Tag Archives: Михаил Шерешевский

«Або Аба, або не». Да стогадовага юбілею майстра Шагаловіча

Штрыхі да партрэту Абы Ізраілевіча Шагаловіча (01.02.1922 30.05.2009)

У студзені 1956 г. завяршыўся чэмпіянат Мінска-1955. Чэмпіёнам чарговы раз стаў Аба Шагаловіч, будучы майстар спорту СССР і заслужаны трэнер БССР. Яму ніяк не ўдавалася выйсці першым у чэмпіянатах Беларусі, затое менавіта ў 1956 г. Шагаловіча выбралі намеснікам Гаўрылы Верасава ў рэспубліканскай федэрацыі шахмат. Пазней, у 1960-х (і ў 1970-х – да таго, як прыйшоў доктар Мікалай Місюк) ён будзе нават старшынёй – агулам каля 10 гадоў… А ў 1956-м чэмпіёнам Мінска Шагаловіч пабыў няпоўны год; у лістападзе пачаўся новы чэмпіянат, выйграны Абрамам Ройзманам.

Партыя з чэмпіянату Мінска 66-гадовай даўніны (А. Шагаловіч справа)

З Абам Ізраілевічам – «моцным майстрам, які вельмі любіў шахматы» (паводле артыкула Уладзіміра Барскага) – не выпала мне быць знаёмым. Але ў 2017-м папрасіў двух яго вучняў, кандыдатаў у майстры спорту розных пакаленняў, запісаць для belisrael.info ўспаміны пра знакамітага дзеяча шахмат, што яны і зрабілі. Тут гэтыя згадкі даюцца ў скарачэнні, у маім перакладзе на беларускую.

В. Р.

Дзмітрый Ной (1935 г. нар.):

У Шагаловіча душэўныя адносіны з вучнямі не складваліся. Ён скончыў юрыдычны інстытут, атрымаў дыплом юрыста, але пазней не працаваў па спецыяльнасці. Думаю, што раздвоенасць адбівалася на яго характары ў псіхалагічным плане.

Шагаловіч быў прыгожы мужчына, сярэдняга росту, разумны, разважлівы. Такім заставаўся, не мяняючыся, дзясяткі гадоў. Ён доўга працаваў то намеснікам старшыні шахматнай федэрацыі, то яе старшынёй, пакуль не знаходзілася, з яго пункту гледжання, больш вартая кандыдатура. Быў акуратны, сумленны, паважаны ўсімі. К 1957 году гуляў у сілу майстра спорту. Аркадзь Ракітніцкі выбіў у спарткамітэце грошы на правядзенне турніру з майстарскай нормай. Запрасілі з Расіі чэмпіёна сталіцы Салаўёва і майстроў Шчарбакова, Юхтмана. Шагаловіч перавыканаў норму і, нарэшце, стаў майстрам. Пасля гэтага, аднак, ён усё радзей уключаўся ў турніры.

Я займаўся шахматамі ў мінскім Палацы піянераў у канцы 1940 – пачатку 1950-х гадоў. Прыблізна ў 1950 годзе Шагаловіч звазіў каманду Палаца ў Прыбалтыку. Мы пабывалі з матчамі ў Вільнюсе, Рызе, Таліне. Усё гэта прыемна ўспомніць, але адносіны з настаўнікам у мяне былі халаднаватыя: відаць, перашкаджалі розныя характары.

Шагаловіч меў падпрацоўку на радыё. Пасля А. Ракітніцкага гэта па значнасці другая фігура ў шахматным жыцці Беларусі. У яго было многа вучняў, у тым ліку гросмайстар Віктар Купрэйчык.

Юрый Тэпер (1958–2020):

Шахматны гурток мінскага Палаца піянераў я пачаў наведваць у верасні 1971 года. Першы сезон асноўным трэнерам быў Міхаіл Шарашэўскі; ён кіраваў заняткамі ў другую змену (з тымі, xто раніцай хадзіў у школу), а Шагаловіч вёл ранішнюю групу шахматыстаў. У той навучальны год ён прыходзіў на замену адзін ці два разы, але тыя заняткі нічым асаблівым не вылучаліся. Адзінае, што я адзначыў, – яўрэйскі акцэнт (напрыклад, «пяць» замест пяць).

Пад кіраўніцтвам А. Шагаловіча я займаўся шахматамі два сезоны: 1972/73 і 1973/74. Адзначу «дух» гуртка. Ва ўсіх, прынамсі ў пераважнай большасці рабят, незалежна ад таго, якіх поспехаў яны дабіліся, на ўсё жыццё захавалася любоў да шахмат, цікавасць да шахматных падзей і паважлівае стаўленне адно да аднаго. Ні разу ў маёй прысутнасці не было ўзаемных абраз, боек, канфліктаў па яўрэйскім або іншым нацыянальным пытанні. А мы ж вучыліся ў 1970-я гады, калі ў савецкім грамадстве ўсё гэта здаралася. Вядома, дадатная абстаноўка ў гуртку была звязана з тым, што на шахматы хадзілі пераважна дзеці з iнтэлігентных сем’яў, але і асабістую ролю Абы Ізраілевіча прымяншаць не варта.

У пачатку заўсёды быў агульны ўрок на 15-20 мінут, дзе паказвалася якая-небудзь партыя або тэарэтычны варыянт (звычайна дэбютны; эндшпілі Аба Ізраілевіч дэманстраваў рэдка). Потым ішла практычная частка заняткаў – турніры, лёгкія партыі. Згуляныя партыі тут жа аналізаваліся. Шагаловіч глядзеў і лёгкія партыі вучняў без запісу, ставіўся сур’ёзна да разбору пазіцый, выяўлення памылак. Па-мойму, аналіз быў найбольш карыснай часткай заняткаў.

Колькі слоў пра стыль паводзін А. Шагаловіча. У яго фразах было шмат гумару, досціпаў, цікавай інфармацыі – шахматнай і не толькі. Гаварыў ён проста, зразумела; можа, дзесьці нават падстройваўся пад мову рабят. Успамінаецца адзін эпізод. Вельмі здольны хлопец Гена Лібаў (цяпер ён майстар ФІДЭ, вядомы трэнер) прапусціў адзін занятак. На наступным ён сказаў, што пісаў сачыненне. А. I. толькі і чакаў, каб пакпіць з тых, хто прапускае заняткі. Вось яго маналог, наколькі яго помню: «Так, сурёзная прычына. Вось у Сярэдняй Азіі ўзбекі, таджыкі ездзяць на ішаках. І якія ў іх бываюць сачыненні? Што бачаць, тое пяюць. Ва ўсіх там “сачыненні”»… Запомніўся фінал таго ўрока. Калі была развязана няпростая задача, нехта гукнуў «Ура!». Шагаловіч тут жа заявіў: «Хто крычыць “ура”? Вы думаеце, што вы ў тыле ворага? Вы ў тыле більярдыстаў!» Справа ў тым, што ў гульнёвым пакоі Палаца стаяў більярд, і некаторыя гурткоўцы хадзілі туды ў час заняткаў.

Часам пад настрой А. Шагаловіч успамінаў маладосць. Паспрабую аднавіць яго ўспамін пра Вялікую Айчынную вайну і вайсковую службу: «Тое, што цяпер наракаюць на цяжар службы, гэта пустое. Вось у нас перад вайной быў цяжар. Ганялі нас па 20 кіламетраў у адгазніках і з грузам. Не ведаю, як я вытрымаў. Называлася гэта “вучыцца па-сувораўску”. А ў немцаў ніякіх сувораўцаў не было. Едуць сабе на машынах, танках, матацыклах і рабі з імі, што хочаш. Дзіва што мы столькі тэрыторый аддалі. Так, фізічна мы былі моцныя, але што толку ад моцы, калі ў іх была перавага ў тэхніцы. Добра, што паспелі разгарнуць вытворчую базу на Ўсходзе і зрабіць пералом у вайне». Я цікавіўся гісторыяй, але нячаста мне выпадала чуць падобныя выказванні.

Аба Ізраілевіч любіў расказваць пра сустрэчы з вядучымі шахматыстамі. Узгадаю яго ўспаміны пра Міхаіла Батвінніка. Аднойчы Шагаловіч ездзіў у Маскву на ўсесаюзны турнір першакатэгорнікаў, і да іх завітаў Батвіннік. На пытанне Шагаловіча аб прычынах наведвання турніру, дзе клас удзельнікаў не адпавядаў гросмайстарскаму, Батвіннік адказаў прыкладна так: «Адкрыю сакрэт. Першакатэгорнікі тэорыю ведаюць слаба, пазіцыю разумеюць сваеасабліва. Праз няведанне яны могуць прыдумаць арыгінальныя хады. Калі ўзяць іх пад “рэнтген” і добра прааналізаваць, то гэтыя варыянты можна потым ужываць у самых сур’ёзных турнiрах». На пачатку 1970-х гадоў гэтыя думкі гросмайстра выклікалі ў гурткоўцаў не абы-якую цікавасць.

Запомніліся таксама словы Абы Ізраілевіча наконт таго, што не трэба баяцца пройгрышаў. Ён расказваў, што, калі Віця Купрэйчык першы раз гуляў у турніры Палаца піянераў, то прайграў усе партыі. Шагаловіч тады апасаўся, што гэта можa надлaміць першакласніка, і ён кіне заняткі. На шчасце, гэтага не здарылася.

А. Шагаловіч не любіў, калі перабольшвалі сілу супернікаў. Неяк ён уключыў у юнацкую каманду першаразрадніка Міколу Клебановіча (цяпер – кандыдат у майстры). Матч адбыўся ў Ленінградзе, Коля абедзве партыі прайграў. Пры разборы партыі трэнер выказаўся так: «Супернікам Колі быў “чыжык” па прозвішчы Юнееў». У адказ на рэпліку, што гэты «чыжык» дабіўся поспехаў «на Саюзе», наш трэнер заявіў, што не трэба шукаць сабе апраўдання ў чужых поспехах, няма чаго баяцца. Я не ўпэўнены, што метад «прыніжэння» супернікаў заўжды быў слушны, але ведаю дакладна: калі сам Шагаловіч гуляў, ён нікога не баяўся. У свой час ён адолеў Таля, зрабіў нічыю са Смысловым… (гл. партыі ніжэй).

Рэзка адрэагаваў А. Шагаловіч на тое, што яго былы вучань В. Купрэйчык у 1976 г. падпісаў артыкул з крытыкай на адрас федэрацыі шахмат, кіраванай ім, Шагаловічам. Але помніцца і такое. У 1985 г. мы з Валерам Буякам загаманілі пра гексашахматы на пасяджэнні федэрацыі. Віктар Купрэйчык, Альберт Капенгут, Аба Шагаловіч знайшлі тады паразуменне («нам не патрэбны такія гульні»). Так, гросмайстар Купрэйчык казаў: «40 тысяч займаюцца ў нас у рэспубліцы звычайнымі шахматамі, а тут групка 10-20 чалавек… Хай ездзяць [на спаборніцтвы] за свой кошт!», Шагаловіч падтакваў. Але мінула гады 4, я спаткаў Шагаловіча, ён спытаўся «Чым займаешся?» і на адказ «У гексашахматы гуляю» пахваліў: «Малайчына!»

***

Некаторыя дадатковыя звесткі пра Абу Шагаловіча я атрымаў з публікацый 1970–1990-х гг. Артыкул за подпісамі Верасава, Купрэйчыка і Холада, згаданы ў Ю. Тэпера, публікаваўся ў маскоўскай газеце «Советский спорт» і ў рыжскім часопісе «Шахматы» (№ 21, 1976). У ім змяшчалася крытыка на адрас федэрацыі шахмат БССР і асабіста Шагаловіча за, калі рэзюмаваць, «адставанне ад жыцця». Крытыкаваў Шагаловіча і ўсесаюзны часопіс «Шахматы в СССР» – за няздольнасць забяспечыць правядзенне ўсесаюзнага спаборніцтва ў Мінску. Савецкім СМІ на 100% верыць не абавязкова, і яшчэ адзін вучань А. Шагаловіча, шматразовы чэмпіён Беларусі Альберт Капенгут, у 2020 г. празрыста намякаў, што ў іх гісторыя шахмат фальсіфікавана (зрэшты, А. К. супрацоўнічаў з тымі самымі СМІ – напр., з «Физкультурником Белоруссии»). Аднак падобна, што Аба Ізраілевіч, які ў 1960-х гг. займаў пасаду старшыні федэрацыі і быў зноўку на яе абраны ў 1970 г. – аднагалосна, пасля чатырохгадовага перапынку, – сапраўды не быў выдатным арганізатарам. Хоць і ўнёс свой уклад у поспех беларускай каманды на ўсесаюзнай Спартакіядзе 1963 г.

У артыкулах А. Шагаловіча, якія ў 1980-х друкаваліся ў інфармацыйна-метадычным зборніку «Шахматы, шашки в БССР» (пэўны час А. Ш. займаў пасаду старшага трэнера зборнай школьнікаў БССР і актыўна дзяліўся сваімі меркаваннямі пра гульню юных, даваў парады калегам), было шмат памыснага, але нямала і спрэчнага, дагматычнага. Прывяду пару фраз пра картачную гульню, у прыватнасці, прэферанс як забаўку для шахматыстаў: «Карты ніколі нікому не дапамагалі і ніколі не дапамогуць. Яны толькі стамляюць мозг, забіраюць масу нервовай энергіі, каштоўнага часу, вядуць да бяздзейнасці ды гультайства» (артыкул 1982 г.). Між тым картачнай гульнёй, асабліва брыджам, у той час захапляліся многія вядучыя гросмайстры, у тым ліку чэмпіён свету, дый трэнер Карпава Сямён Фурман, як сведчыў Гена Сасонка ў кнізе «Мае паказанні», у 1970-х меў рэпутацыю заўзятага карцёжніка. Лёс умее іранізаваць: адзін з вучняў А. Шагаловіча, міжнародны майстар па шахматах Дзмітрый Навіцкі ў год смерці свайго настаўніка зрабіўся чэмпіёнам СНД менавіта па прэферансе…

Аба Шагаловіч быў першым трэнерам Міхаіла Шарашэўскага. Праз дзесяцігоддзі Шарашэўскі так апіша свайго настаўніка ў кнізе «Моя методика» (Масква, 2019, с. 5-6): «Ён быў таленавітым, адукаваным чалавекам, моцным практыкам, але па цяперашніх мерках – аматарам. Ён любіў шахматы, здолеў прышчапіць гэтую любоў вучням, але прафесійнай методыкай навучання ён не валодаў».

Некаторыя сумневы ў чалавечых якасцях А. Шагаловіча з’явіліся ў мяне па прачытанні інтэрв’ю ў зборніку «Шахматы, шашки в БССР» (1990; адтуль і першае фота). Заклікаючы шахматыстаў да сціпласці і самаадданасці, майстар сам не супраць быў пахваліцца: «Недзе з 1947 да сярэдзіны 50-х гадоў быў нязменным чэмпіёнам Мінска». Як відаць з публікацыі пра пасляваенныя чэмпіянаты, гэта не зусім так, дый гісторыі аб адносінах А. Шагаловіча з А. Ракітніцкім, аб стылі паводзінаў першага за дошкай, запісаныя Д. Ноем у 2016 г., не ўпрыгожваюць вобраз шахматнага майстра. Не дужа трэнер Шагаловіч давяраў сваім калегам з іншых гарадоў Беларусі – выхадзец з Бабруйска Барыс Мар’ясін (1950 г. нар.) у 2020 г. сведчыў, што стаўленне Абы Ізраілевіча да юных шахматыстаў з рэгіёнаў бывала прадузятым, мінчанін яўна аддаваў перавагу мінчанам.

Ці быў А. Шагаловіч «другой паводле значнасці фігурай у шахматным жыцці Беларусі»? Калі мець на ўвазе выключна адміністратыўны аспект, то, бадай, адносна пэўнага перыяду можна і згадзіцца… Калі ж зірнуць на вынікі А. Ш. у чэмпіянатах Беларусі, то яны былі такія: 1947 – 11-е месца з 16; 1948 – 3-е з 14; 1949 – 4-е з 14; 1950 – 2-3-е з 14; 1951 – 10-12-е з 14; 1952 – 10-11-е з 14; 1953 – 5-е з 14; 1954 – 8-е з 16; 1955 – 6-7-е з 14; 1956 – 11-е з 16; 1957 – 6-е з 16; 1959 – 3-4-е з 16; 1961 – 9-11-е з 17; 1963 – 6-е з 18; 1964 – 3-е з 16; 1966 – 5-6-е з 14; 1969 – 8-10-е з 16. Такім чынам, дапушчальна аспрэчыць словы майстра, маўляў, «другім, трэцім» ён рабіўся «сістэматычна».

У інтэрв’ю 1990 г. А. Шагаловіч нібы апраўдваўся за пасрэдныя вынікі ў чвэрцьфіналах чэмпіянатаў СССР: «Сямя (я ранa aжаніўся, у 1946 годзе, калі мне было 24 гады), вучоба, праца… Можа быць, іменна таму дабіцца нечага большага было цяжка». Для даведкі, Міхаіл Батвіннік, Тыгран Петрасян і Міхаіл Таль ажаніліся ў 23 гады, Гаўрыла Верасаў – у 22…

Асобныя партыі ў А. Шагаловіча выходзілі вельмі няблага, але ў цэлым яго гульня не адрознівалася стабільнасцю. Зразумела, заслугоўвае павагі сам факт удзелу ў амаль 20 рэспубліканскіх першынствах, і тое, што А. Ш. быў адным з першых нараджэнцаў Беларусі, якія заваявалі званне майстра спорту СССР па шахматах. Да 1957 г. такіх было менш за дзесяць.

Удалыя партыі з «зоркамі»:

М. Таль – А. Шагаловіч (Вільнюс, 1955)

1.c4 Кf6 2.Кс3 d5 3.cd К:d5 4.g3. Наймацнейшы працяг. Пасля 4.d4 g6 паўстае абарона Грунфельда. А калі 4.Кf3, то мажліва 4…g6 або пераход да ферзевага гамбіту шляхам 4…с5 5.е3 е6 6.d4. 4…g6 5.Сg2 К:c3. Не жадаючы марнаваць час на адступленне 5…Кb6, што і вяло да аднаго з варыянтаў абароны Грунфельда. Цяпер жа белыя атрымліваюць моцны цэнтр і паўадкрытую лінію «b». 6.bc Сg7 7.h4. У духу Міхаіла Таля – атака пры першай магчымасці. Звычайным працягам з’яўляецца 7.Лb1 Kd7 (У партыі Ройзман – Шагаловіч з першынства Беларусі таго ж года было выпрабавана 7…0-0 8.Л:b7 С:b7 9.С:b7 Кd7 10.С:а8 Ф:а8 11.Кf3 Ке5 12.0-0 К:f3+ 13.еf, і белыя засталіся з лішняй пешкай, праўда, з контргульнёй у чорных.) 8.Кf3 0-0 9.0-0 Кb6 10.d3 Сd7 11.е4 с6 12.Сb2 з прасторавай перавагай у белых. 7…Кd7. Дапускаючы наступ белых на каралеўскім флангу. Магчыма, лепей тут было 7…h5. 8.h5 c6 9.Кf3 Кe5 10.К:е5. Вострая гульня пачыналася пасля 10.d4 К:f3+ 11.С:f3 Се6 12.Лb1 Фd7. 10…С:е5 11.hg hg 12.Л:h8+ С:h8 13.Лb1. Лепей было 13.Фа4 і толькі потым Лb1. Цяпер чорныя завалодваюць ініцыятывай. 13…Фa5! 14.Фb3 Фh5 15.Cf3? Белыя не заўважаюць 16-ы ход чорных і хутка трапляюць у цяжкае становішча. Ратавання варта было шукаць у варыянце 15.Крf1. Напрыклад: 15.Крf1 Фh2 16.e4 Ch3 17.C:h3 Фh1+ 18.Kpe2 Ф:e4+ 19.Kpd1 Фh1+ 20.Kpc2 Ф:h3 21.Ф:b7 Фf5+ 22.Kpb2 Фc8 23.Ф:c8+ Л:с8 24.Крс2 Крd7 з імавернай нічыёй. 15…Фh2 16.e4 g5! Гэты прыхаваны рэсурс атакі белымі не быў улічаны. Пагражае g4. Здавальняючай абароны ўжо няма. 17.d3 Фg1+ 18.Kрe2 g4 19.Сg5 gf+ 20.Kр:f3 Фh2 21.Сh4 Сf6 22.С:f6 Фh5+ 23.Kрf4. На 23.Крg2 было б Сh3+ і Фf3. 23…Фh6+ 24.Сg5 e5+ 25.Kрf3 Фh5+ 26.Kрe3 Ф:g5+. Белыя здаліся (заўвагі А. Шагаловіча са зборніка «Шахматисты Белоруссии», Мінск, 1972). У кнізе Марка Дварэцкага «Мастацтва манеўравання» («Искусство маневрирования», Масква, 2017) аналіз А. Ш. удакладняецца: напрыклад, ход 15.Сf3 Дварэцкі лічыў прымальным, а 16.е4вырашальнай памылкай (трэба было 16.е3! з узаемнымі шансамі).

А. Шагаловіч – В. Смыслоў (Масква, 1967)

1.d4 Кf6 2.Кс3 d5 3.Сg5 Кbd7 4.Кf3 h6 5.Сh4 e6 6.e4 g5 7.Сg3 Сb4 8.ed К:d5 9.a3 К:c3 10.Фd3 Сa5 11.b4 Кd5 12.ba c5 13.Фd2 cd 14.К:d4 Фf6 15.Сc4 Кf4 16.0-0 Кe5 17.Сb5+ Kрf8 18.Лfe1 a6 19.Сa4 Kрg7 20.Лad1 Кeg6 21.Кf3 e5 22.Фd6 Сg4 23.Ф:f6+ Kр:f6 24.Лd6+ Сe6 25.h4 Лad8 26.Лb6 Лd5 27.Сb3 Л:a5 28.hg+ hg 29.Кd2 Л:a3 30.С:f4 К:f4 31.g3 Кh3+ 32.Kрg2 g4. Нічыя.

Адкуль прыказка «Або Аба, або не»? Яе ўзгадала шахматыстка і журналістка Эльміра Харавец, якая чула, як трэнеры Леў Пак і Аба Шагаловіч пакеплівалі адно з аднаго па-беларуcку. Шагаловіч менаваў Пака Шпакам, а той не палез па cлова ў кішэнь, магчыма, перафразаваўшы пеcеннае «Ці ты Яcь, ці ты не».

Падрыхтаваў В. Рубінчык,

г. Мінcк

Апублiкавана 15.02.2022  13:47

Альберт Капенгут об Исааке Ефремовиче Болеславском

От ред. belisrael

В продолжение опубликованных ранее материалов автора из готовящейся к выходу книги, предлагается несколько переделанная глава о Болеславском, в которой много белорусской специфики.

Фото автора – капитана команды Беларуси на Олимпиаде в Москве 1994 года в тренировочной форме с национальной бчб символикой, ныне признанной “экстремистской” 

Фото Болеславский на турнире претендентов 1950

Болеславский Исаак Ефремович (1919—1977) международный гроссмейстер. заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер СССР. 

«Для меня идеалом в шахматах всегда был стиль Болеславского. У кого еще из современных шахматистов так хорошо воедино слиты стратегия, тактика, логика и фантазия?». Под этими словами Светозара Глигорича, наверное, подписались бы многие крупные шахматисты.

В “64” за 1981г. №19 стр. 13-15 я написал: “И все-таки вряд ли ошибусь, если скажу. что вклад Болеславского в шахматы как теоретика еще более весом, чем его практические достижения”. На это Давид Бронштейн попенял мне в частном разговоре, что я не прав, ибо он был блестящий игрок, который был вынужден отказаться от больших нагрузок, как я знаю, по состоянию здоровья. Только поэтому своё гигантское дарование мой учитель посвятил развитию дебютной теории. Оценки ИЕ стали чуть ли не «священным писанием» для целого поколения шахматистов, а лучшей наградой для дотошных теоретиков было признание «Опроверг вариант самого Болеславского».

Человек другой генерации, Саша Белявский в своих мемуарах “Бескомпромиссные Шахматы” Москва 2004 стр. 28 написал: “Болеславский любил анализировать дебютную часть партии много больше, чем практически играть. Его анализы отличались добротностью, а книги по теории дебютов содержали множество оригинальных идей, оспаривающих выводы практики. Из общения с Болеславским я почерпнул методы работы над дебютами”.

Мне выпал счастливый жребий много лет работать с этим обаятельным человеком;  попытаюсь рассказать, каким его знал я. На молодых шахматистов, впервые увидевших минского гроссмейстера на Всесоюзных соревнованиях 60—70х годов, не производил сильного впечатления невысокий, полный, рано полысевший, молчаливый человек, который не расставался с видавшей виды старенькой тюбетейкой.  Как-то одна западная газета окрестила ее «ермолкой, похожей на среднеазиатский наряд». На людях все эмоции ограничивались восклицаниями: «Плохо дело!» да «Горе, горе!». Короткие реплики “пустое!» казалось, говорили о флегматичности, но Болеславского выдавали мятущиеся пальцы рук, по-пасторски сложенных на животе. Немногословие бессменного тренера сборной СССР вошло в историю, но все дискуссии заканчивались, когда он изрекал вердикт. Впрочем, аналогичная ситуация сопутствовало заседаниям республиканской Федерации.

Внешней замкнутостью, пассивностью Исаак Ефремович пытался скрыть легко ранимую натуру. При этом он тонко разбирался в людях, давал меткие оценки, хотя непрактичность его порой была поразительна. Среди близких Болеславский становился совсем другим, иногда даже язвительным. Случалось, он слегка подтрунивал над интеллигентнейшим Сокольским. Кочевал даже анекдот о нём, часами молча гуляющим во время турнира претендентов в Будапеште со своим тренером. В конце концов тот не выдержал: «Чудесная погода, Исаак Ефремович», и в ответ услышал: «Ну. и болтун же вы, Алексей Павлович!».

Большие друзья. они вместе переехали в начале 50-х годов в Минск, жили в одном доме. Сокольский был очень близок с Болеславским. Помню, с какой болью АП рассказывал мне, как ИЕ откликнулся на просьбу старого друга Дэвика Бронштейна, переданную через Вайнштейна, позволить ему догнать Болеславского в турнире претендентов 1950 г., где АП был секундантом своего соседа.

Встреча Болеславского и Бронштейна, 1950 г

Гена Сосонко в книге «Давид Седьмой» стр.40 писал: «Исаак Ефремович Болеславский в доверительной беседе с земляком и любимым учеником Альбертом Капенгутом рассказывал, что немного партий этого матча действительно игралось…». Пользуюсь возможностью сказать, что ИЕ никогда мне этого не говорил, а весьма вольная трансформация моих слов, сказанных в доверительной беседе «не для печати», не делает чести автору.

Вернёмся к старинному другу героя. К слову, они и обращались друг к другу – ИЕ и АП. Однажды в поздравительной открытке Сокольский написал: «Вы примите, о ИЕ, поздравления мае», и Болеславский долго посмеивался над приятелем, который продал грамматику ради рифмы. АП был, пожалуй, излишне сентиментален, и ИЕ часто подтрунивал над ним. Последним выступлением Болеславского был турнир памяти Алексея Павловича Сокольского (Минск, 1970 г)

Однако надо не забывать, что их переезд в Минск в начале 50-х по приглашению первого секретаря ЦК КПБ Н.Патоличева вызывал недовольство тех, кому они могли мешать. Адриан Михальчишин писал: «В начале 50-х белорусы переживали шахматный бум благодаря «старому партизану» Гавриилу Вересову – он перевел в Минск Болеславского, Суэтина и Сокольского!» Насколько я знаю, это заслуга известного журналиста Я. Каменецкого, более того, я был свидетелем нескольких стычек Вересова с Болеславским и Суэтиным, несколько раз он жаловался на них в ЦК КПБ.

Одним из недовольных был директор шахматного клуба А. Рокитницкий. Он всячески препятствовал учреждению в Спорткомитете БССР должности инструктора по шахматам, подчеркивая, что выполняет эти функции на общественных началах. Однако делал это заслуженный тренер БССР по шашкам на свой лад.

В 1964 г. на конференции Федерации шахмат ее председатель Шагалович в своем докладе привел вопиющие факты. Наибольшее впечатление на меня тогда произвело выступление Болеславского. В этот момент он был сам на себя не похож, метался по сцене как раненый зверь. Он рассказывал о содержании документов, которые я воочию увидел позже, работая в архиве клуба над материалами по истории шахмат в Белоруссии.

Читаю письмо 1956 г. из Федерации шахмат СССР председателю Спорткомитета БССР: «В связи с учреждением Спорткомитетом СССР звания «Заслуженный тренер СССР» просим представить ходатайство о присвоении этого титула Болеславскому и Сокольскому». Резолюция председателя комитета Коноплина: «т. Рокитницкому – подготовить». Далее читаю «подготовленный» ответ: «Мы отказываемся ходатайствовать… ибо не знаем, что они сделали для страны (! – АК), но в республике они не подготовили ни одного разрядника». В итоге бессменный тренер сборной СССР Болеславский получил это звание лишь в 1964 г. по ходатайству сборной страны, а Сокольский – в 1965 г. за 3-е место на Спартакиаде Народов СССР 1963 г. А впервые белорусские любители познакомились с прославленным гроссмейстером на чемпионате города вскоре после его переезда. Трудно представить победителя недавнего турнира претендентов в одном состязании с перворазрядниками. Не уклонялся Исаак Ефремович и от участия в чемпионатах Белоруссии. В одном из них еще зеленым юнцом я ощутил на себе силу игры выдающегося шахматиста (смотри партию №1)

Под влиянием личности Исаака Ефремовича выросло не одно поколение белорусских мастеров. Но разве можно ограничивать его влияние только шахматами! Он блестяще знал художественную литературу (филолог по образованию) и сыпал цитатами в самых неожиданных ситуациях. Болеславский великолепно знал поэзию, особенно любил Caшv Черного. Как-то в Тбилиси на чемпионате СССР среди женщин 1974 года Исаак Ефремович читал наизусть своим ученицам Тамаре Головей и Татьяне Костиной поэмы Лермонтова. На сборах он любил играть в составление из букв длинного слова других покороче. В стандартном режиме после всех участников зачитывал свой оставшийся список, превосходящий всё услышанное от других. Как-то во время очередной прогулки в лесу Шагалович с изумлением слушал, как мы с ИЕ горланили песни Галича и Кима. Вспоминая своё детство, он признавался в любви к украинским песням. Очень часто ездил в город своей молодости Днепропетровск. Как-то я его развеселил, спросив: “Что, Туров – это псевдоним Баранова?” Насмеявшись над аналогией, он объяснил, что это – другой сотрудник редакции.

Поскольку после демобилизации в 1966 г. я восстановился в БПИ со второго семестра, то был относительно свободен и согласился поехать тренером Головей и Арчаковой на финал женского чемпионата СССР в Киев. Хотя я и раньше много помогал Тамаре советами, но тут я увидел специфику во всем блеске. Девочки расположились в таблице через одного, поэтому через день предстояла подготовка к той же партнерше тем же цветом. Относились к этому очень ответственно, годами вместе слушали Болеславского, и, естественно, в тетрадках были одни и те же варианты. Безусловно, они знали это наизусть, но все равно повторяли. Однажды, увидев старую запись, я попытался показать, что есть более сильное нововведение, но был с негодованием отвергнут, ведь это рекомендовал сам ИЕ! По приезде я спросил у него. Наш общий тренер объяснил:” Я думал, что это продолжение им легче понять”.

Новый 1967 год я встречал у Болеславских. После триумфа Петросяна в 1963 г Армения встречала чемпиона мира и его секунданта “на ура”. Не меньше месяца они ездили “по городам и весям”, а наиболее рьяные болельщики забрасывали их посылками каждый год. Накануне праздника из очередной извлекли трехзвездочный коньяк и любимое варенье Тиграна из грецких орехов. Были только Сокольские.

Играли в буриме. Каждый за столом придумывал две строчки, но следующему показывал только последнюю. В тот раз АП сочинил: «И губы милой целовал», на что ИЕ в своей манере пригвоздил друга: «Но тут наехал самосвал». Потом зачитывали и все долго хохотали. .

Большая часть его заграничных поездок в 60-х связана с работой тренером сборной СССР. Конечно, авторитет Болеславского у тех, кто входил в шахматную элиту, был непоколебим. Миша Таль рассказывал, как на Олимпиаде в Варне в 1962 г. команда что-то анализировала в комнате у ИЕ. Чтобы разрядиться, Боря Спасский произнёс со смаком первую строчку фривольного четверостишья, которую охотно подхватил Керес. Когда мой тренер услышал последнюю матёрную строчку, он всех вытолкал взашей из номера. Трудно представить кого-то ещё, кому можно было так поступить с элитой. Редкий матч на первенство мира обходился без его участия.

Болеславский помогал Давиду Бронштейну, Василию Смыслову, Тиграну Петросяну, Борису Спасскому. Лишь во время матчей с участием Таля он брал «тайм-аут», объясняя Кобленцу, что рижанин вызывает тёплые чувства, но ему нужен не тренер, а нянька, хотя тот искренне относился к минчанину с большим пиететом. Достаточно прочитать воспоминания Миши об их отложенной с чемпионата СССР 1957 г.: “Болеславский долго думал перед тем, как записать ход, а затем, как это часто бывает, мы после партии начали разбирать ее по горячим следам. Человек удивительной доброты, достаточно щепетильный, Исаак Ефремович показал, какой записал “закрытый” ход. Он из этого большого секрета вроде бы не делал. Ход, который (по его словам) был записан, довольно естественный и относительно быстро приводил к упрощениям и к позиции, где наиболее вероятна ничья. До доигрывания было несколько дней, и, когда мы с Кобленцем сели анализировать отложенную позицию, первым делом он ткнул в это напрашивающееся продолжение. Мы бегло посмотрели: вроде бы ничья. И тут вдруг Кобленцу пришел в голову очень неочевидный, неожиданный “секретный” ход соперника. Я убеждал, что Болеславский не похож на человека, который запишет один ход, а будет показывать другой… Кобленц настаивал, мы просидели за анализом этого хода несколько часов, но убедительного ответа не нашли. Я пришел на доигрывание, вскрыли конверт, и я увидел ход, который показал ранее Болеславский. Однако его последствия мы ведь и не проанализировали…”

В 1962 г. участникам турнира претендентов на Кюрасао предложили выбор – послать с каждым тренера или жену. Естественно, выбор был очевиден, а тренером на всех послали ИЕ с запретом готовить Тиграна против остальных советских гроссмейстеров. Со смехом мой тренер пересказывал разговор Корчного с Геллером, когда ленинградцу стал понятен тройной сговор: “У кого же ты будешь выигрывать?” – “У тебя”.

Отработав успешно матчи 1963 и 66 гг., он надеялся, что новый чемпион мира при распределении международных выступлений не забудет своего тренера, но тот мог обеспечить, например, Бевервийк Игорю Платонову за победу над Геллером в 1969 г., а не человеку, столько сделавшего для него. Последний турнир за рубежом Болеславский сыграл в 1963 году, когда ему было только 44 года, да в 1965 г.  подменил в последний момент основного участника на чемпионате Европы.

После первого матча со Спасским была выпущена книга с комментариями секундантов, но поверхностные примечания Бондаревского трудно сравнивать с обстоятельным “разбором полётов” ИЕ. Весной 1968 г. Петросян “вспомнил” о предстоящем в следующем году матче на первенство мира. ИЕ иногда жаловался, что тот совершенно не занимается. Болеславский считал, что матч 1966 г. Спасский проиграл из-за ошибочного выбора дебютной стратегии и понимал, что больше это не повторится. Зная эту семейку, пытался подсунуть вместо себя Суэтина, который мечтал о квартире в Москве, однако Тигран предпочел иметь обоих, а у ИЕ не хватило стойкости отказываться.

Надо сказать, что Болеславский был крайне ортодоксален в вопросах морали. Однажды в 1968 г. Корчной, дал “Шахматной Москве” №18 очень интересное интервью, но, когда я попытался заговорить об этом с ИЕ, тот, не вступая в дискуссию, дал ему уничтожающую характеристику:” Похотлив, как обезьяна”. Я был шокирован, ведь это совершенно из другой оперы. Злые языки нашептали, что во время сбора на подмосковной даче Петросян и Суэтин, решив расслабиться, пригласили девушек. Взбешенный Болеславский позвонил Роне Яковлевне. Та тут же приехала и навела порядок, но это не осталось для ИЕ бесследным.

Болеславский, Рона Петросян

На следующий год, оказавшись в Москве к концу матча, я встретился с ИЕ вскоре после начала 19-й партии и вместе пошли в зал. По дороге я спросил, какой сегодня будет дебют. Слегка поколебавшись, он назвал испанскую. Увидев на демонстрационной доске сицилианскую, Болеславский, наглухо замкнувшись, уединился в уголок, ему было не до меня.  Петросян, проиграл эту встречу, ставшую решающей, а ИЕ, позвонившему в квартиру чемпиона мира, где он жил во время матча, выкинули на площадку чемодан с вещами. Когда в Минске он мне это рассказывал, его колотило. Потом, в течение нескольких лет, Тигран пытался восстановить отношения, но на этот раз учитель был непреклонен.

В 1971 году ИЕ впервые согласился поехать моим тренером на 39-й чемпионат СССР. Молодежи свойственно не обращать на это внимание, поехал с тобой тренер и хорошо. А то, что он при этом доплачивает из своего кармана, не говоря уже о пропадающих побочных заработках (сеансы, статьи, занятия помимо основной работы и т.д.) мало кто замечает. При работе на Кавказские республики организаторы старались компенсировать расходы оформлением тренерской нагрузки, но для Белоруссии это было не реально. Безусловно, я ценил стремление Болеславского мне помочь и его решение поехать много значило. Неожиданно после 3-х туров я стал лидером при звёздном составе, однако в этот момент мой тренер преподнёс неприятный сюрприз, отказавшись от дебютной подготовки к Полугаевскому.

После разрыва с Петросяном Болеславский недолго оставался свободным – его пригласил на сбор Лёва. Из общения с ИЕ я пришёл к выводу, что он ориентируется на долгосрочное сотрудничество с ним. Однако тут сработал фактор различного подхода к совместной работе. После сбора выдающийся теоретик опубликовал статью по системе Авербаха староиндийской защиты, куда включил кое-что из совместных анализов. Полугаевский был в ярости, но ничего ему не сказал, а ИЕ был уверен в дальнейших контактах. К слову, не скажу, что нравилось, когда тренер опровергает мои разработки в печати, но я осознавал, что ему надо кормить семью. Чтобы писать на высоком уровне, надо опережать практику, а тут генератор идей под боком.

Я уже в какой-то публикации высказывался на эту тему, приводя наиболее известные примеры докатившихся до печати разборок – Карпов и Белявский или Каспаров – Гельфанд. Мое субъективное мнение о ситуациях, не оговоренных заранее – если спарринг-партнер оплачивается (конечно, речь идет не о командировочных расходах), то работодатель – собственник анализов. В противном случае, итоги совместной работы принадлежат обоим.

Увидев мою реакцию, ИЕ подсластил пилюлю, пообещав анализировать отложенную, если она будет хуже. В системе Мароци возник эндшпиль по 3 пешки на королевском фланге и по две на ферзевом, однако мои слон и конь противостояли паре слонов соперника. В какой-то момент я спросил Лёву, играет ли он на выигрыш? “Конечно!“ Я растерялся, и тут же сделал сомнительный ход, ослабляющий пешки, а за несколько ходов до контроля упустил четкую ничью, указанную Ваганяном.

В обзоре тура М.М. Юдович писал: “Партия отложена в слоновом эндшпиле при равном количестве пешек. Все же Капенгуту предстоит преодолеть ряд технических затруднений”. ИЕ немного подвигал бесперспективную позицию и уговаривал меня не тратить силы и сдаться, что я и сделал. Через несколько дней он комментировал эту партию в турнирный бюллетень и ужасно разволновался, установив, что вариант, которым аргументировал сдачу, не проходит. Пришлось его успокаивать, что я это нашел, но позицию уже нельзя спасти.

В 1972 году по инициативе Геллера Болеславский был приглашен на предматчевый сбор Спасского в Сочи. Кстати, на этот сбор ИЕ попросил у меня рукопись еще не опубликованной статьи по Анти-Бенони. Спустя полгода в разговоре с Н. Крогиусом выяснилось, что они не смотрели нужный материал по причине… плохой печати! Потом ИЕ рассказывал, что Ефиму Петровичу хотелось во что бы то ни стало опровергнуть систему Найдорфа с 6.Bg5, и они истратили на это уйму времени.

Чемпиону мира настолько понравилась энциклопедическая эрудиция ИЕ, что он настоял в ЦК на поездке Болеславского в Рейкьявик, о чем мало кто знает. Исаак Ефремович жил там с туристами отдельно от Спасского как корреспондент “Шахматного бюллетеня”, но, когда Р. Фишер начал выигрывать партию за партией, он наряду с Геллером стал играть ведущую роль при подготовке. Болеславскому приходилось буквально дневать и ночевать в резиденции чемпиона, ибо Фишер начал бегать из дебюта в дебют, и только знания ИЕ позволяли 10-му чемпиону мира поддерживать определенный уровень.

Проиграв матч, Спасский совершенно неожиданно для Болеславского дал ему приличную сумму, однако Исаак Ефремович стеснялся показать окружающим, что у него есть деньги, и лишь в последний момент решился и купил в аэропорту пересадки очень дорогой радиоприемник, чтобы слушать “вражеские голоса”. Вы бы видели его разочарование, когда я объяснил бесполезность покупки, ибо там не было коротких волн!

На мой взгляд, Е. Геллер и И. Болеславский являлись теоретиками-гигантами, определявшими лицо времени, но их отношение к публикациям было полярно противоположно. Одессит работал на себя и в глубине его анализов, к сожалению, я убедился на нашей партии.  Мой учитель, охотно делившийся знаниями, не случайно 14 лет был тренером сборной страны, постоянно выигрывающей золото на Олимпиадах. А вообще-то, на мой взгляд, Болеславский был на голову сильнее всех остальных публичных теоретиков того времени, и его рекомендации воспринимались современниками как высший знак качества.

Геллер, 1971 г. Ленинград, 39 ч-т СССР

Благодаря феноменальной памяти его познания были энциклопедическими. Как-то Исаак Ефремович рассказывал, как в молодости с Бронштейном и Константинопольским они развлекались, по очереди расставляя на доске позиции из различных партий. Оппоненты же должны были вспомнить, что это за поединок. Конечно, при нынешнем потоке информации эта забава была бы не под силу даже прославленным эрудитам.

Болеславский – Фурман – Бронштейн

Перед несостоявшимся матчем Карпова с Фишером в 1975 г. по заказу С. Фурмана ИЕ сделал широкий обзор современного состояния теории. После преждевременной кончины Болеславского в 1977 г., перед матчем в Багио, Семен Абрамович предложил мне сделать работу учителя, но я не обладал его энциклопедическими знаниями, и мы договорились о свободном поиске. Когда я сдал эту работу, меня тут же попросили сделать следующую.

Письмо Фурмана

Трудно найти современный дебют, в теорию которого Болеславский не внес бы весомый вклад. Особенно его радовало, когда домашняя заготовка срабатывала у питомцев. Он высказывал удивительно много свежих дебютных идей и щедро делился со всеми, не ограничиваясь лишь своими подопечными и учениками. Тренер самого высокого ранга, он заботился и о белорусских резервах, находил время ездить на Всесоюзные юношеские соревнования и это, естественно, приносило плоды.

Один из его учеников, Заслуженный тренер БССР Михаил Шерешевский в книге «Моя методика» пишет: «Это был суперкласс! Гроссмейстер мирового масштаба, тренер сборной СССР и чемпионов мира. Все, кому посчастливилось в составе сборной Белоруссии с ним работать, могли почерпнуть для себя очень многое. Но системы не было! Мы занимались анализом дебютов и их связью с миттельшпилем, а также разбором сыгранных партий.

Конечно, понимание игры у И. Болеславского было колоссальным, умение анализировать уникальным, комбинационное зрение острым, но имеющий уши должен был сам услышать. Никто тебе ничего «не разжевывал» и в рот не клал».

Понятно, что «небожителя», спустившегося с шахматного Олимпа до уровня групповых занятий со сборной республики, мало интересовал пройденный путь до попадания в команду, а недочёты в знаниях лишь встречали недопонимание и лёгкое осуждение. Поэтому дискуссионно сравнение с  Мариком Дворецким, отработавшего методику совершенствования от кандидата в мастера до гроссмейстера.

Число находок Болеславсного можно измерить, пожалуй, четырехзначным числом. При таком изобилии он не любил конспирации, охотно печатал свои анализы, многое показывал на лекциях. Меня всегда поражала его уникальная дебютная интуиция – случалось, он не мог однозначно ответить, чем именно какой-нибудь ход плох или хорош, но его оценки подводили крайне редко. Были у нас и принципиальные споры. Он любил находить истину самостоятельно, я же предпочитал предварительно познакомиться с уже имеющейся информацией, как следствие его же тренерского подхода, когда ещё в 1959 г. на любой вопрос 14-летнего юнца сурово спрашивал, что на эту тему я уже читал. Естественно, приходилось готовиться к занятиям.

Мы часто по этому поводу пикировались с ИЕ, и мой основной аргумент был: “Мне бы Вашу голову!” Возможно, будь у остальных такой инструмент, его метод устроил бы каждого, но увы…

Как-то году в 1960-м на собрании сборной республики на квартире ИЕ участники помоложе столпились у столика, за которым сидели мэтры. Я, как самый молодой, видел доску лишь краешком глаза. Кто-то спросил мнение нашего лидера об одной идее в популярной тогда системе Раузера. Я тут же прокомментировал: «Этот ход впервые применил Гольденов». Когда я произнес его имя, Ройзман тут же заткнул мне рот, но я видел, что Исаак Ефремович сидит озабоченный. Спустя 5 минут он повернулся ко мне и кивнул: «Да».

В вопросах этики он был весьма щепетилен. что я почувствовал на себе. Тяжело разойдясь с Т. Петросяном в 1969 году, Болеславский был секундантом Л. Полугаевского на межзональном турнире. Я уже рассказывал о проблемах, возникших перед партией с Лёвой в финале XXXIX чемпионата СССР.

Когда я демобилизовался в 1966 г., он попросил меня редактировать первый том его рукописи для ГДР – популярная в будущем дебютная серия только началась. Я проверял его рекомендации и оценки, автоматически исправляя опечатки Нины Гавриловны., что, несомненно, помогло мне в дальнейшем совершенствовании. Спорные моменты вызывали дискуссии. Получив авторские экземпляры, один из них ИЕ подарил мне с пожеланием не только изучить, но и развивать дальше. Надеюсь, несколько систем, названных моим именем, подтверждают, что я выполнил пожелание мэтра. В мою первую книгу “ Индийская защита” я включил посвящение “Памяти учителя И.Е. Болеславского”. Мои ученики Гельфанд, Смирин, Шульман продолжили развивать теорию шахмат, публикуя свои книги..

Другие титулованные звезды нанимали “негров” – мастеров на своих условиях, лишь где-то в предисловии благодарили реальных авторов за помощь. Эту же систему потом применили и югославы в 80-90-х годах при издании всех энциклопедий и монографий. Тайманов как-то предлагал это и мне, но я хотел, чтобы имя светилось. Даже после переезда в США Джин предлагал анонимно готовить его дебютные видеокурсы, но и здесь я отказался, хотя, возможно, сделал ошибку, не учитывая специфику жизни шахматистов в Америке.

В отличие от других, ИЕ писал сам, но жесткие сроки не позволяли ему писать на том же уровне, как статьи в журналы, и, вынуждено, его критерии качества снизились. Последние 10 лет жизни ИЕ интенсивно работал над этой серией. Приходилось пересматривать многие общепринятые оценки, разрабатывать новые продолжения. Заменяя общеизвестные варианты, базирующиеся на практике, на свои рекомендации, мой тренер рисковал – ведь в случае их опровержения читатель не имел альтернативы. Хотя и редко, но это случалось. Чтобы осветить какую-то проблему при лимитированном объёме приходилось допускать перестановки ходов, далеко не всегда сильнейшие. За первым изданием появились последующие. Исаак Ефремович много работал над книгами, и до поздней ночи можно было видеть огонек в его окне. Между прочим, это лишний довод против тех, кто объяснял ранний отход от практики «леностью» Болеславского. Конечно, он должен был выдерживать график и опускаться до популяризации, что наложило заметный отпечаток и на другие публикации.

Мы много времени проводили за совместным анализом, поэтому в монографиях текст некоторых вариантов был продолжением дискуссии со мной: там, где я находил какие-то идеи, он старался их опровергнуть. Естественно, это било по моему репертуару. Обладая феноменальной памятью, Исаак Ефремович не хотел тратить время на обработку шахматной литературы, как это приходилось делать мне. Однако лавина информации резко возрастала, и надо было найти способы обуздать ее. В конце концов, он вынужден был придумать свою систему. Под каждый том отводился блокнот для телефонного справочника, где на странице сверху писалась “шапка” варианта и, по мере поступления свежей периодики, указывался краткий адрес ссылки типа “ШБ-73/10-28”.

По несколько раз в неделю я бывал у ИЕ, однако, когда маленького сынишку не на кого было оставить, он приходил ко мне. О его тренерском подходе хорошо говорит один эпизод.

Во время 40-го чемпионата СССР я обратил внимание на партию Васюков – Разуваев в системе Россолимо, где Юра применил новинку на 7-м ходу. После тура я немного посмотрел, разбираясь в идее жертвы отравленной пешки. К моему удивлению, во время тренировочного матча Белоруссия – Эстония Вейнгольд прельстился материалом. После тура я заметил Саше, что я уже напечатал анализ с ключевым 13-м ходом. Он уверял, что просмотрел все опубликованные материалы по варианту. Редкий случай, когда оба правы – дома я нашёл это в своей статье… по Английскому началу! Сейчас система носит моё имя.

Я решил обыграть парадокс и прокомментировал в “Шахматы в СССР” за 1975 г. №6 стр. 11-12. ИЕ просмотрел журнал и поинтересовался возможностью белых получить приемлемую позицию в миттельшпиле. Пришлось признаться в неточности и, как следствие, подачи эффектной идеи в комментариях, обходя острые углы. Можно представить, какие слова мне пришлось выслушать!

К слову, Болеславский не раз констатировал, как часто мне приходилось выигрывать партию дважды из-за потери концентрации в подавляющих позициях. В своё время нам понравился детский фильм “Айболит-66”. Две цитаты оттуда мне часто приходилось слышать в свой адрес: “Нормальные герои всегда идут в обход” и “И мы с пути кривого ни разу не свернём, и, если надо, снова пойдём кривым путём”.

Время окончания нашей работы было стабильным – 8 часов вечера, когда учитель, иногда в моей компании, пытался слушать “вражеские голоса”.

Когда я рассказал Болеславскому о “ Докторе Живаго”, он признался, что встречался с лидером Народно-трудового Союза Е. Романовым на турнире претендентов в Цюрихе в 1953 г., его настоящая фамилия Островский, и, оказывается, он был тренером ИЕ на матч-турнире за звание абсолютного чемпиона СССР. Впоследствии я читал об этом в книге Евгения Романова «В борьбе за Россию» Москва, 1999. Кстати, тогда же мой тренер рассказал о своей встрече с чемпионом СССР 1927 г. Федором Богатырчуком в Амстердаме в 1954 г., а Сергею Воронкову, описавшему свою большую работу, чтобы установить этот факт, достаточно было спросить у меня.

Как-то, разоткровенничавшись, он рассказал о событиях, предшествовавших матч-турниру 1948г. Перед первенством СССР 1947 г., Дмитрий Васильевич Постников, в то время зам. председателя Спорткомитета, как написал Д. Кряквин, “настоящий вершитель шахматных судеб в послевоенном СССР”, а впоследствии председатель Федерации страны, объявил участникам о планируемой просьбе к ФИДЕ включить в матч-турнир двух победителей этого и следующего чемпионатов. Ими стали победитель турниров Керес и Болеславский, дважды финишировавший вторым. Но уже убили Михоэлса и на фоне борьбы с космополитизмом включили Смыслова.

Керес-Болеславский

Уже подготовив рукопись к печати, я наткнулся на старое (2016) интервью Д. Гордона с А. Белявским, где Саша рассказывает, как М. Ботвинника не включили в команду СССР на Олимпиаду в Хельсинки в 1952 году. Я и раньше где-то читал эту версию, скорее всего, рассказанную самим «патриархом». Однако, в “64” №1 за 2003 год был напечатан протокол собрания, где принималось решение не заявлять чемпиона мира на первую доску. (Кстати, при голосовании Болеславский был единственным воздержавшимся.). В свою очередь, ИЕ рассказывал мне своё видение, где акценты расставлены по-другому.

Наиболее полно отразил ситуацию С. Воронков в статье  «КОНЕЦ ЭПОХИ» от 28 ноября 2017.  Однако он не упомянул, а возможно, и не знал, что триггером послужила ситуация со сборной СССР по …футболу на летних олимпийских играх 1952 года в той же Финляндии. Проигрывая 1:5 за полчаса до конца игры команде Югославии (в то время её главой был злейший враг Сталина Иосиф Броз Тито), советская сборная сумела отыграться, но повторный матч проиграла.

«Говорят, что по прибытии в Москву футболисты и тренеры сборной СССР долго не выходили из вагона, опасаясь, что их арестуют прямо на перроне – за проигрыш принципиальному политическому противнику. Но время шло, а люди из ГБ не появлялись, и спустя час все разъехались по домам. Однако история на этом не закончилась. Через месяц спортивное руководство страны приняло решение о расформировании являвшегося базовым клубом сборной ЦДСА. Формулировка? «За провал команды на Олимпийских играх и серьёзный ущерб, нанесенный престижу советского спорта».

Шахматистами, да и начальством, в этой ситуации владел страх! К слову, одним из тренеров нашей команды был А. Сокольский.

Любопытно мой учитель рассказывал про Олимпиаду в Тель-Авиве 1964 г. Их сопровождал майор КГБ со смешной фамилией Приставка, однако не слишком им докучавший. Лучшим книжным магазином города слыл “Болеславский”. Так он назывался ещё долгие годы после смерти дяди ИЕ. На приеме у бессменного премьера Бен-Гуриона убеждённый коммунист Ботвинник вёл с хозяином дискуссию о социалистических принципах кибуцев, а на вопрос, что запомнили шахматисты-евреи на иврите, отличился Лёня Штейн, озвучивший какое-то ругательство. Увидев улицу, названную в честь известного сиониста Жаботинского, он удивился: “Как они уважают наших спортсменов!”. Штангист-однофамилец несколько месяцев ранее выиграл Олимпийские игры.

Было ещё немало забавных ситуаций, рассказанных в соответствующем настроении. Вот одна из них. В 1954 году сборная СССР гастролировала по Южной Америке. Заканчивая выступления в Уругвае, часть команды уже сидела в автобусе, но Петросяна никак не хотели отпускать его соотечественники из большой армянской колонии, одаривавшие его всевозможными сувенирами. Сопровождающий чекист положил на сиденье кофточку для жены, приобретённую на крохи от суточных, и вышел поторопить с отправкой. Одессит решил разыграть друга и перекинул упомянутое скромное приобретение на место Тиграна, наконец вернувшегося в автобус и слегка удивившегося пакетику. “Это тебе армяне передали.” прокомментировал Геллер, и тот спокойно положил это в чемодан.

В конце апреля 1967 г. команда республики играла традиционный матч с ГДР в Берлине по схеме двух четверок. Руководителем делегации был зав. сектором спорта ЦК КПБ Павел Владимирович Пиляк. Незадолго до поездки ИЕ узнал, что 3 месяца назад с него сняли стипендию за снижение спортивных показателей. Непонятно, почему бессменный старший тренер сборной СССР на семи Олимпиадах был оформлен как играющий гроссмейстер, но это не самое “левое” решение на московской кухне. Одно распределение международных поездок чего стоило! ИЕ очень болезненно переживал лишение средств к существованию. Надо отдать должное нашему куратору, он быстро осознал место Болеславского в шахматной жизни республики и вскоре после возвращения открыл под него позицию в Школе Высшего Спортивного Мастерства.

Учебно-тренировочный сбор к Спартакиаде 1967 г. проходил в только что открывшемся мотеле “Интуриста” на 17-м километре Брестского шоссе. Удобное автобусное сообщение из центра в 2 шагах от квартиры, городские телефоны выглядели соблазнительно для ИЕ. Во время нашего первого сбора Болеславский любил следить за нашей игрой в волейбол, иногда гулял по лесу, а Нина Гавриловна носила за ним раскладной стульчик. Потом он не раз выбирался туда просто погулять. Охотно ездил на сборы в открывшийся в 1974 г.  олимпийский центр в Раубичах, где было раздолье для прогулок по биатлонным дорожкам.

После фиаско в ГДР Вересова сдвинули на пятую доску, спустя месяц незаметно поменяли с Ройзманом. Затем повторилась ситуация 1963 г. Уже в поезде, ИЕ, стесняясь смотреть мне в глаза, объяснил мнение ЦК КПБ и попросил уступить ГН. Получив желаемое, но чувствуя себя неуверенно, наш ветеран тут же предложил иметь в команде сильного запасного, например, его, чем взбесил Болеславского.

В финале Вересов опять проиграл все партии, особенно трагично в решающем матче за пятое место с Грузией. В очередном цейтноте, помня об ответственности перед командой, он предложил ничью мастеру Ломая, но когда тот отказался, не выдержал и возмутился:” Мальчишка, как Вы смеете отказываться от ничьи, когда Вам предлагает международный мастер”. Обалдевший Теймураз тут же сделал ход, подставляя фигуру. ГН схватил ее, но затем дал очень плохой шах, уводя ладью, защищавшую от мата по первой горизонтали. После этого надо было давать вечный шах, и снова, как в ГДР, подсознательное нежелание ничьи привело к просрочке времени.

Задерганный Болеславский не мог на это смотреть. “Все, можете уезжать”. В прострации Вересов походил минут 10, потом подошел к ИЕ и грубо оскорбил его. Тот вначале собирался по возвращении подать в суд, потом подостыл и ничего не предпринимал. Его друг Давид Бронштейн в своей книге “The Sorcerer-‘s Apprentice 1998”, написанной в соавторстве с Томом Фюрстенбергом, подчеркнул: “You ought to know that Veresov was very anti-Semitic. He lived in Minsk and was a real enemy of Isaac Boleslavsky”.

Летом 1968 г. Болеславского пригласили тренером студенческой сборной на очередной Олимпиаде. В команде играли два его ученика. На Клязьминском водохранилище мы в основном отдыхали, хотя с нами был лучший тренер страны. Там мне довелось получать для него письма до востребования от близкой подруги довоенных лет. Он рассказывал историю его женитьбы в эвакуации и добавлял, что у Нины Гавриловны золотые руки, но голова… Однако стоически нёс свой крест и главным приоритетом для него был достойный жизненный уровень семьи, оставляя за кадром свою персону.

Пресс-центр 1 лиги, Минск, 1976 г. Нина Гавриловна Болеславская печатает обзор руководителя пресс-центра Капенгута. Сидит демонстратор Валерий Смирнов

Для него неприятным сюрпризом стала ситуация перед доигрыванием последнего тура полуфинала, когда по всем параметрам мы не попадали в главный финал (подробнее в главе о малых олимпиадах). ИЕ, зная в первую очередь от меня об уверенных победах, жалел, что связался, но, к счастью, всё обошлось. Встряска не прошла бесследно для Болеславского, написавшего гневную статью в “Шахматы в СССР” №10 за 1968 г. стр.18 -22., причем сотрудники редакции мне говорили, что кое-где им пришлось сглаживать эмоции.

Гуляя по окрестностям, мы натолкнулись на вишнёвые деревья на косогоре. Я забрался и стал лакомиться, соблазняя ИЕ, но, когда он стал карабкаться, я быстренько сделал кадр. Однако мне не повезло – порвалась перфорация и плёнка была испорчена. На обратном пути в Вене я знал один магазинчик, где наша сборная успешно отоварила свои гроши. ИЕ был в столице Австрии 5 раз, но выводить по карте пришлось мне. Когда мой тренер увидел, что он не мог торговаться как я, попросил купить кое-что и для его семьи.

В 1968 г. на командном первенстве страны среди обществ мы жили в гостинице “Рига” напротив оперного театра. Недалеко был шахматный клуб, а рядом – популярное в то время кафе “Луна”. Как старожил, я сводил ИЕ и Тамару Головей, выступавших за “Спартак”, в это заведение. На обратном пути я спросил своего тренера, как ему там понравилось, и с изумлением услышал в ответ: ”Вы знаете, Алик, для меня это слишком дорого”.

Немного помог маэстро. Став директором Латвийского объединенного шахматного клуба и отказавшись от государственного финансирования, Кобленц организовал выпуск шахматной литературы, которая при огромных тиражах оставалась дефицитом, но поскольку в Советском Союзе  по идеологическим соображениям книги невозможно было печатать не централизованно, то пришлось ограничиться ротапринтами тиражом в 2 000 экз. Вскоре Болеславский стал в этой серии основным автором, публикуя на русском языке очередные переработанные главы, написанные для ГДР.

Даже после серийного выхода трех монографий с последующими переизданиями, его финансовые возможности были ограничены. Некоторые мастера в Минске соглашались давать сеанс только вместе с лекцией, получая через лекционное бюро шахматного клуба около 20 руб. ИЕ соглашался ехать в парк Челюскинцев за 10 руб.

В начале 70-х мы много работали над комментированием партий, вначале только в Информатор, потом и что-то в “Chess Player”, с которым я начал контактировать с 1972 г. Помимо белорусских турниров, я привозил избранные поединки с соревнований, где играл. Часть из них Болеславский отбирал для работы. Дома я находил соответствующие ссылки на предшественников, и только после этого начинался совместный анализ, который потом я оформлял и отсылал.

Как-то ИЕ предложил написать статью по шевенингену. Я тут же вспомнил свою первую теоретическую статью по проблемам этой системы, которая была напечатана в “Шахматном бюллетене”, 1967 г. №3, стр. 68-70. Однако возникающий миттельшпиль трудно объяснить доступным языком, ибо к одной и той же позиции можно прийти самыми разными порядками ходов, и в то же время в каждом из них возможны совершенно самостоятельные продолжения, и её понимание базируется на нюансах перестановок ходов. Я начал, как обычно, подбирать материал, но потом учитель отказался от нашей затеи и объяснил: “Вы знаете, Алик, я подумал и решил, что не надо нивелировать разницу в классе”. Кстати, в воспоминаниях о работе с Талем я рассказываю о нашей попытке покорить этот Монблан перед межзональным.

Перед полуфиналом очередного первенства страны во Львове 1973 г. я принял предложение двоюродного брата провести сбор в Нальчике. Член-корреспондент АМН Габрилович поигрывал в шахматы, выполнил КМС и долгие годы возглавлял Кабардино-Балкарскую федерацию. Брат боготворил Болеславского и поселил нас у себя дома. Как-то гуляя по городу, зашли в ресторан и мне захотелось цыплят табака, но цена стояла за 100 г. На мои настойчивые расспросы о возможной стоимости, официант стойко держался – “сколько завесит”. Получилось приемлемо, но почему-то на ИЕ этот мини диалог произвёл большое впечатление, и в разных ситуациях он напоминал мне – “сколько завесит”.

К 1974 г. сложилась ситуация, когда ИЕ встречался со мной индивидуально, как  правило для совместного комментирования, а с Купрейчиком, Дыдышко, Мочаловым, Шерешевским и Юферовым в другие дни. К этому времени его дочь Таня неудачно побывала замужем в Одессе и вернулась. Однажды смущённый ИЕ попросил помочь организовать для неё не шахматный контакт с моим приятелем в то время Серёжей Юферовым. Я не мог ему отказать – к концу совместного занятия, как бы случайно, дочка зашла в кабинет и, слово за слово, пригласила нас в свою комнату посидеть поболтать за бутылкой сухого.

ИЕ терпеть не мог ходить по кабинетам, но всюду его встречали с огромным уважением. Например, ИЕ со смехом рассказывал мне про заседание штаба по подготовке республики к Спартакиаде Народов СССР 1975 г., который возглавлял первый заместитель председателя Совета Министров БССР Владимир Фёдорович Мицкевич. Когда все расселись, Заслуженный тренер СССР Генрих Матвеевич Бокун, который тогда возглавлял спорт, спросил у ВФ: ”С кого начнем?”, не сомневаясь в выборе фехтования, как коронного для Белоруссии олимпийского вида спорта, и был шокирован ответом: “О чем речь, когда здесь сам Болеславский”.

В преддверии Спартакиады Народов СССР 1975 г. в Риге, Болеславский договорился с Латвийским клубом о проведении учебно-тренировочного сбора для нашей команды на Рижском взморье. Взамен ИЕ, занимаясь с нами, ещё читал лекции хозяевам. К этому времени с постоянными жалобами на глаза я попал к главному офтальмологу Минска, поставившему мне страшный диагноз – опухоль мозга. (к счастью, ошибочный). Пришлось добиваться энцефалограммы на единственном в республики аппарате. Я рассказал об этом ИЕ, он посочувствовал, заодно попросил не претендовать на первую доску. Учитель не хотел лишних проблем, хотя за пару месяцев до нашего разговора Витя набрал 3.5 из 15 в чемпионате СССР. Чтобы подсластить пилюлю, он добавил, если мне запретят играть, то возьмёт вторым тренером. Я поделился ситуацией со здоровьем с Юферовым.

Во время сбора Нина Гавриловна умудрилась огорошить Серёжу ближайшим приездом Тани “к нему”. Сказать, что он был напуган, мало – одним словом, она “из Савла сделала Павла”. Он знал, как Купрейчик тяготился ведущей ролью Болеславского в белорусских шахматах, и они написали совместное заявление в ШВСМ, отказываясь заниматься у ИЕ. Попутно возражали против моей кандидатуры в качестве второго тренера.

ИЕ ужасно перепугался. Ещё свежи были в памяти три месяца без зарплаты и унижение от Петросяна. Хотя нашего лидера заверили, что на его зарплате заявление учащихся не отразится, тем не менее, морально он был готов к капитуляции.

Слухи о возникшей ситуации распространились быстро и через пару месяцев на Спартакиаде я получил несколько деловых предложений. Сначала Алик Рошаль предложил на великолепных условиях переехать в Ташкент, затем директор Ленинградского клуба Наум Антонович Ходоров и, автономно, будущий руководитель советских шахмат Бах предложили стать местным гос. тренером. Алик, поднаторевший в составлении обменных цепочек, детально объяснил мне, как трансформировать выделяемую 2-х комнатную квартиру вкупе с минской в более приличное жильё. Я решил поинтересоваться мнением чемпиона мира, ещё выступавшего за Ленинград. Он ответил, что это не его инициатива, но знает об этом, а на вопрос, что будет представлять эта работа, составление подборок для него или беготня по кабинетам со сметами, ответил, что не знает, но, несомненно, будет такого человека использовать.

Естественно, я тут же поделился с Болеславским, на что тот, пряча глаза, посоветовал: “ Конечно, Алик, Вам надо переезжать”. Он предельно чётко дал понять, что защищать меня не будет, а ситуация через несколько дней на собрании команды вылилось в нашу короткую стычку, для большинства совершенно непонятную. До нелепой кончины спустя полтора года у меня так и не повернулся язык сказать, что триггером была его просьба, хотя, если бы её и не было, может быть позже, подвернулось бы что-то другое.

В феврале 1977 г. ИЕ вышел из дома за рыбой для кота, поскользнулся и упал на Ленинском проспекте, сломав ногу. Проходившая мимо призёр одного из женских чемпионатов республики вызвала скорую, доставившую его в леч. комиссию. Так называлось в Минске 4-е управление Минздрава. Был карантин на грипп. Забытый врачами, «незаметный пациент» просился домой. Перед выпиской врач его даже не осмотрела, а тромб уже начал своё черное дело. Через 15 мин. после появления в своей квартире он скончался.

Фото Болеславского с похорон

В это время я играл в чемпионате ВЦСПС в Вильнюсе и снова, как 11 лет назад, меня вызвали в Минск. Когда появился в знакомой квартире, был ошарашен первой же фразой Тани: “Ты представляешь, у него на книжке только 3 тысячи!”. На похоронах мне даже не дали слова. Нелепейшая смерть этого милого. обаятельного человека была для всех тяжелым ударом, но по-настоящему начинаешь постигать утрату через годы.

В интервью для “The Chess Gerald” за 1994 г.№4 стр. 59-64, я говорил: «В какой-то момент сотрудничества с Болеславским я задумался: вроде бы этим я обязан себе, этим – тоже, а что же я взял у него? И уже позднее понял, что на мне неизгладимая печать его отношения к любимому делу, его шахматного мировоззрения».

Опубликовано 04.11.2021  20:59

***

Еще материалы автора:

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.1)

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.2, начало)

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.2, окончание)

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.3)

Окончание. Начало и продолжение здесь и здесь

Возвращение

По возвращении в Минск я принял предложение Болеславского поработать над его рукописью для ГДР – популярная в будущем дебютная серия только начиналась, причем титулованные звезды нанимали “негров” – мастеров на своих условиях, лишь где-то в предисловии благодарили реальных авторов за помощь. Эту же систему применили и югославы в 80-90-х годах при издании всех энциклопедий и монографий. Тайманов как-то предлагал это и мне, но я хотел, чтобы имя светилось, поддерживая репутацию. Даже после переезда в США Джин предлагал анонимно готовить его дебютные видеокурсы, но и здесь я отказался, хотя, возможно, сделал ошибку. В отличие от других, ИЕ писал сам, но жесткий график не позволял ему писать на том же уровне, как статьи в журналы, и, вынуждено, его критерии качества снизились. Я проверял его рекомендации и оценки, попутно исправляя опечатки Нины Гавриловны.

Поскольку в БПИ я восстановился со второго семестра, то был относительно свободен и согласился поехать тренером Головей и Арчаковой на финал женского чемпионата СССР в Киев. Хотя я и раньше много помогал Тамаре советами, но тут я увидел специфику во всем блеске. Девочки расположились в таблице через одного, поэтому через день предстояла подготовка к той же партнерше тем же цветом. Относились к этому очень ответственно, годами вместе слушали Болеславского, и, естественно, в тетрадках были одни и те же варианты. Безусловно, они знали это наизусть, но все равно повторяли. Однажды, увидев старую запись, я попытался показать, что есть более сильное нововведение, но был с негодованием отвергнут, ведь это рекомендовал сам ИЕ! По приезде я спросил у него. Наш общий тренер объяснил: ”Я думал, что это продолжение им легче понять”.

Большое впечатление на меня произвела новая чемпионка Нана Александрия, когда с пулеметной скоростью демонстрировала варианты в отложенной с Тамарой. Я понимал, что это – анализ Бухути, но лишний раз убедился в правильности прогноза Вахтанга Ильича ещё 1962 года. К сестре приехала Мира, как-то вечером мы с Гамрекели пошли прогуляться над Днепром. Гиви преподавал античную литературу в Тбилисском университете, и мы так увлеклись беседой об этом, что окончательно заморозили мою будущую жену.

Еще ранее, чем за год, маэстро попросил поговорить на студенческой Олимпиаде с лидером сборной Румынии чемпионом мира среди юношей 1963 г. Георгиу, с которым у меня сложились хорошие отношения, о перспективах матча с Латвией, ибо в то время попасть за рубеж советским мастерам было весьма не просто. Я соблазнял Флорина возможностью сыграть с Талем. Документы на матч были оформлены, но сроки переносились.

Неожиданно приходит телеграмма из белорусского спорткомитета, что мне надо выручить соседей. Как выяснилось, мастеру Кириллову в последний момент закрыли выезд, а Миша был занят, и только я мог спасти ситуацию. Поезд шел через Киев, я оставляю девочек и попадаю в Бухарест, но в мононациональной команде оказался изгоем. Например, во время спектакля в оперном театре все поднялись на выход и с переводчицей остался только я. Как потом выяснилось, сборная пошла в банк полулегально менять рубли, что по советским законам запрещалось, а по румынским – нет. Апофеозом была высадка в столице Украины без загранпаспорта, который у меня забрал руководитель делегации, и на какое-то время я остался без документов.

По возвращении в Минск Вадим Мисник предложил мне работу на полставки в ДЮСШ. Мы были дружны уже около 7 лет. Он был женат на чемпионке СССР по художественной гимнастике и в 1964 г. во время сбора в Майори, о котором я писал выше, познакомил меня со всей сборной страны. За несколько десятков лет этот вид спорта стремительно помолодел и сейчас невозможно представить элиту из замужних женщин. К сожалению, Вадим злоупотреблял спиртным, что в конечном счете привело к печальному результату. Тренер он был хороший, у него начинала будущая чемпионка республики Таня Загорская.

Я решил посоветоваться с первым учителем. Тот по-прежнему работал во Дворце пионеров, обрадовался подворачивающейся возможности и начал уговаривать заниматься на его площадке с его же детьми, а главное, по его расписанию. “ Пожалуйста, хоть сейчас или когда надо будет, они напишут заявления, в любом случае все будет в порядке”. Его интерес был очевиден, мне приятней было учить перворазрядников, чем новичков, и я сдался. По возвращении с первенства страны среди молодых мастеров я приступил к работе.

Вскоре Смирнов, Мочалов и Офицеров выполнили норматив КМС. (Спустя несколько десятков лет Женя констатировал, что научился играть сицилианскую благодаря моим занятиям). Маленькое отделение шахмат тем временем перебросили из легкой атлетики в плавание, а завуч новой школы заинтересовалась, как в городе по отчетности появилось 6 кмс, и захотела проверить заявления. Я к Шагаловичу, а у него изменились обстоятельства – создавалась СДЮСШ при Министерстве просвещения, и он с ребятами переходил туда.

В идиотской ситуации, куда я попал из-за излишней доверчивости, а правильнее сказать, по глупости, помог Вадим. Он отдал мне своих ребят, а занимались в павильоне парка Горького. За 2 года работы мы прикипели друг к другу, лучший из них – Сережа Артишевский играл в Мемориале Сокольского в 1985 г., любил заниматься теорией и готовил материалы для Таля, Ваганяна, Александрии и др. К сожалению, он рано умер. Много помогал с выходом книг Боря Либенсон. Грустная судьба у Лени Берсона – после распада страны с ним расправилась мафия.

В марте сборная Белоруссии съездила в Ленинград, где проиграла товарищеский матч, однако в своем поединке я выиграл черными у известного теоретика гроссмейстера Фурмана, первый раз играя против системы, спустя 30 лет названой моим именем, во многом благодаря книгам и статьям, где я отстаивал интересы черных, хотя выбор ее остается за белыми.

В конце апреля наша команда играла традиционный матч с ГДР в Берлине по схеме двух четверок. Нас свозили в открытый в 1955 г. зоопарк на 160 гектаров, в 3 раза больший, чем старый Тиргартен в Западном Берлине, а также в Трептов-парк на мемориал советских солдат. Мне было любопытно попасть в легендарную клинику “Шарите” с прозаическим нарывом пальца. Сейчас о ней знают многие из-за Навального.

Руководителем делегации был зав. сектором спорта ЦК КПБ Павел Владимирович Пиляк. Вначале он присматривался к новому для себя виду спорта, но перед последним туром показал кнут вместо традиционного пряника Сокольского. Незадолго до поездки с ИЕ сняли стипендию за снижение спортивных показателей. Непонятно, почему бессменный старший тренер сборной СССР на семи Олимпиадах был оформлен как играющий гроссмейстер, но это не самое “левое” решение в московской кухне. Одно распределение международных поездок чего стоит! Надо отдать должное нашему куратору, он быстро осознал место Болеславского в шахматной жизни республики и вскоре после возвращения открыл под него позицию в ШВСМ.

Встречу мы слили, во многом из-за Вересова, проигравшего все партии, причем последнюю в практически равном эндшпиле, где подсознательно не хотелось соглашаться на ничью и он просрочил время. Наш ветеран компенсировался во время нашего визита в советское посольство на Унтер ден Линден около Бранденбургских ворот с видом на разрушенный рейхстаг, сходив к старому приятелю, бывшему секретарю ЦК КПБ Пётру Андреевичу Абрасимову. Посол предложил ГН организовать матч с Западным Берлином. К сожалению, мы не имели права ночевать там, ибо КГБ не оформляло нас для посещения капстран.

В этой короткой поездке все для нас было интересно, начиная от тщательной проверки бумаг русским КПП на Фридрихштрассе, и полным пренебрежением союзников, не желающих оторваться от игры в карты. По городу висели билборды с Омаром Шарифом и Джулией Кристи в “Докторе Живаго”. На приеме у сенатора (так назывались министры, правящие городом) нас угощали высокими канапе на шпажках с верхним слоем черной икры на фарше, а ниже еще несколько слоев, так Шагалович слизывал икру, но боялся прикоснуться к сырому мясу. После победы со счетом 7:3 нас повезли на ужин во вращающемся этаже-ресторане с видом на разрушенную мемориальную церковь кайзера Вильгельма на Курфюрстендамм. Рядом стояли современные сотовые шестигранники церкви и колокольни, прозванные берлинцами, как нам объяснили, пудреницей и помадой. Еще на приеме я разговорился с переводчицей. Она поразилась, что я читал практически всего Генриха Белля, но не имею представления о современной живописи, и привезла на ужин в подарок открытки с картинами Шагала, Кандинского, Явленского, Зулоаги и др., ибо мои знания кончались на Пикассо. Интересно, что политика СССР и ГДР в отношении Западного Берлина расходилась, и наши хозяева были недовольны этим вояжем, поэтому следующий матч в 1969 г. состоялся в Шведте, где оканчивался нефтепровод “Дружба”.

Недовольство шахматистов нештатным инструктором разрешилось передачей наших видов в ведение П.М. Вегеро, курировавшего пятиборье и конный спорт. Начальство решило, что у нас есть что-то общее. Затем его сменил Ничипорович, долго не задержавшийся, и Зворыкина рекомендовала свою подругу Евгению Георгиевну Зоткову, прорабатывавшую свыше 10 лет, намного более тактичную и объективную, чем сменивший ее Е.В. Мочалов. Однако в 1967 г. ее понимание обстановки пошло мне во вред. Безусловно, я нужен был сборной республики для выступления на Спартакиаде народов СССР, которая совпадала по срокам с очередной студенческой олимпиадой, где я уже 3 раза завоёвывал золотые медали, и она доказала Ливенцеву, что меня надо сохранить для Москвы любой ценой. Они начали химичить с выездными документами, а я, узнав об этом, постеснялся звонить во всесоюзную федерацию, в итоге вместо меня поехал Вадик Файбисович.

Всего у меня было 6 золотых медалей чемпионата мира, включая две за лучший результат на доске.

Учебно-тренировочный сбор к Спартакиаде проходил в только что открывшемся мотеле “Интуриста” на 17-м километре Брестского шоссе. Построенный, как перевалочная база для автобусных маршрутов иностранцев, он сразу завоевал славу лучшего ресторана в Минске. Удобное автобусное сообщение из центра, городские телефоны привлекали внимание элиты, однако вскоре стало известно, что два министра сгорели на прослушке комнат. Вересов, работавший одно время доцентом кафедры истории КПСС в инязе, как-то, приехав с длинноногой абитуриенткой на сбор, стал добиваться одноместного номера, но знакомая администратор по секрету предупредила, что комната из брони КГБ, и он тут же согласился на двухместный. Во время нашего первого сбора Болеславский любил следить за нашей игрой в волейбол, иногда гулял по лесу, а Нина Гавриловна носила за ним раскладной стульчик.

Впоследствии я часто устраивал там сборы к самым разным турнирам, оформлял тренером Сережу Артишевского, который, прописавшись, готовил материалы в основном дома. Мне было легко договориться с директором о брони, ибо на 1-2 дня пиковой загрузки всегда мог уехать домой. Хорошо ко мне относился и старший чекист Гурий Тимофеевич Пушкарев, после его отставки я даже уговаривал его на вакантную в тот момент должность директора шахматного клуба. Правда, один из его подчиненных все время косился на меня. В 1979 г. очередная Спартакиада была для КГБ генеральной репетицией будущей Олимпиады, и Федя появился и на нашем турнире, первым делом спросив у меня о пресс-баре. Потом, впрочем, мне сказали, что через год он поймал шпиона и был награжден орденом.

Осенью сборная белорусского “Буревестника” отправилась в Харьков на командный чемпионат студенческого общества. Мой друг Женя Гик в нескольких книгах увлекательно рассказывал историю своей женитьбы. Настало время уточнить его легенду.

В книге “Жены шахматных королей” глава “ Прекрасная незнакомка и две решающие партии” стр. 84 – 88 посвящена этому знаменательному событию. Конечно, реальная ситуация развивалась менее романтично. В один из туров мы рано кончили свои партии и решили втроем пойти в филармонию на чтеца поэзии Есенина, но партнерша Лены Рубцовой упорно продолжала играть без ладьи. Я поговорил с их капитаном, и мы побежали, однако билетов не было. Женя купил один с рук, и мы продолжали ловить, однако желающих было значительно больше. Одна из них, очаровательная девушка, так понравилась ему, что он отдал свой билет, отказавшись от денег. Точнее, предложил ей отдать в антракте. В конце концов, договорившись после начала с билетером, мы попали внутрь. Белла с мамой, опоздавшей с билетами, назвала свой телефон. Мы рассказали о предстоящем здесь через пару месяцев финале чемпионата СССР и шутили, что у меня как чемпиону БССР гораздо больше шансов позвонить, ибо Жене предстоял отбор в Москве. На следующий день, катаясь на лодке с Леной, мы увидели нашу новую знакомую, повторившую мне свои координаты. В гостинице Гик переживал, что не запомнил номер. Подтрунив над ним всласть, я сжалился и продиктовал его. При очередной встрече через несколько месяцев я вспомнил, что он все-таки попал в Харьков, и спросил, нашел ли он Беллу. Оказалось, уже назначена дата свадьбы.

В юбилейный для страны год чемпионат решили сделать особенным и не нашли ничего лучшего, чем огромную швейцарку. Соответственно, и республики пошли по этому пути. У нас провели в 8 туров. С 6 очками победителями стали А. Ройзман, А. Поликарпов и я. При квоте 5 мест можно было ограничиться этим, но председатель Федерации шахмат БССР А. Суэтин решил провести дополнительный матч-турнир в два круга.

Чтобы лучше понять ситуацию, немного истории. После пленума федерации, выразившего недоверие директору клуба, председатель республиканского спорткомитета был возмущен попыткой шахматной элиты убрать Рокитницкого без санкции и стал горой на его защиту. К этому времени АС вновь женился и остро нуждался в хорошем жилье. Ливенцев предложил ему возглавить федерацию и обещал дополнительную однокомнатную квартиру, однако бывший муж имел возможность тормозить это. В предыдущие годы Виктору Ильичу приходилось помогать мне, и, возможно, опасаясь потенциальной конкуренции, Суэтин превентивно демонстрировал негативное отношение, представляя многое из моей биографии в черном цвете. Вот и сейчас, заметив мое нежелание играть, сделал назло. Выиграв у соперников микроматчи, я вновь завоевал титул.

В это время я влюбился в Тамарину сестру, которая всегда мне нравилась, но была запретном плодом, ибо я не хотел портить отношения. Нужно было дойти до точки кипения, чтобы барьеры рухнули. Что-то похожее было и с ней, однако я понимал, что мой отъезд на чемпионат СССР может сломать все, и я отказался играть. Много лет спустя Боря Гельфанд не мог представить такое решение. Я думаю, если бы не ненужный матч-турнир, наши отношения вошли бы в нормальное русло, и я мог бы сыграть.

В этом году чемпионат республики проходил весной в Гомеле. После долгого перерыва в нем согласился принять участие сам Болеславский, который боролся со своими учениками Купрейчиком и мной. В партии с учителем в системе Земиша староиндийской защиты я применил новинку, которую придумал за 7 лет раньше, анализируя встречу Полугаевский – Штейн из 1 тура 28 чемпионата СССР, Москва, 1961. Черные пожертвовали пешку за инициативу и вскоре белые предложили ничью. ИЕ потом включил анализ позиции в монографию по этому дебюту, вышедшей в ГДР. Спустя 3 года я поймал на эту идею своего приятеля Тукмакова, который, естественно, не читал мэтра. Как четверть века спустя в разговоре со мной пошутил Ясир Сейраван:” Гроссмейстеры книг не читают, они их только пишут!”.

Решающая партия с Витей состоялась в 11 туре. Первые турниры после моего возвращения в Минск мы расписывали по моей инициативе, ибо я с ним занимался, начиная с 1965 г., естественно, безвозмездно. Потом его боевой характер захотел бури. Белые подготовили усиление в сыгранном месяцем ранее с Альбуртом варианте и выиграли. Причем характерная деталь – богатая фантазия Купрейчика находит колоссальное количество ловушек, но его не хватает тщательно проверять их, и несколько партий я выиграл по шаблону – стараюсь проверять побольше и иногда нахожу проколы. Конечно, это требует гигантской работы за доской, но счет +6 в наших встречах говорит сам за себя.

Капенгут и Купрейчик 1968 г

По возвращении со студенческой Олимпиады мы подали заявление в ЗАГС, и я уехал на полуфинал чемпионата страны в Гомель. После 6 туров я имел 5,5 очков. В этот момент приехала Мира и турнир отошел на второй план. В итоге я отстал от Багирова на 0,5 очка, разделив с Лутиковым и Никитиным 2-4 места и по коэффициенту остался за бортом.

Традиционный четырех туровой матч с ГДР состоялся в конце апреля в Минске. Гости приехали без своего лидера Вольфганга Ульмана и проиграли 22,5 – 17,5.

Очередной чемпионат республики привел к скандалу, о котором многие не знают. Борьба за первое место развернулась между Вересовым и автором. Ветеран повторил свой лучший результат в первенствах, достигнутый в 1956 году – 12 из 15 (при участии двух мастеров). Судьба титула решалась в моей партии с Шагаловичем, где возник безумный коневой эндшпиль с лишней пешкой у черных, однако две связанные проходные белых могли опередить четыре пешки королевского фланга соперника в гонке за новым ферзем. Лучшим шансом для белых был переход в ферзевое окончание без пешки, но мой соперник его не нашел. Этой встрече предшествовала “история с геометрией”. Мой друг Александр Любошиц сохранял большой перевес в нашей отложенной и анализировал ее с ГН. Скорее всего, в анализе была допущена ошибка. Когда Саша пожертвовал качество с, казалось бы, неизбежным матом на h8, черные дали “предсмертный” шах на а1 с а8, но после е5-е4 оказалось, что мата нет, ибо ферзь с а1 контролирует поле h8! Он очень переживал это фиаско, но наших отношений это не испортило, и перед последним туром обратился от имени моего первого тренера с предложением мира.

Для понимания ситуации надо объяснить систему классификации в дорейтинговую эпоху. Звание мастера имело дуалистскую природу. Как титул, оно присваивалось пожизненно, за исключением ситуаций типа Рубана. Однако классификационные права требовалось подтверждать, по-моему, раз в несколько лет. Кстати, в начале 60-х в спорте придумали звание почетный мастер спорта за подтверждение нормативов в течение 5 лет, я даже прочитал в прессе о моем награждении, но ни значка, ни удостоверения так и не получил. В шахматах придумали понятие неуспеха, в процентах от мастерской нормы. В случае двух неудач мастер терял свои классификационные права досрочно. Из-за этого Шагаловичу нельзя было проигрывать – он мог остаться в “серой зоне”. Вересов не мог пережить ситуацию, когда 80% результат не дал ему первое место, и, пожалуй, перегнул палку. Как мне потом объяснил председатель Федерации шахмат БССР А.И. Шагалович, которого по этому вопросу вызывал зам. председателя республиканского Спорткомитета Бобков, курировавший шахматы, он обратился в ЦК КПБ с жалобой на “сионистский заговор”, соль его – в “сплавах” Любошица и Шагаловича. Понятно, что никаких санкций не могло быть, но миф был запущен. В начале 90-х некий Жук подкараулил меня в подземном переходе с микрофоном и задал вопрос, почему они мне сплавили. Непредвзятому шахматисту достаточно взглянуть на партии, но в “Mega Database” их нет, как и многих советских турниров. Тем не менее в моей базе, которой я делился не раз, найти их можно. Даже живя в Беларуси, можно их найти у Юры Муйвида, которому я оставил при выезде в США свой компьютер с базой.

Однако, когда Вересова провозглашают основателем белорусской шахматной школы, основываясь на хронологии, и игнорируют Болеславского, достаточно только сказать, что, по крайней мере, начиная с 1958 г., с которого я могу лично свидетельствовать, как очевидец, огромный вклад одного очевиден, а имя другого лишь связано с кучей скандалов, хотя любовь к шахматам несомненна. Где же, в конце концов, его ученики, книги, подготовленные команды? Несколько статей разве можно сравнить с Монбланом публикаций бесспорного лидера белорусских шахмат на протяжении десятилетий!? Безусловно, пребывание Вересова на ответственных постах способствовало развитию шахмат в республике, вспомним матчи с Польшой, Западным Берлином, но что ещё? Даже ставки инструктора в республиканском спорткомитете благодаря своему членству в ЦК КПБ он не смог (или не захотел?) пробить. В последующие 20 лет мы много общались, часто жили в одной комнате, проводили совместные сборы на двоих, не говоря уже об игре за одну команду, как сборную республики, так и Белсовета “Спартака”, и я думаю, что его бы искренне удивила подобная сегодняшняя трактовка того времени.

Вскоре состоялся полуфинал очередного первенства страны в Ростове, неожиданно выигранный 50-летним Самуилом Марковичем Жуховицким. Ранее я только слышал о его ситуации, напоминающей плохой анекдот. Когда-то он был дисквалифицирован… до выяснения семейного положения, очевидно, в связи с жалобой одной из брошенных жен. В книге Кряквина и Ткаченко “Самуил Жуховицкий. Секреты шахматного долгожителя” (2018 г. стр.177) друзья героя называют от 7 до 10 браков. Ко времени полуфинала все было позади, и он прожил ещё полвека, установив, очевидно, рекорд среди шахматистов.

С интересом я слушал байки Рашида Гибятовича Нежметдинова, живой легенды для молодого поколения, зачитывающегося его избранными партиями. В очередной раз обыграл своего друга Гену Кузьмина, к концу наших выступлений счет стал 8:2. Любопытно было проводить время в обществе Марка Евгеньевича Тайманова, познакомившего с известной актрисой Людмилой Касаткиной. Пару раз он уговорил сыграть в домино с Фурманом и Васюковым. Перед последним туром во время наших посиделок ветераны нервничали, опасаясь результата встречи Джинджихашвили – Кузьмин. Решили позвать его. Не успел Джин войти, как Семен Абрамович не выдержал:” Пойми, этого же нельзя делать!”

Летом профсоюзы решили с помпой провести свою спартакиаду в Ленинграде, но двухуровневая система не подходила нам, а бухгалтерия зачетных очков, когда вклад одного легкоатлета больше, чем всех шахмат с потрохами, как в зеркале отражал реальное место неолимпийского вида в советском спорте. Конечно, на самом партийном верху мы были третьими после футбола и хоккея, но на местах финансирование шло по остаточному принципу.

В профсоюзах нашей республики за шахматы отвечал “Спартак”, и Сокольский был тренером белорусских участников. Когда я в полуфинале отложил одну партию в лучшей позиции, АП заверил меня, что ко дню доигрывания он ее проанализирует, а я должен сосредоточиться на подготовке к новым соперникам (кстати, в этом турнире мне удалось занять 1-е место и обогнать В. Корчного). За несколько часов до начала доигрывания я попросил тренера показать варианты и был ошарашен. Начали интенсивно смотреть, но через 5 минут такого анализа Сокольский слег. Я понял, что дело плохо, но не представлял, насколько.

Вересов и Ройзман остались за бортом, а мне в финале помогал старый приятель Зяма Лившиц. Помощь, строго говоря, могла быть только моральная, но получилось наоборот. Он потерял тетрадь с моими партиями за 5 лет, и чем я старше, тем острее жалею о пропавшем этапе моего творчества – остались только опубликованные встречи. Обогнав 3 гроссов, я на полочка отстал от дележа 2-3 места. Особенно доволен был победой над Суэтиным.

Играли мы во Дворце культуры имени Кирова на Васильевском острове, где в это время проходил показ конкурсных фильмов Московского кинофестиваля. В некоторые дни я умудрялся посмотреть 2 фильма перед туром, а однажды даже 4. До сих пор помню кое-что из них, например, сюрреалистический “The bed sitting room” (Жилая комната), которого сейчас я не нашел в программе фестиваля того года, но многие шутки из него помню до сих пор.

Сразу после этого турнира АП ушел на пенсию, а освободившуюся работу предложили мне. В то время почти не существовало возможности быть профессионалом в Минске, и я согласился работать на полторы ставки. Сокольскому было больно видеть, что то, о чем он просил спартаковское начальство много лет – увеличить нагрузку – для меня сделали сразу. Через несколько месяцев его гроб был выставлен в бывшем костеле на площади Свободы. Как его ученик (безусловно, наибольшее влияние на меня оказал Болеславский) и преемник, я счел себя обязанным написать некролог, который был опубликован в журнале «Шахматы» Рига №4 за 1970 г.

Спустя несколько месяцев я договорился с Республиканской научно-методической библиотекой по физкультуре и спорту о покупке осиротевшей библиотеки. В последующие 15 лет в многочисленных поездках по Союзу я старался пополнять шахматный фонд. К сожалению, после развала СССР он был разбазарен. Но я дорожу несколькими доставшимися мне книгами из библиотеки Сокольского с его пометками на полях.

Матч 1969 г. немцы, помня о нашем визите в Западный Берлин, провели в Шведте – конечной точке нефтепровода “Дружба”. Героем стал наш ветеран, даже в поезде все ещё анализировавший оригинальную жертву пешки, оставшуюся незамеченной в одной из партий Ульмана. Мы были на седьмом небе, увидев, как Вересов черными поймал на вариант. В итоге повторился счет предыдущего поединка 22,5 – 17,5 в нашу пользу.

Гавриил Николаевич Вересов

В очередном чемпионате республики, как и в предыдущем, играл представитель группы советских войск в Германии. Положение о турнире было написано нечетко, не оговаривался дележ первого места, которое разделили Желяндинов, Ройзман и автор. Несколькими годами ранее в аналогичной ситуации меня заставили играть матч-турнир, сейчас решили “post factum” определить победителя по “Бергеру”. А почему, например, не по личным встречам? Не хочется “махать кулаками после драки”, но до сих пор обидно.

Полуфинал этого года в Витебске прошел для меня неудачно. Слабым утешением стала партия с Левоном Григоряном, где черными в Модерн Бенони я не только применил новинку, но и успешно продемонстрировал план атаки, разработанный на упомянутом сборе.

По приезде в Днепропетровск на Кубок СССР в 1970 году Таль и я выбрались на футбол. Пребывание в этом городе было тревожно – ходили слухи, что вот-вот будет введен карантин в связи с эпидемией холеры, уже действовавший в Астрахани, Керчи и Одессе. Полностью «блокировали» Крым — запретили судам заходить туда, крымские здравницы и пионерлагеря никого не принимали, всех «дикарей», стремящихся к морю, госавтоинспекторы разворачивали назад. В прессу информацию об эпидемии помещать категорически запрещалось.  Я чем-то отравился, тут же дежурная по этажу вызвала скорую, и моим друзьям Разуваеву и Файбисовичу пришлось отбиваться. Было не до игры.

Воспользовавшись приездом в Минск руководителя профсоюзных шахмат Якова Герасимовича Рохлина, Болеславский, Шагалович и я на приеме у секретаря Белсовпрофа Спартака Александровича Аржавкина добились проведения в годовщину смерти Сокольского важнейшего турнира, ставшего традиционным мемориалом.

Впервые я играл за Уральским хребтом во Фрунзе в чемпионате “Спартака”. В нашей среде выделялся Гена Сосонко, цитировавший огромное скопище рифм-ловушек. Блестящая память, востребованная Талем и Корчным, и здесь привела его к прекрасному результату – дележу 1-3 мест, но его “Бергер” оказался хуже, а звание чемпиона досталось автору.

В конце года все сильнейшие шахматисты республики почтили память старшего товарища, приняв участие в первом мемориале Сокольского. Для нашего бессменного лидера это выступление оказалось последним. В прекрасно проведенной партии с Вересовым, проводя комбинацию, ИЕ дернулся, допустив перестановку и, вместо лишней фигуры, остался в равном эндшпиле. (Коля Царенков в брошюре о Вересове привёл этот фрагмент, не разобравшись в идее Болеславского). После тура дрожащими губами он признался мне, что больше играть не сможет. В свое время многие решили, что победитель турнира претендентов 1950 г. мало играет из-за излишнего миролюбия, но у Болеславского были проблемы со здоровьем.

В группе советских войск в Германии Желяндинова сменил Юферов, которого я, естественно, пригласил в мемориал, договорившись о лучшей гостинице Интуриста в городе. Сережа приехал ночью, а проворная администраторша “ Юбилейной” уже сдала его бронь “налево”. Пришлось поселить его в резервный номер КГБ. Бывший свердловчанин рано встал, пошел на почтамт и разослал кучу телеграмм со своим телефоном. Вернувшись, Юферов был озадачен просьбой администрации поменять комнату и наотрез отказался, чем поверг их в шок. В переполохе они с трудом выяснили причину, и, облегчённо посмеявшись, заверили Серёжу, что все звонки будут перенаправлены ему. Мне удалось продолжить серию побед в белорусских турнирах, оторвавшись на очко.

Вскоре в Киеве пришлось безуспешно защищать свой спартаковский титул. Жили в высотной гостинице, которая тогда называлась “Москва”, а сейчас “Украина” на площади Калинина – теперь “Майдан”. В ней работала биллиардная, где Нёма Рашковский в дым проигрался Натану Зильберману и отрабатывал долг, переписывая партии, указанные победителем.

В полуфинале этого года в Перми я старался не повторить ситуацию трехлетней давности, также лидируя с 6,5 из 8, хотя и не обошлось без поражений. Через несколько лет Слава Мовсесян признался, что Карен Григорян уговорил отдать очко в последнем туре, апеллируя к национальным мотивам, но я все-таки впервые вышел в финал.

Победители полуфинала чемпионата СССР в Перми 1971г. Крогиус и Капенгут

В то время аналогичные соревнования растягивались на три недели, был даже термин – восьмидневка (3 тура + доигрывание + 2 т. + д. + выходной день). Контроль времени – 2,5 часа на 40 ходов. Большое число партий откладывалось, и колоссальной школой для совершенствования становился анализ этих позиций, доведенный до крайности в матчах на первенство мира, когда штабы без устали искали вдоль и поперек, а выспавшийся подопечный лишь внимал итогам. Заслуженный врач Юлий Богданов в период, когда мы оба работали на Карпова, рассказывал о специальных смесях порошков, резко активирующих память подопечного для ускоренного запоминания итогов ночного анализа.

Во время турнира я проводил много времени с Леней Слуцким, продолжив общение времен Ростовского студенческого чемпионата. Он привез письмо знакомым родителей из Душанбе, познакомился с их молоденькой дочкой, начал встречаться. Через год я узнал об свадьбе. Аналогичные истории редко заканчивались так, однако можно вспомнить чемпионат СССР 1981 г. в Вильнюсе и последовавшие женитьбы Юсупова и Псахиса.

Слуцкий обладал феноменальной памятью, и я лишний раз убедился в этом, когда Миша Шерешевский затеял “Контуры Эндшпиля” с ним в соавторстве. Леня присылал список партий по темам, Миша обращался к моей библиотеке, я находил их, он переписывал, а затем комментировал под нужным углом.

В конце года состоялся второй мемориал Сокольского. Я пригласил участвовать своих друзей: Гену Кузьмина, на следующий год вышедшего в межзональный, самого преданного ученика АП по Львову Борю Каталымова, до конца своих дней игравшего его дебют, а также моего бывшего одноклубника из Прибалтийского военного округа Юзика Петкевича. В итоге 1-3 места разделили Ройзман, Капенгут и Купрейчик ( по коэффициенту).

В 4-х последних чемпионатах БССР и двух мемориалах Сокольского я выиграл 4 чистых первых места и дважды разделил 1-3. Стало ясно, что после отхода ИЕ от выступлений возглавить команду республики на шахматной олимпиаде страны в 1972 г. придется автору.

© Albert Kapengut 2020

 

* * *

Продолжение после выхода из печати книги автора, в которую будут включены воспоминания о международных и всесоюзных соревнованиях 

Опубликовано 24.12.2020  22:20

Кое-что об Альберте Капенгуте

Четвёртого июля Альберту Капенгуту, ныне живущему в штате Нью-Джерси (США), исполнилось 75 лет. В местных СМИ, включая сайт Белорусской федерации шахмат, молчание. Перед этим была 70-летняя годовщина Виктора Купрейчика, и в газете «Народная воля» появилась подборка ярких интересных статей. Неужели только после смерти у нас ценят человека? Или считают, что эмигрант уже не относится к белорусской шахматной школе?

Прекрасно понимаю, что писать статью о международном мастере и заслуженном тренере БССР – рискованное занятие для кандидата в мастера. Особо я не готовился, могут быть несоответствия и т. п., но всё-таки что-то я видел, что-то помню, что-то читал. Возможно, эта статья восполнит некоторые пробелы, оставленные в очерке «Где хорошо таланту?»

Материалов о детстве А. К., начале его занятий шахматами, первых достижениях я почти не встречал. Генна Сосонко в книге «Диалоги с шахматным Нострадамусом» поместил статью о Евгении Рубане («Клейменый»), где попутно рассказал и о молодом Капенгуте. Тем, кто не читал книгу, поясню, о чем речь. Тринадцатилетний мальчишка играет на 1-й доске за вторую команду Дворца пионеров, в первом туре эта команда играет с первой. Приказ перед игрой однозначный – вторая команда должна проиграть с сухим счетом, чтобы первая могла успешно бороться за первое место в Республиканском турнире дворцов пионеров. Капенгут добивается отличной позиции с лишней фигурой, демонстративно подставляет ладью и сдает партию. Рубан сочувственно спрашивает: «Что, заставили проиграть?» В той же книге говорится об отце Альберта – историке по специальности. Жаль, что эта линия не развивается у Сосонко.

В конце 1950-х «молодое дарование» А. Капенгут, не слишком удовлетворенный занятиями у А. Шагаловича, ищет, где бы ему поднять уровень подготовки. Он ходит на занятия к А. П. Сокольскому, И. Е. Болеславскому, возможно, куда-то еще.

1960 год – известная ничья в сеансе с тогдашним чемпионом мира М. Талем, приезжавшим в Минск. В том же году – дебют в финале чемпионата БССР с участием И. Болеславского, А. Суэтина, других мэтров. А два года спустя 18-летний Капенгут – уже мастер cпорта СССР (в те годы завоевать звание в таком возрасте редко кому удавалось).

В диалоге 2018 г., посвященном Спартакиаде народов СССР 1963 г., говорилось о вкладе молодого мастера в успех белорусской команды (3-е призовое место в общесоюзном турнире, больше такое не повторялось). Выступая на юношеской доске, Капенгут набрал 6 очков в 9 партиях (3 из 5 в полуфинале, 3 из 4 в финале). Его ругали за проигрыш в матче с Туркменией перворазряднику Гельдымамедову после грубой ошибки, но в финальных матчах с командами Украины и Ленинграда (основными конкурентами Беларуси в борьбе за призовое место) он побеждает харьковчанина А. Буховера, берет реванш за поражение годом ранее в командном первенстве СССР у своего ровесника, ленинградца В. Файбисовича.

Что дальше? После окончания техникума приходит время служить в армии. Об истории этой службы в Прибалтийском военном округе, а точнее, как А. Капенгут туда попал, я слышал от покойного мастера Ройзмана. Он говорил, что заинтересованные лица обращались прямо к министру обороны СССР Р. Я. Малиновскому. Смысл был в том, чтобы создать молодому талантливому мастеру условия для спортивного и творческого роста. Рига 1960-х – период расцвета М. Таля, А. Гипслиса, Я. Клована и других сильных шахматистов – идеально для этого подходила. Я видел номер рижского журнала «Шахматы» за 1965 г., там говорилось о том, что белорусский мастер Капенгут будет жить в Латвии и участвовать в местных турнирах. Причем речь шла не о временной службе в армии, а о постоянном проживании.

Участвуя в латвийских и армейских турнирах, Капенгут поддерживал контакты с Беларусью. Меня удивила история с командировкой А. К. в качестве тренера на женский чемпионат СССР, где играли 3 представительницы Беларуси (К. Зворыкина, Г. Арчакова и Т. Головей). Казалось бы, что в этом особенного? А особенное то, что в разгар чемпионата тренер должен был бросать своих подопечных и ехать играть за сборную Латвии в матче с командой Румынии. Почему нельзя было послать к женщинам того же И. Болеславского, часто помогавшего Зворыкиной, тренировавшего Головей и Арчакову? Если только Исаак Ефремович в это время не болел…

Почему А. Капенгут не остался в Латвии, где высоко ценились шахматы, надо спрашивать у него. Видимо, так и не стал там «своим», хотя дружба с Талем сохранилась у него на всё время. О тренерской работе с великим рижанином речь пойдет позже. Как бы то ни было, наш герой в 1965-1968 гг. четырежды выигрывал золотые медали в составе студенческой сборной СССР. В 1968 г. Капенгут входил в команду вместе с В. Купрейчиком (оба – воспитанники А. Шагаловича и И. Болеславского).

Чемпионат СССР среди студентов, Одесса, 1968 г. Слева направо: Виктор Купрейчик, Лев Альбурт, Альберт Капенгут, Владимир Тукмаков, Вадим Файбисович, Александр Бах. Здесь и далее – фото из статьи А. Капенгута «Ностальгия по 70-м» (2013), сайт chesspro.ru

Вернувшись в Минск, Капенгут в составе сборной БССР занял 4-ю доску на IV Спартакиаде народов СССР. Повторить «спортивный подвиг» 1963 г. не удалось, но и 5-е место было успехом – далее белорусская команда опускалась всё ниже… Капенгут внес свою долю в успех – победил в матче с командой Латвии (6:5). Эта победа принесла выход в главный финал, а сильнейшие конкуренты остались «за бортом».

Альберт учился в политехническом институте, но, насколько я знаю, диплом не получил. В спортивном корпусе «политеха» (ныне БНТУ) фамилия Капенгута значится в списке лучших студентов-спортсменов вуза. От отца я слышал, что Капенгут одно время работал в «Белгоспроекте» и играл в соревнованиях проектных организаций города. Как-то отцу довелось встретиться за доской с Капенгутом, но, конечно, оказать серьезное сопротивление мастеру у второразрядника (позже отцу присвоили I разряд) не получилось. Папа говорил: «Не мне тягаться с мастерами». Добавил, что Капенгут не важничал, держался уважительно, после партии показал, где соперник допустил ошибку. Вряд ли юбиляр помнит об этих местных соревнованиях, но это было, отец играл за команду «Промэнергопроект».

О многочисленных победах Капенгута в чемпионатах Беларуси распространяться не стану – о них есть информация в литературе и интернете. Лично мне запомнилась баталия Капенгута с Купрейчиком в чемпионате 1976 года. Их встреча, имевшая решающее значение для итога турнира, состоялась в конце чемпионата. Капенгут играл чёрными, выбрав защиту Каро-Канн. Позже Альберт Зиновьевич говорил, что, хотя этот дебют не из его репертуара, он знал, что соперник в нем плохо ориентируется, и поэтому решил сыграть 1…с6. В конце партии, когда у черных было явное преимущество, кто-то из зрителей заметил: «Альберт расправил грудь». Черные победили. Вообще, история взаимоотношений двух лидеров белорусской сборной 1970-х годов очень сложная… Читал, что в начале (еще в 1960-х) Капенгут помогал младшему товарищу, затем их отношения разладились. Хорошо помню фразу одного моего знакомого во время первой лиги чемпионата СССР 1976 г. в Минске: «Ни Капенгут, ни Болеславский помогать Купрейчику в чемпионате не будут».

Но я забежал вперед, а следует вернуться в осень 1971-го – года первенства СССР в Ленинграде. Я тогда начал посещать занятия в минском Дворце пионеров у М. И. Шерешевского. Мне кажется, наш тренер с некоторой ревностью относился к успехам своего старшего собрата. Поначалу, когда Капенгут развил хороший темп (2,5 из 3), Шерешевский говорил, чтобы мы учились у Капенгута, а позже, когда наш земляк проиграл две партии подряд Геллеру и Полугаевскому (или Тайманову?), то Шерешевский съехидничал, вспомнив строчку из Высоцкого: «Я на десять тыщ рванул, как на 500 – и спекся!» Мне такое ехидство было неприятно. Мы болели за Капенгута, обсуждали его результаты и радовались, когда он зацепился-таки за первую десятку (10,5 из 21; поделил 10-11-е с Крогиусом). Жалели, что он предложил ничью Талю во 2-м туре в лучшей позиции (об этом предложении писали в «Советском спорте»). Помню дружеский шарж после успешного старта:

Не занимать ему таланта,

Ему мы пожелаем впредь

Поверх одежды дебютанта

И майку лидера надеть.

После этого чемпионата лидер белорусских шахмат выступил в Ереване за сборную СССР в матче с Венгрией. А за границу его не хотели выпускать. Известная история – без международных турниров нельзя было получить международное звание, а без звания не включали в серьезные международные турниры. Замкнутый круг… Возможно, покажи белорусский мастер еще раз такой результат, как в Ленинграде-1971, и его были бы вынуждены выпустить за границу, но повторить успех не удалось. В следующем чемпионате СССР (Баку, ноябрь-декабрь 1972 г.) игра Капенгута меня разочаровала. Не столько неважным результатом (9,5 из 21, 13-16-е место), а минимумом побед (2) и большим количеством ничьих (15). Тот же Купрейчик мог занять последнее место, но при этом выиграть несколько красивых партий…

Капенгут больше в финал чемпионатов СССР не попадал. Однажды в 1978 г. отобрался в первую лигу в Ашхабаде, но сыграл там неудачно. Еще вспоминается его соперничество с Талем в 1971-72 гг. После вышеупомянутой ничьи в Ленинграде Капенгут победил Таля на матч-турнире 4-х столиц в Вильнюсе. Поговаривали, что он для Таля неудобный соперник, но на шахматной олимпиаде СССР 1972 года Таль взял реванш. Тогда рижанин сыграл 1.b3, сознательно уходя от теоретических дискуссий, в которых был силен минчанин. Матч тот сборная Латвии выиграла 8:4, и в рижских «Шахматах» реваншу сборной за неудачу 1967 г. была посвящена целая статья. После этого поражения белорусская сборная попала во 2-й финал и заняла 8-е место. Кажется, кроме партии с Талем, Капенгут в том соревновании больше не проигрывал. В партии с командой Москвы он сумел уйти на ничью вечным шахом с Т. Петросяном.

Бент Ларсен (в очках), Михаил Таль, Альберт Капенгут и Юрий Васильев наблюдают за блицпартией Александра Войткевича (сидит спиной) и Ясера Сейравана. Рига, 1979 г.

Немного личного. Я писал о поездке на матч пионерских команд в Вильнюс (конец марта 1973 г.). Помню, что кто-то из взрослых там говорил: «Смотрите, ребята, что получается. Три сестры Головей занимались шахматами, а четвертая, которая не занималась, вышла замуж за Капенгута». Для меня это было новостью – Або Шагалович с нами такой «светской хроникой» не делился.

Начало 1970-х было для юбиляра «звездным часом». Позже А. Капенгут уступил 1-ю доску в командных соревнованиях В. Купрейчику, а впоследствии и 2-ю – В. Дыдышко. Постепенное ухудшение результатов привело к тому, что Капенгут сосредоточился на тренерской работе. О таких его учениках, как Гельфанд, Смирин, Шульман, я ничего нового не скажу, а кое-какие детали из личных воспоминаний здесь приведу. В 1983 г., когда завершилась очередная Спартакиада народов СССР, А. Капенгут выступал в шахматном клубе Белсовпрофа и рассказывал интересные подробности. Говорил: «Нам не повезло с жеребьевкой. В группе было 5 команд без аутсайдеров, нам пришлось играть с Россией, Грузией, Арменией и Эстонией. И еще нам попался по жеребьевке третий номер, мы были свободны в последнем туре. Могла получиться такая ситуация, что соперники получили бы удобный для них результат, а мы бы вылетели в 3-й финал (13-17-е места). Зато, когда мы победили Эстонию и Грузию, можно было не бояться и спокойно смотреть в последнем туре, как эти «гладиаторы» бьются за очки». Любопытный взгляд изнутри… Помню, на вопрос, почему Купрейчик редко играет староиндийскую защиту, Капенгут ответил, что там надо хорошо знать теорию, а память – не самая сильная сторона Купрейчика. Рассказывал об успешном выступлении Корзубова, показывая его победу над Гуфельдом, представителем Грузии. Показывал свою партию с Неем. В общем, встреча удалась.

Альберт Капенгут, Наум Рашковский и Анатолий Вайсер на матче Ананд – Гельфанд (Москва, май 2012 г.)

Последнее воспоминание – турнир памяти Ицхака Рабина в минском Израильском центре. При очень сильном составе А. Капенгут одержал победу, опередив своего ученика Юрия Шульмана, новоиспеченного гроссмейстера. На закрытии турнира Капенгут говорил о своих всегдашних симпатиях к Израилю, о своем интересе к еврейской культуре. Вскоре он уехал в США. Желаю ему долгих лет жизни и творческих успехов.

Юрий Тепер, г. Минск

Опубликовано  16.07.2019  08:34

От редактора belisrael:

Активные авторы сайта, живущие в Беларуси, заслуживают поддержки. Для информации, как это сделать, пишите на адрес amigosh4@gmail.com

РАХИЛИ ЭЙДЕЛЬСОН – 60!

От belisrael. Предлагаем вниманию читателей интервью, которое шахматистка дала весной 2004 года известному витебскому журналисту. А затем наш автор повспоминает о своих встречах с Р. Эйдельсон.

Случайность – это проявление и дополнение необходимости

Наверное, в жизни каждого человека рано или поздно наступает момент, способствующий выбору будущего. Такой точкой отсчёта для Раисы Эйдельсон стал ее приход в витебский шахматно-шашечный клуб для того, чтобы попробовать свои силы в… шашках. Увы, тренера на месте не оказалось. (А теперь попробуйте оспорить истину, что случайность – это проявление и дополнение необходимости…). Познакомившись со Львом Паком, занимавшимся с детворой шахматами, 12-летняя девочка быстро и с удовольствием отдала предпочтение Каиссе. Так было положено начало появлению на белорусском шахматном небосклоне еще одной звёздочки. С тех пор много воды утекло. Талант Раисы Эйдельсон давно признан многочисленными её коллегами. Восемь раз она становилась сильнейшей в Беларуси. Подобного успеха не добивалась в нашей стране ни одна женщина.

Из досье «Спортивной панорамы»: Раиса Эйдельсон родилась 14 ноября 1958 года в городе Алатырь Чувашской АССР (Россия). Окончила Белорусский институт народного хозяйства. Звание международного гроссмейстера присвоено в 1995 году. Серебряный и бронзовый призёр первенства СССР среди девушек (Тбилиси, 1976; Вильнюс, 1975). Участница Всесоюзных молодёжных игр 1975 года, чемпионатов СССР 1983-го, 1987-го годов (4-е место), 1988 годов. Чемпионка Беларуси 1985, 1989, 1993, 1995, 1997, 1998, 2003, 2004 годов (на самом деле впервые чемпионкой БССР она стала летом 1980 г., см. турнирную таблицу ниже – belisrael). В составе сборной страны принимала участие во Всемирных шахматных олимпиадах 1994, 1998, 2000 годов (и 2004 г. – belisrael). Участница чемпионата мира 2000 года, командного первенства Европы 1992 года, личного первенства континента 1999 года, чемпионата Европы по быстрым шахматам 2001 года. Наивысший рейтинг – 2360 (2000 год).

Источник: «Шахматы, шашки в БССР», октябрь 1980 г.

– Скажите, Раиса, не надоело ли вам выигрывать республиканские чемпионаты?

– Разве можно пресытиться победами? Я ведь профессиональная шахматистка. Вполне логично, что на испытаниях внутри Беларуси иной задачи, кроме как завоевание вершины пьедестала, перед собой не ставлю.

– До прихода в шахматно-шашечный клуб вы имели понятие об этом виде спорта?

– Да, конечно. Когда мне было восемь лет, в шахматы научила играть мама, которая, кстати, очень любила их и даже защищала честь родной фабрики КИМ на городских соревнованиях.

– Кому вы благодарны за то, что умеете?

– В числе моих учителей, кроме Льва Пака, могу назвать таких известных специалистов, как Михаил Шерешевский, Андрей Ковалёв, Исаак Болеславский. У последнего постигала азы мастерства во время проводимых ещё в советские годы республиканских сборов.

– Какой из турниров особо запомнился?

– Чемпионат Советского Союза 1987 года в Тбилиси, где я заняла 4-е место. За тот успех Всесоюзная федерация шахмат в знак поощрения отправила меня на международный традиционный турнир в Белграде, посвящённый Дню 8 Марта. Тогда в столице Югославии во второй раз подряд мне удалось выполнить норму международного мастера.

В 1995 году вам присвоено звание гроссмейстера.

– Да. Третий необходимый для этого балл набрала, кстати, на международном турнире в Минске.

– Кого из женщин считаете сильнейшей в шахматном королевстве всех времён и народов?

– Здесь обеими руками голосую за Нону Гаприндашвили, владевшую чемпионским титулом многие годы. По натуре она игрок, поражает своей энергией. Благодаря ей в шахматы пришло много талантливой молодёжи, особенно в Грузии. С успехом участвовала и в женских, и в мужских соревнованиях. С легендарной спортсменкой я встречалась на чемпионате Советского Союза в 1983 году, та встреча завершилась мирно.

– Что скажете о сегодняшнем развитии женских шахмат?

– На мой взгляд, они двигаются вперёд более медленными темпами, чем у мужчин. Практически нет крупных международных турниров. А всё отчего? У нас очень мало спонсоров. Правда, с приходом на пост президента ФИДЕ Кирсана Илюмжинова призовой фонд женских шахматных турниров стал увеличиваться, но не настолько, чтобы говорить о большом прогрессе.

– В 2000 году вы впервые приняли участие в чемпионате мира в столице Индии Дели. Соревнования проходили по нокаут-системе. Как к ней относитесь?

– Положительно. Именно благодаря новой системе у большого числа шахматисток появилась возможность бороться за чемпионский титул. Раньше круг претенденток был резко ограничен.

– Устраивает ли вас, Раиса, отношение к женским шахматам у нас в стране?

– Не хотелось бы обострять обстановку, но скажу откровенно, что картина не очень радужная. Приоритет отдаётся мужчинам. Объясняется это просто: они показывают лучшие результаты на международной арене. А финансирование женских шахмат слабо. Из-за этого не всегда находится возможность выехать на организуемые за рубежом турниры, основательно к ним подготовиться.

– В чём вы видите выход из этого положения?

– На мой взгляд, в первую очередь необходимо утвердить ставку для тренера женской сборной (в настоящее время её нет). Перед началом престижных международных испытаний надо проводить сборы.

– Совсем недавно вы снова (на сей раз – во второй раз подряд) завоевали звание чемпионки страны. Какую победу ставите выше – прошлогоднюю или нынешнюю?

– Однозначно прошлогоднюю. До того у меня был спад в игре, а успех придал уверенности и сил.

– Но это не значит, что титул сильнейшей в марте этого года достался легко?

– Борьба была очень напряжённой из-за солидной конкуренции. Моя окончательная победа обозначилась чётко лишь после выигрыша в предпоследнем туре у Надежды Поливоды.

– Ставку спортсмена-инструктора получаете?

– До 2002 года на этот вопрос можно было ответить положительно, но затем увы… Руководство считает, что приоритет при распределении ставок необходимо отдавать тому, кто добивается лучших показателей на международной арене. А вот успехи на чемпионате страны во главу угла не ставятся.

– Как обычно готовитесь к соревнованиям?

– Читаю специальную литературу, классику шахмат – Чигорина, Капабланку, Ласкера…

– Сколько турниров играете за год?

– В 2003-м соревновалась в пяти: четырёх женских и одном мужском. Это, в лучшем случае, партий пятьдесят. Конечно, очень мало. Но здесь всё зависит от наличия денег. Например, я получила приглашение летом нынешнего года выступить на турнире в Польше. Увы…

– Каковы планы на будущее?

– Если пригласят в сборную страны, отправлюсь на Всемирную олимпиаду на испанский остров Мальорка. Планирую также сыграть в Харькове, где пройдёт фестиваль женских шахмат, и в Санкт-Петербурге на турнире, посвящённом 100-летию со дня рождения выдающейся советской шахматистки Людмилы Руденко.

– Рая! Что для вас шахматы?

– Прежде всего – искусство и спорт. В игре меня увлекает творческая сторона. В этом разделяю мнение выдающегося шахматиста Давида Бронштейна.

– Что можете сказать о турнире за звание абсолютного чемпиона области, который недавно прошёл в Витебске?

– Это просто здорово, что Александру Сарбаю пришла в голову такая замечательная идея. Когда и где ещё за одной доской можно встретиться, к примеру, с Ильёй Смириным? Кстати, играла с ним второй раз. А первый поединок состоялся в 1985 году.

– Во время фестиваля «Славянский базар» проводится ночной шахматный марафон…

– Выступаю в этих соревнованиях постоянно – нравится общаться с людьми, интересно проверить свои силы в схватках с большим количеством сильных участников.

– Чем женские шахматы отличаются от мужских?

– Они более импульсивны и непредсказуемы. В женских шахматах невозможно определить победителя буквально до конца партии. У мужчин игра практичнее. Зачастую, глядя на позицию, заранее можно определить результат.

– Вы по натуре спокойный человек?

– Раньше была выдержанной. К сожалению, долгое занятие шахматами изменило меня не в лучшую сторону, стала более вспыльчивой. На различных турнирах и соревнованиях затрачиваю много нервной энергии, а это нехорошо.

– Если всё начать с начала…

– Была бы учителем русского языка и литературы. Обожала в детстве эти предметы, постоянно ходила на факультативы в школе.

–Как проводите свободное время?

– Читаю книги Достоевского, Бунина, Чехова, Карамзина, Пушкина, слушаю классическую музыку – Рахманинова, Вивальди, Моцарта.

– Ваше отношение к спорту?

– Активно ничем не занимаюсь. Люблю лишь как болельщица посмотреть по телевизору футбол, биатлон, различные крупные спортивные мероприятия.

– За какие футбольные команды болеете?

– Нравятся «Зенит» из Санкт-Петербурга, английский «Арсенал». С удовольствием наблюдаю за игрой лидера лондонцев Анри.

– Довольно часто вижу вас в Витебском дворце спорта…

– Да, я ещё и к хоккею неравнодушна. Поэтому с моим учителем Львом Паком по возможности посещаем матчи местной команды.

– Ваше хобби?

– Книги. Собрала приличную библиотеку. Значительное место в ней занимает театральная литература. Театр также моё увлечение. Стараюсь посещать новые постановки БДТ в Санкт-Петербурге и оперного – в Минске.

– Что цените в людях?

– Ум, доброту и чувство юмора.

– Какое блюдо предпочитаете?

– Картофель в любом виде и солёные огурцы.

– Считаете себя оптимисткой?

– Нет, всегда думаю о худшем, а что-то лучшее воспринимаю как сюрприз.

Виктор ПЛЫСОВ

(«Спортивная панорама», 30.04.2004)

* * *

Юрий Тепер из Минска: «Никогда особо знаком с Рахилью Эйдельсон не был, но несколько раз пересекался, дважды и за доской (в 1979 и 1980 гг., счёт 1:1)… В начале 1970-х годов, когда только начал заниматься у Або Шагаловича, услышал о Рае (иначе её тогда не называли) как об одной из ведущих шахматисток Беларуси. Она уже тогда замахивалась на победу в первенстве Беларуси, минчанкам необходимо было внимательно играть против неё. Где-то в 1974 г. Шагалович нам показал вариант с ферзём на d4 и подчеркнул: «Этот вариант играла Эйдельсон против Иры Лифшиц и выиграла».

В то время осенью в старом шахматно-шашечном клубе проводилась спартакиада БССР среди областей. Эйдельсон играла на одной из женских досок, а на другой – Муза Зельцер. С их активной поддержкой Витебская область заняла 2-е место, уступив только минчанам, где вся команда состояла из мастеров. Возможно, это был крупнейший успех Витебска на спартакиадах.

В 1976 г. на чемпионате СССР среди девушек Эйдельсон уступила всего пол-очка Майе Чибурданидзе. В известной книге Виктора Хенкина «Последний шах. Антология матовых комбинаций» (1979) приведена позиция из партии Эйдельсон с Натальей Ручьёвой под девизом «С благословения Каиссы».

На Раю возлагали большие надежды. Позже она говорила, что грузинским девочкам (Гуриели, Иоселиани…) при первых успехах брали персональных тренеров, и ей тяжело было тягаться с ними.

Лев Горелик стремился создать сильнейшую команду в институте народного хозяйства, помог Эйдельсон поступить в «нархоз». Это был 1977-й год. Мой приятель Миша Каган учился там и рассказал такой эпизод. Тогда популярностью у шахматистов пользовались югославские «Информаторы», достать их было трудно, стоили около червонца. Миша нашёл, где купить, стал искать, кто бы мог одолжить деньги. Обратился к Рае, а она с долей юмора ему ответила: «Миша, у меня нет червонца, лучше дай мне восемь копеек на булочку». Была тогда маленькая, чёрненькая…

Я играл с ней в финалах чемпионата облсовета ДСО «Буревестник» (Горелик включал Эйдельсон на правах кандидата в мастера среди мужчин – она перед этим выполнила норму в мужском турнире, играла тогда очень прилично). В 1979-м году проиграл, уже в дебюте она выиграла пешку. И во второй партии (1980 г.) я был близок к поражению с ладьёй за две фигуры, но соперница просмотрела тактику на уровне 2-го разряда… Сильно расстроилась, быстро ушла. Но в итоге она заняла 3-е место из 14, я же оказался в «хвосте».

Окончив «нархоз», Эйдельсон вернулась в Витебск, и мы стали реже видеться. Вот разве что в 1983-м, когда я уже выступал в гексатурнирах. Кто-то у меня спросил в старом клубе: «Вы играете в шахматы или в шашки?» Рая, не отрываясь от партии со Светой Черновой: «В шашки он играет, в шашки!» Я: «Если б играл в шашки, то в турнире у тебя бы не выиграл».

Конечно, болел за неё всё время. Радовался, когда в 1981-м году белорусская команда с участием Эйдельсон ездила «на союз» и сумела занять приличное 3-е место. Вышли в финал в очень приличном составе (Михалевский, Пармон, Лось, Рыскин). Эйдельсон тогда набрала в полуфинале – 3 из 3, а в финале – 4,5 из 7. В клубе я слышал её разговор с Сергеем Пармоном: «Мне тут тебя все приводят в пример, что ты и шахматист сильный, и учишься отлично. Ты что же, ангелом заделался?»

Ещё пару её реплик запомнились. В турнире 1979 года за РТИ играл Гриша Бернштейн, игра у него не шла. Она: «Гришка, Гришка, где твоя улыбка?»

Зональный турнир (с Молдовой и Азербайджаном) в 1990-е годы, когда Р. Эйдельсон пробилась на первенство мира, обойдя Наталью Попову на пол-очка. Выходя из турнирного зала, воскликнула: «Но пасаран!»»

* * *

Илья Смирин из Израиля: «Хотел бы поздравить Рахиль Эйдельсон через сайт. Желаю здоровья и удачи!»

Опубликовано 13.11.2018  19:57

***

От редактора belisrael.info

Хотелось бы, чтоб витебские шахматисты и не только, включая гроссмейстеров, в дополнение к публикации, прислали свои воспоминания о юбилярше и поздравления. Одно уже есть.

Феликс Флейш, живущий в Израиле:

Пользуясь случаем, очень рад поздравить Раю с юбилеем.

Я тоже был учеником известного тренера Льва Пака, и можно сказать, что как шахматистка Раиса выросла у меня на глазах. Случалось играть с ней в турнирах, и хотя она девушка деликатная, и старалась не обижать мужчин, приходилось очень нелегко. Я желаю Раисе играть в шахматы еще долго и успешно, и радовать нас своим творчеством.
Добавлено 14.11.2018  15:47

 

ЮРИЮ ТЕПЕРУ – 60!

Юрий Тепер известен читателям belisrael.info как автор интересных материалов по истории шахмат Беларуси. В минской синагоге на улице Даумана его почтительно зовут «реб Арон». 20 июля мы связались с давним автором нашего сайта, которому недавно исполнилось 60, и поговорили об «этапах большого пути». Беседа состоялась в международный день шахмат; может, и поэтому она приобрела шахматный акцент.

Как отмечаешь юбилей, реб Арон?

– Поэтапно. По еврейскому календарю 18 июля 1958 г. пришлось на 1 ава. А первое ава в этом году выпало на пятницу 13 июля. Вечер пятницы я всегда стараюсь провести в синагоге, там меня очень тепло поздравила религиозная община «Бейс Исроэль». Один из прихожан – он обычно всех поздравляет – сочинил забавный стишок, приведу несколько строк.

Ты – мужчина молодой, ум толковый и живой.

Ходишь в шахматы играть, не устал соображать.

Посещаешь синагогу, обращаясь в мыслях к Богу,

Очень правильный еврей! И сегодня средь друзей

Отмечаешь юбилей.

Председатель наш Давид мне сегодня говорит:

«Юру поздравлять готов?» –

«Ну, конечно! Мазл тов!!!»

18 июля на работе поздравлений было немного – большинство коллег-библиотекарей сейчас в отпуску. Ну, а поздравления от друзей 23 июля ещё впереди…

А почему именно 23 июля, если по одному календарю твой день рождения в 2018 году 13-го, по-другому – 18-го?

– Те, кто интересуется еврейской традицией, знают, что с 17 тамуза (в этом году 1 июля) по 9 ава (22 июля) продолжаются траурные дни из-за разрушения Первого и Второго храма и множества других трагических событий. Веселиться и радоваться в это время нежелательно. А после окончания «бейн амецарим» отметить день рождения – в самый раз.

Спасибо за разъяснения. Ну, а вообще как настроение на день рождения?

– Так себе. Радостного мало, у мамы плохо со здоровьем, на работе была большая физическая нагрузка в связи с переездом филиала. Когда отмечал 50 лет, было веселее. Но впереди отпуск…

Кружка с фотографиями, подаренная коллегами

Да, как утверждал ещё один юбиляр этого июля Владимир Владимирыч Маяковский (18931930), «для веселия планета наша мало оборудована, надо вырвать радость у грядущих дней». Тогда обратимся к прошлому. Расскажи о том, что тебя грело в отчётные 60 лет.

– Чего-то вызывающего эйфорию сейчас не вспомню, а так… Радуют меня шахматные успехи 2001 года. Тогда, после многих неудачных попыток, в начале года я получил звание кандидата в мастера, а осенью занял второе место в чемпионате Минска.

Из гексашахматных событий приятно вспомнить турнир на «Кубок Москвы» 1984 года (о нём я на сайте писал), Ульяновск-1987, участие в открытом первенстве Венгрии 1989 года, где я победил неоднократного чемпиона мира и Европы, венгра Ласло Рудольфа. Там я выступал и за сборную СССР.

То был личный турнир или командный?

– Открытое первенство Венгрии – обычный турнир в 9 туров по «швейцарке». Несмотря на победу над Рудольфом, мой общий результат был довольно скромный – 5 очков и место в районе 9-го. После окончания личного турнира состоялся командный матч-турнир: на десяти досках играли три страны, Венгрия, СССР и Югославия. Тогда трудно было себе представить, что двух последних вскоре не будет. Венграм мы проиграли, у Югославии выиграли 9:1, заняли 2-е место. Я набрал в двух партиях 0,5 очка, проиграв свою партию в обоюдном цейтноте. Играя с югославом, имел лишнюю фигуру, но просмотрел вечный шах. Вообще же каждая хорошо игранная партия вызывает у меня (как, наверное, у всех игроков) эмоциональный подъём, и тут можно многое вспомнить. Но мастеров и гроссмейстеров в обычные шахматы я не обыгрывал, так что хвастаться особо нечем.

А в гексашахматах (ГШ) всё же стал мастером?

– Да, мастером спорта СССР, в московском отборочном турнире на чемпионат мира 1988 г. Сыграл средне, набрал 50% очков, но для звания этого хватило. Затем в Минске-1989 чуть не выполнил норму международного. И сейчас иногда поигрываю в «гекса», уже как любитель.

Участники первого (и последнего) чемпионата СНГ по гексашахматам, Минск, июль 1996 г. Ю. Тепер – крайний справа во втором ряду. Третий справа – чемпион, Сергей Корчицкий.

Зато, я слышал, в ГШ есть «дебют Тепера»…

– Не будем преувеличивать, всего лишь вариант Тепера в центральном дебюте: 1.f6 g6 2.fg fg 3.Ce2. В начале 2000-х после «гекса» я на некоторое время увлёкся японскими шахматами (сёги), но вскоре понял, что это не моё.

А если отвлечься от шахмат, что-нибудь интересное вспомнишь?

– Мой дедушка по линии отца Иосиф Абович Тепер был известным в СССР агрономом, специалистом по выращиванию кукурузы, сахарной свеклы. В 1961 г. у него вышла брошюра «Односемянная сахарная свекла в Молдавии». Дед жил в Бельцах, и мы с отцом не раз туда ездили. Он с гордостью показывал свои поля, новые сорта, давал мне пить «свою», маренденовскую воду (из посёлка Марендены). Запомнилось уважительное к нему отношение местных жителей.

Прадед Аба (умер в 1940 г.), его сын Иосиф с сестрой Перл (Полиной), бабушкой Ю. Тепера

Вспоминается поступление в институт в 1975 г., его окончание в 1979-м, туристическая поездка в Венгрию 1988 года… Ещё – поездка в Подмосковье, на религиозный семинар рава Цукера летом 2007 года. А так, о чём рассказывать? В личной жизни у меня не сложилось… Ага, яркими событиями стали минский международный турнир (февраль 1989 г.) и юношеский международный (сентябрь 1989 г.), где был заместителем главного судьи.

Во время поездки на сельхозработы (1982); жеребьёвка турнира 1989 г. (за судейским столиком – Александр Павлович и Владимир Полей)

Тогда давай по порядку, начиная со школы.

– Всегда склонялся к гуманитарным дисциплинам. Средний балл – тогда его высчитывали и добавляли к оценкам на вступительных экзаменах – был в районе 4,5 из 5.

В школе по истории и английскому у меня были грамоты за успешное изучение этих предметов а по алгебре, геометрии и химии – тройки в аттестате. После школы я собирался поступать в институт иностранных языков, а в институт культуры попал, можно сказать, случайно. Маме попалась на глаза газетная заметка, где говорилось, что в новом институте на бибфаке (у нас его называли «бабфак») будет отделение технической информации с изучением двух иностранных языков. Особенно же это заинтересовало отца, он был изобретателем и рационализатором, считал, что я смогу ему помочь в работе с патентной литературой. Но, как выяснилось, курс патентоведения был у нас один семестр и глубоких знаний не давал. А по поводу «иняза»… Многие говорили, что после его окончания в городе вакансий очень мало, придётся работать в деревне. Мне было почти всё равно, куда поступать, и родители меня убедили.

Мама Евгения Аркадьевна, да продлятся годы её, и папа, светлой памяти Яков Иосифович; они же с маленьким Юрой

Юре тут лет пять; Софья Львовна, вторая бабушка Ю. Тепера (работала библиотекарем!)

Не жалеешь, что послушал их?

– Сейчас нет. Возможно даже, что библиотечная работа – моё призвание. По окончании института особой радости она не доставляла, но в пединституте, куда я попал по распределению, я стал по совместительству шахматным тренером. Это особая история, может, позже к ней вернусь…

Первый год работы в библиотеке (1979). Ю. Тепер стоит слева.

Ещё любопытный момент. В восьмом классе нам задали написать сочинение на тему «Мои мысли о будущей профессии». Я написал, что хотел бы стать шахматным тренером. Мечта сбылась.

Ты говорил, что первым твоим тренером был Михаил Шерешевский, а написал воспоминания только про Або Шагаловича…

– О Шагаловиче я подготовил статью с твоей подачи, чтобы вспомнить человека, которого уже нет. Нужно ли подробно писать о живом Шерешевском, не знаю. Скажу, пожалуй, что Михаил Израилевич достиг очень высокого уровня понимания шахмат, который в школьные годы мне было трудно оценить. А если говорить о его «личностном измерении»? Тут не всё однозначно. Он ведь в начале 1970-х был ещё студентом, почти мальчишкой. После его высказываний о том, что комсомол никому не нужен, мы могли бы ляпнуть это там, где не надо. Или он говорил, что у шахматных мастеров есть градация: 1) сильный мастер; 2) слабый мастер; 3) московский мастер (последний, значит, слабее слабых). Может, правдa в этом и имелась, но нам, ребятам 4-го или 3-го разряда, вряд ли была полезна такая информация.

То, что М. И. Шерешевский сейчас работает в школе Крамника, это большое достижение. Желаю ему успешной работы.

Кто из людей, с которыми ты сталкивался, оказал на тебя особое влияние?

– В первую очередь – отец. О нём можно очень много говорить, он был выдающейся личностью. Его нет уже более 20 лет, давно собираюсь о нём написать. Кроме него назову Элиэзера (Евгения) Степанского, который учил меня иудаизму. Во многом благодаря ему я стал соблюдающим евреем.

Назову ещё своего первого раввина. Благодаря урокам рава Сендера Урицкого я многое узнал и приобщился к традициям. Кстати, Степанский тоже был учеником р. Сендера. На семинаре очень запоминающиеся уроки давал рав Элиэзер Ксида. Вообще, в синагоге немало хороших преподавателей, выделять больше никого не стану.

В институте культуры я занимался шахматами у Артура Викторовича Белоусенко. В пединституте в нашей команде сотрудников отмечу Вадима Кузьмича Пономаренко. Надо сказать, почти у каждого человека есть такой круг общения, что, если подумать, можно составить о них целую энциклопедию. Да, вспомнил бы Инну Павловну Герасимову – я был с ней знаком в Израильском центре (на ул. Уральской в Минске), она подтолкнула меня писать на еврейские темы. Было это в 1997–1998 гг.

Здесь чуть подробнее… Как, например, ты заинтересовался биографией Исаака Мазеля?

– В 1997 г. начал выходить сборник «Евреи Беларуси», Герасимова предложила написать что-нибудь по истории шахмат. Я не знал, за что взяться; перелистывал cборник «Шахматисты Белоруссии» 1972 г. Много раз я читал эту книжечку, а тут вдруг зацепился за информацию А. Шагаловича о первом в Минске школьном шахматном кружке Мазеля в 1927 г. Вспомнил, что читал о чемпионате Москвы конца 1941 г., выигранном лейтенантом Мазелем. Меня осенило – да ведь это тот самый человек! Значит, может получиться интересная статья.

Информации было мало. Стал копаться в белорусских газетах 1920–30-х годов, в газетном зале «ленинской» (Национальной) библиотеки просматривал газеты 1941 г. Написал большую статью, но Герасимова забраковала… Пошёл в редакцию армейской газеты «Во славу Родины», и там в отделе спорта журналистка Ирина Горелая встретила меня очень приветливо. После переработки Андрей Касперович набрал мне статью на компьютере, я принёс её в редакцию. Это, кстати, был ещё один радостный момент – первая публикация в серьёзной газете (до того я печатался в многотиражке пединститута «Савецкі настаўнік»). Затем информацию о Мазеле перепечатала газета «Авив», через несколько лет за тему взялся ты…

Ещё интересный факт: после публикации в газете «Во славу Родины» в редакцию позвонила родственница Мазеля, благодарила. Я потом с ней встретился и узнал кое-что о личной жизни мастера, о том, что его женой была будущая чемпионка мира Ольга Рубцова.

В конце 1990-х я опубликовал в армейской газете целую серию статей по истории спорта, в том числе и гексашахмат (ГШ), но после ухода моей знакомой из редакции эта «лавочка» закрылась… Был автором витебского издания «Мишпоха», с удовольствием вспоминаю свои статьи в минских шахматных журналах, даром что эти журналы долго не протянули. За возможность публиковаться на belisrael.info cпасибо тебе и Арону Шустину.

Да, из тех людей, что мне запомнились, хотел бы назвать ещё первого распространителя ГШ в СССР Фёдора Ивановича Гончарова.

Чем же тебе так запомнился Гончаров? Особой силой в игре, насколько я знаю, он не отличался…

– Дело не в игре (кстати, он всё-таки вышел победителем первого Всесоюзного ГШ-турнира 1982 г.). Фёдор Иванович был очень яркой личностью. Он хорошо знал английский и немецкий, составлял задачи по ГШ и обычным шахматам, не чужд был поэтического творчества. Помню, во время его первого приезда в Минск в июле 1983 г. я прочёл ему на английском стихотворение «Those evening bells» (мы его учили в институте). По-русски это «Вечерний звон». Ему очень понравилось, и он переделал стихи на гексашахматную тематику, написав по-английски «Those Hexchess games». Запомнилась концовка: «And so t’will be, when I am gone: The game’ll be played still on and on». Ещё вспоминается его очень своеобразное чувство юмора. Во время фотографирования перед турниром в Ульяновске (1987 год) я умудрился отправиться в то место, куда царь пешком ходит. На фотографии Ф. И. написал: «А Тепер в туалете».

Однажды мы обсуждали, что делать, чтобы спортивные власти признали ГШ. Он сказал: «Надо применить еврейское давление!» Видимо, имел в виду демонстрации в США и западных странах, подобные тем, что устраивались с целью заставить выпускать советских евреев за границу.

А как он вообще относился к евреям?

– Больше на мою любимую тему Гончаров ничего не говорил. Он был интернационалистом в лучшем смысле слова. Говорил, что ему делали операцию по переливанию крови, и в нём теперь есть татарская кровь. К сожалению, мы с ним не очень часто встречались, весной 1992 г. он умер.

Раз уж заговорили о ГШ, почему бы не назвать Валерия Буяка?

– Да, спасибо, что напомнил. На раннем этапе развития ГШ (1983–1985 гг.) он оказал влияние не только на меня, а на всех тогдашних гексашахматистов Минска. Я писал об этом в журнале «Шахматы-плюс» (2004), повторяться не буду. Игре он научить не мог, а вот интерес к разным видам деятельности (эсперанто, каратэ, йога, журналистика, фантастика) в той или иной степени передавался всем нам.

Ты долгое время посещал шахматно-шашечный клуб «Хэсэд Рахамима» («Белые и чёрные»), который возглавлял М. И. Зверев. Расскажи немного о клубе и его людях.

– Шашистов я знал мало, а среди шахматистов было много ярких личностей, практически все… Леонид Газарх в своё время работал на Байконуре, Изя Бернштейн много лет – на Минском тракторном заводе. Он был одним из сильнейших блицоров не только нашего клуба, но и МТЗ, где шахматы всегда были на очень высоком уровне.

В бобруйском «Хеседе», мини-лекция после товарищеской встречи с местными шахматистами. Начало 2000-х.

Владимир Литвин (1918 года рождения!) много лет служил в армии, выступал в армейских турнирах. Несмотря на слабое зрение, тонко чувствовал игру. Помню, в одном городском турнире я сделал ничью в худшей позиции. Свидетель нашей партии, после игры он сказал мне: «Ты молодец, что спасся, но я бы тебя в такой позиции не выпустил». Я подумал: «А действительно – он бы не выпустил».

– Готов подтвердить; я сам не раз играл с Литвиным, очень цепкий был шахматист…

С другим членом клуба, Ильёй Генадинником, мы продолжаем встречаться и обсуждаем разные темы, шахматные и иные. Эдуард Рабинович – сильный игрок, знаток экономики (одно время участник именной рубрики в «Комсомолке», называлась, вроде, «Спросите у Рабиновича»). Арнольд Вертлиб работал в нархозе у почтамта, его рабочее место было недалеко от моего, и он часто приглашал меня к себе поиграть. Сочетал мягкий доброжелательный характер с упорством за доской. Прежде чем уехать в Германию (лет 10 назад) пригласил меня к себе домой, показал шахматную библиотеку и предложил взять любую книгу… В уже упомянутом чемпионате Минска 2001 года он был судьёй и болел за меня. После одной выигранной партии заметил: «Я угадал все твои ходы, начиная с середины партии». Я сказал: «Вот что значит постоянное творческое общение». После окончания чемпионата на очередном заседании клуба он объявил: «Товарищи шахматисты, Юра занял 2-е место в чемпионате города. Давайте его поздравим». Все подходили и поздравляли, было очень приятно. Приезжая в Минск, он рассказывал, что в Германии (земля Саар) посещает шахматный клуб при синагоге, участвует в городских соревнованиях.

Увы, не все из названных людей живут среди нас. В «Хэсэд» сейчас почти не хожу, Илья Генадинник говорит, что клуб уже не тот. Интересную фразу как-то слышал в парке: «Шахматы умирают, и мы вместе с ними».

Ну, такого пессимизма я от тебя не ожидал.

– Так ведь это к слову. А фраза мне действительно понравилась, отражает суть происходящего.

Самые крутые дипломы, грамота и сертификат Открытого университета Израиля из архива юбиляра

А помимо шахмат что тебя более всего занимает? Политика?

– Всегда был спортивным болельщиком, особенно в игровых видах спорта. Было время, очень любил бридж, хотя играю слабо. С юных лет интересовался историей, как еврейской, так и всеобщей. От политики далёк, хотя в конце 1980-х – начале 1990-х постоянно ходил на разные политические мероприятия. Сейчас я член религиозной общины «Бейс Исроэль», и, как говорит моя мама, в синагоге провожу больше времени, чем дома. Стараюсь не пропускать ни одного урока, ни одной лекции приезжих раввинов.

В синагоге интерес к шахматам есть?

– Раньше был, даже турниры проводились, сейчас – нет. Видимо, это связано с тем, что мы с Генадинником перестали играть в синагоге. Ещё двое любителей шахмат, игравших в перерыве между молитвами, к сожалению, умерли. Один из них, Михаил Айзикович Ганелис, в 1950-х годах, во время службы в армии участвовал в испытаниях водородной бомбы. Он мне показывал книгу об этом, где упомянута его фамилия и есть его фото. Фамилии второго не знаю – все звали его по отчеству «Цодикович» или по профессии «доктор».

Есть ещё игроки, но, похоже, пик активности миновал. Не ради шахмат люди ходят в синагогу.

Ты рассказал немало интересного о людях, с которыми сталкивался. Книгу напишешь?

– Хотелось бы, но пока не получается. Возможно, когда выйду на пенсию. И ещё вопрос, а нужно ли это? Когда пишут книги выдающиеся люди, одно дело, а когда такие, как я – другое.

 

У себя дома с призовыми шахматами, подарком от гексашахматистов Ульяновска; с вазой за 2-е место в чемпионате Минска (вручал Абрам Ройзман) и кубком за 3-е место во Всесоюзном турнире в Калинине (Твери)

По-разному бывает… Что скажешь в заключение беседы?

– Если коротко, мне было приятно вспомнить о своей жизни и о людях, с которыми пересекался. Но в одном интервью всё не изложишь.

Да, оставим что-то и для следующего юбилея 🙂

Беседовал В. Рубинчик

Опубликовано 26.07.2018  19:11

***

От редактора. Напоминаю о важности финансовой поддержки сайта, что будет
способствовать не только его развитию, но и возможности поощрения активных
авторов, привлечению новых, осуществлению различных проектов.  

БЕСЕДА С ИЛЬЕЙ СМИРИНЫМ (1)

Город Витебск известен прежде всего как родина великого художника Марка Шагала. Однако среди уроженцев Витебска немало одаренных людей, проявивших себя в разных областях. Один из них – международный гроссмейстер по шахматам Илья Смирин. Первый успех к нему пришел еще в четвертом классе, когда витебская школьная команда выиграла всесоюзный турнир «Белая ладья» в Паневежисе. Илья – чемпион Беларуси 1987 года и неоднократный чемпион Израиля, а в 2004-м, посетив родной город по приглашению Александра Сарбая, завоевал уникальный титул абсолютного чемпиона Витебской области. Почти повторил успех Михаила Ботвинника в предвоенном СССР :))

Год назад в издательстве «Quality Chess» на английском языке вышла книга Ильи Смирина «Староиндийские сражения». Она приобрела популярность и уже переведена на русский язык; ее выход оказался для нас одним из поводов, чтобы побеседовать с автором. Другим поводом стал 50-летний юбилей И. С. (12 января 2018 года). Накануне Илья согласился ответить на наши вопросы. Беседа состоялась в его уютной квартире в красивом городке Кфар-Саба, что километрах в 20 от Тель-Авива.

– Илья, расскажите, откуда пошло увлечение шахматами? Это было семейным хобби? А также немного о своих предках, о «корнях».

Юлий и Майя Смирины

– В шахматы научил играть папа, Юлий Исаакович. Он преподавал в витебском техникуме физику, электротехнику и основы электроники. Мама, Майя Израилевна, работала инженером на ковровом комбинате. Они уехали в Израиль через полгода после меня: я летом 91-го, они в конце 91-го. И живут под Хайфой, в Кирьят-Яме. Папа и привел меня в шахматно-шашечный клуб, мне было тогда семь лет.

Исаак Смирин

– Особенно же я был близок с дедушкой по линии отца. Был очень умный человек, высокой степени порядочности. Он умер в 1981 г.

– Он был религиозным евреем?

– Никто в семье не был религиозен, разве что прадедушка. У меня вообще интересная история семьи. У моего дедушки было восемь братьев. Из них шестеро уехали в Палестину в 1920-е годы. Дедушка был из тех, кто остался, он был вторым по старшинству. Его звали Исаак.

Моисей Смирин

– А его старший брат Моисей Смирин стал известным историком, лауреатом Сталинской премии, членом-корреспондентом Академии наук СССР. Он занимался сравнительно нейтральными темами: историей Германии средних веков, реформацией Томаса Мюнцера. Умер в 1975 году. Я его немного помню, когда маленьким был. Еще один брат со всей семьей погиб в Холокосте, тогда ведь часть Белоруссии относилась к Польше. Что касается тех шестерых, которые уехали в Палестину – когда я приехал в 1991-м в Израиль, еще трое были живы. Один был очень похож на моего дедушку. У меня было такое странное чувство, что я снова встретил своего дедушку. Хотя, я, естественно, никогда в жизни раньше не видел его братьев.

– Они говорили по-русски?

– Да, с акцентом, но всё же прилично. К сожалению, все они уже умерли, последний лет 10 назад в возрасте 95 лет. Один из братьев погиб в войну за Независимость 1948 года. В общем, интересная история. Они все Змирины (זמירין ). Поменяли первую букву «с» на ивритскую «заин», а я решил не менять, оставить всё как есть.

– И правильно, тем более, что вас все знали как Смирина. В 91-м году вы были уже известны.

– В принципе да, узкий круг разночинцев (смеется).

– Известно, что учились в минском институте физкультуры. А шахматной специализацией руководил Бондарь?

Леонид Бондарь и Тамара Головей

– Да, Леонид Алексеевич Бондарь. В тот год, когда я поступал, был прием на шашечную специализацию. Шахматы и шашки чередовались, поскольку Беларусь славилась своими всемирно известными шашистами. В числе шахматистов поступали и я с Гельфандом. Я окончил институт, но это была чистой воды проформа.

– Там некому было особо учить шахматам

– Это было вообще не образование, это было смешно. Вот один случай. После первого курса я пошел в армию. И после армии, если честно, я не был на занятиях ни разу. Сдавал легко, готовясь перед экзаменом и вообще не посещая лекции. Но был такой предмет – политэкономия. Тут я решил всё же пойти на собеседование перед экзаменом, узнать, о чем, собственно, этот предмет, я не совсем понимал суть дела. (Это и сейчас затруднительно сказать.) Прихожу. Сидят борцы, штангисты, боксеры, вот такой контингент, и преподаватель спрашивает у одного штангиста: «Вот рынок сбыта, производство, может ли корабль быть товаром на рынке?» «Не может», – уверенно отвечает штангист. «А почему?» Ответ меня восхитил: «Корабль же большой, на рынок не поместится» 🙂

Мне понравилось, что преподаватель даже глазом не моргнул. Было видно, что он не впервые слышит такие ответы. «Это не Комаровский рынок, молодой человек, это мировой экономический рынок».

Тогда я понял, что сдам этот предмет. И я легко сдал политэкономию на 4.

– Когда поняли, что шахматы могут быть заработком и, шире, делом жизни?

– Я понял, когда мне предложили сделать это интервью за хорошую плату 🙂 (смеемся вместе).

Шахматы – не самая благодарная профессия для заработка. Делом жизни?.. Мне было просто интересно играть, хотя папа хотел, чтобы я поступал в обычный институт, тем более что я закончил специализированный математический класс, и с математикой, физикой, да и гуманитарными предметами у меня всё было хорошо. Но я любил именно шахматы, а тогда престиж шахматистов был достаточно высокий. В середине 1980-х и мастера были в большом почете, а из международных гроссмейстеров в Беларуси был один Купрейчик.

– В Беларуси в течение нескольких лет вообще ведь никто не становился мастером…

– Да, тяжело было стать мастером спорта, а гроссмейстером вообще казалось заоблачной мечтой. Я, правда, еще был кандидатом в мастера, но верил в себя. И решил поступить в институт физкультуры, хоть и понимал, что это несерьезное учебное заведение. Но именно для того я туда и поступал – иметь больше свободного времени для игры, чтобы реализовать свой шахматный потенциал. И в какой-то степени мне это удалось. Потом два года в армии…

– Кстати, расскажите про армию. Служили в спортроте?

– В спортроте.

– В Уручье?

– Да. Сейчас это черта города, а тогда это было километрах в четырех от Минска. Там уже провели метро. Я там был в 2017 году, когда проходил чемпионат Европы в Минске. Подъехал, чтоб посмотреть место своей службы. Многое изменилось, но стоит воинская часть. Хотя, наверное, уже нет спортроты, но военная инфраструктура там осталась. (Надеюсь, что не выдаю секреты!)

– Кто из шахматистов еще тогда служил?

Дмитрий и Валерий Атласы. В центре Нелля Гельфанд. Фото Алены Климец.

– Братья Атласы, Дима и Валера. Валера стал гроссмейстером, они живут в Австрии. Ну, и Боря Гельфанд, вместе были в нарядах по кухне.

 

Евгений Агрест                         Таир Куняшев, Виорел Бологан, Илья Смирин и Валерий Мин

– А когда я только начинал службу, был Женя Агрест, который стал гроссмейстером, много лет живет в Швеции. Т.е. был определенный контингент. Вот Валера Мин, в прошлом году виделся с ним в Казахстане. Он сам из Казахстана, известный там тренер. Служил в обычных войсках в Беларуси, и его перевели в спортроту.

В армии было много по-настоящему смешных моментов. Из цензурных эпизодов приведу два навскидку. Как старшина сказал однажды: «Эй вы, трое, оба ко мне!». Также запомнилась его фраза: «После отбоя запрещены магнитофоны, радиоприемники и другие музыкальные инструменты».

– А кто-то вам помог попасть в спортроту?

Кизилов Николай Степанович, он, кстати, много хорошего сделал для шахматистов в те годы. Многих из них он туда перетаскивал, Андрея Ковалева, например. Андрей Ковалев как раз один из моих друзей с той поры.

Андрей Ковалев

– Я как раз хотел спросить о нем. Так и остался близким другом?

– Да, хотя сейчас видимся значительно реже. Мы вместе занимались шахматами, вместе ездили на турниры, он был моим секундантом и тренером в прежние времена. А когда я был подростком, Андрей был для меня уже взрослый дядя, учил «школе возмужания».

  

Иван Куль и его бронзовая команда BossaNova (Елена Заяц, Наталья Жукова, Ланита Стецко и Ольга Баделько)    Илья и Иван (Тромсе, Норвегия 2014)

– Кто еще из друзей оттуда – Ваня Куль, витебский шахматист, младше меня года на три. Мы встречаемся, когда я приезжаю в Беларусь. А недавно встретились на Крите, где был чемпионат Европы среди клубных команд. Работает программистом, живет в Минске и Витебске. Тем не менее, шахматы по-прежнему любит, создал и спонсировал женскую команду из Беларуси, назвав ее BossaNova и они заняли 3-е место на клубном кубке Европы. Такого ранее не было в истории Беларуси. Часто в последние годы виделся с Володей Полеем. С ним мы еще играли в глубоком детстве в белорусских юношеских соревнованиях.

– Что можете рассказать о витебских шахматистах, не только гроссмейстерах, кто запомнился с юных лет? 

– Действительно, в Витебске были интересные люди.

Владлен Вакуленко (род. в 1946 – ?)

– Как шахматиста могу выделить Владлена Вакуленко, которого уже давно нет.

Андрей Ковалев, Рая Эдельсон и Григорий Иссерман (15.04.1951 – 08.03.2017)

– С Гришей Иссерманом я ездил на мой первый мастерский турнир в 83-м в Калининград. Его, к сожалению, уже тоже нет с нами (умер в Германии – ред.).

Александр Сарбай 6-й слева. Рядом с ним один из авторов интервью и редактор сайта Арон Шустин. Крайний слева Феликс Флейш, второй справа Владлен Вакуленко. Еще на фото: Валерий Акопов – Мозырь, затем Калинковичи, Леонид Линдоренко – Гомель, в дальнейшем Пинск, судьи, Ефим Шейн – Бобруйск – Иерусалим, Сергей Погар – Бобруйск. Верхний ряд: после Ф. Флейша, Сергей Румянцев – Солигорск, Геннадий Нахаенко – Бобруйск, Владимир Голубев – Могилев, Сергей Березюк – Брест, а затем Фридек-Мистек, Чехия, Владимир Железняков – Гомель, и крайний справа Валерий Булгаков – Гродно. Полуфинал ч-та БССР, Пинск, 6-24 февраля 1980 г.

– Александр Сарбай был моим тренером в детстве. Вспоминается любопытный момент, связанный с ним. Мне было лет 11-12. Он предложил сыграть в игру на 3 рубля. Сказал: «Назови число». Я назвал – допустим, 14. Он и говорит: «15. У меня больше, я выиграл».

А потом я увидел знаменитый фильм «Асса», 1987 года. С Цоем, Говорухиным, Друбич. И там был такой эпизод. Герой Говорухина говорит:

– Давай сыграем в Бангладеш.

– А как играть?

– Назови число.

– Ну, 17.

– 18, я выиграл!

В фильме это была шутка, мне же она обошлась в 3 рубля (смеется)

Психиатр Михаил Кунин, в Израиле с осени 1991

Феликс Флейш еще раньше меня переехал жить в Израиль, а Михаил Кунин несколько позже.

  

Владлен Вакуленко и Феликс Флейш                                        Феликс Флейш

Феликс Флейш приехал в 1990. Работал тренером, преподавателем информатики в школе, сейчас занимается компьютерами и работает в муниципалитете Ришон ле- Циона 

– С обоими иногда встречаюсь во время игр израильской лиги

– Дружите ли с кем-то из нынешних молодых белорусских гроссмейстеров?

Геннадий Сагальчик, Борис Гельфанд, Елена Герасимович, Юлия Левитан, Елена Заяц, Илья Смирин, верхний ряд справа налево: Эдуард Райский, Евгений Мочалов, Михаил Шерешевский, Альберт Капенгут, Алексей Александров, Валерий Атлас.  Краматорск 1989. Молодежная спартакиада. 

– С молодыми гроссмейстерами у меня сейчас мало общего. Мне кажется, что Алексей Александров самый талантливый из белорусских шахматистов следующего после меня поколения. Вместе еще играли за одну юношескую сборную в 89-м на чемпионате СССР, заняли 3-е место. (как раз пару дней назад Алексей стал чемпионом Беларуси – belisrael.info)

– Что можете сказать о Купрейчике, Дыдышко, Шерешевском, само собой, о Капенгуте?

– Виктор Купрейчик, конечно, был знаковой фигурой, играл очень интересно, да и по результатам явно выделялся. Яркий человек, жалко, что он недавно умер.

– Вячеслав Дыдышко был одним из сильнейших мастеров Союза. Обыгрывал и Льва Псахиса, и Андрея Соколова, когда они были на пике. Рекордсмен по количеству побед в чемпионатах Беларуси.

– Михаил Шерешевский снова вернулся к шахматам, работает в академии шахмат Крамника в Сочи.

    Альберт Капенгут c юными Борисом и Ильей                                  Капенгут,  Гомель, 1968

– Альберт Капенгут был известным теоретиком и сильным шахматистом, играл в чемпионатах СССР, тренер мой и Бориса Гельфанда. Первым моим персональным тренером был как раз Капенгут. Потому что в Витебске у меня личного тренера не было. Я читал много книг, вот это были мои главные учителя.

Андрей Ковалев, Лев Пак, Александр Сарбай

– Но Пака Льва Рувимовича, который, к сожалению, скоропостижно умер полтора года назад, можно выделить, потому что он воспитал четырех гроссмейстеров: меня, Женю Агреста, Андрея Ковалева, Раю Эйдельсон. Для Витебска очень серьезная цифра. Хотя он не был особо сильным шахматистом, но, видимо, была у него педагогическая нотка, педагогическая изюминка. Он ездил со мной на турниры, опекал по-настоящему, искренне был привязан, и я его тоже очень любил. И для меня его смерть большая потеря. В последние годы он жил в Германии. Два года назад мы виделись в Израиле.

– А были ли знакомы с доктором Николаем Мисюком, многолетним председателем шахматной федерации БССР?

– Общался немножко, запомнил таким немного смешным профессором, потом сменился председатель федерации, и я его больше не видел. Был высокий человек с копной седых волос.

– Благодаря профессору Мисюку, его возможности напрямую обращаться к Машерову, и был построен Дворец шахмат

– Да, я тоже об этом слышал, строительство завершилось в 1985-м.

– Учились с Андреем Филатовым, известным шахматным меценатом, в последние годы – президентом Российской шахматной федерации, верно?

– Да, познакомился с ним уже после армии.

– Он был кандидатом в мастера?

– Точно, кандидатом, способным шахматистом.

– В то время не проявлял еще интерес к бизнесу?

– Тогда нет. Когда мы с ним дружили в институте, никаким бизнесом он не занимался, только незадолго до моего отъезда начал двигаться в этом направлении. Скоро, кстати, выборы в Российскую Шахматную Федерацию. Надеюсь, что он будет переизбран – Андрей сделал много хорошего на благо российских шахмат.

Леонид Бондарь, Борис Гельфанд, Илья Смирин и Андрей Филатов

– И благодаря ему в мае 2012 года в Москве состоялся матч на первенство мира между Анандом и Гельфандом…

– Я выступал там в роли комментатора, как и в других турнирах, к которым Андрей «руку приложил». Именно он подтолкнул меня попробовать себя и в этом жанре.

– Кто из белорусских шахматистов всех времен был, на ваш взгляд, «самым-самым»?

Борис Гельфанд

– Борис Гельфанд, конечно!

– Был еще Исаак Болеславский…

Исаак Болеславский, 1960

– Он играл с Давидом Бронштейном финальный матч претендентов в 50-м для определения соперника чемпиона мира Ботвинника, и при счете 6:6 проиграл в дополнительной партии. Да, действительно, Исаак Ефремович был выдающимся шахматистом, тренером и теоретиком, но он родился не в Беларуси, а в Украине, и переехал в Минск из России уже знаменитым гроссмейстером.

Поэтому я ставлю на первое место Бориса Гельфанда – он играл матч за звание чемпиона мира и был на волоске от победы. К тому же много лет он входит в мировую шахматную элиту. Я бы также отметил Виктора Купрейчика, были еще Алексей Сокольский, Гавриил Вересов.

 – Илья, это ваша книга «Староиндийские сражения» на столе?

– Да. Книга вышла на двух языках. Я ее писал на английском. Это было довольно непросто. Я владею английским хорошо, но не скажу, чтобы свободно.

– Когда начали писать?

– Я долго ее писал, года два, были большие перерывы. Это книга о староиндийской защите, моем любимом дебюте за черных на протяжении всей карьеры. Книга, кажется, удалась – по крайней мере, отзывы о ней были очень хорошие. В «New In Chess», шахматном журнале, который выходит 6 или 7 раз в год, есть постоянная рубрика, они следят за шахматной литературой, которая выходит. И мою книжку они оценили как «любимая книжка». Есть такой английский гроссмейстер Мэттью Садлер, он сказал, что это любимая его книжка 2016 года. Ну и я считаю, что книга удачная, без ложной скромности.

– Как возникла идея написать книгу? Понятно, что давно играли этот дебют, но играют многие, а пишут – нет.

 В Чикаго с Борисом Аврухом и его дочкой Софией. Апрель 2017

– Мне всегда хотелось написать книгу. А тут мой товарищ Боря Аврух, который уже несколько лет живет в Америке, а до этого в Израиле, и мы вместе много лет играли за сборную и за один клуб, выпустил свою книгу в издательстве «Quality chess».

Якоб Агард  (Jacob Aagaard) – представитель этого издательства. И вот Боря и Якоб предложили мне тоже попробовать. Я не торопился ее писать. Обычно книгу пишут полгода, я же не спешил, делал большие паузы. Во-первых, я играл в турнирах и во-вторых, я всё же писал ее по-английски.

– Кого из шахматистов (прошлого и современников) могли бы перечислить как знатоков этого дебюта за белых и за чёрных?

– Многие чемпионы мира играли староиндийскую: Таль, Фишер, Каспаров. В репертуаре двух последних староиндийская занимала одно из главных мест. Из тех, кто не стал чемпионами мира, можно выделить выдающихся гроссмейстеров: Геллера, Бронштейна, Штейна…

– Болеславского?

– Да, забыл его назвать. Вот Геллер, Бронштейн, Болеславский – те трое, которые стояли у истоков староиндийской еще в 1940-х, и играли ее здорово. Из белорусских – Купрейчик, ярко разыгрывавший этот дебют, ну и Гельфанд, новый классик, можно сказать.

Кстати, мой друг Андрей Ковалев тоже любит староиндийскую. Сейчас он реже играет в шахматы, но это по-прежнему его основной дебют.

– В книге отдается предпочтение компьютерным анализам или же логическим обьяснениям структур, типичных манёвров?

– На компьютере я проверял тактические моменты, варианты. Я старался не делать особый упор на теорию, не обходил ее, конечно, полностью стороной, но в целом обозначал пунктиром. Старался делать упор на идее и на эстетике, на красоте возникающих позиций, которые удавалось получить. Я брал свои партии, но не только. В основе книги – 49 моих прокомментированных партий, а внутри этих партий – еще почти 100 моих, записанных просто нотацией или с совсем короткими примечаниями, а также партии других шахматистов. Вот несколько дней назад мне написала из Америки мама одной шахматистки, что партия ее дочки Наринэ Каракашан попала в книгу. А дочка ее играла в полуфинале чемпионата СССР 89-го, но в финале выступать не стала, а вышла замуж. Но ее мама была очень рада, что интересный фрагмент из партии дочки оказался в книге.

(продолжение следует)

Опубликовано 30.01.2018  04:17

Ю. Тепер. О Викторе Корчном

Июнь 2016 года. От одного из знакомых слышу: «Умер Корчной». Вспомнилась характеристика выдающегося русского дипломата Александра Горчакова: «Человек, переживший свою славу». В 1970-80-х годах о Викторе Корчном знали все, а многие ли помнят сейчас? Многие ли вообще интересуются шахматами в Беларуси?

Я видел и слышал гроссмейстера дважды во время его приезда в Минск (декабрь 1975 г.). Казалось бы, чем тут поделиться? Но начал вспоминать – и понял: мне есть что сказать о выдающемся шахматисте.

* * *

Август 1971-го. Я достиг возраста бар-мицвы (тогда, конечно, не знал, что это такое) и готовлюсь к началу своей шахматной «карьеры» в Минском дворце пионеров. Во дворе у нас шахматный бум, чего ни раньше, ни позже не наблюдалось – возможно, он был связан с успехами Роберта Фишера. Я успешно играю с парнями, которые значительно старше меня, кто-то сообщает отцу о моих успехах, на что тот не без доли кокетства отвечает: «Надо же ему умственно развиваться, не всё же время футбол да футбол». Решил выучить какой-нибудь дебют, выбор пал на сицилианскую защиту. Единственная шахматная книга в доме – «Основы шахматного творчества» Я. Г. Рохлина. Нашел в ней партию Матанович – Корчной и получил общее представление о шевенингенском (или, как сейчас говорят, схевенингенском) варианте. Суть его, правда, осталась для меня не очень понятной (ее позже объяснил тренер М. И. Шерешевский), но порядок ходов я запомнил. Сам не знаю, почему – у Корчного-то в партии этого не было – решил сначала выводить слонов на е7 и d7, а уж потом коней. Неожиданно идея принесла успех в моем первом турнире, в партии с соперником третьего разряда (у меня тогда разряда еще не было):

М. Дудецкий – Ю. Тепер. 1.е4 с5 2.Кf3 d6 3.d4 cd 4.K:d4 e6 5.Kc3 Ce7 6.Фg4?? е5 7.Ф:g7 Сf6 8.Cg5? Можно было ограничиться потерей одного коня, сейчас теряются две фигуры. 8…C:g7 9.C:d8 ed 10.Kb5 Kp:d8 и черные постепенно реализовали перевес. Интересно, как бы Виктор Львович реагировал на мои записки, скорее всего посмеялся бы, ведь с юмором у него всегда был порядок.

В детстве я не болел за Корчного. Творческий портрет его, изображенный в книге В. Васильева «Седьмая вуаль», особого впечатления на меня не произвел. Гораздо симпатичнее мне (наверное, не только мне) был Михаил Таль. В 1972 г. вышел фильм «Гроссмейстер», где снялись М. Таль и В. Корчной. Помню, наш тренер А. И. Шагалович говорил: «Фильм хороший, но и ошибок там хватает. Вот показано, что Корчной очень любит ничьи, а ведь это совершенно не так». Ясно, Корчной играл в фильме тренера по фамилии Волков и сыграл очень хорошо (в отличие от Таля, изображавшего самого себя), но зрители в эти тонкости далеко не всегда вникали. После бегства Корчного из СССР фильм больше не показывали, и сейчас мало кто вспомнит, о чем вообще там шла речь.

Приезд Корчного в Минск (декабрь 1975 г.) стал большим событием в шахматной жизни Беларуси. Я, тогда уже студент института культуры, был на двух выступлениях Корчного – в старом здании РШШК и в библиотеке по ул. Интернациональной. Встреча в клубе продолжалась недолго, в число участников сеанса одновременной игры меня не включили. Победу в том сеансе одержал мой друг Миша Клиза, тогда еще не кмс, а перворазрядник. Помню, на мой вопрос, какое впечатление произвел на него Корчной, Миша в шутку (а может, и не только) ответил: «Впечатление, что он играть не умеет!»

korchnoi_fb1975

Заметка из «Физкультурника Белоруссии» за 1975 г. Вместо «Туранина» правильно «Турапина» (чемпионка БССР 1977, ныне – известная брестская тренерка)

Из устного выступления запомнился вопрос из зала: «Правда ли, что советское правительство запретило Борису Спасскому жениться на француженке?» Ответ был такой: «Нет, неправда, потому что Спасский женился на француженке». В то время я об этих околошахматных делах еще ничего не знал. Корчной рассказывал о том, что он и многие другие сильные игроки недовольны системой проведения чемпионатов СССР (высшая и первая лиги). В высшей лиге оставалось тогда лишь 6 человек, а остальные выбывали в первую (7-12-е места) либо во Всесоюзный отборочный турнир, который называли «школа мужества» ввиду того, что пробиться наверх оттуда было очень тяжело. Гроссмейстер также говорил, что ведущие зарубежные шахматисты не любят играть в СССР из-за маленьких призов, при том, что уровень игры советских мастеров очень высок и можно потерять рейтинг.

Продемонстрировал Корчной свою партию с югославским гроссмейстером Планинцем из Мемориала Алехина 1975 года. Запомнился рассказ о том, что после партии (был королевский гамбит) соперник спросил югослава, знает ли тот, что в югославской шахматной энциклопедии есть статья Корчного об этом дебюте. На это Альбин Планинц ответил: «Нет, я не знал, иначе сыграл бы что-то другое».

О втором выступлении Корчного я узнал чуть ли не в последнюю минуту. На следующий день, в понедельник, я вернулся домой из института. Отец специально позвонил соседям (у нас тогда телефона не было), они позвали меня к телефону, и он сообщил: «В семь вечера Корчной выступает в библиотеке на Интернациональной. Возьми книгу Корчного, можно будет под фотографией взять автограф». Папа имел в виду книгу «Ленинградский межзональный турнир 1973 года» (редактор-составитель Ю. Бразильский), где имелись фотографии всех участников турнира.

Нахожу нужную книгу и вовремя прихожу к месту лекции. Сеанса не было – только встреча с любителями шахмат. Без всякой рекламы небольшой зал (вместимость человек 50) переполнен. Встречу ведет кандидат в мастера Григорий Аронович Шмуленсон, ныне известный литератор («Гаш»). Начало выступления проходит спокойно, Корчной говорит о главных турнирах того времени (чемпионаты СССР, Мемориал Алехина), о которых уже рассказывал в РШШК. Дальше он переходит к соревнованиям на первенство мира 1973-75 гг., и его тон меняется. Со смехом зал встречает рассказы о матчах 1974 года Корчной – Мекинг и Корчной – Петросян. Думаю, история об «обмене любезностями» между партнерами после окончания матча в Огасте (США) будет чем-то новым для читателей; в книгах Корчной об этом не писал. Насколько помню, Виктор Львович говорил: «После окончания матча Мекинг заявил, что я выиграл матч благодаря тому, что мне звонили из Москвы. Он даже не мог себе представить, что я настолько сильнее его в эндшпиле. Я не остался в долгу и сказал, что бразилец вышел в претенденты из-за того, что межзональный турнир проходил у него на Родине и он мог в решающий момент купить пару очков, что и принесло ему победу в турнире».

История матча с Тиграном Петросяном в Одессе хорошо известна и пересказа не требует. Когда речь заходила о Петросяне, в словах Корчного замечалась неприязнь, которую он даже не пытался скрывать. Попытаюсь воспроизвести его слова: «В 1951 г. должны были играть на первенство мира Михаил Ботвинник и Давид Бронштейн. Ботвинник тогда заявил, что не может чемпионом мира стать человек, у которого нет высшего образования. Бронштейн на это ответил: «Будет первый». Но он ошибся. Первым чемпионом мира, у которого на момент завоевания короны не было не только высшего, но и среднего образования, стал Петросян. После этого у него очень быстро появилось и среднее образование, и высшее, а чуть позже – и диссертация… Экс-чемпион мира очень не искренний человек. Он может в печати ругать мастеров за ничью в 15 ходов, а сам предлагать ничью на 8-м ходу».

Об Анатолии Карпове Корчной старался говорить менее резко. По поводу интервью югославским журналистам, за которое его наказали после матча с Карповым, лектор говорил следующее: «Я сказал, что Карпов играет неплохо, но его победу не следует переоценивать, поскольку игра шла не на равных. На Карпова работал почти весь тренерский штат Союза, а я был совсем один. Может быть, это интервью прошло бы спокойнее, но Петросян, чтобы мне отомстить, сообщил о моем «преступлении» наверх, и сразу началась травля в печати. В итоге мне снизили гроссмейстерскую стипендию на 100 рублей, запретили участвовать в международных турнирах, даже проходящих в СССР». Для подавляющего большинства слушателей, в том числе, конечно, и для меня, эта информация звучала сенсационно.

Невозможно передать всё, сказанное Корчным: его выступление продолжалось более двух часов. Но хорошо помню, что на вопрос об отношении к белорусским шахматистам ответ был таков: «Я две партии проиграл Виктору Купрейчику. С Альбертом Капенгутом мы два раза сыграли вничью и один раз мне удалось его победить. Так что если Таля я считаю «пижоном», то белорусских шахматистов я очень уважаю и желаю им успехов».

В конце вечера Корчному подарили панно с изображением зубра. При этом было высказано пожелание: «Бить ваших врагов так, как их бьют наши зубры». На память о встрече мне остался автограф на книге.

korchnoi_avtograf

Интерес к личности Корчного в 1970-х был огромен, и то, что я услышал в конце 1975 г., стало моей «фишкой», имевшей успех почти в любой компании. Зимой-весной 1976 г. у нас в институте изучался курс психологии. Я взялся писать работу по психологии шахмат. Преподаватель (доцент Вера Николаевна) в теме не разбиралась, но поощрила мое рвение. Основу работы составили сведения из книг Н. В. Крогиуса, где обильно приводились высказывания Корчного по разным вопросам шахматной борьбы и психологии шахмат.

К июню работа была написана, набрана (на машинке), готова к представлению на республиканский конкурс студенческих научных работ. Экзамен для меня в том году представлял собой приятную светскую беседу с Верой Николаевной. Я получил оценку «отлично». Мы договорились встретиться после студенческих каникул и обсудить окончательный текст перед подачей на конкурс.

Решение Корчного остаться за границей (июль 1976 г.) поставило мой труд под удар, но я об это поначалу даже не задумался. «Прозрение» пришло осенью. Встретил в институте В. Н., она была напугана и сказала: «Надо немедленно выкинуть из работы все упоминания о Корчном, иначе могут быть неприятности и у тебя, и у меня».

Делать работе «обрезание» мне не хотелось, как не было и желания приписывать высказывания Корчного кому-то другому (например, Петросяну, автору диссертации по схожей тематике). В общем, работа «Некоторые проблемы психологии шахмат» так и осталась не поданной на конкурс, а я искренне пожалел, что Корчной так не вовремя стал невозвращенцем. Хотя, может, всё к лучшему, ведь особой научной ценности, как я теперь понимаю, мой текст не имел…

…Октябрь 1976 года. В Минске – первая лига чемпионата СССР. В выступлениях перед зрителями «старички» стараются осудить Корчного, доказать, что их с ним ничего не связывает. На открытии турнира берет слово Сало Флор (главный судья). Он начинает фразу так: «Корчного за его поведение мы, конечно, осуждаем, но…» Договорить Флору не дает Марк Тайманов: он вскакивает с места и резко заявляет: «Мы осуждаем Корчного не за поведение, а за предательство». Сейчас я понимаю, что Марк Евгеньевич, старый друг Корчного, переживал большие неприятности после матча с Фишером в 1971 г. и спустя пять лет просто боялся снова не попасть «в струю», но тогда мне было стыдно за Тайманова. Я рассказал об этом эпизоде одному из друзей, и его реакция была аналогична моей: «Мы тоже осуждаем Тайманова за предательство».

Май 1977 года. Группа из 4 человек (я и 3 девушки) проходит практику в библиотеке института «Минскгражданпроект». В программе, помимо заданий по специальности, и так называемая «общественно-политическая практика». Не помню, что должны были делать мои коллеги, но мне дали задание подготовить политинформацию для читателей библиотеки. Я отдавал себе отчет в том, что до Бовина и Зорина мне далеко, и после краткого обзора политических новостей свел дело к шахматной информации. Рассказал о прошедшем в начале 1977 г. четвертьфинальном матче Корчной – Петросян, о том, что ему предшествовало. Добавил рассказ о неучастии СССР и его союзников в шахматной Олимпиаде 1976 г. в Израиле… и с удивлением обнаружил, что посетители библиотеки, пришедшие вовсе не для того, чтобы меня слушать (библиотека техническая, здания производственные), забросили свои занятия и с интересом прислушиваются к моей «скрытой антисоветчине». После выступления одна девушка говорит: «Вы очень интересно рассказываете. Приходите к нам и расскажите нам в отделе». Я с удовольствием принял приглашение. Заведующая библиотекой Гольбина (имени не помню) отправила меня на новое мероприятие, сказав, что это повышает авторитет библиотеки.

Захожу по указанному адресу, спрашиваю, о чем рассказывать. В ответ – молчание. Пересказываю выступление Корчного – и получаю порцию аплодисментов. Записываю в отчет по практике: «Выступал в одной из групп. Получилось удачно. Мне аплодировали и поблагодарили». Наш руководитель практики Николай Васильевич Иванов посмеялся над моим отчетом. Единственное его замечание: «Можно было бы скромнее». Так Корчной помог во время практики 🙂

Май 1978 года. В старом клубе (РШШК) выступает Лев Полугаевский. Он в отличном настроении после командного турнира I лиги в Могилеве, поскольку посетил родной город (впервые после эвакуации в 1941 г.), а команда «Локомотив», которую возглавлял Лев Абрамович, вернулась в высшую лигу. Гроссмейстеру всё нравится. Он говорит о хорошей организации соревнования, расточает комплименты игре белорусской команды «Красное знамя». Особенно выделяет А. Я. Ройзмана, набравшего на 2-й доске 4,5 очка из 5: «Такой блестящий тактик, как Борис Гулько, попался на тактику Ройзмана». Наш мастер довольно улыбается. Но вот речь заходит о предстоящем матче на первенство мира Карпов – Корчной (Багио, 1978) и о провальном для Полугаевского матче с Корчным (Эвиан, 1978) – и настроение гроссмейстера сразу меняется. Он растерянно говорит: «Это что-то удивительное. Ну, не может же он в таком возрасте играть намного лучше, чем раньше. Наверное, принимает какие-то допинги или стимуляторы, в шахматах же нет допинг-контроля. В начале партии он выглядит сонным, а затем постепенно приходит в себя, и на 5-м часу игры, когда соперник устает, Корчной находится в лучшей форме». Не знаю, как это комментировать: больше ни от кого я такого не слышал.

Впервые рассказал Полугаевский и о будущей жене Корчного Петре Лееверик. Имен он не называл: просто сообщил, что у Корчного, который борется за выезд семьи, появилась другая женщина. Я пересказал эту лекцию Полугаевского моему другу Мише Кагану; он взял лист бумаги и записал рассказ «для истории». Кстати, у Кагана была целая подборка фотографий Корчного разных лет.

О матче Карпов – Корчной писано-переписано; вспомню, что в сентябре 1978 г. оказался на сельскохозяйственных работах в Поставском районе Витебской области. Меня и нескольких студентов выпускного курса отправили туда с первокурсниками. Юные девушки о шахматах знали мало, но с немалым интересом слушали мои «майсы» о Корчном. Еще спросили, какое название дать стенгазете. Я, недолго думая, ответил: «Цугцванг-78». Попутно пришлось объяснять, что такое цугцванг. Название понравилось, так и написали. А в один из рабочих дней мне говорят, что надо выступить с лекцией о матче в местной школе. По этому случаю тщательно бреюсь, а наша преподавательница Тамара Николаевна Королёва зашивает мне штаны, которые я порвал, когда лазил на дерево (в первые дни мы собирали яблоки). Она просит, чтобы я был поосторожнее в речах о Корчном. Стараюсь выполнить пожелание – больше говорю о Карпове, о матче Гаприндашвили – Чибурданидзе, о состоянии белорусских шахмат.

После выступления школьники просят меня сыграть с ними. Успеваю сыграть две партии – гудок машины прервал партию на самом интересном месте. Возвращался я в хорошем настроении – легче говорить о шахматах, чем копаться в земле и таскать ведра…

Приехав с «картошки» в Минск, застаю драматическую концовку матча. При счете 5:5 слышу разговоры в клубе: «Если Карпов проиграет, то в руководстве полетят головы». Но Карпов вырывает победу, и головы остаются на месте. Зато в «Литературной газете» в статье о матче печатается фотография: Корчной, стоящий на голове, а рядом – его наставники-йоги… Позже я прочел в статье о командном молодежном первенстве СССР (1949) стишки о Корчном «Самый главный пёс – Корчной, он растёт вниз головой», и подумал: «Забавное получилось предсказание».

Матч Карпов – Корчной (Мерано, 1981) не вызывал у минчан столь живого интереса, как матч 1978 г. Стало очевидным, что сила Корчного падает, снизился и интерес к его судьбе. Я еще выступил перед студентами Минского пединститута перед началом матча, но это было последнее мое выступление, связанное с Корчным. Во время матча 1983 г. Корчной – Каспаров я уже болел за Каспарова.

Юрий Тепер, ведущий библиотекарь БГПУ им. М. Танка, г. Минск

06.10.2016

Опубликовано 7.10.2016  9:45

Доброе слово о старом клубе

????????????????????????????????????

Автор статьи с участниками первенства Союза белорусских писателей по шахматам (крайний справа, играл вне конкурса). Фото с сайта lit-bel.org.

Читая материалы о Н. С. Мисюке, где много говорилось о заслуге бывшего председателя президиума федерации шахмат БССР в том, что в Минске появился Дворец шахмат и шашек, я невольно задался вопросом: «А так ли плох был старый Республиканский шахматно-шашечный клуб (РШШК), насколько обоснованной была его критика в печати?»

В свое время нашумела статья 1976 г. Г. Вересова, В. Купрейчика и В. Холода «Ни шагу… вперед». В ней говорилось: «Республиканский клуб мог считаться приемлемым лишь в условиях первых послевоенных лет, но теперь он лишь компрометирует прекрасный город Минск и спортивную честь республики». Подобных высказываний можно найти немало. К примеру, Алла Кушнир, выступая на закрытии матча с Татьяной Затуловской (полуфинал первенства мира в 1971 г., Кушнир победила), пожелала минским шахматистам поскорее получить «новый красивый клуб, достойный столицы республики».

Match1971

Снимок из «ФБ», август 1971 г.

Уже немногие помнят, что представлял собой РШШК на первом этаже жилого дома. Вестибюль клуба занимал примерно 20 кв. метров. Там были гардероб, место для продажи билетов и получения инвентаря, столик для чтения газет (лично я всегда получал удовольствие от чтения подшивки «Физкультурника Белоруссии»). Во время проведения турниров в «предбаннике» на стене висели таблицы с последними результатами. Если посетителю не хватало времени, чтобы вникнуть во все подробности, то изучить свежие «сводки с шахматных фронтов» можно было и не раздеваясь. В нынешнем Дворце (с 2000 г. – центр олимпийской подготовки по шахматам и шашкам), чтобы получить аналогичную информацию, надо подняться на третий этаж, при этом тебя могут несколько раз спросить, кто ты, что тебе надо.

Плата за часы и шахматы в старом клубе составляла 20 копеек, члены клуба могли получить шахматы без часов бесплатно. Раз уж речь зашла о получении инвентаря, припомню один случай, касающийся А. Я. Ройзмана. Посетитель получал вместе с инвентарем билетик, затем его возвращал… Если другие посетители были в хороших отношениях с тем, кто брал шахматы и часы, то можно было «на халяву» взять у уходящего инвентарь, попользоваться и сдать. Таким же «халявным» способом можно было взять инвентарь после окончания турнирной партии, если Ройзман или другой судья отсутствовал в турнирном зале. Если же Абрам Яковлевич узнавал о подобных случаях, то всегда отчаянно негодовал. Кстати, дважды в неделю он проводил в РШШК занятия: показывал какую-нибудь партию, а затем любители играли в турнирах, где можно было выполнить первый разряд или кандидатский балл. Эти занятия неофициально назывались «школой Ройзмана».

Не помню уж, с кем я блицевал, не заплатив, когда А. Я. обнаружил нашу «контрабандную» игру и раскричался: «Кто вам разрешил брать часы? Копеечники, люмпен-пролетариат! Тебе, Тепер, не стыдно? Отец – известный инженер (Ройзман знал моего отца, вторая жена А. Я. работала с моим отцом в одной проектной организации. – Ю. Т.), а ты чем занимаешься?! Немедленно сдай часы!» Стыдно мне не было, скорее, было смешно, что А. Я. так разволновался из-за пустяка. Но этот случай имеет значение для характеристики мастера, который всегда стремился к «честной игре».

Однако вернемся к интерьерам РШШК. Слева от «предбанника» находился большой турнирный зал, там проводились чемпионаты БССР, мемориалы Сокольского и другие республиканские соревнования. Там же проходил вышеупомянутый матч Кушнир – Затуловская, а возможно, и полуфинал мужского первенства СССР 1964 г., в котором участвовала Н. Гаприндашвили – чемпионка мира среди женщин 1963–1978 гг. Использовался этот зал также во время массовых турниров, там игралось одновременно по 30–40 партий. По-моему, он идеально подходил для массовых соревнований, а для серьезных турниров был тесноват: на сцене помещалось не более 14 человек, а в зале – не более 50 зрителей.

Бывало и так, как писали Вересов, Купрейчик, Холод в статье 1976 г.: «В зале пустота, а зрителей меньше, чем участников». Авторы задавали вопрос «почему»: ответ, как мне представляется, следующий. На крупные турниры (первая лига чемпионата СССР 1976 г., высшая лига 1979 г., международный турнир 1982 г.) зрители шли охотно, и зал был почти всё время заполнен, но на местные турниры, к которым можно отнести и мемориалы Сокольского, массовый зритель не ходил. Причины этого – отдельная тема.

Кроме турниров, в большом зале РШШК проводились лекции и встречи с известными людьми (не обязательно шахматистами). Я присутствовал на выступлениях Виктора Корчного (декабрь 1975 г.), Льва Полугаевского (май 1978 г.),

В_Арзамасцев_1963

второго тренера минской футбольной команды «Динамо» Вениамина Арзамасцева (декабрь 1982 г. – после того, как наше «Динамо» стало чемпионом СССР),

Л_Тараненко

чемпиона Московской олимпиады, тяжелоатлета Леонида Тараненко и его тренера Ивана Логвиновича (зима 1980/81)… Лекции вызывали большой интерес, зал всегда заполнялся.

Покинем большой зал и перейдем через «предбанник» направо. Там было небольшое помещение – назовем его «комната отдыха» или «телевизионный зал». В нем стояли 4-5 шахматных столов, можно было одновременно играть (или наблюдать за игрой) и смотреть телетрансляции (в основном футбольных или хоккейных матчей, а также новостных программ). В этом помещении покуривали, но после ехидной реплики Якова Каменецкого 1978 г. курение было запрещено. Помню, что атмосфера во время телевизионного боления была как на стадионе, посетители эмоционально переживали за минское «Динамо» или за сборную СССР. Во Дворце шахмат тоже вначале стоял телевизор в фойе, потом его убрали.

Replika1978

Тая самая реплика, «ФБ» 24.11.1978

Через «телевизионный зал» проходим в игровые комнаты № 3 и № 4. Они предназначались в основном для любителей. Именно в комнате № 3 произошел эпизод с А. Я. Ройзманом, описанный выше. В каждой из комнат было не менее 15 столов, а в № 4, может быть, около 20. Вечером (клуб работал до 22.00) игровые комнаты почти всегда были полны: игрались партии, звучали шутки, смех. Большинство присутствующих давно знали друг друга. Желающие поговорить на нешахматные темы могли отойти в сторонку и обсудить интересовавшие их вопросы.

Окна комнаты № 4 и большого турнирного зала выходили на улицу, и оттуда можно было наблюдать за игрой (демонстрационные доски были хорошо видны и с улицы). В связи с этим вспоминается один забавный эпизод. В мае 1972 г. в большом зале игрался чемпионат БССР. Я пришел в клуб около 8 часов вечера (игра начиналась всегда в 17.00). Билетерша говорит обо мне Абраму Моисеевичу Сагаловичу, инструктору-методисту клуба: «Его днем искал отец». Не помню, где я был днем, но то, что отец меня искал, совсем не означало, что он был против моего посещения клуба. Сагалович, однако, не стал долго разбираться: «Нечего ему тут делать, пускай идет домой». Пришлось подчиниться, ведь билета я не брал (Михаил Шерешевский, как и осенью 1971 г., договорился, чтобы нас, его учеников, бесплатно пускали).

Покинув помещение, я убедился, что наблюдать за игрой можно и с тротуара. Через некоторое время Сагалович обнаружив, что домой я не ушел, пожалел меня и разрешил вернуться в клуб. Настойчивость (или упрямство?) была вознаграждена.

Обратимся к более серьезным вопросам. Во-первых, как оценивать спортивную и общественную роль РШШК? Полагаю, клуб выполнял свои функции настолько, насколько было возможно в тех условиях. Недавно я просматривал «Физкультурник Белоруссии» за 1971 год. В статье А. Ройзмана о чемпионате Минска говорилось, что в турнире играли 130 человек – перворазрядников и кандидатов в мастера – по швейцарской системе. Турнир проходил в 2 смены с днями доигрывания, в неделю проводилось по 3 тура. Практически все дни были заняты. Всего состоялось 11 туров. Победил Евгений Мочалов – тогда еще кандидат в мастера. Можно ли было при таких условиях говорить, что клуб компрометировал город? Любой объективный наблюдатель сказал бы «нет».

В статье 1976 г. авторы сопрягли критику клуба с критикой в адрес руководства федерации, и в итоге своего добились: руководство сменилось. То, что в РШШК в свое время не проводились темпотурниры и шахматные фестивали, как в Прибалтике, конечно, недоработка, но понять ее можно. Шахматисты Прибалтики больше ориентировались на Запад, а минчане были более консервативными. Всё же блицтурниры на праздники устраивались у нас регулярно.

Обвинять РШШК во всех грехах – всё равно, что упрекать перворазрядника в том, что он не гроссмейстер. Чтобы получить согласие властей на строительство нового клуба, нужны были успехи, значительно превышавшие возможности белорусских шахматистов. В Тбилиси Дворец шахмат был построен, когда грузинские шахматистки массово вышли на мировой уровень (Нона Гаприндашвили, Нана Александрия и др.). В Таллинне Пауль Керес был национальным героем, не случайно же его портрет позже поместили на денежной купюре; в Ереване «на руках носили» Тиграна Петросяна. Белорусские шахматисты подобных фигур выдвинуть, увы, не сумели. Для спортивного руководства шахматы всегда были неолимпийским, а значит, менее важным видом спорта.

Дворцу шахмат и шашек по ул. Карла Маркса выпало прекрасное начало, но с позиций сегодняшнего дня старый клуб по ул. Змитрока Бядули (тоже в самом центре столицы), который действовал до весны 1985 г., выглядит не менее функциональным… Чуть ли не половина помещений Дворца, реорганизованного в РЦОП, занята кабинетами минспорта и Национального олимпийского комитета либо сдается в аренду.

Какова же судьба помещения РШШК? Помню, в 1986 г. в здании, покинутом шахматистами, в духе времени расположилось республиканское «Общество борьбы за трезвость», которое многие иронично называли «Обществом борьбы с трезвостью». Недавно я проходил возле того здания и прочел на табличке: «Комитет государственной безопасности Партизанского района г. Минска». Похоже, КГБ взял «реванш» за то, что в 1979 г. чемпионат СССР по шахматам проводился в Минске на его территории – в клубе им. Дзержинского… На этой оптимистической ноте разрешите откланяться 🙂

Юрий Тепер, кандидат в мастера,

ведущий библиотекарь БГПУ им. М. Танка, г. Минск

От редакции. По понятным причинам мы решили не публиковать снимок помещения, где когда-то находился РШШК. Будем признательны читателям, которые поделятся с нами фотографиями 1960–80-х гг. с видами старого клуба. Возможно, отыщутся более качественные снимки матча Кушнир – Затуловская, а также Корчного и Полугаевского во время их выступлений в клубе. Интересуют также изображения его руководителей: Аркадия Рокитницкого (до середины 1970-х гг.), Леонида Прупеса (конец 1970-х – начало 1980-х гг.), отставного военного Смирнова (середина 1980-х).

Опубликовано 2.09.2016  18:29

***

Присланные отзывы:

Cтараюсь читать материалы вашего сайта – очень интересно и подробно написано, много малоизвестных фактов и деталей, что для меня, как историка шахмат, весьма ценно – Дмитрий Маркин, международный мастер, зам. председателя Днепропетровской областной шахматной федерации. (11.09.2016)

 

Мастер спорта по шахматам Або Шагалович

В 1946 году по городу расклеили объявление о городском шахматном турнире среди школьников, и я поплёлся по разбитому Минску к месту игры. В то время я еле-еле умел делать ходы. Не знал, что пешки из начального положения могут ходить вперёд на два поля. В Доме пионеров меня встретили весьма радушно преподаватели по шашкам Аркадий Рокитницкий и по шахматам Або Шагалович. Было мне 11 лет. В зале шумели детские голоса. Рокитницкий записал меня в городской турнир, в итоге я набрал ноль очков, но мудрый Аркадий Венедиктович всё же выписал мне 5-й разряд по шахматам. Билет храню до сих пор. Меня всё устраивало: общество школьников, преподаватели, дирекция…

Прошёл год. Я был включён в сеанс одновременной игры с Ратмиром Холмовым. Пробежало ещё 3-4 года, и мы переехали в новенький Дворец пионеров и школьников. Шахматистам отвели небольшую комнату, внутри которой висел большой портрет Михаила Чигорина. Шашисты занимались тут же. Рокитницкий вскоре передал их Исааку Бельскому.

Педагогический талант Бельского был бесспорен, среди его учеников – чемпион мира по «стоклеткам» Анатолий Гантварг. А вот у Шагаловича с педагогикой было похуже. Душевные отношения с учениками не складывались. При мне он окончил заочно юридический институт, получил диплом юриста, но позже не работал по специальности. Думаю, что такая раздвоенность сказывалась на его характере психологически.

Шагалович был весьма красивый мужчина, среднего роста, умный, рассудительный. Таким оставался, не меняясь, десятками лет. Он долго работал то заместителем председателя шахматной федерации, то её председателем, пока не находилась, с его точки зрения, более стоящая кандидатура. Был аккуратен, честен, уважаем всеми. К 1957 году играл в силу мастера. Рокитницкий выбил в спорткомитете деньги на проведение турнира с мастерской нормой. Пригласили из России чемпиона столицы Соловьёва и мастеров Щербакова, Юхтмана. Шагалович перевыполнил норму и, наконец, стал мастером. После этого, однако, он всё реже и реже включался в турниры.

Shagalovich

Примерно в 1950 году он свозил команду Дворца в Прибалтику. Мы побывали с матчами в Вильнюсе, Риге, Таллинне. Всё это приятно вспомнить, но отношения с наставником у меня были прохладные: видимо, мешали разные характеры. Я любил травить шахматную баланду, потрепаться, посмеяться, а он был улыбчиво серьёзен. Ближе в этом плане был мне Алексей Суэтин.

Шагалович никогда не писал в газеты, подработку постоянно имел на радио. После А. Рокитницкого это по значимости вторая фигура в шахматной жизни Беларуси. У него было много учеников, в том числе гроссмейстер Виктор Купрейчик.

Об отъезде в США Або Шагалович мне сообщил, и я ему позвонил из Бостона в 2001 году. Слышался старческий голос, мастер пожаловался, что у него умерла жена. О шахматах речь уже не заходила.

Дмитрий Ной, г. Бостон (США)

***

Тренер Абo Шагалович, каким я его помню

Шахматный кружок минского Дворца пионеров я начал посещать в сентябре 1971 года. Первый сезон основным тренером был М. И. Шерешевский, который руководил занятиями во вторую смену (с теми, кто утром ходил в школу), а Шагалович вёл утреннюю группу шахматистов. В тот учебный год он приходил на замену один или два раза, но эти занятия ничем особенным не запомнились. Единственное, что я отметил, – еврейский акцент (например, «пьять» вместо пять). Вообще, я мог бы придти к Шагаловичу на два года раньше. Дело в том, что в августе-сентябре 1969 г. я занимался в парке Горького у одного из учеников А. П. Сокольского. В это время во Дворце шёл ремонт, и учебный год Шагалович открыл в парке. В один из дней занятия совпали, а Шагалович проводил приём в свою группу. Он предложил мне записаться к нему, но я не решился бросить свой предыдущий кружок и записываться не стал. Вскоре кружок А. И. Шагаловича вернулся во Дворец пионеров по ул. Энгельса, а мой первоначальный кружок прекратил существование. Так я потерял 2 года, пока не записался во Дворец в 1971 г.

Под руководством А. Шагаловича я занимался шахматами два сезона: 1972/73 и 1973/74. В 1974/75 я учился в 10-м классе и шахматы отошли на задний план; тогда считалось, что надо основное внимание уделять школе, чтобы лучше подготовиться к поступлению в вуз.

Прежде всего хотел бы обратить внимание на «дух» кружка. У всех, или, во всяком случае, у подавляющего большинства ребят, независимо от того, сколько времени они посещали кружок и каких успехов добились, на всю жизнь сохранилась бескорыстная любовь к шахматам, интерес к шахматным событиям и уважительное отношение друг к другу. Сколько я помню, ни разу в моем присутствии не было взаимных оскорблений, драк, выяснения отношений по еврейскому или другому национальному вопросу. А ведь мы учились в 1970-е годы, когда в советском обществе указанные проблемы имели место. Конечно, столь положительная обстановка в кружке была связана с тем, что на шахматы ходили главным образом дети из интеллигентных семей, но и личную роль Або Израилевича преуменьшать не следует.

Как проходили занятия? В начале всегда был общий урок 15-20 минут, где обычно показывалась какая-либо партия или теоретический вариант (обычно дебютный – эндшпили Або Израилевич демонстрировал редко). После этого шла практическая часть занятия (турниры, лёгкие партии). Сыгранные партии тут же подвергались анализу. Первый год у Шерешевского мы партии не записывали, но к концу года и он заставлял записывать. Шагалович смотрел и лёгкие партии учеников без записи, относился серьёзно к разбору позиций, выявлению ошибок. С моей точки зрения, анализ был самой полезной частью занятий.

Приведу факты из своей шахматной биографии. В январе 1973 г. на городском турнире в ДЮСШ-11 я выполнил 2-й разряд с результатом 6 из 8 и очень гордился этим успехом. По возвращении из «командировки» мои партии были подвергнуты тщательному анализу. Особенно меня огорчило, что на выигранные партии Або Израилевич обращал мало внимания, а упор делался на упущенные возможности в партиях, где я потерял очки (1 проигранная и 2 ничейные). Одна ничейная партия с Королёвым, в которой я имел по дебюту большое преимущество черными, но выигрыш упустил, анализировалась на общем уроке со словами: «Как можно такие позиции не выигрывать?»

Когда А. И. в присутствии всей группы ругал меня за ошибки, мне было не очень-то приятно. Но зато я понял, что мой успех весьма относителен, а для дальнейшего прогресса надо больше работать.

Несколько слов о стиле поведения Або Израилевича. В его речах было много юмора, острот, интересной информации – шахматной и не только. Говорил он простым, понятным языком, может, где-то даже подстраивался под язык ребят. Вспоминается один факт. Очень способный парень Гена Либов (теперь он мастер ФИДЕ, известный тренер) пропустил одно занятие. На следующем занятии он сказал, что писал сочинение. А. И. только этого и ждал, чтобы высмеять пропускающих занятия. Вот этот монолог, как я его помню: «Да, серьезная причина. Вот в Средней Азии узбеки, таджики ездят на ишаках. И какие у них бывают сочинения? Что видят, то и поют. У всех там “сочинения”»… Запомнилось окончание этого урока. Когда была решена непростая задача, кто-то крикнул «Ура!». Шагалович тут же заявил: «Кто кричит ура? Вы думаете, что вы в тылу врага? Вы в тылу у бильярдистов и сочинителей!» Дело в том, что в игровой комнате Дворца стоял бильярд, и некоторые кружковцы ходили туда во время занятий.

Не скажу, что очень часто, но иногда под настроение А. И. любил вспоминать о своей молодости. Запомнилось воспоминание о Великой Отечественной войне и армейской службе, попробую его воспроизвести: «То, что сейчас жалуются на тяготы армейской службы, это ерунда. Вот у нас перед войной были тяготы. Гоняли нас по 20 километров в противогазах с грузом. Не знаю, как я выдержал. Называлось это “учиться по-суворовски. А у немцев никаких суворовцев не было. Едут себе на машинах, танках, мотоциклах и делай с ними, что хочешь. Так что нечего удивляться, что мы столько территорий отдали. Да, физически мы были сильные, но что толку от силы, когда у них было преимущество в технике. Хорошо, что успели развернуть производственную базу на Востоке и сделать перелом в войне». Как человеку, интересующемуся историей, не часто мне приходилось слышать подобные высказывания. Ещё случай. Приходят к нам во время занятий и объявляют, что во Дворце состоится встреча с прокурором (то ли Минска, то ли района) по поводу поведения школьников. Шагалович тут же реагирует: «Если вам интересно послушать прокурора, то можете послушать меня. Я окончил юрфак и 2 года работал помощником прокурора. Однако любовь к шахматам заставила меня перейти на тренерскую работу».

Або Израилевич любил рассказывать о встречах с ведущими шахматистами. Воспроизведу его воспоминания о М. М. Ботвиннике. Однажды Шагалович ездил в Москву на всесоюзный турнир первокатегорников, и на турнир зашёл Ботвинник. На вопрос Шагаловича о причинах посещения этого турнира, где класс участников не соответствовал гроссмейстерскому, Ботвинник сказал: «Я вам открою секрет. Первокатегорники теорию знают слабо, позицию понимают своеобразно. По незнанию они могут придумать оригинальные ходы. Если их взять под “рентген” и хорошо проанализировать, то эти варианты можно в дальнейшем применять в самых серьёзных турнирах». Не знаю, насколько современна мысль Ботвинника в век компьютерного могущества, но в начале 1970-х годов у кружковцев высказывания гроссмейстера вызвали немалый интерес.

Запомнились также слова Або Израилевича о том, что не надо бояться проигрышей. Он рассказывал, что, когда Витя Купрейчик первый раз играл в турнире Дворца пионеров, то проиграл все партии. Шагалович тогда боялся, что это может надломить первоклассника и он бросит занятия. К счастью, этого не случилось.

Або Израилевич не любил, когда преувеличивали силу соперников. Как-то он включил в юношескую команду перворазрядника Н. Клебановича (сейчас Н. К. – кандидат в мастера). Матч состоялся в Ленинграде, Коля обе партии проиграл. При разборе партии тренер высказался так: «Соперником Коли был “чижик” по фамилии Юнеев». В ответ на реплику, что этот «чижик» добился успехов «на Союзе», А. И. заявил, что не надо искать себе оправдания в чужих успехах. Смысл был в том, что не надо никого бояться. Не уверен, что метод «принижения» соперников всегда был правильным, но скажу точно, что когда сам Ш. играл, он никого не боялся. В своё время он побеждал Таля, делал ничью со Смысловым… (см. партии ниже – ред.).

Отдельных интересных эпизодов можно вспомнить немало. Когда мы играли товарищеские матчи с шахматистами ДЮСШ-11, то Або Израилевич говорил: «Вы должны их победить, ведь я – заслуженный тренер республики, а у них тренера не могут ничего запомнить, смотрят в книгу, когда нужно проводить занятия».

Нелицеприятно отозвался А. Шагалович о своём бывшем ученике В. Купрейчике, когда в 1976 г. тот подписал статью с критикой в адрес федерации шахмат, возглавляемой Шагаловичем. Но помнится и такое. В 1985 г. мы с Валерием Буяком заговорили о гексашахматах на заседании федерации. Виктор Купрейчик, Альберт Капенгут, Або Шагалович нашли тогда общий язык («нам не нужны такие игры»). Так, гроссмейстер Купрейчик говорил: «40 тысяч человек занимаются у нас в республике обычными шахматами, а тут группка 10-20 человек… Пускай ездят за свой счет!», Шагалович поддакивал. Но прошло года 4, я встретил Шагаловича, он спросил «Чем ты занимаешься?» и на ответ «В гексашахматы играю» похвалил: «Молодец

В Америку А. И. уехал в 1992-м или в 93-м году. Там жили его дочери. Помню, что незадолго до отъезда он встретил меня в клубе и расспрашивал, собираюсь ли я уезжать. Я не очень понял причину вопросов (мне-то он про свой отъезд не говорил), но понял, что его что-то беспокоит.

В начале 1990-х годов проходило собрание федерации, кто-то предложил ввести А. И. Шагаловича в состав её правления, но Або Израилевич отказался: «Я уже старый, если надо, я вам и так что-нибудь подскажу».

Вскоре он уехал, связь прервалась. В моей памяти он остался как хороший педагог (особенно для шахматистов начального уровня – 3-2-1-го разрядов) и очень хороший человек.

Юрий Тепер, кандидат в мастера, ведущий библиотекарь БГПУ им. М. Танка, г. Минск

***

И на Солнце бывают пятна…

Мне не довелось учиться у А. И. Шагаловича и общаться с ним, но кое-какие сведения о мастере спорта, заслуженном тренере республики почерпнул из публикаций 1970-1990-х гг. Статья за подписью Г. Вересова, В. Купрейчика и В. Холода, упомянутая у Ю. Тепера, публиковалась в «Советском спорте» и рижском журнале «Шахматы» (№ 21, 1976). В ней содержалась критика в адрес федерации шахмат БССР и лично А. Шагаловича за, если резюмировать, «отставание от жизни». Критиковал Шагаловича и журнал «Шахматы в СССР» – за неспособность обеспечить проведение всесоюзного соревнования в Минске. Советским СМИ на 100% верить не обязательно, однако похоже, что выдающимся организатором Або Израилевич, в 1960-х гг. занимавший должность председателя федерации и вновь избранный таковым в 1970 г. после четырёхлетнего перерыва (единогласно!), действительно не был.

В многочисленных статьях А. Шагаловича, которые в 1980-х печатались в сборнике «Шахматы, шашки в БССР» (одно время А. Ш. занимал должность старшего тренера сборной школьников БССР и активно делился своими соображениями об игре юных, давал советы коллегам), было много дельного, но немало и спорного, догматического. Приведу лишь пару фраз о карточной игре, в частности, преферансе как развлечении для шахматистов: «Карты никогда никому не помогали и никогда не помогут. Они лишь утомляют мозг, отнимают массу нервной энергии, драгоценного времени, ведут к праздности и безделью» (статья 1982 г.). Следует ли напоминать, что карточной игрой (особенно бриджем) к тому времени увлекались многие ведущие гроссмейстеры, в том числе чемпион мира, да и тренер Карпова Семён Фурман в 1970-х слыл заядлым картёжником? По иронии судьбы, один из учеников А. Шагаловича, международный мастер по шахматам Дмитрий Новицкий в год смерти своего наставника стал именно чемпионом СНГ по преферансу

Определённые сомнения в человеческих качествах А. Шагаловича возникли у меня после прочтения интервью с ним Э. Раевского (1990 г.). Призывая к скромности и самоотверженности, мастер сам не прочь был прихвастнуть: «Где-то с 1947 до середины 50-х годов был бессменным чемпионом Минска». Это, мягко говоря, не совсем так, да и история об отношениях А. Рокитницкого с А. Шагаловичем, переданная Д. Ноем, не украшает образ А. Ш.

Был ли А. Шагалович «второй по значимости фигурой в шахматной жизни Беларуси»? Трудно сказать. Если иметь в виду чисто административный аспект, то, пожалуй, относительно какого-то периода можно согласиться… Если же взглянуть на результаты А. Ш. в чемпионатах Беларуси, то они, согласно сайту А. Поповского, таковы: 1947 – 11-е место из 16; 1948 – 3-е из 14; 1949 – 4-е из 14; 1950 – 2-3-е из 14; 1951 – 10-12-е из 14; 1952 – 10-11-е из 14; 1953 – 5-е из 14; 1954 – 8-е из 16; 1955 – 6-7-е из 14; 1956 – 11-е из 16; 1957 – 6-е из 16; 1959 – 3-4-е из 16; 1961 – 9-11-е из 17; 1963 – 6-е из 18; 1964 – 3-е из 16; 1966 – 5-6-е из 14; 1969 – 8-10-е из 16. Итак, позволительно оспорить слова мастера, что «вторым, третьим» он становился «систематически». В интервью 1990 г. А. Шагалович словно бы оправдывался за посредственные результаты в четвертьфиналах чемпионатов СССР: «Семья (я рано женился, в 1946 году, когда мне было 24 года), учёба, работа… Возможно, именно поэтому добиться чего-то большего было трудно».

Отдельные партии А. Шагаловичу удавались очень даже неплохо, но в целом игра его не отличалась стабильностью. Разумеется, заслуживает уважения сам факт участия почти в 20 республиканских первенствах, и то, что А. Ш. был одним из первых уроженцев Беларуси, завоевавших звание мастера спорта СССР по шахматам.

Удачные партии со «звёздами»:

М. Таль – А. Шагалович (Вильнюс, 1955)

1.c4 Кf6 2.Кс3 d5 3.cd К:d5 4.g3. Сильнейшее продолжение. После 4.d4 g6 возникает защита Грюнфельда. А если 4.Кf3, то возможно 4…g6 или переход к ферзевому гамбиту путём 4…с5 5.е3 е6 6.d4. 4…g6 5.Сg2 К:c3. Не желая тратить время на отступление 5…Кb6, что и приводило к одному из вариантов защиты Грюнфельда. Теперь же белые получают сильный центр и полуоткрытую линию «b». 6.bc Сg7 7.h4. В духе Михаила Таля – атака при первой возможности. Обычным продолжением является 7.Лb1 Kd7 (В партии Ройзман – Шагалович из первенства Белоруссии того же года было испробовано 7…0-0 8.Л:b7 С:b7 9.С:b7 Кd7 10.С:а8 Ф:а8 11.Кf3 Ке5 12.0-0 К:f3+ 13.еf, и белые остались с лишней пешкой, правда, при контригре чёрных.) 8.Кf3 0-0 9.0-0 Кb6 10.d3 Сd7 11.е4 с6 12.Сb2 с пространственным перевесом у белых. 7…Кd7. Допуская наступление белых на королевском фланге. Возможно, лучше здесь было 7…h5. 8.h5 c6 9.Кf3 Кe5 10.К:е5. Острая игра возникала после 10.d4 К:f3+ 11.С:f3 Се6 12.Лb1 Фd7. 10…С:е5 11.hg hg 12.Л:h8+ С:h8 13.Лb1. Лучше было 13.Фа4 и лишь затем Лb1. Теперь чёрные завладевают инициативой. 13…Фa5! 14.Фb3 Фh5 15.Cf3? Белые не замечают 16-го хода чёрных и быстро попадают в тяжёлое положение. Спасения следовало искать в варианте 15.Крf1. Напримеp: 15.Крf1 Фh2 16.e4 Ch3 17.C:h3 Фh1+ 18.Kpe2 Ф:e4+ 19.Kpd1 Фh1+ 20.Kpc2 Ф:h3 21.Ф:b7 Фf5+ 22.Kpb2 Фc8 23.Ф:c8+ Л:с8 24.Крс2 Крd7 с вероятной ничьёй. 15…Фh2 16.e4 g5! Этот скрытый ресурс атаки белыми не был учтён. Грозит g4. Удовлетворительной защиты уже нет. 17.d3 Фg1+ 18.Kрe2 g4 19.Сg5 gf+ 20.Kр:f3 Фh2 21.Сh4 Сf6 22.С:f6 Фh5+ 23.Kрf4. На 23.Крg2 следует Сh3+ и Фf3. 23…Фh6+ 24.Сg5 e5+ 25.Kрf3 Фh5+ 26.Kрe3 Ф:g5+. Белые сдались (примечания А. Шагаловича из сборника «Шахматисты Белоруссии», Минск, 1972).

А. Шагалович – В. Смыслов (Москва, 1967)

1.d4 Кf6 2.Кс3 d5 3.Сg5 Кbd7 4.Кf3 h6 5.Сh4 e6 6.e4 g5 7.Сg3 Сb4 8.ed К:d5 9.a3 К:c3 10.Фd3 Сa5 11.b4 Кd5 12.ba c5 13.Фd2 cd 14.К:d4 Фf6 15.Сc4 Кf4 16.0-0 Кe5 17.Сb5+ Kрf8 18.Лfe1 a6 19.Сa4 Kрg7 20.Лad1 Кeg6 21.Кf3 e5 22.Фd6 Сg4 23.Ф:f6+ Kр:f6 24.Лd6+ Сe6 25.h4 Лad8 26.Лb6 Лd5 27.Сb3 Л:a5 28.hg+ hg 29.Кd2 Л:a3 30.С:f4 К:f4 31.g3 Кh3+ 32.Kрg2 g4. Ничья.

Подготовил В. Р.

Опубликовано 26.08.2016  13:54