Category Archives: Все о шахматах

all about chess

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.9)

Предыдущие части 1, 2, 3  4, 5, 6, 7, 8

А.Капенгут, 2012

В январе 1983 года очередную Спартакиаду БССР провели в райцентре Солигорск, известном калийным комбинатом, и мы с интересом спустились на экскурсию в шахту, своим простором резко отличающуюся от угольных. Запомнилась встреча с местными любителями. Незадолго до лекции газета «Правда» напечатала интервью с М. Ботвинником. Ключевой тезис – шахматы в СССР приходят в упадок. Я воспользовался представившейся возможностью и развил тему. Потом Каменецкий рассказал, что председатель парткома написал возмущенное письмо в ЦК КПБ и его приглашали разбираться. Этот эпизод понятен только жившим в советское время, и дополняет рассказ об аналогичных выступлениях из предыдущей главы.

Как передышку от «трудов праведных» воспринял очередной чемпионат ВЦСПС Отсутствие практики сказывалось, и я стартовал с серии в 12 ничьих, причем в упорной борьбе. Однако, выиграв на финише 3 встречи, получил бронзовую медаль. Впереди оказались Эдик Розенталис, его родителей я знал еще в 60-х, и Гриша Кайданов , ныне один из ведущих тренеров в США..

В августе 1983 г. в программе 8-й Спартакиады народов СССР  наша сборная жила в одной из гостиниц ВДНХ, и, с Анлреем Ковалёвым, мы ходили на прогулку перед партией в Ботанический сад, сокращая путь через дырку в заборе. В какой-то день она оказалось заколоченной, но в обход идти не хотелось и, «ничтоже сумняшеся», я стукнул ногой по прибитой кое-как доске и мы забрались в необычно пустынный на этот раз уголок парка. Ларчик раскрывался просто – нас повязали и доставили в отделение. Отделались лёгким испугом.

За 20 лет участия в командных первенствах страны я впервые увидел ситуацию, когда одного из фаворитов – Россию, наша полуфинальная группа отправила во второй финал.

В первом же туре подспудные трения в нашей команде привели к взрыву – старший тренер Юферов на собрании команды отказался помогать с моей тяжёлой отложенной против Азмайпарашвили , ехидно заметив, что не хочет бессмысленно тратить ночь на безнадёжную позицию. При долгом доигрывании после бессонного анализа я добился ничейной позиции, но сил не хватило, и я подставил ладью. На очередном собрании, вместо извинений, я услышал от тренера упрёк в дурацком проигрыше, поддержанный частью команды. 8 лет подковёрной дискриминации, наконец, вылезли наружу.

Пару слов об эволюции отношений со старшим тренером. Когда через год после смерти А.П. Сокольского я организовывал мемориал и приглашал гастролеров, то в первую очередь позаботился о представителе группы советских войск в Германии (ГСВГ), по спортивному принципу приписанной к БССР. Незадолго до турнира там на штатной должности свердловский мастер Сергей Юферов сменил чемпиона республики 1970 года Виктора Желяндинова.  Через год на шахматной Олимпиаде СССР он на 5-й доске показал лучший результат в нашей команде. Вскоре Юферов окончил работу по контракту в ГСВГ, а мы были заинтересованы удержать его в Белоруссии. В то время Советский Союз охватило поветрие картотек. Я убедил Болеславского, что при нашем отставании, как минимум, на 10 лет от соседей, необходимо догонять, и он договорился с директором клуба Рокитницким о работе над картотекой. Количество экземпляров периодики возросло втрое, а Сережа резал и клеил карточки, когда клуб пустовал.  Конечно, мне пришлось потратить немало времени, чтобы научить его тонкостям этой работы.

В начале 1975 г. смущённый ИЕ попросил помочь организовать для своей дочки Тани (будущей жены Бронштейна) контакт с моим приятелем в то время Серёжей Юферовым.

Бронштейн с женой

 Я не мог ему отказать – к концу совместного занятия, как бы случайно, дочка зашла в кабинет и, слово за слово, пригласила нас в свою комнату посидеть поболтать за бутылкой сухого. Весной по время сбора на Рижском взморье жена Болеславского умудрилась огорошить Серёжу ближайшим приездом Тани “к нему”. Сказать, что он был напуган, мало – одним словом, она “из Савла сделала Павла”. Серёжа знал, как Купрейчик тяготился ведущей ролью Болеславского в белорусских шахматах, и они написали совместное заявление в ШВСМ, отказываясь заниматься у ИЕ.

В последующие годы Юферов был основным конкурентом на чемпионатах республики. Как-то он бросил мне запомнившуюся фразу: «Между нами разница в цвет». Потом расшифровал: «Когда у меня белые, шансы равны». Однако, несмотря на охлаждение, отношения оставались корректными и я не ожидал такой агрессии.

В важном для попадания во второй финал матче с Эстонией в партии с Неем  я продемонстрировал новый план в остром варианте французской защиты. Хотя я и прокомментировал встречу в “Шахматы в СССР” за 1983г. №11 стр.4, а в “Mega Database 2025” около 500 партий последователей, ни в одной из кучи книг, широко освещающих этот вариант, не увидел ссылки на свою игру.

Я уже рассказывал, как в начале 70-х мне понадобилось создать картотеку спартаковцев – кандидатов в мастера. После очередных перевыборов, по-моему, в 1972 году, я заменил Диму Ноя во главе квалификационной комиссии и расширил документацию на всю республику.  Прошли годы и число кандидатов в мастера перевалило за 200. Естественно, каждый из первой десятки мог дать сеанс с часами арьергарду.

Тут же вспомнился один из таких сеансов, который я давал в ДЮСШ №11 12 сильнейшим кмс (без Гельфанда) примерно в 1983-4 годах. Из известных фамилий могу назвать братьев Атласов и Сагальчиков. Играл серьезно, расслабляясь только со своим сыном и, как результат, только ему проиграл, обыграв остальных. Ребята начали над ним подтрунивать: « Тебе отец нарочно проиграл». Через какое-то время на юношеском первенстве ЦС «Спартак» Марик выиграл у Гаты Камского, а потом стал серебряным призером чемпионата республики, завоевав путевку на первенство СССР 1985 года в Юрмале, выигранное Борей Гельфандом.

Марик

Вернемся к квалификационной комиссии. Где-то во второй половине 70-х в республиканскую федерацию пришел пакет от Анатолия Андреевича Иванова, ведущего специалиста одного из вычислительных центров Донецка. Энтузиаст шахмат, с 1972 года он разработал свою систему рейтингов и прислал нам обсчеты доступных ему белорусских турниров. В то же время, секретарь всесоюзной квалификационной комиссии Э.Л. Дубов (дедушка будущего чемпиона мира по блицу) разрабатывал свою систему и вел обсчет поступающих к нему соревнований со всего Союза. Поэтому для популяризации своей АА обращался к республикам.  Конечно, для мастеров, не успевших толком привыкнуть к рейтингам Эло, любая новая система была ни к чему.

ЦШК был вынужден смириться с Эло, но все же адаптировал нововведение ФИДЕ. Не случайно, количество турниров посланных в ФИДЕ для обсчёта не превышало 8, установленного международной федерацией бесплатного лимита, рационального для небольших стран, но не для лидера мировых шахмат. Наши чиновники этим виртуозно пользовались, сделав лимит священной коровой. Можно только догадываться, по какому принципу они отбирали эти турниры. Эдик Гуфельд  мне как-то рассказывал, как, заинтересовав гостренера, ответственного за подачу материалов в ФИДЕ, удалось избавиться от обсчёта турнира, где он сыграл неудачно.

Поэтому второй эшелон советских шахмат оказался в ситуации, когда из 7-10 ежегодных турниров на обсчет попадал один, от силу два. Естественно, их рейтинги не могли претендовать на объективность, что не просто было объяснить остальному миру.

В итоге я заинтересовался возможностью дифференциации уровня кандидата в мастера, с идеей в далекой перспективе применять рейтинг для установления нормы КМС в турнирах. Была достигнута договоренность с АА. Мы посылали ему таблицы турниров, начиная с нормы кандидатского балла, а получали их обсчитанными. Сводные листы поквартально вывешивались в клубе. Большой объем работы лежал в разное время на членах квалификационной комиссии Д. Ное, Ю. Кулаге и В. Щербицком.

С выходом долгожданного журнала «Шахматы, шашки в БССР» начали регулярно печататься списки КМС с указанием рейтинга по системе Иванова. Несколько лет это нововведение лишь способствовало популярности издания, однако Купрейчик, ставший в 1987 году редактором, запретил печатать информацию квалификационной комиссии. Кому он сделал хуже?

Вспоминается один эпизод. В середине 80-х возвращаемся с очередного матч-турнира столиц Прибалтики и БССР в одном купе с Витей и Русланой, женой гостренера Мочалова. В далекие 59-60 гг. она играла со мной на командных первенствах страны среди юношей вместе с Тамарой Головей и Наташей Зильберминц. С тех пор они поддерживали дружеские отношения вплоть до отъезда Наташи с мужем – первым тренером Бори Гельфанда, в 1980 году в США.

Н.Зильберминц, Э.Зелькинд, А.Капенгут, Т.Головей за ход до сдачи Анандом 7-й партии в матче с Гельфандом Москва 2012

В те времена поддерживать переписку с эмигрантами было рискованно, но мне после «Доктора Живаго» было уже не страшно. Наша давняя подруга начала расспрашивать, как Эдик с женой устроились. В солидном подпитии Купрейчик, отогнув большой палец в мою сторону, пробурчал: «Еще не все уехали». Воистину, «Что у трезвого на уме, у пьяного на языке».

Вскоре состоялся очередной Мемориал Сокольского , традиционная формула для установления денежных призов требовала участия не менее 14 гроссмейстеров и мастеров, но только 2 кмс – победителей отборочных пирамид федерации шахмат БССР и Белсовета “Спартака”, который финансировал турнир. У всех на слуху блестящая победа 15-летнего Каспарова в этом состязании в 1978 г., с которой обычно начинается его послужной список. К слову, во многих книгах Гарик пишет, что его допустили к участию только благодаря просьбе М. Ботвинника. К нашему позору, помогло не это обращение к людям, имеющим отдалённое представление о личности автора письма, а разрешение зам. Председателя Спорткомитета СССР Ивонина, позволяющее бухгалтерии позиционировать Каспарова как мастера, чтобы его участие не отразилось на выдаче денежных призов. Поскольку я сам занимался этим оформлением, то очередной легенде должен быть положен конец, хотя Гарик, я думаю, просто не знал этих деталей.

Боря повторил успех 13-го чемпиона мира в том же возрасте. Однако победителю XIII Мемориала, намного перевыполнившему предполагавшуюся норму, ответственный секретарь квалификационной комиссии Федерации шахмат СССР Э. Дубов больше года торпедировал присвоение звания мастера, ибо в среднем рейтинге турнира не хватало до установления нормы 0,8 единицы. Надо отдать должное А. Быховскому , благодаря которому звание все же было присвоено. Интересно, что двумя годами ранее он предвидел аналогичную ситуацию, наблюдая за игрой Гельфанда на отборочном к чемпионату мира среди кадетов (Сочи, 1982).

Капенгут и Анатолий Быховский

Борин отец в своей книге пишет: “Григорий Серпер рассказал мне, что был уверен в поездке во Францию, так как он занял в чемпионате СССР [1984] второе место, вслед за Дреевым. [который имел персональное приглашение как предыдущий чемпион Европы] Григорий спросил Бориса, какой подарок он хотел бы иметь из Парижа. Борис посоветовал ему не торопиться брать заказы. Вскоре выяснилось, что во Францию должен поехать победитель матча Иванчук – Комаров. Тренер Серпера Сергей Тимофеевич Пинчук позвонил из Ташкента в Москву. Как компромисс он предложил провести матч трех с участием Серпера.

Окем 1988.  Б.Гельфанд, Л.Джанджгава, Г.Серпер, А.Капенгут, переводчик Мартин, С.Матвеева

 Старший тренер юношеской сборной СССР Анатолий Авраамович Быховский ответил: «А вдруг Серпер опять выиграет». Однако с приходом Горбачева обстановка в стране начала меняться, и остается радоваться, что Боря не родился на несколько лет ранее.

 Боря с карманными шахматами

После Мемориала я начал доказывать Гельфанду, что его новый уровень требует других подходов. В частности, пытался объяснить, что при встречах с гроссмейстерами и мастерами на уровне отборочного турнира к чемпионату СССР надо иметь в репертуаре бронебойные системы за черных. Из опыта работы с Талем я извлек, что наиболее надежным дебютом в то время была система Бондаревского – Макагонова, что вскоре доказали матчи Карпов – Каспаров. Однако он считал, успешная практика староиндийской не требует таких волевых решений. Это был наш первый творческий конфликт. Боря, скрепя сердце, начал изучать, а потом и применять эту систему. Я не был на 100% уверен в своей правоте, поэтому спустя несколько лет бальзамом на душу прозвучало:” Спасибо, что вы заставили это играть”. Правда, через еще несколько лет, будучи претендентом, он опять назвал это решение ошибочным, но “дорога ложка к обеду”.

Гельфанд играет со своим другом будущим чемпионом Мира по версии ФИДЕ Сашей Халифманом

Насколько глубоки наши анализы того времени можно судить по широко известной партии Шабалов-Гельфанд, Бермуды, 2004, где Боря пожертвовал ферзя в системе Найдорфа. Жаль, что он не отметил в своих примечаниях 20-летний возраст новинки!

Безусловно, мы продолжали детально анализировать сыгранные партии, обращая особое внимание на выход из дебюта. Порой это давало и практический эффект. Как-то Боря проиграл А. Дрееву черными в ферзевом гамбите. При домашней подготовке мы нашли очень сильный 17-й ход. Следующая партия между ними была своеобразным психологическим этюдом, и соперник попался. Эта ситуация помогла нам глубже заняться моделированием мышления партнеров. Я делился опытом поведения в нестандартных ситуациях, творческими портретами белорусских мастеров, что помогло Гельфанду выиграть не только Мемориал, но и два последующих чемпионата БССР среди мужчин.

В упомянутом интервью Боря сказал: “… при подготовке к партии мы с Капенгутом составляли психологический портрет соперника. Он мне объяснял, что этот мастер один тип позиций любит, в дебюте он так реагирует на новинку, может, есть смысл его удивить… А этот – играет свои схемы, поэтому стоит как-то приспособиться к нему… Все это помогало понять психологию игры, и сейчас помогает тоже. С каким бы я соперником не собирался играть, я внимательно просматриваю партии, пытаюсь понять, в каких ситуациях соперник лучше действует, в каких хуже. И это также приводило к мысли самому быть универсальным шахматистом. Чтобы использовать слабые стороны соперников, ты должен сам уметь делать на хорошем уровне всё. И вот над этим мы работали. Ещё Альберт Зиновьевич призывал в любой позиции искать нестандартное позиционное решение. Это был его конёк, он любил и сам, если мы посмотрим его партии, искать такие нестандартные подходы. Вот над чем мы работали, что формировало мой стиль игры, отношение к шахматам”.

После очередного конфликта на федерации было принято решение о поквартальном согласовании графика с гостренером Е. Мочаловым, но иногда и это не помогало защитить Борю от произвола. В 1984г. Председатель тренерского совета В. Купрейчик накануне Спартакиады БССР собрал заседание, которое не созывалось годами (или меня на него не приглашали, хотя в составе я всегда числился) и провел решение, обязывающее Гельфанда на другой день после возвращения с очередного турнира играть за команду Минска, ибо многие мастера отказались от мероприятия, нужного лишь спортивным функционерам. Мочалов лишь, кисло улыбаясь, сказал: “Значит, мы с тобой ошибались”.

В 1984 г. я был заявлен для участия в Кубке СССР в Киеве на третьей доске за “Спартак” после Ваганяна и Рашковского. Однако Управление шахмат Спорткомитета запретило мне участие во всесоюзных соревнованиях из-за возраста – старше 35 лет допускались только обладатели международных званий. Пришлось полностью переключаться на тренерскую работу.

На чемпионат СССР среди юношей 1985г. в Юрмале помимо Гельфанда, я также готовил к партиям будуших гроссмейстеров Илью Смирина и Гену Сагальчика. Последний, как-то, через 30 лет в США напомнил мне вариант защиты двух коней, где, применив в Латвии мое усиление, Гена выиграл черными.

 Боря с призом

Выиграв решающую партию у В. Иванчука, отставшего на пол-очка, Боря получил золотую медаль. В своей статье в “Шахматы, шашки в БССР” он написал: “Двадцать лет назад на аналогичных соревнованиях в Риге победу одержал мой тренер А. Капенгут. Я рад, что мне удалось оправдать надежды белорусских любителей шахмат и повторить этот успех”.

В “64” #6 за 1985 г. была напечатана моя статья об этом турнире “Проблемы поставлены“. Вот фрагмент:” …Борис глубоко предан шахматам, работоспособен. Хорошая память в сочетании с систематическим подходом позволяет ему без труда усваивать гору информации. А ведь это одна из основных проблем при работе с юными шахматистами! Их зачастую захлестывает поток свежей литературы, без которой, к сожалению, не обойтись. При этом надо заметить, что на регулярных индивидуальных занятиях дебюту мы уделяем минимум времени. После очередных соревнований корректируем план работы на ближайшие месяцы, обсуждаем перспективы. Естественно, «под микроскопом» анализируем все сыгранные партии с акцентом на негативные моменты. Сейчас, например, на повестку дня встала проблема повышения качества анализа, очень острая, на мой взгляд, в юношеских шахматах. Большой процент партий ребята играют вообще без откладывания, а на любом серьезном состязании отложенные позиции – «хлеб» наставника, что не стимулирует их самостоятельной аналитической работы”.

К слову, на турнире я обратил внимание на А. Широва. Поговорив с его отцом, я добавил в статью: “ …Одаренный 12-летний рижанин уже в прошлогоднем первенстве набрал 50 процентов, так же, как и В. Акопян. Но если 13-летний бакинец под руководством вдумчивого тренера А. Моргулева сделал заметный шаг вперед и попал в десятку, то представитель хозяев явно топчется на месте. Складывается впечатление, что Федерация шахмат Латвии расточительно относится к молодым талантам, если не взяла под контроль подготовку мальчика, так рано обратившего на себя внимание”. Прочитав эти строки, всемогущий Председатель Федерации шахмат Латвии В. Канеп распорядился о его переводе в группу В. Багирова, что дало мощный толчок к росту будущего претендента.

В советское время внимание прессы могло устранить многие административные препятствия на пути к совершенствованию, и я надеялся, что эта статья поможет нам и в Минске, поэтому дописал: “ У Гельфанда неуклонно снижается интенсивность игры (1981-й 107 партий, 1982-й 92, 1983-й 71, 1984-й 58). Однако при этом ощущается нехватка сильных турниров. В прошлом году потерян полуфинал чемпионата СССР среди мужчин, совпавший по срокам со Спартакиадой школьников; в этом году он накладывается на юношеские игры.  Проблема календаря болезненна для большинства юных шахматистов. Значительный процент партий приходится на различные командные соревнования, во многих случаях это встречи с партнерами, значительно уступающими по классу. С воспитательной точки зрения это порой необходимо, однако трудно отличить, когда лозунгом «честь коллектива» прикрывается честь мундира!”

После триумфа нас принимал зампредседателя Спорткомитета БССР. Мне случайно попалась на глаза “объективка”: “… с 1984г. (ранее эпизодически) занимается у А. Капенгута”. Эта ситуация напомнила, как в том же 1984 г. гостренер Спорткомитета БССР Е. Мочалов отказался присваивать мне 2-ю (!) тренерскую категорию, и только работа в группе подготовки А. Карпова к матчам с Г. Каспаровым, позволила вернуть первую категорию, которая к этому времени была у меня около 10 лет.

После окончания школы, Л. Бондарь уговорил Борю поступать в институт физкультуры, но прием в тот год был только на заочное отделение по …шашкам, однако, на следующий год, он смог перейти на шахматную специализацию. При этом по многим соображениям ему надо было устроиться на работу. Помог директор ДЮСШ, где я работал старшим тренером, В. Высоцкий, взявший Борю на полставки.

Как я уже писал в предыдущей главе, в эти годы много времени отнимала подготовка к публикации различных вариантов моих исследований Модерн Бенони.

Как досадный казус, вспоминаю историю выхода «Шахматных семестров». В конце 70-х Саша Любошиц, отдыхая в Сочи, познакомился с директором «Вышэйшай школы», который предложил издать книгу по шахматам, слегка адаптированную к тематике издательства. Дополнительный заработок привлекал, но мой друг совершенно не представлял, на что он подписался. Подозреваю, в его намерения входило желание покрасоваться на обложке со мной, при этом само собой подразумевалось, что я ее всю напишу. Конечно, я сразу объяснил, что у меня работы «выше крыши» и предложил соавтором Леню Бондаря. Я искренно хотел, чтобы мои друзья что-то написали, пришлось обрисовать свое видение будущего произведения, воплотившееся в подписание договора с издательством в качестве специального редактора. Однако пунктира оказалось недостаточно, и пришлось не только составить детальный план, но и намечать конкретные позиции для очередной главы. Леня приходил ко мне как на работу, но при этом надо отметить, что он искренно был благодарен. Месяцы шли, а Саша за работу так и не брался, а через год  вообще категорически отказался, но без него директор мог зарубить книгу. Для спасения Лениного труда мы пригласили в соавторы Зяму Лившица, который начал требовать от меня как спецредактора такого же участия, как и с Леней. Конечно, надо было все бросить, но мне было неудобно перед Сашей, которого я подбивал на эту авантюру и перед Леней, с горем пополам написавшего свою часть. В итоге я потратил времени на эту книгу в несколько раз больше, чем требовалось для написания самому.

Шахматные семестры

В предыдущей главе я рассказывал, как мне пришлось обратиться за рецензией на «Индийскую Защиту» к заслуженному тренеру СССР, тренеру-секунданту чемпиона мира Зайцеву. Игорь охотно согласился, но не захотел подписывать готовый текст, а, затребовав рукопись, с интересом её изучил, естественно, с превосходным отзывом.

Книга была сдана в набор, а спустя год тренер чемпиона мира приехал ко мне в Минск с просьбой предоставить ему возможность опять почитать возвращённую рукопись с учётом подготовки к предстоящему матчу. Попутно выяснилось увлечение Игоря историей. У меня от отца осталось несколько сот изданий 40-50-х годов с вкраплениями довоенных. Каждый приезд Зайцев увозил по паре чемоданов книг.

Его профессиональный интерес вызвала моя, одна из лучших в стране, дебютная библиотека. Все гонорары за теоретические материалы, напечатанные на Западе, я тратил на книги по шахматам (и живописи), причем заказывал, в первую очередь, нужные для подготовки “Chess player” и “New Chess player”, “Tournament Chess”; а с 1984 г. и “New in Chess”, а также дебютные монографии, которые презирались истинными коллекционерами, ибо они быстро устаревали. К слову, Игорь попросил у меня свежий выпуск “Tournament Chess” для своего босса и, конечно, это кануло в Лету.

Игорь Зайцев и А. Капенгут в Москве 2012 между турами блиц-турнира

По ходу разговоров Игорь сделал предложение лично рекомендовать Толе к матчу одну из систем Модерн Бенони за белых. При этом он подчеркнул, что Карпов очень не любит платить, но готов использовать свой авторитет в правящей элите для решения проблем.

У меня назрели две. Гостренер БССР Мочалов не только отказывался завизировать первую тренерскую категорию, которая была у меня к этому времени свыше 10 лет, но даже ставил под вопрос вторую. Кстати, когда Толя попросил зампредседателя Спорткомитета СССР об этом, тот, посмотрев документы, спросил: ”А почему не высшую? У него хватает.”

Другим вопросом, мучившим меня, было отлучение от всесоюзных соревнований шахматистов старше 35 лет, не имеющих международных званий. Выше я уже рассказал об этом. 10 с лишним лет назад я выполнял норму международного мастера, но мои документы не послали на конгресс ФИДЕ. Неплохо было бы восстановить справедливость. Забегая вперёд, могу сказать, что Карпов дал поручение Батуринскому  поднять этот вопрос на Президиуме федерации, и, как рассказал Авербах, никто не возражал, но за давностью лет решили не подавать документы в ФИДЕ вновь. Пришлось выполнять повторно, но лишь когда открылись границы.

Во время первой поездки в Москву сбор был на хоккейно-футбольной базе в Новогорске, олимпийского корпуса ещё не построили. Как-то Карпов с Крыловым (тренер по ОФП) поехали играть в теннис, наше занятие намечалось в городе, и я воспользовался этой оказией. Прощаясь у кортов, произнёс: “Буду у тебя около семи”, на что Толя подчеркнул: “Жду тебя без пятнадцати семь”.

Слоняясь в ожидании назначенного времени недалеко от его дома во Вспольном переулке, я зашёл на ул. Качалова (ныне Малая Никитская) в букинистический магазин иностранной литературы. Каждый приезд в столицу я старался побывать там – не столько приобрести что-нибудь, сколько посмотреть на обилие всевозможных альбомов по живописи (по шахматам почти ничего интересного там не бывало). Эта традиция тянулась ещё с моей первой поездки в Москву 15-летним юнцом, когда магазин был на ул. Герцена (ныне Большая Никитская) и я держал в руках 12-томный дебютный труд Эйве, но средств не хватало, и прямо из моих рук его купил интеллигентного вида мужчина средних лет, в котором спустя несколько лет я узнал Бейлина, который, как оказалось, жил рядом.

Зайдя ровно в назначенное время, я взахлёб начал рассказывать Толе о только что увиденном фолианте «Божественной комедии» с гравюрами Густава Доре за неподъёмную для меня цену 900 руб., но, по-моему, это было не так дорого.

«Божественная комедия» с гравюрами Густава Доре

Чемпион мира тут же начал звонить в магазин, но, к сожалению, её уже увели. Мы несколько раз менялись альбомами, но, если я называл официальную цену, то Толя – рыночную. Для последнего “обмена” я привёз французский том Хаима Сутина (тогдашний сосед по комнате в гостинице «Спорт» Багиров хохотал, прочитав имя художника как Суэтин), однако в тот день заболевший хозяин дома предложил оставить альбом, а эквивалент подобрать позже. Результат очевиден. Как мне показалось, для расслабона, он обожал, валяясь на тахте, обрабатывать новый западный каталог марок, с удовлетворением отмечая там карандашом новую оценку марок из своей коллекции, которую Толя помнил наизусть. Я осознал степень его одиночества, когда он показал мне какую-то часть своей коллекции.

Карпов на 39-м ч-те СССР, когда мы познакомились

Вернёмся к шахматам. Карпов попросил рекомендовать надёжную систему против Модерн Бенони, входившую в прежний репертуар Каспарова. Естественно, в матче для её применения им должна быть экстремальная ситуация, поэтому неоправданно тратить много времени на этот дебют.

Ещё дома я пришёл к выводу рекомендовать систему, чаще возникающую из построения Земиша староиндийской защиты, которое иногда встречалось в творчестве чемпиона мира. Практика этого плана, впоследствии названного моим именем, делала только первые шаги, и в недавно вышедшей книге не рассматривалась. Во время совместной работы по целине свежего плана Толя, предлагая очередное усиление, подшучивал, что я должен отразить его идеи в создании теории новой системы. Конечно, когда через 10 лет я писал дебютную монографию А65 для «Информатора», понимание возникающих позиций стало гораздо глубже.

Шахматный информатор, А65

В тот вечер я заметил, что хозяин не совсем здоров, и постарался закруглить обсуждение. Когда Карпов счёл работу оконченной, он позволил себе наконец расслабиться, и я увидел совершенно больного человека. По его подсказке нашёл термометр и с изумлением констатировал что-то около 40 градусов. Для меня было немыслимо, какой силой воли надо обладать, чтобы на полчаса ранее интенсивно анализировать на острие теории.

Я уже рассказывал, как после смерти Болеславского в 1977 г.,  Фурман предложил мне сделать работу учителя перед матчем в Багио.

Семен Фурман

В 1984 г., уже работая в штабе чемпиона мира, я напомнил Толе об этих материалах, и выяснилось, что первый, с 30 новинками под “злодея”, до него не дошёл. Я заметил, что одну из новинок применил Полугаевский на Спартакиаде в 1979 г., хотя шахматист его уровня, безусловно, мог и сам найти эту идею. Чемпиона мира это задело, и он в тот момент захотел разобраться в детективной ситуации с утечкой, однако впереди был матч с Каспаровым.

Игорь Зайцев поинтересовался, хочу ли я помогать во время матча, но я считал свою задачу выполненной, и мы встретились лишь в апреле 1985 г. в том же Новогорске. Прошло около месяца с момента скандального окончания матча. Я увидел похудевшего чемпиона, на мой взгляд, перевозбуждённого, три круга по территории рассказывающего о деталях прекращения, и главный вопрос, который мучил его тогда – кто в последний момент позвонил в машину к Кампоманесу.

Колоссальной школой для многих становился анализ отложенных позиций, доведенный до крайности в матчах на первенство мира, когда штабы без устали искали вдоль и поперек, а выспавшийся подопечный лишь внимал итогам. Заслуженный врач Юлий Богданов в период, когда мы оба работали на Карпова, рассказывал о специальных смесях порошков, резко активирующих память подопечного для ускоренного запоминания итогов ночного анализа. Я подозреваю, что оборотной стороной медали стал спад на матче в Багио, когда после лидерства 5:2 счёт сравнялся, да и к неожиданному концу матча 84/85 гг. мог привести фармакологический бумеранг.

Среди прочего я тогда спросил Толю, как в своё время реагировало руководство на идею его неофициального матча с Фишером. “Письмо с предложением даже не переехало с Лубянки на Старую площадь”. А я наивно представлял, что КГБ только консультирует по запросу ЦК КПСС!

Следующий сбор состоялся на базе бюро молодёжного туризма “Спутник” в Плявинясе (Латвия). Поскольку недалеко была военная база, иностранцев сюда не пускали. На отшибе от основных корпусов стояли несколько двухэтажных щитовых домиков, один из них находился прямо на берегу. В подвальном этаже располагалась сауна, рядом причал с лодками. Естественно, в нём разместился чемпион с Игорем и с Крыловым, занимавшимся Толиным здоровьем. Подальше от озера в одном коттедже жили Макарычев и Михальчишин, в другом – Васюков и я. Бах и его друг Дима, выполнявший обязанности шофёра, жили на отдалении. Недалеко была наша столовая, кормили “на убой”. Зайцев смеялся, что при совместном взвешивании до и после можно наскрести лишний вес ещё на одного участника.

Запомнился Женин красочный рассказ о событиях семилетней давности. Когда в Багио Толя проиграл и счет стал 5:3, Брежнев очень переживал и буркнул: «Надо Толе помочь». Васюков в это время гастролировал с сеансами в Индии. Неожиданно в глушь прилетает вертолет за ним, в Дели сажают на самолет, и из Москвы отправляют в Манилу. В 2012 году прочитал , как Юра Балашов описывает эту ситуацию как бы с другой стороны.

Общими вопросами организации сбора занимался Артур Артурович Невицкий. В детстве он играл в шахматы, потом стремительно начал делать карьеру. Пост первого секретаря Юрмальского горкома партии был хорошим трамплином наверх. Злые языки говорили, что сгорел он на своём протеже, которого сделал комсомольским боссом у себя в епархии. А тот вроде бы не просто сбежал, так ещё и тиснул книжонку о тайной жизни верхушки. Пришлось нашему герою опуститься до замминистра торговли по строительству. В этой роли АА и решал наши вопросы, преимущественно по снабжению. Спустя 30 лет он – координатор Дома Москвы и председатель объединения нацменьшинств Латвии.

К проведению сбора подключался и ЦК комсомола республики со свойственной этим конторам деловой хваткой. Например, я попросил обратный билет на поезд Рига – Симферополь. Мне взяли билет до Минска на состав с тем же названием, но с другим маршрутом, минуя столицу Белоруссии, и я добирался домой ещё несколько часов электричкой.

В один из погожих июльских дней я подбил Толю, на мой взгляд, полностью восстановившегося после сумасшедшей концовки матча, покататься на лодке. Договорились – я туда, он обратно. В очередной раз некогда в прошлом ученик Ботвинника удивил меня – считал гребки. Вспомнилось, как двадцатью годами ранее другой питомец «патриарха» 15-летний Юра Балашов считал шаги часовой прогулки по побережью Юрмалы.

У нас был запланирован один выходной. За день до него, за завтраком, Карпов посмотрел на нас, на небо и изрёк: “Выходной будет сегодня”. Потрясающее чутьё – на следующий день зарядил дождь. Вдвоём с Толей после обеда пошли в лес за черникой, договорились собрать трёхлитровую банку. Я рвал ягоды немного быстрее и лениво наслаждался лесной прохладой. В какой-то момент раздался гром военного самолёта, преодолевающего звуковой барьер. Подняв головы, мы увидели его след. “Левелсивный, как говорит мой сын”, – пробормотал чемпион и зарделся, проявив человеческую слабину. Время приближалось к семи, когда был назначен ужин. Зная, с каким нетерпением ждут кормёжку ребята, я предложил возвращаться. “Но мы же договорились собрать банку”, – отреваншировался Карпов. Нашим повезло – заморосил дождик, и мы опоздали лишь минут на десять.

На следующий день к обеду до нас добрался Новиков, психолог, как говорили, работавший с космонавтами. Посмотрел, как мы ходим кругами, улыбнулся и сел за стол. Мы, естественно, последовали его примеру. Наконец появился босс, нахмурился, но, увидев учёного, улыбнулся и молча сел за стол.

В середине сбора Игорь, тяготившийся везти всю информационную нагрузку штаба, предложил мне взять это на себя, само собой, включая период матча. Совершенно ясно, что этому предшествовало предварительное обсуждение. Я немного удивился степени доверия, но поинтересовался оплатой, ведь это – совершенно другой объём работы. Увы, всё оставалось по-прежнему. Оставалось констатировать, что помощь с тренерской категорией я отработал “с гаком”, а для завершения другого условия, связанного с титулом, нужно было дать место в любом турнире с нормой ММ, но предложений не последовало.

Продолжение следует

Опубликовано 26.9.2025, 00:54

Другие материалы автора:

Альберт Капенгут об Исааке Ефремовиче Болеславском

Альберт Капенгут. История одного приза

Альберт Капенгут. Глазами секунданта 

Альберт Капенгут. Победа над Талем

Я его хорошо знал. (Альберт Капенгут откровенно о Михаиле Тале, ч. 1)

Обновленный материал о Капенгуте в Википедии

***

Читайте также на белорусском спортивном сайте Bet News в рубрике Old School

Интервью Альберта Капенгута — шахматного тренера, работавшего с Талем, Карповым и Гельфандом 26.09.25     13:46

Я его хорошо знал. (Альберт Капенгут откровенно о Михаиле Тале, ч. 1)

От ред. belisrael

Начинаю публиковать цикл материалов автора о Тале.  Ранее опубликованная статья “Победа над Талем” включена в виде ссылки. 

А. Капенгут, примерно, 2020

Последние десятилетия образ “кудесника из Риги” стремительно бронзовеет. Уходят люди, знавшие его, а легенда, выпестованная им самим, становится традиционным мифом. Мне уже за 80, и мой долг перед любимым делом жизни рассказать о почти двадцатилетней дружбе, окончившейся самым стремительным взлётом (следующей статьей будет “Рижский межзональный“) и не менее грандиозном провалом в позднем творчестве 8-го чемпиона мира, ибо я был их «соучастником». Сразу после разгромного матча с Полугаевским я написал статью «Глазами секунданта» в «Шахматы, Шашки в БССР» в №4 за 1980 г. Затем по заказу редакции «Tal‘s Forgotten Match” в «New in Chess Magazine» 2007/1. pp 68-76; К сожалению, там объём был лимитирован, поэтому более полная версия появилась в Albert Kapengut  НЕИЗВЕСТНЫЙ МАТЧ ТАЛЯ. Конечно, не мог не написать о Тале и в своих мемуарах. Здесь расширенная версия всего, что я написал о нем до сих пор.

Хочу рассказать о живом Мише, не только с достоинствами, но и с недостатками, о которых сейчас предпочитают умалчивать..

В разговорах о Тале, подчеркивая, что я провел с ним больше времени, поэтому знал его значительно лучше, Гена Сосонко с интересом поглощал массу мелких деталей из жизни 8-го чемпиона мира, создающих общую картину, которую с завидным мастерством отлил в форму увлекательного рассказа.

Полтора десятка лет назад он очередной телефонный разговор начал с неожиданного для меня: “Надеюсь, ты согласен, что Миша – гений?” Я тут же, скорее из чувства противоречия, ответил: “Нет!”, но после разговора задумался. У каждого свое восприятие гениальности, впрочем, как и порядочности. Как написали Стругацкие, “рамки компетенции можно указать, их нельзя перейти”. Разделив с человеком пуд соли, трудно увидеть в нем монумент.

Наша дружба началась с моего переезда в Ригу в 1964 г. по уникальному приказу Министра обороны, когда я служил в Советской Армии. (Подробнее об этом здесь.) Чуть ли не в тот же день я пришел в шахматный клуб, где проводился традиционный ноябрьский блицтурнир, и разделил первое место с экс-чемпионом мира. Организаторы предложили матч из 4 партий, который я неожиданно выиграл. До сих пор у меня хранится приз – нелепый фотоальбом с гравировкой. Миша тут же пригласил меня прийти к нему на другой день, желая реванша.

Фото Рига ул. Горького 34 (кв.4)

Предыдущих 6-7 лет моего взросления, в среде юных дарований, циркулировали самые разные слухи, большей частью восторженные, о метеоре, стремительно ворвавшемся в, казалось бы, стабильную атмосферу больших шахмат. Можно понять мое восторженное состояние зарождающихся личных контактов. Мы оба не так часто в одно время возвращались в Ригу с соревнований (хотя и разного ранга), но в таких случаях я почти каждый день бывал у него. Вначале мне было странно слышать призыв Иды Григорьевны: «Мальчики, пошли обедать” – стоять на одной доске с экс-чемпионом мира звучало неожиданно, но и его ответное обращение ”Мурочка” меня удивило не меньше.

Фото Миша с мамой

Безусловно, в сравнении с саперным батальоном на границе мой переезд был сказкой. Однако появились две проблемы – на что жить и что делать. Помог маэстро – так друзья звали А. Н. Кобленца. Он организовал еженедельные занятия в Рижском институте инженеров гражданской авиации, а также рекомендовал в «Советскую молодежь» вести шахматный отдел. Однажды мы с Мишей даже награждали победителей газетного конкурса решений книгами с автографами.

Капенгут и Таль, 1965 г

Естественно, я познакомился и с Ларисой Соболевской – Мишиной подругой в течение нескольких лет. Она неплохо играла, и иногда мы сражались в блиц два на два. Моим партнером была Розалия Абрамовна Мещанинова, тоже перворазрядница, а главное, отличный секретарь – Миша после победы над Ботвинником надиктовывал ей в Крыму книгу о матче.

Слева направо: А. Воробьёв, зам. начальника Дома Офицеров, член сборной Прибалтийского округа Розалия Абрамовна Мещанинова, помогавшая М. Талю создать книгу о матче с М. Ботвинником, А. Капенгут

Я немного знал об артистической карьере Ларисы – в ее активе награда Каннского фестиваля в номинации “Лучший актерский состав” за роль в фильме 1954 г. «Большая семья». Однако только в 1990 г. на турнире в Тилбурге, когда Сосонко дал почитать книгу Бэррона “КГБ сегодня”, я с удивлением обнаружил информацию о ее участии в блестящей операции по вербовке французского посла – друга де Голля. На одном из светских приемов поэт Сергей Михалков представил актрису Морису Дежану.

На youtube.com можно найти десятки роликов с пересказом этой истории. Сейчас я предполагаю, что Миша с ней расстался, когда до него дошли отголоски.

Потом мне стала известна ее настоящая фамилия – Кронберг. Она родилась в семье этнического поляка и красавицы шведки, в 1946 г. поступила во ВГИК, к моменту нашего знакомства сыграла десяток ролей в известных фильмах.

Лариса Соболевская

В позднем интервью она поделилась информацией о Мишиной семье: ”Доктор Нехемия Таль — был двоюродным братом Мишиной мамы — Иды. Бурный роман Иды и Нехемии перешел в крепкий брак, в котором родился брат Миши — Яша. Потом доктор перенес вирусное заболевание и не смог больше иметь детей. Ида увлеклась другом семьи Робертом Папирмейстером, который поселился в доме Талей. Миша — сын Роберта, но своим отцом он всегда считал доктора Нехемию, а Роберта называл дядей.

На протяжении всей жизни Роберт выполнял любую просьбу, малейшее желание Миши. Сама же Ида Таль в молодости вращалась в элитарном парижском обществе. Среди ее знакомых были Пабло Пикассо, Луи Арагон, Илья Эренбург, Эльза Триоле. Мишина мама умела в неторопливой аристократической манере вести беседу, в ней напрочь отсутствовала любая суета в поведении. И главное, она была очень умна, мастер всякого рода хитросплетений”. 

Фото Миша и Роберт в 50-е

Первая Мишина жена в своих мемуарах «Элегия Михаила Таля» МАИК «Наука» ISBN 5-7846-0012-5 стр.44, пишет: «…потому что для Миши доктор Нехемия Таль был отцом. Единственным и безоговорочным. И в паспорте у него значилось “Таль Михаил Нехемьевич”. Но в доме практически все годы жил еще один человек, Роберт, которого Таль тоже очень любил и называл, как вы уже заметили, Джеком. Кровным отцом Миши был Роберт. И Роберт знал, что он – отец Миши, и Миша знал, что он – сын Роберта. Тем не менее, для Миши отцом был доктор Таль, и для Роберта Миша был сыном доктора Таля. Эта тема в доме была как бы табуирована. Ее никогда не обсуждали. Друзья и близкие ее никогда не касались. Истина не требовала доказательств.»

Хотя последняя Мишина жена ранее пыталась все отрицать, в интервью Диме Комарову ее формулировки были менее категоричны: «Да, в семье Талей жил дядя Роберт. Но он был именно близким человеком, а не отцом Михаила Таля. После смерти отца — доктора Нехемии Таля — у Миши от переживаний надолго отнялись ноги, и его приходилось буквально заносить в зал, где проходил турнир. Как можно после этого утверждать, что Нехемия Таль — его неродной отец?!» 

Вот что пишет Марк Тайманов в книге “Вспоминая самых-самых…” изд. 2003, стр. 145: ” В судьбе Миши Таля все сложилось романтично и загадочно. Он стал плодом любви нетривиального семейного треугольника: мать Ида, давичья фамилия которой была Таль, вышла замуж за своего двоюродного брата доктора Нехемия Таля, а сын Миша родился в стихии ее бурного романа с другом мужа Робертом. И эта коллизия не вызывала конфликтов. Как ни парадоксально, все жили в атмосфере понимания, взаимоуважения и доброжелательности. Миша любил обоих “пап” – отцом признавал Нехемия, которого боготворил и чье отчество носил; Роберта называл Джеком, был внешне его копией и чувствовал к нему душевную привязанность.” 

Роберт, Миша и Гера

Не сомневаюсь, настоящим отцом был Нехемия, а Роберт – только биологическим. Я не раз слышал телефонные разговоры Миши с Джеком. Если записывать, то все эти « дорогой, любимый» выглядели очень естественно, но скучающий тон, которым это произносилось, все переворачивал наизнанку.

Я обожал его чувство юмора. В марте мы должны были играть в чемпионате Латвии. Когда я пришел на нашу встречу, Миша уже сидел за доской и читал вечернюю газету. “Цвет перепутали”, – сказал он и протянул ее с заголовком “Сегодня вечером Таль – Капенгут”.  К слову, эта партия, где рижский чародей чёрными пожертвовал ферзя, до сих пор постоянно появляется на всевозможных сайтах.

После закрытия состоялся блицтурнир, и нам опять пришлось играть дополнительный матч, на этот раз Миша выиграл.

Как-то весной 1965 года, я побывал в Вильнюсе на вечере профессора Михаила Куни, так же, как и Вольф Мессинг, демонстрировавшего не признанные официальной наукой опыты с телепатией и другими неосознанными возможностями человеческого разума. Вернувшись в Ригу, я пересказал Мише детали, столь поразившие меня, и оказалось, что многое из этого он тоже может делать! Неслучайно одна из новелл очень популярного в свое время документального фильма на эту тематику “Семь шагов за горизонт” посвящена ему!

Фото из фильма “7 шагов за горизонт”

Светозар Глигорич, его партнёр по четвертьфинальному матчу претендентов, дал интересную характеристику нашему герою с очень точным выводом: “Таль – великий человек! Я был его хорошим другом, хоть и не разделял его образ жизни. У него были трудности со здоровьем, но он вообще не соблюдал советы врачей. Ему было все равно, он продолжал курить, выпивать. Он совсем о себе не думал, для него важнее было, чтобы всем вокруг было с ним интересно, он всегда стремился произвести впечатление. Таль был… артистом по жизни!”

Вернувшись из Румынии со студенческой Олимпиады 1965 года, я пошел навестить Таля и прихватил к нему бюллетени. Миша жадно накинулся на них прямо у входной двери. От нечего делать я стал смотреть через его плечо, но не успел пробежать глазами дебют первой партии, как он рассмеялся – в последней на листе встрече черные не поставили мат в 2 хода, очевидно, в цейтноте! Его скорость мышления поражала.

Однако в тот раз я был обескуражен другим. За обеденным столом сидели жена и сын, но когда на месяц раньше, перед Олимпиадой я забегал попрощаться в 2 часа дня, мне дверь открывала Лариса со сметаной маской на лице. Вообще, у меня в памяти она осталась очень статичной, в то время как Салли выглядела очень естественно, а медные волосы изумительно гармонировали с лучистыми зелеными глазами.

Миша с мамой и Салли

К слову, заключительный аккорд их развода со штампом в паспорте прозвучал только в 1970, незадолго до тбилисской эпопеи. До того времени Таль выкручивался в бесконечных поездках по стране с подругами, уговаривая администраторов гостиниц прописать его по просроченному удостоверению депутата Рижского горсовета.

Не раз убеждался в его феноменальной памяти. В августе Таль рассказывал победителям конкурса ведущей латвийской газеты о победе в матче с Ларсеном, а потом Гипслис и я давали сеансы. Мише не хотелось уходить, и он кружил коршуном позади любителей. Давать сеанс под бдительным оком корифея было не совсем комфортно. На следующий день, в очередной блиц партии Таль пожертвовал фигуру со словами: “Как ты вчера в сеансе”. Я оживился: “А знаешь, я сам играл с тобой в сеансе в 1960-м” – “Какой вариант?” И он вспомнил партию с ключевым замыслом, о подобных Миша любил говорить «вкусный ход»!

Сеанс Таля, Минск 1960 год. Можно разглядеть, как тогда Миша выглядел.

Обычно мы развлекались, выискивая корректные, и не очень, нарушения равновесия, и редкая партия обходилась без экстравагантных жертв. Характерный случай был в самом начале, когда Таль предложил спортивный блиц матч из 10 игр. Почётный для меня счёт 3:7, как ни странно, примерно отражал и последующие баталии. Предполагаю, что «подвигам», описанным в, я обязан постоянному партнёру. Однако, женившись в 1968 году, я резко прервал развлечения подобного рода. Очевидно поэтому, спустя 10-15 лет, блиц партии с Карповым или Каспаровым были «в одни ворота».

Однажды, когда надоели обычные пятиминутки, Миша предложил изобретенный им контроль времени, который они опробовали с Леней Штейном: по 5 минут на 10 партий – уронившему флажок засчитывается поражение в оставшихся встречах! Случилось это за год до того на межзональном турнире, когда им понадобилась разрядка после запутанной истории. Накануне встречи между собой они договорились о ничьей и набросали текст партии, имитировавший борьбу. Когда позиция атаки Панова, возникшей из ферзевого гамбита, определилась, к Талю подошел известный теоретик Людек Пахман с поздравлениями: “Вы поймали своего!” И, назвав несколько ходов, которые партнеры собирались сделать, обратил внимание 8-го чемпиона мира на эффектный удар, о котором они не знали. Миша вежливо поблагодарил, чертыхаясь в душе, и надолго застрял за доской, к изумлению Штейна.

Таль лихорадочно соображал, как потом объяснить чеху, почему он не пошел на выигрывающий вариант! Наконец, сделав непредусмотренный ход, немало удивил друга, который, в свою очередь, надолго задумался. Миша, чтобы спасти ситуацию, предложил ничью, но заведенный Штейн отказался! В конце концов ничья была зафиксирована, недоразумение выяснено. Любопытно, что, когда на сборе команды СССР перед студенческой Олимпиадой в доме отдыха “Баковка” я повторил соседу по комнате Константинопольскому рассказ Таля, он не поверил. “Я был там, – сказал Александр Маркович. – Они играли всерьез”.

Обычно мы играли на эффектном вогнутом столике с инкрустированной доской, подаренном ему в Праге, но однажды он вытащил янтарные шахматы с гравировкой “Комсомольцу чемпиону мира Михаилу Талю от ЦК ЛКСМ”, и мы несколько партий подвигали на полудрагоценной доске не менее ценными фигурами. Андрей Филатов в одном интервью рассказал: ”Мне один шахматист предлагал шахматы Таля. Подарочные, из янтаря. Но Таль ими не играл, поэтому для музея они ценности не представляют”. Он мог поинтересоваться у меня.

Во 2-й части «Из воспоминаний» я рассказал, как в 1965 г. стал постоянным автором журнала “Шахматы” (Рига). В 1966 г., вернувшись в Ригу с чемпионата ВС, я показывал Талю интересные моменты, подготовленные для обзорной статьи. Тут главный редактор местного журнала предложил прокомментировать интересную ничью Аверкин – Криворучкин отдельно. Может быть, догадываясь о нуждах рядового, он тактично дал мне дополнительную возможность подзаработать!? Спустя год после публикации Эрик Аверкин при встрече подтрунивал над примечаниями к этой, как оказалось, ничьей без игры.

Номера телефонов Миша запоминал, превращая в мелодии. В такси он не мог ничего не делать и придумал забаву с номерами пролетавших мимо машин. Надо было пару двузначных чисел превратить в очко (21) любыми математическими действиями!

Как-то Кобленц мне рассказал, что Таль хотел пригласить меня одним из секундантов на матч претендентов со Спасским в 1965 году, но Латвийское руководство отговорило его «из-за возраста кандидатуры». Этот эпизод я со смехом рассказывал в 2012 году в Москве на матче Ананд – Гельфанд Сергею Карякину, в 12 лет бывшего секундантом Р. Пономарева.

Интересно мнение Корчного об этом матче: “Первую партию Таль выиграл в сицилианской защите чёрными. Потом были сплошь ничьи, а потом вдруг Спасский выиграл четыре партии подряд. Выглядело это нереально – не поймёшь, как и почему это случилось. А между тем, стало известно, что на гастроли в Тбилиси приезжал Вольф Мессинг! А что Мессинг болел за Спасского, это не было секретом. И тут я отчётливо понял: Таль, гипнотизёр-любитель, попал на профессионала этого дела.” (“Шахматы без пощады” 2006, стр. 178). Сказывается, что ВЛ писал спустя полвека, поэтому неточен в деталях – Миша выиграл вторую, а на финише проиграл три.

Спасский вмешательство гения описывает по-другому: “Мессинг приехал на мой матч с Мишей Талем, за которого болел. Помню, что в какой-то партии я допустил грубую ошибку, потому что был буквально загипнотизирован. Нет, не так, сильнее: меня словно парализовало. Вот и думайте, кто это мог на меня так сильно повлиять. Мессинг вытаскивал энергию из космоса, чтобы зарядить игрока. Он ко мне приходил домой, когда я жил в Москве на улице Литвина-Седого. Чем он мне нравился, это тем, что первым ходом был ход в мой холодильник, и он уничтожал все, что было на полках и в морозилке, а потом предлагал составить гороскоп. Космическая энергия шла из холодильника”. 

Хотя мы тесно общались, когда я жил в Риге, позже мы лишь иногда проводили время на различных турнирах, где судьба сводила нас. В 1968 г. Володя Тукмаков и я выбрались из дома отдыха на Клязьминском водохранилище, где проходил сбор студенческой сборной, в Москву на 3-ю партию полуфинального матча претендентов Таль – Корчной. Миша остановился в люксе гостиницы “Пекин”. Посидев в комнате, пока они с Геной Сосонко, секундантом на этом матче, недолго покидали фигуры по доске, отправились затем всей компанией пообедать в ресторан “София” напротив. Со смехом вспоминаю, как Алик Бах учил меня есть кильку ножом и вилкой. С интересом поглядывал на эффектную Ларису вторую – новую спутницу Миши после Соболевской. Острый на язык Гена со смаком потом цитировал ее спор с Кобленцем: “Да, маэстро, да, я – б.., я и за 3 рубля давала, но Вы, маэстро…”. Впоследствии она пыталась покончить с собой, но, когда выкарабкалась, Миша все равно ее оставил. Перед игрой Таль прилег отдохнуть, а вскоре в большом зале ЦДСА мы наблюдали начало партии, но нам надо было возвращаться “на перекладных” на сбор.

По-моему, в этот день ленинградец требовал, чтобы доктор Гейман, приехавший с соперником, не сидел в первом ряду: он чувствует, что доктор – гипнотизер. Когда его стали увещевать, он только огрызнулся: «Почему я должен молчать, если это правда?» 

После матча в “Шахматной Москве” 1968 №18 от 24.07 Корчной, с трудом выигравший поединок, назвал Таля «шахматистом большого шаблона». Это вызвало бурю эмоций среди широкой публики и, конечно, профессионалов. Я даже безуспешно пытался обсудить статью с Болеславским. Дискуссия о стиле 8-го чемпиона мира была, конечно, шире обидного термина.

“В свое время Корчной назвал Таля шаблонным шахматистом. И он его регулярно обыгрывал! Я думаю, да, Таль действительно играл по шаблону. У каждого большого шахматиста есть свой шаблон. Но надо суметь выстроить этот шаблон так, чтобы он работал на тебя, а большинству был непонятен. У Таля была своя программа, своя шкала ценностей.” (Евгений Свешников)

Мне, например, кажется ближе к истине 13-й чемпион мира в интервью на Эхо Москвы, “Наше всё”, 30 ноября 2008:

“…Это был единственный человек на моей жизни, который варианты не считал, он их видел.

Е. Киселёв: Объясните, как это?

Г. Каспаров: Мы считаем: он туда – я сюда. А Таль через толщу вариантов знал, что где-то в районе восьмого хода будет так-то. Бывает, что люди видят математические формулы, они всю картинку могут себе представить. Обыкновенному человеку надо считать, прикидывать, а они видят всё. Это бывает у великих музыкантов, великих ученых. Таль был абсолютно уникален. Его манера играть, она, конечно, была абсолютно неповторимой. И хотя я тоже достаточно быстро считал варианты, но это талевское проникновение было уникальным.

Вообще, он был человеком, при котором другие ощущали собственную посредственность. Он жил совершенно необычной жизнью, разбрасываясь. Не думая ни о чём. Он жил этим сегодняшним моментом, и эта огромная энергия распространялась вокруг. …

Но если бы он готовился, он бы не был Талем. Он жил по-другому, ему было проще, чем нам… Таль, действительно, был гораздо легче и на подъём, и на какие-то переживания, чем другие шахматисты. Он искал даже не истину, он искал красоту в шахматах. Это была совершенно принципиально иная, отличная от большинства из нас, концепция… Только если Таль атаковал, то Корчной принимал эти жертвы. Поэтому Талю и было с ним очень трудно, потому что Корчной не очень реагировал на эти талевские налёты. Корчной вызывал огонь на себя. Таль создавал бурю, а Корчной ждал, когда такое получится. Но не будем забывать, что это особенности стиля”.

Каспаров очень тонко подметил доминирующий поиск красоты, порой даже ценой истины! Конечно, играя в блиц, мы изощрялись в тактике, однако в творчестве 8-го чемпиона мира есть немало подтверждений этой гипотезы.

Гена Сосонко в одной из вариаций на тему Таля пересказывает старую историю: “Как-то во время анализа Спасский, в ответ на очередную предложенную Талем невероятную жертву, сказал: «Миша, ты же сам понимаешь, что так не бывает». «Знаю, – вынужден был согласиться Таль, – но мне так хочется…»

К слову, незадолго до своего бегства Виктор Львович готовился к Гастингсу в спортлагере “Стайки” под Минском с Витей Купрейчиком. Памятуя, что ему урезали стипендию после первого матча с Карповым, я организовал в двух шагах от моего дома двойное выступление (около 100 руб. при его месячной стипендии в 170 руб.), попросив вместо двух сеансов выступить пооткровеннее. Корчного понесло, и он произвёл скорее негативное впечатление на априори своих поклонников. Один из них не выдержал и спросил, как можно так отзываться о Тале. “Злодей” попытался смягчить впечатление, но тут же произнёс: “У меня с ним счёт 5:5 – пять выиграл, остальные ничьи. Я его насквозь вижу, он не успеет подумать, а я уже знаю о чём”. Любопытно, что в этот отрезок времени счёт был уже значительно худший для Миши, но ленинградец использовал талевскую же формулу из интервью сразу после первого матча с Ботвинником.

Интересный для меня момент отразил Корчной в своих мемуарах о турнире в Вейк-ан-Зее 1968 г., где он был руководителем делегации из него самого и Миши, чей багаж на обратном пути превышал разрешённый на 40 кг! Поскольку неприязнь рижанина к магазинам общеизвестна, остаётся предположить, что перевес – дело рук его тёти Ривы, жившей в Амстердаме.

Однако, когда за пару часов до отлёта на Олимпиаду в Лугано в 1968 г. зам. председателя Спорткомитета СССР проинформировал команду о снятии Таля “с пробега”, Корчной был единственным, кто высказался по этому поводу. После внезапной трансформации Смыслова из капитана в участника, команда устроила ему бойкот в первых турах. Огорчённый ВВ доказывал Болеславскому, что в этом случае он ни при чём.

Таль 1970 год, фото А.Ешанова

В самом начале первенства страны среди молодых мастеров в Дубне в 1970 г. Таль приехал с новой женой, вызвавшей всеобщий интерес. Скромная миниатюрная брюнетка, чьи предки носили княжеский титул, органично смотрелась бы с юным студентом-ботаником, но не с богемным Мишей. Инициатором этого брака была его мама, но кончилось все большим скандалом – через несколько дней она сбежала с чемпионом мира по вольной борьбе Зарбегом Бериашвили. На предполагаемом переезде в Тбилиси экс-чемпион мира потерял не только редакторство в журнале, но и ожидаемые турниры, в том числе Олимпиаду в Зигене. Исключение было сделано только для “матча века” со сборной мира, курировавшегося ЦК КПСС.

По приезде в Днепропетровск на Кубок СССР в 1970 году Таль и я выбрались на футбол.

Открытие Кубка СССР Днепропетровск 1970 год Можно узнать В.Карасева, А.Донченко,Марика Цейтлина, И.Радашковича, Ю.Разуваева, В.Файбисовича, А.Капенгута, Б.Каталымова, В.Багирова, М.Таля, И.Бирбрагера, С.Чечеляна, В,Я,Дворковича, А.Какагельдыева.

Пребывание в этом городе было тревожно – ходили слухи, что вот-вот будет введен карантин в связи с эпидемией холеры, уже действовавший в Астрахани, Керчи и Одессе. Полностью «блокировали» Крым — запретили судам заходить туда, крымские здравницы и пионерлагеря никого не принимали, всех «дикарей», стремящихся к морю, госавтоинспекторы разворачивали назад. В прессу информацию об эпидемии помещать категорически запрещалось.  Я чем-то отравился, тут же дежурная по этажу вызвала скорую, и моим друзьям Разуваеву и Файбисовичу пришлось отбиваться.

Было не до игры, но вернемся к нашей вылазке. Обратная дорога со стадиона пешком в гостиницу изрядно утомила его, и он позвонил в скорую помощь. Приехавший врач с изумлением услышал названную Мишей комбинацию наркотиков и отказался делать укол. Таль попросил меня выйти. Через 15 минут с сияющими глазами он зашел к нам в номер, где мы с Юрой и Вадимом что-то анализировали. Посыпался калейдоскоп феерических комбинаций, которые нам и не снились. В 1979 г., в одном из откровенных разговоров последняя жена Геля призналась, что ее главная заслуга в том, что она отучила его от наркотиков.

Как написал Вик. Васильев в “Загадке Таля”, Мишины выступления в 1968-70 гг. – это его история болезни, а жестокие строки, едва ли не завершающие эту книгу, как в зеркале, иллюстрируют отношение властей: «А не лучше ли закончить на том, как в октябре 1970 года, когда в западногерманском городе Зигене сборная команда Советского Союза в очередной раз завоевывала победу на шахматной Олимпиаде, по улицам Ярославля шел на сеанс одновременной игры заметно полысевший человек, шел сгорбившись, без шляпы и шарфа, пытаясь спрятаться за коротким воротником пальто от порывов холодного сырого ветра, несущего с собой хлопья мокрого снега?»

Апофеозом этого периода стал “проброс” экс-чемпиона мира с участием в 38-м чемпионате СССР в его родном городе. Здесь свою роль сыграла многолетняя руководительница российских шахмат Вера Николаевна Тихомирова. “Мама Вера” предпочла интересам армии энтузиастов любимой игры противопоставить участие среднего мастера из Грозного Володи Дорошкевича. Думаю, впрочем, что это – верхушка айсберга, и такое стало возможным как наказание Таля власть имущими за игнорирование предыдущих «рекомендаций» по семейной жизни, усугублённое наркотиками, неудачной женитьбой и т.д. Отсюда и статус «невыездного», снятие с поста главного редактора журнала и, напоследок, ситуация с чемпионатом. Трудно представить больший удар по самолюбию “рижского чародея”, вынужденного ограничиться ролью журналиста в своём родном городе! Порой мне казалось, что его крен в сторону глубоко законспирированных цинизма и мизантропии пошёл отсюда.

Таль -журналист 1970 год фото А.Ешанова

В Ростове в 1971 г. на командном первенстве страны среди обществ я поразился, увидев Таля, переписывавшего подборку игр для “Шахматного бюллетеня”. Мне за аналогичную работу платили по 1 рублю за партию. Капитан его команды Юра Зелинский, который обожал своего лидера, чуть ли не со слезами на глазах рассказывал, как Миша просил выдать стоимость обратного проезда в купейном вагоне, что без билета гарантированно не приняла бы к отчёту ни одна бухгалтерия.

Через месяц мы вновь встретились в Ленинграде на чемпионате СССР.

Таль, Ленинград 1971

В статье о турнире я рассказывал: «На следующий день я нервничал перед партией с Талем, пытаясь подобрать подходящую систему, чтобы не дать ему использовать память, в феноменальности которой я много раз убеждался за 7 лет нашей дружбы. Однако он, как сказал мне после партии, тоже не хотел вступать в теоретические дискуссии со мной и начал 1.g3. К 20-му ходу мелькнула мысль, что я получил позицию, о которой до тура мог только мечтать. Мой учитель в обзоре 2-го тура писал в спецбюллетене: ”Вскоре на доске возникла староиндийская защита с переменой цветов, причем белые уже сдали центр, рассчитывая на тактическую игру. Здесь в позиционном маневрировании минский мастер проявил такую сноровку… Таль… стоял к этому времени значительно хуже”.

Фото 2 тур. На переднем плане Ваганян –Карпов, в первом ряду Таль – Капенгут. Чтобы разглядеть Таля, смотри предыдущее фото, сделанное с интервалом в несколько минут.

И тут, как бы со стороны, слышу с ужасом, как мой язык, ставший жутко тяжелым и еле шевелясь, произносит чуть слышимое: “Ничья”, и ловлю на себе странный загадочный взгляд Таля с легкой ухмылкой.

Неужели зевнул – Капенгут, Ленинград 1971 год

Проходя за кулисы, слышу, как Фурман кому-то говорит: “Неужели Капенгут в каждом туре надеется получать такие позиции, что предлагает ничью!?” Я не любил говорить об этой экстраординарной ситуации, когда я казался себе загипнотизированным, и до сих пор жалею, что не спросил о нем Мишу, когда с ним работал».

Корчной писал: «В мире шахмат есть несколько человек с совершенно невероятными гипнотическими способностями. Я считаю, что Энрике Мекинг находится в группе из трех человек, которые добивались успехов не всегда шахматным путем. Это Михаил Таль, Магнус Карлсен и Энрике Мекинг». (“Шахматы без пощады”). Конечно, “претендент” был зациклен на парапсихологии, но “дыма без огня не бывает”…

Фото Михаил Таль наблюдает за игрой будущего чемпиона СССР 1971 года Владимира Савона 

В 1972 г. в преддверии Всесоюзной шахматной Олимпиады в Вильнюсе проходил традиционный матч-турнир столиц Прибалтики и Белоруссии, где мне удалось в 3 партиях обогнать Мишу на 2 очка. Я рассказывал об этом подробно в статье «Победа над Талем».

С момента проигрыша среднему эстонскому мастеру Ууси в июле 1972 по апрель 1973 года, Таль сыграл рекордные 86 партий без поражений (47 побед и 39 ничьих), а затем между 23 октября 1973 и 16 октября 1974 года – 95 (46 побед и 49 ничьих), побив свой предыдущий рекорд!

Однако в промежутке был чудовищный провал на межзональном турнире в Ленинграде. Бент Ларсен свой обзор в №16 “Шахматы” (Рига) за 1973 г. начал так: ”Если бы вы спросили перед началом турнира любого эксперта, кто будет победителем, то получили бы ответ: Михаил Таль”. Складывалось впечатление, что экс-чемпион мира перестал выдерживать суперстресс важнейших отборов, ибо и в следующем цикле он опять остался за бортом.

Таль 1970 –е, фото А.Ешанова

В 1975 г. в составе сборной профсоюзов СССР я оказался в Варшаве, где Ян Адамский пожаловался мне на конфликт годичной давности на турнире в Люблине. С его описанием можно познакомиться на Youtube (“Tal Resigns, and then his Wife WINS the Game!”) 

Эту же историю повторяют много сайтов.

«На турнире в Польше в 1974 году Таль играл белыми с Адамским. Оба соперника попали в цейтнот. Флаг Адамского упал, но Таль к этому моменту потерял фигуру и сдался. Однако тут жена Таля сказала: «Черные не сделали 40 ходов». Арбитр вмешался и присудил победу Талю, поскольку флаг упал до того, как он сдался. Адамский подал протест, но он был отклонен. Таль выиграл турнир». 

Когда я стал Мишиным секундантом, Геля с гордостью рассказала, как она отстояла очко (при отрыве от второго призёра на 3 очка!). Я думаю, что её “медвежья услуга” нанесла удар по репутации, которую экс-чемпион мира ценил, пожалуй, побольше других коллег: “Так Талю в Польше в 1974-м году простили, что он сдался в партии против Адамского, и позволили выиграть…”. (В. Корчной “Шахматы без пощады”).

Прежде чем окончить первую часть, хочу вернуться к вопросу Сосонко, с которого я начал. Да, я ощущал гениальность Таля, но при этом осознавал, что он сам устанавливал для себя рамки, порой не совпадающие с общепринятыми.

Продолжение следует

Опубликовано 24.08.2025, 15:46   Upd. 24 августа в 23:58 и 25-го, 06:13

Другие материалы автора:

Альберт Капенгут об Исааке Ефремовиче Болеславском

Альберт Капенгут. История одного приза

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч. 1-8)

 

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.8)

Предыдущие части 1, 2, 3  4, 5, 6, 7

 

 

 

 

 

 

 

       А. Капенгут, примерно, 2020

                                                                   От ред. belisrael

Поздравляю постоянного автора, которого знают и уважают любители шахмат и не только, живущие в разных странах, с наступающим 81-м днем рождения. Здоровья и всего доброго на многие годы!

Продолжаю делиться памятными эпизодами. Хотя каждая глава охватывает определенный промежуток времени, повествование построено тематически, порой нарушая хронологию.

После привлекшего внимание выступления Купрейчика на 47-м чемпионате страны в Минске, его лидерство в белорусских шахматах стало бесспорным, а для меня годы продолжающегося прессинга не прошли бесследно – нервы начали сдавать. Прекрасно проведя чёрными решающую партию чемпионата Белоруссии 1980 г. против Славы Дыдышко; в позиции, выигрывавшийся в два хода, я подставил ладью и уступил тем самым вторую доску.

В 1980 г. по приезде в Ростов на очередной Кубок страны, я узнал о конфликтной ситуации в “Авангарде”, где на первую доску претендовали два ученика Заслуженного тренера СССР В. Карта. Такие ситуации встречались сплошь и рядом, но обычно “сор из избы не выносился”, однако я не помню случая, когда обиженный отказывался от участия, как сделал Белявский.

Запомнилась ситуация доигрывания встречи Карпов – Балашов, назначенной на 4-х часовое доигрывание на 10 утра в день тура. Судьи вскрыли конверт и часы отсутствующего чемпиона мира тикали минут 15, когда прибежал зам. главного судьи Владимир Яковлевич Дворкович и вернул всё назад, потому что наша звезда изрекла, что начнёт доигрывать в 11 утра и только 2 часа. Я подошёл к Юре посочувствовать. Один из тренеров на матче в Багио был натянут, как струна, с трудом сдерживая себя. Партию он выиграл.

                                                         А. Капенгут, 1977-78

Мне удалось сыграть одну из своих лучших партий в любимом дебюте, чёрными интуитивно пожертвовав ладью Лёне Каплуну.

После встречи мой приятель Олег Романишин в своей язвительной манере произнёс: “А ты, оказывается, ещё играть умеешь!” В его устах это был высокий градус похвалы. Володя Багиров, комментируя встречу в Шахматы (Рига) 1980 г.  №19 стр. 6, написал: “Я представляю, что бы было, если эту партию выиграл Гуфельд ?!? Пожалуй, у его знаменитой бессмертной появилась достойная конкурентка”.  Его можно понять, к этому времени Эдик напечатал их поединок в свыше 50 изданий! Думаю, что сейчас их больше сотни!

 Гуфельд – Багиров, 1973

Я уже писал как в «Спартаке» появился второй тренер Каган, много помогавший с текучкой. Однако, когда в преддверии Московской Олимпиады власти для смягчения международной обстановки вновь открыли возможность выезда для евреев, Наум с братом подали документы. Сразу в Миноблсовете «Спартак» потребовали от него заявление об увольнении по собственному желанию. Тем не менее, его не выпустили, и еще 8 лет он просидел «в отказе». Я пригласил на работу кмс Владимира Щербицкого, с которым когда-то учились в архитектурно-строительном техникуме, также взявшим на себя картотеку классификационной комиссии. Володя очень не любил Советскую Власть и иначе, чем «коммуняки» их не называл.

Участники первенства СССР среди республик в мае1981 г.  размещались в довольно новой московской гостинице “Салют”. Был рад увидеть там Борю Спасского, добившегося регистрации брака с проживанием во Франции. Мне было приятно услышать от него при встрече: «В таком прикиде не зазорно и в Париже!» по поводу только сшитого костюма.

Команда финишировала седьмой, что соответствовало нашему потенциалу.

С интересом воспринимал становление будущего чемпиона мира. Как-то мы вдвоём выбрались на концерт в сад Эрмитаж, где после звонка Арканова для нас отложили билеты. Назад решили пройтись пешком через пол-Москвы, оживленно дискутируя на самые разные темы. Гарик не удержался и начал обсуждать перспективы будущего матча, довольно точно раскладывая всё по полочкам, однако при этом удивляясь, как Карпову удается в открытых позициях настраивать гармоничное взаимодействие своих фигур. Не хотелось его расстраивать, но я тогда воспринимал это как разницу в классе. До реального поединка оставалось ещё 3 года!

Интересную партию сыграл против чемпиона СССР Лёвы Псахиса, через полгода ставшего двукратным. Встретилась система Зайцева. В книге Алексея Кузьмина «The Zaitsev System. Fresh Ideas and New Weapons for Black in the Ruy Lopez» выпущенной «New In Chess»  в 2016 году, 15-ю главу автор назвал « Albert Kapengut’s Idea», посвятив автору много тёплых слов. К сожалению, в русском переиздании эта глава исчезла.

«The Zaitsev System. Fresh Ideas and New Weapons for Black in the Ruy Lopez»

Увы, проиграл Артуру Юсупову, тонко проведшему встречу, зато выиграл у традиционного клиента Гены Кузьмина. В книжных примечаниях к этой партии я привожу поединок Таля с Меднисом из рижского межзонального. Там встретилась разработка из матча по переписке СССР – США, где я продемонстрировал основную идею моей новинки.

Когда в 1978 году Я.Е. Каменецкий, в то время председатель комиссии по переписке республиканской федерации, предложил принять столь экстравагантное участие в безусловно политическом мероприятии, я согласился, хотя, обнаружив себя только на 8-й доске, слегка пожалел. Но это были цветочки, а первые ягодки посыпались с первых же ходов, оборачивающихся за месяц! Я сразу применил «противоядие», обкладывая соперника многочисленными вариантами, заставляя принимать по несколько ходов. К слову, мой пожилой партнёр Hornstein рассказал о своих ощущениях, когда освобождал концентрационный лагерь в 1945 и даже прислал вырезку с фото. Когда у меня сотрудник КГБ, занимавшийся в своё время «Доктором Живаго», поинтересовался, можно ли цифровой нотацией воспользоваться шпионам, я осознал, куда вляпался. Ещё круче была ситуация у Якова Ефимовича, получившего однажды чужую открытку в своём письме! Когда, кажется, в бюллетене ЦШК появилось сообщение о моих 2 победах, какой-то участник возмутился, ибо его встречи еще не вышли из дебюта!

Очередной чемпионат республики лишний раз показал, как мой уход в тренерскую деятельность и интенсивная работа над книгой отражаются на результатах. После 6 туров я лидировал и уверенно начал встречу с Бегуном, пожертвовав на 10-м ходу фигуру, а на 18-м провёл комбинацию, оставшись с 3 лишними пешками и продолжал атаковать.

Капенгут – Сергей Бегун, 1982

Надо сказать, что вскоре в Минске впервые должен был состояться международный турнир. В разгар партии я случайно услышал, что мое участие еще под вопросом и так разволновался, что умудрился проиграть абсолютно выигранную позицию. В тягостном состоянии проиграл и следующую. В памяти остался только председатель федерации, произнесший с плохо скрываемым злорадством: «Альберт, лучше пиши книги.»

Николай Мисюк и Александр Любошиц, 1976

Оказавшись через несколько месяцев в Москве в кабинете главного редактора «Шахматы в СССР», услышал от Юрия Львовича о его беседе с Мисюком, где тот просил рекомендовать специалиста вместо умершего Болеславского с обещанием квартиры. Авербах, подумав немного, вспомнил: «Как же, у вас есть Капенгут!» Николай Семёнович что-то промямлил. «Ну, если Вас такой теоретик не устраивает…»

Запомнился очередной ч-т ЦС ДСО «Спартак»,  хотя обычно на турнирах такого ранга я в мемуарах не останавливаюсь, но здесь захотелось обрисовать пунктиром несколько штришков, характерных для Кавказа того времени.  Турнир проходил в Самтредиа, узловой станции на развилке Тбилиси – Сухуми или Батуми. Незадолго до этого, в «Известиях» Давид Бронштейн опубликовал заметку о талантливом грузинском вундеркинде Софико Тереладзе. Её родители, мать – секретарь райкома партии и отец – глав. врач психдиспансера, влиятельные лица в городе, содействовали организации ч-та. Специфика маленького городка сказывалась и, если единственный приличный люкс отдали мне, как 3-кратному чемпиону «Спартака», то с едой были проблемы. Мой приятель Мераб Арчвадзе регулярно забирал меня к себе домой, а однажды отец девочки свозил нас в загородный ресторан, куда нельзя добраться автобусом, а цены не зависели от меню – обед с вином -10 руб., без – 5 руб.

Я тут же вспомнил, как на финале 40-го ч-та СССР в 1972 году в Баку, в свободный день Тукмаков позвал Разуваева и меня в нелегальный ресторан. Его тёща лечила, если мне не изменяет память, сына владельца. Тот, безусловно, хотел нас угостить, но Володя чётко предупредил, что мы рассчитываемся сами. Забавно было смотреть на официанта, который не понимал, какие цены он должен называть гостям хозяина за браконьерскую осетрину на вертеле. Мой старый приятель коренной бакинец Володя Багиров хмыкнул насчёт клички этого места — “Сортирный”.

Через несколько дней Ваха вновь пригласил нас туда же и, смущенно улыбаясь, спросил, не буду ли я против ещё одного незнакомца за столом, не проронившего ни слова за весь вечер. На импровизированном банкете стояла батарея бутылок с вином, оставшаяся почти нетронутой. Как обычно после тура, мы оживлённо обсуждали партии, попутно затрагивая любые темы, иногда ударялись в воспоминания. Чаще звучал диалог со старинным приятелем Юрой Чиковани. Я знал о его княжеском титуле, но не мог предположить, что спустя 14 лет он основал “Грузинское генеалогическое общество”, а в 2004 г., по решению Генеральной ассамблеи международной генеалогической академии во Франции, был избран её действительным членом. По дороге в гостиницу Ваха раскрыл секрет – незнакомец оказался местным судьёй, пользовавшегося большим авторитетом в городе. Конечно, при выборе наказания в рамках, установленных законом, контакты с ним для заинтересованных имели, порой, решающее значение. Естественно, мы были его гостями, а ему, в свою очередь, было любопытно понять образ мышления шахматистов. Скажу откровенно, ни до ни после я не попадал в аналогичную ситуацию.

Гостеприимный Мераб организовал сеанс на ремонтном заводе оборудования для чайных фабрик, где работал инженером. В Советское время такие выступления были реальным подспорьем для бюджета семьи. Мне доводилось довольно много выступать.

 сеанс в БПИ 

Принятое в 1976 году закрытое постановление ЦК КПСС о развитии шахмат наряду с введением денежных призов увеличило гонорары за лекции и сеансы, введя дополнительные градации. Когда мы на заседании республиканской федерации познакомились с нормативами, я пошутил: «Кира Алексеевна, на Вас не распространяется, ведь Вы международный гроссмейстер, а не СССР». К моему удивлению, всегда чарующая нас искромётным юмором Зворыкина после заседания тихонько попросила не афишировать разницу. Конечно, кроме путёвки лекционного бюро нашего клуба организаторы старались придумать что-то ещё.

Памятной была встреча на Орловском часовом заводе, где выпускались знаменитые шахматные часы, вначале деревяные, а потом пластмассовые. Там мне подарили экспериментальные часы со счётчиком ходов, заказанные в малой серии – 20 экз.- руководителем советских шахмат Львом Яковлевичем Абрамовым  в 60-х годах. Изделие оказалось довольно громоздким, часто ломающимся, и революции в судействе не произошло. Попутно память подсказала ещё одну историю в той же поездке. После выступления любители пригласили на уху. Забавно было наблюдать, как здоровые мужики в плавках двигались поперёк течения мелкой речушки с неводом. Естественно, под такую закусь пришлось пригубить на бережку.

Описывая пару эпизодов, вспомнил ещё один. В Киргизии меня пригласили в закрытый мини-город, по-моему, Калининское. Поскольку оформление документов грозило затянуться, к КПП меня просто спрятали в машине. Перед Домом культуры стоял стенд соц. соревнования. Наряду с аббревиатурами предприятий вижу молибденовый завод! Приходилось догадываться, что скрывалось за сокращениями. Оставалось ещё немного времени и меня решили угостить тут же на площади. В палатке висела туша барана, и хозяин, которому шепнули обо мне, спросил, какие куски я предпочитаю.

Возвращаюсь к Арчвадзе. После выступления вынесли 4 больших пакета из фольги, один вручили мне. Мераб шепнул, в нем индийский чай, который добавляли в грузинский, чтобы продавать, как дефицитный «тот самый»! Мой друг сразу отдал мне и свой, после чего председателю профкома пришлось сделать то же самое. Мы несколько лет пили изумительный чай.

Кубок страны 1982 г. провели в Кисловодском олимпийском комплексе, расположенном на высоте 1200 метров над уровнем моря.

 Кисловодский олимпийский комплекс

Его построили на горе Малое Седло в 1979 году. Много говорили о целебном воздухе, который совершенно не чувствовался, пока не вернулся домой и несколько дней дышал как рыба, вытащенная из воды. «Спартак» и ещё пару команд за пару недель готовились там же. Как-то образовалась компания для прогулки в горах – совсем юный Валера Салов,  Ирочка Вильнер (по-моему, в тот момент уже жена Лёни Юдасина), ещё одна Ирина – Ерусланова (будущая жена Рафика Ваганяна), кажется, Саша Кочиев.   Где-то через час прогулки нас настигло огромное стадо, и мы оказались внутри в теснейшем соседстве. Как старший, предупредил всех не рыпаться. Но впечатление сохранилось. Помню, в 1992 году в Линаресе спросил Салова. Он помнил.

Игралось тяжело. Много сил забрало ладейное окончание с пешками “f” и “h” против Толи Вайсера. Пару доигрываний в дни туров измотали вконец. Жаль, что не зафиксировали массу идей, которые приходили обоим в голову, как выяснилось при совместном анализе, не отражённых в теории этого эндшпиля. Кстати, эта серьёзная проблема нуждается в глубоком исследовании. Вот, например, мнение Корчного: “Во время партии шахматист чувствует, о чём думает противник – чем сильнее шахматист, тем сильнее у него развито это чувство”. Корчной В. “Шахматы без пощады” 2006, стр. 273.

Геллер, узнав о моей сдаче в ничейной позиции, начал подтрунивать, однако, узнав ужасный записанный ход, согласился с оценкой. Слабой компенсацией стала партия с Платоновым, где я неудачно пожертвовал фигуру на 17-м ходу и остался без компенсации, однако в дальнейшем сумел его запутать и даже выиграл, после чего Игоря перестали ставить в заявку. Запомнилось, как одноклубник Гарик был разочарован моим соглашением с Таймановым в мароцианской структуре без лёгких фигур, считая, что белые могли ещё долго “пить кровь”.

После выхода в конце 70-х закрытого постановления ЦК КПСС об увеличении выхода шахматной литературы, Республиканская Федерация получила соответствующий запрос, и с подготовленными предложениями Шагалович и я пришли к зампредседателя Госкомиздата БССР. В ходе обсуждения В.Ф. Борушко удивился, почему я сам не предлагаю что-нибудь написать. Я сослался на работу с Талем, но пообещал по окончании написать серьезную монографию, которая и была внесена в план. Вскоре с аналогичной идей обратился зав. редакцией “ФиС” Витя Чепижный, но я отказался, наивно предполагая, что дома будет легче с редактированием. Летом 1980 г. я засел за написание книги по Модерн Бенони.

Для начала я перерыл всю периодику в своей,довольно обширной по тем меркам, библиотеки, найдя массу забытых партий, в основном 50-х, особенно в ставшей в 90-е популярной системе со Сd3. Все это фиксировалось на карточки, а затем, после сортировки, объединялось по тематике.  До сих пор сохранились картонные коробки из-под обуви, набитые до отказа карточками.

В 1964 г. на сборе перед чемпионатом мира среди студентов я впервые увидел табличную нотацию у Володи Багирова, а вскоре приобрел одну из жемчужин своей библиотеки “Handbuch des Schachspiels”, von Bilguer 1916г. издания, ставшую прообразом моих подборок.

“Handbuch des Schachspiels”

После смерти А.П. Сокольского в 1969 г. мне достался «Современный дебют» 1940 года издания под редакцией Г. Левенфиша, изданный также с табличной нотацией, где он был одним из авторов.

 «Современный дебют»

Интуитивно я понял, что делать записи надо на отдельных листах. В моем варианте главную роль играла “шапка”, куда желательно было поместить как можно больше ходов, чтобы сократить техническую работу на ненужных повторах. Особым цветом выделялись ходы специфически для конкретной страницы, где четверть места внизу резервировалось для примечаний. Спустя много лет я с сочувствием листал амбарные книги Эрика Аверкина, который обесценил этим свою гигантскую работу, ибо пополнение полностью заполненных тетрадей превращалось в каторгу. Во время претендентского матча Таль-Полугаевский, только переехавший в Ригу Володя, увидевший мои подборки, воскликнул:” Как будто свои!” Затем начался серьёзный анализ. Каждая партия сопровождалась не только оценкой, но и рекомендацией.

Из-за нехватки места пришлось пожертвовать не только системой 4-х пешек, которую с лёгкой руки югославской энциклопедии я отнес к староиндийской защите, но и системой «полу-Земиша», впоследствии названной моим именем. До сих пор жалею, среди тотального «шмона» я не обращал внимания на эти системы, и в итоге в информаторной монографии А65 и многочисленных статьях не оказалось нескольких партий 50-х годов. Сейчас, в компьютерную эру, аналогичные поиски даже трудно представить, хотя в своих публикациях я не раз обращал внимание на пробелы в базах тех лет, объяснимые лишь скаредностью хозяев «Chess Base”.

Через пару лет эйфория от постановления развеялась, а издательство не жаждало печатать авторов не титульной национальности. Хотя редактором оставалась мать подающего надежды кандидата в мастера Ильи Ботвинника, сменился завспортивной редакции, добившийся исключения книги из плана на следующий год.

В то время возобновились контакты с одним из моих учеников «первого призыва» 1967-69 гг. Борей Либенсоном, уже упоминавшегося в первых главах. Способный парень, на пару с другом за несколько месяцев освоивший японский язык, старался быть полезным во всем. Когда достаточно тесные взаимоотношения восстановились, он признался в «грехопадении» по советским меркам, заставившем сотрудничать с КГБ. С горечью и смехом Боря рассказывал, как чекистский отдел религий боролся с еврейским из-за него, считавшим, что, отправив на курсы раввинов в Будапешт, получили монополию на него. Он возмутился ситуацией с рукописью и пытался подключить своих кураторов. В этот момент я понял, что, сблизившись со мной, мой бывший ученик выполнял их поручение.

В свою очередь, я пытался   через знакомых искать весомого заступника. В итоге, мне посоветовали пойти на прием к инициировавшему работу над книгой зампредседателя Госкомиздата В.Ф. Борушко. К моему удивлению, он проинформировал о положительном решении. Абрам Ройзман, издававший там же свои сборники миниатюр, с уважением сказал: «Здесь надо было вмешательство на уровне не менее завотделом ЦК».

Однако придирки продолжались. От меня потребовали убрать фамилии эмигрантов. Списка у них, естественно, не было, но не приходилось сомневаться, что любой повод даст им возможность окончательно закрыть книгу.  Я дал расписку: “В рукописи не упоминаются гроссмейстеры…и международные мастера…”, однако вовсе не собирался выкидывать их партии. Просто вместо фамилий я ссылался на «Информаторы» и «ЭШД», когда они цитировали эти встречи, а иногда и без этого! Верхом крамолы для меня было упоминание покинувших страну без титулов – в конце концов, я не обязан был знать, кто еще уехал.

На этом мои мытарства не кончились – от меня потребовали рецензии знаменитостей. Одну я закрыл быстро – дал на подпись чемпиону СССР двух последних лет Лёве Псахису. Другую я надеялся получить от одноклубника, не раз бывавшего у меня дома – Гарри Каспарова. Я написал его тренеру и своему приятелю Саше Шакарову, но неожиданно получил ответ, у его подопечного нет для этого времени. В редакции ничего не понимали в шахматах, зато были падки на регалии, и я обратился к Заслуженному тренеру СССР, тренеру-секунданту чемпиона мира Зайцеву. Игорь охотно согласился, но не захотел подписывать готовый текст, а, затребовав рукопись, с интересом её изучил, естественно, с превосходным отзывом.

Тем временем из Англии пришло предложение написать другую книгу на ту же тему для издательства «Pergamon”. Переводить они решили сами, поэтому достаточно было лишь внести дополнения за пару лет. Однако в Всесоюзном агентстве по авторским правам (ВААП) в свое время создали региональные отделения и пытались придумать для них работу. Мой заказ подвернулся кстати. Взяв у них соответствующее письмо, я отправился в Главлит – Главное управление по охране государственных тайн в печати (цензурное подразделение КГБ). Там я неожиданно встретил Владимира Петровича Демидова, в свое время секретаря ЦК комсомола Белоруссии, короткое время возглавлявшего шахматную федерацию республики.

В.П. Демидов

Вскоре его, как и многих других комсомольских лидеров со всей страны перевели в КГБ и отправили в Москву на учебу. Затем он быстро дорос до генеральской должности. Однако в брежневскую эпоху началась зачистка шелепинских выдвиженцев и в конце концов наш бывший босс оказался дома на задворках чекистской империи. Конечно, ценитель шахмат моментально завизировал рукопись. Сдав работу в Белорусское отделение ВААП с английским адресом получателя (я не имел право отправлять самостоятельно) и сообщив в издательство, я успокоился, но, как оказалось, слишком рано. Мой коллега Миша Шерешевский, синхронно переиздавая в «Пергамоне» « Стратегию эндшпиля», догадался пригласить работника ВААП в ресторан, а у меня ума не хватило. В итоге через полгода получаю запрос из издательства, а вскоре и отказ. Выяснилось, что рукопись наш вредитель догадался отослать в… Москву, где никому до нее дела не было.

Еще с 1969 года, когда  мне удалось обогнать Корчного в полуфинале Спартакиады профсоюзов СССР, я активно принимал участие не только в  чемпионатах ВЦСПС, но и в тренерских семинарах,  в 60-70 –х годах  проходивших под руководством знаковой фигуры советских шахмат Я.Г. Рохлина.

Яков Герасимович Рохлин

Ежегодно проходили форумы тренеров высшей квалификации, где часто приходилось выступать.

Одним из постоянных лекторов был Яков Борисович Эстрин.

Я.Б. Эстрин

 В одной из наших первых бесед маститый теоретик рассказал, как включил  мой 18-ходовый разгром В. Антошина в 4-е издание настольной книги молодежи «Курс дебютов» 1968 года добавив к имени В.Н. Панова еще и свое, где эта партия красовалась еще много переизданий. В разговоре знаток дебюта двух коней, напечатавший большую статью об этом дебюте  еще в ежегоднике «Шахматы за 1957г.», пояснил, что хотел этим отомстить гос.тренеру Спорткомитета СССР.

Вообще, о деятельности 7-го чемпиона мира по переписке рассказывали легенды. Как-то в середине 60-х он организовал коммерческую поездку с  Т. Петросяном в Западный Берлин, в результате там вышла книга по защите двух коней за двумя подписями. Тигран тогда произнёс крылатую фразу: «Не по чину берёт!» В наше время Яков Исаевич Нейштадт в интервью «Скажи еще спасибо, что живой!»  говорил: «Однако Эстрин сумел «пробить окно в Европу», организовав ни много ни мало… шахматное издательство в ФРГ! Под его чутким руководством владелец магазина по продаже и пересылке шахматной литературы переквалифицировался в издателя и в течение 20 лет выпускал шахматные книги. Добрый десяток наших гроссмейстеров и мастеров (и я в том числе) опубликовали свои труды в издательстве Руди Шмауса в Гейдельберге».

Конечно, об этом я узнал уже в США, но в конце 70-х, когда  ЯБ обратился ко мне с просьбой о материале в пилотный номер теоретического журнала, который он начинал издавать в ФРГ, подготовил статью о варианте улучшенной защиты Стейница по партии с Владиком Воротниковым.

Когда на очередном профсоюзном семинаре, узнав о предстоящем выходе в Минске “Индийской защиты”, Эстрин предложил развернуть рукопись в 2-3 тома для Руди Шмауса, я обрадовался, но наивно предполагал, что он просто один из авторов, уже печатавшийся там, и поэтому имевший более тесные контакты.

Проблемой стал перевод на немецкий, обусловленный контрактом. Я положился на Борю Либенсона, нашедшего для этой работы выпускницу иняза. Я снабдил ее кучей немецких дебютных монографий для освоения специфики, но это не помогло. Кобленц мило улыбался, читая ее галиматью, но вывод был однозначным – отправлять в таком виде нельзя! Эту глупую авантюру сейчас вспоминаю с улыбкой – ума хватило, чтобы подстраховаться, оговорив оплату переводчицы после получения гонорара, а аванс был относительно небольшим.

Пришлось с повинной головой обращаться к Эстрину. Он предложил связаться с его кузеном, живущим в Ленинграде, оговорив первоочередность своих переводов. Поскольку брату не нужна была машинистка, ибо отправлял сразу ЯБ, то печататься надо было в Москве. Началась каторга с бесконечными пересылками кусков по треугольнику городов. Оказалось, ленинградец часто закладывал и использовал мой заказ для отмазки от кузена, что не улучшало взаимоотношений с главным работодателем. Работа растянулась на годы, и кучу страниц приходилось переделывать, учитывая свежие партии. Стоило Эстрину меня в чём-то заподозрить как я и остался с рукописью 2 томов на немецком и лишь авансом на руках. Большое количество новых идей так и осталось нереализованными, хотя кое-что профессионалы открывали самостоятельно. Пригодилась глава по системе, впоследствии названная моим именем – по ней я знакомил чемпиона мира с основными моментами перед матчем с Каспаровым.

В 1979 году мой старый друг Эдик Зелькинд, с которым мы еще играли за команду 42-й школы, начиная с 1954, собрался уезжать в США. В свое время я уговорил его перейти на работу в ДЮСШ, оставив «литейку», и ему тяжело было расставаться с ребятами, которых он вынянчил чуть ли не с детского сада. Он понимал, что мне трудно забрать братьев Атласов и Хоровец, но просил позаботиться о суперталантливом мальчугане. Я пообещал Эдику заняться Борей, когда для Таля кончится претендентский цикл, в котором я был его секундантом. В тот период я не часто бывал дома, но чемпионат СССР с Мишиным участием проходил как по заказу в Минске напротив нашей старой школы. Наблюдая порой из зала за событиями на сцене, нельзя было не заметить шустрого вундеркинда, вечно перескакивающего через ступеньки. Я уже однажды видел, как в “предбаннике” старого клуба рядом с гардеробом, где из-за дефицита места воткнули еще один столик, этот маленький мальчик технично выигрывал довольно сложный эндшпиль у опытного кандидата в мастера.

С осени 1980г. 12-летний кандидат в мастера начал приходить ко мне домой 3-4 раза в неделю на 3-4 часа, а через пару лет еще чаще и дольше, оставаясь при этом учащимся ДЮСШ в группе Т. Головей. Я быстро привязался к живому ребенку из интеллигентной семьи, а его тяга к шахматам просто очаровывала. Часто тема занятий его настолько интересовала, что приходилось настаивать на еде, чтобы потом продолжить занятия. Поскольку в то время я работал старшим тренером Белсовета “Спартака”, мне не представляло труда направить Гельфанда на сессию школы Тиграна Петросяна, где его заметил известный спортивный журналист Ю. Васильев и в большой статье о сессии школы львиное место уделил нашему любимцу, что сразу гальванизировало друзей и недоброжелателей.

Вспоминаю, как, поехав корреспондентом на чемпионат СССР 1981 г. в Вильнюс, встретил там команду ДЮСШ с заболевшим Борей и, бегая по гостинице в поисках термометра для него, я осознал, что он для меня уже больше чем просто ученик.

Пару слов об этом турнире. После бурного старта Купрейчика появилось предложение поехать туда в качестве журналиста. Хотя я остановился в гостинице «Гинтарас» на вокзальной площади, немало времени пропадал у приятелей в «Драугисте», где разместили участников. Часто «тусовались» с Толей Вайсером, тренировавшим Псахиса. До этого мы с его подопечным не были знакомы, но быстро сдружились. Я даже поделился с ним забытой для подавляющего большинства идеей 9…Фh4+ в Модерн Бенони, над которой в это время работал для книги, а Лёва с успехом применил её через пару месяцев в Югославии. Недавно прочитал в его воспоминаниях, как я пытался помочь будущему чемпиону при подготовке к последнему туру против Васюкова, перечислив кучу возможных вариантов. Неожиданно на этом Псахис остановился.

Рассказ был бы неполным, если бы я не упомянул теневую сторону кочевой жизни шахматистов. За 20 лет я насмотрелся на лёгкие знакомства коллег, только одно из которых кончилось женитьбой – моего друга Лёни Слуцкого – будущего соавтора «Контуров эндшпиля», приехавшего в Пермь на полуфинал страны в 1971 году с рекомендательным письмом к родителям будущей жены.

В Вильнюсе чемпионат проходил в Доме офицеров, бывшем генерал-губернаторском дворце, а ныне – резиденции Президента Литвы. (В далёкие 60-е я несколько раз играл во дворце в армейских ч-тах.)

 Вильнюс Дом офицеров

В уютное подвальное кафе часто забегала стайка студенток факультета русской филологии местного университета, расположенного напротив. Неудивительно, что Толя в течение 5-часовых туров был там завсегдатаем и познакомил девушек с молодыми участниками. Начались посиделки в гостинице, а кончились свадьбами Юсупова и Псахиса.

Тем временем наша работа с Гельфандом продолжалась. Одной из первоочередных задач стал выбор дебютного репертуара, особенно черными. Проанализировав совместно несколько десятков его партий, опираясь на обозримый календарь соревнований и потенциальную силу соперников, я посоветовал ему изучить Староиндийскую, ибо в острых ситуациях Боре будет легче реализовать свой потенциал. Однако никогда нельзя начинать освоение нового дебюта с теории. Поэтому первым этапом я рекомендовал изучение комментированных партий Болеславского, Бронштейна, Геллера, Таля, Фишера, Штейна из “черной серии”, в которых они играли этот дебют, с объяснениями тактических и стратегических идей. Затем планы за белых из сборников Петросяна и Глигорича. Вскоре наступила пора вопросов.

Еще в 1959 г.  выдающийся шахматист и теоретик И.Е. Болеславский отучил меня спрашивать что-то о дебютах встречным вопросом: “А что пишет об этом…”. Только перебрав таким образом доступные источники и убедившись, что общеизвестной информации недостаточно, мой учитель начинал объяснять свою точку зрения. Очень быстро я понял, что не стоит “дразнить медведя” и начал подготавливать аргументацию к занятиям заранее.

Лет десять назад в одном из интервью Боря сказал обо мне: “он придумал, а может быть, перенял у своего учителя Болеславского и сам далее развил, эту систему обработки шахматной информации. И мы были в этом, можно сказать, на сто шагов впереди всех. Если изучался вариант, то все партии были подобраны, классифицированы – не хуже, чем сейчас делает программа ChessBase. Это начало 80-х годов!”

В чем мой ученик неправ, так в отношении к поиску ссылок своего “шахматного деда”. Обладая феноменальной памятью, Исаак Ефремович не хотел на это тратить время. Мы часто по этому поводу пикировались и мой основной аргумент был: “Мне бы Вашу голову!” Лавина информации резко возрастала, и надо было найти способы обуздать ее. Даже сам Болеславский, когда взялся за написание монографий для ГДР, все-таки вынужден был придумать свою систему. Под каждый том отводился чистая телефонная книжка, где на странице сверху писалась “шапка” варианта и, по мере поступления периодики, указывался краткий адрес ссылки типа “ШБ-73/10-28”.

К началу нашей работы появились в продаже тетради – разъемные скоросшиватели, более компактные, чем мои большеформатные листы в клеточку на 4 страницах, и Боря начал в них фиксировать свою подготовку. Промежуточным этапом были карточки, заполняемые из первоисточника. Спустя несколько лет Боря лишь подготавливал каркас и карточки, а его отец брал черновую работу на себя. Основной элемент системы – по мере заполнения одна страничка заменялась на 4-5. К началу компьютерной эры у него накопилось свыше 20 тетрадей, и он уже выбирал нужные для очередного турнира.

К появлению Бори в моей жизни я собрал одну из лучших в стране дебютных библиотек. Все гонорары за теоретические материалы, напечатанные на Западе, я тратил на книги по шахматам (если не находил ничего, заслуживающего внимания, то и по живописи), причем заказывал, в первую очередь, нужные для подготовки “Chess player” и “New Chess player”, “Tournament Chess”; а с 1984г. и “New in Chess”, а также дебютные монографии, которые презирались истинными коллекционерами, ибо они быстро устаревали.  Поэтому мои приятели часто просили только одолжить что-то, нужное для написания собственных книг, а иногда для занятий, порой забывая вернуть. Апофеозом, опустившим меня на землю, было признание одного из приятелей: “Зачем же я буду тратить валюту, если могу бесплатно взять у тебя на время написания рукописи!?” Я-то думал, что им трудно заказать нужное издание!

Соблазн поработать в моей библиотеке привлекал многих. Мой друг Макс Каждан часами корпел в моей квартире, отвлекая от работы. Я уже рассказывал, как Г.Н. Вересов дорожил возможностью брать на время книги. Когда Шерешевский наметил со Слуцким, жившим в Душанбе, работу над очередной книгой «Контуры эндшпиля», Лёня присылал список задействованных партий, Миша просил меня их найти и тут же переписывал.

Неожиданная импровизация случилась во время XI мемориала Сокольского, куда я пригласил будущего чемпиона СССР Гаврикова.

Витя первым делом заинтересовался западной периодикой и много часов проводил у меня. Однако в нашей партии он свыше 30 ходов играл теоретически ничейный эндшпиль и, как ни в чём ни бывало, собирался на следующий день продолжить занятия, и даже был удивлён отказом!

Старт турнира был омрачён отказом директора гомельской ДЮСШ отпустить для участия Борю Малисова. Пришлось первые дни сидеть на телефоне и лихорадочно пытаться вербовать кого угодно. Не удивительно, серьёзной концентрации достигать не удавалось, за исключение партии с Толей Лутиковым, где наконец, я взял реванш за поражение в матче на кубке страны в Днепропетровске в 1970г.

С первых шагов нашей работы на федерации и не только начались перманентные баталии о приоритетах календаря Гельфанда. Слишком часто участие в юношеских командных соревнованиях лишало Борю возможности играть в более важных для совершенствования взрослых турнирах. Я объяснил своему ученику необходимость жесткого учета статистики его результатов в этих условиях, и на очередном заседании президиума в ответ на брюзжание председателя юношеской комиссии о гипертрофированном внимании к юному дарованию, который якобы не так успешно выступает в юношеских соревнованиях, я процитировал реестр, вызвав с трудом скрываемые улыбки нейтральных членов Федерации. По мере улучшения его игры стычки обострялись.

Борис Гельфанд, 1982 

В апреле Гельфанда пригласили в отборочный (до 16 лет) к ч-ту мира в Сочи.  К слову, этот турнир оказался первой ласточкой многочисленных поездок с Борей. Работа на выезде имеет свою специфику. Нужно заметить, я оказался дебютантом в роли воспитателя столь юного создания. Вначале в качестве стимула выступали походы в кафе лучшей в то время в Сочи гостиницы “Жемчужина”, где Боря уплетал в большом количестве кремы, муссы, желе, взбитые сливки и т.п. Потом появился более изысканный – за каждую победу подопечный осваивал незнакомую карточную игру. Апофеозом стал поход в ресторан “Москва”, где я в ходе обеда предсказал четырёхходовой диалог с официантом при расчёте. Произвел впечатление на ученика и эпизод на телефонном переговорном пункте (сейчас даже странно вспоминать о таком сервисе), когда Саша Белявский помог нам анализировать отложенную.

Гостренера по молодёжи выводили из себя Борины манеры, например, тот мог в цейтноте при своем ходе смотреть немигающими маслинами на нас, при этом жонглируя сбитой фигурой. (Когда я просил ученика не делать так, хотя бы при Быховском, мальчик пожимал плечами и очередной раз объяснял, что он при этом думает над ходом, в чем я и не сомневался). В сердцах Толя говорил мне, что будет категорически против командирования Бори на чемпионаты мира и Европы, но в решении проблем внутри страны, типа присвоения мастера или допуска во всесоюзные соревнования будет помогать. Думаю, что тут играли роль и анкетные соображения.

Капенгут и Анатолий Быховский

 По возвращении из Сочи мы узнали, что в республиканский спорткомитет “доброжелатели” сообщили, что его семья получила вызов из Израиля. В мае 1982 г. я добился включения перспективного молодого таланта в чемпионат “Спартака” среди мужчин, где он мог поиграть с мастерами, однако сроки совпадали с первенством СССР среди ДЮСШ, и директор СДЮСШОР №11 издал приказ о его отчислении в связи с занятиями у меня. Старший тренер Тамара Головей, вернувшись с очередного турнира и узнав об этом, возмутилась, а Борины родители, высоко ценя все, что она делала для их сына, написали в СДЮСШОР заявление “…считаем целесообразным, наряду с продолжением занятий у мастера спорта Капенгута, восстановление в группе спортивного совершенствования у мастера спорта Головей”.

Как-то в 1983г., только зайдя в дом, Боря с энтузиазмом накинулся на свежий “Tournament Chess”, и я понял, что надо менять приоритеты. В то время он ещё сам пополнял дебютные подборки. “Хватит быть архивариусом, вот тебе болгарская книга Минева по ладейным окончаниям, через месяц принесешь опровержения, чем больше, тем лучше”.

Через 1,5 месяца работа была закончена, и я принимал ее.  С первых же позиций мне стал очевиден качественный скачок сильного кандидата в мастера до уровня хорошего мастера, настолько свободно он ориентировался в тонкостях непростых для большинства эндшпилей. Я договорился с Ю.Л. Авербахом о публикации Бориной статьи с десятком позиций. Привыкнув к зеленой улице для всех моих публикаций, я был изумлен, узнав, что материал отвергнут после рецензии мастера Хачатурова. Остался неприятный осадок. В упомянутом интервью Гельфанд заметил ” …А кое-какие из находок «ребенка» были, по-моему, действительно важны для теории окончаний”. К слову, для освежения техники расчета непосредственно перед турниром, Боря часто решал практические этюды, и высшим шиком было найти второе решение, а то и опровергнуть его.

Продолжение следует

Опубликовано 01.7.2025, 12:04

Другие материалы автора:

Альберт Капенгут об Исааке Ефремовиче Болеславском

Альберт Капенгут. История одного приза

Альберт Капенгут. Глазами секунданта 

Альберт Капенгут. Победа над Талем

Обновленный материал о Капенгуте в Википедии

 

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.7)

Предыдущие части 1, 2, 3  4, 5, 6

От ред. belisrael

4 июля исполняется 80 лет известному шахматисту, тренеру и теоретику Альберту Капенгуту. В предверии юбилея он прислал очередной материал воспоминаний. Хочется пожелать ему доброго здоровья, оптимизма, хотя это и не так просто в нынешнее время, а также оставаться таким же принципиальным в отстаивании исторической правды. 

 

1978 год

В конце июня в Даугавпилсе стартовал очередной отборочный к чемпионату СССР . Среди 64 участников было только 7 гроссмейстеров, но сейчас, спустя почти полвека, я насчитал 24! В «Шахматы» (Рига) №18 в обзоре турнира напечатана рубрика «Подарки в день рождения» и сопутствующий текст: «У двух мастеров – В. Купрейчика и А. Капенгута – дни рождений пришлись на время турнира. Обоим судейская коллегия преподнесла сувениры, но и сами юбиляры позаботились о подарках. Купрейчик, не без помощи мастера Э. Магеррамова, «подарил» себе эффектную победу. Капенгут был «скромнее»: он решил, что пол-очка против чемпиона Европы среди юношей, вице-чемпиона Москвы мастера С. Долматова  – тоже неплохо. Мирное соглашение было заключено задолго до предусмотренного регламентом 30-го хода, но на сей раз судья не возражал…».

К этой ситуации подходит название одной из моих статей «Правда, только правда, но… не вся правда». Перед началом тура 3 июля была зачитана пышная телеграмма-поздравление Купрейчику, подписанная директором республиканского шахматно-шашечного клуба. На следующий день судьи поздравляют меня, но телеграммы нет, и масса моих друзей пристает с вопросом: «Почему?». Пришлось отшучиваться: « Купрейчик –  национальный герой, и его поздравляют с днем освобождения Минска, а меня поздравлять с днем независимости США, что ли?». Однако в этой безобидной, на первый взгляд, истории, как в кривом зеркале, можно разглядеть контраст в восприятии своих лидеров местным руководством.

1978 год

Газета «64» №29 20-26 июля 1978 года подводит итоги: «Единственную путевку в высшую лигу завоевал самый юный участник турнира бакинец Г. Каспаров. Это выдающийся успех 15-летнего школьника. Чемпион Узбекистана И. Иванов также набрал 9 очков, но уступил Каспарову по системе коэффициентов Бухгольца. Иванов совершил, кажется, невозможное. Начав турнир с двух поражений, он в последующих одиннадцати партиях набрал девять очков. Право сражаться в первой лиге завоевали набравшие по восемь с половиной очков А. Капенгут, В. Купрейчик, А. Михальчишин, А. Панченко   и В. Цешковский. За чертой призеров – отставшие на пол-очка (в порядке мест по Бухгольцу) С. Палатник, Л. Альбурт, С. Долматов, С. Макарычев , Н. Рашковский  и К. Лернер». «Шахматы в СССР» №10 за 1978 год, стр.10 отмечает: «Расчетливо вели борьбу А. Михальчишин и А. Капенгут. Они завершили турнир без поражений, одержав по 4 победы».

Для тех, кто интересуется историей шахмат в Беларуси, несколько слов о Леониде Ильиче Прупесе (почти Брежнев!).

Директор республиканского шахматно-шашечного клуба Леонид Ильич Прупес

С первых дней войны участвовал в боях за Могилев в сводном батальоне НКВД. Затем в партизанской бригаде «Беларусь» был заместителем начальника особого отдела. После войны стал чемпионом республики по легкой атлетике, впоследствии заслуженный тренер БССР, более 20 лет возглавлял Минскую областную физкультурную организацию, а потом руководил республиканской спортивной базой. На сайте «Партизаны Беларуси» сохранилась автобиография героя.

На самом деле его отчество – Израилевич. В элите республики его терпели из-за партизанского прошлого, но только до пенсионного возраста, «сослав его к своим». За десятилетия руководящей работы виртуозно смотрел, куда ветер дует, старался не делать резких движений. Придя в шахматный клуб, открытый еще в 1959 году, он сменил непотопляемого Рокитницкого и первое время прислушивался исключительно к советам незаменимого завхоза Абрама Моисеевича Сагаловича – ведущего судьи в Белоруссии. Я уже писал о нем.  На войне Сагалович остался без ног, с усилиями передвигался на протезах, но для подавляющего большинства любителей был верховным авторитетом в течение нескольких десятков лет. При новом директоре, не разбиравшемся в нашем виде спорта, он был своего рода «серым кардиналом». Однако через пару лет ЛИ поднаторел в конъюнктуре и снова «держал нос по ветру».

На фоне успехов нельзя было забывать и об обязанностях. Вместо тренировочного сбора к первой лиге, мне поручили подготовку сборной республики к XY Всесоюзной Спартакиаде школьников. Шефство было возложено на комсомол. Достаточно было одного моего визита к зав. отдела спорта ЦК ЛКСМБ  Рыженкову  (тогда еще Володе – будущему министру спорта, чтобы нас устроили в пансионат «Юность» на Минском море, где ребята могли не только заниматься шахматами. Выделялись Петя Корзубов и Андрей Ковалев. Продуктивные занятия сыграли свою роль – команда заняла 1 место! Однако поехать с ними я не мог из-за участия в первой лиге и лавры достались другим. Кстати, вскоре Петя на юношеском первенстве мира (декабрь 1978 г. – январь 1979 г.) занял четвертое место.

За неделю до начала первой лиги я послал телеграмму в Ашхабад  организаторам с просьбой принять меня на несколько дней раньше для акклиматизации, но отрицательный ответ получил не я, а гостренер Мочалов, не соизволивший поставить меня в известность. Хотя командировал Спорткомитет БССР, о тренере пришлось просить родной «Спартак», но больше, чем командировочные 2,6 руб. они платить не могли. Оставалось приглашать кого-то из своих. Я выбрал Веремейчика, незадолго до этого ставшего мастером с моей помощью, начавшейся ещё со времён нашей «очень важной» партии командного первенства Белорусского политехнического института среди факультетов в 1967 году, её фрагмент можно увидеть в «Теоретик, Игрок, Тренер» на стр.386.

В первом туре черными я играл со старым партнером Игорем Ивановым. На 21-м ходу предложил отравленную жертву фигуры. Он прельстился, не заметив временной жертвы ферзя на 26-м ходу. В начале турнира голова была ещё как в тумане, и продумав 40 минут над потенциальным матом, я попал в цейтнот и занервничал. Лишняя пара слонов соперника и, при случае, встречные угрозы чёрному королю заставляли найти форсированное решение и, вместо мата надо было ограничиться просто выигранной позицией. Вместо этого я загнал белого короля на h6 при полной доске фигур, где он оказался в безопасности. Пришлось ограничиться вечным шахом.

Чтобы компенсировать расходы по поездке, я предложил Володе оформить совместные комментарии, используя мои подборки, и напечатал в журнале «Шахматы» (Рига) №3 за 1979 год.  Как оказалось, в нашей гостинице остановилась турецкая съемочная группа. От нечего делать Веремейчик познакомился с кем-то, пригласившим Володю на роль стражника без слов. Я дал добро на это развлечение и он 2 недели снимался в кино!

Вскоре я простудился и пропустил несколько туров. Дальше пропускать не мог и вынужден был в неважном состоянии играть со Свешниковым  в день доигрывания. В дебюте черными я на 5-м ходу пожертвовал пешку, применив разработанный мной гамбит.  Освободившиеся от отложенных участники с интересом смотрели на нашу позицию. Особенно эмоционально наблюдал Гургенидзе. Прямо на сцене я у него спросил после 7-го хода: «Бухути, узнаешь?» Он ответил: «Что-то страшно знакомое, не могу понять!» Как все же цвет меняет позицию – он не мог узнать свой коронный вариант! Ведь эта жертва пешки уже встречалась…с переменой цвета, только черная ладья еще стоит на f8, а у грузинского гроссмейстера уже на е1! На 14-м ходу Женя предложил ничью, а я хотел побыстрее вернуться в постель и согласился, но пришлось еще доигрывать до 30 ходов. По дороге в гостиницу Свешников спросил, встречался ли 5-й ход черных.

Евгений Свешников с женой и автор в Хаммеровском центре в Москве во время чемпионата СССР 1988 г

            Естественно, я сослался на свою статью. «Нет. Там этого хода нет». Я не поверил, и он в гостинице показал журнал «Шахматный бюллетень» за 1974, № 3 стр. 63–67, и варианта действительно не было. Я не знаю, как у других авторов, но для меня тема закрывается с последней точкой в рукописи. Конечно, надо ее отослать, увидеть публикацию, наконец, получить гонорар, но все это, как бы «за кадром», не имеет отношения к содержанию. Естественно, я не выверял журнал по рукописи. Потом я спрашивал редактора, милейшего Германа Самуиловича Фридштейна, и он признался, что какую-то «галиматью» выкинул из-за нехватки места. Хотя он был большим педантом, на него невозможно было обижаться.

Туркменские нравы дали себя знать – врачом турнира была оформлена дама, имевшая смутное представление о медицине, в чем ей неудобно было признаться, и от обыкновенной простуды довела до воспаления легких. Тут на дыбы встал главный судья Уфимцев, наотрез запретивший выбывать из турнира. Это было тяжелое испытание!

В 1979 году в издательстве «Беларусь» вышел очередной сборник «Стратегия, тактика, стиль», посвященный республиканским шахматам 70-х. Предыдущие – «Дома и за рубежом» в 1968г. и «Шахматисты Белоруссии» в 1972г.- в основном освещали 60-е. Я послал свежую книжку своему корреспонденту в США международному мастеру Сэйди, в свое время врачу-профилактику Роберта Фишера. Мы играли на турнире в Люблине в 1973 году, где я применил интересную новинку уже на 6-м ходу.  Антони рассказывал немного о себе. Он ливанец, христианин-маронит, с болью рассказывал, как Организация освобождения Палестины разрушила его цветущую родину. В ответе на бандероль он заметил: «Так ты в Белоруссии король!». Увы, для этой оценки надо было жить в Калифорнии!

Когда я попал в США в 2000 году, на World Open в Филадельфии приобрел монументальное исследование гроссмейстера Эндрю Солтиса. Его считают одним из самых плодовитых шахматных писателей, он является автором или соавтором более 100 книг… 

Soviet Chess 1917-1991

            Среди кучи ссылок на меня, на стр. 344 Э. Солтис пишет: «Albert Kapengut, perhaps the best Byelorussian player of the 1970s…». Воистину, «нет пророка в своем отечестве!»

Начало 1979 года было омрачено конфликтом, о котором мало кто знал. Обычно я предпочитал приглашать «варягов» не менее чем за месяц до начала очередного Мемориала Сокольского. На этот раз я был рад приезду своего друга Юры Разуваева. Однако за несколько дней до старта ему подвернулась поездка в Италию. Озадаченный потерей ключевого гостя, я спросил, не может ли он сосватать вместо себя кого-нибудь из друзей-мастеров. Последовала долгая пауза, и растерянно-извиняющимся голосом он произнёс: «А у меня, кроме тебя, не осталось друзей-мастеров.» Для спасения призового фонда, на заседании федерации за несколько дней до старта, я предложил 14-м мастером включить Любошица, трижды игравшего ранее. Список участников был утвержден. Не был против и Купрейчик, однако в день жеребьевки он выразил сомнение в целесообразности этого. Замотанный всевозможными проблемами перед началом турнира, я отмахнулся, ответив лишь, что он не возражал при голосовании. Заведшись, Витя пишет заявление в Спорткомитет БССР, где категорически возражает против участия ветерана, вплоть до отказа играть.

На следующий день я поставил в известность председателя Белсовета «Спартак», созвонившегося тут же с зам. Председателя Спорткомитета республики. Они приняли решение в тот же день повторно собрать федерацию с их участием. Кворума не было, но Мисюк объявил об изменении своей позиции из-за ультиматума лидера сборной. Любошиц был утвержден почетным судьей. Я опасался реакции Борсука, потерявшего много времени из-за ненужного скандала, но в его глазах прочел сочувствие и понимание с кем мне приходится работать. Остаток дня я завис на телефоне, фрахтуя недостающего участника, готового тут же вылететь. Нервотрепка не прошла бесследно, и я отстал на очко от Вити, разделив 2-е место с Дыдышко. Некоторым утешением было блестящее выступление чемпиона Белсовета Бори Малисова, выполнившего мастерскую норму.

Настала пора задуматься о перспективе. После описанного цирка со всей очевидностью стало понятно, что «лбом стену не прошибить», ни «штатный чемпион», ни счет личных встреч ничего не изменят – шахматная карьера зашла в тупик и надо в жизни что-то менять. Напрашивался отказ от дальнейшей борьбы за место в элите страны. Поэтому звонок 8-го чемпиона мира с предложением стать секундантом в претендентском цикле попал в нужный момент. Первым делом я поинтересовался, могу ли при этом сыграть в отборочном к ч-ту СССР, куда я выбыл из первой лиги. Таль тут же пообещал международный турнир взамен (конечно, потом Миша свое слово не сдержал). Вопрос о моих условиях, заданный напряженно искусственным голосом, я обратил в шутку: «Одиночный номер». Я надеялся на 15-летний стаж дружеских отношений и безоговорочно верил ему.

Потом директор Латвийского шахматного клуба Н. Захаров объяснял мне технологию выбора секунданта, включающую проверку в КГБ возможности выезда за рубеж, и я понимал, откуда ноги растут, когда за 3 чемпионских титула подряд мне не дали ни одного турнира даже в соц. странах. Хотя, когда через год, вернувшись с матча Таль – Полугаевский, я получил приглашение зав. спортивной редакции Белорусского телевидения рассказать об этом, Володя Довженко проболтался, что меня, наконец, вычеркнули из «чёрного списка», но объяснять подробнее категорически отказался.

На работе в «Спартаке» согласились с моим продолжительным отсутствием. Второй тренер Наум Каган договорился с директором Дворца культуры профсоюзов о переносе работы нашего клуба в их помещение, и иногда я читал там лекции для нашего актива. Попутно Наум помогал с квалификационными материалами.

После выхода в конце 70-х закрытого постановления ЦК КПСС об увеличении выхода шахматной литературы, Республиканская Федерация получила соответствующий запрос, и с подготовленными предложениями Шагалович и я пришли к зам. председателя Госкомиздата БССР. В ходе обсуждения В.Ф. Борушко удивился, почему я сам не предлагаю что-нибудь написать. Я сослался на работу с Талем, но пообещал по окончании написать серьезную монографию, которая и была внесена в план. Вскоре с аналогичной идей обратился зав. редакцией “ФиС” Витя Чепижный, но я отказался, наивно предполагая, что дома будет легче с редактированием.

Неожиданно возникли трудности – гос. тренер БССР Мочалов не захотел отпускать меня с тренировочного сбора команды республики, попортив немало крови мне и Мише. При учреждении этого поста инструктор республиканского спорткомитета Евгения Георгиевна Зоткова с санкции руководства предлагала мне перейти сюда, (аналогичное предложение в 1975 году поступало из Ленинграда, я уже писал об этом однако, как я понимал, турнирная практика резко сократится, хотя в то время трудно было представить, как изменится моя спортивная жизнь после отказа.

В конце концов я доказал зам. председателя Спорткомитета БССР, что работа с экс-чемпионом мира, мягко говоря, не менее полезна для подготовки к Спартакиаде, чем «бить баклуши» на сборе под Минском, и оказался в Юрмале. Быстро пролетел сбор и началась Спартакиада народов СССР.

Недостаток опыта работы секундантом сказался. В партии с Евгением Владимировым черными я пошел на вариант, в котором на сборе придумал интересную новинку и не смог перестроится. После партии извинился перед Мишей, но неприятный осадок остался.

Конец 70-х

В 1979 г. очередная Спартакиада была для КГБ генеральной репетицией будущей Олимпиады, и знакомый по сборам в минском мотеле чекист Федя появился на нашем турнире, первым делом спросив у меня о пресс-баре. Потом, впрочем, мне сказали, что через год он поймал шпиона и был награжден орденом.

В полуфинале запомнилась партия с чемпионом Европы по переписке Говбиндером. Очень медленно разыгрывая дебют, он повторял мою партию с Дорфманом трёхлетней давности. Оставалось только догадываться, на что он хочет поймать. Я наметил контрольным 23-й гроссмейстерский ход белых, не зная который заранее шахматист его уровня может найти с трудом только после длительного раздумья, однако он был сделан сразу, что подтвердило мою мысль, что позиция возникла не случайно, несмотря на 2 часа времени, истраченного Говбиндером.  Дело в том, что в “Шахматы в СССР” за 1976 г. №9 стр.12 опубликованы примечания мастера А. Чистякова к упомянутой встрече, где дальнейшая борьба получила неточное освещение. Однако ещё при совместном анализе с Иосифом мы видели, как игру чёрных можно усилить. Партия продолжалась ещё 6 ходов, а заключительная позиция тремя годами ранее стояла на доске у меня дома! Я решил обыграть парадокс и прокомментировал в “Шахматы в СССР” за 1979 г. №10 стр. 13, 21. (см. партию№58).

В последнем туре полуфинала мы встречались с Арменией. Москва и Грузия обеспечили себе первый финал, а от нас зависели наши партнёры, боровшиеся с Казахстаном за второй. В конечном счёте всё решал Боря Марьясин, который предпочёл отложить, хотя мог выиграть сразу. Начав переговоры с Ваганяном, он всё же испугался обстановки в команде. Впоследствии поэтому друг Рафика «главный спартаковец» Женя Кузин исключал Борю из любых кандидатских списков на участие, где бы там не было. Однако казахи, которых мы пустили во второй финал, отплатили чёрной неблагодарностью, сплавив в последнем туре финала матч узбекам 1- 8.

Перед последним туром, в котором встречались Латвия и Белоруссия, Таль попросил меня зайти к нему. Он как бы нехотя предложил ничьи на двух досках (по просьбе Гипслиса), но поставил условие, что свою партию он играет, хотя и с гарантированным результатом. Таль в разменном варианте славянской защиты долго мучил Купрейчика. Тот после тура сказал мне, что никогда больше в подобных сделках не участвует и был абсолютно прав. Лучше всех в команде сыграл Мочалов 6,5 из 9, хуже других– Купрейчик 3,5 из 9.

Встреча с 8-м чемпионом мира в АН БССР. Минск 79 г  

Сразу после Спартакиады начался сбор в Юрмале.

Конечно, по эффективности прежде всего вспоминается моя идея, реализованная против Полугаевского, задавшая тон блестящему выступлению Миши, но можно напомнить о поединках с Романишиным (прокомментирована мной в сборник «Межзональные турниры Рига-79 и Рио-79» стр.92-94), Меднисом и Римсдейком, где Таль применял мои разработки. О событиях после триумфа в Рижском межзональном, когда 8-й чемпион мира стал третьим, покорившем вершину 2700 после Р. Фишера и А. Карпова, я  рассказывал. Однако здесь кое-какие моменты освещу подробнее.

Конечно, я разделял эйфорию, охватившую Мишу и близких, однако не мешало бы подумать и о дальнейших планах. Зная нашего героя, я понимал, что он видит свой матч с Карповым, но работа, необходимая для достижения цели, оставалась за кадром. Поскольку в этом цикле статей я стараюсь осветить мою шахматную жизнь в рамках республики, остановлюсь только на его приезде в Минск. При обсуждении календаря Таль захотел через полтора месяца сыграть в чемпионате СССР. Я безуспешно пытался отговорить его. Его статусу в этот момент мог соответствовать только очередной титул, а это “бабушка надвое сказала”. Поэтому наивным выглядит диалог

«В. Р. И нужен был Талю, уже попавшему в претендентский цикл, этот чемпионат?

Ю. Т. Мне кажется, Таль хотел отблагодарить минчан за ту помощь, которую ему оказывал в межзональном турнире Альберт Капенгут (кстати, помню, как Таль стоял в дверях клуба Дзержинского после тура, курил и жаловался Капенгуту: «Зевнул колоссальный темп!»). Или же посчитал, что лучшим способом поддержания формы перед матчем со Львом Полугаевским для него, Таля, будет игра.»

Естественно, ему хотелось расслабиться после трудной для него самодисциплины до и во время межзонального, но он в очередной раз “слетел с катушек”. Апофеозом были недельные гастроли где-то в Полтаве, откуда Таль прилетает «с корабля на бал» в Минск на турнир высшей лиги. совершенно простуженным, считая себя обязанным стать чемпионом. Это всегда трудно, а при недомогании — вдвойне.

На чемпионате СССР 1979 г. у нас не было такого обилия справочных материалов, как на межзональном, поэтому нам приходилось больше полагаться на его феноменальную память. Например, перед партией с Геллером, покончив с завтраком, Миша сосредоточился и начал бормотать: “Где Фима играл последний год?”. Насчитав 4 турнира, он начал вспоминать по порядку все партии, сыгранные там нужным цветом. “Так, он проиграл в этой системе, да и в похожей встрече, хоть и выиграл, но стоял подозрительно”. Наметив 4-5 точек соприкосновения репертуаров, он начал новый круг. “А что в этой позиции было сыграно интересного за последнее время?”. Ботвинник, который в последние годы жизни работал над созданием «электронного гроссмейстера», дал этому феномену своеобразную оценку: «С точки зрения кибернетики и вычислительной техники, Михаил Таль – устройство по переработке информации, обладающее большей памятью и большим быстродействием, чем другие гроссмейстеры; в тех случаях, когда фигуры на доске обладают большой подвижностью, это имеет важнейшее, решающее значение.”

В итоге, после 15 минут такой активности, которой я не уставал поражаться, мне поступал заказ найти конкретные партии, и мы приступали к анализу во всеоружии, причем КПД был очень высок – новинки сыпались как из рога изобилия. Я немало времени провёл за доской с великими шахматистами, но Таль был уникален! Как следствие, в турнирах его талант раскрывался полнее, ибо подобный выбор дебютной стратегии эффективнее многочасовой подготовки соперников.

Фото Миша с Жанной в полулюксе гостиницы «Минск» 1979

         В такие минуты я с горечью вспоминал время, потерянное на десятки, если не сотни часов нашего блица в 1964-66 гг. Ведь займись мы тогда подобными анализами, Таль мог бы гораздо полнее реализовывать свой гигантский потенциал, растраченный порой почём зря, да и мне бы это не помешало. А ведь я говорю только о нескольких годах его творчества!

Мое обращение к глав. врачу республиканского физкультурного диспансера мало что дало Мише, избалованного вниманием медиков. Пришлось даже пропустить партию третьего тура против Романишина, оказавшуюся роковой для экс-чемпиона мира. Во время очередного доигрывания, когда игралась пропущенная встреча, Геля и я сидели в девятом ряду, когда Миша в цейтноте на 38-м ходу опустил коня на е3, потом тут же его подобрал и поставил на f6. Я успел пробормотать ей:” Он подставлял коня!” и побежал за сцену. В комнату участников заходят игроки, отложившие партию, начинается анализ. В ключевой позиции происшествия, Таль искусственным голосом, пытаясь быть непринуждённым, произнёс:” Я чуть было не подставил коня”. Надо было видеть долгий кинжальный взгляд Олега в ответ. У столика в тот момент стоял судья из Гомеля Феликс Гилютин, ничего не сказавший, а чуть поодаль был зам. главного судьи Лева Горелик. Потом он мне сказал:” Таль как бы выронил этого коня, но я рад, что не стоял рядом”. Спустя несколько недель мы с Романишиным вдвоём парились в Новогорске на Олимпийской базе. Зашла речь об инциденте. Мой приятель, с которым играли ещё 12 лет назад, со злостью на партнёра произнёс:” Если бы я знал, что за моей спиной стоял Аршак, я, конечно же, заявил бы об этом. Но полагаться на незнакомого судью, возможно преклоняющегося перед авторитетом экс-чемпиона мира, я не мог себе позволить”.

Я думаю, что раздвоенность между желанием выиграть турнир любой ценой и предательством любимого дела всей жизни сослужили плохую службу (А как назвать иначе?). Достаточно было при доигрывании после одиннадцатого тура вместо желательных трех очков в четырех партиях, которые выводили на первое место, взять лишь полтора, чтобы «посыпаться» не останавливаясь.

Еще в начале нашей работы проскакивала обида на Карпова, от гонорара за работу в Багио до дележа в Монреале. (Геля говорила, что Миша не мог себе позволить обогнать чемпиона мира.) Думаю, что это послужило мощным тонизирующим фактором для подготовки и игры в межзональном.

Апофеозом был визит чемпиона мира в Минск на несколько дней во время 47-го чемпионата СССР. Их комнаты в гостинице “Минск” были почти рядом, но никаких контактов не было. Карпов прилетел в Минск, чтобы встретиться с главой республики Машеровым. Интересен протокол этой встречи. По рассказу Толи, формально его пригласил, кажется, председатель Совета министров республики, не интересовавшийся шахматами, но вскоре зашёл Петр Миронович и в ходе разговора пообещал новый шахматный клуб, документы на который пару лет путешествовали по кабинетам.

Я думаю, что мой друг Юра Разуваев в ходе работы с будущим чемпионом мира с восторгом отзывался о моей библиотеке по живописи, особенно в своё время его восхитили альбомы галереи Сукарно. Толя, сам собиравший книги по искусству, позвонил, и мы договорились о его визите, но потом он всё же ещё раз звякнул, что не сумеет выбраться.

Впрочем, я был так поглощен работой с Талем, что обращал мало внимания на остальное, хотя приметил шустрого мальчугана, перескакивающего через ступеньки в зале клуба Дзержинского, где меня самого когда-то принимали в пионеры. Во время турнира в «Советском Спорте» появилась статья Ю. Васильева о сессии школы Петросяна с теплыми словами об одиннадцатилетнем Боре Гельфанде, и, услышав от мэтра советской шахматной журналистики А. Рошаля негативный отзыв, вызванный, на мой взгляд, его отношениями с Тиграном и Юрой, я подумал, сколько еще в будущем будет рикошетить на Боре!

Поскольку я жил в 5 мин. ходьбы как от гостиницы «Минск», так и от клуба Дзержинского, а Геля предпочитала кормить Мишу домашней едой, то довольно часто местом подготовки, используя обширную библиотеку со свежими западными изданиями, а также обеда и отдыха перед очередным туром стала моя квартира, а, поскольку жена уезжала на работу в НИИ ЭВМ (не скажу, что ей такой режим гостей нравился), то Геля готовила что-то сама. Как-то я вспомнил, как жалел о книгах одного из своих учителей, так и не подписанных Сокольским, и попросил, вроде бы, моего друга подписать свои и был ошеломлен его категорическим отказом. Вспомнил, как на аналогичную просьбу также у меня дома реагировал Багиров: «Но ведь я их тебе не дарил!», хотя тут же подписал.  Увидев, какое это произвело на меня впечатление, Таль предложил компромисс – подписать их моему десятилетнему сыну. Изредка такие вспышки – попытки трансформации наших отношений в более доминантные случались и ранее.

Не скрою, мне было приятно слышать на закрытии межзонального:” Я пользуюсь случаем, чтобы выразить огромную благодарность минскому мастеру А. Капенгуту, который очень помог мне в подготовке дебютов, и в анализе позиций.”  “Шахматный межзональный Рига-79” №20 стр.3.

За анализом М.Таля и его секунданта А.Капенгута наблюдают участники межзонального Л.Любоевич и Ф.Тройс, а также А.Войткевич, помогавший при подготовке к турниру  

Однако, после серии таких, вроде бы мелких эпизодов, мне не мешало бы задуматься, хотя в то время я еще безоговорочно верил ему.

Несколько месяцев после чемпионата СССР были «под завязку» заполнены подготовкой и матчем Таля с Полугаевским, о чем я подробно рассказал в статье «Глазами секунданта» (некоторые фрагменты повторяются и в других материалах).

Я не случайно повторил название своего отчета в “Шахматы, шашки в БССР” №4 за 1980 г. стр. 7-9. На заседании редколлегии Купрейчик назвал статью украшением номера. Журнал издавался уже полгода, но, к сожалению, нам запретили ставить №№, ибо он издавался под фиговым лепестком «информационно-методического сборника». Всего вышел 61№. Не знаю, чья роль в «его рождении» оказалась решающей, но слышал о помощи известного писателя, возможно, Ивана Шамякина, неравнодушного к шахматам. В его дневниках это проскальзывает («Патоличев и Крапива сели в кабинете играть в шахматы», упоминание относится к 1955г.). Другая версия – «пробитый» [в Москве] через Кирилла Мазурова при помощи Максима Танка».

При распределении обязанностей в редколлегии я взялся за теоретический раздел, причем не только регулярно публиковал свои материалы, но и старался расширить круг авторов, особо горд появлением статьи будущего чемпиона мира! Также привлек спартаковцев А. Парнаса и И. Эпштейна, хотя работа над их статьями требовала значительно больше времени, чем написать самому. Не случайно Петя Корзубов, вспоминая уже в этом веке наш журнал, упомянул и мой труд.

К слову, возвращаясь к дискуссии на сайте и На одном из заседаний редколлегии при обсуждении только что вышедшего журнала, я заметил, что первым белорусским гроссмейстером стал 6-кратный чемпион БССР А.С. Суэтин, на что Купрейчик снисходительно заметил: «Этот вопрос согласован в ЦК».

Ещё один момент. Один любитель написал: « Ён не пра лік у бітвах двух тутэйшых “К”, і ўсё-ткі: чэмпіянаты БССР & мемарыялы Сакольскага 1970-79 гг далі перавагу Аліка над Віцем “+3”, не “+6. Дарэчы на пошук вынікаў турніраў – з кніг “Стратегия, тактика, стиль”, “Мемориалы Сокольского” сайта патраціў мінут 5-7».

Купрейчик -Капенгут

Ему невдомёк, что в БССР 60-80 гг. регулярно проводились не только командные первенства республики, как среди областей, так и обществ, а также и столицы. Даже в «Теоретик, Игрок, Тренер» на стр.386.  можно увидеть «очень важную» партию командного первенства Белорусского политехнического института среди факультетов в 1967 году (с Веремейчиком). Несколько раз мы с Витей встречались даже на первенстве города среди ВУЗов, не говоря уже о матчах «Динамо» – «Спартак» или всесоюзных турнирах. Вспомнил об этом, чтобы дать совет критику хотя бы полистать подшивку нашего журнала, чтобы уточнить для себя счёт. К слову, Купрейчик в середине 90-х был расстроен, но не мог возразить, когда, в силу ситуации, как капитан Олимпийской команды Беларуси, я был вынужден напомнить ему баланс нескольких десятков наших встреч.

Весной 1980 года в Судаке состоялось очередное командное первенство ЦС ДСО «Спартак». Я уже рассказывал об аналогичном в 1974 г., когда команда в составе Капенгут, Вересов, Марьясин, Веремейчик, Головей, Арчакова разделила первое место с ленинградцами. Веремейчик вспоминает (правда, перепутав года): «…обошли команду Москвы, которая имела тогда в составе Петросяна, Лейна, Григоряна, Затуловскую. Те даже на закрытие не пришли».

Володя мог и не знать, что на публикацию и обсчет результатов Тигран наложил табу, ибо в соперничестве первых досок Рашковскому и мне удалось обогнать экс-чемпиона мира.

На этот раз к трём ветеранам – Капенгуту, Веремейчику и Головей прибавились Артишевский, Батюта и Цифанская.

Команда Белсовета ДСО «Спартак»: А.Капенгут, Ф.Батюта, Т.Головей, Л.Цифанская, В.Веремейчик и С.Артишевский

Опять слово Володе: «Перед последним матчем мы отставали от команды Москвы на 2 очка и встречались с ней в последнем туре. Нам предложили ничью. Яков Ефимович Каменецкий, который был тогда нашим представителем, сказал, что, наверное, нужно соглашаться.

Я.Е. Каменецкий отмечает нашу победу

А мы с ребятами из команды сели, посудачили и решили, что нет большой разницы, займем мы второе место или третье, будем бороться за первое. На следующий день вышли на тур, выиграли со счетом 4: 2 и стали чемпионами». Немного странным выглядит в мемуарах игнорирование роли старшего тренера Белсовета, не только всё время «державшего руку на пульсе», но и в обоих турнирах выигравшего первую доску, по принципу «…с глаз долой, из сердца вон».

Судак 1980

Во время соревнований мы выбирались в горы и однажды, в полутьме я оказался в полшага от стометрового отвесного обрыва – «Есть упоение в бою, И бездны мрачной на краю».

Т.Головей и А. Капенгут в крымских горах. Фото Ф.Батюты

В заключение хочу повеселить читателей забавной ситуацией. В купе по дороге домой с Т.Головей, Л.Цифанской и Л.Лысенко мы играли в преферанс. Люба незадолго до турнира не очень удачно вышла замуж. За окном уже мелькают пригороды её родного города, и она произносит с тоской: «Киев неумолимо приближается!»

Продолжение следует

Опубликовано 01.07.2024, 19:56

Другие материалы автора:

Альберт Капенгут об Исааке Ефремовиче Болеславском

Альберт Капенгут. История одного приза

Альберт Капенгут. Глазами секунданта 

Альберт Капенгут. Победа над Талем

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.6)

Предыдущие части 1, 2, 3  4, 5

Хочу напомнить читателям, хотя ранние главы этого цикла перекликаются с книгой «Теоретик, Игрок, Тренер» (но не тождественны), последние только изредка дублируют отрывки.

В чемпионате республики 1976 года я сделал только 5 ничьих, причем с участниками из нижней половины таблицы – сказалась застарелая болезнь недооценки партнеров, уступающих в классе. Витя отстал на очко, проиграв не только мне, но и Юферову с Мочаловым.

Это фото, подаренное Купрейчику, могло напомнить ему предыдущую за несколько месяцев встречу, но здесь он также просмотрел эффектный удар, а затем растерялся в тактических осложнениях

В апреле 1976 г. в Тбилиси прошёл очередной Кубок страны среди обществ. Кавказское гостеприимство вылилось в гигантский банкет в древнейшем городе Грузии Мцхете, построенном на слиянии Куры и Арагви. Несколько часов мы пировали на открытом воздухе рядом с храмом XI века Светицховели и могли любоваться ещё более старым Джвари на другом берегу реки. Когда я занимался с Наной Александрией, она привезла в Минск в подарок чеканку с видом монастыря на доске, как она сказала, из того, что там осталось.

Запомнилось, как Боря Гулько в долгой буфетной очереди в гостинице “Сакартвело” увидел в мусорной корзине обрывок газеты с шахматной диаграммой, разгладил её и начал решать. Очень интересной получилась партия с Дорфманом. Спустя полгода в Минске он выиграл 1-ю лигу, где я руководил пресс-центром, и Болеславский сказал: “Смотрите, Алик, восходит звезда первой величины”.

Пресс-центр 1 лиги, Минск, 1976 г. Нина Гавриловна Болеславская печатает обзор руководителя пресс-центра А. Капенгута. Сидит демонстратор (будущий ММ) Валерий Смирнов

На следующий год Иосиф стал чемпионом СССР,  но затем отработанные методы чекистской верхушки советских шахмат сломали его карьеру, так же, как и Псахису, Мише Гуревичу, Чернину  и многим другим.

Этому знаменательному для Минска событию предшествовала основательная встряска. В газете «Знамя Юности» была напечатана статья Г. Вересова, В. Купрейчика и В. Холода «Ни шагу… вперед», перепечатанная «Советским Спортом» и даже «Шахматы» (Рига) №21 за 1976 год. (В отличие от газет, эту перепечатку легко найти.). Авторы убедительно говорят о застое в шахматной жизни республики, иллюстрируя фактами, и непосвященного читателя охватывает волна возмущения. Однако центр тяжести критики смещен со Спорткомитета БССР, делавшего непозволительно мало для нашего вида спорта, на общественный орган – республиканскую федерацию, не имеющую ни финансов, ни штатных работников. К слову, «А судьи кто?». Оба автора – члены президиума федерации, отнюдь не замеченные в активном вкладе в ее работу, порой даже не представлявшие составы комиссий, которые они якобы возглавляли.

Статья троих

Безусловно, ситуацию с клубом можно считать критической. Я даже не говорю о сравнении с Дворцами шахмат в Ереване и Тбилиси, Домом шахматиста в Таллине и, конечно, клубами в Москве и Ленинграде. Правда, говоря о Латвии, авторы поверхностно отмечают второстепенное направление работы. Мне, прослужившему в Риге несколько лет, работа местного клуба известна в деталях.  Когда в 1966 году А.Н. Кобленц  возглавил разворованное хозяйство клуба, он наладил производство магнитных досок и шахмат, получив деньги для поддержки дышащих на ладан периферийных клубов, для чего создал Республиканский объединенный шахматный клуб, отказавшись от государственного финансирования не только клубов, но также всех соревнований. Маэстро организовал выпуск шахматной литературы, которая при огромных тиражах оставалась дефицитом, но поскольку в Советском Союзе по идеологическим соображениям книги невозможно было печатать не централизовано, то пришлось ограничиться ротапринтами тиражом в 2 000 экз. Кобленц добился большого помещения в старой Риге под методический кабинет, где много перспективных шахматистов пополняло пять(!) различных картотек. К слову, хотя масштаб университета шахматной культуры нам и не снился, справедливости ради надо отметить, что все же Рокитницкий «с барского плеча» иногда «отстегивал» оплату лекций для кандидатов в сборную.

А статистика результатов сборной с 1963 по 75 гг. нуждается в расшифровке. Третье место в 1963 году было спортивным подвигом, а не нормой. В реальности мы не могли бороться на равных с командами Москвы, России, Ленинграда и Украины. Несколько уступали Грузии и Латвии. Поэтому наш диапазон от 5 до 7 места, но многое зависело от жеребьевки. При попадании в группу с парой из большой четверки мы были обречены на второй финал, а занять там первое место еще надо постараться.

Кстати, тогда в 1963 году, после приема у В.Ф. Шауро Гавриил Николаевич пальцем не пошевельнул, чтобы подготовить запрошенный хозяином кабинета проект постановления ЦК КПБ о развитии шахмат. Об «успешном выступлении» Вересова на Спартакиаде 1967 года – 0,5 из 5, было сказано немало, а меня из-за этой Спартакиады республика оставила без участия (и, скорее всего, еще, как минимум одной, золотой медали) во Всемирной студенческой Олимпиаде. Да и партия Купрейчика с К. Григоряном в последнем туре Спартакиады Народов СССР 1972 года лишила нас первого места во втором финале.

В конечном счете цель тройки была достигнута – А.И. Шагалович подал в отставку. Купрейчик отомстил за попытку заменить его Шерешевским в первенстве СССР среди молодых мастеров 1974 года!

Если попытаться взглянуть на работу Федерации шахмат БССР изнутри, то бросается в глаза систематическая работа юношеской, судейской, квалификационной комиссий, а также и по переписке, композиции, а существование остальных только на бумаге, причем я говорю это, основываясь на 30-летнем членстве в президиуме федерации. Например, будучи постоянно членом тренерского совета, я был приглашен на его заседание только один раз в 1984 году, когда потребовалось после отказа ряда мастеров заставить Гельфанда играть в Спартакиаде БССР, стартующую в день его возвращения домой. Правда, я допускаю мысль, что в случаях возможного проблематичного обсуждения на президиуме, нужные для гос. тренера решения оформлялись протоколами тренерского совета.

Я уже рассказывал, как в начале 70-х мне понадобилось создать картотеку спартаковцев – кандидатов в мастера. После очередных перевыборов, по-моему, в 1972 году, я заменил Диму Ноя во главе квалификационной комиссии и расширил документацию на всю республику. Ранее писал, что в начале 1960 года в БССР было 7 мастеров и только 5 кмс, а норму можно было выполнить лишь в финале чемпионата республики. Но лёд тронулся, и за десятилетие их число выросло больше чем на порядок. Вначале мы утверждали норму КМС в турнирах, а также проверяли наличие 2 кандидатских баллов, но вскоре это стало ненужным.

Запомнилось несколько нестандартных ситуаций. В спартаковских турнирах выполнил норму политэмигрант из Ирана Хакшенас. Хотя он неплохо говорил по-русски, у меня (единственного судью и секретаря на 14 столиков) не было времени выяснять его подноготную, но я не сомневался, что он должен быть в контакте с КГБ. Неожиданно Мочалов объяснил мне, что его кураторы возражают против присвоения. Долгие годы судейскую коллегию возглавлял Лёва Горелик. Когда он выполнил норму, против присвоения резко выступил Витя Купрейчик. Аргументов против не было, но документы отложили. В кулуарах я поинтересовался у Лёвы, может был судейский конфликт, но Горелик предположил другие мотивы. Возможно, на следующем заседании Вити не было, и все прошло автоматически.

Переписочников чаще всего возглавлял Яков Ефимович Каменецкий.  Вспомнил забавную ситуацию. У нашего ветерана всегда находилось много недоброжелателей из-за острого пера, и при очередных выборах его забаллотировали. Когда начали распределять комиссии, выяснилось, что возглавить переписку некому. Пригласили ЯЕ на заседание и спросили, может ли он продолжить возглавлять этот специфический вид шахмат, не будучи членом президиума. Каменецкий горячо начал: «Вот, когда унижают и оскорбляют…». Дима Ной прервал его: «А когда Вы других унижаете и оскорбляете, это как?». Тот отмахнулся: «Это – другое дело!», вызвав всеобщий хохот.

Не думаю, что раскрою большой секрет, если напишу, что в то время переписочники охотно спрашивали эпизодического совета у практиков. Например, я предполагаю, что какой-то вклад в победы Г. Несиса внес его подопечный А. Халифман. Многие помогали известному меценату Й. ван Остерому. В 70-е у меня порой консультировались спартаковцы: чемпион Европы А. Парнас, призер Я. Каменецкий, участники отборочных к чемпионатам и кубку мира А. Габрилович, Г. Шмуленсон и др., а иногда даже динамовец Э. Балендо. Некоторые партии, которые игрались по моим рекомендациям, я печатал с примечаниями, иногда даже в Информаторе.

Все же в чем-то статья, (а, скорее, постановление ЦК КПСС) помогла – Каменецкий пробил выход странички “64” в газете “Физкультурник Белоруссии»

Я считал своим долгом печатать в “ФБ” творческие отчеты об участии во всесоюзных, а иногда и в международных соревнованиях, хотя “злые языки” трактовали это по-другому: “В. Р. …И сам Альберт Зиновьевич не брезговал публикациями в советских изданиях”.

Спорткомитет БССР согласился на проведение в Минске 1 лиги. Громадную роль в ее успешном проведении сыграл тогдашний председатель городской федерации Л.Н. Христофоров. Будучи членом коллегии Министерства промышленного строительства, он уговорил министра отдать актовый зал почти на месяц.

На переднем плане Рашковский – Карасев, руководитель пресс-центра А.Капенгут наблюдает за встречей Купрейчик – Чехов

Газета «Советская Белоруссия» пригласила меня сделать несколько еженедельных обзоров. Я старался в маленький объем воткнуть максимум информации. После третьего обзора меня пригласил ответственный секретарь и, с трудом сдерживая улыбку, рассказал про летучку накануне, когда главный редактор – член ЦК КПБ, обсуждая очередной №, оставил за собой сокращение на несколько строк моего обзора. Он не подозревал, что там слова были как шестеренки в часовом механизме, и, промучившись несколько часов, распорядился гнать меня взашей. Для меня это было признание журналистской зрелости!

К слову, в то время я уже несколько лет сотрудничал с журналом «Промышленность Белоруссии».

«Промышленность Белоруссии»

Однако в какой-то момент на совещании идеологического актива республики П.М. Машеров коснулся этого издания, которое: «…печатает что угодно, от уроков английского до истории шахмат в БССР, только не то, для чего оно было создано».

Я уже рассказывал, что Болеславский терпеть не мог ходить по кабинетам, но всюду его встречали с огромным уважением. Например, ИЕ со смехом рассказывал мне про заседание штаба по подготовке республики к Спартакиаде народов СССР 1975 г., который возглавлял первый заместитель председателя Совета министров БССР Владимир Фёдорович Мицкевич. Когда все расселись, заслуженный тренер СССР Генрих Матвеевич Бокун, возглавлявший тогда спорт, спросил у ВФ: «С кого начнем?”, не сомневаясь в выборе фехтования как коронного для Белоруссии олимпийского вида спорта, и был шокирован ответом: “О чем речь, когда здесь сам Болеславский”.

Я это вспоминал, когда этот член Бюро ЦК КПБ со свитой приехал на турнир. Я уговорил его сесть за доску и поставил знаменитый пешечный этюд Рети, который он решил, но при следующей позиции начал бегать глазами по сторонам, кто его спасет. В ходе дальнейшей беседы мы акцентировали проблему нового помещения для шахматного клуба, и он не только пообещал, но и реально пробивал решение, принятое еще до визита А. Карпова в Минск в 1979 году.

Наш земляк выступил неплохо, но в высшую лигу не попал. Вспомнил рассказ Юрия Тепера: «Хорошо помню фразу одного моего знакомого во время первой лиги чемпионата СССР 1976 г. в Минске: «Ни Капенгут, ни Болеславский помогать Купрейчику в чемпионате не будут».

После отставки Шагаловича стал остро вопрос о кандидатуре председателя федерации. Было ясно на опыте Гольденова, Суэтина, Зворыкиной, что выбор из собственной среды не работает. Был брошен клич искать влиятельную персону со стороны. Мой друг Саша Любошиц, отдыхая в Сочи, познакомился с членом-корреспондентом Академии медицинских наук СССР Николаем Семеновичем Мисюком.

Мисюк и Любошиц, 1976

Как мне говорили со стороны, положение в элите зав. Кафедрой нервных болезней Медицинского института пошатнулось. Его сотрудник Арнольд Гурленя, о котором писал ранее, как я слышал, в свое время женился на Наташе Машеровой, и Николай Семенович был в фаворе, по квоте республики его выбрали в АМН СССР. Однако злые языки шептались, что к первому секретарю ЦК КПБ попала информация о их совместных похождениях, и он выгнал зятя. Мисюку хотелось реабилитироваться в глазах руководства, потому зондаж Любошица встретил взаимопонимание. Дальше по цепочке – Саша поговорил со мной, я с Болеславским, затем вчетвером собрались у ИЕ. Вскоре на заседании федерации утвердили нового председателя.

В конце года очередной мемориал Сокольского впервые проводился по новой формуле, заложенной в упомянутое закрытое постановление ЦК КПСС по развитию шахмат, продублированное заинтересованными организациями. (Я думаю, что именно благодаря ему такой резонанс обрела статья трех, процитированная вначале). Среди многих полезных нововведений для нас ключевым стал статус подобных соревнований, резко облегчающий финансирование их проведения. Раньше надо было из кожи вон лезть, чтобы обеспечить приглашенным, как правило, сильнейшим мастерам страны, по несколько оплаченных лекций с сеансами. В постановлении были регламентированы 3 категории турниров. Для нашего мемориала (по низшей категории) предусматривалось участие 14 мастеров, позволяющее «Спартаку» выплачивать денежные призы. По-прежнему ключевым осталось приглашение 2 КМС – победителей пирамид отбора по «Спартаку» и по республиканскому календарю. Поскольку к участию мы стали привлекать не только мастеров – кандидатов на участие в сборной республики, но и мало играющих, можно было ограничиться тремя приглашенными. Старожил турнира Володя Савон повторил прошлогодний успех, а финалисты чемпионатов СССР Янис Клован и Эдик Бухман разделили 3-4 места, устроив белорусским участникам суровый экзамен. По «спартаковской» пирамиде в турнир попал Веремейчик. Еще со времен учебы в БПИ я взял над ним шефство, посылал на «спартаковские» турниры, несколько раз содействовал его участию в мемориалах. Для выполнения мастерской нормы Володя попросил меня не обыгрывать его в последнем туре, хотя итог предыдущих встреч был разгромный.

В феврале 1977 г. случилось несчастье – умер И.Е. Болеславский. Снова, как 11 лет назад после смерти отца, меня вызвали из Вильнюса в Минск. На похоронах мне даже не дали слова. Нелепейшая смерть этого милого, обаятельного человека была для всех тяжелым ударом, но по-настоящему начинаешь постигать утрату через годы.

Перед несостоявшимся матчем Карпова с Фишером в 1975 г. С. Фурман  заказал ИЕ широкий обзор современного состояния теории. После преждевременной кончины Болеславского перед матчем в Багио, Семен Абрамович предложил мне сделать работу учителя, но я не обладал его энциклопедическими знаниями, и мы договорились о свободном поиске.

Письмо С.А. Фурмана

Когда я сдал эту работу, меня тут же попросили сделать еще одну. К тому времени я ежегодно печатал 3-4 теоретические статьи, зачастую перепечатываемые за рубежом. Еще в 1972 году Болеславский вез готовящиеся к печати теоретические работы к Спасскому перед матчем с Фишером. В начале 1978 года я работал над продолжением статьи по системе Анлийского начала, названной впоследствии моим именем. Меня попросили предоставить этот материал Карпову для подготовки к матчу с Корчным, гарантируя возможность публикации после матча. Когда же после Багио я предложил рукопись в журнал, редактор “Шахматного бюллетеня”, милейший Герман Самуилович Фридштейн, который был большим педантом, попросил справку, что чемпион мира не возражает против публикации. Я махнул рукой на этот облом, и статья пополнила ряд других моих неопубликованных материалов.

В 1984 г., уже работая в штабе чемпиона мира, я напомнил Толе об этих материалах, и выяснилось, что первый, с 30 новинками под “злодея”, до него не дошёл. Я заметил, что одну из новинок применил Полугаевский на Спартакиаде в 1979 г., хотя шахматист его уровня, безусловно, мог и сам найти эту идею. Чемпиона мира это задело, и он в тот момент захотел разобраться в детективной ситуации с утечкой, однако впереди был матч с Каспаровым.

Завоевав признание как известный теоретик, стал получать приглашения и на тренерскую работу. Я уже как-то писал, что побывал в роли тренера Гуфельда на 33-м чемпионате CCCР, однако не скажу, что мне это понравилось. В предыдущей главе я рассказывал о работе с Аршаком Петросяном. Запомнилось, как еще в 1962 году в Тбилиси Вахтанг Ильич Карселадзе  указывал на 12-летнюю Нану Александрия, как будущую соперницу Ноны Гаприндашвили, что в тот момент казалось немыслимым. В какой-то момент 1976г. Нана обратилась ко мне за помощью. Я провел несколько сборов, но не был готов к большим масштабам работы с ней и рекомендовал обратиться к Марику Дворецкому.

В Кисловодске-1976 занимаюсь с Наной, рядом Леня Верховский

Когда-то перед одной из партий я показал Тамазу Георгадзе одну кривую новинку, однако Подгаец опроверг её за доской. Тем не менее тбилисец доверял моим знаниям в дебютной стадии и однажды даже приехал ко мне в Минск позаниматься. Апофеозом наших отношений была история с материалом для “Modern Chess Theory”. Грузинский шахматист ехал в Англию и я попросил его передать мою статью. Он «перевыполнил» просьбу – издал как свою, соответственно и гонорар забрал. Несколько лет назад в Нью-Йорке на матче Карлсен – Корякин вспоминали с Альбуртом работу на международном турнире в Одессе , где у себя дома Лева выполнил гроссмейстерский балл, но на первой лиге у меня дома выступил неудачно. Готовились к партии в его квартире на Льва Толстого, потом я возвращался в «Аркадию» на трамвае. В ходе подготовки к Марику Цейтлину, одессит показал свежую идею в остром варианте защиты Алехина, которую постоянно применял. В трамвайной тряске я мысленно возвращался к намеченному варианту и вдруг увидел эффектную жертву фигуру за белых, заканчивающую игру. Срочно на полпути вышел, нашел телефон-автомат и успел предупредить. Запомнилась партия Альбурта с Бронштейном, дважды откладывавшаяся, где Лева записанным 77-м ходом пожертвовал слона. Когда начали смотреть, я нашел отличную возможность за партнера и пришлось искать ничью. Однако маститый гроссмейстер не ожидал жертвы и быстро проиграл.

Похожая ситуация случилась в том же городе спустя 12 лет на чемпионате СССР, где я был с Гельфандом, а Илюшка Смирин – с Ильей Ботвинником. Партию последнего тура с Ваганяном мой бывший ученик отложил в позиции, близкой к ничье. Его тезка к моменту откладывания уже набрался, и мы смотрели втроем. Нашли крепость, и я пошел спать. Очевидно, уже во сне я увидел, что стойка пробивается, вскочил, но по телефону ребят не нашел. Пришлось проверять комнаты их друзей, чтобы откорректировать. К слову, в нашей среде находки такого рода во сне не такая уже редкость!

Приезжали заниматься и другие. Доводилось работать и со сборными республик. Как-то в Паланге я занимался с мужской командой Литвы, а Миша Цейтлин – с женской. Оригинальный путь избрал А. Гипслис. Меня пригласили тренером команды Латвии на сбор с просьбой прочитать цикл лекций по Анти-Бенони. Айвар все конспектировал, а потом я увидел свои анализы на страницах 5-го тома Югославской энциклопедии, естественно, под его именем. Периодически приглашали читать лекции на профсоюзных семинарах тренеров высшей квалификации.

В очередном чемпионате БССР  не играл Купрейчик, и борьба развернулась между прошлогодним чемпионом и Юферовым. Наша встреча была отложена в безрадостной позиции, но в силу обстоятельств доигрывалась незадолго до финища. Участникам и прессе ситуация с лидерством казалась неясной, ибо они не подозревали, что я нашел шансы на спасение, и не только повторил прошлогодний успех, но и оторвался на 1,5 очка от Сережи, которого на финише нагнал Слава Дыдышко. В сердцах, мой конкурент признался в своем убеждении о разнице в нашей силе … «на цвет». Т.е., если он играет белыми, то равная игра…До тех пор я не слышал такого сравнения.

Как всегда, в «Спартаке» начальство обращало внимание на выступления в чемпионатах ЦС. В предыдущей главе я рассказал, как команда Белсовета ДСО «Спартак» разделила первое место на командном чемпионате общества в 1974 году в Москве. На этот раз в Киеве мы все-таки отстали от россиян. Вскоре сильнейшие спартаковцы встретились в личном чемпионате, который мне удалось выиграть в третий раз, но этот раз в дележе.

Партия Жидков – Капенгут

Оба стали чемпионами ЦС ДСО «Спартак», Фрунзе 1977 г.

Забавно, что в 1970 году с нами делил еще Гена Сосонко, но победитель определялся по Бергеру, зато в 1975 году  я обогнал Игоря Иванова на пол-очка. Тогда еще ленинградец, он меня поражал, когда делал ход, менял очки, брал лежавшую рядом скучнейшую, на мой взгляд, книгу Теккерея “Ярмарка тщеславия” и с увлечением читал, не вставая из-за доски. После ответа партнера все повторялось в обратном порядке. Я не удержался и спросил об этом. Он пожал плечами и ответил: “ Я каждый ход как бы решаю логическую задачу. Выдав результат, моя голова чиста”.

Для полноты картины еще один штрих. Во время моих игровых странствий по Союзу я старался всюду записываться в библиотеки, очаровывая дам, которые имели все права отказать временному читателю, и даже получал доступ к полкам. В Челябинске я взял с собой Игоря, памятуя о его интересе к чтению. Тот попросил посоветовать что-то. Когда мы вышли из библиотеки, он достал из-за пазухи несколько рекомендованных книг и, заметив что-то в моих глазах, добавил: “А что, Софья Власьевна не обеднеет” – “Что-что?” – “Ну, Советская власть”. При первой же, заработанной победой над А. Карповым, поездке за рубеж на Кубу, он отказался лететь с Ю. Разуваевым  в пользу следующего рейса, дозаправлявшегося в Канаде, и там сбежал.

Вскоре состоялся очередной Мемориал Сокольского. Как я уже писал выше, формула для установления денежных призов разрешала участие только 2 кмс – победителей отборочных пирамид федерации шахмат БССР и Белсовета “Спартака”, который финансировал турнир. У всех на слуху блестящая победа 15-летнего Каспарова в этом состязании в 1978 г., с которой обычно начинается его послужной список. В книге «Мой шахматный путь. 1973-1985» Гарик замечает, что его допустили к участию только благодаря просьбе М. Ботвинника. К нашему позору, помогло не это обращение к спортивному руководству республики, имеющим отдалённое представление о личности автора письма, а разрешение зампредседателя Спорткомитета СССР В. Ивонина, позволяющее бухгалтерии позиционировать Каспарова как мастера, чтобы его участие не отразилось на выдаче денежных призов. Поскольку я сам занимался этим оформлением, то очередной легенде должен быть положен конец, хотя Гарик, я думаю, просто не знал этих деталей.

Далее он пишет: «Во время жеребьевки я с некоторым замиранием сердца разглядывал грозных соперников: неоднократные финалисты чемпионатов страны Анатолий Лутиков (гроссмейстер!), Альберт Капенгут (замечательный теоретик и тренер), Виктор Купрейчик, Янис Клованс и Александр Захаров, а кроме них – десяток крепких мастеров, практически вся белорусская рать».

Капенгут -Захаров

С юным вундеркиндом приехала целая команда – тренеры Никитин и Шакаров и, конечно, мама. Когда я их пригласил к себе, первым делом Гарик ринулся к библиотеке, где было немало свежих томов, изданных на Западе. Пришлось Аиде его оттаскивать, когда сели за стол. О старте будущего чемпиона мира вспоминает Александр Никитин: «…первые же его партии потрясли всех – болельщиков, тренеров и, главное, самих участников. Турнир сразу стал заметным событием в спортивной жизни города. На Каспарова пошли зрители. Игра бакинца выделялась необычайной свежестью и какой-то загадочной силой. От хитроумных маневров его фигур у соперников буквально кружилась голова. Соревнование он провел вдохновенно…» Все же, в какой-то момент возраст сказался. Гарик вспоминает: «…в 9-м обиднейшим образом выпустил местного кандидата в мастера Валерия Смирнова, чего долго не мог себе простить. За несколько ходов до контроля у меня был начисто выигранный эндшпиль, но когда я прогуливался по сцене, Альберт Капенгут дружески шепнул мне на ухо, что в гостинице меня ждет второй том романа «Граф Монте-Кристо» (книгу принесла родственница Капенгута – мастер Тамара Головей). Я так обрадовался, что сразу же «поплыл», и вместо элементарного выигрыша получилась ничья». Тем не менее уже за 5 туров до финиша юноша выполнил норму мастера! Обычно всесоюзная пресса обходила наш турнир стороной. На этот раз газета «Советский Спорт» снизошла: «Восьмой мемориал Сокольского удался особенно. Накал борьбы был необычайно высок: из 153 партий лишь 60 закончились вничью. Героем турнира стал чемпион СССР среди юношей Гарик Каспаров из Баку. Так уж получилось, что не мастера экзаменовали школьника, а школьник давал урок мастерам!».

Каспаров и Никитин, примерно, во время Мемориала

Вскоре прошел очередной чемпионат БССР. Несмотря на участие Купрейчика, как и в прошлом году конкуренцию составил только Юферов. Все же мне удалось обогнать его на очко. Сережа мрачно констатировал: «У нас штатный чемпион».

Если же подходить совсем серьёзно, то вспоминается недавнее интервью Бориса Марьясина программе «Шахматное ретро», когда он простодушно сказал: «Капенгут у нас всё выигрывал». Возьмем статистику по чемпионатам CССР, то Витя к этому времени играл 3 раза, 6,5 из 22 , 3,5 из 15 и 6 из 17,  всюду последнее место. У меня только 2 раза – 10,5 из 21 и 9,5 из 21. Он набрал 16 из 54 (30%), я – 20 из 42 (47%).

Если же взять статистику по чемпионатам БССР и Мемориалам Сокольского 70-х годов, то разница по результатам соперников еще более впечатляющая, счёт личных встреч (+6) соответствующий, но на международные турниры по плану республики ездил исключительно Витя, а автору, так и не получившему в свое время международного звания, по достижении 35-летного возраста, впрочем, как и другим, вообще запретили участие во всесоюзном календаре.

Подпевалы, типа горе-историка шахмат в БССР (по газетным вырезкам) В. Рубинчика пытались объяснить счёт: «Как будто кто-то отрицал, что Капенгуту, когда он жил в БССР, случалось побеждать за доской Купрейчика, который на 5 лет моложе!». Для сведения псевдоисториков я написал в книге Теоретик, игрок, тренер, стр. 390: «Не раскрою большого секрета – я обратил внимание на способного мальчика ещё со времени сеанса одновременной игры М.М. Ботвинника в 1962 году и, когда Витя стал кандидатом в мастера, предложил приезжать ко мне поработать.

Ботвинник задумался над ходом в партии против Вадима Мисника. Рядом сидят Толя Ахремчук и Витя Купрейчик. Подсказывают Капенгут и Миша Павлик

 Даже после моего перевода в Прибалтийский округ приказом Р.Я. Малиновского я достаточно часто бывал дома и назначал ему встречи. Когда пришло время играть между собой, я предложил делать короткие ничьи, но к 1968 году боевой характер известного задиры захотел бури». Да и для сравнения напомню, что Каспаров и Гельфанд выигрывали Мемориалы Сокольского в 15 лет!

Продолжение следует

PS.

От редактора belisrael

В конце публикации А. Капенгут неодобрительно высказывается о В. Рубинчике, многолетнем авторе материалов на сайте по различным белорусским вопросам, в начале прошлого года исчезнувшего с сайта, и его можно понять, после того, как тот в комментариях в ютюб на “Шахматном ретро” беседы с А.К. написал:

Well, я не ўзор бескампраміснасці. Але ці стаў бы пасля 24.02.2022 выдаваць сваю кнігу пад грыфам федэрацыі шахмат Расіі (прыўладнай суполкі, дзе сярод куратараў – Пяскоў, Шайгу & Co.), ці хваліўся б гэткім выданнем на ўвесь свет? Не стаў бы і не хваліўся.

Well, я не образец бескомпромиссности. А вот стал бы после 24 февраля 2022 издавать свою книгу под знаменем федерации шахмат России (привластной организации, где среди кураторов – Песков, Шойгу и Со.) или хвастался такой публикацией на весь мир? Не хвастался бы и не хвалился.

Добавлю, что книга была написана и отправлена в издательство 4 года назад. И второе, 3 марта 2022 ведущие шахматисты России обратились к Владимиру Путину. Они призвали прекратить войну на Украине.

“Ошибка может привести к роковой точке невозврата”.

Соответствующее письмо подписали 33 шахматиста из Российской Федерации. Также против войны высказались ряд др. известных шахматистов.

.
Опубликовано 02.03.2024, 23:13
.
Другие материалы автора:

Альберт Капенгут об Исааке Ефремовиче Болеславском

Альберт Капенгут. История одного приза

Альберт Капенгут. Глазами секунданта 

Альберт Капенгут. Победа над Талем

Альберт Капенгут. Победа над Талем

В 4-й части воспоминаний я рассказал о победе над Талем, но ограничился диаграммой позиции, где я пожертвовал коня. Сейчас появилась возможность познакомить читателя со всей партией (с повторением преамбулы).

В 1972 г. в преддверии Всесоюзной шахматной Олимпиады в Вильнюсе проходил традиционный матч-турнир столиц Прибалтики и Белоруссии. Рига приехала основной сборной республики без А. Гипслиса. Когда мы встретились в первый день до жеребьёвки, Таль был в гриме прямо с Ленфильма, где пробовался на роль главного героя в фильм “Гроссмейстер”.

Регламент был жёсткий, партии доигрывались с перерывом в пару часов.  При встрече он предложил ничью любым цветом в случае, если жребий сведёт нас в этот вечер, но подчеркнул, что речь идёт только о дне приезда. После откладывания мы пошли покушать, но в одном из лучших вильнюсских ресторанов для нас не нашлось мест. Мы попросили Микенаса позвонить.

Владас Ионович Микенас – заметная фигура в советских шахматах. Ещё в 30-е годы он переиграл почти со всей элитой как лидер команды Литвы. Микенас был одним из немногих шахматистов своего времени, имевших почетный ничейный счет с чемпионом мира Александром Алехиным (1:1 при трёх ничьих). Участник 10 чемпионатов СССР. В 70-80 гг. был арбитром самых престижных состязаний, включая матчи на первенство мира. Страстный филателист, «заразивший» Петросяна, Полугаевского, Багирова. В Литве ему посвящена марка. Мы часто общались, я бывал у него дома на улице Шило в Вильнюсе.

После звонка нас накормили. Миша, привыкший к своей исключительности, всегда очень болезненно воспринимал подобные моменты, они выбивали его из колеи, внутренняя реакция на такие ситуации зашкаливала. Вот и сейчас в очередной раз любимец миллионов меня поразил – он не мог вспомнить позицию с Микенасом, отложенную два часа назад! Но не всегда же в борьбе за возврат трона его будут окружать тепличные условия!

Наша встреча состоялась в последнем туре в решающем матче за первое место.

Альберт Капенгут – Михаил Таль

Испанская партия C67

Кубок столиц Прибалтики и БССР, Вильнюс 02.1972

1.e4 e5 2.Nf3 Nc6 3.Bb5 Nf6 4.0–0 Nxe4 5.d4 Be7 6.Qe2 Nd6 7.Bxc6 bxc6 8.dxe5 Nb7. За два года моей службы в армии в Риге, куда я был переведён приказом министра обороны, мы сыграли, я предполагаю, несколько тысяч партий в блиц. Ещё после предыдущей встречи в 39-м чемпионате страны, где его первый ход был 1.g3, Миша сказал, что не хотел встревать со мной в теоретическую дискуссию. Сейчас выбор старинного варианта Рио-де-Жанейро говорит о том же.

9.Nd4.

 

8-й чемпион мира был глубоким психологом. Конечно, я знал вариант лишь понаслышке. Только потом я прочитал, что сильнее 9.Nc3 0–0 10.Re1⩲.

9…0–0 10.Rd1 Bc5. С Винавером Тейхман и Цукерторт  играли 10…Qe8.

11.b4?! Спустя много лет мне не нравится этот кавалерийский наскок, ослабляющий свой ферзевый фланг.

Ещё сомнительнее 11.Nxc6? Qh4 12.b4 (12.g3?! Qa4 13.Nd4 Bxd4 14.b3 Qb4 15.c3 Bxc3 16.Ba3 Qa5 17.Nxc3 Qxa3 18.Nd5 Nd8 19.Nxc7 Rb8–+; 12.Nd4 Bxd4 13.g3 Bxf2+ 14.Qxf2 Qh5 15.Nc3 Nd8⩱) 12…Qxf2+ 13.Qxf2 Bxf2+ 14.Kxf2 dxc6 15.Bf4 a5 16.c3 h6 17.Nd2 Be6⩱.

11.Nc3 Re8 12.Qh5 Qe7 13.Bf4 Bxd4 14.Rxd4 d5 15.Bg3 Nd6! 16.Re1 Nf5 17.Rdd1 Qb4 18.Rb1 Be6⇄ Парма – Смыслов, Москва 1971 – «Информатор» 12/260.

11…Bxd4. Конечно не оправдана жертва ферзя 11…Bxb4?! 12.Nxc6! dxc6 (12…Qh4?? 13.g3+–) 13.Rxd8 Rxd8 14.c3±.

12.Rxd4 Re8. Ясно, что чёрным нужно освобождающее движение пешки «d», но на один или два шага? В более поздней партии Харанди – Пахман, Манила 1976 известный теоретик предпочёл немедленное 12…d5.

a) 13.Qh5?! g6 (к равенству вело 13…a5!? 14.bxa5 Rxa5 15.Nd2 Ra6 16.Ne4 Qd7 17.Be3 Qe6 18.Ng5 Qg6 19.Qxg6 hxg6=) 14.Qh6 f6 15.Rh4 Qe7 16.Nd2 fxe5 17.Nf3 Rxf3 18.gxf3 Nd6 19.Qg5 Qxg5+ 20.Bxg5 Nf5 с более чем достаточной компенсацией;

b) Сильнее 13.c4!? f6 14.cxd5 fxe5 15.Rd1 cxd5 16.Nc3 c6 17.b5 Bd7 18.Qxe5 (18.bxc6 Bxc6 19.Qxe5 Re8 20.Qf4 Nc5 21.Be3 Ne6 22.Qg4⩲) 18…Rf5 19.Qg3 Na5 20.bxc6 Bxc6⩲.

 

13.Nc3.

a) 13.Bb2

a1) 13…d5 14.Nd2 ) с идеей 15.Qh5 g6 16.Qh6 Rxe5 17.Re4!) 14…Nd6! 15.f4?! (15.c4!?⇄) 15…Qe7 (15…Nf5!? 16.Rd3 Ba6 17.c4 Qb8⩱) 16.Qf2 Nf5 17.Nb3! Nxd4 (Ерменков – Николац, Люблин 1976 – «Информатор» 22/283) 18.Bxd4!? Qxb4 19.f5;

a2) 13…a5!? (хочется использовать чересчур ранний выпад b2-b4) 14.Nd2 axb4 15.Qf3 Rxe5 16.Rf4 d6!? 17.Qxc6 (17.Bxe5? dxe5 18.Rxf7?? Nd6 19.Qxc6 Ra6–+) 17…Re6 18.Qf3 Qe8 19.Rxb4 c5 20.Rf4 (20.Rxb7? Bxb7 21.Qxb7 Rb8–+) 20…Bd7=;

b) На 13.Nd2 опять напрашивается 13…a5!? (13…c5 14.bxc5 Nxc5 15.Nf3 Ne6 16.Rd1 Bb7 17.Qd3 Bc6 18.Nd4 Nxd4 19.Qxd4 Файбисович – Лейн, Воронеж 1969 19…Rb8 20.Bf4 a5 с несколько более перспективной позицией для чёрных; 15…Bb7!?) 14.Qh5 d5 15.exd6 axb4 16.Bb2 cxd6 17.Rxb4 d5 18.Rf4 (18.Rh4? Bf5!∓) 18…f6 19.c4 Be6 20.cxd5 Qxd5 21.Qxd5 Bxd5 22.a4 Nc5. Шансы чёрных предпочтительнее.

13…d6. В случае 13…d5?! 14.b5 Na5 (14…Bd7 15.Bf4M) 15.bxc6 Nxc6 16.Rxd5 Qe7 17.Be3 Nxe5 18.Bf4 Ng6 19.Qxe7 Nxe7 20.Rc5⩲ белые сохраняют инициативу.

14.Bf4 c5. Возможно 14…Qe7 15.Re1 Bf5 16.exd6 Qxe2 17.Rxe2 Rxe2 18.Nxe2 cxd6 19.Bxd6 Bxc2 20.f3 f6 с минимальной инициативой у белых.

15.bxc5 Nxc5.

Примерно в этот момент я перекинулся парой слов со своим приятелем по двухлетнему пребыванию в Риге Толиком Шмитом, игравшим рядом на второй доске, и выразил недоумение Мишиным выбором дебюта. Тот прокомментировал слова экс-чемпиона мира на собрании команды о том, что, если матч будет складываться хорошо, он сделает ничью, и посоветовал не упускать шансы.

16.Bg3 Qg5? Грубая ошибка! После партии Таль объяснял, что он ориентировался на 17.Nе4 и приводил варианты, ведущие к уравнению.

Необходимо играть 16…f6 17.f4 Qe7 18.Qh5 Be6 (приемлемо и 18…Bb7 19.Re1 Qd7 20.Red1 Qc6 21.Nd5 Nd7 22.exd6 cxd6 23.Qg4 Qc8) 19.Re1 dxe5 (19…Qf7 20.Qf3 Rad8 21.Red1 fxe5 22.fxe5 Qxf3 23.gxf3=) 20.fxe5 f5! 21.Nd5 Bxd5 22.Rxd5 c6 23.Bh4 Qf8 24.Rd6 Ne4 25.Rxc6 Rxe5=.

17.Nd5O Qd8. После 17…Ba6 18.Qg4! чёрные не успевают спасти качество: 18…Qxg4 19.Rxg4 dxe5 (19…h5? 20.Nf6+ Kf8 21.Nxe8 hxg4 22.Nxc7+–) 20.Nf6+±.

18.Qh5 Re6. Практически единственный ответ. Слишком опасно 18…Bb7? 19.Rh4 Bxd5 20.Qxh7+ Kf8 21.Rg4! g5 (21…Ne6 22.Bh4 g5 23.Rxg5! Nxg5 24.Qh6+ Kg8 25.Bxg5+–) 22.Rd1 f6 23.Rxd5 Qe7 24.Qh8+ Kf7 25.Qh5+ Kf8 26.h4+–.

Сомнительно 18…Nd7?! 19.f4 Bb7 (19…Nb6 20.Bh4 Qd7 21.e6! Qxe6 22.Re1+–) 20.Bh4 f6 21.exf6 gxf6 22.Rc4±.

 

19.Nf6+!? Трудно удержаться, чтобы не дать такой шах Талю, но не мешает рассмотреть другие продолжения.

19.exd6 cxd6 20.Bxd6!? (20.Nf4 Re8 21.Rad1 Qf6 22.h3±) 20…Rxd6 21.Ne7+! Kh8 (21…Qxe7 22.Qxc5 Rxd4 23.Qxe7 Be6+–) 22.Nc6 Qe8 23.Qxc5 (23.Rxd6?! Nb7!) 23…Rxd4 24.Nxd4±;

19.Rf4!? Qf8 20.Nxc7 Rh6 21.Qe2 dxe5 22.Qxe5 Rb8 23.Rd1±;

19.Rh4! Rh6 (19…h6 20.Rf4 – теперь понятно, зачем 19.Rh4 – 20…Qf8 21.Nxc7 Rxe5 22.Qd1 Rb8 23.Rc4 Rb7 24.Bxe5 dxe5 25.Nd5 Be6 26.Qf3 Qd6 27.Rxc5! Qxc5 28.Nf6+ gxf6 29.Qxb7+–) 20.Nf6+ Qxf6 21.exf6 Rxh5 22.Rxh5 g6 (22…gxf6 23.f3+–) 23.Rh4 Be6 24.a3 Bf5 (24…Rb8? 25.Rb4+–) 25.Rc4 Be6 26.Rb4 a5 27.Rb2±.

19…Rxf6!? Конечно, плохо 19…gxf6? 20.Rg4+ Kf8 21.Qxh7 Ke7 22.Rg8 Qxg8 (22…Qd7 23.exf6+ Rxf6 24.Re1+ Ne6 25.Qg7+–) 23.Qxg8 dxe5 24.Re1 a5 25.Qg4 Rb8 26.Qc4 Rc6 27.f4 Be6 28.Qc3 Rb4 29.fxe5 fxe5 30.Qxe5+–.

20.exf6 Qxf6. Поразмыслив в этой позиции, я понял, что ради «красного словца» – эффектного хода – продешевил. (Впрочем, это я перенял у своего оппонента, иногда злоупотреблявшего «красотой»). Сейчас не так просто наметить план. В лагере чёрных нет заметных слабостей, поэтому сначала надо разменять тяжёлые фигуры, чтобы активизировать короля. Но это не так просто сделать.

Когда-то, по-моему, на 39-м чемпионате СССР, после успешного старта, кто-то из журналистов спросил меня, в чем разница между сильным мастером-финалистом и гроссмейстером. Немного задумавшись, я ответил, что в отдельных компонентах он может не уступать, но привел пример – позиционная жертва качества. Безусловно, мастер понимает рациональность подобного решения, но в нем сидит неуверенность в своей технике для дальнейшего поддержания равновесия. (Естественно, речь идет о начале 70-х, когда число гроссов только перевалило за двадцатку.) Однако и титулованным не просто в течение длительного времени поддерживать баланс.

В книгу включены также партии с Тукмаковым (№26) и Неем (№38), где соперники жертвовали ладью за легкую фигуру и долгое время поддерживали приемлемую игру. Хотя мне удалось их выиграть, анализ показывает нереализованные возможности партнеров, лишний раз подтверждая дискуссионный тезис. В то время непревзойденным мастером позиционной жертвы качества был Тигран Петросян, а в 90-е Боря Гельфанд восхищался умением Володи Крамника играть позиции с нарушенным материальным равновесием.

21.Re1.

  1. a) А. Халифман в книге «Mikhail Tal Games-III, 1962–1972», 1995–ChessStars рекомендует 21.Rad1

a1) 21…Be6 22.Bh4±. Продолжу анализ: 22…Qf5 23.Qxf5 Bxf5 24.c4 a5 25.f3 Bd7 26.R4d2 Ne6 27.Bf2 Bc6 (27…Rb8? 28.c5!) 28.Rb1 h6 29.Rdb2±;

a2) 21…h6 22.Qe2 Bd7 (22…Bf5 23.f3 Ne6 24.R4d2 Qc3 25.Bf2 Rb8 26.Qe3 Qxe3 27.Bxe3 Rb4 28.c4 Ra4 29.Kf2 a5 30.Rc1 Ra3 31.c5!±; 22…Be6 23.Qd2 a5 24.a3 Bd7 25.Rf4 Qg5 26.h4 Qg6 27.Rb1±) 23.f3 a5 24.Qd2 Ne6 25.Rc4 Qg5 (25…a4 26.Rb1 Qf5 27.Be1 Kh7 28.Qd3 Qg6 29.a3 Ra6 30.Rb8±) 26.Qxg5 hxg5 27.h4 Bb5 28.Rc3 gxh4 29.Bxh4 a4 30.Rb1 f6 31.Be1 (31.Rxb5? Nd4=) 31…Bd7 32.Kf2±;

  1. b) Возможно, точнее Qd5!? Bb7 22.Qc4 Ba6 (22…Bc8 23.Bh4 Qe5 24.Qd5 Qxd5 25.Rxd5 Bb7 26.Rdd1±) 23.Qb4 Ne6 24.Rdd1 Qf5 25.Qb3 Qc5 26.Qd5 Qxd5 27.Rxd5±.

21…Be6 22.c3.

 

Думаю, что возникшая позиция ближе к ничьей, хотя белые и владеют инициативой.

22…Rb8?! Не в характере Таля сюрпляс на месте – ему скучно, рижанин начинает искать способы сделать ничью самому и, в конечном счёте, нарывается.

Чёрные обошли очередную ловушку: 22…Bxa2?! 23.Bh4 Qg6 24.Qf3! Rc8? 25.Rg4 Bd5 (25…Qc2 26.Rxg7+ Kxg7 27.Qg4+ Qg6 28.Qxc8+–; 25…Qh6 26.Bg5! Qg6 27.Bf6+– или 26…Qh5 27.Rge4!) 26.Qg3 Qh6 27.Bg5 Qg6 28.Be3 Qf6 29.Bd4+–. Относительно лучше 24…Rf8 25.Rg4 Qd3 26.Bf6 g6 27.Qf4 Nd7 28.Rg3 Qc4 29.Qf5 Nxf6 30.Qxf6+–.

Возможно, сильнейшее в этой позиции – 22…a5!? Чёрные не только готовят захват линии «b», исключив Rb4, но и трансформируют отсталую пешку в силу. Сейчас преждевременно 23.Bh4?! Qg6, и белые ещё не готовы к размену, не захватив вертикаль «b» и не обезопасив пешки ферзевого фланга.

Однако возможно начать перегруппировку с 23.Qe2 Bd7 24.h3 Rb8 25.Qd2 h6 26.f3 Qg5 27.Bf2 Qxd2 28.Rxd2 Ne6 29.Be3 Bc6 30.Ree2⩲.

После 23.h3 h6 не слишком удачно 24.f4?! Qf5 25.Qxf5 Bxf5 26.Bf2 Ne6 27.Rd5 g6 28.Bd4 a4 (28…Nxf4?! 29.Rxa5!) 29.g4 Bd3 30.Be3 Be4 31.Rb5 a3⩲. При 24.Qe2 белые имеют относительную свободу действий, но как ей воспользоваться!? Ферзей разменять не сложно, но от размена ладей чёрные решительно уклоняются: 24…a4 25.Kh2 Bd7 26.Qb2 Qf5 27.c4 Bc6 28.f3 Ne6 (28…Nd3? 29.Qb1+–) 29.Rd2 Ra5 30.Qc3 Rc5 31.Rb2 Qg6⩲.

23.Bh4 Qg6 24.Qxg6 hxg6 25.Rb4 Rxb4?! (25…Rf8 26.Reb1 Bxa2 27.Ra1 a5 28.Rb2 Bc4 29.Rxa5±) 26.cxb4 Nd3 27.Re4 Bxa2.

 

28.b5!? Эту идею экс-чемпион мира просмотрел! Однако здесь максимум для белых – равное число пешек на одном фланге, что не гарантирует победу.

Таль ориентировался на 28.Re7?! Nxb4 29.Rxc7 a5 30.Ra7 Nc6 31.Ra6 Nd4 (31…Bd5 32.Bg3±) 32.Rxa5 Bc4 33.f3 f6⩲. Несмотря на оптимистичные оценки Stockfish 14, не уверен, что этот эндшпиль можно выиграть.

28…Ne5?! При правильной игре чёрные отдают пешки «а» и «с» за пешку «b», после чего белым надо искать шансы на выигрыш, связанные с цугцвангом, когда чёрные вынуждены добровольно отдавать пешку «d».

28…Be6 29.Ra4 Bd7 30.Rxa7 Bxb5 31.Rxc7 d5±.

28…d5!? Игра не носит форсированный характер, поэтому здесь и в дальнейшем приводим примерные варианты. 29.Re8+ Kh7 30.Re7 Kg8 31.Rxc7 Bc4 32.Rb7 (32.Rxa7 Bxb5 33.Be7 Nf4 34.h4 Ne6 35.f3⩲) 32…Nc1 33.f3 d4 (33…Ne2+ 34.Kf2 Nc3 35.Rxa7 Nxb5 36.Ra8+ Kh7 37.Be7±) 34.Bg5 Nb3 35.Kf2 f6 36.Rxa7 Bxb5 (36…fxg5?! 37.b6 Nc5 38.Rc7 Nd3+ 39.Kg3 Ba6 40.Rd7 Nc5 41.Rxd4±) 37.Bf4 d3 38.Rb7 Nd4 39.Bd2 (39.Be3 g5 с идеей 40.Bxd4?? d2∓) 39…g5 40.Bc3±.

29.Ra4?! Ответная неточность. Правильно 29.f4!? Nd3 30.Re8+ Kh7 31.Re7 Bc4 32.Rxc7 Bxb5 33.Rxf7 Kg8 34.Rxa7 Nxf4 35.Bg3 Ne2+ (35…Ne6 36.Bxd6±) 36.Kf2 Nxg3 (36…Nc3 37.Bf4 Ne4+ 38.Ke3 Nf6 39.Bxd6±) 37.Kxg3 d5 38.Rb7 Bd3 39.Kf4+–. Белый король в конце концов проникает на f8.

29…Bb3 30.Rxa7 Bc4 31.Rb7. Чёрные ещё должны потрудиться, чтобы разменять пешки.

31…f6 32.Bg3 Nf7 33.f3 Kf8.

 

34.Be1?! Меня увлекла идея дополнительного давления на пешку с7 после Bа5, однако сейчас подходящее время, чтобы сначала раскачать пешечную структуру королевского фланга.

34.h4!? Nh6 (34…g5 35.h5 Nh6 36.Rxc7 Bxb5 37.Bxd6+±)

a) 35.b6 cxb6 36.Bxd6+ Kg8 37.Rxb6 Nf5 38.Ba3 Bd5 (38…Nxh4?? 39.Rb4+–) 39.Rb8+ Kh7 40.Rb4±;

b) 35.Kf2!? Nf5 36.Bf4 Kg8 (36…Nxh4 37.g4 g5 38.Bd2 Ke8 39.Ba5+–) 37.g4 Nd4 38.Bxd6! cxd6 (38…Nxb5 39.Bxc7 Nxc7 40.Rxc7 Bd5 41.Ke3+–) 39.b6 Bd5 40.Rb8+ Kf7 41.b7 Bxb7 (41…Ne6 42.Rf8++–) 42.Rxb7+ Kf8 43.Rd7 Nb5 44.Ke3+–.

34…Nd8 35.Rb8. Можно уже остаться с равными пешками на королевском фланге. 35.Rxc7 Bxb5 36.Bb4 Nf7 37.Rb7 Be8 (37…Ba4 38.h4 Kg8 39.Rb6 g5 40.hxg5 Nxg5 41.Bxd6±) 38.h4 g5 39.hxg5 Nxg5 40.Bxd6+±.

35…Ke7.

 

36.Ba5?! Опять, как и пару ходов назад, точнее 36.h4!? g5 37.hxg5 fxg5 38.Bc3 g4 39.fxg4 g6. Белые в конечном счёте пробивают эту стойку – при короле в центре и слоне на а5, переведя ладью на h7 и оттеснив чёрного короля на последнюю горизонталь, играют b5-b6. Затем, используя угрозы королю, вытесняют чёрного слона с диагонали b1-h7 и выигрывают пешку g6.

36…Kd7 37.Kf2 Ne6. В случае 37…g5 белые достаточно быстро выигрывают пешку, оставаясь с хорошими перспективами: 38.g3 Ne6 39.Bc3 Ke7 40.b6!? cxb6 41.Rb7+ Ke8 42.Rxb6 Kd7 43.Bb4 d5 44.Rd6+ Ke7 45.Rxd5+±.

То же самое и после 37…d5 38.Bb4 g5 39.Bf8 Ne6 40.b6 Ba6 (40…cxb6 41.Bxg7!±) 41.Ba3 cxb6 42.Rxb6 Bc4 43.Rd6+ Ke7 44.Rxd5+±.

38.Ke3. Опять можно было легко получить знакомую позицию: 38.b6!? cxb6 39.Rxb6 g5 40.Bb4 d5 41.Rd6+ Ke7 42.Rxd5+±.

38…Bf1. Мало что меняло 38…g5. Вот примерный вариант 39.Bc3 d5 40.g3 Kd6 41.Bd4 c5 42.bxc6 Kxc6 43.f4 gxf4+ 44.gxf4 Kd7 45.Bb2 (с идеей f5) 45…d4+∞ 46.Bxd4 Nxd4 47.Kxd4 Bf7 48.Rb7+ Ke8 49.Kc5 Kf8 50.Kd6±.

39.g3 g5.

40.f4! Задача белых – организовать проходную по линии «h». Хорошо и 40.h4!?

40…gxf4+ 41.gxf4 Bh3 42.b6?! Неудачное время для основного ресурса белых. Намного точнее 42.Ra8!? d5 43.Ra7 d4+ 44.Ke4 Bg2+ 45.Kf5 Kd6 (45…Bh3+?! 46.Kg6+–) 46.Kg4 (с идеей f5) 46…g6 47.f5 gxf5+ 48.Kxf5+–.

42…cxb6 43.Rxb6 d5. Таль рад любой подвернувшейся возможности проявить активность и проходит мимо 43…Nd8!? 44.Bb4 Nf7 45.Kf3 Ke6⩲.

44.Bb4 d4+ 45.Ke4 Bg2+?! Упорнее 45…g6 46.Kf3 Bf5 47.h4 d3 48.Rd6+ Ke8 49.Bc3 Ke7 50.Ra6 Kf7 51.Ra7+ Ke8 52.Bxf6 Nxf4! 53.Kxf4 d2 54.Ra8+ Kf7 55.Rd8 Kxf6 56.Rxd2+–.

46.Kf5 Bh3+ 47.Kg6 Nxf4+ 48.Kxg7+–.

48…f5. Или 48…Bg2 49.Rd6+ Kc7 (49…Ke8 50.h4 Bf3 51.Bd2 Nh5+ 52.Kg6 Ng3 53.Bf4 Be4+ 54.Kxf6 Nh5+ 55.Kg5 Nxf4 56.Kxf4 Bh7 57.Rxd4+–) 50.Ra6 (50.Rxf6?? Nh5+=) 50…Nd5 51.Bd2 f5 52.h4 f4 53.h5 Be4 54.h6 f3 55.Ra3! f2 56.Ra7+ Kd6 57.Rf7 Ne3 58.Rxf2 Nf5+ 59.Kf6+–.

49.Rd6+ Kc7 50.Kf6 Ne2 51.Ke5 f4. Легко выиграно после 51…Ng1 52.Rg6 Bg4 53.Kxd4+–.

52.Ba5+ Kb7 53.Rb6+ Kc8 (53…Ka7 54.Rb3+–) 54.Rb3 Bg4 55.Kd6. Неожиданно чёрный король оказался в матовой сети.

55…Nc3 56.Bxc3 dxc3 57.Rxc3+ Kd8 58.Rc4 Ke8 59.Rxf4. Чёрные сдались.

            Как следствие, белорусская команда обогнала латвийскую, а в турнире первых досок я оторвался на 2 очка из трёх партий. Когда я рассказал об этом своему другу, автору книги «Математика на шахматной доске» Жене Гику (здесь я рассказывал историю его женитьбы), он тиснул на одном из сайтов этот эпизод как задачку, но для «красного словца» заменил Микенаса и Лудольфа на Кереса и Штейна, вызвав нездоровую дискуссию. Через месяц на Всесоюзной олимпиаде Миша отреваншировался.

Опубликовано 28.01.2024, 13:31

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.5)

Предыдущие части 1, 2, 3  4

Я продолжаю писать о событиях шахматной жизни в Белоруссии, как правило, не вошедших в напечатанную книгу.

На фоне турнирных баталий настала пора рассказать об основной работе. После выхода Алексея Павловича Сокольского на пенсию в 1969 году, я был оформлен на его место инструктором-методистом Дома физкультуры ДСО «Спартак».

Памяти Алексея Павловича Сокольского

 Причем название своей должности я узнал, только занявшись оформлением тренерского стажа много лет спустя. Главной заботой была реализация спортивного календаря Миноблсовета и Белсовета.

Я уже рассказывал как, воспользовавшись приездом в Минск руководителя профсоюзных шахмат Якова Герасимовича Рохлина, бессменный тренер сборной СССР И.Болеславский, Председатель Федерации шахмат БССР А.Шагалович и я (на правах 4-хкратного чемпиона мира среди студентов в командном зачете) на приеме у секретаря Белсовпрофа Спартака Александровича Аржавкина  добились проведения в годовщину смерти Сокольского важнейшего турнира, ставшего традиционным мемориалом. Попутно хозяин кабинета распорядился, чтобы «Спартак» постоянно возглавлял развитие шахмат в профсоюзах республики.

Помещение методического кабинета Дома физкультуры после рабочего дня отдавалось нам. Одним из первых я провел командный турнир профсоюза работников гос. учреждений. Хорошо запомнил команду МИДа, а в ней будущего министра иностранных дел Мартынова, за которым забегала надменная красавица-жена в шикарном норковом манто, странно выглядевшем в нашем кавардаке. Знакомство с другим членом этого коллектива – Соболевым, даже пригодилось потом, в начале 90-х. Мою жену в Варшаве обокрали, а он помог вернуть загранпаспорт.

Команда Госплана, в которой играл будущий кмс В.Клюкин, также помогала в нашей работе. Мой приятель разработал чертежи недорогого шахматного столика, но заказ не принимали из-за отсутствия дефицитного шпона, наряд на который «с гаком» обеспечили новые знакомые.

Но одним календарем начальству мил не будешь, а вести занятия «по Сокольскому», пуская на самотек «кто придет», никого не устраивало. В то же время Республиканский клуб с «непотопляемым» Рокитницким, практически ничего не делал для массы перворазрядников, ограничиваясь традиционными полуфиналами ч-та Минска, а норму КМС можно было выполнить только в финале.

В течение нескольких лет я выстроил стройную пирамиду, в конечном счете кандидатом в мастера можно было стать даже в круговом полуфинале ч-та Миноблсовета, а «морковкой» для КМС стала возможность пробиться через сито отбора в Мемориал Сокольского, да и играть в Минске особо негде было. В промежутке между турнирами я читал лекции, а главное, полагаясь на активистов, помогающих с судейством, я мог уезжать на свои соревнования.

Лекция в «Спартаке» первая половина 70-х.

Со временем у меня появилось убеждение, что большинство перворазрядников, после института бросившее активную игру, защитив диссертацию, с удовольствием вернутся к любимой игре и быстро поднимут свою квалификацию.

Безусловно, потребовалось создать картотеку членов нашего клуба и долгими часами «висеть» на телефоне, собирая составы с нормой, но «цель оправдывает средства». Конечно, для начальства ежегодные 3-4 новых КМС до поры до времени обеспечивало статус наибольшего благоприятствования.

И судья, и секретарь. Начало 70-х

Для отношения к шахматам в «Спартаке» очень полезным оказалось выступление команды республики в чемпионате страны по шахматной композиции, ставшей двухкратным чемпионом СССР. Костяк сборной составляли спартаковцы. Капитан команды мой друг Гриша Шмуленсон  также играл и по переписке и часто обращался ко мне за советом. Я пробил для композиторов сбор в спортивном лагере «Стайки» для подготовки к следующему чемпионату. Со временем Гриша эмигрировал в Израиль и стал там популярным юмористом.

Конечно, приходилось чем-то жертвовать. Я уже писал, как после армии восстановился в БПИ и мне быстро оформили свободное посещение занятий с индивидуальным графиком сдачи экзаменов и зачетов, но окончательный выбор профессии в сочетании с рождением сына делали диплом инженера чем-то малозначащим. Дотянув до 4 курса, я оставил попытки завершить образование, хотя мой диплом техникума до сих пор находится в БПИ, а на стенде сильнейших спортсменов еще десятилетия красовался мой портрет.

Фото со стенда БПИ с никелированным значком мастера спорта СССР

Рассказ был бы не полным, если бы я не упомянул подвижническую деятельность Лазаря Моисеевича Ангеловича, инженера Промэнергопроекта, посвящавшего все свободное время шахматам в Политехническом. Традиционные командные межфакультетские соревнования привлекали не только студентов, но и преподавателей. Безусловно, для шахмат это был лучший ВУЗ столицы. Большего энтузиаста трудно было найти. Достаточно сказать, что именно ему перед отъездом я передал громадный архив газетных вырезок, накопленный за десятилетия.

Отдавая долги «alma mater» – сеанс на 42 досках в Белорусском политехническом институте

Я уже писал, как после смерти А.П. Сокольского договорился с Республиканской научно-методической библиотекой по физкультуре и спорту о покупке осиротевшей библиотеки. В последующие 15 лет в многочисленных поездках по Союзу я старался пополнять шахматный фонд. (К сожалению, после развала СССР он был разбазарен). Не то, что они любили шахматы, но старались перейти в следующую категорию по объему, обеспечивая более высокие ставки. Удалось даже пробить подписку за валюту на «Schach-Archiv», с трудом выдираемый на сборы команды республики.

Уже со второго мемориала Сокольского я договорился с библиотекой о печати ротапринта со всеми партиями, заложив расходы в смету. Спустя несколько лет я не мог смириться с потерей партий первого турнира. Оказалось, папка с документацией была сдана в гос. архив. Я сделал соответствующие письма и добрался до нее, но оказалось, что все партии при оформлении передачи выкинули. Только Коля Царенков, которому в свое время я одолжил папку, переписал дебюты всех встреч.

В конце 1973 года вновь надо было организовывать очередной Мемориал Сокольского. Проведение предыдущего я доверил (поскольку сам играл в 40-м ч-те СССР) Якову Ефимовичу Каменецкому , заметному персонажу в послевоенной шахматной жизни республики. С его именем связано много личных воспоминаний, заслуживающих отдельной статьи, хотя кое-что читатель может почерпнуть в публикации.

До появления в 1976 году широко известного постановления заинтересованных организаций, базировавшегося на закрытом постановлении ЦК КПСС, о развитии шахмат в СССР, приглашение известных мастеров, не говоря уже о гроссах, было связано с финансовыми обязательствами, как правило, выливающимися в  организацию сеансов, а имя приглашающего было своего рода гарантией. Потому столь важны личные контакты. На этот раз мне удалось заполучить своего друга чемпиона СССР 1971 года гроссмейстера  Володю Савона , с которым в период 1964-66 гг. мы проводили по полгода вместе на Всемирных студенческих олимпиадах, тогда ещё закрытых первенствах страны среди молодых мастеров, личных и командных армейских соревнованиях, а также на бесчисленных учебно-тренировочных сборах. Володя тогда погружался в игру настолько, что его почти не оставалось для кипящей вокруг жизни.

Он не был большим интеллектуалом, его непосредственность иногда вызывала улыбку, но харьковчанин был искренним добрым парнем и, если бы федерация на самом деле заботилась о пополнении большой сборной, то, начиная с участия 20-летнего юноши в 29-м чемпионате СССР (Баку, 1961) могла, выделив ему несколько международных турниров, снять с него заботу о титуле, как средстве обеспечить себя. Не сомневаюсь, что в этом случае его талант заиграл бы новыми красками.

Владимир Савон на 39-м чемпионате СССР, Ленинград 1971

Уже после того, как он стал чемпионом СССР, его послали в Чили. Там Савон сыграл в небольшом турнирчике в Ла-Серена, а потом к нему обратился второй человек в компартии Родриго Рохас и попросил бесплатно поездить по глубинке с выступлениями, чтобы поддержать социалистическое правительство Альенде и продемонстрировать солидарность и дружбу советского народа. Володя мотался в тяжелейших условиях по 2-3 сеанса в день, но был искренне горд своей миссией. Я думаю, что никто больше из наших гроссмейстеров не был способен на это.

Еще я пригласил своих одноклубников: прошлого, по службе в Прибалтийском военном округе, будущего гроссмейстера Юзика Петкевича  и тогдашнего, по игре в «Спартаке» и за него – Валерия Жидкова , с которым год назад играли в финале ч-та СССР.

Мне удалось с результатом 9 очков из 13 в очередной раз выиграть мемориал. Мой главный оппонент в белорусских турнирах – Витя Купрейчик, выступил ужасно, 4,5 и предпоследнее место. Кстати, в книге «Мемориалы Сокольского» Минск, 1989 г. на стр. 187 приводится статистика всех лет с маленьким нюансом – поскольку число турниров у всех разное, то логично подсчитать %, однако, поскольку одним из авторов был Е. Мочалов, это сделано не было. Я не поленился подсчитать. Капенгут -12 мемориалов 104,5 из 144 = 72,6%.  Купрейчик – 6 мемориалов 51 из 85 = 60% .

Этот результат имел последствия. Зашел как-то в Спорткомитет БССР к Е.Г. Зотковой, но ее вызвали к начальству. От скуки ожидания, мой взгляд остановился на лежащей на столе бумаге, и я с удивлением прочитал: «…в связи с неудачным выступлением В.Купрейчика на 4-м Мемориале Сокольского просим в п-ве СССР среди молодых мастеров заменить его на М.Шерешевского. Председатель Федерации шахмат БССР А.Шагалович.» В то время Витя много пил и часто забегал ко мне стрельнуть 5 руб. на бутылку. Когда я рассказал про это письмо, хмель как рукой сняло. Я посоветовал сразу позвонить гос. тренеру по молодежи Быховскому, ибо оставалась неделя. Толя нашел ему место, и Витя выиграл этот турнир. Вскоре после того на Федерации обсуждалось ходатайство о присвоении 1 тренерской категории Шагаловичу и мне. Купрейчик выступил против. В кулуарах я поинтересовался у Вити, почему? Он смутился, но объяснил свое желание насолить первому наставнику, а я попался под руку, чтобы замаскировать истинные намерения. С подобной «логикой» в дальнейшем я сталкивался не раз.

К этому времени стало ясно, что отсутствие представления на присвоение ММ на конгрессе не случайно. Осознание случившегося привело к мучительной боли изнутри, которую не удавалось погасить. Чтобы облегчить своё состояние, я твердил себе о месте евреев в этой стране, “всяк сверчок знай свой шесток”, и прочие банальные истины, но не отпускало. Я начал ломать в себе честолюбивые планы, подпитывающиеся десятилетними успехами. Только когда я сломал стержень уверенности в себе, стало полегче, но какой ценой… Я не мог мобилизовать себя за доской, а главное, исчезла способность максимальной концентрации, что я почувствовал, с треском завалив чемпионат республики, ранее выглядевший лёгкой прогулкой. Через десятые руки до меня дошло, что Батуринский  распорядился выкинуть мои документы.

Летом нас ожидало командное первенство ЦС ДСО «Спартак». Я договорился с Вересовым о проведении сбора вдвоем в Доме творчества писателей в Королищевичах. Я подписал смету, а ГН, используя старые связи, достал путевки. Я взял с собой свежий «Информатор» и Гавриил Николаевич с упоением начал анализировать все подряд, начиная с первой партии. Результаты вносил в школьную тетрадку, забытую в конце сбора. Как-то он уговорил меня составить компанию в преферанс с его старинным приятелем. Женившись, я перестал играть в карты, ибо не хотелось обыгрывать друзей, а с другими не садился. Я понимал, что вечерами ветерану скучновато и согласился. Однако писатель, проигрывая, начал нервничать и, как следствие, позволил себе антисемитский выпад. Я заставил себя доиграть, отказался взять выигранный рубль(!)  и, когда мы остались одни, попросил больше его к нам в комнату не приглашать. ГН за все время не проронил ни слова, но мне показалось, что оценил мою сдержанность. К слову, примерно в этот период Вересов изредка брал книги из моей библиотеки, но каждый раз возвращал их в срок.

В преддверии очередного, на этот раз, Кубка страны среди обществ в Москве в 1974 г. “Спартак” провёл свой командный смотр там же, и ситуация с экс-чемпионом мира, о которой я рассказывал в предыдущей части, повторилась. Он переиграл меня, но просмотрел контрудар. И в этот момент, абсолютно неожиданно для меня, Т. Петросян предложил ничью, которую я тут же принял и спросил удивленно, а что белым делать после 26…Nc4 с последующим надвижением пешки «b»? Опять это произошло при зрителях, и его неудовлетворенность своим решением, спровоцированным незапланированной тактикой, снова вылилась на меня.

Ещё больше он переживал, проиграв Рашковскому белыми в староиндийской защите в 20 с небольшим ходов. К слову, в соперничестве первых досок Нёме и мне удалось его обогнать, но на публикацию и обсчет результатов Тигран наложил табу, а Эдик Шехтман даже не сумел включить эти поединки в полное собрание партий экс-чемпиона мира. Лишь в начале века я получил запрос из «New in Chess» с просьбой сообщить детали турнира, однако в mega database 2023 их по-прежнему нет. Для наших читателей могу сообщить, что команда в составе Капенгут, Вересов, Марьясин, Веремейчик, Головей, Арчакова разделила первое место с ленинградцами.

На сборе меня поразил Толя Лейн, непринуждённо рассказывавший о намерении эмигрировать. Мне казалось, что в то время, когда людей за одно подобное желание пропускали через поголовно осуждающие собрания и увольняли с работы, в нашей профессии, казалось, надо было молчать до последнего, и его раскрепощённость ставила меня в тупик. Семилетняя борьба Бори Гулько за выезд была ещё впереди.

Анатолий Лейн на 39-м чемпионате СССР, Ленинград 1971

На Кубке Петросян не отбывал номер, как некоторые, а был настоящий лидер команды. Я вспоминаю, как Тигран мгновенно нашел выигрывающий план с жертвой пешки в моей партии из матча против «Молдовы» после того, как я не сумел победить! Все команды жили в гостинице “Россия” напротив Кремля и ребята дружно общались, невзирая на различные интересы команд.

К этому времени активный член сборной республики Юферов окончил работу по контракту в Группе советских войск в Германии, и мы были заинтересованы удержать его в Белоруссии. В то время Советский Союз охватило поветрие картотек. Я убедил Болеславского, что при нашем отставании, как минимум, на 10 лет от соседей, необходимо догонять, и он договорился с Рокитницким о работе над картотекой. Количество экземпляров периодики возросло втрое, а Сережа резал и клеил карточки, когда клуб пустовал.

Я рассказал ему, как в детстве мы помогали Суэтину, обяснил эстонский вариант – там использовали перфокарты для ЭВМ, поделился опытом работы в Латвии. Кобленц добился большого помещения в старой Риге под методический кабинет, где много перспективных шахматистов пополняло пять(!) различных картотек – по дебютам, по партнерам, комментированные партии и статьи и т.д.  С юмором поведал о картотеке рижского Дома офицеров, когда я там служил, подчеркнув, что в то же самое время члены сборной ПрибВО А. Шмит, Л. Гутман и Е. Кузьмичев работали и над своими базами. Конечно, показал, как предпочитаю делать для себя, когда карточка служила лишь промежуточным вариантом.

Я охотно делился своей системой с учениками. Особенно выделялся Сережа Артишевский, чьими трудами пользовались Р. Ваганян, Н. Александрия и, конечно, М. Таль. Один из моих подопечных, кандидат медицинских наук – патологоанатом Юра Неборак создавал картотеку Сицилианской, в основу положив книгу Кобленца, и пополнял ее. Перед отъездом из Белоруссии он подарил ее мне. Когда в Минск приехал Аршак Петросян заниматься перед отборочным к чемпионату среди юниоров в 1973 году и захотел освоить шевининген, то я достал с антресолей чемодан с Юриной базой, чем поверг его в ужас. Много лет спустя он еще вспоминал этот эпизод.

В 1964 г. на сборе перед чемпионатом мира среди студентов я впервые увидел табличную нотацию у Володи Багирова, а вскоре приобрел одну из жемчужин своей библиотеки “Handbuch des Schachspiels”, von Bilguer 1916 г. издания, ставшую прообразом моих подборок. Интуитивно я понял, что делать записи надо на отдельных листах. Спустя много лет я с сочувствием листал амбарные книги Эрика Аверкина, который обесценил этим свою гигантскую работу, ибо пополнение заполненных тетрадей превращалось в каторгу. В Алма-Ате на матче Таль – Полугаевский, увидев обилие подборок, подготовленных Артишевским по заказу Таля, только переехавший в Ригу Багиров радостно воскликнул: “Как родные!”

“Handbuch des Schachspiels”, von Bilguer 1916 г. издания

 В моем варианте главную роль играла “шапка”, куда желательно было поместить как можно больше ходов, чтобы сократить техническую работу на ненужных повторах. Особым цветом выделялись ходы специфически для конкретной страницы, где четверть места внизу резервировалось для примечаний. К началу нашей работы с Гельфандом появились в продаже тетради – разъемные скоросшиватели, более компактные, чем мои большеформатные листы в клеточку на 4 страницах, и Боря начал в них фиксировать свою подготовку. Промежуточным этапом были карточки, заполняемые из первоисточника. Спустя несколько лет Боря лишь подготавливал каркас и карточки, а его отец брал черновую работу на себя. Основной элемент системы – по мере заполнения одна страничка заменялась на 4-5. К началу компьютерной эры у него накопилось свыше 20 тетрадей, и он уже выбирал нужные для очередного турнира. Вот что написал впоследствии сам Гельфанд: «Особое внимание в работе над шахматами Альберт Зиновьевич уделял систематизации информации; особенно это было важно в дебютной подготовке до появления серьезных компьютерных баз. До начала 1990-х годов это обеспечивало мне огромное преимущество перед конкурентами, так как идеи Капенгута давали более систематическое видение шахмат, дебютной теории.»

Первоначально идея подборок возникли для подготовки теоретических статей в «Шахматный бюллетень» и «Шахматы» (Рига), где каждый год появлялось по несколько моих материалов. В то время редакция рижских  «Шахмат» в порядке обмена получала много изданий со всех концов земного шара. А. Гипслис, за бутылку коньяка, разрешал мне копаться в его закромах, и я там и сям находил перепечатки. Как-то в мою библиотеку попала переплетенная годовая подписка американского журнала с перепечатками 3 моих статей из «Шахматного бюллетеня». Увы, гонорар мне не доставался, ибо СССР не подписал конвенцию об авторском праве!

В начале 70-х мы с Исааком Ефремовичем много работали над комментированием партий, вначале только в «Информатор», потом и что-то в “The Chess Player”, с которым я начал контактировать с 1972 г. Помимо белорусских турниров, я привозил избранные поединки с соревнований, где играл. Часть из них Болеславский отбирал для работы. Дома я находил соответствующие ссылки на предшественников, и только после этого начинался совместный анализ, который потом оформлял и отсылал. Поэтому сложилась ситуация, когда ИЕ встречался со мной индивидуально, а с Купрейчиком, Дыдышко, Мочаловым, Шерешевским и Юферовым в другие дни.

К слову, с издателем “The Chess Player” Тони Гиллэмом сложились хорошие неформальные отношения. Сам или совместно с ИЕ прокомментировал там 314 партий.

издатель “The Chess Player” Тони Гиллэм

Однажды я попросил Юру Балашова получить у него за меня 50 фунтов. Его жена Лена Шмидке вручила мне взамен гульдены, которые были выведены из обращения. Только спустя 15 лет Боря Гельфанд сумел заменить их в центральном банке Нидерландов.  Взамен гонораров Тони присылал шахматную литературу, а если что-то оставалось, то и подобранные мной по каталогам альбомы по живописи. Однажды по своей инициативе он, увидев на большой распродаже громадный том «Импрессионизм» выслал его, не дожидаясь заказа.

Мой заочный друг предложил издательству «Pitman» выпустить мою книгу по Модерн Бенони еще в начале 70-х, они прислали запрос в ВААП (Всесоюзное агентство по охране авторских прав, монополист по изданию книг советских авторов за рубежом). Их консультант – гроссмейстер Котов предпочел предложить другого автора. Аналогичные ситуации возникали еще много раз.

На 5-й Мемориал Сокольского я пригласил опять Валеру Жидкова, а также героя 40-го ч-та СССР Мишу Мухина, и одного из будущих секундантов Гарика Женю Владимирова и Сашу Бангиева. В эти же сроки в Ленинграде проходил 42-й ч-т страны, где ужасно сыграл Купрейчик.

К этому времени с постоянными жалобами на глаза я попал к главному офтальмологу Минска, поставившему мне страшный диагноз – опухоль мозга. (К счастью, ошибочный.) Пришлось добиваться энцефалограммы на единственном в республики аппарате. Я рассказал об этом ИЕ, он посочувствовал, заодно попросил не претендовать на первую доску. Учитель не хотел лишних проблем, хотя за пару месяцев до нашего разговора Витя набрал только 3,5 из 15 в чемпионате СССР. Чтобы подсластить пилюлю, он добавил, что если мне врачи запретят играть, то возьмёт вторым тренером. Я поделился ситуацией со здоровьем с моим приятелем в то время Серёжей Юферовым.

В преддверии Спартакиады народов СССР 1975 г. в Риге Болеславский договорился с Латвийским клубом о проведении учебно-тренировочного сбора для нашей команды на Рижском взморье. Взамен ИЕ, занимаясь с нами, ещё читал лекции хозяевам. Я подробно описывал дальнейшие события, ограничусь только самым важным. Во время сбора Нина Гавриловна умудрилась огорошить Серёжу ближайшим приездом дочки Тани “к нему”. Сказать, что он был напуган, мало – одним словом, она “из Савла сделала Павла”. Он знал, как Купрейчик тяготился ведущей ролью Болеславского в белорусских шахматах, и они написали совместное заявление в ШВСМ, отказываясь заниматься у ИЕ. Попутно возражали против моей кандидатуры в качестве второго тренера.

Тем временем я принял участие в чемпионате ВЦСПС. Охотно и в дальнейшем принимал в них участие, особенно, когда их организовывал Яков Герасимович Рохлин, очень колоритная фигура советских шахмат.

Яков Герасимович Рохлин

Именно он придумал изречение якобы Ленина: «Шахматы – гимнастика ума», существенно помогавшее в советской действительности. Его дореволюционное прошлое в гимназии очень помогала при общении с власть имущими. В одном из таких турниров нам даже давали талоны на такси! Ни на чемпионатах страны, ни при заграничных выездах такого сервиса я не видел. Игралось достаточно легко, никуда не надо было отбираться. Два раза я завоёвывал серебряные медали, однажды ещё – бронзовую.

Чемпионат ВЦСПС, Ярославль 79 

Победители играют с «беленьким» и «черненьким» Козловами.

По итогам чемпионата была сформирована команда для поездки в Варшаву на матчи. Хозяева были удивлены моим появлением на 2 доске, ожидая в качестве лидера. В их команде я увидел Витковского, уже потерявшего свою должность. Стефан извинился за молчание, ибо не мог написать правду, ведь должен был поддерживать хорошие отношения с Москвой. Конечно, он подтвердил отсутствие моих документов а конгрессе, даже, по его словам, сам спрашивал о них.

С.Витковский (в светлом костюме) наблюдает за партией А.Капенгут – З.Дода. Варшава 75г.

Ян Адамский пожаловался мне на конфликт годичной давности на турнире в Люблине. С его описанием можно познакомиться на Youtube (“Tal Resigns, and then his Wife WINS the Game!”)

Эту же историю повторяют много сайтов.

«На турнире в Польше в 1974 году Таль играл белыми с Адамским. Оба соперника попали в цейтнот. Флаг Адамского упал, но Таль к этому моменту потерял фигуру и сдался. Однако тут жена Таля сказала: «Черные не сделали 40 ходов». Арбитр вмешался и присудил победу Талю, поскольку флаг упал до того, как он сдался. Адамский подал протест, но он был отклонен. Таль выиграл турнир».

Когда я стал Мишиным секундантом, Геля с гордостью рассказала, как она отстояла очко (при отрыве от второго призёра на 3 очка!). Я думаю, что её “медвежья услуга” нанесла удар по репутации, которую экс-чемпион мира ценил, пожалуй, побольше других коллег: “Так Талю в Польше в 1974-м году простили, что он сдался в партии против Адамского, и позволили выиграть…”. (В. Корчной “Шахматы без пощады”).

Чемпионат БССР 1975 года проходил в Гомеле по швейцарской системе. С результатом 7 очков из 9 первое место занял чемпион Ленинграда 1966 года бывший мастер Евгений Рубан, в 1964 году  в чемпионате Белоруссии с прекрасным результатом 12 из 15, пропустивший вперед только Болеславского.

Он также принимал участие в матчах с ГДР, регулярно посещал занятия сборной на квартире у гроссмейстера. Однако на заседании федерации Вересов настойчиво призывал к признанию чемпионом следующего участника. Я пытался аргументировать, что человек отсидел свое по статье за мужеложство, а за поступок, несовместимый со званием мастера, Рубана лишили его. Но начинал турнир он полноправным участником и признание участником вне конкурса противозаконно. ГН практически согласился с моими доводами, но повторял, какой ущерб шахматам принесет чемпион-пидарас! В итоге большинство с ним согласилось. Кстати, кто-то в печати заявил, что председатель федерации несет ответственность за ее решения. Этот человек незнаком с уставом, согласно которому у председателя такой же голос, как и у остальных.

Капенгут – Рубан ч-т БССР Минск 1974

Спартакиада Народов СССР состоялась в июле в столице Латвии. Рига для меня была хорошо знакомым городом, в котором я провел несколько лет, но на этот раз гостиница была на другом берегу Даугавы, да и напряжённый регламент не позволял вылазки в центр, хотя играли мы в Мюнстерской избе – одном из красивейших зданий старой Риги со времен Ганзейского союза.

Мне удалось выиграть первую партию Спартакиады у Марика Рудерфера в излюбленном варианте системы Паульсена в 21 ход, получив за нее приз. Ещё одна награда досталась за самую красивую партию с жертвой ферзя против Олега Павленко.

Однако, несмотря на 1-е место на 2-й доске во втором финале, я проиграл Корчному и Полугаевскому, невольно подтвердив свои мысли об отсутствии максимальной концентрации, потерянной после отказа послать документы на ММ в ФИДЕ и усугублённой новыми обстоятельствами, о которых я подробно рассказал в главе о Болеславском.

Сенсационная победа России над москвичами 8,5-0,5 предопределила результат главного финала. Забавно, что смета главного турнира года ставила запасных, в интересах команд более сильных, чем 7-я доска, в неравное положение к другим участникам. В нашей сборной обижен был Шерешевский. Пришлось запасному ленинградской команды Тайманову дать телеграмму председателю Спорткомитета СССР, чтобы восстановить справедливость.

Основательно помолодевшая команда не имела шансов выйти в первый финал в конкуренции с Россией и Ленинградом, но во втором не должна была уступать узбекам. Неудачно выступили лидеры Купрейчик и Головей – по 2,5 из 9, зато блестяще сыграла Таня Костина – 8 из 9. Вскоре она вышла замуж за чемпиона мира среди юниоров 1975 года Валеру Чехова и переехала в Москву.

Для меня итоги турнира имели неожиданные последствия. В облсовете ДСО «Спартак» шахматы захотели выжить из методического кабинета и не нашли ничего умнее, чем, обвинив в провале на Спартакиаде Народов СССР, снизить мне нагрузку, аргументируя ответственностью общества за этот вид спорта. При первом же разговоре с председателем миноблсовета в ответ на его: «…он не должен объяснять свои действия», мне пришлось стать в позу и произнести: «Как руководитель советского учреждения, он обязан аргументировать свои решения». Пришлось прибегнуть к помощи Е.Г. Зотковой, которая подчеркнула, что плановые задания определялись до жеребьевки, но группа с Россией и Ленинградом не оставляла нам шансы на успех, и Спорткомитет БССР претензий не имеет, к тому же я лично не только занял 1-е место на 2-й доске во втором финале, но и получил два специальных приза. Не помогло. Пришлось обращаться к председателю Белсовета В.И. Борсуку. Гроза подчиненных, он несколько робел перед моей интеллигентностью и удавалось в его кабинете решать наши вопросы поразительно легко. Он рассвирепел, вызвал своего зама и приказал немедленно вернуть мне зарплату. Оказалось, я в роли лакмусовой бумаги попал в эпицентр кабинетной борьбы покровителей обоих, которая продолжалась несколько месяцев. В конце концов Владимир Игнатьевич победил, и бывший председатель Миноблсовета Г.Х. Миннуллин стал простым инструктором учебно-спортивного отдела Белсовета. Хотя мы с ним никогда не возвращались к этому эпизоду, а может, именно поэтому, отношения стали со знаком плюс. Благодаря этой «войне», в Миноблсовете ДСО «Спартак» я «пробил» вторую ставку и пригласил на работу своего друга сильного КМС Наума Кагана, переехавшего из Борисова, неоднократного участника мемориалов и чемпионатов БССР. Это разгрузило меня от текущих турниров с нормой КМС и для спартаковского актива я стал ограничиваться лекциями. Все же из методического кабинета нас вытурили и пришлось на личных контактах договариваться с ДЮСШ ГорОНО, чтобы проводить наши турниры по вечерам в их помещении.

Шефская помощь в порядке компенсации.

В очередном YI мемориале Сокольского опять согласился играть чемпион СССР 1971 года Володя Савон, сумевший отреваншироваться за предыдущее выступление и выиграть турнир. Также я пригласил своих друзей на Всемирным студенческим Олимпиадам Мишу Подгайца  и Эдика Бухмана, а также Аршака Петросяна, которого в 1973 году тренировал на отборочном к ч-ту мира среди юниоров, и его нового тренера Олега Дементьева.

Партии с Купрейчиком всегда были чем-то особенным, но эта далеко не безошибочная встреча стоит особняком. В ней, как в волшебном зеркале, можно преломить многие наши поединки.

Альберт Капенгут – Виктор Купрейчик

Французская защита C03

6-й Мемориал Сокольского, Минск 01.1976

1.e4 e6. Наши партии, как правило, носили принципиальный характер, и значительно чаще, чем обычно, я избирал французскую защиту, чтобы минимизировать свой контроль над творческой фантазией соперника.

2.d4 d5 3.Nd2 Be7.

В то время история варианта только начиналась. В Белоруссии полезный выжидательный ход быстро приобрёл популярность. Поскольку его практика измеряется тысячами партий, я ссылаюсь только на свои – за оба цвета.

4.Bd3.

I. 4.e5?! (неточность, сразу оправдывающая выжидательный ход чёрных, которые при других продолжениях должны это ещё спровоцировать) 4…c5 5.c3 cxd4 6.cxd4 Qb6 7.Ndf3 Bd7 8.Ne2 Bb5 (8…h5) 9.Nc3 (9.a4!?) 9…Bxf1 10.Kxf1 Nc6 11.g3 h5 12.h3 Nh6 13.Kg2 Nf5 14.Ne2 Kd7 15.a3 Rag8 16.Qd3 g5 17.g4 Nh6 18.Nh2 hxg4 19.hxg4 f5 20.exf6 Bxf6⩱ М. Пршибыл – Капенгут, Брно 1991.

II. 4.Ngf3 Nf6 5.e5 Nfd7 6.c3.

6…c5 7.Bd3 Nc6

a) Стандартную ошибку сделал В. Цешковский – 8.Qe2?! cxd4 9.cxd4, допустив 9…Nb4 10.0–0 (10.Bb1? b6∓) 10…Nxd3 11.Qxd3 b6 12.Re1 a5 13.Nf1 Ba6 14.Qe3 Qc7 15.Bd2 Qc2 16.b3 Ba3?! (16…0–0⩱) 17.Bc1 Be7 18.Bd2 Ba3 19.Bc1 Be7 20.Bd2, ничья, Цешковский – Капенгут, Ашхабад 1978;

b) 8.0–0 Qb6 (8…g5!) 9.dxc5!? Nxc5 10.Bc2 10…Qc7 (10…g5!?) 11.Re1 b6 12.Nb3 a5 (12…Ba6?! 13.Nbd4 Rc8 14.Nxc6 Qxc6 15.Nd4 Qd7 16.Qg4± Рашковский – Капенгут, Спартакиада народов СССР, Москва 1963) 13.Nbd4 Ba6 14.a4 (14.Nxc6 Qxc6 15.Nd4 Qd7 16.Qg4±) 14…Nxd4 15.Nxd4 h5 16.h3 Nd7 17.Qf3 Bc5 18.Nb5 Bxb5 19.axb5 Rc8 20.Qg3 g6 21.Ra4± Толонен – Капенгут, Ярославль 1979.

III. 4.c3.

a) 4…Nc6 5.Ngf3 Nf6 6.Bd3 b6?! 7.Qa4! 0–0?! (7…Bd7 8.Qc2 dxe4 9.Nxe4⩲) 8.Qxc6 Bd7 9.Qb7 a5 10.Ne5 (10.e5!? Ne8 11.Be2 Rb8 12.Qa6 b5 13.a4 Ra8 14.axb5!! Rxa6 15.bxa6 a4 16.b4) 10…Rb8 11.Qa6 Ra8 12.Nxd7 Rxa6 13.Nxf6+ gxf6 14.Bxa6 dxe4 15.Nxe4+– Мих. Цейтлин – Капенгут, Ярославль 1979;

b) 4…dxe4 5.Nxe4 Nd7 6.Nf3 Ngf6 7.Bd3 0–0 8.Neg5!? c5 (8…h6 9.h4) 9.Qc2 h6 10.h4!? cxd4 11.cxd4 e5 12.Bc4 (12.Be3 Qa5+ 13.Kf1 exd4 14.Bxd4 b6 Капенгут – Марьясин, Минск 1982 15.Bh7+ Kh8 16.Kg1 Bb7 17.Bf5 Bxf3 18.Bxd7 Be4 19.Nxe4 Nxd7 20.Qc6! Ne5 21.Qc7 Qb4 22.Bxe5 Qxe4 23.Qxe7 Rfe8 24.Bxg7+±) 12…e4? (12…exd4∞) 13.Nxe4 Nxe4?! (13…Nb6 14.Bb3 Bb4+ 15.Nc3 Bg4=) 14.Qxe4 Nf6 15.Qd3 Bb4+ 16.Kf1⩲ b5 17.Bb3 Bb7.

18.Bxh6! Ne4 (18…Be4? 19.Qxb5+–; 18…Bxf3 19.Qg6 Ne8 20.gxf3 Qxd4 21.Rg1 Rc8 22.Qf5±) 19.Qxb5 Rb8 20.Qh5 (20.Be3+–) 20…Qf6 (20…gxh6 21.Qg6+ Kh8 22.Qxh6+ Kg8 23.Ng5! Nf6 24.Qg6+ Kh8 25.Bxf7 Be4 26.Nxe4 Rxf7 27.Qxf7 Nxe4 28.Qh5+ и Qg4+–) 21.Be3+– Капенгут – Бегун, Минск 1982.

4…c5.

4…Nc6.

a) 5.c3 dxe4 6.Bxe4! Nf6 7.Bf3 0–0 (7…Nd5!? с идеей е5) 8.Nc4 Nd5 (8…Bd6!) Ne2 b6 (9…b5!? 10.Ne3 Na5 11.0–0 c6 12.b3 Qb6 13.g3 Rd8 14.Nxd5 exd5 15.Nf4=; 9…Nb6!? 10.Qd3 Nxc4 11.Qxc4 Bd6 12.0–0 Qh4 13.g3 Ne5!=) 10.0–0 Bb7 11.Re1 b5 12.Ne3 Na5 13.Nxd5 Bxd5 14.Bxd5 exd5, ничья, Розенталис – Капенгут, Даугавпилс 1983;

b) 5.Ngf3 Nb4.

b1) 6.Bb5+ Bd7 7.Be2 Ba4 8.b3 dxe4 9.Nxe4 Bc6 10.Neg5 Bf6 (10…Nd5!? 11.Bd2 Bxg5 12.Bxg5 Ngf6 13.Bd2 Ne4 14.Ne5 Ndc3 15.Bxc3 Nxc3 16.Qd3 Nxe2 17.Kxe2 Qd6=) 11.c3 Bxf3 12.Nxf3 Nd5 13.Qd2 Nge7 14.Ba3 Ng6 (14…a5) 15.0–0 (15.g3!?) 15…Be7 (Капенгут – Марьясин, чемпионат БССР, Гомель 1978) 16.Bb2±;

b2) 6.Be2 dxe4 7.Nxe4 Nf6 8.Nxf6+ Bxf6 9.0–0⩲ 0–0 10.c3 Nd5 11.Bd3 Qe7 (11…Bd7 12.Qe2 c5 13.dxc5 Qc7 14.Ng5 Bxg5 15.Bxg5 Qxc5 16.Qe4 f5 17.Qe5 Qc7 18.Rfe1 Qxe5 19.Rxe5 h6 20.Bd2 Rac8 21.Rd1 Rfd8 22.Bc2 Nb4 23.cxb4 Rxc2 24.Bc3 Rc8 25.g4 Ba4!= Бегун – Капенгут, Минск 1983).

5.dxc5 Bxc5. 5…Nf6 6.e5 Nfd7 7.Qg4 Nxe5 (7…0–0 8.Nb3 Nxe5 9.Bxh7+!? Kxh7 10.Qh5+ Kg8 11.Qxe5 Na6∞) 8.Qxg7 Bf6 9.Qg3 Nbd7 10.Ne2 Nxc5 11.0–0 Bd7 12.Nf4 Ncxd3 13.cxd3 h5 14.Nb3 (14.Re1) 14…h4 15.Qe3 Ba4 16.Re1 Bxb3 (16…d4!?) 17.axb3 Nc6 18.Nxe6 fxe6 19.Qxe6+ Qe7 20.Bg5 Bxg5 21.Qg6+ Kd7 22.Qf5+ Капенгут –– Черепков, Минск 1983, и партнёры согласились на ничью.

6.Ngf3 Nf6 7.e5.

7…Ng4!? Новинка, неожиданная для меня. Даже спустя почти полвека в Mega Database 2023 есть только две партии третьеразрядных игроков. В случае 7…Nfd7 возникает широко известная позиция системы Тарраша с лишним темпом (Bf8-e7-c5) у белых.

8.0–0 Nc6 9.Qe2 f6. К неясной игре ведёт 9…Qc7 10.Nb3 Bb6 11.Bb5 0–0 12.Bxc6 bxc6 13.h3 Nh6 14.Bxh6 gxh6 15.a4 a5.

10.Nb3. Наиболее естественно 10.exf6 Nxf6 11.a3 0–0 12.b4 Nd4 13.Qe5 Nxf3+ 14.Nxf3 Bd6 15.Qe2±.

10…Bb6 11.exf6 Qxf6 12.c4!? Начало оригинального плана. Проще было сыграть по стандарту: 12.Bg5 Qf7 (12…Qxb2 13.Rab1 Qc3 14.Nfd4±) 13.h3 h6 14.Bd2 Nf6 15.Be3 0–0 16.Bxb6 axb6 17.Ne5⩲.

12…dxc4 13.Bxc4 0–0 14.Bg5 Qg6 15.Bh4. Неплохо и 15.Nbd2!?

15…Kh8 16.Bg3 e5.

17.Rad1? Ужасный ход, сделанный из общих соображений. «Благими намерениями вымощен путь в ад». Необходимо было 17.Rae1 (занимаясь основной слабостью чёрных – изолированной пешкой) 17…Bd7 18.Bd3 Qh5 19.Nbd2⩲.

17…e4! 18.Nh4 Qe8 19.Rd5? Продолжение порочного плана. Меньшим из зол было 19.h3□ Nf6 20.Bd6 g5 21.Nc5 gxh4 22.Bxf8 Qxf8 23.Nxe4 Bf5⩱.

19…Be6. Ещё сильнее 19…e3! 20.f3 Nge5 21.Bb5 Qe7 22.Bxc6 Nxc6 23.Rh5 Qf7 24.Rb5 Be6 25.Rxb6 axb6 26.Qxe3 Qf6–+.

20.Rg5? Три плохих хода ладьёй – достаточно, чтобы последовало наказание! Тяжелой остаётся позиция после 20.Rb5 e3 21.Bxe6 Qxe6 22.f4 Rad8 23.Kh1 Nf6 24.Nf3 Ne4 25.Ng5 Nxg5 26.Rxg5–+.

Эту позицию можно встретить в массе учебников по тактике, а некоторые авторы даже выдают возможный вариант за произошедшее в партии.

Эффектным ударом 20…Bxc4! 21.Qxc4 Ne3! чёрные могли выиграть: 22.Qc3 (22.fxe3 Bxe3+ 23.Kh1 Rxf1+ 24.Qxf1 Bxg5–+) 22…Qe7 23.Rh5 Qf7–+, и обе ладьи остаются под боем.

20…Ne3?! Витя допустил перестановку, считая, что так ещё проще.

Я сидел за доской, не поднимаясь, около 40 минут. Участники Мемориала, посмотрев разок на позицию, уже не обращали внимание на столик, больше смотрели на меня, зная о принципиальном характере наших поединков, кто с сочувствием, а кто и со злорадством. Но всем казалось, что я бессмысленно сижу в нокдауне. Только Олег Дементьев, переведя взгляд с меня на позицию и назад, увидел напряжённую работу мысли. Постоял ещё немного, но должен был идти делать ход. Я потом забыл его спросить, досчитал ли он весь вариант. Во всяком случае Витя, ничего не подозревая, ходил победителем. Однако я хорошо знал своего соперника, одна из характерных особенностей которого – широчайший разброс тактических трюков на протяжении всей партии. Но тут вступает диалектика, своего рода принцип Гейзенберга в шахматах: при ширине охвата страдает глубина расчёта, всё надо тщательно проверять. Конечно, такая работа чрезвычайно трудоёмка, но «овчинка стоит выделки». Счёт наших встреч «+6» говорит сам за себя!

Это фото, подаренное Купрейчику, могло напомнить ему предыдущую за несколько месяцев встречу, но здесь он также просмотрел эффектный удар, а затем растерялся в тактических осложнениях.

При подготовке книги к печати я решил показать здесь ещё один пример, где я посчитал дальше:


После 13.h4 позиция выглядит угрожающей, но можно сыграть 13…Qc7 14.f4 Ne7 с приемлемой игрой. Я нашёл очередную дыру в Витиных фантазиях.

13…Nxh4!? 14.Qg4 Ng6 15.Bxg6 fxg6.

16.Rxh7!? (безусловно, надо проверять 16.Qxg6+!? hxg6 17.Rxh8+ Kf7 18.Rxd8 Rxd8=) 16…Bxf2+! Вот почему я принял жертву пешки.

17.Ke2 (17.Kxf2? 0–0+! 18.Bf4 Kxh7 19.Rh1+ Kg8 20.Kg3 g5!?∓) 17…Rxh7 18.Qxg6+ Kf8 19.Qxh7 Qh4 20.Qxh4 Bxh4= Купрейчик – Капенгут, Минск 1978.

Кстати, композитор В. Прыгунов даже составил этюд (1990), используя эту идею.

1.e7+ Kf7 2.e8Q+ Kxe8 3.f7+ Kf8 4.Be7+ Kxe7 5.f8Q+ Kxf8 6.0–0+ с выигрышем.

В итоге на 20…Ne3 последовало, как «гром среди ясного неба»:

21.Bxe6! Nxf1 22.Ng6+! hxg6 23.Qxe4 Nxg3 24.hxg3 Bxf2+ 25.Kh2.

Неожиданно роли переменились. Как играть чёрным? Как спасаться от мата? Растерянный Купрейчик сыграл не лучшим образом.

25…Rf7?! Можно отдать ферзя в попытке построить обороноспособную крепость: 25…Qxe6 26.Qxe6 Rf6 27.Qe2 Raf8, но, скорее, речь идёт о технических трудностях.

Большую часть моих раздумий я пытался досчитать до конца 25…Rf4!? 26.gxf4 Nd8. Здесь у белых выбор между 27.Bd5 Qxe4 28.Bxe4 Ne6 29.Rg4 g5 30.fxg5 g6 31.Bxb7± и 27.Rxg6 Nxe6 28.Qxe6 (28.Rxe6?? Qh5#), например: 28…Rd8 (28…Rc8 29.Qh3+ Kg8 30.Rg5 Rc2 31.Qd3+–) 29.f5 (29.g4 b5 30.f5 Bb6⩲) 29…Qg8 30.g4 Qxe6 31.Rxe6 Bh4 32.Nc5 Bf6 33.Re2±.

После слабого ответа белые выигрывают ферзя.

26.Qxg6 Nd8 27.Bxf7 Qxf7 28.Rh5+ Kg8 29.Qh7+ Kf8 30.Rf5 Ke7. Ещё хуже 30…Bb6 31.Qh8+ Ke7 32.Rxf7+ Kxf7 33.a4+–.

31.Qh4+! Надо не забывать, что белый король ещё в матовой клетке, поэтому они не торопятся забирать ферзя!

31.Rxf7+ Nxf7 32.Qe4+ Kd6 33.Qf4+ Ne5 с угрозой Rh8.

31…g5!? Очередная ловушка: 31…Kd7? 32.Qxd8+!+–.

Плохо 31…Qf6? 32.Rxf6 gxf6 33.Qe4+ Kf7 34.Qh7+ Ke6 35.g4 (грозит Qf5+) 35…Bb6 36.Qf5+ Ke7 37.Nc5 Bxc5 38.Qxc5+ Kd7 39.Qc3 Ke6 40.Qc7+–, и чёрные никак не могут наладить координацию оставшихся фигур.

32.Qb4+ Ke8 33.Rxf7 Nxf7 34.Nd2. Перевод коня в центр доски оптимизирует координацию с ферзём. Легко выиграно и после 34.Nc5 Bxc5 35.Qxb7! Rd8 36.Qb5+ Rd7 37.Qxc5+–.

34…Rd8 35.Ne4 Bd4 36.Qxb7!? Точнее 36.g4!

36…g4.

Витя собрался и изыскивает хоть какие-то угрозы белому королю.

37.b4?! Застарелая болезнь легкомысленных ходов в выигранных позициях. Сильнее 37.Nc5! Rd6 38.Qe4+ Ne5 39.Ne6! Rxe6 (39…Bxb2? 40.Ng7+ Kf7 41.Qb7++–) 40.Qxd4 Re7 41.Qd5+–.

37…Kf8 38.Nc5 Rd6 39.Qb8+ Ke7?! Надо было переходить в коневой эндшпиль без двух пешек: 39…Kg7!? 40.Qxd6 Nxd6 41.Ne6+±.

40.Qxa7+ Ke8 (40…Kf6 41.a4 Rd5 42.Qb6+ Rd6 43.Qc7 Kg7 44.Qxd6+–) 41.Qa8+ Ke7 42.Qe4+ Ne5 43.Qf4 Nf7 44.Nb3!+– Bb6 (44…Rh6+ 45.Qxh6 Nxh6 46.Nxd4 Kd6 47.a4+–) 45.Nc5 Rh6+ 46.Kg1 Rg6 47.Qe4+ Kf6 48.Kf1 Kg7. Черные сдались.

Между прочим, хороший учебный пример для рейтинга около 2000. Ребята легко находят комбинацию. Следует вопрос: «Имеет ли значение перестановка ходов?»

К слову, незадолго до своего бегства, Виктор Львович готовился к Гастингсу в спортлагере “Стайки” под Минском с Витей Купрейчиком. Памятуя, что ему урезали стипендию после первого матча с Карповым, я организовал в двух шагах от моего дома двойное выступление (около 100 руб. при его месячной стипендии в 170 руб.), попросив вместо двух сеансов выступить пооткровеннее. Корчного понесло, и он произвёл скорее негативное впечатление на априори своих поклонников. Один из них не выдержал и спросил, как можно так отзываться о Тале. “Злодей” попытался смягчить впечатление, но тут же произнёс: “У меня с ним счёт 5:5 – пять выиграл, остальные -ничьи. Я его насквозь вижу, он не успеет подумать, а я уже знаю о чём”. Любопытно, что в этот отрезок времени счёт был уже значительно больший, но ленинградец использовал талевскую же формулу из интервью сразу после первого матча с Ботвинником.

Продолжение следует

Купить книгу Теоретик, игрок, тренер в России

в Беларуси

Для Европы и Израиля связаться в Риге с книжным магазином Intelektuāla grāmata

Об авторе и вышедшей книге с 3.40 до 7.30 мин.

Опубликовано 08.01.2024, 13:05

Обновлено 12.01.2023, 11:13

Другие материалы автора:

Альберт Капенгут об Исааке Ефремовиче Болеславском

Альберт Капенгут. История одного приза

Альберт Капенгут. Глазами секунданта

 

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.4)

Предыдущие части 1, 2, 3 

Продолжаю делиться своими воспоминаниями о шахматной жизни в Белоруссии

(чтоб увеличить шрифт на обратной стороне обложки, кликните на нее)

Четырехлетняя работа над книгой подошла к концу, она уже в типографии и можно сосредоточиться на событиях в республике, как правило, оставшихся за бортом, хотя что-то, бесспорно дублируется, особенно в этом фрагменте о периоде 1971-73гг.

В сентябре 1971 года я успешно дебютировал в финале 39-г-о чемпионата СССР.

Подробнее главу из книги можно прочитать на сайте e3e5

Партия Капенгут – Балашов, 39-й ч-т СССР, Ленинград 1971г. откладывается

Как награду за ч-т предложили сыграть в традиционном матче с второй в мире в то время сборной Югославии в Ереване, причём его формула оказалась экспериментальной. Женщины на этот раз сражались отдельно в другом городе. 6 мужских (с 2 запасными) и 3 юношеские доски играли 6 туров по шевенингенской системе. Не придумали ничего лучшего, чем черные и белые дни.

Для акклиматизации нас вызвали на несколько дней раньше. Запомнилась прогулка со Штейном, когда Лёня с энтузиазмом доказывал нерациональность фишеровской расстановки в Модерн-Бенони с ферзём на е7. К этому времени культ будущего чемпиона набрал силу, и было любопытно, как трехкратный чемпион страны не боится “ни бога, ни чёрта”. К слову, я был не согласен с ним, и через несколько месяцев применил эту идею против Т. Петросяна, а потом ещё и ещё. В «Chess Base magazine» #107 я с удивлением прочитал в комментариях турецкого гроссмейстера С. Аталыка про этот план: «…is called Kapengut Benoni for some reason».

Л.Штейн, стоит Ю.Николаевский. 39-й ч-т СССР, Ленинград 1971г.

В свободный день нас возили на высокогорную базу Спорткомитета СССР в Цахкадзоре, построенную к Олимпийским играм в Мехико в 1968 г. Опрометчиво я посулил нашим гостям хороший банкет, памятуя кавказское гостеприимство, но увы… Драголюб Минич на обратном пути не выдержал: ”Я пьян, я пьян от этой кислой воды…” Жуткое впечатление у меня осталось от печей для экстренной сгонки веса. Внутри перед дверцей топки типа русской печи маленькая ступенька для рук и головы. Меня ещё долго преследовали ночные кошмары, как будто я лежу внутри.

Жили мы в гостинице “Ани”. Один шеф-повар обожал шахматы, и нас встречали как королей, а другому было наплевать, и его отношение передавалось официантам. После тура мы ужинали глубоким вечером, выбор был ограниченным, и Керес заказал глазунью, попросив для нее ложечку. Тот благополучно забыл, а нам не с руки было начинать кушать без него. В конце концов мы все-таки съели что-то, а ПП все ждал ложечку.

В партии с чемпионом мира среди юношей 1961 г. Бруно Пармой я применил интересную новинку, подготовленную ещё к прошедшему первенству страны, однако в какой-то момент сыграл неточно, и он сумел уравнять. Через полгода я поймал на эту идею Тукмакова и выиграл важную встречу для выхода в следующий чемпионат Союза

В №47 «64» за 1971 г. Айвар Гипслис написал: «Весь вечер зрители с большим вниманием следили за острой схваткой Марович – Капенгут. Уже в дебюте советский мастер пожертвовал две фигуры. Но в какой-то момент Капенгут сыграл не самым энергичным образом и упорной защитой белым удалось отразить грозный натиск…»

Немного об одной из своих лучших новинок.

В преддверии командного чемпионата СССР 1969 года в Грозном я организовал двухнедельный сбор под Минском, где в гордом одиночестве вникал в тонкости системы фианкетто Модерн Бенони. По количеству найденных идей эта вылазка стала «болдинской» осенью, естественно, моего масштаба. На базе привезенной со сбора тетради с анализом новых идей я решил подготовить статью, которая чуть позже была напечатана в «Шахматном бюллетене» № 7 за 1971 г., где я указывал эту возможность. Обычно в своих статьях я к каждой рассматриваемой партии только давал оценку и рекомендацию, но здесь попробовал также наметить пути развития инициативы за черных. Но, хотя на сборе я разработал вариант досконально, мне было жалко публиковать его, и я ограничился общей фразой: «Возможно, игру черных в какой-то момент можно усилить» – правду, только правду, но… не всю правду! Это постоянная проблема для активных игроков: что-то нужно оставлять… на потом.

Напряженнейшая партия была отложена. Я просил помочь с анализом официального тренера нашей команды Славу Осноса, но он объяснил, что в его обязанности входит только помощь Корчному. Через несколько лет мы жили в одном номере, и я мог оценить его остроумие. Например, по поводу присвоения звания «заслуженный тренер РСФСР» после их расставания он заметил: «Алименты на Корчного». Перед партией с Наной Александрией он, теряясь перед интересной женщиной, свел подготовку к просмотру в зеркале разных вариантов одежды. Окончательно разозлившись на себя за это: «Разрядился, как петух», он так и не мог сконцентрироваться и проиграл.

В итоге я анализировал с нашей молодежью – Белявским и Аршаком Петросяном, игравшими на юношеских досках. Саша нашел этюдное решение, к сожалению, за моего соперника.

После официального заключительного банкета в ресторане часть народа поднялась к югославам в люкс. Я практически не пил, но мне было интересно пообщаться с корифеями в неформальной обстановке. Матанович предложил сотрудничество с “Информатором”, а потом поинтересовался, почему закрывают “Шахматную Москву”. Я рассказал версию об обзоре выступления чемпиона мира перед дипломатами, когда Спасский заметил: “Советский рынок пуст, поэтому наши гроссмейстеры предпочитают ездить за рубеж”. Возможно, цензор подумал о нехватке турниров, но, конечно, нашлись доброжелатели, обратившие внимание соответствующих органов. Я прокомментировал, что, может, и не стоило “дразнить гусей”. Тут же сидевший рядом, казалось, отключившийся Корчной неожиданно встрепенулся и высказал глубокую мысль: “Ты не прав. В наше время каждый должен фрондировать, насколько может себе позволить. Иначе быстро закрутят гайки”. Спустя полвека, подготавливая рукопись к печати, я узнал, что причиной послужило письмо в ЦК Тиграна Петросяна.

В начале 1972 года я увлекся идеей шахматного кинолектория. С письмом от Федерации я договорился с директором кинотеатра «Новости дня» на ул. Энгельса о показе заказанных им в Госфильмофонде лент о матчах Ботвинника, «Вечно второй» о Кересе, «Большие сражения на маленькой доске» – о недавно прошедшем чемпионате СССР в Ленинграде. Гвоздем программы стала одна из новелл фильма «Семь шагов за горизонт», где Таль дает сеанс вслепую. Условием директора был выкуп всех мест в зале на 4 вечера, естественно, за мой счет. Пришлось развернуть бурную активность, обзвонить массу народа, в результате на руках осталась лишь незначительная часть билетов. Мне обеспечили микрофон и по ходу просмотра я кое-что комментировал, вызывая дополнительный интерес, особенно, когда моя физиономия мелькала на экране.

Михаил Таль в научно-популярном фильме “7 шагов за горизонт” (Киевнаучфльм, 1968 г.)

Конечно, эта свистопляска на пару недель оторвала меня от подготовки. В 1972 г. в преддверии Всесоюзной шахматной Олимпиады в Вильнюсе проходил традиционный матч-турнир столиц Прибалтики и Белоруссии. Рига приехала основной сборной республики без А. Гипслиса. Когда мы встретились в первый день до жеребьёвки, Таль был в гриме прямо с Ленфильма, где пробовался на роль главного героя в фильм “Гроссмейстер”. Регламент был жёсткий, партии доигрывались с перерывом в пару часов.  При встрече он предложил ничью любым цветом в случае, если жребий сведёт нас в этот вечер, но подчеркнул, что речь идёт только о дне приезда. После откладывания мы пошли покушать, но в одном из лучших вильнюсских ресторанов для нас не нашлось мест. Мы попросили Микенаса позвонить, после чего нас накормили.

Миша, привыкший к своей исключительности, всегда очень болезненно воспринимал подобные моменты, они выбивали его из колеи, внутренняя реакция на такие ситуации зашкаливала. Вот и сейчас в очередной раз любимец миллионов меня поразил – он не мог вспомнить позицию с Микенасом, отложенную два часа назад! Но не всегда же в борьбе за возврат трона его будут окружать тепличные условия!

В последнем туре победитель матч-турнира определялся во встрече Латвия – Белоруссия. Я играл белыми с Талем. За два года моей службы в армии в Риге, куда я был переведён приказом министра обороны, мы сыграли, я предполагаю, несколько тысяч партий в блиц. Ещё после предыдущей встречи в 39-м чемпионате страны, где его первый ход был 1.g3, Миша сказал, что не хотел встревать со мной в теоретическую дискуссию. Сейчас выбор старинного варианта Рио-де-Жанейро говорит о том же. Тем ни менее мне нравилась моя позиция. Примерно в этот момент я перекинулся парой слов со своим приятелем по двухлетнему пребыванию в Риге Толиком Шмитом, игравшим рядом на второй доске, и выразил недоумение Мишиным выбором дебюта. Тот прокомментировал слова экс-чемпиона мира на собрании команды о том, что, если матч будет складываться хорошо, он сделает ничью, и посоветовал не упускать шансы. После 18 ходов я сыграл

 

19.Nf6+!? Трудно удержаться, чтобы не дать такой шах Талю, однако, поразмыслив в этой позиции через ход, я понял, что ради «красного словца» – эффектного хода – продешевил, забрав качество. (Впрочем, это я перенял у своего оппонента, иногда злоупотреблявшего «красотой»). Сейчас не так просто наметить план. В лагере чёрных нет заметных слабостей, поэтому сначала надо разменять тяжёлые фигуры, чтобы активизировать короля. Но это не так просто сделать.

Когда-то, по-моему, на 39-м чемпионате СССР, после успешного старта, кто-то из журналистов спросил меня, в чем разница между сильным мастером-финалистом и гроссмейстером. Немного задумавшись, я ответил, что в отдельных компонентах он может не уступать, но привел пример – позиционная жертва качества. Безусловно, мастер понимает рациональность подобного решения, но в нем сидит неуверенность в своей технике для дальнейшего поддержания равновесия. (Естественно, речь идет о начале 70-х, когда число гроссов только перевалило за двадцатку.) Однако и титулованным не просто в течение длительного времени поддерживать баланс. Все же, к 60-му ходу мне удалось реализовать материальный перевес. Как следствие, белорусская команда обогнала латвийскую, а в турнире первых досок я оторвался на 2 очка из трёх партий.

Когда я рассказал об этом своему другу, автору книги «Математика на шахматной доске» Жене Гику, он тиснул на одном из сайтов этот эпизод как задачку, но для «красного словца» заменил Микенаса и Лудольфа на Кереса и Штейна, вызвав нездоровую дискуссию.

Через месяц на Всесоюзной олимпиаде Миша отреваншировался в решающем матче  полуфинала и мы не попали в первый финал. По сравнении с предыдущим командным турниром наш состав сильно омолодился. Из ветеранов остались только Вересов, в качестве запасного сыгравший только одну партию, и Ройзман на 7-й доске.

Первой напряжённой встречей в Москве стала острейшая партия с Петросяном, завершившаяся вничью. Тигран был очень расстроен, но, когда я имел глупость показать при зрителях выигрыш после 28. Nd3!! (он не видел этого хода), то по-настоящему разозлился. Если раньше при встрече мы мило улыбались и обменивались рукопожатием, то после этого он старался меня не замечать, а в крайнем случае сухо кивал. Но, поскольку мы через 2 года играли вместе за «Спартак», прежние отношения восстановились.

Запись партии Тиграном Петросяном. Видно, как он нервничал в конце

Январёв в своей книге писал: “Что и говорить, обидная ничья, но, как ни странно, она сыграла в творческой судьбе Петросяна положительную роль. После того, как в 1969 году его многолетнее сотрудничество с Болеславским прекратилось, Петросян как действующий гроссмейстер нуждался в обновлении дебютного репертуара, в притоке свежих идей. Именно партия с Капенгутом (прямо Петросян об этом не говорил, но упоминал 1972 год) послужила толчком к такому обновлению.”

Во втором финале запомнилась партия с Кересом. В какой-то момент я пожертвовал пешку, но Пауль Петрович прошёл мимо сильнейшего продолжения, и игра выровнялась. Я предложил ничью, он принял. Начали смотреть, лидер эстонской команды предположил, что в заключительной позиции у него получше. Я возразил: “Если бы я хоть на секунду предположил, что у меня похуже, я никогда не посмел бы предложить Вам ничью”. Он мило улыбнулся и согласился с моей оценкой.

Я не оставил себе копию, не сомневаясь, что она появится в бюллетене, но неожиданно редакция пропустила партию лидеров. Спустя несколько лет уговорил своего приятеля Иво Нея поискать её в архиве Кереса. В 1990 г. в Литве Гельфанд готовился к матчу претендентов с Николичем. Саша Хузман попросил посмотреть эту партию и с удивлением обнаружил, что моя идея осталась новинкой 18 лет спустя.

Повеселю читателей забавным эпизодом. В тот день я играл с Борисенко на отдалении от главного финала, где Гуфельд применил с Полугаевским мою разработку, но комизм ситуации был в том, что они оба не слишком хорошо помнили эталон.

Еще в 1961 году, когда я увидел новинку Левы в партии со Штейном, в голову пришла любопытная жертва пешки. Самое забавное, пролежавшая 7 лет идея пригодилась во встрече с учителем: мой тренер включил анализ нашей партии в монографию, изданную в ГДР. Через несколько лет я в очередной раз поймал на вариант своего приятеля Володю Тукмакова, не читавшего свежую работу мэтра. Как сказал мне Ясер Сейраван: «Гроссмейстеры книг не читают, они их только пишут!». Полугаевский в статье “Жаркие дни в Ростове” в №11 спецвыпуска ЦШК “Международные встречи” на стр.14-15 подробно остановился на дебюте этой встречи и, разочарованный, написал после 22-х ходов “… и здесь соперники неожиданно согласились на ничью, что, откровенно говоря, не делает им особой чести”. (Последний ход я сделал не лучший и предложил ничью, а Володе стоило нервов понимание, что очередной раз влетел на мою разработку).

В те времена еще не считались зазорным разговоры во время тура и вот, подбегает, запыхавшись, наш толстяк и сходу: “Какой порядок ходов был у тебя с Тукмаком?” Поскольку он всегда оставлял для меня повод сердиться на него, я не торопился отвечать и процедил один ход. На горизонте показался Полугаевский, и Эдик помчался за доску. Лева начал издалека: “ Знаешь, Алик, я погорячился, когда писал статью. Ты извини! А что у тебя дальше было?” Замаячила фигура Гуфельда, и лидер команды России отправился восвояси. Эти забеги продолжались ещё пару ходов – я получил удовольствие от таких мизансцен.

Ещё эпизод. Мы жили в гостинице “Останкино”. За несколько часов до последнего тура, в котором Белоруссия встречалась с Арменией, ко мне в местном ресторане подошел Карен Григорян и начал жаловаться, что у него не осталось денег на дорогу домой. Я отдал ему оставшиеся талоны на питание. Он тут же предложил ничью без игры сидевшему вблизи Купрейчику и на одолженные “на дорогу” заказал водку. Виктор последовал его примеру. Перед началом тура мы с Ваганяном уже сидели за своим столиком и услышали, как подошедший Карен, снимая пиджак, громко произнес: “Никаких ничьих”. Я подумал, что Григорян маскирует свои намерения перед командой, и был шокирован, когда он разгромил “не вязавшего лыка” белоруса. В результате мы проиграли матч и отстали на пол-очка от Эстонии, выигравшей второй финал. Лучше всех в команде сыграли Юферов (5-я доска, 6,5 из 8) и Костина (1-я девичья, 6 и 8).

Через несколько лет на первой лиге чемпионата СССР, где было запрещено соглашение на ничью до 30-го хода, Рашковский в цейтноте Клована предлагает ничью, но нужно сделать кучу ходов. “Как?” – шепчет на сцене тот. Нёма диктует. “А может, так?”. “Ян, я же не Карен!” Тут же последовал предложенный Нёмой вариант.

После шахматной Олимпиады СССР раздался звонок гос. тренера гроссмейстера Антошина, предлагающего заменить утверждённый для меня в плане спорткомитета страны за попадание в десятку на ч-те турнир в Нови-Саде на Кечкемет (Венгрия). В то время Югославия по оформлению была приравнена к капстранам, да и призы были соответствующими. Он дал понять: если документы на осеннюю поездку не будут готовы, то я останусь «на бобах». Худшие опасения косвенным образом подтвердились. Мне предоставили место в специализированной туристической группе на Олимпиаду в Скопле осенью, однако выезд «зарубили». Я понял – «Доктор Живаго» закрыл кап. страны надолго. Только в разгар перестройки я сумел опять посещать их.

Вторым участником от нашей страны оказался Суэтин, сразу предложивший перемирие на время турнира, хотя я и не считал себя в состоянии войны с ним. Он, очевидно, имел в виду период моего возвращения из армии, когда он, в качестве председателя республиканской федерации, возможно, опасаясь потенциальной конкуренции, старался представлять меня в глазах начальства в чёрном свете. Я поставил себе программу-минимум – выполнить норму международного мастера, однако это очень сковывало, я не мог максимально сконцентрироваться, не был приспособлен играть с оглядкой, что иногда приводило к легкомысленным решениям. На банкете после закрытия молоденькая девушка-демонстратор подошла и, тщательно выговаривая слова, произнесла: “Мой папа – советский офицер”. Холодный душ – напоминание о событиях 1956 года.

В августе в Одессе в полуфинале очередного зонального чемпионата СССР безусловным фаворитом был Штейн, однако приехавшая к отцу Женя Авербах спутала все карты, и Лёня даже не попал в финал, правда, место в межзональном было гарантировано. Жить ему оставалось меньше года и, как мне говорил Миша Таль, она последней видела блестящего шахматиста живым.

Турнир проходил в шахматном клубе, возглавляемом Эдуардом Валентиновичем Пейхелем, колоритнейшей фигурой, о котором я был наслышан ещё со времён студенческих олимпиад от Ромы Пельца. Когда там же я был тренером Альбурта на международном турнире 1976 г. и требовалось решить какой-то вопрос, Лёва нервничал, объясняя, что он не может зайти в кабинет директора с пустыми руками.

Незадолго до конца полуфинала я увидел его в действии. Мой приятель Марик Дворецкий попросил помочь с анализом тяжелой отложенной против Тукмакова, сохраняющего шансы на выход, и я нашёл интересную идею с реальными шансами на спасение. Обрадованный Марик пошёл на пляж, и там его обокрали. Он обратился за помощью к Пейхелю, а при доигрывании не избрал найденный план. На мой вопрос, почему он не использовал анализ, смущенно ответил: “У тебя же всё равно лучший коэффициент и попадаешь в финал в любом случае”. В итоге Володя зацепился за выходящее место с худшим Бергером, и Федерация допустила его в чемпионат страны, откуда Тукмаков вышел в межзональный. Интересно, что ни один из квартета гроссмейстеров нашего полуфинала не прошёл отбор.

40-й зональный чемпионат СССР в конце 1972 г. в Баку был организован безобразно, даже не печатался бюллетень. После критики в центральной прессе слегка подсластили пилюлю, раздав участникам растворимый кофе, но и здесь “восточное гостеприимство” было на уровне Оруэлла – все равны, но гроссмейстеры равнее, а наиболее титулованные ещё круче. У Володи Савона появилась шутка:” Ты двухбаночный или трёхбаночный?”

Победитель 39-го ч-та СССР В.Савон и призер М.Таль, Ленинград 1971г. На 40-м ч-те они поменялись местами.

После первого тура я возвращался в гостиницу в приподнятом настроении – оценка отложенной с Альбуртом радовала. За несколько ходов до контроля, пожертвовав пешку, я соорудил капкан для ферзя. Болеславский, сумевший ради меня вырваться на чемпионат от подготовки очередных переизданий своих дебютных монографий для ГДР, разделял оценку отложенной. Успокоенный результатом анализа, я уже собирался лечь спать, но тут ИЕ обнаружил парадоксальную возможность за белых. Посмотрели ещё, и мне стало не до сна. Любопытно, что Лёва и его тренер Игорь Платонов считали, что ничью должны делать чёрные. Однако жертва пешки была правильной, а ошибся я контрольным ходом. Весь анализ напечатан в “Шахматы в СССР” 1973 г., №2. Почти полвека спустя, рассказывая об этом, я включил модуль и, на глубине 48 полуходов, его оценка –5.18.

В первом ряду: А.Капенгут, Л.Альбурт, Е.Убилава, во втором: Г.Кузьмин и Е.Свешников. Одесса 1968г.

В следующей встрече с Зильберштейном прошёл дополнительную проверку вариант в системе Найдорфа, где незадолго до этого Спасский победил Фишера в матче на первенство мира. Детальный анализ нашей игры опубликовал Леонид Александрович Шамкович в статье “Жертвы, жертвы…”, “Шахматы в СССР” 1973 №3 стр. 3-6. В превосходно проведенной партии последним ходом я подставил ладью. Таль подошёл со словами: «Если во втором туре такое, то что дальше!?» Пришлось признаться Мише, что месяц назад похоронил мать и было не до шахмат. Вик. Васильев в «64» №47 за 1972 год написал: «А вот Капенгут допустил ошибку трагичную. Подставив в лучшей позиции ладью в партии с Зильберштейном, он прошёл в комнату участников и буквально свалился в кресло, выронив из рук книгу. Поднять её у него уже не было сил. Да, и в шахматах случается забивать мяч в свои ворота, и можно понять, каких страданий стоят такие ошибки…». В итоге вместо двух заслуженных побед досталось лишь пол-очка. После такого начала мне уже было трудно оправиться.

 М.Цейтлин, А.Капенгут, Л.Шамкович

В свободный день Тукмаков позвал Разуваева и меня в нелегальный ресторан. Его тёща лечила, если мне не изменяет память, сына владельца. Тот, безусловно, хотел нас угостить, но Володя чётко предупредил, что мы рассчитываемся сами. Забавно было смотреть на официанта, который не понимал, какие цены он должен называть гостям хозяина за браконьерскую осетрину на вертеле. Мой старый приятель Володя Багиров хмыкнул насчёт клички этого места – “Сортирный”.

После 8 туров единоличным лидером стал Васюков, но тут появился свежий “64” №48, где Вик. Васильев спрашивает его: “Скажите, почему вы часто расходитесь с партнёрами в оценке?” Он ответил: ”Может быть, потому, что я глубже оцениваю позицию”. Это интервью буквально взвинтило будущих партнёров, и Женя окончил турнир со скромным +2. Беглый анализ его результата поражает воображение – 9 из 10 белыми и только 2,5 из 11 другим цветом, причём 8 отложенных по ходу турнира, одна из них дважды.

Другим героем первенства стал чемпион страны среди юношей 1965 г. Миша Мухин. В 15-м туре в жутком цейтноте с Зильберштейном они отшлёпали, не считая, больше ходов, чем требовалось. Бдительный судья мастер Алик Шахтахтинский заметил, что флажок у Валеры упал, когда он делал 40-й ход, однако бакинец не успел их остановить. Позже за кулисами я случайно услышал, как главный судья Борис Баранов распекал подопечного за «несвоевременное» свидетельство, повлиявшее на турнирную гонку.

К сожалению, из-за двух, скажем так, сомнительных партий в последнем туре, алмаатинец не попал сразу в межзональный турнир, а матч-турнир он проиграл. Через несколько лет Миша умер молодым, так и не реализовав свой потенциал. 

Записывая грустные строки и оглядываясь на это, понимаешь, что мне ещё повезло. Казалось бы, рядовое событие, о котором сейчас расскажу, перевернуло мою жизнь, как я понял это лишь спустя несколько лет.

Весной 1973 г. в Москве собрали совещание тренеров высшей квалификации. Приехали и мы с ИЕ. Собрали весь цвет. Помню Кобленца, Эстрина, Ватникова, Столяра, одним словом, несколько десятков корифеев. Я не собирался выступать, но по ходу набросал несколько тезисов и за 10 минут выпалил их.

Начало 70-х

Сначала привлёк всеобщее внимание, заявив, что центр теоретической мысли перемещается на Запад. Помимо “Schach Archive”, с 1965 г. начал выходить в Белграде “Informant”, а с 1972 г. в Ноттингеме “The Chess Player”, и наши ведущие игроки предпочитают печататься там. Я предложил наладить обмен информацией внутри страны. Для этого обязать всех участников зарубежных турниров сдавать на пару дней для копирования турнирные бюллетени с партиями, распространяемые затем среди членов сборной. Начать работу над картотекой, используя опыт Латвии и Эстонии. Особое внимание призвал уделять рейтингу, в то время ещё не имевшему официального статуса, но уже несколько лет печатавшегося в Европе, спрогнозировав отставание, если не заниматься этим всерьёз.

Надо заметить, что кое-что из предложенного было реализовано, однако лишь спустя много лет. Верочка Стернина трудилась над картотекой. В середине 80-х стали ксерокопировать бюллетени. Однако я посягнул на святая святых: ведь реализация рейтинговой иерархии сужает возможности начальства “казнить или миловать” – распределять поездки!

Не случайно, после скорого введения рейтинга в документы ФИДЕ количество турниров для обсчёта не превышало 8, установленного международной федерацией бесплатного лимита, рационального для небольших стран, но не для лидера мировых шахмат. Наши чиновники этим виртуозно пользовались, сделав лимит священной коровой. Можно только догадываться, по какому принципу они отбирали эти турниры. Эдик Гуфельд мне как-то рассказывал, как, заинтересовав гостренера, ответственного за подачу материалов в ФИДЕ, удалось избавиться от обсчёта турнира, где он сыграл неудачно.

Перед полуфиналом очередного первенства страны во Львове я принял предложение двоюродного брата провести сбор в Нальчике. Он защитил докторскую в 30 лет и возглавлял отделение биофизики в БГУ. Когда ректор университета разогнал кафедру ядерной физики, профессор Габрилович не мог найти работу в Белоруссии и пришлось переехать на Северный Кавказ завкафедрой микробиологии и деканом медицинского факультета. В дальнейшем Изя стал членом-корреспондентом АМН. Попутно он поигрывал в шахматы, выполнил КМС и долгие годы возглавлял Кабардино-Балкарскую федерацию. Брат боготворил Болеславского и поселил нас у себя дома.

Член-корреспондент АМН. Председатель Кабардино-Балкарской федерации шахмат И. Габрилович

Как-то я ему пожаловался, что уже 5 лет отравляет жизнь постоянная усталость глаз, особенно во время турниров. Началось это во время Спартакиады профсоюзов 1969 года в Ленинграде, когда в полуфинале мне удалось обогнать Корчного. Врачи ничего не находили, кроме конъюнктивита, и всё сваливали на последствия армейского сотрясения мозга. Когда во Львове “сверление изнутри” вернулось, я не нашёл ничего умнее, чем заказывать капли с антибиотиком, которые довели меня до гноя из глаз. О нормальной игре не могло быть и речи.

Впоследствии я старался перед туром вести щадящий образ жизни, оберегал глаза от нагрузки как мог, но ничего не помогало. Схожие проблемы были у Юры Разуваева. Он пытался делать примочки из спитого чая. Настоящую причину я узнал только в 1982 г. в Сочи, где аспирантка, по-моему, Альбина Шумская, меряла кровоснабжение мозга членов сборной СССР, причём, в отличие от обычных реоэнцефалограмм по 4 точкам, она, по рекомендации своего руководителя-академика, меряла по 22! Популярно она объяснила, что по трем участкам, ответственным за зрение, ток крови значительно ниже нормы, а по четвертому получше, не всё равно недостаточно. Как с этим бороться, наша исследовательница не знала.  Хотя турнир я завалил, несколько хороших партий удалось сыграть.

Небольшой международный турнир в Люблине достался мне по плану республики, хотя подразумевался финал чемпионата страны. Так в Москве убивали двух зайцев, отчитавшись по двум линиям, выкраивая в распоряжение руководства лишнюю поездку для «своих». Проводили соревнования местные власти, но советские участники приезжали как гости Польской федерации – это вызывало различные недоразумения по дороге туда и обратно. Как-то по дороге в гостиницу с тура зашла речь о Цукерторте, родившимся здесь. Я слушал одним ухом и вдруг чисто рефлекторно напрягся, услышав: “Нет, он не был жидом, его отец был пастором“ (он крестился), однако тон и контекст исключали оскорбление. Будущий гроссмейстер Ян Плахетка ужасно разволновался, когда я напомнил о наших разговорах в 1968 г. о “социализме с человеческим лицом“. В Чехословакии так же, как и у нас, стали бояться за разрешение на выезд.

Случайно в Варшаве по пути домой я встретил их руководителя мастера Стефана Витковского с Мариком Дворецким. За обедом в русском ресторане “Тройка” в высотном здании Дворца культуры – подарке Сталина полякам, мне предложили поехать с Мариком в Поляница-Здруй – более респектабельный турнир, где можно было выполнить ещё один балл международного мастера, хотя достаточно и двух. Конечно, надо было ехать! Моего паспорта с визой для этого хватало. Но я знал, что вскоре будет конгресс ФИДЕ и боялся трудностей с предварительной, по-моему, за месяц, отправкой моего классификационного представления на конгресс. Конечно, можно привезти непосредственно на заседания, но для этого нужна добрая воля советского шахматного руководства, в наличии которой я сомневался.

 Дворец Культуры в Варшаве

Тем не менее, в опубликованных в “Советском Спорте” материалах конгресса, моя фамилия не значилась. Я тут же отправился в Москву. Председатель федерации Авербах, вроде бы хорошо ко мне относившийся после частых совместных прогулок по паркам Львова, констатировал лишь своё отсутствие на конгрессе, намекнул на незначительную роль и отправил к Батуринскому. Тот, в свою очередь, мямлил о приезде туда уже после рассмотрения классификационных вопросов и рекомендовал поговорить с Родионовым, представляющим там Союз.

Спустя полвека. А.Капенгут и Ю.Авербах. Флорида 2008г.

“Не солоно хлебавши”, я вернулся в Минск и попросил инструктора Спорткомитета БССР Евгению Георгиевну Зоткову отправить официальный запрос, оставшийся безответным. После повторного ей позвонили и рекомендовали больше не делать это. Я отправил документы в ФИДЕ заказным письмом с уведомлением о вручении. Через год после заявления о розыске мне выплатили компенсацию за “утерянное” письмо 11 руб. 76 коп. Написал также и Стефану Витковскому, но ответа не получил.

Осознание случившегося привело к мучительной боли изнутри, которую не удавалось погасить. Чтобы облегчить своё состояние, я твердил себе о месте евреев в этой стране, “всяк сверчок знай свой шесток”, и прочие банальные истины, но не отпускало. Я начал ломать в себе честолюбивые планы, подпитывающимися десятилетними успехами. Только, когда я сломал стержень уверенности в себе, стало полегче, но какой ценой… Я не мог мобилизовать себя за доской, а главное, исчезла способность максимальной концентрации, что я почувствовал, с треском завалив чемпионат республики, ранее выглядевший лёгкой прогулкой. Через десятые руки до меня дошло, что Батуринский распорядился выкинуть мои документы. Оказавшись на одном из туров Высшей лиги и разговаривая с друзьями в привилегированных местах, я встречал умоляющие взгляды администратора турнира Бори Рабкина, просившего меня уйти. Он прекрасно ко мне относился, но я увидел момент очередной взбучки ему от Батуринского, и до меня дошло.

Я не могу утверждать наверняка, но построил гипотезу, что на мое выступление на совещании, никак не затрагивающее директора ЦШК лично, кто-то обратил внимание, и, возможно, полковнику-прокурору пришлось оправдываться, за что и невзлюбил меня. Вряд ли это было указание КГБ. Учитывая мой характер, стоп-сигнал на дальних подступах к элите обошёлся ему малой кровью. Последующие остановки нежелательных талантов шли уже по проторенным тропам.

В книге «Профессия – шахматист» В. Тукмаков пишет о первенстве страны среди молодых мастеров 1970 года: «…у большинства спортивная карьера состоялась. Назову только имена будущих известных гроссмейстеров: Альбурт, Ваганян, Гулько, Джинджихашвили, Купрейчик, Разуваев, Романишин, Свешников, Тукмаков. Имена Дворецкого, Капенгута, Подгайца, почему-то гроссмейстерами не ставших, тоже хорошо известны.» Уверен, что автору этих строк прекрасно известно, почему!

Продолжение следует

Опубликовано 01.10.2023  12:49

Обновлено 02.10.2023  19:52

Другие материалы автора:

Альберт Капенгут об Исааке Ефремовиче Болеславском

Альберт Капенгут. История одного приза

Альберт Капенгут. Глазами секунданта

 

***

Вышла книга А. Капенгут “Теоретик, игрок, тренер” Цена: 1200 руб.

Количество страниц: 496

30.10.2023  17:29

P.S.

От редактора belisrael

Подробно о партии с Талем из традиционного матч-турнира столиц Прибалтики и Белоруссии, проходившего в 1972 в Вильнюсе, автор рассказал в материале Победа над Талем, опубликованом на сайте 28 января 2024

 

Альберт Капенгут. Глазами секунданта

На днях в Еврейской шахматной энциклопедии прочитал:

Gleb Gorbunov

Был ребёнком, но до сих пор не могу понять, почему уважаемый М. Н. Таль безропотно проиграл Полугаевскому четвертьфинальный матч в 1980 году? Вероятно, кудесник шахмат опасался, что Корчной обыграет его в полуфинале с особой жестокостью.

Часть главы из книги, готовящейся к печати в библиотеке Федерации шахмат России отвечает на этот вопрос.

После триумфа в Рижском межзональном 8-й чемпион мира стал третьим, покорившем вершину 2700 после Р.Фишера и А.Карпова.

Анализ партии М.Таля с О.Романишиным. Сидят также А.Капенгут и Мишина жена Геля. За Олегом стоит А.Петросян

Как театр начинается с вешалки, так претендентский цикл — с жеребьевки. 17 ноября в Амстердаме состоялась эта церемония. Если бы Таль своей рукой не выбрал Полугаевского, он мог бы сказать, что пары подтасованы. (Белявский рассказывал про аналогичную ситуацию в 1982 году!) Ведь подумать только, суммарный рейтинг нашей четверки на 230 очков выше! Впрочем, неунывающий экс-чемпион мира не упустил заметить, что партнеры разделились строго по возрасту!

Конечно, я разделял эйфорию, охватившую Мишу и близких после межонального, однако не мешало бы подумать и о дальнейших планах. Зная нашего героя, я понимал, что он видит свой матч с Карповым, но работа, необходимая для достижения цели, оставалась за кадром. При обсуждении календаря Таль захотел через полтора месяца сыграть в чемпионате СССР. Я безуспешно пытался отговорить его. Его статусу в этот момент мог соответствовать только очередной титул, а это “бабушка надвое сказала”. Естественно, ему хотелось расслабиться после трудной для него самодисциплины до и во время межзонального, но он в очередной раз “слетел с катушек”. Вообще, ему было тесно в прокрустовом ложе условностей, навязанных системой.

К слову, в какой-то момент работы еще летом, я замурлыкал популярную когда-то песню «Я сказал тебе не все слова…», и Миша как-то странно отреагировал. Только спустя много лет, прочитав мемуары Салли, понял его, но и в тот момент я осознал, что этот мелкий эпизод он воспринял, как какой-то знак, так же, как и мою реакцию в нашей партии на чемпионате СССР 1971 года.

Михаил Таль наблюдает за игрой чемпиона СССР 1971 года Владимира Савона

Я стал совсем своим, меня перестали стесняться, и было грустно констатировать метаморфозу моего кумира за 15 лет, прошедших со времени наших интенсивных контактов в период моей службы в Риге. В то время Таль говорил о себе словами Ива Монтана “солнцем полна голова”. Однако, прессинг властей – достаточно вспомнить снятие почти с трапа на Олимпиаду в Лугано в 1968 году; «освобождение» от редакторства «Шахматы» (Рига) и апофеоз: экс-чемпион мира за бортом ч-та СССР в своем родном городе в 1970 году. Надо было обладать его гениальностью, чтобы вновь подняться. Много других примеров, когда подобные испытания не выдерживали. Возможно, свою роль сыграли и наркотики в своё время. Эта дистанция, полная трудных испытаний, превратила нашего героя в мизантропа, обиженного на весь мир, в том числе и за недостаточное признание его гениальности.

Еще в начале нашей работы проскакивала обида на Карпова, от гонорара за работу в Багио до дележа в Монреале. (Геля говорила, что Миша не мог себе позволить обогнать чемпиона мира.) Думаю, что это послужило мощным тонизирующим фактором для подготовки и игры в межзональном. Апофеозом был визит чемпиона мира в Минск на несколько дней во время чемпионата СССР. Их комнаты в гостинице “Минск” были почти рядом, но никаких контактов не было.

Особенно часто высказывалась более непосредственная Геля, раздосадованная суммой в $3 000. Когда я потом работал на Карпова, в разговоре с Игорем Зайцевым зашла об этом речь, оказалось, что они получили по $5 000. Безусловно, это несоизмеримо с их вкладом, но всё же есть разница, и разговоры о бессребренике обретают несколько другой подтекст. Как-то Геля похвасталась, что привезла из Канады норковую шубу. Я поинтересовался, надевала ли она её когда-нибудь? – “Ты что, стану я на себе $3 000 таскать!”

К слову, Таль после совместного корректнейшего разбора свежесыгранной партии подчеркнуто вежливо благодарил соперника за анализ – с однозначной реакцией собеседника, тут же запоздало понимающего укор, что это он должен был благодарить экс-чемпиона мира. Я не раз наблюдал такие сцены, разыгранные под копирку. Характерная для Миши деталь!

Однако по-настоящему гениальность Таля поражала, когда Миша сам выступал в роли ЭВМ. Ботвинник, который в последние годы жизни работал над созданием «электронного гроссмейстера», дал этому феномену своеобразную оценку: «С точки зрения кибернетики и вычислительной техники, Михаил Таль – устройство по переработке информации, обладающее большей памятью и большим быстродействием, чем другие гроссмейстеры; в тех случаях, когда фигуры на доске обладают большой подвижностью, это имеет важнейшее, решающее значение.”

На чемпионате СССР 1979 г. у нас не было такого обилия справочных материалов, как на межзональном, поэтому нам приходилось больше полагаться на его феноменальную память. Например, перед партией с Геллером, покончив с завтраком, Миша сосредоточился и начал бормотать: “Где Фима играл последний год?” Насчитав 4 турнира, он начал вспоминать по порядку все партии, сыгранные там нужным цветом. “Так, он проиграл в этой системе, да и в похожей встрече, хоть и выиграл, но стоял подозрительно”. Наметив 4-5 точек соприкосновения репертуаров, он начал новый круг. “А что в этой позиции было сыграно интересного за последнее время?”

В итоге, после 15 минут такой активности, которой я не уставал поражаться, мне поступал заказ найти конкретные партии, и мы приступали к анализу во всеоружии, причем КПД был очень высок – новинки сыпались как из рога изобилия. Я немало времени провёл за доской с великими шахматистами, но Таль был уникален! Как следствие, в турнирах его талант раскрывался полнее, ибо подобный выбор дебютной стратегии эффективнее многочасовой подготовки соперников.

В такие минуты я с горечью вспоминал время, потерянное на десятки, если не сотни часов нашего блица в 1964-66 гг. Ведь займись мы тогда подобными анализами, Таль мог бы гораздо полнее реализовывать свой гигантский потенциал, растраченный порой почём зря, да и мне бы это не помешало. А ведь я говорю только о нескольких годах его творчества!

За блиц-партиями Я.Сейравана с А.Войткевичем наблюдают Ю.Васильев, Б.Ларсен, А.Капенгут и М.Таль. Игра проходила с перевесом рижанина

«Вершиной» Мишиной подготовки к чемпионату были недельные гастроли где-то в Полтаве, откуда Таль прилетает «с корабля на бал» в Минск на турнир высшей лиги, совершенно простуженный, считая себя обязанным стать чемпионом. Это всегда трудно, а при недомогании — вдвойне. Пришлось даже пропустить партию третьего тура против Романишина, оказавшуюся роковой для экс-чемпиона мира. Во время очередного доигрывания, когда игралась пропущенная встреча, Геля и я сидели в девятом ряду, когда Миша в цейтноте на 38-м ходу опустил коня на е3, потом тут же его подобрал и поставил на f6. Я успел пробормотать ей: ”Он подставлял коня!” и побежал за сцену. В комнату участников зашли игроки, отложившие партию, начинается анализ. В ключевой позиции происшествия Таль искусственным голосом, пытаясь быть непринуждённым, произнёс: ”Я чуть было не подставил коня”. Надо было видеть долгий кинжальный взгляд Олега в ответ. У столика в тот момент стоял судья из Гомеля Феликс Гилютин, ничего не сказавший, а чуть поодаль был зам. главного судьи Лева Горелик. Потом он мне сказал: ”Таль как бы выронил этого коня, но я рад, что не стоял рядом”. Спустя несколько недель мы с Олегом вдвоём парились в Новогорске на олимпийской базе. Зашла речь об инциденте. Мой приятель, с которым играли ещё 12 лет назад, со злостью на партнёра произнёс: ”Если бы я знал, что за моей спиной стоял Аршак, я, конечно же, заявил бы об этом. Но полагаться на незнакомого судью, возможно, преклоняющегося перед авторитетом экс-чемпиона мира, я не мог себе позволить”. (Напрашивается ассоциация с эпизодом из партии Каспаров – Ю. Полгар из Линареса-94, подробно рассказанная А. Карповым в «Жизнь и шахматы»).

Я думаю, что раздвоенность между желанием выиграть турнир любой ценой и предательством любимого дела всей жизни сослужили плохую службу (а как назвать иначе?). Достаточно было при доигрывании после одиннадцатого тура вместо желательных трех очков в четырех партиях, которые выводили на делёж первой строки, взять лишь полтора, чтобы «посыпаться» не останавливаясь.

Встреча с 8-м чемпионом мира в АН БССР. Минск 79 г

На закрытии Таль вдруг позволил себя уговорить сыграть в командном чемпионате Европы, хотя ранее отказывался. Тогда же принимается спонтанное решение принять участие в сборе под Москвой. Анатолий Карпов, да и не только он, выражали недоумение по поводу такой подготовки. От пары месяцев до матча остались крохи.

Это только считается, что гроссмейстеры играют короткий матч. Их состязание длится всю жизнь. Уже 25 лет яростные баталии перемежаются короткими ничьими, и «гамбургский счет» отражает не только итог, он показывает ныне так часто поминаемую всуе психологическую совместимость. Не в последнюю очередь, я бы сказал, «репертуарную», ибо в партиях больших шахматистов выбор варианта играет зачастую решающую роль. Не побоюсь заметить, что по отработанности дебюта Полугаевскому не было равных в мире — глубина поиска достигается за счет сужения круга проблем, и это его «ахиллесова пята». Своего рода принцип неопределенности Гейзенберга в шахматах. Таль в этом плане полный антипод своего соперника. Рижанин мог играть все что угодно, и те позиции, на которых экс-чемпион мира заканчивал иногда дебютную подготовку, для его оппонента служили исходной базой для анализа. Если в турнире широта кругозора позволяет «подбирать ключи» к уязвимым точкам соприкосновения с репертуаром соперника, то в матче такой подход к дебюту становится бумерангом.

Вот и вырисовывается главная проблема — глубина погружения в круг возможных систем для предстоящего поединка, особенно при дефиците времени. Тут бы собраться в пружину и работать, работать… Но для артистической натуры рижанина самопрограммирование глубоко чуждо. Мне кажется, что Таль подсознательно хватался за любую возможность избегать кропотливой работы. Интересно мнение 13-го чемпиона мира: “Он, конечно, превосходил Полугаевского, но уже требовалась подготовка, требовались другие качества, уже спортивные, исследовательские, Талю этого всегда не хватало, это вынуждало его пробуксовывать”.

В спартанской обстановке хоккейно-футбольной базы сборных страны в Новогорске Миша не мог высидеть больше одного дня и умчался в Москву. На следующий день он приехал на такси, усталый от дороги, кое-как отзанимались пару часов, но такая ситуация его не устраивала, и наша звезда переложила на меня транспортные вопросы.

Тем временем Алик Рошаль решил проблему места для занятий в столице оригинальным способом. Его приятель, директор универмага “Минск”, по понятиям брежневской Москвы – большой человек, снял “под Таля” люкс в закрытой гостинице столичного горкома в арбатских переулках. Его альтруизм объяснялся просто – после обеда с очередной молоденькой продавщицей они отдыхали в этом номере, открытом для нас с 3-4 часов. Я добирался со сбора с пересадками по несколько часов, а Миша приезжал от очередной пассии. Неудивительно, что Геля перестраховывалась с квартирой в Дубулты и с шубой! В какой-то момент я не удержался и проехался по поводу ситуации. На что тот с честным взглядом покаялся: “Я не бабник, я – алкоголик!” Но пользы от таких занятий было мало, хотя жертва ладьи из 4-й партии будущего матча придумана именно там. К слову, о нравах того времени – в ресторане с обширным меню по смехотворным ценам сидели исключительно пожилые мужчины в темных костюмах с депутатскими значками.

По возвращении Таля из Швеции с командного чемпионата Европы кое-как удалось вырваться в Баку на тренировочные партии с Гариком Каспаровым. Из планировавшихся шести партий, к сожалению, были сыграны только две. Первая партия закончилась вничью. Вторую Миша проиграл белыми. Когда Гарик, не скрывая радости, воскликнул: “Это моя первая победа в Каро-Канне над гроссмейстером!” – на Мишу нельзя было смотреть. «Как гроссмейстером? Просто гроссмейстером?» Он сильно принял после партии, и тут ему сообщили о смерти брата. Это было уже слишком. “Позвони Кларе Шагеновне, – сказал он Геле, – чтобы она организовала укол…”

Известие о кончине брата позвало в Ригу. Мой рейс на Минск перенесли на другой день, когда я уже сидел в аэропорту. Пришлось звонить Аиде. Я оказался первым, кто обживал новую квартиру Гарика в другом подъезде, только что подаренную Гейдаром Алиевым – ещё стоял запах краски! Помимо раскладушки с лампой, мне дали пока ещё запрещённую в Союзе “Защиту Лужина”, “свежачок” из Швеции.

Начались хлопоты о переносе матча. В конце концов президент ФИДЕ Ф. Олафссон санкционировал перенос на 23 марта. Через пару дней начался сбор, запланированный в Юрмале. Витолиньш и я устроились в традиционном «Интуристе» в Майори, а Миша застрял дома. Вначале аргументировал простудой, и мы часами добирались к нему электричкой и трамваем, психическое состояние Алвиса из-за трудностей с транспортом начало вызывать тревогу. Один случай мог кончиться совсем плохо, Геля сообразила увеличить дозировку сильных антидепрессантов. Потом мы были обескуражены громадными солнечными очками нашего героя в полутёмной комнате. Через пару дней Миша случайно снял их, и мы увидели огромный фингал под глазом, оставалось только догадываться, кому он был этим обязан. Вскоре я был приглашён на заседание президиума шахматной федерации Латвии, где, в присутствии Кобленца, не счёл возможным скрывать свой взгляд на возможность негативного исхода матча. Про себя вспоминал Болеславского, отказавшегося работать с ним ещё против Ботвинника со словами: ”Талю нужен не тренер, а нянька!”

К слову, у Миши была обширная шахматная библиотека, но в жутком беспорядке. Я как-то организовал субботник, и втроем мы стали расчищать авгиевы конюшни. Я натолкнулся на переписанные от руки партии полуфинала СССР 1952 г., которые экс-чемпион мира решил выкинуть. Когда вечером я рассказал об этом Валерию Журавлеву, тот в отчаянье готов был бежать во двор Мишиного дома и копаться в помойке, чтобы спасти их! Нашёл также переплетённую дипломную работу по Ильфу и Петрову и, конечно, взял почитать, ибо много слышал о ней, но, пожалуй, самым главным была сама тема после многолетнего умолчания в сталинские времена.

В шахматном плане “маг комбинаций” категорически отказался заниматься чёрным цветом и весь сбор был посвящён опровержениям фирменного варианта соперника, где острейшие фантазии радовали его глаз.

В Алма-Ату прилетели за несколько дней до начала матча. Вначале нас было семеро. Помимо семьи, секундантов – меня и Витолиньша, были доктор и директор Латвийского шахматного клуба.

Гера в своих воспоминаниях об отце пишет: “На память приходит также имя Иосифа Ефимовича Гейхмана, который долгие годы был не только другом отца, но и его лечащим врачом. (Миша называл его “доктари” – АК) Он тяжело переносил поражения отца и страшно переживал, если отец плохо себя чувствовал — настолько, что, когда в 1988 году отец в очередной раз лежал в реанимации, Иосиф Ефимович получил инфаркт и умер”.

Я уже упоминал о нём на матче с Корчным. Милейший человек, гордившийся спасением Аркадия Райкина, как он рассказывал, с того света, сразу располагал к себе, и прогулки с ним были лучшим лекарством от стресса.

Анализ партии М.Таля с О.Романишиным. Стоят А.Витолиньш и Л.Любоевич, на заднем плане Мишина жена Геля с Н.Захаровым

Не могу повторить эту характеристику, говоря о Николае Михайловиче Захарове. Прекрасный администратор, эффектный мужчина, он использовал свою должность как трамплин для очередного карьерного прыжка, пользуясь покровительством министра здравоохранения Латвии Канепа, попутно руководившего федерацией шахмат. Через несколько лет, окончив ВПШ, он уже руководил «Медтехникой» в его епархии. В независимой Латвии Захаров стал одним из руководителей русской партии. С его слов я узнал о предварительном зондаже в КГБ моего возможного выезда в качестве секунданта в капстраны. Помог он и Лёве Гутману, пришедшему на поклон к Талю в преддверии выезда на ПМЖ, вывезти личную картотеку, в дальнейшем так нужную ему для поддержания за рубежом репутации теоретика. Здесь я в очередной раз увидел двойной стандарт в отношениях Таля с людьми – когда слышал указания, которые он давал Геле и Захарову, и мог сравнить с тем, что он говорил в лицо.

Однако силой обстоятельств я стал у директора клуба на пути. Придя на работу в клуб, первым делом НМ выбил себе четырёхкомнатную квартиру (не обращая внимания на многолетнюю очередь сотрудников), но в микрорайоне. Под эгидой успешной Мишиной игры на межзональном он начал разговоры о получении под меня элитной квартиры бывшего премьер-министра, известного писателя Вилиса Лациса. Я удивлялся, как во время турнира Канеп несколько раз подходил ко мне с информацией на эту тему. Когда Захаров понял отсутствие у меня интереса, он стал приглашать в республику Володю Багирова, посулив свою квартиру, чтобы оставить элитную за собой. В конце концов он провернул этот полукриминальный вариант, но Багиров, узнавший задним числом подноготную, был вне себя от ярости. Однако для того, чтобы реализовать эту комбинацию, директору клуба надо было выжить меня с роли Мишиного секунданта, в чём он и преуспел по окончании матча.

Уютный Дом отдыха ЦК КП Казахстана располагался на полпути от Медео до современного здания Дома офицеров, где развернулись баталии. Осталось загадкой, повлияла ли перемена высоты в 400 м. К услугам шахматистов были бассейн, сауна. Надо было видеть, с каким упоением экс-чемпион мира выигрывал турнир за турниром… в настольный теннис.

В первый же день в столовой, когда все наши уже разбрелись, ко мне подсел известный казахский поэт Олжас Сулейменов, как оказалось, председатель федерации шахмат Казахстана. Я знал о скандале с его нашумевшей книгой “Аз и я”. Выяснилось, что он заехал на пару дней сюда, чтобы познакомиться поближе с Мишей. Я тут же разыскал Таля, но он категорически отказался тратить время на диссидентствующего национального героя. Кстати, недавно я прочитал очередную легенду, что Таль и Высоцкий были приятели, но в своё время Миша в ответ на мой вопрос буркнул, что они как-то пересекались в одной компании. Такое мифотворчество больше подходит для “художественной” литературы типа “Прекрасной толстушки” Ю.Ф. Перова, где в одном из героев легко угадывается Таль.

Я списался заранее со своим другом Борей Каталымовым и привёз от него чемоданы с литературой. Здесь сразу вспоминается негатив – по окончании матча я просил Мишу о каком-то небольшом жесте благодарности в адрес тренера, ради него лишившегося на полмесяца своей библиотеки, но получил категорический отказ. Говорят, большинством звёзд любые проявления внимания воспринимаются как само собой разумеющееся, но каждый раз чёрствая неблагодарность в подобных ситуациях, а я их насмотрелся за время нашей работы, оставляет рубец. Может быть, следовало с самого начала соблюдать дистанцию, ибо в процессе сближения тебя начинают воспринимать как собственность.

На открытие матча прилетели председатель федерации шахмат, лётчик-космонавт Севастьянов и директор ЦШК Батуринский. Они появились в столовой дома отдыха, когда мы уже пообедали. На столе оставалась большая ваза с пирожками. Пока Виталий Иванович развлекал публику баснями из быта космонавтов, Виктор Давыдович с вожделением упивался видом желанного деликатеса. Несколько раз он нерешительно совершал движения в сторону вазы, но никто ничего уже не ел, да и при его комплекции это было бы лишним. Я поймал напряжённый взгляд 5-летней Жанночки, пристально следящей за чужаком. Наконец, наш шеф сдался и решительно потянулся за пирожком, но тут как гром с небес прозвучало: “Куда тебе, пузырь, сейчас лопнешь!” Тут в самый раз Миша мог ласково воскликнуть знакомое: “Мой Арафатик”. Как-то в «Интуристе» Жанна с отцом и мной зашла в лифт и с ходу громко заявила чете пожилых иностранцев: “А я – дочка Таля!” Конечно, они не понимали русскую речь, да и имя для них ничего не значило. Я как-то спросил пятилетнего ребёнка: “Жанна, ты умная девочка. Почему ты иногда так себя ведёшь?” – “Папе нравится”.

Случайно я услышал о предполагаемом через полтора месяца участии экс-чемпиона мира в турнире в Бугойно. На мой взгляд, это говорило о его неверии в победу, ибо для подготовки к Корчному не оставалось бы времени. Кроме того, никаких шагов для оформления моего выезда не предпринималось. Напрашивалась мысль о поддержке федерацией мощного заслона против “злодея”, в котором я был бы не так нужен. Конечно, здесь интересы страны пересекались с потаённым желанием чемпиона мира играть за валюту, и я не был уверен в искренности намерений Батуринского. Я спросил Мишу, его аргумент – от турнира всегда можно отказаться. Во время важного разговора с ВД он попросил меня на время выйти, а потом руководитель советских шахмат заметил мне, что у них есть возможность сделать документы на выезд оперативно. Всё это выглядело не слишком убедительно, а в сочетании с пустыми обещаниями экс-чемпиона мира типа международного турнира и кучей других мелочей заставляло задуматься.

За анализом М.Таля и его секунданта А.Капенгута наблюдают участники межзонального Л.Любоевич и Ф.Тройс, а также А.Войткевич, помогавший при подготовке к турниру

В первой партии Полугаевский провоцировал партнёра на повторение варианта из межзонального. После матча, во время прогулки по прекрасному парку дома отдыха, Лёва, обмениваясь впечатлениями с автором, подтвердил предположение, что нас ждало усиление. Миша предпочёл систему Бондаревского – Макогонова, тщательно подготовленную к матчу в Багио, однако 40-минутное раздумье над 17-м ходом не помогло избрать правильный план.

Получать пробоину в первом туре рижанину не привыкать — это давно стало печальной традицией. Но тем большего внимания требовал белый цвет: был взят первый тайм-аут. Еще задолго до матча мы разошлись во мнении, будет ли применен «фирменный» вариант соперника, и я был не прав. На 10-м ходу Таль пожертвовал фигуру.

Идея А. Витолиньша ведет к очень запутанной игре, которая не носит форсированного характера. Подобные позиции исключительно трудоемки, и нам пришлось немало часов провести за анализом возникающих осложнений.

Должен покаяться, что дал Талю спорный совет. Я напомнил, как перед последним туром межзонального позвонил чрезвычайно взволнованный Полугаевский, с которым у меня были приятельские взаимоотношения свыше 10 лет, и начал осторожно интересоваться моим мнением, как надежнее всего сделать белыми ничью с Георгиу, обеспечивающую ему матчи претендентов. Он был в таком состоянии, что ему больше нужна была консультация психотерапевта, чем теоретика. Наконец, Мише надоело ждать, пока я освобожусь, и он лениво махнул рукой: “Зови”. Через пару минут влетает взъерошенный Лева и начинает сыпать вариантами. За ним вскоре прибежал Верховский, потом приплёлся Аверкин, понурив голову. Стало ясно, что “нет пророка в своем отечестве” и собственные тренеры его не устраивают. Лева демонстрировал интереснейшие идеи. Лишь спустя 9 лет Таль впервые применил одну из них против Тиммана (Хилверсум, 5-я партия матча), и сейчас система называется его именем, хотя ее автором был Полугаевский. К сожалению, аналогичные ситуации в теории встречаются достаточно часто, что я не раз ощущал на собственной шкуре.

Напоминая эту комичную подготовку, я предложил ходы анализа делать без раздумий, нагнетая психологический эффект. Понимал, что подопечный не привык играть подобным образом, но мне казалось, что при возникновении ситуации, требующей свежего решения, скажется комбинационное дарование, практически неограниченное лимитом времени. Однако я не учёл включение в команду соперника Никиты Глебовича Алексеева – видного психолога, в будущем члена-корреспондента академии. Как следствие, Лёва мужественно сражался, будучи пойманным на вариант, ведь позиция после 19 ходов стояла у нас дома и Таль истратил только 15 минут, в основном на хождение по сцене, а у чёрных оставалось около получаса. Критическая позиция возникла к 26-му ходу. В зале я поделился с Витолиньшем несложным вариантом, где белые получали 4 пешки за фигуру при продолжающейся атаке, однако Миша прошёл мимо. Отложенная была близка к ничьей, которую надо было искать. Я ошибочно полагал, что ничья достигается в эндшпиле «ладья, слон и конь против ладьи и коня без пешек». Однако Таль, взяв второй тайм-аут, игнорировал анализ. Геля, понимая его состояние, повторяла басни о похождениях Лёвиной жены Ирочки, по прозвищу “умница”, пытаясь вывести Мишу из ступора. С момента откладывания он больше суток не интересовался позицией! Неужели в аналогичной ситуации любой другой участник матчей претендентов мог так поступить!?

В интервью Гельфанд сказал, что Таль много работал. Может быть, Боря помнил с моих слов, что Миша со страшной скоростью впитывал гигантские объёмы информации благодаря своей гениальности, но это совершенно разные материи! Я довольно подробно описываю подготовку и игру в матче, чтобы читателю было предельно ясно, в чём его ахиллесова пята!

В результате в последний момент в машине мы, казалось, нашли ничью в главном варианте, но оказалось, что Лёва записал другой ход, и Миша за доской ничего не смог сделать.

М. Таль – Л. Полугаевский

Сицилианская защита В96

4-я партия матча, Алма-Ата, 1980

1.e4 c5 2.Nf3 d6 3.d4 cxd4 4.Nxd4 Nf6 5.Nc3 a6 6.Bg5 e6 7.f4 b5. Последний бой состоялся в четвёртой партии. К этому времени подъехали Кобленц и Багиров. Если появление маэстро было само собой разумеющимся, то Володя сам по себе стал психологическим оружием. Около 10 лет совместной работы Лёва отправил “коту под хвост” на 45-м чемпионате СССР, обыграв своего секунданта чёрными и лишив гроссмейстерского балла. “До поры до времени” Таль безучастно взирал на возню Захарова с приглашением бакинского гроссмейстера, включая его пребывание на нашем сборе, однако после возражений Полугаевского против переноса сроков он “дал добро” на приезд Володи в Алма-Ату. Но и здесь наш лидер был непоследователен, ибо только после решающей партии выяснилось, что весь встретившийся вариант был аккуратно записан табличной нотацией в тетради Багирова. К слову, в 1964 г. на сборе перед чемпионатом мира среди студентов я впервые увидел эту систему записи у Володи, а в Алма-Ате, увидев обилие подборок, подготовленных моим учеником Серёжей Артишевским по заказу Таля, но, кстати, так и не оплаченных, бывший тренер Лёвы радостно воскликнул: “Как родные!”

8.e5 dxe5 9.fxe5 Qc7 10.exf6 Qe5+ 11.Be2 Qxg5 12.Qd3 Qxf6 13.Rf1 Qe5 14.Rd1! Ra7 15.Nf3 Qc7 16.Ng5 f5 17.Qd4 h5! 18.Rxf5!? exf5 19.Nd5 Qd7!! После встречи Миша констатировал, что жертва ладьи, найденная в краснопресненской гостинице, была Лёве известна, но через два хода, задумавшись на 40 минут, он не решился на агрессивное 20.Rd3, предпочтя 20.Qh4 Be7 21.Kf1, хотя и не видел опровержения, а думал лишь, чем удивить соперника.

20.Rd3!±.

Самый очевидный ход с угрозой выиграть “прямой наводкой” (21.Re3+).

Чёрным не просто найти защиту. Не сомневаюсь, что в нормальном состоянии “рижский волшебник” в этой позиции раскатал бы любого. Но, выбитый из колеи неудачным стартом, Миша ищет “пятый угол” – не форсированный выигрыш, а лишь как удивить партнёра. Я в этой главе уже не раз отмечал важность душевного комфорта для взлётов экс-чемпиона мира.

Анализируя после матча, я установил отсутствие защиты у чёрных и напечатал варианты в “Шахматы, шашки в БССР” №4 за 1980 год стр. 7-9, а в процессе работы над этим текстом спустя 40 лет проверил анализ на компьютере. Особенно впечатляла позиция, где после тихого хода лишние ладья и слон не могут спасти чёрных. Подтверждает это мнение и то, что Лёва через несколько лет избирал другой путь в своём фирменном варианте, хотя и там компьютер нашёл пробоины.

20…Nc6. Естественная попытка найти защиту, подключая коня. Остальное проигрывает:

20…f4? 21.Qe4+ Kd8 22.Nb6+–;

20…Rh6? 21.Bxh5+! Rxh5 22.Re3+ Kd8 23.Qb6+ Rc7 24.Nxc7 Rh6 (24…Qxc7 25.Nf7+ Kd7 26.Qe6#; 24…Rxg5? 25.Nd5++–) 25.Nf7+ Qxf7 26.Ne6+ Kd7 27.Rd3++–;

Эффектно белые выигрывают как после 20…Bd6?! 21.Re3+ Kf8

(21…Be7 22.Qxg7 Qxd5 23.Qxh8+ Kd7 24.Rd3+–; 21…Kd8 22.Qh4 Bg3+ 23.Rxg3 Qxd5 24.Rd3+–) 22.Nf6! gxf6 (22…Bg3+ 23.hxg3 Qxd4 24.Re8#) 23.Qxf6+ Kg8 24.Bf3! Bb7 (24…Bf8 25.Qg6+ Bg7 26.Re8+ Qxe8+ 27.Qxe8+ Bf8 28.Qe5 Bb4+ 29.Kf1+–) 25.Qg6+ Kf8 (25…Qg7 26.Qe6+) 26.Ne6++–.

так и при 20…Rb7?! 21.Re3+ Kd8 (21…Qe7? 22.Qc5 Be6 23.Nxe7 Rxe7 24.Rxe6 Rxe6 25.Qc8+ Ke7 26.Qxe6+ Kd8 27.Nf7++–; 21…Be7 22.Qxg7 Qxd5 23.Qxh8+ Kd7 24.Bf3!+–) 22.Qh4! Qxd5 (22…Be7 23.Nf7+ Ke8 24.Nxe7 Qxe7 25.Rxe7+ Rxe7 26.Nxh8+–; 22…Qe8 23.Nf7+ Kd7 24.Qd4 Bc5 25.Qxc5 Qxf7 26.Nb6+ Rxb6 27.Rd3++–) 23.Ne6+ Kd7 (23…Ke8 24.Nc7++–) 24.Qd8+ Kc6 25.Rc3+ Bc5 26.Rxc5+ Qxc5 27.Bf3++– Невероятно красивый мат!

Детальный анализ показывает, что чёрные могут пытаться спастись, лишь пожертвовав ферзя, однако надо найти подходящую ситуацию. 20…Be7?! 21.Re3 0–0 22.Rxe7 Qxe7 23.Nxe7+ Rxe7 24.Kf1 Nd7 25.Qd5+ Kh8 26.Qd6+–. Этот путь трудно советовать!

21.Re3+

21…Ne7! Единственная защита!

21…Kd8?? 22.Qb6++–;

21…Be7? 22.Qxg7 Qxd5 23.Qxh8+ Kd7 24.Rd3+–;

21…Qe7? 22.Qb6 Rh6 23.Bxh5+!+–.

22.Nf6+! Удар, знакомый по предыдущим примечаниям.

22…gxf6 23.Qxf6 f4!?

23…Rg8? 24.Bxh5+ Kd8 25.Rc3!+–;

23…Qd5 24.Qxh8 Qc5 25.Bxh5+ Kd7 26.Rd3+ Nd5 27.Bf3 Kc7 28.Rxd5 Qe7+ 29.Re5 Qg7 30.Ne6+ Bxe6 31.Qxg7+ Bxg7 32.Rxe6+–.

24.Re5 Qd4. Сомнительна попытка сохранить материал 24…f3?! 25.Bxf3 Bb7 26.Qxh8 Bxf3 27.gxf3 Qd6 28.Qxh5+ Kd7 29.Re4!, например: 29…Qd5 30.Qg4+ Kc6 31.Nh7 Rd7 32.Qe6+ Kb7 33.Qxd5+ Nxd5 34.Nxf8+–.

24…Rg8 25.Bxh5+ Kd8 26.Rc5 Rc7 27.Nf7+ Ke8 28.Ne5+ Kd8 29.Nxd7 Bxd7 30.Rxc7 Kxc7 31.Qxf4+ (отсутствие координации чёрных фигур в сочетании с беспомощным королём делает шансы на спасение призрачными) 31…Kc8 32.Bf3 Nf5 33.33.Qe4±.

25.Rxe7+ Rxe7 26.Qxd4 Bg7 27.Qd5 Bg4 28.Ne4±. Лучшее, чего чёрные могут добиться! Однако перевес белых не вызывает сомнений.

После 4 партий в нашем лагере воцарилось уныние: Миша не реализовал две блестящие разработки белыми, на которые Лева попался в своем фирменном варианте, и проиграл черными. Ясно, что приходилось играть резко любым цветом, но он был совершенно растерян и подавлен, с трудом осознавая, куда его завела жизненная философия “А мне так хочется”. Я пытался уговорить его применить мою свежую идею в Модерн Бенони   (см. партию с Маровичем №24), но безуспешно. В конце концов он отказался… из-за острейшей позиции, но меньше всего потому, что эта ситуация может разрешиться миром! Миллионам почитателей гениальности 8-го чемпиона мира просто невозможно представить его состояние в тот момент!

Пожалуй, здесь можно поставить точку. Стало ясно, что счет 3:1, с учетом взорвавшихся мин, не давших, однако, ожидаемого эффекта, делает рижанина «смертником». Статистика показывает, что очень много матчей из десяти партий заканчиваются 5,5:2,5. Это объясняется тем, что проигрывающий обязан рисковать и «горит» еще больше.

Прочитав эти заметки, можно прийти к выводу, что не столько Полугаевский выиграл, сколько Таль проиграл. Это мое субъективное мнение. Москвич продемонстрировал в матче свои лучшие качества — отработанный дебютный репертуар, прекрасный расчет, отличную технику реализации преимущества.

Спустя несколько лет после матча

После матча в упомянутой статье “Глазами секунданта” я писал: “За двадцать лет со времени матча с Ботвинником шахматы на высшем уровне сильно изменились — несравненно возрос аналитический элемент, связанный с обузданием лавины информации. Он требует обстоятельного аскетического, профессионального подхода. Эмоциональную гениальность чародея 64-х полей приходится укладывать на «прокрустово ложе» повседневной многочасовой работы. Но к самобытным талантам, видимо, нельзя подходить с обычными мерками! Никто не сомневается, что весь шахматный мир будет еще не раз восхищаться блестящими взлетами фантазии, крупнейшими турнирными успехами экс-чемпиона мира. Но сможет ли он активно бороться в следующем претендентском цикле, зависит во многом от возможности самопрограммирования”.

После матча Захаров вызвал меня на откровенный разговор и задал вопрос о перспективах Таля в следующем цикле. Я вынужден был констатировать реальное положение дел. Не сомневаюсь, что это помогло ему провернуть задуманную комбинацию, но мне не хотелось врать, ведь не очень приятно выступать в роли очевидца, еще меньше — быть лицом, когда косвенно, когда и прямо отвечающим за падения всеобщего любимца (за взлеты отвечает он сам).

Как сказал Сергей Есенин: “Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии”. Спустя 40 лет тяжело вспоминать, как гений не реализовал полностью свой дар, я думаю, из-за выпестованной вседозволенности, сжигающей изнутри.

Ранее опубликованные материалы автора:

А. Капенгут. История одного приза

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.1)

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.2)

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.3)

Альберт Капенгут об Исааке Ефремовиче Болеславском

Книга выйдет в скором времени в библиотеке Федерации шахмат России.

Опубликовано 26.07.2023  21:42

Обновлено 27.07.2023  21:04 и 30.07.2023  17:05

 

О шахматах, о том, что рядом…

Шалом! Как ни крути, а в прошлый раз чуток недоговорил; это касается и «нестандартных» шахмат, и отношения в Синеокой к «стандартным». И да, тянутся кое-какие нити с прошлого года – завязать бы на них узелки.

Во-первых, почему вдруг Сергей К-ц из «СБ» в этом январе «наехал» на гроссмейстера Владислава Ковалёва, которого 5 лет назад нахваливал? Да потому, что беспозвоночные извиваются вместе с линией партии, а линия требует «мочить» эмигрантов, принижая их достижения и потенциал. Сию милую беседу, произошедшую в середине декабря 2022 г., я выпустил было из виду:

Значит, и В. Ковалёва, 1994 г. р., решили списать со счетов; он-де с рейтингом 2623 не нужен в Грузии, где у всей национальной сборной рейтинги не превышают 2600… Смело, товарищи, в ногу ничего не скажешь. Да не облажаться бы так, как ваши невеликие предшественники при Брежневе, ась? Напомню – тогда из СССР эмигрировал 45-летний Виктор Корчной (1931–2016), и в советской прессе тоже хорохорились, кобыле-де легче… А немолодой гроссмейстер, метавшийся между Нидерландами, Германией и Швейцарией, прихлопнул в матчах претендентов Т. Петросяна, Л. Полугаевского, Б. Спасского, дошёл до матча на первенство мира 1978 г. и чуть его не выиграл, переполошив «группу поддержки» Анатолия Карпова (1951 г. р.).

Я к чему это пишу: то, что в конце декабря 2022 г. 16-летний минский гросс Денис Лазавик обошёл Влада Ковалёва на чемпионатах мира по рапиду и блицу, мало что значит, спады бывают у всех. Но если теперь на каком-нибудь важном турнире «второсортный» и «истеричный» Ковалёв общёлкает ведущих шахматистов РБ c иx «господдержкой», кому-то в минспорта, да и в Дроздах, станет оч-ч-чень неудобно. При всём уважении к участникам чемпионата PБ (средний рейтинг ~2340; для сравнения – 2406 в чемпионате Азербайджана, 2482 в грузинском, 2530 в армянском), что завершается в Минске на К. Маркса-10, качество многих партий оставляет желать лучшего; пожалуй, это уровень первой лиги первенства БССР 1980-х годов.

«Шахматный дворик» между улицами Каховской и Осипенко в Минске. В доме слева до начала 1990-х работал детский клуб «Проходная пешка», а перед домом с 1986-87 гг. стояли гигантские шахматные фигуры (постепенно разрушаясь, дотянули до середины 2010-х). В 2023 г. здесь мало что напоминает о славном прошлом

Бойкот «беглого» Корчного советская федерация могла себе позволить, а Белорусская федерация шахмат, даже вкупе с россиянской, не в том состоянии, чтобы диктовать свои условия на международной арене… Что, кабы силы и время, потраченные на слежение за «бывшими», пошли на что-то полезное – на те же сборы для юных шахматистов? Но тогда была бы то иная, не лукашенская система.

Насчёт «альтернативных» шахмат. Оказывается, «русскими» называется не одна их разновидность, о чём я узнал благодаря ролику минчанина Сергея Лысенко, пропагандиста сёги (японских шахмат) в Беларуси:

В этом ролике с обычными шахматами, сянци, сёги и таврелями сравнивается «Intellector» – игра, которой не исполнилось и 10 лет. Обучающее видео:

Придумал петербургский психолог Михаил Львов… Почитать об «интеллекторе» можно на официальном рекламно-информационном сайте; пишут, игра запатентована в 30 странах (за что купил…). Абзац, который заставил усмехнуться:

Игра русская, потому что придумана в России, но ее корни уходят в мировую культуру и традиции научного познания и многовековой истории развития интеллектуальных игр в том числе. Именно поэтому названия фигур на латыни — всемирном языке ученых — специально подобраны таким образом, чтобы они отражали «характер» фигур и были понятны носителям разных языков, в том числе итальянского, немецкого, английского и, конечно же, русского. Кстати, наши американские коллеги назвали эту игру «Russian chess», а теперь и мы называем игру «Русские шахматы», хотя если быть точным, то надо говорить «новые русские шахматы».

Шахматы для «новых русских»? 🙂 Я сочувственно трактую новые подвиды интеллектуальных игр, сам чегой-то пытался усовершенствовать – то расстановку, то набор фигур… Но гибриды шахмат и шашек (к числу коих, на мой взгляд, относятся таврели), обычных шахмат и гексагональных («Intellector»!), мне не заходят. Уж не говорю о сугубо этноцентристской подаче «русских шахмат» (а-ля Суворов: «Мы –русские, какой восторг!») Евреи тоже немало играли в шахматы, и многие из них (нас) считали себя «пупами земли», но ведь не додумались осчастливить мир собственной версией, к примеру, с доской в форме магендовида – адаптировались к международным… Особые «еврейские шахматы» существовали только в юдофобской риторике ХХ в., к которой, увы, приложил руку великий игрок Александр Алехин.

Когда-то еженедельник «Бесэдер?» иронизировал над израильско-арабскими «играми». Переснято из газеты «Авив» (Минск, октябрь 1995 г.)

В определённых кругах спрос на «русскость» таков, что в ХХІ в. развивался и третий вариант русских шахмат – «на троих»! 🙂 Десять лет назад в Харькове был открыт одноимённый клуб:

26 февраля 2013 г. по инициативе Общественной Организации «Центра гражданских инициатив «Восточная звезда» в городе зарегистрирован Харьковский Клуб «Русские шахматы», презентация, которого прошла 31 октября 2013г. в интеллектуальной столице Украины- г. Харьков, проспект Правды, 2, Харьков Палас…

Необычность и специфика нашего клуба состоит в том, что речь идет о принципиально новой Игре, получившей название, «Русские шахматы», в которых «обычные шахматы» содержатся как частный случай. «Русские шахматы» являются интеллектуальным тренажером, для лиц желающих развить способность принимать результативные решения в сложных жизненных ситуациях. Автор и инициатор Философии «Русских шахмат» — доктор философских наук, системолог, геополитик, активный гражданский деятель, автор современной философии «Новый Универсум», Малюта Александр Николаевич.

Орфография оригинала сохранена. Судя по интервью с президентом(-кой?) краматорского клуба «Русские шахматы» Маргаритой Запорожец 2015 г., шахматы от Малюты (спасибо, что не Скуратова) появились в 2000-х годах, т. е. позже таврелей, но раньше «интеллектора».

Выглядит эта игра так, как на фото (с презентации на седьмой «Спортивной ярмарке» в харьковском парке им. Горького, 12.09.2020). Уже год сайт клуба не обновляется… не иначе как по техническим причинам. ¯\_(ツ)_/¯

Существуют также «белорусско-литвинские шахматы» на доске с 81 полем, посреди которой «трон», – придуманные около 2000 г., доработанные в конце 2000-х. Но зона их распространения в Минске ограничивается в основном кофейней «9Х9», открытой в 2021 г.; во всяком случае, упомянутый С. Лысенко до января 2023 г. о них и не слышал.

Извиняйте, господа изобретатели, все ваши более или менее остроумные виды шахмат я связал бы верёвочкой и отдал за ютуб-канал «Шахматное ретро», основанный и ведомый жителем Украины Станиславом Суханицким. Не потому, что три года назад Станислав брал интервью у меня, а затем организовал содержательные беседы с несколькими выходцами из Беларуси. А потому, что на вопрос об условиях работы он 12.01.2023 ответил так: «В ноябре и декабре с электричеством и интернетом была беда. Отключали по многу часов в сутки. Один раз даже не было 30 часов подряд. Потом в конце декабря и на новогодние праздники перестали отключать. С этой недели отключают примерно на 8 часов в сутки (4 часа электричество есть, а потом на 2 часа отключают). А с отоплением всё хорошо. Но это в нашей Полтавской области. В каждой области по-разному».

С. Суханицкий, фото отсюда

Могучим человеком нужно быть, чтобы не только оcтаться в Украине, постоянно подвергаемой варварским обстрелам сами-знаете-откуда, но и продолжать своё занятие, нужное для мира (в обоих смыслах слова)!

Предновогоднее интервью С. Суханицкого с гроссмейстером Виктором Михалевским (г. Беэр-Шева), выходцем из Гомеля, которому 8 июля 2022 г. исполнилось 50. Собеседник «Шахматного ретро» и о своём тёзке Корчном вспомнил… 🙂

И «узелки». Украинский спутник «Сич-2-30», запущенный год назад, о котором тогда же кратко рассказал, по-прежнему летает и работает, пусть и в ограниченном режиме. Белорусский университетский спутник «BSUSat-2», запустить который здешние официальные лица обещали в 2021 г., а затем в 2022-м, не вышел на орбиту, зато весь конец года нам ополаскивали мозги новостями о «первой белорусской космонавтке», которую вот-вот выберут из шести претенденток. В апреле 2022 г. утверждалось, что представитель(-ница) Беларуси сможет полететь на корабле «Роскосмоса» осенью 2023 г.; месяц назад россияне сообщили о разгерметизации системы охлаждения корабля «Союз МС-22»… Короче, повторю то, что писал 02.02.2022: «Может, ну его, этот “Роскосмос”»?

Введение в эксплуатацию первой очереди гродненского онкодиспансера, тоже запланированное сперва на 2021-й, затем на 2022-й, перенесено на 1-е полугодие 2023 г. Главврач городской клинической больницы № 3 Гродно Владислав Фролов объяснил в ноябре 2022 г.: «Степень готовности первой очереди строительства онкодиспансера – около 95%. На данном этапе мы проходим процедуры закупки оборудования. Это довольно сложный процесс. В настоящее время в связи с изменением логистических и транспортных потоков, изменением подхода многих организаций – производителей оборудования к поставкам в Беларусь незначительно отодвигаются сроки… Если раньше сроки поставки оборудования были от 60 до 90 дней, то теперь фирмы-производители просят передвинуть сроки до 120 дней. Вследствие этого, естественно, затягивается и пуск данного комплекса». Как мыслите, откроют хотя бы к 1 июля 2023 г.?

Недоступен для посетителей и бассейн в Минске на Каховской, 74, который пятый год «мучают» реконструкцией… (в последний раз обещали сдать до 31.12.2022):

Но забор частично убран, какие-то работы внутри ведутся – так что, может, уже скоро.

Год назад крупнейшего успеха в своей недолгой жизни достиг перебежчик из Польши Эмиль Чечко, поселившийся в Беларуси в декабре 2021 г., – на его «откровения» сослался первый президент Беларуси в послании к «белорусскому народу и Национальному собранию»! Увы, в марте 2022 г. Чечко был найден в минской квартире то ли повесившимся, то ли повешенным (всю правду мы в ближайшее время вряд ли узнаем, даром что летом ратовали за это).

Разницу между ожиданиями от Синеокой и здешней реальностью неплохо отражают две картинки:

Обложка минского журнала «Алеся», № 1, 2023; героиня обложки в июле 2022 г. (отсюда)

В 2023-м продолжилось давление на «умеренных», отмеченное ещё в 2021-м. Под вопрос поставлено существование всебелорусского общества охраны памятников (основано в 1966 г.; с 2007 г. возглавляется Антоном Астаповичем), закрывается Белорусский фонд культуры, недавно отметивший 35-летие. Во втором случае, помимо идеологии, могло сработать и местоположение офиса БФК в центре Минска; наверняка приглянулись кому-то несколько комнат на берегу Свислочи, в Троицком предместье, и главе БФК Тадеушу Стружецкому – бывшему замминистра культуры РБ – сделали предложение, от которого трудно было отказаться.

А. Дмитриев, Ю. Бубнов

Теперь даже политика Андрея Дмитриева, о деятельности которого я давно не слышал, «закрыли», и 67-летнего доктора социологических наук Юрия Бубнова из Могилёва 🙁 Остаётся лишь надеяться, что в новом году выйдут и они, и все политзаключённые 2020-2022 гг.

Вольф Рубинчик, г. Минск

15.01.2023

w2rubinchyk[at]gmail.com

Опубликовано 15.01.2023  20:20

PS. Уточню для тех, кто задаёт вопросы: общественное объединение “Белорусский фонд культуры” не ликвидируется, а закрывает офис в удобном месте, где обреталось десятилетиями, и меняет юр. адрес, что здесь и сейчас не так просто. Считаю БФК важным для страны учреждением, хотя Сергей Тихановский в конце 2010-х резко критиковал его руководство (конфликт вышел в публичную плоскость – в частности, на страницы газеты “Народная воля”).
Добавлено 20.01.2023  21:44