Tag Archives: «мягкая белорусизация»

В. Рубінчык. Літаратура і ГУЛАГ

Шалом! Мажліва, сёння не зашкодзіла б агледзець праекты новай Канстытуцыі, але… Па-першае, рызыкаваў бы зноў не быць пачутым, бо, на думку медыевісткі-фэйсбук-актывісткі Сняжаны, дый не толькі яе, у Беларусі ёсць адзін сапраўдны канстытуцыяналіст – Міхаіл Пастухоў 🙂 Па-другое, напярэдадні юбілею Майсея Кульбака (20.03.1896 – 29.10.1937), гумарны верш якога ўчора быў агучаны блізу Даўгінаўскага тракту (18.03.2021 ролік з вершам Кульбака «Гультай» быў выдалены, але ў той жа дзень на youtube з’явіўся аналагічны запіс. – рэд.), мяне пацягнула на развагі пра сталінскі тэрор. І пра літаратуру, прысвечаную бальшавіцкім месцам зняволення.

Калі хто забыўся, у другой палове 2010-х краіна паўафіцыйна зазнала «мяккую беларусізацыю». Сутнасць з’явы даволі трапна раскрылі Кацярына Андрэева з Ігарам Ільяшом у кнізе «Беларускі Данбас» (2020, пер. з рус.):

У перыяд так званай лібералізацыі 2015–2016 гадоў улада вельмі паспяхова паддобрывалася пад грамадзянскую супольнасць, спекулюючы на інтуітыўнай цязе людзей да нацыянальнага яднання перад вонкавай пагрозай. Цэнтральнае месца тут займае так званая мяккая беларусізацыя, пад якой меліся на ўвазе паступовае пашырэнне практыкі выкарыстання беларускай мовы і папулярызацыя нацыянальнай культуры. Асаблівасцю гэтай «мяккай беларусізацыі» было тое, што дзяржава ў ёй амаль не ўдзельнічала. То бок не ішло гаворкі аб павелічэнні колькасці беларускамоўных навучальных устаноў, узмоцненай падтрымкі дзяржавай нацыянальных культурных праектаў, пераходзе дзяржустаноў на беларускую мову або вылучэнні квот для беларускамоўнага кантэнту на радыё і тэлебачанні. Гаворка ішла толькі аб тым, што выяўленне нацыянальнай ідэнтычнасці больш не ўспрымалася ўладамі ў штыкі…

Трыумф вышыванак і «мяккая беларусізацыя» многімі ў Беларусі ўспрымалася як вялікая перамога – маўляў, нацыяналізм пайшоў у масы. Але адначасова адбывалася замена дыскурсу супраціўлення прарасійскай уладзе на найбольш бяспечныя формы выяўлення нацыянальнай ідэнтычнасці.

Аўтары мяркуюць, што сваеасаблівым маніфестам новага курсу можна лічыць артыкул «Лукашэнка ці Расея – каго выбраць?» (люты 2017) аўтарства Алеся Кіркевіча – экс-палітвязня і колішняга актывіста «Маладога фронту». Але, па-мойму, Кіркевіча пераплюнуў літаратар Віктар Марціновіч, які ў першыя дні 2018 г. бадзёра паведаміў: «Дзве Беларусі робяцца адной»:

Адным са здабыткаў 2017-га сталася пачаткаванне збліжэння дзвюх рэальнасцяў, на якія апошнія дваццаць гадоў была падзеленая наша краіна. Ёсць усе шанцы на тое, што гэтае збліжэнне працягнецца і ў новым годзе і скончыцца тым, што ніякіх «дзвюх Беларусей» у студзені 2020-га ўжо не застанецца. Але для гэтага мы ўсе мусім навучыцца з’ядноўвацца.

Прынцыповым адрозненнем працэсаў, якія адбываюцца ў культуры і грамадскім жыцці цяпер, з’яўляецца іх парадыгмальны характар. Канцэрт Вольскага ў Prime Hall, круглыя сталы па Курапатах, Кангрэс даследчыкаў, які рыхтуюцца правесці ў Беларусі ў супрацы з Акадэміяй навук, рэклама symbal.by на праспекце…

І аптымістычны фінал, з якога я, помню, пакпіў яшчэ тады, тры гады таму: «Па большасці пытанняў – згода. Дык чаму б не прабачыць і не з’яднаць высілкі?»

Новай, як яшчэ нядаўна здавалася, эпосе патрабаваліся культурныя героі… Я заўважыў, што, апрача адыёзнага Станіслава Булак-Балаховіча, культуртрэгеры ўсё часцей узвялічвалі Францішка Аляхновіча, «адкрытага», зрэшты, яшчэ ў пачатку 1990-х. У сярэдзіне 1990-х я прачытаў яго кніжку «У капцюрох ГПУ», што ўбачыла свет у выдавецтве «Мастацкая літаратура» (1994, 9000 экз.); прыпамінаю, што не быў шакаваны, бо чытаў к таму часу Яўгенію Гінзбург, Льва Разгона, Аляксандра Салжаніцына, Варлама Шаламава… Але імя Аляхновіча запомнілася, і калі ў 2000-х Алена Кобец-Філімонава меркавала прэзентаваць аповесць свайго бацькі Рыгора Кобеца «Ноеў каўчэг» як першы ў беларускай літаратуры твор пра ГУЛАГ, я адгаворваў яе, бо да Кобеца быў жа Аляхновіч…

У 2015 г. мінскае выдавецтва «Попурри» перавыдала «У капцюрох ГПУ» і анансавала дакументальную аповесць так: «Беларускі драматург і тэатразнаўца Францішак Аляхновіч першым у сусветнай літаратуры, за чвэрць стагоддзя да Аляксандра Салжаніцына, апісаў жахі бальшавіцкага ГУЛАГу. Яго твор “У капцюрох ГПУ”, упершыню апублiкаваны ў 1934 годзе, яшчэ ў даваенны час быў перакладзены на асноўныя еўрапейскія мовы».

Ведаю як мінімум траіх аўтараў, якія апісвалі бальшавіцкія лагеры – пераважна Салаўкі – да Аляхновіча: Сазерка Мальсагаў (1895–1976) у кніжцы «Пякельны востраў» (1926), Юрый (Георгій) Бяссонаў (1891–1970) – у мемуарах «26 турмаў і ўцёкі з Салаўкоў» (1928), Барыс Седэрхольм (1884–1933) – у кнізе «У капцюрах ЧК» (1930; трэба меркаваць, Аляхновіч быў знаёмы як мінімум з назвай). Найбольшы розгалас атрымала, здаецца, кніга Бяссонава – рэакцыю на яе згадвае Салжаніцын у т. 2 «Архіпелага…» (c. 48): «Гэтая кніга агаломшыла Еўропу. І вядома, аўтара-уцекача папракнулі ў перабольшаннях, дый проста павінны былі сябры Новага Грамадства зусім не паверыць гэтай паклёпніцкай кнізе, бо яна супярэчыла ўжо вядомаму…»

Чаму ж Аляхновіч у вачах беларускіх аглядальнікаў раптам зрабіўся «першым у сусветнай літаратуры», і г. д.? Зрэшты, выдавецтва – камерцыйная арганізацыя, можа сабе дазволіць каліва рэкламы. Іншая рэч – даследчыкі або тыя, хто адносіць сябе да знаўцаў літаратуры.

Пачыналася з нараканняў на малую вядомасць Аляхновіча. Уладзімір Арлоў («Імёны Свабоды», цыт. паводле 3-га выдання, 2015):

Ягонае імя вядомае значна менш, чым імя расейскага пісьменьніка Аляксандра Салжаніцына. Між тым менавіта ён, Францішак Аляхновіч, упершыню, за некалькі дзесяцігодзьдзяў да «Архіпэлягу ГУЛАГу», здолеў сказаць сьвету вусьцішную праўду пра імпэрыю савецкіх канцлягераў.

Тэатразнавец Васіль Дранько-Майсюк (svaboda.org, 2015, 2019) у матэрыяле з прэтэнцыёзнай назвай «20 нечаканых фактаў пра Францішка Аляхновіча»: «Пасьля сямі год зьняволеньня на Салаўках — выдаў першыя ў сьвеце ўспаміны пра сталінскія лягеры». Насамрэч-та і Салавецкія лагеры Аляхновіч не першы ў свеце апісаў… што не перакрэслівае ні яго пакут, ні яго мужнасці ў канцы 1920-х – пачатку 1930-х.

І во ў сакавіку 2021 г. вышэйзгаданы Віктар Марціновіч пальнуў з усіх гармат:

Салжаніцын атрымаў Нобелеўку акурат за тое, што другарадна прайшоўся па сцяжыне, праторанай беларусам… Літаратура — самая грувасткая культурная субстанцыя ў свеце… Вынайсці новы жанр, новую тэму ў празаічным пісанні амаль немагчыма. Аляхновіч знайшоў тую тэму. І, паўтаруся, Салжаніцын быў толькі ягоным паўтаракам… То давайце казаць пра Аляхновіча кожны раз, калі хочацца згадаць Салжаніцына. Для беларусаў і сусветнай літаратуры ён зрабіў дакладна больш.

Неяк смешнавата-сумна ўсё гэта было бачыць – асабліва параўнанне ўкладаў у «сусветную літаратуру», асабліва ад доктара культуралогіі, чалавека, які ў 2000-х сам высмейваў квасны «бульбяны» патрыятызм. ¯\_(ツ)_/¯

Ф. Аляхновіч і А. Салжаніцын (фота з адкрытых крыніц)

Я ўпэўнены, што, каб лепей зразумець сталінскія часіны, варта чытаць/перачытваць і Аляхновіча з яго імпрэсіяністычнай прозай, і Салжаніцына з яго «вопытам мастацкага даследавання». Сутыкненне ж былых палітвязняў ілбамі – прыём (sorry!) з арсенала тых, хто іх саджаў. Францішак Карлавіч і Аляксандр Ісаевіч – асобы розных пакаленняў, жылі ў розных мясцінах і дзяліць ім не было чаго. Пагатоў у двух аўтараў не было светапоглядных разыходжанняў, адрозна ад Салжаніцына з Шаламавым.

Ну, а тым, каго вабіць найперш літаратура, створаная ўраджэнцамі нашых краёў, парэкамендаваў бы ў дадатак да Аляхновіча пачытаць:

– «Расія ў канцлагеры» Івана Саланевіча, ураджэнца Гродзенскай губерні (1891–1953). Іван, асуджаны ў 1933 г. на 8 гадоў, улетку 1934 г. уцёк з Карэліі ў Фінляндыю, а неўзабаве – амаль адначасова з аляхновіцкай – выйшла яго кніга. Можна не падзяляць імперска-манархічныя погляды Саланевіча, але ў яго, як памятаю (даўнавата чытаў), было нямала трапных назіранняў.

– «У белыя ночы» Менахема Бегіна, ураджэнца Брэста (1913–1992). Будучы прэм’ер-міністр Ізраіля і лаўрэат Нобелеўскай прэміі ў 1940 г. быў арыштаваны савецкімі ўладамі ў Вільнюсе, адпраўлены ў лагер на Пячоры, недалёка ад Варкуты. Вызвалілі Бегіна даволі скора – улетку 1941 г. – але ён паспеў многае зафіксаваць у памяці. Напісаў цікавыя, хоць і сціслыя ўспаміны.

– «Падарожжа ў краіну Зэ-Ка» пінчука Юлія Марголіна (1900–1971). На мой густ, адна з самых каштоўных кніг пра ГУЛАГ не толькі ў гэтым спісе, але ў масіве «лагернай» літаратуры ўвогуле. Паліглот, доктар філасофіі, зняволены ў 1940–1946 гг., быў, апрача іншага, моцным аналітыкам і паставіў савецкай пенітэнцыярнай сістэме шэраг слушных дыягназаў. Мяркуйце самі (урыўкі ў пер. з рус.):

У лагеры не варта збліжацца з людзьмі: ніхто не ведае, дзе будзе заўтра… Сістэматычна адбываюцца перакіды, у тым ліку і з той мэтай, каб людзі не прызвычаіваліся да месца і адно да аднаго, каб не забываліся, што яны толькі «робаты» – безаблічныя носьбіты працоўнай сілы, якая належыць дзяржаве. Расчелавечванне ідзе, знакам тым, не толькі паводле лініi эксплуатацыі пры дапамозе матэрыяльнага націску і цкавання, але і паводле лініі абязлічвання…

Пачуццё ўласнай годнасці – гэты кволы і позні плод еўрапейскай культуры – вытручваецца з лагерніка і растоптваецца яшчэ да таго, як яго прывязлі ў лагер. Няможна захоўваць пачуццё ўласнай годнасці чалавеку, над якім здзейснены цынічны і грубы гвалт і які не знаходзіць апраўдання сваім пакутам нават у той думцы, што яны – заслужаная ім кара.

I. Cаланевіч, М. Бегін, Ю. Марголін

Ф. Аляхновіч у Беларусі не зусім забыты, а вось Ю. Марголін – рэальна (быў) забыты, нават артыкула ў белмоўнай вікіпедыі дагэтуль няма. Праўда, у апошні час цікавасць да яго спадчыны трохі вырасла: у 2019 г. Лявон Юрэвіч і Наталля Гардзіенка распавялі пра Марголіна ў матэрыяле «Вандроўнік у краіне Зэ-Ка», у 2020 г. Павел Севярынец уключыў Ю. М. у свой спіс знакамітых яўрэяў Беларусі, апублікаваны ў другім томе рамана «Беларусалім».

З 2013 г. час ад часу (не кожны год) аўтарам-вязням прысуджаюцца літаратурныя прэміі імя Францішка Аляхновіча, і гэта слушна. Разам з тым ідэя наконт вуліцы Аляхновіча ў якім-небудзь беларускім горадзе не выклікае ў мяне энтузіязму. Чалавекам Ф. А. быў усё ж супярэчлівым, і ў 1942–44 гг. запляміў сябе супрацай з нацыстамі – рэдагаваннем газеты «Беларускі голас» у Вільні. Ну, я і да гіпатэтычнай «вуліцы Кульбака» асцярожна стаўлюся: летась патлумачыў, чаму.

Вольф Рубінчык, г. Мінск

15.03.2021

wrubinchyk[at]gmail.com

Апублiкавана 16.03.2021  00:46

Водгук

Пры ўсіх недахопах «мяккай беларусізацыі» — нельга забываць, што без яе таксама «нічога не пачало б быць». Пакуль «закат над балотам» не пачалі вешаць на аўтазакі, і на перадвыбарчых мітынгах, і на паслявыбарчых шэсцях мірна луналі абодва сцягі. Без яе не было б таго аб’яднання. Так што не тое, каб «дзве Беларусі» зрабіліся адной, але адна з іх падзялілася, і яе частка далучылася (напэўна, пакуль не да канца) да другой.

А ўспамінаў пра ГУЛаг сапраўды шмат – нават сярод беларускамоўных можна згадаць і «Горкую далячынь» Яна Скрыгана, і «Кітай-Сібір-Масква» Язэпа Гэрмановіча, і «Споведзь» Ларысы Геніюш, і г. д. Айца Гэрмановіча ледзь знайшоў у электронным варыянце (і, калі шчыра, яшчэ не прачытаў), астатніх чытаў у папяровым. Магу падзяліцца некаторымі (пераважна) рускамоўнымі кнігазборамі. Вось «мемарыяльскі», вось некалькі з тых, у якія трапляюць кнігі з прыватных калекцый: старая (здаецца, даўно не аднаўлялася, і якасць распазнанасці тэкстаў там розная), і дзве навейшыя – з «тамвыдатаўскімі» выданнямі савецкіх часоў і паслясавецкімі перавыданнямі. Ну, і яшчэ адна бібліятэка, дзе раздзелы «Успаміны» і «ГУЛаг і дысідэнты» значна шырэйшыя за тэму…

Пётр Рэзванаў, г. Мінск, 16.03.2021 10:20

В. Рубинчик. Что здесь происходит?

Бонжур! Не то, чтобы я протоколировал всё происходившее на прошлой неделе (и вчера…), но кое-какие детали отметил. Делюсь – вдруг кому-то интересно.

Эффектной получилась «коалиция штабов», представленная тремя дамами (и ещё одна, Ольга Ковалькова, рулит орготделом штаба кандидатки, т. е. доросла до «серой кардинальши» :)) Совместный снимок Марии Колесниковой, Светланы Тихановской и Вероники Цепкало напомнил известный мульт о богатырях и их боевых подругах…

В мультике 2010 г. женщины побеждают коварных врагов, а как будет здесь, в реальности? Митинг в парке Дружбы народов 19.07.2020 выглядел внушительно – около семи тысяч участников. Однако новая конфигурация, которой втайне любуются и лукашисты («три грации»), – это лишь лотерейный билет без существенных шансов на выигрыш. Трудновато будет за три недели жене блогера хотя бы сплотить вокруг себя «демократический актив», не говоря уж о перетягивании на свою сторону «болота». Светлана Т. ещё и не привыкла к роли политика (тут сошлются на Зеленского, но он-то не один год вживался в роль «президента Голобородько»). У её помощниц и помощников – разный бэкграунд, разные цели.

Судя по «секретным» исследованиям для «Главы Государства» – якобы его рейтинг достиг 76% и стремится к 80% – прогноз на это лето не очень утешительный. Наблюдательных миссий БДИПЧ ОБСЕ и ПАСЕ, во всяком случае официальных, в этот раз не будет, т. е. стесняться особо некого (когда это власти лукашенской РБ сильно стеснялись своих то ли граждан, то ли подданных?). «Для фронта, для победы» идеологи мобилизуют всех, кто попадётся под руку – и с помощью «заслуженной борщеварки» сварят обалденную похлёбку, где будет 73-79% жёлчи с уксусом. Пожалуй, ближе к 73%, дабы излишне вызывающим поведением не провоцировать совсем уж массовое недовольство.

Наивные «настенные» и «дверные» протесты. Минск, ул. Каховская, бул. Шевченко. 21.07.2020

Граффити с портретом и цитатой К. Калиновского мне больше по душе… Ул. Орловская

Можно, конечно, утешать себя тем, что «Система дала серьезный сбой. В том виде, в котором система существовала до этого времени, она больше существовать не будет» (Андрей Казакевич, 20.07.2020). Однако запас прочности у «системы» – или «режима», как угодно – всё ещё достаточно велик; она способна сохраниться, даже пожертвовав несколькими своими ключевыми фигурами (после 9 августа наверняка произойдёт «разбор полётов», «наказание невиновных и награждение непричастных»). Вероятно, продолжатся более или менее примитивные попытки сыграть на поле «оппозиции» – имею в виду всяческие «Дни вышиванки», да и вообще процесс «мягкой белорусизации».

А. Казакевич с 2000-х гг. известен как серьёзный исследователь. Удивительно, что он недооценивает имеющуюся модель и её бенефициаров: «Так или иначе, ее придется перестраивать, конечно, вынужденно, конечно, без какого-то плана». Скорее всего, начнётся не «перестройка», а очередной «косметический ремонт»; на его планирование у «системы» достанет человеческих ресурсов, на проведение – материальных.

Вот ещё странное у А. К.:

Не верю, что Минск сохранит прежний уровень нормализации отношений с ЕС и США. Даже если вдруг формально санкции не будут введены, то будет сокращено финансирование, уровень контактов, совместные проекты — всё будет отодвинуто на годы.

Значением указанного фактора для выживания системы вряд ли можно пренебречь, но оно невелико. К тому же западные элиты, как показывает практика, всё чаще тяготеют к Realpolitik. Иначе говоря, посетуют на «недемократичность» выборов, погрозят пальцем, может быть, введут половинчатые санкции (как в начале 2011 г.), но «всё» не будет отодвинуто «на годы», а главное, не закроются рынки сбыта и кредитные линии. С середины 2010-х гг. здешний МИД небезуспешно продаёт на Западе образ Беларуси как форпоста против агрессивной России; теперь, после «обнуления» путинских сроков, торг пойдёт ещё лучше. Если говорить о Трампе и его окружении, они не станут делать резких движений перед выборами в США (договорились в начале 2020 г. с Лукашенко об обмене послами – так договорились). Вообще, из-за COVID-19 и городских бунтов американскому правительству сейчас и в ближайшее время – явно не до белорусских вопросов.

Помимо «борьбы с российской гегемонией», администрация РБ способна предложить «Западу» и другие «плюшки» из категории «хутка-смачна». Свежий пример – в Гродненской области Щучинский райисполком после нескольких лет раздумий дал-таки добро на увековечение в городе памяти Шарля де Голля (будущий генерал и президент Франции угодил в Щучин летом 1916 г., когда находился в плену у немцев). Казалось бы, при чём тут выборы? 🙂

Не без оговорок, но в целом соглашусь с мнением другого политолога, Дениса Мельянцова (20.07.2020; пер. с бел.):

В Беларуси мы теперь имеем консолидированный авторитарный режим, монолитную систему власти. Здесь для меня критерий – что мы не видим ни одного государственного служащего, который бы заявил, что в стране делается что-то не то, что нужно себя вести с оппозицией более мягко. Нет таких заявлений и в высшем эшелоне власти…

Все эти разговоры о 3%, о 76%, о том, что общество активизировалось, как никогда раньше — это преувеличение. Есть активизация молодёжи, пользователей Фейсбука хипстерского типа. И не более того. Когда власть исключила из выборной гонки трёх самых популярных кандидатов, защищать их вышло небольшое количество людей.

Уточнил бы: система выглядит как монолит, а не является таковым. Но то, что Мельянцова голословно записали в «так называемые эксперты» с «низким уровнем аналитики… очевидно пропагандистского характера», останется на совести «Нашего мнения» – в июне, кстати, не брезговавшего и «джинсой». Которая не пошла на пользу Виктору Бабарико

Знай и люби своих политологов 🙂 А. Казакевич и Д. Мельянцов – фото из открытых источников

Разумеется, могу лишь одобрить проявления общественной солидарности – например, сегодняшнее письмо медиаработников (более 200 подписей) в защиту журналистов от беззакония. Правда, месяц назад уже требовали прекратить преследования и т. д. – вроде не очень помогло. Но капли, как известно, точат и «монолит».

* * *

Как знал, что лейтмотивом нынешней пропаганды будут россказни о «лихих 90-х»! 🙂 Вещает один из кандидатов в президенты (21.07.2020):

Нам, брошенным на произвол судьбы после распада Советского Союза, пришлось преодолевать последствия чернобыльской катастрофы. Это были очень тяжелые времена. Они были тяжелые не только тем, что мы были босые, без штанов, голодные, не только потому, что у нас не было средств для того, чтобы жить и существовать. Проблема заключалась в том, что мы не знали, как сделать лучше

Да уж, кое-кому не привыкать к самоутверждению за чужой счёт. А может, просто амнезия?!

В позапрошлом году просил читателей belisrael (точнее, сериала «Катлеты & мухі») поговорить о «допрезидентской» независимой Беларуси, да и сам кое-что вспомнил. Думаю, эти фрагменты будут сейчас уместны – предложу их в переводе на русский. Итак…

Мемуар библиотекаря Юрия Тепера (1958 г. р.) был опубликован 11.10.2018:

Некоторые ругают то время, а я отношусь к нему спокойно. Да, была инфляция, но и зарплаты росли… Вклады в сберкассах обесценились, непонятно было, что делать с деньгами. Многие стремились потратить заработанное сразу.

Интересно было смотреть телевизор и российские, и белорусские каналы.

В Минске по телефону можно было звонить бесплатно, не было жетонов и карточек.

В пединституте была хорошая шахматная команда. Как раз осенью 1993 г. поступили [к нам] Сергей Корчицкий, Сергей Богданович, Наталья Попова, Елена Цатурян (она бежала с мамой из Баку), Володя Никитинский, Лена Шинкаренко. Я бы сказал о той команде, да и обо всей молодёжи того времени, словами Маргариты Алигер: «Поколенье взросших на свободе / в молодом отечестве своём». Была весёлая обстановка, отсутствие страха

Устраивалось много турниров во Дворце шахмат на К. Маркса, 10. Я взял 6-е место в «народном турнире»; дали приз 400 рублей, а проездной билет стоил 380.

Говорили, что везде был рэкет, предприниматели боялись что-то делать. Может, поэтому и выбрали Лукашенко в 1994 г. – народ надеялся, что «беспредела» не будет.

В 1993-м я начал вести занятия по шахматам в еврейских классах школы № 132 (вёл 2 года). С рэкетом не сталкивался.

Слово Петру Резванову (1974 г. р.):

В 1992 г. на факультет прикладной математики и информатики БГУ я уже год как поступил, политикой ещё не интересовался. В главном корпусе БГУ был один официальный книжный киоск и один неофициальный, в здании химфака скорее, полуофициальный, с номенклатурой, близкой к рериховской библиотеке. Схожие с химфаковским киоски (или столы) были в библиотеке им. Л. Толстого и в общежитии Института культуры. Было около БГУ ещё несколько киосков: во дворе, вдоль прохода, что мимо ЗАГСа идёт от Ленинградской к лестнице на проспект; один из них книжный. В квартале действовал кабельный канал «Семирамис» с фильмами из ближайшего видеопроката.

Жизненные трудности как-то меня не затрагивали: то ли благодаря родителям, то ли потому, что позднесоветская пропаганда меня убедила: быть Диогеном и жить в бочке – это круто!..

Делал для матери программу, которая печатала платёжки; ещё помню «банковские кирпичи» из «зайцев» и даже «белок».

Деньги, ставшие фантиками

Мои записи, сделанные осенью 2018 г. (я 1977 г. р.):

В начале 1992 г. мать на заводе им. Орджоникидзе сократили, она долгое время не работала, но голодными мы не сидели, т. к. отчим неплохо зарабатывал на мясокомбинате и получал достаточно «талонов», без которых мало что продавалось в магазинах. Я тихо-мирно учился в 9-м классе. В августе с матерью на неделю ездили отдыхать в Литву… Границы оставались открытыми, литовцы принимали советские рубли и довольно охотно разговаривали по-русски. Те рубли ходили и в Беларуси как параллельная валюта; «зайчики» появились в конце мая, и мы, школьники, с гордостью показывали друг другу новые купюры.

В 1992–1993 гг. книжные магазины, обычные и букинистические, изобиловали дешёвыми книгами – цены на них в сравнении с 1990–1991 гг. не прыгнули, особенно на периферии [а зарплаты выросли]. Много интересного купил в Борисове, куда мы с матерью на пару дней ездили к родственникам, в Шклове, куда меня осенью 1992 г. взяли как тренера команды юных слабовидящих шахматистов… Помимо книг, из поездок привозил пластинки; впрочем, их тогда хватало и в минских музыкальных магазинах. Недорого в то время стоили билеты в театры; я пересмотрел почти весь репертуар «музкомедии».

Интерес к политике, сильный на рубеже 1991–1992 гг., постепенно угасал. Всё меньше людей выходило на улицы…

Держалась вера в Запад, который нам поможет. Среди товарищей по школе и шахклубу много было разговоров о поездках за границу по линии «детей Чернобыля» [и не только], рассказов о заграничных чудесах. Ежегодно в нашей школе № 79 раздавали гуманитарную помощьпожалуй, от немцев. Однажды я что-то взял, во второй раз – нет (гордость не позволила).

В сентябре 1993 г. начал учить иврит, вскоре стал волонтёром Минского общества еврейской культуры. И в «Сохнуте», и в МОЕКе ещё ощущался энтузиазм прежних лет…

В Беларуси «лихих 90-х» продолжал деятельность Дворец шахмат и шашек, не закрывались спортшколы с шахматными отделениями. С 1993 г. в Минске чуть ли не ежегодно – благодаря Владимиру Полею – устраивались международные опен-турниры, доступные и для любителей («играл когда-то там и я», запомнилась партия с чемпионом мира среди незрячих, международным мастером Николаем Руденским, которую я проиграл белыми в дебюте Сокольского; «слепой», щупая фигуры, замечал все мои ошибки!). Короче, ранний постсоветский период в целом не был фатальным для шахматистов Беларуси, особенно юных. Последние получили возможность участвовать в чемпионатах Европы и мира «напрямую», без мучительного отбора на всесоюзных турнирах, и уже летом 1992 г. минчанин Юрий Тихонов завоевал в Германии первенство мира среди подростков до 14 лет…

Единственный «факап» начала  1990-х, который припоминаю, – срыв отправки белорусской сборной на шахматную Олимпиаду в 1992 г. И то, кажется, основной причиной стали ошибки гостренера и прочих мелких чинов, а не всеобщий развал. Денег на «имиджевые» поездки, как правило, хватало; не случайно же президентом шахфедерации в первой половине 1990-х был влиятельный бизнесмен Владимир Карягин.

Такие вот «лапти» досаждали нам в первые годы независимости.

Вольф Рубинчик, г. Минск

21.07.2020

wrubinchyk[at]gmail.com

Опубликовано 21.07.2020  18:18

«Чудовищный эксперимент» в Минске

После событий 2016–2018 гг. иногда захожу на сайт российского информагентства «Regnum», рассуждая так: раз его авторов арестовывали и подвергали суду, значит, этого ресурса кое-кто опасается, и он чего-то да стоит. Действительно, бывают на нём познавательные материалы, а встречается – увы, отнюдь не редко – и голимая пропаганда. Но вот примитивного вранья, замешанного на конспирологии, от регнумовцев не ожидал… Судите сами.

Постоянный автор «R» С. Артёменко (видимо, кто-то из моих сограждан, т. к. его статьи местами обнаруживают знакомство с белорусскими реалиями) 22.08.2019 запустил мульку: «Белорусизация: противопоставление русского языка родному». Лейтмотив такой: власти РБ и «оппозиция», несмотря на взаимные пикировки, «спелись» и выдавливают из обихода великий и могучий русский язык, навязывая… неизвестно что. Белорусский язык, по мнению автора, столь же несостоятелен, как некий «австралийский» или «швейцарский». Подобная точка зрения, хоть и ложная (скорее можно говорить о «кочке зрения»), имеет право на существование, но как она обосновывается в статье? Известно как, подгонкой фактов под «теорию»:

В Минске осуществлён чудовищный эксперимент по уничтожению русского языка в городской топонимике. Лишь на окраинах двухмиллионного города, где 99,9% жителей говорят на русском языке, можно встретить уличный указатель на русском языке. Можно видеть указания улиц на китайском, английском и странной абракадабре на никому не известной «латинке», но не на родном языке белорусов — том, но котором они думают и говорят ежедневно.

Ну, во-первых, более чем сомнительно, что в 2019 г. «99,9% жителей говорят на русском». Выходит, лишь 0,1% жителей Минска – т. е. 2000 человек – постоянно пользуются белорусским языком? Да, примерно столько в столице насчитывается членов «Таварыства беларускай мовы» (общества белорусского языка). Но ведь «стихийных» белорусскоязычных куда больше, и «мову» теперь чаще услышишь из уст пассажиров общественного транспорта (к примеру), чем это было (опять же к примеру) 20 лет назад. Насколько таких людей больше, чем 0,1%? Предполагаю, на порядок, а то и на два. Точные цифры здесь и сейчас вряд ли кто-то назовёт.

По данным общенациональной переписи 2009 г., в Минске жило около 1456 тыс. белорусов, и более 102 тыс. из них назвали белорусский тем языком, на котором разговаривают дома. Среди 184 тыс. русских общались дома по-белорусски свыше 1 тыс., среди 13,4 тыс. поляков – более 1,6 тыс., и т. д. Кстати, обнаружилось в Минске-2009 и 65 шлимазлов евреев-общавшихся-дома-по-белорусски. В итоге из 1836808 жителей столицы за белорусский во время переписи «проголосовали» около 6%.

Разговор дома предполагает активное владение языком. Разумеется, было в Минске и множество обитателей, владевших белорусским на «школьном» уровне (т. е. почти всё понимали, но актуализировать свои знания не решались). Допускаю, что популяризация белорусского языка не прошла даром, и некоторые из указанного множества заговорили в 2010-х годах… Эффектный пример из недавних – 23-летняя сотрудница казино, даже записавшая рэп по-белорусски. В общем, может оказаться, что «русскоязычное большинство», к которому апеллирует С. Артёменко, не такое уж и подавляющее.

Во-вторых, всю жизнь, 40 лет с гаком, живу в Минске, а «чудовищного эксперимента по уничтожению русского языка в городской топонимике» почему-то не заметил. Что со мной не так? Решил прогуляться по столичным улицам и проверить свою адекватность…

Фрунзенский район; не самый центр города, но отнюдь не окраина

Центральный район. Опять-таки, не окраина – эти дома ближе к центру, чем «Дворец независимости» (кстати, на фасаде «резиденции Президента Республики Беларусь» со стороны ул. Орловской надписи выполнены лишь на русском языке)

«Цэнтральны дзіцячы парк» – и тот зазывает к себе по-русски…

…как и дом-музей I съезда РСДРП (но на двери виднеется и афишка на белорусском)

На одной из главных магистралей (проспект Пушкина) не первый месяц висит русскоязычная социальная реклама, заказанная госорганами

Кое-где в последнее время появилась и соцреклама с использованием белорусского языка – на мой взгляд, менее качественная и убедительная (фото: molib.by, belta.by)

Советский район, ул. Сурганова, недалеко от центральной площади Якуба Коласа. Типичный вид автобусно-троллейбусной остановки. «Ценные указания» пассажирам даны как на белорусском, так и на русском. Видимо, чтобы никому не было обидно – или чтобы «обижались» все 🙂

«Языковой плюрализм» наблюдается и внутри автобуса (№38Т). Хорошо это сделано или не очень, можно спорить, однако об «уничтожении русского языка» нет и речи.

На одном столбе – три языка; белорусский, английский, русский.

Действительно, в туристической пешеходной зоне на нескольких улочках развесили чисто белорусскоязычные указатели с дубляжом «латинкой», но кому это реально помешало?

Каким же… недорослем должен оказаться «руссо-туристо», чтобы не суметь прочесть «вул. Інтэрнацыянальная» и не понять, что речь идёт об улице Интернациональной?!

Немало белорусскоязычных указателей и в других местах города – правда, они «тонут» среди преимущественно русскоязычных вывесок и прочих элементов визуального оформления (даже на фото с «Інтэрнацыянальнай» слева видна русскоязычная реклама). Дабы как-то приблизиться к паритету, я бы перевёл на белорусский язык ВСЕ таблички с названиями улиц. Смею думать, что большинство местных способно прочесть такие названия, как «вуліца Матусевіча», «вуліца Арлоўская», «Сморгаўскі тракт», «вуліца Чарвякова», «вуліца Кахоўская», да и у иностранцев звучание «ў» («у краткого»), как правило, не вызывает трудностей. Речь не о вытеснении русского языка из города – речь о восстановлении и удержании языкового баланса. К тому же новые таблички можно вешать не сразу, а по мере износа старых. Если такие взгляды – «вандализм», то я согласен считаться «русофобствующим вандалом» 🙂

И всё бы ничего, как-то бы договорились, но «Регнум» нагнетает:

Проводимая Александром Лукашенко «белорусизация», стимулируемая воплями русофобов из ТБМ, БНФ и десятков других подобных организаций, принципиально не отличается от «украинизации».

И через предложение:

Рядящиеся в «белорусскость» местечковые «спадары» не щадят польских, британских, немецких, американских и прочих налогоплательщиков ради скорейшего наслаждения заревом белорусского аналога «Одесской Хатыни».

В общем, сегодня ты вешаешь таблички…

Фото и подпись от ИА Regnum: «Дерусификация топонимики Минска в польском стиле». Непонятно, правда, что польского в этой надписи, выполненной целиком на белорусском языке. И даже в позднесоветское время проспект, как я помню, именовался по-белорусски (справа – доказательство; фото с minsk-old-new.com).

…а завтра Родину продашь и «мыжебратьев» сожжёшь. Всё это звучало бы смешно, если б не звучало грустно. Да и хороша «белорусизация» от Лукашенко: шаг вперёд, два на месте, три назад! Притчей во языцех стало его заявление в апреле 2019 г. о дорожном табло с надписью «Выконвайце хуткасны рэжым»: «Мне как белорусу понятно, что хотел сказать автор. Едет русский человек или русскоязычный белорус. Выконвай? Хуткасны? Но понял, что рэжым. Неужели опять диктатура Лукашенко? Вот он тут едет, и “рэжым” написан». После чего «на трассе Минск — Витебск на придорожном информационном табло надпись о соблюдении скорости перевели с белорусского на русский язык» (tut.by, 01.05.2019). А число учащихся в школах с белорусским языком обучения – неужели оно выросло благодаря пресловутой «мягкой белорусизации»? Что-то не похоже… В столице Беларуси в 2014 г. было 11 таких школ. До сих пор в нашем городе не насчитывается и дюжины учреждений среднего образования с изучением основных предметов по-белорусски, а белорусскоязычный университет (частный!) лишь готовится к открытию в 2020 г.

Автор «R» ещё приводит мнение «президентского информационно-аналитического центра»: «В повседневной жизни белорусы чаще всего выбирают русский язык — от 49 до 78% граждан». И делает алогичный, провокационный вывод: «Выходит, что активным и последовательным белорусизаторам никак не обойтись без тоталитаризма, массовых репрессий и тому подобного, опробованного на Украине, в раздробленной Югославии, в Кампучии и много где ещё. Кровь польётся в интересах торжества белорусской нации и патриотизма в понимании тех, кто абсолютно уверен, что лучше белорусов знает, что для них правильно и хорошо».

Среди белорусскоязычных, к сожалению, попадаются люди с тоталитарным мышлением, вечно вставляющие шпильки «москалям», но – к счастью – не они задают тон. Ничего общего с федеративной Югославией, а тем более с Кампучией (режимом Пол Пота?) в Беларуси нет и не предвидится. Уверен, что провокаторам оч-ч-чень долго придётся ждать «тоталитаризма и массовых репрессий» в центре Европы. И, надеюсь, они всё-таки смирятся с тем, что у нас тут не российская провинция… ну, не они, так их дети.

Вольф Рубинчик, г. Минск

26.08.2019

wrubinchyk[at]gmail.com

Все фото принадлежат автору (сделаны 25-26 августа 2019 г.), кроме четырёх обозначенных в тексте.

Опубликовано 26.08.2019  21:27

Отклик
Насколько я знаю, в Вильнюсе названия исторических улиц, где селились представители разных народов, пишутся не только на литовском, но и на языках этих народов. Неплохо бы сделать нечто подобное в Минске. Например, на улице Коллекторной (до 1934 г. – Еврейской), раз уж ей не вернули прежнее имя, имело бы смысл писать рядом с “вуліца Калектарная” название на идише: “Идише гас”.
Юрий Тепер, г. Минск  30.08.2019  18:57

Беседа с художником Суровым

Ольга Корсун, “Белорусский партизан”  20:55 11/02/2019

Художник Алесь Суров: Чтобы победить Лукашенко, его нужно полюбить

Свободомыслящий художник, рвущий шаблоны  – Алесь Суров известен как один из самых неординарных художников Гродно, автор десятков дерзких смелых политических карикатур, за которые подвергался преследованию властей, человек, который испытывает окружающих своим временами довольно жёстким юмором, но всегда открытый к общению. “Белорусский партизан” встретился с самым “суровым” художником и поговорил об искусстве, юморе в политике и жизни.

 

Художник Алесь Суров: Чтобы победить Лукашенко, его нужно полюбить
С Алесем Суровым мы встретились возле его мастерской в одном из гродненских двориков в самом центре города и решили прогуляться по морозному Гродно.
“Я из деревни, с корнями, и знаю, как что нужно делать”
 
– Вы родились в деревне Самойловичи Брестской области (сегодня уже не существует – вошла в черту города Берёза в 1990-х годах, прим. авт.). Как Вы считаете, детство в полесской деревне повлияло на развитие Вашего художественного видения, стиля, на чувство юмора? Может быть, воспитались какие-то черты характера, которые помогали потом в жизни?
Определенные черты характера, художественное чувство гармонии восприятия мира, цветов, форм, вкус – это нечто данное свыше, что закладываются в человеке с рождения. Но то, что я родился и рос в полесской деревне, действительно повлияло на мое видение мира. Еще маленьким я сидел на деревенских свадьбах и слушал разговоры людей, пошлые частушки, которые были неотъемлемой частью любой полесской свадьбы. Этого всего в городе не услышишь. Моя белорусскость происходит именно из деревни. Хотя, когда я приехал в Минск в 15 лет поступать в художественное училище, то белорусом себя не чувствовал. Для меня Беларусь была там, на востоке, в Минске. Дома мы разговаривали на полесском говоре, который очень отличался от белорусского литературного языка. Белорусский литературный язык я учил так же, как и русский. Я жил среди этнографии, застал соломенных крыши, в моем доме стоял ткацкий станок, на котором ткала мама. Многое из того, чем в обычной жизни пользовались люди, сейчас находится в музеях. Я же из этого вышел, все это впитывал в себя, и в итоге это вылилось в осознание, кем я есть.
Мое происхождение многое мне дало, я всегда был более уверенным в себе: я из деревни, с корнями, и знаю, как что нужно делать.
О том, в каком состоянии находится белорусская культура в Советском Союзе, я понял в классе седьмом благодаря книгам про индейцев. Я интересовался жизнью индейцев, как все пацаны того возраста, и однажды осознал, что мы, белорусы – те же индейцы: нас тоже захватили, загнали в резервации, лишили нас нашего языка. В деревенской русской школе из нас жестко выбивали язык, приговаривая “говорите правильно”, то есть по-русски.
В художественном училище в Минске я попал в атмосферу, где ценился белорусский язык, где было определенное количество людей, которые говорили только по-белорусски. Михаил Анемподистов учился на два курса выше меня, на моем курсе учился Лявон Вольский и вся “Мроя”, и все они говорили по-белорусски. Я сразу примкнул к белорусскоязычным людям, они мне были близки по духу.
– В деревнях обычно живут люди конкретные, люди дела, и тут деревенский мальчик решил стать художником. Как к этому отнеслись Ваши родители?
– Я их к этому подготовил. Мне с самого раннего детства все время хотелось взять карандаш, ручку и рисовать, хоть я никогда этому не учился. На все деньги, которые у меня оставались после походов в магазин, я всегда покупал себе альбомы для рисования. И отец говорил – тебе сколько не оставь денег, ты все переведешь на бумагу, кому нужны твои рисунки? Говорил, но никогда не запрещал покупать.
Мой дед по материнской линии при Российской империи, а после при поляках три раза съездил в Америку на заработки. Мама мне рассказывала, что они стеснялись своего отца, так как в воскресенье все идут в церковь в вышиванках, юбках, кожуках – настоящие этнические белорусы. Только мой дед надевал смокинг, белую рубашку, галстук-бабочку, брал трость и шел в церковь, как пан. А он после Америки, повидав мир, уже не мог по-другому. Он себя чувствовал человеком мира. Думаю, тяга к миру, всему новому от деда передалась мне.
Когда я поступил в училище и мне пришел вызов учиться, это был шок для всей деревни. Я сразу с первого раза сдал все пять экзаменов на четверки и поступил – наряду с теми, кто закончил Парнат имени Ахремчика (гимназия-колледж искусств в Минске – прим. авт.), художественные школы. Наверное, мне помогла моя крестьянская смекалка, я быстро понял, что от меня требуется, начал следить за другими и на ходу учиться. Не торопись, подумай, посмотри, как делают люди – этому научили меня родители.
Когда об этом узнал мой отец, человек весьма суровый, он искренне разрыдался от счастья – его сын поступил в художественное училище. А мама восприняла новость спокойно, сказав, что она и так знала, что у меня все получится.
“Гродно – это город, где из центра можно за 5 минут дойти в 19 век”.
“У нас есть шанс выйти из этой стагнации совсем другим государством”
 
– Вы были пионером, комсомольцем?
– Конечно.
– На Вас это как-то повлияло? Как Вы относитесь к советскому комсомолу?
 
– Комсомол научил меня относиться к другим людям с уважением. Идеологическая мишура слетела очень быстро вместе с большевиками, а это воспитанное качество осталось.
Нас же как готовили: если ты не лох, то должен стать октябрёнком. А тебя не возьмут в октябрята, если ты плохо учишься, хулиганишь. Это была довольно стройная советская система по мобилизации человека. Для ребёнка значок октябрёнка – это оценка того, что ты лучший. Большевики искусно этим манипулировали.
Пионерия скопирована со скаутского движения, здесь только вместо Бога – Ленин. Кодекс строителей коммунизма и тот украден из Библии. Власти делали новую советскую религию.
Я всегда был в первых рядах, когда был пионером. В 14 лет первым из своего класса вступил в комсомол. Но в старших классах у меня уже было много вопросов к советской власти. Мой отец никогда открыто не высказывался на этот счёт, но через хохмы, подколки он постоянно издевался над советской властью. В нашей деревне все добрым словом вспоминали, как было при Польше. А ведь это капиталистический враг. Я в младших классах просил маму – расскажи о партизанах, так как она жила во время войны. И она говорила, ой, Сашка, партизаны – такие бандиты. Как бандиты? Для меня это было шоком. Я же читал в книжках, смотрел в фильмах, что они были героями.
В школе, в классе седьмом, когда на политинформации в нас вбивали идеологические штампы – какой плохой весь капиталистический мир, этот “загнивающий Запад”, я все время говорил – не надо врать. Я тогда читал много книг, и видел, что там есть много того, чего нет у нас. Возможно, там и были недостатки, но нам к такому “гниению” было идти и идти. Мой дед ездил в Америку, когда там была большая стагнация, и при этом все равно зарабатывал огромные деньги. На что учительница пришла к маме и сказала, чтобы я меньше высказывался, иначе мной займется КГБ и милиция. В минское училище я приехал уже законченным антисоветчиком.
– У нас и сейчас есть пионерия.
 
– Сегодня это просто обертка. Раньше в идеологическую обертку закладывалась реальная работа с детьми – их учили жить в советском обществе с уважением к человеку. В основе лежали христианские ценности, только переигранные. Сейчас же эта обертка как дырявое одеяло – в стране нет идеологии. Сегодня пионерия и БРСМ – с душком, люди, которые управляют этими организациями, сами не верят в них, главное – заработать на этом деньги. В БРСМ идут самые циничные пофигисты.
Лукашенко в интервью Ксении Собчак, когда она спросила, что он считает наибольшим провалом за 20 лет управления, ответил – то, что за это время он и его администрация не создали своей идеологии.  У страны не может быть иной идеологии, как своя история и культура. Власти это поздно поняли и начали так называемую “мягкую белоруссизацию”, пытаются формировать самоидентификацию, что мы все же белорусы.
Вместе с тем, идет растянутое во времени формирование белорусского сознания и государственности. Идет исторический процесс. Мы привыкли за последние 100 лет, что пришли поляки, сказали – здесь Польша. Пришли немцы, говорят – здесь Германия. Пришли русские, говорят – здесь Россия. А исторический процесс растянут во времени, процесс формирования наций довольно длительный. Для исторического процесса 100 лет государству, как объявили БНР – это равносильно рождению младенца.
Начитавшись лекций Гумилева, я понял, что у белорусов есть огромный шанс выйти из этой стагнации совсем другим государством, именно Беларусью, а не ВКЛ или чем-то еще. Это видно по тем людям, которые сегодня есть в Беларуси. Единственная наша проблема – это власть, которую срочно нужно менять или реформировать.
“Мы варили советские майки и футболки, набивали на них трафареты и продавали – оборот был невероятный”
 
– Вы учились в минском художественном училище имени Глебова. Возможно ли научиться быть художником?
 
– Технически научить рисовать, размешивать краски можно даже обезьяну. Настоящим художником, творцом, который своим творчеством провоцирует мысли, чувства в других, может стать только человек, который все вокруг себя любит – природу, людей, архитектуру, весь мир. Который живо это воспринимает, через себя пропускает и выдает на свои холсты.
– Вспомнилась фраза французского философа и писателя Жан-Поль Сартра “У человека в душе дыра размером с Бога, и каждый заполняет её, как может”. А художник затем – передает это на холсты.
 
– Да, именно так. Основа творчества – это работа над собой, осознание происходящего. В истории всегда оставались художники-интеллектуалы. А те, кто продается на барахолках по цене копеек, только отражают действительность. Если художник заполнил дырку между Богом и собой переживаниями, основанной на работе над собой, сжал это и выплеснул в картину, она будет светиться и не оставит равнодушным. Потому что туда заложена душевная энергия.
– Расскажите, как Вы зарабатывали в студенческие годы?
– Можно было пойти по школам и оформить какой-нибудь тематический уголок, стенд, например, посвященный революции. Были “халтуры”, никак не связанные с искусством: например, мы, художники, по ночам разгружали вагоны на минской товарной станции. Там отлично платили: за разгрузку одного вагона каждому могли дать по 10 рублей – это можно полмесяца жить за ночь работы.
А можно было заработать и по-другому. Мы как молодые художники читали разные журналы и знали мировую моду, как люди одеваются. Ничего такого в Советском Союзе не было, все было довольно примитивно. Мы же искали способы выглядеть не так кондово, как остальные.
Первые мои заработки связаны с открытием: если к обычным советским джинсам пришить западную лейблу, они сразу воспринимаются как нечто солидное. В моей группе был очень талантливый парень Саша Мороз, который научил меня выжигать на коже такие лейблы. Однажды, стоя в очереди в магазине “Спорттовары” в Минске, я увидел кожаное крепление для лыж – шикарная кожа и такого цвета, как надо. Я скупил все, они стоили копейки. И начал рисовать на них Montana, Levi Strauss и другие. Сначала выжигателем, а потом – несмываемым тонким фломастером. И люди покупали эти маленькие штуки за три рубля, а с одной полоски крепления получалось 5 лейблов. Невероятный оборот!
Потом я пошел дальше, начал делать “фирменные” майки: обычную советскую майку варил в тазике с анилиновым красителем, потом закреплял полученный цвет уксусом или солью. Затем, когда все высохнет, набивал трафарет, подсмотренный в западном журнале. Я ходил в Ленинскую библиотеку в Минске, где были разнообразные журналы со всего мира по дизайну и искусству, брал эти журналы и на кальку перерисовывал разные фирменные знаки, вырезал трафарет и набивал на майках.
Майка стоила 2 рубля 20 копеек, краситель – копеек 40, на одной таблетке красителя можно сварить три майки. После другой краской набиваешь трафарет – и майка стоит 10-15 рублей. Их отрывали с руками. Я приезжал летом в деревню и не хотел этим заниматься, но местные пацаны, на 5-7 лет старше меня, видели, что на мне одето, приходили и просили: слушай, малый, сделай такое же и мне. А на те времена за три рубля студенту можно спокойно жить три дня.
Случались и курьезы. Мы делали лейблы и не всегда знали, что они означают. Например, в деревне отбивал всем майки с надписью “Альветти”, а это оказалось фирма, выпускавшая пишущие машинки. Самая крутая моя майка – темно-вишневого цвета с выбитой белой булавкой и надписью “Панк-рок”. У меня в деревне еще даже не знали, что такое панк.
А потом мы обнаружили, что есть советские байковые зимние мужские футболки. Они были очень качественные, хлопчатобумажные, но цвет был ужасный. Мы их тоже варили, набивали трафареты, и эти футболки уходили уже минимум 25, а то и 50 рублей.
В то время джинсы на Комаровском рынке с рук стоили 180 рублей, а то и 240, и народ покупал. После армии у меня зарплата была 105 рублей. Сам я никогда таких джинсов не покупал, так как считал, что приобретать брюки за 9 стипендий – это абсурд. Я сам шил себе стильные брюки, подсмотренные на западных образцах, выдумывал фирменные лейблы.
 У Вас была возможность остаться жить и работать в Минске. Как Вы попали в Гродно? В этом случайно женщина не замешана?
– Я впервые приехал в Гродно в 1984 году по приглашению своей подруги, с которой учился. Был очень жаркий август, я ходил по сомлевшему городу и был невероятно впечатлён сохранённой архитектурой, красивыми улочками, тут ощущался дух истории. Я влюбился в этот город. По окончании учёбы в училище я добился распределения именно в Гродно. Музей истории религии, где я работал, был очень продвинутым, одним из лучших в стране, и я на 7 лет казался в самом центре Гродно и культурной жизни (на фото – музей находился в помещении православного монастыря – прим. авт.). В 1991 году я вместе с друзьями открыл в музее первый частный бар в Гродно “Кляштар”, который сразу же полюбили журналисты, творческие люди. Тогда была антиалкогольная кампания Горбачева, а у нас был алкоголь со всего мира. И самый лучший кофе. Через два года музей отдали православной церкви, некоторые “верующие” кинулись выносить всё из музея, и даже доходило до драк с сотрудниками, чтобы защитить музейные экспонаты. 
 
“Если у нас случился такой президент, как не взяться за карандаш?”
– В Гродно Вы работали оформителем в Музее истории религии, затем – главным художником в театре кукол…
– Первый мой спектакль “Пришелец”, поставленный в театре кукол по пьесе французского писателя Макса Эйроля, стал в 1997 году спектаклем года Беларуси. Мы записали спектакль на видеокассету и отправили Эйролю, у которого был свой частный театр. Он был так поражён, что пригласил нас во Францию,  где мы гастролировали две недели и имели невероятный успех. Я тогда мог спокойно остаться во Франции, у меня даже было место работы. Когда спектакль посмотрели французские чиновники, неожиданно для нас пришел транш от Министерства культуры Франции, который мы разделили на всех.
– Приблизительно в это время вы начинаете рисовать политические карикатуры в газете “Погоня”. Зачем Вам это было нужно? У Вас был успех в театре, большое количество персональных выставок, в том числе за рубежом, например, в Миндене (Германия)?
– Вот тут и проявилось комсомольское советское воспитание: нельзя быть равнодушным к тому, что происходит в твоей жизни. Ты всегда должен быть в первых рядах строительство чего-то нового. В 1988 году я присоединился к движению БНФ. И когда к власти пришел Лукашенко со своей шайкой, я не принял этого и сразу пошел в открытые конфронтацию. В 1994 году я два раза прервал предвыборный митинг Лукашенко в Гродно – свистел в пальцы и кричал на него. Меня “повязала” милиция, заломила руки и повела в участок. Это увидел Николай Маркевич, он тогда был депутатом Верховного совета 12 созыва, подскочил к нам со своим депутатского удостоверением и забрал меня. Так я попал в газету “Погоня” (Николай Маркевич был основателем и главным редактором издания – прим. авт.)
Отец в детстве часто покупал журналы “Крокодил”, “Вожык”, он страшно любил карикатуры. Он был в душе антисоветчиком, и поэтому приобретал и читал сатиру на советский строй. Также он выписывал газету “Труд”, и там тоже были карикатуры на последней странице. Я их вырезал и собирал, мне было интересно, как это люди так видят и рисуют. Все это повлияло на формирование моего юмористического взгляда на действительность. И если у нас случился такой президент, как не взяться за карандаш? Появились идеи, я зарисовал и принес Николаю Маркевичу в газету. Он был в восторге. У меня проснулся азарт – так и понеслось.
Я рисую карикатуры до сих пор, идей хватает, я могу любое, самое серьезное событие вывернуть так, чтобы над ним все смеялись. Мне иногда говорят – как можно над этим смеяться, богохульствовать. Но серьезное и смешное – две стороны одной медали. Я через юмор, не пошло показываю другой взгляд на серьезные вещи, это заставляет думать, исчезает односторонность. В мире нет однозначных событий.
“Я всегда любил бродить по гродненским дворикам, из одного столетия в другое. У них своя особенная атмосфера”.
 
“Несовершенная власть всегда будет бояться смеха, ведь юмор не оставляет шансов надувать щеки”
– 2 марта 1999 года одновременно в редакции газеты “Погоня”, объединении “Ратуша” и кукольном театре прошли обыски. КГБ и милиция снизу доверху перевернули Вашу квартиру в поисках “информационных материалов, связанных с альтернативными выборами, карикатуры и другую печатную продукцию”.  История со штурмом кукольного театра в поисках брошюры с карикатурами на Лукашенко тянет на сценарий для боевика. В 1999 году Вы подверглись судебному преследованию за свои карикатуры, и только благодаря вмешательству международного сообщества избежали тюремного заключения. Как сегодня смотрите на те события? На Ваш взгляд, почему политики так боятся юмора и шуток в свой адрес, если так нервно реагируют?
 
– Когда к Лукашенко попала моя брошюра с карикатурами на него, он прислал группу КГБ, которая перевернула весь Гродно в её поисках. Если бы я был президентом-диктатором в какой-нибудь стране, и со мной случилась подобная ситуация, я бы приказал схватить карикатуриста и… наградить его. И этим отбил бы желание у своих подчинённых бояться смеха. Это освободило бы всех.
Всё, что связано с политикой, – это обман. Политики навязывают людям свои взгляды, думая, что они лучше знают, куда нужно двигаться народу. И если ты вдруг любую позицию начинаешь подвергать смеху, политики начинают понимать, что все, что они говорят, это бравада, высосанная из пальца. Самая мощная и единая для всего человечества идея – теологическая, идея Бога, который есть любовь. Все записано в Библии, какие тут еще нужны политики, которые хотят нас куда-то вести? Живите согласно Библии, любите друг друга – всё. Такая политическая формула должна быть для всех президентов. И не надо никакой оппозиции. А политики относятся к народу не с любовью, а с точки зрения личной выгоды.
Все такие невероятно умные, такие противоположные, оппозиционные, но всех в итоге можно найти в постели с женщиной. Так что есть центр Вселенной и самая правда? Это постель с женщиной. Любовь. Все остальное – мишура.
Для того, чтобы победить Лукашенко, его нужно полюбить. Осмыслить, что это несчастный запуганный мальчик, которого в его дворе в деревне на белорусском языке травили за цыганское происхождение. Те мальчишки из детства доказали ему, что он не белорус. Отсюда все нынешние беды Беларуси.
– В советские времена за шутки про Сталина могли расстрелять. Если брать США, там каждый вечер показывают шоу, где шутят над президентом и другими политиками. Есть ли связь между уровнем развития общества, государства, политической системы и отношением властей к политическому юмору?
– Если власть боится шуток, она надутая. Уверенная в себе власть всегда нормально воспринимает шутки в свой адрес. Да, мы не идеальны, значит, есть повод пошутить. Гельмут Коль (федеральный канцлер Германии 1982—1998 гг. – прим. авт.) покупал журналы со всего мира и собирал карикатуры на себя. Карикатуры, шутки позволяют посмотреть на себя со стороны и не делать ошибок. Несовершенная власть всегда будет бояться смеха, ведь юмор не оставляет шансов надувать щеки. Чем выше общественное самосознание, чем сильнее и интеллектуальнее власть в государстве, тем меньше она боится шуток. Раньше короли специально держали при себе шутов с острым умом, ведь смех, шутка стирает все шелуху, гордыню и показывает действительность с другой стороны. Юмор очищает общество, люди понимают, как не надо делать. Если человек не воспринимает шуток, он всегда дойдет до насилия.
Шутки в свой адрес я всегда анализирую – может, действительно, у меня есть какой-то недостаток. Хотя конечно, шутки бывают болезненные. Я очень сурово шучу над своими друзьями и знакомыми.
– По-вашему, изменились ли взгляды Лукашенко на политический юмор сегодня?
 
– Да. Тот Лукашенко, который был в 1990-е годы, и тот что сейчас – это небо и земля. Но. Короля лепит свита. Почему наш король всегда голый? Потому что его свита хлопает и говорит, что он одет. Сегодня окружение Лукашенко боится вызвать его возмущение, поэтому перестраховывается. Чиновники на местах страшно запуганные и всего боятся, а вдруг, если я не отреагирую на карикатуру, меня уволят? Лукашенко сам себя окружил подхалимами, которые готовы пойти на все, чтобы ему угодить. При этом он сам хорошо осознает, что его же свита его первая и утопит.
– Можно ли смеяться над всем? Приведу в пример террористический акт в редакции французского сатирического журнала Charlie Hebdo, известного своими провокационными карикатурами, в том числе на пророка Мухаммеда. Тогда погибло 12 человек, было ранено 11. Есть ли темы, на которые Вы никогда не будете шутить?
– Нет. Потому что никто не знает истины. Возможно, самая непристойная вещь – шутить над религией. Но Бог, Иисус – это лишь символы, придуманные людьми. Иисус – сын Марии, человек, значит, его касается и юмор.
Религии придумал не Бог, религии придумали люди, так почему над ними не посмеяться? Иисус, тот же Мухаммед были лучшими в истории юмористами.
Все подвергается смеху. Рождение ребенка, секс…
– Смерть.
 
– И она тоже.
– А убийство? Или, например, Куропаты?
 
– Смеху подвергаются убийцы – то есть субъекты. Это конечно ужас, но зная анекдоты о Второй мировой войне, газовых камерах…
– Вы знаете анекдоты про газовые камеры?
 
– Море. Однажды я разговаривал с протестантскими пасторами, немцами, которые во время войны были вермахтовцами. И я им рассказывал анекдоты про концлагеря. Они были шокированы. Один из них сказал другому – наверное, этот народ выше нас к Богу, потому что мы еще не можем пережить то, что натворили, а они, жертвы, уже смеются над этим.
Смех освобождает от глупости. Самые большие глупости делаются с серьезным выражением лица.
“Властные функционеры в культуре – это засилье двоечников и троечников”
– У Вас были успехи в театральной сценографии, в 1998 году Вы стали лучшим сценографом Беларуси. Создание пространства спектакля – очень интересно. Не жалеете, что не реализовались в этом направлении? 
– Я не могу работать только в одном направлении, я человек с широкими взглядами, меня интересуют самые разные вещи. У меня никогда не было желания найти себе уголок, забиться в нем и тихо жить. Я как странник, который открыл Америку, но этого мало, он идет все дальше и дальше.
Да, я достиг определенного уровня в театре, но меняются условия, атмосфера. Пришел новый директор, он мне не понравился. Я решил не терять свое время и пошел дальше. То же самое случалось с драматическим театром.
Справка. Алесь Суров с 2009 по 2014 работал главным художником в Гродненском областном драматическом театре. Является автором сценографии и костюмов к спектаклю “Полет над гнездом кукушки” Д.Вассермана, который получил главный приз XIV Международного фестиваля «Балтийский дом» в Санкт-Петербурге (Россия, 2012 г).
Мне очень нравилась театральная жизнь. Но условия сложились так, что нужно было бороться с властями театра, общей ситуацией в белорусской культуре, и я начал чувствовать, что будто иду в смоле, стало трудно создавать. Я все бросил и пошел дальше, и ни о чем не жалею. У меня всегда, где бы я ни работал, были параллельные личные проекты. И это есть истинный я.
– Вам было сложно работать в государственном учреждении? 
 
– Я занимался дурацкой работой. Отчеты, планы – все то, что никак не связано с искусством. Ставить комедии, чтобы затягивать народ, зарабатывать деньги… От настоящего театра это так далеко. Тот, кто должен поддерживать, финансировать театральное искусство, вообще не понимает, что это такое и каким театр должен быть. Властные функционеры в культуре – это засилье двоечников и троечников.
В облисполкоме была комиссия, которая на заседании решала, соответствую ли я своей должности главного художника театра. И комиссия мне задавала такие дурацкие вопросы. Если это люди, которые собираются подтвердить мою компетентность, то мало-мальски должны понимать, из чего состоят мои функции. Поэтому я откровенно над ними издевался, потому что как можно серьезно отвечать на вопросы, которые не касаются дела.
Заглянули в мастерскую художника, где нас встретила местная “хозяйка” – кошка Пани Тэкля.
“Очень многое в современном искусстве навязывается менеджерами”
 
– Как оцените сегодняшний художественный рынок в Беларуси? И как найти баланс между творчеством и зарабатыванием денег? Многие видят в этом тонкую грань, о которую легко споткнуться.
– Вся деятельность человека, искусство или нет, – это зарабатывание денег. Апологетом чистого искусства можно быть только в монастыре, где тебя кормят, поят, одевают, а ты можешь писать картины, которые тебе вздумается. Если ты живешь в обществе и хочешь быть им услышанным, ты должен говорить на его языке, и не стоит самонадеянно думать, что ты лучше всех всё понимаешь. Леонардо да Винчи, Рембрандт, другие великие художники – они за деньги делали то, что им заказывали, но на таком высоком уровне, что мы и сегодня восхищаемся их работами. В этом и есть высокое искусство. Ты делаешь заказ за деньги, но так, что твоё искусство влияет на людей и после твоей смерти, не теряя актуальности.
У нас нет западного рынка, и нет тех требований. У нас свой рынок, я продаю на нём свои картины. Если бы я жил на Западе, то не писал бы так много реалистичных работ, а больше абстракций.
– Почему?
 
– Абстракции там лучше воспринимаются. Для меня абстракция – это застывшая музыка в красках, такой дзен. Когда смотришь на хорошую абстрактную работу, появляется ощущение, что ты вне вселенной. Но я не могу на таком языке разговаривать со своим народом, потому доношу свои мысли по-другому.
– А как вы относитесь к попсовой “жвачке”? Должно ли искусство опускаться до уровня массовой аудитории, или наоборот – подтягивать ее к более высокому уровню? Должно ли искусство воспитывать аудиторию или быть ее лакеем – давать то, что она хочет?
– Во все времена была пошлость и было высокое, философское. Сейчас благодаря СМИ и интернету мы просто больше видим. Но как существует высокая народная философия в поговорках, песнях, так же существуют и пошлые низменные частушки. Сегодня все бросились зарабатывать деньги, но вся мишура как быстро возникла, так же быстро исчезнет. Это как пена на море. Но под пеной есть вода, а она всегда стабильна.
– Вы сказали, что если бы жили на западе, то рисовали бы абстракции. С белорусами нужно говорить на языке реалистического искусства. Согласны ли Вы с тем, что национальная составляющая влияет на творчество художников и на восприятие их работ аудиторией? 
– На самом деле нет. На западе люди воспринимают и то, и другое искусство, просто они более подготовлены, имеют больше информации. Очень многое в современном искусстве навязывается менеджерами, теми, кто управляет искусством, зарабатывает на нем. Если ты делаешь настоящее искусство, создаешь гармонию, оно будет понятно любому человеку в любые времена. Возьмем пример Малевича, его “Черный квадрат” и супрематизм. С точки зрения искусства ради искусства – это прорыв, но с точки зрения восприятия искусства – Малевич не понятен как белорусам, так и западной аудитории.
Я могу выставить некоторые свои работы в Африке, и они найдут своих сторонников, хотя я сделал их в Беларуси. В 1994-1995 гг я открыл для себя искусство австралийских аборигенов, им дали холсты и краски, и они нарисовали такое, что я до сих пор под впечатлением. Там заложена особая энергия, которую я понимаю. В этом ключ.
– Что Вы скажете о белорусской художественной тусовке? У белорусских журналистов, например, есть разделение на государственных и независимых. Есть ли подобное разделение у белорусских художников?
– У нас немного по-другому. В советские времена идеологические художники и андеграундные друг друга воспринимали объективно, главным критерием было насколько профессионально ты работаешь. И так иногда было: он лизака задниц коммунистов, подхалим и сволочь, но какие работы он делает! У нас в Беларуси, и в частности в Гродно, доброжелательная атмосфера друг к другу. Частная зависть конечно есть, но проявлять снобизм стало как-то неприлично. Есть разделение: ты профессионал или не профессионал.
– Насколько в Беларуси благоприятная, подходящая атмосфера для художников? Организовать выставку, продать работы?
 
– Сегодняшняя экономическая ситуация заставляет людей меньше думать об искусстве. Хотя в 90-е годы, когда у людей не было денег, они все равно приобретали работы художников, так как искали в этом эмоциональную подпитку. Сейчас денег больше, но и соблазнов больше. Люди сейчас обратились к материальному миру, попсе. На Западе еще хуже: народ настолько наелся всего, что будь ты гением, тебя проигнорируют, если только у тебя нет грамотного пиарщика. Они могут рассматривать с одинаковой любопытством примитивщика и профессионала.
Если ты нарисуешь вещь, которая не оставляет равнодушным, то она найдет своего покупателя.
 
“Многие люди, которые имеют миллионы долларов, менее счастливы, чем я”
 
– Кто-то рисует для себя, кто-то зарабатывает деньги, кто-то хочет прославиться. А Вы для чего рисуете?
– Я просто по-другому не умею жить. У меня были десятки возможностей уйти в бизнес, но нет. У врачей есть главный принцип “Не навреди”, так и у меня – не навреди природе, другим людям. И самому себе. А я выйду из состояния гармонии, если буду пытаться стать кем-то другим. Меня тянет рисовать с раннего детства. Я не могу это предать, ведь только рисуя и создавая, я чувствую счастье и невероятную гармонию с собой и миром. А если еще это после приносит деньги, то добавляется и материальная радость.
Я постоянно кайфую. Когда рисую – от осознания того, что создаю, когда вижу результат своей работы, что получилось то, что я хотел, потом – продавая картину. И это непрерывный процесс, потому что я постоянно рисую. Думаю, что многие люди, которые имеют миллионы долларов, могут себе позволить яхты, менее счастливы, чем я, потому что я беззаботно живу, делаю только то, что хочу, и ни о чем не жалею. Я могу себе все позволить.
– И даже блюдо за 1000 долларов?
– Это надуманная вещь. Я могу пожарить себе такую яичницу со шкварками, что по ощущению вкуса и кайфа от еды я почувствую счастье равно такое, как человек, который попробует блюдо за сумасшедшие деньги. Чувство счастья у людей одинаковое: у бедняка, который случайно нашел бутылку водки, и миллионера, который заработал очередной миллион. А к ощущению счастья другого порядка, счастья своей принадлежности к миру, можно прийти только через искусство.
 
– Вы известны своим юмором и позитивным отношением к жизни. А бывают ли у Вас депрессии? 
 
– У меня не бывает депрессий, но бывают тупиковые ситуации, когда я устаю искать деньги для семьи. Если нет продаж, и ты должен где-то найти деньги, чтобы прожить. Это грусть и усталость, но не депрессия. Но это быстро проходит. Моя мама всегда говорила “Глаза боятся, руки делают”, будет день – будет пища, двигайся дальше. Даже если бы я оказался на острове один, то ничего страшного – за то время, что мне осталось до смерти, я бы кайфанул.
Я попал в советскую армию, в танковую дивизию, там все ныли, страдали, была страшная дедовщина. У меня не было проблем, я знал, что это только на два года. Я в первый день в Марьиной Горке побил “деда”. И “вырубил” не абы кого, а минчанина. Как это “дух” осмелился поднять руку на “деда”? Остальным сказал, что если кто ко мне полезет – будет то же самое. У меня всегда была такая жесткая позиция. Я никогда не ныл – из-за условий, которые там были, трудностей (мы например жили в лесу в палатках в 30-ти градусный мороз), потому что знал, что это не на всегда.
Всё проходит. У меня даже не было не пераживаемой трагедии первой любви. Я начитался книжек и знал, что первая любовь проходит, я был к такому морально готов.
 
– Художникам довольно часто задают пошлые вопросы о музах. Но мы сегодня так много говорили о силе, которая превыше всего, – любви. Действительно ли сексуальная энергия, энергия женщины – это движущая сила в искусстве и в жизни?
– Художники, да и все творческие люди умеют преобразовывать сексуальную, эротическую энергию в творческую. Есть несколько стадий, который проходит художник в осознании любви. Первая – примитивная, заданная физиологией, когда мужчину начинает будоражить чувство к женщине. Она толкает на поступки. У творческого человека это выплёскивается на холст, в книгу.  Вторая фаза – когда через любовь ты начинаешь воспринимать мир, начинаешь видеть красоту вокруг себя и чувствовать вкус жизни. Это вдохновляет ещё больше. Далее идет уровень любви к миру, Богу и Бога к тебе.
Женщина по сути – это божество, центр энергии, которая провоцирует, дает толчок к творчеству и развитию. Для мужчины ничего не может быть красивее и вкуснее, чем женщина.
Опубликовано 12.02.2019  23:55

 

В. Рубінчык. КАТЛЕТЫ & МУХІ (70b)

Белы дзень! Ахвоты працягваць ненавукова-фантастычны серыял бракуе як ніколі (абленаваўся?), але ж за некалькі дзён падсабралася кур’ёзаў ды смяхотаў, таму вырашыў урэзаць дадаткова-пабочны выпуск… А дарэчы, у «калегаў» з evrei.by з’явіўся анонс, які лічу патрэбным перакласці на белмову і прапанаваць нашай публіцы:

* * *

Мерапрыемства да Міжнароднага дня памяці ахвяр Халакоста

Перад Міжнародным днём памяці ахвяр Халакоста ў вёсцы Парэчча пройдзе мерапрыемства, прысвечанае вязням гета і Праведнікаў свету.

У гады Другой сусветнай вайны 40 яўрэйскіх дзяцей уцяклі з Мінскага гета. Уратавалі дзяцей жыхары вёскі Парэчча. На знак падзякі за гэты подзвіг былыя малалетнія вязні гета Мая Крапіна і Фрыда Рэйзман у 2000 годзе ўсталявалі помнік Праведнікам Свету – усім тым, хто ўратаваў яўрэйскіх дзяцей у перыяд Халакоста.

Мая Левіна (Крапіна) і яе ратавальніца Настасся Хурс; Фрыда Рэйзман

24 студзеня мы разам ушануем памяць ахвяр Халакоста і Праведнікаў Свету – жыхароў вёскі Парэчча, якія здзейснілі сапраўдны подзвіг.

ПРАГРАМА СУСТРЭЧЫ:

12-30, помнік Праведнікаў Свету, в. Парэчча:

– Мітынг з удзелам дыпламатычных прадстаўнікоў, супрацоўнікаў дзяржаўных і грамадскіх арганізацый і СМІ.

– Памінальная малітва (кадыш).

14-00, Раённы краязнаўчы музей, г. Мар’іна Горка:

– «Урок памяці» – сустрэча былых вязняў гета і Праведнікаў Свету з навучэнцамі школ.

– Адкрыццё экспазіцыі, прысвечанай Міжнароднаму днём памяці ахвяр Халакоста.

– Урачыстае запальванне свечак у памяць пра шэсць мільёнаў бязвінных ахвяр.

Мерапрыемства падрыхтаванае Мінскім дабрачынным грамадскім аб’яднаннем «Гілф», Іудзейскай рэлігійнай абшчынай г. Мінска «Бэйс Ісроэль», МДГА «Дыялог», «The Together Plan» (Беларусь-Вялікабрытанія).

Падрабязнасці ў каардынатара праекта МДГА «Гілф» Курдадзэ Тамары Сямёнаўны. Маб. тэл. +375293646019.

* * *

Нягледзячы на казённае слоўца «мерапрыемства», можа атрымацца штосьці кранальнае… Выпадак з «вёскай Праведнікаў» не адзінкавы ў гісторыі Другой сусветнай, ды не ў кожную такую вёску праз 75 гадоў завітваюць уратаваныя.

Пра абяцаныя цікавосткі. Як выявілася, «першы беларускі партал» не здольны карэктна прадказаць надвор’е нават на колькі гадзін уперад. Прагноз ад 16.01.2018, 11:29 (і як было насамрэч):

Памыліцца на 4-6 градусаў па Цэльсію трэба ўмець… І не першы раз падобнае. Калі плануеце наведаць якое мерапрыемства на адкрытым паветры, раю аддаць перавагу хоць бы сайту openweathermap.org – там 16 студзеня амаль не памыліліся 🙂

Крыху перабольшыць будучы мароз усё ж лепей, чым прыменшыць.

Амаль гэткі ж паводле важнасці кур’ёз – ліст ад нейкай Рэгіны Л., няюнай настаўніцы з Паставаў, якая «на 100% супраць» заснавання ў РБ універсітэта з адной беларускай мовай навучання. Допіс, адрасаваны «паважанаму Паўлу Ізотавічу» і змешчаны на сайце «ягонай» газеты, настолькі бязглузды і паранаідальны, што не варты абмеркавання па сутнасці. Тым не менш яго кінуліся абмяркоўваць «вялікія палітыкі», у тым ліку экс-старшыня БНФ. Адна мілая спадарыня даслала адказ у рэдакцыю аж на дэпутацкім бланку. Як на мой одум – чарговая праява ВІПР

Кур’ёзна, што імя Якубовіча ўжо другі раз асацыюецца з лістом «не для публікацыі», які ў рэшце рэшт фігуруе на старонках газеты. Першы быў у 2011 г., калі ў «СБ» «усплыў» зварот тагачаснага галоўнага рабіна Іудзейскага рэлігійнага аб’яднання РБ, грамадзяніна ЗША Аўраама Бенянсона («Не нужна нам, евреям, другая власть»). Выявілася, рэбэ пісаў не Якубовічу, а свайму прэзідэнту Абаму – нехта перадаў цыдулу ў рэдакцыю без ведама Бенянсона… Тым не менш р. Аўром не стаў публічна пратэставаць, калі ўбачыў сваё прозвішча, памножанае на 400 тысяч.

Дагэтуль не цямлю, што выйграў «галоўны яўрэйскі саюз» ад пралазу П. І. Якубовіча ў праўленне (або як яно ў іх завецца – каардынацыйная рада?) Сімвалічны капітал? Ды ён спрэс таксічны. Грошы? Дык непадобна, каб іх дадалося; газета «Авив» летась ажно двойчы выйшла накладам па 200 ас., і з афіцыйным сайтам саюза праблемка…

Звышкаштоўнае інтэрв’ю з прэзідэнтам Шымонам Перэсам, быццам бы ўзятае Ізотавічам у 2007 г., не дайшло да чытачоў і праз дзесяцігоддзе. Год таму я быў заўзятым аптымістам 🙂

Вяртаючыся да тэмы «нацыянальнага ўніверсітэта»: у колах, блізкіх да Таварыства беларускай мовы, ідэя мусоліцца бадай 20 гадоў. На сайце таварыства доўга вісела (дый сёння вісіць :)) інфа пра тое, што «створана і працуе ініцыятыўная група па арганізацыі Беларускага нацыянальнага універсітэта, у склад якой уваходзяць 68 найаўтарытэтнейшых дзеячоў беларускай навукі і культуры». Група з 68 асоб – калі, вядома, яна хоць раз рэальна збіралася – была б знаходкай для брытанца Сірыла Паркінсана, які паўжартоўна разважаў: «Трэба высветліць аптымальную колькасць членаў камітэта. Шуканая велічыня ляжыць недзе паміж 3 (калі немагчыма сабраць кворум) і 21 (калі арганізм пачынае гінуць)».

Летась кіраўнік суполкі Алег Трусаў усё ж дамогся рэгістрацыі т. зв. універсітэта «Альбарутэнія», але неспадзяванка ў тым, што назва была ўжо занятая фірмай, якая вырабляе… надмагільныя помнікі. Чакаюцца новыя сюрпрызы і выдаткі; іх арганізатары спадзяюцца пакрыць за кошт спонсараў, цана пытання – 7-8 мільёнаў долараў на год. Будучыя студэнты таксама мусяць плаціць.

Тым часам з афіцыйнага сайта ТБМ нямала цікавага можна даведацца. Напрыклад, пра тое, што сп. Трусаў, які, паводле пэўных крыніц, пакінуў капітанскі мосцік 29.10.2017 на карысць Алены Анісім, – старшыня «па сённяшні дзень», што распрацавана «Стратэгія развіцця беларускай мовы ў ХХ [sic] стагоддзі» 🙂

Ніхто, здаецца, i не сумняваўся, што спн. Алена працуе ў «парламенце» дужа-дужа плённа 🙂 🙂

Не, я не супраць універсітэта з беларускай мовай навучання. Адно сумняюся, што зараз яго ствараюць «апантаныя і прабіўныя» ((C) З. Бандарэнка) людзі, для якіх вынік больш істотны, чым працэс. Ужо ж «сабралі» мільён подпісаў пад маніфестам 2014 г. у абарону незалежнасці…

Яшчэ міні-прыкол. Пастаянны аўтар газеты ТБМ «Наша слова», мовазнавец Павел Сцяцко ўнёс у спіс «Прозвішчы Беларусі» пад п. 1035 такую інфу (№ 1 «НС» за 2018 г.): «Рубінчык (Вольф) – вытвор з суфіксам -чык ад антрапоніма Рубін і значэннем “нашчадак названай асобы”: Рубін-чык. ФП: рубін (апелятыў з двума значэннямі 1) “каштоўны камень чырвонага колеру”; 2) “рабін” (духоўны кіраўнік вернікаў у яўрэйскай рэлігійнай грамадзе) – Рубін (мянушка, потым прозвішча) – Рубінчык».

Усе іншыя даступныя мне даведнікі па антрапаніміцы сцвярджаюць чамусьці, што прозвішча наша паходзіць ад біблійнага імя Рэувен (Рувен, Рубін) 🙂

Тым часам не спяць у шапку ідэйныя (?!) апаненты БНФ і ТБМ… Працуе сайт «Тэлескоп», дзе на мінулым тыдні з’явілася карцінка:

Тыповы прыклад «чорнага піяру»: змяшаць апанентаў Лукашэнкі з тымі, хто пад акупацыяй менаваў Гітлера «асвабадзіцелем». На 120% упэўнены, што пахмурныя людзі са здымка не маюць дачынення і да Беларускай Народнай Рэспублікі, якой у сакавіку споўніцца 100 гадоў. І – так, без яе не было б савецкай Беларусі ў 1919 г., а хутчэй за ўсё, і сучаснай беларускай дзяржавы.

Напэўна, за такую падачу матэрыялаў, як на «Тэлескопе», не судзяць, але руку рэдактару я б не паціснуў і ў разведку з ім не пайшоў. Як ні дзіўна (насамрэч не дзіўна), Леў К. – і доктар філасофскіх навук, і начальнік навукова-даследчага аддзела ў дзяржаўным універсітэце культуры і мастацтваў. Ён перакананы, што без агульнарускай свядомасці беларусам будзе кірдык. Усё б нічога, але «даследчык» паклёпнічае на ахвяр бальшавісцкай улады, во як 19.01.2018: «Язэп Лесик охотно включал в белорусский литературный язык всевозможные полонизмы, а также навязывал нашему народу несвойственное для белорусского языка произношение, употреблявшееся только в среде ополяченной шляхты в Белоруссии». NB: сталіноідны міф пра Я. Лёсіка (1883–1940) як паланізатара беларускай мовы абверглі звыш 25 гадоў таму – у прыватнасці, мовазнавец Сяргей Запрудскі ў часопісе «Нёман», № 6, 1991 (а потым ён жа ў зборніку «З гісторыяй на “Вы”» – вып. 2, 1994).

Дзівакі з «першай беларускай газеты» ваююць то з прыватным барбершопам «Чэкіст» (акурат як у старой показцы – «чаму перарабляць сістэму трэба, пачынаючы з цырульні?»; Шэндэровіч згадаў тут), то з «чарнасоценскім» расійскім інфармагенцтвам (насамрэч «Рэгнум» далёкі ад «веры і цара»; гэта хутчэй лявацкі сайт, не ультраправы). Без меры цешацца з вышыванак, etc. Тым часам «філосафы» тыпу К. спакойна рыхтуюць сабе змену за кошт грамадства… «А можа, так і трэба?»

Яшчэ адзін уладальнік доктарскай ступені, гісторык Алесь Б., вычварыў нешта больш канструктыўнае: павесіў шчыт з даведкай пра Валожынскую ешыву (і рэкламай сваёй аграсядзібы, як жа без яе!) там, дзе яму дазволілі.

Пазнавальна… Дарма што сказ «Учитывая многочисленность важных религиозных и светских деятелей, происходящих из Воложинского района (из Вишнева, Ракова, Ивенца) и близость Налибокской пущи, давшей спасение от нацистов тысячам евреев-партизан 2-й мировой войны, Воложин и район, еврейская община которых в 1941-43 гг. потеряла около 6.000 человек и прекратила свое существование являются важным местом национальной памяти евреев Беларуси и всего мира» дачытае да канца не кожны. Агулам, турыстычна-палітычныя праекты Алеся – не для слабых на нервы. За тое яго і любяць 🙂

А гэта – новаствораны мінскі «Мур лямантаў» для індывідуальных прадпрымальнікаў. «Кажуць, у шчыліны паміж блокамі можа ўмясціцца ваша дэкларацыя», – дасціпнічае гарадскі інтэрнэт-партал. Адзіная нестыковачка: на іўрыце напісана «Hakotel hamaaravi», г. зн. «Заходні мур», а Уручча – на ўсходзе Мінска…

Міністр замежных спраў РБ з яго заявайПерамовы па Украіне можна перанесці хоць у Антарктыду») – той яшчэ «гукапераймальнік». Пэўна, чытаў мой даўні артыкул пра сёгі… («Японія ды Кітай ад Беларусі далёка, але ж сапраўдны homo ludens хоць у Антарктыду паедзе, каб знайсьці годнага партнэра»). Так трымаць, Валодзя 🙂

Яшчэ запрашаю пасміхнуцца над тым, як расшыфравалі запіс размовы з Уладзімірам Вайновічам вузкія спецыялісты з расійскай радыёстанцыі «Эхо Москвы». Аказваецца, апавяданне Вайновіча пачатку 1960-х гадоў «Хочу быть честным» – не аб прарабе, а «про рабби» 🙂 🙂

* * *

Працэс «рэгнумаўцаў» у Мінгарсудзе, які цягнецца другі месяц, – ужо не кур’ёз, а дзікая сумесь спраў Дрэйфуса (французскі афіцэр, як і беларускія публіцысты, быў не самай прыемнай асобай у сваёй краіне) і Сіняўскага & Даніэля. Паводзіны ж «экспертак» прымушаюць згадаць Свіфта з яго лапуцянскай акадэміяй, дзе сляпым даручалася змешваць фарбы для жывапісцаў: «Праўда, на маё няшчасце, яны не вельмі ўдала давалі рады, дый сам прафесар пастаянна рабіў памылкі. Навуковец гэты карыстаецца вялікай падтрымкай і павагай з боку сваіх сабратоў».

Cправа налева: Д. Алімкін, Ю. Паўлавец, С. Шыптэнка. Снежань 2017 г.

Зычу падсудным скарэй выйсці на свабодку. Яны вольныя «тапіць» за еўразійскую інтэграцыю і весці прарасійскую прапаганду; мы не ў стане вайны з Расіяй, дзеянне артыкула 33 Канстытуцыі ніхто не прыпыняў. Зміцер Левіт, чытач belisrael.info з Нью-Ёрка, дзён 10 таму даводзіў, што апраўдальны вырак дасць сігнал тутэйшым бюракратам, якія адмовяцца ад «мяккай беларусізацыі»… Магчыма-то наадварот: наяўнасць зацятых ідэалагічных канкурэнтаў раскатурхае чыноўнічкаў, і «мяккая», лалітычная беларусізацыя (тыпу білбордаў на вуліцах: «Ма-ма = мо-ва. Любіш маму?») стане больш «зубастай». А ў прынцыпе, я ніколі не падпарадкоўваў сваё жаданне размаўляць і пісаць па-беларуску волі нейкіх «слуг народу», прызначаных або самазваных. Дый мала хто падпарадкоўвае.

Вольф Рубінчык, г. Мінск

21.01.2018

wrubinchyk[at]gmail.com

Апублiкавана 21.01.2018  20:20

***

Ад Вiктара Жыбуля: “Добры дзень, шаноўны Вольф! З цікаўнасцю прачытаў “Катлеты і мухі”. Вёска Парэчча, у якой усталяваны помнік Праведнікам свету, – гэта, можна сказаць, мае родныя мясціны. Недалёка адтуль – вёска Міжылішча, дзе стаіць хата маіх продкаў і куды я звычайна езджу на летні адпачынак. А ў Парэччы ў мяне пахаваныя дзед, бабуля, прадзед, прабабуля і нават прапрадзед і прапрабабуля“.  23.01.2018  19:11