Tag Archives: Ирина Коган

Успех Руслана Когана из Бобруйска

09:04.2018

Мультимиллионер рассказал о своем детстве в Бобруйске

Руслан Коган. Фото: theage.com.au

Руслану Когану – 35 лет. Уроженец Беларуси находится на 12 месте в списке богатейших граждан Австралии в категории до 40 лет, и его состояние оценивается в 169 млн долларов.Акции компании Kogan.com в прошлом году выросли в цене в 4 раза. 

На днях австралийское издание The Age опубликовало очередной материал о бизнесмене, ставшем пионером в области онлайн-ритейла на этом континенте. В нем Коган повествует о годах, проведенных в родном Бобруйске, и о корнях своей семьи.

«Моя бабушка прошла через Холокост. Прабабушка, умершая всего за пару дней до 100-летнего дня рождения, видела, как похоронили семерых ее сестер», – рассказал Руслан, добавив, что родителей его прабабушки также убили нацисты.

Семья Коганов переехала в Австралию в июне 1989 года. А до 6 с половиной лет будущий мультимиллионер жил в Бобруйске. Жизнь всех людей при БССР в городе, по его словам, была окрашена в одинаковый серый цвет.

Она совсем не походила на жизнь австралийских детей его поколения. Все контролировалось государством, масс-медиа находились под цензурой, не было Nintendo, а съесть банан было чем-то из ряда вон выходящим, вспоминает он.

«Зачастую счастье состоит в неведении, – говорит Коган. – Может, у нас все было плохо, но я об этом не знал».

Хотя оба его родителя были профессионалами с университетским образованием, в возрасте чуть за 30 они бросили работу, дома, имущество, чтобы переехать в Австралию и дать своим детям – Руслану и Светлане – лучшую судьбу, объясняет он.

Семья прибыла на континент в 1989 году с 90 долларами в кармане и без знания английского.

Коганы въехали в квартиру в Мельбурне, построенную в рамках госпрограммы, которая была почти такого же размера, как и их квартира в БССР, и жить им пришлось экономно.

С мамой. Фото: theage.com.au

«У меня как у ребенка все было, я вырос в любящей семье, и родители работали на 3-4 работах, изучая английский. Мама в одном месте была уборщицей, в другом – официанткой. Они пережили много трудностей, а меня от них оберегали», – сказал он.

Папа и мама работали несмотря ни на что: по словам Руслана, отец никогда не взял ни одного выходного дня.

Мама Ирина в семье – «главнокомандующий», человек, который постоянно движет все вперед. Именно она, по словам Когана, подстегивает его работать лучше, сильнее и становиться все более хорошим человеком.

Одно время мама знала каждый товар на Kogan.com – его сайте, который начал работу с продажи по низкой цене телевизоров, отобранных Русланом лично и ввезенным из Китая.

Сейчас сайту уже 11 лет, на нем числится 70 тысяч товаров, и матери с сыном пришлось отпустить бразды правления и довериться другим.

На своем первом родительском собрании его мама не могла говорить по-английски и полагалась на переводчика, вспоминает бизнесмен.

«И вот она спрашивает: «Как Руслан?» Учитель: «Руслан хорошо общается с другими детьми, любит играть, полностью съедает свой завтрак, – смеется он. – А моей маме совсем не важно, как там ест ее сын. Она уточняет: «Нет, как он в плане учебы?»

«Учитель удивился, но мама настаивала: «Задавайте ему больше домашних заданий. Делайте так и так». То есть она подстегивала с самого раннего возраста», – добавил бизнесмен.

В разговоре с журналистом The Age он также рассказал, что с первых заработков купил маме BMW, который со временем заменили на Tesla.

От ред. belisrael.info. Пересказ статьи из «Тhe Age» взят отсюда: www.belmir.by/2018/04/09/мультимиллионер-рассказал-о-своем-де/ Добавим три абзаца, переведенные нами с английского:

С деньгами приходит власть, но Коган мало интересуется политикой. Вместо этого он тратит «тысячи часов» на поездки с выступлениями в школах, университетах, фирмах, семинарах и конференциях. Это делается для того, чтобы поощрить инновации: «Предпринимательство движет инновациями, духом лидерства, занятостью, богатством народов…»

Хотя Руслан признаёт свою зависимость от интернета, он говорит, что плюсы перевешивают минусы: «Интернет свергает диктаторов, и это главное. Если вы тиран или диктатор, для вас нет ничего более пугающего, чем собрания людей, где обмениваются мнениями. Мои родители видели, что произошло».

Между делом он отдыхает, занимаясь тем, что любит больше всего: рыбалкой и выездами на природу: «Погода не знает, сколько у вас денег, и насылает на вас дождь независимо от вашего богатства. Рыба? Она тоже не знает, кто на другом конце удочки».

***

Ред.: Поддержите независимый сайт, публикующий правдивую информацию, которая далеко не всем нравится.

Опубликовано 11.04.2018  18:51

Леонид Нузброх. ТЫ ПОМНИШЬ?..

ТЫ ПОМНИШЬ?

Здесь, в комнате, жарко, а там, за окном –

Морозно, и снег завалил всё кругом.

Внук книжку читает тебе по слогам,

Наш кот, чуя холод, прижался к ногам.

С улыбкой ты смотришь, как трудится внук,

«Грызя» первый камень – основу наук…

Ты помнишь, ты помнишь, родная моя,

Я также читал этот текст «Букваря».

За потным окном плыл безбрежный январь:

Мы начали лишь обрывать календарь,

А лужи промёрзли – по самое дно!

Акации ветка стучалась в окно:

Покрытая льдом, как глазурью, она

Не в силах очнуться от зимнего сна.

Ты всё хлопотала у жаркой плиты,

А в вазе стояли живые цветы.

Как призраки лета. Как сказочный сон.

Но вдруг из груди твоей вырвался стон.

Не нужно, не нужно, любимая, слёз.

Ты вспомнила: их тебе папа принёс.

Где он отыскал их – кто скажет теперь?

Но помню, от холода скрипнула дверь,

Отец, весь в снежинках, шагнул в коридор,

Позвал тебя. Быстро ты вскинула взор,

Метнулась к нему, на цветы лишь взглянув,

И вдруг обняла, к белой шубе прильнув…

Нет дома давно… коридора… плиты…

Но вновь, в той же вазе, – живые цветы,

И вновь за окном белоснежный январь,

И снова ребёнок читает «Букварь»,

Ты так же за ним повторяешь слова…

Лишь в инее белом твоя голова.

МОЯ БИБЛИОТЕКА

Как много мудрых книг

Пришлось мне там оставить.

В один ужасный миг

Судьба смогла заставить

Перечеркнуть весь смысл

Земного бытия.

И угнетала мысль,

Что кто-то, а не я,

Их в руки будет брать

Когда-нибудь потом,

Не торопясь читать

В тиши за томом том,

И погрузившись в мир

Литературных грёз,

Вкушать античный пир.

И цену слов и слёз

Он станет постигать

Читая Бомарше,

Хайяма будет знать.

И станет он уже

Как я – совсем другой.

И воцарится вдруг

В душе его покой.

И в этот миг вокруг

Наступит мир чудес:

Фейхтвангер смотрит вдаль,

С ним Гейне, Цвейг и Бернс,

И Пушкин и Стендаль…

Я книги покупал,

Берёг, читал, лелеял.

Я с ними засыпал.

Беспрекословно верил

Я в принципы добра

Надежды и любви,

Что дал мне Моруа,

Флобер, Экзюпери…

Нет. Бесполезно звать

И спорить с злой судьбой.

К чему теперь вздыхать?

Вас нет уже со мной.

А в сердце боль потерь

Щемит, не затухает:

Друзья! Где вы теперь?

Кто вас теперь читает?

ВЕТЕРАНАМ

Я знаю вас: вы – ветераны.

Мне видеть довелось не раз,

Неровный след давнишней раны

И слушать о войне рассказ.

Рассказ, как мёрзли вы в окопах,

Про вшей и про жестокий бой,

Об отступленье, о штрафротах,

О верной дружбе фронтовой.

Любому слушателю рады,

Вы, глядя в стол перед собой,

Перебираете награды

Дрожащей, старческой рукой.

И вдруг – черты упрямы, резки,

Обида, в голосе металл:

«А внук мне говорит: «Железки!

Ты, дед, меня уже достал!»…

Война, с её смертельным жаром,

Испита вами вся, до дна.

И получали вы недаром

Свои медали, ордена.

Свой долг солдатский выполняя,

В атаки первыми вы шли.

И не вина – судьба такая,

Что смерть в бою вы не нашли.

Давно закончены сраженья.

Но снова вы ведёте бой:

За право жить, за уваженье,

За право быть… самим собой!

СТАРОЕ КЛАДБИЩЕ 

На кладбище еврейском есть могилы,

Похожие на тысячи других.

Но я прошу у Б-га: «Дай мне силы,

Когда стою я молча возле них».

Там выбиты лишь имена и даты.

В них каждый – с персональною судьбой.

Сержанты, офицеры и солдаты –

Они как будто рядом здесь со мной.

На памятнике закреплён пропеллер.

Военный лётчик. Сорок первый год.

Читаю имя: «Беньямин Дерфейлер.

Погиб, но не покинул самолёт.

Скажи, как без тебя нам жить на свете?

Пусть над Землёй проносятся года,

Убиты горем. Мать, жена и дети.

Мы будем помнить о тебе всегда».

Ещё плита. На ней: «Менаше Леви.

Разведчик ротный. Сорок пятый год».

Ствол дерева. Обрубленные ветви.

Он был последним. Прекратился род.

Иду чуть дальше я, и вижу снова –

Цементное надгробье и плита.

Изящны буквы, лаконично слово:

«Прощайте все. Ваш Перельман Натан».

Вот вновь свои шаги я замедляю,

И в звоне колокольном тишины,

На мраморном надгробье я читаю:

«Солдатам, не вернувшимся с войны:

Грабойсу Ёсе, Эйдельману Мойше,

Давиду Бранд, Илье и Сене Штерн.

Как жаль, что не увидимся мы больше,

Кройтор Маркуша, Озис Гольденштерн».

Но есть ещё на кладбище могилы.

Поверьте, что их много – большинство.

На них лишь снизу пара слов от силы,

Да, пара слов, и больше ничего.

Там ниже текста выбита приписка:

Лишь «В память о…» – и перечень имён.

И только в тусклом блеске обелиска,

Скорбит гранит, в их судьбы погружён.

В них целый род способен поместиться,

Так ёмки те обычные слова.

Ну как же, как же так могло случиться?

Подумаешь – и кругом голова:

Погибших в списках – сотни, сотни тысяч.

А где могилы – кто их разберёт.

Что, кроме дат, на памятнике высечь?

Ничто. Война всё спишет, всё сотрёт…

И сгинули без памяти Хаймович,

Табачник, Тепер, Ройтман, Левинзон,

Фукс, Тубис, Березинский, Магидович,

Степанский, Грубман, Нузброх, Натанзон…

Их множество. Они – неисчислимы.

Судьбой забыты в Прошлом без вины.

Но помнит их гранит, и помним мы –

Евреев, не вернувшихся с войны…

МЫ – ЕВРЕИ!

Ирине Коган

«Я к себе забрать мечтаю вас, –

Мне сестра в Америке сказала, –

Вы могли бы жизнь начать с начала,

Переехав жить с семьёй в Техас.

Жизнь течёт в Америке – в раю.

И хотя в ней тоже есть проблемы,

Всё равно не может быть дилеммы:

Ведь Израиль каждый день – в бою!»

Что сказать, сестрёнка, ты права:

Наш Израиль кровью истекает.

И никто сегодня здесь не знает,

Чья поникнет завтра голова.

Мы живём, как будто в страшном сне:

Чем врагу мы больше уступаем,

Тем яснее сами понимаем,

Что всё ближе катимся к войне.

Нынче вновь и вновь, как будто встарь,

Позабыв: «Не сотвори кумира!»,

Отдаём: страну – на плаху Мира,

Жизнь детей – на жертвенный алтарь…

Пусть враги свою умерят спесь.

Вспоминая время от Истока,

Видим: да, судьба порой жестока.

Но мы – евреи. И должны быть здесь!

(послушать это стихотворение в авторском исполнении)

О ПЕСКЕ

Сквозь пальцы сыплется песок…

И кажется, что весь свой срок

От сотворения миров,

Он несомненно был таков.

О чем он грезит под луной?

О временах, когда скалой

Огромной, крепок и высок,

Он, как неотвратимый рок,

Здесь возвышался над водой,

Поросший сорною травой.

Морскую пену теребя,

В бессилье яростно ревя

И брызжа бешено слюной,

Плясали воды. И волной

Они в сырой туманной мгле

Все били, били по скале.

И так – века. Утёс – стоял.

Он беспристрастно наблюдал

За взлетом царств и их паденьем,

Их гибелью и возрожденьем.

Так время шло: за годом год

Стоял он – Царь, Хозяин Вод,

Встречая грудью каждый вал

И, как солдат, рубеж держал.

Так где он, Вечный Стражник? Где?!

Рассыпавшись в морской воде,

Он нынче – просто прах у ног…

Сквозь пальцы сыплется песок…

* * *

Прозу Л. Нузброха можно почитать здесь

Опубликовано 27.12.2017  20:52