Tag Archives: портал Tut.by

Судьба художника Марка Житницкого и его товарищей (TUT.BY)

“Мы в плену у своих”. Репрессированный художник из Минска в картинках описал тюрьму, суд и лагеря

Ксения Ельяшевич / TUT.BY

 

В 1936 году репрессировали директора и семерых сотрудников Белгосиздата. Реабилитировали их только через 20 лет, к тому моменту многие умерли в лагерях или были расстреляны. Вернулся лишь художник Марк Житницкий, который не только рассказал потомкам, что произошло, но и нарисовал свою жизнь в Минске, обыск, арест, суд и скитание по лагерям. Сын художника прислал TUT.BY из Израиля воспоминания отца.  

Марк Житницкий. Фото предоставлено Исааком Житницким 

.

«Нас ждет машина „черный ворон“, выкрашенная в веселый цвет, с надписью „Хлеб“ на боках. Гляжу на красноармейцев-конвоиров. На шапках у них красные звезды с изображением серпа и молота — символа труда и союза рабочих и крестьян. Это не сон. Мы в плену у своих», — вспоминал свою дорогу в суд Марк Житницкий, бывший иллюстратор издательства.

К тому моменту, как мужчина сделал эту запись в дневнике, он отсидел 17 лет в лагерях и вернулся назад в Беларусь. Жить в Минске ему было запрещено. Поэтому справка из Верховного суда пришла на чужой почтовый ящик в столице.

«Приговор Спецколлегии Верховного суда БССР от 17 декабря 1936 отменен и дело производством прекращено за недоказанностью», — сообщалось в документе.

Кто еще из его семи коллег дождался своего оправдания? Этим вопросом до сих пор задается сын репрессированного иллюстратора Исаак Житницкий. Он сохранил архив отца в Израиле и теперь, спустя 80 лет после событий, делится его зарисовками. Уголовное дело № 17387-С (буквенное обозначение — гриф «секретно») Белгосиздата до сих пор в архиве белорусского КГБ, и вряд ли появится в открытом доступе еще несколько десятков лет.

Свободный художник. «Единственный мой багаж — громадный ящик, набитый книгами»

Марк Житницкий родился в Могилеве в 1903 году. Так он в 70-х нарисует свою семью, кратко, но емко расписав судьбу родных.

.
Семейный портрет. «Дедушка Морхарен (умер в 1911 году), бабушка Нихама (умерла в 1912). В середине мой отец Шлейме (погиб на войне), рядом с ним солдат Юдл (погиб на войне), младший Цодик — умер на каторге». Другой рисунок к 1910 году: «Семья Житницких (идем на свадьбу к дяде Юделу, он только вернулся из армии)». Тут Марк подписан Меером — так его называли в детстве.
.

В 15 лет Марк ушел в Красную Армию добровольцем и пять лет шагал дорогами Гражданской войны.

.
«Проводы меня в Красную гвардию, февраль 1918 года. Мне 15 лет». «Чауская улица. Я молитвенно целую калитку дома, где я родился. И говорю: «Бог, дай мне вернуться сюда целым и невредимым». Второй рисунок: «Ходит птичка весело — по тропинке бедствий. 1918−1923»
.

Потом наступила долгожданная мирная жизнь. В Минск художника отправили уже после учебы в московском институте. До ареста он успел поработать в Белгосиздате три года. Вот несколько рисунков Житницкого о жизни и работе в Минске.

.
«1932. Отправляют в Минск единственный мой багаж — громадный ящик, набитый книгами». «На первых порах я поселился у моей сестры Меры». «Я в Минске принят на работу в Белгосиздат и назначен руководить отделом художественного оформления книжной продукции. В те годы многие художники Минска работали над графическим оформлением книг».
.

Белгосиздат тогда был ведущим печатным органом БССР. Старейшее в стране издательство сохранилось до сих пор, уже под названием «Беларусь».

.
«Первая в жизни примерка костюма, сшитого по заказу из добротного материала, купленного в „Торгсине“. До 1932 года я ходил в полувоенной одежде». «У меня на книжной полке вскоре появились книги с моими иллюстрациями [Якімовіч „Незвычайны мядзведзь“, Янка Маўр „ТВТ“, Изи Харик „От полюса к полюсу“ (на евр.), „Матильда“ (на евр.), Груздев „Молодые годы Максима Горького“, Якуб Колас „Дрыгва“ и др.». «Я вел кружок ИЗО в военной части. За это мне давали натурщиков вплоть до стрелкового отделения. Я стал выставлять на выставках живопись и графику».
.

За три года до ареста, в 1933 году, Марк Житницкий встречается с будущей женой Ниной в компании коллег-художников. Свою историю любви он тоже нарисовал.

.
«Нина, обращаясь ко мне: «Знаете, мне вино ударило в голову». Я: «Что же, будете падать — падайте в мою сторону. Я вас поддержу…», «Нина: «Я вызову маму, что она скажет». Мать Нины: «Хорошо, я даю свое согласие». «Наша свадьба в местечке Узда (Минская область)».
.

Свою судьбу за 75 лет Марк Житницкий набросал пером в рисованном альбоме «Моя жизнь». Вот его обложка. На левом форзаце — Могилев, где прошло его детство.

.
«Район Луполово, город Могилев (на Днепре), черта еврейской оседлости», «Чауская улица (не мощеная), дорога в местечко Чаусы», «Тротуаров нет». И дома с подписями: «Здесь я родился», «Тут я жил у бабушки», «Дом Пиндрика», «Лесопилка», «Раз синагога», «Вторая синагога», «Водка». А еще городовой по фамилии Захватов
.

Арест издателей. «Предстоит тщательная чистка партии…»

Осенью 1936 года после объявленного Сталиным лозунга «Кадры решают все» начинается дотошная проверка прошлого партийных функционеров.

«Предстоит тщательная чистка партии. Всем выходцам из других партий, замешанных в критике партии в прошлом, грозит исключение, тюрьма, лагерь. Исчезает наш директор Фадей Бровкович, а за ним еще несколько сотрудников», — напишет потом в дневнике Марк Житницкий. Вскоре придут и за ним.

Дело Белгиза закрутилось, когда директора издательства Фадея Бровковича захотели повысить до должности наркома финансов БССР. Но не всем эта кандидатура пришлась по нраву, и тут «всплыл» донос десятилетней давности. Издателя обвинили в троцкистских взглядах, выгнали из партии и отправили на «низовую работу» в рыбхоз. Бровкович не согласился, написал напрямую в ЦК. И тогда дело поручили НКВД. Не прошло и месяца, как директора забрали.

На общегородском партийном собрании выступал по делу директора Белгоисздата первый секретарь ЦК КП (б) Беларуси Николай Гикало. Он рассказал о заявлении на Бровковича какой-то работницы из Могилева и о том, что издательство принимало в печать «контрреволюционные троцкистские и нацдемовские книги».

.
«Обыск. Следователь Кунцевич (старший сержант) и понятой — художник Кипнис (сосед)». Также на рисунке: жена Нина и ее сестра Бася. В колыбели — маленькая дочь художника Лара
.

«15 сентября ночью раздается стук в дверь нашей квартиры. Входят два сотрудника ГПУ и предъявляют ордер на мой арест» (ГПУ — Государственное политическое управление при НКВД, в 1936 это уже просто НКВД. — Прим. TUT.BY) (…) Обыск длится долго, — пишет художник. — Тщательно пересматриваются все страницы книг. Перелистывая французские журналы «Иллюстратион», натыкаются на фото Николая Второго с семьей. Спрашивают меня, кто это такой. «Мой дядя», — отвечаю я. Сотрудник — мой будущий следователь сержант Кунцевич зло на меня пересмотрел».

Из квартиры уносят «Лірыку» Тишки Гартного («он еще не арестован»), а также две еврейские книги. Их объявляют контрреволюционными и приказывают художнику идти в машину.

.
«Арест. Прощание с родными». «Среди ночи пришли гепеушники и устроили обыск. Перерыв все, что было дома, они велели мне сесть с ними в машину и увезли в тюрьму. Нина цеплялась за машину и плакала навзрыд». «19-я камера Минской тюрьмы. Первая ночь».
.

Задержали также редактора и парторга Белгосиздата Константина Зарембовского, завсектором политической литературы Василия Жукова, завсектором польской литературы Людвига Квапинского, зав. социально-экономическим сектором Исаака Ривкина, зав. национальным отделом Давида Альтмана, зав. отделом военной литературы Дмитрия Милова (судили с другой группой). А также директора минского Музея революции Артемия Данильчика (судили вместе с издателями).

«В канцелярии тюрьмы мне обрезают пуговицы и, придерживая свои спадающие брюки, плетусь под конвоем надзирателя по железной лестнице Минской тюрьмы. Воздух настоян кислым запахом людского скопления и плесенью старого здания», — пишет в дневнике Марк Житницкий.

.
Вероятно, Житницкий описывает Пищаловский тюремный замок в центре столицы, где теперь расположен СИЗО № 1. Фото: Дарья Бурякина, TUT.BY
.

«Нервы напряжены от ожидания чего-то неведомого. Все верят в то, что сюда вход широкий, да выход узок… Ночью впервые меня вызывают на допрос. С волнением и надеждой иду к машине, и вдруг оклик Нины. Оказывается, жены и родственники днями и ночами дежурят у тюремных ворот в надежде увидеть своего мужа, отца, брата».

Житницкий помнит, как жена бежала за машиной и кричала его имя. Люди на тротуарах останавливались и долго смотрели вслед. Ехали недолго: автомобиль остановился у здания НКВД (оно было расположено там, где сейчас находится здание МВД. — Прим. TUT.BY), проводили на четвертый этаж.

«Сержант госбезопасности Кунцевич, ведет дела работников культуры. Велит мне сесть к его столу. Тогда еще садили к столу, но вскоре — когда начали получать оплеухи от заключенных — стали их держать от себя подальше. Следователь говорит, что знает меня как советского человека, но я попал в контрреволюционную троцкистскую группу», — вспоминал Марк Житницкий.

Художнику предложили выдать других участников «группы» в обмен на свободу. Только тогда он понимает, что таковыми считают его коллег. Житницкий отказывается, но дело продолжается.

«Как-то меня вызывает следователь и говорит, что будет очная ставка. Вводят главу сектора политической литературы Жукова. Он рослый, за несколько месяцев отсидки обрюзг и располнел. По знаку следователя он начинает нести придуманную вместе со следователем ахинею, что я вел антисоветские разговоры и выражал сомнения насчет победы колхозного строя и еще какую-то ерунду. Я слушаю, хватаю пресс-папье со стола следователя и замахиваюсь на Жукова, но следователь успевает схватить мою руку».

Художник вспоминает и свою первую ночь в Минской тюрьме:

«Я подошел к длинному столу и, положив под голову свой мешок, улегся. Меня не ошеломил, как многих, резкий переход от домашней обстановки к камере. Гражданская война меня пять лет швыряла то на общие нары казарм, то на пол наполненной клопами крестьянской хаты или сарай с сеном, а то и под куст на сырую землю. Только сильная боль за только что созданную семью, за молодую жену и прекрасную дочурку, за старую многострадальную мать. Я лежал с открытыми глазами, и сердце глодала обида, что арестован при полном отсутствии вины».

Суд не место для дискуссий. Типографская ошибка, нацдемы и неверие в колхозы

Несколько месяцев редакторы просидели в камерах порознь. Пока в декабре надзиратель не велел каждому выйти в коридор: будет суд. Из тюрьмы их везут в машине с надписью «Хлеб».

«В темном нутре машины мы сидим, прижавшись к друг другу, и шепотом делимся о ходе следствия. Один Жуков сидит в углу и молчит. …Путь от тюрьмы до площади Свободы недолог. … Открывается дверь, и мы на мгновение слепнем от дневного света и белизны декабрьского снега. … Гуськом следуем в здание Верховного суда БССР. Это здание, я помнил, было когда-то костелом».

.
Судя по справочникам 1930-х, Верховный суд располагался тогда по адресу: площадь Свободы, 21−1. Речь идет о месте правее Мариинского костела. Там сейчас посольство Франции. В тридцатые годы здесь был комплекс зданий иезуитского коллегиума, с башней и часами — их разрушили в пятидесятые. Выходит, там и был Верховный суд в 36-м. Житницкий вполне мог принять и это здание за бывший костел. Фото: Льва Дашкевича, из фондов Национального исторического музея, 1926
.

«Председатель суда А.Я.Безбард — образец советского бюрократа, прическа бобриком и два бесцветных заседателя. Над ними в позолоченных рамах портреты вождей. (…) По бокам нашей перегородки стоят конвоиры, вооруженные винтовками с примкнутыми штыками».

.
Зарисовка из суда: под портретом Сталина (автор подписал его как «главный палач») находятся народные заседатели и судья по фамилии Безбард. «Скоро он сам будет сидеть на нашем месте и поплывет в ГУЛАГ. Пока он с партбилетом и наделен властью», — пишет художник. Себя он рисует на скамье подсудимых рядом с директором издательства
.

Художник Житницкий подробно пересказал диалоги из суда в своем дневнике. Защитников у обвиняемых не было, свидетели — только со стороны обвинения. Первым допрашивали директора Белгосиздата: мужчину с «посеревшим лицом», в мятом костюме, через который проступали лопатки на спине.

— Мне лично неизвестно о существовании контрреволюционной группы, и я не возглавлял несуществующую группу (начинает заикаться, как это с ним случалось при сильном волнении). У нас, как во всех советских учреждениях, была коммунистическая ячейка… С каких пор ячейки стали контрреволюционными группами? — рассказал судье Фадей Бровкович.

— Следствием доказано, что вы, будучи директором издательства, финансировали писателей-контрреволюционеров. Например, Тишку Гартного и Бруно Ясенского, — заявил судья Безбард (этих писателей позже репрессировали, реабилитировали посмертно. — Прим. TUT.BY).

— Вы ведь знаете, что без разрешения ЦК и волос не упадет с головы (нервно подергивал головой и в голосе появились плаксивые ноты). Писателей печатали по плану, утвержденному отделом печати ЦК. И никогда нам не говорили, что они контрреволюционеры. Мы платили им гонорары за произведения, то есть за труд, а не давали деньги на контрреволюционные нужды, — отвечал Бровкович.

По версии следствия, склады издательства были замусорены контрреволюционной литературой, а Бровкович охотно печатал писателей-нацдемов. Издатель аргументированно не соглашался.

.
Книги, иллюстрированные Житницким, до сих пор можно найти в библиотеках.
.

Бывший редактор политического сектора Василий Жуков на допросе заявил:

— Я был членом партийной ячейки издательства. Если считать, что среди нас были бывшие троцкисты, бундовцы и нацдемы, то можно сказать: такая контрреволюционная группа была.

Он же сообщил: художник Житницкий во время посевной кампании якобы выражал недоверие к организации колхозов. Прошелся и по другим коллегам из издательства.

«С него струится пот. Он потупил взор, чувствуя, какую ненависть к нему посеял у соседей на скамье подсудимых», — напишет потом иллюстратор.

.
Рисунки Житницкого на обложке книги белорусского классика.
.

— А что это вам колхозное строительство не понравилось? — уточнил потом судья у Житницкого.

— Мы были в слабом колхозе, и сложилось впечатление, что он рассыпается: нет тяговой силы и инвентаря. Вопрос стоял не о всем колхозном строительстве, — объяснял художник.

Повесили на группу издателей и «контрреволюционное искажение поэмы Маяковского „О бюрократизме“».

— Эта ошибка произошла при наборе текста, — объяснял еще один представитель издательства Зарембовский. — Наборщик вместо «Волком бы я выгрыз бюрократизм» набрал «Волком бы я выгрыз бюрокрайкома».

Свидетелем обвинения тут выступал писатель Михась Лыньков, однако он подтвердил слова о типографской ошибке.

.
Книги с рисунками Житницкого получали премии на крупных конкурсах в 1934, а в 1936 художника арестовали.
.

«Ответ писателя прозвучал как пощечина суду, и у нас всех остались благодарные чувства к Лынькову», — запишет в дневнике художник.

Судья быстро отправил писателя за дверь.

Житницкий описывает окончание суда:

«Мы сели, и кто-то сказал „комедия“. У них давно все взвешено и измерено. В зал суда через полуоткрытые двери заглядывают родственники. Уходит час. Нервы напряжены. Курцы непрерывно курят. У некоторых от нервной лихорадки расстроились желудки. Шутка ли, ведь вот за стенкой люди, облеченные властью, решают наши судьбы и судьбы наших семей. Нам командуют встать и просят не садиться. Хриплый бас Безбарда звучал для нас как похоронный звон».

Директора Белгосиздата Фадея Бровковича приговорили к 10 годам лагерей, столько же дали заведующему сектором политической литературы — сотрудничество со следствием явно не помогло. Житницкий тоже получил 10 лет. Еще трем сотрудникам дали по 7 лет лагерей, одному — 5. И поражение в правах еще на 3 года.

Выдержки из дневника художника. Здесь можно прочитать диалоги из суда целиком:

Судья Безбард:

— Следствием доказано, что склады издательства были замусорены контрреволюционной литературой. Зачем вы ее держали?

Директор издательства Фадей Бровкович:

— Никакой контрреволюционной литературы на складах не было. Были книги, которые по распоряжению отдела печати ЦК были изъяты из обращения, потому что содержание перерабатывалось. Например, «История партии» Ярославского (известный идеолог и сторонник Сталина. — Прим. TUT.BY) и ряд книг в этом роде.

Судья:

— Следствием доказано, что вы хорошо относились к авторам-нацдемам и печатали их произведения.

Фадей Бровкович:

— Я уже сказал, что издательство работало по плану, утвержденному в ЦК… Что касается того, что многие белорусские писатели были замешаны в нацдемовщине, то это не моя вина. Тогда не надо было бы печатать Янку Купалу и Якуба Коласа и многих других видных писателей!

После этого начался допрос бывшего редактора политического сектора Василия Жукова.

Василий Жуков:

— Я был членом партийной ячейки издательства. Если считать, что среди нас были бывшие троцкисты, бундовцы и нацдемы, то можно сказать: такая контрреволюционная группа была.

Судья:

— Расскажите, как вел себя обвиняемый Житницкий во время посевной кампании в колхозе.

Василий Жуков:

— Выражал недоверие в организацию колхозов. Сказал, что советская власть создала их, но они распадутся.

Судья:

— А что вы можете сказать об остальных?

Василий Жуков:

— Бровкович сквозь пальцы смотрел, как бывший бундовец Альтман печатал еврейских националистов, а Зарембовский белорусских нацдемов, а Квапинский на польском языке печатал Бруно Ясенского и других.

Судья:

— Садитесь, Жуков.

К трибуне пригласили обвиняемого редактора Зарембовского — он был и секретарем партийной ячейки в издательстве. Кстати, один из тех, кто открыто вступился за директора до ареста и вскоре следом отправился в камеру.

Судья:

— Подтверждаете, что состояли в контрреволюционной группе при издательстве?

Константин Зарембовский:

— Я избирался секретарем парткома издательства на протяжении ряда лет. Кроме партийной ячейки в издательстве никаких групп не было.

Судья:

— Как это вы допустили, что в литературном журнале «Полымя», секретарем которого вы являлись, появилось контрреволюционное искажение поэмы Маяковского «О бюрократизме»? Пришлось вырывать листы из издания…

Константин Зарембовский:

— Эта ошибка произошла при наборе текста. Наборщик вместо «Волком бы я выгрыз бюрократизм» набрал «Волком бы я выгрыз бюрокрайкома».

Судья:

— Введите свидетеля обвинения писателя Михася Лынькова.

Лыньков вошел в зал, «слегка кивая головой» обвиняемым. У того спросили: он подтверждает «грубую политическую выходку» Зарембовского?

«Ответ писателя прозвучал как пощечина суду, и у нас всех остались благодарные чувства в Лынькову», — пишет в дневнике художник Житницкий.

Михась Лыньков:

— Мы проверили тексты оригинала, с которых надо было печатать поэму. Все было в порядке. Была типографская ошибка. Кроме того, я должен нести ответственность за журнал как его редактор. А здесь Зарембовский ни при чем.

Судья:

— Гм, да, но вы ведь были почетным редактором.

Михась Лыньков:

— Нет, я был его настоящим рабочим редактором.

Судья:

— Спасибо, товарищ Лыньков, вы свободны!

«Гляжу председателю суда в глаза. Чувствую, одна нога подрыгивает у меня от волнения и сознания, что от этого артиста зависит: быть ли мне с моей семьей, или загонит, куда Макар телят не гонял», — вспоминает иллюстратор.

— Зачем у вас в музее висели фото, прославляющие БУНД (еврейский рабочий союз. — Прим. TUT.BY)? — интересовались у директора Музея революции Артемия Данильчика. Его добавили к этому делу, когда выяснилось: один сотрудник издательства привез для его музея из Москвы пару вещей. Вещей от предполагаемого контрреволюционера.

Артемий Данильчик:

— Фото эти были времен революции 1905 года. Ведь известно, что большинство минских рабочих тех времен входили в БУНД как евреи по национальности. Это ведь история…

Наконец черед дошел до художника Житницкого, он также отвергал существование какой-либо группы.

Судья:

— А что это вам колхозное строительство не понравилось?

Марк Житницкий:

— Мы были в слабом колхозе, и о нем сложилось впечатление, что он рассыпается: нет тяговой силы и инвентаря. Вопрос стоял не о всем колхозном строительстве.

За ним выслушали заведующего польским сектором Людвига Квапинского. «Он хром на одну ногу. В тюрьме у него отобрали одну палку, и он с трудом передвигается. Он сильно близорук. Получив по нашему процессу 7 лет в исправительных лагерях, — забегает вперед художник, — его в лагерь не отправили. А привязали к делу с Бруно Ясенским и другими поляками. И расстреляли».

Судья:

— Вы были знакомы с Бруно Ясенским. Почему вы платили ему большие гонорары и иногда авансировали его произведения? Вы знали, что он буржуазный националист…

Людвиг Квапинский:

— Мы Ясенского печатали не по рукописям, а переводили с московских изданий. Если мы давали ему гонорар, то после выхода его книги. Что он со своим гонораром делал — его дело. Напрасно следователь свел работников издательства в выдуманную им контрреволюционную группу. Таковой в издательстве не было, я был членом компартии…

Суд объявил перерыв. В коридоре обвиняемые заметили замдиректора издательства Брензина — у того в руках была папка с иллюстрациями Марка Житницкого к книге Груздева «Молодые годы Максима Горького».

«Следователь Кунцевич в поисках материала для подтверждения своих версий остановил внимание на моих рисунках. Он обвинил меня, что я нарочито „раскурносил“ молодого Горького. А потому велел Брензину принести папку в суд, но Безбард не воспользовался ими».

По пути в тюрьму, вспоминает автор дневника, фигуранты отзывались о суде с юмором и называли обвинения смехотворными.

«Бровкович мне говорит: «Вот увидишь, тебя выпустят, да и многих из нас. Мне уж как главе издательства наверное немного всыпят».

Процесс продолжился на следующий день. Заведующему сектором еврейской литературы Давиду Альтману вменялось, что тот «финансировал еврейских националистов, например поэта Изи Харика и других».

Давид Альтман:

— Позвольте, гражданин председатель суда, по-моему Изи Харик — депутат Верховного совета БССР. [Хацкель] Дунец писатель и критик, исполняет обязанности начальника отдела искусств при Министерстве культуры. А Давидович начальник Главлита. Все они старые члены партии и никогда не было речи об их контрреволюционности.

Судья:

— Здесь не место дискутировать. Садитесь, Альтман.

И удалился в совещательную комнату.

*** 

«Сопровождаемые плачем и криком, мы погрузились в «черный ворон», — пишет художник. — Все, что произошло с нами, не вмещается в сознание. Ведь это произошло в Советской Стране, руководимой компартией, поставившей целью добиться счастья для всего человечества.

.
«График тюремной лагерной отсидки. Начат в Минской тюрьме в октябре 1936 года. Окончен в Ветлосяне, город Ухта, Коми АССР в сентябре 1946 года. Всего 10 лет». «Плюс Игарка (ссылка) 1949 — 1955 годы» — это после отсидки первых десяти лет художника на тех же основаниях снова отправляют в Сибирь. Так «очищали» города от тех, кто дожил до окончания срока и возвращался домой.
.

«Пока мы между собой рассуждали, Жуков постучал в дверь камеры и попросил у надзирателя бумагу и карандаш. Он уселся за тумбочку и начал писать… он писал главному прокурору БССР, что следователь Кунцевич вынудил его говорить неправду, за что обещал свободу, но не сдержал своего слова. Он, Жуков, берет свои показания обратно и просит пересмотреть дело. Меня взорвало от возмущения. … Всю боль и гнев я обрушил на его голову. Меня еле оторвали от лежащего на полу между койками Жукова. …Наивные люди, как утопающие, хватаются за соломинку. … Привозят обеденную баланду, но я третьей ложкой поперхнулся. К горлу подкатил ком. Я тихо плакал».

Лагеря. «И вот мы уже в столыпинском вагоне»

Последние записи в дневнике: свидание с родными перед разлукой. Маленькая дочь Лара с недоумением смотрит на родителей, которые целуются сквозь слезы. Перед отправкой на этап мужчин стригут и отводят в баню.

«И вот мы уже в столыпинском вагоне (вагоны для перевозки осужденных, сначала так называли вагоны с переселенцами, по имени царского министра Столыпина, инициатора переселения в Сибирь. — Прим. TUT.BY). Сквозь решетку мелькают селения. Ночные огни в деревушках принуждают Бровковича произнести: „Эх, прожить бы тихо в таком домике со своей семьей. Хоть на хлебе и воде“. Поезд мчит нас в неизвестность».

.
«Пересыльный пункт Котлас. Бараки с трехъярусными нарами набиты заключенными. Урки (воры, жулики) непрерывно нападают и отбирают пожитки. Жуликам давали отпор. Мой чемодан уворовали урки (воры). Воспользовались проломом. Я через пролом зашел на нары к уркам. Я ходил от урки к урку и отбирал свои вещи»
.

Перед тем как пути участников этой истории навсегда разошлись, были еще две удивительные встречи.

Марк Житницкий второй раз в жизни увидел судью Безбарда — уже без партийного билета в кармане, на одном из этапов в лагере, тоже осужденного.

Другой эпизод случился на нефтеперегонном заводе в Сибири, куда художника отправили рисовать надписи «Не курить». Среди огромных цистерн он встретил сгорбленного сторожа, в котором с трудом узнал своего бывшего директора Фадея Бровковича.

.
Встреча на нефтеперегонном заводе Ухты бывшего моего директора Белгосиздата Фадея Бровковича — через три недели он умрет от туберкулеза. Его похоронили в общей могиле на санпункте «Ветлосян» отдельного лагерного пункта № 7. «Я ему принес папиросы. Он был заядлый курец. Я писал на баках «Не курить!»
.

Больше Марк Житницкий никогда не видел своих бывших коллег.

Директор издательства Фадей Бровкович умер в лагере от туберкулеза. Реабилитирован посмертно. Заведующий политическим отделом Жуков в 1950 повторно выслан, в Красноярский край. Дальнейшая судьба неизвестна, реабилитирован только в 1962 году (все остальные пятью годами ранее). Зарембовский — не исключено, после срока вернулся в Беларусь, реабилитирован, умер в 1977 году. Альтман — дальнейшая судьба неизвестна, реабилитирован. Ривкин — после отбытия срока освобожден в 1942 году, дальнейшая судьба неизвестна, реабилитирован. Неизвестно о дальнейшей судьбе директора Музея революции Данильчика, потом он был оправдан. Редактора военного сектора Милова судили позже, приговорили к 10 годам — но он умер в тюрьме через два года. Реабилитирован посмертно. Заведующего сектором польской литературы Квапинского через год судили по еще одному делу — как шпиона-диверсанта из организации ПОВ (нелегальной Польской организации войсковой). Расстрелян в Минске, позже реабилитирован.

.
Справка о реабилитации. Марку Житницкому предъявили обвинение как члену контрреволюционной группировки (ст.72а, 76, 145 УК БССР). Осудили 17 декабря 1936 года. Приговор: 10 лет ИТЛ, конфискация имущества. Освобожден в 1946 году. Реабилитирован 14 сентября 1956 года.
.

Самому художнику почти два десятка лет в лагерях помогла пережить кисть: когда из шахты или с лесоповала отправляли писать очередной агитационный плакат или декорации для театра заключенных.

.
«Воскресный отдых в этапе. Бывшие военные и партийные, инженеры и писатели. Занимаемся поисками вшей». На втором рисунке — сцена с Фадеем Бровковичем на этапе. «Здесь жил в ссылке Сталин, и ему поставили бронзовый бюст. Я говорю своему бывшему директору издательства: Когда-нибудь на этом месте, что я сижу, мне тоже поставят мой бюст как знаменитому художнику»
.

.
.
«Ежедневно, идя на работу в лес, я наблюдал, как заполнялась яма размером 7 на 3 метра мертвецами. Возчик сбрасывал мертвеца как попало. Снег засыпал. Весной яму закапывали. Хорошо, что родные не видят эту картину»
.
.

.
.
«Наше чудесное, незабываемое свидание с Ниной и дочуркой Ларисой — Ларочкой в сентябре 1939 года на пересылке „Пионер“ Ухтпечлага. 10 дней, промелькнувших как сон». «Я стоял с глазами, полными слез. Я во весь голос кричал „Сволочи! За что?“ (это в адрес бандитов, повинных в наших страданиях). Нину увозят, чтобы никогда ее не увидеть…».
.

Вернулся художник в Минск только в 1955 году, через год его реабилитировали. Его первая жена Нина во время войны погибла в застенках гестапо, а дочь Лара стала приемной в семье писателя Петра Глебки.

.
Ссылка. До возвращения в Беларусь осталось три года
.

.
.
Семья Житницких накануне эмиграции в Израиль. Марк Соломонович в нижнем ряду справа
.

Марк Житницкий женился второй раз, у него родились еще двое детей.

Он снова работал художником в Минске; много картин посвятил теме Холокоста и репрессиям — некоторые хранятся в музеях Беларуси и России. В 70-е вместе с сыном перебрался в Израиль: там, говорят, у него открылось второе дыхание. Умер Марк Житницкий в 90 лет.

Портал TUT.BY благодарит Исаака Житницкого за предоставленные материалы из архива отца

Опубликовано 25.06.2021  02:33

Обновлено 25.06.2021  15:18

 

Марк Житницкий. Арест. Девятнадцатая камера (I)

***

В знак уважения и солидарности с арестованными журналистами заблокированного сайта tut.by предоставляю для публикации на belisrael.info воспоминания отца о 19-й камере Минской тюрьмы.

Лишь небольшой фрагмент этого материала был использован в публикации Ксении Ельяшевич на tut.by в сентябре 2017 г. (арест, прибытие в тюрьму). Тема актуальна – перекликается с пребыванием журналистов в тюрьме.

С уважением, Ицхак Житницкий,

Тель-Авив, Израиль

***

В партийной ячейке издательства слушаем информацию о докладе Маленкова на пленуме ЦК Белоруссии. Предстоит тщательная чистка партии. Всем выходцам из других партий, замешанных в критике партии в прошлом, грозит исключение, тюрьма, лагерь.

Исчезает наш директор Фадей Бровкович, а за ним ещё несколько сотрудников. Ячейка занимается повседневными делами.

15-го сентября 1936 г., ночью, раздаётся стук в дверь нашей квартиры. Входят два сотрудника ГПУ и предъявляют ордер на мой арест. Велят привести соседа в свидетели. Зовём художника Кипниса. Начинается повальный обыск. Нина ходит по дому, мелкая дрожь сотрясает её тело. Она ломает руки и всхлипывает. Прижавшись к стене, стоит её младшая сестра Бася. Она со страхом наблюдает за происходящим. Обыск длится долго.

Тщательно пересматриваются все страницы книг. Перелистывая французские журналы «Иллюстрасьон», натыкаются на фото Николая Второго с семьёй. Спрашивают меня, кто это такой. «Мой дядя», отвечаю я. Сотрудник – будущий мой следователь, сержант Кунцевич, зло на меня посмотрел. В результате обыска забирают мелкокалиберную винтовку и кучку книг: «Лирика» Тишки Гартного (он ещё не арестован), книгу Борохова и «Историю еврейского народа» Дубнова. Все эти книги объявляются в обвинение как «контрреволюционные».

Приказывают мне собраться и ехать с ними. Беру солдатский мешок, полотенце и пару белья. Подхожу к кроватке, где безмятежно спала Ларочка, целую её в лобик и осторожно вынимаю из-под неё маленькую подушечку. Нина падает мне на шею и плачет навзрыд. Я её успокаиваю и говорю, что я не чувствую за собой никакой вины, а Советская власть разберётся. Меня садят в машину, которая моментально трогается, набирая скорость. Сзади с горьким плачем бежала Нина. У меня сердце разрывалось на части от жалости к ней.

В канцелярии тюрьмы мне обрезают пуговицы и, придерживая свои спадающие брюки, плетусь под конвоем надзирателя по железной лестнице Минской тюрьмы. Три часа ночи. Зловещая тишина в полутёмных коридорах. Воздух настоян кислым запахом людского скопления и плесенью старого здания. Надзиратель молча отмыкает дверь камеры № 19. Щёлкает замок, и я впервые в своей жизни оказываюсь в тюремной камере. Койки тесно прижаты друг к другу, образуя сплошные нары. на них в разных позах сопели, храпели на все лады заключённые. Никто не обратил на меня внимания. Я подошёл к длинному столу и, положив под голову свой мешок, улёгся. Меня не ошеломил, как многих, резкий переход от домашней обстановки к камере. Гражданская война меня пять лет швыряла то на общие нары казарм, то на пол наполненной клопами крестьянской хаты или сарай с сеном, а то и под куст на сырую землю. Только сильная боль за только что созданную семью, за молодую жену и прекрасную дочурку, за старую многострадальную мать. Я лежал с открытыми глазами, а сердце глодала обида на то, что арестован своими, при полном отсутствии вины.

Я заснул и проснулся от того, что кто-то меня будил. Открыв глаза, я не сразу понял, где я. В камере стоял шум говоривших одновременно людей. У параши стояла очередь. Меня окружили люди с серыми небритыми лицами и начали расспрашивать. Вскоре открылась дверь камеры и кого-то вызвали. Староста предложил мне занять койку ушедшего. Я с отвращением разглядываю засаленный жидкий матрац.

Я сажусь и меня обступают обитатели камеры. Я был для них свежей струёй воздуха с воли.

Все набросились на меня с вопросами. Я едва успеваю отвечать. Звук отпираемой двери заставил всех насторожиться. Открывается дверь и на пороге останавливается выше среднего роста, лет сорока пяти полнеющий блондин в гимнастёрке работника партактива. Он блуждающим взором обводит всех. Лицо его бледное. На щеках ходят желваки. Вдруг он стремглав срывается с места, со всего маху бьёт головой о стенку и падает окровавленный на пол. Несколько человек стучат в дверь. Начинается галдёж. Через минут десять раненого уносят. Пошла дискуссия – прав ли этот человек, пожелавший избавиться от позора, тюрьмы, от жизни. Весь день прошёл под впечатлением случившегося.

Всех обитателей камеры выпускают на прогулку. К стене тюрьмы пристроен ряд высоких загородок-клетушек. В них гуляют сразу несколько камер. Сентябрит. Осеннее небо покрыто серыми тучами. Моросит мелкий дождь. Я захватил на прогулку одеяло, при помощи сокамерника пытаемся выбить из него пыль и законсервированные запахи накрывавшихся до меня.

Потекли дни, наполненные тревогой. С биением сердца прислушиваешься к тюремным звукам. Нервы напряжены от ожидания чего-то неведомого. Все верят в то, что сюда вход широкий, да выход узок. Я был удивлён, что людям не хватает хлеба, махорки. У меня были деньги, и я попросил надзирателя купить хлеба и махорки в тюремном ларьке, за что староста освободил меня от обязанности мытья пола.

Первая передача, первое свидание. Я держу свою Ларочку на руках, целую её и сую в обшлаг её пальтишка записку. Нина стоит за решёткой, глядит на нас и глаза её наполнены слезами. Надзиратель стоит к нам спиной. Короток миг свидания, снова камера, а ночью впервые меня вызывают на допрос. С волнением и надеждой иду к машине – и вдруг оклик Нины, оказывается, жёны и родственники днями и ночами дежурят у тюремных ворот в надежде увидеть своего мужа, отца, брата. Нина бежит за машиной и кричит моё имя. Люди останавливаются и долго глядят вслед.

Меня приводят в комнату на 4-ом этаже ГПУ. Следователь мне знаком, он участвовал в моём аресте. Сержант госбезопасности Кунцевич, ведёт дела работников культуры. Велит мне сесть к его столу. Тогда ещё садили к столу, но вскоре, когда начали получать оплеухи от заключённых, стали их держать от себя подальше. Следователь говорит, что знает меня как советского человека, но я попал в контрреволюционную группу и если я хочу на свободу, то я должен помочь вывести участников группы на чистую воду. Тут я узнаю, что он имеет в виду директора и семерых заведующих секторами Белгосиздата, арестованных ещё до меня. Следствию известно, что я состоял членом контрреволюционной группы Белгосиздата, во главе которой стоял директор Фадей Бровкович. Кунцевич уходит, через полчаса он начинает снова то же самое и подсовывает мне протокол допроса. Я пишу, что категорически отрицаю обвинение и подписываюсь. Кунцевич со злостью рвёт протокол.

Нине удалось с помощью прокурора устроить свидание в кабинете следователя и в его присутствии. Я стою в коридоре и вижу, как по лестнице взбирается Нина с Ларой на руках. При виде меня она побледнела и, приостановившись, припала к стене. Сижу рядом с Ниной и держу дорогую мою Ларочку. Следователь меня предупредил, что мне запрещено говорить что-либо о «деле». Во мне кипит злость и я, невзирая на следователя, говорю Нине, что надо быть готовым к худшему, так как никого не оправдывают и дают суровые сроки, несмотря на невинность. Следователь делает мне знаки. Прошу Нину быть мужественной.

Как-то меня вызывает следователь и говорит, что у меня будет очная ставка. Вводят главу сектора политической литературы Жукова. Он рослый, за несколько месяцев отсидки обрюзг и располнел. По знаку следователя он начинает нести придуманную им вместе со следователем ахинею, что я вёл антисоветские разговоры и выражал сомнения насчёт победы колхозного строя и ещё какую-то ерунду. Я слушаю его, хватаю пресс-папье со стола следователя и замахиваюсь на Жукова, но следователь успевает схватить мою руку. Жукова увели.

Возвращаюсь в камеру. Иду на своё крайнее угловое место. Снимаю обувь. Преодолев отвращение, ложусь на койку и накрываюсь с головой одеялом, оставив себе отверстие для дыхания. Голова моя покоится на подушечке, которую я вынул из-под моей дочурки во время моего ареста. От подушки исходит тепло и запах родного тельца Ларочки. Сердце сжимается от жалости и любви к моей маленькой семье. Больно и досадно за случившееся со мной. На ум приходят злые мысли. Я говорю себе, что назло тем, кто причиняет мне унижение и боль, я должен жить. Я физический сильный человек и ещё очень молод. Уход из жизни – это большая премия для моих врагов. Я буду жить на радость моим родным и увижу многих злых людей, растоптанных в прах… Надо вооружиться терпением и сохранить веру в жизнь. Что касается сегодняшнего состояния, то будем считать девятнадцатую камеру неким водоразделом или границей, отделяющей один отрезок жизни от другого. Среди заключённых бытует поговорка: «Жизнь, как детская рубашонка, – коротка и обпачкана…»

Я пригрелся под одеялом. В камере гул разговоров и споров, а я продолжаю беседу с самим собой. Тяжела была житейская доля в черте еврейской оседлости для многочисленных ремесленников. Мой отец, сапожник по профессии, не был ленивым человеком, но большая конкуренция не позволяла зарабатывать столько, чтобы семья из семи человек могла жить сытно. Война 1914 года оторвала отца от семьи, а в 1915 году отец был убит, и настали ещё более мрачные времена. Ко времени прихода Революции наша семья успела пройти все стадии голода и лишений. Но и с приходом Революции жизнь не улучшилась. В начале 1918 года, когда мне исполнилось 15 лет, я искренне, по-юношески поверив в коммунистические лозунги, пошёл добровольцем в Красную Армию. Пять лет я ходил, вооружённый этими лозунгами, готов был идти за них в огонь и воду и стрелять в каждого, кто противился осуществлению этих лозунгов. «Ну, а как жили в это время твоя мать с четырьмя детьми?» – «Скверно!» – «Надо терпеть до лучшего счастливого будущего», говорили сверху вожди…

Мне посчастливилось выйти целым и невредимым из великой неразберихи – Гражданской войны. Я с детских лет мечтал стать художником. Мне удалось поступить в учебное заведение и закончить его со званием художника. На семь лет пришлось туго завязать живот, ибо студенческая столовка не могла тебя сытно накормить. А что же народ в стране – рабочие и крестьяне – зажили они процветающе? Нет! Ещё три года назад в хлебородной Украине люди умирали с голода…

Верно, со времени, как я окончил институт и стал работать художником в издательстве, я зажил наконец по-человечески. Начал вить гнездо и всё пошло так удачливо… Тут я почувствовал, что сердце защемило от досады и несправедливости.

Я не слышал, как в камеру впустили нового арестованного, который бросился на первую попавшуюся койку и во весь голос зарыдал… Это заставило меня встать на ноги. Слышали ли вы и видели ли вы когда-нибудь, как плачет взрослый мужчина в тюремной камере? Посмотрели бы, как арестанты притихли и нахмурили брови, казалось, сама грозовая туча вошла в камеру… Девятнадцатая камера и для рыдающего мужчины послужила водоразделом в жизни.

Был директором спичечной фабрики. Член партии, жена член партии. Трое детей. Он из рабочих. Только что вылупился в коммунистические дворяне. Жену его вызвали в горком партии и предложили отказаться от мужа или отдать партбилет. Она отдала партбилет. Я снова ложусь и накрываюсь с головой. До меня доносится всхлипывание плачущего.

К дверям камеры привезли баланду. Баланда, сваренная из голов солёной трески, не лезет мне в глотку. Я жду передачи из дома. Пока все были заняты получением баланды, как-то незаметно, бочком прошмыгнул в дверь арестант Дураков. Он молчал, скрежетал зубами и качал головой. Получив свою порцию баланды, крутил ложкой в котелке. Еда не шла в рот. Сидя на краю кровати, он перегнулся и тупо глядел в пол. И вот сквозь общее чавканье, все услышали песню, пропетую каким-то козлетоном: «Ванька Ключник, злой разлучник, разлучил меня с женой…» Все в камере устремили свои взоры на Дуракова. Вдруг многие вспомнили, что утром его вызвали на суд. Некоторые сорвались с мест и плотным кольцом окружили его. Дураков сплюнул и выругался по-немецки: «И надо было мне родиться с такой фамилией. Даже жизнь складывается по-дурацки. Я уже кому-то рассказывал, что в 1917 году, ещё при Керенском, попал к немцам в плен. Я был по профессии слесарь и меня послали работать на завод. Дело я знал и проработал там много лет. К тридцати годам я женился на немке, работавшей со мной рядом. Родилась у нас дочь. На заводе появились коммунисты и они привлекли меня вступить к ним в ячейку. Они ссылались на то, что сейчас все русские – коммунисты. Вдруг в мою дурацкую голову пришла мысль, что надо ехать на родину. Коммунисты завода устроили нам торжественные проводы и преподнесли мне знамя для передачи в Советском Союзе той организации, где я устроюсь работать. Я приехал в Минск и устроился на машиностроительный завод им. Ворошилова инструментальщиком. Здесь торжественно приняли от меня привезённое мной знамя. Дочка выросла, ей пошёл двенадцатый год. Жили мы в квартире с общей кухней. Жена моя, немка, стала замечать частые пропажи вещей. Однажды она увидела свои чулки на ногах у соседки. Она указала ей на это и сказала, что в Германии так не водится. Гитлер уже был у власти в Германии. Соседка написала донос, что моя жена идеализирует фашистский строй. Меня и жену арестовали, а дочку отправили в детский дом. Сегодня суд вынес приговор: мне пять лет лагерей, жене четыре и лишить нас родительских прав… Так не дурацкая судьба семьи Дураковых?» Кто-то из слушателей даже свистнул: «Тут, браток, дело не в твоей фамилии…» Люди переглядывались друг с другом, но многозначительно молчали.

Спустя пять месяцев, когда я шёл пешком этапом из Котласа в Ухту, на окраине Княжь-Погоста, на отшибе у самой дороги, стоял под высокой снежной шапкой склад. У склада горой нагромождены ящики. Я обратил внимание на сторожа, который зябко кутался в жидкий полушубок, прятался от ветра. Наши глаза встретились. Я подбежал к сторожу: «Здравствуй, Дураков!» Я взял в свою руку озябшую руку Дуракова. Лицо его вдруг просветлело: «А, девятнадцатая камера!» – «Ну, как, Дураков, устроился?» – «Да вот сторожу запасные части к машинам. Потом повезут меня вместе с этими ящиками на какой-то промысел, монтировать эти машины». – «Так это неплохо! А как жена?» Дураков вздохнул: «Её отправили в Алма-атинские лагеря…» Прощай, Дураков! Я влился в свой этап.

Итак, я в девятнадцатой камере. Моя койка с краю, и я, накрытый с головой одеялом, изолирован от всех. Глаз мой, привыкший к полутьме, видит кусок стены с облупленной зелёной краской. Я задремал, но сквозь дрему, из всех звуков в камере доходит до твоих ушей звук отпираемой двери. Я выглядываю из своей берлоги. Всё объято сном. Надзиратель впускает в камеру Алеся Пашуту, который несколько ночных часов был на допросе. Алесь Пашута, член компартии Западной Белоруссии, самовольно перешёл границу СССР, т.е. без разрешения руководства компартии Зап. Белоруссии. Войдя в камеру, он на своём мягком сплаве польско-белорусско-русском обратился к старосте камеры, чтобы он помог снять с него сапоги. Ещё в начале допроса следователь в раздражении своим каблуком сапога ударил его по пальцам ног. Была страшная боль. Пальцы ног распухли. Староста осторожно помог Пашуте снять сапоги. Пашута сидел на краю койки и сквозь слёзы глядел на свои опухшие ноги. Он говорил: «Вчера директор фабрики рыдал, так что мне уже неудобно рыдать, так как это уже не ново… А ведь так реветь хочется… Ведь следователь причинил мне больше, чем боль… Он отбил у меня охоту быть коммунистом. Ведь в польской дефензиве меня так не били…» Вот, девятнадцатая камера и послужила водоразделом в жизни Пашуты.

(окончание следует)

Опубликовано 23.06.2021  18:31

Что известно о Степане Латыпове

Сегодня, 1 июня 2021 г., в суде Советского района г. Минска начался уголовный процесс по обвинению С. Латыпова в сопротивлении сотрудникам милиции и проч. Примерно в 14:40 подсудимый попытался покончить с собой, предварительно заявив о пытках, а также об угрозах «силовиков» в адрес родственников и соседей.

Его погрузили в машину «скорой помощи» (фото газеты «Новы час») и отвезли, как сообщается, в медицинский центр на ул. Семашко. «Пока Степан Латыпов остаётся под наркозом на аппарате искусственной вентиляции лёгких. Его состояние удовлетворительное, планируется госпитализация», — пишет «НЧ».

Вспомним, что осенью 2020 г. рассказывал о незаурядном минчанине крупный белорусский медиапортал, заблокированный властями РБ пару недель назад…

***

Промальпинист, «лечил» деревья в резиденции. Что известно о задержанном жителе «двора перемен»

TUT.BY 17 сентября 2020, 15:50

Степан Латыпов — житель известного минского «двора перемен». Мужчину задержали 15 сентября. Сейчас он в ИВС на Окрестина. Рассказываем, что о нем известно.

Степан Латыпов — один из активных жителей двора на Сморговском тракте — Червякова. Он вместе с другими местными стоял у стены, на которой в очередной раз возродился мурал с «диджеями перемен».

Степан просил у появившихся во дворе милиционеров представиться, те отказались. В итоге мужчину жестко задержали и унесли в автомобиль прибывшие на подмогу силовики в оливковой форме.

Через несколько часов Степана Латыпова привезли к дому для следственных действий, замок входной двери в квартиру взломали. После обыска стало известно, что мужчина задержан по подозрению по статье 293 Уголовного кодекса РБ (Массовые беспорядки). Степан заметно хромал.

Адвокат Илья Перхальский из адвокатского бюро «Вердикт» говорит, что по состоянию на 17 сентября Степан Латыпов находится в ИВС на Окрестина…

— Обвинений ему не предъявляли. Он просил передать, что благодарит всех за поддержку.

Степан Латыпов один живет в квартире в доме № 1 на Сморговском тракте. Ему 40 лет, директор компании «Беларбо». Степан — промышленный альпинист с узкой специализацией — арборист, он «лечит» деревья на высоте.

В компании «Беларбо» TUT.BY рассказали, что надеются на скорое возвращение директора.

— Мы поразились происходящему, не ожидали, что его задержат. Надеемся, что в ближайшие дни он к нам вернется. Непосредственно Степан занимается на высоте лечением деревьев от насекомых-вредителей, болезней. У него опыт работы больше десяти лет. Он высококвалифицированный специалист, читает лекции в БГТУ, в Минприроды.

Компания Степана Латыпова пилит опасные деревья на кладбищах, в парках, скверах, а в другое время года занимается обработкой от вредных растений, например от борщевика Сосновского.

Компания сотрудничает с «Дипсервисом».

— Сам Степан не раз «лечил» деревья в резиденции президента, было такое, — говорят коллеги.

Судя по страницам в соцсетях, Степан Латыпов занимается виндсерфингом и дайвингом. В Минске у него нет родных. Жители «двора перемен» характеризуют его так: очень приятный сосед. Местные рассказывают, что у Степана несколько лет жил домашний питомец — ежиха.

Люди уже носили в ИВС на Окрестина передачу для Степана, но не уверены, что он ее получил.

Активности во дворе жители Сморговского тракта — Червякова продолжают.

— Вчера записали красивое видео в темноте, с фонариками. Думаем, что бы сделать еще. Мурала с «диджеями перемен» пока нет. Сегодня ночью вывесили над стеной бело-красно-белый флаг, но утром его кто-то снял.

Двор на Сморговском тракте стал известен после выборов, когда местные стали активно общаться. Здесь появился мурал с диджеями, включившими «Перемен» во время официального мероприятия в минском сквере, жители вывешивали между домами огромный флаг, а также проецировали на стену высоток «Пагоню». Вместе люди проводят во дворе вечера: разучивают национальные танцы и устраивают флешмобы.

***

«В шоке от того, как поступили со Степаном». Соседи, коллеги и близкие — о жителе «площади перемен» Латыпове

Катерина Борисевич / TUT.BY

1 октября 2020, 17:07

«Герой XXI века не применяет насилия и свято чтит закон», — такое письмо на днях пришло из изолятора от Степана Латыпова. Того самого жителя «площади перемен», ставшего на защиту легендарного мурала, когда люди в балаклавах снова пытались его закрасить. В тот же день Латыпова задержали, позже госканалы сообщили: якобы он собирался использовать яд против силовиков. TUT.BY пообщался с соседями, коллегами и девушкой Степана Латыпова, они рассказали, почему не верят в официальную версию, откуда взялись 94 административных протокола, уголовное дело по мошенничеству, зачем фирме нужен был яд и показали множество благодарственных писем от госучреждений в адрес Степана.

С соседями Степана Латыпова, жителями «площади перемен», мы встречаемся возле известного мурала. В прошлом здесь были изображены диджеи, сам Латыпов, сегодня — это белая стена. Накануне люди решили привести ее в порядок, чтобы позже здесь появилось изображение. Какое — пока секрет.

Две недели назад на этом же месте стоял Степан Латыпов, он просил людей в штатском, пришедших в очередной раз закрашивать диджеев, представиться, пояснить, что нарушают люди, в итоге Латыпова задержали и водворили в изолятор. Его подозревают по статье 293 УК (Массовые беспорядки) и еще, по версии МВД, он якобы хотел применить яд против силовиков.

— Давайте проверим почтовый ящик, вдруг он написал письмо, — Лера, девушка Латыпова, предлагает нам зайти в дом.

Поворачивает ключ в ящике, оттуда вываливается несколько писем, но не от Степана Латыпова. Пока единственное письмо дошло лишь одной из жительниц «площади перемен».

— В дворовом чате написали: если кто-то хочет высказать слова поддержки Степану, пишите на Володарку, мы и написали, — рассказывает TUT.BY Юлия.

Соседи задержанного тут же находят письма, одно адресовано Степану, второе — его ответ: «Герой XXI века не применяет насилия и свято чтит закон».

«Если у тебя есть позиция и ты не боишься ее отстаивать, то будь готов к Окрестина»

Степану Латыпову 40 лет, он арборист, специалист по лечению деревьев, его компания «БелАрбо» много лет травит ядами борщевик, борется с короедами, клещами.

Как вспоминают соседи, в квартиру на 16-м этаже Степан заселился четыре года назад, но только этой весной жители «площади перемен» познакомились ближе.

— Такого полета фантазии госканалов никто не ожидал (речь о версии про отравление ядами силовиков. — Прим. TUT.BY), Степан высказывал предположение, что за ним могут прийти. Если у тебя есть позиция и ты не боишься ее отстаивать, то будь готов к Окрестина. Думал, раз у него ИП, наверное, будут искать неуплату налогов, но такое невозможно было предсказать, — говорит Лера, девушка Степана.

Мы поднимаемся на 16-й этаж, квартиру Степана можно узнать сразу: после того, как в ней побывали силовики, металлическая дверь деформирована. На ней — наклейка мурала с диджеями и самим Латыповым.

— После обыска убиралась здесь, но не до конца. Что интересно, из квартиры вынесли все бело-красно-белые флаги, а красно-зеленые оставили, — комментирует Лера, когда мы переступаем порог. В квартире всё еще разбросаны некоторые вещи.

По словам близких, Степан Латыпов родом из Молдовы, когда ему исполнилось 14 лет, семья переехала в деревню Ивановского района. Одно время Латыпов жил и учился в Великобритании, там же освоил уникальную профессию — арборист.

— Лет десять назад Степан открыл свою компанию, начинал на родине в Ляховичах, потом перебрался в Минск. Мы работаем по всей стране, были в Беловежской Пуще, несколько лет обслуживали резиденцию в Острошицком городке, последний раз — этой весной, делали обрезку деревьев. Конечно, наши сотрудники проходили проверку службы безопасности, давали свои паспортные данные, — рассказывает TUT.BY один из коллег Степана Латыпова.

— По телевидению его хотят выставить маргиналом. В 2013 году от Степана некрасиво уходила бригада: забрала веревки, системы и ему пришлось как-то реагировать, после чего на него написали заявление (госСМИ сообщали про уголовное дело по статье «Мошенничество». — Прим. TUT.BY). Это был конфликт, но дело до суда не дошло. Что же касается протоколов, лично на Латыпова зарегистрировано несколько автомобилей компании, на них ездят разные люди, попадают под фотофиксацию — и все штрафы приходят Степану. Вот откуда более 90 протоколов.

«Разве удивительно, что у фирмы, которая травит жуков, нашли яд?»

Коллеги уточняют: Латыпов постоянно ездил на курсы повышения квалификации, принимал участие в конференциях в Португалии, Испании, Израиле.

— Кто такие арбористы? Мы садовники-высотники, это как медицина для деревьев, лечим их от определенных заболеваний. Таких специалистов в стране около сотни, — говорят те, кто работает с Латыповым не первый год. — Степан знает несколько иностранных языков: английский, португальский, испанский.

Лера считает, что Степан сильный человек и со всем сможет справиться.

Как доказательство того, что Латыпов профессионал, TUT.BY показывают многочисленные письма госучреждений, которые остались довольны работой компании: «Агат-электромеханический завод», «Горизонт», Лицей БГУ, Белорусский государственный педагогический университет, Воложинская районная инспекция природных ресурсов и охраны окружающей среды… Уже после задержания Латыпова характеристику ему дал католический священник из Докшиц Виталий Бондаренок.

В 2013 году во время реставрации костела святого Андрея Апостола в Слониме Латыпов вырубал старые и больные липы, которые в любой момент могли упасть на людей и костел.

«Калі казаць пра чалавечыя якасці спадара Сцяпана Латыпава, ён вылучаўся адкрытасцю і разуменнем. Гэта можна было ўбачыць ў адносінах да нашай парафіі, якая мела сціплыя фінансавыя магчымасці. Калі я ад імя парафіі асабіста дамаўляўся са спадаром Сцяпанам на выкананне пэўных прац, ён заўсёды браў пад увагу матэрыяльны фактар нашай парафіі і досыць значна зніжаў кошты работ, ахвяруючы свой час і сілы. (…) Спадар Сцяпан дэклараваў сабой высокі ўзровень асабістай культуры, будучы чалавекам інтэлігентным, добрапрыстойным і законапаслухмяным грамадзянінам», — указано в характеристике.

Наши собеседники не верят, что Степан мог кого-то отравить ядами. Еще один его коллега рассказывает про вещества, названные по телевидению:

— Дифосфина в компании не было вообще, мы с ним не работали, если это вещество распылить, оно сразу воспламеняется. Что же касается дакфосала, он действительно относится к первому классу опасности. Но эти обвинения из серии, как найти в аптеке препарат по рецепту. Разве удивительно, что у фирмы, которая травит жуков, обнаружили яд? Дакфосал, препарат в таблетках, закупался для одного заказа. Компания, которая поставляла рис, обнаружила в партии долгоносика, вредителя нужно было уничтожить. Для этого раскладывались таблетки дакфосала. Для потребителя это абсолютно безопасно. В основном мы веществами третьего класса опасности обрабатывали сосны от короеда, например боролись с жуком в элитном закрытом коттеджном поселке Ясная Поляна. Я в шоке от того, как поступили со Степаном, он сделал очень много для нашего государства, выполнял тяжелый труд и делал это добросовестно.

По информации одного из друзей Латыпова, Степан входил в предвыборный штаб Виктора Бабарико.

«Делается все, чтобы люди испугались, перестали общаться и сидели дома»

Пока мы разговаривали с Лерой, рабочие привезли новую дверь в квартиру Степана Латыпова. Говорят, за последнее время это второй такой заказ: заменить дверь после прихода силовиков.

— Степан делился: на него большое впечатление произвели девушки, которые после всех зверств бесстрашно 12 августа вышли на акцию солидарности. Купил большой букет и раздал им цветы. Степан сильный, он справится со всем, — уверена Лера.

Моменты раздачи цветов попали на видео

В это верят и соседи Латыпова. У одного из жителей домов, Сергея, одна просьба: написать, что Степан «настоящий человек, добропорядочный и честный», а на его месте мог оказаться любой.

— Как-то собрались во дворе показать детям мультики, приехала милиция, мы долго спорили с подполковником, он сказал: «Дети должны смотреть мультики дома». Потом говорили, что мы кому-то мешаем, но на вопрос, какой закон запрещает быть до 23.00 на улице, ответа не последовало. Всё, что происходит с нашими домами — бесконечные штрафы, проверки, — делается для того, чтобы люди испугались, перестали общаться и сидели дома. Раньше, когда не было интернета, было нормально проводить время вместе во дворе, это даже приветствовалось, а сейчас за это нам выписывают штрафы по надуманным причинам, — высказывается Сергей.

По мнению Натальи, еще одной жительницы «площади перемен», Степан — «простой белорусский парень, выразивший свое мнение».

— Человек, который хочет совершить преступление, явно бы не светился и не просил бы людей в штатском отойти от стены, — уверена женщина.

Она подключилась к нашей беседе случайно, шла выбрасывать мусор, поставила пакеты на землю и долго говорила про Степана Латыпова. На вопрос, можно ли назвать Степана местным активистом, жительницы известного двора Юлия и Надежда смеются: «Нет, каждый из нас активный. Кто увидел первым из окна, что мурал хотят зарисовать, тот и выбегает».

У Надежды, кстати, тоже недавно задержали мужа: он с соседом вышел убрать мусор во дворе.

Надежда и Юлия продолжают поддерживать Степана Латыпова после задержания.

— В тот вечер у нас выступали актеры Купаловского театра, люди пили кофе, чай, ели печенье. Как потом сказали супругу в РУВД, якобы поступил звонок: шумно на площадке. Приехали люди без формы и задержали мужа с соседом. Накануне кто-то принес листовки про ковид, с ними муж и приехал в милицию, — смеется Надежда. — Отпустили на следующий день без протокола. Недавно из РУВД пришло письмо, дело прекращено.

— Наше отношение к Степану после задержания не изменилось, все понимают абсурдность ситуации, — отмечает Юлия. — Приходят люди из других районов нас поддержать, приезжают курьеры: «Так это вы? Молодцы!». Вчера была пожилая женщина, сказала, что благодаря нам верит в перемены. Как теперь руки опустить?

Опубликовано 01.06.2021  20:41

Ю. Зиссер / TUT.BY. Инновационная Беларусь: мысли вслух

От belisrael. 17 мая 2021 г. исполнился год, как не стало автора статьи, предлагаемой вашему вниманию. На следующий день, 18.05.2021, произошла небезызвестная расправа силовиков и мининформации РБ с детищем Ю. А. Зиссера — порталом tut.by, в результате чего он перестал открываться. Доступ к статье об инновационной Беларуси был существенно затруднён, а между тем этот своеобразный «манифест» интересен и ныне, спустя 4,5 года после публикации.

К материалу прилагается реакция одного из наших авторов, появившаяся на belisrael (см. оригинал по-белорусски) в том же ноябре 2016 г. Предполагаем, читатели сами решат, чьи аргументы оказались более основательными. Итак…

Инновационная Беларусь: мысли вслух

Юрий Зиссер, tut.by, 10.11.2016

Много лет ведется открытая дискуссия о будущем экономики Беларуси. С точки зрения правительства наше будущее — государственная экономика с ведущей ролью крупных государственных промышленных предприятий, а усилия государства должны быть направлены на сохранение любой ценой наследия, доставшегося нам от СССР. Для либеральных экономистов и бизнеса будущее — это свободная частная экономика, ориентированная на экспорт инновационных конкурентоспособных товаров и услуг.

Роль государства

В нашей стране люди традиционно живут в ожидании приказа. Что сегодня власть может сделать для ускорения внедрения инноваций? В первую очередь, на словах благословить людей на предпринимательство, самозанятость и смену профессии. Впрочем, она не сможет это сделать по ценностным убеждениям. Я очень удивлюсь, если вдруг в наших школах начнут преподавать если не предпринимательство, то хотя бы элементарную финансовую грамотность.

Что касается конкретных дел, то необходимо реформировать образование, сделав его более отвечающим реалиям сегодняшнего дня, международному опыту и требованиям инновационной экономики. Наши учащиеся должны не получать формальную сумму моментально устаревающих знаний, а развивать свои таланты и научиться самостоятельно развиваться всю жизнь в соответствии с изменяющимися требованиями рынка труда.

В качестве важнейшей инновации государство должно провести крайне необходимую реформу законодательства (особенно по хозяйственной деятельности) с целью декриминализации, либерализации и приведения к реалиям XXI века. Потому что мы занимаем одно из лидирующих мест в Европе по числу заключенных на душу населения, а подростки получают реальные тюремные сроки за размещение одного-единственного порноролика в соцсети.

В хозяйственной практике пора положить конец односторонним преимуществам отраслевых государственных предприятий во многих сферах деятельности, ведущих к монополизму, устранению конкуренции, отсутствию иностранных инвестиций, высоким ценам либо, наоборот, демпингу и отсутствию выбора у потребителя. Вот недавний пример демпинга и не вполне чистых приемов борьбы с конкурентами со стороны некоторых сотрудников государственного «Белтелекома». А сложившаяся практика решения судебных споров между частными и государственными организациями в пользу государственных — нонсенс для правового государства.

За неуплату налогов наказывают во всем мире. Однако когда 98% наших предприятий по итогам проверок штрафуют, ясно, что пора в «консерватории» что-то менять. По сложности исчисления и уплаты налогов мы стабильно находимся в хвосте мирового рейтинга Doing Business. Пора упростить налоговое администрирование и документооборот. В частности, разрешить заключать договоры на оказание услуг по электронной почте и инвойсу. «Если речь идет об экспорте услуг — нельзя проконтролировать пересечение границы услугой, а существующий сейчас механизм контроля является профанацией, мы хотим ее устранить», — заявляют инициаторы закона.

Чудовищными санкциями у нас караются ошибки при оформлении документов. Так, недавно пинской предпринимательнице насчитали долг государству в 530 тысяч долларов (!) из-за того, что та по требованию налоговой проверки не смогла сразу отыскать в документах старый договор от 2008 года (впоследствии он нашелся) и вместо него задним числом составила новый, допустив ошибку при его оформлении. И это при том, что никакого ущерба государству не было.

А за ложные сведения в учредительных документах хотя бы от одного учредителя или ненахождение предприятия по юридическому адресу государственная регистрация может быть аннулирована с взысканием всей выручки за весь период существования предприятия! Предприятие закрывается, страдают все учредители (а не только нарушитель), а также все работники, поставщики и потребители.

К сожалению, такая обычная для Беларуси санкция, как конфискация товара за ошибки в оформлении документов, недавно оказалась смертоносной в самом буквальном смысле. Из-за пропущенной даты в накладной товар подлежал конфискации, и продавец — 55-летняя гомельчанка — выбросилась с балкона восьмого этажа.

В срочной отмене (или ограничении до понятия «деятельность без лицензии») нуждается статья о так называемой незаконной предпринимательской деятельности, с которой наши правоохранительные органы упорно не желают расстаться. Не так давно о том же говорил директор Парка высоких технологий Валерий Цепкало. Предпринимательская деятельность в принципе не может быть незаконной: это неотъемлемое право любого человека, который платит налоги. Но у нас даже за индивидуальное предпринимательство без регистрации люди попадают в тюрьму, причем срок им иногда дают больший, чем за иное убийство!

Регистрация бизнеса и уплата налогов на Западе не пересекаются, обычно это разные системы. Заработал — отчитайся перед налоговиками, и все. Если обнаружилось, что не уплатил налоги (будучи зарегистрированным или нет — какая разница?), придется заплатить их вместе со штрафами и пенями. Для торговцев наркотиками, спайсами, лекарствами, спиртным, оружием без лицензии у нас предусмотрены отдельные наказания, потому что налицо угроза жизни и здоровью граждан. Контрабанда — это уклонение от уплаты таможенных платежей и сборов. То есть для каждого случая того, что сейчас часто классифицируется как «незаконная предпринимательская деятельность», у нас существуют другие статьи законодательства, позволяющие наказать нарушителя. Поэтому указанная статья в Уголовном кодексе лишняя.

К сожалению, инвестиционный имидж страны страдает от громких арестов известных бизнесменов с последующим выкупом собственной свободы за астрономические суммы с целью избежать разорительного для их бизнеса многолетнего судебного разбирательства. Уверен, что условного бизнесмена с активами в 200 млн долларов государству не имеет никакого смысла отправлять за решетку из-за санкций на 10 млн долларов, потому что он не сбежит за границу от своих 200 миллионов. Однако я сейчас намеренно не обсуждаю правомерность арестов: речь — об их долгосрочном влиянии на экономику. После каждого ареста несколько белорусских предпринимателей и их бизнесов эмигрируют, а международные аудиторские компании пополняют свои картотеки очередным кейсом из серии «почему нельзя инвестировать в Беларусь». Так что наше государство абсолютно напрасно тратится на проведение инвестиционных форумов и верстку заведомо невыполнимых маниловских планов по иностранным инвестициям.

Да что иностранцы! Даже успешно работающие в Беларуси компании избегают инвестировать в Беларусь прибыль, полученную от деятельности своих зарубежных подразделений. Что же касается редких инвесторов в наш государственный сектор, знакомый бизнесмен в афористичной форме с мрачной иронией резюмировал отношение государства к ним: «Получится успешный бизнес — отберут, не получится — посадят».

Хуже всего для страны, что каждый арест бизнесмена деморализует миллионы рядовых белорусов, традиционно сопровождаясь дефицитом информации от правоохранительных органов (которым нужно играть на опережение моментально возникающих домыслов, однако часто происходит наоборот). Тем самым каждые несколько недель на протяжении многих лет государство публично дает понять своим гражданам: не смейте даже мечтать о предпринимательстве, вас ждет такая же незавидная участь!

Я бы мог сейчас долго перечислять, что еще нужно, и неоднократно писал об этом в своих статьях и интервью. Да и многие эксперты писали. Просто понимаю, что наше живущее отдельной жизнью государство окончательно застряло в прошлом веке. Его абсолютно не интересует, что о нем думают. Оно отгородилось памятниками Ленину, крепкими стенами и красными ковровыми дорожками от реалий изменяющейся экономической ситуации и общественных настроений. Оно не готово что-то менять и лишь изредка с многолетним опозданием принимает отдельные половинчатые решения. Поэтому если власть не будет мешать развиваться бизнесу — уже хорошо.

Возможности

При этом наше государство создало неплохие стартовые условия для бизнеса. Сегодня можно свободно открывать новые предприятия, создавать рабочие места, нанимать нужных специалистов, находить рынки сбыта, продавать товары и услуги. Регистрация предприятий максимально упрощена, а сегодняшние налоги по европейским меркам низкие. Перспективы развития отечественного предпринимательства не ограничены.

Наши СМИ скромничают, недостаточно упоминая о достижениях частного сектора. Существуют сотни успешных белорусских инновационных предприятий-экспортеров, приносящих стране миллиарды долларов. Прежде всего, они сосредоточены в ИТ-секторе, который растет на десятки процентов каждый год, несмотря ни на какие кризисы.

Беларусь является мировым лидером по объему экспорта услуг в сфере информационных технологий на душу населения — 74 доллара в год (для сравнения: Россия — 19, Индия — 41, США — 43). В нашем Парке высоких технологий зарегистрированы более 160 действующих ИТ-компаний, которые создали свыше 24 тысяч рабочих мест, а их совокупная выручка в текущем году превысит один миллиард долларов. Причем этот миллиард почти целиком состоит из добавленной стоимости, потому что материальных затрат при разработке программного обеспечения практически нет.

В Парке высоких технологий работают и сравнительно небольшие компании, и такие крупные, как единственная котирующаяся на Нью-Йоркской фондовой бирже белорусская компания — EPAM Systems, штат которой превысил 18 тысяч только лишь одних ИТ-специалистов в 25 странах мира. Кстати, не весь ИТ-сектор частный: государственные НИИ АГАТ, НИИСА, КБТЭМ экспортируют автоматизированные системы управления во многие страны.

Белорусский инновационный экспорт представлен не только ИТ-сектором. У нас немало достойных чисто производственных частных приборостроительных инновационных предприятий: АДАНИ, «Регула», «Полимастер», «Изовак», экспортирующих свою продукцию в 60−90 стран мира. Их конкуренты — крупнейшие мировые компании: Siemens, Philips, 3M, HP и др., а среди покупателей — правительства многих стран мира. Эти компании даже размещают свои мощности в Великобритании и США, чтобы получить сертификаты местного производства (Made in…) и на равных состязаться с национальными производителями в правительственных тендерах. Они непрерывно заняты инновациями и быстро меняют ассортимент, порой отказываясь от новых только что выпущенных товаров.

Появление инноваций на рынке с каждым годом ускоряется, многие виды высокотехнологичной промышленной продукции сохраняют свою конкурентоспособность меньше года. Именно об этом нужно думать при реформировании наших государственных предприятий. А для этого необходима на порядок более высокая скорость принятия решений, чем сейчас, а значит, право каждого работника предприятия — от рабочего до руководителя — безбоязненно ошибаться и принимать на себя риски. К сожалению, в условиях государственной собственности и сложившейся практики наказаний за любые отступления от тысяч инструкций и нарушение субординации такое вряд ли возможно.

Стартап-движение

В 2009 году состоялся Первый Minsk-StartupWeekend, где впервые в одной аудитории собрались авторы бизнес-идей и желающие их профинансировать. С тех пор количество таких мероприятий в Беларуси росло в геометрической прогрессии, и сегодня даже завсегдатаи больше не успевают разрываться между ивентами в белорусской столице: помимо StartupWeekend проводятся InvestWeekend, Venture Day, StartupBattle, StartupSauna, TechMinsk, Investors’ Night, Startup Camp, «Стартап года», «Есть идея» и другие. Между тем в соседних странах происходит то же самое, и наши соотечественники туда тоже ездят.

Мало того: на минские стартап-мероприятия и в наши стартап-хабы зачастили иностранцы, а победители конкурсов часто получают бесплатные или частично оплачиваемые путевки на аналогичные мероприятия в других странах. Таким образом, Беларусь и белорусы включились в мировое стартап-движение и взаимный обмен бизнес-идеями. На текущий год запланированы 174 стартап-мероприятия.

Понятно, что финансовую поддержку инвесторов получит одна идея из ста. Однако для страны важна массовость брожения умов. Экономический менталитет молодых белорусов постепенно меняется от идеала «гарантированная госслужба до пенсии» до «готов рискнуть и узнать, чего стою». Многие стали совмещать работу по найму с попытками заведения собственного дела. Смещение приоритетов стимулируют успешные примеры белорусских ИТ-компаний и стартапов, получивших признание миллионов пользователей по всему миру: Wargaming (World of Tanks, всемирно известные «танчики»), MAPS.ME (карта мира офлайн), «Маскарад» (MSQRD, гримировка фотографий под известных персонажей). Эти приложения, как и всемирно известный мессенджер Viber, были созданы белорусскими программистами без государственной поддержки и «подвязок».

Важно продолжить создание отличных условий для наших стартапов, чтобы создать экосреду, стимулировать экспорт и предотвратить утечку мозгов. В Беларуси набирают популярность бизнес-инкубаторы, где начинающие предприниматели любой сферы деятельности могут получить приют, финансовую и консультационную поддержку. Такова, например, одна из старейших белорусских организаций этого профиля — размещающееся в поселке Колодищи ЗАО «МАП», с 1989 года и по сей день давшее путевку в жизнь сотням бизнесов. А всего по состоянию на сентябрь 2016 года в Министерстве экономики РБ было зарегистрировано 19 технопарков малого предпринимательства.

Самый популярный сегодня пример из ИТ-сферы — бизнес-инкубатор Парка высоких технологий, приютивший на конкурсной основе десятки ИТ-стартапов. Не менее известен стартап-хаб IMAGURU, под крышей которого находятся популярный бизнес-клуб, коворкинг, учебный центр, бизнес-гостиная и даже осуществляется специальная бизнес-программа для школьников. Там проводится множество мероприятий разного масштаба — от хакатонов и тренингов до Всемирной недели предпринимательства. (Для справки: хакатон — конкурс программистов, собирающихся по выходным для создания опытных образцов интернет-сервисов, коворкинг — коллективный офис, единое пространство рабочих мест для занятых собственными проектами работников-одиночек или малых групп, а стартап — начинающая компания, чаще из сферы высоких технологий, быстро развивающаяся в условиях высокой неопределенности).

Радует, что молодежь всё активнее учится. Популярны бизнес-курсы и тренинги, растут продажи книг по бизнесу. Открывается всё больше программ для обмена студентами. В ходу различные гранты и программы поддержки студентов и молодых ученых. Тысячи белорусов учатся в европейских вузах на различных курсах — от обычного университетского образования и стажировок до МВА. Многие возвращаются для того, чтобы воплотить свои знания в жизнь.

С годами людей с инновационным мышлением будет становиться всё больше, они станут оказывать всё большее влияние на нашу экономику. И это хорошо.

Будущее

Не нужно быть пророком, чтобы утверждать, что у Беларуси есть экономическое будущее. Наступит оно в силу развития частного сектора, прежде всего инновационных экспортно ориентированных производств. Впереди сегодня оказались информационные технологии, потому что они не требуют больших капиталовложений, пользуются льготами и мало зависят от экономических перипетий. Однако за ними обязательно подтянутся и конкурентоспособные инновационные инжиниринговые компании, в том числе в сфере сельского хозяйства. Это будущее — дело не одного года, и даже не пяти, а скорее 15−20, но оно обязательно наступит.

Вы спросите: что же будет с работниками государственных предприятий? С ними все будет хорошо: для них открываются все новые возможности в сфере услуг, которая ежегодно прирастает и продолжит рост в дальнейшем. Потому что те же программисты строят себе жилье в Беларуси и платят за образование своих детей. Их семьи пользуются услугами белорусских салонов красоты, вместе они всей семьей с удовольствием ходят в кафе и рестораны, ездят на природу и останавливаются в белорусских усадьбах, а также ежедневно потребляют отечественные продукты питания. Кто-то в Беларуси должен их всем этим обеспечивать.

Будущее людей, не имеющих талантов в сфере программирования, инженерной или коммерческой деятельности, — сферы строительства, производства продуктов питания (в том числе экологически чистых) и самых разнообразных услуг. Впрочем, это не белорусская особенность: аналогичные процессы происходят во всем мире, потому что экономика XXI века требует все более квалифицированного интеллектуального труда. Это явление предсказывали футурологи десятки лет назад, и оно необратимо.

Скажете, услуги — это менее почетно или хуже оплачивается, чем работа токаря или слесаря? Едва ли. Посмотрите, например, насколько сегодня дороги услуги уборки квартир и как сложно найти хорошую помощницу по дому или няню по уходу за ребенком или пожилым человеком. Эти услуги пока редки и дороги. Должно пройти какое-то время, прежде чем рабочие наших заводов и фабрик решатся уволиться и пойти в сферу услуг, чтобы зарабатывать в разы больше.

В США доля услуг в экономике составляет около 80%, в других западных странах она немногим меньше. Даже в Китае, где сегодня сосредоточилась львиная доля мировых промышленных мощностей, доля услуг в ВВП составляет 45%. У нас в 2015 году эта доля составляла 47%, а это значит, что потенциал роста большой: чтобы даже при сохранении нынешнего объема производства вырасти до западных 80%, наша сфера услуг должна многократно вырасти.

Конечно, рост нашей инновационной экономики займет десятилетия. Но разве тектонические инновационные сдвиги возможно осуществить быстрее? Волшебной палочки нет.

Надо сказать, что государство фактически не мешает и даже создает хорошие условия для развития бизнеса: упрощенная система налогообложения, низкие налоги, простота регистрации и многое другое, что позволяет сегодня честно работающему частнику, дотошно соблюдающему правила оформления документов, достичь успеха.

Бизнес не появляется и не развивается по приказу сверху. Он растет только благодаря частной инициативе граждан. Поэтому каждому белорусу пора действовать самостоятельно, чтобы преследуя свои личные цели и решая свои бизнес-задачи, способствовать экономическому процветанию страны. Это и будет инновационная Беларусь.

Вдова Ю. Зиссера Юлия Виссарионовна Чернявская, о местонахождении которой было неизвестно с полудня 18.05.2021. Правозащитники 20 мая потребовали ясности… Оказалось, Ю.Чернявская находится в «финансовой милиции», с ней проводятся следственные действия

* * *

Из «Котлет & мух» (11.11.2016):

C одной стороны, Ю. Зиссер недооценивает, примитивизирует «власть»: «Что сегодня власть может сделать для ускорения внедрения инноваций? В первую очередь, на словах благословить людей на предпринимательство, самозанятость и смену профессии. Впрочем, она не сможет это сделать по ценностным убеждениям. Я очень удивлюсь, если вдруг в наших школах начнут преподавать если не предпринимательство, то хотя бы элементарную финансовую грамотность».

Ю. З. словно не в курсе, что «власть» за 20+ лет научилась ловко мимикрировать, и «на словах» способна сделать что угодно. Благословить на предпринимательство, смену профессии? Легко! Говорила же одна чиновница, что «надо крутиться», а другой чиновник, что «надо шевелиться», не надеясь на правительство… Райисполкомы обещают деньги безработным на «поддержку малого бизнеса и предпринимательства», а министерство по налогам и сборам считает, что уроки «финансовой грамотности» нужны. А ещё я помню, сколько трескотни было вокруг «директивы № 4 о развитии предпринимательской инициативы» от 31.12.2010. Кто-то в начале 2011 г. даже рекламировал Беларусь как новый Сингапур… Короче, автор статьи ломится в открытые двери: с самого «верха» многократно звучали слова о либерализации, раскрепощении граждан, еtc. Горы неизменно порождали мышей; нет причин полагать, что ситуация изменится в ближайшее время.

«Пора упростить налоговое администрирование и документооборот»… C точки зрения представителей бизнес-сектора – безусловно, пора; с точки зрения исследователя – борьба с «бюрократизмом» без сильного и заинтересованного гражданского общества неизбежно даст обратный эффект, т.к. для решения проблем создаются новые комиссии, которые пишут свои протоколы и постановления…

Отмена ряда статей уголовного кодекса, скорее всего, наспела. Однако проблема глубже, чем в регулярных наездах некоторых «силовиков» на «бизнес», о которых печалится г-н Зиссер: «каждый арест бизнесмена деморализует миллионы рядовых белорусов…» Она – в (не)доверии граждан к власти и «оппозиции», в атомизации общества.

Между прочим, более качественный анализ ситуации в РБ был помещён в книге Игоря Олиневича «Еду в Магадан», особенно в разделе «Корпорация». Во всяком случае, Олиневич куда последовательнее, чем Зиссер, который в одном абзаце утверждает: «наше живущее отдельной жизнью государство окончательно застряло в прошлом веке. Его абсолютно не интересует, что о нем думают. Оно отгородилось памятниками Ленину…» А в другом «подпускает лести»: «При этом наше государство создало неплохие стартовые условия для бизнеса. Сегодня можно свободно открывать новые предприятия, создавать рабочие места, нанимать нужных специалистов, находить рынки сбыта, продавать товары и услуги… Перспективы развития отечественного предпринимательства не ограничены». Впечатление, как от книги Смиловицкого: как будто два разных человека писали…

Опубликовано 20.05.2021  16:55

***
Читайте также:

Не было никогда, и вот опять!

Перефразированная «черномырдинка» – по поводу того, что официальные издания вновь решили порадовать свою аудиторию байками рассказами о годовщине известного писателя. О том, как БелТА и «СБ» в ноябре обзирали 90-летний юбилей Владимира Короткевича, упоминал тут, а чуток и здесь. В апреле пришёл черёд Змитрока Бядули – «досье» к 135-летию во многом повторило то, что было собрано пятью годами ранее. Правда, в этом году «вувузелы режима» поведали: «3 ноября 2020 года в Минске прошла торжественная церемония перезахоронения праха Змитрока Бядули» (проигнорировав скандал, связанный с посмертной «христианизацией» еврея Самуила Плавника).

Странное послевкусие от этих «досье» на каждого «месье». Вроде бы и уважили знаменитостей, напомнив об их основных достижениях, но всё как-то поверхностно, да и не без ошибок… Вот стрёмный абзац о Бядуле:

В 1915 году Змитрок Бядуля возвратился в родной Посадец, а через некоторое время переехал в Минск, где участвовал в работе Минского отдела Белорусского общества помощи потерпевшим от войны. Жил на одной квартире с Максимом Богдановичем. Они оба очень любили родную Беларусь и не только мечтали о ее светлом будущем, но и боролись за него. Змитрок Бядуля работал в газете «Савецкая Беларусь», редактировал детский журнал «Зоркі» и краеведческий журнал «Наш край».

Ладно, «возвратился» («бежал» было бы точнее, да и в Посадце костлявая рука войны, судя по поэме «Жыды», чуть не настигла писателя осенью 1915 г.), но из биографии Плавника-Бядули «чисто случайно» выпали несколько лет… На одной квартире с М. Богдановичем он жил в конце 1916 – начале 1917 гг., а в «Савецкай Беларусі» начал работать в августе 1920 г. За три с половиной года Бядуля успел пережить две революции, немецкую и польскую оккупации, поприветствовать Первый Всебелорусский съезд в декабре 1917 г., активно поддержать БНР в 1918 г., посотрудничать в изданиях несоветских – и даже, о ужас, в антисоветских! Умолчали об этом «знатоки» из БелТА в 2016 г., решили умолчать и в 2021 г. (предсказуемо).

Во многом прав был Владимир Казберук – составитель «Выбраных твораў» Бядули, куда попали многие «крамольные» стихи и статьи писателя (Минск: «Кнігазбор», 2006). Переведу пару фраз из вступительной статьи В. Казберука:

В истории белорусской литературы начала ХХ века период 1917–1920 годов сыграл особую роль. Здесь мы видим завершение нашанивских идейных и эстетических поисков, небывало интенсивные усилия, чтобы выработать белорусскую национальную идею и предопределить новые пути развития Беларуси как независимого государства.

Впрочем, что официозу до идейных и эстетических поисков – его анонимным авторам справиться бы с задачами попроще… Название новеллы Бядули «Малыя дравасекі» перевели как «Молодые дровосеки»; повесть «Набліжэнне» отнесли к концу 1930-х годов, хотя она вышла отдельной книгой в 1935-м (а написана была, как легко убедиться, в 1934-м). Курьёзна фраза о «Соловье» Бядули: «По мотивам этой повести Михаилом Крошнером под руководством дирижера Ильи Гитгарца был поставлен балет “Соловей”». Вообще-то М. Крошнер – композитор, написавший музыку, а балеты ставят хореографы/балетмейстеры, или я не прав? 🙂 «Имя Змитрока Бядули присвоено школе на его родине – в деревне Посадец». Да, в 2006 г. в этой школе ещё отмечалось 120-летие Бядули (эх, не смог поехать), но в 2010-м её закрыли как неперспективную, детей и учителей перевели в деревню Крайск. Татьяна Ускова писала о Посадце в 2016 г.: «Сегодня тут живёт около 200 человек, большинство из них пенсионеры. Из объектов социальной инфраструктуры в деревне, процветавшей в советское время, “в живых” остался только магазин. Учитывая это, с трудом верится и в то, что в конце ХIХ — начале ХХ века Посадец был местечком». Прости, Ефимыч, мы всё про…

Отличился и tut.by, опубликовавший утром 23.04.2021 статью Дениса Мартиновича «Жена была выше на две головы. На улице старались идти порознь. Неизвестные факты о классике беллита».

Первая же иллюстрация была мимо; купилась и «Наша Ніва», перепечатавшая статью. Тутбай к вечеру 23-го исправился, «НН» – как-то не очень… На фото не Змитрок Бядуля, а его младший брат Израиль Плавник (1905–1941), неплохой шахматист и литератор, в частности, переводивший с идиша на белорусский язык стихи Изи Харика. Кто прочтёт статью Виктора Жибуля «Брат Бядулі, паслядоўнік Багдановіча» (журнал «Роднае слова», № 10, 2005), немало полезного узнает об И. Плавнике.

Так на самом деле выглядел молодой Самуил Плавник – он же Ясакар, он же Бядуля

Бедность гуманитарных знаний ведёт и к провалам в политике… Скажу не без претенциозности, любезно диагностированной испанской слависткой Анхелой в феврале с. г.: Бядуля умер почти 80 лет назад, ему уже (почти) всё равно. Нам же тут жить, и волнует сейчас не столько освещение событий начала ХХ века, сколько то, что намечается в 2021-м. А намечается очередное «закручивание гаек» в сочетании с выкручиванием рук.

Депутатики одобрили поправки в разные статьи Уголовного кодекса, согласно коим неимоверно раздувается понятие «экстремизм». Так, «статью 130 УК “Разжигание расовой, национальной, религиозной либо иной социальной вражды или розни” дополняют важным примечанием — “под иной социальной принадлежностью в настоящей статье понимается принадлежность лица к определенной социальной группе по признаку пола, возраста, профессии, рода занятий, места жительства и иной социально-групповой идентификации”».

Похоже, что теперь под «разжигание розни» можно (якобы легально) подогнать любую критику, а уж если она претендует на хоть какие-то обобщения – и подавно. Кажется, Н. В. Гоголь говаривал: «Россия такая уж страна – стоит высмеять одного околоточного надзирателя, как вся полиция обидится». Что бы он сказал о современной Беларуси, где «надзиратели», позволяющие себе калечить людей (во всяком случае, открыто оправдывающие рукоприкладство), всерьёз обижаются на мало кем читаемые выплески эмоций в интернете?

Вообще, интересно, на сколько «присел» бы Николай Васильевич по новому «закону»: в «Ревизоре»-то он, пожалуй, провоцировал вражду к чиновникам, в «Мёртвых душах» – к помещикам? А уж Салтыков-Щедрин зело обидел социальную группу высших офицеров, написав «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил»!

Читаю дальше:

В предложенном УК существенно меняется статья 369−1 «Дискредитация Республики Беларусь». Если сейчас преступлением считается предоставление иностранному государству, иностранной или международной организации заведомо ложных сведений о политическом, экономическом, социальном, военном или международном положении Республики Беларусь, правовом положении граждан в Республике Беларусь, дискредитирующих Республику Беларусь или ее органы власти, то в новом УК уточнение про иностранное государство и иностранные организации исчезло, используется максимально широкая формулировка:

«Распространение заведомо ложных сведений о политическом, экономическом, социальном, военном или международном положении Республики Беларусь, правовом положении граждан в Республике Беларусь, деятельности государственных органов, дискредитирующих Республику Беларусь, совершенное в публичном выступлении, либо в печатном или публично демонстрирующемся произведении, либо в СМИ, либо в информации, размещенной в интернете, направленное на причинение существенного вреда государственным или общественным интересам».

«Существенный вред» казённые «эксперты» доказывают на раз-два, а признание в «заведомой лжи» у многих авторов – как показывают милицейские видеоролики с арестантами – выбивается по отработанной схеме. «Крайними» окажутся – да и оказываются – блогеры, не защищённые даже хлипким статусом профессионального журналиста, правозащитники с их обзорами и, конечно, политические сатирики. То-то [в «Салідарнасці» – см. отклик ниже]  перестали публиковаться едкие стишки Дмитрия Растаева, а смехач Лёлик Ушкин переквалифицировался в «международника» Олега Новикова…

Законопроект ещё не прошёл через «совет республики». Определённые шансы на просветление умов сохраняются, вместе с тем иллюзий не питаю. Как там писал Мартемьян Рютин о СССР 1932 г.: «На всю страну надет намордник…» Конституция с её статьёй 33 («Каждому гарантируется свобода мнений, убеждений и их свободное выражение. Никто не может быть принужден к выражению своих убеждений или отказу от них. Монополизация средств массовой информации государством, общественными объединениями или отдельными гражданами, а также цензура не допускаются») давно попрана «коллективным Лукашенко». Так называемые депутаты, разумеется, тоже руководствуются не «главным законом» – о котором большинство вспоминает лишь 15 марта – а «политической целесообразностью».

Ещё два года что-то можно было сдвинуть с мёртвой точки, если бы жители Синеокой массово поднялись не за конкретный «депутатский корпус», а за парламентаризм, за своё право решать основополагающие вопросы, пусть и через посредников. Увы… В 2019 г. срок работы палаты представителей по «указу президента» был сокращён почти на год, а события 2020-го оказались во многом следствием того антиконституционного самоуправства.

Вероятнее всего, драконовские поправки в Уголовный кодекс будут вскоре утверждены «парламентом», а затем «и. о. царя». В таком случае придётся уповать на то, что строгость законов у нас (отчасти) компенсируется необязательностью их исполнения.

Тем временем официальная Франция, как и предсказывалось, отлично «ведётся» на предложения увековечить память Шарля де Голля в Щучине, словно и не было августа 2020 г.: «Этот проект для нас невероятно важен, – подчеркнул Николя де Лакост. – Его реализация внесет весомый вклад в развитие белорусско-французских отношений в сфере туризма и культуры и станет дополнительной ниточкой, связавшей наши страны».

Г-на посла вряд ли смущает, что в той же Гродненской области на днях постановили отменить «палаточный фестиваль»:

Белорусы планировали провести под Щучином палаточный фестиваль «Раса», который организаторы называют белорусским аналогом известного американского фестиваля в пустыне Невады. Фест задумывали шестидневным, даты значились такие: с 29 июня по 4 июля…

Однако, по словам организаторов, власти Щучина «отказались от своего согласования и считают невозможным проведение такого типа проекта на своей территории в данное время». Сейчас создатели проекта ищут для фестиваля новое место и новые даты.

Вот тебе, бабушка, и «Шчучыншчына» 🙁

Дарья и Катерина в день приговора, 18.02.2021. Фото: TUT.BY

Cегодня поступило сообщение, что медиаработницам Катерине Бахваловой (Андреевой) и Дарье Чульцовой, якобы подстрекавшим толпу к активным действиям у «Площади перемен» 15.11.2020, Мингорсуд не скостил срок (2 года колонии) в результате апелляции. Но и не накинул – видимо, следует благодарить за это?

Вольф Рубинчик, г. Минск

23.04.2021

wrubinchyk[at]gmail.com

Опубликовано 23.04.2021 22:57

Отклик

Добрый день, Вольф. В своём тексте вы справедливо указали на то, что новые поправки в законы, одобренные «народными избранниками», не что иное, как завуалированное наступление на свободу слова и борьба с инакомыслием. Но при этом в статье вы упомянули и моё имя – «то-то перестали публиковаться едкие стишки Дмитрия Растаева» – что прозвучало несколько странно, поскольку «едкие стишки» не переставали публиковаться никогда. Вот лишь недавний пример: https://charter97.org/ru/news/2021/4/22/419525/. Возможно, некоторые ресурсы и впрямь стали реже их перепечатывать – не все же такие убеждённые как «Хартия» 🙂 – но это уже зависит не от меня. Я же, со своей стороны, хочу сказать, что никакие рогатки режима не заставят замолчать мою музу – стихи писал, пишу и буду писать, несмотря ни на что.

С уважением, Дмитрий Растаев,

г. Бобруйск

* * *

От В. Р. Признаюсь, дал я маху… Редко читаю «Хартию», чаще – «Салідарнасць», а там в последнее время стихов Д. Растаева не было видно, хотя пару лет назад они появлялись почти каждую неделю. Надеюсь, автор и читатели простят мой недосмотр, тем более что теперь, благодаря уточняющему письму, стало известно, где искать новые творения на злобу дня 😉  26.04.2021  21:21

10 лет после взрыва в метро Минска

“В 2020-м ещё доставали осколки”: как живут пережившие теракт в минском метро

ЕВРОРАДИО 09/04/2021 – 15:07

Слева направо: Виктор Селедчик, Маргарита Чернышёва, Маргарита Ярошевич / Еврорадио

11 апреля 2011 года в 17:56 на станции “Октябрьская” в минском метро произошёл взрыв. Погибло 15 человек: 11 на месте, ещё четверо от полученных травм. В списке пострадавших — 204 человека. Хотя звучали и другие числа, вплоть до 400.

Еврорадио нашло людей, которые в тот роковой вечер оказались на платформе “Октябрьской”. Они рассказали нам, о взрыве, о том, что происходило сразу после него — и о том, как приходили в себя и пережили те трагические события.

Маргарита Чернышёва. Учительница. На момент теракта 36 лет

Не могла ногти чёрным лаком красить. Мне казалось, что они будут так выглядеть, как если бы я умерла

Я спускалась по эскалатору вниз, не успела на предыдущий поезд. Ехать мне нужно было в сторону “Парка Челюскинцев”. Стояла на перроне за колонной с противоположной стороны, решила не стоять в хвосте поезда. Раздался взрыв.

Маргарита Чернышёва / фото из личного архива
.

Погас свет, было ощущение темноты. Потом я услышала звук взрыва. Почувствовала боль в ноге. Я сначала, честно говоря, подумала, что это какая-то техногенная катастрофа. Какая-то техническая неполадка, что-то взорвалось. Потом стало пахнуть порохом и люди стали уходить от эпицентра взрыва. В сторону выхода к Дому офицеров. Я тоже пошла в том направлении. Паники как таковой не было. В сторону взрыва я старалась не смотреть, потому что было страшно, но и было задымлено. Я так медленно шла и понимала, что нельзя заходить в переход, ведущий с “Октябрьской” на “Купаловскую”. Шла в противоположном направлении, понимая, что и там может что-то взорваться.

Провела по ноге и поняла, что там что-то торчит

Люди шли, кого-то под руки несли, вещи валялись на перроне разбросанные. Но люди шли довольно спокойно, никто не толкался, несмотря на то, что эскалаторы перестали работать. Не было такого, чтобы люди толкались, паниковали. И вот когда уже все наверху оказались и когда я уже сама наверху оказалась, тогда, конечно, началась истерика. Когда услышала, что приезжают машины скорой помощи. Плакать начала. И боль в ноге уже почувствовала, только когда оказалась наверху. Провела по ноге и поняла, что там что-то торчит.

Через какое-то время прибежал муж, потому что такси не ходили уже по городу. Он как-то добрался пешком. Он посадил меня в скорую, где сидели уже двое раненых. И так я оказалась в больнице скорой помощи, где уже сделали снимки, резали, удаляли осколок…

Первая моя реакция после взрыва — оказаться дома. Я сказала даже мужу: “Поехали домой, я дома сама выковыряю, ничего страшного”. А уже когда приехали в больницу, тогда нога уже болела, отекла и, конечно, я поняла, что сама уже ничего я не достану.

Осколок храню до сих пор.

Да, было страшно. Поначалу всё было страшно. Вообще всё, что касалось громких звуков. В какой-то момент пришло осознание, что этот день мог бы быть последним. Подсознательно всплывали разные страхи. Не могла ногти чёрным лаком красить — мне казалось, что они будут так выглядеть, как если бы я умерла. Ощущение неслучайности произошедшего с тобой.

Я поняла, что произошло страшное, но, может быть, я не зря осталась жива, и всё будет хорошо

Что касается меня, то для меня всё закончилось благополучно. Я понимала, что произошло страшное. Но, может быть, я не зря осталась жива, и всё будет хорошо.

Так и случилось — через год я родила ребёнка, которого ждала 15 лет.

Чернышёва Маргарита с ребёнком / Фото из личного архива
.

Государство выплатило около трёх тысяч евро. Это были какие-то деньги по страховке, компенсация за порчу вещей.

После теракта очень помогла поддержка людей, которые окружали. Я работаю в гимназии: коллеги, ученики, родители. Все как-то по-человечески, с таким вниманием, участием, с таким переживанием. Я эту историю проговорила много-много раз, и для меня она перестала быть психологической проблемой. Возможно, люди, которые не могли это сделать, для них это осталось ситуацией фрустрации.

Как так быстро могли найти виновных и всё расследовать?

Вы знаете, до сегодняшнего дня это остаётся для меня вопросом. Я не знаю, я не следила за результатами самого следствия, я не присутствовала на заседаниях. Но для меня была удивительна поспешность всего. Как так быстро могли найти виновных и всё расследовать?

 

Виктор Селедчик, барбер. На момент теракта 14 лет

Позвонил маме и папе. “Я вас не слышу, но у меня всё хорошо”

Виктор Селедчик с друзьями, Павлом и Кириллом / фото из личного архива
.

Я ехал с друзьями, с Павлом и Кириллом, с медосмотра. Мы стояли прямо напротив бомбы, только с другой стороны. Ждали поезд, стояли за колонной. Это сыграло фактически решающую роль, почему мы остались живы. В момент взрыва Кирилл говорил, а мы с Пашей стояли слушали. У Кирилла был открыт рот, и у него барабанные перепонки остались целыми. У нас с Пашей по одной порванной барабанной перепонке.

Прогремел взрыв, мы очухались с Пашей, поднялись с пола. Помогли встать Кириллу. Взяли его под руки и отнесли в сторону выхода. Вынесли на поверхность. Первые ощущения — дезориентация, контузия, шум в голове. Голоса невозможно было разобрать, хотя зрение было в норме. А через минуты буквально полторы-две приехали первые милицейские машины, а потом приехала скорая.

 

Уже будучи в больнице, я понял, что это был теракт

Страшно не было. Я просто не успел испугаться, лицом от взрыва стоял. Не знаю, как мои друзья. Изначально мне показалось, что это какая-то поломка, связанная не с бомбой, а с техническим оборудованием. Уже будучи в больнице, я понял, что это был теракт.

 

Виктор Селедчик / фото из личного архива
.

Ездить в метро страшно не было. Фобий нет, не осталось ничего — только первый раз после взрыва, когда проехал по этой станции, было напряжённо немного. Но потом уже без проблем. И, к счастью, с психологами не пришлось работать.

Если я не ошибаюсь, то ли 500, то ли 700 евро мне выплатили после теракта. И всё, больше ничего — никаких дополнительных лечений, никаких санаториев, ничего подобного.

Мне в тот момент было 14 лет. Родители, конечно, сильно испугались. Я выбрался на поверхность, позвонил маме и папе. Сказал, что жив, у меня всё хорошо: “Я вас, правда, не слышу, но у меня всё хорошо”.

 

Я не верю в официальную версию. И тогда не верил, и сейчас не верю

По поводу Ковалёва и Коновалова, я не имею никаких к ним претензий. Я понимаю, что это политическая игра. В тот момент, насколько я мог оценить по урывкам новостей, была напряжённая ситуация в стране, и это был ход, чтобы отвлечь внимание от экономического и политического кризиса. Я не верю в официальную версию. И тогда не верил, и сейчас не верю. Просто потому, что машины скорой помощи приехали через пять, а милиция была через две минуты. Разве это может быть похоже на правду?

Я вспоминаю разные теракты, которые происходили не в нашей республике. Я хочу сказать, что компенсации, которые нам предоставили, они просто ничтожны по сравнению с тем, что выделяли другим людям при терактах в других странах. Так что в остатке одно ощущение — подло.

 

Маргарита Ярошевич, владелица интернет-магазина. На момент взрыва 17 лет

Я поняла, что если сейчас не начну ползти, то просто умру

Маргарита Ярошевич / фото из личного архива
.

Училась я тогда в 11 классе. Мне надо было ехать вечером на дополнительные занятия перед поступлением. Я сначала хотела отменить, но всё же решила поехать.

Дома была беременная кошка. Всё перед выходом бегала за мной, мяукала. Я пытаюсь к двери подойти, а она меня в дальнюю комнату зовёт. Но я всё равно поехала. И когда ехала в транспорте, встретила свою лучшую подружку на тот момент. И мы договорились, что я посижу только на одной паре и мы потом встретимся в городе и пойдём гулять. Занятия были на станции метро “Фрунзенская”, а мы договорились встретиться на “Институте культуры”. И я ещё думала, ехать мне на 73-м автобусе или на метро. А как раз был час пик, я думала, на автобусе долго буду ехать. И вот уже в это метро побежала, надо было срочно, я торопилась.

Была большая очередь за жетончиками, и я попросилась пройти по школьной справке, потому что прямо бежала на поезд. Всё время торопилась, на “Фрунзенской” спускалась, поезд уезжает, я подбежала. С “Купаловской” на “Октябрьскую” тоже бежала. И вот так я оказалась на перроне.

Подъезжает поезд, открываются двери… И всё. Раздался взрыв.

 

Я ещё сначала подумала, что это сон

Упала, потеряла сознание, потом пришла в себя. Было темно, задымлено. Потом начала понимать, что это не сон. Что я спускалась в метро, значит, я нахожусь сейчас в метро. Внутренне я ощущала, что я умираю. Потом опять потеряла сознание. Потом пришла в себя, возле меня были три мужчины.

Взрывной волной у меня оторвало сумку. Я у них спросила: где моя сумка. Потом опять потеряла сознание. Когда я пришла в себя, их не было рядом со мной. А я по-прежнему лежала на платформе, и я подумала, что если я сейчас не начну ползти, то я просто умру. Я поползла, ноги и руки меня не слушались. Обе ноги были сломаны, на левой руке мизинец был сломан. Я не могла на руку облокотиться. Потом опять потеряла сознание. Когда пришла в себя, уже лежала возле турникетов. Рядом со мной стояла женщина, она продавец этих жетончиков, билетиков. И я ещё попросила у неё, чтобы она позвонила маме, сказала, что я умираю. Меня вынесли на поверхность, остановили машину такси.

Когда меня выносили, журналисты начали спускаться в метро, чтобы фотографировать. И как раз меня поднимают по лестнице, я в сознании, и они меня снимают. И я лежу, ноги у меня в крови, разорваны джинсы, я стесняюсь, а они меня снимают! Мужчины положили меня в такси на заднее сиденье, таксист мне снял ремень и привязал бедро, потому что у меня там всё вырвано было, чтобы остановить кровотечение. Кстати, до сих пор ищу таксиста, который отвёз меня в больницу. Не осталось никакой информации о нём.

Кадр на котором видно как Маргариту выносят из метро / скриншот из фильма ОНТ

В 2020 году мне ещё доставали осколки

Он повёз меня в третью больницу около “Динамо”, а я в это время не чувствовала боли, думала, зачем меня везут в больницу? У меня ничего не болело, но было ощущение, что я умираю. И когда меня уже привезли к третьей больнице, к приёмному, когда меня уже доставали вместе с врачами с заднего сиденья, у меня нога не была зафиксирована, тогда в первый раз я почувствовала боль. И так меня в операционную повезли.

Первые два месяца я лежала, потом меня отправили в Аксаковщину на реабилитацию. Я там недели две-три пролежала, потом я месяца два была дома. Первый год была в больницах частым гостем. На второй год у меня была ещё одна операция на пятку — сейчас у меня нет пяточной кости. У меня осколок там был, очень маленький, долго рана не заживала. Последний раз я лежала в прошлом году, в 2020-м мне ещё доставали осколки.

 

Я только выехала из операционной, и им сказали: “Пока жива”

Государство компенсировало финансово. Я была несовершеннолетняя, всё оформлено на маму. Но финансовая помощь была от государства. И на Новый год, в 2012 году, подарили телевизор. Сейчас у меня третья группа инвалидности.

Маргарита Ярошевич / фото из личного архива
.

Очень сложно было маме, очень сложно было отчиму моему. Мама быстро поседела. Я знаю, что, когда это произошло, они и найти меня не могли. Сестра с родителями после первых новостей поняли, что надо меня искать. А в больницах я была записана не “Яр”, а через “Е”. И когда они меня нашли, то уже было поздно вечером. Я только выехала из операционной, и им сказали: “Пока жива”. Я не подберу сейчас подходящих слов, чтобы описать, как им было тяжело.

 

Взять костыли и спуститься в метро, чтобы побороть свой страх

Когда я лежала в реанимации, у меня было первое желание — взять костыли и спуститься в метро, чтобы побороть свой страх. Как говорится, клин клином вышибают. Сейчас, когда я проезжаю “Октябрьскую”, бывает, что какие-то воспоминания сразу накидывают про это. Но не так, чтобы я боялась и не спускалась в метро.

Я бы не хотела говорить на тему приговора Коновалову и Ковалёву.

Сейчас я живу в Гродно полтора года, владею интернет-магазином, оптовые продажи. Тогда я всё-таки поступила в БГУ на химфак. На третьем курсе забрала документы, потому что я разочаровалась и решила, что не хочу быть химиком. И поступила в колледж на маркетолога. А сейчас вот как раз заканчиваю вуз, в пятницу у меня государственный экзамен в университете. Надеюсь, что он пройдёт успешно и я буду с высшим образованием. Порадую маму.

* * *

Израильские эксперты обнародовали отчет о работе на месте взрыва в метро

18 апреля 2011 в 08:31

Дмитрий Власов, БелаПАН

Вещественные доказательства, обнаруженные белорусскими специалистами на месте взрыва, полностью соответствуют типу устройства, взорванного на станции метро «Октябрьская». Об этом говорится в отчете главы израильских полицейских экспертов капитана Игоря Пекермана, переданном временному поверенному в делах посольства Израиля в Беларуси Ассафу Брахе. Тип взрывного устройства в сообщении посольства не назван.

Группа завершила свою работу 17 апреля. «По израильским законам полицейские эксперты не могли встречаться с представителями прессы для освещения своей работы на месте взрыва», — подчеркивается в сообщении.

Пекерман отметил, что израильская делегация исходя из своей специализации «занималась исследованием механизма действия взрывного устройства и не занималась поисками преступника». Делегация прибыла в Минск по приглашению белорусских властей рано утром 12 апреля и «незамедлительно отправилась на место трагедии, где, по словам израильского эксперта, уже очень профессионально и организованно работали белорусские специалисты».

Как отметил в своем отчете Пекерман, способы расследования преступления или террористического акта одинаковы во всех странах.

«Комментируя работу белорусских специалистов, капитан Пекерман назвал систематичность и слаженность как основные факторы, позволившие белорусским службам при расследовании взрыва не упустить ни малейшей детали касаемо взрывного устройства», — сообщает посольство.

«Во время работы в Беларуси израильские эксперты получали все необходимое содействие от белорусских служб, — отметил Пекерман в отчете. — Для нас было очень важно то, что станция “Октябрьская” была закрыта и до нашего приезда не функционировала. Мы понимаем, насколько нехарактерно прекращать работу такой важной и “загруженной” станции метрополитена в ожидании приезда иностранных специалистов».

Группа израильских экспертов состояла из семи человек: медицинских экспертов, экспертов в области борьбы с террором, полицейских специалистов по опознанию останков, представителей Службы общей безопасности.

TUT.BY: Как сообщил заместитель министра иностранных дел Израиля Дани Аялон, израильские эксперты были отправлены в Минск по просьбе белорусской стороны. Эта просьба «была встречена нами с сочувствием и пониманием, – отметил дипломат. – Мы стараемся помогать везде, где есть возможность. К этому нас побуждают этические аспекты еврейской культуры и истории. Мы откликнулись на просьбы о помощи и после землетрясения на Гаити, и после недавнего цунами в Японии. Разумеется, не могли отказать в содействии и Беларуси».

На вопрос, принимался ли во внимание тот факт, что власти Беларуси находятся в режиме жесткой международной изоляции, замминистра ответил: «Когда происходят трагедии, подобные теракту в минском метро, мы не задумываемся о таких вещах. Главное – быстро прийти на помощь».

Источник

От belisrael. Мы хотели бы узнать больше о содействии, оказанном израильтянами «белорусской стороне», т. к. сообщение И. Пекермана оставляет вопросы. Будем рады, если кто-либо из участников событий 2011 г. свяжется с нами и поделится подробностями.

Опубликовано 11.04.2021  01:13

«Уголовный» 2020 год («Новы час»)

* * *

От belisrael.info. Продолжаем знакомить наших русскоязычных читателей с материалами минской газеты «Новы час», которые не понравились «Межведомственной комиссии по безопасности в информационной сфере при совете Безопасности Республики Беларусь» и стали поводом для вынесения редакции белорусскоязычной газеты официального предупреждения. Первый материал, переведенный нами на русский, см. здесь. По этой же ссылке можно найти чуть более подробное изложение претензий, выдвинутых госорганами РБ в марте с. г. Правда, что означает казённая формула «публикации газеты “Новы час” создают предпосылки для воспрепятствования обеспечению эффективного функционирования государственных институтов в интересах общества», мы не понимаем до сих пор…

* * *

«Уголовный» 2020-й

Как и за что протестующие получали сроки лишения свободы

В прошлом протестном году в суверенной истории Беларуси был поставлен рекорд по начатым уголовным делам и вынесенным приговорам, прямо или косвенно связанным с предвыборной кампанией и ее результатами. С помощью данных лишенного регистрации правозащитного центра «Весна» TUT.by собрал судебную статистику, а также решил вспомнить наиболее заметные приговоры по некоторым уголовным статьям.

На момент подготовки материала база данных «Весны» содержала информацию о почти тысяче фигурантов уголовных дел. Для 619 из них точно были известны статьи Уголовного кодекса. Самые распространенные – статья 293 «Массовые беспорядки», по ней проходят 184 фигуранта; статья 342 «Организация или участие в действиях, грубо нарушающих общественный порядок», – 178 фигурантов; и статья 364 «Насилие либо угроза применения насилия в отношении сотрудника органов внутренних дел» – 91 фигурант. При этом 35 человек привлекли сразу по нескольким статьям. Самая распространенная комбинация: статьи 342 и 364 — по такому сочетанию проходят 16 человек.

89 лицам уже вынесены приговоры. Судьи не всегда наказывали лишением или ограничением свободы; в некоторых вердиктах присутствуют многотысячные штрафы. В среднем в прошлом году в колонию отправляли на три года, на «химию» – на два.

Самый большой срок – 7 лет колонии строгого режима

Утверждалось, что 47-летний Владимир Горох планировал массовые беспорядки в родном Новогрудке и соседних Кореличах. По версии следствия, для этого он с июля по август встречался с местными жителями, призывал их к активному сопротивлению властям после президентских выборов. Мужчина предлагал противостоять силовикам «с помощью арматуры, телескопических дубинок, говорил о возможности забросать „коктейлями Молотова“ здание местной милиции, перекрыть спиленными деревьями дорогу между Кореличами и Новогрудком, а также разбить на Замковой горе в Новогрудке палаточный городок».

На встречах с Горохом каждый раз бывало всего от двух до пяти человек. Свидетели на суде заявляли, что или не воспринимали слова мужчины всерьез, или думали, что он является сотрудником правоохранительных органов, а это своеобразная проверка. Владимир Горох свою вину не признал, заявив, что собирал местную команду поддержки кандидата Светланы Тихановской, а о беспорядках говорил для того, чтобы проверить собеседников на адекватность.

Ничего из того, о чем говорил Горох, не было сделано — 7 августа об этих встречах стало известно правоохранителям. По словам самого мужчины, увидев милицейскую машину возле дома, он убежал в лес и затем скрывался в Лидском районе, пока не был задержан 18 августа. За это время Горох успел публично оскорбить президента в одном из вайбер-чатов. Сам он объяснил такое поведение тем, что был «не в себе» из-за задержания после выборов его двоих детей — медиков, которые оказывали помощь пострадавшим. При этом, по его словам, его сын был сильно избит.

Еще одним громким делом, связанным с политикой, стали два параллельных процесса по поводу «циничных» надписей на стихийном народном мемориале возле места гибели Александра Тарайковского в Минске. Всего по ним проходили пять человек, все они после задержания находились под стражей, а двое в итоге получили реальные сроки.

Все фигуранты обвинялись в нанесении на тротуар возле метро «Пушкинская» надписей «Не забудем» 9 сентября. Предварительно ущерб был оценен в колоссальные суммы: 7,5 тысячи рублей и более 10 тысяч рублей. Однако на суде выяснилось, что реальные затраты на удаление надписей составили 211 рублей 20 копеек и 255 рублей 99 копеек. Адвокаты обратили внимание, что при таком размере ущерба вменять в вину их подзащитным 218-ю статью нельзя, поэтому дальше все фигуранты проходили только по статье за хулиганство.

Приговоры по обоим судам были вынесены 8 декабря: Мария Бобович получила полтора года «домашней химии», Максим Павлющик — два года колонии общего режима; Денис Греханов и Игорь Самусенко – по полтора года «химии». Владислав Гулис, который имел непогашенную судимость по «наркотической» статье и за пару месяцев до инцидента вышел по амнистии, был приговорен к двум годам колонии строгого режима.

ВРЕЗКА

В новой Беларуси политзаключённые будут реабилитированы и получат компенсации. Но компенсации заплатит не государство, а те, кто задерживал, обвинял и судил. Так было во всех странах, которые избавились от своего режима.

КОНЕЦ ВРЕЗКИ

Назначенный 30-летнему гомельчанину Сергею Верещагину приговор — пять лет колонии общего режима — входит в топ самых жестких, вынесенных в прошлом году. Причем было отмечено, что мужчина причинил пострадавшему милиционеру «телесные повреждения, не повлекшие за собой кратковременное расстройство здоровья».

Дом, где живёт Верещагин, расположен напротив цирка, рядом с которым в августе собирались протестующие. Обвинение утверждало, что вечером 12 августа пьяный подсудимый кричал из окна угрозы и оскорбления в адрес милиционеров, которые в этот момент разговаривали с прохожими. Затем он начал бросать в них пластиковые и стеклянные бутылки. Мать, которая открыла дверь четверым силовикам, попросила о помощи: сын разбушевался, его одежда была в крови. Милиционеры заявили, что он вел себя агрессивно, так что пришлось его скрутить, при этом мужчина бился головой о стены и пол. Пока зафиксированного наручниками Верещагина спускали вниз, на лестничной площадке тот якобы намеренно ударил одного из милиционеров ногой в глаз.

На предварительном следствии мать обвиняемого говорила, что он был визуально в состоянии опьянения, но на суде заявила, что не может этого утверждать. Она также отрицала, что просила милиционеров о помощи и что у ее сына были какие-то травмы до прихода правоохранителей.

По словам Верещагина, он не бросал в милиционеров бутылки, а обратился к ним из окна из-за их жесткости по отношению к участникам протестной акции, среди которых были девушки. Не признал он и то, что ударил милиционера. Его адвокат утверждала, что ее подзащитный вообще не мог нанести удар милиционеру так и при таких обстоятельствах, как это описано: его рост около двух метров, а лестничная площадка имеет размеры 1 м на 80 см, так что его могли нести только в согнутом положении.

Защитник сумела попасть к Верещагину лишь на третий день после задержания: он оказался сильно избит, адвокат потребовала его немедленной госпитализации. Обследование показало наличие черепно-мозговой травмы, ушиба головного мозга и других серьезных повреждений — адвокат заявила, что он получил не менее сотни ударов. По словам Верещагина, били его не только при задержании, но и в РОВД: «Били, прыгали по голове, оскорбляли и смеялись», — рассказал мужчина.

Фото Яны Трусило

Он написал заявление в Следственный комитет по факту избиений, однако за несколько дней до начала процесса выяснилось, что этот материал выделен в отдельное производство. Помимо вынесения решения о лишении гомельчанина свободы, суд также обязал его компенсировать моральные страдания потерпевшего милиционера, оценив их в тысячу рублей.

Приговоры женщинам: «химия», арест и реальные сроки

Среди попавших под уголовное преследование 549 мужчин и 104 женщины. Пол еще 12 человек не выяснен.

20-летняя Мария Сафонова в ночь на 7 октября нарисовала бело-красно-белый флаг и нанесла надпись «Жыве Беларусь» на асфальте в одном из минских дворов, откуда ей с другом до приезда милиции не дали уйти местные жители. В постановлении следователя надпись значилась как «циничная» и «оскорбляющая чувства граждан»: защите с привлечением экспертов Национальной академии наук Беларуси пришлось доказывать в суде, что она таковой не является. Суд назначил в виде наказания для девушки двухмесячный арест.

Фармацевта из Гродно, 55-летнюю Марину Поликарпову, судили за события, произошедшие 9 августа. По версии обвинения, она принимала участие в протестной акции, а когда ее задержали, возмущалась, хватала сотрудников милиции за одежду. Пытаясь покинуть микроавтобус силовиков, она нанесла травмы двум сотрудницам ОМОНа: одну ударила по лицу, другую укусила за руку. В протоколе указано, что женщина была с подругой и знала об акции протеста, но пошла посмотреть на нее из любопытства.

Сама Марина Поликарпова утверждает, что ни в каких протестах участия не принимала, специально отошла на некоторое расстояние от эпицентра событий и ожидала своего брата, с которым должна была вернуться домой. Она подумала, что милиционеры всего лишь проверят у нее документы. По ее словам, сотрудницы ОМОНа начали оскорблять и избивать ее уже в спецтранспорте. Женщины позвали на помощь какого-то мужчину, затем Марина почувствовала удар в затылок, на нее надели наручники. Позже она сняла побои (было зафиксировано 51 телесное повреждение) и обратилась с заявлением в Следственный комитет. Адвокат обратил внимание суда на нестыковки в описании поведения подзащитной и сопутствующих обстоятельств, которые сотрудницы ОМОНа не смогли объяснить.

Женщину признали виновной и назначили наказание в виде двух лет «домашней химии». Также она должна выплатить моральную компенсацию пострадавшим сотрудницам — по 1,5 тысячи рублей каждой (просили по 5 тысяч).

Самый жесткий «женский» приговор — за царапину и порванную балаклаву. 51-летняя Наталья Херше вместе с несовершеннолетней дочерью более 12 лет проживает в Швейцарии и приезжала на родину примерно раз в год. Инцидент произошел 19 сентября в Минске, когда в районе улицы Якуба Коласа двигались участницы женского протестного марша. Одной из задержанных стала и Херше. Обвинение утверждало, что женщина сопротивлялась правоохранителям, а в какой-то момент сорвала с одного из сотрудников в форме без опознавательных знаков балаклаву, при этом оставив ему на лице ссадину.

Милиционер рассказал, что на видео задержания Херше его опознали и стали угрожать ему и его семье. Из-за мер секретности для обеспечения безопасности потерпевшего фото его травмы, которые сделал судмедэксперт, не были приобщены к делу. Видеозапись инцидента с милицейской камеры якобы не сохранилась, хотя адвокат настаивала, что делала соответствующий запрос о ее выдаче.

Наталье Херше назначили наказание в виде 2,5 года лишения свободы в колонии общего режима, а также обязали выплатить моральную компенсацию милиционеру в размере тысячи рублей. Бело-красно-белый флаг, изъятый у Натальи, по решению суда должны были уничтожить.

В самой Швейцарии дело не осталось без внимания: местная пресса его активно освещала, также им занялись депутаты парламента и, конечно, посольство страны в Беларуси.

Светлана Тихановская, комментируя начатый уголовный процесс над авторам YouTube-канала «Слуцк для жизни» Владимиром Неронским, пообещала, что в новой Беларуси политзаключённые будут реабилитированы и получат компенсации. Но компенсации заплатит не государство, а те, кто задерживал, обвинял и судил. «Так было во всех странах, которые избавились от своего преступного режима», — отметила она.

Источник: газета «Новы час», № 3, 22.01.2021. С. 5.

Перевод с белорусского: belisrael (c использованием статьи tut.by)

Опубликовано 31.03.2021  19:20

Белорусский «айтишник» в Израиле

«Сначала эйфория, потом «снимаешь розовые очки». Белорус — о переезде в Израиль


Ксения Терешкова / 42.TUT.BY

«Здесь есть правило: никогда не груби официанту, потому что это твой будущий работодатель. У каждого есть стартап», — говорит про Израиль уроженец Минска Егор Стронгин. Белорус переехал в Тель-Авив в 2014-м, начинал с работы в небольшом стартапе и дорос до хорошей должности в Dynamic Yield — компании, которую купил McDonald’s. О жизни в Израиле, опыте работы в ИТ, разнице между белорусами и израильтянами и том, почему иногда личные качества важнее профессиональных, разработчик рассказал в интервью 42.TUT.BY.

Фото: из личного архива Егора Стронгина
Снимок Егора на выставке в Эдинбурге, Шотландия. Фото из личного архива Егора Стронгина
.

«У нас антисемитизм не по какой-то конкретной причине, а по традиции»

Егор Стронгин родился и вырос в Минске. Еще в школе он загорелся программированием, но родители видели парня в медицине. Поэтому Егор поступил в БНТУ на специальность «Биотехнические и медицинские аппараты и системы».

Но парень все равно не отказался от мысли об ИТ — так, на третьем курсе он стал программировать для деканата, даже написал программу автоматической печати справок для студентов. Параллельно работал в Центре детской онкологии, гематологии и иммунологии в Боровлянах, участвовал в разработке программы «Журнал операций», которая собирала и анализировала данные по всем операциям в больнице. Конечно, трудиться на двух работах в дополнение к учебе было нелегко, появились «хвосты», но, к счастью, студенту позволили перейти на свободное посещение.

После университета Егор трудился менеджером в представительстве немецкой медицинской компании, вел различную документацию по медицинским препаратам, написал и администрировал сайт. Платили ему немного — но зато в евро, что было важно во время очередного «финансового кризиса» в Беларуси.

— Не могу сказать, что эта работа приносила мне удовольствие. Получал копейки, ездил на стареньком Volkswagen моего года рождения. Но зато в этой компании я познакомился с будущей женой, которая однажды пришла в офис распечатать реферат у знакомой. Я сделал ей предложение на третий день знакомства! Ее мама была в шоке: кто женится через три дня? Но мы в браке больше десяти лет — и счастливы, — улыбается Егор.

В 2012 году буквально за один день парень решил: надо заниматься тем, что ты любишь, а не тем, что приходится, и ушел с работы.

— Открыл ИП и нашел первого клиента — знакомого, которому нужен был веб-сайт, — вспоминает он. — У меня за плечами не было ни курсов, ни сертификатов, всему учился по ходу работы. Деньги платили небольшие, но я был счастлив, что занимаюсь любимым делом, даже физически стал лучше себя чувствовать. В это время жена меня фактически содержала. Но мы решились на это ради будущего.

Через год Егор устроился в белорусский филиал российской компании «Телеконтакт», где его за несколько месяцев «подтянули» до среднего уровня программирования. Айтишник стал больше зарабатывать, семья купила машину поновее, сняла четырехкомнатную квартиру. Казалось, жизнь вошла в привычную колею — и тут брат Егора решил переехать в Израиль.

— Мы с женой подумали, что нам нечего терять, и мы тоже поедем — ведь всегда можно вернуться. Но за две недели до переезда брата взяли работать в «Яндекс» в Москву, так что в итоге в 2014-м уехали мы одни, — говорит Егор. — Я даже не знал, что у меня еврейские корни. Из-за того, что в 1990-е был очень сильный антисемитизм, отец не рассказывал о своем происхождении. Родители опасались, что в школе надо мной бы постоянно издевались. Даже когда уезжал, одна знакомая сказала: «Вообще-то жидов не очень люблю». Спрашиваю: «Почему?», а она отвечает: «Не знаю, родители так с детства говорили». У нас антисемитизм не по какой-то конкретной причине, а по традиции.

До переезда разработчик был в Тель-Авиве только в командировке и до конца не понимал, что это за страна.

— Тогда было можно взять 40 килограммов на человека. Мы купили большие тряпичные сумки, сложили вещи и полетели, — вспоминает айтишник. — В аэропорту по прибытии нам выдали израильские паспорта, около 2000 долларов в эквиваленте на семью, документы для открытия медицинской страховки и счета в банке. Государство оплатило и такси из аэропорта до места проживания.

Первый час в Израиле – оформление документов в аэропорту 29 августа 2014 года. Фото: из личного архива Егора Стронгина
Первый час в Израиле — оформление документов в аэропорту 29 августа 2014 года. Фото из личного архива Егора Стронгина
.

Для репатриантов правительство выделяет жилье. Так семья оказалась в маленькой квартире в Раанане — пригороде Тель-Авива. Чистый и красивый, но очень дорогой и религиозный город — «с вечера пятницы и до вечера субботы все было закрыто». Месячная аренда обходилась в районе 250 долларов — «для Израиля это почти бесплатно».

— Вся квартира — это кухня, санузел и единственная комната — по площади примерно 15−20 квадратных метров. Все жуткое, старое, в плесени. Я говорил жене: «Юля, а что мы только что сделали?» Переезд — это резкое падение уровня жизни. Живешь в комфортной квартире, каждый день можешь позволить себе ходить в ресторан, встречаешься с друзьями… И вдруг практически начинаешь все сначала.

У нас было очень мало денег — около 10 тысяч долларов. Для Израиля это ничто. Но жилье и денежные выплаты от государства (около 1000 долларов в месяц) делают переезд возможным, и полгода тебя бесплатно учат языку.

«Директор сказал: «Вот твой стол, чтобы в воскресенье был в офисе»

Иврит пара начала учить еще в Минске и прилетела в Израиль уже с базовым уровнем языка.

— В Израиле начали посещать школу иврита — ульпан. Занятия проходили с 8.00 до 13.00. Я всю жизнь был троечником, а тут меня вернули за парту, откуда я всегда хотел сбежать. Начал ныть жене, что больше не хочу ходить на занятия. На тот момент я буквально год назад поменял свою жизнь, стал программистом, и мне все нравилось — а тут отказался от того, что приносило удовольствие, — честно рассказывает разработчик.

Через месяц «без иврита, со школьным английским на уровне «London is the capital of Great Britain» и чистым опытом в ИТ-компании всего в один год Егор начал искать работу. Чтобы продать себя побыстрее, поставил низкую цену. Но и эта сумма «превышала минскую зарплату раза в четыре».

— Вскоре мне позвонил крупный инвестор и пригласил в стартап. Компания занимала одну маленькую комнату квадратов в десять. В ней работало четыре человека, и спинки стульев терлись друг о друга. У меня уже было предложение от другого стартапа, но директор ничего не хотел слышать. Такой наглости я раньше не видел. Он сказал: «Вот твой стол, чтобы в воскресенье был в офисе». Так «насильно» меня взяли в компанию, которая писала игру для фотографов.

Речь идет про стартап GuruShots, разработавший онлайн-игру для фотолюбителей, — на тот момент он был в зачаточном состоянии.

На первой работе в GuruShots был очень маленький офис и свой ноутбук, но потом стартап вырос и переехал. Фото: из личного архива Егора Стронгина
На первой работе в GuruShots был очень маленький офис и свой ноутбук, но потом стартап вырос и переехал. Фото из личного архива Егора Стронгина
.

Егора вначале взяли на Backend — писать на PHP, но вскоре ему пришлось начать изучать JavaScript: из стартапа уволился Frontend-разработчик, а другого найти не могли, так как «местные не пойдут в такой офис» — с маленькой зарплатой и без «плюшек». К счастью, Егору помогли ребята из его первой белорусской фирмы — «подтаскивали» его по скайпу. «Я даже платил им за консультации по часам как репетиторам», — добавляет айтишник.

«Я излечился от рака полностью. Мог остаться немым, но живу обычной жизнью»

К сожалению, через несколько лет после переезда Егору пришлось перенести еще одно испытание — онкологию. В 2017-м у мужчины на шее появилось уплотнение.

— Еще до переезда у меня были подозрения на рак легких. Постоянно болел зимой, наши врачи видели на флюорографии затемнения в легких и предполагали такой диагноз. Сделали мне около семи снимков за год и радиоактивное исследование в Боровлянах, даже предлагали вскрывать грудную клетку. Но до этого не дошло, — рассказывает айтишник. — Через три года работы в GuruShots у меня обнаружили рак щитовидной железы с метастазами на третьей стадии. Нужно было делать операцию, поэтому я обрадовался, что оказался в Израиле. Помню, местные врачи открыли карту поражений после аварии на ЧАЭС и сказали указать место, где я родился, после чего сказали: «Ну, все понятно».

К счастью, знакомые Егора нашли ему хорошего частного врача.

— Этот крутой профессор заверил: «Да я даже с закрытыми глазами это сделаю». Рак на третьей стадии оперировали один врач и медсестра. Сказали, что я родился в рубашке — я излечился от рака полностью. Мог остаться немым, но живу обычной жизнью. Инвалидность мне сняли через два года.

Это была частная операция, но страховка все покрыла. Более того — Егора не уволили, не отправили на больничный или в отпуск, а продолжили платить зарплату и дали после операции 3000 долларов.

— Сказали: «Ты там страдаешь, ну купи себе что-нибудь приятное! Порадуйся!» И это не богатые люди, а маленькая фирма, где спинки стульев трутся друг о друга, — вспоминает Егор. — Здесь очень важны семейные ценности. Тебя не выбрасывают на улицу, если что-то случилось. Допустим, если женщина беременна, все счастливы — беременных приглашают на интервью, нанимают на работу и повышают в должности перед родами.

К слову, в Израиле запрещено спрашивать про детей, беременность, возраст, статус и так далее. Здесь по закону тебя должны оценивать только как специалиста, который будет выполнять определенные функции. Если тебя спросят о семейном статусе, ты можешь подать в суд и получить компенсацию.

Это не гостиничный номер, как вы могли подумать, а платное послеродовое отделение в больнице Ихилов. У пары были естественные совместные роды без врачей. Фото: из личного архива Егора Стронгина
Это не гостиничный номер, как вы могли подумать, а платное послеродовое отделение в больнице Ихилов. У пары были естественные совместные роды без врачей. Фото: из личного архива Егора Стронгина
.

— В Израиле классная медицина. Ты платишь за страховку из своей зарплаты. Но, что бы ни случилось, государство тебя вытащит. Здесь существует страховка от потери работоспособности. То есть если я смогу доказать, что больше не смогу быть программистом из-за болезни или травмы, мне до конца жизни будут выплачивать мою зарплату.

Пенсия копится не из «чистых», а из «грязных» денег. Может дойти до того, что твоя пенсия будет равна зарплате. В случае смерти ее станут получать жена или дети. Пенсия — твой счет, твои деньги. Ты сам выбираешь фонд, который будет инвестировать твою пенсию. Ее можно снять до пенсионного возраста, заплатив подоходный налог. Многие, рискуя своим будущим, обналичивают деньги и покупают жилье.

В Израиле практически нет бездомных. Государство сделает все, чтобы ты заработал какие-то деньги. Здесь тебя не бросят на улице, существуют специальные фонды, которые помогают вытащить людей из нищеты.

И, конечно, стоит отметить нынешнюю вакцинацию: по словам Егора, в Израиле привита уже практически половина населения, выздоровело более 800 тысяч, и те, кто получил вакцину или перенес заболевание, являются обладателями «зеленого паспорта», с которым можно посещать людные места — от тренажерных залов до свадеб.

«Ночью пришло сообщение: «Поздравляю! Теперь вы сотрудник McDonald’s»

Через четыре с половиной года работы, добравшись до должности Head of Frontend, Егор решил, что пора переходить в более крупную фирму. Рассудил так: чем больше компания, тем больше возможностей.

— В 2019-м устроился в качестве Senior Web Developer в Dynamic Yield — компанию, которая занимается персонализацией данных. Через 28 дней произошло невероятное событие: ее за 300 миллионов долларов купил McDonald’s. Это приобретение стало крупнейшим для гиганта фаст-фуда за почти два десятилетия. Американская корпорация стала единственным владельцем, но Dynamic Yield сохранила определенную самостоятельность.

Ночью пришло сообщение: «Поздравляю! Теперь вы сотрудник McDonald’s». Корпорация, как оказалось, имеет отличную ИТ-базу. У нее больше 700 программистов по всему миру. В коронавирус это нас спасло, потому что McDonald’s никого не увольнял.

Сейчас я Frontend Expert и отвечаю за архитектуру JavaScript проектов компании, делаю Code Review и обучаю сотрудников. У нас классный офис в Тель-Авиве, но с апреля 2020-го работаем удаленно — нам выдали все необходимое оборудование. Мы с женой специально поменяли квартиру — взяли плюс еще одну комнату, чтобы у нас был полноценный домашний офис.

Офис Dynamic Yield. Фото: из личного архива Егора Стронгина
Офис Dynamic Yield. Фото из личного архива Егора Стронгина
.

Жена Егора тоже работает — она окончила университет по специальности «экономист»: работала репетитором по математике, главным бухгалтером, тестировщиком, была директором стартапа и бизнес-аналитиком в 1С. В Израиле сама каждый день по 8−9 часов в день учила программирование и через год без проблем нашла работу. Сейчас она возглавляет отдел разработки в крупной новостной компании.

«В компании, где я работал, была даже доля инвестиционного фонда Романа Абрамовича»

ИТ-сферу в Израиле называют high tech («хай-тек»). По словам разработчика, практически вся ИТ-активность приходится на три города: Тель-Авив, Герцлию и Хайфу.

Самый крупный центр — Тель-Авив. Практически все большие компании сосредоточены в Герцлии — у моря расположен целый район «хай-тека»: там находятся офисы Apple, Microsoft, Google, IBM, «Яндекс» и других корпораций. В этой стране также много средних и мелких ИТ-фирм — израильтяне даже называют себя нацией стартапов.

— В Израиле есть правило: никогда не груби официанту, потому что это твой будущий работодатель, — шутит Егор. — У каждого есть стартап. Здесь мыслят по-другому.

Как начинает работать стартап в Беларуси? Выбирают лучшие кадры, прорабатывают архитектуру — все должно быть идеально — подходят ко всему гиперответственно. А в бизнесе важна скорость. В Тель-Авиве важно быстро написать проект, продать его и думать над следующим.

Условный официант может написать демоверсию и получить за нее миллион долларов! Не надо годами сидеть над тем, что не получается, пробуй что-то новое. Здесь люди очень смелые. Подойди к любому на улице, спроси: «Ты хочешь быть директором стартапа?», и он скажет: «Конечно хочу». Подойди в Беларуси, и тебе ответят: «Нет, это надо долго учиться, много знать, я не справлюсь».

В офисе можно работать с собаками. Фото: из личного архива Егора Стронгина
В офисе можно работать с собаками. Фото из личного архива Егора Стронгина
На митинге в офисе. Фото: из личного архива Егора Стронгина
На собрании в офисе. Фото из личного архива Егора Стронгина

Егор рассказывает, что государственной поддержки стартапов нет, зато в этой стране много инвесторов.

— За счет надежной репутации Израиля они готовы вкладывать деньги в стартапы. Спрос на инновации такой, что зачастую крупных и средних компаний не хватает, и бизнес-ангелы идут даже в мелкие. Предпринимателям невыгодно держать деньги в банках — проценты очень маленькие — выгоднее рискнуть и вложить в стартап.

Есть и местные, и иностранные (в основном американские и китайские) инвесторы. Как оказалось, в компании GuruShots, где я работал, была даже доля инвестиционного фонда Романа Абрамовича.

В Израиле прогрессивный подоходный налог: чем больше зарабатываешь, тем больше платишь.

— Налоги бешеные. Надо мыслить так: почти половину своего дохода ты отдаешь государству. Когда продают стартап — треть суммы уходит в бюджет, как будто государство является совладельцем. Поэтому экономика страны растет так быстро.

Егор говорит, что самые высокие зарплаты в Тель-Авиве, потом идет Герцлия. В стартапах небольшие деньги, но зато ты получаешь долю в компании — если ее продадут, получишь свою часть.

— Из-за прогрессивного налога бывают ситуации, когда тебе неинтересно зарабатывать больше. «Чистыми» ты получишь наравне с теми, у кого зарплата меньше, — добавляет собеседник. — В крупных компаниях сразу говорят, насколько они готовы повышать зарплату в год. В маленьких популярно пользоваться трюком оффера: идешь на собеседование в другую компанию, приносишь оттуда предложение о найме своему начальнику и говоришь: «Вот сколько я стою!» И ему приходится идти на уступки или расставаться с сотрудником.

«Нехватка кадров в ИТ катастрофическая. Если приехать в Израиль с опытом в программировании, то тебя оторвут с руками»

Тель-Авив. Фото: из личного архива Егора Стронгина
Тель-Авив. Фото из личного архива Егора Стронгина
.

По мнению Егора, в Израиле уровень знаний программистов гораздо ниже, чем в Беларуси. После полугодовых курсов — зарплаты, которые в нашей стране «крутому сеньору даже не снились».

— Здесь вся страна на ты, и людей берут по личным качествам. Есть такое понятие — «пожениться». На собеседовании вы должны «пожениться» с будущим работодателем. Люди подходят ко всему душевнее, им важно, какой ты человек. А если ты чего-то не знаешь, то тебя всему научат. Если увидят потенциал, то возьмут. Это больше азиатский принцип.

Рынок специалистов очень низкий: «сеньоров» почти нет, «мидлов» мало. Есть люди, которые не слишком близки к программированию. В Беларуси этот человек был бы профнепригоден, а здесь после курсов можно устроиться на 4000 долларов «грязными». Людей после университетов мало, обучение платное.

Нехватка кадров в ИТ катастрофическая. Если приехать в Израиль с опытом в программировании, то тебя оторвут с руками. Мы в свою компанию до сих пор не можем найти технического лидера. Но на «удаленку» не берем.

Возможностей для поиска работы много: LinkedIn, специальные сайты, HR-агентства. Очень популярен сайт runner.co.il. Загружаешь туда резюме, его получают все агентства — и твой телефон начинает разрываться.

Конечно, всегда сложно найти первое место работы, но потом уже будет легче. Поэтому рекомендую поставить цену ниже рыночной, получить опыт. Если вы хороши в программировании, то вас возьмут даже без особого знания языков. Говори как угодно, лишь бы тебя поняли. Я вот до сих пор не выучил иврит. Мой английский — на уровне Present Simple. Мне иногда говорят: «Егор, ты говоришь, как Борат из фильма». Что поделать: мне даются только языки программирования.

«Они удивляются белорусам, у которых к 35 годам уже 15 лет стажа. В Беларуси очень жесткий подход к кадрам»

Север Израиля очень зеленый. Фото: из личного архива Егора Стронгина
Север Израиля очень зеленый. Фот из личного архива Егора Стронгина
.

Поначалу было много непривычного. Например, Егора впечатлило, что в Израиле человек считается взрослым только после 30 лет.

— До этого возраста местные много путешествуют, пробуют себя в разных сферах, и только потом задумываются о карьере. Они удивляются белорусам, у которых к 35 годам уже 15 лет стажа.

В Беларуси очень жесткий подход к кадрам: если у людей конфликт на работе — это их личная проблема, люди по-настоящему обижаются друг на друга. Здесь вы с начальником можете орать друг на друга, потом он смотрит на часы — пришло время обеда — и говорит: «Пошли кофе пить». Все, конфликт окончен.

В Израиле все на ты. Здесь нет разницы между директором-миллионером и уборщицей. Они могут вместе пить кофе, дружить и встречаться за пивом после работы. Дресс-кода нет вообще. Директор крупной компании может ходить в сандалиях на босу ногу, шортах и майке. Здесь никто не гладит одежду — это трата времени. Сушить голову — тоже ерунда. Моешь утром голову, едешь на работу с мокрыми волосами, по дороге они высыхают. Белорусы не могут пойти «в люди» с пятном на майке, а израильтяне могут.

До переезда в Израиль Егор путешествовал мало. Но теперь все изменилось благодаря доступности лоукостеров.

— По площади Израиль меньше Могилевской области. Ты очень быстро объезжаешь всю страну. Поэтому израильтяне много путешествуют по миру. До коронавируса и рождения ребенка мы летали по два раза в месяц. Могли на выходные слетать попить кофе в Будапеште или поужинать в Париже. Билет в Европу у нас может стоить 50 долларов — здесь в кафе дороже сходить.

После прочтения этого текста может сложиться впечатление, что по приезде в Израиль все сложится само собой. Но, конечно, не все так просто. По словам Егора, у человека в эмиграции бывает несколько этапов осмысления новой реальности. Сначала эйфория — классная погода, жарко, море. Потом «снимаешь розовые очки» — все дорого, надо снимать жилье, платить по счетам, адаптироваться, искать работу. Дальше могут ухудшиться отношения в семье: переезд — большое испытание. Однако если это все преодолеть, то дальше станет легче.

— В чем-то мы потеряли: у нас нет своей квартиры. Аренда хорошей квартиры в Тель-Авиве обходится в 2100 долларов в месяц. У нас нет своей машины — но если ты живешь в Тель-Авиве, то она тебе не нужна. В Израиле развит общественный транспорт: поезд, автобусы. Можно взять такси, а для путешествий по стране — арендную машину.

Многие продукты стоят дешевле, чем в Беларуси. Когда мы последний раз были на родине, сильно удивились ценам в магазинах. Ну и в местном ИТ очень много бонусов: например, на еду компания выделяет мне 250 долларов в месяц.

Погода прекрасная! Голубое небо, солнце — ты заряжаешься позитивом и улыбаешься. Люди здесь неагрессивные. Те, кто приезжает, удивляется, что дети не дерутся, не отбирают друг у друга игрушки. Это что, какие-то особенные дети? Нет, обычные!

Когда-то здесь было страшно: обстрелы, теракты… Но сейчас в Израиле одна из самых сильных армий в мире. У нас все население боеспособно, в каждом доме есть бомбоубежище. Служить в армии престижно. В боевые войска конкурс! Люди подают в суды, если их не берут в определенную часть. Во всех резюме указано подразделение, в котором ты служил. И есть альтернативная служба — учить новых репатриантов ивриту, разрабатывать код для армии, смотреть на снимки из космоса, писать сайт учета продуктов в столовой, помогать старикам.

В армии каждый месяц платят стипендию, и по окончанию службы ты получаешь разовую выплату 6−12 тысяч долларов. Сумма зависит от вида войск.

Я переехал в Израиль и не разочаровался. Все трудности уже решены, мы привыкли к местному менталитету и традициям. Научились ходить на работу по воскресеньям, а по пятницам отдыхать. Переезд — самое большое испытание в жизни, очень трудное решение. Но не нужно бояться менять свою жизнь и пробовать что-то новое — ведь жизнь одна.

 

От ред. belisrael

Присылайте свои истории репатриации в Израиль и эмиграции в др. страны, а также выскажитесь по данной публикации.  

Опубликовано 23.03.2021  21:37

Писательница и синагога в Слониме: смеяться, плакать, понимать?

«За полтора месяца мое душевное рвение ушло в минус». Минчанка продала квартиру и купила синагогу

3 марта 2021 в 16:35

Денис Мартинович / Фото: Дарья Бурякина / TUT.BY

В январе 2021 года писательница из Минска Илона Караваева, пишущая под литературным псевдонимом Иоанна Ривз, купила почти за 30 тысяч рублей здание слонимской синагоги, построенной в 17 веке. В интервью TUT.BY она рассказала о своей биографии и планах по использованию здания, объяснила, почему решила купить синагогу и как к ней относятся чиновники (спойлер: не все так гладко).

«Я долго, больше года примеряла на себя эту фамилию: подойдет — не подойдет»

— Откуда возник псевдоним Иоанна Ривз?

— Об этом надо брать отдельное интервью (улыбается). По паспорту я Илона. При крещении выбрала себе имя Иоанна. Крестил меня также Иоанн — это было в минской церкви Марии Магдалены. Когда пять лет назад я занялась литературой, поняла, что одного имени мне уже не хватает. Одна Илона Караваева поет, другая играет, третья преподает… Творческим людям ведь постоянно чего-то не хватает. Например, актер снялся в фильме — и у него появилось другое лицо. Поскольку я верующий человек и достаточно серьезно отношусь к религии, решила, что буду именно Иоанной. Ведь у меня уже есть это имя, не надо придумывать еще одно.

Фамилия — дань уважения Киану Ривзу, за творчеством которого я слежу. Когда-то я посетила Ливан и обошла там все святые места, а Киану родился в Бейруте. У этого актера сложная судьба, в ней много недосказанности, и мне захотелось связать его творчество со своим. Я долго, больше года примеряла на себя эту фамилию: подойдет — не подойдет. Как раз в этот момент я готовила к печати первый тираж сказок, в которых действовал Волшебник. В его чертах можно было узнать образ Киану… Так и сложилось, что фамилия Ривз с тех пор со мной, мне не хочется ее менять. Чувствую себя в ней комфортно.

А вообще я чувствую себя и Илоной, и Иоанной. Когда я занимаюсь более серьезными делами, я — Илона. Когда более творческими (ведь сказки — это волшебство), тогда Иоанна.

— Вы говорите, что «одна Илона Караваева поет, другая играет, третья преподает». Кто вы по профессии?

— Я окончила лицей при Академии музыки, затем саму Академию как пианистка. Правда, в 2002-м, когда училась на четвертом курсе, прервала обучение и уехала за границу. Работала по контрактам в странах Персидского залива как певица и соло-пианистка (когда одновременно поешь и играешь за роялем). Затем вернулась, окончила пятый курс, а затем уже стала ездить постоянно.

Фото: Катерина Гордеева, TUT.BY

Да, я могла идти работать в Белгосфилармонию как пианист. Тогда еще был жив всеми нами любимый профессор Валерий Шацкий — он высоко оценил мое выступление на экзаменах и присвоил мне звание концертного исполнителя, которое дают не часто. Но к тому времени я очень любила выступать как певица. Тем более что я занималась фортепиано лет с четырех. Поэтому к 2007-му, к 27 годам, я уже устала от этого. Ведь игра на фортепиано — это очень тяжелый труд. Когда мы учились в лицее, нас просили заниматься минимум часа по четыре в день. Если какой-то конкурс — то по девять-десять. Свою роль играл и финансовый вопрос. Понимала, что если буду работать в филармонии, то не смогу обеспечивать себя должным образом.

Три года назад я вернулась в Беларусь. Во многом из-за дочки, которая пошла учиться в школу. В последние десять лет достаточно много времени посвятила педагогике. А еще пишу детские книги на английском языке. Уже вышли две — об алфавите, а также о континентах и животных. Знаю, что в начальной школе детям трудно запомнить информацию о континентах, о морях и океанах. Думаю, она поможет детям. Третью книгу планирую посвятить планетам Солнечной системы и фонетике английского языка.

«Синагога стоила дешевле квартиры. Но для покупки мне действительно пришлось ее продать»

— Кто-то из родных связан со Слонимом?

— Моя семья — дедушка, бабушка и мама — приехали в Слоним после войны. Там родилась моя тетя. В Слониме мама пошла в начальную школу. Всего они провели в этом городе шесть-семь лет, после чего переехали.

— Вы выбрали синагогу из других зданий благодаря им?

— Да, это дань моей семье. Но я не собиралась ничего покупать и не перебирала здания для покупки. Случайно увидела объявление об аукционе, заинтересовалась. От объявления аукциона и до торгов прошло приблизительно три месяца. За это время я не раз возвращалась к этому вопросу. Искала в интернете сведения о синагоге, смотрела фотографии — и в какой-то момент мне захотелось помочь этому зданию.

Но у этой покупки была своя предыстория. Когда я была ребенком, подростком, то много посещала церкви в разных странах. У меня была мечта построить в странах Персидского залива (может, в Омане) православный храм. А тут — синагога. Образно говоря, идешь — и на пути у тебя камень. Понимаешь: если не сдвинешь его, то не сможешь пройти дальше. Так и со строительством храма. И в тот момент я решила, что если сейчас, когда мне 40 лет, я не могу построить церковь, то смогу по крайней мере отреставрировать синагогу.

Фото: Катерина Гордеева, TUT.BY

И, конечно, хотелось сохранить культурное наследие и восстановить религиозный памятник.

— Говорят, вам пришлось продать квартиру.

— Да. Вообще синагога стоила дешевле. Но для покупки мне действительно пришлось ее продать.

— Как родные отнеслись к вашему решению?

— Они поддержали меня. Но родных у меня не так много. Мама в больнице — сейчас она проходит интенсивную терапию. Есть брат и дочка, которая еще маленькая. Поэтому главный дирижер событий — это я сама.

— Каковы ваши планы на синагогу?

— Состояние синагоги аварийное. В стене есть трещина, надо что-то оперативно делать со сводами здания. Впрочем, условия покупки были достаточно жесткие. За два года мы должны подготовить и предоставить полный проект по реконструкции. Поскольку это памятник культуры, нужны профессиональные специалисты, которые будут им заниматься, а также серьезные исследовательские работы, чтобы обеспечить правильный процесс восстановления. После чего должна начаться сама реконструкция, которая продлится пять лет.

Пока будут идти работы, мы бы хотели сделать рабочую зону с рукавом. Туристы могли бы заходить в синагогу через этот рукав и наблюдать за процессом реставрации. А еще хотели бы в рабочей зоне сделать что-то наподобие музейной экспозиции о Второй мировой войне и об истории Холокоста на Слонимщине.

Что касается будущего, то в Слониме, к сожалению, не осталось еврейской общины. Поэтому логично сделать в здании музей и культурный центр. На одной из стен можно будет сделать музейную выставку, а на других восстановить росписи с изображениями сцен из Ветхого Завета и надписями на идиш. Вообще, есть мнение, что у стен было три слоя росписи, и синагога была расписана полностью. Третий, самый древний, еще не изучен. Второй, который датируется ХIХ веком, исследовала в 1990-е годы творческая мастерская «Басталия». Гипотетическую реконструкцию верхнего слоя сделал художник Игорь Кныш. Надеюсь получить грант на продолжение исследований по дальнейшему изучению росписей в синагоге.

У здания есть две пристройки, которые являются частью комплекса и охраняются как историко-культурное наследие. Хотелось бы, чтобы в одной из них было кафе, а в другой — сувенирная лавка. Можно привезти из Израиля какие-то сувениры, продавать открытки по истории Слонима. Сейчас я работаю над книгой по истории города. Написана первая часть. Возможно, ко времени завершения реконструкции будут готовы пять частей. В последней будут описаны события Холокоста во время Второй мировой войны.

«У меня украли личную страницу в фейсбуке, а вместе с ней семь лет жизни и воспоминаний»

Фото: Катерина Гордеева, TUT.BY

— Вы упомянули, что собираетесь получить грант. А как проходит ваша работа?

— Сейчас я нигде не работаю и 12 часов в сутки ежедневно занимаюсь только синагогой. У нас уже прошло собрание с инженерами и архитекторами, которые в разные годы были связаны с этим зданием. Как только я купила синагогу, кто-то из них нашел меня сам, кто-то передал контакты своим друзьям. Так и собралась группа заинтересованных людей.

До меня этим проектом занимался английский фонд. Мы сконтактировались и теперь каждый понедельник встречаемся в zoom с его представителями. Обсуждаем документы по реставрации. Ребята, которые занимались предпроектной работой, рассчитали, что сам проект по подготовке проектной документации будет стоить порядка 100 тысяч долларов.

Разумеется, таких денег у меня нет. Поэтому я работаю над тем, чтобы открыть фонд, чтобы привлечь инвесторов и донаторов. Пока его нет, трудно подать заявку на гранты.

Встречаюсь с представителями организаций, которые имеют необходимую квалификацию и могут восстановить здание.

Что еще? Собираюсь снять за свои деньги документальный фильм о синагоге, чтобы повысить интерес к ней.

— Ситуация с экономикой сейчас очень нестабильная, а вы вложили большие деньги, которые рискуете потерять (особенно, если не выполните условия по восстановлению). Вы не считаете, что это авантюра?

— Авантюра со стороны государства?

— С вашей стороны.

— С моей нет. Я приобрела лот и стараюсь соблюдать условия договора. Делаю все возможное, чтобы помочь памятнику. Если ничего не получится, это позволит мне ответить на серьезные вопросы об истории и отношении к культурному наследию в целом, которые, мне кажется, каждый из нас ставит перед собой эти вопросы.

— Иными словами, вы по крайней мере попытались.

— Да.

Фото: Катерина Гордеева, TUT.BY

— Но ведь отбить вложенные деньги и получить прибыль нереально?

— Конечно нет. Для реконструкции нужны миллионы долларов. Сколько заработаешь за билеты? 10 евро? Это пойдет максимум на печать дополнительных фотографий.

— Вы слышали о писателе Андрее Горвате, который купил дворец в Наровле? Он очень активен в социальных сетях, например в фейсбуке. Вашему проекту пока не хватает информационного обеспечения.

— Мне тоже так кажется. Поэтому хочу снять фильм. Все уже насмотрелись на заброшенное здание. Теперь, чтобы привлечь внимание, нужно показать что-то другое.

Что касается социальных сетей, у меня украли личную страницу в фейсбуке, а вместе с ней семь лет жизни и воспоминаний. Поэтому этой социальной сетью я не буду пользоваться в любом случае. У меня есть страница в твиттере, где я выкладываю все новости о синагоге и о моем творчестве. После открытия фонда планирую запустить мой сайт, на котором будет информация обо всех проектах, об исследованиях синагоги, которые делались в прошлые годы, а также фото Слонима и синагоги. Чтобы любой зарубежный инвестор мог зайти и понять, на какой стадии идут работы.

«Если на каком-то этапе к документам начнут придираться, могу психануть и сказать: „Дальше вы сами“»

— Как к вам относятся чиновники? Есть ли среди них те, у кого душа болит за синагогу?

— Когда я была в роли потенциального покупателя, с лиц чиновников не сходила улыбка. Когда я стала собственником, улыбка исчезла. Мол, мы свое дело закончили, передали тебе этот объект. Теперь мы занимаемся своими делами, а ты — своими. Один из чиновников в Гродненском облисполкоме говорил мне, что ему всегда можно звонить, он ответит и поможет. А недавно я звонила в облисполком — и мне никто не ответил. Со своей стороны я делаю все, но от них не получаю ничего в ответ. Получается, им нужно было кому-нибудь отдать этот объект. А теперь, мол, делайте с ним, что хотите. Хорошо, пусть будет так.

Я слышала, что у синагоги было темное прошлое, связанное с финансовыми вопросами. Решила для себя, что не буду слушать сплетни, а начну с нуля, не зная этого прошлого, которое мне неинтересно.

В целом такое отношение… Неудивительно, что за полтора месяца мое душевное рвение — помочь синагоге — пока ушло в минус.

 

— А чего вы ждете? Консультаций?

— Консультации мне не нужны.

— Тогда чего?

— Сплоченности. У меня есть несколько листов. На первом записаны контакты специалистов, которые занимаются восстановлением. На втором — специалистов по культуре, на третьем — представителей религиозных общин Беларуси.

Первые не могут ничем помочь без составления договора. Это нормально, ведь это их работа. Со вторыми мы обсуждаем огромное количество вещей. А с третьими мы не обсуждаем ничего. Не могу понять, почему им, а также чиновникам настолько все равно.

— Такое отношение может поставить крест на ваших желаниях?

— Конечно. Я же не буду просто так отдавать свое здоровье и биться об стену. Любая цель должна быть оправдана. Я попытаюсь хотя бы пройти первый этап, до сдачи проектной документации. Если на каком-то этапе к документам начнут придираться — один раз скажут, мол, тут нельзя сделать такой вариант используйте другой, а во второй раз предложат переделывать заново часть проектной документации — я могу психануть и сказать: «Дальше вы сами». Но создание фонда, появление его правления поможет правильно оценить ситуацию.

— В одном из интервью вы говорите, что собираетесь жить в Нью-Йорке. Тогда зачем вам синагога?

— Но я же не говорю, что собираюсь там жить завтра. Когда я что-то планирую, не могу это делать без запасного варианта. Так поступает любой нормальный человек. Если я здесь, то занимаюсь синагогой. Если я еду завтра в Нью-Йорк, то почему бы и нет. Просто синагога остается в собственности государства, вот и все.

Источник

Из комментариев

Андрей Конев. Очень странный человек .Читал о ней тут же пару месяцев назад.Тогда подумал, что купила синагогу, чтобы открыть фонды и собирать миллионы долларов под это. Перечитал сегодня – мое мнение об этом человеке укрепилось еще больше. Пахнет попыткой какой-то аферы.

Дм_Мх. Она вообще поняла, что сделала??? Купила за все свои деньги аварийное историческое здание и теперь ждет, что все бросятся ей помогать, собирать деньги на ремонт и реконструкцию??? Предполагаю, что если она не заключит соглашение с тем британским фондом и не перепродаст ему это здание, через 2 года его у нее изымут. Это не афера – это когда творческий человек решил взяться за дело в реальном мире, а не в магических книжках. Опыт будет дорогой и болезненный.

Елена Коморовская. Понимаю желание сохранить памятник, но… не с нашими чиновниками и не в этой стране. Поторопилась с покупкой. Надо было подождать, когда за рубль отдавали бы. А так, считай, квартиру потеряла, вряд ли полунищие белорусы будут скидывать деньги на этот проект. Может, Израиль поможет создать фонд, всё-таки история еврейства Беларуси? Желаю Иоанне успеха в её благородном деле.

Vvit. «Я слышала, что у синагоги было темное прошлое, связанное с финансовыми вопросами». – У быховской синагоги тоже темное прошлое, деньги на её реконструкцию ушли в никуда (хотя по разговорам есть конкретные лица).

В. Рубинчик (07.01.2021, пер. с бел.): Есть некоторые сомнения, что малоизвестная (будем откровенными) писательница «организует» миллионы долларов, нужные для полноценной реставрации. Куда, между прочим, подевался лондонский фонд еврейского наследия, который долгое время претендовал на здание?.. Возможно, Илона будет работать рука об руку с Фондом, а может, станет вторым Сергеем М-ко (тот в 2008 г. выкупил «дом Хаима Вейцмана» на Пинщине, как позже оказалось, преимущественно для собственного пиара). Посмотрим, сказал слепой…

Опубликовано 03.03.2021 21:30

МАССИВ ДОСТАТОЧНО ОГРОМЕН

Шалом под столом! Не прошло и ста дней после смерти Романа Бондаренко, вызванной жестокими побоями, как генпрокуратура возбудила уголовное дело… В общем-то это шажок в правильном направлении, но, судя по комментариям на tut.by, большинству белорусских интернет-пользователей не очень верится в справедливость здесь и сейчас. Типичные комменты: «Долго же “концы в воду” прятали», «Вроде так и должно быть? Но, боюсь это будет не тем, чем кажется на первый взгляд…», «Что-то в лесу сдохло… Лишь бы довели дело до конца, в чем я сильно сомневаюсь», «Сейчас окажется, что на самом деле возбуждена уголовка против свидетелей избиения Романа».

Вероятно, решение о возбуждении дела было принято с учётом конъюнктуры. Завтра должен стартовать суд по делу журналистки Катерины Борисевич и врача Артёма Сорокина, разгласивших «особо секретную» инфу о том, что Роман вечером 11.11.2020 не был пьян. Судить таких «страшных преступников», а в то же время даже не завести дела по факту смерти, было бы, пожалуй, чересчур даже для нашего «ударства».

Скриншот с сайта и. о. царя всея Беларуси, 17-18 февр. 2021 г.

Не люблю «сливаться с толпой» – и тем не менее, подобно многим читателям tut.by, сомневаюсь, что генпрокуратура РБ распутает весь клубок в «деле Бондаренко». Ведомство подчинено генералу, который то ли не слышал о презумпции невиновности, то ли в грош её не ставит (17.02.2021, до приговора, наклеил на обвиняемых по делу «Белгазпромбанка» ярлыки «обычные взяточники», «негодяи, которые наживались…» – тень Вышинского не даёт покоя?). Оборотец «достаточно огромный массив доказательств» тоже как бы намекает на квалификацию генпрокурора. Но, может, не все его подчинённые (и конкуренты из иных «органов») таковы?

Рано или поздно реальных негодяев, которые довели Романа до комы, найдут и накажут: они будут размазывать сопли, сваливая вину друг на друга и на вышестоящих «товарищей»… Пристыдится и шантрапа, загадившая памятный рисунок у детского сада в Каштановке-Минской:

Было в декабре 2020 г. и стало в январе 2021 г.

Хоть бы уж белым красили! 🙁

Тем временем в середине февраля множество новых портретов Романа появилось в районе улицы Червякова, где он жил. Кто-то уже публиковал подборку этих трафаретных изображений, но всё-таки, вот образец:

Минск, 17.02.2021

Ещё февральские граффити – недалеко от подъезда Романа. Переспа – историческое название района, который пересекает ул. Червякова

И снова о площади Перемен… Известный экскурсовод – в его «арсенале» есть и экскурсии по еврейским местам Минска – Роман Абрамчук включил её в свой туристический маршрут, о котором и рассказал на «Радыё Свабода» 13.02.2021. Оцените (пер. с бел.):

На осколках старого минского предместья (а именно здесь кончалось предместье Переспа), в ненавистных старожилам домах-«свечках» неожиданно появился бастион протеста. И вот мы уже выискиваем не остатки старых улочек (Сморговский тракт, улица Оршанская), не остатки старой деревянной застройки, а высматриваем флаги в окнах новостроек. Знаменитый мурал, который разместился на трансформаторной будке по центру двора между домами по ул. Червякова, 60, 62 и Сморговскому тракту, 1 – многократно менял своё обличие, стиль и цвета, но упорно возвращался на своё место после уничтожений. Во время очередной попытки отстоять мурал силовики задержали местного жителя Степана Латыпова, чьё изображение также некоторое время находилось на стене.

У мурала, на детской площадке, прошло много концертов и дворовых праздников. Здесь же разворачивались трагические события вечера 11 ноября. В тот вечер Роман Бондаренко вышел из своего дома (ул. Червякова, 4), прошёл всю улицу – хорошо, если бы в будущем она носила его имя – и попал под удары неизвестных, пытаясь защитить бело-красно-белые ленты во дворе. В вечер смерти Романа тысячи людей пришли сюда с цветами и свечками, чтобы воздать почести герою. В следующее воскресенье [15.11.2020] митинг у мемориала несколько раз штурмовали силовики, после чего мемориал был разрушен. В то же время около сотни людей спрятались в подвалах и квартирах ближайших многоэтажек. Целую ночь их пытались «выкурить» неизвестные в масках, так что люди смогли оставить свои убежища лишь утром следующего дня.

Почти всё верно, кроме некоторых деталей. По-моему, ненависть к «домам-свечкам» не присуща старожилам района. Сморговский тракт никогда не был «улочкой» – это гордая улица на 2 c лишним километра, что немало и для столичного Минска. Будка не трансформаторная, а вентиляционная… Далее, есть версия, что Роман в тот вечер не прошёл «всю улицу» Червякова (ему и не пришлось бы этого делать, т. к. строение на Червякова, 60 – не конец улицы, она тянется дальше к Орловской), а «оказался вечером 11 ноября в одном из домов» на пл. Перемен и оттуда вышел во двор.

Об идее переименования ул. Червякова в ул. Бондаренко чуть позже, сейчас – ещё один отрывок из «путеводителя» Р. Абрамчука. О кинотеатре «Киев» Р. А. пишет:

Название кинотеатра стало звеном концептуальной топонимической цепочки хрущёвско-брежневской эпохи – впрочем, тогда же появлялся и архитектурный ансамбль этого района: бульвар Шевченко – Киевский сквер (за ним ещё есть улица Киевская).

Архитектура застойных советских времён с довольно тихой старческой атмосферой никак не ждала взрыва, который прогремел безмятежным вечером 6 августа: диджеи Влад Соколовский и Кирилл Галанов, ответственные за настройку звука на государственном мероприятии, вдруг включили во всю мощь песню «Перемен» Виктора Цоя, вскинув вверх руки с белыми браслетами и знаком «виктории». Тысячи людей, которые перед тем были расстроены неожиданной отменой концерта в парке Дружбы народов и пришли поддержать Светлану Тихановскую, анонсировавшую свой визит сюда, – были вполне удовлетворены такой «компенсацией».

И здесь кое-что уточню – как человек, живущий аккурат между пл. Перемен и кинотеатром «Киев»… Не знаю, как архитектура (кстати, относящаяся не к застойным временам, а больше к «оттепели» 1960-х), но я вечером 06.08.2020 ждал чего угодно, а потому и не соблазнился площадкой у фонтана, оцепленной силовиками. По-моему, не была песня включена во всю мощь; находясь в сквере, метров за 50-100 от места событий, я едва слышал её звуки.

После того, как в начале восьмого запись прервали, я ещё минут 40 гулял по южной части сквера. Настроение у людей было расслабленное, и никто из встреченных особой радости от включения Цоя не выказывал. Многие ещё надеялись на визит Светланы и её помощниц, объявленный поначалу на 19.00. Когда ожидание затянулось, народ стал понемногу расходиться. Я был слегка разочарован (думаю, не я один).

Не обесцениваю смелый поступок Кирилла Галанова и Влада Соколовского, но и резко противопоставлять его «старческой атмосфере» не стал бы. Район «Киева» на самом-то деле видывал виды: выступления Зенона Позняка и Кастуся Тарасова в начале 1990-х, регулярные собрания кришнаитов в конце 1990-х, предвыборная кампания Владимира Колоса в 2004 г. Да и в наше время, независимо от площади Перемен, Каштановка и Орловка – зубастые микрорайоны. В том же Киевском сквере весной 2019 г. отмечалась годовщина провозглашения БНР, уже во II квартале 2020 г. на ул. Гая постоянно вывешивались бело-красно-белые флаги на балконах и в окнах… ну и т. д.

Может, окраска трубы котельной на углу ул. Каховской и Гая так действует? 🙂 Фото А. Дубинина, 18.02.2021

И действия Романа Бондаренко не намерен я обесценивать, но в его надрывной героизации чувствую какую-то фальшь. Защищать своё и своих – нормально для молодого здорового человека (чуть не написал «мужчины», но в таком случае возмутились бы феминистки, и не без оснований). Не исключено, что на пл. Перемен со временем появится табличка с историей Романа, его портрет – поддержу всецело. Идея с улицей имени Бондаренко пока не отзывается в моей душе.

Между прочим, и Александр Червяков не заслуживает того, чтобы его удаляли с карты Минска. Речь, конечно, не о полном однофамильце – нынешнем министре экономики РБ, строящем «воздушные замки» для Лукашенко & Co. – а об основателе советской Беларуси в 1919–1920 гг. Затем Алесь Червяк (он же Александр Григорьевич Червяков) почти 17 лет возглавлял Центральный исполнительный комитет республики. Некоторое время он служил и главой Совнаркома (правительства) советской Беларуси, и за «внешние сношения» отвечал. А. Ч. не мог воспрепятствовать террору и похваливал Сталина, но по-своему заботился о развитии края. Был среди тех, кто добивался – и добился – укрупнения БССР в 1924 и 1926 гг. Знал идиш, «курировал» еврейские колхозы. Погиб трагически в 45 лет – застрелился 16 июня 1937 г., не выдержав несправедливых обвинений со стороны однопартийцев. Как возносили и топтали «всебелорусского старосту» (на самом деле, конечно, восточнобелорусского), можно почитать у Руслана Горбачёва. Не зря, наверно, А. Г. Червякова увековечили в своих произведениях Иван Мележ («Подых навальніцы»), Василь Быков («Знак бяды»), кто-то ещё…

Памятные доски на ул. Червякова, 8 (А. Ч. – справа)

Раз уж речь зашла о сталинском терроре и литературе… На днях вышла долгожданная книга «(Не)расстраляныя», являющая собой сборник повествований о 18 литераторах, убитых в 1930-е годы. Книга дополнена фотографиями (отчасти редкими) и образцами творчества наших павших. Из «идишных» писателей для проекта были выбраны Мойше Кульбак и Изи Харик; читатели также узнают о поэтах-евреях, писавших по-белорусски (Зяма Пивоваров, Юлий Таубин). Короче говоря, небесполезное издание. Здесь, на сайте издателя Янушкевича, чуть более подробная информация о книге, а здесь, на tuzinfm.by – и о книге, и о песнях, и о лекциях 2017-2018 гг., ставших основой сборника.

Художник А. Дубинин у кинотеатра «Киев» с тем самым фолиантом

Сегодня открылась XXVIII международная книжная выставка-ярмарка в «Белэкспо». Когда-то я и покупал на подобном «мероприятии» книги, и брал автографы у авторов, и фоткал всякое-разное. В этом году хотелось быстрее уйти; дело не только в угрозе коронавируса. «Наша Ніва» написала, что принимает участие Израиль, но я, в отличие от прежних лет, не нашёл израильский павильон, да и на официальной схеме его нет… Зато есть Палестина. Полноценная ли замена? Ой, не уверен.

Фото Н. Бужан, nn.by

Порадовало, что на стенде издательства «Галіяфы» выставлена и продукция иных неказённых книжников Беларуси, того же Андрея Янушкевича, на которого в январе «наехали» силовики, заблокировавшие банковский счёт его издательства. Какая-никакая, а солидарность. Кстати, именно «Галіяфы» пять лет назад предоставили мне возможность презентовать сборник Мойше Кульбака «Вечна» в Троицком предместье.

Вольф Рубинчик, г. Минск

18.02.2021

wrubinchyk[at]gmail.com

Опубликовано 18.02.2021  22:16