Category Archives: Еврейские песни и мелодии

А «БУБЛИЧКИ»-ТО НАШИ!

От переводчика. До недавнего времени я, как и многие уважаемые граждане, полагал, что популярная песенка 1920-х годов зародилась в Одессе. «Википедия» указывает на харьковский след. Но недавно полученный мною от израильского коллеги файл ставит под сомнение – если не опровергает – обе версии… Оч-ч-чень похоже, что мелодия всемирно известного шлягера, подхваченного Леонидом Утёсовым и сёстрами Бэрри, была создана всё-таки у нас, в восточной Беларуси. Итак…

* * *

«БУБЛИЧКИ»

Российская метаморфоза идишного напева

Сенсация дня во всей Европе – новый фокстрот «Бублички», представляющий собой обработку русско-советской уличной песенки под тем же названием. Но танец, захвативший всех, которому не было и нет равных в современной эксцентрической танцевальной музыке, имеет, как нам известно, иное происхождение; его интересную историю я сейчас вкратце и расскажу.

Под Могилёвом жили в своё время два свадебных дел мастера старой закваски: бадхен Эля-Веля и скрипач Мордехай-Зерах. Первый был высоким, худым, безбородым, не отращивал усы. В лице его было нечто бабье. Второй же, напротив, был человек приземистый, широкий в кости, с типичной еврейской бородкой и парой небольших, слегка вьющихся пейсов. Если Веля был несколько легкомыслен, то Мордехай-Зерах, наоборот, весьма набожен. Во время девичьего танца он всегда стоял в одной позе – словно кантор перед молящимися – чтобы не смотреть сверх меры на женщин.

Ни одна богатая свадьба или сиюм (окончание изучения талмудического трактата), ни одно веселье у господ не обходилось без Эли-Вели Кричевера, Мордехая-Зераха Чечерскера (Кричев и Чечерск – местечки на Могилёвщине) и их капеллы. Многие доселе смакуют вкус и сладость их игры и пения. «Кабалас-поним» («Приветственная»), «Добрыдень», «Калэ базэцн» («Посажение невесты»), «Хупе вечере» («Свадебный ужин»), «Голдене йойх» («Золотой бульон»), «Шлэйер-варемс» («Тёплая шаль») и т. д. – всё это было им подвластно. То Мордехай-Зерах играл волехлы (клезмерские мелодии с бессарабскими мотивами), а Эля-Веля читал импровизированные стихи в рифму, пародировал талмудистов, делал намёки на злобу дня. То исполнялись разнообразные танцы – фрейлахсы, «бройгез-танц» («танец обиды») и, вместе со всеми, «мицве-танц» («танец-заповедь»). В последнем, как говорят, музыканты затыкали за пояс таких гигантов, как Элиокум Цунзер и Арче Бобруйскер.

Дважды в год у Эли и Мордехая рождался новый напев с новыми словами для «танца-заповеди», и в течение полугода они пользовались им на всех свадьбах. Однако совершенно новый репертуар они должны были подготовить к свадьбе 16-летнего сына лоевского раввина, который был поздним и любимым ребёнком. Это ведь не мелочь – богатые сваты от известного торговца лесом, почтенный раввин Аба Пойзнер во главе празднества… Как не отхватить лакомый кусок?

Коронным номером программы был у них именно «мицве-танц».

Картинка с evrofilm.com

В сопровождении всех клезмеров начинает бадхен свои рифмованные присказки в честь богача, хасида, славного талмудиста и наставника, великолепного господина … (перечисляются его предки вплоть до праотца Авраама), который выходит танцевать с невестой. Мордехай-Зерах тем временем выводит на своей скрипочке сердечную руладу, выражающую невестину душу, а отец невесты со всем почтением берёт дедовский платок за один конец, а другой протягивает стеснительной невесте, чьё лицо покрыто вуалью до глаз, призывая её к танцу. Пока они танцуют, публика прихлопывает. Люди стоят кругом, взявшись за руки, а бадхен поёт припев, текст которого мы приводим здесь. После той свадьбы вся публика запомнила его:

То nemt zhe jidelakh,

Аlе di fidelakh

Un zingen lidelakh

Veln mir zen;

Tsum mitsve-tentsele,

Аlе in krentsele!

Nоr zej а mеntselе:

А mentsl gej!

Свадебный танец. Автолитография М. Горшмана, 1926

А ну, ребяточки,

Возьмите скрипочки

И вместе песенки

Мы пропоём;

Да будем верными

Мы танцу древнему,

Скорей, еврейчики,

Все в хоровод!

(вольный перевод В. Р.)

Таким образом, типично еврейский напев полюбился и пришёлся по сердцу евреям целого округа. На долгие годы он стал почти традиционным на всех свадьбах, а затем исчез, когда обычай «танца-заповеди» прекратил своё существование.

М. Горшман. «Свадьба», 1926

Благодаря тому, что российское еврейство избавилось от «черты оседлости», напев получил известность среди наших братьев, современных московских евреев. В Москве он обернулся вышеупомянутой уличной песенкой, вариантом которой сейчас наслаждается вся Европа…

Э. Гиршин

Перевёл с идиша Вольф Рубинчик. Источник: газета «Dos naje lebn» (Белосток), 09.10.1928.

* * *

Оригинал статьи прислал израильтянин Павел Гринберг, давно изучающий еврейскую музыку. Исследователь комментирует: «Статья Элиягу Гиршина интересна тем, что она явилась своеобразной реакцией на всепольскую популярность “Бубличков” в 19271928 годах. По моим прикидкам, сначала в Польше Бублички” зазвучали по-русски, позже на польском, и, наконец, на идише. Причем на момент опубликования статьи Гиршина идишская версия даже еще не была записана (а то и написана), это случится только в начале 1929 года. На польском же языке Бублички пели такие звезды, как Ханка Ордонувна

Вот Гиршину и стало за евреев обидно. Вообще, автор, уроженец польского Плоньска, – очень любопытная фигура. Профессиональный музыкант и педагог, этнофольклорист, а не только “однобокий” кантор, он и песни на идише писал, и аккомпанировал, коль была нужда. Рассказанная им история “Бубличков по большому счёту бездоказательна, и вот тут-то вступает в силу фактор репутации рассказчика».

* * *

П. Гринберг любезно выслал для сайта также краткую биографию Э. Гиршина из книги Леона Блащика «Евреи в музыкальной культуре польских земель в XIX и XX веках» (Leon Blaszczyk «Zydzi w kulturze muzycznej ziem polskich w XIX i XX wieku», 2014). Предлагаем её в переводе с польского. Действительно, непонятно, по какой причине успешному хормейстеру и вокалисту нужно было придумывать историю о «Бубличках», тем более что Могилёв – не его малая родина. Стало быть, история о Кричевере и Чечерскере правдива 🙂

Элиягу (Элинька) Гиршин (1876?, – 1960, Париж). Вокалист, кантор, дирижер, композитор. В 1903 г. окончил Варшавскую консерваторию по специальности «воинский капельмейстер». Служил кантором в Плоньске, а затем в варшавской синагоге «Синай». Считался одним из лучших хормейстеров своего времени. В 1920-е годы преподавал вокал в школе театрального объединения «Еврейская сцена» в Варшаве. Примерно в середине 1930-х годов уехал в Париж и стал кантором в одной из городских синагог. В 1937 году журнал «Di shil un di khazonim velt» («Синагога и мир канторов») присудил ему I приз за лучшую литургическую композицию. Был музыкальным рецензентом в различных изданиях. В последние годы жизни сотрудничал с парижским журналом «Unzere vort» («Наше слово»).

Опубликовано 05.09.2018  19:41

Водгук

З дзяцінства памятаю рыфму: “публіка – рублікі” (“дорогая публика, гоните рублики”). А ўжо ад каго яе пачуў – не ўспомню. Помню, што спявалі ў Малкавічах Ганцавіцкага раёна. Гэта была, як я цяпер зразумеў, пародыя на песеньку, пра якую я толькі што прачытаў (Анатоль Сідарэвіч, 09.09.2018).

Rafael Grugman , 30 сент. 16:37 Прекрасная статья. Понравились и иллюстрации 

Юдит Аграчева. Волшебная мелодия

Если ангел, не ведающий ни боли, ни страха, ни восторга, запоет вместе с Рут Левин, он через минуту-другую, смутившись, отступит в глубь сцены и, посрамленный, исчезнет. Исчезнет совсем, ибо ему откроются боль, страх и восторг, с которыми ангел не справится.

Когда поет Рут, закрывая глаза или устремляя взор в никому, кроме нее, не видимое пространство, мерно раскачиваясь, словно тело ее – не тело, а легкий, тоненький проводок, соединяющий, трепеща и светясь, сушу и воду, небо и землю, жизнь и смерть – цепенеет и смирно укладывается у ног ветер, в полуобмороке утихает и обвисает листва, обрывая бег, обмирают ошалевшие облака.

– Еще? – осторожно спрашивает певица.

А ответить нельзя, и невозможно даже кивнуть, потому что воспаленное сердце пульсирует в горле.

Рут Левин

Моти Шмит, скрипач, дирижер, композитор, преподаватель музыкальной академии Рубина, близкий друг Рут Левин, уверяет, что она поет голосом исчезнувшей Атлантиды, голосом пепла, голосом памяти об уничтоженном европейском еврействе.

Рут Левин поет на идише. Еще – на иврите, французском, английском, русском. У тех, кто слышит Рут, смешиваются, возвращаясь к первоисточнику, языки, теряется ощущение времени, связь с реальностью. И никто, подсказывает душа, не держит нас здесь, на земле, и ничто не мешает подняться вслед за голосом Рут, и никого не жаль, и ничего не страшно. Лишь бы не потерять этот голос, лишь бы он не растаял, лишь бы дослушать. И тогда умереть, или вечно жить, или невечно, или – все одно, только бы пела Рут.

Лейбу Левин

Ни одна фотография Рут ни в малейшей степени не отражает игры красок, штрихов, теней постоянно меняющегося лица. То девическая стеснительность, то колдовское всеведенье, – она неузнаваема, неуловима, красива всегда неземной, то Богом, то дьяволом дарованной красотой.

Слово «папа» в рассказе Рут встречается чаще всех прочих слов. И в местоимении «я» тоже слышится «папа», и в имени сына, и в молчании, и в неожиданно детском безудержном всплеске смеха, и в дрожи тоненьких пальцев, и в быстро сбегающих вниз, по щекам, слезах, поспешно прячущихся под безупречно вычерченными скулами.

– Душа Лейбу Левина, – шепчет Моти, – переселилась в Рут.

Я смотрю на него вопросительно, но его не смущает мой взгляд. Он кивает, подтверждая им сказанное, и растерянно пожимает плечами, сообщая тем самым, что он лишь подчеркивает очевидно свершившийся факт, не смея его комментировать…

В феврале 1983 года Лейбу Левин ушел в мир иной. В тот же миг или несколько позже – через мгновение, растянувшееся на траур и скорбь, – нашему миру явилась певица Рут Левин, равных которой нет.

– Я думаю, папа хотел, чтобы я стала его продолжением, – говорит Рут, – чтобы я пела так, как пел он…

«Мой отец был художником слова, – писала Рут. – Чтец и певец на идише, композитор, он пользовался в тридцатых годах огромной популярностью в еврейских литературных кругах Румынии, в многочисленных городах и местечках, где выступал с гастролями, читая гениальные басни Штейнберга, прозу Переца, Надира, Шолом-Алейхема, стихи Хальперна, Магнера, Левика, Луцкого. Иногда стихи сами ложились на музыку, и он исполнял их как песни. До сих пор я встречаю в Израиле стариков, у которых светлеют глаза, едва я упоминаю папино имя. «А, Лейбу Левин? Это было да-а…»»

В 40-м Лейбу Левин оказался в СССР. В 41-м ушел на фронт. В 42-м, отозванный с фронта в числе бывших румынских граждан, оказался в трудармии на Урале. И в том же году – в ГУЛАГе, где по обвинению в шпионаже провел четырнадцать лет. Все родные Лейбу Левина погибли в Транснистрии.

Лейбу Левин

– Моего дедушку с маминой стороны расстреляли в 37-м, он был, кажется, меньшевиком, – вспоминает Рут. – А бабушка, жена врага народа, врач, оказалась, естественно, в лагере. Проходя мимо штабелей трупов, она обратила внимание на еле заметное шевеление. Кто-то еще дышал. Она вытащила несчастного, выходила и, освобождаясь в 44-м, оставила ему среди прочих своих вещей фотографию дочери. Спасенным был мой будущий папа. Приехав в Москву в 56-м, он женился на маме, дочери своей спасительницы. Подробности этой истории мне рассказала Нехама Лифшицайте, с которой я занимаюсь сейчас интерпретацией еврейской песни. Папа вместе с Нехамой выступал какое-то время. И она не догадывалась, что он был композитором. Папа не знал нотной грамоты. Он самозабвенно любил стихи, они у него обрамлялись мелодией и так обретали цельность… В лагере папа повторял свой репертуар, и потому только не умер. Дома он записывал свои песни на магнитофон, – аккомпанемент он выводил голосом…

Лейбу Левин вынужден был уйти со сцены вследствие лагерной травмы. Он поседел, потеряв возможность даже редких контактов со зрителями. Но дома песни звучали всегда. И всегда висел на стене групповой снимок расстрелянных еврейских деятелей культуры. И всегда, в каждом слове и каждом вздохе, звенела цифра шесть миллионов.

В 72-м Лейбу с семьей приехал в Израиль, полагая, что здесь зазвучит с новой силой, во всей красоте язык уничтоженной в СССР еврейской культуры. Но здесь идиш был не в чести, здесь презирали галут, стеснялись своих ашкеназских корней. За десять лет жизни в Израиле Лейбу Левин выступил всего десять раз.

Дочь Лейбу Левина

– Я не мыслила себя певицей, – говорит Рут. – Я всю жизнь рисовала и надеялась оформлять папины книги. В московском детстве я жила как бы в двух мирах: школа, подружки, пионерские сборы – все это казалось важным и интересным, но в то же время перед глазами был папа, который всегда сочинял стихи, всегда пел. Папины песни – они были живыми существами, населявшими дом, мир, вселенную. Я их знала в лицо, отличала их, каждую, по цвету, по мимике. Я чувствовала, что одна из них мне сейчас подмигнет, вторая – пустится в пляс, третья – заплачет, застонет. Я видела, как они затихали и теснились в момент появления новой песни.

Папа писал и мне лично стихи, смешные, веселые, на литературном, несколько вычурном, высоком русском, а я ему отвечала, тоже стихами, которые лились легко, поскольку были естественной формой общения с папой.

Возвращаясь из пионерского лагеря, я привозила новые песни. Папа слушал меня серьезно, хмурился, если его раздражала манера пения, принимался петь сам. Он не объяснял и не мог объяснить, как надо петь. Он показывал.

В Израиле я закончила семинар для преподавателей живописи и поняла, что по специальности работать не буду. Тут подвернулась любовь, а объект любви учился в Иерусалиме лингвистике. Я немедленно поступила в тот же университет и с отличием закончила французское отделение. Папа умер во время моих экзаменов.

Когда я осознала, что папы нет, я обнаружила себя в невесомости… Я оторвалась от земли и словно повисла, не чувствуя тела, не чувствуя ничего. Вокруг был густой туман, застилающий зрение, заглушающий слух. Не касаясь ногами земли, я пребывала в безвольном, безжизненном состоянии, не опускаясь, не поднимаясь, не ощущая себя, не понимая, что происходит.

Я запела, не осознавая процесса, не формулируя никакой цели. Просто пришла к учительнице вокала Зимре Орнат, исполнила несколько папиных песен. Она стала со мной заниматься, и через год мы с ней отправились с программой, посвященной творчеству Лейбу Левина, по Израилю.

Один из наших концертов проводил режиссер, актер, хореограф Биньямин Цемах, брат основателя «Габимы» Нахума Цемаха. После концерта он пригласил меня на курс идишской драмы, который он вел в Бар-Иланском университете.

Я отказалась. Через неделю что-то толкнуло меня, я пришла в Бар-Илан. Никого не нашла и ушла. Но меня охватило волнение, поначалу неясное, потом прояснившее картины детства, когда папа ставил спектакли с моим участием в драмкружке нашей немецкой спецшколы. Я вспомнила, как легко мне было на сцене, как просто – легче и проще, чем в жизни. Меня вновь подняло неведомой силой, привело в Бар-Илан, я нашла Биньямина Цемаха. Следующая картина, освещенная памятью, – роль Миреле в спектакле по пьесе Ицхака Мангера «Хоцмах-шпиль». Я играла девочку, которая ищет волшебную мелодию, завещанную ей отцом. Она находит ее, и эта мелодия ее спасает.

Я физически чувствовала, как рассеивается туман, как ко мне возвращается зрение, слух. И вот я уже стою на своих ногах, и я чувствую, что стою…

«Чем был для меня Мангер? – писала Рут. – Он был воплощением всего того, чем папа жил и дышал. Он связан для меня с папиными песнями, которые я исполняла на концертах. И всегда у меня было ощущение, что я дотрагиваюсь до чего-то особого, очень живого, горько-сладкого, как сам идиш, и пронизанного сиянием звезд, вишневым цветом и дорожной пылью. Самые простые слова расцветают у него под пером, и ты то смеешься, то плачешь и не можешь оторваться от этого чистого источника поэзии, завороженной полетом золотой павы – символа мечты о любви и красоте».

Прошли годы. Оставив театр, Рут посвятила себя только пению. В 90-м году она дала несколько гастрольных концертов в Москве и Черновцах – на той же сцене, где выступал когда-то Лейбу Левин.

– Что-то случилось во время этих концертов, – вспоминает Рут. – Я пела для тех, кто любил и помнил отца. Я чувствовала себя то продолжением папы, то им самим, то вдруг понимала, что я – уже не он, но что – я, понять еще не могла…

Рут Левин

– С тех пор я прорываю себе какой-то свой путь, – говорит Рут, – пою уже не только папины песни и не только на идише.

– Почему «прорываю»? Не случайно ли это слово?

– Нет, путь очень труден. Долгое время меня воспринимали исключительно как трагическую певицу. Я выступала только в дни траура и памяти о погибших. Это было непосильное бремя, но я не имела права избавиться от него. Лишь после встречи с концертмейстером Региной Дрикер произошел какой-то прорыв. Я вышла на другой уровень. Выступала в Америке, где записала диск, в Германии, Франции.

– Что дала эта встреча?

– Регина оказалась соратником, единомышленником. Я перестала чувствовать себя совершенно одной во власти безумия. Мамы больше нет. Моя сестра по маме и брат по отцу далеки от моих безумных идей…

– Почему же безумных, Рут?

– Потому, что я продлеваю жизнь после смерти! Я не хочу сейчас, вот так, к слову, говорить о реинкарнации, но я уверена: пока я пою – живет папа и не исчезает то, что создано им…

– Она разговаривает с отцом, – не выдержав чуть затянувшейся паузы, Моти вступил в беседу и выплеснул то, что представлялось ему крайне важным. – Признай, Рут поет совершенным, а значит, вложенным в нее Богом голосом. Не требуя никакого специального оформления, этот голос, – ты же почувствовала! – проникает в душу естественно, словно душа всегда искала именно этой формулы, именно этих тонов. Такие вибрации нельзя отработать, их искусственно вызвать нельзя. Все рациональные объяснения разбиваются о ее голос, о дар нездешнего происхождения. Поверь, она получает сигнал и воспроизводит его, без напряжения, без осмысления. Она не может знать, как следует управлять им, потому что здесь, на Земле, никто не может этого знать. Она подходит к портрету отца и получает ответы на все вопросы. А если не получает, то, плача, кричит: «Что ты от меня хочешь? Что я еще должна сделать?»

И снова я бросила на Моти взгляд, полный сомнения: не играет ли он словами, не пережимает ли с благоговейными чувствами, не переходит ли грань, за которой трагедия оборачивается фарсом?

Нет. В глазах Моти стояли слезы, рука, дрогнув, тянулась к платку.

– Это не так, – резко, сухо отчеканила Рут. – Последний раз я разговаривала с отцом десять лет тому назад. Папины интонации, папины песни – все вошло в кровь, но я уже не пытаюсь его заменить собой. Я начала петь от боли, это правда, но теперь я пою потому, что не петь не могу. Мне близка папина интерпретация, но я уже самостоятельна, независима, я уверена в том, что я делаю.

– Как так вышло, что дочь Лейбу Левина обрела уверенность, ощутила себя певицей Рут Левин?

– Не знаю. Но это случилось. У меня нет ответа, – отрезала Рут.

И стала рассказывать о том, как вела дневник, фиксируя не столько события, сколько свои ощущения. Потом пришел драматург, предложил сделать пьесу о Рут, и сделал. Пьеса Рут не понравилась, но привлекла идея. Текст был переписан, и родился музыкальный моноспектакль об идише, о Рут, о папе, о сыне Рут Левочке.

– Дело в том, – объясняла Рут, – что в папиных записях нашлись ноты «Либелиделе» – «Песенки о любви». Видимо, кто-то записал их по его просьбе. Но мне точно известно, что папа не писал музыку просто так, без стихов. Стихи найти не удалось. И вот, спектакль вышел о том, что идиш – это и есть та песенка о любви, слова которой потеряны…

Лева Левин

Рут позвонила на следующее утро после встречи, сообщила, что не рассказала самого важного.

– Биньямин Цемах, завершив уже курс в Бар-Илане, пригласил меня для участия в спектакле «Ойцрес» – «Сокровище», – неслось издалека, выпрямляя и крепко скручивая в проволочный проводок казавшиеся поначалу сумбурными, обрывочными, случайными воспоминания. – В тот период я научилась уже ходить по земле, но эта земля, – и я помнила об этом ежесекундно, – была кладбищем. Привычная к боли, тоске и безнадежной утрате, я, стиснув зубы, словно бродила между могил, уверенная, что это моя судьба – существовать в кошмаре, в пекле, в аду. Но вдруг один из актеров, игравших в том же спектакле, с удивлением меня выслушав, возразил.

Он был молод и он знал идиш с детства, он пел и играл на идише, он читал на идише, преподавал, – и он мог смеяться! Он жил легко, не чувствуя неразрывной, сжимающей сердце связи с погибшим еврейством, с исчезнувшей Атлантидой.

– Идиш – это не смерть, – убедил он меня, – это жизнь!

C cыном Левой

Шок от этих слов вывел меня из многолетнего оцепенения. Я как будто по тоненькой досточке, осторожно, не веря еще в иную форму существования, перебралась из края мертвых в край живых. Обернувшись, я не потеряла из виду мир идиша, – я просто его увидела с другой стороны.

Думаю, тогда я и стала не только дочерью своего отца, но собой, Рут Левин, у которой пять с половиной лет назад родился сын Левочка… У Левочки чистый голос, он прекрасно поет…

(журнал-газета «Мигnews», № 15, август 2000)

Опубликовано 04.01.2018  13:04

Владимир Шаинский (1925–2017)

Пожалуй, нет в нашей стране человека, который при имени «Владимир Шаинский» не улыбнулся бы, не вспомнил про Гену с Чебурашкой, про Облака, про самого композитора, веселым мячиком скачущего по сцене. Да, он был такой – жизнерадостный, активный, заводной, безудержно хулиганистый и резвый. Сам про себя говорил, что счастливый, а дата смерти ему не известна. Но как Шаинский оставался таким, прожив 92 года?

Коренной киевлянин, появился на свет 12 декабря 1925 года, с 9 лет учился играть на скрипке во дворце пионеров, а уже через год оказался в 4-м классе спецшколы при Киевской консерватории, хотя родители были далеки от музыки: отец – химик, мать – биолог.

Владимир Шаинский | Русаргумент

Во время Великой Отечественной войны семья эвакуировалась в Ташкент. Владимир Яковлевич продолжал учебу в Ташкентской консерватории, а в 1943 году ушел в Красную Армию, служил в Средней Азии, в полку связи. Там же и первую песню сочинил, на стихи своего друга – о военных связистах.

В 1945 году – Московская консерватория, оркестровый факультет, затем три года работал с Утесовым в его оркестре, позже преподавал в музыкальной школе скрипку. И не переставал сочинять музыку, потому логичным было его поступление в 1962 году на композиторский факультет в консерваторию Баку. Окончив, вернулся в Москву. Тут его композиторская биография круто устремилась ввысь: написал более 400 песен для знаменитых исполнителей, а значение песни для детей трудно переоценить. Шаинский для всех малышей нашей страны в течение более чем 40 лет был и остается столь же важен, как Барто, Маршак, Чуковский.

Владимир Шаинский | Delfi

С 2000 года началась жизнь Владимира Шаинского на несколько государств: жил в Израиле, получил гражданство страны, переехал на юг США, в город Сан-Диего, имел вид на жительство, при этом часто приезжал в Россию и с ностальгией говорил об Украине.

Несколько лет назад проявилась онкология, однако это совершенно не мешало Шаинскому оставаться веселым и общительным человеком, как на протяжении всей его музыкальной жизни.

Музыка

Еще учась в консерватории, в 1963 году, Владимир Яковлевич Шаинский написал свой первый струнный квартет, а через два года – симфонию. Он всегда любил творчество П.И. Чайковского и старался отгадать секрет его музыки, сам желал успеха в области классики.

Владимир Шаинский | Открытый урок

Владимир Шаинский не раз говорил о том, что считает себя частью еврейской культуры, а его музыка рождалась из мотивов клезмера – народной еврейской мелодики. Были и песни, написанные для исполнения на идише. Хотя в серьезных классических произведениях композитора чувствуется традиция европейской школы. Но ключом бьющее жизнелюбие, страсть к озорству, любовь к детям-дошколятам и неуемный темперамент пересилили все его старания быть серьезным.

Владимир Шаинский с детским хором | Музей музыки

Однажды, придя на студию грамзаписи «Мелодия», в отдел симфонической музыки, Шаинский так активно требовал директора студии, что испуганная заведующая отделом пожаловалась на него Юрию Энтину, в то время заведующему детской редакцией. Тот пошел знакомиться со столь странным композитором. Это была историческая встреча. Шаинский претендовал на роль классического сочинителя и тут же, в течение 5 минут, напел Энтину на его стихи про мальчишку Антошку забавную песенку.

С ней они и поехали на студию «Союзмультфильм», где тогда делали всем известный журнал мультиков «Карусель». Да, и заставка к журналу тоже была придумана Шаинским! Так появились первые его детские песни и начался его рост как композитора. Позже, начиная с 1970-х годов, для детей были написаны опера «Трое против Марабука», мюзиклы «Аз, Буки, Веди», «Путешествие Нильса» и другие большие музыкальные произведения.

Владимир Шаинский | MuzzTop

Но Шаинский не был бы Шаинским, если б остановился на чем-то одном. Он, как и его Кузнечик, спешил жить и радоваться жизни в музыке, делая заметно счастливее жизнь маленьких слушателей. Владимир Яковлевич писал музыку для мультфильмов: «Чебурашка», «Шапокляк», «Катерок», «Крошка Енот», «Трям! Здравствуйте!» и многих других. До сих пор помним и мелодии для кино: «Анискин и Фантомас», «Завтрак на траве», «Школьный вальс», «Финист — ясный сокол».

Темперамент Шаинского заставлял его жить на полную мощь: слушать свой внутренний голос, писать песни для детей и взрослых, выступать на концертах, играть, пусть эпизодические, но все же роли («ДМБ», например). Даже фото музыканта отражают его жизнерадостность, а видео с концертов демонстрируют увлеченность своим делом.

Владимир Шаинский | Muzcentrum

Шаинский был членом Союза композиторов СССР, Союза кинематографистов СССР и многих других организаций…

Владимир Шаинский награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени, Орденом Почёта, Орденом Дружбы, нагрудным знаком «За заслуги перед польской культурой» (Польша, 1974 год). Он получил Государственную премию СССР, Премию Ленинского комсомола, звание Народного артиста РСФСР, Заслуженного деятеля искусств РСФСР и много других.

Личная жизнь

В молодости Шаинский старался стать успешным композитором. А вот к жизни в быту или семье был совершенно не приспособлен, оставаясь большим ребенком. Он мог отработать не один концерт в день, но не умел заколачивать гвозди или готовить себе обед. Прекрасно ладил с мальчишками и девчонками любого возраста, а свои дети появились поздно. Если рядом с ним вдруг оказывался инструмент, то через пару-тройку минут шумная компания превращалась в дружный хор, угадывающий песню композитора по первым же нотам, а сам он веселился при этом больше всех.

Владимир Шаинский с детьми | Родители

Женился очень поздно, в 46 лет, причем на очень юной девушке Наталье, на 25 лет моложе себя. Появился сын Иосиф (1987 г.р.). К сожалению, семья не сложилась, но сын старается поддерживать связь с отцом. Сейчас у него уже подрастают свои дети – внучка композитора Алиса и внук, родившийся в 2015 году. Иосиф Владимирович окончил Институт радиоэлектроники, живет в Израиле и довольно далек от музыки.

Когда личная жизнь совершила еще один крутой поворот, и музыкант женился вторично, в 58 лет, все родственники были в изумлении – жена Светлана оказалась младше на 41 год! И здесь семье многолетней жизни не пророчили, а получилось совсем наоборот: более 30 лет в браке, двое детей.

Владимир Шаинский с женой Светланой | Домашний Очаг

Второй сын Шаинского – Вячеслав (1987 г.р.) – учился в Институте современного искусства, стал звукорежиссером, сейчас живет в Москве, преподает в аудиошколе диджея Грува курсы теории музыки и ее создания, но сам композитором так и не стал. Дочь – Анна (1991 г.р.) – уехала в Америку вместе с родителями, там закончила сначала колледж, затем Калифорнийский университет, получила профессию, связанную с компьютерами. Вероятно, быть композитором, да еще таким, которого любят дети – самые чуткие слушатели, – это дар, который получает далеко не всякий человек.

Молодая жена оказалась не только мудрой и верной, но и отличной помощницей мужа – она стала его переводчиком (Шаинский совершенно по-детски не хотел учить другой язык), его директором, решая все проблемы, а они возникали, и не раз; его диетологом и сиделкой в тяжелые времена операций и реабилитации, когда он чуть не умер, но сумел выкарабкаться из лап тяжелого недуга.

Владимир Шаинский с семьей | MyJane

Последние годы Владимир Шаинский с женой чаще жили в своем доме в Сан-Диего, приезжал в Москву, охотно отзывался на приглашения по стране, встречи с юными почитателями его музыки, причем играл всегда, даже на расстроенном инструменте, заряжая своей энергией зал.

Смерть

Когда позволяло здоровье, Владимир Шаинский катался на лыжах, коньках, велосипеде, много плавал, даже в проруби, всегда любил повеселиться в дружеской компании, причем, неважно, взрослые это или дети. А про себя говорил так, как скажет только очень жизнерадостный и мудрый человек:

«Да, я счастливый. Молодость держала в рамках, а теперь – делай, что хочется. Я старый совсем, мне можно!»

Владимир Шаинский умер 26 декабря 2017 года в США на 93-м году жизни. Пару лет назад врачи поставили ему неутешительный диагноз – рак желудка. Однако операция, сделанная в 2015 году американскими онкологами, позволила немного продлить жизнь Владимиру Яковлевичу.

Источник

Песня Владимира Шаинского на стихи Иосифа Керлера (идиш). Исполнила Нехама Лифшиц. В. Шаинский писал музыку и на стихи других идишских поэтов: Мойше Тейфа, Арона Вергелиса.

Опубликовано 27.12.2017  04:29

***

Белорусы скорбят…

Из комментов на talks.by (26.12.2017):

patrio-12: Великий композитор – славное наследиеCнимаю шляпу.

Красный командир: Позитивный человек был… земля пухом.

limbonicartЗадорный дед был, лет пять назад по ящику показывали, как рюмку водки, стоя на одной ноге, погусарски заливал с шутками-прибаутками.

Пухлый_Шмель: Человек прожил достойную жизнь. ВСЕ советские детишки знали его песенки. Даже, по-моему, знаменитая песня про КВН «Снова в нашем зале» – тоже его. Очень жаль…

ttolik: Уходит музыка, остаются только говорящие головы. Мы всегда будем его помнить, мы  поколение, выросшее на его музыке.

aлександр_talks72: А замены таланту нет. Прискорбно. Соболезнование родным.

lips_wg: Вялiкая i цяжкая страта… Ад iмя дзяцей i дарослых вялiкае яму дзякуй за яго сонечныя i жыццярадасныя песнi. У песнях ён застаецца з намi i будзе жыць вечна – ён сам сабе пры жыццi паставiў такi памятнiк. Сумна, але кампазiтару, артысту, чалавеку – апладысменты!

Добавлено 27 дек. 12:02

ИНЕССА ДВУЖИЛЬНАЯ О КОМПОЗИТОРЕ ГЕНРИХЕ ВАГНЕРЕ

Двужильная И. Ф., Гродненский государственный университет им. Я. Купалы

О роли еврейской музыки в жизни и творчестве Генриха Вагнера

Белорусская музыкальная культура всегда была явлением поликультурным. Весомый вклад в её становление и развитие внесли музыканты и композиторы разных национальностей: поляки и русские, немцы и венгры, грузины, украинцы, евреи. Пионером в области исследования музыки евреев Восточной Европы и её влияния на белорусскую музыкальную культуру выступила Н. С. Степанская, оставившая серию статей в сборнике «Еврейская традиционная музыка в Восточной Европе» [1]. В центре её интересов – канторское синагогальное искусство и идишская песня [2; 3], феноменология еврейской музыки и особенности её функционирования на белорусской земле [4; 5], композиторское творчество евреев-музыкантов в контексте белорусской культуры 1-й половины ХХ в. [6]. Интерес представляют и работы учеников Н. С. Степанской: Д. Слеповича, автора публикаций и диссертации о клезмерской музыке [7], и Т. Халево, в центре внимания которой находилась музыка профессиональных композиторов-евреев 1920–1930-х годов [8].

Данная статья продолжает серию работ автора, посвящённую композиторскому творчеству бывших студентов-евреев Варшавской консерватории – М. Вайнберга, Л. Абелиовича, Э. Тырманд, Г. Вагнера, в профессиональное становление которых трагические события Второй мировой войны внесли кардинальные изменения. Цель статьи – выявить роль еврейской музыки в жизни Генриха Матусовича Вагнера (02.07.1922, Жирардув, Польша – 15.07.2000, Минск), формы её проявления в творчестве композитора.

Г. Вагнер в молодости и на склоне лет

Как и многие музыканты, стоявшие у истоков белорусской композиторской школы, Вагнер не родился в Беларуси. Несмотря на то, что республика стала для композитора второй родиной, он никогда не забывал о своих корнях – многие факты биографии, подтверждающие это, стали  известны уже после смерти Г. М. Вагнера. Дополняя друг друга, они раскрывают глубокую натуру автора, который бережно относился к культурным традициям, сформировавшим его как композитора, педагога, личность.

Реконструировать отдельные страницы жизни Вагнера позволила беседа автора статьи с композитором Эдди Моисеевной Тырманд (1917, Варшава – 2008, Минск) и музыковедом Ниной Самуиловной Степанской (1954, Минск – 2007, Холон), с дочерью композитора Галиной Генриховной Вагнер (р. 1948, Минск) и художником-реставратором, исполнителем еврейской канторской музыки Анатолием Александровичем Наливаевым (р. 1931, Рогачёв).

Генрих Вагнер родился в Жирардуве, пригороде Варшавы, где прошли детские и юношеские годы (1922–1939) в достаточно состоятельной семье скрипача[1]. Частные уроки музыки позволили мальчику в 11 лет поступить в Варшавский музыкальный институт им. С. Монюшко, а 3 года спустя – в Варшавскую консерваторию по классу фортепиано. Однако события, случившиеся в первый день осени 1939 г., кардинально изменили его жизнь.

По воспоминаниям Галины Вагнер, «летом после окончания 1-го курса вместе с группой студентов он отдыхал в районе Пинска возле границы с СССР. 1 сентября 1939 г. немецкие войска вошли в Варшаву (видимо, имеется в виду, что 1 сентября началась агрессия нацистской Германии против Польши; бои за Варшаву начались только 8 сентября, а взят город был 28.09.1939. – belisrael.info). После звонка родителям несколько человек приняли решение перейти границу. Конечно, на территории СССР их всех арестовали. Работали на лесопилке возле города Барановичи, на строительстве узкоколейки. Счастливым случаем стало неравнодушное человеческое отношение одного из командиров охраны – в каком-то клубе отец увидел фортепиано и сел играть. Этот человек не поленился, отвёз его на прослушивание в ближайшую музыкальную школу, где настояли на отправке в консерваторию в Минск. И вот тут, рассказывал отец, его поразило отношение советской власти. Несмотря на то, что ни о каком гражданстве речи и быть не могло, его взяли на учёбу, поселили в общежитие и даже выплачивали небольшую стипендию». В таком же положении оказались ещё двое студентов Варшавской консерватории – Мечислав Вайнберг и Лев Абелиович, окончившие Белорусскую государственную консерваторию по классу композиции профессора В. Золотарёва 22 июня 1941 г.

17-летний Г. Вагнер, студент Белорусской консерватории, некоторое время подрабатывал концертмейстером в филармонии, а также аккомпанировал Моше Кусевицкому (1899, Сморгонь – 1966, Нью-Йорк). Известный кантор в начале Второй мировой войны был схвачен в Варшаве гестапо. Однако польские подпольщики сумели переправить М. Кусевицкого в СССР, где в Минске он и воссоединился с семьёй. Обладатель редкого голоса – высокого баритона, он пел оперную и литургическую музыку по всему Советскому Союзу. Возможно, в 1939 – 1941 гг. и пересеклись в Минске дороги Г. Вагнера и М. Кусевицкого, следствием чего стали записи канторских молитв из репертуара М. Кусевицкого; их обработки Г. Вагнер будет делать уже после войны [9].

22 июня 1941 г. в Белорусской государственной филармонии состоялся выпускной экзамен по композиции его двух друзей – М. Вайнберга и Л. Абелиовича, а 28 июня Минск был оккупирован. К счастью, Генрих Вагнер не стал узником Минского гетто, созданного нацистами в августе 1941 г., и не разделил судьбу Михаила Крошнера, выпускника Белорусской консерватории, погибшего в гетто в июле 1942 г.

19-летний Генрих Вагнер через Москву добрался до Саратова, а затем в Душанбе. Здесь из московских и местных артистов, а также музыкантов Московской и Белорусской филармоний сформировали Первый фронтовой театр, который возглавил народный артист СССР Георгий Менглет, а его музыкальную часть – Генрих Вагнер. Обладая блистательными музыкальными способностями, он, пианист, за неделю освоил игру на аккордеоне. Прошёл с ним всю войну, выступал как аккомпаниатор и солист. После освобождения Минска в июле 1944 г. вернулся в город и вошёл как концертмейстер в концертную бригаду белорусов (в ней были певцы Н. Пигулевский, Л. Александровская, цимбалисты И. Жинович, М. Буркович) [10].

Окончание войны Г. Вагнер встретил в Минске. К сожалению, трагедия европейского еврейства не миновала и молодого человека. Родители Вагнера и его сестра стали узниками гетто Радумь (близ Варшавы), а потом были отправлены в Освенцим. Об этом Вагнер узнал через 25 лет после войны, побывав уже знаменитым композитором с концертами в Польше. Тогда же отыскался след его двух тётушек по линии отца – Евы и Берты, с которыми он вскоре встретился в Париже.

Переехать в Варшаву Вагнер мог в 1952 г., когда И. Сталин разрешил бывшим жителям Польши вернуться на родину. Тем не менее, композитор остался в БССР, которая стала для него второй родиной. В 1947 г. он женился на актрисе Белорусского драматического театра им. Я. Купалы Татьяне Алексеевой и вошёл в семью народной артистки СССР Лидии Ржецкой. В судьбе Г. Вагнера она сыграла не последнюю роль. Как вспоминает Галина Вагнер, «в послевоенные годы в консерватории после одного собрания (в рамках идеологической кампании борьбы с космополитизмом) над ним сгустились тучи: из-за того, что он был совершенно несведущим в особенностях и правилах высказываний в то время в отношении «шагающих не в ногу», да ещё выходцем из буржуазного запада, его судьба могла стать очень печальной. Ситуацию спасла его тёща, моя бабушка – Лидия Ржецкая. Ей удалось убедить кого надо, что высказывание отца – это наивность, глупость и отсутствие надлежащего социалистического воспитания».

Вероятно, после этого случая Г. Вагнеру пришлось забыть о еврействе, о котором ему напоминали не раз. Но композитор всегда помнил о своих корнях, о чём свидетельствует его творчество. В 1959 г. в Белорусской государственной филармонии прозвучала вокально-симфоническая поэма «Вечно живые» (подзаголовок «Памяти жертв фашизма»). Произведение было исполнено на III Съезде композиторов БССР в Большом зале Московской консерватории (31.03.1962), на Фестивале белорусского искусства в РСФСР в Новосибирске (24.03.1966), неоднократно – в концертном зале Белгосфилармонии и в программах Белорусского радио.

На протяжении многих лет поэма «Вечно живые» рассматривалась белорусскими музыковедами в контексте темы Великой Отечественной войны, одной из знаковых в национальной культуре. Сам же Г. М. Вагнер неоднократно подчёркивал увековечивание в поэме жертв Холокоста. Правда, делал это весьма аккуратно. Десятилетиями позже подтвердили этот факт композитор Э. М. Тырманд, семья которой погибла в Варшавском гетто, и музыковед Н. С. Степанская, в юном возрасте обратившаяся за консультацией к уже известному автору произведения. В период же работы Г. Вагнера над симфонической поэмой «Вечно живые», как и в предшествующие и последующие годы, тема Холокоста не была признана на государственном уровне, и деятели культуры вынуждены были избегать прямых высказываний и посвящений.

Сегодня, спустя многие годы, вслушиваясь в это сочинение, безусловно, отмечаешь колоссально большое влияние Д. Шостаковича, его Пятой, Седьмой, Восьмой симфоний, на которых формировались поколения советских композиторов. Наличие тем героической борьбы и музыки, характеризующей через гротескную сферу образ врага, эпизода-реквиема и светлой коды. Полифонический тип мышления, позволяющий в фактурных тематических пластах прочитывать смысловые подтексты, и существенная роль тембровой драматургии. Но в симфониях Д. Шостаковича предельно лаконичны связующие построения. У Г. Вагнера такие разделы развёрнуты, именно в них звучит авторский голос, нередко приобретая вид монолога. В поэме «Вечно живые» он связан с осмыслением роли женщины, вынесшей на своих плечах тяготы войны и скорбь утраты. Усиливает эмоциональное начало введение в исполнительский состав женского хора, в партии которого появляется тема родины (2-я тема вступления) и побочная партия (цитата белорусской народной песни «Павей, павей, ветрык»). Именно на тематическом материале побочной партии Г. Вагнер выстраивает в сонатной форме связующие построения. В интонационную канву вписываются выразительные мотивы синагогальных песнопений, которые были впитаны Вагнером на генетическом уровне [11]. В 1967 г. фрагмент из поэмы «Вечно живые» озвучивал открытие мемориального комплекса «Героям Сталинградской битвы» на Мамаевом кургане в городе Волгограде. Серию же произведений Г. Вагнера, посвящённых военной тематике, продолжили вокально-симфоническая поэма «Героям Бреста», опера «Тропою жизни» по «Волчьей стае» В. Быкова – с известным «Хором жителей сожжённой деревни», глубокая по смыслу музыка к фильму «Полонез Огинского» (1971 г., «Беларусьфильм»), не теряющему своей актуальности и сегодня.

В 2009 г. в Минске был издан сборник «Канторские молитвы и песни» [12], куда вошли и семь обработок Г. Вагнера. Любопытна предыстория этих произведений в творческой биографии композитора, которая для его семьи открылась только в этом году. На протяжении всей послевоенной жизни Г. М. Вагнеру приходилось существовать в двух ипостасях: в семье и на работе (в Белорусского педагогическом университете им. М. Танка и Союзе композиторов Беларуси, ответственным секретарём которого он являлся в период 1963–1973 гг.) – замкнутый, немногословный, погружённый в себя; на публике и в окружении друзей – весёлый, с потрясающим чувством юмора, который проявлялся и в артистическом даре пародировать друзей и коллег.

Родные композитора совершенно не знали о том, что Г. М. Вагнер в кругу друзей-музыкантов говорил на идише и оставался «хранителем» канторской культуры. По воспоминаниям А. Наливаева, который в 1950-е годы начал обучаться искусству канторского пения, вместе с бывшим кантором Виленской синагоги Кремером и Г. Вагнером он участвовал в полулегальных фестивалях канторской музыки в Москве [12]. Материалом для выступлений служили записанные в нотные тетради молитвы из репертуара М. Кусевицкого. В 1993 г., когда еврейская культура смогла заявить о себе открыто, в Общинном доме Минска (Минский еврейский общинный дом появился на несколько лет позже, возможно, имелось в виду Минское объединение еврейской культуры им. И.Харика. – belisrael.info) был создан ансамбль канторской музыки «Фрейгиш», который успешно выступает и в настоящее время. Основу репертуара ансамбля составили канторские молитвы и идишские песни, часть из которых и была представлена в одноименном сборнике. Сегодня эти произведения включены в исполнительский репертуар ансамблей «Ривьера» и «Гилель» (худ. руководитель М. Рассоха), наряду с другими сочинениями композиторов Беларуси, представляющих еврейскую музыку. По-еврейски колоритно, воскрешая традиции клезмерской музыки, в исполнении квартета «Ривьера» звучат «Родные напевы» Г. Вагнера – III часть из Сюиты для симфонического оркестра, которую автор переложил для скрипки и фортепиано в виде самостоятельной пьесы (Белорусское отделение музфонда СССР, № 2538). Танцевальные темы, сменяя друг друга, приводят к монологу-размышлению, в интонации которого вплетаются мелодические обороты «Чаконы» И. С. Баха. Возвращающаяся в варьированном виде танцевальная тема подготавливает и коду-монолог.

Еврейская музыка сопровождала Г. Вагнера всю жизнь. В полный голос она звучала в счастливые детские и юношеские годы, помогала во время происходящих на родине трагических событий, в кругу друзей и великих личностей (кантора Моше Кусевицкого) помнить о своей семье и адаптироваться к чужой культуре. Казалось бы, она стала фоном в послевоенные годы, когда осиротевший Г. Вагнер нашёл своё счастье в Беларуси. И всё же канторские синагогальные молитвы и идишские песни, клезмерская инструментальная музыка нашли свою нишу в жизни музыканта. Они сыграли роль второго плана, однако яркую, незабываемую, весомую. Благодаря исполнителям из Беларуси (А. Наливаеву и М. Рассохе – квартет «Ривьера») мы открыли для себя неизвестные страницы творчества Г. Вагнера, связанные с его национальными корнями.

Литература

  1. Еврейская традиционная музыка в Восточной Европе: сб. ст. / под ред. Н. С. Степанской. – Минск: Бестпринт, 2006. – 348 с.
  2. Степанская, Н. Хасидская музыкальная традиция в контексте культуры евреев Беларуси / Н. Степанская // Музычная культура Беларусі. Праблемы гісторыі і тэорыі. – Мінск, 1999. – С. 20–30.
  3. Степанская, Н. Мифология музыки и музыканта в традиционном сознании евреев и белорусов / Н. Степанская // Праздник – обряд – ритуал в славянской и еврейской культурной традиции. – М., 2004. – С. 220–232.
  4. Степанская, Н. Еврейская музыка в исполнении белорусских народных музыкантов: к проблеме переинтонирования / Н. Степанская // «Свой или Чужой? Евреи и славяне глазами друг друга». Сб. ст. – М.: Наука, 2003. – С. 424–434.
  5. Степанская, Н. Еврейская музыка как этнокультурный феномен на белорусской земле / Н. Степанская // Музычная культура Беларусі. Пошукі і знаходкі. – Мінск, 1998. – С. 65–72.
  6. Степанская, Н. Феномен еврейского композитора в Белоруссии первой половины ХХ века / Н. Степанская // Музычная культура Беларусі: перспектывы даследавання: матэрыялы XIV навук. чыт. памяці Л. С. Мухарынскай (1906–1987) / склад. Т. С. Якіменка. – Мінск, 2005. – С. 121–128.
  7. Халево, Т. Забытая музыка советского еврейства: Самуил Полонский / Т. Халево // Материалы XVII Междунар. конф. по иудаике: в 2 т. – М., 2010. – Т. 1. – С. 491–504.
  8. Слепович Д. Клезмерская традиция в Беларуси / Д. Слепович // Музычная культура Беларусі: перспектывы даследавання: матэрыялы XIV навук. чыт. памяці Л. С. Мухарынскай (1906–1987) / склад. Т. С. Якіменка. – Мінск, 2005. – С. 81–88.
  9. Двужильная, И. Ф. Генрих Вагнер и канторское искусство / И. Двужильная // Весці БДАМ. – 2009. – № 14. – С. 55–59.
  10. Орлов, В. Не тот – тот Вагнер / В. Орлов // Мишпоха. – № 22. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://mishpoha.org/n22/22a30.shtml. – Дата доступа: 29.08.2015.
  11. Двужыльная, І. Ф. Генрых Матусавіч Вагнер / І. Ф. Двужыльная, С. У. Коўшык // Беларуская музычная літаратура. – Мінск, 2012. – Ч. 1. 1900–1959. – С. 144–155.
  12. Канторские молитвы и песни. – Минск: Четыре четверти, 2009. – 144 с.

РЕЗЮМЕ

В статье, построенной на воспоминаниях родственников и современников Генриха Вагнера (1922–2000), аргументированно доказывается значительная роль еврейской музыки в жизни и творчестве композитора. В научный контекст впервые вводится неизвестный ранее фактологический материал.

SUMMARY

The article built on the memories of relatives and contemporaries of Genrikh Vagner (1922–2000), convincingly proved the significant role of Jewish music in the life and works of the composer. In the scientific context for the first time is introduced previously unknown factual information.

Источник: академический сборник «Пытанні мастацтвазнаўства, этналогіі і фалькларыстыкі», вып. 19 (Мінск, 2015). С. 104–109.

[1] Известно, что Варшава 1930-х годов, когда происходило становление личности Г. Вагнера, была поистине центром еврейской культуры. Здесь функционировали еврейские театры, в синагогах пели именитые канторы, о чём в беседе вспоминала Э. Тырманд.

***

От belisrael.info. Не принижая достоинств народного артиста Беларуси – Г. М. Вагнер получил это звание в 1988 г. – хотели бы «для полноты картины» привести и мнение его старшего коллеги Дмитрия Романовича Каминского (1906 – 1989), записанное в эмиграции (Канада, 1980-е гг.). «Композитор Вагнер, Генрих Матусович. Родился в Польше, учился в Минске у Богатырёва по классу композиции, а по классу фортепиано у доцента Шершевского. Я бы не назвал Вагнера хорошим композитором. Большинство его сочинений заключается в более или менее «хлёстком наборе» тех или иных «оборотов». Писал он и симфонии, и отдельные пьесы для фортепиано, скрипки и других инструментов, – но всё это одинаково невыразительно. Мне лично его творчество никогда не нравилось, да и человек он какой-то навязчивый».

Напомним, что воспоминания Д. Р. Каминского, в целом весьма доброжелательные по отношению к сотоварищам по «музыкальному цеху», публиковались у нас в апреле 2017 г. Фрагмент о Вагнере в них тогда не попал.

Опубликовано 17.11.2017  17:50

МУЗЫКАЛЬНЫЕ ДАМЫ ОБ ИЗРАИЛЕ

Инна Гурарий

Музыковед. Посетила Израиль в мае-июне 1991 года.

Иерусалим… Прошло около пяти лет с того жаркого майского дня, когда впервые из окон автобуса, везущего меня из Тель-Авива, передо мной постепенно, как будто кадр за кадром волшебного фильма, появился этот библейский город.

В Израиле – стране неисчерпаемых рукотворных чудес, где каждое дерево, куст, цветок, не говоря уже обо всём остальном, «созданы» несколькими поколениями его жителей, меня поразило многое – его природа и города, древние памятники и современные постройки. Я проехала по всей стране: была на Севере – стояла на Голанах и фотографировалась в Метуле на ливанской границе, а через неделю купалась ночью в Красном море, фосфоресцирующем мириадами огоньков, в Эйлате. И каждое место, каждый клочок земли незабываемо живут в памяти. Но среди всего этого многообразия впечатлений и ощущений самым ярким и необыкновенным остался для меня «золотой» Иерусалим.

«Порт на берегу вечности» – этот образ израильского поэта Иегуды Амихая я услышала спустя уже несколько лет после моей поездки в Израиль, на вечере израильской поэзии в Минске. И перед моим мысленным взором опять возник этот город, который я увидела с Масличной горы… Знойный день, высокое бездонное небо, а перед моими глазами – Вечность. Это совершенно невероятное и незабываемое состояние покоя, охватившее меня перед ликом тысячелетий, как бы осязаемо лежавших перед нами, могло возникнуть только здесь.

Масличная гора, август 1996 г. Фото В. Рубинчика.

Вспоминая Иерусалим, можно бесконечно много рассказывать о Старом городе, где тебя охватывает священный трепет от прикосновения к каждому камню, от того, что ты ходишь по тысячелетним улицам и видишь и осязаешь то же, что и поколения людей до тебя, о Стене Плача и Башне Давида, о Музее Израиля, где я провела целый световой день в созерцании его экспонатов, о необыкновенно уютных улочках новых районов; о длинной-длинной, нескончаемой улице Яффа, которую рискнула пройти пешком и где среди какофонии разноязычия услышала вдруг свое имя – навстречу мне шли мои минские знакомые, год назад уехавшие в Израиль…

Но мне хотелось бы попытаться передать второе после Масличной горы свое потрясение в этом необыкновенном городе. В кромешной тьме спускаемся мы куда-то, и перед глазами вспыхивают тысячи, миллионы маленьких ярких звёздочек, и чей-то голос нескончаемо называет детские имена. Имя – и погасла звёздочка, имя – и гаснет другая… Совершенно необыкновенное состояние души охватывает тебя в этом месте, его трудно передать словами, скорее – это просто ощущение, погружение в память, то, что в состоянии воплотить лишь музыка…

Это – подземный мемориал в память о полутора миллионах еврейских детей, погибших от рук нацистов, в Национальном институте памяти Катастрофы и Героизма Яд ва-Шем.

Яд ва-Шем – это словосочетание я впервые увидела на «Листах свидетельских показаний» в Минске, за несколько лет до своей поездки в Иерусалим. Затем это название прозвучало в письме моей кузины Маши Левиной, которая была принята на работу в архив Яд ва-Шема. Именно с ней я и пережила очищающее душу потрясение в детском Мемориале. Она показала мне музей Яд ва-Шем как бы изнутри, начиная с фотокопии письма литовских евреев, выброшенного из машины, везущей их на расстрел в Понарах (я читала его в небольшой комнатке Архива, уставленной стеллажами и компьютерами), через Исторический музей, Музей искусства, посвященного Катастрофе и Героизму, Зал Имён и пещеру памяти к Залу и Стене памяти, величественной и суровой. Запомнилось и то, что на территории Яд ва-Шема установлено большое количество разнообразных памятников, среди которых наибольшее впечатление оставили символ Яд ва-Шема – светильник с шестью свечами, символизирующими шесть миллионов погибших евреев, женская скульптура «Немой крик», памятник жертвам лагерей смерти, где в единое целое сплелась колючая проволока с символическими человеческими фигурами, искореженными предсмертной минутой. И, наконец, Аллея Праведников с рожковыми деревьями, посаженными в их честь, и памятник неизвестному Праведнику Народов Мира.

Тема памяти, тема Яд ва-Шема получила в моей жизни непосредственное продолжение: это и посещение вечеров, устраиваемых Посольством Государства Израиль, на которых происходит награждение медалью «Праведник Народов Мира» жителей Беларуси, спасавших евреев в годы войны, это и участие в сборе свидетельских показаний узников гетто и лагерей смерти, которое предпринял летом 1995 года Дом-музей борцов гетто – «Бейт Лохамей ха-геттаот».

Израильский поэт Хаим Гури написал:

«От испепелившего ваши тела пожара

Факелы наших душ мы зажгли во мгле.»

Эти факелы – факелы сострадания и памяти – «горят» во многих из нас, а чтобы подобные факелы продолжали гореть и зажигались вновь и вновь, и существуют такие музеи, как Яд ва-Шем, «Бейт Лохамей ха-геттаот»… И древний, трёхтысячелетний Иерусалим, освещающий своим светом, притягивающий к себе людей самых разных национальностей со всех концов Земли.

* * *

Тамара Гулина

Профессор Белорусской Академии Музыки, главный хормейстер Государственного театра музыкальной комедии.

Трудно «говорить вслух» о тех впечатлениях, чувствах, которые лежат глубоко-глубоко в душе. Постоянно в мыслях, возвращаясь к ним, боюсь потревожить их светлые, небесные очертания.

Как порой бывает в жизни, радость и горе тесно переплетены. В момент необыкновенного счастья вдруг врываются трагические минуты жизни. Так случилось и со мной.

Всегда любила путешествовать. Побывав во многих странах Центральной Европы, Ближнего Востока, мечтала об Израиле. Эта страна долго была для нас всех загадкой. И вот в девяностые годы приоткрылся «железный занавес». Многие знакомые и друзья покинули Минск, уехали в Израиль.

В газетах, теле- и радиопередачах появляется много разноречивой информации о жизни Израиля. Из этой таинственной страны приходит много писем, и желание увидеть всё своими глазами становится необыкновенной идеей, мечтой. А мечты, несмотря ни на что, иногда всё-таки сбываются.

И вот однажды, в прекрасное мартовское утро, я улетаю в Израиль к друзьям. В Минске мороз и метель, а через три часа я переношусь в весенний день. Вышла из самолёта и была поражена обилием воздуха, наполненного ароматом цветов, трав, солнца и света.

На улицах Иерусалима, конец 1990-х (фото В. Р.)

Сразу же на меня обрушилась масса небывалых впечатлений. Друзья захотели, чтобы моё знакомство со страной началось немедленно. Они не повезли меня к себе, а решили проехать вдоль побережья Средиземного моря. В Хайфе долго гуляли по городу. Первый день был для меня открытием этой сказочной страны. Потом были Мёртвое море, Цфат, Назарет.

Необыкновенная природа, пустыни и заливные луга, цветущие сады, пальмы и леса, знакомство с новыми людьми – всё это создавало особое настроение. Я была как во сне… И вот… На четвёртый день моей сказки – страшное сообщение. В Минске, дома, внезапно умерла моя мама. Горе, растерянность, слёзы. Что делать? Сразу улететь невозможно – рейс только через четыре дня. Как пережить эти дни в таком состоянии? Казалось, что мир рухнул. И вот в такой ситуации меня очень поддержали мои друзья-израильтяне и… ИЕРУСАЛИМ! Моё состояние не позволяло мне думать о каких-то поездках до отлёта, но друзья убедили, что я просто обязана побывать в Иерусалиме. Быть в Израиле и не «подняться» в этот город просто невозможно, ведь он творит с людьми чудеса! Я ничего не соображала, мысли, душа были в Минске, мало верила в эти слова, понимая, что чуткие люди хотят меня утешить, но всё-таки согласилась. И… была поражена свершившимся чудом. Два дня, проведённых в этом городе, вселили в меня жизнь, восстановили физические и моральные силы. Рано утром мы поехали в Иерусалим. Погода соответствовала моему состоянию: туман, накрапывал дождь. И вдруг, проехав Тель-Авив, мы увидели, что изменилась природа – посветлело небо, дорогу окружили леса, и… что происходит со мной? Отступила подавленность, появилась какая-то внутренняя лёгкость.

Где-то раньше я читала о «синдроме Иерусалима», но мне казалось, что такого не может быть, что это просто сказка. И какое же счастье, что сказки иногда сбываются в реальной жизни.

И вот уже за поворотом дороги, как бы из облаков вырастает розовокаменный город с золотыми куполами и освещённый солнечными бликами. На въезде – знаменитые подвесные сады, посаженные в честь академика Сахарова. Останавливаемся на автобусной остановке – много звуков, слышу людей, говорящих на иврите, арабском, русском… И вдруг откуда-то слышится песня известного композитора-барда Юрия Визбора в исполнении уличного музыканта:

Милая моя, солнышко лесное,

Где, в каких краях

встретимся с тобою?

Я вышла из машины, слёзы залили лицо, а состояние… Невозможно это описать.

Тель-Авив, вид с юга; бахайские сады в Хайфе (фото В. Р.)

Стараясь отвлечь меня, друзья повели меня по самым прекрасным местам Иерусалима. Необыкновенен вид города с горы Скопус. Мы приехали в университет, где из окон синагоги открывалась поражающая глаз панорама. Старый город – чудо света, каждый камень – история. Вокруг много милых, дорогих, отзывчивых людей.

Побывав в том вечном городе, городе «над облаками», ощутила необычайное, необъяснимое внутреннее состояние. Иерусалим напомнил о вечном – жизнь продолжается!

Меня часто спрашивали после поездки, что мне понравилось больше всего в Израиле? Ответ был таков: люди, природа, Иерусалим.

Источник текстов: «Поклон тебе, Иерусалим» (Мінск, 1996). Впечатления от Израиля Василя Быкова и Владимира Мехова, опубликованные в том же сборнике, можно прочесть здесь и здесь. А здесь более новые заметки Виталя Станишевского.

Опубликовано 13.11.2017  19:05

Барды Вайханские представляют… / The Vaikhansky bards present…

От ред. belisrael.info. Галина и Борис Вайханские, бывшие артисты Минской филармонии, музыканты, известные ещё со времён СССР, прислали для нашего сайта несколько старых и новых песен с пояснениями, а также свои фотографии. С ноября 2015 года супруги живут в Ашдоде. Продолжают профессионально заниматься артистической деятельностью в Израиле, как занимались ею в Беларуси.

Galina & Boris Vaikhansky, musicians, well-known for decades, former stars of the Minsk State Philarmonic, have just sent us some old and new songs (all commented) as well as their photos. Since November 2015 the Vaikhanskys have lived in Ashdod, Israel. They continue musical activities on a professional level as they did in Belarus.

גלינה ובוריס ואייחנסקי, אמנים לשעבר של הפילהרמונית של מינסק, מוזיקאים, הידועים עוד מימי ברית המועצות, שלחו לאתר שלנו כמה שירים ישנים וחדשים עם, וכמה תמונות שלהם. מאז נובמבר 2015 מתגוררים בני הזוג באשדוד. הם ממשיכים לעסוק באופן מקצועי בפעילות האמנותית בישראל, כפי שעשו בבלארוס.

* * *

  1. ВОСПОМИНАНИЯ О БРАСЛАВСКИХ ОЗЁРАХ (1974)

Cтихи и музыка Бориса Вайханского

Это, пожалуй, самая известная наша песня, своеобразная визитная карточка. Песне 43 года, но она остаётся в нашем репертуаре. Послушать её можно здесь: 

Так ли это, или мне мерещится?

Вновь волна о наши ноги плещется.

Облаками легкими подёрнуты

Небо, ветер и вода озёрная.

И звенит в ночи гитара грустная,

Догорают в небе звёзды тусклые…

Вон одна из них упала в озеро,

След оставив над водою розовый.

Летний дождь пройдёт стеною зябкою.

Слышишь, капли как о ветки звякают?

«Дон-дин-дон!» ― роняет небо музыку.

Сосны ветром в вальсе том закружены.

Будет солнце, будут дни погожие,

Ни на что другое не похожие,

И костёр с дымком седым и ласковым,

И закаты над водой браславскою.

* * *

А вот перевод этой песни на белорусский язык, сделанный Георгием Лихтаровичем:

УСПАМIН ПРА БРАСЛАЎСКIЯ АЗЁРЫ

Сон, а, можа, прывiд мне прымроiўся?

Ветрык вольны ў хвалях супакоiўся.

I калыша цiша ночку зорную,

Аблачынкi i ваду азёрную.

Лепш цяпер чуваць акорды струнныя ─

Нават зоркi сцiхлi трошкi cумныя…

Вось адна ў вадзе мiльгнула знiчкаю,

Каб застацца на зямлi крынiчкаю.

Дождж абудзiць ранiцу дрымотную.

На галлi зайграюць кроплi ноткамi:

«Дон─дзiнь─дон!» ─ пакуль не развiтальная

Гонкiм соснам песенька свiтальная.

Песцiць сонца зноў дзянькi лагодныя,

Дым цяпельца ─ сны неверагодныя.

I плывуць да нас ласкавай казкаю

Надвячоркi над вадой браслаўскаю.

 

Б. Вайханский в конце 1960-х гг. и в 1977 г.

* * *

  1. ПРОЩАЙТЕ, МИЛЫЕ МЕСТА (1978)

Стихи и музыка Бориса Вайханского

Эта песня в 1978 году принесла автору Гран-При на самом престижном в Советском Союзе фестивале авторской песни имени Валерия Грушина в Самаре (тогда ещё Куйбышеве). Слушать: 

Прощайте, милые места, —

Леса в брусничном одеянье,

Звенящие стальные грани

Сухого ломкого листа,

И след, ведущий в никуда,

И хруст ветвей под грузным лосем,

И девочка, что звали Осень,

И те ушедшие года.

Я к вам когда-нибудь вернусь,

Соскучившись по звонким птицам,

По тем далёким милым лицам,

Таящим ласковую грусть.

И плеском медленным река

Моё отметит появленье.

Трава прильнёт к моим коленям,

И всё я вспомню… А пока, —

Прощайте, — говорю я вам,

Леса в брусничном одеянье

И охра красок Модильяни

С листа, упавшего к ногам,

И этот бледно-голубой

Озёрный свет, плывущий мимо,

Всё то, что так невыразимо

В душе моей нашло покой.

* * *

Перевод на белорусский язык, сделанный Георгием Лихтаровичем:

БЫВАЙ, ЖУРБА МАIХ МЯСЦIН

Бывай, журба маiх мясцiн, ─

Абрус бруснiчны на паляне,

Сутонне нашага расстання ─

Дрыготкi восеньскi ўспамiн

I лiставея сонны звон,

I мажны лось, i хруст галiнкi,

I постаць сумная дзяўчынкi,

I сцежка марам наўздагон.

Гады прыспешваюць хаду,

Але да звонкiх спеваў птушак,

Да тых усмешлiвых вяснушак

Я ў родны кут шляхi знайду.

Бо ўсё вiтаецца адтуль

Рачулка, лашчучы каменне,

Мурожнай ранiцы натхненне

Ўспамiны тулiць… А пакуль

Бывай, ─ прыцiшана кажу, ─

Абрус бруснiчны на паляне,

Дзе хвоi фарбай Мадыльянi

Ярчэюць нават у iмжу.

I плынь блакiтных азярын

Лiсты каляныя люляе.

Душу лагодай наталяе

Спакой замроеных мясцiн.

* * *

  1. ФРАНЦУЗСКАЯ ИСТОРИЯ (1978)

Стихи и музыка Бориса Вайханского

Тоже достаточно известная среди любителей жанра песня. Послушать можно здесь: 

К подъезду подкатил кабриолет,

Вы вышли в платье цвета фиолет,

В манто и удивительном колье…

Я к Вам спешил, проделав триста лье.

Я бросил всё, отправившись в вояж,

Забыл пальто, цилиндр и саквояж,

Истратил тыщу франков на такси,

Чтобы шепнуть Вам: «Jе vous aime*, Люси»

Вы приподняли медленно лорнет,

Вы побледнели: «Это Вы, корнет?

Ах, сколько зим и сколько долгих лет

Храню я Ваш прощальный амулет.

Вот Вам рука, идёмте в казино.

Там плещется янтарное вино.

Надеюсь, Вы танцуете фокстрот?

И в остальном, надеюсь, Вы всё тот?..

…же

…t’aime! Je t’aime! Je t’aime! Симон!

Припомни старый льежский пансион!»

«Je t’aime! Je t’aime! Je t’aime! Je t’aime**,

Люси!

И «Лунный свет» Клода Дебюсси…»

Затем искрился дымчатый хрусталь,

Во мраке наши встретились уста,

И привкус на губах вина «Бордо»,

И слово непонятное «пардон»…

Я прошептал в волнении: «Люси!

О чем захочешь, ты меня проси!»

И ты вздохнула: «Потуши торшер!»

И я сказал: «Пожалуйста, ma chère***!!!»

——————————————————–

Jе vous aime ― Я Вас люблю (франц.)

Je t’aime ―  Я тебя люблю (франц.)

Ma chèreМоя дорогая (франц.)

 

Б. Вайханский в Минске и Норильске (снимки 1980 г.)

* * *

  1. ПЕСЕНКА ЗОЛОТОЙ СТРАНЫ

Стихи и музыка Мордехая Гебиртига (1877–1942), перевод на русский Бориса Вайханского

Один из поэтических переводов с идиша (2005). Слушать здесь: 

Сыграй, музыкант, мне на скрипке простой

Волшебную песню страны золотой.

Когда-то мне мама про милый наш край

Её напевала… Играй же, играй!

Знакомый мотив – и тоски не унять.

Мне кажется, мама – со мною опять:

Улыбка прекрасна, взор полон огня…

И счастье, как в детстве, согрело меня.

Мне песенка голову кружит, как хмель,

Я вижу, как мама мою колыбель

Качает, лоб трогает нежной рукой

И тихо поёт о стране золотой.

Жил-был у неё… Ты играй, музыкант!..

Единственный сын, как прекрасный брильянт…

Часы повторяют: «Тик-так», как «люблю».

А мама баюкает: «Ай-лю-лю-лю!»

Я песенку слышу – мне скрипка поёт,

И сердце в груди замирает моё…

Так мама мне пела, про милый наш край.

Прошу, музыкант, о, играй мне, играй!

* * *

  1. МОЙ СЕКРЕТНЫЙ САД

Стихи Рахель Шапиро, музыка Хавы Альберштейн, перевод на русский Бориса Вайханского

Поэтический перевод с иврита (2014). Послушать песню можно здесь: 

И день придёт, и час пробьёт,

И отворится дверь…

Любовь с тобой нас поведёт

В секретный сад, поверь.

Войдем, не разжимая рук.

И видно неспроста

У той истории, мой друг,

Улыбка на устах.

И взгляд твой скажет мне: «Люблю!»

Нежнее нет его.

В руке своей ты спрячешь ключ

От сердца моего.

И я в глазах твоих найду

На свой вопрос ответ.

Лишь только ты ― в моём саду.

Тебя желанней нет.

И сумерки с небес падут.

И ночь очертит круг.

И звери дикие придут,

Чтоб есть из наших рук.

На счастье или на беду

В ладони ключ согрет?

Лишь только ты ― в моём саду.

Тебя желанней нет.

* * *

  1. ПЕСНЯ СТАРИННЫХ ВЛЮБЛЁННЫХ

Cтихи Жака Бреля, музыка Жерара Жуанеста, перевод на русский Бориса Вайханского

Это из поэтических переводов с французского (2003). Слушать: 

Конечно, всё бывало с нами

За эти двадцать долгих лет.

И молнии над головами

Сверкали, оставляя след,

И эти тысячи «прощай»,

А после столько же «прости» —

Слова любовной жажды,

И дом, где колыбели нет,

И вкус воды, и вкус побед,

Потерянных однажды.

Но лишь любовь!

Моя любовь, где светел миг любой,

Она по-прежнему всегда со мной.

Ты — моя боль. Тебя люблю я!

Я знаю, как в твоей быть власти.

Ты знаешь мой любой секрет.

Меня хранила от напастей

Ты эти двадцать долгих лет.

А я тебя терял порой.

И жизнь казалась нам игрой,

Где все, прощаясь, возвращались,

Где был горчащий вкус измен,

Талант актёрский вечных сцен…

Мы, повзрослев, детьми остались!

Но лишь любовь!

Моя любовь, где светел миг любой,

Она по-прежнему всегда со мной.

Ты — моя боль. Тебя люблю я!

Мы все у времени в объятьях,

Хоть делаем беспечный вид.

Но сотни полуправд не хватит

Хотя бы для одной любви.

Конечно, мы уже не те,

Ты реже плачешь в темноте,

И я срываюсь реже.

И мы храним всё меньше тайн.

И жизнь, что прожита с листа,

Войною стало нежной.

Но лишь любовь!

Моя любовь, где светел миг любой,

Она по-прежнему всегда со мной.

Ты — моя боль. Тебя люблю я!

* * *

  1. СКАЖИ, КОГДА ВЕРНЁШЬСЯ ТЫ?

Стихи и музыка Барбары (Моник Серф), перевод на русский Бориса Вайханского

Из поэтических переводов с французского (2009). Слушать: 

Прошло так много дней с тех пор, как ты ушёл.

Сказал, прощаясь мне: «Всё будет хорошо!

Поверь, в последний раз я отправляюсь в путь.

И нашим двум сердцам осталось ждать чуть-чуть.

Я возвращусь весной, лишь зацветут сады.

Весна ― пора Любви. И все её цветы

Я подарю тебе… Прошу дождаться лишь.

И улицы свои нам распахнёт Париж».

Скажи, когда вернёшься ты?

Скажи слова, что так просты.

И поспеши обратно,

Ведь время невозвратно.

Дням уж потерян счёт.

Я жду тебя ещё.

Давно прошла весна. В объятиях ветров

Сухие листья мчат, пылают связки дров.

В преддверье декабря прекрасен мой Париж.

В моих мечтах ― Любовь. Ты в тех мечтах паришь.

Повсюду облик твой преследует меня.

Я говорю с тобой. Я ― в пламени огня.

Бреду я, как в бреду, дорóгою пустой.

Любовью я больна, я так больна тобой.

Скажи, когда вернёшься ты?

Скажи слова, что так просты.

И поспеши обратно,

Ведь время невозвратно.

Дням уж потерян счёт.

Я жду тебя ещё.

Напрасно я тебе свою любовь дарю,

Напрасно жду вестей и в прошлое смотрю,

Когда не знаешь ты, как отыскать свой путь.

Я буду помнить всё, а ты меня забудь.

Пойду своим путём. И пусть в моём окне

Другого солнца свет согреет сердце мне.

Я не умру от слёз. И уж наверняка

Нет у меня достоинств супруги моряка.

Скажи, когда вернёшься ты?

Скажи слова, что так просты.

Сам помнишь ли ты, милый,

Всё то, что с нами было?

Дням тем потерян счёт.

Время вспять не течёт…

Б. Вайханский в 1983 г. и 24 года спустя

* * *

  1. Я – ГИТАРА

Стихи и музыка Наоми Шемер, перевод на русский Бориса Вайханского

Из поэтических переводов с иврита (2015). Слушать:

Да, я – гитара!

На мне играет ветер вновь.

И так – из года в год.

Да, я – гитара!

Пусть струн моих коснётся тот,

Кто о любви поёт.

Когда хочу пофлиртовать,

В дуэте я могу звучать.

Квартету, трио – я под стать.

Расправив крылья,

Звенят аккорды на ветру.

Раскрыт кроссворд, на нём – грейпфрут

И груши от Сезанна тут…

Ещё сангрия…

Да, я – гитара!

На мне играет ветер вновь.

И так – из года в год.

Да, я – гитара!

Пусть струн моих коснётся тот,

Кто о любви поёт.

Я много в жизни повидал.

Был одиноким – не беда.

Но я друзей не покидал.

Я верил в чудо.

Был в авантюры вовлечён.

И всё мне было нипочём.

Я небо подпирал плечом…

Я был повсюду.

Да, я – гитара!

На мне играет ветер вновь.

И так – из года в год.

Да, я – гитара!

Пусть струн моих коснётся тот,

Кто о любви поёт.

Я для прекрасных юных дам

Желанным гостем был всегда.

И что мне плакать по годам,

Что промелькнули.

Я не печалюсь, видит Бог.

Я в жизни сделал всё, что смог.

А то, что в мае не сбылось,

Придёт в июле.

Да, я – гитара!

Я помню всех, кто рядом был.

И в памяти храню

Прикосновенье рук.

Я их тепло не позабыл…

Я вас благодарю!

Cемья Вайханских в 2015 г.

* * *

  1. ХРАБРЫЙ ПОРТНЯЖКА

Стихи и музыка Бориса Вайханского

Одна из новых песен, написанных в Израиле (2016). Оцените её исполнение: 

Далёко-далёко в чудесном краю,

Как сказочный храбрый портняжка,

Я жизнь, будто новое платье, крою…

Надеюсь, не выйдет промашки.

Стежок за стежком… Будет новый камзол

Без блёсток на солнце искриться.

Он будет, поверь мне, почти невесом,

Как лёгкое пёрышко птицы.

Далёко-далёко от тонких берёз,

Где снег в январе не по росту,

В краю эвкалиптов и пламенных роз

Быть храбрым портняжкой непросто.

Хоть дарят моря здесь сполна бирюзы

И свод неба полон лазури

В краю, где почти не бывает грозы,

Вся жизнь – в ожидании бури.

Далёко-далёко на самом краю

Земли – тот загадочный остров,

Где каждый цветок, как солдатик в строю.

Там только – лишь лета и вёсны.

И музыка в каждом звучит ручейке.

Добро воздаётся сторицей.

И храбрый портняжка с иголкой в руке

Уже ничего не боится.

Галина и Борис Вайханские в 2017 г.

* * *

P.S. На 28.09.2017 намечена концертная программа Галины и Бориса (при участии Кати Вайханской!) Более подробная информация здесь. А здесь – фильм «Барды Беларуси – Галина и Борис Вайханские» (2015), снятый непосредственно перед отъездом творческой семьи в Израиль.

От belisrael.info. Хочется напомнить о большом проекте, намеченном на август 2018 года. Он предусматривает, среди прочего, концерт в лесу Бен-Шемен, в котором примут участие многие артисты – и белорусские, и живущие в других странах, но имеющие в своем репертуаре песни на белорусском, идише, иврите и др. языках.

Опубликовано 14.09.2017  21:55

Петр Толстой, наци-спикер Государственной Думы РФ

Anton Nossik (dolboeb) wrote,

Зампред Госдумы, единоросс Пётр Толстой, сегодня расставил все точки над i в вопросе о передаче Исаакиевского собора православной церкви. Оказывается, процессу мешают евреи.

Наблюдая за протестами вокруг передачи Исаакия, не могу не заметить удивительный парадокс: люди, являющимися внуками или правнуками тех, кто выскочив из черты оседлости с наганом в 1917 году, сегодня их внуки и правнуки, работая в других очень уважаемых местах, на радиостанциях, в законодательных собраниях, продолжают дело своих дедушек и прадедушек.

Если кто не в курсе, «чертой оседлости» в царской России называлась внутренняя граница, восточнее которой запрещалось селиться еврейским подданным Империи. Запрет был отменён в 1917 году, вскоре после февральской революции. Большинство ченыне живущих в России евреев-ашкеназов (включая автора этих строк) — внуки или правнуки тех, кто до революции жил за чертой оседлости. Но какое отношение имеет этот факт к передаче Исаакиевского собора в безвозмездное пользование РПЦ, вице-спикер Госдумы не объяснил. До сегодняшнего дня ни одна еврейская организация России, религиозная или светская, не высказывалась против передачи Исаакиевского собора РПЦ. Полагаю, теперь высказываться придётся — но не по сути имущественно-хозяйственного спора вокруг Исаакия, а в связи с тем, что вице-спикер Госдумы, выдающий себя за правнука Льва Толстого, на поверку оказался наци-спикером, духовным сыном Гитлера и Геббельса. Тезис о евреях-комиссарах, вредящих русскому народу — не его личное изобретение, а лейтмотив нацистской пропаганды на оккупированных советских территориях в 19411944 годах. Нацисты предполагали, что смогут привлечь всё население СССР на свою сторону листовками, обещающими свергнуть гнёт евреев-комиссаров. Расчёт, как мы знаем, не оправдался. Антисемитизм, служивший для нацистов важной духовной скрепой, не помог им победить СССР.

В том же выступлении наци-спикер Госдумы сообщил, что в настоящее время в Исаакиевском соборе «болтается маятник Фуко», а на его балкон «петербургская интеллигенция водит экскурсии с шампанским». Если б он ограничился первой частью этого утверждения, можно было бы предположить, что в Исаакиевский собор он не заглядывал с 1986 года (маятник Фуко был демонтирован именно тогда). Однако же, судя по второй части наброса, он не был там вообще никогда. Потому что у Исаакиевского собора нет никакого балкона. Там есть колоннада, куда действительно можно подняться, без предъявления справок о принадлежности к петербургской интеллигенции, просто купив входной билет — так же, как можно подняться на купол собора Св. Петра в Ватикане или Св. Павла в Лондоне, на галерею базилики Св. Марка в Венеции или колокольню Джотто во Флоренции, на башни Нотр-Дам де Пари, Кёльнского собора или барселонской Саграда Фамилия (все перечисленные объекты являются действующими кафедральными соборами).

Никакого шампанского в Исаакиевском соборе (равно как и нигде в радиусе 100 метров от его касс) не наливают и не продают, в отличие от московского Храма Христа-Спасителя, славного, помимо автомойки и химчистки, своими VIP-банкетами и корпоративами.

Предвижу недовольство российских евреев тем фактом, что зампред Госдумы оказался наци-спикером. Но, думаю, не меньшая проблема для российских граждан любой национальности — что зампред парламента от правящей партии до такой степени невменяем и упорот. Кстати, он ещё и дурак: для своего выхода из шкафа в качестве наци-спикера выбрал ту одну неделю в году, когда внукам и правнукам полицаев, вертухаев и власовцев, как кровным, так и идейным, разумно было бы промолчать. Если не из уважения к жертвам (на такое от наци-спикера не рассчитываю, да и незачем им уважение от неонацистской мрази), то хоть из соображений здравого смысла. Похоже, в голове наци-спикера он не ночевал. И это хорошо, что проповедью неонацизма в России занимаются глупые, недальновидные и в говно упоротые придурки. Куда хуже было бы, если б этим занялись умные, дальновидные и расчётливые циники, умеющие переждать день памяти Холокоста перед тем, как прилюдно кидать зигу.

Оригинал и комменты здесь

***

из фейсбука. Борух Горин, 23 янв. 17:37

Ну Толстой, что же поделаешь! Случается и в самых лучших семьях. Как тут не вспомнить Муравьева-вешателя: «Я не из тех Муравьевых, коих вешают. Я из тех, которые сами вешают». Вот и Петр оказался не из тех Толстых.

***

Глава департамента общественных связей Федерации еврейских общин России Борух Горин прокомментировал высказывание вице-спикера Госдумы Петра Толстого о протестующих против передачи Исаакиевского собора РПЦ.

«Лично считаю (заявление Толстого — прим. ред.), открытым антисемитизмом», — сообщил Горин в интервью радиостанции «Эхо-Москвы». По его словам, «если человек приписывает национальной группе взгляды исключительно из-за ее национального происхождения, то, конечно, это не просто обобщения, а обобщения националистические, в данном случае юдофобские».

«Отдельно можно заметить, что это никак не соответствует реальности, потому что не существует никаких единых взглядов на возвращение Исаакиевского собора не то что у еврейской общины России, но у евреев России как индивидуумов», — также отметил Горин. По его мнению, ситуация с передачей Исаакиевского собора РПЦ ​рассматривается «не потомками, а самостоятельно мыслящими людьми». «Поэтому, конечно, это грубая националистическая пропаганда, мало скрытый антисемитизм», — завершил представитель Федерации еврейских общин.

Депутат ЗакСобрания Петербурга Борис Вишневский сообщил радиостанции, что намерен обратиться в Следственный комитет России по поводу заявления депутата Толстого.

«Я намерен, посоветовавшись с юристами, свои претензии облечь в форму официального заявления, возможно, в Следственный комитет, возможно, в прокуратуру. Поскольку полагаю, что-то, что себе позволил господин Толстой, вообще, должно квалифицироваться как разжигание межнациональной вражды», — сказал Вишневский.

«Во-вторых, на мой взгляд, в нормальной стране после такого он бы лишился не только поста вице-спикера, но и депутатского мандата. Причем его собственная партия изгнала немедленно из своих рядов, чтобы он не ее не позорил и не тянул ее на дно, как камень на шее», — добавил депутат ЗакСобрания.

***

12:41 , 24 января 2017

Сладкий сон природы

П.О. Толстой допустил юдофобское высказывание. Он теперь может открещиваться, изворачиваться, мол, слова «еврей» там нет. Но всё же понятно. Было бы слово – была бы статья УК РФ, а слова нет – и статьи нет, значит, не привлечете, ручонки-то вот они.

Дело не в том, что г-н Толстой – вице-спикер Госдумы. Перевидали мы вице-спикеров. Беда в том, что он носитель славной, гордой фамилии. Л.Н. Толстой был тем русским аристократом, который антисемитов на дух не выносил. Он их презирал, относился к ним с физической брезгливостью, как к больным дурной заразной болезнью, как к сифилитикам. Случай с его правнуком подтверждает ту банальную истину, что великая фамилия – это тяжесть, которая не каждому по плечу. Природа иногда позволяет себе сладко отоспаться на потомках гениев.

***

Спикер Госдумы Вячеслав Володин считает, что в прямой речи Петра Толстого «ничего нет». «Если бы человек вышел за рамки и сказал что-то о какой-то конкретной национальности, какие-то другие провел параллели, тут было бы все понятно. Но вот из этой прямой речи этого нет», — заявил он.

Господин Володин также уверен, что под чертой оседлости понимают вообще всех каторжан. А каторжане, по его словам, стали «занимать руководящие должности» во время революции.
***

Что хорошо, и что приятно: шаббат Дональда Трампа

Если кто не узнал вдруг случайно тот библейский текст, который цитировал Трамп в своей инаугурационной речи, восстановим исходники. Не потому, что Трамп, а потому что там красивая музыка по ходу вскроется.
Опубликовано 24.01.2017  17:02
***
Лев Симкин, 25 янв. 9:59

“Когда я смотрю на него — я радостно улыбаюсь”

«Атака на якобы антисемитизм вице-спикера Госдумы Петра Толстого — спланированная и, безусловно, политическая акция. Я бы даже сказал — внешнеполитическая». Ну, вы догадались, кто за ней стоит – Израиль, конечно. Так говорил Максим Шевченко. На сайте «Эха Москвы» сегодня утром. Что называется, закрыл тему.

А пару дней назад на том же сайте воспевал Трампа. Знаете, почему? «Он — шаг к мировой войне, за которой — мировая революция. Поэтому — да здравствует Трамп! Когда я смотрю на него — я радостно улыбаюсь». Это не пост, а стихотворение в прозе.

А за два дня до того любимец нашей любимой радиостанции в часовой программе всю свою звонкую силу поэта обрушил на США, фактически объявил им малый джихад. «Потому что они являются мировым злом, поэтому я хочу, чтобы мировое зло познало зло. Я хочу, чтобы эта империя зла познала в полной мере…»

И это только за одну неделю. То ли еще будет. Весна не за горами. Я вот только не пойму, им там на “Эхе” кто-то руки выкручивает или им это правда нравится?

ВЕРА І ПЕРАМОГА ПІНХАСА ЦЫНМАНА

  1. ПІНХАС ЦЫНМАН ЗДЫМАЕ КАПЯЛЮШ (+АЎДЫЁ)

Ён набыў першую гітару у Нью-Ёрку, першы публічны посьпех зьведаў у Тэль-Авіве, а жыве і працуе ў Пінску. Пінхас Цынман дэбютуе ў чарце на Tuzin.fm зь песьняй «Дзякуй Б-гу».

Пінхас Цынман спалучае ў сваёй творчасьці рокавы біт, тонкія й шчымлівыя настроі традыцыйнай аўтарскай песьні, слабыя долі рэгі ды экспрэсію гіп-гопу і рагамафін. Для яго не зьяўляецца праблемай, як выступаць — самому з гітараю ці з бэндам музыкаў. І ў тым, і ў тым выглядзе можна атрымаць усю гамму адчуваньняў ад ягоных вясёлых, часам трохі сумных, часам іранічных, часам філязофскіх твораў. Народжаны ў Менску, сваю першую гітару ён набыў у Нью-Ёрку, а першы публічны посьпех зьведаў на тэлешоў у Тэль-Авіве. Тым ня менш, Пінхас абраў месцам свайго жыцьця ды існаваньня невялікі беларускі горад Пінск, дзе выхоўвае з жонкай двух дзяцей ды займаецца справамі мясцовай габрэйскай суполкі. Публічна выканаўца пачаў выступаць ня так даўно, але пляны ў яго вялікія — цяпер ідзе працэс фармаваньня поўнага канцэртнага складу групы. Пінхас Цынман выконвае свае аўтарскія творы на іўрыце, ангельскай, расейскай ды беларускай мовах. Таксама ён можа засьпяваць і традыцыйныя народныя габрэйскія песьні й нігуны, а ў якасьці кавэр-вэрсіяў можна часам пачуць у ягоным выкананьні колькі твораў з рэпэртуару ягонага фактычна старэйшага брата — таксама рэлігійнага габрэя, што спазнаў сусьветную камэрцыйную славу — Матасіяху. Сам Пінхас да сусьветнай славы не імкнецца, але нядаўна зладзіў тур па Расеі, Украіне, Ізраілю ды ЗША.

У чарце на Tuzin.fm Пінхас прадстаўляе свой новы твор, пад назвай «Дзякуй Б-гу!». «Чалавек мусіць быць удзячны. Ня толькі за нешта добрае, што нехта яму зрабіў. А найперш за дараваньне жыцьця, магчымасьць мець, што патрэбна, і магчымасьць дасягнуць таго, чаго хочацца», — так прадстаўляе песьню выканаўца. У запісе гэтай кампазыцыі ўзялі ўдзел вядомыя беларускія музыкі…

Слухаць на Soundcloud

Пінхас Цынман — Дзякуй Б-гу! (музыка і словы аўтара).

Я пачынаю свой дзень надта рана

Хутка ўстаю, чышчу зубы, п’ю каву

Зарадку зрабіць мне зусім нескладана

у добрым настроі штосьці сьпяваю

Усе атрымаў у жыцьці, што жадаў

У парку аднойчы я разважаў

І голас старога тут раптам спытаў:

Ці дзякуй я Б-гу за гэта сказаў

Пр.

Дзякуй Б-гу, што нясуць мяне ногі

За тое, што вядзе праз усе перашкоды

Мог я блукаць усё жыцьцё па дарогах

Дзякую Б-гу я за дапамогу!

І не пасьпеў я назад азірнуцца —

Зьнік той стары, пустой была вуліца

Можа позна заснуў, можа рана прачнуўся,

Можа стаміўся, ці проста пачулася?

Час праляцеў, але ж я ўспамінаў

Доўга яшчэ, што дзядуля спытаў.

Ды кожны раз, калі ранкам устаю

Б-гу вялікі свой дзякуй кажу!

* * *

Пінхас Цынман: вакал, тэкст, музыка. Сяргей Канановіч: аранжыроўка, гітары, бас. Зьміцер Харытановіч: бубны. Аляксандар Памідораў: вакал. Аляксандар «Рыба» Хаўкін: прадзюсаваньне, аранжыроўка, запіс, midi, звядзеньне. Сяргей «Szloma» Лабандзіеўскі: майстарынг. Студыі «RybaRecords» і «Stinger».

Паводле tuzin.fm, 18.10.2016

  1. ПІНХАС ЦЫНМАН: «САМАБЫТНАСЬЦЬ НАЦЫІ ЗАХОЎВАЕ МОВА»

З вынікам у 561 голас Пінхас Цынман зь песьняй «Дзякуй Б-гу» стаў пераможцам у другім туры аўдыёчарту на Tuzin.fm. Музыка зь Пінску распавёў пра сваё стаўленьне да рэйтынгаў, супернікаў і паразважаў пра габрэйскую і беларускую самабытнасьць.

Хачу пачаць з таго, што перамагаць заўсёды прыемна. А ў дадзеным выпадку гэта супольная перамога ўсіх, хто за мяне галасаваў. Ня буду хлусіць — я прыцягнуў шмат сваіх сяброў ды знаёмых. Сярод іх былі і тыя, каму здаўна падабаецца мая творчасьць, і тыя, хто пазнаёміўся зь ёй упершыню. Часьцяком яны ж выказваліся і наконт песень маіх сапернікаў. І даволі часта — даволі прыязна. Дапамагаў мой брат, які таксама прасіў шмат сваіх сяброў. Па якасьці былі і лепш за мяне, але ж кожны меў права папрасіць сяброў прагаласаваць.

Канечне, я сам галасаваў і слухаў песьні з чарту. Мне было цікава пазнаёміцца з творчасьцю розных беларускіх выканаўцаў. Шмат пра каго я чуў і раней, пра некаторых даведаўся толькі дзякуючы «Тузіну». Так сталася, што за першае месца мы змагаліся з гуртом «Голая Манашка», назва якога мне знаёмая здаўна. Фёдар Жывалеўскі быў сур’ёзным кандыдатам на перамогу ў гэтым туры. Да таго ж, ён перамог у папярэднім. Мне было цікава дазнацца пра ягоную творчую асобу і музычныя амбіцыі. Шмат у чым я зь ім згодны. Ня важна, які стыль ты абраў. Важна, каб твор меў сэнс, тое, што ты хочаш перадаць, распавесьці людзям. Рэйтынгі тут не заўсёды дадуць аб’ектыўную адзнаку. Але я лічу, што галоўнае — гэта імкнуцца заявіць пра сябе. Бяз гэтага складана займець сваю аўдыторыю. Мне здаецца, што ў гэтым чарце ішла барацьба нашых прыхільнікаў ды знаёмых. А пераможцу вызначыў час заканчэньня галасаваньня.

У апошніх клясах школы я сур’ёзна зацікавіўся беларускамоўнай музыкай. Слухаў N.R.M., памятаю набыў дыск «Народнага Альбому», што стаўся адным зь першых дыскаў маёй беларускай калекцыі. Я нарадзіўся і вырас у Менску. Зь дзяцінства засвоіў важную рэч. Абапіраючыся на гісторыю габрэйскага народу, можна зрабіць выснову, што самабытнасьць нацыі захоўвае яе мова. Я беларускі габрэй, і шчыра кажучы, вельмі рады таму, што нарадзіўся ў Беларусі. Можа гэта і падштурхнула мяне да беларускай мовы. Падзякаваць хачу сваёй школьнай настаўніцы беларускай мовы, Алене Аляксандраўне Восіпавай.

Цяпер я са сваёй творчай камандай, у складзе Аляксандра Хаўкіна, Сяргея Канановіча і майго добрага сябры і дарадцы, асабліва ў галіне беларускай мовы, Аляксандра Памідорава, рыхтуем да выданьня мой першы альбом. Назву пакуль трымаю пад таямніцай.

Вельмі хацеў як мага часьцей удзельнічаць у розных фестывалях, як на Беларусі, гэтак і ў іншых краінах. Спадзяюся, дзякуючы tuzin.fm у мяне цяпер зьявіцца больш магчымасьцяў, каб дамагчыся сваіх мэтаў. У мяне ёсьць натуральнае жаданьне, як і ва ўсіх творчых асобаў, дзяліцца творчасьцю зь людзьмі, каб цябе пачулі. Акрамя ўсяго, мая творчасьць нясе асобнае пасланьне — усьведамленьне свайго месца ў гэтым сьвеце, ды асобная падзяку Б-гу за тыя даброты, што ён нам шчыра дае.

Асобныя падзякі ўсім сябрам і прыхільнікам зь Пінску, Менску, Ізраілю, а таксама дзякуй маім украінскім сябрам. Дзякуй Б-гу і вам!

Пінхас Цынман, tuzin.fm, лістапад 2016 г.

Апублiкавана 12.01.2017  20:48

 

Койфен папиросн. История песни / Koyfen papirosen

Evgeny (klonik69) wrote,

“КУПИТЕ КОЙФЧЕН, КОЙФЧЕН ПАПИРОСН”. ИСТОРИЯ ПЕСНИ

Эту песню очень любил мой отец. Но ни он, ни многие другие, знавшие и любившие эту прекрасную песню, столь созвучную определённому периоду советской истории, не знали что она оказывается родом из Соединенных Штатов, что автор её не жил в Советском Союзе в первой половине 20-х годов прошлого века, да и создана она была лишь в начале 30-х годов.

Её автором считается  Герман Яблоков, обладатель голландско-германского имени и русско-славянской фамилии, который на самом деле был  Хаимом Яблоником, уроженцем западно-белорусского города Гродно.

Родился он в небогатой еврейской семье в 1903 году, в те времена это была Российская империя, а далее город отошёл к получившей независимость Польше. В возрасте десяти лет юный Хаим уже поёт в синагогальном хоре кантора Й. Слонимера, в двенадцать он начинает играть детские роли в местном театре на идиш, а в 17 оставляет дом и поступает в небольшую театральную труппу «Ковнер фарейникте групп» («Объединенная Ковенская группа») и вместе с ней начинает кочевать по городам и местечкам Литвы и Польши.

В 1924 году через Германию и Голландию он добирается до Соединенных Штатов, где и живет всю свою остальную жизнь. И здесь он играет в театрах на языке идиш, сначала в провинциальных театрах в Монреале, Торонто и Лос-Анжелосе, а затем перебирается в столицу театра на языке идиш, в Нью-Йорк.  Талантливый человек, а Хаим Яблоник и был таковым, сочетая таланты актёра, режиссёра, драматурга, поэта, композитора, продюсера, скоро становится одним из самых заметных лиц района Второго Авеню (район Манхеттена, где располагались помещения театров, в которых давали спектакли еврейские театральные труппы). Двадцатые-тридцатые годы двадцатого века – эпоха расцвета театрального искусства на идиш в Соединенных Штатах. Кстати, по приезде в Америку он становится сначала Хайман, а затем Герман (по английски это имя произносится как Херман) и меняет фамилию. Основное направление деятельности Г. Яблокова – музыкальные спектакли, пьесы, часто не очень глубокие, но насыщенные пением и музыкой. Самым успешным из них был «Дер Паец» («Клоун») и эту маску клоуна Г. Яблоков использует и далее в своём творчестве. Популярность его такова, что он удостаивается чести вести еженедельную передачу на идиш на радио. Один из музыкальных спектаклей, в создании которого Г. Яблоков активно участвует, носит название «Папиросн», вот в нём впервые и зазвучала песня под тем же названием, о которой мы ведём речь. А случилось это в 1932 году. К сожалению, содержание пьесы, по которой был поставлен спектакль осталось мне неизвестным, но известно, что песня понравилась зрителям. Г. Яблоков немедленно включил её в свою радиопередачу и она стала известной и популярной уже и за пределами Нью-Йорка.

В 1933 году песня попадает в известное музыкальное издательство братьев Каммен («J and J. Kammen Co.»), которое её публикует. Принял участие в судьбе песни и Генри Линн (несмотря на чисто англосаксонские имя и фамилию – тоже не последнее имя в кино и театральном искусстве на идиш), в то время популярный кинорежиссер, делавший короткометражные фильмы для включения в театральные постановки. Г. Линн вместе с Г. Яблоковым сделал короткометражный 15 минутный игровой фильм на сюжет песни и пьесы. В роли 11-летнего продавца сигарет, мёрзнущего на уличном углу, чтобы продать сигареты и заработать столь необходимые для жизни деньги, снялся юный Сидней Люмет, сын польских еврейских актеров-эмигрантов, совсем недавно скончавшийся в весьма почтенном 86-летнем возрасте. В те дни только мечтавший о своей кинематографической карьере. Впоследствии он осуществил свою мечту и стал одним из ведущих кинорежиссеров Голливуда, достаточно сказать, что в его активе один из лучших фильмов, снятых когда-либо там — «Двенадцать разгневанных мужчин», шедший и на экранах Советского Союза и ставший классикой кинематографа.
В 1935 году пьеса и короткометражный фильм «Папиросн» вместе пошли в МакКинли Сквер Театре в Бронксе (один из районов Нью Йорка). Всё это лишь упрочило популярность песни.
И тем не менее кое-что в истории песни остаётся не совсем понятным. В ней явно присутствует русский след. Использовано в тексте русское слово «Купите», за которым, правда, тут же дано это же слово на языке идиш «Койфт». Да и папиросы существуют только в России, вернее, на том пространстве, где некогда располагалась Российская Империя.. На Западе курят сигареты, а что такое папиросы там вообще не известно. Но Г. Яблоков, а именно он является автором оригинального текста, вне всякого сомнения, никогда не жил в Советском Союзе, да и текст датируется началом тридцатых годов, когда он уже был вполне респектабельным американцем.
Поищем разъяснений у самого автора. После войны он издал книгу «Дер Паец: Арум Дер Велт Мит Дем Идишен Театр» («Клоун: Вокруг света с театром на идише»). В ней он сообщает, что замысел этой песни у него появился ещё в 1922 году, когда жил и работал в Ковно (Каунасе), в тогдашней Литовской республике. Вот теперь процесс создания более понятен, Литва граничила с Советским Союзом и до Ковно, разумеется, доходили отзвуки всего того, что имело место у соседей. А русский язык и что такое папиросы Г. Яблоков не мог не знать, всё же родился и вырос он в Российской Империи. Тогда, в Ковно Г. Яблоков решил, что у него ещё нет возможностей вывести песню в свет и оставил всё на стадии набросков, а вернулся к ней и с большим успехом сделал её популярной, когда имел к тому возможности в Соединенных Штатах.

Теперь о музыкальной части. Г. Яблоков в своей книге подтверждает лишь авторство слов, но никак не мелодии. Он излагает версию, что это народная мелодия, которую он лишь обработал, придав ей нужную для этой песни музыкальную форму. А чья же это мелодия? А вот на этот вопрос ответ дать крайне трудно. Мелодия песни, жалобно грустная, вполне может сойти за румынскую дойну, особенно в исполнении еврейских музыкантов, вносящих национальный колорит в исполнение. Венгров тоже трудно будет убедить в том, что это не их национальная музыка. В обоих этих странах полно цыган, которые, разумеется, будут уверять, что это их мелодия, хотя, возможно и признают, что позаимствовали её у еврейских музыкантов. Были, например, выпущены пластинки с фольклорными произведениями румынских цыган, где звучала и эта мелодия, обозначенная как «цыганская свадебная». В 30-х годах прошлого столетия в Соединенных Штатах была выпущена пластинка с популярными греческими мелодиями в исполнении греко-американского музыкального ансамбля, там эта мелодия тоже присутствовала и была названа «цыганским хасапико» (хасапико – живой греческий народный танец). Болгарский специалист по народному фольклору профессор Николай Кауфман нашёл болгарскую народную песню, мелодия которой напоминает «Папиросн». Хотя профессор не исключает,что мелодия эта попала в его страну из Румынии, занесённая странствующими музыкантами. Возможно, есть и другие претенденты на авторство этой мелодии. Из всего этого многообразия можно понять, что мелодия широко ходила по Восточной Европе, под неё имелись, наверняка, и тексты на разных языках, она была хорошо известна еврейским народным музыкантам-клезмерам, которые и сыграли в её судьбе ключевую роль разнося по разным городам и странам и через них дошла она до ушей Г, Яблокова.

Песня прошла через этап заметного роста популярности после Второй Мировой войны. Основным движущим моментом здесь явилась семимесячная поездка самого Г. Яблокова по послевоенным лагерям для бездомных «перемещённых лиц» (DP по английски) в Германии, Австрии и Италии, за эту поездку он был награжден почётным дипломом армии Соединенных Штатов. Конечно, в этих лагерях было полно евреев (около 200 000 человек) и еврейских детей в частности. Часть была освобождена из нацистских концлагерей, часть пряталась на чердаках, в погребах, в лесах, у соседей христиан и т.д. Концертное турне Г. Яблокова, а он дал более ста представлений, вызвало большой интерес и уж там, вне всякого сомнения, исполнялись «Папиросн» и евреи и еврейские дети только что сами так страдавшие были, разумеется, полны сочувствия и сострадания герою песни. Хотя в лагерях DP пища была и там никто не страдал от голода и не стоял с протянутой рукой.

Ещё одним фактором роста популярности песни после войны стало её исполнение дуэтом сестёр Берри (Багельман). Г. Яблоков был знаком с сёстрами и участвовал в их работе над песней и результатом стал маленький шедевр, который многим хотелось многократно слушать даже не понимая и не зная язык. Г. Яблоков вообще много гастролировал со своей супругой Беллой Майзель, также известной актрисой и певицей, побывав и в Европе и в Южной Америке и в Израиле и песня, конечно, звучала на его концертах.  Г. Яблоков умер в 1981 году.

А его песня? Песня живёт.
Трудно найти оркестр клезмеров, в репертуаре которого не было бы «Папиросн» с солирующей партией любимого еврейского музыкального инструмента – кларнета. Вариант песни с несколько измененным ритмом – прекрасная танцевальная мелодия. Именно так её исполнял ещё в 30-е годы в Соединенных Штатах популярный оркестр под руководством Эйба Эльштейна при солировании виртуоза кларнетиста Дейва Тараса. Очень любят эту мелодию в Аргентине, где она исполняется в ритме танго, правда, со словами на идиш, а не по испански, но, возможно, и это будет. В одном я абсолютно уверен: людям песня нравится и часто даже в самом неожиданном месте вы можете услышать: «Купите, койфт-же, койфт-же папиросн, с’из трукене, нит фун регн фергоссен» («Купите-же, купите папиросы, они сухие, не подмоченные дождём»). Это всё те же неувядаемые и не исчезающие «Папиросн».

 Оригинал

***

Опубликовано 1.11.2016 11:19

Gefilte Drive – Tumbalalaika

The main role in the comedy-patriotic clip scenario by Alexander Kotler and Tal Leshetsa played and sang Tatiana Gelman.

In the shootings took part: the Israelis Tatiana Gelman (vocals), Mark Umansky (bass guitar), Hope Drapkina (oboe), Tal Leshets (drums), Igor Chait (keys), Alexander Kotler (author on the dancer) and musician from Estonia Kirill Adylin ( accordion).

Главную роль в комедийно-патриотическом клипе по сценарию Александра Котлера и Таля Лешеца сыграла и спела Татьяна Гельман.

В съемках участвовали: израильтяне Татьяна Гельман (вокал), Марк Уманский (бас гитара), Надежда Драпкина (гобой), Таль Лешец (ударные), Игорь Хаит (клавиши), Александр Котлер (автор на подтанцовке) и музыкант из Эстонии Кирилл Адылин (аккордеон).

 

30.10.2016 18:55