Tag Archives: Яков Тепер

Воспоминания о Якове Тепере (II)

(окончание; начало здесь)

Юрий Тепер. Во Львовском политехническом институте приобщение к учёбе в 1946 г. началось с того, что студентов отправили описывать имущество тех, кого должны были выслать за связь с бандеровцами. А перед началом лекций приходил преподаватель и спрашивал: «На каком языке желаете слушать меня: на русском или на украинском?» Большинство студентов составляли местные, кричавшие приезжим: «Вы едите наше сало, наш хлеб – слухайте нашу мову!» Но больше о Львове ничего такого отец не рассказывал. О переводе в Одессу говорил, что там жило много родственников, поэтому легче было подкормиться. Ага, вот ещё интересный случай, рассказанный им: «Иду я по улице Одессы. Слышу, сзади один парень другому говорит: “Я вот так же шёл сзади жида, набросился на него и стал душить – чуть до смерти не задушил. И сейчас так сделаю”. Принял я боксёрскую стойку, он наброситься не успел. Встали мы друг против друга (точнее, враг против врага), я выбрал момент и ударил его ногой в колено, он упал. Тогда я сказал его дружку: “Забирай его домой”».

Вольф Рубинчик. Да, умел Яков Тепер за себя постоять… Перейдём к «еврейскому вопросу».

Ю. Т. По взглядам отец был, скорее всего, интернационалистом, еврейство своё не подчёркивал, но и не скрывал его. Говорил, что после войны многие при изучении иностранного языка не хотели учить немецкий, переходили на английский. Он же принципиально в институте изучал немецкий, чтобы иметь возможность понимать идиш. К сионистам особой симпатии не питал, но людей, решивших уехать в Израиль, никогда не осуждал. Мне не раз приходилось слушать его разговоры с людьми, настроенными на выезд. Его взгляды были скорее оборонительными, чем наступательными. Он говорил, что в Союзе у него прочное экономическое положение, его ценят на работе, что он привык к этому образу жизни. Считал, что уезжающим будет очень трудно выучить новый язык, устроиться на хорошую работу, привыкнуть к климату и т. д. Судя по книге Григория Свирского «Прорыв» о выходцах из СССР в Израиле 1970-х гг., папа не во всём ошибался. Наивным человеком он не был, об антисемитизме знал, хотя сам не так уж часто с ним сталкивался.

Помню один разговор. После очередного сионистского конгресса в защиту советских евреев их просили на работе подписать заявление, что они не нуждаются в защите со стороны сионистов. Папа спорить не стал, но дома сказал: «Эти конгрессы вынуждают власти сдерживать свой произвол, ведь антисемитизма у этой братии хватает».

Я уже упоминал, что в конце 80-х посещал разные политические клубы. Однажды там рассказали о свободной обстановке на московском Арбате. Поделился этим рассказом дома, и реакция отца стала для меня неожиданной: «Нечему радоваться. Все действия ваших неформалов разрушают твёрдую власть, а без неё всегда найдутся желающие “бить жидов”, как это было в революцию 1905 г. или в гражданскую войну. Ты сам хорошо знаешь историю, подумай об этом». Мне было трудно ему возразить.

Об антисемитизме он рассуждал так: «Есть антисемиты вроде Гитлера, с ними о чём-то говорить бесполезно. Основная же масса людей относится к евреям, как и к другим нациям, в зависимости от личного опыта. Если еврей им сделал что-то хорошее – значит, они евреев любят и уважают, а если видят непорядочные действия евреев, то становятся антисемитами. На других евреев мы постоянно влиять не можем, значит, надо самим вести себя достойно, и тогда к тебе будут относиться аналогично». С этим тоже трудно спорить.

Ввиду ситуации 1990-х папа стал относиться к идее выезда из страны более лояльно. Когда я ходил на курсы иврита в Израильский центр, он это поощрял. Расспрашивал, что мы учим, что за люди туда ходят, о чём говорят.

Ещё интересный момент. У нас, как и в других еврейских семьях, часто во время праздничных встреч обсуждалась «еврейская тема» в разных её аспектах. Однажды папа сказал: «И не надоело вам всё время говорить об одном и том же. Вот русские за столом и анекдот расскажут, и песню споют. У нас же всё время одна тема: “ехать – не ехать”». Я был с ним полностью согласен.

В. Р. Вернёмся к биографии. Как он отзывался о Дальнем Востоке?

Ю. Т. Папа написал о нём песню, я помню три куплета из четырёх. Позже, в перестроечные годы, он сам назвал её «псевдопатриотической».

Всего в полуверсте от края света,

Где бьёт волнами Тихий океан,

В наряды богатейшие одетый

Раскинулся восточный великан.

Припев:

Всё будет, придём к коммунизму,

И коль не ищем полегче дорог,

То едем на край своей отчизны,

Мы едем на Дальний Восток.

Работать едем мы на благо мира,

Чтобы расцвёл Приморский край, как сад,

Чтоб жить советским людям лучше было,

Чтоб шли у них дела всегда на лад.

Припев

III

Нас Родина 15 лет учила,

На горку знаний дружно все взошли,

Мы, инженеры, молодая сила

Великой советской земли.

Припев

В четвёртом куплете был призыв к будущим выпускникам вузов ехать на Дальний Восток. По-моему, не хуже всего того, что тогда печаталось-исполнялось.

В. Р. Но и не лучше. Хотя похоже, что это писалось искренне… Ведь многие евреи (не только инженеры) действительно в своё время стремились на Дальний Восток, например, в Еврейскую автономную область.

Cправка из дальневосточного города Спасска

Ю. Т. Привёл куплеты не для того, чтобы обсуждать песню, а чтобы передать отношение отца к жизни и работе в тот период. Его характеризует и тот факт, что он сумел в 1954 г. организовать индустриальный техникум в Спасске-Дальнем, был там директором.

Яков Тепер в Cпасске, лето 1954 г.; там же у школы цементного завода, 1955 г.

В. Р. В партию ему вступать не предлагали?

Ю. Т. Тут неясно. Вроде бы он подавал заявление, но у него нашли какие-то финансовые нарушения, и дело отложили, а повторно он не обращался. Дальше был путь в Минск через Бельцы, перед этим – встреча с моей мамой. Они поженились в 1956-м, я родился в 1958-м.

Минск, 1959 г. Ю. Тепер (посерёдке) с мамой Евгенией и папой Яковом. Сверху – двоюродный брат Миша

В. Р. Каким он был отцом?

Ю. Т. Очень хорошим. Постоянно интересовался моими школьными делами, причём не только отметками, но и тем, чему я научился, как отношения в классе и т. д. Никогда не любил тратить время зря. Помню, мы идём по улице, проходим мимо какого-нибудь промышленного объекта, трансформаторной будки – он тут же начинает рассказывать мне, что там происходит, какая от этого польза. Учил меня различным способам устного счёта (умножения двузначных чисел на двузначные или даже трёхзначные). Часто говорили об исторических событиях или о вопросах текущей политики, о шахматных новостях.

В. Р. О шахматах давно пора погутарить!

Ю. Т. Где и как папа научился шахматам, не знаю: он не говорил, я не спрашивал. Возможно, это было уже в Бельцах после войны. Знаю точно, что там он был среди сильнейших шахматистов города. Возможно, играл на республиканских соревнованиях. Вспоминал, что знал будущих мастеров Шломо Гитермана (его в шутку называли Гитлерманом) и Виталия Тарасова. Особого внимания папа шахматам никогда не уделял, но его тогдашний второй разряд котировался достаточно высоко.

Более всего он любил играть в шахматы во время отпуска, часто на пляже. Меня он до 4-го класса не учил, хотя правила я знал. В 4-м классе у нас многие записались в шахматный кружок при Доме офицеров, который вёл В. Г. Мисник. Вскоре в классе был организован турнир, я сыграл там плохо. Когда папа увидел, что меня это задело, он стал учить меня шахматам. Сперва научил, как ставить элементарные маты (двумя ладьями, ферзём и королём, ладьёй и королём), потом показал простейшие ловушки («детский мат», «неправильное начало» 1.е4 е5 2.Кf3 f6, русская партия 1.е4 е5 2.Кf3 Кf6 3.К:е5 К:е4 4.Фе2 Кf6 5.Кс6+ и аналогично за чёрных). Потом мы просто играли, иногда смотрели книжки Я. Рохлина и Г. Лисицына. Уже два месяца спустя я мог играть на равных с сильнейшими шахматистами класса.

В. Р. Хорошо всё помнить…

Ю. Т. На том стоим. Добавлю, что аналитические способности у папы были на высоком уровне. Первую партию матча Спасский – Фишер 1972 года помнишь?

В. Р. Где Фишер «схавал» пешку на h2 и проиграл?

Ю. Т. Именно. Когда передали отложенную позицию, мы с папой её анализировали прямо на пляже Рижского взморья. По радио звучал анализ Льва Полугаевского, но мы его не слышали. Позже папа рассказал коллеге о нашем анализе, а тот радио слушал и удивился совпадению в оценках (речь шла об опасности пата, но при этом была возможность его избежать).

Папа критически относился к моему стремлению изучать теорию, доказывал, что надо учиться мыслить самостоятельно. Понимание такой необходимости пришло с опытом, но сейчас без теории тяжело.

В. Р. Ты упоминал о поэтическом творчестве. Много ли стихов написал отец?

Ю. Т. Немало… Чтоб ты не думал, что у него только такие «высокопатриотические» вещи, как о Дальнем Востоке, приведу его опус к годовщине Октября. Эту песенку он спел на работе:

Там у них мильоны безработных,

Куда их девать, правительство не знает.

Нам бы их на стройки, на разные работы,

А завтра скажем: «Снова не хватает».

Там у них дома стоят пустые,

Как их заселить, правительство не знает.

Мы бы их быстро заселили,

А завтра скажем: «Снова не хватает».

Там они всё мясо погноили,

Куда его девать, правительство не знает.

Мы бы этим мясом быстро закусили,

А завтра скажем: «Снова не хватает».

Больше не помню. Вряд ли подобные стихи о «превосходстве» социализма понравились бы руководящим товарищам.

У Евгения Евтушенко есть стихотворение «Страна, где всего не хватает». Его мы с папой слушали по телевизору, и он сказал: «Евтушенко – хитрец. Это стихотворение подойдёт всем: и “патриотам”, и “диссидентам”». Возможно, папа вспомнил его, когда писал своё.

Я. Тепер на работе

В. Р. Насчёт работы. Твой отец когда-нибудь брал её на дом?

Ю. Т. Никогда. Он считал, что работать надо на работе, а дома отдыхать, заниматься своими делами. Он был руководителем группы, давал идеи, а его исполнители оформляли это в чертежах. Сам он чертил не очень хорошо, зато умел определять слабые места в существующей ситуации, понимал, как их исправить…

В. Р. А как любил отдыхать?

Ю. Т. Домоседом он не был. Очень любил выезды на природу, в т. ч. коллективные, работы на земле. С удовольствием ездил помогать людям на дачи, не отказывался от «шефских» сельхозработ в колхозе. Часто устраивал на работе поездки в разные города на экскурсии (иногда под видом поездок на проектируемые объекты). Почти каждый год мы семьёй выезжали на море.

На отдыхе

Ещё любил гулять в парке возле озера (и помню, мы с ним катались на лодке). В дождливую погоду читал книги, смотрел телевизор. Короче говоря, был разносторонним человеком. Часто помогал мне в учёбе, любил решать математические задачи. Вообще любил узнавать что-то новое. Когда мы выписывали «Moscow News», отец просил меня переводить статьи или рассказывать, что я там интересного прочёл. Не могу его представить сидящим без дела, скучающим.

В. Р. С какими людьми общался твой папа?

Ю. Т. Мог свободно общаться с разными людьми – и с утончёнными интеллектуалами, и с обычными работягами – на разные темы. Помню, он рассказывал, что в Паланге на пляже нашёл переводчика с японского и много разговаривал с ним, расспрашивая о тонкостях языка, о переводах географических названий. Мог свободно высказываться о политике, науке и технике, экономике, спорте, шахматах… Мне было интересно его слушать. Я старался учиться разносторонности у папы, но не всегда получалось.

Авторские свидетельства Я. Тепера

И чтобы закончить. В 2006 г. я судил шахматный турнир в Стайках с участием папиной организации «Белнипиэнергопром». К тому времени он 9 лет как умер. Когда сослуживцы папы узнали, что я его сын, все подходили и вспоминали отца, говорили, что помнят его, желали мне идти его путём.

В. Р. Но ты ведь во многом от него отличаешься?

Ю. Т. Однажды мы ездили куда-то с его коллегами (кажется, за грибами). Кто-то спросил его: «Яков Иосифович, почему Вы такой весёлый, энергичный, а сын у Вас совсем не такой?» Он ничего не ответил. Каждый человек имеет свою судьбу. А о хороших людях надо помнить.

В. Р. Согласен, спасибо за беседу.

Опубликовано 24.08.2020 23:23

Воспоминания о Якове Тепере (I)

Вольф Рубинчик. Ты давно хотел поговорить о своём отце. Что мешало сделать это раньше? Я-то с ним знаком не был…

Юрий Тепер. Меня удерживал масштаб личности отца. Он был очень ярким и разносторонним человеком, рассказать об этом непросто. И ещё я его очень любил, а когда любишь человека, боишься что-то передать неточно, исказить. Но отцу была присуща смелость, и он учил меня преодолевать страх.

В. Р. Хорошо, с чего начнём?

Ю. Т. Просматривая папины бумаги, обнаружил его автобиографию, написанную в 1965 г.

В. Р. Любопытный документ эпохи, но суховатый, требует пояснений… И кроме того, что было в последующие годы?

Ю. Т. Много интересных событий и смерть в Минске – 5 января 1997 г. от онкологического заболевания.

В. Р. А на Дальний Восток отца отправили по распределению?

Ю. Т. Да, но можно сказать, что папа сам это «спровоцировал» – в хорошем смысле. Он сказал, что пойдёт на распределение последним – ему было всё равно, куда его направят. А по учёбе он шёл далеко не последним, и общественной деятельностью занимался (рассказывал, что был редактором институтской стенгазеты в Одесском политехе). Как он писал, «несмотря на сталинские времена, газета была достаточно острой и злободневной».

В. Р. Анатолий Рыбаков из-за неправильного редактирования был отправлен в ссылку, а твой отец осуждён не был – и всё же попал в места ещё более отдалённые…

Ю. Т. Такова была жизнь.

В. Р. Отступим от официальной биографии. Расскажи о том, что более всего запомнилось из общения с отцом.

Ю. Т. Начну с того, о чём хотел написать ещё в статье, посвящённой поездке в Вильнюс весной 1973 г. Напомню, в 14 лет я участвовал в газетном конкурсе решения задач и этюдов, за что был включён в состав белорусской пионерской команды. Я дал согласие на поездку в Литву для встречи с тамошними шахматистами. Это было во время весенних каникул. В шахматном клубе я узнал, что в то же время состоится турнир в ДЮСШ с нормой первого разряда, и решил записаться в него.

Встал я утром в воскресенье и сказал отцу, что иду играть в турнире. Папа, обычно спокойный и уравновешенный, устроил мне головомойку… Диалог шёл примерно так:

Папа: Становишься «большим профессионалом»! Ты, кажется, дал согласие на участие в команде газеты. Собираешься «раздваиваться», как «Прозаседавшиеся» у Маяковского?

Я: Когда я давал согласие, то не знал о турнире. И из турнира можно выбыть, это моё личное дело.

Папа: А если ты начнёшь все партии выигрывать? Ты тогда скажешь, что выполнение разряда для тебя важнее поездки. А если поедешь, то будешь переживать, что упустил шанс выполнить разряд, плохо сыграешь в матче… Или, ещё хуже, вообще не поедешь. Пойми, тебя включили в команду республиканской газеты, можно сказать, в сборную республики. В конкурсе участвовало много людей, другие были бы рады попасть в команду… а ты двурушничаешь. Бывает, что человек не может выполнить свои обязательства, например, если заболеет. Но ты же умышленно готов подвести команду. Ты мой сын. Я никогда людей не подводил и тебе не позволю. Лучше потренируйся со мной.

И мы сели играть партию.

В. Р. Сурово…

Ю. Т. Я эту выволочку запомнил на всю жизнь. Отец действительно был человеком слова – честным и ответственным.

В. Р. Вернёмся к биографии. В отличие от некоторых горе-знатоков еврейской истории, я наслышан о дореволюционных «ишувниках». И всё же то, что еврей родился в деревне, пусть и в конце 1920-х годов,– не такое уж частое явление…

Свидетельство И. Тепера об окончании института в Одессе

Ю. Т. Мой дед Иосиф (о нём упоминалось в материале к моему 60-летию) окончил сельскохозяйственный институт в Одессе и работал в Винницкой области агрономом. Раз уж речь зашла об отце папы (о мамином отце мы уже говорили), то кратко расскажу о его учёбе. Сперва он поступил в медицинский, но в сельскохозяйственном была выше стипендия. Он куда-то обратился, и его перевели… Нужда была всё равно большая. Дед с группой студентов устроились работать грузчиками. Он вспоминал: «Занятия были во 2-ю смену. Придёшь после погрузки – и так хорошо выспишься на лекции». О папином рождении он говорил: «Роды шли очень тяжело, акушер был болен гриппом и боялся что-то предпринять, чтобы не внести инфекцию. Роженица кричала: “Не могу больше терпеть, дайте мне яду”». Родился отец 5 мая 1928 года.

В. Р. День печати (так вот откуда редакторский пост в стенгазете!) и день рождения К. Маркса.

Ю. Т. По этому поводу отец любил шутить: «Я у Карла не спрашивал, когда мне родиться!»

Я. Тепер в раннем детстве

В. Р. А как он относился к марксизму-ленинизму?

Ю. Т. Ярым адептом коммунизма не был – мне кажется, рассматривал его как одну и возможных общественных систем с достоинствами и недостатками. Вообще, отец был настроен «технократически». Мог рассказывать антисоветские анекдоты, но диссидентов не жаловал. Говорил, что они делают выбор за себя, а страдают их семьи, другие близкие люди. Очень хорошо по поводу взглядов отца сказал один из его коллег на поминках в январе 1997 г.: «Яша знал, что цари, генеральные секретари и президенты приходят и уходят, а дела рук человеческих остаются».

Припоминаю, когда в конце 1980-х – начале 1990-х пошли массовые публикации о прошлом, многие люди обсуждали дела минувших дней дома и на работе. Отец говорил: «У нас это обсуждать нет времени, мы работаем. А бездельники пусть обсуждают что угодно: и 1914, и 1917, и 1937 годы, и прочее».

В. Р. Тоже позиция… Рассказывал ли отец о довоенном времени?

Ю. Т. О деревне рассказывал, что там все говорили на украинском, он тоже. В Артёмовске все говорили на русском – и он украинский забыл.

В. Р. А на идише не говорили?

Ю. Т. Отец умалчивал. Вообще дед Иосиф идиш знал, но, в отличие от деда Аркадия, говорить на нём не любил. По словам отца, в городе была еврейская школа, но популярностью не пользовалась. Из его знакомых лишь один мальчик в неё ходил, и уровень преподавания по общеобразовательным предметам уступал там русской школе.

В. Р. Каким тебе видится довоенный подросток Яша Тепер?

Ю. Т. Смелым, энергичным, весёлым… Папа рассказывал, что перед войной был очень популярен волейбол, и в 1940 г. его избрали председателем общественного волейбольного клуба, в котором состояли и взрослые. У него хранились мячи и волейбольная сетка – или ключ от комнаты с инвентарём. Ещё интересный факт. Родители отправили его учиться музыке – игре на скрипке – но Яша особого усердия не проявлял. Как-то он подрался, сломал себе руку (наложили гипс) и сказал: «Вот хорошо, не надо ходить на музыку!» Его отец ответил: «Не хочешь учиться – дело твоё. Я заставлять не буду».

Ещё воспоминание о временах, когда были карточки. Дедушка получал неплохой паёк как специалист. Отец с бабушкой Софой идут в магазин, отоваривают карточки. Получают на семью из трёх человек (брат отца Дима родился в 1937 г.) буханку чёрного хлеба и кусочек сверху. Несут хлеб домой, пробегает беспризорник, хватает кусок хлеба и убегает с ним. Бабушка кричит: «Подожди, я тебе ещё дам!»

В. Р. Эпизод прямо для кино. А дальше – война…

Ю. Т. В первые месяцы семья оставалась на месте. Отец вспоминал: «Было полное непонимание того, что происходит. Почему непобедимая Красная Армия отступает перед врагом?!»

В. Р. Да, у многих оно было. Как у Твардовского в «Тёркине»: «Что там, где она, Россия, / По какой рубеж своя?»

Ю. Т. Была надежда, что ситуация переменится после зимнего контрнаступления, но и летом 1942 г. пришлось оставаться в эвакуации, в Средней Азии.

В. Р. Что ты знаешь об этом периоде?

Ю. Т. Об узбекском городе Каттакургане мало что знаю. Дед продолжал работать агрономом, ездил по колхозам. Отец 4 года учился в местной школе (начал он учиться в 8 лет, а закончил школу уже после войны, в Молдавии).

В. Р. В узбекской школе надо же было учить узбекский?

Ю. Т. Отец рассказывал, что изучил язык за несколько месяцев и говорил не хуже узбеков. В классе не раз приходилось отстаивать своё достоинство кулаками. Постепенно его зауважали за хорошую учёбу и за то, что мог дать списать, или что-то подсказать на уроке. Об учителях отец не упоминал, а говорил, что учила его танцевать самая красивая девочка в классе. Отец у неё был узбек, а мать русская.

Летом у школьников были военные сборы (потенциально они ещё могли попасть на войну). Было на сборах очень голодно. По ночам ребята во главе со своими военными командирами добывали себе дополнительное пропитание на местной бахче.

В. Р. «Организовывали», как тогда это называлось.

Ю. Т. Охранял бахчу сторож-узбек с ружьём, заряженным солью. Однажды он заметил что-то неладное и выстрелил. Не помню, попал ли в кого-нибудь…

Дед вспоминал, что, когда он разъезжал по колхозам, его везде хорошо кормили, не отпуская без обеда. Как-то он сказал, что ему надоело одно и то же меню – плов с мясом. Председатель колхоза спросил его: «Ока (товарищ) агроном, чего же ты хочешь?» Дед ответил: «Хочу пельмени!» Он был уверен, что узбеки не знают о них. Председатель записал неизвестное ему слово в записную книжку и пошёл выполнять заказ.

В. Р. Пельмени в Средней Азии называются «манты». Видимо, дед не знал этого слова?

Ю. Т. Может быть… Но слушай майсу дальше. В Узбекистане почти открыто существовало многожёнство. Одной из жён председателя была татарка из Казани. Она знала, что такое пельмени, и приготовила их. Председатель с гордостью позвал деда и сказал: «Садись, сказал пельмени – будут пельмени».

В. Р. Забавная история… Ещё такие есть?

Ю. Т. Увы, сам я ничего не спрашивал, приходится довольствоваться тем, что мне рассказывали.

В. Р. После войны твой отец окончил школу в Бельцах. Почему не в Артёмовске?

Ю. Т. Дед говорил, что не хотел возвращения на руины. Почему он выбрал именно Бельцы, не знаю – может, потому, что родился относительно недалеко, в Дубоссарах. В Молдове дед прожил до самой смерти в 1990 г.

В. Р. О Бельцах расскажешь?

Ю. Т. Как-то папа говорил, что, когда он приезжал в 1960-х годах в гости к родителям, одна молодая женщина узнала его: «Я Вас запомнила. Вы учились в 10-м классе, а я в первом. Вы к нам в класс приходили делать политинформацию». А вот ещё одна история, которая могла закончиться трагически… Как-то поздно вечером отец возвращался из кино. Ему попался известный местный бандит с пистолетом. У них произошёл примерно такой диалог:

Бандит: Стой на месте, побежишь – пристрелю.

Папа: А какой смысл в меня стрелять?

Б.: Откуда идёшь?

П. Из кино.

Б. Почему идёшь по этой улице? По другим тебе ближе.

П. Там разрыли, пройти нельзя.

Б. Ладно, иди. Но если кому-нибудь скажешь, что видел меня с оружием, я тебя в следующий раз пристрелю.

Позже отец обратился к знакомому милиционеру, и тот сказал: «Надо было тебе сразу идти ко мне. Мы бы вдвоём могли его взять». Отец тогда промолчал, но подумал: «Да уж, пока бы мы его ловили, он бы нас обоих пристрелил».

В. Р. После окончания школы отец пошёл «в люди». Что скажешь о четвёрках в аттестате?

Ю. Т. Молдавский язык папа за год выучить не успел, так что четвёрка – максимум, на что он тогда был способен. А четвёрка по русскому языку и литературе – субъективизм при проверке экзаменационного сочинения.

В. Р. И всё-таки, что там было?

Ю. Т. Революционная тема. Накануне папа прочёл книгу о поддержке революции зарубежными рабочими и, как он считал, хорошо её изложил. Это не понравилось проверявшим, указавшим: «Удар в историю». Я это сочинение не читал, но папа действительно был в большей степени «технарь», а не «гуманитарий».

В. Р. Ясно. В автобиографии сказано: «поступил в Львовский политехнический институт». И не побоялся же твой папа сразу после войны ехать в «гнездо бандеровцев»? 🙂

Ю. Т. Я уже говорил, что он был смелым человеком. Вообще-то он сам не знал, куда ехать – во Львов или в Одессу. Поезд на Львов отходил раньше…

Я. Тепер с пойманной и убитой им змеёй, 1965 г.

В. Р. Что-нибудь интересное об этом периоде он рассказывал?

Ю. Т. Начнём с того, что поезд по дороге обстреляли. Окна в вагонах были без стёкол, и пули свободно залетали в вагон.

В. Р. Ого, снова кинематографичный эпизод!

(окончание следует)

Опубликовано 23.08.2020 17:13

О «матчах дружбы» и не только

(диалог-послесловие)

Вольф Рубинчик. Прочёл твою статью о «матче дружбы» 1973 года, захотелось кое-что уточнить. До поездки на вильнюсский матч ты уже посещал Литву?

Юрий Тепер. В 1964-м отдыхали с мамой в Друскининкае. Мне было 6 лет, почти ничего не помню. Гораздо сильнее отложились в памяти воспоминания о 1972 годе. Тогда отец на работе организовал по линии НТО (научно-технического общества) экскурсию в Литву, это было в конце августа. Поводом для поездки послужило то, что его организация, «Промэнергопроект», проектировала Литовскую ГРЭС в Электринае. Отчасти ехали посмотреть, как осуществляется их проект. На электростанцию мы тогда, конечно, заехали, но это было не главное. Основной целью поездки был Каунас – не менее красивый город, чем Вильнюс. Ходили по музеям, была и автобусная экскурсия по городу. На обратном пути посмотрели Тракайский замок, а в Вильнюсе были проездом, видели только башню Гедимина. Так что одна поездка дополняла другую.

В. Р. А после 1973-го ты в Вильнюсе бывал?

Ю. Т. Увы, нет, хотя что-то намечалось. В Вильнюсе жил очень симпатичный старичок-гексашахматист Антанас Феликсович Шидлаускас. Он приезжал в Минск в 1983 году, мы также встречались в 1985 году на турнирах в Ульяновске и Москве. Говорил, что попробует собрать команду и пригласит нас на встречу. Не знаю, почему из этого ничего не вышло – скорее всего, из-за его болезни.

Позже, в начале 1990-х, когда в Минске было создано общество «Маккаби», возглавлявший его Марк Шульман (международный мастер по шашкам) говорил, что договорился с литовским «Маккаби» о встрече шахматно-шашечных команд. После распада СССР этот проект также был «отправлен в архив». Остается лишь вспоминать 1973 год. Вообще же в Литве я до 1985 года бывал не раз, но в других городах: Паланга, Клайпеда, Шауляй, Кретинга. С Вильнюсом и Каунасом их не сравнить, хотя своя привлекательность там тоже есть.

В. Р. Статья в «Зорьке» – первое упоминание твоей фамилии в прессе?

Ю. Т. Нет, первое упоминание было чуть раньше, в феврале, в газете «Физкультурник Белоруссии». Тогда у отца на работе прошел турнир детей сотрудников. Я проиграл одну партию и занял только второе место, хотя по игре обязан был победить. Организатор этого турнира, Лазарь Моисеевич Ангелович, дал информацию в «ФБ». Так я в 1973 г. дважды «засветился» в республиканской прессе 🙂

В. Р. В школе о поездке в Литву знали?

Ю. Т. Друзьям я о ней сказал. Кстати, мой одноклассник Олег Липинский в то время поехал на Всесоюзный турнир в Ригу – его отправил Або Шагалович. У него, как и у меня, был второй разряд, а в турнире играли перворазрядники и кандидаты в мастера. В итоге он набрал 3 очка из 8 – первый разряд не выполнил, но сыграл вполне достойно. Мы обменялись впечатлениями о поездках. Турнир, конечно, круче, чем одна партия, но в печать информация о «его» турнире не попала.

В. Р. Ты что-то рассказывал о письме через школу в твой адрес…

Ю. Т. Да, это весьма забавно. Во время перемены мне показали письмо от девочки из Гродненской области – не помню ни имени с фамилией, ни населенного пункта. Она писала, что тоже учится в 8-м классе, прочитала в газете о моем выступлении и хотела бы со мной переписываться. Спустя какое-то время она узнала уже домашний адрес и написала на него. Тогда была мода переписываться, как сейчас в интернете… Я эти письма проигнорировал, а сейчас понимаю, что это было невежливо, некрасиво. Помню, отец говорил: «Ответь ей, что тебе стоит? Может быть, у них там хорошая природа, и ты сможешь когда-нибудь там отдохнуть». Но тогда я «писателем» не был, о чем писать, не знал… Спросил у Олега Липинского, не хочет ли он написать вместо меня. Он сказал, что это возможно, но в первый раз я должен написать сам. Так всё и заглохло. Интересно было бы узнать, что за девочка, как сложилась ее судьба. Сейчас это, конечно, не выяснишь.

В. Р. О дальнейшей судьбе участников матча что-нибудь знаешь?

Ю. Т. С Сашей Шифманом мы постоянно пересекались на вузовcких соревнованиях. Он учился в РТИ, был капитаном шахматной команды. Сам играл далеко не всегда, а команда была очень сильная, в 1980 г. выиграла чемпионат БССР, и меня это радовало. Сейчас, как я знаю, он живет в Минске, но видимся очень редко. Об остальных ничего не знаю. Слышал, что отец Вероники Шулькиной играл в республиканских соревнованиях 1950-60-х гг. Первая доска литовской команды В. Павлович приезжал в Минск как представитель литовского общества «Динамо» на матч с белорусскими одноклубниками. Он играл на юношеской доске с С. Приходько и набрал в двух партиях 1,5 очка – это был матч за выход в финал первенства ЦС «Динамо». У белорусов играли: 1. В. Купрейчик, 2. С. Бегун, 3. И. Турапина и 4. С. Приходько. По составу литовцы были значительно слабее, однако матч закончился вничью. По результатам на более высокой доске в финал вышли литовцы: на 2-й доске Бегун уступил 0,5:1,5, а Купрейчик сыграл 1:1.

Тот «динамовский» матч проходил в старом шахматно-шашечном клубе. Я видел 1-й тур, о 2-м узнал из газет. Турапина выиграла обе партии. Приходько, кстати, занимался у Эдуарда Зелькинда. После школы поступил в авиационное училище и от шахмат отошел. А я у него выиграл в январе 1973 г., когда выполнил 2-й разряд… Мир тесен.

В. Р. А что было дальше с матчами «Беларусь-Литва»? Может, их возродить? Осенью 1987 года ездили в Кедайняй на детский командный турнир (от Минского дворца пионеров – Лёша Виноградов, Юра Зарагацкий, я, еще кто-то…), и это стало одним из самых приятных воспоминаний о тех годах. Мне даже выдали диплом на литовском языке – вроде за третье место. Турнир длился три или четыре дня, принимали нас хорошо, почти как вас в 1973-м. Короче говоря, лично я бы поддержал шахматные встречи юных белорусов и литовцев, хотя бы из ностальгических соображений.

Ю. Т. «Зорьку» в последующие годы мама не выписывала, так что надо искать старые газеты… Мне это не очень интересно. Ясно, что с приходом перестройки и упадком пионерского движения прекратились и «матчи дружбы». Сейчас их возродить проблематично: тогда за шахматные соревнования отвечали газеты, это было во многом идеологическое мероприятие. Хотя «Белую ладью» восстановили…

В. Р. А ты в ней играл?

Ю. Т. Один раз в январе 1972 года – выступил на районных соревнованиях за сборную моей школы № 19. В команду входили 4 мальчика и 1 девочка. У меня был только 4-й разряд, я играл на 2-й доске. На 1-й играл мой одноклассник Петя Запольский – у него уже был 3-й или 2-й разряд. Группа состояла из четырех команд, чтобы выйти в финал, надо было занимать 1-е место в группе. Мы с Петей выиграли по 3 партии без особых проблем, но остальные доски нас не поддержали (каждая взяла лишь по очку). В итоге заняли 2-е место в группе, а какое в общем зачете, не знаю. А весной 1974 года я сам вызвался быть представителем школьной команды на городских соревнованиях. Но сходил я на них лишь один раз – играли в ДЮСШ-11, тогда на ул. Горького (сейчас там музыкальная школа по ул. Богдановича). Ребята были опытные и могли обойтись без «надзирателя». Лидером команды был Григорий Спришен, он мне дал понять, что главный в команде он и моя помощь ему не нужна. Я после этого перестал ходить на туры, хотя учитель физкультуры ругал меня за это и говорил: «Если дети проиграют, то все шишки падут на тебя. Не надо было браться!» Я эти претензии проигнорировал, и никто мне ничего не сказал. Думаю, сыграли достойно – там была отличная команда. Кроме Спришена, играла Елена Шухман – известная в республике шахматистка (сейчас живет в США). Еще были второразрядник Андриевский и парень без разряда, но играл неплохо. Из-за этого парня у меня и возникли разногласия с Григорием. Спришен решил сесть на 3-ю доску, а парня поставить на первую. Кончилось тем, что на 1-ю доску сел Андриевский, парень – фамилии не помню – на 2-ю, а Спришен на 3-ю. Это вызвало у судей недовольство. Помню, Э. Зелькинд говорил: «Что вы здесь за фокусы устраиваете?» Тогда я и перестал ходить. Какое место заняла команда, не знаю: могло быть любое. В первом туре команда выиграла 3:1.

В 1973 г. «Белая ладья» проводилась и в Калинковичах… 35 лет спустя автор заметки возглавит сайт belisrael.info.

Может, зря я так подробно вспоминаю давние истории, но ведь всё это было. Вообще, подчеркну, что для нашего поколения – рожденных в конце 1950-х – начале 1960-х – шахматы были всем. Мы знали обо всех турнирах, посещали их. Не пропускали ни одной шахматной книги, ни одной передачи по телевизору, а передачи эти шли постоянно. Если сравнить тогдашнее положение с тем, что есть сейчас, то это небо и земля. Не так давно прошел в Минске чемпионат Европы – телевидение его практически проигнорировала, печать тоже. Неужели всё из-за наступления интернета?

В. Р. Согласен – осталось впечатление, что чемпионат Европы по шахматам в Минске в мае-июне 2017 г. интересовал преимущественно его организаторов и участников (впрочем, может быть, интерес местных зрителей и достигал 1% в «общем объеме»). По-моему, даже tut.by, который о чём только не пишет, ничего не опубликовал о ходе чемпионата и результатах, и популярный городской портал citydog.by тоже. Вскоре после двух «судьбоносных» соревнований в столице Беларуси (вторым был детский чемпионат мира по рапиду и блицу) закрылась шахматная рубрика в газете «Спортивная панорама», которую более пяти лет вёл брестский тренер Владислав Каташук, сменивший на этом «посту» Александра Корнеевца. Каташук написал на своем сайте, что не жалеет о закрытии, а вот я слегка жалею: иногда почитывал, участвовал в каком-то конкурсе.

Важно и то, как себя «преподносят» официальные шахматные организации… Долгие годы «преподносили» посредственно, да и сейчас, по-моему, мало что изменилось. В диалоге о Спартакиаде 1963 года я напомнил о столетнем юбилее многократного чемпиона БССР Владимира Сайгина (1917–1992) – разве его достойно отметили в районе К. Маркса, 10? Примерно так же, как «отметили» 125 лет первого чемпиона Беларуси Соломона Розенталя (1890–1955) и столетие бывшего председателя шахфедерации, известного композитора и переписочника Якова Каменецкого (1915–1991).

Хотелось бы порадоваться после сообщения о том, что «7 июля 2017 г. делегаты внеочередной конференции общественного объединения ”Белорусская федерация шахмат“ единогласно поддержали идею создания музея истории белорусских шахмат. Директор Республиканского центра олимпийской подготовки по шахматам и шашкам Артюхов Сергей Иванович пообещал выделить необходимое помещение». Но решения делегатов и помещения недостаточно… Есть ли у инициаторов концепция и компетентные люди, которые сумеют реализовать проект так, чтобы он был интересен публике? Я не видел. А без концепции и кадров выйдет не музей, а пародия на него, нагромождение предметов, как в одном из минских общежитий.

Музей “СССР” на ул. Льва Сапеги в Минске

Никому не навязывая свой выбор, пока воздержусь от «безвозмездного предоставления тематических экспонатов, фотографий, литературы, значков, медалей, вымпелов и т. п.» Однако меня всегда радует, когда «шахматные» артефакты фигурируют в музеях, созданных профессионалами.

Ошмянский краеведческий музей, май 2014 г.; фото с выставки «Игра в классику» в Национальном историческом музее Беларуси (семья раввина Медалье за шахматами), июнь 2017 г.

На мой взгляд, в РЦОПе сейчас не следует замахиваться на нечто грандиозное – для начала можно было бы воссоздать приличный стенд с фамилиями видных шахматных деятелей Беларуси (чемпионов, etc). Этой мыслью в мае 2017 г. я поделился с одним из руководителей БФШ, он ответил: «отличная идея, хорошо бы также восстановить историю клубного движения»… Посмотрим.

Ю. Т. Отклонились мы от первоначальной темы – матчи дружбы, отношения с Литвой…

В. Р. Да уж. Но, надеюсь, отклонились не без пользы.

Опубликовано 06.08.2017 19:01