Tag Archives: Алла Кушнир

М. Садовский. СМЫСЛ ПРИТЯЖЕНИЯ

От belisrael.info. У нижеследующего материала непростой путь. Он был прислан из Америки в Минск для столичного шахматного журнала в июле 2003 г., но по ряду причин появился не в журнале, а в лунинецком бюллетене «Альбино плюс» (спецвыпуск-ІІ, 2007 год). Поскольку малотиражный «Альбино плюс» мало кто видел, по случаю 80-летию со дня рождения Леонида Соломоновича – род. 26.12.1938 – мы решили перепечатать очерк 2001 года, написанный уважаемым американским писателем. Правда, кое-что в этом очерке устарело: так, в феврале 2017 г. Л. С. Верховский, к сожалению, ушёл из жизни.

* * *

Михаил Садовский

СМЫСЛ ПРИТЯЖЕНИЯ

Притяжение и отталкивание людей несомненно происходит по каким-то общим законам, но они пока не обнаружены, а потому за каждую встречу, приносящую нам радость, мы благодарим судьбу, Бога, приписываем это случайности… если же течение жизни позволяет нам не потерять в повседневной толкотне встреченного – должны мы благодарить его, наш избранный предмет, и отчасти себя…

Поэтому сразу же и хочу поблагодарить человека, о котором пишу, за то, что уже не одно десятилетие он «терпит» мою дружбу и неизменно служит мне примером во многом, а прежде всего, в верности таланту своему и преданности жизненному предназначению.

Леонид Верховский – шахматист. Довольно поздно он столкнулся с этой, хотел было написать игрой… нет… довольно поздно он выбрал для себя этот мир существования и ни разу не изменил ему, не вышел из него и, насколько мне известно, не пожалел о сделанном в 11 лет выборе.

Старший брат показал ему расположение фигур на доске и возможности их передвижения, а дальше обычная история: мальчик отправился в близлежащий районный Дом пионеров. Жили они на Таганке, на Калитниковской улице – печально знаменитое место. Сюда, неподалеку, в годы страшных сталинских репрессий по ночам привозили замученных в подвалах на Лубянке и сбрасывали в общие ямы!.. Простите меня, убиенные, даже писать это страшно…

Первым учителем Лёни был заслуженный тренер СССР Борис Давыдович Персиц, человек замечательный и бесконечно преданный своему увлечению… то ли по стечению обстоятельств, то ли потому, что к этому шахматисту стремились талантливые ученики, – компания подобралась сильная… оттуда вышло в шахматную элиту немало мастеров и самая именитая Алла Кушнир… Было с кем потягаться, померяться силами, и за два года новичок превратился в крепкого перворазрядника…

Увлечение шахматами перевесило всё остальное в мальчишеском мире. Всё. Дела в школе были запущены, шахматы вытеснили и другие увлечения и друзей… родители не знали, что делать… уж если мама затолкала шахматы сына в печку, ворча, – а фарбренен зол зей верн! – чтоб они сгорели!.. – и они сгорели на глазах у мальчишки… от такого запала страсть его вспыхнула ещё ярче…

Биография, не расцвеченная подробностями, превращается в расширенную анкету. Я в то время не был знаком с Верховским и не хочу писать с чужих слов. Упомяну только, что в семнадцать лет Леонид, ещё учась в школе, начал свою шахматную «трудовую деятельность». Ну, а как ещё не казённым языком сказать об этом! Он стал тренером районного совета общества «Труд». Так и возвращают назад эти названия, термины, обороты речи… не ностальгически, не образно, а примитивно-материалистично – машина времени. А говорят, что она ещё не изобретена – пользуйтесь…

В восемнадцать Леонид – кандидат в мастера, и… мне непонятно, почему он не стал играющим шахматистом, гроссмейстером, хотя я догадываюсь и получаю подтверждение…

Глаза. По наследству ли, или… слабое зрение не дало возможности юноше участвовать наравне с другими в шахматных турнирах… «а из-за зрения и бойцовских качеств у меня не хватало», – так резюмирует сам Леонид.

А дальше… когда Лёня поступил в свой первый институт – все радовались – и друзья, и, главное, домашние! Одумался, остепенился, – профессию приобретёт. Мы его поздравили: Историко-архивный институт высоко котировался. Располагался он, как и сейчас Гуманитарный университет, на Никольской улице (безобразно переименованной на время советской власти в улицу 25 Октября), а именно, локально, где существовала Греко-латинская академия, в которой учился Михайло Ломоносов. Центр Москвы. Красивая улица. Прекрасный институт – не уверен, что там преподавали такую же прекрасную историю – наверняка вывернутую наизнанку – годы-то какие!? Самое начало шестидесятых! Но… напротив входа в институт, прямо напротив – был вход в Шахматный клуб, известный всей Москве, и… пропало ученье… Конечно, Верховский посещал не лекции, а клуб, хотя очень увлекался историей, особенно шахмат, и надо сказать, преуспел в этом… мы сначала с ужасом, а потом с интересом наблюдали, как с лёгкостью Леонид сдавал вступительные экзамены в очередной ВУЗ, а потом с такой же лёгкостью бросал его, вернее, оставлял… принося в жертву шахматам, хотя сам, так громко это не именовал… Плехановский, юридический, педагогический…

– Лёнь, ну что ж ты так мечешься? Хоть несколько курсов закончи!

– А зачем?

– А поступаешь зачем? – домашние пилят…

– Лена (жена) хочет…

Семья Верховских. Родители, братья с женами, сестра, дочки Леонида. Конец 70-х – начало 80-х (фото с chess-news.ru )

По меркам советского времени не иметь высшего образования было вроде как стыдно! Особенно гуманитарию, да в Москве… а у него – прекрасная семья, два брата, сестра, отец художник… все при профессиях, все с образованием… учатся…

Мне на первых порах казалось, что я никогда бы так не смог – вообще-то говоря, он был первым «свободным художником», которого я узнал, жил «на вольных хлебах»… печатался в шахматной прессе, был демонстратором на всех крупных шахматных соревнованиях конца пятидесятых-шестидесятых годов, включая Всемирную шахматную олимпиаду (1956 года) и матчи на первенство мира Смыслов – Ботвинник, Ботвинник – Смыслов, Ботвинник – Таль, Таль – Ботвинник…

Его подъём совершался не так заметно для общественности, но он уже был судьёй всесоюзной категории и (одним из пяти) старших тренеров Вооружённых сил СССР, а потом в течение восемнадцати лет старшим тренером общества «Локомотив», а за это общество играли Лев Полугаевский, Борис Спасский, Борис Гулько, Николай Крогиус, Валентина Борисенко, Татьяна Чехова… началась перестройка, развалился Союз, и закончился клубный спорт страны…

В 1976 году во главе сборной команды «Локомотив» он поехал в Лондон на чемпионат мира одноклубников, В 1980 году такое же соревнование намечалось в Стокгольме, но… Верховского вызвали в отдел КГБ общества «Локомотив»…

Как же можно терпеть такое безобразие: cтарший тренер ходит в синагогу! Оправдываться вообще отвратительно и унизительно, тем более – перед кем! Но… рядом с единственной в Москве хоральной синагогой – стена в стену – стояло здание, в котором находилась редакция газеты «Советский спорт» и его шахматное приложение «64»… может быть, он там не случайно располагался, этот спорт, – очень удобно означенному ведомству следить за оставшимися в живых и всё ещё верящими своему, кажется, забывшему о них Б-гу евреями… Верховский печатал свои материалы в популярной шахматной газете и, конечно, проходил каждый раз мимо синагоги… Вас никогда не вызывали на работе в первый отдел или отдел кадров и не спрашивали, что вы делали в означенный день и час в синагоге, церкви, нет? Вы сберегли себе нервы, уважаемый читатель! Эти объяснения не из приятных, смею Вас заверить. Власти нужен не талант – а манкурт, робот, а не творец, пластилин, а не отлитая форма…

Он значительно раньше понял то, что для меня ещё было закрыто… вольный дух шахмат подвигал его к вольнодумству, к прозрению, к стремлению вырваться из этих когтей, и я немало удивлялся порой его высказываниям и аргументам в наших спорах… Он шёл, куда дальше впереди меня, ещё не отряхнувшегося от оболванивающих фраз, вбитых в память догм и лживых постулатов… Его увлечение историей шахмат, как бы непосредственное общение с талантливыми вольнодумцами прошлого, образовывало его вернее всяких институтских кафедр и методических ухищрений, его утверждение в разгар сусловского мракобесия, что «это ещё цветочки по сравнению с делами главного бандита Ленина», звучало для меня тогда кощунственно неубедительно…

Несомненно, способность творить зависит от степени внутренней свободы, и я благодарен моим друзьям и, в частности, Лёне Верховскому за долгие, трудные, нервные споры, за его терпение и доброту… Кстати сказать, это врождённые его качества, оказавшиеся совершенно необходимыми в тренерской работе… А он очень любит малышам открывать увлекательный мир шахмат, предлагать им свои шахматные идеи и радоваться вместе с ними их успехам…

Я помню его необычайную радость от знакомства с выдающимся из выдающихся Михаилом Талем. Случайное знакомство, частое общение в период его первого стремительного поистине сногсшибательного взлёта из неизвестных мастеров в чемпионы СССР (1957 года) и гроссмейстеры в течение одного турнира (!) перешло потом сразу же в самую тесную дружбу, как говорят в России – «не разлей вода». Достаточно сказать, что Верховский, так сказать, из шахматного интереса, познакомил с Талем свою ученицу, перворазрядницу, киноактрису Ларису Соболевскую, и … они прожили вместе семь лет!..

Это было не простое сотрудничество двух шахматистов Таля с Верховским – настоящая дружба. Настоящая. Со смертельными обидами, доверительнейшими беседами, спорами до хрипоты, совместными праздниками, совместным отдыхом, совместной работой…

Замечательная книга Леонида Верховского «Ничья!» (в 1972 году вышла в свет) для шахматистов – бестселлер. Она отредактирована Михаилом Талем и предваряет её предисловие Михаила Таля, а рукопись этого предисловия на пожелтевшей бумаге с выцветшей пастой шариковой ручки хранится у Лёни в отдельном конверте, как реликвия…

Реликвий было много. Он вывез в Нью-Йорк богатейшую шахматную библиотеку. Многие раритеты были известны миру всего в нескольких экземплярах… пожар в доме… огонь и вода… удалось спасти не всё…

Общение с выдающимся мыслителем, великолепным журналистом, остроумным человеком, конечно, изменило Леонида… Его пересказы бесед с Талем не раз заставляли нас не только весело хохотать, но и содрогаться от трагизма ситуаций жизни шахматного гения…

Книга Леонида Верховского «Карл Шлехтер» (в серии «Выдающиеся шахматисты мира») об австрийском шахматисте с предисловием гроссмейстера Льва Полугаевского показала талант автора в ещё более широком аспекте – исторического исследования… «Король ничьих» был мягким и добрым человеком, по мнению Верховского – это было его главным препятствием к шахматной вершине, но он неизменно пребывал на Олимпе… Вот эту историческую справедливость, вопреки наветам разных авторов, и восстанавливал Леонид…

Надо заметить, что он, Верховский, неаргументированно порядочный человек! Если можно перефразировать классика, чтобы выразиться образно, Леонид Верховский с детства, и это совершенно очевидно, был убеждён, что порядочность бывает только единственного – первого сорта, как позднее мы узнали осетрина – только первой свежести!

Он мог и может уступить в чём угодно, по мягкости характера и доброрасположенности к людям, если только это не касается столбовых, так сказать, вопросов, убеждений…

Общение с завравшейся cоветской властью становилось для него всё более тягостным. «Давиловка», которой подвергался Леонид, никак не согласовывалась с его настроениями, не могла ни переубедить его, ни сломать… Его таскали по всем инстанциям и грозили и пугали за то, что гроссмейстер Борис Спасский перебрался на жительство в Париж… он же был в команде «Локомотива», а Верховский – старший тренер… Жизнь со всех сторон становилась всё труднее и горче. Личная трагедия – смерть жены… прогрессирующее падение зрения… невозможность достойно зарабатывать соответственно своей квалификации… обвал рубля и оставшиеся неизданными из-за банкротства издательств шесть (!) заказных книг…

Последнюю точку в его биографии на родине поставила доблестная московская милиция. Он случайно оказался в районе телецентра Останкино, когда там проходила очередная демонстрация и стычка с властями. Его, полуслепого, ничего не понимающего что происходит, схватили, как злостного зачинателя (очевидно потому, что он никуда не бежал и не скрывался, да и не думал) – у нас на бывшей Родине в милиции все такие обходительные и деликатные!.. Его страшно избили, отчего зрение ещё понизилось, и объяснили, взглянув не в документы, а на физиономию, кто он есть, и где ему следовало бы жить!…

Он последовал их совету!

Л. Верховский на фото с chessmatenok.ru

Я в квартире шахматиста. Это ясно. Несколько шахматных досок с крупными (чтобы было лучше видно) фигурами, на экране компьютера шахматная позиция, на столе книги Верховского, выложенные по моей просьбе, – «Ничья», «Карл Шлехтер», «Цугцванг» 1989 года. Они тут не только на русском. Вот на итальянском, турецком, испанском… на стене работы отца маслом, портреты из гальки, фотографии, и говорим мы не только о прошлом – больше о сегодняшнем… Трудно найти учеников, чтобы подзаработать, трудно, дорого издаваться… а рукописи, как совершенно ясно, горят…

Лежит так и не реализованная в России написанная по заказу книга «Таланты-метеоры» о выдающихся шахматистах, чья жизнь была коротка и трагически оборвалась по тем или иным причинам… Американец Гарри Нельсон Пильсбери, венгры Рудольф Харузек и Дьюла Брейер, бельгиец Эдгар Колле, немец Клаус Юнге, мексиканец Карлос Торре…

Некоторые книги Л. Верховского

Он не старый человек и не ограничивает себя в перемещениях по планете… навещает дочку и внучку в окрестностях Рима, другую дочку и внука неподалёку от Больших озёр, а братьев и сестру в Калифорнии… он по крупицам собирает для этого деньги, нисколько не заботясь о своём быте и комфорте – главное, чтобы под рукой были шахматы… Память у него феноменальная, и они нужны ему не для игры – это он делает вслепую, а для того, чтобы поделиться своими знаниями и идеями с другими…

Леонид Соломонович, может быть, мы через интернет найдём спонсора или издателя твоих рукописей?!

Поэтому заявляем о них на сайте zavalenka.com – это не реклама. Я пригласил к себе в гости, на свой сайт, на свою завалинку дорогого друга Леонида Верховского и ещё всех тех, кто хочет поучиться у него играть в шахматы – приходите, тут стоит его бесплатная школа шахматной игры…

Чиновники тоже играют в шахматы, и богатые люди… Может быть, чтобы всем нам стать богаче, надо издать эти книги?

Как же не воспользоваться такой возможностью! Грех великий! Ведь он истинный рыцарь и поэт шахматного искусства…

Нельзя поэтов обижать –

Они, как дети, – беззащитны,

И принижать их нарочито,

Чтобы расплаты избежать.

На свете нет беды страшней,

Чем смерть невинная людская,

И этот грех не отпускает

Ни Божий суд, ни суд людей.

Поэт убитый – горький кол

Навек вколоченный в планету,

Все, все открыты рикошету

И сгинут тайно и легко.

Кто, чтоб себя отгородить,

Бездумно жертвует поэтов,

Забыв начальный из запретов,

Что без души нельзя прожить!..

Возможно, я слишком трагически смотрю на мир, но, очевидно, моя душа заслужила это право, и ей в Бруклине у Верховского так же больно от несправедливости, как было в Москве…

Нью-Джерси, пятница, 7 сентября 2001 года

Опубликовано 27.12.2018  18:48

Доброе слово о старом клубе

????????????????????????????????????

Автор статьи с участниками первенства Союза белорусских писателей по шахматам (крайний справа, играл вне конкурса). Фото с сайта lit-bel.org.

Читая материалы о Н. С. Мисюке, где много говорилось о заслуге бывшего председателя президиума федерации шахмат БССР в том, что в Минске появился Дворец шахмат и шашек, я невольно задался вопросом: «А так ли плох был старый Республиканский шахматно-шашечный клуб (РШШК), насколько обоснованной была его критика в печати?»

В свое время нашумела статья 1976 г. Г. Вересова, В. Купрейчика и В. Холода «Ни шагу… вперед». В ней говорилось: «Республиканский клуб мог считаться приемлемым лишь в условиях первых послевоенных лет, но теперь он лишь компрометирует прекрасный город Минск и спортивную честь республики». Подобных высказываний можно найти немало. К примеру, Алла Кушнир, выступая на закрытии матча с Татьяной Затуловской (полуфинал первенства мира в 1971 г., Кушнир победила), пожелала минским шахматистам поскорее получить «новый красивый клуб, достойный столицы республики».

Match1971

Снимок из «ФБ», август 1971 г.

Уже немногие помнят, что представлял собой РШШК на первом этаже жилого дома. Вестибюль клуба занимал примерно 20 кв. метров. Там были гардероб, место для продажи билетов и получения инвентаря, столик для чтения газет (лично я всегда получал удовольствие от чтения подшивки «Физкультурника Белоруссии»). Во время проведения турниров в «предбаннике» на стене висели таблицы с последними результатами. Если посетителю не хватало времени, чтобы вникнуть во все подробности, то изучить свежие «сводки с шахматных фронтов» можно было и не раздеваясь. В нынешнем Дворце (с 2000 г. – центр олимпийской подготовки по шахматам и шашкам), чтобы получить аналогичную информацию, надо подняться на третий этаж, при этом тебя могут несколько раз спросить, кто ты, что тебе надо.

Плата за часы и шахматы в старом клубе составляла 20 копеек, члены клуба могли получить шахматы без часов бесплатно. Раз уж речь зашла о получении инвентаря, припомню один случай, касающийся А. Я. Ройзмана. Посетитель получал вместе с инвентарем билетик, затем его возвращал… Если другие посетители были в хороших отношениях с тем, кто брал шахматы и часы, то можно было «на халяву» взять у уходящего инвентарь, попользоваться и сдать. Таким же «халявным» способом можно было взять инвентарь после окончания турнирной партии, если Ройзман или другой судья отсутствовал в турнирном зале. Если же Абрам Яковлевич узнавал о подобных случаях, то всегда отчаянно негодовал. Кстати, дважды в неделю он проводил в РШШК занятия: показывал какую-нибудь партию, а затем любители играли в турнирах, где можно было выполнить первый разряд или кандидатский балл. Эти занятия неофициально назывались «школой Ройзмана».

Не помню уж, с кем я блицевал, не заплатив, когда А. Я. обнаружил нашу «контрабандную» игру и раскричался: «Кто вам разрешил брать часы? Копеечники, люмпен-пролетариат! Тебе, Тепер, не стыдно? Отец – известный инженер (Ройзман знал моего отца, вторая жена А. Я. работала с моим отцом в одной проектной организации. – Ю. Т.), а ты чем занимаешься?! Немедленно сдай часы!» Стыдно мне не было, скорее, было смешно, что А. Я. так разволновался из-за пустяка. Но этот случай имеет значение для характеристики мастера, который всегда стремился к «честной игре».

Однако вернемся к интерьерам РШШК. Слева от «предбанника» находился большой турнирный зал, там проводились чемпионаты БССР, мемориалы Сокольского и другие республиканские соревнования. Там же проходил вышеупомянутый матч Кушнир – Затуловская, а возможно, и полуфинал мужского первенства СССР 1964 г., в котором участвовала Н. Гаприндашвили – чемпионка мира среди женщин 1963–1978 гг. Использовался этот зал также во время массовых турниров, там игралось одновременно по 30–40 партий. По-моему, он идеально подходил для массовых соревнований, а для серьезных турниров был тесноват: на сцене помещалось не более 14 человек, а в зале – не более 50 зрителей.

Бывало и так, как писали Вересов, Купрейчик, Холод в статье 1976 г.: «В зале пустота, а зрителей меньше, чем участников». Авторы задавали вопрос «почему»: ответ, как мне представляется, следующий. На крупные турниры (первая лига чемпионата СССР 1976 г., высшая лига 1979 г., международный турнир 1982 г.) зрители шли охотно, и зал был почти всё время заполнен, но на местные турниры, к которым можно отнести и мемориалы Сокольского, массовый зритель не ходил. Причины этого – отдельная тема.

Кроме турниров, в большом зале РШШК проводились лекции и встречи с известными людьми (не обязательно шахматистами). Я присутствовал на выступлениях Виктора Корчного (декабрь 1975 г.), Льва Полугаевского (май 1978 г.),

В_Арзамасцев_1963

второго тренера минской футбольной команды «Динамо» Вениамина Арзамасцева (декабрь 1982 г. – после того, как наше «Динамо» стало чемпионом СССР),

Л_Тараненко

чемпиона Московской олимпиады, тяжелоатлета Леонида Тараненко и его тренера Ивана Логвиновича (зима 1980/81)… Лекции вызывали большой интерес, зал всегда заполнялся.

Покинем большой зал и перейдем через «предбанник» направо. Там было небольшое помещение – назовем его «комната отдыха» или «телевизионный зал». В нем стояли 4-5 шахматных столов, можно было одновременно играть (или наблюдать за игрой) и смотреть телетрансляции (в основном футбольных или хоккейных матчей, а также новостных программ). В этом помещении покуривали, но после ехидной реплики Якова Каменецкого 1978 г. курение было запрещено. Помню, что атмосфера во время телевизионного боления была как на стадионе, посетители эмоционально переживали за минское «Динамо» или за сборную СССР. Во Дворце шахмат тоже вначале стоял телевизор в фойе, потом его убрали.

Replika1978

Тая самая реплика, «ФБ» 24.11.1978

Через «телевизионный зал» проходим в игровые комнаты № 3 и № 4. Они предназначались в основном для любителей. Именно в комнате № 3 произошел эпизод с А. Я. Ройзманом, описанный выше. В каждой из комнат было не менее 15 столов, а в № 4, может быть, около 20. Вечером (клуб работал до 22.00) игровые комнаты почти всегда были полны: игрались партии, звучали шутки, смех. Большинство присутствующих давно знали друг друга. Желающие поговорить на нешахматные темы могли отойти в сторонку и обсудить интересовавшие их вопросы.

Окна комнаты № 4 и большого турнирного зала выходили на улицу, и оттуда можно было наблюдать за игрой (демонстрационные доски были хорошо видны и с улицы). В связи с этим вспоминается один забавный эпизод. В мае 1972 г. в большом зале игрался чемпионат БССР. Я пришел в клуб около 8 часов вечера (игра начиналась всегда в 17.00). Билетерша говорит обо мне Абраму Моисеевичу Сагаловичу, инструктору-методисту клуба: «Его днем искал отец». Не помню, где я был днем, но то, что отец меня искал, совсем не означало, что он был против моего посещения клуба. Сагалович, однако, не стал долго разбираться: «Нечего ему тут делать, пускай идет домой». Пришлось подчиниться, ведь билета я не брал (Михаил Шерешевский, как и осенью 1971 г., договорился, чтобы нас, его учеников, бесплатно пускали).

Покинув помещение, я убедился, что наблюдать за игрой можно и с тротуара. Через некоторое время Сагалович обнаружив, что домой я не ушел, пожалел меня и разрешил вернуться в клуб. Настойчивость (или упрямство?) была вознаграждена.

Обратимся к более серьезным вопросам. Во-первых, как оценивать спортивную и общественную роль РШШК? Полагаю, клуб выполнял свои функции настолько, насколько было возможно в тех условиях. Недавно я просматривал «Физкультурник Белоруссии» за 1971 год. В статье А. Ройзмана о чемпионате Минска говорилось, что в турнире играли 130 человек – перворазрядников и кандидатов в мастера – по швейцарской системе. Турнир проходил в 2 смены с днями доигрывания, в неделю проводилось по 3 тура. Практически все дни были заняты. Всего состоялось 11 туров. Победил Евгений Мочалов – тогда еще кандидат в мастера. Можно ли было при таких условиях говорить, что клуб компрометировал город? Любой объективный наблюдатель сказал бы «нет».

В статье 1976 г. авторы сопрягли критику клуба с критикой в адрес руководства федерации, и в итоге своего добились: руководство сменилось. То, что в РШШК в свое время не проводились темпотурниры и шахматные фестивали, как в Прибалтике, конечно, недоработка, но понять ее можно. Шахматисты Прибалтики больше ориентировались на Запад, а минчане были более консервативными. Всё же блицтурниры на праздники устраивались у нас регулярно.

Обвинять РШШК во всех грехах – всё равно, что упрекать перворазрядника в том, что он не гроссмейстер. Чтобы получить согласие властей на строительство нового клуба, нужны были успехи, значительно превышавшие возможности белорусских шахматистов. В Тбилиси Дворец шахмат был построен, когда грузинские шахматистки массово вышли на мировой уровень (Нона Гаприндашвили, Нана Александрия и др.). В Таллинне Пауль Керес был национальным героем, не случайно же его портрет позже поместили на денежной купюре; в Ереване «на руках носили» Тиграна Петросяна. Белорусские шахматисты подобных фигур выдвинуть, увы, не сумели. Для спортивного руководства шахматы всегда были неолимпийским, а значит, менее важным видом спорта.

Дворцу шахмат и шашек по ул. Карла Маркса выпало прекрасное начало, но с позиций сегодняшнего дня старый клуб по ул. Змитрока Бядули (тоже в самом центре столицы), который действовал до весны 1985 г., выглядит не менее функциональным… Чуть ли не половина помещений Дворца, реорганизованного в РЦОП, занята кабинетами минспорта и Национального олимпийского комитета либо сдается в аренду.

Какова же судьба помещения РШШК? Помню, в 1986 г. в здании, покинутом шахматистами, в духе времени расположилось республиканское «Общество борьбы за трезвость», которое многие иронично называли «Обществом борьбы с трезвостью». Недавно я проходил возле того здания и прочел на табличке: «Комитет государственной безопасности Партизанского района г. Минска». Похоже, КГБ взял «реванш» за то, что в 1979 г. чемпионат СССР по шахматам проводился в Минске на его территории – в клубе им. Дзержинского… На этой оптимистической ноте разрешите откланяться 🙂

Юрий Тепер, кандидат в мастера,

ведущий библиотекарь БГПУ им. М. Танка, г. Минск

От редакции. По понятным причинам мы решили не публиковать снимок помещения, где когда-то находился РШШК. Будем признательны читателям, которые поделятся с нами фотографиями 1960–80-х гг. с видами старого клуба. Возможно, отыщутся более качественные снимки матча Кушнир – Затуловская, а также Корчного и Полугаевского во время их выступлений в клубе. Интересуют также изображения его руководителей: Аркадия Рокитницкого (до середины 1970-х гг.), Леонида Прупеса (конец 1970-х – начало 1980-х гг.), отставного военного Смирнова (середина 1980-х).

Опубликовано 2.09.2016  18:29

***

Присланные отзывы:

Cтараюсь читать материалы вашего сайта – очень интересно и подробно написано, много малоизвестных фактов и деталей, что для меня, как историка шахмат, весьма ценно – Дмитрий Маркин, международный мастер, зам. председателя Днепропетровской областной шахматной федерации. (11.09.2016)