Tag Archives: Исаак Любан

Л. Лыч. Еврейская интеллигенция и межвоенная белорусизация

От ред. Ушёл из жизни белорусский историк Леонид Михайлович Лыч (1929–2021), долгое время работавший в профильном институте Академии наук. В наследии профессора немало статей о белорусских евреях, особое внимание он уделял межвоенному периоду. О том, что историка интересовала еврейская тема, говорит и название его небольшой книги 2012 г. «Яўрэйская культура Беларусі – яе агульны духоўны набытак».

Не всё в текстах Л. Лыча было бесспорно, что видно и в предлагаемой ниже статье… Тем не менее он оставил заметный след в белорусской иудаике. Светлая память.

Л. Лыч у выставки своих произведений, подготовленной к его 85-летию. Фото Э. Двинской

* * *

В июле 1924 г. с переходом к официальной политике белорусизации в государственных и партийных органах республики появилась насущная необходимость определить свои задачи по развитию национальных меньшинств. В принятом 15 июля 1924 г. постановлении Центрального Исполнительного Комитета БССР «О практических мероприятиях по проведению национальной политики» отмечалось: «Языки национальностей, населяющих территорию БССР (белорусский, еврейский, русский, польский), являются равноправными».

В целях лучшего обслуживания еврейского населения государственными, административно-хозяйственными и иными органами этим постановлением предусматривалось, что в ряде случаев для работы в таких органах обязательным требованием является владение еврейским языком. Определение таких должностей возлагалось на окружные исполкомы. Предусматривались и конкретные сроки изучения еврейского языка служащими. Относительно народного образования в постановлении говорилось: «Изучение и преподавание во всех заведениях социального воспитания и профтехнического образования, а равно и обслуживание всех остальных культурно-просветительных потребностей населения должно вестись на их родном языке» («Собрание узаконений и распоряжений рабоче-крестьянского правительства Белорусской Советской Социалистической Республики. Мн., 1924. С. 5). Предусматривались меры по созданию на педфакультете Белорусского государственного университета специального сектора по подготовке работников для еврейских культпросветучреждений, по обеспечению еврейских хат-читален, народных домов, клубов и библиотек литературой на национальном языке.

Имея благоприятные перспективы для собственного национального развития, еврейская интеллигенция не жалела сил и энергии для их осуществления. Уже в 1924/25 учебном году в БССР было 87 еврейских школ (против 45 русских и 94 польских). Убедительным доказательством серьёзного подхода евреев к воспитанию и обучению молодого поколения могут служить следующие статистические данные: из 81 детского дома и детгородка белорусскоязычных было 32, еврейскоязычных – 28, русскоязычных – 22, польскоязычных – 5; соответственно из 40 детских садов – 11 белорусскоязычных, 21 еврейскоязычный, 6 русскоязычных, 2 польскоязычных. На то время ещё не было ни одной белорусской профессионально-технической школы, а еврейскоязычных функционировало четыре. Из общего числа учащихся таких школ белорусов было 45%, евреев – 41%, русских – 8%, поляков – 6% («Полымя». 1925. № 4. С. 119, 129, 131, 133). Первые шаги удалось сделать и для развития еврейской среднеспециальной и высшей школы: работали два педагогических техникума и еврейская секция на педфаке БГУ. Причём многие предметы читались на еврейском языке. У белорусов долгое время не было таких типов национальных учебных заведений. Учебно-воспитательный процесс в среднеспециальной и высшей школе БССР вёлся преимущественно на русском языке.

Было что позаимствовать белорусам у евреев и по части ликвидации неграмотности среди взрослых. Из общей численности школ для взрослых в 1924/25 уч. г. на еврейском языке работало 15%, на польском – 0,2%, на белорусском – 3% (Там же. № 5. С. 189).

Каждый очередной год был отмечен приобретениями и в сфере еврейской культуры. В 1927/28 уч. г. на еврейской секции педфака БГУ обучалось уже более 200 студентов («Материалы к докладу Совета Народных Комиссаров БССР Совету Народных Комиссаров СССР». Мн., 1928. С. 233). Значительно активизировалась еврейская жизнь в деятельности Института белорусской культуры. С целью исследования прошлой и современной жизни евреев при Инбелкульте в 1925 г. создаются три еврейские комиссии и две секции. Среди первых действительных членов ИБК значится в 1925 г. известный учёный-историк Самуил Хаимович Агурский. В январе того же года членом президиума ИБК был избран заведующий еврейского отдела Борис Оршанский.

Еврейская интеллигенция активно сотрудничала с созданной в ноябре 1923 г. литературной организацией писателей БССР «Маладняк». При ней была создана группа еврейских молодых литераторов. После реорганизации в ноябре 1928 г. «Маладняка» в Белорусскую ассоциацию пролетарских писателей и поэтов эта группа вошла в неё в качестве секции и издавала свой литературный альманах.

Свои национальные творческие объединения имели и еврейские архитекторы, скульпторы и художники. Из их числа можно назвать «Группу еврейских художников», в которую входили П. Кац, Ш. Коткис, Г. Резников, А. Шехтер, И. Эйдельман. А вот Абрам Бразер и Юдель Пэн не входили ни в какие профессиональные объединения. Абрама Бразера по-настоящему интересовали и белорусские мотивы: одну из своих литографических работ он посвятил выдающемуся белорусскому первопечатнику и просветителю Франциску Скорине (1926). А ещё раньше, в 1924 г., Заир Азгур создал скульптурный портрет Скорины. Год спустя Янкелем Кругером была завершена работа по написанию живописного портрета Скорины. Этот же еврейский живописец создал портреты Я. Коласа (1923) и Я. Купалы (1925-1927).

Благодаря активизации еврейской национально-культурной жизни, чему, несомненно, поспособствовала белорусизация, удалось несколько обогатить коллекцию еврейского отдела Белорусского государственного музея. Большой интерес к еврейской культурной жизни проявляла белорусская периодическая печать, в том числе и самый популярный в то время ежемесячный литературно-художественный и общественно-политический журнал «Полымя». Например, в № 3 за 1925 г. в разделе «Хроніка жыдоўскай культуры» cообщалось: «Центральное правление союза портных Беларуси с весны перешло полностью как в своём делопроизводстве, так и в выдаче массовых союзных документов на еврейский язык. Одновременно это мероприятие проводится во всех городах Беларуси, где существует отделение союза портных» («Полымя». 1925. № 3. С. 171). Здесь же давались интересные сведения о положении еврейского национального просвещения: «Из всего числа еврейских детей Беларуси свыше 47 проц. учатся на еврейском языке… Существует два еврейских рабочих университета – в Минске и Бобруйске, 4 школы для взрослых, 5 вечерних школ для молодёжи и 90 разных кружков на еврейском языке. Для массовой работы на еврейском языке в городах Беларуси приспособлены 7 клубов и 30 клубов для кустарей. Помимо того, имеется 17 смешанных клубов».

Значительным завоеванием творческой еврейской интеллигенции на заре белорусизации следует считать открытие 21 октября 1926 г. в Минске Государственного еврейского театра БССР, первыми артистами которого стали выпускники еврейского сектора Белорусской драматической студии в Москве. Уже в 1930 г. коллектив этого театра выступил со спектаклем Лопе де Вега «Овечий источник» на 1-й Всесоюзной олимпиаде национальных театров в Москве и получил высокую оценку. В этом театре до конца 20-х годов были поставлены следующие спектакли: «На покаянной цепи» И. Переца, «Праздник в Касриловке» и «Блуждающие звёзды» по Шолом-Алейхему, «Шейлок» и «Венецианский купец» У. Шекспира, «Ботвин» А. Вевьюрки, «Гоп-ля, мы живём!» Э. Толлера и др. К сожалению, в репертуаре отсутствовали пьесы белорусских авторов. Но надо отметить, что в целом еврейская интеллигенция активно поддерживала политику белорусизации. Многие из представителей научной и творческой еврейской интеллигенции отдавали свой талант и энергию белорусской идее, считали, что на ниве белорусской культуры они могут сделать больше полезного для общего дела. Такой была научная деятельность историка Самуила Хаимовича Агурского, хорошо известного среди интеллигенции Беларуси своими научными работами по истории революционного движения в Беларуси, композитора Самуила Полонского – автора песни «Вечеринка в колхозе» на слова Янки Купалы, пьесы для оркестра народных инструментов «Ярмарка», оперетты «Заречный борок» (поставлена в 1940 г.). Известны многочисленные случаи бурных протестов представителей еврейской интеллигенции БССР на запрет в марте 1927 г. польским правительством популярной и авторитетной в народе Белорусской крестьянско-рабочей громады и т. д.

Увы, белорусизация и равноправное развитие нацменьшинств не соответствовали интересам советской тоталитарной системы. Как только большевики заговорили о белорусском «нацдемократизме», сразу же всплыли на поверхность еврейский и польский «шовинизм». Нарком просвещения А. Платун во время своего выступления 1929 г. в Минске на собрании комсомольского актива заявил: «В связи с обострением классовой борьбы и белорусский, и польский нац. демократизм и шовинизм отражают настроения кулака, настроения враждебного нам класса, выступают против линии партии, против линии советской власти. И они чрезвычайно хорошо между собой уживаются. Не ссорятся между собой еврейские, польские и белорусские шовинисты и нац. демократы, а наоборот, поддерживают друг друга. Это – единый фронт, который выступает против линии партии, против линии советской власти» («Узвышша». 1930. № 2. С. 109).

Созданный фантазией идеологического аппарата большевистской партии миф о наличии в Беларуси единого антисоветского белорусско-еврейско-польского фронта развязал руки работникам репрессивного Объединённого государственного политического управления (ОГПУ) для борьбы против и «националистов», и «шовинистов». В ранг последних очень легко было попасть каждому, кто хоть немного проявил активность в деле национально-культурного возрождения независимо от национальности. В таких условиях совершенно безопасной, спокойной могла представляться жизнь лишь тех, кто отрицал своё и чужое.

Так сложилось, что в 1920-х – начале 1930-х годов в руководящем аппарате репрессивных органов Беларуси работало много евреев. По распоряжению Кремля сюда был откомандирован уроженец Глуска Г. Раппопорт для занятия должности начальника ОГПУ. Считалось, что успешно справиться с опасным для пролетарского государства т. наз. белорусским буржуазным нацдемократизмом не сможет представитель коренной нации. Вполне естественно, что, разворачивая борьбу с белорусскими «нацдемами», Г. Раппопорт в первую очередь попытался опереться на еврейскую интеллигенцию, многие представители которой занимали тогда очень прочные позиции в высоких эшелонах государственной и партийной власти. «Еврейскую карту» Г. Раппопорт разыграл весьма квалифицированно.

Идеологом политики по изобличению белорусского «нацдемократизма» был выбран хорошо известный в то время профессор Белорусского государственного университета Семён Вольфсон, еврей по национальности, уроженец Бобруйска. И надо сказать, учёный-философ очень скоро оправдал доверие большевистской партии. Уже в 1931 г. в Минске вышла его книга «Ідэолёгія і мэтодолёгія нацдэмократызму», являвшаяся первой частью первого тома задуманной идеологическим аппаратом ЦК КП(б)Б капитальной работы «“Наука” на службе нацдемовской контрреволюции». Партия очень высоко оценила написанную С. Вольфсоном книгу, потому совсем не случайно год её выхода из печати совпал с назначением этого учёного на должность директора Института философии АН БССР. Семён Вольфсон не жалел красок, чтобы умышленно обострить ситуацию в республике, развязывая тем самым соответствующим органам руки для борьбы с теми, кто захотел устраивать белорусскую жизнь по национальным меркам.

Во многом изменил своё отношение к белорусизации вышеупомянутый историк Самуил Агурский. Под огонь его острой, но совершенно несправедливой критики попали многие произведения выдающегося белорусского историка, первого президента Белорусской Академии наук Всеволода Игнатовского, особенно его книга «1863 год на Беларусі», вышедшая из печати в 1930 г. С. Агурский не был согласен с высокой оценкой В. Игнатовским руководителя восстания К. Калиновского. В отличие от автора этой книги Агурский считал восстание 1863-1864 гг. реакционным.

ЦК КП(б)Б по достоинству отблагодарил С. Агурского за его активные выступления против белорусских «нацдемов» на ниве исторической науки: в 1934 г. он назначается директором Института истории партии при ЦК КП(б)Б, позже – директором Института истории АН БССР, в 1937 г. был избран членом-корреспондентом АН БССР. Но годом позже Агурский был арестован, а в 1939 г. выслан в Казахстан.

На борьбе с белорусским «нацдемократизмом» собирался сделать себе карьеру молодой этнограф, фольклорист и историк Моисей Гринблат, который вместе со своими белорусскими коллегами Л. Бобровичем, А. Левданским, И. Шпилевским издал в 1931 г. третью часть книги «“Наука” на службе нацдемовской контрреволюции», имевшей название «Этнаграфія. Музейная справа». Не обошёл вниманием «нацдемов» М. Гринблат и в своей статье для «Зборніка програм і інструкцый па краязнаўству» (Мн., 1932, вып. 1). Он со всей категоричностью заявлял, что бывшее руководство кафедры этнографии Белорусской Академии наук и Центрального бюро краеведения являлось «нацдемовским». По мнению М. Гринблата, установка руководителей этих организаций на изучение седой древности «вытекала из капиталистически-реставраторских стремлений национал-демократизма, из звериной ненависти к диктатуре пролетариата» («Зборнік програм і інструкцый па краязнаўству». Мн., 1932. Вып. 1. С. 80). Главнейшую задачу научно-исследовательских и краеведческих учреждений в сфере фольклора он видел в изучении и сборе «всего того, что родилось в эпоху диктатуры пролетариата, всего того, что отражает героическую борьбу пролетариата и бедняцко-середняцкого крестьянства за строительство социализма» (Там же. С. 83).

Такую же линию в отношении белорусских «нацдемов» занимал Виталий Зейдель (лит. псевдоним Виталь Вольский), который в 1929 – 1930 гг. работал директором Витебского художественного техникума, позже директором Белорусского драматического государственного театра в Витебске (БДТ-2), в 1932–1936 гг. возглавлял Институт литературы и искусства АН БССР. В статье В. Вольского «О рецидивах национал-демократизма в творчестве художника Е. Минина» («Мастацтва і рэвалюцыя». 1933. № 1-2) витебский гравёр без всякого основания обвинялся в использовании атрибутов «нацдемовской» символики при создании книжного знака для Витебского краеведческого музея. К числу таких атрибутов автор статьи относил изображение средневекового рыцаря в военном убранстве. Клеветническая публикация В. Вольского имела тяжкие последствия для Е. Минина. Его не спас и отъезд в Москву – там он был арестован в 1937 г. (Уроженец Петербурга В. Ф. Вольский, 1901–1988, был немцем, а не евреем; его отца, действительного статского советника, звали Фридрих Карлович. – belisrael.)

Ещё более эффектно играли «еврейской картой» набившие руку чекисты во время массовых репрессий второй половины 1930-х годов. Зато как только основная цель была достигнута, началась жестокая расправа спецслужб Наркомата внутренних дел БССР и с теми, кто помогал им изобличать «врагов народа».

Во время разгула массовых репрессий огромные жертвы понесла и еврейская интеллигенция. В октябре 1937 г. НКВД совершил преступный акт в отношении талантливого еврейского поэта Изи Харика, уроженца Борисовщины. Всего за год до расправы ему было присвоено звание члена-корреспондента АН БССР.

Много общего с Изи Хариком было в судьбе Якова Бронштейна, хорошо известного в то время еврейского и белорусского литературоведа и критика, члена-корреспондента АН БССР, репрессированного в 1938 г. (Я. Бронштейн, как и Харик, был арестован и погиб в 1937 г. – belisrael).

С каждым годом становилось всё труднее осуществлять планы по национально-культурному развитию еврейского меньшинства. Сокращалась сетка и контингенты еврейских учебных заведений, падали тиражи еврейских книг, газет и журналов. Немало представителей творческой еврейской интеллигенции стали работать в пользу русской культуры, превратились в её носителей. Однако и в сложных условиях 1930-50-х гг. часть еврейской интеллигенции работала на ниве белорусской культуры. К их числу принадлежал и художественный руководитель Ансамбля белорусской народной песни и танца Исаак Любан.

Мой краткий исторический экскурс в 1920–30-е годы убедительно свидетельствует, что национальные меньшинства нормально могут развиваться при условии, что коренной народ чувствует себя хозяином в своей стране, ибо только тогда он в состоянии позаботиться и о других, наладить взаимопонимание и взаимную поддержку между всеми народами.

Леонид Лыч,

ведущий научный сотрудник Института истории АН Беларуси, доктор исторических наук

Перевёл с белорусского В. Р. по изданию: Беларусіка = Albaruthenica: Кн. 4: Яўрэйская культура Беларусі і яе ўзаемадзеянне з беларускай і іншымі культурамі; Вацлаў Ластоўскі – выдатны дзеяч беларускага адраджэння/Рэд. В. Рагойша, Г. Цыхун, З. Шыбека. Мінск: Навука і тэхніка, 1995. С. 95–101.

Опубликовано 18.01.2021  23:13

В. Рубінчык. КАТЛЕТЫ & МУХІ (67)

Зімова-ханукальна-пераднавагодні шалом! Зноў «галоўны па Беларусі» даў джазу… Калі ён выступаў 15.12.2017 на сходзе да стагоддзя тутэйшых органаў дзяржбяспекі (адлік вядзе ад ЧК Дзяржынскага; чаму ўжо ў такім разе не ад «ахоўнага аддзялення» Расійскай імперыі? ;-)), то заявіў: «Вам, нам за мінулае нашых спецслужбаў, чэкістаў саромецца няма чаго. Няма ніякай прычыны… нашы спецслужбы ва ўсе перыяды нашай гісторыі з годнасцю выконвалі свой абавязак, яны былі адданыя прысязе, дысцыпліне і парадку». Ага, асабліва ў 1930-я гады, за Язэпам Вісарыёнычам… Пасля 1954 г. у адной Беларусі давялося рэабілітаваць звыш 200 тыс. чалавек, такія былі «дысцыпліна і парадак».

Як ні дзіўна, цяперашні старшыня КДБ лепей адчувае «нерв мінулага» і не ківае на тое, што «мы не жылі ў той час». Год таму, наведаўшы музей на месцы Акмолінскага лагера ГУЛАГа («АЛЖИР») у Казахстане, генерал-лейтэнант Вакульчык пакінуў мудры запіс у гасцявой кнізе.

Раней я меркаваў, што рэпліка «Рыгорыча» на пытанне земляка «Дзе ж ваша сумленне?» («Дзе было сумленне, там вырас хрэн») была няслушна перададзена або суздром высмактана з пальца. Зараз, пасля таго, як «вялікі гісторык» выпісаў папярэднікам тутэйшых кадэбістаў няпрошаную індульгенцыю, схіляюся да думкі, што пад канец 1980-х так яно ўсё і было. Выходзіць, гадоў ужо з 30 «харызматычны палітык» прабівае днішча за днішчам…

Сумна было праглядаць і вытрымкі з выступу таго самага персанажа на «з’ездзе навукоўцаў» (13.12.2017): «Не будзе выніку, не будзе грошай… Якіх яшчэ вам грошай не хапае?… Скажыце, колькіх з тысяч нашых вучоных-дзяржаўнікаў ведае народ? Дзе яны, гэтыя вучоныя-патрыёты, якія павінны абараніць дзяржаву ў інфармацыйнай вайне?», etc. Чымсьці вось гэта ўсё нагадала лекцыю «таварыша з абкама» перад разумнікамі з салжаніцынскага «У крузе першым». Дзіва што колькасць навукоўцаў у Беларусі зніжаецца прыкладна на тысячу за год – прынамсі падала гэткім імклівым дамкратам у 2011–2016 гг.

Гаркавы гумар ад @mojo_fm: «З’явіліся першыя выявы рэвалюцыйнай батарэі для беларускага электрамабіля, які распрацоўваюць беларускія навукоўцы»

Няхай бы «сонцападобны» прабіваў свае днішчы, але спакушае сваім прыкладам іншых, сярод якіх нямала ідыётаў яўрэйскага паходжання. Пра аднаго такога педагога-дэмагога, якога надта палюбляе газета «Авив» (сёлета прафесар не без гонару за «сваіх» распавёў у ёй, што «ў 1934-1936 гадах на пасадзе наркома ўнутраных спраў БССР знаходзіўся Ізраіль Майсеевіч Ляплеўскі. У 1937-1938 гадах гэтую пасаду займаў Барыс Давідавіч Берман…»), я згадваў у мінулай серыі. Сорам за катаў, якія знішчалі людзей – беларусаў, яўрэяў, ды каго заўгодна? Не, не чулі… Нават фота Б. Бермана ўціснулі ў «Авив», бо, відаць, не менш заслужыўся, чым кампазітар Ісак Любан і музыка Эдзі Рознер. Ну, пасля гэтага «прыгажуна», дапраўды, і стаўленік Берыі, «таленавіты аналітык» Цанава падасца не такім страшным.

Як на мяне, то на фоне «планеты Лукшэйм» (і не пытайцеся, што маю на ўвазе) нават звычайныя беларускія чыноўнікі выглядаюць арыстакратамі. Праўда, гэта не пра двух міністраў інфармацыі з аднаго кубла… Нехта наіўна спадзяваўся, што адна Лілія А. схільная ваяваць з інтэрнэт-выданнямі; дык жа не, у канцы верасня на яе месца прызначылі Аляксандра К., i «вайнушка» прадоўжылася. Па-ранейшаму напалову заблакаванае «Луркамор’е» (там жа ягадзіцы мянуюць папросту жопай, жах-жах!), а 14-15 снежня трапіў пад раздачу і «Беларускі партызан». Зрэшты, ужо 16-га, пасля візіту фронтвумэн «БП» Святланы Калінкінай у мінінфарм, сайт паказаўся ў зоне «.by». Напэўна, рэдакцыя пайшла на кампраміс дзеля ўласнага бізнэсу – адключэнне каментарыяў таксама як бы намякае… Калегам з «KYKY» ў 2015 г. блакіроўка і разблакіроўка не пайшлі на карысць, там дадалося цынізму і паменшала вольналюбства. У любым разе, як бы ні паводзілі сябе медыяменеджары, міністэрскія замнога сабе дазволілі…

Ці спалучаюцца блакіроўкі з намерамі пабудаваць у Беларусі «IT-краіну», дзе будуць усялякія «гаджэты, айфоны ды плафоны»? Леанід Фрыдкін лічыць, што лёгка: «Ёсць такія інвестары, далёка не дурні, якіх акурат і прыцягвае адсутнасць права. Ім значна прасцей заплаціць асобным чыноўнікам сціплы хабар у краінах з прававым нігілізмам, чым выконваць законы ў цывілізаванай краіне і плаціць там падаткі напоўніцу. Якраз лічбавыя ТНК з Ірландыі паперлі, Ганконг і Сінгапур падлучыліся да BEPS, усялякія канальскія і кракадзільскія астравы запхалі ў чорны спіс. Самая пара заняць вакантнае месцейка. А для абарыгенаў застанецца найстражэйшы кантроль з дапамогай IT-тэхналогій».

«Весела» будзе, калі менавіта ізраільцы дапамогуць тут Сямёну Шапіру ды яго шэфу «ўсіх яўрэяў узяць пад кантроль» – абрагочамся… Зважаючы на візіт Эрана Ласера ў Мінск i нядаўні каментарый Ёнатана Брэндэра («мы чакаем прыняцця дэкрэта, нічога іншага нам не трэба»), яны гатовенькія.

Новага міністра інфармацыі РБ займаюць… праблемы расійскай спартовай каманды, адхіленай ад удзелу ў Алімпіядзе праз допінг («проста дзікунства нейкае!»). Ну, а як быў шанец зрабіць добрую справу, выказацца за дошку на былым будынку рэдакцыі часопіса «Штэрн», то Аляксандр К. самаўхіліўся. Колішні прапагандыст «адрасоў яўрэйскай літаратуры ў Беларусі» высунуў уперад намесніка, які адказаў на мой зварот ад 10.10.2017 такой магутнай паперчынай:

Дзякуй, вядома, што па-беларуску, але, паводле дзеючага закона аб зваротах грамадзян (арт. 17), чыноўнікі меліся даць адказ цягам 15 дзён. Толькі звароты, якія вымагаюць дадатковага вывучэння і праверкі, разглядаюцца на працягу месяца – тут жа яўна не той выпадак, падрыхтаваць адпіску можна было і за дзень. Кур’ёзна, што тузаць СМІ, у тым ліку літаратурныя часопісы, міністэрства і яго папярэднікі (Галоўліт ды інш.) ніколі не праміналі, а выступіць за мемарыялізацыю – дзе там!

Іншае міністэрства куды больш годна выглядае ў гэтай гісторыі. Першая намесніца міністра культуры І. У. Дрыга 14.12.2017 падпісала ліст, падрыхтаваны Марыяй Нецвятаевай. Працытую апошні абзац з захаваннем асаблівасцей арыгінала: «Міністэрства культуры падтрымлівае ідэю стварэння мемарыяльнай дошкі на будынку па адрасу: г. Мінск, вул. Рэвалюцыйная, 2б, прысвечанай літаратурнаму часопісу “Штэрн”, і вернецца да разгляду дадзеннага пытання пасля ўнясення мясцовым выканаўчым і распарадчым органам матэрыялаў ва ўстаноўленым заканадаўствам парадку». Гэта яшчэ не перамога, але крок да яе.

Развагі чытачоў на заяўленую тэму:

Пётр Рэзванаў: «Калі яўрэйскі турызм у Сінявокую ўвогуле і ў Мінск у прыватнасці будзе няменшым за Бірабіджанскі (на ўласныя вочы бачыў там маладых французаў), то будзе і дошка (у Бірабіджане на першай рэдакцыі і тыпаграфіі “Бірабіджанер штэрн” вісіць), і сінагогі (прынамсі тыя, што лічацца помнікамі гісторыі і культуры) адрэстаўруюць. Калі не – то таксама, але з большым ціскам на ўпаўнаважаных асоб».

Уладзь Рымша: «Нічога новага не прыдумаем: трэба грошы, – альбо дзяржаўныя, альбо свае… Я магу параіць добрага скульптара, і ён скажа, колькі гэта каштуе. Трэба вызначыцца з памерамі і матар’ялам для шыльды».

* * *

Калі год таму ў Мінску ўзялі пад варту аўтараў расійскага інфармагенцтва, то знайшоўся «палітолаг» Ш. (насамрэч ідэолаг з дыпломам гісторыка), які ў «Комсоправде» выдаў прагноз: маўляў, скора ўсё скончыцца, гэта ціск на Расію, каб знізіла цану на газ. Увесну 2017 г. Лукашэнка з Пуціным больш-менш «утрэслі» цэнаўтварэнне, а тройка публіцыстаў волі так і не пабачыла – выходзіць, не было ў іх сувязі з урадам РФ, дзейнічалі на свой страх і рызыку (маскоўскае МЗС вымаўляла пра іхні арышт нешта абстрактна-няўцямнае – я б не жадаў сабе такой падтрымкі). Сёлета ў экспертызах па справе выявіліся сур’ёзныя хібы. Тым не менш, зараз у Мінгарсудзе ідзе працэс па справе аб «распальванні варожасці» Алімкіным, Паўлаўцом і Шыптэнкам. Я падзяляю пазіцыю Вольгі Карач, выказаную ўчора: «магу не згаджацца з рознымі поглядамі, але адназначна ў турме за іх ніхто сядзець не павінен… [Арыштаваных] трэба як найхутчэй вызваліць і папрасіць прабачэння ў іх ды іхніх родзічаў за сапсаваны год іх жыцця». Праўда, у гэтым жа інтэрв’ю Вольга нанесла лухты: «Пратэстны электарат у Беларусі гаворыць на рускай мове, а беларускамоўныя грамадзяне ніяк не будуць і не могуць уплываць на палітычныя працэсы, якія адбываюцца ў Беларусі, праз сваю малалікасць і пасіўнасць». Экс-дэпутатка Віцебскага гарсавета cамасцвярджаецца за кошт людзей беларускай мовы і культуры… Прыводзіць «левую» статыстыку (маўляў, менш за 1% грамадзян пішуць белмоўныя скаргі), а я прыпомніў, як у час масавага вызвалення вязняў з Акрэсціна ўвесну 2006 г. адзначаў для сябе, хто на якой мове размаўляе. Прыкладна чвэрць пратэстоўцаў гаварыла па-беларуску; карацей, «шклянка напалову поўная».

* * *

Cто гадоў таму ў Менску праходзіў Першы ўсебеларускі з’езд, дзе і «нашы» засвяціліся. Як па гарачых слядах рапартаваў Змітрок Бядуля ў газеце «Вольная Беларусь»: «Прадстаўнік ад жыдоўскага пралетарыяту вітаў з’езд і ўвесь беларускі народ, кажучы, паміж іншым, што тут, на Беларусі, ніколі жыдоўскіх пагромаў не было, што беларускі народ жыў па-суседску з жыдамі і заўсёды адносіўся да жыдоў прыхільней, як усе другія народы Расіі». Што пагромаў ніколі не было, моцна сказана (калі менавіта гэтак было сказана, бо пісьменнік мог выдаць пажаданае за сапраўднае). Іншая рэч, яны ў канцы ХІХ – пачатку ХХ стст. здараліся ў Беларусі радзей, чым на некаторых суседніх землях…

Налета на волю вырвуцца іншыя юбілеі – стагоддзе слыннага знаўцы краснага пісьменства Рыгора Саламонавіча Бярозкіна (03.07.1918, Магілёў – 01.12.1981, Мінск), 125 год з дня нараджэння ідышнага і іўрыцкага паэта Элі Савікоўскага (20.01.1893, Палонка ля Баранавіч – 11.05.1959, Мінск). Спадзяюся, хаця б літмузеі адзначаць…

Кнігі Э. Савікоўскага, якія выйшлі ў Мінску на ідышы і старажытнаяўрэйскай – пад эгідай суполкі «Шах-плюс» (2008, 2009)

Аўтар belisrael.info Анатоль Сідарэвіч так адгукнуўся на маю просьбу прааналізаваць крыніцы 1930-х гг.: «Я так даўно чытаў тыя часопісы і газеты, што засталося толькі агульнае ўражанне: бальшавіцкая ідэалогія. І раптам — канкрэтную дату не назаву — у газеце “ЛіМ” з’яўляецца публікацыя Рыгора Бярозкіна, напісаная ў літаратуразнаўчых тэрмінах. Як сказаў бы класік, прамень святла ў цёмным царстве. Які быў лёс гэтага маладога разумніка, Вы ведаеце. Па вайне наступіла эпоха, якую можна, выкарыстаўшы вобраз Джэка Лондана, назваць “пад жалезнай пятой”. Барацьба лепшага з добрым. Васіль Барысенка сочыць за крытыкамі і кіруе літаратуразнаўствам, а за імі сочыць Васіль Бурносаў, уласны карэспандэнт, калі не памыляюся, “Правды” (“для доносов и разносов существует В. Бурносов”). Адраджэнне крытыкі і літаратуразнаўства пачалося пасля ХХ з’езду КПСС. Бярозкін і Адамовіч (Алесь) — самыя яркія зоркі. Іх аўтарытэт быў высокі. Няздары моцна нерваваліся, калі гэтыя аўтары не згадвалі іхнія творы, маўчалі пра іх творчасць».

Ужо чвэрць стагоддзя ў Ізраілі жыве ўдава Р. Бярозкіна – Юлія Міхайлаўна Канэ, таксама не апошні чалавек у беларускім літаратурным свеце. Летась яна выступіла з вялікім, удакументаваным нарысам пра мужа.

Вольф Рубінчык, г. Мінск

18.12.2017

wrubinchyk[at]gmail.com

Апублiкавана  18.12.2017  21:21

Инесса Двужильная о роли евреев в музыке Беларуси

(на белорусском ниже)

И. Ф. Двужильная (г. Гродно, Республика Беларусь)

Музыканты-евреи в формировании музыкальной культуры Беларуси ХХ века

На протяжении столетий музыкальная культура Беларуси разворачивалась как динамичный музыкально-стилевой процесс. Вместе с тем продолжительное нахождение нашего края в составе крупных государств не могло вплоть до ХХ века привести ни к формированию собственно белорусской словесной доминанты, ни к целенаправленному использованию в композиторском творчестве образцов белорусского фольклора.

Важнейшим этапом в развитии белорусской музыки явилась первая половина ХХ в. – период формирования национальной композиторской и исполнительской школ. В центре внимания моей статьи – роль музыкантов-евреев в этом процессе.

Исследователи музыкальной культуры Беларуси (среди них Г. Глущенко, А. Друкт, В. Антоневич) предлагают следующую периодизацию, в рамках которой происходило и формирование белорусской композиторской школы:

I этап, 1900–1917 гг. Белорусское Возрождение.

II этап, 1917–1932 гг. Белорусская культура в условиях политики белорусизации, проводимой при советской власти.

III этап, 1932–1950-е гг. Белорусская культура в контексте общих процессов советской культуры.

IV этап, 1960–1980-е гг. Процессы обновления в музыкальной культуры Беларуси. Период стилистического перелома.

V этап, 1990 г. – начало XXI в. Современные направления развития белорусской культуры.

Остановимся на первых трёх этапах.

I этап, 1900–1917 гг. В этот исторический период закладывались национальные основы профессиональной музыки.

По данным переписи населения Российской империи в 1897 г. на территории пяти губерний её Северо-Запада проживало около 8,5 миллионов человек, которые входили в следующие этнические группы: белорусы, евреи, русские, поляки, украинцы, литовцы, латыши. Самыми многочисленными были белорусы и евреи.

Абсолютное большинство белорусов (85,5%) проживало в сельской местности, в городах же на территории Беларуси преобладало еврейское население (53,5% от всех горожан). В поликультурном пространстве Беларуси одним из самобытных явлений являлась еврейская музыкальная культура.

В начале XX века белорусская музыкальная культура характеризовалась ростом национального самосознания. Это был золотой период литературы, представленной такими именами, как Франтишек Богушевич, Алоиза Пашкевич (Тётка), Янка Купала, Якуб Колас, Максим Богданович, Максим Горецкий, Змитрок Бядуля, Тишка Гартный и др. Многое было сделано и для становления профессионального театра. В этот период возникли многочисленные музыкально-драматические кружки, проводились «Беларускія вечарыны», на которых обычно выступали хоры, читались литературные произведения, ставились пьесы.

С 1910 г. начал свою деятельность Виленский музыкально-драматический кружок, руководителями которого стали польский композитор Л. Роговский и будущий классик литовской музыки Стасис Шимкус – студент Петербургского университета. Совместно с Шимкусом Л. Роговский обрабатывал белорусские народные песни и танцы для концертных интермедий в спектаклях. В 1914 г. дирижер хора Владимир Теравский (1871–1938) организовал в Минске Белорусский народный хор, который выступал с многочисленными концертами в различных городах. В репертуаре коллектива значились обработки белорусских народных песен и авторские произведения хормейстера.

В начале ХХ века в Северо-Западном крае Российской империи приобретает авторитет Петербургское общество еврейской народной музыки (ОЕНМ), созданное в 1908 г. видными российскими еврейскими музыкантами. Оно просуществовало до 1919 г., и деятельность его была многосторонней: этнографические экспедиции, научно-исследовательская и лекторская работа, композиторское творчество и исполнительство. Как отмечала Нина Степанская [5], на территории Беларуси еврейскую молодёжь к европейскому искусству активно приобщало Витебское еврейское музыкально-литературное общество, отделения которого существовали в Вильно, Лиде, Лодзи, Хотимске. Свои плоды работа общества даст в последующие годы, а в период возрождения единичные творческие опыты ещё не могли привести к созданию композиторской школы Беларуси. Однако уже был ярко очерчен стержень композиторского творчества – обращение к национальному фольклору, пока на уровне обработки и цитирования.

К сожалению, процесс возрождения белорусской культуры был приостановлен. Первая мировая война, потом Октябрьская революция стали для нее трагическими: были уничтожены большинство усадеб и дворцово-парковых комплексов, многие библиотеки и коллекции декоративно-прикладного искусства. Революционные события коренным образом изменили судьбу белорусской культуры.

II этап, 1917–1932 гг. Он ознаменовался мощными социальными катаклизмами в регионе: Первая мировая война, Октябрьская революция, Брестский и Рижский мирный договоры. 18 марта 1921 г. по Рижскому мирному договору после окончания советско-польской войны 1919–1921 гг. территория была поделена между СССР и Польшей.

Остановимся на рассмотрении культурной жизни Советской Белоруссии, которая вошла в состав СССР. С июля 1924 г. Коммунистическая партия Беларуси официально объявила о начале политики белорусизации.

Еврейская жизнь на территории Советской Беларуси постепенно, а иногда и радикально менялась, а культура развивалась в тесном взаимодействии с белорусской, что в 1924 г. подчеркнул в своем выступлении на сессии Центрального исполнительного комитета БССР председатель ЦИК Александр Червяков: «Еврейская и белорусская культуры настолько переплелись между собой, что изучение одной невозможно без изучение второй … Белорусская Республика должна стать центром как еврейской, так и белорусской культуры».

В 1922 г. в Минске был основан Институт белорусской культуры (Инбелкульт), в структуру которого с 1925 г. вошёл и еврейский отдел. Институт стал фундаментом для создания в 1929 г. Академии наук.

В этот период значительную роль в формировании белорусского национального самосознания играли театры: Первое общество белорусской драмы и комедии (Минск, февраль 1917 г.), Белорусский государственный театр (Минск, 1920; с 1926 г. – БДТ-1; позже – Драматический театр имени Я. Купалы), Белорусская драматическая студия (Москва, 1921; с 1926 г. – БДТ-2 в Витебске; позже – Драматический театр имени Я. Коласа), театр революционной сатиры (Теревсат, 1919, Витебск; с 1920 г. – в Москве). В этом ряду находился и Белорусский государственный еврейский театр (БелГОСЕТ, Москва, 1922; с 1926 г. – в Минске) – один из крупнейших национальных театров СССР (художественный руководитель М. Рафальский, режиссер – Л. Литвинов). Постановка спектаклей осуществлялась на идише (пьесы классиков еврейской литературы И. Переца, Шолом-Алейхема). В Минске театр поначалу не имел помещения, спектакли ставились на сцене БДТ-1 в те дни, когда сцена была свободной. Это заставляло труппу часто гастролировать по городам и еврейским местечкам Беларуси.

В период проведения политики белорусизации перемены произошли и в сфере музыкальной культуры, особенно в образовании. В Гомеле, Бобруйске открываются народные консерватории, в Витебске и Минске начинают работать музыкальные школы и музыкальные техникумы, где готовятся национальные кадры.

В качестве наставников работают Николай Николаевич Чуркин (Мстиславль), Алексей Евлампиевич Туренков (Гомель), Евгений Карлович Тикоцкий (Бобруйск). В Минский музыкальный техникум (1924) приглашаются выпускники Петербургской консерватории (Николай Ильич Аладов, Яков Васильевич Прохоров) и Варшавской (Товий Шнитман и Эльза Зубкович). В Витебске еврейские музыкальные деятели с богатым опытом организационной и творческой работы инициируют открытие Народной консерватории, во главе которой встанет Аркадий Бессмертный, в будущем главный дирижёр Белорусского государственного симфонического оркестра и яркий концертирующий скрипач.

Много сделали для популяризации музыкального искусства и созданные в то время профессиональные коллективы: Минский объединенный симфонический оркестр (его основу составили педагоги и учащиеся музыкального техникума, музыканты БДТ-1 и Белгоскино; 1926); вокальный мужской квартет (артисты БДТ-1), который исполнял белорусские народные песни в обработке М. Анцева, Н. Аладова, Н. Чуркина; симфонический оркестр под руководством М. Михайлова (1928). При заводах и фабриках, домах культуры и парках отдыха в Минске, Витебске, Речице, Бобруйске возникали самодеятельные оркестры, в основном состоявшие из музыкантов-евреев, бывших клезмеров.

Политика белорусизации оказала положительное влияние и на профессиональную музыку.

По мнению Н. Степанской, в 1920-е годы белорусская и еврейская музыка решали сходные задачи: синтез национального и европейского, освоение классических жанров, форм и технических приемов. Но если белорусы не ощущали дискомфорта, благополучно помещая цитаты народных песен в сонатные формы и создавая оперы, квартеты, кантаты и т.д. на белорусском языке, то еврейские композиторы понимали неорганичность такого пути для себя: «Слишком большая культурная дистанция между еврейскими и славянскими типами интонационного мышления, вкусами и эмоционально-психологическими предпочтениями не позволяла образованным еврейским музыкантам автоматически повторять в творчестве путь своих русских и белорусских собратьев». К тому же идеологи советского общества поставили во главу угла не национальные, а классовые ценности и интернационализм, декларированный официально. Создание Белорусской ССР возвело на особый пьедестал белорусскость в искусстве, несмотря на то, что на протяжении ряда послереволюционных лет в республике официальными считались 4 языка: белорусский, русский, польский и идиш.

Получение евреями композиторского образования сразу ставило творческую личность перед решением непростой проблемы: как совместить родные с детства представления о музыке, интонационные установки и вкусовые приоритеты с привитыми в консерваториях знаниями и стилистическими ориентирами?

Нередко профессиональные академические музыканты, в прошлом клезмеры, демонстрировали дуализм музыкального мышления: с одной стороны, они творили в условиях, востребованных обществом и официальной властью; с другой стороны, оставались в рамках своей национальной культуры.

Примером тому служит творчество Самуила Полонского (1902, м. Гайсин Подольской губернии – 1955, Москва), которого наряду с Н. Аладовым, Н. Чуркиным, М. Анцевым, Г. Пукстом можно назвать основоположником белорусской композиторской школы.

 

C. В. Полонский

Он родился в семье клезмера, учился играть на скрипке, в составе клезмерской капеллы обслуживал еврейские свадьбы. Окончив гимназию, служил в армии, потом поступил на хоровой факультет Киевского музыкально-драматического института, в 1926–1928 гг. занимался по классу композиции у B. А. Золотарёва и Л. Н. Ревуцкого.

С 1928 года до начала Великой Отечественной войны он живёт в Минске и вскоре становится одним из ведущих белорусских композиторов, проявляя себя и как хормейстер – долгое время руководит ансамблем песни и пляски Белорусского военного округа. Написал хоровые и сольные песни на тексты белорусских поэтов, музыку к кинофильмам и спектаклям, оперетту, Фантазию на белорусские темы для духового оркестра, музыкальную картинку «Ярмарка» для оркестра белорусских народных инструментов. Произведения Полонского были типичными для агитационно-публицистического искусства своего времени, наглядным примером чему служит песня для хора «Вечарынка ў калгасе». Но композитор не забывал о своих еврейских корнях. Параллельно и, по сути, независимо от официального творчества Полонский реализует себя на поприще еврейской музыки. Его наиболее самобытные произведения появляются в 1930-е годы.

Таким образом, политика белорусизации приносила первые положительные результаты: именно в эти годы формируется профессиональная композиторская школа Беларуси с установкой на освоение национального фольклора и традиций русской музыкальной классики XIX в.

III этап (1932–1959). Это один из наиболее сложных периодов в истории Беларуси: определённые успехи в развитии промышленности, сельского хозяйства и культуры были достигнуты на фоне политических репрессий и коллективизации, объединения Восточной и Западной Беларуси, трагических событий Второй мировой войны и послевоенного восстановления страны.

В предвоенное десятилетие открывается ряд культурно-художественных и учебных заведений. Так, 15 ноября 1932 г. начала свою деятельность Белорусская государственная консерватория.

Непосредственной базой для консерватории стал Минский музыкальный техникум, который сначала имел с ней общие помещения, руководство кафедр и дирекцию. Первое в стране высшее музыкальное учебное заведение готовило специалистов по фортепиано, оркестровым инструментам, хоровому дирижированию, академическому пению, а также музыковедов и композиторов. В 1939 г. были созданы кафедра народных инструментов и оперная студия. Среди преподавателей консерватории были и еврейские музыканты – А. Л. Бессмертный (кафедра струнных смычковых инструментов), Т. А. Шнитман (кафедра композиции, истории и теории музыки).

Главной заслугой консерватории в довоенное время была профессиональная подготовка белорусских композиторов и исполнителей. В 1937 г. состоялся первый выпуск молодых композиторов класса профессора В. Золотарёва. Это Анатолий Богатырёв, Михаил Крошнер, Петр Подковыров и Анатолий Попов. Они пополнили Союз композиторов БССР (1938).

В 1936 г. Комитет по делам искусств при Совнаркоме СССР принял решение о создании государственных музыкальных коллективов: симфонического оркестра, хоровой капеллы, оркестра народных инструментов, духового и джаз-оркестров. Аналогичные коллективы полагалось создать в каждой союзной республике. 25 апреля 1937 года открываются концертные залы Государственной филармонии. На ее базе появляются разнообразные исполнительские коллективы: Государственный хор БССР (руководитель И. Барри), Государственная хоровая капелла БССР (С. Полонский), Ансамбль белорусской песни и танца (И. Любан). Функционирует и еврейский государственный ансамбль Белорусской ССР под управлением Самуила Полонского. В коллективе было пять мужских и пять женских голосов. К 1933 г. в репертуар группы входили 200 произведений, половину из которых составляли песни советского еврейского пролетариата, а остальную часть – идишские народные песни и классическая музыка.

Известный музыковед того времени Юлиан Дрейзин в одной из статей отмечал: «Правильно, критически подходя к наследию, столь далекому от нашей современности, ансамбль подаёт произведения классиков в таком виде, что остаётся их чисто музыкальная красота, и они становятся пригодными и полезными для пролетарской культуры». Далее критик упоминает некую традиционную еврейскую мелодию, судя по всему нигун, получивший название «Пролетарская сестра».

Одновременно Полонский принимает активное участие в вечерах идишской песни, которые регулярно устраивались в различных клубных залах Минска, создаёт песни на слова еврейских поэтов, чаще всего Ицика Фефера, и обработки, фантазии, вариации на основе с детства знакомых ему клезмерских мелодий. Именно такие жанры становятся преобладающими в еврейском творчестве 20–30-х годов.

Нередко Полонский перекладывал традиционные идишские мелодии на новые слова с пролетарским текстом. Особой популярностью пользовалась песня «Биробиджанский фрейлехс» (на текст Изи Харика).

Несмотря на то, что время от времени в палитре белорусского искусства появлялись яркие краски, деятельность белорусских литераторов, художников, деятелей театра и других художественных направлений в эти годы находилась под пристальным вниманием Коммунистической партии и жестко регламентировалась. Для контроля над деятелями культуры и воплощения метода социалистического реализма в 1930-х гг. были созданы творческие союзы: писателей, архитекторов, художников, композиторов. Первым руководителем Союза композиторов БССР стал Исаак Любан (1906, Чериков Могилевской губернии – 1975, Москва) – плодовитый, талантливый композитор-песенник.

И. И. Любан

И. Любан был воспитан в интернациональной среде. Рожденный в местечке, он в детские годы рано осиротел и был определен в приют, а затем – в коммуну П. Лепешинского. По её направлению в 1924–1928 гг. учился в Минском музыкальном техникуме по классу композиции Е. Прохорова. После окончания Минского музыкального техникума в 1928 году Любан, обладавший кипучим организаторским темпераментом, включается в творчество. Написал множество песен для хора, голоса и фортепиано, стал составителем сборника. «Белорусские народные и революционные песни для хорового и сольного исполнения» (Минск, 1938). Среди других произведений композитора выделяются «Рафальскиана» (фантазия на темы музыки к спектаклям Государственного еврейского театра БССР, 1935); «Колхозная вечеринка» для солистов, хора и оркестра народных инструментов (слова народные и личные, 1937), Старинный белорусский свадебный обряд (на личное либретто, 1937). Широкой популярностью пользовалась его песня «Бывайце здаровы».

Востребованным жанром в довоенные годы в БССР выступает кантата. Широкий круг образов поэзии А. Пушкина воплощается в романсах М. Аладова, М. Крошнера, П. Подковырова, а романтика поэзии М. Лермонтова получает звучание в вокальных произведениях А. Богатырёва.

Во второй половине 1930-х гг. появляются оперы Е. Тикоцкого «Михась Подгорный» (1937–1938), А. Богатырёва «В пущах Полесья» (1937–1939), А. Туренкова «Цветок счастья» (1936–1940). Их объединяет доступность сюжета, преломление канонов песенной оперы (использование сольных песен в куплетно-строфической форме, большая роль хоров, упрощение музыкального языка), широкое использование белорусской народной песни.

Родоначальником белорусского балета, в котором также нашёл творческое преломление белорусский фольклор, стал Михаил Ефимович Крошнер (1900, Киев – 1942, Минск). Он родился в семье еврейского служащего. В 18 лет поступил в Киевскую консерваторию (класс фортепиано Ф. М. Блуменфельда), как пианист занимался в музыкальном училище им. А. Скрябина (Москва). В 1930 г. для совершенствования композиторского мастерства был направлен на учебу в Свердловскую консерваторию (класс композиции профессора В. Золотарёва). Вместе с профессором в 1933 г. Крошнер переезжает в Минск, где продолжает учебу в консерватории и параллельно работает как концертмейстер балета в Белорусском государственном театре оперы и балета, изучает специфику хореографии. Реализует творческие замыслы в первом белорусском балете «Соловей» (1938) по одноименной повести Змитрока Бядули (либретто Ю. Слонимского и А. Ермолаева). Премьера балета состоялась на сцене Одесского государственного театра оперы и балета (1938), а через год произведение в новой редакции было поставлено в театре БССР. Впервые белорусский народный танец стал основой сценического действия и драматургии произведения.

За заслуги в развитии музыкального искусства М. Крошнер был награжден орденом Трудового Красного Знамени (1940). В годы Великой Отечественной войны композитор стал узником Минского гетто и погиб в его застенках. Были уничтожены и его произведения, в том числе и партитура балета «Соловей».

Иначе развивалась культурная жизнь в Западной Беларуси, которая до 1939 г. находилась в составе Польши. Национально-культурная политика польских властей на западных землях была направлена на полонизацию и ассимиляцию местного населения. Против этого выступило Товарищество белорусской школы (ТБШ), которое существовало с 1921 по 1937 гг. в Вильно. В разное время его возглавляли Б. Тарашкевич, И. Дворчанин, Г. Ширма и др. ТБШ содействовало созданию учебников, кружков самообразования, способствовало открытию новых учебных заведений, среди которых – сеть белорусских гимназий в Новогрудке, Несвиже, Клецке, Вильно. Высоким уровенем образования отмечалась Виленская белорусская гимназия. При гимназии издавались журналы, работал драматический кружок, силами которого осуществлялись постановки спектаклей. В начале 1920-х гг. возник ученический хор, первым руководителем которого стал учитель пения А. Згирский. Расцвета коллектив достиг во время руководства Г. Ширмы, который в 1926 гг. создал и ученический духовой оркестр.

Почтовая марка, посвящённая Г. Р. Ширме

Значительный вклад в пропаганду белорусского фольклора внесли Г. Ширма, который издал сборник «Белорусские народные песни» (Вильно, 1929), и его единомышленники – Г. Цитович, оперный певец и исполнитель народных белорусских песен М. Забейда-Сумицкий, композиторы Л. Раевский и К. Галковский. Дружба с Григорием Ширмой повлияла на интерес Галковского к народной песне: композитор творчески обрабатывал русские, белорусские, польские и еврейские народные песни. Интерес к еврейской музыке не был случайным, ведь Вильно в тот период называли Литовским Иерусалимом.

С 1924 года в Вильно открылся Еврейский музыкальный институт, целью которого было дать «высшее (теоретическое и практическое) музыкальное образование широким кругам еврейского населения г. Вильно и других городов Польши в объёме полного курса – творческого, исполнительского и педагогического – Государственной консерватории». За 16 лет своей работы ЕМИ стал не только музыкальным центром Вильно, но и единственной в Европе консерваторией с преподаванием предметов на идиш. Благодаря своей концертно-просветительской деятельности ЕМИ приобрёл широкую известность и за пределами города. Во главе его встал Рафал Рубинштейн – талантливый музыкант, пианист, выпускник Петербургской консерватории. Однако жизнь Института, несмотря на высочайший его уровень и несомненное значение, была исполнена житейских, финансовых трудностей. К середине 1930-х гг. материальное положение стало настолько тяжёлым, что руководство Общества по поддержке искусства и дирекция Института вынуждены были обратиться за помощью в Американский еврейский распределительный комитет «Джойнт», где получили отказ. Несмотря на трудности, Институт продолжал жить полноценной жизнью, давать публичные концерты. Среди его учеников было немало выдающихся музыкантов (например, дирижёр виленского еврейского хора Абрам Слеп). Популярность и престиж обучения в ЕМИ были столь велики, что последний выпуск 1940 г. насчитывал 747 человек.

Высока была еврейская музыкальная культура и в иных городах и местечках Восточной Польши. Как отмечала Нина Степанская, здесь ярко выявлялся антисемитский контекст жизни, который усиливал дистанцирование евреев от соседей. Поэтому польские евреи сохранили до самой войны свои религиозные и бытовые традиции. Здесь продолжала звучать музыка еврейских канторов, пелись шабатные песни и повсеместно раздавались звуки темпераментных клезмерских мелодий. Об этом вспоминали пожилые люди, чья юность прошла в довоенные годы в Польше, в частности, композитор Эдди Тырманд.

После начала Второй мировой войны и вторжения нацистской Германии в Польшу произошло одно из наиболее значимых событий в истории белорусского народа – воссоединение Западной Беларуси с Советской.

В сентябре 1939 г. музыкальная культура объединённой БССР пополнилась новыми силами представителей польской творческой интеллигенции. Среди них было немало евреев (музыкантов танцевальных и джазовых оркестров, композиторов, дирижеров), вынужденных спасаться от преследования нацистов.

Центром общественной и культурной жизни западного региона стал Белосток, в который смогли бежать от нацистов Юрий (Ежи) Бельзацкий, Юрий (Ежи) Петербургский, Генрих Гольд, Юрий Юранд (Юрандот) и др. В городе был организован симфонический оркестр; в начале октября на первом его концерте дирижировал прибывший из Минска заслуженный артист БССР Аркадий Бессмертный. В ти же дни в Белостоке собирал оркестр композитор и джазовый пианист, выпускник Варшавской Высшей школы музыки имени Ф. Шопена Юрий (Ежи) Бельзацкий, который пригласил работать в оркестр композитора, трубача, шоумена и дирижера Эдди Рознера.

Так возник Государственный джаз-оркестр БССР (директор коллектива – Ю. Бельзацкий, музыкальный руководитель – Э. Рознер). В апреле 1940 г. коллектив переехал в Минск и получил официальную поддержку власти. В состав оркестра входили 25 музыкантов, исполнительский уровень которых был настолько высоким, что им сразу поручили подготовку концертной программы на Декаду белорусского искусства в Москве. Залогом успеха явилась не только мастерство участников коллектива, но и моменты театрализации выступлений. С успехом использовались популярные в 1930–1940-е гг. жанры музыкальных фантазий и попурри. В первой же программе оркестр блестяще исполнил попурри на джазовые темы («Негритянская деревня») и мелодии, основанные на латиноамериканских ритмах («Аргентинская фантазия»). В 1940-е гг. оркестр Э. Рознера стал лучшим свинговым биг-бэндом в СССР.

Э. Рознер (слева) и его бэнд

Свежую струю в музыкальную жизнь БССР внесли и бывшие студенты-евреи Варшавской консерватории Мечислав Вайнберг, Лев Абелиович, Эдди Тырманд и Генрих Вагнер, которые продолжили обучение в Белорусской государственной консерватории. Вечером 22 июня 1941 года двое из них – Вайнберг и Абелиович – получили дипломы композиторов.

По-разному сложились судьбы еврейских музыкантов в годы Великой Отечественной войны: одни погибли в застенках гетто (М. Крошнер), другие плодотворно работали в эвакуации (Э. Тырманд, Э. Рознер, М. Вайнберг), были участниками фронтовых ансамблей, нередко состоявших из бывших клезмеров, зачисленных в регулярные части Красной армии (Г. Вагнер, А. Бессмертный). Работали еврейские музыканты и в оккупированных городах. Так, в Минске продолжали концертную деятельность многие известные коллективы, среди них – симфонический оркестр Минского городского театра под управлением Николая Порфирьевича Клауса, дирижёрa и композиторa. Немало в этом оркестре было и еврейских музыкантов, которым Н. Клаус по сути спасал жизнь.

Н. П. Клаус

Культурное восстановление БССР начиналось в тяжелых условиях: была уничтожена почти вся материально-техническая база учреждений науки и культуры, не пришли с войны многие образованные и профессионально подготовленные люди. Трудности послевоенного возрождения культуры усугубились новой волной широкомасштабных репрессий в Беларуси. Основой кампании против интеллигенции стали постановления ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» (1946) , «О репертуаре драматических театров», «Об опере “Великая дружба” В. Мурадели» (1948) и другие.

Между тем Союз композиторов БССР пополнился новыми именами. Вместе с Н. Аладовым, Е. Тикоцким, А. Туренковым, Г. Пукстом, А. Богатырёвым, В. Оловниковым, П. Подковыровым начинают работать Д. Лукас, Д. Каминский. После смерти Н. Мясковского возвращается из Москвы Л. Абелиович. В 1952 г. Белорусская государственная консерватория делает первый послевоенный выпуск учеников Н. И. Аладова и А. В. Богатырёва (среди них – первая женщина-композитор Беларуси Эдди Тырманд, а также Генрих Вагнер).

Э. М. Тырманд. Фото с юбилейной выставки 2017 г. в Академии музыки.

Своего рода творческими отчетами становятся съезды композиторов БССР (прошел в 1947 г.), вторая Декада белорусского искусства в Москве (февраль 1955 г.). Так, в рамках Второго съезда на концертах прозвучали произведения композиторов нового поколения: Г. Вагнера, Е. Глебова, Ю. Семеняко, Э. Тырманд.

В послевоенный период активизируется внимание белорусских композиторов к жанру романса, в который входит поэзия М. Богдановича, Р. Бёрнса. В творчестве А. Богатырёва, Д. Лукаса, Л. Абелиовича утверждается вокальный цикл.

Значительное место в творчестве композиторов заняли программные симфонические поэмы (В. Оловников, Г. Вагнер), сюиты (П. Подковыров, Д. Лукас), увертюры (Е. Тикоцкий).

Благодаря появлению талантливых исполнителей (Л. Горелик – скрипка, М. Бергер, Г. Шершевский – фортепиано), белорусские композиторы интенсивно работают в жанре концертной фантазии (Н. Аладов, Д. Каминский), инструментального концерта. Наряду с фортепианным (Э. Тырманд, Е. Тикоцкий, Д. Каминский), скрипичными и виолончельными концертами (П. Подковыров, Д. Каминский), концертино для фортепиано с оркестром народных инструментов (Г. Вагнер), появляются первые образцы цимбального концерта. В сотрудничестве с цимбалистом И. Жиновичем создают цимбальные концерты Ю. Бельзацкий, Е. Глебов, Д. Каминский.

Именно в инструментальных сочинениях выявляется и нехарактерное для профессиональной композиторской школы явление: отказ от традиций русской классической музыки XIX – начала ХХ вв. в сторону усложнения музыкального языка, обращения к стилистике ХХ века. Ярко очерченные изменения связаны, прежде всего, с творчеством Л. Абелиовича, Г. Вагнера, Э. Тырманд. В контекст белорусской музыки входят иные стилевые традиции: Н Мясковского и Д. Шостаковича (сочинения Л. Абелиовича – Фортепианное трио, три фортепианные сонаты, две полифонические пьесы на белорусские народные темы для фортепиано в 4 руки, Соната для гобоя и фортепиано), С. Прокофьева и М. Равеля, Б. Бартока и К. Шимановского (сочинения Э. Тырманд – 2 фортепианных концерта, фортепианные прелюдии, вариации; музыка Г. Вагнера – Струнный квартет, Фортепианная сонатина, Фантазия для скрипки с оркестром).

К началу 1960-х гг. в БССР сформировалась композиторская школа. Её главным фактором, обеспечивавшим сохранение национального облика в системе нивелировки культур великих и малых народов СССР стала масштабная связь композиторского творчества с фольклором. Причём прослеживается постепенный переход от прямого цитирования к переинтонированию фольклорных источников.

На рубеже 1950–1960-х гг. появляются условия для значительных изменений в музыкальном языке белорусских композиторов, для выхода в стилевые координаты ХХ века.

В период формирования композиторской школы немаловажную роль сыграли композиторы-евреи: С. Полонский и И. Любан, Т. Шнитман и М. Крошнер. Кардинальное изменение привычной траектории движения белорусской музыки 40–50-х гг. было связано с композиторским творчеством Л. Абелиовича, Г. Вагнера, Э. Тырманд.

Значительную роль в культурной жизни Беларуси сыграли и евреи-исполнители, основоположники скрипичной (А. Бессмертный) и концертмейстерской школ (Э. Тырманд), музыканты первого в СССР джазового оркестра под управлением Э. Рознера, чьи традиции сегодня живут в деятельности одного из титулованных коллективов Республики Беларусь – Эстрадного оркестра под управлением Михаила Финберга.

Источники

  1. Басин, Я. З. Большевизм и евреи: Белоруссия, 1920-е гг. Исторические очерки. Очерк 6-й. – Минск, 2008 [Электронный ресурс].
  2. Двужыльная, І. Ф., Коўшык С. У. Беларуская музычная літаратура ХХ стагоддзя. Частка І (1900–1959): вучэбны дапаможнік для ўстаноў сярэдняй спецыяльнай адукацыі сферы культуры / І. Ф. Двужыльная, С. У. Коўшык. – Мінск: Інбелкульт, 2012.
  3. Сергиенко, Р. И., Антоневич, В. А. Из истории музыкального образования в Беларуси: Белорусская государственная академия музыки: 1932–2002. Профессора и преподаватели: библиогр. энциклопедия / Р. И. Сергиенко, В. А. Антоневич. – Минск: Технопринт, 2005.
  4. Слепович, Д. Деятельность Еврейского музыкального института в Вильно (1924–1940). Режим доступа: http://old.ort.spb.ru/nesh/njs12/slepov12.htm
  5. Степанская, Н. Феномен еврейского композитора в Белоруссии первой половины ХХ века / Н. Степанская // Музычная культура Беларусі: перспектывы даследавання: Матэрыялы ХІV Навуковых чытанняў памяці Л. С. Мухарынскай (1906–1987) / Склад. Якіменка Т. С. – Мінск: БДАМ, 2005. – С. 121–128.

*** 

Інэса Двужыльная пра ролю яўрэяў у беларускай музыцы

Інэса Двужыльная (Беларусь, Гродна) 

Музыканты-габрэі ў працэсе фарміравання нацыянальнай кампазітарскай і выканальніцкай школ Беларусі 

Inessa Dvuzhilnaya (Belarus, Grodna). Jewish Musicians in the Belarusian Composers’ and Performing Schools’ Emergence Process

На працягу многіх стагоддзяў музычная культура Беларусі разгортвалася як дынамічны, падпарадкаваны ўнутранай логіцы музычна-стылявы працэс. Разам з тым у краіне, якая доўгі час існавала ў складзе буйных дзяржаў, ва ўмовах, неспрыяльных для нацыянальнага развіцця, да ХХ ст. не маглі сфарміравацца ні ўласна беларуская слоўная дамінанта, ні свядомае імкненне да стварэння музычнай лексікі, ні мэтанакіраванае выкарыстанне ў кампазітарскай творчасці ўзораў беларускага фальклору.

Вельмі важным часам у развіцці беларускай музыкі з’яўлялася першая палова ХХ ст., перыяд фарміравання нацыянальнай кампазітарскай і выканальніцкай школ. У цэнтры ўвагі дадзенага артыкула – роля музыкантаў-габрэяў у гэтым працэсе.

I этап, 1900–1917 гг. Беларускае Адраджэнне

У пачатку XX ст. беларуская музычная культура абапіралася на лепшыя дасягненні ў розных відах мастацтва (літаратуры, тэатра) і характарызавалася ростам нацыянальнай самасвядомасці. З 1910 г. пачаў сваю дзейнасць Віленскі музычна-драматычны гурток, кіраўнікамі якога сталі польскі кампазітар Л. Рагоўскі і будучы класік літоўскай музыкі С. Шымкус – студэнт Пецярбургскага ўніверсітэта. Сумесна з Шымкусам Рагоўскі апрацоўваў беларускія народныя песні і танцы для канцэртных інтэрмедый у спектаклях. У 1914 г. дырыжор У. Тэраўскі (1871–1938) арганізаваў у Менску Беларускі народны хор, які выступаў з шматлікімі канцэртамі ў розных гарадах. У рэпертуары калектыву значыліся апрацоўкі беларускіх народных песень і аўтарскія творы хормайстра. [1]

Адной з самабытных з’яў у полікультурнай прасторы Беларусі была габрэйская культура, і невыпадкова. Паводле дадзеных перапісу насельніцтва Расійскай імперыі, у 1897 г. на тэрыторыі пяці беларускіх губерняў пражывала каля 8,5 мільёнаў чалавек; найбольшую долю ў насельніцтве гэтых зямель складалі беларусы і габрэі.

Як вядома, на працягу стагоддзяў габрэі ў Беларусі пражывалі ў мястэчках (штэтлах) і гарадах. Музыка штэтла была прадстаўлена трыма складнікамі: хазанутам (музыкай ў сінагозе), ідышскай народнай песняй і клезмерскім музіцыраваннем. У Віцебску з’яўляецца габрэйскае музычна-літаратурнае аб’яднанне, адгалінаванні якога існавалі ў Вільні, Лідзе, Лодзі, Хоцімску. У 1908 г. сіламі вучняў Рымскага-Корсакава і шэрагу іншых музыкаў было створана Пецярбургскае таварыства габрэйскай народнай музыкі, якое праіснавала да 1919 г. Свой плён дзейнасць таварыства дасць у наступныя гады, а ў той гістарычны перыяд яно адыграла значную ролю ў фарміраванні нацыянальных асноў прафесійнай музыкі. Адзінкавыя творчыя вопыты яшчэ не маглі стварыць кампазітарскую школу Беларусі, aле ўжо быў ярка акрэслены стрыжань кампазітарскай творчасці – зварот да нацыянальнага фальклору, пакуль што на ўзроўні апрацоўкі і цытавання.

На жаль, працэс адраджэння беларускай культуры быў спынены. Першая сусветная вайна, потым Кастрычніцкая рэвалюцыя сталі для высокай культуры трагічнымі: былі знішчаны большасць сядзіб і палацава-паркавых комплексаў, бібліятэкі і калекцыі дэкаратыўна-прыкладнога мастацтва. Рэвалюцыйныя падзеі карэнным чынам змянілі лёс беларускага грамадства.

II этап, 1917–1932 гг. Беларуская культура ва ўмовах палітыкі беларусізацыі

Гэты перыяд адзначаны лёсавызначальнымі для краіны падзеямі. Пасля савецка-польскай вайны 1919–1921 гг. тэрыторыя Беларусі была падзелена паміж Савецкай Расіяй і Польшчай. Габрэйскае жыццё змянялася, часам досыць радыкальна, а культура габрэяў развівалася ў цесным узаемадзеянні з беларускай, што ў 1924 г. падкрэсліў у сваім выступленні на сесіі Цэнтральнага выканаўчага камітэта БССР старшыня ЦВК А. Чарвякоў [2]. Пра гэта сведчылі і стварэнне ў 1925 г. габрэйскага аддзела ў Інстытуце беларускай культуры (Інстытут дзейнічаў з 1922 г.), праца Беларускага дзяржаўнага габрэйскага тэатра. Заснаваны ў Маскве ў 1922 г., Дзяржаўны яўрэйскі тэатр БССР (расійская абрэвіятура «БелГОСЕТ») з 1926 г. працаваў у Менску і стаў адным з найбуйнейшых нацыянальных тэатраў Савецкага Саюза – шмат у чым дзякуючы свайму першаму мастацкаму кіраўніку М. Рафальскаму.

Намаганнямі творцаў розных нацыянальнасцяў фармуецца нацыянальная кампазітарская школа; гэта выхадцы з Грузіі (М. Чуркін), Расіі (У. Тэраўскі, М. Анцаў, М. Аладаў, Я. Цікоцкі, А. Туранкоў), Беларусі (Р. Пукст). Актыўна ўключаюцца ў творчы працэс і кампазітары-габрэі праз жанры раманса і кантаты (Т. Шнітман), харавую песню, музыку для тэатра (С. Палонскі, І. Любан). Усё гэта не выпадкова. Як заўважыла Н. Сцяпанская, у 1920-я гг. беларуская і габрэйская музыка вырашалі падобныя задачы: сінтэз нацыянальнага» і еўрапейскага, засваенне класічных жанраў, формаў і тэхнічных прыёмаў [гл.: 3, с. 123].

Нярэдка прафесійныя акадэмічныя музыкі, у мінулым клезмеры, дэманстравалі дуалізм музычнага мыслення: з аднаго боку, яны тварылі ва ўмовах, запатрабаваных грамадствам і афіцыйнай уладай; з іншага боку, яны заставаліся ў рамках сваёй нацыянальнай культуры, выяўляючы іншыя стылістычныя карэляты і арыентуючыся на іншую аўдыторыю. Прыкладам можа служыць творчасць Самуіла Палонскага (1902, м. Гайсін Падольскай губерніі – 1955, Масква), які пісаў харавыя і сольныя песні на тэксты беларускіх паэтаў, музыку да кінастужак і спектакляў, стварыў Фантазію на беларускія тэмы для духавога аркестра. Паралельна і, па сутнасці, незалежна ад афіцыйнай творчасці, Палонскі рэалізаваў сябе ў габрэйскай музыцы. Яго найбольш самабытныя творы, сярод якіх аперэта «Зарэчны Барок», Сюіта на тэмы габрэйскіх народных песень для сімфанічнага аркестра, з’явяцца ў 1930-я гг.

Такім чынам, палітыка беларусізацыі давала першыя станоўчыя вынікі: менавіта ў гэты перыяд фарміруецца прафесійная кампазітарская школа Беларусі з устаноўкай на паглыбленую распрацоўку айчыннага фальклору і паскоранае спасціжэнне рускай музычнай класікі XIX ст.

III этап, 1932–1950-я гг. Беларуская культура ў кантэксце агульных працэсаў савецкай культуры «сталінскай» эпохі.

Адзін з найбольш складаных перыядаў у гісторыі краіны адметны падзеямі, вынікі якіх неадназначна тлумачацца сёння. Значныя поспехі ў развіцці прамысловасці, сельскай гаспадаркі былі дасягнуты на фоне палітычных рэпрэсій і калектывізацыі, аб’яднання Усходняй і Заходняй Беларусі, у ходзе Другой сусветнай вайны 1939–1945 гг. і пасляваеннага аднаўлення краіны.

У даваенны перыяд адбываецца росквіт беларускай культуры. У 30-я гг. адкрываецца мноства культурна-мастацкіх і вучэбных устаноў: Беларуская дзяржаўная кансерваторыя (1932), Дзяржаўны тэатр оперы і балета БССР (1933), Беларуская дзяржаўная філармонія (1937).

Галоўнай заслугай кансерваторыі ў даваенны час была прафесійная падрыхтоўка беларускіх кампазітараў і выканаўцаў. У 1937 г. адбыўся першы выпуск маладых кампазітараў класа прафесара В. Залатарова. Гэта А. Багатыроў, М. Крошнер, П. Падкавыраў і А. Папоў. Яны папоўнілі Саюз кампазітараў БССР (1938) [4]. На базе Беларускай дзяржаўнай філармоніі з’яўляюцца разнастайныя выканальніцкія калектывы, сярод якіх Дзяржаўная харавая капэла БССР (С. Палонскі), Ансамбль беларускай песні і танца (І. Любан).

У верасні 1939 г., пасля аб’яднання беларускіх зямель, музычная культура краіны папоўнілася новымі сіламі прадстаўнікоў польскай творчай інтэлігенцыі. Сярод іх было нямала імігрантаў-габрэяў (музыкантаў танцавальных і джазавых аркестраў, кампазітараў, дырыжораў), вымушаных ратавацца ад пераследу фашыстаў. У Беластоку апынуліся Юры (Ежы) Бяльзацкі, Юры (Ежы) Пецярбургскі, Генрых Гольд, Юры Юранд (Юрандот) і інш.

Свежы струмень у музычнае жыццё Беларусі ўнеслі былыя студэнты Варшаўскай кансерваторыі М. Вайнберг, Л. Абеліёвіч, Э. Тырманд і Г. Вагнер, якія пасля далучэння да БССР Заходняй Беларусі (1939 г.) працягнулі навучанне ў Беларускай дзяржаўнай кансерваторыі. Увечары 22 чэрвеня 1941 г. двое з іх – Вайнберг і Абеліёвіч – атрымалі дыпломы кампазітараў.

Па-рознаму склаліся лёсы габрэйскіх музыкаў у гады Вялікай Айчыннай вайны: адны загінулі ў гета (Крошнер), іншыя плённа працавалі ў эвакуацыі (Э. Тырманд, Э. Рознер, М. Вайнберг), былі ўдзельнікамі франтавых ансамбляў, якія нярэдка складаліся з былых клезмераў, залічаных у рэгулярныя часткі Чырвонай арміі (Г. Вагнер, А. Бяссмертны). Працавалі габрэйскія музыкі і ў акупаваных гарадах. Так, у Менску працягвалі канцэртную дзейнасць вядомыя калектывы, сярод іх – сімфанічны аркестр Менскага гарадскога тэатра пад кіраўніцтвам М. П. Клаўса, які да вайны быў дырыжорам і кампазітарам. Нямала ў тым аркестры было і габрэйскіх музыкаў, якім дырыжор па сутнасці ратаваў жыццё.

Культурнае аднаўленне БССР пачыналася ў цяжкіх умовах: была знішчана амаль уся матэрыяльна-тэхнічная база ўстаноў навукі і культуры, не прыйшлі з вайны многія адукаваныя і прафесійна падрыхтаваныя людзі. Цяжкасці пасляваеннага адраджэння культуры надалей паглыбляліся з-за новай хвалі шырокамаштабных рэпрэсій на Беларусі.

Між тым Саюз кампазітараў БССР папаўняецца новымі імёнамі. Разам з М. Аладавым, Я. Цікоцкім, А. Туранковым, Р. Пукстам, А. Багатыровым, У. Алоўнікавым, П. Падкавыравым пачынаюць працаваць Дз. Лукас, Дз. Камінскі. Пасля смерці М. Мяскоўскага вяртаецца з Масквы Л. Абеліёвіч. У 1952 г. Беларуская дзяржаўная кансерваторыя робіць першы пасляваенны выпуск вучняў М. І. Аладава і А. В. Багатырова. Сярод іх Э. Тырманд – першая жанчына-кампазітар Беларусі – і Г.  Вагнер.

Своеасаблівымі творчымі справаздачамі становяцца з’езды кампазітараў БССР (першы з іх адбыўся ў 1947 г.), другая Дэкада беларускага мастацтва ў Маскве (люты 1955 г.). Так, у рамках Другога з’езду на канцэртах прагучалі творы кампазітараў новага пакалення: Г. Вагнера, Я. Глебава, Ю. Семянякі, Э. Тырманд.

К пачатку 1960-х гг. у БССР сфарміравалася кампазітарская школа. Яе галоўным фактарам, які забяспечвае захаванне нацыянальнага аблічча ў сістэме нівеліроўкі культур вялікіх і малых народаў СССР, застаецца маштабная сувязь кампазітарскай творчасці з фальклорам, прычым адбываецца паступовы пераход ад прамога цытавання да пераінтанавання фальклорных крыніц. У перыяд жа станаўлення кампазітарскай школы значную ролю адыгралі і кампазітары-габрэі: С. Палонскі і І. Любан, Т. Шнітман і М. Крошнер. Кардынальнае змяненне звыклай траекторыі руху беларускай музыкі 1940–1950-х гг. было звязана з кампазітарскай творчасцю Л. Абеліёвіча, Г. Вагнера, Э. Тырманд. Іх творчасць, што грунтавалася на еўрапейскай музычнай культуры, аб’ектыўна стала альтэрнатывай рускай класічнай школе, на якой засноўвалася музычная адукацыя ў Беларусі.

Значную ролю ў культурным жыцці Беларусі адыгралі і габрэі-выканаўцы, заснавальнікі скрыпічнай (А. Бяссмертны) і канцэртмайстарскай школ (Э. Тырманд), музыканты першага ў СССР джазавага аркестра пад кіраўніцтвам Э. Рознера, чые традыцыі сёння жывуць у дзейнасці аднаго з тытулаваных калектываў Рэспублікі Беларусь – Эстраднага аркестра пад кіраўніцтвам Міхаіла Фінберга.

Выкарыстаная літаратура:

  1. Двужыльная, І. Ф., Коўшык С. У. Беларуская музычная літаратура ХХ стагоддзя. Частка І (1900–1959): вучэбны дапаможнік для ўстаноў сярэдняй спецыяльнай адукацыі сферы культуры / І. Ф. Двужыльная, С. У. Коўшык. – Мінск: Інбелкульт, 2012.
  2. Басин, Я. З. Большевизм и евреи: Белоруссия, 1920-е гг. Исторические очерки. Очерк 6-й. – Минск, 2008 [Электронный ресурс].
  3. Степанская, Н. Феномен еврейского композитора в Белоруссии первой половины ХХ века / Н. Степанская // Музычная культура Беларусі: перспектывы даследавання: Матэрыялы ХІV Навуковых чытанняў памяці Л. С. Мухарынскай (1906–1987) / Склад. Якіменка Т. С. – Мінск: БДАМ, 2005. – С. 121– 128
  4. Сергиенко, Р. И., Антоневич, В. А. Из истории музыкального образования в Беларуси: Белорусская государственная академия музыки: 1932–2002. Профессора и преподаватели: библиогр. энциклопедия / Р. И. Сергиенко, В. А. Антоневич. – Минск: Технопринт, 2005.

Опубликовано 05.12.2017  17:53

И. Двужильная о Михаиле Крошнере

Двужильная Инесса Фёдоровна

Композитор Михаил Крошнер – жертва Минского гетто

Имя Михаила Ефимовича Крошнера (1900, Киев – 1942, Минск) хорошо известно в профессиональных академических кругах Беларуси. Он был одним из первых выпускников Белорусской консерватории 1937 года, автором первого белорусского балета «Соловей» (1937–1939). Этот балет, который называли явлением чрезвычайно значительным для советского хореографического искусства, после 1950‑х годов не ставился. Возможно, всё сложилось бы по-иному, если бы композитор остался жив. Но М. Крошнер попал в Минское гетто и погиб в конце июля 1942 года.

Михаил Крошнер

Весной 1944 г. при ЕАК (Еврейском антифашистском комитете) была создана Литературная комиссия, которую возглавил Илья Эренбург. Председатель ЕАК Соломон Михоэлс назвал «Чёрную книгу» памятником погибшим и чудом уцелевшим евреям и их спасителям. «Чёрная книга» была готова к началу 1944 года в отпечатанном виде, но после закрытия ЕАК в 1948 году её набор был уничтожен. В начале 1946 года рукопись была перепечатана и разослана в Австралию, Англию, Болгарию, Венгрию, Италию, Мексику, Францию, Польшу, Румынию, США, Чехословакию, Палестину. Русскоязычному читателю книга стала доступной только через 50 лет. В советской Украине в 1991 году стотысячным тиражом вышел сокращённый вариант «Чёрной книги». Без цензурных купюр «Чёрная книга» впервые была издана на русском языке в Литве в 1993 году.

В «Чёрной книге» представлены и материалы по Минскому гетто; в них неоднократно упоминаются фамилии музыкантов-евреев, в довоенное время проживавших в Минске. И это не случайно: в поликультурном пространстве Беларуси в 1920–1930-е годы еврейская музыкальная культура представляла одно из самобытных явлений. Абсолютное большинство белорусов (85,5%) проживало в сельской местности, а в городах преобладало еврейское население, составлявшее 53,5% всех горожан.

В Минске с 1926 г. функционировал Белорусский государственный еврейский театр (БелГОСЕТ) – один из крупнейших национальных театров СССР (художественный руководитель – М. Рафальский). Постановка спектаклей осуществлялась на идише (пьесы классиков еврейской литературы И. Л. Переца, Шолом-Алейхема и др.)[1].

Популярностью пользовался и еврейский государственный ансамбль Белорусской ССР под управлением Самуила Полонского. В репертуаре ансамбля к 1933 г. было около 200 произведений, половина из них – песни советского еврейского пролетариата, а остальное – идишские народные песни и классическая музыка. Музыканты-евреи работали не только в этом ансамбле, но и в других исполнительских коллективах (симфоническом оркестре, оркестре народных инструментов), были преподавателями и профессорами Белорусской государственной консерватории, открывшейся в сентябре 1932 года. В этих условиях формировалась еврейская композиторская школа, представленная творчеством С. Полонского, Т. Шнитмана, И. Любана и др.

Музыканты-евреи, не успевшие эвакуироваться с началом военных действий, оказались в Минском гетто: композитор Иоффе, скрипачи Белорусской государственной филармонии Варшавский, Барац. 28 июля 1942 года было самым страшным днём для узников гетто, о чём повествуется и на страницах «Чёрной книги»:

В полдень на Юбилейную площадь согнали всех, кто находился в пределах гетто. На площади возвышались огромные празднично украшенные столы (…); за этими столами сидели руководители неслыханного в мировой истории побоища. В центре сидел начальник гетто Рихтер, награждённый Гитлером железным крестом. Рядом с ним – сотрудники СС, один из шефов гетто, скуластый офицер Рэде, и жирный толстяк – начальник минской полиции майор Венцке. Неподалеку от этого дьявольского престола стояла специально построенная трибуна. С этой трибуны фашисты заставили говорить члена Еврейского комитета гетто композитора Иоффе. Обманутый Рихтером Иоффе начал с успокоения возбуждённой толпы, говоря, что немцы сегодня лишь проведут регистрацию и обмен лат. Ещё не докончил своей успокоительной речи Иоффе, как со всех сторон на площадь въехали крытые машины-душегубки. Иоффе стало сразу всё понятно, что это значит. Иоффе крикнул взволновавшейся толпе, по которой молнией пролетело ужасное слово «душегубки». «Товарищи! Меня ввели в заблуждение. Вас будут убивать. Сегодня погром!». (…) Во время этого погрома были уничтожены детский дом, инвалидный дом, гестаповцы уничтожили и больницу, пощажённую при предыдущих погромах. Больных расстреляли в постелях, среди них погиб композитор орденоносец Крошнер.

Михаилу Ефимовичу Крошнеру было 42 года. В музыковедческой литературе сохранились лишь краткие факты из жизни композитора. Он родился в 1900 году в Киеве, в семье служащего. В 1918–1921 гг. Михаил занимался в Киевском музыкальном училище (класс фортепиано В. В. Пухальского), по окончании которого поступил в Киевскую консерваторию (класс профессора Ф. М. Блуменфельда). Позже дипломированный музыкант сменил много профессий, но музыку не оставлял. В начале 1930-х годов судьба забросила его в Тюмень. Для совершенствования композиторского мастерства М. Крошнер был направлен комсомольской организацией на учёбу в Свердловский музыкальный техникум (класс композиции профессора В. А. Золотарёва). Вокруг В. Золотарёва, ученика и преемника Н. А. Римского-Корсакова, собрался кружок молодых композиторов, в основном уральцы: Борис Гибалин, Пётр Подковыров, Георгий Носов… Самым старшим и опытным в группе был киевлянин М. Крошнер.

В 1932 году открывается Белорусская консерватория, на должность профессора композиции пригласили В. А. Золотарёва. Вместе с ним переезжает в Минск и М. Крошнер, продолжая учёбу в консерватории и работая концертмейстером балетной труппы Минской оперной студии, позднее преобразованной в Театр оперы и балета БССР. Это позволило ему изучить специфику хореографии.

Как отмечает Н. Степанская, в 1920-е годы белорусская и еврейская музыка решали сходные задачи: синтез национального и европейского, освоение классических жанров, форм и технических приёмов: «Но если белорусы не ощущали дискомфорта, благополучно помещая цитаты народных песен в сонатные формы и создавая оперы, квартеты, кантаты и т. д. на белорусском языке, то еврейские композиторы понимали неорганичность такого пути для себя. Слишком большая культурная дистанция между еврейскими и славянскими типами интонационного мышления, вкусами и эмоционально-психологическими предпочтениями не позволяла образованным еврейским музыкантам автоматически повторять в творчестве путь своих русских и белорусских собратьев»[2].

Музыкальному мышлению профессиональных академических музыкантов нередко был присущ дуализм: с одной стороны, они писали музыку, востребованную обществом и властью, с другой – оставались в рамках еврейской культуры, проявляя иную стилистическую платформу, ориентируясь на другую аудиторию. Так случилось и с М. Крошнером. В поездках по деревням и местечкам предвоенной Беларуси он собирал еврейский и белорусский фольклор, а в дальнейшем использовал его в своих произведениях. Большую популярность имели обработки народных песен, в частности, «Три еврейские песни старого быта» (1939). Белорусский фольклор предстал в фортепианных вариациях на темы белорусских народных песен. Он же составил основу балета «Соловей», написанного композитором ещё в консерваторские годы (1937; в творческом наследии композитора помимо названных сочинений значились струнный квартет, романсы и хоры на стихи Я. Купалы, Я. Коласа, А. Пушкина, М. Лермонтова, А. Суркова, обработки белорусских и еврейских народных песен для голоса и фортепиано). Высокий результат был обусловлен не только сложившимся профессиональным мастерством уже зрелого автора, но и творческим коллективом, благодаря которому и появился этот спектакль.

Либретто по одноимённой повести З. Бядули написали искусствовед Юрий Слонимский и балетмейстер Алексей Ермолаев. Балет создавался к Декаде белорусского искусства в Москве (июнь 1940 г.). В этой связи были приглашены именитые хореографы из Ленинграда (Фёдор Лопухов) и Москвы (Алексей Ермолаев).

В бурных спорах и дружеских беседах М. Крошнера с актёрами рождались контуры музыки будущего балета. Стержнем спектакля должен был стать народный танец, язык которого мог выразить самые сложные и тонкие человеческие чувства. Одновременно с работой над либретто и музыкой шли поиски танцевального фольклора: поездки в деревни, общение с пожилыми людьми, обращение к архивам Академии наук БССР.

Сроки подготовки спектакля были жёсткие, но постановщиков и актёров объединяли сила духа и особая любовь к сюжету, его хореографическому воплощению. Совсем юными были главные герои спектакля, будущие звёзды белорусского балета: Семён Дречин (Сымон) и Александра Николаева (Зося), Олег Сталинский (Макар, управляющий поместьем) и Зинаида Васильева (Пани Вашмирская, владелица поместья), ученики балетной школы театра, участвующие в постановке.

Балет был показан в ноябре 1938 г. и подвергся серьёзной критике. Сотрудничество двух разных постановщиков-хореографов нарушило целостность спектакля. Вторую редакцию балета подготовил А. Ермолаев, уже 10 лет работавший в Большом театре оперы и балета СССР. Именно эта постановка оказалась одной из самых значительных работ белорусского балета в довоенный период. 11 мая 1939 года показом балета «Соловей» открылось здание Белорусского театра оперы и балета. Далее предстояла интенсивная подготовка спектакля к Декаде. Критики так оценили спектакль, поставленный в Москве: «Всё тут впервые. Всё тут молодо. Отсюда, от молодости – эта искренность, взволнованность, этот пафос, согревающий спектакль. Отсюда же, от молодости – и его недостатки: гиперболичность стиля и чувств, гиперболичность многих образов. Злодей – так уж злодей стопроцентный: при первом же его появлении на сцене вы это видите. Силач – так уж такой, что с ним двадцать гайдуков не справятся. Встряхнёт он плечами – и все противники лежат на земле. Эта любовь к подчёркнутости сюжетных положений, эмоций, преувеличенной яркости изобразительных средств – тоже свойство молодости… Белорусский балет ещё слишком молод, чтобы требовать от него зрелости. И, право, нет ничего страшного в этой юношеской горячности, в увлечении фигурами колоссальными, страстями необузданными» (цит. по статье «История одного спектакля» из журнала «Партер», 2013 г.).

На показе 1940 г. присутствовали И. Сталин, В. Молотов, А. Жданов, П. Пономаренко. Во многом благодаря этой постановке театр был награждён орденом Ленина и правом называться Государственным большим театром оперы и балета БССР. Многие участники балета были отмечены правительственными наградами: А. Ермолаев удостоен звания народного артиста БССР, М. Крошнер – звания заслуженного артиста БССР и ордена Трудового Красного знамени, дирижёр М. Э. Шнейдерман – звания заслуженного деятеля искусств БССР. С. Дречин был награждён орденом «Знак почёта».

Афиша «Соловья»; С. Дречин с партнёршей

Чем же был оригинален балет «Соловей»? Никто не сомневался в том, что в произведении будут преломлены традиции русского балета, художественные принципы советской хореографии. Но балетмейстер А. Ермолаев щедро вводил в действие народные белорусские танцы. Впервые именно белорусский народный танец стал основой сценического действия и драматургии произведения. Он звучал в «Соловье» как естественное и единственно необходимое выражение чувств героев, их мыслей. В хореографию классического балета вводились отдельные движения белорусских народных танцев, которые показывали хореографам талантливые народные танцоры.

Весна. В утреннем тумане виднеется живописная группа детей, собравшихся вокруг цветущей яблони. На холме пастух Симон играет на свирели. За прекрасную игру народ прозвал его соловьем. Дети начинают пляску (из либретто Ю. Слонимского).

Начало балета представлено обрядовой сценой, большой симфонической картиной, воспевающей красоту природы, любви, жизни. Вслед за дуэтом главных действующих героев начинаются танцы-игры детей: «гигантские шаги», хороводы, «карусель», строящаяся на использовании большого пируэта, сменяют друг друга под музыку, в которой слышны интонации белорусских народных танцев.

Зоська и Симон так увлечены друг другом, что не замечают, как подкрадываются к ним парни и девушки. Схватили они влюблённых, втянули их в весёлую «Лявониху». Сцена строится на умелом комбинировании различных фигур и постепенном эмоциональном нарастании. Симон пляшет «Юрочку». Преследуемый шутками друзей, он убегает.

Молодёжь продолжает пляски. Вдруг по сигналу Макара из-за кустов выбегают гайдуки и отделяют девушек от парней. Пани Вашмирской нужны красивые девушки и дети – она сама отбирает их и отправляет в помещичий дом.

Опустел луг. Возвращается Симон. Девушек нет. Друзей не видно. Тяжелые мысли волнуют Симона. А гайдуки издеваются над ним, приплясывая «Юрочку» (из либретто Ю. Слонимского).

Вся драматическая сцена строится на материале народного танца «Юрочка», интонации которого преобразуются в зависимости от сценической ситуации. В этом несомненен творческий поиск композитора в работе с фольклорным первоисточником.

Белорусский народный танец возвращается в третьем действии балета, где показан древний осенний обряд «дожинок». Здесь звучат «Толкачики», «Метелица», «Чернец», «Козел», «Кукушка».

В образах главных героев балета – Сымона (пастуха) и Зоськи (крестьянки, которую страстно любит Сымон) – также подчёркивался национальный характер народа, его свободолюбие, жизнерадостность, искренность, сила духа.

В «Соловье» значительно возросла, по сравнению с классическими балетами, роль мужского танца. Танцевальный язык Сымона был действен, страстен, исполнен романтического пафоса, своей смелой манерой и твёрдой, уверенной поступью чрезвычайно близок народному плясовому творчеству. На это указывала исследователь белорусского балета Юлия Чурко в книге 1983 г. «Белорусский балетный театр»: «Герой балета впервые заговорил на своём национальном языке, и язык этот мог выразить самые сложные человеческие чувства, рассказать о самых тонких движениях души». Речь идёт о главном герое балета пастухе Сымоне, партию которого исполнял артист С. Дречин, став подлинным соавтором постановщика. «Прекрасная сценическая внешность, большой темперамент и исключительная выразительность помогли С. Дречину создать образ, оставляющий глубокое впечатление», – отмечала Ю. Чурко в книге «Белорусский балет» (1966).

«Роль эта не содержала в себе много виртуозных прыжков (они не являлись сильной стороной артиста). Но Дречину достаточно было порой одного жеста, взгляда, чтобы передать многое, практически всё. Я помню, что первые же сцены в Адажио Сымона и Зоськи, показанные Дречиным и Николаевой на репетиции, вызвали восторженные аплодисменты труппы. И восторг этот потом всё время сопровождал спектакль», – писала в воспоминаниях солистка ГАБТа БССР Юлия Хираско (цит. по статье Л. Дречиной «Пионер белорусского балета: к 90‑летию со дня рождения Народного артиста БССР Семена Дречина»).

Несмотря на то, что «Соловей» был насыщен народными мелодиями, танцами, играми, балет не превратился в простой набор образцов белорусского фольклора – во многом благодаря профессиональному мастерству композитора.

Не осталось аудиозаписи даже отдельных номеров произведения, а в «Хрестоматии по белорусской музыкальной литературе» для музыкальных училищ (т. 1; сост. С. Г. Нисневич, Минск, 1959) сохранился лишь нотный материал «Адажио Сымона и Зоси» из первого действия балета. Эта запись позволяет говорить об оригинальном подходе автора музыки к работе с фольклорным материалом. Если в жанровых сценах композитор широко цитирует материал, то в лирических номерах, характеризующих героев, он создаёт авторские темы, включая интонации белорусских народных песен.

Балет «Соловей» был одним из самых ярких сочинений в предвоенной Беларуси, о его авторе говорили с особым пиететом. В отличие от других сочинений М. Крошнера, сгоревших в горниле Холокоста, партитура балета сохранилась в библиотеке Национального театра оперы и балета. Благодаря этому «Соловей» был восстановлен в 1950 году хореографом Константином Муллером и поставлен в 18-м театральном сезоне. Но затем спектакль сошёл со сцены.

Тот самый сборник 1939 г. (17 стр., 1000 экз.; спасибо за подсказку Зислу Слеповичу)

В Национальной библиотеке Республики Беларусь сохранился изданный в Москве в 1939 году сборник песен М. Крошнера, представляющий для исследователей любопытный материал и подтверждающий тезис о дуализме музыкального мышления еврейских музыкантов. На примере одной из песен этого сборника – «Колыбельной», включённой в репертуар ансамбля «Гилель» (Минск), сделавшего её аудиозапись на двух языках (идише и русском), – можно увидеть работу М. Крошнера в области еврейской музыки. Основа «Колыбельной» – народный текст (перевод на русский язык Ю. Цертелёва) о нищете еврейской жизни: чердачное помещение ветхого дома, под его крышей подвешена люлька с младенцем, озабоченность матери в поисках питания для своих детей:

Ojf dem bojdem šloft der dax

Cugedekt mit šindelex

Un in vigl ligt a kindl

Naket gor on vindelex

Hop, hop, ot azoj

Est di cig fun dax dem štroj

Hop, hop, ot azoj

Est di cig fun dax dem štroj

(un azoj vajter)

  1. Сумрак душен. Гол чердак.

Крыт соломой ветхий дом.

Без пелёнок мальчик спит,

Ходит люлька под крюком.

Хоп, хоп, мальчик мой,

Нашу кровлю ест коза!

Хоп, хоп, мальчик мой!

  1. Стонет люлька. Гол чердак.

А в углу застыл паук –

Он бедою нашей сыт,

Он наткал нам много мук.

Хоп, хоп, мальчик мой,

Горе ткёт он, злой паук!

Хоп, хоп, мальчик мой!

  1. Бродит пёстрый наш петух,

Просит зёрен, просит пить.

По кварталу ходит мать,

Надо денег раздобыть.

Хоп, хоп, мальчик мой,

Надо деток накормить!

Хоп, хоп, мальчик мой!

Не эта ли тема через десять лет привлечёт внимание и Д. Шостаковича в отдельных номерах его вокального цикла «Из еврейских народных песен»? Строгая мелодия узкого диапазона в гармоническом си миноре отдана вокальной партии. В припеве повторяются её отдельные фразы.

В условиях еврейского быта колыбельная могла звучать а cappella либо с сопровождением клезмерского ансамбля, обычно включающего скрипку, виолончель и один из духовых инструментов – флейту или кларнет. Подобный ансамбль, вероятно, имел в виду и М. Крошнер, работая над фортепианной партией песни. Её отличают выразительная мелодия, нередко импровизационного характера, размашистый «виолончельный» аккомпанемент, экспрессивные хроматические интонации, ладовый колорит увеличенной секунды:

М. Крошнер. «Колыбельная» для голоса и фортепиано

В среде штетла, да и на вечерах еврейской музыки в городе, песня звучала в сопровождении инструментального ансамбля, что и проявляется в фактуре аккомпанемента «Колыбельной».

Несколько произведений сохранили имя еврейского композитора, родившегося в Киеве, но ставшего автором первого национального балета Беларуси. Остальные сочинения уничтожены во время нацистских акций, многократно проводимых в Минском гетто. Михаил Крошнер вряд ли задумывался о том, какую музыку он пишет, чей фольклор бережно включает в свои сочинения. Ему напомнили об этом в годы Великой Отечественной войны. И жизнь оборвалась…

РЕЗЮМЕ

Двужильная И. Ф. Композитор Михаил Крошнер – жертва Минского гетто. Рассмотрено творчество композитора в период его жизни в Минске, в частности, сочинённая им еврейская музыка (на примере песен на идише) и обращение к белорусскому музыкальному фольклору (на примере балета «Соловей», который стал первым национальным белорусским балетом). В научный обиход вводятся неизвестные факты из биографии композитора, погибшего в Минском гетто.

SUMMARY

Dvuzhilnaya I. F. Composer Michael Kroshner, a Victim of the Minsk Ghetto. Composer M. Kroshner was one of the prisoners of the Minsk ghetto. In this article some pages of the life of the composer in Minsk are considered. It is focused on two directions: the work in the context of Jewish music (songs in Yiddish) and the Belarusian folk music (the ballet «Nightingale», which became the first national Belarusian ballet). Some unknown facts from the biography of the composer, who was killed in 1942, are presented.

Сокращённый и слегка доработанный вариант статьи, опубликованной в киевском издании: Часопис Національної Музичної Академії України імені П. І. Чайковського: Науковий журнал. №4 (25). – Київ: НМАУ ім. П. І. Чайковського, 2014. – С. 107–120.

[1] Отметим, что М. Е. Крошнер написал музыку к одному из спектаклей БелГОСЕТа (по пьесе А. Гольдфадена «Цвей кунелемлех» – «Два недотёпы», 1940). – belisrael.info.

[2]Степанская Н. Феномен еврейского композитора в Белоруссии первой половины ХХ века / Н. Степанская // Музычная культура Беларусі: перспектывы даследавання. Матэрыялы ХІV Навуковых чытанняў памяці Л. С. Мухарынскай (1906–1987) / Склад. Т. С. Якіменка. – Мінск: БДАМ, 2005. – С. 123.

Опубликовано 21.11.2017  18:39

1966 – «год Ройзмана»

(Авторский материал на белорусском. Русский перевод ниже – А. Ш.)

Паводле пэўных крытэрыяў сярэдзіна 1960-х была для нашага краю, дый для ўсяго Савецкага Саюза, часам даволі спрыяльным. У Саюзе да ўлады ў 1964 г. прыйшоў Леанід Брэжнеў, у Беларусі ў 1965 г. – Пётр Машэраў. Яны, відаць, хацелі згуляць на кантрасце са сваімі папярэднікамі і крэслілі далёкасяжныя планы. З прамовы «прэм’ер-міністра» Аляксея Касыгіна на ХХІІІ з’ездзе партыі (5 красавіка 1966 г.): «Планируется строительство крупного комбината синтетического волокна в Могилёве… На Полоцком химическом комбинате будут введены мощности по производству 48 тыс. тонн полиэтилена и 50 тыс. тонн волокна нитрона в год». З дырэктыў з’езда, датычных Беларусі: «Осушить 1,5—1,6 млн. гектаров переувлажнённых земель, раскорчевать кустарники и мелколесье на площади примерно 900 тыс. гектаров».

«Касыгінская рэформа», будоўля новых небяспечных прадпрыемстваў і барбарская меліярацыя толькі пачыналіся, прамовы новых «правадыроў» яшчэ не паспелі надакучыць… Забойства ў Мінску маладога пісьменніка Ігара Хадановіча (студзень 1966 г.), якое так балела Уладзіміру Караткевічу, працэс Андрэя Сіняўскага і Юлія Даніэля ў Маскве (люты 1966 г.) многія папросту не заўважылі. Пятрусь Броўка, праўда, у дакладзе на з’ездзе Саюза пісьменнікаў БССР не прамінуў даць выспятка зняволеным Сіняўскаму і Даніэлю, а таксама палітэмігранту Валеру Тарсісу: «подонки, выродки» («Советская Белоруссия», 14.05.1966). Як быццам мала было паэту 1930-х гадоў…

Савецкія людзі радаваліся поспехам у космасе, куды адправілі станцыю «Месяц-9», якая зрабіла даволі якасныя здымкі спадарожніка Зямлі, а потым «Месяц-10». Выляталі з Байканура і аўтаматычныя міжпланетныя станцыі «Венера-2», «Венера-3». Тым часам работніцы Мінскага трактарнага завода Кудраўцава і Эпштэйн скардзіліся на недабраякасную запраўку шарыкавых ручак. Галоўная беларуская газета «Звязда» 14.02.1966 супакоіла чытачак: Галоўнае ўпраўленне бытавога абслугоўвання заказала ў Мінскага завода імя Гастэлы апараты для запраўкі.

Выглядае, грамадства было больш патрыярхальнае, чым цяперака. Праз паўстагоддзя няпроста ўявіць у цэнтральнай газеце такі жарцік: «Дедушка, а почему женщин не берут в армию? – Э-э-э, внучек, в армии нужна дисциплина!» («Знамя юности», 10.04.1966).

Для яўрэяў гэта быў, бадай, апошні год адноснага спакою. Шасцідзённая вайна 1967 г. прывяла да таго, што адныя адчайна кінуліся ў сіянізм, другія пачалі апраўдвацца за сваіх супляменнікаў у газетах і на прэс-канферэнцыях… У 1966 г. Савецкі Саюз яшчэ меў дыпламатычныя стасункі з Ізраілем, так што цікавіцца яўрэйшчынай было «можна, калі асцярожна».

Нядаўна памерлы ў ЗША журналіст-антыкамуніст Уладзімір Левін тады на ўсю моц прапагандаваў савецкі лад жыцця – у прыватнасці, праз газету «ЗЮ». Папісваў вершы, 12.04.1966 прапанаваў «Песенку минских болельщиков», якая пачыналася так: «Голубь сизыми крыльями машет, / он в футбол, словно в небо, влюблён. / Коль на поле динамовцы наши, / рукоплещет им весь стадион». Не горшае з таго, што ён напісаў… Газета аб’явіла конкурс на мелодыю і 1 мая 1966 г. падвяла вынікі: «Жюри под председательством заслуженного деятеля искусств республики, председателя Музфонда БССР Марка Эммануиловича Шнейдермана, объявляет победителем конкурса Ивана Ивановича Кузнецова».

Выпадкова ці не, але ў красавіку таго ж года Любан Ісак Ісакавіч (аўтар песні «Бывайце здаровы, жывіце багата», 1906–1975) атрымаў Ганаровую грамату Вярхоўнага Савета Беларускай ССР. У тым жа месяцы Плакхін Аркадзь Міронавіч (нар. у 1940) упершыню заваяваў званне чэмпіёна Беларусі па міжнародных шашках. У 1966 г. званне майстра нарэшце атрымалі двое мінскіх шахматыстаў: кандыдат тэхнічных навук Любошыц Аляксандр Ісакавіч (нар. у 1929) і Галавей Тамара Ашэраўна (нар. у 1943). А Ройзман Абрам Якаўлевіч (1932–2015), майстар спорту СССР

з 1957 г., які штурмаваў мясцовыя «вышыні» ўжо на пачатку 1950-х, займаў 3-е месца ў 1960 г. і 2-е ў 1963 г., першы і адзіны раз стаў чэмпіёнам Беларусі па шахматах. Як гэта было 50 гадоў таму?

У шахматным аддзеле «Знамени юности» пад рэдакцыяй Аляксея Паўлавіча Сакольскага 7.04.1966 паведамлялася: «В Минске проходит розыгрыш первенства Беларуси по шахматам. Участвуют международный мастер Вересов, мастера Ройзман, Шагалович, Сокольский, чемпион Беларуси 1965 г. В. Дыдышко (все Минск), кандидаты в мастера». А 24 красавіка газета падвяла вынікі: «В Минске проходил чемпионат БССР по шахматам. Звание чемпиона республики завоевал мастер А. Ройзман, набравший 10 очков из 13. На одно очко отстал Вересов. По 8 очков у Сокольского и Крупского».

Газета «Физкультурник Белоруссии» апублікавала больш падрабязныя звесткі:

  1. А. Ройзман – 10 з 13; 2. Г. Верасаў – 9; 3-4. А. Сакольскі, Р. Крупскі – 8; 5-6. Р. Збароўскі, А. Шагаловіч – 7,5; 7-8. В. Дыдышка, Ф. Пятруша – 7; 9. Дземянцей – 6; 10. Л. Стругач – 5,5; 11. І. Рубенчык – 5; 12. І. Міхлін – 4,5; 13. А. Войцех – 4; 14. Біркан – 2.

На сайце al20102007.narod.ru калекцыя шахматных табліц увогуле добрая, але поўнай табліцы чэмпіянату БССР 1966 г. пакуль няма…

Ніжэй – урыўкі з публікацыі ў маскоўскім часопісе («Шахматы в СССР», № 8, 1966), дзе можна бачыць выяву пераможцы. Прыведзена і партыя-мініяцюра з каментарыямі аўтара заметкі, А. П. Сакольскага:

1966-1  1966-2

А гэтую мініяцюру Сакольскі пракаментаваў у рыжскім часопісе «Шахматы» (№ 24, 1966). Уступ да публікацыі гучаў так: «Уже своим пятым ходом Ройзман показал агрессивные намерения, готовя атаку на королевском фланге. В дальнейшем он предложил жертву ладьи. Его молодой противник соблазнился материальными приобретениями и был наказан». Напэўна, Абрам Якаўлевіч сам не чакаў, што так хутка ўдасца адолець чэмпіёна Беларусі 1965 года…

А. Ройзман – В. Дыдышка

1.c4 e5 2.g3 Кc6 3.Сg2 g6 4.Кc3 Сg7 5.h4!? Кf6 6.d3 d6 7.Сd2 0-0 8.Фc1 Кd4 9.Кf3 Сg4 10.Кg5! h6? 11.Кge4 c6 12.С:h6! С:h6 13.Ф:h6 Кc2+ 14.Kрd1 К:a1 15.h5! Сf5? 16.hg 1:0.

«Победитель ровно провел все соревнование. Правда, он потерпел одно поражение (проиграв И. Рубенчику), но нашел в себе силы и уверенно закончил турнир», – пісаў А. Шастакоў у тых жа «Шахматах» (№ 17, 1966).

Цікава, што ў свой зорны час А. Я. Ройзман – інжынер МТЗ – вёў шахматны аддзел у газеце «Мінская праўда», але практычна не пісаў пра чэмпіянат БССР, і нават сваю перамогу сціпла не згадаў. 20 красавіка 1966 г. ён паведаміў: «Пачынаем чарговы ХVIII конкурс па рашэнні задач, эцюдаў, камбінацый», а далей штотыдзень даваў заданні чытачам. Даволі шмат месца ён удзяляў матчу на першынство свету Петрасян – Спаскі, які «наклаўся» на мінскі турнір. Так, 11 мая Ройзман пісаў: «“Першы тайм“ закончыўся з яўнай перавагай чэмпіёна свету… І ўсё ж нельга лічыць вынік матча перадвырашаным. Спаскі вызначаецца ўпэўненасцю ў сваіх сілах, ён сапраўдны баец, і можна не сумнявацца, што ў другой палове матча прыкладзе ўсе намаганні, каб выправіць сваё становішча». Тады яшчэ не стары (няпоўных 34 гады) беларускі гулец яўрэйскага паходжання відавочна сімпатызаваў маладзейшаму Барысу Спаскаму.

Падрыхтаваў Вольф Рубінчык, г. Мінск

rubinczyk[at]yahoo.com

Дзякуй за садзеянне Дзмітрыю Маркіну (г. Днепрапятроўск)

1 мая 2016 г.

Раней апублiкаваны матэрыял аб Абраме Ройзмане 

Васіль Жуковіч. Балючая страта (Болезненная утрата)

 

По некоторым показателям, середина 1960-х была для нашего края, да и для всего Советского Союза, временем довольно благоприятным. В Союзе к власти в 1964 г. пришел Леонид Брежнев, в Беларуси в 1965 г. – Петр Машеров. Они, видимо, хотели сыграть на контрасте со своими предшественниками и строили далеко идущие планы. Из речи «премьер-министра» Алексея Косыгина на XXIII съезде партии (5 апреля 1966 г.) «Планируется строительство крупного комбината синтетического волокна в Могилёве… На Полоцком химическом комбинате будут введены мощности по производству 48 тыс. тонн полиэтилена и 50 тыс. тонн волокна нитрона в год». Из директив съезда, касающихся Беларуси: «Осушить 1,5—1,6 млн. гектаров переувлажненных земель, раскорчевать кустарники и мелколесье на площади примерно 900 тыс. гектаров».

«Косыгинская реформа», стройка новых опасных предприятий и варварская мелиорация только начинались, речи новых «вождей» еще не успели надоесть… Убийство в Минске молодого писателя Игоря Ходановича (январь 1966 г.), из-за которого так переживал Владимир Короткевич, процесс Андрея Синявского и Юлия Даниэля в Москве (февраль 1966 г.) многие попросту не заметили. Петрусь Бровка, правда, в докладе на съезде Союза писателей БССР не преминул дать пинка заключенным Синявскому и Даниэлю, а также политэмигранту Валерию Тарсису: «подонки, выродки» («Советская Белоруссия», 14.05.1966). Как будто мало было поэту 1930-х годов…

Советские люди радовались успехам в космосе, куда отправили станцию «Луна-9», которая сделала довольно качественные снимки спутника Земли, а потом и «Луну-10». Вылетали с Байконура и автоматические межпланетные станции «Венера-2», «Венера-3». Тем временем работницы Минского тракторного завода Кудрявцева и Эпштейн жаловались на недоброкачественную заправку шариковых ручек. Главная белорусская газета «Звязда» 14.02.1966 успокоила читательниц: Главное управление бытового обслуживания заказало у Минского завода имени Гастелло аппараты для заправки.

Похоже, общество было более патриархальное, чем теперь. Через полвека непросто представить в центральной газете такую шутку: «Дедушка, а почему женщин не берут в армию? – Э-э-э, внучек, в армии нужна дисциплина!» («Знамя юности», 10.04.1966).

Для евреев это был, пожалуй, последний год относительного спокойствия. Шестидневная война 1967 г. привела к тому, что одни отчаянно бросились в сионизм, другие начали оправдываться за своих соплеменников в газетах и на пресс-конференциях … В 1966 г. Советский Союз еще имел дипломатические отношения с Израилем, так что интересоваться еврейством было «можно, если осторожно».

Недавно умерший в США журналист-антикоммунист Владимир Левин тогда вовсю пропагандировал советский образ жизни – в частности, через газету «ЗЮ». Пописывал стихи, 12.04.1966 предложил «Песенку минских болельщиков», которая начиналась так: «Голубь сизыми крыльями машет, / он в футбол, словно в небо, влюблён. / Коль на поле динамовцы наши, / рукоплещет им весь стадион». Не худшее из того, что он написал … Газета объявила конкурс на мелодию и 1 мая 1966 г. подвела итоги: «Жюри под председательством заслуженного деятеля искусств республики, председателя Музфонда БССР Марка Эммануиловича Шнейдермана, объявляет победителем конкурса Ивана Ивановича Кузнецова».

Случайно или нет, но в апреле того же года Любан Исаак Исаакович (автор песни «Бывайце здаровы, жывіце багата», 1906-1975) получил Почетную грамоту Верховного Совета Белорусской ССР. В том же месяце Плакхин Аркадий Миронович (род. в 1940) впервые завоевал звание чемпиона Беларуси по международным шашкам. В 1966 г. звание мастера наконец-то получили двое минских шахматистов: кандидат технических наук Любошиц Александр Исаакович (род. в 1929) и Головей Тамара Ошеровна (род. в 1943). А Ройзман Абрам Яковлевич (1932-2015), мастер спорта СССР с 1957 года, который штурмовал местные «высоты» уже в начале 1950-х, занимал 3-е место в 1960-м и 2-е в 1963 годах, в первый и единственный раз стал чемпионом Беларуси по шахматам. Как это было 50 лет назад?

В шахматном отделе «Знамени юности» под редакцией Алексея Павловича Сокольского 7.04.1966 сообщалось: «В Минске проходит розыгрыш первенства Беларуси по шахматам. Участвуют международный мастер Вересов, мастера Ройзман, Шагалович, Сокольский, чемпион Беларуси 1965 г. В. Дыдышко (все Минск), кандидаты в мастера». А 24 апреля газета подвела итоги: «В Минске проходил чемпионат БССР по шахматам. Звание чемпиона республики завоевал мастер А. Ройзман, набравший 10 очков из 13. На одно очко отстал Вересов. По 8 очков у Сокольского и Крупского».

Газета «Физкультурник Белоруссии» опубликовала более подробные сведения:

  1. А. Ройзман – 10 из 13; 2. Г. Вересов – 9; 3-4. А. Сокольский, Р. Крупский – 8; 5-6. Р. Зборовский, А. Шагалович – 7,5; 7-8. В. Дыдышко, Ф. Петруша – 7; 9. В. Дементей – 6; 10. Л. Стругач – 5,5; 11. И. Рубенчик – 5; 12. И. Михлин – 4,5; 13. А. Войцех – 4; 14. Биркан – 2.

На сайте al20102007.narod.ru коллекция шахматных таблиц в общем хорошая, но полной таблицы чемпионата БССР 1966 г пока нету…

Ниже – отрывки из публикации в московском журнале («Шахматы в СССР», № 8, 1966), где можно увидеть изображение победителя. Приведена и партия-миниатюра с комментариями автора заметки, А. П. Сокольского:

1966-1   1966-2

А эту миниатюру Сокольский прокомментировал в рижском журнале «Шахматы» (№ 24, 1966). Вступление к публикации звучало так: «Уже своим пятым ходом Ройзман показал агрессивные намерения, готовя атаку на королевском фланге. В дальнейшем он предложил жертву ладьи. Его молодой противник соблазнился материальными приобретениями и был наказан». Наверное, Абрам Яковлевич сам не ожидал, что так быстро удастся одолеть чемпиона Беларуси 1965 года…

А. Ройзман – В. Дыдышко

1.c4 e5 2.g3 Кc6 3.Сg2 g6 4.Кc3 Сg7 5.h4!? Кf6 6.d3 d6 7.Сd2 0-0 8.Фc1 Кd4 9.Кf3 Сg4 10.Кg5! h6? 11.Кge4 c6 12.С:h6! С:h6 13.Ф:h6 Кc2+ 14.Kрd1 К:a1 15.h5! Сf5? 16.hg 1:0.

«Победитель ровно провел все соревнование. Правда, он потерпел одно поражение (проиграв И. Рубенчику), но нашел в себе силы и уверенно закончил турнир», – писал А. Шестаков в тех же «Шахматах» (№ 17, 1966).

Интересно, что в свой звездный час А. Я. Ройзман – инженер МТЗ – вел шахматный отдел в газете «Мінская праўда», но практически не писал о чемпионате БССР, и даже свою победу скромно не упомянул. 20 апреля 1966 года он сообщил: «Начинаем очередной ХVIII конкурс по решению задач, этюдов, комбинаций», а далее еженедельно давал задания читателям. Довольно много места он уделял матчу на первенство мира Петросян – Спасский, который «наложился» на минский турнир. Так, 11 мая Ройзман писал: «”Первый тайм” закончился с явным преимуществом чемпиона мира… И все же нельзя считать результат матча предрешенным. Спасский славится уверенностью в своих силах, он настоящий боец, и можно не сомневаться, что во второй половине матча приложит все усилия, чтобы исправить свое положение». Тогда еще не старый (неполных 34 года) белорусский игрок еврейского происхождения явно симпатизировал более молодому Борису Спасскому.

 

Подготовил Вольф Рубинчик, г. Минск

Спасибо за содействие Дмитрию Маркину (г. Днепропетровск)

Опубликовано 1 мая 2016

Читайте также ранее опубликованный материал об Абраме Ройзмане 

Васіль Жуковіч. Балючая страта (Болезненная утрата)