Ирит Линур о сути конфликта власти судебной и СМИ с одной стороны и законодательной и исполнительной вместе с народом – с другой.
К этому можно добавить пару высказываний нынешнего самоназначенного председателя БАГАЦа Ицхака Амита: “электоральная демократия – это для 4-го класса” и “Пока что наше слово – последнее”.

Израильское изобретение: проигравший получает всё.

Аарон Барак, духовный отец лагеря Каплана и его сторонников, убеждён, что он человек «очень, очень» компромиссного подхода. Какие компромиссы? Те, которые обсуждаются внутри его же лагеря и в меньшей степени учитывают позиции противоположной стороны.  А когда большинство выступает против «компромисса», что происходит? Тирания меньшинства.

Предисловие и перевод Виктора Корецкого, 15 ноября 

Ирит Линур
13/11/2025

На конференции Израильского института демократии, состоявшейся на этой неделе, бывший председатель Верховного суда Аарон Барак изложил свою доктрину по текущим вопросам. Барак был и остаётся одним из самых влиятельных людей в израильском обществе и во многих отношениях остаётся главным судьёй. Он прославился своей, пусть и не совсем успешной, попыткой навязать государству Израиль квазиконституцию в форме «Основного закона: достоинство и свобода человека».

Барак ответственен за псевдоюридические изобретения, такие как «разумный человек», «просвещённая общественность», «устойчивое толкование», «целенаправленное толкование» — все они призваны облечь в юридическую форму решение, которое не соответствует закону. И не соответствует «намерению законодателя», поскольку Барак (и его преемники в Верховном суде) считают себя вправе выносить решение, исходя из другой выдуманной сущности: «разумного законодателя». «Правило должно быть намерением законодателя, но существуют ситуации, в которых это намерение не следует определять. Более того, даже если вы не знаете намерения законодателя, вы можете спросить, каково намерение разумного законодателя», — заявил он в 2019 году.

Аарон Барак

На этой неделе Барак также поставил себя выше законодателя, независимо от того, разумно это или нет. «Я не из тех, кто считает, что слова законодателя не имеют веса, но они не имеют решающего значения», — сказал он и тут же пояснил, кто на самом деле имеет решающее значение: «Моя целенаправленная интерпретация предполагает широкий взгляд».

Мировоззрение Барака не имеет никакого, даже самого отдаленного, отношения к демократии. Он обеспокоен тем, что «здесь начинает развиваться тирания большинства», что, естественно, подрывает тиранию Верховного суда и Генеральной прокуратуры. И всё же, как ни странно, он считает себя умеренным и спокойным человеком, принадлежащим к мейнстриму израильского общества – если, конечно, убрать из мейнстрима всех, кого сам Барак не счёл нужным назначить в Верховный суд: мизрахим, правых, людей с иной повесткой (в лице покойной профессора Рут Габизон), и особенно демократов.

Когда профессор Сьюзи Навот спросила Барака о его мнении о суде над Нетаньягу, он смог описать себя собственными словами: «В глазах общественности я кажусь очень, очень радикальным человеком. И, как вы знаете, я не радикал. Я очень, очень компромиссный человек. Вся моя попытка достичь соглашения о признании вины с премьер-министром — это компромисс».

Барак служит личным примером для антидемократической общественности не только в своём отказе принимать решения суверена через своих избранных представителей (каждый протест Каплана основывался на этом отказе), но и в своём самовосприятии. Он не экстремист, он человек «очень, очень» компромиссов. Возможно, именно так думали противники реформы, отказываясь от любых компромиссов, включая тот, который был сформулирован отцами погибших Деди Симхи и Изаром Шаем. Так, заместитель председателя Верховного суда Узи Фогельман отказался назначить двух судей Верховного суда, предложенных министром юстиции Яривом Левином, а Генеральная прокуратура отклонила предложение судей Нетаньягу об исключении пункта о взятке, о применении уголовного посредничества или о заключении сделки о признании вины, которая не предполагала бы ухода Нетаньягу из общественной жизни. Оппозиция – и СМИ – были шокированы предложением коалиции создать комиссию по расследованию событий 7 октября, члены которой будут избираться на равных условиях депутатами Кнессета от обоих лагерей.

Компромисс, за который выступает лагерь Барака, не учитывает стремления и позиции другой стороны. Внутри самого лагеря предлагаются компромиссы в стиле Барака. Они обсуждают друг с другом, взвешивают свои шансы, иногда готовые бросить народу кость (а иногда и нет), и, с их точки зрения, – они прошли долгий путь к компромиссу. Барак рассказывает, как друзья нападали на него за то, когда он согласился на сделку о признании вины. Конечно, они нападали. Они были в ярости от того, что он был готов отказаться от обвинительного приговора и тюремного заключения от их имени.

Они идут на компромиссы сами с собой, решают между собой, чем должен довольствоваться другой лагерь, спорят сами с собой, когда им кажется, что кто-то зашёл слишком далеко в компромиссе, и всё это – находясь в оппозиции. Это компромисс без участия другой стороны, как и подобает тому, кто видит в демократии «тиранию большинства». А когда большинство в лице своих избранников отказывается от предлагаемого «компромисса», оно получает тиранией меньшинства по голове: ему отменяют назначения в Верховном суде, отказывается уйти в отставку глава Шабака и суд, затягивающий его отставку с помощью административных уловок, подчиняет политическую систему (то есть демократию) адвокатам, размывает полномочия правительства и Кнессета – и всё это с подобными аргументами.

«Компромисс» для сторонников философии Барака — это огромная жертва, на которую их толкнула сама их готовность высказываться. Так, компромисс, предложенный партией «Кахоль-Лаван» в период пандемии коронавируса, заключался в том, чтобы войти в правительство национального единства, сохранив при этом такое же количество портфелей, как и у партии «Ликуд», которая была в три раза больше. Это не компромисс, и, в любом случае, это не слишком демократично.

Выборы также означают выбор между различными программами и ценностями. «Компромисс» Барака не допускает демократического решения в соответствии с волей народа через его избранников, он нарушает исполнение закона и волю общественности и дает лагерю “сущностной”  демократии противоположность известному правилу «победитель получает всё»: Барак и его сторонники считают, что проигравший, если он на правильной стороне, должен, может и обязан получить всё. Конституционный компромисс Барака заключается в том, чтобы придать законодателю определённый вес, но, упаси Бог, не решающий. Компромисс Барака настаивает на подрыве авторитета законодательной власти, если это противоречит его “более широкому видению”. Барак готов торговаться только о размере ущерба, который будет нанесён верховенству закона, и даже в этом случае он ведёт этот торг исключительно с собой. На подобные компромиссы есть много сторонников среди руководства нынешней судебной системы, в СМИ, в руководстве силовых структур и среди широкой общественности оппозиционных избирателей.

Но власть проигравших, или тирания меньшинства, не может существовать как стабильная система правления. Она вселяет в сердце лагеря, который мы, ради мира в доме, назовём не-правым, ложные надежды на его реальную власть, на его шансы на победу на выборах и, в конечном счёте, на его шансы продолжать единолично править в невыборных институтах. Не лучше ли пойти на компромисс?

Опубликовано 15.11.2025,  13:52