Tag Archives: Игорь Карпенко

О леваках. И о сталинском терроре

Начиная с 1990-х годов я время от времени высказывался о крайне правых в Беларуси – натурально, без особого пиетета (хотя среди них, как во всех группировках, не замазанных включённостью во власть и не обязанных «прогибаться», попадаются неглупые и мужественные люди). Сегодня – для равновесия, что ли – захотелось поговорить о местных ультралевых. Или, если угодно, о леваках…

Замшелые сталинисты, которым «в обед сто лет», мало меня интересуют – любопытно было послушать новое поколение (успеть, пока оно ещё теоретизирует, а не перешло к практическим действиям по захвату власти :)). Возможно, репрезентативными в этом смысле являются «три богатыря» – Дмитрий с ресурса «Полиграф» и два Константина из кружка, названного «КрасноBY», пожалуй, не без иронии («Краснобай» ;)). Эти могучие мужи решили дать отлуп автору канала «Вам показалось» («ВП»), не так, по их мнению, снявшему ролик о коммунизме. Вот этот:

https://www.youtube.com/watch?v=x4XRop79YwU

Разумеется, за восемь минут глубокий анализ сложного «-изма» невозможен, но анонимный автор «ВП» нигде и не претендовал на особую глубину (мультипликационные вставки намекают). Тем не менее по нему решили пальнуть «изо всех стволов»: немудрёный апрельский ролик разбирался в начале мая около часа… «На серьёзных щах», под заголовком, из которого так и сквозила обида: «Когда им надоест? Антисоветская пропаганда в Беларуси».

Всю «дискуссию» перетряхивать не буду – остановлюсь на теме, волнующей с конца 1980-х (школьником собирал вырезки и выписки из журналов, газет, книг, в которых говорилось о Сталине и репрессиях, даром что, как осенью 2017 г. подчёркивал Анатоль Сидоревич, вернее было бы говорить о сталинском терроре).

«ВП» (4:58 5:03): «Оценки масштабов [сталинских] репрессий очень разные: от четырёх до сорока миллионов человек».

Казалось бы, к чему придраться в этой фразе? Но «нет таких крепостей, какие не могли бы взять большевики» (С):

Дмитрий (31:51 33:11): «В конце 80-х была создана специальная комиссия, которую пустили в архивы посмотреть, сколько же расстреляно. И с тех пор это официальные мейнстримные цифры, которые признают и западные историки-советологи, и местные историки-советологи… Ознакомиться с ними можно в книжке Земскова «Сталин и народ. Почему не было восстания», написанной по горячим следам (не совсем так, указанная книга вышла в 2014 г. – В.Р.) Эти цифры до сих пор никто не оспорил. Если не ошибаюсь, за всё время советской власти на территории советской страны было расстреляно в пределах миллиона, из них в 1937–38 годах – 680 тысяч (экстраординарная мясорубка, расстреляли больше, чем за всё остальное время). 2,5 миллиона – максимальная численность заключённых в ГУЛаге. Это признаваемые наукой цифры – не 4 и не 40 [миллионов], а сильно меньше. Это неприятно, это плохо, но систематическое враньё – это тоже плохо. И говорить о 40 миллионах, зная, что их не 40, десятилетиями, навевает странные мысли… Зачем это делается?»

Константин-1 (33:13 33:25): «Автор ролика не приводит никаких доказательств, никаких подтверждений. Когда он говорит, что есть историки, которые говорят (собственно об историках у ВП речь не шла, cм. выше. – В.Р.), фамилии историков не приводятся…»

Константин-2 (33:49 34:09, к «ВП»): «Вы бы те тезисы, которые озвучиваете, хотя бы материалами подкрепляли, пусть кривыми, чтобы можно было нам углубиться и истину откопать. Стыдно!»

Виктор Земсков, указ. соч.: «Всего за 1929–1933 годы в “кулацкую ссылку” было направлено более 2,1 млн человек… Много людей умирало в пути следования… Особенно велика была детская смертность… Выселение “кулацкого элемента” с направлением его на спецпоселение осуществлялось и в 1934–1935 годах, и даже позднее… По нашим оценкам, общее число раскулаченных в 1929–1933 годах и позднее крестьян (всех трех групп) могло максимально составлять 3,5 млн».

Российский историк Земсков (19462015), приведя вопиющую статистику и факты насчёт сталинского террора, попытался тем не менее смягчить общее впечатление, в т. ч. путём полемики с иными исследователями. Например:

Большой резонанс в обществе вызвала публикация Р. А. Медведева в «Московских новостях» (ноябрь 1988 года) о статистике жертв сталинизма. По его подсчетам, за период 1927–1953 годов было репрессировано около 40 млн человек, включая раскулаченных, депортированных, умерших от голода в 1933 году и др. В 1989–1991 годах эта цифра была одной из наиболее популярных при пропаганде (? – В. Р.) преступлений сталинизма и довольно прочно вошла в массовое сознание.

На самом деле такого количества (40 млн) не получается даже при самом расширенном толковании понятия «жертвы репрессий». В эти 40 млн Р. А. Медведев включил 10 млн раскулаченных в 1929–1933 годах (в действительности их было около 4 млн), почти 2 млн выселенных в 1939–1940 годах поляков (в действительности – около 380 тыс.), и в таком духе абсолютно по всем составляющим, из которых слагалась эта астрономическая цифра.

Боюсь, что допуск В. Земскова к архивным делам в конце 1980-х не сделал его специалистом по «всем составляющим». И трудновато на 100% доверять автору, который в соседних главах своей книги пишет о числе раскулаченных то «максимально 3,5 млн», то «около 4 млн». Также надо понимать, что доктор наук, выпустивший книгу в издательстве «Алгоритм» (не «мейнстримном» и уж точно не академическом), – ещё не вся современная наука.

Довольно убедительно с Земсковым – в 2007 г., т.е. до выхода его opus magnumполемизировал, к примеру, его соотечественник, доктор философских и кандидат исторических наук Николай Копосов, констатировавший, что «Понятие “пострадавшие от репрессий”, действительно, размыто». Во всяком случае, уровень аргументации у Копосова не выглядит хуже… Его выводы о том, что «общее количество хотя бы приблизительно учитываемых жертв террора составит для периода 1921–1955 гг. 43-48 млн. человек», допустимо поставить под сомнение, но они существуют и имеют право быть.

Итак, у «ВП» в апреле 2021 г. промелькнула вполне корректная фраза о разных оценках масштабов сталинских репрессий, а его оппоненты, мягко говоря, облажались. Верну ведущему «Полиграфа» его же вопрос: «Зачем это делается?» Кажется, вот и ответ:

Дмитрий (34:16 35:06): «Почему важно бороться с этой чушью антисоветской? Потому что мы живём в такое время, когда гражданские конфликты полыхают то там, то здесь… И если мы не отлепим репрессии от советской власти (это не уникальное свойство советской власти репрессировать собственных граждан – раскачивание психоза с утерей контроля над спецслужбами может произойти везде, при любом строе, и происходило при любом строе)… Когда мы это слепливаем с СССР, то считаем, что у нас этого быть не может – мы же не СССР. И такое начинается, как мы видели в Украине».

Сравнение современной Украины с её сотнями политзаключённых (допустим, данные Ларисы Шеслер, представительницы украинского «Союза политзаключенных и политэмигрантов», базирующегося в Москве, верны), и СССР, где уже в начале 1930-х насчитывались миллионы потерпевших от режима, – типичная демагогия… Да, приступы массового психоза много где случаются, но лишь в таких государствах, как сталинский СССР и гитлеровская Германия, он: а) длится многие годы; б) насаждается сверху; в) оправдывается всеобъемлющей идеологией. В результате непосредственно страдают миллионы, а «рикошетом» ломаются жизни десятков миллионов людей.

«Отлепить» репрессии – чего уж там, террор! – от советской власти 1917–1953 гг. не представляется возможным. Уникальность этой власти на просторах бывшей Российской империи – как в разнонаправленности террора, когда трудно было найти категорию населения, им не затронутую, так и в разнообразии методов, и в многочисленности/вездесущести карательных органов. Раскрыл сборник «Улада і грамадства: БССР у 1929–1939 гады» («Логвінаў», 2019; спасибо Павлу Костюкевичу за то, что поделился экземпляром). Читаю предисловие составительницы, историка Ирины Романовой о начале 1930-х гг. в БССР (с. 7, пер. с бел.):

Само раскулачивание и выселение превратилось в настоящую вакханалию. Выявление и выселение кулаков проводили органы ГПУ, местные органы власти, группы бедноты, рабочие бригады, работники политотделов машинно-тракторных станций и совхозов, уполномоченные районных и окружных партийных, советских, комсомольских, профсоюзных и кооперативных органов… Результаты раскулачивания были катастрофическими. Конфискация имущества превращалась в примитивный и повальный грабёж.

Если углубиться в документы из этого сборника (кстати, высоко оцененного Алексеем Кудрицким, исследователем, авторитетным в левых кругах), то волосы дыбом становятся. Сельская местность, где в БССР 1930-х проживало около 80% населения, сделалась настоящим полем гражданской войны… И. Романова: «Угрозы, насилие, репрессии являлись составными частями повседневности крестьянства 1930-х гг.» (с. 8). Подобного, конечно, нет и не предвидится в современной Украине, да и в современной Беларуси.

На мой взгляд, белорусским левым (касается далеко не только «трёх богатырей») следовало бы не релятивизировать опыт сталинского СССР, вольно или невольно обеляя указанный период и лично тов. Сталина, а прямо заявить: «увы, всё это было, но мы не такие и такими не будем». Следовало бы ориентироваться на еврокоммунизм, более или менее успешно враставший в политическую жизнь Франции, Италии и проч. даже после «хрущёвских разоблачений» 1956 и 1961 гг., сближаться с социал-демократией. Правда, такое «движение к центру» небезопасно; можно, как минчанин Сергей Спариш, покинувший КПБ ради развития «Народнай грамады» Николая Статкевича, надолго угодить за решётку (на днях его приговорили к шести годам колонии усиленного режима – видимо, среди прочего за партийную активность). Куда проще и безопаснее сражаться с ветряными мельницами вроде «антисоветской пропаганды»…

С. Спариш и пиво. Это фото Сергей прислал для belisrael в 2019 г.

Добавлю, что заигрывание левых с приверженцами сталинской эпохи ещё как-то можно объяснить в России (с точки зрения «имперцев», влиятельных в соседней стране, антизападник Виссарионыч был крут независимо от его большевизма). В Беларуси же оно бесперспективно даже тактически; движение национал-большевиков здесь всегда было настолько маргинальным, что власти, в отличие от кремлёвских, по большому счёту и не пытались интегрировать нацболов в свои структуры. К тому же в РБ Сталин, по моим ощущениям, куда менее популярен «в народе», чем в РФ.

Возможно, единственный жилой дом в Минске (Центральный район), где и серп, и молот, и звезда… Фото 10.05.2021

У нас вообще поменьше тоски по большевизму и веры в коммунизм, чем у восточных соседей, как бы ни суетились чиновники вроде министра образования Игоря Карпенко и его «цепного пса» Андрея Л-на. Достаточно вспомнить, что на относительно свободных президентских выборах 1994 г. кандидат от компартии (Новиков) занял последнее, 6-е место, в то время как в России-1996 Зюганов пользовался поддержкой примерно половины избирателей. А вот общественный запрос на левые идеи в Беларуси, как не раз говорилось, есть, и немалый.

Вольф Рубинчик, г. Минск

10.05.2021

wrubinchyk[at]gmail.com

Опубликовано 10.05.2021  22:33

Беларусь: крепостные студенты

Крепостные с дипломом. Как распределяют студентов в Беларуси

  • Люди, идущие по полюПравообладатель иллюстрации ANNA WEZHEL
Университетская практика и работа по распределению зачастую не оправдывает ожиданий студентов

В России в последнее время вновь заговорили о трудовом распределении после вузов: вернуть эту советскую практику президента Владимира Путина просили во время ежегодной “прямой линии”, а в апреле соответствующий законопроект был внесен в Госдуму (правда, его вернули авторам на доработку еще на стадии комитета).

Русская служба Би-би-си рассказывает, как эта система до сих пор функционирует в соседней стране – Беларуси.

“От призыва в армию отделаться можно. От распределения – никак! Мой “долг родине” даже длиннее армейской службы и обещает не меньший экстрим”, – говорит Максим, завсегдатай минских тусовок. К 1 августа он обязан явиться в райцентр на юге Беларуси.

И, скорее всего, явится: 98% получивших направление на работу (данные минобразования по итогам 2017 г.) предпочитают не рисковать.

В Беларуси с советских времен действует система распределения выпускников высших и средне специальных учебных заведений, но среди новшеств последних лет – более чем стопроцентное возмещение госрасходов за обучение для нежелающих отрабатывать назначенный срок. Система контроля за этими выплатами строга: не рассчитавшись с государством, не можешь, например, выехать за границу или оформить кредит.

Впрочем, для молодых специалистов предусмотрены льготы, и есть возможность воспользоваться распределением так, “чтобы не было мучительно больно” (как советовала советская классика).

Уехать в деревню

“В агрогородок Обольцы я приехал два года назад, направили после Витебского медуниверситета и года интернатуры в районной больнице. Месяц ночевал то у местных, то в своем кабинете руководителя сельской амбулатории, потом очень холодно стало, и нашлась эта печка – я забрался на лежанку, подложив под себя все, что было в моей дорожной сумке”, – улыбаясь рассказывает молодой врач Виталий Волоткевич.

Волоткевич на печи
На печи можно читать, но если спать – то только по диагонали

Печка нашлась в старом деревенском доме с прогнившим полом и удобствами во дворе, да и то по счастливому случаю: занимавшая его половину молодая учительница, отработав положенное по распределению, уехала из Обольцев, а новый педагог к назначенному месту отработки не прибыл.

По закону распределенным молодым специалистам могут предоставить жилье, на местах оно – как получается.

В “наследство” молодому врачу досталась старая стиральная доска (“Раритет! – Виталий демонстрирует фото своего заселения. – Такие только в старых букварях есть, где “Мама на кухне стирала белье”), кочерга и швабра. Бонус – стеклопакеты в окнах, установленные прежней мерзшей тут квартиранткой.

Забитую сажей грубку – обогревающую комнату печь – пришлось сломать и выложить по новой; на старой печной лежанке Виталий отогревается, возвращаясь с работы домой; готовит в мультиварке (газа нет); белье постирать возит к маме за 30 километров. Пообщаться со сверстниками, в кино, театр или прочие развлекательные места едет в Минск, и такая поездка, как правило, планируется не на день: автобус из Обольцев в районный Толочин отправляется под вечер и 30 километров одолевает за час 40 минут; затем поезд или электричка – и в столице окажешься посреди ночи.

Все остальное – в порядке, утверждает Волоткевич. Зарплата молодого руководителя сельской амбулатории – приблизительно 400 долларов вместе с надбавками, положенными молодому специалисту на селе, – завидная для периферии (средняя зарплата в Беларуси не достигает обещанных президентом Лукашенко 500 долларов; заработки на селе, как правило, вдвое-второе ниже городских).

Амбулатория, где начальствует Виталий Владимирович, – аккуратная и оснащенная необходимым небольшая поликлиника, с дневным стационаром, кабинетом физиопроцедур, лабораторией, зубоврачебным кабинетом и аптечным киоском. Коллектив, по его словам, – отличный.

Вот только оставаться в Обольцах молодой врач не собирается. Признается: старается с зарплаты подкопить “для нового старта”.

“В деревне ты на обочине жизни получаешься. Деревня доживает свой век, молодежь тут не остается. Перспектив нет”, – констатирует молодой врач.

Волоткевич на автобусной остановке
Агрогородок, куда отправили работать молодого врача, – большая старая деревня, где почти не осталось молодежи

Выпускники бюджетной формы обучения в Беларуси обычно отрабатывают по распределению два года; но Виталий Волоткевич так называемый “целевик” – поступал в медуниверситет по направлению-договору учреждения здравоохранения.

Такие целевые направления от предприятий либо организаций дают абитуриенту право бесплатно получить высшее, среднее специальное, профессионально-техническое и послевузовское образование (для “целевиков” при поступлении – отдельный конкурс). Государство оплачивает учебу “целевиков”, чтобы восполнить нехватку кадров в социально значимых сферах; но срок обязательной отработки после учебы для получивших высшее образование – не менее пяти лет.

Отработать по распределению Волоткевичу нужно еще три года.

Стать звездой

31-летний Денис Никифоров – знаменитость не только районного масштаба. Школу в агрогородке Осиновка, где работает директором Никифоров, знают и в стране, и в Европе: школа привлекла 32 тысячи долларов инвестиций, реализуя совместные с Программой развития ООН и Евросоюзом проекты.

“Мы стали локомотивом инициатив”, – улыбается Денис Владимирович, подробно рассказывая, как в рамках одной из программ провели аудит затрат, переоснастили подсобные школьные помещения энергосберегающими лампочками, переоборудовали кухню и поменяли капающие краны на однорычажные, учили сельское население экономии – на школьном примере.

Сейчас школа занята еще и развитием экологического земледелия и предпринимательской инициативы на селе.

Денис Никифоров
Эти солнечные батареи с автоматизированной системой полива директор закупил для школьных теплиц

Необходимое пояснение: Осиновка хоть и в статусе агрогородка, но обыкновенная старая деревня. Большая по белорусским меркам – около 400 жителей. Двухэтажная кирпичная школа вмещает и детский сад, а потому официально учреждение называется длинно и по-чиновничьи мудрено. В школе 50 учеников (в Осиновку приезжают еще из 4 окрестных деревень), в детсаду 6 воспитанников. Директор оснастил школу WiFi, но пароль – признается – меняет едва ли не каждое утро, чтобы дети не отвлекались во время уроков.

Денис родился и учился в Могилеве – крупном областном центре на юге Беларуси, а в Чаусский район (пострадавший от Чернобыльской аварии) попросился вслед за женой-однокурсницей. По распределению молодые супруги (историки-археологи, согласно диплому) работали в школах разных деревень, но по истечении двух положенных лет отработки обосновались в райцентре Чаусы.

В Осиновку, за 15 км от Чаусов, Денис Никифоров уже шесть лет приезжает каждое утро.

“Если не любить место, где работаешь, не любить дело, которым занимаешься, – ничего не получится. А я так не могу. Если я что-то делаю, это должно быть лучше, чем у всех. Я здесь себя чувствую комфортно, чувствую поддержку своего коллектива, поддержку местных жителей и местных властей”, – говорит Никифоров.

“Любой мегаполис, любой крупный город не может существовать без села. Кто-то должен здесь, на селе, быть. И кто, если не мы? ” – добавляет он.

Двое молодых педагогов, распределенных в Осиновку, остались работать в школе под руководством Никифорова и по истечению обязательного срока.

Сколько и в каких профессиональных сферах остается вообще, доподлинно не известно – в ответственном за распределение выпускников министерстве образования сообщили, что такая статистика не ведется.

Перераспределиться

Анатолий Маникало уходил из столичной гимназии в IT-компанию через непростую процедуру перераспределения.

Фактически он отработал положенные два года, смена места работы пришлась на его законный учительский отпуск. Но и в отпуске распределенный молодой специалист “принадлежит” организации, в которую его направили. Анатолию удалось перераспределиться по взаимной договоренности всех сторон: IT-компания оформила документ-заверение о готовности принять молодого специалиста на работу; руководство гимназии письменно подтвердило, что не против отпустить; затем все эти бумаги Анатолий предоставил в деканат университета.

Претендовать на перераспределение могут беременные, инвалиды, семейные и другие “льготники”. В Положении о распределении есть ряд пунктов (например, ликвидация компании-нанимателя или сокращение штатов), которые также дают основания для перераспределения. Если новая нужная вакансия не найдется, выпускник может получить так называемый свободный диплом. Но при этом он теряет статус молодого специалиста и обещанные статусом льготы (на прописку, жилье, подъемные выплаты и т.п.). И особым порядком решается, придется ли обладателю свободного диплома возмещать стоимость своего обучения.

В гимназию, которая считается лучшей в белорусской столице, вместе с Анатолием Маникало пришли по распределению еще 10 молодых педагогов. После отработки положенных двух лет остались двое; освободившиеся места вновь заполнили специалистами по распределению.

“Почему уходят? Низкая зарплата – ставка молодого учителя примерно 55 долларов. Работал на полторы ставки, плюс всевозможные доплаты (например, за победу моей ученицы на олимпиадах) – получалось долларов 200-230. Но главное, с чем не смог смириться, – с отношением к нам, молодым учителям, как к рабам подневольным. Мы должны были гнать классы заполнять трибуны на стадионах, мыли полы в кабинетах, выслушивали многочасовые головомойки и делали массу всяких других бессмысленных дел”, – рассказывает Анатолий.

Признается: скучает по своим гимназистам и поддерживает с ними контакт, мотивируя на развитие. “И в этом единственный плюс моей двухлетней отработки”, – говорит он.

Откупиться от государства

Маша Русина при поддержке родителей от белорусского государства “откупилась” – выплатила Гродненскому аграрному университету всю начисленную за годы обучения сумму, получила диплом и уехала за границу.

Говорит, что диплом регионального вуза обошелся ее семье в 5000 долларов “с хвостиком”.

Суммы возмещения рассчитывает деканат, они превышают стоимость всего срока обучения и разнятся в зависимости от вуза: недавний выпускник столичного Белгосуниверситета утверждает, что “откупился” за 12 500 долларов, и это дороже, чем если бы учился на платном.

Маша Русина разлюбила выбранную специальность агронома уже во время студенческой практики, когда постижение тонкостей специальности оборачивалось неквалифицированной работой на колхозных полях.

Маша Русина

Правообладатель иллюстрации MARIA RUSINA 

Маша Русина “откупилась” от белорусского государства и занимается продажей итальянского вина

“На данный момент у меня свой бизнес по импорту итальянского вина в Польшу, я занимаюсь его оптовой и розничной продажей. У меня есть свой винный бар во Вроцлаве”, – рассказывает девушка. В винном баре она начинала официанткой и только спустя годы выкупила бизнес, стала владельцем фирмы.

“Лучшая сторона моей нынешней работы – поездки по винодельням Италии, дегустация и выбор вина. Я прошла курсы сомелье. В чем-то мне даже пригодилось мое образование, потому что виноград – это растение, ботаника. Но одного белорусского университетского образования мне бы точно было не достаточно, чтобы заниматься моим бизнесом”, – говорит Маша.

Сменить специализацию без отработки по распределению в Беларуси ей бы не удалось. Даже поступившие в магистратуру обязаны отработать свои два (или больше) года после выпуска.

Систему распределения распространят на “платников”

Отсутствие свободы выбора, необязательность декларированных льгот, несоответствие практической работы полученной специальности, низкие зарплаты и отсутствие перспектив – вот малый перечень претензий противников распределения.

Главный козырь сторонников – государство предоставляет молодому специалисту гарантированное рабочее место. С запросами от предприятий и учреждений можно познакомиться заранее, можно отправиться на практику еще во время учебы, принести в вуз персональный запрос, если работодателя нашел сам (комиссия по распределению, впрочем, вправе этот запрос и отклонить).

Вице-премьер Василий Жарко в конце января поставил задачу: в нынешнем году распределение должно быть стопроцентным, то есть обязательным и для тех, кто платил в годы студенчества за учебу.

Министр образования Игорь Карпенко в средине июня сообщил, что более тысячи “платников” из нынешнего выпуска (примерно 1/30 часть) уже попросили распределения.

Преграда на пути к Болонскому процессу

Белорусская система распределения критикуется Европой. В Болонском процессе – программе интеграции европейского образовательного пространства – Беларусь в том числе и из-за этого все еще остается с “дорожной картой”.

Белорусские чиновники не скрывают: распределение помогает “закрыть” прежде всего финансово непривлекательные вакансии. Даже в Минске к нынешнему распределению было свободно более 400 мест для врачей, 359 для инженеров, 516 для медсестер, 153 для менеджеров…

“Нормальные ребята приходят по распределению, подготовка хорошая, а опыта наберутся – если захотят. Но вот чуть наберутся опыта, отработают обязательный срок – и, как правило, уходят. В Россию едут, идут в частные центры – там зарплата не сравнима с нашей зарплатой участкового в поликлинике. Молодые сейчас хотят денег, перспектив, свободы”, – рассказывает Ольга С., замглавврача одной из минских поликлиник.

Ольга просит не называть ее настоящее имя – с некоторых пор почти всем госслужащим в Беларуси запрещено общаться с прессой без одобрения высокого министерского начальства, переданного через соответствующую пресс-службу.

“Такая вот “свобода”. Попадаешь в систему – и тоже как крепостной. С дипломом”, – поясняет врач.

Оригинал

Опубликовано 22.06.2018  07:28