Tag Archives: Михаил Садовский

М. Садовский. Где хорошо таланту?

От belisrael.info. Материал американского писателя, выходца из России, посвящённый Альберту Капенгуту, бывшему минчанину и многократному чемпиону Беларуси по шахматам, был написан в октябре 2001 г., но во многом сохранил актуальность. Как и очерк М. Садовского о Л. Верховском, в 2007 г. он увидел свет в малотиражном бюллетене «Альбино плюс». Перепечатываем к 75-летию А. З. Капенгута (4 июля 2019 года).

Михаил Садовский

ГДЕ ХОРОШО ТАЛАНТУ?

«Кому живётся весело, вольготно на Руси?»

Н. А. Некрасов

Жители бывшего СССР разъехались по миру и осели во многих странах. Разъехались в огромном количестве, по разным причинам, но, если укрупнить категории, – в поисках лучшей жизни. Для каждого в отдельности “лучшая” обозначает совершенно иное – не будем дифференцировать. Причина одна. Она справедлива и достойна. Речь совсем о другом. Речь о таланте.

Во-первых, талант – дар Божий. Согласимся. Тогда почему, сделав человеку такой подарок, Творец, как правило, обрекает его владельца на трудную, драматическую, чаще трагическую жизнь со многими несправедливыми жертвами и утратами.

Во-вторых, если принять во внимание первое, совершенно бессовестно провозглашать, что “талант – достояние народа”, “талант – гордость нации” и т. д., что делают сплошь и рядом и эксплуатируют талант, и приспосабливают к суетным политическим и неправедным делам…

В-третьих, и это уж последняя стадия цинизма: провозглашают, что “истинный талант всегда пробьётся”! Сколько истинных талантов, даже гениев, ушло из жизни неоценёнными и просто нищими…. Зато теперь на результатах их таланта спекулируют на всяких “сотби”, сгребая фантастические барыши.

Попробуем заглянуть в душу таланта, чтобы ответить на вопрос, который нас волнует.

Один умный, знаменитый человек доверительно говорил мне, ещё совсем юному, что по его мнению русская литература ХIХ века достигла высот благодаря тому, что выросла в пику существующему строю, крепостному праву. Возможно, он был прав, протест плодотворен, особенно если предлагает творческую замену, но тут огромная опасность: недалеко до революции. А мировая история доказала, что революция чревата кровью, горем и потерями…

Давайте возьмём пример из шахмат, которые по сути своей не протестуют, не уничтожают, а только создают, как всякое искусство. Вот представьте: талант живёт рядом с нами. Уже четвертый год в Америке. Зовут его Альберт Капенгут. Сразу назову главные его достижения: заслуженный тренер СССР по шахматам (На самом деле БССР, плюс в 1988 году получил от шахматной федерации СССР медаль Чигорина как “лучший тренер” – belisrael), международный мастер… а может быть, совсем не в этом дело?

В 1988 году Альберт Капенгут был признан лучшим тренером СССР по шахматам, но к этому вела длинная дорога…

Мальчик играл в шахматы, быстро и успешно поднимался по шахматной лестнице, и в 1960 году Судьба подарила ему незабываемую шахматную партию в сеансе одновременной игры, который давал молоденький чемпион мира Михаил Таль. Кандидат в мастера Алик Капенгут (совсем мальчишка ещё) сыграл с чемпионом мира вничью. Такие партии не забываются! Вскоре мальчику исполнилось 18, и он пошёл служить в Армию. Армия любила спортсменов, и личным приказом министра обороны маршала Р. Малиновского А. Капенгуту определяют место службы Прибалтийский военный округ “для создания творческих условий”. Судьба – дама своенравная, но уж если кого полюбит!.. В Латвии проводится в это время блицтурнир. Конечно, в нём принимает участие рижанин чемпион мира Михаил Таль, большой любитель и мастер “блица”, а в списках участников присутствует рядовой Альберт Капенгут. Разделить в турнире с чемпионом мира 1-2-е места – нешуточное достижение! Но по регламенту турнира положено выяснить, кто первый. Победителем становится Альберт Капенгут со счётом 2,5 на 1,5. Таль был на этот раз вторым. Но тут уж воистину время воспользоваться журналистским штампом: “Победила дружба”! Таль пригласил к себе домой молодого мастера, чтобы взять реванш, а там… разница в возрасте была небольшая, всего восемь лет, оба молодых человека не замечали её, погружённые в шахматную теорию, баталии за доской дома и в турнирах. В 1978 году Капенгут стал помощником и секундантом выдающегося гроссмейстера… Даже мне, человеку не посвящённому в тонкости и глубины шахматных секретов, ясно, что это было весьма плодотворное сотрудничество. Например, на межзональном турнире в родной Риге Михаил Таль обошёл всех своих соперников за семнадцать туров на целых два очка – результат выдающийся! В этом турнире гроссмейстер применил четыре новинки (за этим гигантская работа и мастерство А. Капенгута) и взял в этих четырёх партиях четыре очка!

Это один из эпизодов биографии Капенгута… Альберта Капенгута уже в качестве тренера. Но начинал-то он как “практический шахматист”. Что же проявило его тренерский талант?

Я не берусь судить. Мне претит дилетантская манера лёгкости суждений обо всём на свете… дилетанты погубили не одно доброе дело… кстати, и бывшую нашу родину…

Действительно, начало у мальчика, затем юноши Капенгута было блестящее: четыре раза он в составе сборной Союза становился чемпионом мира среди студентов, был в числе чемпионов Союза среди юношей… и тут уж не смогла помочь и госпожа Судьба…

Чем выше поднимался он по шахматной лестнице, тем изощрённее и наглее становились те, от кого зависела его шахматная и человеческая судьба. Не давали ездить за рубеж на турниры (вы не забыли ещё, соотечественники, как это делалось?), зажимали звания, сталкивали с теми, с кем надо было сотрудничать… подлость не каждому по душе, и не каждый идёт на компромиссы… не у каждого хватает характера, сил, веры преодолеть это, вытерпеть, не испачкаться во всей разведенной по стране грязи, не бояться выступить против или утонуть в этом маразме…

Альберт – не знаю, как правильнее и необиднее сказать – переквалифицировался. Он всё больше и больше становился тренером. Может быть, не отступи Капенгут, и стал бы не только чемпионом мира среди студентов, а поднялся бы значительно выше?.. Но тренерская работа давала Альберту средства, чтобы кормить семью…

Его личным тренером был выдающийся гроссмейстер Исаак Болеславский. В последние годы своей жизни Болеславский “работал” на Анатолия Карпова. Его пригласили сделать обзор состояния теории шахмат на то время. Вся страна тогда работала на Карпова, готовившегося к матчу на первенство мира с Бобби Фишером. Матч, как известно, не состоялся. Корону возложили на Карпова. Так совпало, что гроссмейстер Болеславский умер, а заместивший его в команде чемпиона гроссмейстер Семён Фурман, пригласил ученика Болеславского – Альберта Капенгута, выполнить необходимый обзор. Шла подготовка Карпова к новому матчу.

На такие высоты поднялся человек, где даже власти трудно с ним свести счёты. Раз сам чемпион мира приглашает его провести сложную, ответственную работу: не только обозреть и прокомментировать партии других выдающихся гроссмейстеров, но, главное, предложить свои практические разработки…

Альберт Капенгут блестяще доказал своё мастерство. Те, кто пользовался его творческими находками и в межзональных турнирах, и в турнирах претендентов на шахматную корону, и в крупных международных соревнованиях нередко ставили своих противников в трудное, подчас безвыходное положение и зарабатывали такие важные очки…

Вот взгляните, читатели, на далеко не полный список тех, кто обязан многим Альберту Капенгуту, причём это высший уровень шахматной борьбы!

В 1986 году Елена Ахмыловская пригласила Капенгута быть её секундантом в матче на первенство мира с Майей Чибурданидзе. Сейчас Елена тоже живёт в Соединённых Штатах, здесь же в чемпионате США принимает участие Ольга Сагальчик, которая до переезда в Америку в течение восьми лет была ученицей Альберта Капенгута. В Далласе живёт ученик шахматного маэстро Юрий Шульман, который под руководством своего учителя за восемь лет стал из кандидатов в мастера гроссмейстером и в 1995 году выиграл чемпионат Европы среди юниоров…

Однажды Альберту позвонил его друг, белорусский тренер Эдуард Зелькинд, который уезжал в эмиграцию, и просил взять его подопечную группу детей-шахматистов… ну, если не всех, то хоть одного обязательно…

Это было время перепутья для Альберта – он как раз закончил свою работу с Талем и, подумав, согласился. Шёл 1980 год. Мальчика звали Боря Гельфанд, 12-летний кандидат в мастера.

Так началась новая тренерская страница Альберта Капенгута.

Сегодня всему миру известен его ученик гроссмейстер Борис Гельфанд, живущий в Израиле. Вместе они одолели самые высокие пики шахматных гор, поднимались до побед в межзональных турнирах, матчах претендентов… вскоре после их встречи рядом с ними появился ещё один подросток, ставший учеником Альберта Капенгута. Его привёл к своему тренеру Борис, это был его друг-соперник Илья Смирин, сегодня тоже гроссмейстер высшего класса… и тоже, как и его друг, живущий в Израиле…

По разным городам они ездили вместе, во многих турнирах участвовали, и учитель никогда ни одному из них не отдавал предпочтения… но это не могло продолжаться вечно – очень трудно одновременно вести двух выдающихся и соперничающих спортсменов…

И вот результат: признание высшее – Лучший тренер СССР, 1988 год.

Как описать и передать титанический труд, вдохновение, необходимые для того, чтобы вывести одновременно двух кандидатов в мастера в гроссмейстеры за пять лет? В 1990 году после, того как Борис Гельфанд выиграл межзональный турнир в Маниле, где его тренером и секундантом был Альберт Капенгут, на 1-е января 1991 года Гельфанд стал третьим шахматистом в мире по рейтингу после Каспарова и Карпова. Кстати сказать, в первой пятёрке, превысившей 2700 очков, ещё Бобби Фишер, первым достигший этого рубежа, и Михаил Таль в те годы, когда его секундантом был Альберт Капенгут! Из первой пятёрки мира к тому времени двое достигли такого результата при непосредственной помощи Альберта Капенгута!

Шахматы – игра древняя, но не стареющая. Совершенствуются не только методы борьбы на доске, но и за кулисами. Трудная это жизнь – шахматного профессионала… и кроме всего прочего поток информации настолько велик, что сегодня роль такого человека, как Альберт Капенгут, вырастает неизмеримо. Мне хочется понять, чего же больше в успехах современного гроссмейстера – природного таланта или умелой титанической работы того, кто за его спиной. Альберт отвечает не задумываясь: “Выигрывает всегда подопечный, а проигрывает тренер!” Это действительно так! И по мнению Альберта, вряд ли возможно оценить количественно, чего же больше в любом достижении. Одно несомненно – путь к вершине намного легче, короче и безболезненнее, когда за твоими плечами такой тренер.

Сегодня в архиве Альберта, в компьютере, конечно, несколько миллионов партий, из них несколько сотен тысяч прокомментированных. Сколько напряжённых часов работы потрачено на их освоение… И шахматная библиотека маэстро уже исчисляется не количеством книг, а их весом – сотнями килограммов…

И всё это, слава Богу, приехало сюда, в Нью-Джерси, вместе с Капенгутом, потому что это и есть его жизнь, потому что маэстро, шахматный теоретик такого класса, автор многочисленных статей и книг принадлежит не нации, не стране – всему миру…

Как же распорядится своим богатством Альберт Капенгут? Может быть, откроет целую шахматную школу?.. Будет “печь” мастеров, гроссмейстеров?

Пару лет назад Альберт говорил мне, что ему бы лучше всего снова найти талантливых мальчиков или девочек, но не много, а много и не бывает. Талант ведь очень штучно производится природой! А вот такого талантливого, но уже не на нуле стоящего подростка, он бы с удовольствием вёл к вершинам мастерства. Работа с одним даёт больший КПД, и очень жаль растрачивать силы и время на шахматистов среднего уровня.

Но такая работа весьма дорого стоит. Кто же будет платить за это? В Америке нет государственной системы шахматного спорта, а сообразят ли богатые люди, что сегодня помочь Альберту Капенгуту и его ученикам достичь высочайших результатов – это завтра: многократно возместить свои затраты?!

Прошло два года. Что изменилось? Если по гамбургскому счёту – ничего!

Есть у Капенгута ученики, преподаёт он в шахматных классах, успешно выступил осенью 2001 г. (после десяти лет неучастия в турнирах) в чемпионате штата Нью-Джерси – стал чемпионом штата… да не такого это всё уровня… а как выйти на самый верх, где ему и положено быть, как достойно реализовать талант?

Это ведь проблема не одного Альберта – это подчас трагедия. Ужасная, несправедливая и тупиковая ситуация… я знаю здесь в Америке профессоров, врачей высшей квалификации, вынужденных уехать “оттуда” и равнодушно принятых “здесь”. В силу разных обстоятельств они не сдали необходимого экзамена и вынуждены… понятно, что произошло… А ведь экзаменующие по своему уровню несравнимы с ними, а ведь благословенная Америка потеряла истинные таланты! Не подающих надежды юношей, а уже закалённых в битвах творцов. Потеряли все мы! Теряем врачей, лингвистов, музыковедов, инженеров, педагогов… почему? Почему же высшая на сегодняшний день демократия мира так равнодушна к тем талантам, которые она же сама избавила от произвола власти, не дававшей свободно творить этому таланту?

Чем тут кичиться? Почему в Испании, например, не признавали диплом Московской консерватории, человека, (моего друга, поэтому точно знаю), который дирижировал Национальным Хором страны? Почему ведущий ленинградский хирург А., удостоенный всяческих титулов и званий на бывшей родине, здесь в силу невостребованности вынужден работать в морге госпиталя? Вопросы риторические, но очень болезненные…

Талант нельзя бросать на произвол судьбы, она слишком прихотлива, а утрата слишком дорога, талант сам не пробивается порой, а чахнет, талант – это талант! Он тянется туда, где ему будет хорошо!!! Разочарование губительно. Потеря – невозвратима.

Может быть, сейчас не время писать об этом, но страшные дни пройдут, а может быть, именно в эти страшные дни люди талантливые и востребованные принесли бы ту необходимую пользу обществу, которое страдает и в суете жизни или по недомыслию не обратило на них должного внимания!?

Не для сравнения, а в попытке обретения эталона прошу вас: перечтите письма Жуковского и Вяземского к Александру Сергеевичу Пушкину, как они понимали, кто рядом с ними, как берегли его и старались оградить от превратностей жизни и неверных шагов! А если вам это сложно, пожалуйста, воспользуйтесь одной приводимой ниже цитатой из записной книжки Петра Андреевича Вяземского.

“Для некоторых любить отечество – значит дорожить и гордиться Карамзиным, Жуковским, Пушкиным и тому подобными и подобным. Для других любить отечество – значит любить и держаться Бенкендорфа, Чернышёва, Клейнмихеля и прочих и прочего. Будто тот не любит отечество, кто скорбит о худых мерах правительства, а любит его тот, кто потворствует мыслью, совестью и действием всем глупостям и противозаконностям людей, облечённых властью? Можно требовать повиновения, но нельзя требовать согласия.

У нас самые простые понятия, человеческие и гражданские, не вошли ещё в законную силу и в общее употребление. Всё это от невежества: наши государственные люди не злее и не порочнее, чем в других землях, но они необразованнее.”

Писано это в самом начале сороковых годов позапрошлого, ХIХ века!

Что ж тут добавить… Может быть, вы, уважаемые читатели знаете ответ на вопрос… поделитесь, пожалуйста. “Сия тайна велика есть”, и лишь совместно мы можем поумнеть и стать лучше.

*

Из “Шахматной еврейской энциклопедии”, 2016

 

     Роман Джинджихашвили и Капенгут                                       Михаил Таль и Капенгут

Борис Гельфанд и Капенгут

На Мемориале Сокольского, Минск, 1982. Фото из “Шахмат, шашек в БССР”

Опубликовано 02.07.2019  19:02

Обновлено 03.07.2019  13:44

М. Садовский. СМЫСЛ ПРИТЯЖЕНИЯ

От belisrael.info. У нижеследующего материала непростой путь. Он был прислан из Америки в Минск для столичного шахматного журнала в июле 2003 г., но по ряду причин появился не в журнале, а в лунинецком бюллетене «Альбино плюс» (спецвыпуск-ІІ, 2007 год). Поскольку малотиражный «Альбино плюс» мало кто видел, по случаю 80-летию со дня рождения Леонида Соломоновича – род. 26.12.1938 – мы решили перепечатать очерк 2001 года, написанный уважаемым американским писателем. Правда, кое-что в этом очерке устарело: так, в феврале 2017 г. Л. С. Верховский, к сожалению, ушёл из жизни.

* * *

Михаил Садовский

СМЫСЛ ПРИТЯЖЕНИЯ

Притяжение и отталкивание людей несомненно происходит по каким-то общим законам, но они пока не обнаружены, а потому за каждую встречу, приносящую нам радость, мы благодарим судьбу, Бога, приписываем это случайности… если же течение жизни позволяет нам не потерять в повседневной толкотне встреченного – должны мы благодарить его, наш избранный предмет, и отчасти себя…

Поэтому сразу же и хочу поблагодарить человека, о котором пишу, за то, что уже не одно десятилетие он «терпит» мою дружбу и неизменно служит мне примером во многом, а прежде всего, в верности таланту своему и преданности жизненному предназначению.

Леонид Верховский – шахматист. Довольно поздно он столкнулся с этой, хотел было написать игрой… нет… довольно поздно он выбрал для себя этот мир существования и ни разу не изменил ему, не вышел из него и, насколько мне известно, не пожалел о сделанном в 11 лет выборе.

Старший брат показал ему расположение фигур на доске и возможности их передвижения, а дальше обычная история: мальчик отправился в близлежащий районный Дом пионеров. Жили они на Таганке, на Калитниковской улице – печально знаменитое место. Сюда, неподалеку, в годы страшных сталинских репрессий по ночам привозили замученных в подвалах на Лубянке и сбрасывали в общие ямы!.. Простите меня, убиенные, даже писать это страшно…

Первым учителем Лёни был заслуженный тренер СССР Борис Давыдович Персиц, человек замечательный и бесконечно преданный своему увлечению… то ли по стечению обстоятельств, то ли потому, что к этому шахматисту стремились талантливые ученики, – компания подобралась сильная… оттуда вышло в шахматную элиту немало мастеров и самая именитая Алла Кушнир… Было с кем потягаться, померяться силами, и за два года новичок превратился в крепкого перворазрядника…

Увлечение шахматами перевесило всё остальное в мальчишеском мире. Всё. Дела в школе были запущены, шахматы вытеснили и другие увлечения и друзей… родители не знали, что делать… уж если мама затолкала шахматы сына в печку, ворча, – а фарбренен зол зей верн! – чтоб они сгорели!.. – и они сгорели на глазах у мальчишки… от такого запала страсть его вспыхнула ещё ярче…

Биография, не расцвеченная подробностями, превращается в расширенную анкету. Я в то время не был знаком с Верховским и не хочу писать с чужих слов. Упомяну только, что в семнадцать лет Леонид, ещё учась в школе, начал свою шахматную «трудовую деятельность». Ну, а как ещё не казённым языком сказать об этом! Он стал тренером районного совета общества «Труд». Так и возвращают назад эти названия, термины, обороты речи… не ностальгически, не образно, а примитивно-материалистично – машина времени. А говорят, что она ещё не изобретена – пользуйтесь…

В восемнадцать Леонид – кандидат в мастера, и… мне непонятно, почему он не стал играющим шахматистом, гроссмейстером, хотя я догадываюсь и получаю подтверждение…

Глаза. По наследству ли, или… слабое зрение не дало возможности юноше участвовать наравне с другими в шахматных турнирах… «а из-за зрения и бойцовских качеств у меня не хватало», – так резюмирует сам Леонид.

А дальше… когда Лёня поступил в свой первый институт – все радовались – и друзья, и, главное, домашние! Одумался, остепенился, – профессию приобретёт. Мы его поздравили: Историко-архивный институт высоко котировался. Располагался он, как и сейчас Гуманитарный университет, на Никольской улице (безобразно переименованной на время советской власти в улицу 25 Октября), а именно, локально, где существовала Греко-латинская академия, в которой учился Михайло Ломоносов. Центр Москвы. Красивая улица. Прекрасный институт – не уверен, что там преподавали такую же прекрасную историю – наверняка вывернутую наизнанку – годы-то какие!? Самое начало шестидесятых! Но… напротив входа в институт, прямо напротив – был вход в Шахматный клуб, известный всей Москве, и… пропало ученье… Конечно, Верховский посещал не лекции, а клуб, хотя очень увлекался историей, особенно шахмат, и надо сказать, преуспел в этом… мы сначала с ужасом, а потом с интересом наблюдали, как с лёгкостью Леонид сдавал вступительные экзамены в очередной ВУЗ, а потом с такой же лёгкостью бросал его, вернее, оставлял… принося в жертву шахматам, хотя сам, так громко это не именовал… Плехановский, юридический, педагогический…

– Лёнь, ну что ж ты так мечешься? Хоть несколько курсов закончи!

– А зачем?

– А поступаешь зачем? – домашние пилят…

– Лена (жена) хочет…

Семья Верховских. Родители, братья с женами, сестра, дочки Леонида. Конец 70-х – начало 80-х (фото с chess-news.ru )

По меркам советского времени не иметь высшего образования было вроде как стыдно! Особенно гуманитарию, да в Москве… а у него – прекрасная семья, два брата, сестра, отец художник… все при профессиях, все с образованием… учатся…

Мне на первых порах казалось, что я никогда бы так не смог – вообще-то говоря, он был первым «свободным художником», которого я узнал, жил «на вольных хлебах»… печатался в шахматной прессе, был демонстратором на всех крупных шахматных соревнованиях конца пятидесятых-шестидесятых годов, включая Всемирную шахматную олимпиаду (1956 года) и матчи на первенство мира Смыслов – Ботвинник, Ботвинник – Смыслов, Ботвинник – Таль, Таль – Ботвинник…

Его подъём совершался не так заметно для общественности, но он уже был судьёй всесоюзной категории и (одним из пяти) старших тренеров Вооружённых сил СССР, а потом в течение восемнадцати лет старшим тренером общества «Локомотив», а за это общество играли Лев Полугаевский, Борис Спасский, Борис Гулько, Николай Крогиус, Валентина Борисенко, Татьяна Чехова… началась перестройка, развалился Союз, и закончился клубный спорт страны…

В 1976 году во главе сборной команды «Локомотив» он поехал в Лондон на чемпионат мира одноклубников, В 1980 году такое же соревнование намечалось в Стокгольме, но… Верховского вызвали в отдел КГБ общества «Локомотив»…

Как же можно терпеть такое безобразие: cтарший тренер ходит в синагогу! Оправдываться вообще отвратительно и унизительно, тем более – перед кем! Но… рядом с единственной в Москве хоральной синагогой – стена в стену – стояло здание, в котором находилась редакция газеты «Советский спорт» и его шахматное приложение «64»… может быть, он там не случайно располагался, этот спорт, – очень удобно означенному ведомству следить за оставшимися в живых и всё ещё верящими своему, кажется, забывшему о них Б-гу евреями… Верховский печатал свои материалы в популярной шахматной газете и, конечно, проходил каждый раз мимо синагоги… Вас никогда не вызывали на работе в первый отдел или отдел кадров и не спрашивали, что вы делали в означенный день и час в синагоге, церкви, нет? Вы сберегли себе нервы, уважаемый читатель! Эти объяснения не из приятных, смею Вас заверить. Власти нужен не талант – а манкурт, робот, а не творец, пластилин, а не отлитая форма…

Он значительно раньше понял то, что для меня ещё было закрыто… вольный дух шахмат подвигал его к вольнодумству, к прозрению, к стремлению вырваться из этих когтей, и я немало удивлялся порой его высказываниям и аргументам в наших спорах… Он шёл, куда дальше впереди меня, ещё не отряхнувшегося от оболванивающих фраз, вбитых в память догм и лживых постулатов… Его увлечение историей шахмат, как бы непосредственное общение с талантливыми вольнодумцами прошлого, образовывало его вернее всяких институтских кафедр и методических ухищрений, его утверждение в разгар сусловского мракобесия, что «это ещё цветочки по сравнению с делами главного бандита Ленина», звучало для меня тогда кощунственно неубедительно…

Несомненно, способность творить зависит от степени внутренней свободы, и я благодарен моим друзьям и, в частности, Лёне Верховскому за долгие, трудные, нервные споры, за его терпение и доброту… Кстати сказать, это врождённые его качества, оказавшиеся совершенно необходимыми в тренерской работе… А он очень любит малышам открывать увлекательный мир шахмат, предлагать им свои шахматные идеи и радоваться вместе с ними их успехам…

Я помню его необычайную радость от знакомства с выдающимся из выдающихся Михаилом Талем. Случайное знакомство, частое общение в период его первого стремительного поистине сногсшибательного взлёта из неизвестных мастеров в чемпионы СССР (1957 года) и гроссмейстеры в течение одного турнира (!) перешло потом сразу же в самую тесную дружбу, как говорят в России – «не разлей вода». Достаточно сказать, что Верховский, так сказать, из шахматного интереса, познакомил с Талем свою ученицу, перворазрядницу, киноактрису Ларису Соболевскую, и … они прожили вместе семь лет!..

Это было не простое сотрудничество двух шахматистов Таля с Верховским – настоящая дружба. Настоящая. Со смертельными обидами, доверительнейшими беседами, спорами до хрипоты, совместными праздниками, совместным отдыхом, совместной работой…

Замечательная книга Леонида Верховского «Ничья!» (в 1972 году вышла в свет) для шахматистов – бестселлер. Она отредактирована Михаилом Талем и предваряет её предисловие Михаила Таля, а рукопись этого предисловия на пожелтевшей бумаге с выцветшей пастой шариковой ручки хранится у Лёни в отдельном конверте, как реликвия…

Реликвий было много. Он вывез в Нью-Йорк богатейшую шахматную библиотеку. Многие раритеты были известны миру всего в нескольких экземплярах… пожар в доме… огонь и вода… удалось спасти не всё…

Общение с выдающимся мыслителем, великолепным журналистом, остроумным человеком, конечно, изменило Леонида… Его пересказы бесед с Талем не раз заставляли нас не только весело хохотать, но и содрогаться от трагизма ситуаций жизни шахматного гения…

Книга Леонида Верховского «Карл Шлехтер» (в серии «Выдающиеся шахматисты мира») об австрийском шахматисте с предисловием гроссмейстера Льва Полугаевского показала талант автора в ещё более широком аспекте – исторического исследования… «Король ничьих» был мягким и добрым человеком, по мнению Верховского – это было его главным препятствием к шахматной вершине, но он неизменно пребывал на Олимпе… Вот эту историческую справедливость, вопреки наветам разных авторов, и восстанавливал Леонид…

Надо заметить, что он, Верховский, неаргументированно порядочный человек! Если можно перефразировать классика, чтобы выразиться образно, Леонид Верховский с детства, и это совершенно очевидно, был убеждён, что порядочность бывает только единственного – первого сорта, как позднее мы узнали осетрина – только первой свежести!

Он мог и может уступить в чём угодно, по мягкости характера и доброрасположенности к людям, если только это не касается столбовых, так сказать, вопросов, убеждений…

Общение с завравшейся cоветской властью становилось для него всё более тягостным. «Давиловка», которой подвергался Леонид, никак не согласовывалась с его настроениями, не могла ни переубедить его, ни сломать… Его таскали по всем инстанциям и грозили и пугали за то, что гроссмейстер Борис Спасский перебрался на жительство в Париж… он же был в команде «Локомотива», а Верховский – старший тренер… Жизнь со всех сторон становилась всё труднее и горче. Личная трагедия – смерть жены… прогрессирующее падение зрения… невозможность достойно зарабатывать соответственно своей квалификации… обвал рубля и оставшиеся неизданными из-за банкротства издательств шесть (!) заказных книг…

Последнюю точку в его биографии на родине поставила доблестная московская милиция. Он случайно оказался в районе телецентра Останкино, когда там проходила очередная демонстрация и стычка с властями. Его, полуслепого, ничего не понимающего что происходит, схватили, как злостного зачинателя (очевидно потому, что он никуда не бежал и не скрывался, да и не думал) – у нас на бывшей Родине в милиции все такие обходительные и деликатные!.. Его страшно избили, отчего зрение ещё понизилось, и объяснили, взглянув не в документы, а на физиономию, кто он есть, и где ему следовало бы жить!…

Он последовал их совету!

Л. Верховский на фото с chessmatenok.ru

Я в квартире шахматиста. Это ясно. Несколько шахматных досок с крупными (чтобы было лучше видно) фигурами, на экране компьютера шахматная позиция, на столе книги Верховского, выложенные по моей просьбе, – «Ничья», «Карл Шлехтер», «Цугцванг» 1989 года. Они тут не только на русском. Вот на итальянском, турецком, испанском… на стене работы отца маслом, портреты из гальки, фотографии, и говорим мы не только о прошлом – больше о сегодняшнем… Трудно найти учеников, чтобы подзаработать, трудно, дорого издаваться… а рукописи, как совершенно ясно, горят…

Лежит так и не реализованная в России написанная по заказу книга «Таланты-метеоры» о выдающихся шахматистах, чья жизнь была коротка и трагически оборвалась по тем или иным причинам… Американец Гарри Нельсон Пильсбери, венгры Рудольф Харузек и Дьюла Брейер, бельгиец Эдгар Колле, немец Клаус Юнге, мексиканец Карлос Торре…

Некоторые книги Л. Верховского

Он не старый человек и не ограничивает себя в перемещениях по планете… навещает дочку и внучку в окрестностях Рима, другую дочку и внука неподалёку от Больших озёр, а братьев и сестру в Калифорнии… он по крупицам собирает для этого деньги, нисколько не заботясь о своём быте и комфорте – главное, чтобы под рукой были шахматы… Память у него феноменальная, и они нужны ему не для игры – это он делает вслепую, а для того, чтобы поделиться своими знаниями и идеями с другими…

Леонид Соломонович, может быть, мы через интернет найдём спонсора или издателя твоих рукописей?!

Поэтому заявляем о них на сайте zavalenka.com – это не реклама. Я пригласил к себе в гости, на свой сайт, на свою завалинку дорогого друга Леонида Верховского и ещё всех тех, кто хочет поучиться у него играть в шахматы – приходите, тут стоит его бесплатная школа шахматной игры…

Чиновники тоже играют в шахматы, и богатые люди… Может быть, чтобы всем нам стать богаче, надо издать эти книги?

Как же не воспользоваться такой возможностью! Грех великий! Ведь он истинный рыцарь и поэт шахматного искусства…

Нельзя поэтов обижать –

Они, как дети, – беззащитны,

И принижать их нарочито,

Чтобы расплаты избежать.

На свете нет беды страшней,

Чем смерть невинная людская,

И этот грех не отпускает

Ни Божий суд, ни суд людей.

Поэт убитый – горький кол

Навек вколоченный в планету,

Все, все открыты рикошету

И сгинут тайно и легко.

Кто, чтоб себя отгородить,

Бездумно жертвует поэтов,

Забыв начальный из запретов,

Что без души нельзя прожить!..

Возможно, я слишком трагически смотрю на мир, но, очевидно, моя душа заслужила это право, и ей в Бруклине у Верховского так же больно от несправедливости, как было в Москве…

Нью-Джерси, пятница, 7 сентября 2001 года

Опубликовано 27.12.2018  18:48

Вершы Ізі Харыка (ІII) + дадатак

Апошняя за гэтыя пару месяцаў падборка вершаў Ізі Харыка ў перакладах з ідыша. Пераклады ўзятыя з дзвюхмоўнай кнігі «In benkshaft nokh a mentshn / Туга па чалавеку» (Мінск: Шах-плюс, 2008), што была ўкладзена адным з нашых пастаянных аўтараў. Калі нехта пажадае і здолее падрыхтаваць новыя пераклады – з радасцю надрукуем. Пачатак быў тут, а тут – працяг.

Дадатак таксама варта пачытаць…

* * *

У белым цвеце (In vajsn tsvit)

Сосны, церпкі пах чабору

І сунічны белы цвет.

Як сустрэліся з табою,

Клінам мне сышоўся свет.

 

Не працуецца, не спіцца,

Толькі мроіцца адно:

У бары цвітуць суніцы

Некранутай белізной.

 

Ты ідзеш лясною сцежкай.

Промняў сонечных ярчэй

Белы цвет… А ў ім – усмешка

Чорных ласкавых вачэй.

 

Больш няма нідзе на свеце

Гэткай светлай пекнаты:

У сунічным белым цвеце

Сосны, травы, я і ты.

 

Пахне лета белым цветам…

Казкі дзіўнае працяг:

За табой пайшоў я следам,

Як маленькае дзіця.

 

Зачарованы, нясмелы

Так і йду, нібыта ў сне.

І здаецца, белым цветам

Абсыпаеш ты мяне.

1927

(пераклад Хведара Жычкі)

Канверт з выявай Ізі Харыка. «Белпошта», 1998, мастак Мікола Рыжы.

Снежная песня (Shnej-lid)

Лашчыцца снег, выстылы снег.

Іду я – самы шчаслівы на свеце.

Вецер за мной недалёка прабег,

Мусіць, стаміўся задыханы вецер.

 

Чую:

Валтузіцца недзе за мной,

Нібы яго я спіхнуў са сцяжынкі.

Сняжынкі мігцяць над маёй галавой,

Роем бялюткім іскрацца сняжынкі.

 

А вецер пад ногі мне кідае снег –

Ні ветру, ні снегу зусім не баюся.

Так лёгка,

Што я набіраю разбег,

Здаецца,

Вось-вось ад зямлі адарвуся.

1926

(пераклад Юрася Свіркі)

 

* * * («Ikh hob plutsling hajnt dem tojt derfilt…»)

Мне здалося,

Што смерць падышла да мяне,

І, нібы ад змяі,

Я ад смерці адскочыў.

Не магу ў цемнаце я маўчаць

І марнець,

Так, як вёска,

Што снегам засыпана ўночы.

 

Асалоды такой

Не хачу і на дзень,

Каб нічога не бачылі

Быстрыя вочы.

Да вяроўкі тугой

Не цягнуўся нідзе,

Як малы да грудзей

Дацягнуцца так хоча.

 

З той пары,

Як самога сябе я пазнаў,

У грудзях,

Як вясной у плаціне, напята.

Мне здаецца,

Што ў дужыя рукі я ўзяў

Існавання свайго

І канец і пачатак.

 

Можа, нехта ў мяне

Будзе ноччу страляць,

Але хіба са мною

Спаткаецца куля?

Небяспечна са смерцю

У жмуркі гуляць.

Аж няёмка мне стала

За гэткія гулі.

Люты, 1926

(пераклад Юрася Свіркі)

 

Старая ў палярыне (Kniendik)

Насустрач мне яна ідзе здалёк –

Старэнькая ў злінялай палярыне.

Сцішае крок

Каля мяне знарок

І хрысціцца, сышоўшы трошкі ўбок,

І туліцца ў злінялай палярыне.

 

Дадому прыйдзе, шэрая, як моль,

І прыпадзе ціхмяна да іконы,

Ўтаропіць вочы выцвілыя ў столь

І будзе плакаць, пакуль сэрца боль

Не выплача да рэшты ля іконы.

 

Старая ўкленчыць: «О святы айцец!..»

Пакорная і кволая такая…

Ідзе Масквой бунтоўны маладзец,

Санлівай цішы надышоў канец, –

Ён галавой блюзнерскай прадракае.

1924

(пераклад Артура Вольскага)

Асабовы лісток Ізі Харыка, маскоўскага студэнта (1923)

Туга па чалавеку (In benkshaft nokh a mentshn)

Стэп і стэп… Палыновае поле.

Сонца зыркае плавіць дарогі.

Толькі сонцу і ветру прыволле.

І палын і туга – да знямогі.

 

Травы вострыя, ў вострым паветры

Ціха дыхае мята спрадвеку.

Цішыня тут крычыць, і – павер ты! –

Кліча скрозь цішыня чалавека.

 

Цішыня тут вісіць медным звонам –

Гулка рэха адклікнецца дзесьці.

Быццам вол, ты захочаш, стамлёны,

На рагах цішыню гэту несці.

 

Дзікі стэп… Паглядзіш – і здаецца

Вёска даўно забытаю выспай.

Дрофа тлустая ў травах прачнецца –

Цішыня прагучыць, нібы выстрал.

 

Ані дрэўца… Не ўзрадуе вока

Роснасць сытая стомленай нівы…

Стэп – у мроіве шызым навокал –

Чалавека чакае тужліва.

Еўпаторыя, 1926

(пераклад Анатоля Вялюгіна)

 

Цвіце жыта (Es blit shojn der korn)

Іду праз палі, а навокал

Красуюць жытнёвыя нівы,

А цёплы вятрыска здалёку

Пагладжвае іх палахліва.

Па хвалях густых пахаджае,

І пахне зямля ураджаем.

 

Іду я па ўзмежках і чую,

Як поіць зямля буйны колас;

Нібы акіянам вяслую,

І птушкі вітаюць мой голас;

Мяне на палосах жытнёвых

Цалуюць калоссяў галовы.

1927

(пераклад Міколы Хведаровіча)

 

* * * («Majn lid, vos hot tomid gehilkht…»)

Мой верш, што заўсёды звінеў,

Як вецер звініць у трысці,

Задумаўся раптам і сціх

І туліцца да мяне.

 

Каб з гэтай расстацца тугой,

Я пальцы кусаю: крычы!

А голас пачую ўначы,

Ўсё думаю: мой ці не мой?

 

Вось так і на свеце жывеш,

І сталі зайздросціш, і зноў

Ты верыш, што будзе твой верш,

Як рукі у бурлакоў.

1929

(пераклад Рыгора Бярозкіна)

Шыльда на вуліцы Ізі Харыка ў Зембіне Барысаўскага раёна

ДАДАТАК

Ізі Харык. Лейзер Шэйнман – бадхен з Зембіна

Дзед Лейзер нарадзіўся ў Зембіне прыблізна ў 1839 г. Яго бацька быў шаўцом, і сам Лейзер да шлюбу быў шаўцом, а потым стаў шамесам у сінагозе. З першай жонкай ён развёўся, узяў другую. Стаў музыкантам-цымбалістам, а пакрысе авалодаў і майстэрствам бадхена. Яго ведалі і любілі не толькі ў Зембіне, а ва ўсёй акрузе, шмат у якіх мястэчках. Калі людзі даведваліся, што бадхен Лейзер будзе выступаць на якім-небудзь вяселлі, то імкнуліся патрапіць туды і паслухаць яго. Лейзер ездзіў па мястэчках са сваёй капелай. Часцей за ўсё бываў на бедных вяселлях, бо лічыў богаўгоднай справай выдаць замуж бедную нявесту.

Лейзер быў чалавек каржакаваты і плячысты, з заўсёды ўсмешлівым тварам. Вельмі любіў дзяцей. У свята Сімхас-Тойрэ ён браў заплечнік, склікаў бядняцкіх дзяцей, вёў іх у мікву, каб яны хоць трохі адмыліся, потым выстройваў у рад – і яны разам хадзілі па заможных дамах. Гэтая хеўра ўрывалася ў хату, Лейзер змятаў у мех усё, што бачыў на стале, а потым раздаваў пачастункі бедакам. На вяселлях ён, як і ўсе іншыя бадхены, выступаў з рыфмаванымі віншаваннямі, якія часам мелі сатырычны характар. Разам з музыкамі са сваёй капелы (дый з іншымі) Лейзер даваў спектаклі, якія сам і прыдумляў. Сярод іх былі пантаміма «Голем», сцэнка «Поп». У апошняй Лейзер загортваўся ў абрус, як у расу, вешаў на грудзі замест крыжа цымбальны малаточак і ўсаджваўся, а музыкант Ішая Мураванчык пераапранаўся сялянкай. Сцэнка заключалася ў наступным: сялянка прыходзіць да папа на «споведзь» і каецца за свой грэх: яна, маўляў, атруціла мужа і стала жыць з каханкам. Поп адказвае: «Так, тое грэх, але Бог табе даруе – бо цяжка ж было ўстояць перад спакусай». Сялянка дадае, што скрала ў суседкі нейкую ежу. Поп гаворыць: «Бог даруе – напэўна, табе вельмі хацелася есці!» Яна пералічвае іншыя грахі, а поп кожны раз знаходзіць для іх апраўданні. Нарэшце яна прыпамінае такі ўчынак: выпіла ў пятніцу малака (у пятніцы хрысціянам няможна спажываць малочнае і мясное). Вось тут поп абураны да глыбіні душы – такі грэх ён ужо не можа адпусціць.

Лейзер паказваў яшчэ сцэнку «Яўрэй з краіны Ізраіля». Яна завяршалася незвычайным трукам: бадхен станавіўся на хадулі і выглядаў высокім, прывязваў да жывата падушку і рабіўся таўсцейшым, апранаў доўгі балахон, які закрываў хадулі – і ў такім выглядзе прымудраўся танчыць.

Абшчына выбрала бадхена «мяшчанскім старастам», на гэтай пасадзе ён пратрымаўся да самай смерці ў 64 гады (1903 г.). Быўшы бадхенам, ён ніколі не адмаўляўся кульнуць чарку, а ў апошнія гады жыцця праславіўся як горкі п’яніца. Аднак народ у мястэчку яго любіў і не адбіраў пасаду старасты.

Пасля смерці Лейзера некаторыя бадхены выступалі з яго вершыкамі і спрабавалі паказваць «Голема», але публіка штораз з жалем казала: «Ат, куды ім да Лейзера…»

(пераклад Вольфа Рубінчыка паводле альманаха «Цайтшрыфт», Менск, 1926)

* * *

Ты мне Изи Харика читала –

Сколько раз читал его потом!

Словно ты со мной его листала –

Вот стоит на полке этот том.

 

И любая нежная страница

Голосом твоим оживлена,

Для меня навеки в ней хранится

Маминого голоса страна.

 

Говорят, влюбленный не однажды

Автор это всё читал тебе,

И осталось в них томленье жажды

И его раздумья о судьбе.

 

Чуть начну читать – всегда бывает,

Слышу голос твой – его строку

Прошлое волшебно оживает,

Будущее сбито на скаку.

 

Эту книжку в тяжкую минуту

От костра пятидесятых спас,

Спрятал я под шарф ее, закутал,

И тепло хранит она сейчас.

 

В жизни ничего не пропадает –

Даже голос и тепло сердец,

Слышу, как больная и седая

Харика читаешь под конец.

(стихотворение Михаила Садовского; публиковалось, к примеру, здесь)

* * *

P.S. У бліжэйшы чацвер, 28 верасня, у Мінску мае адбыцца адкрытая лекцыя Вольфа Рубінчыка пра жыццё і творчасць Ізі Харыка – у межах праекта «(Не)расстраляная паэзія», пры ўдзеле спявачкі і акцёркі Светы Бень. Уваход вольны. Падрабязнасці на агульнадаступнай старонцы ў фэйсбуку.

Апублiкавана 25.09.2017  17:02