Шахматный перфекционист Г. Вересов

Конец 1979 года запомнился белорусскому шахматному миру не только впервые проведённым в Минске чемпионатом СССР и «бонусным» визитом Анатолия Карпова. За несколько дней до открытия чемпионата в редакцию газеты «Физкультурник Белоруссии» поступили печальные вести: скончался «член КПСС с 1942 года» и т. д.

       

«ФБ», 20.11.1979.

Председатель московской шахфедерации проф. Константинов в журнале «Шахматы в СССР» (№ 2, 1980) почему-то указал, что Г. Вересов умер 12 ноября. Ошибся Константинов и с якобы выигранным Г. В. первенством БССР-1938 – в том году чемпионом стал Абрам Маневич. А словарь «Шахматы» (Москва, 1990) оплошал с датой рождения мастера Вересова: правильная – 28.7.1912, а не 8.7.1912…

Из автобиографии Г. В. (архив Национальной академии наук Беларуси)

В энциклопедическом издании отмечены три победы Вересова в чемпионатах БССР: 1939, 1941, 1958. На самом деле побед было шесть – ещё и в 1936, 1956, 1963 гг. В марте 1956 г. с результатом 12 из 15 финишировали двое: мм Гавриил Вересов и мс Борис Гольденов. 27.03.1956 в «Физкультурнике Белоруссии» анонсировался матч на звание чемпиона республики, но он не состоялся, т. е. чемпионами того года следует считать обоих мастеров.

Уже в нашем веке о Вересове были изданы минимум две книжки, пусть и малотиражные: в 2002 и 2012 гг. Время от времени о шахматисте пишут как специализированные, так и «нешахматные» издания (сам я посвятил Гавриилу Николаевичу ряд заметок, а в журнале «Роднае слова» провёл параллели между судьбами Г. Вересова и И. Мазеля). В общем, этот человек не забыт, но о нём ещё многое можно сказать.

Отчасти согласился бы с минским активистом Леонидом Элькиным aka Manowar (кмс 1977 г. р.), заметившим в 2018 г.: «Наши шахматисты… ценят всех, кто внес свой вклад в развитие шахмат Беларуси. Купрейчика и Капенгута больше, чем Вересова, если уж на то пошло, потому что с Вересовым уже не так много из ныне живущих было знакомо». Но лишь отчасти: всё-таки мемориалы Вересова в Минске, несмотря на не самый сильный их состав, подпитывают интерес и к биографии Гавриила Николаевича.

Мастеру Вересову был посвящён телефильм «Рыцарь истины» – немногие из белорусских шахматистов удостоились подобной чести:

Правда, ещё во время первого TV-показа ленты (январь 2004 г.) ощущалась в ней… несамобытность. Если сравнить вступительное слово из отнюдь не идеальной книжки «Г. Н. Вересов» (Минск, 2002; составители – мм Э. Колесник и мм Е. Мочалов под общей редакцией мг В. Купрейчика, 350 экз.) и «текстовку» из фильма (0:50-1:25), то напрашиваются грустные выводы…

Страницы книжки в кадрах мелькают, а об авторах умалчивается. Впрочем, у составителей были шансы высказать свои претензии – не буду отбивать сей «хлеб». Лучше оспорю версию сценариста, прокомментировавшего победу претендента Г. Вересова над мастером спорта СССР В. Пановым в матче 1937 г.: «Только так в то время можно было стать мастером» (3:00). Почему «только так»? Владислав Силич из Витебска, первый шахматный мастер БССР, стал им в 1929 г. без матчей, выступив в полуфинале первенства СССР. Второй по счёту мастер, минчанин Исаак Мазель, получил звание за успешный результат в финале первенства СССР-1931. В 1939 г. Абрам Маневич из Гомеля выполнил мастерскую норму во Всесоюзном турнире кандидатов в мастера…

Ложен и тезис одного из героев фильма, мм Н. Царенкова (12:46-13:12), о том, что Г. Вересов при встречах за доской с мг И. Болеславским в чемпионатах БССР чаще всего побеждал. «На республике» у Вересова с Болеславским вообще не было результативных партий, а встречались они в 1955 г. (Болеславский – 2-е место после Суэтина, Вересов – 3-е), 1957 г. (тройка призёров – в том же порядке), 1961 г. (Болеславский – 2-й, Вересов поделил 4-5-е места с мастером Гольденовым). Удивительно, что и другие доступные мне партии Исаака Ефремовича с Гавриилом Николаевичем – из чемпионатов СССР 1940 и 1944 гг., Мемориала Сокольского 1970/71 – завершились вничью, а ведь оба игрока были (особенно в молодости) заядлыми атакёрами. То ли «находила коса на камень», то ли примешивались внешние обстоятельства.

Таблица чемпионата БССР-1957. Среди участников «высшей лиги» в то время насчитывалось 50% перворазрядников (в ХХI в. попадание в неё не гарантировано и гроссмейстерам).

История от кандидата в мастера Дмитрия Ноя (1935 г. р., бывший минчанин, живёт в США). Она гуляет по сети, но впервые была опубликована в июне 2016 г. на belisrael.info:

Мне рассказывал по горячим следам гроссмейстер Алексей Суэтин. В 2 часа ночи, в самый разгар сна, у него в квартире раздался телефонный звонок. Звонил Гавриил Николаевич Вересов. В Академии наук, где он тогда работал, проходит шахматный турнир. Играют довольно сильные шахматисты. И он в своей партии провёл блестящую комбинацию. Попросил взять шахматы и расставить на доске фигуры. «Ты представляешь, я просто обалдел», – говорил Суэтин. Действительно, комбинация была оригинальной. Позднее Вересов опубликовал её в журнале «Шахматы в СССР», она вошла в учебники.

Cкорее всего, речь шла о партии Вересова с Кухаревым (1959 г.):

 

Фрагмент из книги «Г. Н. Вересов» (Минск, 2002)

О перфекционизме Вересова при поиске «шахматной истины» рассуждали мастер Абрам Ройзман в упомянутом фильме 2004 г. (11:15-11:30) и гроссмейстер Виктор Купрейчик в интервью Сергею Киму (2014): «С Вересовым стал общаться, когда попал в команду Белоруссии. Гаврила был интересный человек. Ему было важно доказать, что какой-то авторитет, например, Ботвинник или кто другой, в анализе не прав. Помню партию Фишера с Ларсеном, по-моему, из матча претендентов, целый год “мусолил” с целью доказать, что Фишер в оценках ошибался. В книжке его есть анализы… Тоже был заводной и въедливый, с хорошим шахматным самолюбием». Нет оснований им не верить.

Шашист Аркадий Рокитницкий, рассказывая о минском шахматно-шашечном клубе, которым заведовал до 1970-х гг., упоминал о том, что Вересов мог сидеть в клубе целые сутки (его, уважаемого человека, стеснялись выпроводить). Ночью засыпал, просыпался, снова садился за доску, что-то анализировал… Иван Конышко, о котором ниже: «Вересов – отрешённый аналитик, ценил капитальную основу, и его любимое слово было капитально. В семье его принципы жена даже не пыталась переиначить».

В конце 1960-х у Вересова, который приближался к пенсионному возрасту, «пошла игра», и он заявил молодым Купрейчику и Капенгуту: «Я ещё раньше вас гроссмейстером стану!» По мнению Юрия Тепера, пересказавшего эту историю, «скорее всего он верил в то, что говорил».

Напорист и цепок Вересов был в сеансах одновременной игры. Минскому любителю шахмат Михаилу Клизе участие в сеансе, данном Вересовым в начале 1970-х, запомнилось очень – куда сильнее, чем противостояние другому именитому сеансёру, Виктору Корчному, в Минске-1975.

Итак, Гавриилу Вересову была присуща не просто любовь к шахматам, а шахматный фанатизм… Не худший вид фанатизма, однако и в нём таится опасность. Вересову настолько хотелось видеть любимую игру незапятнанной, что порой он портил жизнь другим – к примеру, мастеру Евгению Рубану (1941–1997). О чемпионате БССР-1975 писал Генна Сосонко:

Рубан выиграл это первенство; вторым, отстав на пол-очка, был тоже гродненский мастер Владимир Веремейчик. Заседание федерации республики после победы Рубана было бурным. Многие склонялись к тому, чтобы присвоить ему звание чемпиона, но были и яростные противники. В конце концов, возобладало мнение мастера Вересова, заявившего: «Да вы что? Хотите, чтобы педераст был объявлен чемпионом республики? Да вы понимаете, как после этого будут смотреть на нас? И в Комитете, и вообще все? Нет, не бывать этому!» И чемпионом республики был объявлен Веремейчик.

В «полуофициальном» сборнике «Стратегия, тактика, стиль» (Минск, 1979, с. 168) тоже указано, что Рубан «играл вне конкурса». Возможно, признание заслуженной победы удержало бы игрока от дальнейшего сползания в пропасть… С другой стороны, можно ли всерьёз упрекать Вересова в том, что он относился к гомосексуализму так, как в то время предписывали советские законы? А если начинать серию упрёков, то с него ли, в 1975 г. – уже пенсионера?

Щекотливая тема – отношение Вересова к евреям вообще и, в частности, к его окружавшим. В 2012 г. на основе имевшихся разрозненных сведений я попытался приоткрыть тему, написав очерк «Камуніст Верасаў і “яўрэйскае пытанне”». Несмотря на несовершенство этого текста, приведу его перевод с белорусского с небольшими сокращениями и дополнениями (вставки в квадратных скобках относятся к 2019 г.).

Коммунист Вересов и «еврейский вопрос»

Гавриил Вересов возглавлял советскую шахматную делегацию в Нидерландах (турнир в Гронингене, 1946). Это дало некоторым современникам основания заподозрить его в работе на спецслужбы… Я же сомневаюсь, что Вересов был агентом госбезопасности. После войны случалось, что он открыто, насколько это было возможно в советских условиях, высказывал свои мысли, за что иногда и страдал.

Добрые слова о своём бывшем преподавателе из минского института иностранных языков нашёл филолог Пётр Садовский [1941 г. р.] – в книге «Мой шибболет» («Радыё Свабода», 2008, с. 171): «На занятиях по общественным наукам запомнился только один честный преподаватель… Его звали Вересов. Он был мастер спорта международного класса, член сборной Беларуси. Он не читал лекцию как полотно, а брал только некоторые проблемы и высказывал своё видение. Это был, по-моему, 1961 год… Вересов владел талантом сказать правду такими словами, что мы понимали абсурдность актуального момента, и в то же время это не звучало как антисоветчина».

Минский инженер Иван Конышко, ровесник П. Садовского, не вступал в КПСС и не имеет сантиментов к «коммунистической мрази». В 1970-х он, кандидат в мастера спорта по шахматам, активно занимался журналистикой, [судейством] и дружил с Гавриилом Вересовым. В марте 2012 г. И. Конышко утверждал, что взгляды коммуниста Вересова были далеки от ортодоксальных: его друг был прежде всего «гражданином своей земли, народным интеллигентом» и использовал членство в партии для «достижения высот в культуре, не только шахматной». В частности, без Вересова вряд ли состоялись бы матчи белорусских шахматистов с поляками и венграми в 1950-е гг. [о том же говорит А. Ройзман в вышеуказанном фильме 2004 г.; 9:40-10:40] Эти матчи, организованные посредством местных властей, раздражали московских чиновников. Вересов инициировал «Шахматы, шашки в БССР» – первый в Беларуси специализированный бюллетень по интеллектуальным играм, «пробитый» [в Москве] через Кирилла Мазурова при помощи Максима Танка.

В англоязычном издании книги «Ученик чародея» («The Sorcerer’s Apprentice», 1995), подготовленной совместно с Томом Фюрстенбергом, Давид Бронштейн высказывался о Гаврииле Вересове: «антисемит, заклятый враг Исаака Болеславского». Писал, что не хочет, чтобы атаку Левитского (1.d4 d5 2.Cg5) называли именем Вересова, хотя последний и играл её довольно часто. В русскоязычном издании книги (Москва, 2004, с. 161) этих пассажей нет, а о Вересове даются такие слова Бронштейна: «С белорусским мастером я впервые встретился за доской ещё в чемпионате СССР 1944 года (и проиграл – В. Р.). Это был сильный шахматист с оригинальной манерой игры, что проявилось и в его пристрастии к дебюту 1.d4 d5 2.Кс3. Хотя так играли и до Вересова, но именно он серьёзно проанализировал это начало, поэтому справедливо, что в современных дебютных справочниках дебют носит имя Вересова» [далее говорится о двух партиях, сыгранных Бронштейном и Вересовым в товарищеском матче «Белоруссия – Москва»]. Здесь уже нет следов антипатии. Тем не менее соавтор Бронштейна по книге «Давид против Голиафа» Сергей Воронков подтвердил [в 2012 г.], что Д. Бронштейн называл Г. Вересова антисемитом, а из перевода книги на русский язык резкие высказывания исключил, дабы «не дразнить гусей». [По-моему, такая «самоцензура» не говорит в пользу версии о вражде с Болеславским по антисемитским мотивам. Не исключаю, что Г. В. действительно, как утверждал А. Капенгут, жаловался на какие-то действия Болеславского в ЦК. Но ведь и на русского Суэтина жаловался тоже].

В феврале 2012 г. я обратился к [минчанке] Татьяне Болеславской, вдове Д. Бронштейна [и дочери И. Болеславского], не давшей однозначной оценки личности Вересова. Она не слышала, чтобы отец на него жаловался (вообще, со слов Татьяны Исааковны, гроссмейстер Болеславский жизнью в Минске был по большей части доволен), но «Вересов слыл антисемитом». Т. Болеславская припомнила эпизод на рубеже 1960-70-х гг., когда Г. Вересов разрушил намеченный брак своего сына с еврейкой Ириной Ш., дочерью известного музыканта. Ш. после этого начала утаивать свою принадлежность к еврейству.

И. Конышко подтвердил, что Г. Вересов мог сказать: «Я не антисемит, но процентная норма в шахматах должна быть». В 1960-70-х гг., по словам Конышко, его друг противостоял «группировке», в которой важную роль играли Кира Зворыкина, Альберт Капенгут (и их «ставленницы» Зоткова, Белкина)… Оппоненты не хотели включать Вересова в чемпионаты республики, что обижало гордого международного мастера. Кроме того, по мнению Вересова, указанная «группировка» тормозила рост способных молодых шахматистов, которые могли бы создать ей конкуренцию.

По Конышко, Вересов высмеивал корыстолюбие тех евреев, которые «и у церкви копейку поднимут». Таким образом, в своей деятельности он, похоже, опирался на некоторые антисемитские стереотипы, но расистом его никак назвать нельзя. К евреям, которые вписывались в его «картину мира», на протяжении всего своего творческого пути он относился толерантно.

До Великой Отечественной войны в [минском] Дворце пионеров самыми перспективными учениками Вересова-педагога были Роман Фрадкин, Эммануил Гринвальд, Морис Срагович, Юлий Ботвинник… После войны, как вспоминал А. Ройзман («Шахматы», № 1, 2004) в друзьях Вересова ходил Яков Каменецкий, которого Вересов хорошо знал с довоенных времён. По И. Конышко, Г. Вересов уважал Семёна Фурмана («без образования, но самобытный талант»), и, что интересно, высоко ценил аналитическую работу эмигранта Виктора Корчного [в 1978 г.]: «на две головы выше многих помощников Карпова». Способностью к аналитической работе Корчной был ему близок, а вот о «карповцах» Игоре Зайцеве и Юрии Балашове, которого «засушил Михаил Ботвинник», белорусский мастер отзывался более скептично. В «Шахматах, шашках в БССР» за 1987 г. печаталась тёплая статья Александра Любошица: Вересов и этот [минский] мастер заглядывали друг к другу, играли долгие матчи в блиц… [Уважительно относился Гавриил Николаевич к Лазарю Моисеевичу… но не Кагановичу, а Ангеловичу, инженеру «Промэнергопроекта», который вёл шахматную секцию в политехническом институте. Минчанин Ангелович занимался у Вересова во Дворце пионеров ещё до войны]. В 1970-е гг. Вересов вёл шахматный кружок в институте иностранных языков, где тогда учился Леонид Левит (ныне – известный психолог). Старший по возрасту и званию охотно консультировал Левита в игре по переписке. Наконец, в журнале «Шахматы в СССР» № 2, 1980 появился некролог от Михаила Юдовича (с Юдовичем Вересов в 1977 г. открывал смоленский шахматный клуб). «Живой, общительный человек, всегда был рад встречам с любителями шахмат», – писал о нём Юдович.

Мировоззрение Вересова сформировалось, очевидно, в детские и юношеские годы, когда лояльность к «трудящимся евреям» сопровождалась в БССР «коренизацией», т. е. позитивной дискриминацией этнических белорусов. Отпечаток на его личности оставило и обучение в московской Академии общественных наук при ЦК, где в конце 1940-х не могли не нападать на «безродных космополитов» и «буржуазных националистов»…

* * *

Мнение вышеупомянутого Дмитрия Ноя (10.06.2016), которое не обязательно принимать на веру, но оно заслуживает внимания:

Вересову и его жене, учительнице, было совершенно безразлично, какой человек национальности. Но он был продуктом своего времени. Мы все прошли через «Дело врачей»

Вересов был ответственным советским работником. Характер замкнутый, и в общении с шахматистами это чувствовалось. Нам надоел его метод руководства. Выступит и тут же покидает зал. Вот избрали новую федерацию. И он с бухты-барахты говорит: «В федерации много евреев». Потом поправляется: «У меня сын женат на еврейке». И ушёл. Так или иначе, мы это запомнили. На следующем пленуме Любошиц попросил меня побеседовать с В. Кабановым из Бреста, чтобы он не голосовал за переизбрание Вересова. Остальных Любошиц взял на себя. Вересова забаллотировали, но сняли его мы за советский метод руководства. Ни в коем случае у него в голове не вертелись национальные вопросы.

Можно ли величать Г. Вересова «патриархом» и «классиком» белорусских шахмат? Если очень хочется, то можно… До войны он активно развивал в БССР и шахматы как спорт, и шахматную педагогику с журналистикой; после войны – возрождал шахматную жизнь в разорённом крае. О том, как непросто «выбивалось» у высоких чиновников помещение под шахматно-шашечный клуб в послевоенном Минске, поведал А. Ройзман («олитературенная» запись – в журнале «Неман», № 4, 2012, с. 190). Разумеется, большие заслуги Вересова не отменяют того факта, что мастер позволял себе сомнительные поступки… или наоборот, сомнительные поступки не отменяют больших заслуг.

На закате СССР двое моих соотечественников дали юным шахматистам странный совет…

Из книги М. Каждана и И. Ботвинника «Урок ведёт тренер», Минск, 1992.

Не считаю нужным «творить кумира» из А. Алехина, равно как из Г. Вересова, Б. Гельфанда, В. Купрейчика или А. Суэтина. Импонирует мне «объективистский» взгляд современного российского гроссмейстера Дмитрия Кряквина: «Я не раз испытал жуткое чувство разочарования, когда начал серьёзно изучать историю царства черно-белых полей. Внезапно у божественных фигур, залитых в книгах и статьях ослепительным светом, под рукавом сутаны проскальзывала когтистая рука и наоборот – демонизированные и вымазанные черно-красной краской образы стремительно светлели без искажения субъективной линзой писателя». Разве что «разочарования» давно не чувствую, ибо никем из шахматистов особо и не очаровывался.

Вольф Рубинчик, г. Минск

wrubinchyk[at]gmail.com

26.12.2019

PS от В. Р. Обсудить статью можно на фб-страничке редактора belisrael.info. Там же прошу делиться мыслями, нужно ли продолжение (есть, например, копия листка по учёту кадров, заполненного Г. Вересовым, и мог бы воспроизвести её).

Опубликовано 26.12.2019  17:53