Tag Archives: Холокост в Беларуси

Владимир Бернштам. Еврейские значки республики Беларусь

Еврейская община в Беларуси обладает богатой многовековой историей. Первые известные упоминания о присутствии евреев на этой земле относятся к XIV веку. Великий князь Литовский Витаутас в 1388 году предоставил особые привилегии евреям в Бресте, а в 1389 году – в Гродно. В 1495 году евреи были вынуждены покинуть Беларусь, вместе с литовскими евреями, но вернулись в 1503 году. Особую роль в экономическом развитии Беларуси играли евреи из Бреста-Литовска, многие из которых были зажиточными купцами и откупщиками налогов. В 1506 году была создана еврейская община в Пинске. В конце XVI века евреи поселились в Новогрудке и затем в Минске, Полоцке, Витебске, Могилеве и Орше. На протяжении столетий Беларусь была одним из важнейших центров еврейской образованности. В конце XVI века были основаны первые иешивы в Бресте и Гродно, а в 1685 году в Минске была открыта иешива раввина Моше бен Мордехая, где в 1722 году начал преподавать выдающийся талмудист и историк И. Гейлприн. В 1733 году А. Л. Гинцбург (1695–1785) основал в Минске вторую иешиву. В Беларуси зародились некоторые хасидские движения, включая Хабад. В то же время, митнагдим (противники хасидизма) также оказали сильное влияние на белорусских евреев. В XIX веке в Беларуси появились “литовские” иешивы в городах Воложин, Ивье, Мир и Ружаны, из стен которых вышло множество выдающихся ученых и раввинов. Местные еврейские общины сформировали свой особый уклад жизни, а идиш в этом регионе стал диалектом северо-восточного региона. Белорусские евреи внесли большой вклад в мировую культуру. В Беларуси родились писатель Менделе Мохер Сфарим, художник Марк Шагал, историк Симон Дубнов, дирижер Борис Хайкин (1904–78) и многие другие. Многие будущие лидеры Израиля, такие как Хаим Вейцман, Менахем Бегин, Ицхак Шамир и Шимон Перес – уроженцы Беларуси. В Пинске долгое время жила Голда Меир. В Полоцке учился Эльезер Бен-Иехуда, который сыграл ключевую роль в возрождении современного иврита в Эрец-Исраэль. В Гомеле появился один из первых отрядов еврейской самообороны, участники которого, переселившиеся вскоре в Эрец-Исраэль, положили начало второй алие и основали организацию Ха-Шомер. Беларусь также была первым и одним из самых значительных центров еврейского рабочего движения.

В настоящее время в Беларуси активно развивается еврейская жизнь. Работают общества еврейской культуры, еврейские школы, религиозные общины, отделения израильских институтов, издается международный еврейский журнал Мишпоха.  Некоторые из этих организаций выпустили свои значки, отмечающие либо принадлежность людей к этим организациям, либо в память о культурных или исторических событиях. Эти значки, являясь предметами коллекционирования собирателей иудаики, становятся свидетелями и памятниками событий общественной жизни еврейской общины Беларуси. Целью автора этой заметки является поиск и описание таких значков, выпущенных на территории Республики Беларусь.

В апреле 1991 года в Минске был основан Союз белорусских еврейских общественных объединений и общин, который тесно взаимодействует с государственными и общественными организациями Республики Беларусь. Союз является членом Координационного Совета по правам национальных меньшинств при Кабинете Министров Республики, а также входит в состав Республиканского центра национальных культур. Основными целями Союза являются возрождение и консолидация национальной и культурной общности евреев в Республике Беларусь, защита чести и национального достоинства членов общественных объединений, входящих в состав СБЕООО, а также благотворительная деятельность. На рисунке 1 показан значок, посвященный десятилетию Союза белорусских еврейских общественных объединений и общин, а на рисунке 2 – значок делегата девятого съезда этой организации. Диаметр значка делегата – 40 мм.

Рис 1                                                                                        Рис 2

        В столице республики работает Минский Еврейский Общинный Дом, открытый 24 апреля 2002 года. Открытие Минского еврейского общинного дома стало возможным благодаря поддержке Конференции по материальным претензиям евреев к Германии, еврейских федераций Атланты, Филадельфии, Хартфорда и Берген Каунти (США) и Американского Еврейского Объединенного Распределительного Комитета «Джойнт». Значок, выпущенный этой организацией изображен на рисунке 3.   

           Рис. 3

       9 марта 2008 года в Минском еврейском общинном доме прошел День еврейских знаний “Хеврута” (с иврита — “обучение в паре”).  Ко Дню еврейских знаний, программа которого состояла из более чем 50 мероприятий, была подготовлена выставка “Лица нашей истории. Деятели еврейской культуры в творчестве Заира Азгура”. В завершение состоялся концерт ансамбля “Ник джаз бэнд”. Этому событию посвящен значок, изображенный на рисунке 4.

 

Рис. 4

       В девяностые годы в Минске работала еврейская школа, выпустившая пластиковый значок (рис. 5) диаметром 49 миллиметров.

 

Рис. 5

    В 2000 году в Минске прошел III Республиканский фестиваль национальных культур получивший статус «Всебелорусский». В рамках фестиваля прошли 9 фестивалей польской песни, 5 — искусства украинцев Беларуси, 4 — еврейской культуры. Жюри фестиваля возглавлял народный артист Республики Беларусь, лауреат Государственной премии Михаил Дриневский. Во время проведения семинара был заложен сквер «Дружба». Этому фестивалю посвящен значок, изображенный на рис. 6.

 

  Рис. 6

   Следующие, описываемые нами три значка (рисунки 7 – 9) посвящены 500-летию еврейской общины Пинска. История еврейской общины города началось в августе 1506 года, когда пинский князь Федор Иванович Ярославич подписал жалованную грамоту пинским евреям на просимые ими участки для строительства синагоги и устройства кладбища. В Пинске жила Голда Меир, учился первый президент Израиля Хаим Вейцман. В настоящее время многое из того, что связано с 500-летней историей пинских евреев, утрачено безвозвратно. Застроены кладбища, снесены синагоги и многие еврейские дома. С начала 90-х годов прошлого века еврейская жизнь в Пинске возобновилась. Были созданы еврейское культурно-просветительское общество им. Хаима Вейцмана, «Общество милосердия», клуб одиноких «Нышоме», еврейская воскресная школа.  Активно работает религиозная община Пинска. Автору известно 3 значка посвященных юбилею еврейской общины Пинска. Значок (рис. 7) диаметром 39 мм раздавался участникам и гостям праздника, устроенного в Пинске к 500-летию поселения евреев в городе. Пятисотлетие еврейской общины Пинска совпало с столетним юбилеем Якова Маркмана, первого в Пинске тренера по теннису, благодаря которому в городе начал развиваться и приобрёл популярность этот вид спорта. В Пинске уже много лет проводится турнир памяти Якова Маркмана одним из спонсоров которого является Еврейская община Пинска. Значок, изображенный на рисунке 8 посвящен этим двум юбилеям. Значок изображенный на рисунке 9 посвящен 70-летию видного члена пинской еврейской общины Леонида Романовского тоже совпавшего с празднованием пятисотлетия пинской еврейской общины. Страстное увлечение господина Романовского рыбалкой нашло отражение в сюжете рисунка значка.

 

 

                                                                    Рис. 7

 

 

Рис. 8

 

 

 

 

 

Рис. 9

К юбилею еврейской общины Пинска были выпущены конверт (Рис. 10), специальная ермолка (Рис. 11) и наручные часы производства Пинского завода «Камертон» (Рис. 12).

 

 

 

Рис. 10

Рис. 11

Рис. 12

  Несколько значков, выпущенных в республике посвящены памяти жертв Холокоста. Они важны как напоминание о важности сохранения исторической памяти о жертвах трагических событий в истории еврейского народа. И здесь наверно уместно вспомнить о значке, выпущенном в республике еще во времена Советского Союза. Это значок, диаметром 32 мм выполненный в технике горячей эмали посвященный памяти девяти тысяч евреев погибших в гетто города Борисов (рис. 13).

Рис. 13

 

Витебское гетто существовало с 25 июля по декабрь 1941 года как место принудительного переселения евреев города Витебска и близлежащих населённых пунктов, Всего в гетто Витебска были замучены и убиты около 20 000 евреев. В октябре 2001 году к шестидесятой годовщине трагедии гетто Витебской фирмой «Принткомпани» тиражом около 1000 экземпляров был выпущен значок диаметром 55 мм, показанный на рисунке 14.

Рис. 14

 

     21-23 октября 1943 года было уничтожено Минское гетто, самое большое из существовавших на территории Беларуси. Минское гетто использовалось германским командованием как ресурс для принудительного труда. Одновременно оно стало местом уничтожения более 70 тысяч евреев Минска и 7 тысяч депортированных евреев из Германии, Австрии и Чехословакии. Автору заметки известно 3 значка выпущенных в память о жертвах минского гетто (рис. 15–17). На значке диаметром 47 мм посвященном пятидесятой годовщине минского гетто кроме дат и надписи на белорусском языке помещена фраза на иврите «память жива».

 

Рис. 15

Рис. 16

 

75 годовщине этого трагического события посвящен значок, (рис. 17), изготовленный в октябре 2018 года предприятием «СЭНС-ГЕРАЛЬДИКА» по заказу Союза белорусских еврейских общественных объединений и общин. Значок диаметром 20,5 миллиметров отчеканен из латуни и покрыт эмалью.

 

Рис. 17

  К еврейским значкам автор относит и значки, посвященные дружбе республики Беларусь с Израилем. По-видимому, первый такой значок — это пластмассовый значок диаметром 25 мм с цифрой 50, флагами Беларуси Израиля и надписи «Беларусь Израиль» на белорусском языке и иврите (рис. 18). Возможно значок выпущен к пятидесятилетию принятия решения ООН об образовании Государства Израиль. Белорусская ССР тогда проголосовала за это решение.

 

Рис.18

     Следующий значок (рис. 19) посвящен двадцатилетию установления дипломатических отношений между Государством Израиль и Республикой Беларусь.

Рис. 19

 

Существуют еще два значка с флагами Израиля и Беларуси (рис. 20, 21). На одном из них флаг являвшийся государственным до 1995 года (рис. 20), а на другом (рис. 21) – современный.

Рис. 20

 

Рис. 21

Автор не сомневается, что им описаны далеко не все еврейские значки Беларуси и был бы очень благодарен тем, кто пришлет информацию о других значках или новые подробности (кто инициатор выпуска значка, тираж, предприятие изготовитель, дизайнер и т.д.) об описанных в этой заметке значках на почту fnbern@gmail.com

В заключение автор считает своим приятным долгом поблагодарить Аркадия Шульмана, Аркадия Подлипского, В. Рубинчика, а также Директора Музея истории и культуры евреев Беларуси за предоставленные информацию и фотографии.

  

Источники информации

1.     Белоруссия – Электронная еврейская энциклопедия ОРТ, https://eleven.co.il/diaspora/regions-and-countries/10487/

  1. Татьяна Хвагина, Эдуард Злобин, Иосиф Либерман, Пинск – Полесский Иерусалим, Мишпоха №20, 2007.
  2. Аркадий Подлипский, Евреи в фалеристике, Мишпоха №18, 2006.

4.    В. Бернштам. Еврейские значки Беларуси, 25.01.2019, https://belisrael.info/?p=17805

От редактора belisrael

Поскольку в конце автор высказывает благодарность В.Рубинчику, вынужден коротко повторить о нем то, о чем уже писал.

Последние мес. 3 я вынужден был полностью отключиться как от сайта, так и наблюдению чем он занимается. Мой переход в начавшуюся разрушаться еще лет 6  назад израильским строительным подрядчиком квартиру, осуществлявшего израильский проект ТАМА38, которую он постепенно добивал, не оставлял ни времени ни сил. Побывавший в ней с месяц назад техник телевизионной компании с порога заметил: “здесь что, прошла война?”.

Потому и эту статью, которую получил еще в начале мая, публикую  только сейчас, хотя впереди еще немало работы, а также финансовых затрат, чтоб привести жилье в то состояние, в котором должна быть.

И В.Р. зная, в том числе, и о проблемах с квартирой, годами грузил своими статейками, борьбой с “диктатурой”, да еще, называя вещи своими именами, занимался вымогательством. В Израиль, называющий себя политологом, конечно, ехать не хотел, здесь-то надо будет и работать, а вот писать, что все в любимой ему краине дорожает и таму трэба грошы на тое i тое, i iх можна перадаць цераз знаемую дзядькi, якая будзе ехать у Мiнск, или: я мог бы прыехаць на некалькi дзен i забраць 2 тысячы далярау, – в итоге вытянул 5 тыс, не считая огромного времени, в том числе оторванного ото сна, когда надо было сразу же опубликовать очередной его опус, именно так он охарактеризовывал свои творения,  при этом отказывался выполнить элементарные просьбы. Когда же я ему написал, что устал от его желания превратить израильский сайт в думы о том, как “улучшить Беларусь”, то в ответ получил: тады мяне сайт не цiкавiць, после чего перестал отвечать на мои письма.

Потому вред он принес значительный. И я ему не однажды писал, и повторю здесь, что за ним большой долг.

Опубликовано 27.06.2024, 23:54

И сколько же преступников?

Генпрокуратура заявила о 400 живых нацистских преступниках, действовавших в Беларуси. Рассказываем, сколько их на самом деле

 


«Зеркало»

 

Генеральная прокуратура Беларуси заявила, что располагает информацией о местах нахождения не менее 400 живых нацистских преступников, и направила запросы в 18 стран, чтобы их поймать. Мы выяснили, что во всем мире не наберется и сотни таких людей. Но остается другой вопрос: кем были реальные, а не придуманные нацистские преступники, имевшие отношение к Беларуси? Рассказываем, как сложилась их судьба и сколько из них еще на свободе.

Сколько всего было военных преступников — большой вопрос

Фото: Berliner Archives
Фото: Berliner Archives
.

Сколько всего нацистских преступников запятнало себя преступлениями в Беларуси? На этот вопрос однозначно ответить невозможно.

Начнем с того, что во время Второй мировой войны в каждой из оккупированных стран Европы нашлись люди, ставшие сотрудничать с нацистами. Для их характеристики в 1953-м стали использовать термин коллаборанты — от французского collaboration («сотрудничество»). Первоначально так называли французов, согласившихся быть союзниками Гитлера (режим Виши, который действовал на юге страны). Позже термин распространился на другие европейские страны.

Точное число белорусов, которые сотрудничали с немцами, неизвестно. На одной из недавних белорусских научных конференций звучала цифра в 80−100 тысяч человек, «значительная часть из них была вовлечена в разные формирования немцев принудительно». Но эти цифры дают очень большую разбежку. К тому же, речь идет о сотрудничестве в целом: как с оружием в руках, так и без (а ведь кроме военно-политической была еще экономическая и культурная коллаборация).

Российский историк Сергей Дробязко приводит следующие цифры со ссылкой на немецкие исследования и архивные материалы: через вермахт, СС и различные пронемецкие военизированные и полицейские формирования за годы войны прошло около 70 тысяч белорусов. Из них до 50 тысяч находились в составе вспомогательной полиции и самообороны, 8 тысяч — в составе войск СС, остальные — в составе вермахта и вспомогательных формирований.

Все эти люди преступники? С одной стороны, да, поскольку участие в преступных формированиях само по себе преступление. С другой стороны, многих из них мобилизовали туда насильно. Например, в феврале 1944 года, когда Красная армия уже готовилась освободить нашу страну, нацисты попытались создать Белорусскую крайовую оборону. К концу марта в нее смогли принудительно включили около 25 тысяч человек. Но большинство из них не желало воевать. Их использовали в хозяйственных работах и охране объектов, а солдаты массово дезертировали. Лишь некоторые отряды активно боролись против партизан. Считать ли дезертиров преступникам? Думается, нет, ведь они предпочли рискнуть жизнью, но не сражаться за нацистов.

Если подытожить, то получится, что на стороне Гитлера сражались от 70 до 100 тысяч белорусов, часть из которых была военными преступниками.

Большая ли это цифра? Не очень. Историк Дробязко приводит следующие показатели по коллаборантам — представителям других народов. Русских набралось свыше 300 тысяч, украинцев — 250 тысяч, латышей — 150, эстонцев — 90, литовцев — 50 и т.д. Подсчитать, сколько из них находились в Беларуси и совершали преступления, вряд ли возможно. Отдельной статистики по ним — а также по немцам и союзникам Германии — не велось.

Есть одна цифра, однако помочь она может лишь частично. Она приводится в книге «Геноцид белорусского народа», изданной в этом году Генпрокуратурой. Там отмечается, что «в июле 1944 года на освобожденной территории Беларуси действовали националистические и коллаборационистские банды общей численностью около 70 тысяч членов, в том числе около 20 тысяч участников Армии Крайовой». К этому изданию стоит относиться осторожно, ссылки на конкретный документ нет. Тем более что значительная часть преступников ушла с отступающими немецкими войсками.

Герои или преступники и убийцы белорусов? Рассказываем об Армии Крайовой, могилы солдат которой сейчас массово уничтожают в Беларуси

Наказание за преступления

Внутренний зал тюрьмы: круглые сутки охрана следила за подсудимыми в камерах. Фото: wikipedia.org
Внутренний зал тюрьмы Нюрнбергского трибунала: круглые сутки охрана следила за подсудимыми в камерах. Фото: wikipedia.org
.

После окончания войны в мире прошло более десятка процессов. Два из них имели международный статус — Нюрнбергский и Токийский (на последнем осудили руководителей Японии). Затем последовали малые Нюрнбергские процессы — цикл из 12 судов над нацистскими деятелями меньшего масштаба.

В Советском Союзе состоялись 19 открытых процессов над солдатами и офицерами вермахта, обвиненными в военных преступлениях. Аналогичные мероприятия проходили в Польше, Югославии, Китае и других странах.

Преступления без срока давности. Как суд наказал руководителей самой кровавой диктатуры

В том числе, процессы проходили в Минске. На последнем 14 из 18 обвиняемых приговорили к смертной казни, остальных отправили на каторжные работы.
Разумеется, осудить за несколько процессов всех преступников было невозможно.

Кого-то могли искать годами. Например, Тоньку-пулеметчицу — Антонину Макарову, расстрелявшую во время войны около 1500 человек на территории современной России — искали около 30 лет. Ее случайно обнаружили в 1976-м: брат, заполнявший анкету, указал ее фамилию по мужу. Макарову, жившую с супругом в белорусском Лепеле, арестовали и в 1978-м расстреляли. Из примеров ниже вы убедитесь, что также долго искали и белорусов.

Многие военные преступники после войны оказались на Западе. Значительная часть из них в 1945-м находилась на территории Германии, которую союзники поделили на четыре оккупационные зоны. США, Великобритания и Франция, как правило, отправляли советских граждан, оказавшихся в их зонах, на родину. Правда, существовал нюанс. До начала Второй мировой страны Балтии были независимыми государствами. Западная Беларусь и Западная Украина входили в состав Польши. Людей, родившихся на этих территориях, не выдавали СССР.

Сначала расширили территорию, затем потеряли страну. Как союзники поделили нацистское государство

В этом был плюс: часть из оставшихся на Западе в прошлом в СССР подвергалась репрессиям. Они небезосновательно полагали, что за нахождение на оккупированной территории им угрожает тюрьма.

Но существовал и минус: таким образом ответственности избежали многие преступники. Одним из таких людей стал уроженец Слонима Станислав Хржановский. Во время Второй мировой он работал палачом в Слонимском гетто, где за годы войны расстреляли 25 тысяч человек. Предположительно после войны его привлекли к сотрудничеству с английской разведкой Ми-6, а потому разрешили поселиться в Великобритании. Но даже если бы он не был связан со спецслужбами, на его прошлое могли закрыть глаза.

«После огромного удара по экономике, который нанесла война, нам нужны были люди на заводах, — комментировал эту ситуацию Би-би-си профессор истории Энтони Глиз. — Нам был нужен персонал для стремительно растущей Национальной системы здравоохранения. Задавали ли мы тогда себе вопрос, есть ли среди нужных нам мигрантов нацистские преступники? Нет».

История Хржановского выплыла наружу лишь в конце 1980-х. На тот момент премьер страны Маргарет Тэтчер потребовала расследовать, есть ли в Великобритании среди эмигрантов 1940−50-х годов нацистские преступники. Она сказала, что ее страна — это не «банановая республика», где они могут жить безнаказанно. Ее подчиненные инициировали принятие закона, по которому преступников времен Второй мировой войны могли судить на территории Великобритании. В печати появились первые разоблачения бывших нацистов, вызвавшие общенациональный скандал.

Нюрнбергский процесс. Фото: wikipedia.org
Нюрнбергский процесс. Фото: wikipedia.org
.

В 1991 году, уже после отставки Тэтчер, в Великобритании приняли Закон о военных преступниках. Но уроженец Слонима остался на свободе: его лишь вызвали, допросили и освободили из-за недоказанности обвинений. Хржановский умер своей смертью в 2017-м, ему было 96 лет. До суда он немного не дожил: немецкая прокуратура уже выписывала ордер на его розыск и арест.

По Закону о военных преступниках в Великобритании осудили лишь одного человека. Кстати, тоже белоруса — Антона Савонюка, уроженца местечка Домачево, что на Брестчине. После начала войны он одним из первых добровольно вступил во вспомогательную полицию. Отличался особой жестокостью и энтузиазмом в уничтожении местного еврейского населения. После того как во время погрома было схвачено и убито 2900 евреев, сам возглавил отряды, которые выслеживали сбежавших. Свидетели рассказали множество историй о том, как он избивал еврейских женщин и детей. Эвакуировавшись на Запад, в Италии он бросил беременную жену и вступил в польскую армию Андерса, воевавшую с нацистами. Благодаря этому он смог получить британское гражданство.

Все эти годы в СССР его искали. Как писал TUT.BY, в 1951-м преступник написал письмо брату в Домачево: так советские спецслужбы узнали, что он жив. Но в годы холодной войны не было шанса привлечь его к ответственности. Когда Тэтчер озвучила свое предложение, СССР передал британским властям информацию о 96 военных преступниках, скрывающихся на Западе. В числе них был и Савонюк. В 1995-м Скотленд-Ярд начал расследование, опросив сотни свидетелей. Спустя четыре года белорус предстал перед судом. Он отверг обвинения, но коллегия присяжных признала его виновным в убийствах 18 евреев. Савонюк получил два пожизненных заключения и умер в тюрьме в 2005-м.

Компанию Савонюку мог составить уроженец местечка Мир Семен Серафимович. Когда в его родные места пришли нацисты, этот бывший капрал Войска Польского возглавил полицейский отдел из 30 добровольцев, организовавший в ноябре 1941 года погром. Тогда было убито около 1500 евреев.

Этот человек стал прототипом начальник белорусской окружной полиции Ивана Семеновича, фигурирующего в романе российской писательницы Людмилы Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик». «В пьяном виде был буйным и злобным. <…>. Он был, конечно, идеальным полицейским: его душа не испытывала никаких беспокойств по поводу проводимых антиеврейских акций», — характеризовал его один из персонажей.

После войны Серафимович попал в Англию, работал столяром и жил в предместьях Лондона. Создал там филиал «Беларускага вызвольнага руху» — эмигрантской организации, одной из целей которой было участие в создании и поддержка антисоветского подполья на территории Польши и Беларуси.

Семен Серафимович. Фото: polymia.by
Семен Серафимович. Фото: polymia.by
.

О Серафимовиче (в Англии он изменил одну букву и стал Серафиновичем) знали: как отмечал TUT.BY, еще в 1951-м КГБ раздобыл его точный британский адрес. В 1967-м израильская полиция допросила одного из свидетелей резни в Мире. Тот рассказал, что Серафимович своими руками убил товарища, с которым до войны часто играл в карты. В 1970-х фамилия белоруса несколько раз всплывала во время процесса над одним из офицеров вермахта. В 1982-м Отдел спецрасследований Департамента юстиции США направил запрос в МИД Великобритании, но там не ответили.

Следствие началось лишь в начале 1990-х. Серафимович стал первым человеком в Великобритании, в отношении которого применили Закон о военных преступлениях. Допросив 16 свидетелей, в 1995-м 85-летнему эмигранту предъявили обвинение в убийстве трех человек и в пособничестве массовому уничтожению еврейского населения. Суд должен был начаться в январе 1997-го, но медицинская экспертиза определила, что к тому времени Серафимович страдал от слабоумия — слушания отменили. Спустя несколько месяцев коллаборант умер от болезни Альцгеймера.

Еще один пример, как преступник избежал правосудия, — судьба литовца Антанаса Гецевичюса, лично руководившего казнями белорусских подпольщиков. Именно под его руководством 26 октября 1941 года в Минске повесили Марию Брускину, Владимира Щербацевича и Кирилла Труса — это была одна из первых публичных казней в белорусской столице.

Долгие годы поиском выживших нацистов занимается международный Центр Симона Визенталя. В список предполагаемых военных преступников, живущих в Великобритании, Гецевичюса включили еще в 1980-х. После появление публикаций о нем преступник на какое-то время ушел в подполье. Он умер в 2001-м в возрасте 85-лет в эдинбургском госпитале, так и не представ перед судом. Позже выяснилось, что литовец сотрудничал с британской разведкой.

В целом же случаи суда были единичными. Во время холодной войны скандал возник лишь однажды. В 1982 году бывший сотрудник Бюро спецрасследований Министерства юстиции США Джон Лофтус выпустил книгу «Белорусский секрет». В ней он заявил, что после войны разведка США приютила несколько сотен нацистских преступников из Беларуси. Среди них было много сторонников Белорусской Центральной рады — коллаборантской организации, существовавшей на территории Беларуси во время нацистской оккупации. В частности, Лофтус писал о руководителе БЦР Радославе Островском, а также Франце Кушеле — руководителе военного отдела организации, пытавшегося сформировать белорусскую армию под властью нацистов. Упоминался и бургомистр Борисова Станислав Станкевич, участвовавший в формировании местной полиции — та активно уничтожала евреев. Все эти люди умерли своей смертью, к ответственности их не привлекали.

Книге Лофтуса повредил ее стиль. Работа оказалась абсолютно ненаучной, пестрела передергиваниями. Автор не делал различий между чиновниками, работавшими в местной администрации, и военными преступниками. Первые должны были нести свою ответственность, но никакого серьезного анализа автор не провел. Имелись ряд ошибок, многие факты оказался не соответствующими истине, что позволило тем ее героям, кто еще был жив, оправдаться. Лишь одного белоруса, который во время немецкой оккупации служил в полиции Хойников, лишили гражданства США.

В живых — один или два человека

Как уже отмечалось, в настоящее время поиском выживших нацистов занимается Центр Симона Визенталя. C начала нулевых годов его представители публикуют ежегодный отчет, в котором представлены разыскиваемые преступники. В отчетах за десятые годы упоминаются четыре человека, связанных с Беларусью.

Первый из них — Михаил Горшков, родившийся в Эстонии. По информации Центра, он был переводчиком и следователем в белорусском гестапо и участвовал в уничтожении евреев Слуцкого гетто. После войны бежал за океан, где проживал до 2002 года. За ложь о военном прошлом Горшкова лишили американского гражданства, ему пришлось вернуться на родину в Эстонию. Там ему предоставили местное гражданство по факту рождения, но завели против него уголовное дело.

Как отмечал TUT.BY, когда стало известно о высылке бывшего гестаповца из США, директор Центра Визенталя Эфраим Зурофф призвал белорусские власти потребовать его экстрадиции в Беларусь. Ответа так и не последовало.

Позже уголовное дело в отношении Горшкова закрыли — якобы не было доказательств о его нацистском прошлом. Решение властей критиковали и США, и Россия, и Центр Симона Визенталя. В итоге подозреваемый в преступлениях умер своей смертью в 2013-м.

Владимир Катрюк. Фото: wikipedia.org
Владимир Катрюк. Фото: wikipedia.org
.

Второй и наиболее известный среди таких преступников — Владимир Катрюк. Уроженец Украины, он служил командиром взвода в печально известном 118-м батальоне шуцманшафта, участвовал в уничтожении белорусской деревни Хатынь. После Второй мировой войны Катрюк бежал в Канаду. При получении гражданства он заявил, что к нацистам никакого отношения не имел. Но в 1999-м местные власти узнали правду и лишили его гражданства. Правда, в 2007-м дело пересмотрели из-за недостатка доказательств. Еврейские организации требовали экстрадировать Катрюка в Европу. Но этого так и не случилось. Мужчина умер своей смертью в 2015-м.

В 2016-м в списке появились еще два человека, связанных с Беларусью. Это Хельмут Расбол (настоящее имя Хельмут Лейф Расмуссен) из Дании и Аксель Андерсен (в разных документах он упоминается то как швед, то как датчанин). Оба служили в Датском добровольческом легионе — коллаборационистском вооруженном формировании. В 1942—1943 годах мужчины были охранниками в концлагере, созданном нацистами в Бобруйске — почти все еврейские узники были расстреляны или умерли от ужасных условий содержания.

Возможно, Андерсен спустя несколько лет уже умер — в тексте 2021 года упоминается лишь Расбол. Последний утверждал, что в Бобруйске нес караульную службу и не участвовал в убийствах заключенных. После войны его приговорили к шести годам тюремного заключения. Но в 2017-м году датская прокуратура окончательно закрыла расследование, посчитав обвинения в адрес обоих обвиняемых бездоказательными.

Картина Лауры Найт "Нюрнбергский процесс". 1946 год. Изображение: wikipedia.org
Картина Лауры Найт «Нюрнбергский процесс». 1946 год. Изображение: wikipedia.org
.

Великая Отечественная война началась в 1941 году. Люди, встретившие начало этого конфликта совершеннолетними, родились в 1923 году. Сейчас им почти 100 лет. Тому же Расболу около 97.

Поисками таких преступников следовало заниматься раньше. Как отмечал TUT.BY в 2010-м, «на протяжении долгих лет Беларусь находится на одном из последних мест в рейтинге Центра [Визенталя] — среди стран, которые не принимают никаких мер для расследования дел о подозреваемых нацистских преступниках». Эта тема вышла на первый план лишь когда вмешалась политическая конъюнктура.

Но вернемся к датчанину Расболу. О его смерти ничего не сообщалось. Возможно, именно он — единственный нацистский преступник, имеющий отношение к Беларуси, который жив до сих пор. В таком случае, число таких людей в 400 раз меньше, чем утверждает белорусское государство. Правда, если жив Андерсен, то такая разбежка уменьшается: разница с официальной версии составит 200 раз.

 

Опубликовано 26.08.2022  21:04

Семён Гофштейн. Моя жена Маша

25 июля 2021 года ушла из жизни моя любимая Машенька… С её уходом моя жизнь потеряла для меня всякий смысл.  Моё счастье и радость жизни ушли вместе с ней… Она была необыкновенным человеком, красивая, умная, начитанная, очень милая. Она любила животных, особенно кошек и собак. Я познакомился с ней в 1961 году. Ей было 24 года, а мне 27. Не знаю, как я мог ей понравиться. Я был очень некрасивым парнем. Как бы там ни было, я ей понравился, а я её полюбил с первого взгляда. И было за что.  Она превосходила меня во всём. Я не стоил её мизинчика на ножке.

Я впервые посвятил ей своё стихотворение

Твой рыцарь без упрёка и без страха,

И моё сердце просится в полёт,

Ведь твои ручки сладкие, как сахар,

А твои ножки сладкие, как мёд.

 

Хочу тебе я в ноги поклониться,

Поклясться всеми я готов богами –

Ты самая прекрасная царица,

А я лишь пыль под милыми ногами…

 

Ты в жизни для меня всего дороже,

Позволь тебя  Богиней называть,

Я каждый пальчик твоих милых ножек

Готов самозабвенно целовать.

Тебя прекрасней в целом мире нет,

Тебе дарю я, Маша, свой сонет.

1961 г.

С 1961 по 1962 годы я посвятил моей любимой множество стихов. Стихи не публиковал, многие из них уже не помню, но некоторые из них сохранились в моей памяти.

Вот одно из них.

Я жду тебя, горю одним желаньем

Увидеть нежный милый образ твой,

Уверен я, что чудным утром ранним

Увижусь я, любимая, с тобой.

 

Зимою будет встреча, или летом,

Но солнце ярко будет нам светить.

Я ежечасно думаю об этом,

Да ведь иначе и не может быть…

 

Богам не верю я, в них смело грязи груду,

Чертями их бесстрашно назову,

А вот тебе, тебе молиться буду,

Как самому большому божеству…

 

Я жду тебя, горю одним желаньем

Увидеть поскорее образ твой,

Надеюсь я, что скоро утром ранним

Мы встретимся, любимая,  с тобой.

1961-1962 годы

Стихи, конечно, не шедевры, но, как все молодые люди, я писал. На моё удивление, стихи мои Машеньке нравились. Писал я их от всей души, как влюблённый антропос. Но это дело не меняло, так как стихи были откровенно слабые.

Первые два года мы не женились, присматривались друг к другу. Так  хотела она. Что касается меня, то я готов был идти в ЗАГС в любую минуту. Через два года мы поженились. Моему счастью не было предела… Мы пошли в ЗАГС, но нам сказали, что надо ждать две недели. Я возмутился и сказал, что ждать так долго не хочу. В моей школе намечался учительский праздник. Я готовил для учителей историческую викторину. Она была совсем несложной. Моя Машенька стеснялась идти со мной. Она считала себя не такой образованной, как учителя. Каково было её удивление, когда учителя затруднялись отвечать на вопросы. За них отвечала моя Машенька. Зав. роно, он тоже присутствовал на празднике, не сводил с неё глаз.

Позже он спросил меня, не моя ли это невеста. Я ответил положительно, и он сказал мне, что она мила и красива, на что я сказал, что других не ищу. Он посмотрел на меня и тихо рассмеялся. Когда праздник закончился, учителя упрекнули меня в том, что я, якобы, познакомил Машу с ответами на вопросы викторины. Потом я сказал всем, что в ЗАГСе нас не расписали. Директор школы позвал меня и Машу в сельсовет, и нас там быстро расписали. Так Машенька стала моей женой. С ней я прожил 60 лет, и до конца её жизни я любил её так, как любил её юную, нежную, светлую.

Моя Машенька была действительно светлым человечком. Я вспоминаю только несколько случаев из нашей жизни. В то время жизнь была в Белоруссии очень трудной. Я зарабатывал в качестве учителя довольно много, а Маша, фельдшер-лаборант, получала значительно меньше. Деньги были, но купить на них было нечего. Чтобы купить килограмм печёнки, Маше приходилось часами стоять в очереди. И вот однажды Машенька купила килограмм печёнки и вырезала прожилки и прочую ненужность. К Маше прибежал маленький котёнок по кличке Стасик. Он очень любил печёнку.  И вдруг Машенька вслух заплакала от умиления, – котёнок стоял на задних лапках и просил печёнку. Машенька скормила ему половину всей печёнки.

Потом Машенька сказала мне, что свою долю она скормила котику, а остальное принадлежит мне. Я ей сказал, что печёнку не люблю и никогда не ем. И ещё один эпизод уже из моей учительской жизни. Однажды на большой перемене, когда дети шли поесть в столовую, ко мне подошёл мальчик и сказал, что он очень голоден, а денег у него нет. Он был из очень бедной семьи. Я спросил у него, сколько ему нужно, чтобы поесть в столовой. Он сказал, что 20 копеек хватит. Получил деньги, пошёл и поел. На следующий день снова пришёл ко мне, но уже с младшей сестричкой, получил от меня 40 копеек.  Об этом я рассказал моей Машеньке. Она стала давать мне перед уходом в школу 40 копеек для двух детей. Это продолжалось много лет, пока мальчик не повзрослел. Он стал стесняться просить деньги на еду. Когда я рассказал всё это Маше, она сказала мне, что я должен рассказать об этом директору школы, и он даст двум детям талоны на бесплатное питание, что тот и сделал.

И вот ещё эпизод из жизни Машеньки. Когда мы собрались уезжать в Израиль, нам нужно было срочно продать квартиру. Наши соседи хотели получить её почти даром. Соседка Нина обещала за квартиру высылать нам по десять долларов в месяц, пока не выплатит долг.

Мы нашли одну женщину, которая готова была купить нашу квартиру за 4500 долларов, но, как выяснилось позже, её отговорил от покупки один из друзей Нины по её просьбе. И вот однажды на старом автомобиле приехали два крутых парня со старым алкоголиком. Они хотели купить для него нашу квартиру, отдать ему в придачу свой старый автомобиль, а у него забрать его очень хорошую трехкомнатную квартиру. Эти парни не отходили от него ни на шаг. Когда они случайно оставили его одного, я спросил его, доволен ли он таким обменом. Он сокрушённо покачал головой и сказал, что у него очень хорошая квартира, но его заставляют пойти на это. Я рассказал об этом разговоре Машеньке, и она мне сказала, что лучше мы пострадаем материально, но не будем виноваты перед стариком. Она отказала этим парням в продаже нашей квартиры, потребовав от них  6000 долларов, на что они не согласились.

Мы с трудом нашли покупателя и продали нашу квартиру всего за 2500 долларов и были довольны, что могли уехать в Израиль. Нине мы предлагали нашу квартиру за 2000 долларов.

Сердце Машеньки всегда было обращено в сторону страдающих людей. Голодное военное детство научило её чувствовать чужие страдания. У Маши было мало своих родственников, почти все они погибли во время Холокоста. Она их помнила, зажигала в их память поминальные свечи, а меня этому не научила. Она искала духовной поддержки у моих многочисленных родственников, но никакой поддержки не получала. Мои родители Машеньку не любили, как и меня самого. Они любили больше двух других  невесток, которые и умом и красотой уступали моей любимой. Но получилось так, что именно Маша осталась в Мозыре и старалась помочь моим родителям.  Когда умирал мой отец, именно она была у его постели. И даже здесь, в Израиле, Машенька их не забывала, ни мою мать, ни отца, и ставила им поминальные свечи. Она помнила, когда умерли отец и мать, а я это уже не помню. Такой была моя любимая.

Когда случилась катастрофа на Чернобыльской АЭС, Машенька одной из первых поехала спасать людей в зону отчуждения. Она проверяла кровь, мочу, помогала выехать людям из зоны отчуждения, делала молча своё нужное дело. Так она стала ликвидатором Чернобыльской аварии, и была награждена нагрудным знаком ликвидатора. Свою награду никогда не носила, она была очень скромным человеком. Работа в зоне резко отразилась на её здоровье.

У неё заболела печень, была тяжёлая операция ещё в Белоруссии. Когда уходила на операцию, просила меня присмотреть за котиком. Я Стасика кормил очень хорошо, но он любил только Машу. Он смотрел на меня и будто спрашивал, где Маша. Он искал её во всех углах квартиры, искал её под кроватью, очень по ней грустил. Когда Маша вернулась после операции, Стасик прыгал от радости, катался на спине по полу, своими кошачьими средствами выражал Машеньке свою любовь. Маша очень заботилась обо мне. Она первая заподозрила, что у меня болят почки. По анализу мочи она поняла, что у меня хронический пиелонефрит. Она установила мне диету, стала следить за моим здоровьем, делала всё для того, чтобы я хорошо выглядел и был здоров. Только её стараниями я дожил до 87 лет и продолжаю жить до сих пор. Полтора года назад Машеньку поразила страшная болезнь – рак кишечника. Она не любила бегать по врачам, терпела жуткие боли, стала жаловаться мне на невыносимые боли в животе, резко постарела. Мне удалось уговорить её поехать в больницу. Рак подтвердился.  Операция  была трудной и долгой.  Был вырезан почти весь кишечник. Когда я спросил у врача, сколько она будет жить, последовал ответ – не больше года. Машенька прожила полтора года. Эти полтора года были для неё мукой. Через каждые два дня я менял ей стому, – мешочек на животе, где скапливался кал. Но эта работа и забота о моей милой придавала мне силы и радость, может быть, последнюю радость в моей жизни. Мучения и боли у Машеньки продолжались. Она уже не хотела жить и всё время говорила мне об этом. И она умерла. Ей шёл 85 год. Вместе с ней умер и я. Я уже не живу. Просто существую. Солнце моей жизни закатилось навсегда.

 

Милая, тебя уж нет на свете,

От меня ушла ты навсегда.

Пусть тебе там ярко звёзды светят,

И не гаснет пусть твоя звезда…

 

Это последние стихи, посвящённые моей любимой. Она ушла от меня, будучи уверенной в моей любви. Прощай, моя любимая!  Светлая тебе память!  И спасибо тебе за всё!

Др. материалы автора, ранее опубликованные на сайте:

Семен Е. Гофштейн. Я не жалею, что родился  16 января 2018

Воспоминания Семёна Гофштейна (1)  15 июля 2019

Воспоминания Семёна Гофштейна (2)   20 июля 2019

Воспоминания Семёна Гофштейна (3)   22 июля 2019

Воспоминания Семёна Гофштейна (4)   27 августа 2019

Воспоминания Семёна Гофштейна (5)   3 сентября 2019

 

Опубликовано 17.08.2021  17:28

 

***

          ВЕНОК СОНЕТОВ

Светлой памяти моей жены Марии  Бабковой

Сонет 1

Твой рыцарь без упрёка и без страха,

И моё сердце просится в полёт,

Ведь твои ручки сладкие, как сахар,

А твои ножки сладкие, как мёд.

 

Хочу тебе я низко поклониться,

Поклясться всеми я готов богами,

Ты самая прекрасная царица,

А я лишь пыль под милыми ногами.

 

Ты в жизни для меня всего дороже,

Позволь тебя богиней называть,

Я каждый пальчик твоих милых ножек

Готов самозабвенно целовать.

 

Тебя прекрасней в целом мире нет,

Тебе дарю я, Маша, мой сонет.

1961 г.

Сонет 2

Тебе дарю я, Маша, мой сонет.

От сердца он летит к тебе, родная,

Тебя уже сейчас со мною нет,

Но неразлучны мы, я это знаю.

 

Моя любовь не гаснет никогда,

Страдания утихли понемногу,

Любимая моя, твоя звезда

В потёмках освещает мне дорогу.

 

На сердце тяжкий камень у меня,

Я одинок в моей пустой квартире,

Нет никого несчастней в этом мире.

 

Печальным колокольчиком звеня,

Жизнь предо мною пролетает наша.

Тебя уж нет, но ты со мною, Маша!

 

Сонет 3

Тебя уж нет, но ты со мною, Маша!

Душа моя тобою лишь полна.

Была ты светлым солнцем в жизни нашей,

Тобой была вся жизнь озарена.

 

Гордиться можешь ты всей жизнью яркой,

Ты прожила достойно жизнь свою,

Но у Лауры есть поэт Петрарка,

А вот тебе, тебе лишь я пою.

 

Я не поэт, ты это знаешь, Маша,

Но всё ж я твой навеки трубадур,

Нет никого тебя милей и краше,

И ты прекрасней всех Мадонн Лаур.

 

И пусть уже ты, Маша, не со мной,

Ношу я в сердце светлый образ твой.

 

Сонет 4

Ношу я в сердце светлый образ твой.

Я по тебе страдаю не напрасно,

Мы были связаны одной судьбой,

Была всегда мила ты и прекрасна.

 

Я помню свет твоих счастливых глаз,

Я не забыл, Мария, стан твой гибкий,

Твои глаза я целовал не раз,

Вовек мне не забыть твоей улыбки.

 

Внезапный твой уход мне сердце гложет,

И не смирюсь я с этим никогда,

Пришла моя нежданная беда.

 

И лишь уход желанный мой, быть может,

Поставит свою точку навсегда.

Никто мне в моём горе не поможет.

 

Сонет 5

Никто мне в моём горе не поможет,

Но счастлив я, что связан был с тобой,

А это ведь немало в жизни тоже,

С твоей я связан, милая,  судьбой.

 

Мне на судьбу мою роптать не надо,

Проходит всё, проходит жизнь сама,

Ты для меня была такой наградой,

От радости чуть не сходил с ума.

 

И ты была со мной, любовь моя,

Быть не могла судьба моя чудесней,

С тобой был безгранично счастлив я.

 

Здесь было всё,- и радость, и любовь,

Но ты ушла и не вернёшься вновь,

В моей судьбе была ты звонкой песней.

 

Сонет 6

В моей судьбе была ты звонкой песней,

Завидовали песне соловьи,

Зимою, летом, ранним утром вешним

Летели  беззаботно дни мои.

 

И думал я, что это вечно будет,

И это, Маша, не был сонный бред,

Когда я шёл с тобой, смотрели люди

Тебе, моя любимая, вослед.

 

Тебя люблю, как прежде, бесконечно,

Любовь бессмертна, это знаю я,

Нет, Маша, на планете жизни вечной.

 

Но ты живёшь во мне, любовь моя.

Всегда была ты нежною, земною,

Как счастлив я, что ты была со мною.

 

Сонет 7

Как  счастлив я, что ты была со мною,

Так много лет по жизни мы прошли,

Ты мне казалась феей неземною,

А я рабом у ног твоих в пыли.

 

Свет глаз твоих был нежным и лучистым,

Как солнцем, освещала ты мой мир,

Ко мне навстречу шла ты с сердцем чистым,

Любимая моя, ты мой кумир.

 

Мне в унисон твоё сердечко билось,

И верил я, что будет так всегда,

Но, дорогая, как же получилось,

Что в мир иной ушла ты навсегда?

 

И пусть тебя со мною, Маша, нет,

Твоей звезды не гаснет яркий свет.

 

Сонет 8

Твоей звезды не гаснет яркий свет,

Я продолжаю, Маша, жить в надежде,

Что оба вместе встретим мы рассвет,

И станем оба счастливы, как прежде.

 

Но знаю я, что нет чудес на свете,

А ты ушла из жизни навсегда,

Рассвет мы вместе никогда не встретим,

И я с тобой не встречусь никогда.

 

Но не уходит ничего бесследно,

Любовь приходит к людям вновь и вновь,

В отличие от нас, любовь бессмертна.

 

Любовь  людская, словно скорость света,

Сердцами люди понимают это,

Не умирает просто так любовь.

 

Сонет 9

Не умирает просто так любовь,

Не могут без любви жить в мире люди,

Когда в сердцах кипит от счастья кровь

И радость наполняет наши груди.

 

И пусть не вечны мы с тобою, Маша,

Но живы мы стремлением одним:

Любовь земная делает нас краше,

И  вечно всё, что мы в сердцах храним.

 

От солнечных лучей лёд быстро тает,

Любовь, как солнце, нам надёжный щит,

Сильнее всех смертей любовь святая.

 

Любовь над нами ангелом летает,

И, как весной, вокруг всё расцветает,

От всех невзгод любовь нас защитит.

 

Сонет 10

От всех невзгод любовь нас защитит.

И в этом я не сомневаюсь, Маша,

Пусть время быстрой птицею летит

И сверху крыльями своими машет.

 

В бессмертие души я верю, Маша,

И вера эта радости полна,

Так и любовь сама бессмертна наша,

В бессмертных душах наших, там она.

 

В короткой жизни быть должно терпенье.

Об этом надо помнить каждый раз,

И жду я то прекрасное мгновенье,

Когда придёт наш  сладкой встречи час…

 

Тогда мои закончатся сомненья,

Вновь разлучить никто не сможет нас.

 

Сонет 11

Вновь разлучить никто не сможет нас,

Не разлучит ни на одно мгновенье,

Огонь души бессмертной не угас,

И в этом нашей жизни вдохновенье.

 

Пока я жив, и ты жива, родная,

С тобою, как с  живой,  я говорю,

Когда с тобой я встречусь, сам не знаю,

Но встретиться желанием горю.

 

Я должен снова проявить терпенье,

Мы встретим, Маша, наше счастье вновь,

Вернётся, верю, вечная любовь.

 

Грусть улетит, как ветра дуновенье,

И потечёт по жилам нашим кровь,

Наступит счастья сладкое мгновенье.

 

Сонет 12

Наступит счастья сладкое мгновенье,

Сплетутся воедино души наши,

Что это так и  будет, нет сомненья,

С тобой я скоро встречусь, верь мне, Маша.

 

Прими, любимая, моё посланье,

С тобой я говорю ещё живой,

В душе моей горит одно желанье-

Как поскорее встретиться с тобой.

 

Любимая, я рвусь в твои края,

Ты, Машенька, одна в моей судьбе,

Здесь без тебя болит душа моя.

 

Мне нипочём ни острый меч, ни плаха,

И всей душой летит,  спешит к тебе

Твой рыцарь без упрёка и без страха.

август – сентябрь 2021 г.

 

Опубликовано 2.09.2021  09:30     

Обновлено 11.09.2021  21:39

Воспоминания Изабеллы Лебедевой (Олех) о своей семье

Меня зовут Белла. Я родилась в 1956 году в чисто еврейской семье в поселке Скидель, Гродненской области Республики Беларусь. Моя девичья фамилия Олех и полное имя Олех Изабелла Ароновна. В семье я была третьей. У мена два старших брата – Марик  и Яша. Уже 11 лет я живу в Канаде, а до этого 8 лет жила в Израиле. Вот уже 28 лет моя фамилия Лебедева, муж Юрий, и двое детей – Дима и Роза.

Мою маму звали Олех Фаина Яковлевна, девичья фамилия – Марголина. Папу звали – Олех Арон Менделеевич. С нами жила тетя Бася, фамилия ее была Капелевич, а полное имя Бася Пинхусовна.

Папа родился в 1913 году в деревне Черлены, недалеко от Скиделя. Он был пятым в семье. У него было три старших брата и сестра. К сожалению, не знаю имен. Даже не знаю фамилии, т.к. папа свою фамилию перевел с идиша на русский и получилось Олег. Ему сказали, что это имя, а не фамилия и он доставил палочку в букву «г» и получилось Олех. Одного из братьев звали Борис. Борис был ярый коммунист и туда же привёл за собой папу. Увидел бы папа сейчас, во что превратилась его партия. Он говорил, что вступал в партию, когда за это можно было получить пулю в лоб, а не как сейчас идут ради продвижения по службе.

Его сестра была четвертая в семье. Их маму звали Бася, отца – Мендель.  У папы было очень много родных: дядей, тетей, двоюродных братьев и сестер. Семья была бедная и недоедание, ощущение голода у папы были с раннего детства. Папина семья была очень религиозная. Особенно отец.  Однажды его отец возвращался домой из города, тогда ходили пешком и не успел дойти к шабату, то просидел на дороге сутки пока не кончился шабат.  Мать и сестра папу очень любили. Считали его самым умным и ловким. У нас не осталось никаких фотографий довоенных лет, так что не представляю как они выглядели.

Однажды сестра решила его накормить хлебом, так чтобы он сказал: «Хватит, я сыт». Но папа ел и ел и уже приканчивал буханку хлеба, которая предназначалась для всей семьи и готов был все прикончить до конца, тогда сестра не выдержала и сказала: «Хватит, тебя накормить невозможно» и забрала оставшийся хлеб. Надо сказать, что мой папа только после моего рождения в 50-х годах стал есть досыта, ему уже было более 40 лет. Когда в детстве я отказывалась есть булку с маслом, папа говорил, видела бы его мама, что не хочет есть ее внучка, а я сейчас говорю, видел бы мой папа, что не хотят есть его внуки. Папа рос очень любознательным. У него было много приключений. Когда он был совсем маленький, он снял штаны и сел на раскаленную плиту. Очень меня поразил его рассказ, как он, будучи подростком, пробовал сало вместе с  братом Борисом. Он всегда слышал от взрослых, что нет ничего хуже сала, что есть сало большой грех и после этого его брат подбил его попробовать сало. Он его убедил, что они не знают его вкуса, а только им внушили, что это плохо. Брат где-то достал сало и они на чердаке дома, чтобы никто не видел, решили попробовать. Им даже в голову не пришло, что сало режут тоненькими кусочками, кладут на хлеб и откусывают небольшой кусочек. Сало еще нужно правильно посолить и дать специи. Какое у них было сало я не знаю, но, собрав всю свою волю, папа откусил большой кусок и начал жевать. Его рвало очень долго и было плохо, но он боялся сказать маме о его большом грехе. Только будучи в партизанах папа научился есть сало.

Еще я помню рассказ папы о том, как он пробовал помидор. Тогда еще не выращивали помидоры и не знали, что это такое. Он слышал, как кто-то рассказывал, что ел помидор и какой он был вкусный . Однажды папа увидел на прилавке зеленый помидор, собрал все деньги, что у него были, купил и сразу откусил. Это было так невкусно, только через много лет он узнал, что помидор должен быть красным.

Папа учился в еврейской школе, окончил семь классов. Учеба ему давалась легко и хорошо. В 14 лет его родители отдали работать столяром. Он быстро научился и работал как взрослый. В учениках был еще один мальчик его возраста. Так тот был немного дебильный. Ему велели просверлить дырку в кухонном шкафчике и все спрашивали  окончил ли он работу. Он отвечал, что еще не окончил, и не заметил как начал сверлить хлеб. Оказывается, кто-то внутри оставил хлеб и он пробил дырку и стал пробивать хлеб.  Так папа часто шутил, когда я старалась что-то сделать и у меня долго не получалось: «Смотри, чтобы хлеб не пошел». У хозяина, где папа работал, был неграмотный сын. Хозяин часто просил папу научить сына грамоте и математике, за что папе наливал стакан самогонки. Папа говорил, что сам удивлялся, как не спился.

До войны папа был женат и у него была дочь. Я не знаю сколько ей было годиков, когда ее убили. Нет  никаких фотографий. Жил он в доме у жены в Скиделе. Это тот самый дом, где мы выросли. Дом был старый, моя мама говорила, что дому 100 лет. Сделан он был из дуба, но фундамента не было. И всю жизнь мы его ремонтировали. После войны в нём открыли столовую, но папе удалось дом отсудить.

Отец папин умер от аппендицита до войны. Когда началась война папе было 28 лет. До 1939 года Скидель был Польской территорией. Папа служил в Польской армии. Помню его рассказ, что ему всегда во время службы хотелось спать, он даже умудрялся идти в строю в ногу и спать. В армию он пошел добровольцем, но быстро в ней разочаровался.

Для того, чтобы его выгнали из армии стал специально стрелять плохо, в молоко.

Когда приехал командир с проверкой, то на него пожаловались, какой он плохой стрелок и стали его отчитывать, тогда он показал как он умеет стрелять и почти все пули попали в яблочко. Я помню, как мы с папой ходили в тир и он мне подарил какую-то игрушку, которую выбил с первого раза.

В 1940 году Скидель уже был  Белорусским. До начала войны в Скиделе появился перебежчик из Польши и рассказал, какие зверства немцы учиняют над евреями. Но ему никто не поверил: не может один человек так издеваться над другим.

Папа ему тоже не верил, все решили, что он сгущает краски, чтобы вызвать жалость и чтобы его кто-нибудь приютил.  Немцы пришли в Скидель очень быстро, где-то через неделю после начала войны. В нашем доме жил немецкий комендант. Евреев согнали в Волковыское гетто. Когда я была подростком, мне рассказывала мама моей подружки Томы, как евреев вели по нашей улице в гетто. Они шли до самого Волковыска, больше 30 км. Она говорила, что их гнали как скот, а они даже не сопротивлялись. Мне было больно это слышать, евреев всегда не любили. Я у нее спросила, как они могли сопротивляться, какой у них был шанс? За любое неповиновение сразу расстрел. В гетто попали вся папина семья, все родные и близкие. Там его мама нашила желтые латы спереди и сзади на одежду. Если выйдешь без латы – расстрел. Папа мне говорил, что с тех пор он не любит желтый цвет. О жизни в гетто написано много книг и сняты фильмы. Волковыское гетто не отличалось от других. Папа не любил рассказывать об этом.  Помню, когда я ему помогала строить новый туалет в сарае, он мне рассказал какой был туалет в гетто. Вырыта неглубокая яма, лежат две доски, которые качаются, становишься ногами на доски, нужно держать равновесие, чтобы не упасть. Никакого стеснения не было. Не успеешь справить нужду, как тебе кричат уходить, т.к. за тобой стоит очередь. Папа всегда страдал запорами, но по его словам ему везло, т.к. по большому ходить не надо было. За весь день ели маленький кусочек хлеба, а если повезет может и еще что-то перепадет пожевать.

Мама его целыми днями молилась,и сказала папе, что он должен что-то придумать, как сбежатть из гетто и выжить.

Она сказала, что он в семье самый молодой, умный, смелый и хоть кто-то должен выжить.

Перелезть через проволку было не возможно, подкоп сделать тоже не возможно.

Папа все время думал как сбежать, не только самому, но с семьей.

Все его планы по побегу были просто не выполнимы. Как всегда в жизни бывает, помог случай. Немцы повесили обьявление, о том, что если у кого остались в доме золото или другие драгоценности, записаться и их поведут, чтобы они все сдали Германии.

Папа решил, что это шанс для побега. Их вывели гуськом из гетто, впереди, по середине и сзади шел конвоир с автоматом.

Папа шел в середине. Тех кто падал от слабости или хотел сбежать, сразу убивали. Постепенно он отставал и оказался последним. Он внимательно следил за немцем, который шел около него. По городу шли люди, магазины кое-где работали,

В общем там жизнь продолжалась. Вдруг немец на что-то засмотрелся, и в ту же секунду папа сделал шаг в сторону и быстро одел пиджак на изнанку, чтобы скрыть желтые латы, и пошел. Ему очень хотелось бежать и хотелось оглянуться, но нельзя. Нельзя было идти быстрым шагом, он все время ждал пули и удивлялся, что его еще не убили.

Нервы были на пределе и тогда он нагнулся, как бы завязывая шнурок, и посмотрел между ног, все было тихо. Так папа сбежал из гетто. Еще будучи в гетто многие договорились, что если кому-то удастся вырваться, то они встречаются в лесу, в условном месте, каждый день в одно и тоже время. Их собралось человек 5-6 и они стали маленькой группой партизан.

Постепенно их группа разрасталась. Они вырыли землянки, добыли оружие.

Из папиных рассказов я помню, как они голодали. Снилось всегда одно и то же.

Много хлеба, хлеба, хлеба, а иногда селедка и даже не селедка, а рассол от селедки.

Хлеб макаешь в рассол от селедки и ешь.  Я помню, как папа у мамы просил купить рассол от селедки, и он будет есть это с хлебом. Когда позже он пробовал это есть, то удивлялся как это невкусно. Они жевали иголки от ели, и их рвало, но зато какое-то время не хотелось есть.

Оружия было мало, папа был разведчиком. В основном была задача раздобыть оружие.

О евреях-партизанах Голливуд поставил очень хороший фильм Defiance (Вызов). Когда я его смотрела, то вспоминала папины рассказы. Когда переходили через болото, шли нога в ногу, и если кто-то оступался, его оставляли, т.к. не было шансов вытащить, утопающий тянул за собой спасателя. Иногда они по двое ходили в деревню за едой. Один брал палку, держал сзади как оружие и стоял у окна дома, а второй заходил в дом и требовал еды и показывал на оружие за окном. Чаще всего в доме у самих не было ничего, но иногда что-нибудь давали. В лесу боялись лесников больше, чем немцев. За каждого приведенного еврея немцы давали буханку хлеба. Я помню, когда я была маленькой девочкой и шла с папой по Скиделю, к нему подошел какой-то человек и сказал, что папа у него большой должник, потому что во время войны, он его не сдал немцам, хотя мог. И папа теперь должен быть ему по гроб жизни благодарен.

Лесники вылавливали евреев, и из-за них приходилось уходить и рыть новые землянки. Однажды лесники их выловили, построили их гуськом и повели. Лесников было двое с оружием, один шел впереди, второй сзади. Папа шел последний, а за ним лесник. Отец оттянул большую ветку и она ударила лесника, папа прыгнул на него, оглушил, забрал оружие и убил другого лесника.

Папа мне рассказывал, что он долго переживал, что убил человека. Один раз они с товарищем нарвались на немцев. Их заставили копать себе могилу. Я даже представить себе не могу, о чем они думали, копая её. Тогда у всех жизнь висела на волоске.

В это время  подъехал немец на мотоцикле с коляской и забрал их что-то разгрузить. Папа сидел со связанными руками за немцем, а его товарищ в коляске. Папа перебросил руки на немца и задушил его. Переоделся в немецкую форму и на мотоцикле сбежал. К сожалению, папа очень мало рассказывал, в основном он рассказывал всё в то время, когда я помогала ему что-то строить или делать ремонт дома. В школе в День Победы всегда были одни и те же рассказчики, и однажды у нас спросили чьи родители воевали или были в партизанах. Я сказала, что мой папа был партизан, но он не любит рассказывать, на что мне ответили , что их мой папа не интересует. Папа мне это обьяснил, что евреями в школе не интересуются и он не хочет ничего вспоминать.

Сейчас  бы я у него много о чём спросила, но папа умер в 1977 году от рака.

В 1944 году их партизанский отряд соединился с отрядом им. Котовского. Когда освободили Скидель, папу назначили директором Озерского зверохозяйства.

Он там проработал до пенсии. Папа вернулся с войны без единого ранения.

Ему снилась только война. Он просыпался такой счастливый, что нет войны. Когда мы жаловались на жизнь, на очереди, на плохие товары или на то, что нет чего одеть, обуть, папа искренне не понимал, как можно жаловаться, если на улице не стреляют и ты знаешь, что тебя сегодня не убьют. Когда мне было 13-14 лет, папе было за 50 , но он играл с нами в мяч, в футбол. Быстро бегал, забивал голы.  Играл даже лучше нас. Любил шутить. Иногда в шутку легонько стукнет меня по заднему месту, и когда я кричала за что, то у него было несколько  вариантов  ответа, в зависимости от настроения.

Первый: сама знаешь за что. Второй: знал бы за что, ударил бы сильней. Третий: когда будет за что, будет поздно.

Я любила что-нибудь делать вместе с папой. Он меня многому научил, что пригодилось мне в жизни.

С ним было очень интересно. Мне больше повезло, чем братьям – Марику и Яше. Когда они росли, папа был весь в работе, а когда росла я, он уже был больше домашний. Помню, как у него были суды по работе, когда он судился с поставщиками корма для животных: то не тот корм, то недостача. Он всегда выигрывал суды. Однажды у него спросили, какой юридический институт он окончил, он ответил: институт жизни, а дома смеялся, ведь если бы он сказал, что у него 7 классов образования, не поверили бы.

Когда я у него просила помочь решить задачу по математике, он мне сразу говорил ответ, я сверялась с ответом в конце учебника: точно, правильно, а решал он ее как-то по своему, не так как нас учили в школе. Папа был очень честным, никогда ничего не украл. У мамы даже не было норковой шапки, хотя в зверохозяйстве выращивали норок. Он всегда говорил, что лучше спать спокойно.

Бабушка Циля и дедушка Яков, год 193… какой-то

Моя мама родилась в 1923 году в Минске. Ее родители родились в 1900 году. Бабушку звали Циля, а дедушку – Яков. Оба были портные.  Хорошо шили, особенно верхнюю одежду. Мама была старшая в семье. У нее были еще сестра Маня и брат Миша. До войны мама училась в техникуме на зубного врача. 22 июня 1941 года по радио объявили об эвакуации. Бабушка была умная и дальновидная женщина. Доходили до них слухи о жестокости в Польше. Она побежала к своей сестре Хане и попросила ее уехать вместе, но Хана была очень жадная, не хотела все оставить и бежать. Тогда семья моей мамы, всего 5 человек – бабушка, дедушка, мама, сетра Маня и брат Миша пошли на вокзал и уехали в Мордовию. Они ехали еще без бомбежек, хотя те, которые приезжали после них, рассказывали, как бомбили их поезд.

Жили они в деревне. Обшивали всю деревню за продукты. Мама работала, ей было 18 лет. Работала очень тяжело. Голодала. Самая лучшая еда была хлеб с маслом и арбуз.

Уже позже, живя в Израиле, мама ела арбуз с хлебом и маслом. Жили очень трудно. Однажды ночью она пошла в поле поискать картошки и на нее кто-то напал, она сумела убежать, испугалась и больше не ходила по ночам. Ее брат заболел туберкулезом и умер сразу после войны, совсем молодой, мне не довелось его видеть.

В 1942 году дедушку забрали на фронт. Через неделю они получили похоронку.

Он попал на Сталинградский фронт. Есть фильм «Снайпер» о Сталинградском фронте.

Одному давали винтовку, а второму патрон. Дедушка погиб в первом же бою.

Когда освободили Минск, бабушка с семьей вернулись домой.

В Израиле я подала документы на компенсацию из Германии, для тех, кто был в эвакуации.

Я собрала все бумаги через Красный Крест. Когда маму вызвали в Тель-Авив на расмотрение дела, она рассказывала о войне, как они возвращались из Мордовии и проезжали Смоленск, который еще бомбили. Ее так слушали и не было сомнения, что она все это пережила. В Минске от их квартиры осталось несколько стен. У бабушкиной сестры Ханы случилась большая трагедия. Ее муж воевал на фронте, а она осталась в Минске с пятью детьми: три сына и две дочки. В один день прибежала к ней соседка и сказала , что завтра по их району пройдет карательный отряд.  Этот отряд уничтожал всех жителей, освобождал дома для немцев. Они наводили страх и ужас на все население. Хана собрала всех детей и отвела к своей знакомой в другой район Минска, а сама вернулась домой спрятать золото и деньги. Она это закапала у себя во дворе. Карательный отряд прошел в районе ее знакомой, и все ее дети были убиты. После войны муж Ханы Мортха вернулся домой, так они и жили вдвоем. Мы с мамой приезжали к ним в гости и я помню фотографии их детей, которые висели на стене. Хана забыла где она закопала деньги и перекопала весь двор в поисках, деньги порвались и она потом их склеивала.

Моя мама после войны снова стала учиться на зубного врача. После окончания учёбы ее послали на работу в Скидель. Она вышла из поезда и пошла искать какое-нибудь жилье. Шла по улице и услышала из открытого окна что кто-то говорит на идиш. Она постучалась и заговорила на идиш, что ищет жилье. Так она познакомилась с папой. Мама всю жизнь мечтала вернуться в Минск, но прожила в Скиделе до декабря 1990 года, до отъезда в Израиль.

В 1946 мама с папой поехали в Минск. Мама поехала рожать Марика в Минск к своей маме. Там ей моя бабушка предложила забрать к себе тетю Басю.

История тети Баси следующая. 21 июня 1941 года она поехала отдыхать в Друскенинкай, Литва. Оттуда их увезли в эвакуацию. Она очень тяжело работала на военном заводе. Они работали столько, сколько могли стоять на ногах. Спали прямо у станка и дальше работали. Кормили раз в день. Я знаю, что у нее был муж и сестра Роза, которые погибли в Минском гетто. Про детей она никогда не рассказывала. Она очень любила свою сестру Розу и часто ее вспоминала.

Свою дочь я назвала Розой по ее просьбе. Тетя Бася нас всех вырастила, мы не ходили в садик. Она была безграмотная, плохо говорила по русски. С мамой и папой она говорила на идиш. Больше всех в семье она любила Марика. Говорила мне, что Марик золотой, а ты бандитка.  Тетя  Бася родилась в 1903 году и  умерла в 1988 году.

Я постаралась написать всё, что помню из рассказов папы, мамы и тёти Баси.

В Скиделе Гродненская обл. журналистка Тамара Мазур написала книгу о скидельчанах, и туда вошёл отрывок из рассказа, написанный мною много лет назад.

Фото этого года. Юрий, я и наши внуки, дети Розы, Айла и Ян

С небольшими исправлениями материал опубликован 15.08.2021  22:42

 

 

Бермудский треугольник семьи Паперно (2)

Часть 1

 

.
Дед мой по отцу, Моисей Аронович Паперно, человек очень необычной судьбы, родился в 1893 г. в Белоруссии, а умер в 1962 г. в Москве. Последний из поколения его братьев скончался в 1972 г. за несколько лет до моего рождения. В силу различных обстоятельств общения родственниками по этой линии не было почти никакого. Да и документы особо не сохранились. Опрос папы дал самые минимальные сведения. На фоне многочисленной маминой родни с подробно изученными глубокими корнями ситуация выглядела крайне удручающей.

.
Разумеется, история семьи Паперно вызывала у меня как у носителя этой фамилии наибольший интерес. А сложность задачи только подзадоривала.

.
Для начала удалось получить выписку из домовой книги по последнему месту жительства деда, адресов его братьев и сестры я не знал. Важно было выяснить, откуда они родом.
Из отцовского рассказа я знал, что дед родился в Речице, начинал трудовую деятельность в Киеве, был призван в царскую армию, после революции стал НЭПманом, обладал значительным имуществом, впоследствии у него отобранным, во время войны строил завод в Вятских Полянах, потом в эпоху борьбы с «безродными космополитами» лишился работы, пытался прокормиться, снимаясь в кино, и доживал свой век в крошечной комнатке с семьей из пяти человек. Сестра его похоронив молодую дочку, зарезанную известным хирургом во время неудачной операции на сердце, вскоре скончалась сама. Старший брат ушел еще раньше, связь с родственниками прервалась. Сын младшего брата уехал в Америку, не оставив концов.
Прабабушка умерла в Москве перед войной. От прадеда не осталось ничего, кроме имени.

Большую часть поисков я вел самостоятельно, развив кипучую деятельность. Нашел на Востряковском кладбище могилу прабабушки и ее младшего сына. Выписка из домовой книги подтвердила место рождения, там было написано «Речица».

.
Опираясь на это, я обратился к известному профессиональному исследователю архивов. И хотя по другим линиям он мне очень помог, в отношении фамилии Паперно значимых результатов достичь, увы, не удалось.

.
А далее в результате долголетней обширной переписки с различными архивами удалось выяснить, что подлинное место рождения – г. Мозырь, а не Речица. Из найденных впоследствии документов выяснилось, что проживая в Мозыре фактически (где их отец работал мастером на местной спичечной фабрике «Молния»), братья деда все же были приписаны к Речицкому еврейскому обществу, а предки к Глускому и Бобруйскому обществам. Не буду утруждать читателя подробностями этой своей исследовательской работы. Достижения были мизерными, а усилия титаническими.

.
Параллельно я старался фиксировать все линии Паперных, представители которых попадались на моем пути. И этот накопленный материал позволил через некоторое время сделать определенные выводы.

.
Во-первых, оказывается, предки всех изученных мною линий происходили из Бобруйского уезда, с потенциальным эпицентром в местечке Паричи. Имеется довольно много сведений о ранних поколениях, но соединиться с ними не удавалось. Если мысленно соединить линиями Бобруйск, Речицу, Мозырь – получится подобие треугольника, бермудского треугольника семьи Паперно, как я его в шутку называю.

.
Во-вторых, у носителей фамилии стойко бытует легенда о своих итальянских корнях. Действительно, в конце пятнадцатого – середине шестнадцатого веков под влиянием юдофобской политики Римских пап часть итальянских евреев переселилась в Речь Посполитую, где в то время подобных притеснений не было. У итальянских евреев до сих пор распространена фамилия «Пиперно», искажением которой некоторые полагают наше семейное имя. Эта фамилия происходит от города Приверно под Римом, некогда столицы племени вольсков, описанной еще Титом Ливием. Кажется, с 12 века и до реформ Муссолини город так и назвался – Пиперно.

.
Впрочем, есть и другие этимологические гипотезы. Например, от реки Арно во Флоренции. Израильско-итальянский профессор, на которого я вышел, заинтересовался моими исследованиями, но впоследствии по техническим причинам связь прервалась…

.
Важной вехой для всестороннего осмысления своей родословной явилась для меня семейная поездка – своего рода этнографическая экспедиция по местечкам Беларуси. Среди прочего мы посетили Мозырь и Речицу. Мы разыскали места массовых убийств евреев в период Холокоста, кладбища. С синагогами здесь было сложнее. И почти не встретили евреев – сформировалось ощущение «выжженной земли». Это было очень грустно…

.
И вот наступила осень 2020 г. Выздоравливая после тяжелого ковида, случайно обнаружил в сети сообщение о том, что в г. Мозыре при ремонте дороги возле здания бывшей тюрьмы под асфальтом нашли камни с давно уничтоженного еврейского кладбища, использованные в свое время для ее мощения.

На некоторых мацевах сохранились надписи, и приводился список имен, среди которых я заметил своего прадеда Аарона Паперно(го), скончавшегося в 1915 г. Совпадение имен и дат позволило подтвердить, что это именно он.

.
Всю прошедшую суровую зиму я ждал, что потеплеет, стает снег, и можно будет удалить налипшую глину и лед, чтобы полноценно прочесть надпись на надгробии. В итоге оказалось, что отца прадеда звали Элияу Зеэв. Это красиво совпадало с именем Вольф, которое носил старший брат моего деда.

.
Наконец, несколько недель назад я заказал в НИАБе два дела, рассмотренные в 1865 г. Речицким магистратом, из которых выяснилось, что прапрадед Элияу Зеэв Вольф Мовшевич проживал в Речице, будучи приписан к Глускому и к Бобруйскому обществу. При этом, в одной из найденных мною тамошних линий часто повторялось имя «Элияу», а одним из их потомков, родившимся в начале 19 века был как раз Мовша. Круг замкнулся.

Многое еще впереди, очень хочется, например, выяснить девичью фамилию прабабушки. Но в наше время, когда массово оцифровываются еще недавно недоступные архивные фонды, когда крепнет интерес к генеалогии у разных людей, выкладывающих в свободный доступ результаты своих поисков, шансы растут и перспективы грезятся захватывающими.
.
.
школьная спортплощадка на месте старого еврейского кладбища в г. Мозырь (2015 г.)
.
Продолжение следует

Менахем Йеошуа (Евгений) Паперно

.
Опубликовано 12.08.2021  04:14

Реалии Беларуси. Задержания во время экскурсий

В Новогрудке проходила экскурсия о Холокосте, но милиция задержала экскурсовода и одного из участников

 TUT.BY

В Новогрудке 31 января во время очередной городской воскресной экскурсии задержали сертифицированного экскурсовода и создательницу Музея еврейского сопротивления в Новогрудке, а также сотрудницу Новогрудского историко-краеведческого музея Тамару Вершицкую. После опроса в милиции ее отпустили, но экскурсию и просмотр фильма о Холокосте пришлось свернуть. Также в РОВД доставили бывшего директора местной гимназии 72-летнего Александра Быстрика. Его забрали в центре города. Мужчина на экскурсию так и не дошел. Потом у него дома сотрудники милиции провели осмотр.

Фото: Катерина Гордеева, TUT.BY
.
Фото: Катерина Гордеева, TUT.BY

.

На экскурсии по городу новогрудские ходят каждое воскресенье. Местные говорят, что на этих мероприятиях их постоянно сопровождают сотрудники милиции.

— В это воскресенье милиционеров было в несколько раз больше. Если традиционно нас «охраняют» человека четыре, то в тот день в центр города пришло человек девять. Меня «забрали» на подходах к центру, — рассказывает Александр Быстрик.

Он объясняет, что претензии у милиции, как выяснилось позже, к нему были по поводу видеоролика, который появился в Сети на прошлой неделе: в нем местные жители обращаются к делегатам Всебелорусского народного собрания.

 — Ролик я этот вообще не видел и, конечно, участия в нем не принимал. Местные говорили, что кто-то записал обращение к делегатам собрания. Все было записано где-то в лесу или в поле. Но тем не менее в милиции мне сказали, что я там тоже участвовал — и они узнали мой голос. А в минувшую среду я и несколько моих товарищей были на приеме у главы Новогрудского райисполкома и говорили о законности избрания делегатов. Я упирал на то, что в Беларуси действует закон о местных собраниях, где в пункте 9 прописано 7 категорий граждан, которые могут быть выбраны на это собрание. Там есть оговорка, что никакие другие депутаты, кроме избранных в Национальное собрание, туда не избираются, а могут быть лишь приглашенными. А делегаты должны быть избраны от общественности. В общем, была долгая беседа. В какой-то момент мне сказали, что мы раньше могли вносить свои предложения, на что я ответил, что мы не можем это сделать, потому что считаем, что делегатов на Всебелорусское собрание выбрали незаконно. В том ролике, кстати, люди говорили о том же. Но в кабинете меня за эти мысли, высказанные вслух, никто не арестовывал, а вот перед экскурсией забрали. Якобы это видео направлено на срыв государственного мероприятия и в нем содержатся угрозы участникам собрания, — рассказывает Александр.

В итоге мужчину продержали в милиции около полутора часов и повезли домой, чтобы провести осмотр.

— Якобы надо найти следы того, что я участвовал в ролике. Ну я и спрашиваю: что вы у меня найдете? Пленочную старую камеру? Деревья и серое небо? В общем, можете написать, что самая ценная вещь Александра Быстрика — это его обручальное кольцо, — смеется мужчина и добавляет, что ни протокола осмотра, ни каких-то других документов об опросе в милиции ему не дали. — Как я понимаю, мне ничего не инкриминируется, это был то ли акт устрашения, то ли какая-то попытка надавить, чтобы мы не организовывали экскурсии. В понедельник я сходил и в милицию, и в прокуратуру, но так и не смог получить копии каких-либо документов.

— Что касается экскурсий в Новогрудке, то в милиции, наверное, считают, что это массовое мероприятие. Глава района так и спросил у меня: когда же закончатся все эти хождения? На наших прогулках мы говорим о городе, о людях, которые там живут и жили, вспоминаем истории и легенды. Мне как учителю интересно, как преподносят материал экскурсоводы, иногда я вставляю свои «пять копеек», а иногда и мне интересно послушать какую-то новую информацию. В прошедшее воскресенье экскурсия была посвящена Международной памяти жертв Холокоста.

По информации «Радио Свобода», из-за ролика в Новогрудке прошли осмотры еще у трех местных жительниц. Женщин также допросили. Однако неизвестно, начат ли административный процесс по факту видео.

В минувшее воскресенье экскурсию должна была вести Тамара Вершицкая. Также в Новогрудском историко-краеведческом музее был запланирован просмотр фильма режиссера Юрия Горулева «Книга проклятий». Лента основана на дневнике узника Новогрудского гетто Беньямина Берковича. Однако ничего не получилось: Тамару Вершицкую прямо из музея забрали в отделение милиции.

Фото: Катерина Гордеева, TUT.BY
.
Тамара Вершицкая (справа) и дочь одной из узниц Новогрудского гетто Бэти Коэн на открытии Мемориальной стены — памятника евреям, сбежавшим во время войны из гетто, в 2019 году.
.

— Александра Степановича «взяли» еще до нашей экскурсии. Он только успел подойти к нам и сказать, что не будет присутствовать на мероприятии. Смотрю, он идет к нам, говорит на ходу, что у него все в порядке, а его сопровождают два милиционера. Но люди собрались, и мы решили экскурсию продолжить. Минут 20 поговорили про начало расстрелов в Новогрудке, но участники стали замерзать — и я предложила пройти в музей для просмотра фильма. Для нас был уже приготовлен зал, все было оплачено в кассе. Я только успела зайти в кабинет и снять верхнюю одежду, как на пороге появился милиционер: «Пройдемте с нами». Я говорю, что у меня мероприятие и я не могу никуда идти. На что мне сказали, что если я не пойду, то это квалифицируют как неповиновение. Я попросила несколько минут, чтобы извиниться перед присутствующими. А потом меня увели. В это же время в зал зашла исполняющая обязанности директора музея и сказала присутствующим, что фильма не будет: позвонили из райисполкома и запретили показ.

Фото: Катерина Гордеева, TUT.BY
.
Фото: Катерина Гордеева, TUT.BY
.

В милиции у Тамары Вершицкой спрашивали, как и кто заказывает экскурсии в музее.

— Я говорю, что эти вопросы не ко мне. Мне в музее говорят: экскурсия оплачена и вот время. В 14.02 я вышла на площадь. А когда мы зашли в музей, появилась милиция. На этом все и закончилось. Экскурсия и в этот раз была оплачена людьми, а я — сотрудник музея и сертифицированный экскурсовод. Ничего противозаконного мы не делали, лозунгов не кричали, о политике не говорили. Сейчас во всем мире проходит Неделя памяти жертв Холокоста, и мероприятия в ее рамках также организованы в Новогрудке. Мы просто хотели вспомнить людей, которые погибли в Новогрудском гетто, и поговорить об истории. Очень жаль, что так получилось. Я очень переживаю, ведь лично у меня есть ответственность перед людьми, которые не получили то, за чем пришли в музей.

Тамара Вершицкая рассказывает, что планирует начать ежедневный бесплатный показ фильма.

Кстати, в минувшее воскресенье в Минске была задержана Оксана Манкевич. Она аттестованный гид, работает как ИП, на ее сайте среди экскурсий по Беларуси есть и направление по историческому центру Минска: от площади Свободы до проспекта Независимости и возле площади Независимости. Примерно там группу туристов и экскурсовода и задержали — возле гостиницы «Минск».

В понедельник, 1 февраля, в суде Фрунзенского района судья Наталья Бугук осудила по скайпу Оксану Манкевич на 15 суток по статье 23.34 КоАП.

Источник 

Опубликовано 03.02.2021  18:47

*


TUT.BY

В Новогрудке осудили на 10 суток местную жительницу Жанну Бобровскую за участие в экскурсии, которая проходила в районном центре 24 января. При этом экскурсия была официально оплачена в местном музее, участие в ней принимали около 20 человек, исторические факты рассказывал сертифицированный гид. В тот день женщину не задерживали, протокол на нее составили, когда она пошла в милицию по другому делу. Суд посчитал, что она провела 24 января одиночный несанкционированный пикет, рассказали TUT.BY местные жители.


Жанна. Фото: Катерина Гордеева, TUT.BY

Читать полностью

 

Из Беларуси с любовью: история одной эмиграции

Верхний ряд Миллеры, уехавшие из Беларуси. Нижний ряд Миллеры, оставшиеся в Беларуси

Ривка (Ребекка) Миллер была еврейской эмигранткой – одной из многих тысяч, добравшихся до Великобритании в начале 1900-х годов из Российской империи. Она поехала в Йоркшир в 1907 году, прибыв сюда с маленькой суммой денег, но с мечтами о лучшем будущем. Как и многих еврейских иммигрантов, её привлекали перспективы работы в быстро развивавшейся швейной промышленности Лидса.

Ривка отправилась вслед за двумя своими братьями, которые эмигрировали ранее, спасаясь от бедности, погромов и антисемитизма на своей родине.

Их путешествие в Лидс из Российской империи было долгим и трудным – оно заняло 10 дней. Миллеры были вынуждены оставить в России половину своих родственников, в том числе родителей и кузенов.

Ривке и её братьям больше не суждено было увидеть свою семью… а когда началась Вторая мировая война, поступление писем с их родины резко прервалось.

Исход

Удостоверение личности Ребекки Миллер после её замужества

Около 2,5 миллионов еврейских мигрантов покинули западную часть Российской империи между 1880 и 1920 годами. Порты Халл и Гримсби были основными пунктами назначения для сотен тысяч евреев.

Ребекка Миллер была одной из этих эмигрантов. Она отправилась в путь одна, ей было 18 лет, и она не владела английским языком, а только идишем. Правнук Ребекки Миллер Саймон Гласс ныне живет в Лондоне, он кинорежиссёр. Впервые в истории своей семьи он проследил путь Ребекки в документальном фильме BBC под названием «Очень британская история. Евреи Лидса» (показывался по 4-му каналу Би-би-си 25 февраля 2019 г. с 21:00).

Маршруты кораблей, выходивших из портов Балтийского моря в Халл. Источники: Центр истории Халла и Дэвид Льюис

Такое путешествие совершали тысячи иных еврейских мигрантов со всей Европы – из Литвы, Латвии, Беларуси, Польши, России и Украины. В то время указанные земли составляли большую часть «черты оседлости» Российской империи, где евреям разрешалось жить.

Саймон обнаружил, что Ребекка выехала по железной дороге из небольшого местечка под названием Василишки, которое сейчас находится в Беларуси. Она шесть часов ехала сначала в Вильно (Литва), а затем в Либаву (Латвия), на побережье Балтийского моря. В Либаве она вместе с другими еврейскими мигрантами села на пароход до Халла, и путешествие длилось 5-7 дней. Условия на борту были ужасающими.

Еврейские мигранты на пути в Йоркшир, приблизительно 1900 г. Источник: Центр истории Халла

Переход через пролив Каттегат и Северное море нередко часто был тяжёлым, и многие еврейские мигранты страдали от морской болезни.

Практически не cоблюдались санитарные нормы. Людей часто перевозили вместе с лошадьми, направлявшимися на угольные шахты Йоркшира. Экскременты животных нередко просачивались на нижние палубы, где мигранты вязли в грязи.

Жизнь вряд ли казалась много лучшей по прибытии мигрантов в Великобританию – ведь они были измучены путешествием и без гроша в кармане.

Прибытие на новую землю

Конец путешествия. Зал ожидания для еврейских иммигрантов и док Виктории в нынешнем Халле

Прибытие в оживленные и шумные доки Халла, должно быть, походило на попадание в странный новый мир. Некоторые мигранты ошибочно полагали, что они в Нью-Йорке, так как многие из них предварительно покупали трансатлантические билеты в США.

Поскольку еженедельно в Халл «вливались» тысячи людей, были построены специальные помещения для их «обработки», в том числе зал ожидания для иммигрантов рядом с железнодорожной станцией.

Ребекка Миллер высадилась в доке Виктории и была подвергнута проверке со стороны властей, а затем села на поезд с мигрантами, отправлявшийся в Лидс от станции Халл-Парагон.

Среди иммигрантов, прибывавших в Йоркшир, многие знали по-английски только одно слово – «Лидс». Город воспринимался как современный Эльдорадо.

Самая известная история иммигранта, поднявшегося «из грязи в князи», связана с именем Майкла Маркса. Он приехал из Беларуси без гроша в кармане, но со временем вместе с йоркширцем Томом Спенсером основал в Лидсе розничную империю M&S.

К сожалению, мы не получили право перепечатать этот снимок, но вы можете найти его на странице BBC. – belisrael.info

Дешёвый базар («всё за пенни») Майкла Маркса в Лидсе. Источники: Ван Джонс, Маркс энд Спенсер Лтд.

Еще одна история успеха принадлежит Монтегю Бартона (Моше Осинскому), приехавшему из Литвы. Он основал ателье по пошиву одежды, а позже его фабрика в Лидсе стала крупнейшей в мире по производству готовых костюмов (откуда родилась фраза «полный Монти»).

Но жизнь других мигрантов была тяжелее, перед ними стояло множество вызовов.

Жизнь в Лейландсе

Братья Ребекки Миллер, Израиль и Генри Миллер, а также их дядя Авраам, поселились в печально известных трущобах под названием Лейландс. Это было место, куда направлялись многие еврейские мигранты по прибытии в Англию, и Ребекка не была исключением.

Жилищные условия оставляли желать много лучшего, да и антисемитизм в этой местности не был редкостью. Так, в 1917 году в Лейландсе произошли антиеврейские бунты и волнения.

Первое жильё Миллеров находилось на Копенгаген-стрит в Лейландсе. Фото репродуцируется с любезного согласия библиотечно-информационной службы г. Лидса (www.leodis.net)

Вскоре Ребекка начала работать отделочницей у портного – это была одна из немногих работ, доступных евреям, которые почти (или совсем) не разговаривали по-английски.

Несколько лет спустя Ребекка вышла замуж за товарища по иммигрантской доле Барнета Гольдберга, прибывшего в Лидс из Латвии примерно в 1897 г. У них было семеро детей – в конце концов, они перебрались в лучший район Лидса под названием Шипскар. Cегодня это один из самых разнообразных в этническом плане районов, популярный у мигрантов и беженцев.

Барнет Голдберг муж Ребекки Миллер

Но у Ребекки всегда оставался один важный вопрос. Что случилось с её отцом и двоюродными братьями, оставшимися в Российской империи?

Приходили письма и открытки, но всё оборвалось в 1940 году, когда началась Вторая мировая война.

В одном из последних сообщений из Беларуси говорилось: «Нам повезло, что мы выжили, все живы. Будьте всегда здоровы и счастливы».

Последняя открытка

Беларусь. Путешествие, полное открытий

Летом 2018 года Саймон Гласс стал первым из членов своей семьи, поехавшим на территорию бывшей Российской империи, чтобы узнать, что случилось с Миллерами.

Его первым «причалом» стал Вильнюс в Литве – город, когда-то известный как «Северный Иерусалим» благодаря большой общине, насчитывавшей около 110 000 евреев.

Этот город, кроме прочего, упоминался в британском удостоверении личности Ребекки Миллер наряду с еврейским штетлом под названием Oschnarshok (возможно, так британский чиновник передал топоним «Ошнаровичи» – перев.).

Поиск исторических записей оказался безрезультатным… cведений о Миллерах не удалось найти. Но поездка в Литовский государственный архив в Вильнюсе завершилась удивительной находкой – картой Василишек, маленького местечка, связанного с семьей Миллеров.

Семья Саймона упоминала Василишки на протяжении многих лет как место, где Миллеры жили до войны. Сегодня этот населённый пункт находится в Республике Беларусь недалеко от границы с Литвой. Это был один из многих еврейских штетлов (местечек) в Российской империи, где жили и работали евреи.

Семейные корни. Саймон Гласс и историк Регина Копилевич с картой Василишек

Карта Василишек была очень важным ключом к разгадке того, что случилось с Миллерами. На ней был указан точный участок земли, где Миллеры жили в 1941 году. Сегодня это все ещё тихий сельский закуток. Здесь растут всё те же фруктовые деревья, яблоки и сливы, как в ту пору, когда здесь жили Миллеры.

Но изменилось одно. В селе больше нет евреев. Единственное напоминание о еврейской жизни – бывшая синагога, которая до сих пор стоит в глубине деревни.

Здесь вы можете посмотреть видео на полторы минуты (тема: С. Гласс ищет своих предков в Беларуси)

Тайны Холокоста

Что же случилось с семьей Миллеров в Василишках? Тёмная сторона семейной истории Миллера проявилась, когда Саймон встретил пожилую женщину, живущую в деревне. Эта женщина, Тереса Гинель-Гульбацкая, помнила Вторую мировую войну и рассказала ему, как нацистские войска вторглись в Василишки в 1941 году. Они заняли местечко и взяли под контроль повседневную жизнь, а затем занялись разгромом еврейской общины.

Старая еврейская синагога в Василишках

Евреев загнали в гетто местечка, где они прожили следующий год. Среди тех, кто оказался в ловушке, была семья Миллер. Их жизнь изменилась навсегда.

10 мая 1942 года нацистский офицер отдал приказ об аресте евреев в Василишках. Их отвели в парк недалеко от центра местечка.

Тереза Гинель-Гульбацки жила напротив и была очевидицей. Она видела происходившее из дома своих родителей. Ей было всего 10 лет.

К сожалению, мы не получили право перепечатать этот снимок, но вы можете найти его на странице BBC. – belisrael.info

Вступление гитлеровцев в местечко Василишки,1941 г. Источник: агентство «Алами»

Она рассказала Саймону Глассу, как евреев отбирали и небольшими группами отводили в парк.

Более 2000 мужчин, женщин и детей были застрелены на виду у деревни.

Ее самое сильное воспоминание – это девочка её возраста с заплетенными волосами, которую оставили лежать в телеге.

«Я помню эту красивую девочку, и она была на одном из этих возов. И ее длинный “конский хвост” свешивался с этого воза. Это врезалось мне в память, это было так ужасно», – говорит Тереса Гинель.

Тереса Гинель-Гульбацкая

Трупы отвозили и складывали в одном из домов местечка. Позже их закопали в ямах на окраине Василишек.

Тереса вспоминает тот день как худший в своей жизни.

«Помню, в тот день всех евреев вывезли из гетто. Их заставили лечь в ряд, все легли на землю… и мы услышали выстрелы. Это было так горько – все они были нашими соседями. Они всегда мирно жили с нами».

Выжил тогда только один человек, Шейл (Шауль) Кушнер. Месяцами он прятался по хатам, а позже добрался до США, где и рассказал о своей судьбе.

Очевидица бойни Тереса Гинель-Гульбацкая на своём католическом причастии

Саймон Гласс узнал, что среди погибших была дюжина членов семьи Миллера, включая кузенов Ребекки. Так, Борис Миллер, плотник, был партизаном-евреем, сражавшимся против нацистов. Ему было 27 лет. Также была убита молодая пара – Беньямин Миллер и его жена Хая.

Среди жертв Холокоста был ещё один двоюродный брат, Шмуэль Миллер, которого отправили на принудительные работы в лагерь «Шталаг 1А» близ Кёнигсберга.

Избежали смерти лишь двое из кузенов Ривки Миллер, Эстер и Шлойме, потому что они уехали в Палестину до войны.

Теперь Миллеры, оставшиеся в Беларуси, похоронены в братской могиле на окраине Василишек. Их бывшие соседи-католики в 1990-х годах установили памятник, чтобы увековечить своих еврейских друзей.

Памятник евреям Василишек

Для Саймона Гласса эта поездка стала очень волнующей: «Увидеть массовую могилу, в которой похоронены генетически близкие мне люди, – поистине самое ужасное из того, что я когда-либо испытывал. Я посещал места Холокоста и бывшие концлагеря по всей Европе, но поездка в Василишки потрясла меня. Когда знаешь, что здесь лежат твои родственники, это ощущается по-другому».

Что до потомков семьи Миллер, живущих в Лидсе, они, по крайней мере, чувствуют себя в безопасности: «По крайней мере, некоторые из Миллеров выбрались из Российской империи и приехали в Лидс. Нас бы не было здесь сегодня, если бы Ребекка Миллер и её братья остались там. Мы счастливчики».

Автор текста – Сью Уилкинсон (Sue Wilkinson), ассистент продюсера сериала «Очень британская история». Впервые статья была опубликована на сайте ВВС.

От России до Лидса: потомки Ребекки Миллер сегодня

О проекте

Кинорежиссер Саймон Гласс (на фото ниже) исследует «затерянный мир» евреев Йоркшира в начале ХХ века.

Сотни тысяч еврейских мигрантов и беженцев отправлялись из балтийских портов Российской империи в британские порты между 1880 и 1920 гг. Многие спасались от бедности и преследований; некоторые поселились в Лидсе и работали там. Они приезжали с небольшими деньгами, но надеялись на большее и мечтали о лучшем будущем.

И вот Саймон едет в Литву и Беларусь, чтобы больше узнать о своих семейных корнях, а также о том, что случилось с теми, кто не приехал в Лидс. Во время волнующего путешествия он узнаёт подробности ужасов Второй мировой войны, делает для себя шокирующие открытия.

Познакомьтесь с фильмом «Евреи Лидса» из цикла «Очень британская история» по этой ссылке

Перевод с английского: belisrael.info

Источник

Опубликовано 26.10.2020  19:33

З Беларусі з любоўю: гісторыя адной эміграцыі

Верхні шэраг – Мілеры, якія эмігравалі, пакінуўшы Беларусь. Ніжні шэраг – Мілеры, якія засталіся ў Беларусі

Рыўка Мілер была яўрэйкай-імігранткай – адной з многіх тысяч, якія прыбылі ў Брытанію з Расіі на пачатку 1900-х гадоў. Яна паехала ў Ёркшыр у 1907 г. з маленькай сумай грошай, але з марамі пра лепшую будучыню. Як і многіх мігрантаў-яўрэяў, яе спакусілі спадзевы на працу ў галіне пашыву адзення, якая актыўна развівалася ў Лідсе.

Рыўка пайшла шляхам двух сваіх братоў, якія эмігравалі раней, уцякаючы ад галечы, пагромаў і антысемітызму на радзіме.

Іхняе падарожжа ў Лідс з Расіі было доўгім і цяжкім, яно заняло 10 дзён. Ім выпала пакінуць у Расійскай імперыі палову сваіх родзічаў, у тым ліку бацькоў і кузэнаў.

Рыўцы і яе братам больш ніколі не давялося ўбачыць сваіх родзічаў… а калі пачалася Другая сусветная вайна, то і лісты з іх радзімы раптоўна перасталі прыходзіць.

Выхад

Пасведчанне асобы Рыўкі Мілер, запоўненае пасля яе шлюбу

Каля 2,5 мільёнаў яўрэяў-мігрантаў пакінулі заходнюю частку Расіі паміж 1880 і 1920 гг. Для соцень тысяч яўрэяў пунктамі прыбыцця был порты Хал і Грымсбі. Рыўка Мілер стала часткай гэтай іміграцыйнай плыні – яна ехала адна, ёй было 18 гадоў. Яна не ведала англійскай мовы, толькі ідыш.

Цяпер у Лондане жыве прапраўнук Рыўкі Сайман Глас, ён кінарэжысёр. Упершыню ў гісторыі сваёй сям’і ён прасачыў падарожжа Рыўкі ў дакументальным фільме, названым “Вельмі брытанская гісторыя. Яўрэі Лідса”. Фільм дэманстраваўся на канале BBC-4 увечары 25 лютага 2019 г.

Маршруты караблёў, якія выходзілі з Балтыйскага мора ў Хал (крыніцы: цэнтр гісторыі Хала і Дэвід Льюіс)

Такое падарожжа здзяйснялі тысячы іншых мігрантаў-яўрэяў з Еўропы – з Літвы, Латвіі, Беларусі, Польшчы, Расіі і Украіны. У той час названыя землі складалі большую частку расійскай «рысы аселасці», дзе яўрэям дазвалялася жыць.

Сайман выявіў, што Рыўка спярша ехала на цягніку з маленькага мястэчка пад назвай Васілішкі, якое цяпер знаходзіцца на тэрыторыі Рэспублікі Беларусь. Шэсць гадзін яна дабіралася да Вільні (цяпер Вільнюс у Літве), а потым – да Лібавы на беразе Балтыкі. У Лібаве (цяпер – Ліепая ў Латвіі) яна села на параход, які выпраўляўся ў Хал. На ім плылі і іншыя мігранты-яўрэі, падарожжа доўжылася 5-7 дзён. Умовы на борце былі жахлівыя.

Яўрэйскія мігранты, якія плывуць у Ёркшыр прыкладна ў 1900 г. (крыніца: цэнтр гісторыі Хала)

Асабліва цяжка пераносіўся пераход цераз праліў Катэгат і Паўночнае мора. Многія мігранты цярпелі ад морскай хваробы.

Практычна не выконваліся санітарныя нормы. Мігрантаў часцяком везлі разам з коньмі, якія перапраўляліся на шахтныя палі ў Ёркшыры. Экскрэменты жывёлаў нярэдка праточваліся на палубы, дзе плылі людзі, і апошнія грузлі ў адкідах.

Жыццё не выглядала значна лепшым тады, калі мігранты, нарэшце, прыбывалі ў Брытанію – змораныя, без грошай.

Прыбыццё ў новы край

Канец падарожжа. Зала чакання для яўрэйскіх імігрантаў і док Вікторыі ў сучасным Хале

Прыбыццё ў мітуслівыя, тлумныя докі Хала ўспрымалася як з’яўленне ў новым дзіўным свеце.

Некаторыя мігранты памылкова лічылі, што апынуліся ў Нью-Ёрку, бо многія перад гэтым набывалі квіткі на трансатлантычнае падарожжа ў Злучаныя штаты.

Паколькі тысячы мігрантаў траплялі ў Хал кожны тыдзень, былі ўзведзены адмысловыя пабудовы, каб іх “апрацоўваць”, у тым ліку Зала чакання для імігрантаў побач з чыгуначнай станцыяй.

Рыўка Мілер сышла з карабля ў доку Вікторыі. Перш чым яна села на “мігранцкі” цягнік да Лідса, які выпраўляўся са станцыі “Хал Параган”, яе дапыталі прадстаўнікі ўлады.

Многія з мігрантаў, якія прыбывалі ў Ёркшыр, ведалі па-англійску толькі адно слова – “Лідс”. Горад бачыўся імі як сучаснае Эльдарада.

Найбольш вядомы прыклад таго, як бедны імігрант зрабіўся багатыром, – гісторыя Майкла Маркса. Ён прыбыў з Беларусі без грошай, але здолеў заснаваць у Лідсе гандлёвую імперыю “M&S” з жыхаром Ёркшыра Томам Спэнсерам.

(здымак, які забаронена перадрукоўваць – belisrael.info)

Распродаж-базар, які Майкл Маркс наладзіў неўзабаве па прыездзе (кожная рэч – за грош). Крыніца: Marks and Spencer Limited

Яшчэ адзін прыклад поспеху – гісторыя Мантэгю Бартана (Машэ Асінскага) з Літвы. Ён заснаваў кравецкае прадпрыемства, а ў выніку яго фабрыка ў Лідсе, якая вырабляла гатовыя касцюмы, зрабілася буйнейшай у свеце (дзякуючы ёй пашырыўся выраз «поўны Монці»).

Аднак у іншых імігрантаў жыццё было цяжэйшае, перад імі стаяла многа няпростых задач.

Жыццё ў Лейландсе

Браты Рыўкі Мілер, Ізраіль і Генры Мілеры, а таксама іх дзядзька Аўрам, пасяліліся ў сумнавядомых трушчобах, якія зваліся Лейландс. Гэта было месца, куды накіроўваліся яўрэйскія мігранты па іх прыбыцці ў Англію. Рыўка не была выняткам.

Умовы пражывання былі кепскія, дый сустракаліся выпадкі антысемітызму. Так, у Лейландсе адбываліся антыяўрэйскія бунты і хваляванні ў 1917 г.

Першае жытло Мілераў было на Капенгаген-стрыт у Лейландсе. Фота перадрукоўваецца з ласкавай згоды бібліятэчна-інфармацыйнай службы Лідса (www.leodis.net)

Неўзабаве Рыўка пачала працаваць аддзелачніцай у краўца – гэта была адна з нямногіх работ, даступных яўрэям, якія амаль не размаўлялі па-англійску (або зусім не размаўлялі).

Праз некалькі гадоў Рыўка выйшла замуж за таварыша па імігранцкай долі Барнета Гольдберга, які прыбыў у Лідс з Латвіі прыкладна ў 1897 г. У іх было сем дзяцей – у рэшце рэшт яны перабраліся ў лепшы раён Лідса, званы Шыпскар. Сёння гэта адзін з найбольш разнастайных у этнічным плане раёнаў, папулярны ў мігрантаў і бежанцаў.

Барнет Гольдберг – муж Рыўкі Мілер

Але адно важнае пытанне заўсёды турбавала Рыўку. Што здарылася з яе бацькам і кузэнамі, пакінутымі ў Расійскай імперыі? Ад іх прыходзілі лісты і паштоўкі, але перапіска спынілася ў 1940 г., калі распачалася Другая сусветная вайна.

У адным з апошніх пасланняў з Беларусі гаварылася: «Мы рады, што перажылі гэты час, мы ўсе жывыя. Будзьце заўсёды здаровыя і шчаслівыя».

Апошняя паштоўка, адпраўленая з Астрыны (цяпер – Шчучынскі раён Беларусі)

Беларусь – падарожжа, поўнае адкрыццяў

Улетку 2018 г. Сайман Глас стаў першым у сваёй сям’і, хто выправіўся на тэрыторыю былой Расійскай імперыі, каб даведацца, што здарылася з Мілерамі.

Яго першай кропкай прыцягнення быў Вільнюс, некалі вядомы як “Паўночны Іерусалім” праз тое, што там жыла вялізная абшчына – каля 110 тыс. яўрэяў. Таксама гэта было месца, згаданае на брытанскім пасведчанні асобы Рыўкі Мілер, разам з назвай яўрэйскага мястэчка Oschnarshok (магчыма, так чыноўнік перадаў тапонім “Ашнаровічы” – перакл.)

Пошук гістарычных дакументаў не даў поспеху… нікога з Мілераў не ўдалося выявіць. Але наведванне Літоўскага гістарычнага архіва дазволіла здзейсніць адкрыцце – знайсці карту Васілішак, мястэчка, звязанага з лёсам сям’і Мілераў.

Васілішкі згадваліся ў сям’і Саймана шмат гадоў як месца, дзе Мілеры жылі да вайны. Зараз гэта вёска ў Рэспубліцы Беларусь недалёка ад мяжы з Літвой. Васілішкі былі адным з многіх яўрэйскіх мястэчак Расійскай імперыі, дзе жылі і працавалі яўрэі.

Сямейныя карані – Сайман Глас і гісторык Рэгіна Капілевіч з картай Васілішак

Карта Васілішак была важным ключом для раскрыцця таямніцу таго, што здарылая з Мілерамі. На карце дакладна паказаны ўчастак зямлі, дзе Мілеры жылі ў 1941 г.

Цяпер на гэтым месцы ціхі вясковы закутак. Там растуць тыя ж яблыкі ды слівы, як у часы Мілераў. Але ёсць і важная змена: у вёсцы больш няма яўрэяў. Адзінае сведчанне пра колішнюю іх прысутнасць – былая сінагога, якая дагэтуль стаіць у глыбіні вёсцы.

Тут можна паглядзець ролік на паўтары мінуты (тэма: С. Глас шукае сваіх продкаў у Беларусі)

Таямніцы Халакоста

Але заставаліся пытанні без адказу. Што здарылася з сям’ёй Мілераў у Васілішках?

Змрочны бок гісторыі выйшаў вонкі, калі Сайман сустрэў у вёсцы пажылую жанчыну, якая помніла Другую сусветную.

Тарэса Гінель-Гульбацкая распавяла яму, як нацысцкія войскі ўвайшлі ў Васілішкі ў 1941 г. Яны занялі мястэчка і пачалі кантраляваць жыццё жыхароў, а потым заняліся знішчэннем яўрэйскай супольнасці.

Старая сінагога ў Васілішках

Яўрэяў загналі ў гета, дзе яны жылі наступны год. Сярод тых, хто трапіў у пастку, была і сям’я Мілераў. Іх жыццё непапраўна і назаўжды змяніла сваю хаду.

10 мая 1942 г. нейкі нацысцкі афіцэр аддаў загад сабраць васілішкаўскіх яўрэяў. Іх сагналі ў парк недалёка ад цэнтра вёскі.

Тарэса Гінель-Гульбацкая жыла насупраць і бачыла тое, што адбывалася ў той дзень, з дома сваіх бацькоў. Ёй было тады толькі 10 гадоў.

(здымак, які забаронена перадрукоўваць – belisrael.info)

Уступленне нацыстаў у Васілішкі, 1941 г. Крыніца: агенцтва Аламі (Alamy)

Яна распавяла Сайману Гласу, як яўрэяў выцягвалі і выводзілі маленькімі групамі ў парк.

Больш за 2000 мужчын, жанчын і дзяцей былі расстраляны на вачах у вёскі.

Больш за ўсё Тарэза запомніла, як дзяўчынку з косамі (яе аднагодку) паклалі на воз.

“Я помню гэтую прыгожую дзяўчынку, і яна ляжала на адным з тых вазоў, і яе доўгія косы звісалі адтуль. Гэта настолькі ўрэзалася мне ў памяць, гэта было настолькі жахліва”, – кажа Тарэса Гінель.

Тарэса Гінель-Гульбацкая

Трупы вывозілі ў адзін з местачковых будынкаў, дзе іх складвалі. Пазней іх закапалі ў ямах на ўскрайку вёскі.

Тарэса ўспамінае той дзень як найгоршы ў сваім жыцці.

“Я помню, як у той дзень усіх яўрэяў звезлі з гета. Іх прымусілі легчы на зямлю радам, усіх… і мы чулі стрэлы. Гэта было так горка – гэта ўсё былі нашы суседзі. Яны заўсёды мірна жылі побач з намі”.

Выжыў толькі адзін чалавек, Шэйл (Шауль) Кушнер, які хаваўся па хатах месяцамі, а потым з’ехаў у ЗША і распавёў там пра свой лёс.

Відавочца забойстваў Тарэса Гінель-Гульбацкая ў час каталіцкай камуніі

Сайман даведаўся, што тузін членаў сям’і Мілераў быў сярод забітых – у тым ліку і кузэны Рыўкі.

Барыс Мілер, цясляр, быў яўрэйскім партызанам і змагаўся супраць нацыстаў. Яму было 27 гадоў.

Таксама забітыя былі маладыя сужэнцы – Беньямін Мілер і яго жонка Хая.

Сярод ахвяраў Халакоста быў яшчэ адзін стрыечны брат Рыўкі – Шмуэль Мілер, якога адправілі на прымусовыя працы ў лагер “Шталаг 1А” недалёка ад Кёнігсберга.

Толькі двое кузэнаў Рыўкі Мілер, Эстэр і Шлойме, уніклі смерці, бо яны з’ехалі ў Палестыну да вайны.

Цяпер Мілеры, якія засталіся ў Беларусі, ляжаць пахаваныя ў брацкай магіле на канцы вёскі. Іх былыя суседзі-каталікі пабудавалі ў 1990-х гадах помнік, каб увекавечыць сваіх яўрэйскіх сяброў.

Помнік яўрэям Васілішак

Саймана Гласа гэтае падарожжа вельмі ўсхвалявала:

“Убачыць калектыўную магілу, дзе ляжаць мае продкі – пэўна, самае жахлівае, што са мною здаралася. Я быў у многіх еўрапейскіх месцах, звязаных з Халакостам, і ў канцэнтрацыйных лагерах, але падарожжа ў Васілішкі скаланула мяне. Калі ідзецца пра тваіх родзічаў, адчуваеш зусім іншае”.

Што тычыць нашчадкаў сям’і Мілераў у Лідсе, яны, прынамсі, маюць адчуванне спакойнага жыцця.

“Ну, хоць некаторыя з Мілераў пакінулі свой край і прыбылі ў Лідс. Нас бы тут не было сёння, калі б Рыўка Мілер і яе браты засталіся ў Расійскай імперыі. Нам пашанцавала”.

Аўтарка матэрыяла – С’ю Вілкінсан (Sue Wilkinson), асістэнтка прадзюсера ў серыяле “Вельмі брытанская гісторыя”. Упершыню артыкул быў апублікаваны на сайце BBC.

З Расійскай імперыі ў Лідс. Нашчадкі Рыўкі Мілер у наш час

Аб праекце

Кінарэжысёр Сайман Глас (на фота ніжэй) даследуе “страчаны свет” яўрэяў Ёркшыра пачатку ХХ стагоддзя. Тысячы яўрэйскіх мігрантаў і бежанцаў выпраўляліся з балтыйскіх портаў Расіі ў брытанскія порты паміж 1880 і 1920 гг. Многія ўцякалі ад галечы і цкавання; некаторыя працавалі і пасяліліся ў Лідсе. Калі яны прыязджалі, у іх было мала грошай, але яны спадзяваліся і марылі пра лепшую будучыню.

Сайман едзе ў Літву і Беларусь, каб даведацца больш пра свае сямейныя карані, пра лёс тых, хто не выправіўся ў Лідс. У час хвалюючага падарожжа ён высвятляе падрабязнасці жахаў Другой сусветнай вайны, робячы для сябе шакуючыя адкрыцці.

Шукайце фільм “Яўрэі Лідса” з цыкла “Вельмі брытанская гісторыя” па гэтай спасылцы

Пераклаў з англійскай В. Р.

Крыніца

Апублiкавана 20.10.2020  20:34

Алла Дробот. Кусочек хлеба

Алла Дробот

Мой брат, Виталий Дробот, некоторое время жил в пансионате для престарелых и инвалидов в Симферополе. Там он познакомился с Петром, пожилым белорусом, который, выпив, плакал и вспоминал о своем детстве, пришедшемся на время войны. Страшные это были рассказы.

В белорусских лесах, в глухомани, стояла маленькая деревенька. До ближайшего села – километров двадцать по чащобам и болотам. Жители – несколько семей, на небольших огородах выращивали в основном картошку и морковь, да ходили в лес по грибы, ягоды и травы. Большого хозяйства не держали, за крупой и мясом, мукой и маслом ездили на подводе в райцентр.

С началом войны жизнь деревни превратилась в постоянный кошмар. И без того нищее население деревеньки постоянно подвергалась грабежам со стороны немецких солдат, но больше, чем немцев, жители деревни боялись местного партизанского отряда, который периодически заходил в деревню. Возможно, в другое время партизаны вели борьбу с фашистскими войсками, но, заходя на территорию деревни, они превращались в банду мародёров и уносили с собой всё съестное, всё ценное, угоняли скот и лошадей. В деревне начался голод, пошли слухи, что некоторые жители деревни не брезговали каннибализмом.

В 1942 году в деревне разместились немцы. Фашисты платили погибавшим от голода крестьянам за любую информацию о партизанах, а партизаны жестоко уничтожали тех, кого подозревали в контактах с немцами. Деревня была глухая, магазинов нет, хозяйства разорены полностью. Взрослых мужчин в деревне не осталось, ещё в начале войны ушли на фронт. Кормильцами становились дети. Небольшими группами они ходили по ближайшим деревням, просили хлеба и другой снеди. Еду сортировали по мешкам (хлеб, крупа, овощи), а возвращаясь домой, делили добычу.

Среди жителей деревни была семья – мать, отец и трое детей, совсем ещё маленьких. Старшему, Петру, было тогда всего 8 лет, сестрёнке, Маринке – четыре годика, их братишке – всего год. После ухода отца на фронт Петька поневоле стал старшим, деля с матерью все трудности военного времени.

В тот страшный день Петька с двумя соседскими мальчишками, братьями Васькой и Димкой, пошли побираться. Как всегда, еду делили по мешкам. Петька нёс хлеб, братья – крупу и овощи.

Зайдя в райцентр, мальчишки увидели, как по дороге шли люди, мужчины, женщины, старики и дети. По обе стороны от колонны – гитлеровцы с собаками. Жители райцентра толпились у дороги. Петька стоял, растерянно глядя на медленное шествие, и не понимал, что происходит, но увидел, как в толпе плакали женщины и бросали в колонну хлеб. Кто-то в толпе сказал, что это евреев ведут на расстрел к старой гати.

Среди идущих Петька увидел маленького ребенка, которого нёс на руках отец. Ребёнок просил еды. Петька вспомнил своих голодных брата и сестру, вытащил из мешка кусок хлеба, догнал мужчину с ребёнком и кинул им хлеб.

Васька и Димка, увидев это, подбежали к Петру. Один схватил мешок с хлебом, а второй толкнул его в колонну. Попав в колонну евреев, мальчик попытался вырваться, но фашист с собакой отшвырнул его обратно.

Старый еврей в длинном чёрном пальто подошёл поближе к плачущему мальчику.

«Не плачь, – сказал он, – не надо. Не бойся, мы что-нибудь придумаем, только не отходи от меня», – как мог, он пытался успокоить Петьку.

Колонна вышла за город.

Не скрывая правды, старый еврей объяснил, куда и зачем их ведут. Он взял мальчика за руку и шёл рядом с ним, будто рядом с собственным внуком. Старик укрыл мальчика своим пальто и попросил, чтобы, когда начнут стрелять, он не шевелился и не кричал, что бы ни происходило вокруг…

Расстрела Петька не запомнил. От ужаса он не осознавал, что происходит. Когда раздались выстрелы, он прижался к старому еврею…

Когда солнце село, Пётр пришел в себя от того, что услышал детские голоса. Дети звали родителей и друг друга. Петька вылез из-под лежавшего на нем тяжёлого тела. Старик еврей сумел спасти мальчика, укрыв его собой. Петька не был ранен, но весь в чужой крови. На краю оврага Петька увидел двух девочек и трёх мальчиков. Двое мальчиков вытаскивали из оврага третьего, раненого. Петька помог им. У раненого мальчика была прострелена нога, из неё сочилась кровь, а самый маленький мальчик был весь мокрый и сильно дрожал. Мальчишки познакомились. Младшего звали Шмулик, среднего раненого – Хаим и старшего – Йося.

Петька предложил ребятам идти к нему домой. Пробирались через густой лес. Шмулику было очень плохо, у него поднялась температура, рана Хаима продолжала кровоточить. Мальчики пытались остановить кровь мхом, но ничего не помогало.

Дети хотели скорее убраться подальше от этого места, ведь завтра могли привести ещё людей на расстрел, и фашисты обнаружили бы выживших. Хаим идти почти не мог. Дети кое-как добрались до ельника, нашли ручей, напились и умылись. Девочки, которые тоже выбрались, пошли своей дорогой. На вторую ночь Хаиму стало совсем плохо, он впал в беспамятство, бредил. Укрываясь в ельнике, мальчишки грызли сырые грибы, питались ягодами. На пятое утро после расстрела Хаим не проснулся…

Петька, Шмулик и Йося решили идти дальше. Петьке эти леса были незнакомы, шли наугад. Однажды они вышли к маленькому хутору. Живший там старик накормил детей хлебом с мёдом и дал переодеться. Детской одежды в доме не нашлось, кое-как подогнал своё, но всё-таки это была сухая и чистая одежда. Он же подсказал, в какую сторону идти. Пётр попросил у старика пустой мешок, чтобы домой с пустыми руками не возвращаться – там оставались голодными сестра и брат.

Дорога была долгой, домой Петька пришёл только через полтора месяца. Питались тем, что могли выпросить, грибами и ягодами, все продукты, что им давали, складывали в один мешок. Шмулик сильно кашлял, у него болела спина.

Однако до деревни мальчики добрались. Подошли к ней днём, до темноты прятались в лесу.

На пороге дома Петька увидел мать, она сидела, держа в руках мёртвого братика. Она была не в себе – неизвестно, когда малыш умер, и сколько она так сидела, но, видимо, не один день. Маленькая сестра зарылась в тряпьё на печке и пряталась там, умирая от голода. Петька прошёл в дом и отыскал сестренку, дал ей хлеба и воды.

Мать не сразу узнала Петьку, а когда узнала, то в истерике стала кричать, что прошло почти 2 месяца, как он ушёл, что Васька и Димка давно вернулись с едой, а матери сказали, что Петька с едой от них сбежал. С большим трудом Петька смог рассказать матери, что произошло. Мать была на грани сумасшествия. Узнав о расстрельной яме, пыталась выгнать Петьку с мальчиками в лес, осознав смерть младшего сына и упрекая Петьку за то, что вместо родного брата привёл двоих других. Кое-как Петьке удалось уложить её спать. Тельце маленького ребёнка начало разлагаться, Пётр вынес его из дома и положил в корыто.

Проснувшись, мать снова стала метаться и кричать, ища младшего сына. Мальчики принесли корыто, и стало понятно, что ребёнка надо срочно похоронить. Мать сняла занавеску, завернула в неё ребенка. Похоронили малыша за огородом. Мать, немного придя в себя, велела натаскать воды в баню, чтобы ребята выкупались после похорон. Мальчишки разделись, оставив одежду старика-хуторянина в доме, пошли в баню.

В маленькой деревне все на виду. Увидев, что в доме появились чужие, кто-то из соседей донёс немцам, сказав, что это партизаны. Ребята были в бане, когда в дом ворвались немцы и, увидев взрослую одежду, стали избивать мать. Кое-как ей удалось объяснить, что в доме нет никого, а в этой одежде пришли дети умершей сестры. Только увидев перепуганных голых детей в бане, немцы поверили, что ошиблись, и ушли.

Так в доме неграмотной белорусской крестьянки, ничего не понимающей в политике и почти обезумевшей от горя, поселились два еврейских приёмыша. Чтобы черноволосые мальчики не отличались от белокурых Петьки с сестрёнкой, она стала брить налысо головы мальчиков, причём не только волосы, но и брови. Всем соседям представила их, как племянников.

Но несчастья семьи на этом не окончились. Самое страшное случилось спустя несколько дней, когда пропала Маринка. Сестрёнка играла возле дома, мать была на огороде, мальчишки в лесу грибы собирали. Искали Маринку весь день и ночь, в деревне и в лесу, а под утро, возвращаясь домой, мальчишки учуяли запах мяса и бульона из дома, где жили Васька и Димка. Позвали мать.

Мать отправила детей домой, а сама пошла к немцам и сказала, что Васька и Димка связаны с партизанами и носят сведения им в лес. Немцы долго не разбирались, повесили всю семью – при всех жителях деревни. В доме, в казанках, нашли варёное мясо тела, руки и ноги девочки. А в огороде закопана была голова, внутренности и одежда. Дети в деревне пропадали уже не раз. Так в селе узнали, кто воровал детей, однако, несмотря на это, отношение к матери мальчиков стало откровенно враждебным. А вскоре в одну из ночей к ним наведались партизаны и обвинили мать в сотрудничестве с немцами. Смекалка еврейских детей спасла семью – Йося высадил Шмулика через окно и дал головешку. Шмулик поджёг скирду, солома загорелась, прибежали немцы. Партизаны отступили. С тех пор мама стала работать на немцев – стирала и готовила, а они давали ей еду, не подозревая, что эта еда спасает от голодной смерти еврейских детей. Сами бы эту зиму на одних сушеных грибах не пережили.

Когда Белоруссию освободили, в деревню зашли советские войска. Мать тут же расстреляли как пособницу оккупантов, а подростков отдали в детский дом.

Первое время друзья держались вместе, но однажды в детдом пришли усыновители. Они попросили воспитателей выкупать детей при них, чтобы посмотреть, нет ли у них физических недостатков. Мальчики стеснялись, но женщина принесла такое душистое мыло, что отказаться было невозможно. После этого осмотра Йосю и Шмулика забрали в семью. Пётр же остался в детском доме.

Он жил, как все. Учился, работал, женился. У него родилась и выросла дочь, окончила университет, вышла замуж за немца и уехала в Германию. Отец не мог с этим смириться и прервал с ней всякие отношения. Потом умерла жена, а следом и дочь. В Германии осталась жить внучка.

Пётр крепко запил. Однажды к нему приехала повзрослевшая внучка и предложила переехать к ней, в Германию. Пётр не согласился. Жил в бараке, в тяжёлых условиях.

Прошли долгие годы после войны, и каково же было удивление Петра, когда его разыскали Йося и Шмулик. Оказывается, их усыновила еврейская семья и вывезла в Израиль. После войны специально искали выживших еврейских детей, оставшихся без родителей. В 1942 году, лёжа в расстрельной яме и скитаясь в мокрой одежде по лесам, Шмулик серьёзно застудил почки. Понимая, что он тяжело болен, и жить ему осталось недолго, он вместе с Йосей стал разыскивать своего спасителя.

Братья предложили Петру переехать в Израиль, но тот не захотел. Тогда, видя, в каких условиях живет друг, они определили его в геронтологический пансионат в Симферополе, который расположен на улице Надинского.

Пять лет назад Петя ещё был жив, Шмулик умер, Йося же жил в Израиле. Вот такая история…

От ред. belisrael

Вряд ли можно уже найти живым кого-то из персонажей истории. А может кто-нибудь слышал эту историю от ее израильских героев? Будем признательны за распространение публикации.

Опубликовано 07.06.2020  21:21

Историк Дариуш Стола об отношении поляков к Холокосту

Дариуш Стола: «Идея тотального убийства была нацистским вкладом в восточноевропейскую практику погромов»

ПОЛЬСКИЙ ИСТОРИК О СЛОЖНОЙ ТЕМЕ — ОТНОШЕНИИ ПОЛЯКОВ К ХОЛОКОСТУ

текст: Сергей Машуков (colta.ru)

Detailed_pictureПольша, 1939 г.© Getty Images

22 апреля в Международном Мемориале в рамках цикла «Поверх барьеров — Европа без границ», организованного при поддержке представительства ЕС в России, состоялась лекция профессора Польской академии наук, историка и экс-директора Музея истории польских евреев в Варшаве Дариуша Столы. В лекции историк рассказал о том, как формировались дискуссии о Холокосте в Польше с 1940-х годов по настоящее время. Важным сюжетом лекции стал анализ современной политики памяти в Польше и дискуссий о том, что историческая педагогика может быть повернута в сторону более позитивного и героического восприятия собственной истории. Со Столой поговорил Сергей Машуков.

— Какова специфика восприятия Холокоста в Польше в последние годы?

— В Польше существует долгая традиция дискуссий о Холокосте, главным образом, реакции на него поляков-христиан. И тут есть три вопроса. Во-первых, как мы можем оценить эту реакцию? Во-вторых, какой вид коммеморации жертв более предпочтителен — например, в таких местах, как Аушвиц? Скажем, должны ли в этих местах присутствовать христианские символы? Аушвиц — крайне проблематичное в этом смысле место: он был и концентрационным лагерем, и лагерем смерти, 90% жертв были евреями, но было и значительное число неевреев — поляков или советских заключенных. Наконец, третий вопрос — о собственности жертв и компенсациях.

Эти дискуссии начались еще во время войны, в 1941–1942 годах, с массовых убийств евреев, когда польские подпольные организации и польское правительство в Лондоне начали обмениваться мнениями о ситуации. Сперва они просто не могли понять, что происходит: их знания были крайне фрагментарными. Потребовалось несколько месяцев, чтобы осознать, что существует план по уничтожению всех евреев.

Дальше возник вопрос, какой должна быть реакция на это польского подполья, правительства в изгнании и христианского мира в целом. И тут существовали разные позиции: кто-то утверждал, что это немецко-еврейские отношения, что у поляков своя война, что евреи не были нашими союзниками, поскольку сотрудничали с советскими войсками, когда была взята восточная половина Польши. Но была и другая позиция: это наши сограждане, и им необходимо помочь.

Что происходило с этими вопросами позднее? В первую очередь, очевидно, что для открытых и честных дискуссий исключительно важны демократия и свобода слова, так что в годы коммунистического режима они были невозможны. Не только из-за цензуры, но и из-за того, что некоторые не хотели навредить таким образом польскому подполью. Так что по-настоящему эти вопросы были подняты только в конце 1980-х и после 1989 года. В частности, в 2000–2002 годах состоялась громкая дискуссия с большим арсеналом аргументов и большим объемом фактического материала в связи с выходом книги польского профессора, живущего в США, Яна Томаша Гросса об убийстве евреев в маленьком польском городке Едвабне.

Но в последние годы в этой сфере можно наблюдать некоторый регресс, и, возможно, это связано с тем, что преимущество сейчас на стороне у тех, кому не очень симпатична сама идея открытых дебатов. Знаком этого регресса можно считать закон 2018 года, когда правительство попыталось пресечь дискуссию о польской реакции на Холокост. В конечном счете под давлением международной общественности эта попытка провалилась, но я и мои коллеги полагаем, что люди теперь будут дважды думать, прежде чем касаться хоть как-нибудь этой темы.

Дариуш СтолаДариуш Стола© M. Starowieyska / Museum of the History of Polish Jews

 

— Вы упомянули Яна Гросса и его книгу «Соседи», посвященную событиям в Едвабне. Долгое время считалось, что погром был делом рук немцев, но работа Гросса убедительно показывает, что основная ответственность лежит на местных жителях. Вы написали статью, где утверждаете, что важнейшую роль здесь сыграло то, что Польша оказалась между двумя тоталитарными странами: Германией и СССР. Каким образом давление со стороны СССР могло подталкивать людей к коллаборационизму?

— Прежде всего, надо сказать, что и в довоенной Польше антисемитизм был распространенным явлением. Некоторые партии (например, национал-демократы) декларировали это довольно-таки открыто и агрессивно.

Но если мы сравним два периода — сентябрь 1939 года и июль 1941-го, то мы увидим существенную разницу. В 1939 году в Польшу вторгаются немцы. Германия берет себе одну часть Польши, СССР — другую. Но в 1939 году погромов нет, в том числе и в Едвабне. В 1941-м их уже множество. Американские коллеги насчитывают около 200 погромов и других актов насилия против евреев летом 1941 года на территории той части Польши, которая отошла к СССР. И вопрос, который тут возникает, таков: почему в это время происходит столько случаев насилия против еврейского населения там, где в 1939 году ничего подобного не происходило?

Я не считаю, что это связано исключительно с местью за то, что евреи сотрудничали с советской властью, хотя действительно какая-то часть евреев это делала. Версия мести невозможна еще и потому, что погромы затронули евреев, которые были явно невиновны ни в каком сотрудничестве, — в частности, детей и стариков. Так что, возможно, часть людей руководствовалась действительно местью, но определенно не все.

Я утверждаю, что в тот период, когда эта территория входила в состав СССР, здесь ухудшились этнические взаимоотношения. В этом и состояла советская политика: они сталкивали одну этническую группу с другой. Происходило формирование образа поляков как хозяев, дискриминировавших другие группы в межвоенный период, что до определенной степени правда: меньшинства действительно дискриминировали. Но волна насилия со стороны СССР с убийствами людей и депортациями в Сибирь в значительной степени ухудшила отношения между народами. Это следует и из того, что только за часть еврейских погромов в 1941 году отвечают этнические поляки. Аналогичная ситуация была и на территориях, где доминировали украинцы, литовцы или румыны.

— Но вы пишете, что погром в Едвабне в 1941 году — это особый случай…

— Да, это не напоминало обычный погром. В Восточной Европе с XIX века есть продолжительная история погромов. Типичный погром всегда сопровождался небольшим числом убийств и гораздо большим масштабом разрушений и грабежей. Но в Едвабне мы видим явную интенцию убить всех евреев. В частности, была организована охрана, чтобы исключить возможность побега евреев из города. Ничего подобного раньше не было — даже в 1919 году, во время Гражданской войны, особенно на Украине, когда происходило множество погромов, об уничтожении всех евреев речи не шло. Я полагаю, что эта новая идея тотального убийства была нацистским вкладом в восточноевропейскую практику погромов. Вероятно, таким образом возникла доктрина по «окончательному решению еврейского вопроса».

Таким образом, преступление в Едвабне было следствием особого сочетания факторов: существовавших ранее антиеврейских предрассудков и ненависти, которые усиливались стремлением отомстить за предполагаемое сотрудничество евреев с советской администрацией, ухудшения отношений между этническими группами при советской власти и поощрения со стороны нацистов. События в Едвабне не могут быть объяснены только одной причиной.

Музей истории польских евреев в Варшаве
Музей истории польских евреев в Варшаве© M. Starowieyska, D. Golik / Museum of the History of Polish Jews

 

— История Польши — это, с одной стороны, история страны, ставшей жертвой нацистского режима, с другой — непростой феномен соучастия в насилии против еврейского населения. Как эта полярность сказывается на политике памяти?

— Это общая проблема для всей Восточной Европы. В первую очередь, из-за очень жесткой политики оккупации этих территорий со стороны Германии, существенным образом отличной от аналогов в Западной Европе. Когда я читаю лекции в Западной Европе и Америке, я всегда начинаю с того, что объясняю, как различалась политика нацистов в разных частях Европы. Она состояла, главным образом, из двух компонентов. Во-первых, из расистской идеологии, в рамках которой наихудшей расой считалась еврейская, но славяне — поляки, белорусы, русские — были не сильно выше в этой иерархии. Именно поэтому политика нацистов в Дании, Норвегии или Нидерландах была иной. Во-вторых, Гитлер полагал, что Германия нуждается в пространстве и она должна получить этот Lebensraum в Восточной Европе. Были далеко идущие планы депортации миллионов людей. Мы видим это и по тому, как нацисты обращались с советскими пленными.

Но если вернуться к Польше, то поляки очень гордятся тем, что у нас не было организованной коллаборации с нацистами. В отличие от Франции или Нидерландов, где такой коллаборационизм был именно организован. Это было связано не только с тем, что поляки не хотели вступать в сотрудничество такого рода: этого не хотели и сами нацисты, исходя из своих представлений о том, что поляки — низшая раса. Позднее, в 1944 году, когда нацисты были уже согласны на организованное сотрудничество с Польшей, было слишком поздно: поляки столкнулись непосредственно с нацистскими преступлениями. Коллаборантами была готова стать лишь небольшая часть фашистски настроенных поляков, которые полагали, что главным врагом остается СССР.

Таким образом, в отличие от некоторых европейских стран, Польша воевала с Германией с начала до конца войны. Так что вопрос здесь не в поддержке Германии со стороны Польши, а в том, каково было отношение отдельных поляков к немецкой оккупации. И здесь у нас есть большой спектр различных моделей: от активной помощи евреям до активной помощи Германии. Но и то и другое было явлением все-таки маргинальным.

Большая часть населения не делала ничего специального: люди были заняты выживанием и держались в тени. Так что, с одной стороны, перед нами стоит моральная проблема оценки тех, кто сотрудничал с нацистами или пользовался беззащитным положением евреев для собственной выгоды — например, чтобы ограбить их, изнасиловать или убить. Но мы не знаем, о чем думало большинство поляков, и это серьезный вызов: как быть с теми, кто не вредил, но и не помогал? С другой стороны, нужно иметь в виду, что в оккупированной Польше любая помощь евреям наказывалась смертью, даже если вы просто дали человеку кусок хлеба. А мы не можем требовать от людей героизма.

Благодаря дискуссиям последних лет у нас появились более сложные интеллектуальные инструменты, чтобы дифференцировать различные типы поведения, включая пассивность. Формы этой пассивности различаются: от молчаливого одобрения и получения от ситуации выгод — до молчания, которое сочетается с эмпатией, желанием помочь, но при этом страхом перед наказанием. В размышлениях на эту тему мы в Польше, в общем, достигли существенного прогресса.

Думаю, что это может быть полезным и в других странах. Особенно в Белоруссии, Украине и балтийских государствах. Ситуация в этих странах была очень схожей: жесткая нацистская оккупация и предшествующий антисемитизм. Если говорить о Белоруссии, то там были немецкий и советский террор, тяжелая партизанская война, голод. Но дискуссий о Холокосте в Белоруссии не было. Из-за диктатуры там нет сейчас пространства для свободной дискуссии на сложные темы.

— Вы упомянули как-то о том, что публичная дискуссия о Холокосте в Польше была замедлена политикой коммунистического правительства, которое было больше заинтересовано в том, чтобы акцентировать победу в войне, а не военные трагедии.

— Да, как я уже сказал, дискуссии начались еще во время войны, но были оборваны в 1948–1949 годах. Они возобновились только через несколько десятилетий, когда коммунистический режим в Польше распался. Это показывает, насколько важна для таких дискуссий свобода слова. Не только потому, что цензура препятствовала публикации некоторых мнений, но и потому, что многие люди предпочитали вообще не говорить на деликатные темы: с одной стороны, это могло вызвать проблемы, с другой — могло бы кому-то навредить или поддержать некоторые утверждения коммунистической пропаганды.

Но коммунистическая Польша все-таки во многом отличалась от СССР. В частности, у нас было значительное количество монументов, посвященных жертвам нацистских преступлений, которые явным образом говорили о том, что жертвами были именно евреи. В Советском Союзе такие монументы посвящались абстрактным мирным гражданам страны. Кроме того, были и иные способы коммеморации Холокоста: например, каждый год отмечалась годовщина восстания в Варшавском гетто. В Советском Союзе институционализированное забвение работало значительно эффективнее. Тот факт, что «Черная книга» была запрещена после войны, а члены Еврейского антифашистского комитета были казнены, показывает эту разницу.

Если говорить об акценте на победе, то, действительно, и для СССР, и для значительной части постсоветского пространства Вторая мировая началась в 1941 году и закончилась победой в 1945-м. Это основной сюжет памяти о войне: мы победили в этой войне и спасли мир от нацизма. Что-то схожее было и в коммунистической Польше — как-никак, польские солдаты воевали вместе с советскими войсками в Берлине.

Но после 1989 года основным нарративом стало то, что Польша была оккупирована Советской армией, которая принесла с собой коммунистическую диктатуру. Советские солдаты спасли Польшу от нацистского террора, но не принесли полной свободы, потому что сами не были свободны. Потеряв миф о победе над Германией, Польша стала рассматриваться только как жертва: жертва советского и нацистского режимов. Проблема в том, что гораздо большими жертвами нацистского режима совершенно точно были евреи: 90% польских евреев были убиты, в то время как нееврейского населения погибло около 10%.

Я думаю, что историю Второй мировой можно рассказывать без этой соревновательности, солидарно. Но для некоторых людей это сложно.

— Как вы относитесь к законам об ответственности за отрицание Холокоста, которые существуют во многих странах Восточной Европы?

— Сейчас я критично настроен по отношению к таким законам. Однако раньше — несколько лет назад — я был сторонником этой идеи. Мне казалось, что отрицание такого рода ужасно и заслуживает того, чтобы быть ограниченным. Позднее я понял, что это дополнительное пространство для политиков, чтобы вводить дальнейшие ограничения на исследования и свободу слова. В Польше обратили внимание на то, что если есть такой запрет, то за ним может последовать запрет на искажение истории Холокоста, понятый, например, как табу на любые высказывания о соучастии «польской нации» в нацистских преступлениях, и далеко не ясно, кто является тут «польской нацией»: например, трое польских мужчин, совершивших преступление, станут представлять всю нацию или это только три человека? Это позволило мне понять, что такие законы могут приводить к дальнейшим запрещающим шагам, а это опасно. Сейчас моя позиция, я бы сказал, англосаксонская: я за свободу слова и за осуждение отрицания Холокоста, но другими средствами. Кстати, я не думаю, что борьба с отрицанием Холокоста в Польше в конечном счете эффективна. В основном все это все равно происходит в онлайне, но на иностранных серверах — например, в США, где такие вещи легальны. Так что предотвратить это сложно еще и по техническим причинам.

— Вы однажды сказали, что антисемитизм и память о Холокосте могут уживаться вместе. Не переоцениваем ли мы последовательность и логичность нашего мышления?

— Исследования памяти существенно продвинулись за последние 20 лет. Сейчас мы гораздо больше понимаем, как люди мыслят и вспоминают прошлое. Здесь есть множество источников — важно, что вы узнаете от семьи, соседей, в школе, что вы видите, когда идете по улице своего города, что узнаете из фильмов и компьютерных игр. Обычно знание людей очень фрагментарно, ограниченно. Но важно то, что образы, которые у нас есть в памяти, могут меняться. До 1970-х Холокост не был основной темой Второй мировой. Лишь постепенно он стал, возможно, главным сюжетом этой войны во многих странах.

Я думаю, что каждое поколение смотрит на прошлое по-своему. То, что важно для меня, менее важно для моих детей. Каждое поколение переизобретает прошлое. Здесь хороший пример — феминистская революция: лишь несколько десятилетий назад историки начали понимать, что у женщин особый опыт и что история — так, как она до сих пор писалась, — была во многом историей мужчин. То, что мы смогли изменить эту перспективу, говорит о том, как сильно может меняться наш взгляд на историю. Мы должны быть открыты новым вопросам.

Оригинал

“Но дискуссий о Холокосте в Белоруссии не было. Из-за диктатуры там нет сейчас пространства для свободной дискуссии на сложные темы.”
Примечание политолога Вольфа Рубинчика из Минска (05.05.2020): “Мой опыт участия в научных конференциях ХХІ в. показывает, что дискуссии о Катастрофе возможны в Беларуси. Например, на Международном конгрессе белорусистов 2010 г. обсуждалась тема сопротивления в Минском гетто – кто его инициировал и т. д. Более того, начиная примерно с 2008 г. правительство такие обсуждения в какой-то мере поощряет – не исключено, что и с целью отвлечения от современных общественно-политических проблем. Другое дело, что дискуссии о прошлом (не только о Катастрофе евреев Беларуси) обычно не выходят за рамки довольно узкого круга историков, краеведов, литераторов… Они редко захватывают общество и далеко не всегда влекут за собой какие-то практические шаги”.

 

Опубликовано 05.05.2020  14:40