкт-Петербург, а если по линии её матери, то вообще на Ямайку, т. к. у нас, тех, кто оказался в Америке, тоже у каждой еврейской семьи своя судьба.

Наше поколение уже тоже стало поколением бабушек и дедушек, дети стали взрослыми, у многих внуки тоже совсем не маленькие. Жизнь идет вперед, дети выбирают свой путь, как и мы когда-то, но в каждом поколении у нас остается самое главное, и это главное будет с нами всегда – принадлежность к своему роду, который когда-то продолжили наши бабушки и дедушки.

Эта принадлежность к своему роду сидит в нас очень глубоко, независимо от того, какой процент крови от этого рода есть в следующем поколении. Ведь род наших бабушек продолжался не одну тысячу лет, и стереть этот генетический код практически невозможно.

***

От ред. belisrael.info:

1. Автор надеется, что публикация поможет также поиску тех, кто что-то знает о его родне. 

2. Присылайте свои семейные истории. 

3. Подготовка, редактирование и размещение публикаций требует затрат времени, нередко многих часов, а порой дней и недель. По-прежнему почти никто не хочет понимать этого, при том, что среди читателей есть немало тех, кто мог бы без всякого ущерба для своего бюджета оказывать поддержку сайту.

Опубликовано 13.08.2018  00:28

***

К сожалению, после опубликования материала, имелось очень неприятное продолжение во взаимоотношениях с автором, который выразив благодарность за то, что все так удачно получилось для него, пообещав ч-з 4 дня связаться, пропал. Не подумайте, что с ним что-то произошло. Подробно о том, с чего начиналось наше знакомство, о его просьбах, ошибках и новых просьбах, обещаниях с его стороны и потраченном времени, которое он в итоге ни во что не оценил,  посчитав, что сайт это некая благотворительная площадка, более того, высказав даже претензии после того, как ему пришлось ответить на мои замечания, читайте спустя некоторое время в специальном материале на сайте.  Тем более, что последнее письмо из нашей переписки завершил фразой, что ему  все равно, что я о нем напишу.

17.09.2018  06:23

***

А это обещанный материал

• Безграничная подлость и пример порядочности от 07.10.2018