Tag Archives: Израиль Плавник

Не было никогда, и вот опять!

Перефразированная «черномырдинка» – по поводу того, что официальные издания вновь решили порадовать свою аудиторию байками рассказами о годовщине известного писателя. О том, как БелТА и «СБ» в ноябре обзирали 90-летний юбилей Владимира Короткевича, упоминал тут, а чуток и здесь. В апреле пришёл черёд Змитрока Бядули – «досье» к 135-летию во многом повторило то, что было собрано пятью годами ранее. Правда, в этом году «вувузелы режима» поведали: «3 ноября 2020 года в Минске прошла торжественная церемония перезахоронения праха Змитрока Бядули» (проигнорировав скандал, связанный с посмертной «христианизацией» еврея Самуила Плавника).

Странное послевкусие от этих «досье» на каждого «месье». Вроде бы и уважили знаменитостей, напомнив об их основных достижениях, но всё как-то поверхностно, да и не без ошибок… Вот стрёмный абзац о Бядуле:

В 1915 году Змитрок Бядуля возвратился в родной Посадец, а через некоторое время переехал в Минск, где участвовал в работе Минского отдела Белорусского общества помощи потерпевшим от войны. Жил на одной квартире с Максимом Богдановичем. Они оба очень любили родную Беларусь и не только мечтали о ее светлом будущем, но и боролись за него. Змитрок Бядуля работал в газете «Савецкая Беларусь», редактировал детский журнал «Зоркі» и краеведческий журнал «Наш край».

Ладно, «возвратился» («бежал» было бы точнее, да и в Посадце костлявая рука войны, судя по поэме «Жыды», чуть не настигла писателя осенью 1915 г.), но из биографии Плавника-Бядули «чисто случайно» выпали несколько лет… На одной квартире с М. Богдановичем он жил в конце 1916 – начале 1917 гг., а в «Савецкай Беларусі» начал работать в августе 1920 г. За три с половиной года Бядуля успел пережить две революции, немецкую и польскую оккупации, поприветствовать Первый Всебелорусский съезд в декабре 1917 г., активно поддержать БНР в 1918 г., посотрудничать в изданиях несоветских – и даже, о ужас, в антисоветских! Умолчали об этом «знатоки» из БелТА в 2016 г., решили умолчать и в 2021 г. (предсказуемо).

Во многом прав был Владимир Казберук – составитель «Выбраных твораў» Бядули, куда попали многие «крамольные» стихи и статьи писателя (Минск: «Кнігазбор», 2006). Переведу пару фраз из вступительной статьи В. Казберука:

В истории белорусской литературы начала ХХ века период 1917–1920 годов сыграл особую роль. Здесь мы видим завершение нашанивских идейных и эстетических поисков, небывало интенсивные усилия, чтобы выработать белорусскую национальную идею и предопределить новые пути развития Беларуси как независимого государства.

Впрочем, что официозу до идейных и эстетических поисков – его анонимным авторам справиться бы с задачами попроще… Название новеллы Бядули «Малыя дравасекі» перевели как «Молодые дровосеки»; повесть «Набліжэнне» отнесли к концу 1930-х годов, хотя она вышла отдельной книгой в 1935-м (а написана была, как легко убедиться, в 1934-м). Курьёзна фраза о «Соловье» Бядули: «По мотивам этой повести Михаилом Крошнером под руководством дирижера Ильи Гитгарца был поставлен балет “Соловей”». Вообще-то М. Крошнер – композитор, написавший музыку, а балеты ставят хореографы/балетмейстеры, или я не прав? 🙂 «Имя Змитрока Бядули присвоено школе на его родине – в деревне Посадец». Да, в 2006 г. в этой школе ещё отмечалось 120-летие Бядули (эх, не смог поехать), но в 2010-м её закрыли как неперспективную, детей и учителей перевели в деревню Крайск. Татьяна Ускова писала о Посадце в 2016 г.: «Сегодня тут живёт около 200 человек, большинство из них пенсионеры. Из объектов социальной инфраструктуры в деревне, процветавшей в советское время, в живых остался только магазин. Учитывая это, с трудом верится и в то, что в конце ХIХ — начале ХХ века Посадец был местечком». Прости, Ефимыч, мы всё про…

Отличился и tut.by, опубликовавший утром 23.04.2021 статью Дениса Мартиновича «Жена была выше на две головы. На улице старались идти порознь. Неизвестные факты о классике беллита».

Первая же иллюстрация была мимо; купилась и «Наша Ніва», перепечатавшая статью. Тутбай к вечеру 23-го исправился, «НН» – как-то не очень… На фото не Змитрок Бядуля, а его младший брат Израиль Плавник (1905–1941), неплохой шахматист и литератор, в частности, переводивший с идиша на белорусский язык стихи Изи Харика. Кто прочтёт статью Виктора Жибуля «Брат Бядулі, паслядоўнік Багдановіча» (журнал «Роднае слова», № 10, 2005), немало полезного узнает об И. Плавнике.

Так на самом деле выглядел молодой Самуил Плавник – он же Ясакар, он же Бядуля

Бедность гуманитарных знаний ведёт и к провалам в политике… Скажу не без претенциозности, любезно диагностированной испанской слависткой Анхелой в феврале с. г.: Бядуля умер почти 80 лет назад, ему уже (почти) всё равно. Нам же тут жить, и волнует сейчас не столько освещение событий начала ХХ века, сколько то, что намечается в 2021-м. А намечается очередное «закручивание гаек» в сочетании с выкручиванием рук.

Депутатики одобрили поправки в разные статьи Уголовного кодекса, согласно коим неимоверно раздувается понятие «экстремизм». Так, «статью 130 УК “Разжигание расовой, национальной, религиозной либо иной социальной вражды или розни” дополняют важным примечанием — “под иной социальной принадлежностью в настоящей статье понимается принадлежность лица к определенной социальной группе по признаку пола, возраста, профессии, рода занятий, места жительства и иной социально-групповой идентификации».

Похоже, что теперь под «разжигание розни» можно (якобы легально) подогнать любую критику, а уж если она претендует на хоть какие-то обобщения – и подавно. Кажется, Н. В. Гоголь говаривал: «Россия такая уж страна – стоит высмеять одного околоточного надзирателя, как вся полиция обидится». Что бы он сказал о современной Беларуси, где «надзиратели», позволяющие себе калечить людей (во всяком случае, открыто оправдывающие рукоприкладство), всерьёз обижаются на мало кем читаемые выплески эмоций в интернете?

Вообще, интересно, на сколько «присел» бы Николай Васильевич по новому «закону»: в «Ревизоре»-то он, пожалуй, провоцировал вражду к чиновникам, в «Мёртвых душах» – к помещикам? А уж Салтыков-Щедрин зело обидел социальную группу высших офицеров, написав «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил»!

Читаю дальше:

В предложенном УК существенно меняется статья 369−1 «Дискредитация Республики Беларусь». Если сейчас преступлением считается предоставление иностранному государству, иностранной или международной организации заведомо ложных сведений о политическом, экономическом, социальном, военном или международном положении Республики Беларусь, правовом положении граждан в Республике Беларусь, дискредитирующих Республику Беларусь или ее органы власти, то в новом УК уточнение про иностранное государство и иностранные организации исчезло, используется максимально широкая формулировка:

«Распространение заведомо ложных сведений о политическом, экономическом, социальном, военном или международном положении Республики Беларусь, правовом положении граждан в Республике Беларусь, деятельности государственных органов, дискредитирующих Республику Беларусь, совершенное в публичном выступлении, либо в печатном или публично демонстрирующемся произведении, либо в СМИ, либо в информации, размещенной в интернете, направленное на причинение существенного вреда государственным или общественным интересам».

«Существенный вред» казённые «эксперты» доказывают на раз-два, а признание в «заведомой лжи» у многих авторов – как показывают милицейские видеоролики с арестантами – выбивается по отработанной схеме. «Крайними» окажутся – да и оказываются – блогеры, не защищённые даже хлипким статусом профессионального журналиста, правозащитники с их обзорами и, конечно, политические сатирики. То-то [в «Салідарнасці» – см. отклик ниже перестали публиковаться едкие стишки Дмитрия Растаева, а смехач Лёлик Ушкин переквалифицировался в «международника» Олега Новикова

Законопроект ещё не прошёл через «совет республики». Определённые шансы на просветление умов сохраняются, вместе с тем иллюзий не питаю. Как там писал Мартемьян Рютин о СССР 1932 г.: «На всю страну надет намордник…» Конституция с её статьёй 33 («Каждому гарантируется свобода мнений, убеждений и их свободное выражение. Никто не может быть принужден к выражению своих убеждений или отказу от них. Монополизация средств массовой информации государством, общественными объединениями или отдельными гражданами, а также цензура не допускаются») давно попрана «коллективным Лукашенко». Так называемые депутаты, разумеется, тоже руководствуются не «главным законом» – о котором большинство вспоминает лишь 15 марта – а «политической целесообразностью».

Ещё два года что-то можно было сдвинуть с мёртвой точки, если бы жители Синеокой массово поднялись не за конкретный «депутатский корпус», а за парламентаризм, за своё право решать основополагающие вопросы, пусть и через посредников. Увы… В 2019 г. срок работы палаты представителей по «указу президента» был сокращён почти на год, а события 2020-го оказались во многом следствием того антиконституционного самоуправства.

Вероятнее всего, драконовские поправки в Уголовный кодекс будут вскоре утверждены «парламентом», а затем «и. о. царя». В таком случае придётся уповать на то, что строгость законов у нас (отчасти) компенсируется необязательностью их исполнения.

Тем временем официальная Франция, как и предсказывалось, отлично «ведётся» на предложения увековечить память Шарля де Голля в Щучине, словно и не было августа 2020 г.: «Этот проект для нас невероятно важен, – подчеркнул Николя де Лакост. – Его реализация внесет весомый вклад в развитие белорусско-французских отношений в сфере туризма и культуры и станет дополнительной ниточкой, связавшей наши страны».

Г-на посла вряд ли смущает, что в той же Гродненской области на днях постановили отменить «палаточный фестиваль»:

Белорусы планировали провести под Щучином палаточный фестиваль «Раса», который организаторы называют белорусским аналогом известного американского фестиваля в пустыне Невады. Фест задумывали шестидневным, даты значились такие: с 29 июня по 4 июля…

Однако, по словам организаторов, власти Щучина «отказались от своего согласования и считают невозможным проведение такого типа проекта на своей территории в данное время». Сейчас создатели проекта ищут для фестиваля новое место и новые даты.

Вот тебе, бабушка, и «Шчучыншчына» 🙁

Дарья и Катерина в день приговора, 18.02.2021. Фото: TUT.BY

Cегодня поступило сообщение, что медиаработницам Катерине Бахваловой (Андреевой) и Дарье Чульцовой, якобы подстрекавшим толпу к активным действиям у «Площади перемен» 15.11.2020, Мингорсуд не скостил срок (2 года колонии) в результате апелляции. Но и не накинул – видимо, следует благодарить за это?

Вольф Рубинчик, г. Минск

23.04.2021

wrubinchyk[at]gmail.com

Опубликовано 23.04.2021 22:57

Отклик

Добрый день, Вольф. В своём тексте вы справедливо указали на то, что новые поправки в законы, одобренные «народными избранниками», не что иное, как завуалированное наступление на свободу слова и борьба с инакомыслием. Но при этом в статье вы упомянули и моё имя – «то-то перестали публиковаться едкие стишки Дмитрия Растаева» – что прозвучало несколько странно, поскольку «едкие стишки» не переставали публиковаться никогда. Вот лишь недавний пример: https://charter97.org/ru/news/2021/4/22/419525/. Возможно, некоторые ресурсы и впрямь стали реже их перепечатывать – не все же такие убеждённые как «Хартия» 🙂 – но это уже зависит не от меня. Я же, со своей стороны, хочу сказать, что никакие рогатки режима не заставят замолчать мою музу – стихи писал, пишу и буду писать, несмотря ни на что.

С уважением, Дмитрий Растаев,

г. Бобруйск

* * *

От В. Р. Признаюсь, дал я маху… Редко читаю «Хартию», чаще – «Салідарнасць», а там в последнее время стихов Д. Растаева не было видно, хотя пару лет назад они появлялись почти каждую неделю. Надеюсь, автор и читатели простят мой недосмотр, тем более что теперь, благодаря уточняющему письму, стало известно, где искать новые творения на злобу дня 😉  26.04.2021  21:21

В. ЖИБУЛЬ О БЯДУЛИХЕ

Перевод на русский, с белорусского оригинала, ниже.

Віктар ЖЫБУЛЬ

БЯДУЛІХА

Марыя Плаўнік – жонка Змітрака Бядулі

Раскажам пра спадарожніцу жыцця класіка беларускай літаратуры Змітрака Бядулі (Самуіла Яфімавіча Плаўніка, 1886–1941) – Марыю Ісакаўну Плаўнік, якая часта падпісвалася падвойным прозвішчам: Плаўнік-Бядуля альбо Бядуля-Плаўнік.

biadulia1

Марыя Ісакаўна Плаўнік-Бядуля

Дзявочае прозвішча жонкі пісьменніка – Шыркес. Нарадзілася яна 15 сакавіка 1900 г. у Гродне. Яна была восьмым, перадапошнім, дзіцем у сям’і памочніка рабіна старой сінагогі. Усяго ж у сям’і Ісака і Рахілі Шыркесаў было чатыры сыны і пяць дачок. Жылі яны на вуліцы Маставой, на самым высокім беразе Нёмана. Гэтае месца называлася Фарштат (ад нямецкага Vorstadt – паселішча па-за горадам ці крэпасцю; прадмесце). Жылі сціпла: у доме быў толькі адзін ложак – для бацькоў, усе дзеці спалі на падлозе. З маленства навучыліся яны здабываць грошы на больш-менш прыстойнае існаванне. Побач па суседстве жыла сям’я наглядчыка выратавальнай станцыі. Дочкі наглядчыка былі Марыінымі аднагодкамі, а адна з іх мела такое самае імя. Суседзі так і казалі: “Маша-беленькая” і “Маша-чорненькая”. Сяброўкі разам вучыліся плаваць – “надзявалі пробкавыя выратавальныя паясы, шторазу ўсё лягчэйшыя, і да канца лета на спрэчку пераплывалі Нёман” [1, с. 13]. “…Якія гэта былі цудоўныя часіны, калі мы гурмой прыходзілі на… узгорысты бераг, калі са смехам і крыкам скакалі ў ваду” [2, с. 13], – прыгадвала Марыя Ісакаўна.

У той час Марыя і яе сёстры вучыліся ў жаночай яўрэйскай гімназіі. Раней яўрэйскія школы-хедары існавалі толькі для хлопчыкаў, а з канца ХІХ ст. і дзяўчаткі атрымалі магчымасць навучацца ў так званых казённых вучылішчах, дзе штудыявалі не толькі гісторыю і мовы свайго народа (ідыш і іўрыт), але і поўны курс рускай гімназіі [1, с. 13]. Ад маці, добрай гаспадыні і вельмі працавітай жанчыны, Марыя навучылася няблага шыць. Акрамя ўсяго, яна, як і шмат хто з мясцовай моладзі, любіла опернае мастацтва, цікавілася польскай літаратурай, асабліва творамі Элізы Ажэшкі, якая таксама жыла ў Гародні.

У 1905 г. па горадзе прайшлі чуткі пра яўрэйскі пагром. Але сям’ю Шыркесаў выратавалі суседзі – яны прыйшлі да Ісака і Рахілі і сказалі: “Начальства загадала ўчыніць яўрэйскі пагром. Давайце ўсё ваша стар’ё – адзенне, падушкі, і мы пасячэм, разарвем усё на парозе вашага дома”. Такія пагромы – не сапраўдныя, а інсцэнізаваныя – суседзі ўчынялі восем разоў і ратавалі сям’ю ад пагібелі [1, с. 13].

З надыходам Першай сусветнай вайны і спадароджных ёй беспарадкаў сям’я Шыркесаў была вымушана ў 1914 г. пакінуць Гродна і пераехаць у Менск. Тут Марыя і пазнаёмілася з будучым мужам. Гэта адбылося ў 1916 г., калі абодва прывезлі на вайсковую базу здаваць бялізну для параненых франтавікоў. “…Я прыкмеціла там маладога чалавека з пышнай густой шавялюрай, яго кучаравыя валасы былі быццам толькі што пасля завіўкі, – прыгадвала Марыя Ісаакаўна. – […] Калі маю партыю прынялі без усялякіх затрымак, то ў маладога чалавека атрымалася больш складана. Штосьці бракавалі, штосьці прапаноўвалі скласці больш акуратна. Мне стала шкада бездапаможнага ў такіх справах чалавека, і я без яго просьбы, па сваёй ініцыятыве стала дапамагаць яму. Калі мы ўжо выходзілі з базы, ён горача падзякаваў мне і назваў сябе:

Будзем знаёмы. Бядуля, беларускі пісьменнік.

І, развітаўшыся, пайшоў” [2, с. 15].

Пасля гэтай выпадковай сустрэчы яны не бачыліся цэлых дзесяць гадоў. Вядома ж, Марыя нават не ўяўляла, што калі-небудзь стане жонкай Самуіла. Але ўважліва сачыла за яго творчасцю. Ёй падабаліся яго вобразныя, напеўныя вершы, асабліва дзіцячыя. Некаторыя з іх, напрыклад “Сняжыначкі-пушыначкі”, Марыя ведала на памяць і часта паўтарала сама сабе.

Шмат чаго адбылося за гэты час. У 1921 г. савецка-польская мяжа падзяліла Беларусь, і маці Марыі са старэйшымі дзецьмі вырашыла вярнуцца ў Гродна, бо “ёй не падабалася, што савецкая ўлада пазачыняла ўсе сінагогі і забараніла маліцца Богу” [1, с. 13]. Марыя ж, застаўшыся ў Менску, закончыла фельчарскія курсы і пачала працаваць тэрапеўтычнай медыцынскай сястрой у бальніцы. Дзяўчыне была вельмі даспадобы гэтая нялёгкая, але вельмі патрэбная праца. Аднойчы Марыя асіставала пры аперацыі па выдаленні апендыкса ў старшыні ЦВК і СНК БССР Аляксандра Чарвякова. “Калі яна распавяла яму пра развітанне з мамай, той смяяўся так, што ў яго разышліся аперацыйныя швы, і давялося аперыраваць яго яшчэ раз” [1, с. 13], – успамінаючы бабуліны аповеды, піша ўнучка Марыі і Самуіла Плаўнікаў Ганна.

Здараліся ў жыцці Марыі Шыркес і больш драматычныя падзеі. Пазней яна нейкі час працавала ў дзіцячым доме, дзе знаходзілі прытулак дзеці, чые бацькі загінулі падчас яўрэйскіх пагромаў. Аднаго з хлопчыкаў – прыгожага чатырохгадовага Мішу – Марыя вырашыла афіцыйна ўсынавіць, хоць сваякі і калегі адгаворвалі яе. Але ў 1925 г. Марыін прыёмны сын прыглянуўся адной заможнай бяздзетнай пары, якая таксама вельмі захацела ўсынавіць Мішу. Марыя вельмі расстроілася і не хацела аддаваць дзіця, але яе пераканалі, што ў новай – забяспечанай – сям’і яно будзе расці шчаслівым [1, с. 13]. Урэшце Марыя пагадзілася і са слязьмі на вачах развіталася з хлопчыкам…

Наступная сустрэча Марыі Шыркес са Змітраком Бядулем, можа, і не адбылася б, калі б не адна знаёмая жанчына, якая ў 1926 г. прыехала ў Менск. Яна мела даручэнне перадаць Змітраку Бядулю пісьмо і пачала распытваць Марыю, ці не ведае яна гэтага чалавека. Марыя адказала, што бачылася з ім толькі аднойчы ў жыцці і цяпер наўрад ці б пазнала – усё ж такі прайшло ажно дзесяць гадоў. Даведаўшыся, што З. Бядуля працуе ў Інстытуце беларускай культуры, жанчыны скіраваліся ў гэтую ўстанову – у старадаўні будынак па вуліцы Рэвалюцыйнай, які захаваўся і сёння. Пісьменнік не адразу пазнаў сваю госцю, але размаўляў шчыра, прыязна, “як сапраўдны джэнтльмен” [2, с. 17]. Развітваючыся, З. Бядуля прапанаваў Марыі сустрэцца праз два-тры дні, і гэта быў толькі пачатак іх рамана.

biadulia2

Змітрок Бядуля з жонкай Марыяй. 1927 г.

У 1927 г. Самуіл Яфімавіч і Марыя Ісакаўна пабраліся шлюбам. Гэтая сямейная пара была ў чымсьці незвычайнай. Вось што ўспамінала Марыя Клімковіч, жонка аўтара гімна БССР Міхася Клімковіча: «Жонка Змітрака Бядулі Мар’я Ісакаўна была “відная” жанчына. Статная, прыгожая, але вышэйшая на дзве галавы за мужа. Недзе за метр восемдзесят. [Па словах сына – усё ж ніжэй. – В. Ж.] Калі ёй і Бядулю даводзілася разам выходзіць на вуліцу, то стараліся ісці паасобку, так, каб розніца не кідалася людзям у вочы. Ну, і нага ў яе адпавядала росту саракавы памер. Таму калі Мар’я Ісакаўна купляла абутак, то спачатку прасіла даць ёй памераць трыццаць дзевяты, хоць загадзя ведала, што будзе замалы. І толькі потым, вяртаючы чаравік, прасіла прадаўшчыцу: Цяпер дайце, калі ласка, на памер больш. Ну не магла яна прымусіць сябе вымавіць на людзях: Дайце мне саракавы памер!» [3, с. 85 – 86].

І тым не менш розніца ў росце не замінала сямейнаму шчасцю. 27 верасня 1929 г. у Самуіла і Марыі нарадзілася дачка Зоя, а 8 сакавіка 1934 г. – сын Яфім, названы так у гонар дзеда – Бядулевага бацькі Яфіма (Хаіма) Плаўніка. “Ён [З. Бядуля] і сваіх дзяцей выхоўваў цярпліва, любоўна, душэўна і душэўна пісаў для дзяцей свае вершы, казкі. Іншы раз нашы дзеці былі яго першымі слухачамі, і ён па тым, як яны рэагавалі на яго новы твор, уяўляў, ці дойдзе ён да дзіцячых сэрцаў, ці трэба яшчэ папрацаваць над рукапісам. А сіл, энергіі, часу для творчай работы не шкадаваў, нярэдка забываючыся аб усім на свеце” [2, с. 20], – прыгадвала Марыя Плаўнік. Менавіта тады, калі сам стаў бацькам, Змітрок Бядуля напісаў свае найбуйнейшыя дзіцячыя творы: паэму-казку “Мурашка Палашка” (1939) і аповесць-казку “Сярэбраная табакерка” (1940).

Згадкі пра цёплую атмасферу ў сям’і Плаўнікаў пакінуў пісьменнік Барыс Мікуліч, які не аднойчы гасцяваў у іх кватэры на вуліцы Даўгабродскай: «Вечера у Бядули были чудесные. Его жена, прекрасная хозяйка, потчевала нас изделиями еврейской кухни, а сам хозяин был олицетворением отца – вечно или сын, или дочь Зорка на руках. Иногда открывался шкаф. Там был большой беспорядок, извлекались “Абразкі” и многие старые рукописи, книги, и начиналась бесконечная река воспоминаний. Здесь впервые я услышал о трагических днях Максима Богдановича…» [4, с. 25]. А вось якой запомнілася Б. Мікулічу гаспадыня, Марыя Ісакаўна: “Жена его великолепно дополняла этого человека, сообщала своей деловитостью и энергичностью его немного нерешительной натуре уверенность в его силах. Она не была ни красивой, ни очень образованной, но практичный ум и такт были свойственны этой женщине” [4, с. 30].

У 1935 г. сям’я З. Бядулі атрымала кватэру ў толькі што пабудаваным шматпавярховым Доме спецыялістаў па Савецкай вуліцы. Па тым часе гэта быў адзін з найлепшых жылых дамоў у Мінску [2, с. 18]. (Ён быў разбураны ў вайну, цяпер на гэтым месцы – будынак па праспекце Незалежнасці, 44.) Суседзямі Плаўнікаў сталі сем’і пісьменнікаў Андрэя Александровіча і Міхася Клімковіча, а таксама многія прадстаўнікі мінскай тэхнічнай інтэлігенцыі. Шчырае сяброўства звязвала сем’і Змітрака Бядулі і Янкі Купалы. Згодна з беларускай народнай традыцыяй, знаёмыя называлі жонак пісьменнікаў Купаліха і Бядуліха. У той час Марыя Ісакаўна працягвала працаваць тэрапеўтычнай сястрой у першай гарадской паліклініцы Мінска.

Гісторыя з хлопчыкам Мішам, якога некалі ўсынаўляла Марыя, раптам займела нечаканы працяг. Як засведчыла Ганна Плаўнік, адбылося гэта ўлетку 1940 г., калі яе дзед і бабуля збіраліся на курорт: “Ужо склалі рэчы, і праз гадзіну павінна была прысці па іх машына, каб адвезці іх на вакзал. Раптам пазванілі ў дзверы, і на парозе кватэры з’явіўся малады чалавек. Ён спытаў жонку Змітрака Бядулі:

Скажыце, Вы Марыя Шыркес?

Так, адказала бабуля. – Але цяпер у мяне прозвішча мужа – Плаўнік.

У дзіцячым доме мне далі ваш адрас. Скажыце, Вы мая мама?

Не, дзетка, адказала Марыя, я не твая родная мама, ты мой прыёмны сын.

Малады чалавек распавёў, што ён студэнт, вучыцца ў Кіеве. Пры ліквідацыі НЭПа ягонага бацьку выслалі ў Сібір, дзе той і памёр, а яго маці памерла ў гэтую вясну. І калі ён разбіраў дакументы, дык знайшоў даведку аб усынаўленні і вырашыў знайсці родную маму. Яго аповед усхваляваў усю сям’ю, усе яго абдымалі, цалавалі, запрашалі прыязджаць да іх яшчэ. Міша абяцаў прыехаць у наступным годзе, калі закончыць універсітэт. Наступным быў сорак першы, і ён болей не прыехаў…” [1, с. 13].

Вайна застала Марыю Ісакаўну з дзецьмі ў Пухавічах у Доме творчасці пісьменнікаў, адкуль яны тэрмінова выехалі ў эвакуацыю. Змітрок Бядуля ў гэты час знаходзіўся ў камандзіроўцы ў Хойніках. Вярнуўшыся ў Мінск, ён знайшоў сваю маці і разам з ёю дабраўся пехатой ажно да Барысава. Адтуль яны цягніком даехалі да расійскага горада Піжма Горкаўскай вобласці. “Тут ён уладкаваўся працаваць у рэдакцыі, далі яму асобны пакойчык для жылля. Доўгі час Самуіл не ведаў, дзе знаходзіцца яго жонка з дзецьмі, ці жывыя яны, і вельмі пакутаваў” [2, с. 7], – успамінаў брат З. Бядулі Мацвей Плаўнік.

Знайшоў іх З. Бядуля дзякуючы пісьменніку Мендэлю Ліфшыцу, які даведаўся і паведаміў калегу, што яго сям’я знаходзіцца ў сяле (цяпер пасёлак гарадскога тыпу) Новыя Бурасы Саратаўскай вобласці. “Бядуля напісаў жонцы ліст, а пасля таго як атрымаў адказ, разам з маці пераехаў да сваёй сям’і” [2, с. 7]. Тамсама спыніліся жонкі і дзеці іншых беларускіх пісьменнікаў: Васіля Барысенкі, Петруся Броўкі, Кандрата Крапівы, Аркадзя Куляшова, Алеся Кучара, Кузьмы Чорнага, а таксама дачка Міхася Клімковіча Мая. Там, у Новых Бурасах, Марыя Плаўнік зарабляла на ўборцы ўраджаю: жала жыта на калгасным полі, капала бульбу – працавала “не горш за сапраўдных калгасніц” [5, с. 464]. Часова ўладкаваўся на працу ў мясцовай газеце і Змітрок Бядуля. У Новых Бурасах сям’я пражыла да самага канца кастрычніка 1941 г. Паколькі ў эвакуяваных не было з сабой ніякіх цёплых рэчаў, дый прайшлі чуткі пра набліжэнне фронту, Плаўнікі разам з іншымі сем’ямі прынялі рашэнне перабрацца цягніком далей у Сярэднюю Азію – магчыма, у Алма-Ату. Прамежкавай кропкай у гэтым маршруце мусіў быць Уральск, але трагічныя абставіны склаліся так, што менавіта ў ім Змітрок Бядуля знайшоў свой апошні прыстанак.

Трэцяга лістапада 1941 г. на перадапошнім прыпынку перад Уральскам пісьменнік выйшаў з цягніка прагуляцца. Цягнік крануўся без папярэджання, і Змітрок Бядуля ледзьве паспеў заскочыць на падножку (нейкія мужчыны падхапілі і ўцягнулі яго ў вагон), а ў хуткім часе памёр у цягніку ад разрыву сэрца. Суайчыннікі, якія ехалі ў эвакуацыю, вырашылі не пакідаць у бядзе сям’ю класіка і высадзіліся ва Уральску, дзе ў будынку тэатра адбылася развітальная цырымонія, на якой акцёры чыталі Бядулевы творы. Там, ва Уральску, нябожчыка і пахавалі на гарадскіх могілках. (Неўзабаве, у канцы снежня, побач пахавалі і маці З. Бядулі, якая памерла ад запалення лёгкіх.)

Некалькі месяцаў сям’я Змітрака Бядулі разам з іншымі пісьменніцкімі сем’ямі жыла ў тэатральных памяшканнях, пакуль іх не рассялілі па розных кутах у горадзе. Сям’ю Плаўнікаў, а таксама жонку К. Крапівы, дачку М. Клімковіча і сына В. Барысенкі прытуліла дружная сям’я адной татарскай артысткі, якая вызваліла для бежанцаў самы вялікі – прахадны – пакой [6, с. 15; 7, с. 141]. Марыя Ісакаўна не вельмі любіла прыгадваць гэты час голаду, холаду, хваробаў, неўладкаванасці – час, калі засталася адна, без мужа, з двума дзецьмі. Але пра адзін забаўны эпізод з жыцця ў эвакуацыі яна ўсё ж такі распавяла ўнучцы Ганне, якая не паленавалася запісаць гэта: «Часы былі ваенныя, прадукты выдаваліся па картках. каб затапіць печ, патрэбна было атрымаць нарад на дровы. Але дровы трэба было прывезці самой бабулі. Ёй далі сані, запрэжаныя вярблюдам, і сказалі, куды ехаць. Ды бяда толькі ў тым, што вярблюд не разумеў ні слова па-руску. Колькі ні крычала “но”, “пошёл”, ён не кранаўся з месца. Казах, які праходзіў міма, агрэў вярблюда палкай і сказаў некалькі словаў па-казахску. І вярблюд паслухмяна пайшоў.

Але калі дровы былі ўкладзены ў павозку, вярблюд зноў заўпарціўся, як бабуля яго ні нокала, як ні лаяла яго. Міма праходзіла жанчына – казашка. Пабачыўшы ўсё гэта, яна навучыла бабулю нокаць вярблюда па-казахску. І дровы былі прывезены дахаты. Калі я была маленькая, мяне вельмі смяшыў гэты бабулін аповед» [1, с. 13]. Дадамо, што Марыя Плаўнік ехала па дровы разам з Ганнай Іванаўнай Барысенкай – жонкай літаратуразнаўцы і крытыка Васіля Барысенкі. Жанчыны вельмі намерзліся, чакаючы, пакуль вярблюд кранецца з месца.

biadulia3

Марыя Плаўнік з сынам Яфімам. 1959 г.

У 1943 г. сын Марыі Яфім захварэў на малярыю ў цяжкай форме, было неабходна змяніць клімат, і сям’я пераехала ў Запарожжа. Там вызвалілася шмат жыллёвай плошчы, гаспадары якой былі арыштаваныя з-за супрацоўніцтва з акупантамі. У адной з такіх кватэр Марыя Плаўнік з дзецьмі пражыла цэлы год, да самага вызвалення Беларусі [8, с. 12]. А ў ліпені 1945 г. яны вярнуліся з эвакуацыі ў Мінск.

Замест роднага дома іх там чакалі абгарэлыя руіны. Ужо не было ў жывых ні Бядулевага брата, паэта Ізраіля Плаўніка, ні Голды і Эфраіма – сястры і брата Марыі Ісакаўны, ні іх дзяцей: усе яны загінулі ад рук фашысцкіх акупантаў. Усяго ж вайна пазбавіла жыцця 35 сваякоў беларускага класіка і яго жонкі.

Сям’я была вымушана туліцца ў знаёмых і сваякоў, пакуль удава класіка не звярнулася асабіста да старшыні ўраду БССР П. Панамарэнкі з просьбаю выдзеліць ёй пакой ці часова прадаставіць нумар у гатэлі за кошт Літфонду рэспублікі. Нечакана хадайніцтва было задаволена [9, с. 171], і ў 1947 г. сям’я Змітрака Бядулі атрымала двухпакаёвую кватэру на самым верхнім паверсе дома № 183 па вуліцы Савецкай (цяпер праспект Незалежнасці, 43). Па словах сына Яфіма, паспрыяла гэтаму даўняя сяброўка сям’і – Купаліха, Уладзіслава Францаўна Луцэвіч.

biadulia4

Марыя Плаўнік у Кіславодску, 1949 г.

Невялікая, але гасцінная кватэра Марыі Плаўнік стала своеасаблівай “перавалачнай станцыяй” для тых, хто не меў шчасця атрымаць жыллё і каму такая перспектыва пакуль не ўсміхалася: гэта былі пераважна рэпрэсаваныя пісьменнікі і члены іх сем’яў, якія вярталіся на радзіму з месцаў зняволення. Сярод іх былі жонка расстралянага паэта Ізі Харыка Дзіна Харык, празаікі Цодзік Даўгапольскі і Барыс Мікуліч. З апошнім Марыя Плаўнік падтрымлівала адносіны і пасля яго ад’езду ў Бабруйск: у Беларускім дзяржаўным архіве-музеі літаратуры і мастацтва (БДАМЛМ) захоўваюцца тэлеграма-віншаванне Б. Мікулічу ад М. Плаўнік з новым 1948 годам [10, арк. 2], а таксама яе ліст, адпраўлены, калі меркаваць па штэмпелі, 7 студзеня 1948 г. Перапісваўся з ёю і даўні сябар Змітрака Бядулі Вульф Сосенскі [11, арк. 4; 12, арк. 1].

Па-ранейшаму сябравала Марыя Ісакаўна з сям’ёй Міхася Клімковіча, часта прыходзіла ў госці да яго ўдавы Марыі Язэпаўны. Разам з Бядуліхай прыходзіла і Кацовічыха – Яўгенія Барысаўна Кацовіч, удава пісьменніка Лазара Кацовіча. Жанчыны любілі згуляць у карты за круглым столікам і ўспомніць маладосць, даваенны Мінск, у тым ліку і забаўныя гісторыі з жыцця літаратурных класікаў [3, с. 85].

biadulia5

Марыя Ісакаўна Плаўнік з унучкай Ганнай. 1964 г.

10 жніўня 1975 г. у Марыі Плаўнік памерла дачка Зоя, і жанчына аформіла апякунства над яе дачкой-школьніцай – сваёй унучкай Ганнай [13, арк. 33]. У сувязі з матэрыяльнымі складанасцямі па хадайніцтве Саюза пісьменнікаў Марыі Ісакаўне была павялічана персанальная пенсія [13, арк. 30–31].

Марыя Плаўнік актыўна займалася папулярызацыяй творчай спадчыны мужа. Вельмі спадзявалася яна, што ў Мінску створаць літаратурны музей Змітрака Бядулі. Але зрабіць гэта не атрымалася, і Марыя Ісакаўна перадала ўсе дакументы з сямейнага архіва ва Уральск, дзе абяцалі арганізаваць музейную экспазіцыю, прысвечаную З. Бядулю. На вялікі жаль, лёс гэтых дакументаў застаецца невядомым [14, с. 11].

Памерла Марыя Бядуля-Плаўнік 10 красавіка 1984 г. Пахаваная на Паўночных могілках пад Мінскам.

 

Друкуецца паводле часопіса “Роднае слова” (№ 4, 2016). У публікацыі выкарыстаны фотаздымкі з асабістага архіва Яфіма Плаўніка.

 

Літаратура і крыніцы

  1. Плавник, А. Бабушкины рассказы // Берега. – 1999. – № 1 (июнь).
  2. Успаміны пра Змітрака Бядулю / склад. Я. І. Садоўскі, К. А. Цвірка; рэц. У. В. Гніламёдаў. – Мінск: Маст. літ., 1988.
  3. Клімковіч, М. Старыя людзі расказваюць, або Праўда ў дэталях // Маладосць. – 2010. – № 5.
  4. Мікуліч, Б. Аповесць для сябе / Б. Мікуліч; укл. і прадм. Л. С. Савік, паслясл. С. І. Грахоўскага. – Мінск: Маст. літ., 1993.
  5. Бядуля, З. Выбраныя творы / З. Бядуля; укл., прадм., камент. У. Казберука. – Мінск: Кнігазбор, 2006.
  6. Климкович, М. Так это было // Советская Белоруссия. 2010. – 1 июня.
  7. Плавник, Е. Воспоминания об отце // Пра час “Узвышша”: матэрыялы Узвышаўскіх чытанняў (Мінск. 2005–2006). – Вып. 3 / уклад. Г. В. Запартыка, Т. В. Кекелева, У. Г. Кулажанка; навук. рэд. М. І. Мушынскі. – Мінск: РІВШ, 2007.
  8. Рублевская, Л. Семейная сага соловья // Советская Белоруссия. – 2011. – 9 апр.
  9. Смиловицкий Л. Борьба евреев Беларуси за возврат своего имущества и жилищ в первое послевоенное десятилетие, 1944–1954 гг. // Беларусь у ХХ ст.: зборнік навуковых прац /навук. рэд. В. П. Андреев. – Мінск; Томск: Водолей, 2002. – Вып. 1.
  10. БДАМЛМ. – Фонд 334. – Воп. 1. – Адз. зах. 25 (Ліст і віншавальная тэлеграма М. І. Плаўнік да Б. М. Мікуліча, 1947, 1948 г.).
  11. БДАМЛМ. – Фонд 136. – Воп. 1. – Адз. зах. 14. – Арк. 4 (Паштоўка М. І. Плаўнік-Бядулі да В. А. Сосенскага, 8.11.1962 г.).
  12. БДАМЛМ. – Фонд 136. – Воп. 1. – Адз. зах. 12 (Віншавальная картка В. А. Сосенскага да М. І. Плаўнік, 28.12.1964 г.).
  13. БДАМЛМ. – Фонд 78. – Воп. 1. – Адз. зах. 439 (Пратаколы пасяджэнняў сакратарыята праўлення СП БССР, 3 студзеня – 28 снежня 1979 г.).
  14. Капкоў, М. Магіла Змітрака Бядулі можа знікнуць // Наша Ніва. – 2013. – 27 ліст.

Апублiкавана 14.11.2016  14:20

***

Виктор Жибуль

Бядулиха

Мария Плавник – жена Змитрока Бядули

Расскажем о спутнице жизни классика белорусской литературы Змитрока Бядули (Самуила Ефимовича Плавника, 1886-1941) – Марии Исааковне Плавник, которая часто подписывалась двойной фамилией: Плавник-Бядуля либо Бядуля-Плавник.

biadulia1

Мария Исааковна Плавник-Бядуля

Девичья фамилия жены писателя – Ширкес. Родилась она 15 марта 1900 г. в Гродно. Она была восьмым, предпоследним, ребенком в семье помощника раввина старой синагоги. Всего же в семье Исаака и Рахили Ширкесов было четыре сына и пять дочерей. Жили они на улице Мостовой, на самом высоком берегу Немана. Это место называлось Форштадт (от немецкого Vorstadt – поселение за городом или крепостью; предместье). Жили скромно: в доме была только одна кровать – для родителей, все дети спали на полу. С детства научились они добывать деньги на более-менее сносное существование. Рядом по соседству жила семья смотрителя спасательной станции. Дочери смотрителя были сверстницами Марии, а одна из них имела такое же имя. Соседи так и говорили: «Маша-беленькая» и «Маша-черненькая». Подруги вместе учились плавать – «надевали пробковые спасательные пояса, каждый раз всё более легкие, и к концу лета на спор переплывали Неман» [1, с. 13]. «…Какие это были чудесные времена, когда мы гурьбой приходили на… холмистый берег, когда со смехом и криком прыгали в воду» [2, с. 13], – вспоминала Мария Исааковна.

В то время Мария и ее сестры учились в женской еврейской гимназии. Ранее еврейские школы-хедеры существовали только для мальчиков, а с конца XIX в. и девочки получили возможность учиться в так называемых казенных училищах, где штудировали не только историю и языки своего народа (идиш и иврит), но и полный курс русской гимназии [1, с. 13]. От матери, хорошей хозяйки и очень трудолюбивой женщины, Мария научилась неплохо шить. Кроме того, она, как и многие из местной молодежи, любила оперное искусство, интересовалась польской литературой, особенно произведениями Элизы Ожешко, которая также жила в Гродно.

В 1905 г. по городу прошли слухи о еврейском погроме. Но семью Ширкесов спасли соседи – они пришли к Исааку и Рахили и сказали: «Начальство велело устроить еврейский погром. Давайте всё ваше старье одежду, подушки, и мы изрубим, разорвем всё на пороге вашего дома». Такие погромы – ненастоящие, инсценированные – соседи устраивали восемь раз, спасая семью от гибели [1, с. 13].

С наступлением Первой мировой войны и сопутствующих ей беспорядков семья Ширкесов была вынуждена в 1914 г. покинуть Гродно и переехать в Минск. Здесь Мария и познакомилась с будущим мужем. Это произошло в 1916 г., когда оба привезли на военную базу сдавать белье для раненых фронтовиков. «…Я заметила там молодого человека с пышной густой шевелюрой, курчавые волосы были будто только что после завивки, – вспоминала Мария Исааковна. – […] Если мою партию приняли без всяких проволочек, то у молодого человека складывалось сложнее. Что-то не подходило, другое предлагали сложить более аккуратно. Мне стало жаль беспомощного в таких делах человека, и я без его просьбы, по своей инициативе стала помогать ему. Когда мы уже выходили из базы, он горячо поблагодарил меня и назвал себя:

Будем знакомы. Бядуля, белорусский писатель.

И, попрощавшись, ушел» [2, с. 15].

После этой случайной встречи они не виделись целых десять лет. Конечно, Мария даже не представляла, что когда-нибудь станет женой Самуила. Но внимательно следила за его творчеством. Ей нравились его образные, напевные стихи, особенно детские. Некоторые из них, например «Сняжыначкі-пушыначкі», Мария знала наизусть и часто повторяла сама себе.

Много чего произошло за это время. В 1921 г. советско-польская граница разделила Беларусь, и мать Марии со старшими детьми решила вернуться в Гродно, поскольку «ей не нравилось, что советская власть закрыла все синагоги и запретила молиться Богу» [1, с. 13]. Мария же, оставшись в Минске, окончила фельдшерские курсы и начала работать терапевтической медицинской сестрой в больнице. Девушке нравилась эта нелегкая, но очень нужная работа. Однажды Мария ассистировала при операции по удалению аппендикса у председателя ЦИК и СНК БССР Александра Червякова. «Когда она рассказала ему о прощании с мамой, тот смеялся так, что у него разошлись операционные швы, и пришлось оперировать его еще раз» [1, с. 13], – вспоминая бабушкины рассказы, пишет внучка Марии и Самуила Плавника Анна.

Случались в жизни Марии Ширкес и более драматические события. Позже она какое-то время работала в детском доме, где находили приют дети, чьи родители погибли во время еврейских погромов. Одного из мальчиков – красивого четырехлетнего Мишу – Мария решила официально усыновить, хотя родственники и коллеги отговаривали ее. Но в 1925 г. приемный сын Марии приглянулся одной состоятельной бездетной паре, которая тоже очень захотела усыновить Мишу. Мария очень расстроилась и не хотела отдавать ребенка, но ее убедили, что в новой – обеспеченной – семье он будет расти счастливым [1, с. 13]. Наконец Мария согласилась и со слезами на глазах попрощалась с мальчиком…

Следующая встреча Марии Ширкес со Змитроком Бядулей, может, и не состоялась бы, если бы не одна знакомая женщина, которая в 1926 г. приехала в Минск. Она имела поручение передать Змитроку Бядуле письмо и начала расспрашивать Марию, не знает ли она этого человека. Мария ответила, что виделась с ним лишь однажды в жизни и сейчас вряд ли бы узнала – все-таки прошло целых десять лет. Узнав, что З. Бядуля работает в Институте белорусской культуры, женщины направились в это учреждение – в старинное здание по улице Революционной, которое сохранилось и поныне. Писатель не сразу узнал свою гостью, но разговаривал откровенно, дружелюбно, «как настоящий джентльмен» [2, с. 17]. Прощаясь, З. Бядуля предложил Марии встретиться через два-три дня, и это было только начало их романа.

biadulia2

Змитрок Бядуля с женой Марией. 1927 г

В 1927 г. Самуил Ефимович и Мария Исааковна поженились. Эта семейная пара была в чем-то необычной. Вот что вспоминала Мария Климкович, жена автора гимна БССР Михася Климковича: «Жена З. Бядули Мария Исааковна была “видная” женщина. Стройная, красивая, но выше на две головы за мужа. Где-то за метр восемьдесят. [По словам сына всё же ниже. В. Ж.] Когда ей и Бядуле приходилось вместе выходить на улицу, то старались идти поодиночке, так, чтобы разница не бросалась людям в глаза. Ну, и нога у нее соответствовала росту сороковой размер. Поэтому если Мария Исааковна покупала обувь, то сначала просила дать ей померить “тридцать девятый”, хотя заранее знала, что будет маловат. И только потом, возвращая ботинок, просила продавщицу: “Теперь дайте, пожалуйста, на размер больше”. Ну не могла она заставить себя произнести на людях: “Дайте мне сороковой размер”!» [3, с. 85-86].

И тем не менее разница в росте не мешала семейному счастью. 27 сентября 1929 г. у Самуила и Марии родилась дочь Зоя, а 8 марта 1934 г. – сын Ефим, названный так в честь деда – Бядулиного отца Ефима (Хаима) Плавника. «Он [З. Бядуля] и своих детей воспитывал терпеливо, с любовью, душевно, и душевно писал для детей свои стихи, сказки. Иногда наши дети были его первыми слушателями, и он по тому, как они реагировали на его новое произведение, представлял, дойдет ли он до детских сердец, нужно ли еще поработать над рукописью. А сил, энергии, времени для творческой работы не жалел, нередко забывая обо всем на свете» [2, с. 20], – вспоминала Мария Плавник. Именно тогда, когда сам стал отцом, Змитрок Бядуля написал свои крупнейшие детские произведения: поэму-сказку «Мурашка Палашка» (1939) и повесть-сказку «Серебряная табакерка» (1940).

Воспоминания о теплой атмосфере в семье Плавников оставил писатель Борис Микулич, который не однажды гостил в их квартире на улице Долгобродской: «Вечера у Бядули были чудесные. Его жена, прекрасная хозяйка, потчевала нас изделиями еврейской кухни, а сам хозяин был олицетворением отца вечно или сын, или дочь Зорка на руках. Иногда открывался шкаф. Там был большой беспорядок, извлекались “Абразкі” и многие старые рукописи, книги, и начиналась бесконечная река воспоминаний. Здесь впервые я услышал о трагических днях Максима Богдановича...» [4, с. 25]. А вот какой запомнилась Б. Микуличу хозяйка, Мария Исааковна: «Жена его великолепно дополняла этого человека, придавала своей деловитостью и энергичностью его немного нерешительной натуре уверенность в его силах. Она не была ни красивой, ни очень образованной, но практичный ум и такт были свойственны этой женщине» [4, с. 30].

В 1935 года семья З. Бядули получила квартиру в только что построенном многоэтажном Доме специалистов по Советской улице. По тому времени это был один из лучших жилых домов в Минске [2, с. 18]. (Он был разрушен в войну, сейчас на этом месте – здание по проспекту Независимости, 44.) Соседями Плавников стали семьи писателей Андрея Александровича и Михася Климковича, а также многие представители минской технической интеллигенции. Искренняя дружба связывала семьи З. Бядули и Янки Купалы. По белорусской народной традиции, знакомые называли жен писателей Купалиха и Бядулиха. В то время Мария Исааковна продолжала работать терапевтической сестрой в первой городской поликлинике Минска.

История с мальчиком Мишей, которого некогда усыновила Мария, вдруг обрела неожиданное продолжение. Как засвидетельствовала Анна Плавник, произошло это летом 1940 г., когда ее дед и бабушка собирались на курорт: «Уже собрали вещи, и через час должна была прийти машина, чтобы отвезти их на вокзал. Вдруг позвонили в дверь, и на пороге квартиры появился молодой человек. Он спросил жену З. Бядули:

Скажите, Вы Мария Ширкес?

Да, ответила бабушка. Но теперь у меня фамилия мужа Плавник.

В детском доме мне дали ваш адрес. Скажите, Вы моя мама?

Нет, детка, ответила Мария, я не твоя родная мама, ты мой приемный сын.

Молодой человек рассказал, что он студент, учится в Киеве. При ликвидации НЭПа его отца сослали в Сибирь, где тот и умер, а его мать умерла этой весной. И когда он разбирал документы, то нашел справку об усыновлении и решил найти родную маму. Его рассказ взволновал всю семью, все его обнимали, целовали, приглашали приезжать к ним еще. Миша обещал приехать в следующем году, когда закончит университет. Следующим был сорок первый, и он больше не приехал...» [1, с. 13].

Война застала Марию Исааковну с детьми в Пуховичах в Доме творчества писателей, откуда они срочно выехали в эвакуацию. Змитрок Бядуля в это время находился в командировке в Хойниках. Вернувшись в Минск, он нашел свою мать и вместе с ней добрался пешком аж до Борисова. Оттуда они поездом доехали до российского города Пижма Горьковской области. «Здесь он устроился работать в редакции, дали ему отдельную комнату для жилья. Долгое время Самуил не знал, где находится его жена с детьми, живы ли они, и очень страдал» [2, с. 7], – вспоминал брат З. Бядули Матвей Плавник.

Нашел их З. Бядуля благодаря писателю Менделю Лифшицу, который узнал и сообщил коллеге, что его семья находится в селе (ныне поселок городского типа) Новые Бурасы Саратовской области. «Бядуля написал жене письмо, а после того как получил ответ, вместе с матерью переехал к своей семье» [2, с. 7]. Там остановились жены и дети других белорусских писателей: Василия Борисенко, Петруся Бровки, Кондрата Крапивы, Аркадия Кулешова, Алеся Кучера, Кузьмы Чорного, а также дочь Михася Климковича Майя. Там, в Новых Бурасах, Мария Плавник зарабатывала на уборке урожая: жала рожь на колхозном поле, копала картофель – работала «не хуже настоящих колхозниц» [5, с. 464]. Временно устроился на работу в местной газете и Змитрок Бядуля. В Новых Бурасах семья прожила до самого конца октября 1941 г. Поскольку у эвакуированных не было с собой никаких теплых вещей, да и прошли слухи о приближении фронта, Плавники вместе с другими семьями приняли решение перебраться поездом далее в Среднюю Азию – возможно, в Алма-Ату. Промежуточной точкой в этом маршруте должен стать Уральск, но трагические обстоятельства сложились так, что именно в нем Змитрок Бядуля нашел свой последний приют.

Третьего ноября 1941 г. на предпоследней остановке перед Уральском писатель вышел из поезда прогуляться. Поезд тронулся без предупреждения, и Змитрок Бядуля едва успел заскочить на подножку (какие-то мужчины подхватили и втянули его в вагон). В скором времени умер в поезде от разрыва сердца. Соотечественники, ехавшие в эвакуацию, решили не оставлять в беде семью классика и высадились в Уральске, где в здании театра состоялась прощальная церемония, на которой актеры читали Бядулевы произведения. Там, в Уральске, покойного и похоронили на городском кладбище. (Вскоре, в конце декабря, рядом похоронили и мать З. Бядули, которая умерла от воспаления легких.)

Несколько месяцев семья З. Бядули вместе с другими писательскими семьями жила в театральных помещениях, пока их не расселили по разным углам в городе. Семью Плавников, а также жену К. Крапивы, дочь М. Климковича и сына В. Борисенко приютила дружная семья одной татарской артистки, которая освободила для беженцев самую большую – проходную – комнату [6, с. 15; 7, с. 141]. Мария Исааковна не очень любила вспоминать это время голода, холода, болезней, неустроенности – время, когда осталась одна, без мужа, с двумя детьми. Но об одном забавном эпизоде из жизни в эвакуации она все-таки рассказала внучке Анне, которая не поленилась записать это: «Времена были военные, продукты выдавались по карточкам. Чтобы затопить печь, нужно было получить наряд на дрова. Но дрова надо было привезти самой бабушке. Ей дали сани, запряженные верблюдами, и сказали, куда ехать. Но беда только в том, что верблюд не понимал ни слова по-русски. Сколько ни кричала “но”, “пошёл”, он не трогался с места. Проходивший мимо казах огрел верблюда палкой и сказал несколько слов по-казахски. И верблюд послушно пошел.

Но когда дрова были уложены в повозку, верблюд снова заупрямился, как бабушка его ни понукала, как ни ругала его. Мимо проходила женщина казашка. Увидев все это, она научила бабушку понукать верблюда по-казахски. И дрова были привезены домой. Когда я была маленькая, меня очень смешил этот бабушкин рассказ» [1, с. 13]. Добавим, что Мария Плавник ездила по дрова вместе с Анной Ивановной Борисенко – женой литературоведа и критика Василия Борисенко. Женщины очень намерзлись, ожидая, пока верблюд тронется с места.

biadulia3

Мария Плавник с сыном Ефимом. 1959 г.

В 1943 г. сын Марии Ефим заболел малярией в тяжелой форме, было необходимо поменять климат, и семья переехала в Запорожье. Там освободилось много жилой площади, хозяева которой были арестованы из-за сотрудничества с оккупантами. В одной из таких квартир Мария Плавник с детьми прожила целый год, до самого освобождения Беларуси [8, с. 12]. А в июле 1945 г. они вернулись из эвакуации в Минск.

Вместо родного дома их там ждали обгоревшие руины. Уже не было в живых ни Бядулевого брата, поэта Израиля Плавника, ни Голды и Эфраима – сестры и брата Марии Исааковны, ни их детей: все они погибли от рук фашистских оккупантов. Всего же война лишила жизни 35 родственников белорусского классика и его жены.

Семья была вынуждена ютиться у знакомых и родственников, пока вдова классика не обратилась лично к председателю правительства БССР П. Пономаренко с просьбой выделить ей комнату или временно предоставить номер в гостинице за счет Литфонда республики. Неожиданно ходатайство было удовлетворено [9, с. 171], и в 1947 г. семья З. Бядули получила двухкомнатную квартиру на самом верхнем этаже дома № 183 по улице Советской (ныне проспект Независимости, 43). По словам сына Ефима, поспособствовала этому давняя подруга семьи – Купалиха, Владислава Францевна Луцевич.

biadulia4

Мария Плавник в Кисловодске, 1949 г.

Небольшая, но гостеприимная квартира Марии Плавник стала своеобразной «перевалочной станцией» для тех, кто не имел счастья получить жилье и кому такая перспектива пока не улыбалась: это были преимущественно репрессированные писатели и члены их семей, которые возвращались на родину из мест заключения. Среди них были жена расстрелянного поэта Изи Харика Дина Харик, прозаики Цодик Долгопольский и Борис Микулич. С последним Мария Плавник поддерживала отношения и после его отъезда в Бобруйск: в Белорусском государственном архиве-музее литературы и искусства (БГАМЛМ) хранятся телеграмма-поздравление Б. Микулича от М. Плавник с новым 1948 годом [10, л. 2], а также ее письмо, отправленное, судя по штемпелю, 7 января 1948 г. Переписывался с ней и давний друг З. Бядули Вульф Сосенский [11, л. 4; 12, л. 1].

По-прежнему дружила Мария Исааковна с семьей Михася Климковича, часто приходила в гости к его вдове Марии Язеповне. Вместе с Бядулихой приходила и Кацовичиха – Евгения Борисовна Кацович, вдова писателя Лазаря Кацовича. Женщины любили сыграть в карты за круглым столиком и вспомнить молодость, довоенный Минск, в том числе и забавные истории из жизни литературных классиков [3, с. 85].

biadulia5

Мария Исааковна Плавник с внучкой Анной. 1964 г.

10 августа 1975 г. у Марии Плавник умерла дочь Зоя, и женщина оформила опекунство над ее дочерью-школьницей – своей внучкой Анной [13, л. 33]. В связи с материальными сложностями по ходатайству Союза писателей Марии Исааковне была увеличена персональная пенсия [13, лл. 30-31].

Мария Плавник активно занималась популяризацией творческого наследия мужа. Очень надеялась, что в Минске создадут литературный музей З. Бядули. Но сделать это не удалось, и Мария Исааковна передала все документы из семейного архива в Уральск, где обещали организовать музейную экспозицию, посвященную З. Бядуле. К сожалению, судьба этих документов остается неизвестной [14, с. 11].

Умерла Мария Бядуля-Плавник 10 апреля 1984 г. Похоронена на Северном кладбище под Минском.

Печатается по журналу «Роднае слова» (№ 4, 2016) в переводе с белорусского языка. В публикации использованы фотографии из личного архива Ефима Плавника.

Литература и источники

  1. Плавник, А. Бабушкины рассказы // Берега. – 1999. – № 1 (июнь).
  2. Успаміны пра Змітрака Бядулю / склад. Я. І. Садоўскі, К. А. Цвірка; рэц. У. В. Гніламёдаў. – Мінск: Маст. літ., 1988.
  3. Клімковіч, М. Старыя людзі расказваюць, або Праўда ў дэталях // Маладосць. – 2010. – № 5.
  4. Мікуліч, Б. Аповесць для сябе / Б. Мікуліч; укл. і прадм. Л. С. Савік, паслясл. С. І. Грахоўскага. – Мінск: Маст. літ., 1993.
  5. Бядуля, З. Выбраныя творы / З. Бядуля; укл., прадм., камент. У. Казберука. – Мінск: Кнігазбор, 2006.
  6. Климкович, М. Так это было // Советская Белоруссия. 2010. – 1 июня.
  7. Плавник, Е. Воспоминания об отце // Пра час “Узвышша”: матэрыялы Узвышаўскіх чытанняў (Мінск. 2005–2006). – Вып. 3 / уклад. Г. В. Запартыка, Т. В. Кекелева, У. Г. Кулажанка; навук. рэд. М. І. Мушынскі. – Мінск: РІВШ, 2007.
  8. Рублевская, Л. Семейная сага соловья // Советская Белоруссия. – 2011. – 9 апр.
  9. Смиловицкий Л. Борьба евреев Беларуси за возврат своего имущества и жилищ в первое послевоенное десятилетие, 1944–1954 гг. // Беларусь у ХХ ст.: зборнік навуковых прац /навук. рэд. В. П. Андреев. – Мінск; Томск: Водолей, 2002. – Вып. 1.
  10. БГАМЛИ. – Фонд 334. – Оп. 1. – Ед. хр. 25 (Письмо и поздравительная телеграмма М. И. Плавник Б. М. Микуличу, 1947, 1948 г.).
  11. БГАМЛИ. – Фонд 136. – Оп. 1. – Ед. хр. 14. – Л. 4 (Почтовая карточка М. И. Плавник-Бядули, адресованная В. А. Сосенскому, 8.11.1962 г.).
  12. БГАМЛИ. – Фонд 136. – Оп. 1. – Ед. хр. 12 (Поздравительная карточка В. А. Сосенского, адресованная М. И. Плавник, 28.12.1964 г.).
  13. БГАМЛИ. – Фонд 78. – Оп. 1. – Ед. хр. 439 (Протоколы заседаний секретариата правления СП БССР, 3 января – 28 декабря 1979 г.).
  14. Капкоў, М. Магіла Змітрака Бядулі можа знікнуць // Наша Ніва. – 2013. – 27 ліст.

Опубликовано 14.11.2016  14:20