Tag Archives: музейное дело

Инесса Ганкина. Размышления по поводу, или Спешите видеть

Думаю, что стремление сопоставлять разную информацию может сослужить неплохую службу. Но обо всём по порядку.

За последнее время в нескольких научных публикациях мне попадалась информация о богатой и уникальной коллекции еврейского отдела Белорусского государственного музея, которая экспонировалась в Минске 1920—30-х годов. Естественно, когда 28 декабря 2020 г. в Национальном историческом музее Республики Беларусь открылся выставочный проект «Другое нараджэнне. Рэканструкцыя яўрэйскай калекцыі Беларускага дзяржаўнага музея ў 20-30-х гг. ХХ ст.», я решила познакомить читателей не только с самой выставкой, но и с историей коллекции.

В подготовке этого материала неоценимую помощь мне оказала Дарья Селицкая (Д. С.) – старший научный сотрудник Национального исторического музея Республики Беларусь, куратор проекта. А «сверить часы», т.е. сопоставить свои впечатления с чужими, мне удалось благодаря Наталье Огорелышевой – магистру гуманитарных наук, независимой исследовательнице, члену Еврейского волонтерского движения ICOMOS-Беларусь.

Немного истории. 20 января 1919 г. в Минске открылся областной музей, который 31 августа 1923 г. был реорганизован в Белорусский государственный музей. Годом позже на его площадке стал работать новый, уникальный еврейский отдел. Есть сведения, что в 1928 г. в этом отделе хранилось 2000 предметов, а с учетом того, что фонды пополнялись и дальше, становится понятно, что к 1941 г. это была богатейшая коллекция. Подтверждением активной еврейской научной жизни в 1920-е годы служит представленный на выставке фрагмент публикации 1923 г.

Представленная на одном из стендов копия фотографии 1927 г. дает представление об экспозиции столетней давности.

Как самостоятельная структурная единица отдел просуществовал до 1933 г. Затем произошла реорганизация музея, было указано на недостатки в его работе, власти потребовали усилить идеологический и классовый подход к организации выставок. В результате этой «перестройки» еврейский отдел был закрыт. Фонды еврейской коллекции продолжали пополняться, но сама она перестала выставляться целостно, а начала активно использоваться для создания общей экспозиции. Например, предметы культа оказались на выставке антирелигиозной пропаганды, и т. п.

Открытием для меня стала информация, полученная от Дарьи Селицкой, что музей работал даже в оккупированном Минске, проводя в частности, выставки, посвященные христианству. А что же с еврейской коллекцией? «Есть свидетельства, что в 1943 г. предметы еврейской коллекции были вывезены в Вену, потому что фашисты планировали устроить там институт гебраистики». [Д. С.] Остальная, «арийская» часть музейной коллекции, была вывезена в 1944 г.

Мы продолжаем разговор, и Дарья делится историей возвращения экспонатов. «В 1947 г. вернулось два вагона ценностей, а ведь в 1944 г. вывезли четыре! В возвращенных ценностях были и предметы еврейской культуры, но поскольку нашего музея тогда не существовало, всё передали в фонды музея истории Великой Отечественной войны. А в 1957 году, когда был организован наш музей, предметы потихоньку начали возвращаться в наши фонды. Это был долгий процесс. Они возвращались на протяжении десятилетий». [Д. С.]

В 2019 г. в фонды Национального исторического музея Республики Беларусь из Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны был передан ряд предметов, в их числе 22, относящихся к еврейской культуре, из той самой многострадальной довоенной коллекции. Продолжение поисков помогло найти еще 10 предметов с номерами и штампами Белорусского государственного музея.

Особый детективный привкус всей этой истории поисков придает следующий факт – в музее Израиля (Иерусалим) обнаружился музейный предмет «Каббалистический амулет» с номером и штампом Белорусского государственного музея, о чем коллеги сообщили в Минск. Как говорится, чудны дела твои, Господи…

Короче говоря, все эти события должны были привести и привели к закономерному результату – реализации проекта «Другое нараджэнне», подготовленного в соответствии с грантом Президента Республики Беларусь. Основные участники проекта: Национальный исторический музей Республики Беларусь, Белорусский государственный музей истории Великой Отечественной войны, Музей истории и культуры евреев Беларуси, Национальный архив Республики Беларусь и Национальный художественный музей Республики Беларусь.

Выставка. Пора, наконец, прогуляться по выставке. Хочу отметить, что экспозиция сделана для условий современной Беларуси просто идеально. Вместо большого количества отдельных экспонатов, которые не в состоянии по достоинству оценить случайный посетитель, весь зал разделен на несколько логических зон, обозначенных соответствующими баннерами. В этих зонах расположено небольшое количество уникальных экспонатов, а легко читаемые стенды позволяют узнать об основных аспектах традиционной еврейской жизни.

Познакомившись с «культурным алфавитом», можно совсем другими глазами посмотреть на графику и живопись известных белорусских художников, а также на экспонаты в витринах. Особый интерес представляет часть экспозиции, рассказывающая об истории коллекции, которую я уже представила выше. Как справедливо заметила Дарья: «Я, как сотрудник фондов, работающая с предметами, первоначально видела эту выставку как реконструкцию… Вообще, это моя первая выставка, которую я готовлю как куратор. В процессе работы мы расширили и уточнили концепцию выставки. Наша задача была рассказать о еврейской культуре, чтобы посетитель, придя на выставку, увидел артефакты и понял, почему ученые собирали эту коллекцию… Насколько она богата, интересна и уникальна». [Д. С.]

Знакомьтесь: этот с любовью отреставрированный башмак не просто обувь, а символ части обряда, восходящего к Торе. Речь идет о левиратном браке, который упоминается еще в первой книге Торы «Берейшит», в рассказе о сыновьях родоначальника самого большого колена еврейского народа Иегуды. После смерти первенца Иегуды Эра, родоначальник колена, выдал его жену, а свою невестку Тамар, за своего второго сына Онана, чтобы тот «восстановил род брата своего». Далее Тора рассказывает, что должен делать человек, не желающий сочетаться подобным браком: «Но если не захочет этот человек взять невестку свою, то пусть выйдет невестка его к старейшинам и скажет: “Отказывается деверь мой восстановить брату своему имя в Израиле, не хочет он жениться на мне!”. И вызовут его старейшины города его, и будут говорить с ним, и если он будет настаивать на своем и скажет “не хочу взять ее!”, то пусть подойдет невестка его к нему на глазах старейшин и снимет башмак с ноги его, и плюнет в лицо ему, и ответит, и скажет: “Так поступают с человеком, который не восстанавливает имя брата своего!”. И будет имя его в Израиле – “дом разутого”…». Весь этот обряд со снятием башмака и плевком в лицо получил название «халица». Понятно, что сама процедура такого брака осталась в далёком прошлом, но традиция использования башмака для освобождения от необходимости жениться на вдове сохранилась, похоже, до ХХ века, раз этот башмак оказался в музейной коллекции.

Еще одна интереснейшая история связана с обычным, на первый взгляд, кольцом. Этот экспонат оказался в музее после расформирования музея Луцкевичей в Вильнюсе (бел.: Беларускі музей у Вільні, полное название: Віленскі беларускі гісторыка-этнаграфічны музей імя Івана Луцкевіча). Музей находился в Вильно (ныне Вильнюс, Литва) в 1921—1945 годах вместе с Белорусским научным обществом и Белорусской гимназией. Романтические представления братьев Луцкевичей привели к тому, что это украшение было обозначено в документах как принадлежавшее князю Борису и датировано XII веком. Только в 2020 г. скрупулезное исследование Дарьи и ее коллеги доказало, что речь идет о еврейском свадебном кольце с «домиком-башенкой», символизирующем синагогу.

Как вы уже поняли, яркие рассказы о находках, атрибуции и прочих музейных тайнах можно услышать практически обо всех экспонатах на выставке. Особенно меня впечатлила история про арон-кодеш из Узлян Пуховичского района, где до войны стояла красивейшая деревянная синагога… После закрытия Минской хоральной синагоги ученые еврейского отдела предложили узлянской общине арон-кодеш из Минска в обмен на их, сделанный в XVIII в. Именно этот давний обмен сохранил для потомков уникальный артефакт.

Я уже упоминала о прекрасном художественном решении выставки. В качестве примера – баннер, посвященный бар-мицве.

Особый раздел выставки, позволяющий в полной мере почувствовать атмосферу местечковой жизни, – графические и живописные работы знаменитых белорусских художников как еврейского, так и нееврейского происхождения. Реалистически точная акварель Якова Кругера, выполненная в 1921 г., воспроизводит интерьер Холодной синагоги в Минске. Эта была самая старая минская синагога (XVI в.), которая пережила многочисленные войны и нашествия… Её бездумно снесли в 60-х годах века двадцатого.

Воспоминания о ней являются важной деталью знаменитой работы Мая Данцига «Мой город древний, молодой» (1972).

Эта же синагога на Школьной улице изображена на работе Михаила Филипповича, выполненной акварелью и гуашью (1924).

Выставка была бы невозможна без портретов и жанровых сцен. Поэтому знакомьтесь, перед вами портрет сестры художника Юделя Пэна, выполненный в технике масляной живописи…

…а также литография Менделя Горшмана «Танец стариков на празднике Торы» (1926)

Кому это надо? Пока я внимательно рассматривала экспонаты, слушала рассказ Дарьи, а главное, видела ее светящиеся от счастья глаза, меня не покидала мысль о востребованности проектов такого рода в современной Беларуси…

Дарья Селицкая

Свой вопрос я задала Дарье в конце нашей беседы. И вот что услышала в ответ: «Я думаю, что сейчас тема еврейской культуры очень модная… На смену антисемитизму советской эпохи приходит интерес к еврейскому наследию».

Тему актуальности подобных проектов я продолжила с Натальей Огорелышевой. Bот что она мне сказала:

«Это очень значимое событие! Причем не только для Минска, это интересно для понимания и восприятия целого пласта еврейской культуры Беларуси. Кстати, я обратила внимание на то, что выставка создана совместными усилиями не только “принимающей площадки” – Национального исторического музея…

Выставка удивила меня разнообразием подачи материала. Что такое музей? И каким быть музею или музейной экспозиции? Мы привыкли к тому, что “воздействие на зрителя” осуществляется либо через искусство, либо через артефакты. А здесь в пределах одной музейной комнаты можно увидеть сочетание различных выразительных средств – живопись, графика, плакат, предметы еврейской жизни, от которых захватывает дух. И это не только обиходные предметы – посуда и другая утварь, это и невероятный резной aрон–кодеш из дерева, и кожаный ботинок (очень милый и напоминает о штетлах!), и мой фаворит – золотой перстень! Еще хочется отметить, что экспозиция составлена очень грамотно – вот мы читаем о шаббате, и тут же видим те предметы, без которых не обходится ни один шаббат – подсвечники, кидушный бокал и т.д. То есть, это не простая подача материала, а возможность погружения в еврейскую культуру. Это очень важный момент для тех, кто не знаком с синагогальной жизнью или никогда не участвовал в еврейских праздниках. Мне кажется, что и сам посыл выставки такой – это та культура, которая всегда была рядом, просто мы ее досконально не изучали».

Я знала, что на прошлой неделе впервые в стенах Национального исторического музея Наталья прочла свою лекцию о празднике Пурим, и, естественно, поинтересовалась реакцией слушателей. Очень порадовал ее ответ: «Мне было очень приятно, что на лекции были представители разных конфессий – это выяснилось в процессе диалога. Поэтому я очень благодарна организаторам за возможность выступления, а слушателям – за вопросы. Как и я ожидала, рецепт гоменташей заинтересовал всех! И несложную детскую песенку о Пуриме (на иврите, кстати!) осилили все. Это еще раз доказывает, что у людей есть интерес к еврейскому наследию в целом. Ведь начали мы с далекой Персидской империи, а закончили нашими штетлами, где чьи-то бабушки и сейчас выпекают гоменташи».

Подтверждением прекрасного настроения слушателей и лектора являются вещественные доказательства, а именно чудесная фотография, сделанная Еленой Замулиной сразу после лекции…

На ней счастливая Наталья позирует в окружении подруг – Александры Босяковой и Елены Замулиной. А на втором фото она вместе с Александрой Босяковой очень серьезно слушает вопросы из зала.

Фото Елены Замулиной

В завершение материала необходимо указать тех, кто упорно шел к намеченной цели и создал эту невероятную выставку. Кураторы: Дарья Селицкая и Данута Гринь. Художественное решение: Алена Петринич, Анна Романенко, Виктория Тарасевич. Поверьте, я рассказала только о малой части экспонатов.

Но… как всегда, это дурацкое «но», которое мешает смотреть в будущее с надеждой. В очередной раз выставлена на торги полуразрушенная белорусская синагога… Неизвестно, кто купит ее, а главное, какова будет судьба здания.

Здание синагоги в Острино Щучинского р-на Гродненской обл. Взято отсюда

Закончится выставка, и с любовью подобранные артефакты опять окажутся в запасниках музеев до следующего гранта. Хотя достаточно было бы найти подходящее помещение – еврейских экспонатов в белорусских музеях хватит на прекрасную постоянную экспозицию, и даже не на один зал. Вспоминаю оборудованный по последнему слову техники еврейский музей в Москве, такой же представительный музей в Варшаве, многочисленные культурные центры и еврейские музеи в Литве – и думаю: неужели Республика Беларусь не в состоянии взять пример с соседей?..

Пока всю удивительную экспозицию можно увидеть до 10 марта текушего года в здании Национального исторического музея Республики Беларусь, я могу посоветовать читателям: «Спешите видеть!»

Инесса Ганкина,

г. Минск

Фото Инессы Ганкиной и Дмитрия Симонова (кроме специально отмеченных)

Опубликовано 03.03.2021 12:45

Л. Лыч. Еврейская интеллигенция и межвоенная белорусизация

От ред. Ушёл из жизни белорусский историк Леонид Михайлович Лыч (1929–2021), долгое время работавший в профильном институте Академии наук. В наследии профессора немало статей о белорусских евреях, особое внимание он уделял межвоенному периоду. О том, что историка интересовала еврейская тема, говорит и название его небольшой книги 2012 г. «Яўрэйская культура Беларусі – яе агульны духоўны набытак».

Не всё в текстах Л. Лыча было бесспорно, что видно и в предлагаемой ниже статье… Тем не менее он оставил заметный след в белорусской иудаике. Светлая память.

Л. Лыч у выставки своих произведений, подготовленной к его 85-летию. Фото Э. Двинской

* * *

В июле 1924 г. с переходом к официальной политике белорусизации в государственных и партийных органах республики появилась насущная необходимость определить свои задачи по развитию национальных меньшинств. В принятом 15 июля 1924 г. постановлении Центрального Исполнительного Комитета БССР «О практических мероприятиях по проведению национальной политики» отмечалось: «Языки национальностей, населяющих территорию БССР (белорусский, еврейский, русский, польский), являются равноправными».

В целях лучшего обслуживания еврейского населения государственными, административно-хозяйственными и иными органами этим постановлением предусматривалось, что в ряде случаев для работы в таких органах обязательным требованием является владение еврейским языком. Определение таких должностей возлагалось на окружные исполкомы. Предусматривались и конкретные сроки изучения еврейского языка служащими. Относительно народного образования в постановлении говорилось: «Изучение и преподавание во всех заведениях социального воспитания и профтехнического образования, а равно и обслуживание всех остальных культурно-просветительных потребностей населения должно вестись на их родном языке» («Собрание узаконений и распоряжений рабоче-крестьянского правительства Белорусской Советской Социалистической Республики. Мн., 1924. С. 5). Предусматривались меры по созданию на педфакультете Белорусского государственного университета специального сектора по подготовке работников для еврейских культпросветучреждений, по обеспечению еврейских хат-читален, народных домов, клубов и библиотек литературой на национальном языке.

Имея благоприятные перспективы для собственного национального развития, еврейская интеллигенция не жалела сил и энергии для их осуществления. Уже в 1924/25 учебном году в БССР было 87 еврейских школ (против 45 русских и 94 польских). Убедительным доказательством серьёзного подхода евреев к воспитанию и обучению молодого поколения могут служить следующие статистические данные: из 81 детского дома и детгородка белорусскоязычных было 32, еврейскоязычных – 28, русскоязычных – 22, польскоязычных – 5; соответственно из 40 детских садов – 11 белорусскоязычных, 21 еврейскоязычный, 6 русскоязычных, 2 польскоязычных. На то время ещё не было ни одной белорусской профессионально-технической школы, а еврейскоязычных функционировало четыре. Из общего числа учащихся таких школ белорусов было 45%, евреев – 41%, русских – 8%, поляков – 6% («Полымя». 1925. № 4. С. 119, 129, 131, 133). Первые шаги удалось сделать и для развития еврейской среднеспециальной и высшей школы: работали два педагогических техникума и еврейская секция на педфаке БГУ. Причём многие предметы читались на еврейском языке. У белорусов долгое время не было таких типов национальных учебных заведений. Учебно-воспитательный процесс в среднеспециальной и высшей школе БССР вёлся преимущественно на русском языке.

Было что позаимствовать белорусам у евреев и по части ликвидации неграмотности среди взрослых. Из общей численности школ для взрослых в 1924/25 уч. г. на еврейском языке работало 15%, на польском – 0,2%, на белорусском – 3% (Там же. № 5. С. 189).

Каждый очередной год был отмечен приобретениями и в сфере еврейской культуры. В 1927/28 уч. г. на еврейской секции педфака БГУ обучалось уже более 200 студентов («Материалы к докладу Совета Народных Комиссаров БССР Совету Народных Комиссаров СССР». Мн., 1928. С. 233). Значительно активизировалась еврейская жизнь в деятельности Института белорусской культуры. С целью исследования прошлой и современной жизни евреев при Инбелкульте в 1925 г. создаются три еврейские комиссии и две секции. Среди первых действительных членов ИБК значится в 1925 г. известный учёный-историк Самуил Хаимович Агурский. В январе того же года членом президиума ИБК был избран заведующий еврейского отдела Борис Оршанский.

Еврейская интеллигенция активно сотрудничала с созданной в ноябре 1923 г. литературной организацией писателей БССР «Маладняк». При ней была создана группа еврейских молодых литераторов. После реорганизации в ноябре 1928 г. «Маладняка» в Белорусскую ассоциацию пролетарских писателей и поэтов эта группа вошла в неё в качестве секции и издавала свой литературный альманах.

Свои национальные творческие объединения имели и еврейские архитекторы, скульпторы и художники. Из их числа можно назвать «Группу еврейских художников», в которую входили П. Кац, Ш. Коткис, Г. Резников, А. Шехтер, И. Эйдельман. А вот Абрам Бразер и Юдель Пэн не входили ни в какие профессиональные объединения. Абрама Бразера по-настоящему интересовали и белорусские мотивы: одну из своих литографических работ он посвятил выдающемуся белорусскому первопечатнику и просветителю Франциску Скорине (1926). А ещё раньше, в 1924 г., Заир Азгур создал скульптурный портрет Скорины. Год спустя Янкелем Кругером была завершена работа по написанию живописного портрета Скорины. Этот же еврейский живописец создал портреты Я. Коласа (1923) и Я. Купалы (1925-1927).

Благодаря активизации еврейской национально-культурной жизни, чему, несомненно, поспособствовала белорусизация, удалось несколько обогатить коллекцию еврейского отдела Белорусского государственного музея. Большой интерес к еврейской культурной жизни проявляла белорусская периодическая печать, в том числе и самый популярный в то время ежемесячный литературно-художественный и общественно-политический журнал «Полымя». Например, в № 3 за 1925 г. в разделе «Хроніка жыдоўскай культуры» cообщалось: «Центральное правление союза портных Беларуси с весны перешло полностью как в своём делопроизводстве, так и в выдаче массовых союзных документов на еврейский язык. Одновременно это мероприятие проводится во всех городах Беларуси, где существует отделение союза портных» («Полымя». 1925. № 3. С. 171). Здесь же давались интересные сведения о положении еврейского национального просвещения: «Из всего числа еврейских детей Беларуси свыше 47 проц. учатся на еврейском языке… Существует два еврейских рабочих университета – в Минске и Бобруйске, 4 школы для взрослых, 5 вечерних школ для молодёжи и 90 разных кружков на еврейском языке. Для массовой работы на еврейском языке в городах Беларуси приспособлены 7 клубов и 30 клубов для кустарей. Помимо того, имеется 17 смешанных клубов».

Значительным завоеванием творческой еврейской интеллигенции на заре белорусизации следует считать открытие 21 октября 1926 г. в Минске Государственного еврейского театра БССР, первыми артистами которого стали выпускники еврейского сектора Белорусской драматической студии в Москве. Уже в 1930 г. коллектив этого театра выступил со спектаклем Лопе де Вега «Овечий источник» на 1-й Всесоюзной олимпиаде национальных театров в Москве и получил высокую оценку. В этом театре до конца 20-х годов были поставлены следующие спектакли: «На покаянной цепи» И. Переца, «Праздник в Касриловке» и «Блуждающие звёзды» по Шолом-Алейхему, «Шейлок» и «Венецианский купец» У. Шекспира, «Ботвин» А. Вевьюрки, «Гоп-ля, мы живём!» Э. Толлера и др. К сожалению, в репертуаре отсутствовали пьесы белорусских авторов. Но надо отметить, что в целом еврейская интеллигенция активно поддерживала политику белорусизации. Многие из представителей научной и творческой еврейской интеллигенции отдавали свой талант и энергию белорусской идее, считали, что на ниве белорусской культуры они могут сделать больше полезного для общего дела. Такой была научная деятельность историка Самуила Хаимовича Агурского, хорошо известного среди интеллигенции Беларуси своими научными работами по истории революционного движения в Беларуси, композитора Самуила Полонского – автора песни «Вечеринка в колхозе» на слова Янки Купалы, пьесы для оркестра народных инструментов «Ярмарка», оперетты «Заречный борок» (поставлена в 1940 г.). Известны многочисленные случаи бурных протестов представителей еврейской интеллигенции БССР на запрет в марте 1927 г. польским правительством популярной и авторитетной в народе Белорусской крестьянско-рабочей громады и т. д.

Увы, белорусизация и равноправное развитие нацменьшинств не соответствовали интересам советской тоталитарной системы. Как только большевики заговорили о белорусском «нацдемократизме», сразу же всплыли на поверхность еврейский и польский «шовинизм». Нарком просвещения А. Платун во время своего выступления 1929 г. в Минске на собрании комсомольского актива заявил: «В связи с обострением классовой борьбы и белорусский, и польский нац. демократизм и шовинизм отражают настроения кулака, настроения враждебного нам класса, выступают против линии партии, против линии советской власти. И они чрезвычайно хорошо между собой уживаются. Не ссорятся между собой еврейские, польские и белорусские шовинисты и нац. демократы, а наоборот, поддерживают друг друга. Это – единый фронт, который выступает против линии партии, против линии советской власти» («Узвышша». 1930. № 2. С. 109).

Созданный фантазией идеологического аппарата большевистской партии миф о наличии в Беларуси единого антисоветского белорусско-еврейско-польского фронта развязал руки работникам репрессивного Объединённого государственного политического управления (ОГПУ) для борьбы против и «националистов», и «шовинистов». В ранг последних очень легко было попасть каждому, кто хоть немного проявил активность в деле национально-культурного возрождения независимо от национальности. В таких условиях совершенно безопасной, спокойной могла представляться жизнь лишь тех, кто отрицал своё и чужое.

Так сложилось, что в 1920-х – начале 1930-х годов в руководящем аппарате репрессивных органов Беларуси работало много евреев. По распоряжению Кремля сюда был откомандирован уроженец Глуска Г. Раппопорт для занятия должности начальника ОГПУ. Считалось, что успешно справиться с опасным для пролетарского государства т. наз. белорусским буржуазным нацдемократизмом не сможет представитель коренной нации. Вполне естественно, что, разворачивая борьбу с белорусскими «нацдемами», Г. Раппопорт в первую очередь попытался опереться на еврейскую интеллигенцию, многие представители которой занимали тогда очень прочные позиции в высоких эшелонах государственной и партийной власти. «Еврейскую карту» Г. Раппопорт разыграл весьма квалифицированно.

Идеологом политики по изобличению белорусского «нацдемократизма» был выбран хорошо известный в то время профессор Белорусского государственного университета Семён Вольфсон, еврей по национальности, уроженец Бобруйска. И надо сказать, учёный-философ очень скоро оправдал доверие большевистской партии. Уже в 1931 г. в Минске вышла его книга «Ідэолёгія і мэтодолёгія нацдэмократызму», являвшаяся первой частью первого тома задуманной идеологическим аппаратом ЦК КП(б)Б капитальной работы «“Наука” на службе нацдемовской контрреволюции». Партия очень высоко оценила написанную С. Вольфсоном книгу, потому совсем не случайно год её выхода из печати совпал с назначением этого учёного на должность директора Института философии АН БССР. Семён Вольфсон не жалел красок, чтобы умышленно обострить ситуацию в республике, развязывая тем самым соответствующим органам руки для борьбы с теми, кто захотел устраивать белорусскую жизнь по национальным меркам.

Во многом изменил своё отношение к белорусизации вышеупомянутый историк Самуил Агурский. Под огонь его острой, но совершенно несправедливой критики попали многие произведения выдающегося белорусского историка, первого президента Белорусской Академии наук Всеволода Игнатовского, особенно его книга «1863 год на Беларусі», вышедшая из печати в 1930 г. С. Агурский не был согласен с высокой оценкой В. Игнатовским руководителя восстания К. Калиновского. В отличие от автора этой книги Агурский считал восстание 1863-1864 гг. реакционным.

ЦК КП(б)Б по достоинству отблагодарил С. Агурского за его активные выступления против белорусских «нацдемов» на ниве исторической науки: в 1934 г. он назначается директором Института истории партии при ЦК КП(б)Б, позже – директором Института истории АН БССР, в 1937 г. был избран членом-корреспондентом АН БССР. Но годом позже Агурский был арестован, а в 1939 г. выслан в Казахстан.

На борьбе с белорусским «нацдемократизмом» собирался сделать себе карьеру молодой этнограф, фольклорист и историк Моисей Гринблат, который вместе со своими белорусскими коллегами Л. Бобровичем, А. Левданским, И. Шпилевским издал в 1931 г. третью часть книги «“Наука” на службе нацдемовской контрреволюции», имевшей название «Этнаграфія. Музейная справа». Не обошёл вниманием «нацдемов» М. Гринблат и в своей статье для «Зборніка програм і інструкцый па краязнаўству» (Мн., 1932, вып. 1). Он со всей категоричностью заявлял, что бывшее руководство кафедры этнографии Белорусской Академии наук и Центрального бюро краеведения являлось «нацдемовским». По мнению М. Гринблата, установка руководителей этих организаций на изучение седой древности «вытекала из капиталистически-реставраторских стремлений национал-демократизма, из звериной ненависти к диктатуре пролетариата» («Зборнік програм і інструкцый па краязнаўству». Мн., 1932. Вып. 1. С. 80). Главнейшую задачу научно-исследовательских и краеведческих учреждений в сфере фольклора он видел в изучении и сборе «всего того, что родилось в эпоху диктатуры пролетариата, всего того, что отражает героическую борьбу пролетариата и бедняцко-середняцкого крестьянства за строительство социализма» (Там же. С. 83).

Такую же линию в отношении белорусских «нацдемов» занимал Виталий Зейдель (лит. псевдоним Виталь Вольский), который в 1929 – 1930 гг. работал директором Витебского художественного техникума, позже директором Белорусского драматического государственного театра в Витебске (БДТ-2), в 1932–1936 гг. возглавлял Институт литературы и искусства АН БССР. В статье В. Вольского «О рецидивах национал-демократизма в творчестве художника Е. Минина» («Мастацтва і рэвалюцыя». 1933. № 1-2) витебский гравёр без всякого основания обвинялся в использовании атрибутов «нацдемовской» символики при создании книжного знака для Витебского краеведческого музея. К числу таких атрибутов автор статьи относил изображение средневекового рыцаря в военном убранстве. Клеветническая публикация В. Вольского имела тяжкие последствия для Е. Минина. Его не спас и отъезд в Москву – там он был арестован в 1937 г. (Уроженец Петербурга В. Ф. Вольский, 1901–1988, был немцем, а не евреем; его отца, действительного статского советника, звали Фридрих Карлович. – belisrael.)

Ещё более эффектно играли «еврейской картой» набившие руку чекисты во время массовых репрессий второй половины 1930-х годов. Зато как только основная цель была достигнута, началась жестокая расправа спецслужб Наркомата внутренних дел БССР и с теми, кто помогал им изобличать «врагов народа».

Во время разгула массовых репрессий огромные жертвы понесла и еврейская интеллигенция. В октябре 1937 г. НКВД совершил преступный акт в отношении талантливого еврейского поэта Изи Харика, уроженца Борисовщины. Всего за год до расправы ему было присвоено звание члена-корреспондента АН БССР.

Много общего с Изи Хариком было в судьбе Якова Бронштейна, хорошо известного в то время еврейского и белорусского литературоведа и критика, члена-корреспондента АН БССР, репрессированного в 1938 г. (Я. Бронштейн, как и Харик, был арестован и погиб в 1937 г. – belisrael).

С каждым годом становилось всё труднее осуществлять планы по национально-культурному развитию еврейского меньшинства. Сокращалась сетка и контингенты еврейских учебных заведений, падали тиражи еврейских книг, газет и журналов. Немало представителей творческой еврейской интеллигенции стали работать в пользу русской культуры, превратились в её носителей. Однако и в сложных условиях 1930-50-х гг. часть еврейской интеллигенции работала на ниве белорусской культуры. К их числу принадлежал и художественный руководитель Ансамбля белорусской народной песни и танца Исаак Любан.

Мой краткий исторический экскурс в 1920–30-е годы убедительно свидетельствует, что национальные меньшинства нормально могут развиваться при условии, что коренной народ чувствует себя хозяином в своей стране, ибо только тогда он в состоянии позаботиться и о других, наладить взаимопонимание и взаимную поддержку между всеми народами.

Леонид Лыч,

ведущий научный сотрудник Института истории АН Беларуси, доктор исторических наук

Перевёл с белорусского В. Р. по изданию: Беларусіка = Albaruthenica: Кн. 4: Яўрэйская культура Беларусі і яе ўзаемадзеянне з беларускай і іншымі культурамі; Вацлаў Ластоўскі – выдатны дзеяч беларускага адраджэння/Рэд. В. Рагойша, Г. Цыхун, З. Шыбека. Мінск: Навука і тэхніка, 1995. С. 95–101.

Опубликовано 18.01.2021  23:13

О «матчах дружбы» и не только

(диалог-послесловие)

Вольф Рубинчик. Прочёл твою статью о «матче дружбы» 1973 года, захотелось кое-что уточнить. До поездки на вильнюсский матч ты уже посещал Литву?

Юрий Тепер. В 1964-м отдыхали с мамой в Друскининкае. Мне было 6 лет, почти ничего не помню. Гораздо сильнее отложились в памяти воспоминания о 1972 годе. Тогда отец на работе организовал по линии НТО (научно-технического общества) экскурсию в Литву, это было в конце августа. Поводом для поездки послужило то, что его организация, «Промэнергопроект», проектировала Литовскую ГРЭС в Электринае. Отчасти ехали посмотреть, как осуществляется их проект. На электростанцию мы тогда, конечно, заехали, но это было не главное. Основной целью поездки был Каунас – не менее красивый город, чем Вильнюс. Ходили по музеям, была и автобусная экскурсия по городу. На обратном пути посмотрели Тракайский замок, а в Вильнюсе были проездом, видели только башню Гедимина. Так что одна поездка дополняла другую.

В. Р. А после 1973-го ты в Вильнюсе бывал?

Ю. Т. Увы, нет, хотя что-то намечалось. В Вильнюсе жил очень симпатичный старичок-гексашахматист Антанас Феликсович Шидлаускас. Он приезжал в Минск в 1983 году, мы также встречались в 1985 году на турнирах в Ульяновске и Москве. Говорил, что попробует собрать команду и пригласит нас на встречу. Не знаю, почему из этого ничего не вышло – скорее всего, из-за его болезни.

Позже, в начале 1990-х, когда в Минске было создано общество «Маккаби», возглавлявший его Марк Шульман (международный мастер по шашкам) говорил, что договорился с литовским «Маккаби» о встрече шахматно-шашечных команд. После распада СССР этот проект также был «отправлен в архив». Остается лишь вспоминать 1973 год. Вообще же в Литве я до 1985 года бывал не раз, но в других городах: Паланга, Клайпеда, Шауляй, Кретинга. С Вильнюсом и Каунасом их не сравнить, хотя своя привлекательность там тоже есть.

В. Р. Статья в «Зорьке» – первое упоминание твоей фамилии в прессе?

Ю. Т. Нет, первое упоминание было чуть раньше, в феврале, в газете «Физкультурник Белоруссии». Тогда у отца на работе прошел турнир детей сотрудников. Я проиграл одну партию и занял только второе место, хотя по игре обязан был победить. Организатор этого турнира, Лазарь Моисеевич Ангелович, дал информацию в «ФБ». Так я в 1973 г. дважды «засветился» в республиканской прессе 🙂

В. Р. В школе о поездке в Литву знали?

Ю. Т. Друзьям я о ней сказал. Кстати, мой одноклассник Олег Липинский в то время поехал на Всесоюзный турнир в Ригу – его отправил Або Шагалович. У него, как и у меня, был второй разряд, а в турнире играли перворазрядники и кандидаты в мастера. В итоге он набрал 3 очка из 8 – первый разряд не выполнил, но сыграл вполне достойно. Мы обменялись впечатлениями о поездках. Турнир, конечно, круче, чем одна партия, но в печать информация о «его» турнире не попала.

В. Р. Ты что-то рассказывал о письме через школу в твой адрес…

Ю. Т. Да, это весьма забавно. Во время перемены мне показали письмо от девочки из Гродненской области – не помню ни имени с фамилией, ни населенного пункта. Она писала, что тоже учится в 8-м классе, прочитала в газете о моем выступлении и хотела бы со мной переписываться. Спустя какое-то время она узнала уже домашний адрес и написала на него. Тогда была мода переписываться, как сейчас в интернете… Я эти письма проигнорировал, а сейчас понимаю, что это было невежливо, некрасиво. Помню, отец говорил: «Ответь ей, что тебе стоит? Может быть, у них там хорошая природа, и ты сможешь когда-нибудь там отдохнуть». Но тогда я «писателем» не был, о чем писать, не знал… Спросил у Олега Липинского, не хочет ли он написать вместо меня. Он сказал, что это возможно, но в первый раз я должен написать сам. Так всё и заглохло. Интересно было бы узнать, что за девочка, как сложилась ее судьба. Сейчас это, конечно, не выяснишь.

В. Р. О дальнейшей судьбе участников матча что-нибудь знаешь?

Ю. Т. С Сашей Шифманом мы постоянно пересекались на вузовcких соревнованиях. Он учился в РТИ, был капитаном шахматной команды. Сам играл далеко не всегда, а команда была очень сильная, в 1980 г. выиграла чемпионат БССР, и меня это радовало. Сейчас, как я знаю, он живет в Минске, но видимся очень редко. Об остальных ничего не знаю. Слышал, что отец Вероники Шулькиной играл в республиканских соревнованиях 1950-60-х гг. Первая доска литовской команды В. Павлович приезжал в Минск как представитель литовского общества «Динамо» на матч с белорусскими одноклубниками. Он играл на юношеской доске с С. Приходько и набрал в двух партиях 1,5 очка – это был матч за выход в финал первенства ЦС «Динамо». У белорусов играли: 1. В. Купрейчик, 2. С. Бегун, 3. И. Турапина и 4. С. Приходько. По составу литовцы были значительно слабее, однако матч закончился вничью. По результатам на более высокой доске в финал вышли литовцы: на 2-й доске Бегун уступил 0,5:1,5, а Купрейчик сыграл 1:1.

Тот «динамовский» матч проходил в старом шахматно-шашечном клубе. Я видел 1-й тур, о 2-м узнал из газет. Турапина выиграла обе партии. Приходько, кстати, занимался у Эдуарда Зелькинда. После школы поступил в авиационное училище и от шахмат отошел. А я у него выиграл в январе 1973 г., когда выполнил 2-й разряд… Мир тесен.

В. Р. А что было дальше с матчами «Беларусь-Литва»? Может, их возродить? Осенью 1987 года ездили в Кедайняй на детский командный турнир (от Минского дворца пионеров – Лёша Виноградов, Юра Зарагацкий, я, еще кто-то…), и это стало одним из самых приятных воспоминаний о тех годах. Мне даже выдали диплом на литовском языке – вроде за третье место. Турнир длился три или четыре дня, принимали нас хорошо, почти как вас в 1973-м. Короче говоря, лично я бы поддержал шахматные встречи юных белорусов и литовцев, хотя бы из ностальгических соображений.

Ю. Т. «Зорьку» в последующие годы мама не выписывала, так что надо искать старые газеты… Мне это не очень интересно. Ясно, что с приходом перестройки и упадком пионерского движения прекратились и «матчи дружбы». Сейчас их возродить проблематично: тогда за шахматные соревнования отвечали газеты, это было во многом идеологическое мероприятие. Хотя «Белую ладью» восстановили…

В. Р. А ты в ней играл?

Ю. Т. Один раз в январе 1972 года – выступил на районных соревнованиях за сборную моей школы № 19. В команду входили 4 мальчика и 1 девочка. У меня был только 4-й разряд, я играл на 2-й доске. На 1-й играл мой одноклассник Петя Запольский – у него уже был 3-й или 2-й разряд. Группа состояла из четырех команд, чтобы выйти в финал, надо было занимать 1-е место в группе. Мы с Петей выиграли по 3 партии без особых проблем, но остальные доски нас не поддержали (каждая взяла лишь по очку). В итоге заняли 2-е место в группе, а какое в общем зачете, не знаю. А весной 1974 года я сам вызвался быть представителем школьной команды на городских соревнованиях. Но сходил я на них лишь один раз – играли в ДЮСШ-11, тогда на ул. Горького (сейчас там музыкальная школа по ул. Богдановича). Ребята были опытные и могли обойтись без «надзирателя». Лидером команды был Григорий Спришен, он мне дал понять, что главный в команде он и моя помощь ему не нужна. Я после этого перестал ходить на туры, хотя учитель физкультуры ругал меня за это и говорил: «Если дети проиграют, то все шишки падут на тебя. Не надо было браться!» Я эти претензии проигнорировал, и никто мне ничего не сказал. Думаю, сыграли достойно – там была отличная команда. Кроме Спришена, играла Елена Шухман – известная в республике шахматистка (сейчас живет в США). Еще были второразрядник Андриевский и парень без разряда, но играл неплохо. Из-за этого парня у меня и возникли разногласия с Григорием. Спришен решил сесть на 3-ю доску, а парня поставить на первую. Кончилось тем, что на 1-ю доску сел Андриевский, парень – фамилии не помню – на 2-ю, а Спришен на 3-ю. Это вызвало у судей недовольство. Помню, Э. Зелькинд говорил: «Что вы здесь за фокусы устраиваете?» Тогда я и перестал ходить. Какое место заняла команда, не знаю: могло быть любое. В первом туре команда выиграла 3:1.

В 1973 г. «Белая ладья» проводилась и в Калинковичах… 35 лет спустя автор заметки возглавит сайт belisrael.info.

Может, зря я так подробно вспоминаю давние истории, но ведь всё это было. Вообще, подчеркну, что для нашего поколения – рожденных в конце 1950-х – начале 1960-х – шахматы были всем. Мы знали обо всех турнирах, посещали их. Не пропускали ни одной шахматной книги, ни одной передачи по телевизору, а передачи эти шли постоянно. Если сравнить тогдашнее положение с тем, что есть сейчас, то это небо и земля. Не так давно прошел в Минске чемпионат Европы – телевидение его практически проигнорировала, печать тоже. Неужели всё из-за наступления интернета?

В. Р. Согласен – осталось впечатление, что чемпионат Европы по шахматам в Минске в мае-июне 2017 г. интересовал преимущественно его организаторов и участников (впрочем, может быть, интерес местных зрителей и достигал 1% в «общем объеме»). По-моему, даже tut.by, который о чём только не пишет, ничего не опубликовал о ходе чемпионата и результатах, и популярный городской портал citydog.by тоже. Вскоре после двух «судьбоносных» соревнований в столице Беларуси (вторым был детский чемпионат мира по рапиду и блицу) закрылась шахматная рубрика в газете «Спортивная панорама», которую более пяти лет вёл брестский тренер Владислав Каташук, сменивший на этом «посту» Александра Корнеевца. Каташук написал на своем сайте, что не жалеет о закрытии, а вот я слегка жалею: иногда почитывал, участвовал в каком-то конкурсе.

Важно и то, как себя «преподносят» официальные шахматные организации… Долгие годы «преподносили» посредственно, да и сейчас, по-моему, мало что изменилось. В диалоге о Спартакиаде 1963 года я напомнил о столетнем юбилее многократного чемпиона БССР Владимира Сайгина (1917–1992) – разве его достойно отметили в районе К. Маркса, 10? Примерно так же, как «отметили» 125 лет первого чемпиона Беларуси Соломона Розенталя (1890–1955) и столетие бывшего председателя шахфедерации, известного композитора и переписочника Якова Каменецкого (1915–1991).

Хотелось бы порадоваться после сообщения о том, что «7 июля 2017 г. делегаты внеочередной конференции общественного объединения ”Белорусская федерация шахмат“ единогласно поддержали идею создания музея истории белорусских шахмат. Директор Республиканского центра олимпийской подготовки по шахматам и шашкам Артюхов Сергей Иванович пообещал выделить необходимое помещение». Но решения делегатов и помещения недостаточно… Есть ли у инициаторов концепция и компетентные люди, которые сумеют реализовать проект так, чтобы он был интересен публике? Я не видел. А без концепции и кадров выйдет не музей, а пародия на него, нагромождение предметов, как в одном из минских общежитий.

Музей “СССР” на ул. Льва Сапеги в Минске

Никому не навязывая свой выбор, пока воздержусь от «безвозмездного предоставления тематических экспонатов, фотографий, литературы, значков, медалей, вымпелов и т. п.» Однако меня всегда радует, когда «шахматные» артефакты фигурируют в музеях, созданных профессионалами.

 

Ошмянский краеведческий музей, май 2014 г.; фото с выставки «Игра в классику» в Национальном историческом музее Беларуси (семья раввина Медалье за шахматами), июнь 2017 г.

На мой взгляд, в РЦОПе сейчас не следует замахиваться на нечто грандиозное – для начала можно было бы воссоздать приличный стенд с фамилиями видных шахматных деятелей Беларуси (чемпионов, etc). Этой мыслью в мае 2017 г. я поделился с одним из руководителей БФШ, он ответил: «отличная идея, хорошо бы также восстановить историю клубного движения»… Посмотрим.

Ю. Т. Отклонились мы от первоначальной темы – матчи дружбы, отношения с Литвой…

В. Р. Да уж. Но, надеюсь, отклонились не без пользы.

Опубликовано 06.08.2017 19:01