Tag Archives: Рудольф Шпильман

Ян Топоровский. ВЕЛИКИЙ НЕМОЙ

Природа одарила Бориса Верлинского талантом игры в шахматы. Но отняла речь. Та же природа наградила его даром чревовещания, но в то же время сделала глухим. Утробным, потусторонним голосом он разговаривал с людьми. А когда те отвечали – догадывался о сказанном, читая по губам.

Природа вознесла его над многими – он завоевал титул чемпиона СССР по шахматам. С другой стороны – превратила его в приживалу в доме одесского промышленника Иосифа Фудима, который был в числе организаторов перевозки праха отца сионизма Льва Пинскера в Эрец-Исраэль в 1934 году.

В шахматных баталиях, которые провел гроссмейстер Борис Верлинский, есть две удивительные партии. Первая была им сыграна в 1925 году с чемпионом мира Капабланкой. Вторая – с советскими властями.

И ту, и другую он выиграл блестяще.

Приживала из Бахмута

Я знаю об этом от сына Иосифа Фудима – Давида, которому по наследству от отца перешли дружеские отношения с чемпионом СССР Борисом Марковичем Верлинским. Для Давида Борис Маркович был вначале дядей Борей, а потом – просто Борей.

В те далекие годы (господи, мы опять говорим о начале ХХ века!) Борис Маркович жил в Одессе. Но сам он родом из Бахмута – небольшого украинского городка. Нельзя сказать, что будущий чемпион СССР Борис Верлинский и семья Фудим были дружны и неразлучны. Просто Иосиф Фудим – один из владельцев лакокрасочного завода в Одессе – увлекался шахматами. И эта игра – единственное, что связывало этих столь разных людей.

Верлинский был выдающимся шахматистом-самородком. И лучшего партнера, чем он, во всей Одессе нельзя было сыскать. Тем более, что Верлинский давал Иосифу Фудиму фору – ладью. (При этом надо учитывать, что Иосиф Фудим и Борис Верлинский играли на деньги.)

А вообще-то этот шахматный «и бытовой альянс» начался еще до Первой мировой войны – где-то в 1912–1913 годах. В то время Иосиф Фудим вращался в кругу сионистов. Он был приближен к Жаботинскому, Усышкину и другим легендарным сегодня личностям. И вот тогда кто-то из евреев обратил внимание Фудима на молодого провинциала, очень способного шахматиста, приехавшего в Одессу и не имевшего в этом городе ни кола, ни двора, ни знакомых, ни родственников, ни друзей, ни просто покровителей, которые могли бы помочь молодому парню пробиться.

Может, сама жизнь свела этих людей, а может, сам Иосиф Фудим решил, что молодого человека нужно поддержать, или, говоря простым языком, взять на себя его материальные проблемы. Тем более, что в те годы Иосиф Фудим имел для этого финансовые возможности.

Надо сказать, что не всем любителям шахмат было приятно общаться с молодым Верлинским. Дело в том, что этот еврей был от рождения глухонемым и потому не получил никакого образования. Он не окончил даже первого класса школы. Правда, к моменту переезда в Одессу какие-то слова он все-таки научился выговаривать. Но его речь была невнятной, ибо не слова, а утробные звуки доносились из его нутра. Он говорил, как чревовещатель. Собеседника же понимал по движению губ. И хотя был глухим, то, что говорили ему, – пусть не на сто, но на пять процентов – воспринимал правильно.

Давид Фудим вспоминал, что, когда после Великой Отечественной войны он вернулся с фронта в Москву, добрые встречи с чемпионом СССР продолжались, как и до войны. Борис Маркович по-прежнему ходил на обеды к семейству Фудим, хотя из всей огромной семьи остались в живых только Давид и сестра его отца – тетя Юдифь. Она была хлебосольным человеком. В те годы это давалось нелегко. Об этом семействе и источниках хлебосольства Юдифи писал в эпиграмме известный советский литературовед Лев Рудольфович Коган:

Когда-то в древности Юдифь

Главу отсекла Олоферну

И, поступив весьма примерно,

Пленительный создала миф.

А ныне времена зловещи:

Коммунистический пожар!

И старо-фудимские вещи

Юдифь относит на базар…

Жизнь, параллельная шахматам

Частенько Верлинский стоял у ворот, поджидая возвращавшегося из института Давида (тетка Юдифь гроссмейстера Верлинского, чемпиона СССР и Москвы, не очень-то жаловала, хотя обедами кормила исправно). Разговор (если это можно назвать разговором!) между чемпионом СССР и студентом Давидом (Додиком) всегда начинался примерно так:

«До-дык, – чревовещал Верлинский, – что-та-ко-э-мэ-дэ-ры-ны-за-цыя?!» Потом он заглядывал в бумажку, в которой было записано очередное неизвестное ему слово, вычитанное за время ожидания в газете, висевшей на стенде у дома: «До-дык, что-та-коэ-про-ты-ту-ция?».

И так все годы. Он не знал значения многих – даже простых – слов. Он был ограниченным, в его обществе людям, далеким от шахмат, было просто неприятно, к тому же он был очень скупым, прижимистым человеком. Среди немногих, кто его понимал, был Иосиф Фудим.

Дело в том, что Борис Верлинский столько потерял, как и семья Фудима, за годы становления Советской власти, что невольно, с каждой денежной реформой (а их было, кажется, шесть?!) становился все более и более скупым и буквально дрожал над каждой копейкой. Он был прекрасным сеансером, и его основным доходом была плата за сеансы одновременной игры в шахматы.

Как шахматист Верлинский, конечно, не входил в первую десятку гроссмейстеров мира. Всё-таки надо учитывать, что он был больным человеком. Он уставал уже после трех часов турнирной игры. Но сеансером был первоклассным. Такой шахматист, как Ефим Геллер, с которым на эту тему беседовал Давид Фудим, сказал: «Второго такого сеансера еще в мире не было!».

А вот до войны на многих шахматных турнирах можно было увидеть Бориса Верлинского и Иосифа Фудима. Первый располагался за доской, второй – в зале. Иосиф Фудим оплачивал все поездки и расходы.

Вместе они были и на Первом Московском международном турнире. Остановились в одной из столичных гостиниц. Тогда Верлинский уже выступал «за Одессу». (Это потом, в году 1929, он переехал в Москву.)

Вокруг Первого Московского международного турнира (декабрь 1925 года) был такой ажиотаж, что В.И. Пудовкин снял о нем фильм «Шахматная горячка», где запечатлел приезд шахматных титанов в СССР. А ведь до этого часа большевики великих шахматистов мира и за людей не считали. Ни Капабланку, ни Ласкера, ни других крупнейших гроссмейстеров мира. Московский турнир был первой возможностью для широкого круга советских шахматистов (и гораздо более широкого круга советской общественности) встретиться не с одним, а с целым рядом знаменитых шахматных мыслителей планеты.

Мат Капабланке

О том, как сыграл на том турнире Верлинский, можно судить по-разному. Спортивный результат он показал средний, разделив 12-14-е места, но зато в компании Рудольфа Шпильмана и Акивы Рубинштейна, в недавнем прошлом одного из главных претендентов на мировое первенство.

С творческой точки зрения Верлинский выступил блестяще, обыграв чемпиона мира Хосе Рауля Капабланку. Эта партия обошла шахматную печать всего мира и вызвала большой резонанс.

Первое место на турнире завоевал Ефим Боголюбов (к тому времени уже живший на Западе, в Германии.) Второе место занял Эммануил Ласкер, третье – Капабланка, проигравший в Москве две партии.

Одну – революционеру и советскому функционеру Ильину-Женевскому, который состоял в родстве советским дипломатом, в прошлом флотским комиссаром (выразительная аббревиатура «замкомпоморде» – заместитель комиссара по морским делам – относилась к нему, – ред.) Федором Раскольниковым. Оба ушли в небытие в 30-х годах, Раскольников – успев написать и опубликовать на Западе обличительное «письмо Сталину», которое потом ходило в СССР списках вплоть до Перестройки.

Вторую партию Капабланка проиграл Борису Верлинскому. Но вот, что обидно: если победа Ильина-Женевского трактовалась советским официозом как триумф советского мастера, то разгром, который учинил Верлинский маэстро Капабланке, был расценен как случайное поражение чемпиона мира.

Этот советский миф дошел и до наших времен. Вот отрывок из книги «Капабланка в России» В. Линдера и И. Линдера (М. «Советская Россия», 1988 год, стр.77-78): «После возвращения с однодневных гастролей Капабланка встречался в очередном туре с Борисом Верлинским, способным советским мастером, позднее ставшим чемпионом Москвы и СССР (1929). В партии с Верлинским утомленный поездкой Капабланка, явно неудачно разыграл дебют ферзевых пешек, а в миттельшпиле играл, по выражению Рети, «ва-банк» и отложил партию в безнадежном эндшпиле. Но и после этого второго поражения на турнире Капабланка продолжал держаться, как ни в чем не бывало, по-прежнему был дружелюбен и сердечен с окружающими».

Настоящие же знатоки игры, которые судят о турнирах не по высказываниям историков и журналистов, а по сделанным в партии ходам, (кстати, именно эта партия Бориса Верлинского опубликована в «Шахматной энциклопедии»), могут воочию убедиться в том, как последовательно, да к тому же черными, переиграл чемпиона мира самородок из Одессы.

Победитель Ботвинника

И еще один интересный штрих: во время Гражданской войны будущий чемпион мира Александр Алехин, живший в то время в Одессе, ежедневно играл с Борисом Верлинским. А Алехин не любого шахматиста брал в спарринг-партнеры.

Надо знать шахматистов. Они чертовски не любят проигрывать. В особенности это относится к чемпионам мира, и уж тем более в тех редких случаях, когда им приходится капитулировать в партиях с игроками, эхо имен которых не достигает вершин Олимпа.

Вот почему великому Капабланке оставалось лишь быть «по-прежнему дружелюбным и сердечным с окружающими». И присоединиться к хору тех, кто утверждал, что он «был утомлен поездкой» в Ленинград. Но под маской дружелюбия в нем явно бушевали иные чувства. Особенно, к Борису Верлинскому.

Осмелюсь предположить, что аналогичные эмоции к Верлинскому разделял и Михаил Моисеевич Ботвинник. На Пятом чемпионате СССР (1927 год) Верлинский по болезни не участвовал. Именно там, в его отсутствие, 16-летний Ботвинник разделил 5-6-е места – огромный успех для начинающего! А вот на следующем первенстве (1929) дело осложнилось. Верлинский «перебежал дорогу» 18-летнему Ботвиннику.

Долгое время противники Верлинского оспаривали итоги чемпионата. Дело в том, что состоявшееся в Одессе первенство проводилось по необычной системе, несколько напоминавшей футбольную, – в несколько кругов. Четверо победителей выходили в финальную группу, где и выясняли между собой отношения. Верлинский, игравший с большим подъемом, – первенствовал, а вот честолюбивый юноша Ботвинник в финальную «пульку» не попал.

В Одессе Верлинский стал чемпионом СССР. Это был его наивысший успех, если не считать игры на Первом московском международном турнире и победы над Капабланкой. Кстати, он тогда выиграл не только у Хосе Рауля, но и у других именитых шахматистов: Рихарда Рети, Рудольфа Шпильмана…

Гроссмейстер или просто маэстро

Несмотря на «антиверлинскую компанию», Борис Маркович вошел в шахматные анналы, как чемпион СССР 1929 года, и ему даже было присвоено звание гроссмейстера СССР.

Но тут опять возникает странная ситуация. Почему-то считается, что первым это звание получил Ботвинник, затем Левенфиш. А Верлинского – после присуждения звания Ботвиннику – старались именовать не гроссмейстером, а несколько проще – мастером, маэстро.

Он был выдающейся личностью, и не только в плане шахмат. Каким-то непостижимым образом он научился играть на фортепьяно популярные в то время вальсы, мазурки – и это фактически ничего не слыша! (Прямо-таки напрашивается сравнение с Бетховеном, но, если композитор лишился слуха к концу жизни, то Верлинский родился глухонемым). Играл он, в основном, дома у Давида Фудима, благо в этой квартире стояло четыре инструмента – рояль «Блютнер», пианино «Бехштейн»…

В семейном альбоме Давида Фудима сохранился снимок, на котором запечатлена семья Фудим и Борис Верлинский. Фотография была сделана в далеком 1925 году, в Одессе, на станции Большого Фонтана, на так называемой Монастырской даче.

Каждое лето ее арендовала семья Фудим. Давид помнит, что в эти и последующие годы за воротами Монастырской дачи была маленькая лавочка, а над ней висел плакат: «Кредит портит отношения».

В «Шахматной энциклопедии» тоже имеется снимок Верлинского, но более ранний, нежели тот, что находится у Давида.

В личном архиве семьи Фудим хранится также записка, адресованная его дяде (мужу Юдифь) – поэту М. И. Гитерману (Родился в 1895 году, в Звенигороде, неподалеку от Умани. Первая публикация – 1912 год. Единственная книга стихов «Лесная келья» вышла в 1922 году в Одессе. Умер 14 сентября 1963 года в Москве). Автор записки – поэт Николай Николаевич Минаев. В тексте есть упоминание о Борисе Верлинском:

М (ихаилу) И (саевичу) Гитерману.

Сегодня я у Вас играл в шахматы. Не с кем иным, а с самим маэстро Верлинским. Я, как и следовало ожидать, проиграл, но у меня все же есть утешение: я думаю, что играю в шахматы лучше, чем маэстро Верлинский пишет стихи.

Скажу я вам, пятная лист:

С Верлинским мы не коммунисты,

Но все-таки мы оба «исты»,

Он – шахматист, я – акмеист!…

Николай Минаев, Москва 4 апреля 1928 г.

Вычеркнутый

«Антиверлинская кампания» началась при жизни гроссмейстера, по инерции продолжается она и по сей день, сводясь к странной тактике замалчивания его имени и успехов.

В 1990 году был издан энциклопедический словарь «Шахматы» (главный редактор А. Карпов). В приложении даны 354 таблицы крупнейших турниров и матчей, нет только одной – таблицы Шестого чемпионата СССР, в котором Верлинский занял первое место.

В 1987 году, к столетию со дня рождения гроссмейстера, журнал «64-Шахматное обозрение» – в ту пору его называли «карповским» – откликнулся лишь небольшой заметкой, тогда как о шахматистах гораздо менее титулованных в том же издании размещались гораздо более пространные материалы.

Разумеется, игру Бориса Верлинского нельзя назвать стабильной – сегодня выигрывал партии у шахматистов известных и сильных, как например, у Ильи Рабиновича, Григория Левенфиша, Петра Романовского, не говоря уже о Зубареве, Григорьеве и других, а на следующий день мог сдать партию игроку куда более низкого уровня. Но разве это причина для замалчивания?

После переезда в столицу он пару раз становился чемпионом Москвы, затем дела пошли на спад, и, как правило, он занимал места в середине турнирной таблицы. После войны Верлинский подрабатывал шахматными уроками, а также сеансами одновременной игры. А чем еще мог зарабатывать глухонемой человек, умевший только одно – играть в шахматы?!

Сквозь небытие

В газете «Вечерняя Москва» в послевоенные годы была приведена еще одна сыгранная им партия, в которой он уже на девятом ходу поставил мат своему сопернику. Конечно, противник оказался не из сильнейших, но тактическое остроумие Верлинского было на высоте.

Несколько лет назад в одной из израильских газет опубликовали список имен выдающихся шахматистов-евреев. Верлинского в этом списке не было. Но несправедливость была исправлена. Вадим Теплицкий, кандидат в мастера, историк и журналист, выпустил книгу «Евреи в истории шахмат». Нашлось в ней место и для Бориса Марковича Верлинского. Резюмируем то, что в ней сказано о нашем герое:

Родился в 1887 году в городе Бахмут (позже – Артемовск) Донецкой области. С шахматами познакомился очень рано. Был третьим во Всероссийском турнире 1913 года. В первенстве Украины (Одесса, 1926) разделил первое-второе места. Был участником пяти чемпионатов СССР – с 1924-го по 1933 год, чемпион СССР 1929 года. В Московском международном турнире 1925 года разделил 12-14-е места, но блестяще выиграл у Капабланки (при жизни великого кубинца вышла книга с записью проигранных им партий – таковых оказалось всего лишь 34, в том числе и проигрыш Верлинскому).

В 1929 году Верлинскому присвоили звание «гроссмейстер СССР». Игра его была очень нервной и неровной и, по мнению многих знавших его людей, то было прямое следствие и отпечаток его недуга.

Артист Московского театра Сатиры Георгий Менглет, большой любитель шахмат и поклонник Верлинского, вспоминал как однажды присутствовал на турнире, где играл Борис Маркович. Во время партии Верлинский очень нервничал. Он почти полностью изгрыз карандаш, которым записывал ходы. К концу партии у Верлинского остался лишь огрызок, и дело дошло до того, что ему пришлось оторваться от игры подбежать к судье и упросить того выделить ему еще один карандаш.

Ничьи он не любил, не признавал: либо победа – либо поражение. И это подтверждается турнирными результатами. Так, в чемпионате Москвы (1928), где он занял первое место, Верлинский выиграл 13 партий, 3 проиграл и только одну свел вничью. В 3-м чемпионате страны (1924) разделил 10-11 места: 7 побед, 7 поражений и всего 3 ничьи. Первое известное его выступление состоялось во Всероссийском турнире любителей (Петербург, 1909), где он разделил 10-11 места с Романовским. А первое место занял А. Алехин.

Партия «Б. Верлинский – С. Власть»

В начале статьи я написал, что вчистую Верлинский выиграл не только у Капабланки, но и у Советской власти. Скажу несколько слов и о второй его победе.

На чемпионате СССР (1929) Борис Верлинский занял первое место и стал первым советским гроссмейстером. Однако в 1931 году решение о присвоении звания было отменено «ввиду недостаточно высоких результатов».

Все прекрасно понимали, что в основе – не результаты, а «политические соображения». Ведь первый гроссмейстер СССР – это гордость страны, ее лицо. А тут больной одесский еврей Верлинский – не говоривший, не слышащий, не обучавшийся даже в хедере – всего лишь самородок, который не мог быть – по мнению Советской власти – лицом СССР. И звание просто ликвидировали, можно сказать – отобрали. А через несколько лет (1935) опять восстановили, и «первым гроссмейстером СССР» так стал талантливый Ботвинник. Однако, партия «Б. Верлинский – С. Власть» не была завершена. Верлинский обращался во все инстанции. И партия растянулась на десятилетия. И только в 1947 году был поставлен «шах», а в 1949 году – «мат»: Верлинскому вернули высшее звание шахматного мастера – первого гроссмейстера СССР.

Но жизнь уже находилась на исходе. Ему было отпущено еще несколько лет и партий с друзьями. В том числе и с давним другом Додиком Фудимом – сыном его довоенного спонсора и покровителя. Борис Маркович умер в 1950 году в Москве.

Источник

* * *

От ред. belisrael. Очень было интересно прочесть о выдающемся шахматисте, который имел отношение и к истории шахмат Беларуси (в чемпионате БССР 1933 г., выступая вне конкурса, c результатом 8 из 11 – без ничьих! – занял 2-е место после гомельчанина Абрама Маневича). Я. Топоровский ярко, с малоизвестными подробностями написал о Б. Верлинском, поэтому мы и решили перепечатать статью с сайта «Мы здесь».

Вместе с тем уважаемый автор в своей журналистской «партии» сделал ряд сомнительных «ходов». Не стоило бы, как нам кажется, называть Верлинского «приживалой». Из самой статьи следует, что поддержку от семьи Фудимов шахматист получал не просто так; от общения с ним была польза и для его «спонсоров».

И до международного шахматного турнира в Москве (ноябрь-декабрь 1925 г.) большевики считали великих шахматистов мира «за людей». Уже с начала 1920-х гг., а особенно после создания всесоюзной шахсекции в августе 1924 г., Крыленко, Ильин-Женевский и компания были заинтересованы в том, чтобы показать миру преимущество советской шахматной системы… Кстати, Ильин-Женевский не ушёл «в небытие в 30-х годах» – из википедии можно узнать, что он погиб при эвакуации из Ленинграда 3 сентября 1941 года.

Верлинский становился чемпионом Москвы не «пару раз», а лишь единожды – в 1928 г. На вышеупомянутом турнире 1925 г. Рихарда Рети он не обыграл, а свёл с ним вничью (но победил Акибу Рубинштейна, что вряд ли было хуже!)

В 1931 г. с Верлинским обошлись несправедливо, отняв звание гроссмейстера СССР, присвоенное «пожизненно». Однако мотивировка этого поступка описана в статье неточно. Советская власть вряд ли имела что-то против «больного одесского еврея» – напротив, ей было выгодно показать, что в СССР инвалид и «нацмен» может стать гроссмейстером. На беду Верлинского, вскоре после завоевания им титула в стране развернулась кампания против «чемпионства», за «массовость» физкультурного движения. Одинокий гроссмейстер в начале 1930-х плохо вписывался в систему «рабоче-крестьянских» шахмат…

Поставил ли Б. В. советской власти «шах и мат»? Вопрос спорный. Не похоже, что при жизни ему вернули отнятое в 1931 г. звание, иначе об этом упоминалось бы, как минимум, в некрологе («Шахматы в СССР», № 1, 1951). Вероятно, Я. Топоровский имел в виду, что в 1949 г. Б. Верлинскому было присвоено звание международного мастера.

Советский «Шахматный словарь» (1964) не пишет о гроссмейстерском звании Верлинского. О том, что уроженец Бахмута – первый в СССР гроссмейстер, в массовых изданиях заговорили в перестройку. Причём заговорили на страницах того самого «карповского» журнала «64-ШО» (№ 2, 1988, статья И. Романова), упрекаемого Я. Топоровским в «замалчивании».

Можно предъявить немало претензий редакции энциклопедического словаря «Шахматы» (1990) и лично главреду А. Карпову, но в т. наз. «антиверлинской» кампании они не участвовали. Таблица чемпионата СССР 1929 г. в словаре имеется – не в приложении, а в самой статье о чемпионате.

«Шахматная еврейская энциклопедия» И. Бердичевского (2016) отметила, что «только в 1990 благодаря принципиальной позиции А. Карпова и Ю. Авербаха» Б. Верлинскому было возвращено звание гроссмейстера (здесь мы «за что купили, за то и продаём»).

Хочется пожелать Я. Топоровскому не оставлять изыскания в области шахматной истории, но чуть более внимательно относиться к фактам.

Опубликовано 22.03.2020  01:39

К юбилею Исаака Болеславского

Девятого июня 2019 г. исполнится 100 лет со дня рождения знаменитого гроссмейстера Исаака Ефремовича Болеславского (родился в украинском местечке Золотоноша, умер 15.02.1977 в Минске). По случаю юбилея предлагаем вниманию читателей статью, опубликованную в журнале «Шахматы в СССР» № 2, 1941. Если не ошибаемся, в сборниках автора, маэстро Саломона Флора (1908–1983), она не перепечатывалась, да и в интернете её до сих пор было не найти, хотя некоторые рассуждения Флора о творчестве Болеславского попали в известную книгу Алексея Суэтина «Гроссмейстер Болеславский» (Москва, 1981).

Благодарим за помощь при подготовке публикации минчанина Юрия Тепера.

Примерно так выглядел герой статьи незадолго до войны; шарж Ю. Гомбарга

С. Флор

О ТВОРЧЕСТВЕ БОЛЕСЛАВСКОГО

Одной из приятнейших неожиданностей ХII всесоюзного чемпионата был, несомненно, успех чемпиона Украины Болеславского. В этом серьезнейшем чемпионате Болеславский показал себя как большой мастер.

Молодой, хрупкий на вид, он отстал в первой половине турнира лишь по той причине, что проводил свои партии с исключительной быстротой, тратя особенно мало времени на обдумывание в дебюте.

Быстрая игра Болеславского доказывает, что у него есть талант. Давно известно, что лучшие шахматисты мира быстро ориентируются в положениях на доске, и превосходно проводят блитц-партии. Это умение особенно ярко проявилось у чемпионов мира и ведущих гроссмейстеров в молодые годы. Юный Капабланка был непобедим в блитц-партиях.

Даже сейчас, будучи уже в возрасте 52 лет, Капабланка изумительно быстро ориентируется в позициях. В начале своей шахматной карьеры Капабланка не был знаком со словом «цейтнот» и проводил дебюты так же молниеносно, как Болеславский. По-моему, наличие таланта проявляется и в том, насколько быстро шахматист оценивает позицию. Приятно смотреть, как летают по доске фигуры, когда партию анализируют гроссмейстеры. Есть, однако, и такие шахматисты, которые благодаря упорному изучению теории и выдержке в практической игре достигли мастерского класса. Однако, при совместном анализе с ними становится ясным, что настоящий талант у них отсутствует. Выдающийся шахматист как скрипач чувствует позицию «кончиками пальцев». И этим правильным чувством позиции, судя по всему, обладает Болеславский.

Однако, нужно ли использовать умение быстро охватывать позицию для того, чтобы без всякого обдумывания делать дебютные 15-20 ходов? Я не сторонник такого способа игры. Когда 15-20 ходов делаются без обдумывания, это означает, что игра ведется «по известным образцам». А в каждой партии нужно стараться мыслить самостоятельно.

Шахматная игра находится в настоящее время на высоком уровне. Важна каждая стадия партии, но самой важной является, пожалуй, дебют. Если в результате дебюта один из противников получает хорошее положение, у него есть надежда на выигрыш. Если же, наоборот, выходишь из дебюта, имея худшую позицию, то на успех мало шансов, хотя бы и оставалось много времени на обдумывание. Поэтому-то манеру Болеславского – проводить дебютную часть партии в темпе блитц – нельзя рекомендовать.

Во второй половине XII чемпионата Болеславский начал играть серьезнее и вдумчивее, и успех не заставил себя ждать.

Несомненно, что среди одаренных советских молодых мастеров Болеславский является одним из талантливейших. Несмотря на его юность, у него уже есть несколько крупных достижений. Когда молодой мастер добивается успехов, злые языки приписывают это, обычно, случаю. Когда же после нескольких успехов случается неудача, они утверждают, что этот результат и есть настоящее мерило его таланта. С подобными трудностями приходится бороться каждому мастеру на пути к признанию.

Успех Болеславского в XII чемпионате многие также расценивали как случайность. Но еще одна убедительная победа в чемпионате Украины 1940 г. подтвердила, что Болеславский является мастером большого класса. Украина, занимающая видное место в советском шахматном движении, может гордиться своим чемпионом.

Стиль Болеславского агрессивен, но это вообще свойственно молодым мастерам. Всё же Болеславский, пожалуй, слишком уж агрессивен. Как шахматист он еще не сформировался, но с годами его стиль, несомненно, стабилизируется. В игре Болеславского ясно чувствуются предприимчивость, энергия и остроумие, свойственные молодой гвардии советских мастеров. Болеславский прежде всего – прекрасный тактик, но как стратег он еще не вполне на высоте.

Однако, эти особенности его стиля, конечно, не постоянны. Юный мастер, обладающий таким большим шахматным талантом, будет, конечно, развиваться и усиливаться во всех стадиях партии. Знакомясь с партиями, игранными Болеславским в чемпионате, приходишь к убеждению, что он разбирается в современной позиционной игре, хотя еще и не вполне ею овладел. Например, в партии со Смысловым он перешел в эндшпиль, надеясь использовать пешечное преимущество на ферзевом фланге. Однако, его надежда не осуществилась, так как он не проявил достаточного знакомства с эндшпильной техникой и достиг лишь ничьей.

Болеславский – Смыслов

Преимущество позиции Болеславского совершенно ясно. Прежде всего у него перевес на ферзевом фланге. Это обстоятельство существенно особенно здесь, поскольку у черных имеется сдвоенная пешка. Она образовалась уже по дебюту (защита Каро-Канн: 1.е4 с6 2.d4 d5 3.Kc3 de 4.K:e4 Kf6 5.K:f6+ ef) и не представляет невыгоды до той поры, пока служит защитой для позиции короткой рокировки, обеспечивает опорные пункты для черных фигур и препятствует вторжению белых фигур (пункты е5 и g5!)

Однако, в эндшпиле наличие этой сдвоенной пешки может дать решающий перевес белым. В позиции диаграммы сдвоенная пешка представляет невыгоду еще и потому, что она продвинута уже до f4 и отнимает важное поле у черного коня. Помимо этого белые фигуры расположены активнее. Всё это должно было повести черных к проигрышу.

Без преувеличения можно сказать, что любой мастер должен был бы довести эту позицию до выигрыша. Достижение в подобном эндшпиле лишь ничьей должно быть отмечено как определенный неуспех.

Задача белых, логически рассуждая, довольно проста: они должны все свои фигуры расположить выгоднейшим образом. Кроме коня, остальные фигуры их расположены удачно. Так же оценивал позицию и Болеславский, сыграв 26.Кg5. Однако, этот ход позволил Смыслову после 26…Ле7 защитить 7-ю горизонталь, затем сыграть h7-h6, обеспечивая «форточку» для короля, и добиться защитимой позиции.

По моему мнению, правильным и отвечающим требованиям позиции было продолжение 26.Kd4! с централизацией коня. После 26.Kd4 грозит Kb5. Если черные сыграют 26…Се5, то все же последует 27.Kb5, и в ответ на 27…С:с3 белые могут продолжать 28.bс! Если же черные сыграют 26…а6, то белым следует лишь продвинуть пешки на а4 и b4, так как ход 26…а6 еще больше ухудшает позицию черных.

В партиях против Ботвинника и Рудаковского Болеславский добился многообещающих позиций, но вел атаку слишком стремительно.

Ботвинник – Болеславский

Напряженная и трудная для обеих сторон позиция. Положение черных производит более благоприятное впечатление, так как у белых ощутимая слабость на g3, и они ничего активного предпринять не могут. Черным следовало попытаться усилить нажим на пешку g3 и в нужные момент провести h5-h4.

Борьба должна была бы сейчас по-существу лишь начаться. Однако, после хода Ботвинника 30.а3 Болеславский решил, что должен предпринять энергичное контрнаступление на королевском фланге в ответ на планируемое белыми продвижение на ферзевом. Но ход 30…h4? оказался удавшейся попыткой самоубийства. Последовало 31.gh Фh6 32.Лg5! Ф:h4 33.Лfg2 Ce8 34.Л:f5 с выигранной позицией у Ботвинника.

Ход 30…h4 доказывает, что Болеславский переоценил свою позицию. Действительно, трудно одним ходом превратить положение на диаграмме в проигранное. Черным следовало лишь добиться наиболее активного расположения своих фигур. Заслуживало, например, внимания продолжение 30…Сf8 с идеей перевести слона на е7, где он расположен лучшим образом, так как защищает коня и может быть в нужный момент переброшен на ферзевый фланг. В дальнейшем черные могли сдвоить ладьи по линии g.

Наступление белых на ферзевом фланге было не столь уж опасным, так как у них связаны руки ввиду наличия слабости на g3. Кроме того, нельзя с уверенностью утверждать, что вскрытие игры на ферзевом фланге оказалось бы к выгоде белых. Ни один зрелый стратег не допустил бы на месте Болеславского, даже будучи в цейтноте, ошибки 30…h4, избавляющей белых от слабости на g3 и дающей им возможность сыграть Лg5.

Во встрече с [Владимиром] Макогоновым, как и в других партиях, молодой чемпион Украины показал, что ему не чужда алехинская техника ведения атаки. Он часто жертвует пешку в интересах быстрого развития, как это делает и Алехин. В возникающей напряженной борьбе искусство Болеславского в ведении атаки выявляется во всем блеске. Смелым принадлежит мир! Вот боевой лозунг Болеславского. Это подтверждает и его блестящая партия против Котова.

Болеславский – Котов

В позиции диаграммы чемпион Украины решился на жертву пешки посредством 17.е5. После 17…de 18.fe K:e5 19.Cf4 черные, по мнению Болеславского, попадают под неприятную связку. Правда, после 19…Cd6 ничего решающего не видно, но всё же не приходится порицать белых за эту жертву, так как это дело стиля. Один мастер жертвует в подобных позициях пешку, другой не так легко решается на это, если не может рассчитать до конца все последствия. Всё же следует заметить, что жертва на е5 основана не на точном расчете, а значительно больше на интуиции. Чутье Болеславского подсказывало ему, что в этой позиции что-нибудь обязательно должно найтись. Трудно предположить, что, играя 17.е5, он имел в виду что-либо неопределенное.

Партия продолжалась следующим образом: 17.е5 Ке8 18.f5. Снова остроумная жертва пешки, корректность которой подтвердил и последующий анализ. 18…К:е5 19.fe fe 20.Cg5? Подтверждается, что жертва не была рассчитана до конца. Здесь Болеславский упускает изящное продолжение 20.Сd5!, оправдывавшее жертву пешки. Всё же белые красиво выиграли эту партию, правда, не без помощи противника.

Эта партия интересна тем, что показывает, как охотно Болеславский жертвует пешки. Однако, после остроумной жертвы, которая оказывается правильной и при последующем анализе, Болеславский иногда упускает правильное продолжение атаки. Это показывает, что он жертвует интуитивно, а затем лишь начинает искать правильное продолжение.

В партиях, например, такого мастера, как Ботвинник, это не могло бы быть. Если Ботвинник решается на жертву, то она всегда точно и далеко рассчитана. К стилю Болеславского гораздо ближе примыкает стиль Шпильмана. В партиях этого большого мастера атаки также частенько встречаются жертвы, основанные скорее на чувстве позиции, чем на расчете. При сегодняшней технике защиты жертвы Шпильмана не всегда оправдываются. В этих случаях он обычно жалуется, что в настоящее время нельзя больше жертвовать, что шахматы уже не доставляют ему удовольствия и т. д. Нет, мастер Шпильман, жертвовать можно, но нужно только, как вы сами назвали свою книгу, – «Правильно жертвовать!»

Я уверен, что Болеславскому обеспечены дальнейшие успехи. Однако, для этого ему следует побольше играть в шахматы. Выдвинуться в первые ряды мастеров можно только благодаря практической игре, трудолюбию и углубленному изучению теории. У Болеславского есть предпосылки для того, чтобы стать гроссмейстером.

Мне часто бросают справедливый упрек в том, что мой дебютный репертуар ограничен и несколько односторонен. Указывается, например, что я почти всегда начинаю партию ходом 1.d4. Некоторым оправданием может служить для меня то, что начало 1.d4 наиболее современно и что применяя его, на мой взгляд, легче добиться успеха.

Не меньший упрек может быть брошен и Болеславскому, который все партии в XII чемпионате начинал ходом 1.е4. Подобная односторонность заслуживает, конечно, порицания. Если Болеславский (аналогично другим мастерам его стиля) полагает, что начало 1.d4 не дает простора для фантазии и для проявления искусства в ведении атаки, то он ошибается. Приведу лишь один пример и напомню о знаменитой 6-й партии матч-реванша Алехин – Эйве, которую можно назвать своеобразным гамбитом Муцио в ферзевом дебюте (1.d4 d5 2.с4 с6 3.Кс3 dc 4.e4 e5 5.C:c4 ed 6.Kf3).

Поэтому я хочу посоветовать Болеславскому и другим шахматистам – убежденным сторонникам 1.е4 – всё же испытать ход 1.d4. Применение современных дебютов приведет к тому, что Болеславский и другие мастера атакующего стиля будут и в открытых партиях играть осторожнее. Болеславский не должен понимать меня превратно: я отнюдь не собираюсь давать ему совет вообще играть боязливо и осторожно. Нет, это означало бы перегнуть палку. Но больше осторожности и меньше азарта ему бы не повредили. Очень приятно, конечно, играть красиво, но, участвуя в турнире, не нужно забывать и о спортивной стороне и об ответственности за свои партии. Когда мастер играет 1.d4, то это еще не говорит о том, что он стремится к ничьей. И даже, избирая 1.е4, Болеславский не всегда мог избежать своеобразных «гроссмейстерских ничьих».

Кое-кто из молодых советских мастеров допускает ошибку, когда вообще стыдится ничьих. Чтобы избежать ничьих, зачастую предпочитают даже пускаться в авантюры, заканчивающиеся поражением. Конечно, это отрицательно сказывается на окончательном турнирном результате. Я, как опытный практик, нисколько не стыжусь ничьих. Две половинки составляют очко – вот мой принцип в любой турнирной борьбе.

Поскольку Болеславский почти исключительно играет 1.е4, он не овладевает очень важным для современных шахмат искусством доводить до победы даже маленькое преимущество, искусством создавать в неприятельском лагере слабые пункты и использовать их. Дело в том, что игра в открытых началах носит иной характер. Необходимо изучить также и искусство лавирования и перегруппировки фигур. И этим искусством, вытекающим исключительно из практики, труднее овладеть, применяя исключительно 1.е4.

В миттельшпиле Болеславский чувствует себя увереннее всего.

Трудно упрекать Болеславского в недостатке техники в эндшпиле, так как у него отсутствует достаточный опыт. Нужно дать молодому мастеру возможность померяться силами с признанными гроссмейстерами.

***

Об успешном выступлении И. Болеславского за белорусскую команду на Спартакиаде 1963 г. читайте здесь:

Опубликовано 04.06.2019  17:00

Поддержите сайт и его активных авторов

********************************************************************************

Геннадий Несис 5 июня, 23:14

Мой отец, Ефим Несис, также был первокатегорником, представителем знаменитой шахматной школы – украинской. В юности его партнером и другом был удивительный человек, и замечательный гроссмейстер Исаак Болеславский. Встречались они и после войны. В нашей семье существует легенда, что первый в жизни апельсин я получил из рук Исаака Ефремовича, вернувшегося в конце 40-х годов с какого-то крупного международного соревнования, и по дороге домой заглянувшего к своему старому другу в Ленинград.  

Ю. Тепер о шахматистах-евреях (1)

От ред. Материал, который вы прочтёте ниже, был написан давно – примерно в 2000 г., когда наш уважаемый автор подрабатывал тьютором Открытого университета Израиля в Минске. За истекшие годы по заявленной им теме появилось множество новых источников, в частности, «Шахматная еврейская энциклопедия» Игоря Бердичевского (Москва, 2016). И всё-таки мы решили поместить обзор от Юрия Тепера, поскольку: а) в нём содержатся некоторые малоизвестные факты, особенно во второй части; б) в 2018 г. автор постарался актуализировать свои данные.

Иллюстрация с womanlifeclub.ru

Ю. Тепер

Судьбы еврейских шахматистов в период 1933–1945 годов

Известно, какую страшную цену заплатили евреи Европы после прихода Гитлера к власти. Вместе со всем народом шахматисты прошли путь страданий и борьбы.

Как и судьбы всех остальных евреев европейских стран, судьбы известных шахматистов могут быть разделены на следующие категории: 1) лица, оказавшиеся в Германии на территориях, оккупированных Германией, в том числе в гетто и концлагерях; 2) сражавшиеся с ненавистным врагом; 3) оказавшиеся вне досягаемости для преступных замыслов врага; 4) погибшие от голода и болезней на территориях, не занятых нацистами (пример – блокадный Ленинград).

Посредством историй конкретных людей попробуем проследить судьбу народа.

Как известно, первыми столкнулись с проблемами евреи Германии. Поскольку cначалa нацисты не совершали массовых убийств, ограничиваясь политическим и экономическим преследованием евреев, поражением их в правах, то многим евреям, в том числе выдающимся шахматистам, удалось покинуть Германию. Наиболее характерна здесь судьба 2-го чемпиона мира Эмануила Ласкера (1868–1941; 24 декабря 2018 г. исполнится 150 лет со дня его рождения). Как известно, он 27 лет (с 1894 по 1921 год) удерживал звание лучшего шахматиста мира. Но шахматы были не единственной сферой деятельности этого талантливого человека. Он был доктором математики и философии, писал художественные произведения, разрабатывал теорию различных логических игр (бридж, го…) Потеряв звание чемпиона мира, Ласкер следующее десятилетие сравнительно мало участвовал в соревнованиях, видимо, считая свою миссию в шахматах выполненной. В те годы он занимался в основном научной и литературной деятельностью. Приход нацистов к власти вынудил Ласкера в 1934 г. покинуть Германию, утратив почти всё своё имущество и сбережения. Сначала пожилой гроссмейстер с женой перебрались в Англию, а в 1935 г. во время международного турнира в Москве он обратился к советским властям с просьбой об убежище. Разрешение было получено, и чета Ласкеров 2 года жила в Москве. В 1937 г., однако, супруги перебрались в США. О причинах их решения существуют различные версии. В советской литературе господствовало мнение, что Ласкеры поехали в Америку в гости – навестить семью дочери жены от первого брака. Уже в США Марта (жена Эмануила) заболела и врачи якобы запретили ей возвращаться через океан.

На старости лет Ласкер был вынужден зарабатывать на хлеб, участвуя в шахматных турнирах и утомительных сеансах одновременной игры, что и ускорило его смерть.

В последнее время появились сведения (например, в фильмах о чемпионах мира по сценарию Мелик-Карамова), что Эмануил и Марта, отъезжая в Америку, не собирались возвращаться, что обратные билеты на пароход брались для того, чтобы обмануть советские спецслужбы. Мне кажется маловероятным, что кого-то в мире беспокоила судьба еврейского изгнанника. Факты говорят о том, что на турнире в Ноттингеме 1936 г. (Англия) Ласкер представлял СССР, а в Москве он имел возможность творческой работы как в шахматах, так и в науке.

Из историй других еврейских шахматистов, покинувших Германию после 1933 года, остановимся на судьбах Якоба Мизеса и Иосифа Пората.

Как и Ласкер, Мизес (1865–1954) прожил долгую и интересную жизнь. Результаты уроженца Лейпцига были весьма неровны, блестящие успехи (при очень сильном составе турниров в Остенде и Вене 1907 г. немецкий маэстро занимал там первые места) перемежались с неудачами. Но во всех турнирах, будучи игроком романтического направления, Мизес старался показывать красивую комбинационную игру. Плодотворной была и его деятельность как шахматного литератора. Он опубликовал немало исследований по теории дебюта и эндшпиля, подготовил антологии лучших партий и задач. С приходом к власти нацистов бежал во Францию, а в 1940 г., после разгрома французских войск, перебрался в Англию, где и прожил остаток жизни После войны Якоб Мизес сыграл свой последний международный турнир (Стокгольм, 1948). Достигший 83 лет маэстро сумел в соперничестве с молодыми разделить 3-5-е места.

В 1934 году переехал в Палестину Иосиф Фёрдер, сменивший в 1952 г. фамилию на Порат. Спортивные успехи израильского международного мастера уступают достижениям вышеупомянутых гроссмейстеров, но вклад его в становление израильских шахмат трудно переоценить. В 1928 г. 19-летний уроженец Бреслау выступил на Олимпиаде за сборную Германии, в спустя 7 лет он вместе с Черняком, Ореном и Алони выступил на 6-й Всемирной шахматной олимпиаде в Варшаве за сборную Палестины. Дебютанты сумели занять 15-е место (среди 20 команд). Это выступление шахматистов подмандатной территории было фактически первым появлением израильских спортсменов на спортивной карте мира. А 4 года спустя, выступая на 8-й Олимпиаде в Буэнос-Айресе, представитель Палестины сумел разделить 1-2-е места на 2-й доске с представителем Польши М. Найдорфом, о котором речь пойдёт ниже. Отличная игра Пората позволила команде Палестины занять на этом крупнейшем шахматном форуме 9-е место среди 27 команд-участниц.

Добавим, что, соперничая с товарищами по команде в национальных первенствах, Иосиф 2 раза (в 1937 и 1940 годах) становился чемпионом Палестины, а после провозглашения независимости Израиля добавил к этим победам ещё 4: в 1953, 1957, 1959 и 1963 годах. Уже в преклонном возрасте (в 1964 г.) израильский мастер добился крупнейшего в своей биографии успеха на международной арене, заняв 1-е место в зональном турнире ФИДЕ, проходившем в Улан-Баторе. Достойно выступил Порат и в Амстердаме, где состоялся межзональный турнир. До 1968 г. он сохранял за собой место в национальной сборной. Умер ветеран израильских шахмат в 1996 г.

Нетипична судьба выдающегося шахматиста, блиставшего на рубеже XIX-ХХ вв., Зигберта Тарраша (1862-1934). В феврале 1934 г. он умер в Мюнхене своей смертью. Не будем гадать, насколько первый год нахождения нацистов у власти ускорил кончину «гордости германских шахмат», как называли Тарраша после его громких побед в международных турнирах. Отметим, что он, не будучи шахматным профессионалом (на протяжении всей жизни Зигберт работал практикующим врачом), был наставником немецких шахматистов. По его книгам «Современная шахматная партия» и другим, переведенным на многие европейские языки, учились шахматисты многих стран. Да и сейчас, несмотря на некоторую старомодность, книги не потеряли практической значимости.

Полностью подчинив себе Германию, Гитлер перешёл к международной экспансии. Так, жертвой «аншлюса» стала Австрия. Сильнейшим австрийским шахматистом многие годы был выдающийся мастер комбинационной игры Рудольф Шпильман (1884–1942). После аннексии Австрии он вынужден был бежать в Чехословакию, а когда нацисты и там не оставили его в покое, изгнанника приняла Швеция, где он и умер (возможно, покончил самоубийством). Подобно упоминавшемуся выше Мизесу, Шпильман был шахматистом яркого атакующего стиля с весьма неровными результатами. Не удивительно, что свою первую книгу он назвал «Теория жертвы» (перевод на русский язык вышел в 1936 г.). Несмотря на неровность результатов, австрийский чемпион в 1920–30-х годах был одним из претендентов на мировое первенство, поскольку одержал победы во многих международных турнирах. Интересно, что представитель Нидерландов Макс Эйве, чемпион мира 1935–37 гг., готовясь к первому матчу за мировое первенство с Алехиным, проиграл тренировочный матч именно Шпильману, что, однако, не помешало Эйве одержать сенсационную победу над русским гением. Видимо, уроки матча со Шпильманом не прошли для голландца даром.

Среди шахматистов Чехии в 1930-е годы выделялся Саломон Флор (1908–1983), которого за быстро пришедшие успехи, да и за малый рост, часто сравнивали с Наполеоном. Победы в сильных турнира (не менее десятка первых мест) позволили представителю Чехословакии заключить соглашение с Алехиным о проведении между ними в 1939 г. матча на первенство мира. Но давление нацистов на Чехословакию в сентябре 1938 г. и начавшаяся вскоре Вторая мировая война перечеркнули надежды Флора сыграть матч на первенство мира. Гроссмейстер вынужден был переехать в СССР, где и прожил вторую часть жизни. О том, как советское государство «облагодетельствовало» Флора гражданством в 1942 г., рассказано в книге известного певца и друга гроссмейстера Михаила Александровича. М. Александрович и С. Флор находились тогда в Тбилиси и жили в гостинице. Материальные и жилищные условия Флора как иностранца (гражданина Чехословакии) были значительно лучшими. Но однажды Флор зашёл к другу в номер и неожиданно попросил у него еды. Певец был удивлён – ведь он сам нередко обращался к шахматисту с просьбами о помощи… Оказалось, после решения о предоставлении Флору советского гражданства он был немедленно лишён всех «буржуазных» привилегий – выселен из номера люкс и лишён спецпитания. Помощь друга помогла Флору пережить эти неприятности.

После войны «Сало» нередко играл в советских и международных турнирах, но прежних успехов не показывал, прославившись больше как арбитр и журналист. Можно сказать, что Флор, непосредственно от войны не пострадавший, всё же был её жертвой.

Следующей после Чехословакии добычей для гитлеровцев стала Польша. Двое мастеров-евреев из этой страны погибли в период оккупации: это Моисей Ловцкий (1881–1940) и Давид Пшепюрка (1880–1940). Судьба последнего, знаменитого шахматного композитора, особенно трагична. В августе-сентябре 1939 г. в столице Аргентины Буэнос-Айресе проходила VIII шахматная олимпиада, о которой уже упоминалось. Поездка «на край света» требовала немалых средств, а правительство Польши не могло оказать реальную помощь шахматистам. В этом затруднительном положении Пшепюрка, человек состоятельный, принял решение продать свой дом в Варшаве, а вырученные деньги пожертвовать на поездку. И вот в конце июля 1939 г. бельгийский корабль со всеми европейскими участниками Олимпиады взял курс на Аргентину… Спонсора польской команды на корабле не было, он остался в Польше, несколько месяцев спустя был арестован и погиб в концлагере (по другим сведениям, расстрелян в Кампиносской пуще).

Пшепюрка не имел больших спортивных достижений, хотя и стал первым чемпионом Польши (1927). Тем не менее его вклад в развитие польских шахмат трудно переоценить. В течение пяти лет он издавал журнал «Свят шаховы». Известен Давид был и как составитель шахматных композиций: более 160 его задач в разное время были опубликованы. На олимпиаде 1930 г., где сборная Польши одержала свою единственную в истории победу, он успешно выступал за национальную команду (9 из 13 на 3-й доске). После войны в честь заслуг погибшего польская федерация шахмат не раз проводила мемориалы Пшепюрки, он был посмертно избран почётным членом ФИДЕ.

Менее известна даже в шахматных кругах фигура Моисея Ловцкого. До революции 1917 г. он жил в Киеве, а в 1920-е гг. перебрался в Варшаву, где постоянно играл в польских турнирах (в последние годы – малоудачно). Подробности его гибели неизвестны.

Ещё один представитель Польши, гроссмейстер Акиба Рубинштейн (1882–1961), сумел пережить нацистскую оккупацию в Бельгии. Однако годы после освобождения страны – вплоть до своей смерти – он провёл в больнице для душевнобольных, не участвуя в шахматной жизни. А в первые десятилетия века уроженец Лодзинской губернии неоднократно показывал выдающиеся спортивные результаты и заслуженно считался претендентом № 1 на матч за мировое первенство с Ласкером. То, что этот матч не состоялся, – большое упущение шахматного мира.

После 1918 г. Рубинштейн продолжал играть в турнирах, но результаты его стали неровными, и он выбыл из числа претендентов на корону. Но на олимпиаде 1930 г. в Гамбурге Рубинштейн, лидер команды Польши, играл сильно как никогда, и набрал 15 очков из 17. Соревнование стало «лебединой песней» Рубинштейна – больше он таких успехов не показывал. Во время оккупации Бельгии Акиба скрывался в семьях друзей, его никто не выдал.

В 1939 г. не вернулись из Аргентины в Польшу Мендель (Мигель) Найдорф, Паулино Фридман и Савелий (Ксавье) Тартаковер. Последний, лидер польской команды, родился в Ростове-на-Дону и прожил интересную жизнь (1887–1956). Покинув Россию в 13 лет, Савелий до Первой мировой войны жил в Вене, а после войны – в Париже. Принятие польского гражданства позволило ему выступать на турнирах за Польшу. Пожалуй, никому, кроме Тартаковера, не удавалось столь успешно сочетать практические выступления (особенно в 1920–30-х гг.) и литературную деятельность. Его книга «Ультрасовременная шахматная партия» (1924) была в своё время признана интереснейшей шахматной книгой всех времён, а автор получил прозвище «Гомер шахматной игры». Это выражение придумал Эмануил Ласкер, который, сам будучи прекрасным литератором, по достоинству оценил творения коллеги. Тартаковер умел писать о шахматах так, что увлекал всех, от начинающих до гроссмейстеров. Его афоризмы («тартаковеризмы») до сих пор вызывают интерес.

После окончания Олимпиады 1939 г. гроссмейстер отправился во Францию, где сражался за свободу страны под именем лейтенанта Картье. После окончания войны Тартаковер ещё не раз играл в турнирах и продолжал писать о шахматах. Его смерть 5 февраля 1956 г. стала большой утратой для шахматистов всего мира.

Многие шахматисты остались в Аргентине на время войны, а М. Найдорф и П. Фридман, приняв гражданство этой страны, осели там до конца жизни. М. Найдорф (1910–1996) до войны трижды выступал за сборную Польши и был среди ведущих шахматистов страны. В 1935 г. весь мир облетела партия Гриксберг-Найдорф, получившая название «польская бессмертная». После блестящих жертв трёх фигур подряд чёрные поставили мат королю соперника уже на 22-м ходу.

Когда пришло сообщение о гибели семьи в оккупированной Польше, Мендель стал Мигелем и принял гражданство страны, которая его приютила. 1940–60-е гг. – лучший период его творчества. Многочисленные первые призы в турнирах, успешное вступление за сборную Аргентины – всё это шло в зачёт уроженцу Варшавы. Приобрела популярность среди шахматистов и его заготовка – система Найдорфа в сицилианской защите. Её применяли многие выдающиеся игроки, в том числе Роберт Фишер. Как писал Михаил Ботвинник: «Найдорф был весьма самобытен. Он умел находить оригинальные, опасные для противника решения». До 1980-х гг. Найдорф продолжал удивлять шахматный мир своими достижениями, несмотря на свой возраст.

Гораздо менее продолжительным был творческий путь П. Фридмана (1905–1982); крупных успехов этот шахматист, до войны 7 раз выступавший за сборную Польши, позже не показывал.

Говоря о евреях-шахматистах, выходцах из Польши, нельзя не вспомнить уроженца Варшавы Моше Черняка (1910–1984). В 1935 г. во время VI Олимпиады в Варшаве состоялся его дебют за сборную Палестины. Будучи лидером палестинской команды, он играл на 1-й доске и в Буэнос-Айресе. Вернулся на Землю Израиля он лишь в 1952 г., добавив к званию чемпиона Палестины 1936 и 1938 гг. звание чемпиона Израиля 1955 г. Выступая за сборную страны до 1968 г., он вёл тренерскую и литературную деятельность.

После олимпийских сражений 1939 г. в столице Аргентины остался и представитель Латвии Моше Фейгин, уроженец Двинска (1908 г.). Ему в эмиграции не повезло: со своим слабым здоровьем Фейгин не сумел найти хорошую работу и применение шахматным способностям. В 1950 г. он умер.

В своём рассказе мы приближаемся к судьбе шахматистов, живших на территориях, присоединённых к СССР осенью 1939 г. Это шахматисты западных земель Беларуси и Украины. Из западнобелорусских шахматистов назовём брестчанина Шпигельмахера и жителей Белостока: Барина и Арона Заблудовского. Оказавшись на территории БССР, эти шахматисты приняли участие в ряде соревнований. Так, они входили в состав сборной Беларуси, которая в апреле 1941 г. сыграла товарищеский матч с командой Литвы. Шпигельмахер выиграл обе партии, Заблудовский и Барин показали результат 50% (1 из 2 у каждого). После окончания матча состоялся чемпионат БССР. Отлично выступил в этом турнире Шпигельмахер, поделив 4-5-е места с витебским мастером Владиславом Силичем. Барин набрал в 14 партиях 7 очков и занял 7-е место. Заблудовский оказался среди аутсайдеров (13-е место). В августе 1941 г., по сведениям «Шахматной еврейской энциклопедии», он погиб с другими евреями Белостока от рук нацистов. Вероятно, и двое других «западников» погибли на оккупированных территориях, как и видный шахматный композитор Шая Креленбаум (из местечка Домачево под Брестом).

Несколько больше сведений имеется о мастере из Львова Эдварде Герстенфельде (1915–1943). Он участвовал в ряде польских и международных турниров, лучший результат до войны – 6-е место на международном турнире в Лодзи (1938). В краткий советский период Герстенфельд удачно сыграл в показательном львовском турнире мастеров (4-е место), а в полуфинале первенства СССР 1940 г. разделил 1–2-е места и выполнил норму мастера спорта СССР. Менее успешно выступил львовянин в финале первенства СССР, где оказался лишь на 17-м месте, хотя и сыграл немало интересных партий. Где и как погиб Герстенфельд, точно неизвестно.

(окончание следует)

Опубликовано 27.09.2018  15:26