Tag Archives: Отечественная война 1812 года

Владимиру Лякину 70

С Владимиром Лякиным я познакомился в 2012 году благодаря бизнесмену Виктору Бычковскому, большому энтузиасту изучения эпохи Наполеоновских войн.

Предстоял юбилей войны 1812 года и мы подготовили и издали книгу ”1812. Ратные поля Беларуси. Хроника битв”, посвящённую всем сражениям и боевым эпизодам войны 1812 года на земле Беларуси.

Так как авторский стиль и его идеи мне понравились, сотрудничество продолжалось, книги Владимира выходили в моей серии книг ТАКАЯ ИСТОРИЯ – сначала в издательствах Алексея Вараксина и ”Энциклопедикс”, затем, когда получил собственное свидетельство издателя, в своём.

Сотрудничество с Владимиром не всегда простое – авторам хочется видеть книгу как можно быстрее, для чего у издателя не всегда есть возможности. Остаётся результативным, – так как цели у нас совпадают, – это издание книг, раскрывающих интереснейшие страницы истории наших земель.

Интересно то, как Владимир, бывший морской офицер пришёл к труду историка исследователя – его отдаленный предок из России был в гарнизоне Бобруйской крепости, после войны женился и остался в Беларуси. Немалую роль сыграла и непосредственно семья Владимира в формировании его интереса к полной истории и патриотической окраске этого интересна. Провожая сына в Анголу, мать дала ему в дорогу Пана Тадэуша Адама Мицкевича, и эту книгу читал и перечитывал молодой тогда морской офицер между дежурствами.

Помимо отношений автора и издателя Владимир поддержал меня рекомендацией при вступлении в Союз белорусских писателей (с недавнего времени ликвидированный как официальная структура) – дав одну из трех необходимых рекомендаций. При этом подошёл к делу как всегда обстоятельно, прочитав все три моих вышедших на тот момент поэтических сборника и написав самую большую по объёму текста рекомендацию. Так как я пишу в основном по-русски, процесс приёма прошел достаточно сложно и рекомендации на собрании зачитывали. В результате я был принят при подавляющем количестве голосов ”за”.

На сегодня своим самым большим успехом Владимир называет изданную при поддержке Александра Зайцева в 2019 году книгу-альбом ”Последние защитники Великого княжества Литовского”, которая охватывает история боевых частей созданных из уроженцев белорусских земель в 1793-1794 и 1812-1814 годах. Специально для этого издания художником Александром Прибыловым нарисовано около 40 планшетов-изображений солдат и офицеров, что сделало книгу настоящим шедевром. Но мы не останавливаемся. Сейчас готовятся новые издания, например, расширенное переиздание мемуаров Яна Хлопицкого, шляхтича из-под Вильни учавствовавшего в большинстве военных операций наполеоновских войн в 1812-1814 годах. Но главное-книга рассказов для детей и подростков ”Пярсцёнак Тадэвуша Касцюшкі”, с посвящением ”Амаліі і Эміліі і іх сябрам”, которая расскажет в понятном для читателей изложении о событиях 18-19 веков. Надеюсь, здоровье позволит Владимиру написать ещё немало интересных книг, которые, в свою очередь, рассчитываю издать.

Роман Цимберов, поэт и издатель, Минск, 15 октября 2021

 

***

 

От ред. belisrael

Из книги «Кто есть кто в республике Беларусь. Защитники родной страны». Том 3, стр. 197. (Минск, 2007)

На октябрь 2021 Владимир Лякин автор 32 книг по краеведению и военной истории

Владимир один из тех редких энтузиастов, беззаветно любящий свой родной край (на листке с биографией указано, что родился в Хойниках, но скоро семья перебралась в Калинковичи, так что помню себя с малых лет калинковичанином), восстанавливающий его историю, которому должны быть благодарны, как живущие в нем, так и разъехавшиеся за последние десятилетия по разным странам. Это он в течение нескольких лет, изучая архивы Калинковичского военкомата и ряд др., вспомнил имена тысяч земляков, погибших и пропавших без вести в той далекой войне, а также вернувшихся с нее. Списки печатались раз в неделю в районной газете.

Почти три десятка лет плавания в холодных водах морей и мирового океана дают о себе знать и давно он ощущает серьезные проблемы со здоровьем. Хочется думать, что среди читателей сайта окажутся те, кто захочет помочь Владимиру. Для связи с ним обращайтесь на адрес этого  сайта.

 

Северный флот, 1976                                               Ангола, 1988

Помню, когда после окончания училища уезжал на Дальний Восток, был уверен, что уже домой не вернусь, война намечалась с китайцами. А вот же дожил до солидного юбилея, хотя из-за хвароб в основном дома сижу. Честно говоря, хотел тихо отметить в семейном кругу, но если для твоего уважаемого сайта, который читают многие земляки, такой материал нужен, прилагаю кое-что.

Из районной газеты «Калiнкавiцкiя навiны» за 14.08.2021

В районную газету уже года два ничего не давал, но откуда-то узнали про новую книгу, изданную с помощью добрых людей небольшим тиражом, и неожиданно для меня такая статья появилась.

Книга «Калинковичи и калинковичане» в основном составлена из статей, которые уже есть на твоем сайте, прилагаю из нее статью «Как писали историю Калинковичей». Желаю доброго здоровья и успехов.

Как писали историю Калинковичей

Письменные источники, по которым составлена книга, начали появляться в очень давние времена. И первый их них – датированный 1552 годом документ «Литовской метрики», где Калениковичи упомянуты наряду с еще 23 окрестными селениями, приписанными к Мозырскому замку. Составлением подобных административно-хозяйственных документов на местах занимались подкомории (судьи по граничным и межевым делам) при участии своих помощников – коморников (землемеров) и межевщиков.

После включения наших земель в состав Российской империи село, а затем местечко Каленковичи многократно упоминались в «ревизских сказках» (переписях населения), других административных и хозяйственных документах. Кроме известных нам военных и гражданских лиц, проводивших исследования калинковичской земли, было еще немало чиновного люда помельче, писцов и землемеров, фиксировавших местные топонимы в различных документах, на дорожных картах и межевых планах. За малым исключением, их имена канули в лету. Известно лишь, что первый план местечка составил в 1825 году землемер Алинович, план земель Каленковичской Свято-Никольской церкви составил в 1842 году землемер Леневский. Предпоследнюю «ревизскую сказку» по Каленковичам за 1850 год составил и подписал старшина здешнего сельского управления Дорофей Табулин (находился в должности с 1844 по 1861 год).

Добрым словом надо помянуть также настоятеля Калинковичской Свято-Никольской церкви о. Григория Малевича (1844–1903), который был основателем и наставником первого в местечке народного училища, собрал и сделал доступной для других первую в селении библиотеку. Свой вклад в калинковичскую историю внесли и некоторые путешественники, проезжавшие здесь в XIX веке по «казенным», научным и личным делам. Это чиновник А.К. Бошняк (1786–1831), впервые упомянувший местечко в печатном издании, этнограф и публицист П.М. Шпилевский (1823–1861), литератор В.Н. Маракуев, этнограф и фольклорист И.А. Сербов (1871–1943). Стоит поблагодарить и А.И. Круковского (1901–1945) – неутомимого исследователя восточного белорусского Полесья, ученого, историка и этнографа. В 1920-x – начале 1930-х годов он работал в отделе народного просвещения Мозырского округа. Энтузиаст создал и возглавил «Окружное товарищество краеведов», где было и Калинковичское отделение. Одним из его членов был А.А. Сергейчик (1901–?), входивший в первый состав Калинковичского райисполкома; единственный из «аппаратчиков» имевший законченное среднее образование, он занимал должность заведующего культотделом.

Известны и другие калинковичские краеведы той поры: М. Волотовский, В. Дорошевич, Д. Жудро, П. Казак, И. Пилькевич, М. Сосина.

Истинными патриотами, историографами своей малой родины являются и происходящие отсюда литераторы, назову лишь двоих. Сын калинковичского железнодорожника Д. Г. Сергиевич был последовательно белорусским поэтом (псевдоним Змитро Виталин), заключенным сталинского ГУЛАГа, отважным солдатом-фронтовиком, затем офицером, военным журналистом и писателем. После войны жил в Одессе, но часто навещал родные места. В 1982 году на Украине была опубликована его автобиографическая повесть «Давние годы». Это не только яркое литературное произведение, но и бесценный краеведческий материал о Калинковичах в 1919–1925 годах. К сожалению, книга не переиздавалась и осталась неизвестной широкому кругу наших читателей. Другой известный белорусский писатель и публицист, лауреат Государственной премии имени Якуба Коласа, премии Ленинского комсомола, уроженец Калинковичей В.А. Козько в ряде своих произведений показал очарование, красоту и богатую событиями, зачастую трагическими, историю родного края. Об этом читаем в его книгах «Високосный год», «Здравствуй и прощай», «Выратуй і памілуй нас, чорны бусел».

Первая известная нам попытка составить целостную историю Калинковичей была предпринята еще до Великой Отечественной войны. Этим занимался, как вспоминали бывшие ученики калинковичской железнодорожной школы (ныне СШ №4), преподававший там историю М.Т. Власенко (1910–1942). Но в годы фашистской оккупации собранные им материалы пропали, погиб и сам учитель – отважный офицер, командир взвода. В середине прошлого века эту работу возобновил известный в Калинковичах историк-краевед, директор СШ № 1 И.П. Литвиненко (1918–2001). Его знали как авторитетного, очень эрудированного и талантливого преподавателя. Уроки директора никто не пропускал, бывало даже, что приходили ученики из уже отучившейся смены, чтобы еще раз послушать яркий и увлекательный рассказ из отечественной истории. Иван Порфирьевич с начала 50-х годов стал собирать краеведческий материал и публиковать его в районной газете; так, он нашел в столичном архиве одну из калинковичских «ревизских сказок». В 1966 году по его инициативе и при поддержке города и района была утверждена и опубликована в газете «За камунізм» программа составления истории калинковичской земли. Написанием ее отдельных частей занимались школьные учителя истории и сотрудники учреждений культуры. Однако тогда эта работа не была завершена и фактически свелась к публикациям в районной газете.

Единственным заметным успехом той программы стало выявление в Центральном государственном историческом архиве БССР (ныне Национальный исторический архив Беларуси) документа 1793 года, упоминавшего местечко Каленковичи. Эта дата была принята как время основания селения, и летом 1993 года город торжественно, с большим размахом отпраздновал двухсотлетний юбилей. На нем была представлена изданная тиражом в 10000 экземпляров богато иллюстрированная книга «Калинковичи», другие предметы с юбилейной символикой.

Вторично к составлению калинковичской истории вернулись в 1990-х годах при реализации общереспубликанской программы составления и издания городских и районных историко-документальных хроник. Работу по написанию книги «Памяць. Калінкавіцкі раён» вел большой авторский коллектив под руководством минского историка В.Г. Ференца и редактора районной газеты И.И. Гариста. Из бюджета для этого были выделены определенные средства, в связи с чем и результат оказался более значительным, чем ранее.

заставка, гл. 1

В НИАБ был выявлен документ, позволивший перенести дату возникновения Калинковичей с 1793 на 1560 год. В объемной (798 страниц) районной хронике, изданной в 1999 году, впервые упоминались некоторые владельцы селения, каленковичский православный храм и школа при нем, были подробно описаны происходившие на калинковичской земле события Гражданской и Великой Отечественной войн, мирного строительства. Вместе с тем дореволюционный период истории собственно Калинковичей остался почти неосвещенным, а некоторые отнесенные к этому времени события (например, создания железнодорожной станции и узла) были неверно датированы. Продолжением этой работы стало издание в 2010 году книги калинковичского журналиста и краеведа А.В. Веко «Льецца памяці рака», освещающая историю калинковичской земли со 2-й половины XX века до наших дней. Он же опубликовал в районной газете и датированный 1552 годом отрывок одного из документов «Литовской метрики», где впервые упоминалось село Калениковичи.

С 2006 по 2012 год коллективом Калинковичского государственного краеведческого музея издавался краеведческий бюллетень «Калінкавіцкі летапіс», посвященный историко-культурному наследию региона. В результате анализа научной литературы и целевых запросов было установлено наличие не вводившихся ранее в научный оборот различных документов, относящихся к истории Калинковичей и других населенных пунктов района в Российском государственном военно-историческом архиве (Москва), Российском государственном архиве (Санкт-Петербург), Национальном историческом архиве Беларуси (Минск), Государственном архиве Гомельской области и Государственном архиве общественных объединений Гомельской области, Мозырском зональном государственном архиве. Республиканская газета «Літаратура і мастацтва» рассказала об этом в заметке «Жывое слова з мінулага». Там говорилось, что «…калінкавіцкія даследчыкі паставілі сабе задачу: давесці да ўсіх, хто цікавіцца сваім мінулым, раней невядомыя гістарычныя матэрыялы. У краязнаўчы музей паступіў шэраг водгукаў і падзяк чытачоў бюлетэня з Беларусі і з-за мяжы. Праца стваральнікаў «Калінкавіцкага летапіса» была адзначаная Ганаровай граматай Упраўлення па ўвекавечанні памяці абаронцаў Айчыны і ахвяр войн Узброеных сіл Рэспублікі Беларусь. Разам з тым, адсутнасць неабходнай матэрыяльнай і грамадскай падтрымкі праекта не дазваляе дасягнуць усіх пастаўленых перад ім мэт і ператварыць «Калінкавіцкі летапіс» у прыкметную з’яву гісторыка-культурнага жыцця рэгіёна». К сожалению, многообещающий краеведческий проект в итоге закрыли.

Безусловно, самыми многочисленными, самоотверженными, бескорыстными историками и краеведами были и будут наши педагоги и культработники. Ефим Матвеевич Фарберов, директор калинковичской СОШ № 6, стоял у истоков создания первого в нашем городе музея. Под его руководством в школе сложились прочные традиции военно-патриотического воспитания учащихся, велась активная работа по сбору документов и материальных свидетельств об освобождении города и района от оккупантов, антифашистском подполье и партизанском движении, героях-земляках. 9-го мая 1965 года, к 20-летнему юбилею победы советского народа в Великой Отечественной войне, в школе был открыт музей Боевой славы с богатой экспозицией, где были представлены фотографии, документы, боевые награды, воспоминания, письма и личные вещи советских воинов-освободителей, образцы оружия и военного снаряжения, найденные на местах боев.

Раиса Степановна Атаманова (1937–2017) родилась на побережье Черного моря, закончила Ялтинское педагогическое училище и, став женой офицера, волею судьбы оказалась в Калинковичах. Инициативный историк и краевед, она много лет возглавляла школьный музей боевой славы, которому в 1986 году было присвоено звание «Народного», была одной из создательниц районной историко-документальной хроники «Память». Уйдя на пенсию, продолжала руководить клубом старшеклассников «Патриот», проводила музейные экскурсии, участвовала в работе республиканского Военно-исторического товарищества.

Большая часть жизни калинковичанина Владимира Григорьевича Путикова (1917–1998) была связана с армией, куда он был призван в 1937 году. На фронте с первого дня Великой Отечественной войны. Стал офицером, командиром роты воздушно-десантного полка, был награжден двумя орденами Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За взятие Вены», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» и другими. Уволившись в запас в звании подполковника, вернулся в родной город, работал начальником охраны калинковичского мясокомбината. В 1980-х годах Владимир Григорьевич, собрав большое количество документов и воспоминаний очевидцев, написал большую книгу в жанре документальной повести о Калинковичах в годы войны. Известно, что автор обращался по поводу ее издания в некоторые белорусские издания, даже получил на повесть положительные рецензии, но книга так и осталась в рукописи.

Много интересного о прошлом родного города я узнал от калинковичанок Ольги Алексеевны Шманцарь (1918–2007) и Азы Семеновны Дорошко, предки которых Бадеи упомянуты в документах XVIII-XIX веков среди жителей местечка.

Среди молодого поколения калинковичских краеведов по призванию нужно особо отметить руководителя военно-исторического клуба «Поиск» Евгения Григорьевича Сергиенко и преподавателя истории Владимира Викторовича Гимбута. Хочется верить, что когда-нибудь, благодаря усилиям названных и еще пока не проявивших себя патриотов-краеведов в школах и других учебных заведениях нашего города и района появится факультатив с таким, примерно, названием: «Родиноведение: Калинковичская земля».

Сегодня калинковичане могут ознакомиться с историей своего города по десятку различных научно-популярных и краеведческих книг, вышедших в свет за последние три десятилетия. Некоторые из них изданы городскими властями к различным юбилеям, но большая часть, и самые интересные – благодаря бескорыстной помощи нескольких калинковичских уроженцев и патриотов. Это председатель Гомельского отделения Белорусского фонда Мира Т.И. Глушаков, председатель правления Новгородского отделения Российской академии бизнеса и предпринимательства М.Д. Скибарь, проживающий в США ветеран войны и труда Н.Р. Рошаль, генеральный директор минской фирмы «Белгазавтосервис» М.А. Супрунович, частный предприниматель В.С. Шевченко.

В.А. Лякин

 

Об истории еврейской общины Калинковичей и некоторых ее представителях читайте в нижеперечисленных очерках книги «Калинковичи и калинковичане»:

МЕСТЕЧКО

ГОРОДСКИЕ ЛЕГЕНДЫ

УЛИЦА ПОЧТОВАЯ (СОВЕТСКАЯ)

УЛИЦА ЗЕЛЕНАЯ (КРАСНОАРМЕЙСКАЯ)

УЛИЦА БАРАНОВСКАЯ (КАЛИНИНА)

УЛИЦА ГИМНАЗИЧЕСКАЯ (ЛУНАЧАРСКОГО)

ДОПРИЗЫВНИКИ

ИЗВОЗЧИКИ

ВЕСЕННИЙ ВЕТЕР РЕВОЛЮЦИИ

ДЕЛО НЭПМАНА РАБИНОВИЧА

МЭР МЕСТЕЧКА

ПАМЯТЬ ОГНЕННЫХ ЛЕТ

Опубликовано 16.10.2021  13:19

 

Как в Калинковичах боролись с эпидемиями

Нынешнему поколению жителей районного центра Калинковичи, что имеет почти пятивековую историю, сейчас трудно представить, что их предки часто и жестоко страдали от различных эпидемий заразных болезней. В давние годы о водопроводе тут и не слыхали, колодцев в местечке было мало и жарким летом, когда они пересыхали, мелела здешняя речка, воды населению катастрофически не хватало. Поистине, плохое качество питьевой воды на протяжении веков было головной болью калинковичан. (Проблема, кстати, в полной мере не решена до сих пор).

В 1812 году, когда шла война с Наполеоном, в окрестностях г.Мозыря, в т.ч. и на территории нынешнего Калинковичского района базировался 2-й резервный корпус русской армии (12 тысяч штыков и сабель). Жилья для размещения «служивых» не хватало, и при большой скученности людей неизбежно возникла эпидемия дизентерии. К  осени в  лазаретах и госпиталях находилась едва ли не пятая часть солдат. «Медики приписывают болезнь сию здешней воде – докладывал командир корпуса генерал-лейтенант Ф.Ф.Эртель в Санкт-Петербург – и потому, желая сберечь людей, приказал …держать для нижних чинов квас, подтвердя батальонным командирам, не дозволять отнюдь пить им воду». В конце того же года находившихся тут «на постое» солдат вместе с хозяевами жилья начала косить и «гнилая горячка» (сыпной тиф). Спасала незаменимая в борьбе с переносчиками тифа парная баня, которую обязательно строил по месту дислокации каждый полк русской армии. Когда солдаты ушли добивать «Великую армию» Наполеона, эти первые в нашем краю бани достались местным жителям, по достоинству оценившим преимущества мытья с паром. В Калинковичах такая большая деревянная баня на речке Каленковке (ныне едва заметный ручей) простояла и использовалась по назначению более века – до 1917 года!

Весной 1831 года Каленковичи сильно пострадали от завезенной с юга по почтовому тракту холеры, в 1840 году – от оспы, а в конце десятилетия – вновь от холеры. К этому же времени относятся и первые известия о  практиковавших тут медиках. В списке лекарей Речицкого уезда за 1854 год упомянут фельдшер Иван Иоахимович Бахер, «…из граждан м.Каленковичи, имеет свидетельство из Виленского главного госпиталя Св.Иакова».

В 1894 году в Калинковичи вновь наведалась холера. Из донесения уездного исправника П.А.Караулова от 18 сентября известно, что заболели «…еврейки Сима Шлемова Хаедон, 40 лет; Хася Абрамова Гольдберг 16-ти и запасной нижний чин Валько Михеев Бухман, 28 лет, убывший в м.Каленковичи больным из г.Мозыря, где существует холерная эпидемия». Спустя несколько дней болезнь проявилась и в расположенной рядом деревне Ситня. Потом она перекинулась в д.Воротын, а оттуда и за пределы волости.

На этот раз власти действовали оперативно. Решением уездной санитарно-исполнительной комиссии, которую возглавлял здешний предводитель дворянства В.П.Богуславский, были приняты меры по усилению в Калинковичах медицинского надзора, в помощь к уже находившимся здесь исправнику и врачу Ф.С.Буглаку были посланы два вольнонаемных фельдшера с запасом лекарств. Уездное начальство просило губернатора прислать из Минска в местечко знаменитого дезинфектора И.Ченковского со всем его  хозяйством. Прибыв на место, «медицинское светило» повело борьбу с заразой самым решительным образом. Составленная им инструкция гласила: «…во всех домах, в которых умерли от холерной болезни и ныне находятся больные, полы чисто выскабливаются ножами и поливаются раствором сулемы; так же окна и двери сим раствором вытираются, вся находящаяся в доме мебель; стены и потолки белятся известью; сени дезинфицируются неочищенной карболкою или же раствором очищенного дегтя, двери обсыпаются известью и сухим песком. Осматриваются все сытные и рыбные лавки, корчмы, молитвенные еврейские дома, колодцы и кладбища, еврейские и христианские». (К большому сожалению, «светило» не поместило в этот перечень рекомендацию по кипячению сырой воды, через которую, как теперь всем известно, и передается холерный эмбрион). Как бы там ни было, от предпринятых дезинфектором, врачом, фельдшерами и всем населением мер, холера  прекратилась, из всех заболевших умер только один.

Однако реально возможность получать хотя бы элементарную медицинскую помощь жители местечка обрели лишь с 1 июля 1910 года, когда в соседнем с.Дудичи, волостном центре, был открыт фельдшерский пункт. Они и составляли подавляющее большинство посетителей медучреждения, в связи с чем на проходившем в декабре 1912 года общем земском собрании было принято решение о перемещении фельдшерского пункта в Калинковичи. Это первое в местечке учреждение здравоохранения возглавил фельдшер Михаил Осипович Барташевич (1879-1939), имевший к тому времени немалый врачебный опыт, императорскую серебряную медаль за успехи в оспопрививании и огромный авторитет у населения. Его  жена Нина Ивановна, заняла здесь должность акушерки. Фельдшерский пункт размещался в небольшом наемном помещении по ул. Гимназической (ныне жилой дом, ул. Луначарского, 23). Сохранился список имевшихся здесь медицинских инструментов: кружка Эсмарха, зубной ключ Гребре, долото медицинское, ланцет, оспопрививальные иглы и т.д., всего 26 наименований. На обслуживании было примерно 4 тысячи жителей местечка Калинковичи, одноименных села, фольварка и поселка при железнодорожной станции, а также еще более 7 тысяч человек, проживавших в приписанных к медучреждению 16 селах, деревнях и хуторах. Из отчета за 1913 год видно, что амбулаторно в фельдшерском пункте было принято 3 832 человека, еще более тысячи больных получили медпомощь на дому. В отчете Речицкого земства за 1914 год говорилось: «Выделяется особенно Калинковичский фельдшерский пункт, что объясняется особым доверием, которым пользуется фельдшер Калинковичского пункта».

В 1896 году в Калинковичах мещанином З.Михлиным была открыта первая аптека. Управляющим ее был С.Г.Волынский, имевший чин аптекарского помощника. В 1914 году, например, аптекой было выдано 2 905 рецептов, велась бойкая торговля различными препаратами, а общая выручка составила 1 500 руб. 35 коп.

В первой половине 20 века, при постоянном укреплении и улучшении системы здравоохранения, сильные эпидемии на калинковичской земле вспыхивали лишь в годы Гражданской и Великой Отечественной войны. Кроме первого главврача района М.О. Барташевича, большой вклад в борьбу со смертельными болезнями внесли сменявшиеся после него в этой должности М.Л. Кеммельдфельд, С.И. Гутман (занимала эту должность перед войной и сразу после нее), Н.А. Тимофеев,  Б.М. Лившиц. В 60-е годы прошлого века в Калинковичах был сдан в эксплуатацию городской водопровод, улучшилась работа санэпидемстанции, и эпоха терзавших местное население болезней «от плохой воды», инфекционных эпидемий, навсегда ушла в историю.

                                                                                                                          В.А.Лякин, краевед.

Схемка Калинкович 1880 года. Фольварк – ныне часть городского парка и стадиона; местечко – ныне западные части улиц Калинина и Красноармейской, часть нынешней ул. Советской напротив них; село – часть нынешней улицы Волгоградской.

Первый главврач района Михаил Осипович Барташевич (в центре)

Сарра Иосифовна Гутман, до и послевоенный главврач р-на, Заслуженный врач Беларуси

Борис Михайлович Лившиц, главврач р-на в 50-70-е годы, Заслуженный врач Беларуси

Опубликовано 21.01.2017  22:08

Борисов, Березина, Память…

Война 1812 года – одно из важнейших событий в европейской истории XIX века. Она оказала большое влияние на судьбы России, Франции и других стран Европы. На протяжении двух столетий эти события описывались поэтами и писателями, запечатлевались в творениях художников, а герои тех времен стали в своих странах национальными героями.

26-27 ноября этого года на белорусской реке Березина у города Борисова Минской области проходила очередная реконструкция знаменитой битвы между русской и французской армиями при переправе Наполеона через Березину. Этот военно-исторический фестиваль давно уже приобрел международный статус, в этом году на него приехали более трехсот униформистов из Беларуси, России, Франции, Польши и других стран. Почетный гость, французский посол в Беларуси Дидье Канесс, после церемонии возложения цветов в память о погибших участниках сражения, сказал:

– Большое спасибо местным властям за то, что приложили немало усилий для того, чтобы сохранить память о погибших на этом поле. Возвращаясь к трагедии, которая произошла здесь 204 года назад, все должны понимать, что мир – это то, к чему мы должны сегодня стремиться.

26 ноября в Борисовской центральной районной библиотеке имени И. Х. Колодеева состоялась международная историко-краеведческая конференция «Война 1812 года: Борисов, Березина, Память…». Один из докладов на ней сделал книгоиздатель и менеджер книжной исторической серии «Такая история» из г. Минска Роман Цымберов, представивший новую книгу нашего земляка, калинковичанина Владимира Лякина. Она называется «По следам генерала Партуно» и написана в жанре исторического расследования.

Это яркий, интересный и достоверный рассказ о трагической судьбе пришедших тогда с Наполеоном, в большинстве не по своей воле, на белорусскую землю французских, голландских и немецких солдат. А еще – о наших предках, белорусах и евреях, что оказались тогда в кровавых жерновах военного конфликта двух могучих  империй, одинаково к ним безжалостных. В книге подробно и детально описаны батальные и бытовые события двухвековой давности, приведены малоизвестные исторические факты (в том числе о жертвах их числа еврейской общины г. Борисова), имеются схемы, портреты, другие иллюстрации. Все это вместе представляет читателю живой и правдивый облик самых разных людей, которых свела тогда судьба на этих заснеженных, залитых кровью берегах белорусской Березины.

Прилагаем фотографии реконструкции, книги и одну из ее глав, предоставленные для нашего сайта автором.

А. Шустин

***

  

Обмануть адмирала

Назначение флотоводца на высокую должность в сухопутную армию – всегда нонсенс, а 204 года назад в России это восприняли как нечто неслыханное и едва ли не анекдот. У царя, впрочем, был свой резон. Он знал П.В. Чичагова, бывшего до того несколько лет морским министром, как человека честного, прямого, неподкупного, непримиримого врага взяточников и казнокрадов. К тому же они были единомышленниками по т.н. «царьградскому проекту», предусматривавшему возведение на престол в отвоеванном у турок Константинополе младшего брата Александра I великого князя Константина Павловича. Кто знает, каким путем пошла бы дальше история, если бы в ноябре 1812 года вице-адмирал П.В. Чичагов стоял со своей армией на берегах Босфора, а не белорусской реки Березины…

С издержками, понуканиями и скрипом «петербургский план» в целом реализовывался до 23-го ноября, когда на встречном марше у с. Лошница авангард 3-й Западной армии был разбит войсками маршала Н. Удино и отступил в полном беспорядке. Адмирал, для которого это стало полной неожиданностью, с досадой констатировал, что его «…войска, которые накануне дрались, как львы, обратились в бегство, как бараны». Пришлось отложить уже объявленный марш главных сил армии на Лошницу и даже подготовить мост через речку Сха к уничтожению. Решив не испытывать судьбу в возможной встрече с самим Наполеоном, П.В. Чичагов распорядился отвести войска на правый берег Березины.

Наверное, с этим решением он все же поторопился, т.к. противник смог собрать у Борисова сопоставимую с его войсками силу лишь сутки спустя. Маршал Н. Удино, прибыв в Борисов во второй половине дня вслед за своей кавалерией (пехота сильно отстала), решил, не теряя времени, прорваться на плечах отступавших на другой берег Березины. По его приказу кавалеристы 23-го и 24-го конноегерских полков атаковали мост в пешем строю и даже прорвались до его середины, но понесли большие потери от русской картечи. «Этот обстрел, вспоминал участник боя М. Марбо, внеся некоторый беспорядок в рады нашего небольшого батальона, заставил его немедленно отступить. Моментом воспользовалась группа русских саперов с факелами в руках, они подожгли мост. Но поскольку присутствие этих саперов мешало вражеской артиллерии стрелять, мы бросились на них! Большинство из русских были убиты или сброшены в реку, и наши стрелки потушили пожар на мосту, едва он начался. Но вдруг батальон русских гренадер бросился в штыковую атаку и заставил нас покинуть мост (конные егеря были вооружены мушкетонами без штыков – В.Л.), который вскоре был покрыт горящими факелами и превратился в громадный костер, чей жар заставил обоих противников уйти».

Итак, Борисов французы отбили, но два пролета моста через Березину были уничтожены, а на противоположном берегу, в «тет-де-поне», засел многочисленный противник. Для отступавшей «Великой армии» требовалось срочно найти другое место переправы через Березину. Проведенные рекогносцировки и опрос местных жителей показали, что поблизости на реке имеются три места с бродами. К северу от Борисова, в 6, 16 и 20 верстах соответственно – у населенных пунктов Стахово, Студенка и Веселово. (Через последний недавно переправлялся и сам Н. Удино, когда возвращался после излечения в свой корпус). Еще один брод находился в 12 верстах южнее города, возле д. Ухолоды. Взвесив все «за» и «против», маршал склонился к переправе у Студенки. Там, как докладывали разведчики, русские заслоны на противоположном берегу были немногочисленными, имелось достаточно материала для строительства мостов, а лесистые окрестности позволяли скрыть подготовительные работы и сосредоточение войск.

Эту же проблему обдумывал вечером 23-го и находящийся в м. Бобр французский император, вначале склонявшийся к варианту переправы у Веселово. Ближе к полуночи в Главной квартире узнали о взятии Борисова, а немногим ранее туда был доставлен важный рапорт командира 6-й бригады легкой кавалерии генерала Ж. Корбино. Временно находясь в составе Баварского корпуса, эта бригада отделилась от него 20-го ноября при отступлении к Вильно и направилась на восток для соединения со своим 2-м армейским корпусом. На исходе следующего дня кавалеристы достигли Березины у д. Большое Стахово и тут узнали, что несколькими часами ранее русские захватили Борисов. Бригадный генерал поручил поиск другого места переправы командиру польских шеволежеров полковнику Т. Лубеньскому, а тот, в свою очередь, отрядил на поиски брода патруль во главе с уроженцем ВКЛ поручиком Я. Хлопицким. Вскоре шеволежеры встретили «какого-то хорошего старичка», который привел их к броду у Студенки и даже перевез на лодке через Березину.

Известен, впрочем, и другой претендент на звание «первооткрывателя» – поручик этого же 8-го польского шеволежерского полка Т. Булгарин. Его отец, шляхтич Бобруйского повета, соратник Т. Костюшко, был сослан на каторгу в Сибирь. Российские власти, впрочем, позволили определить маленького Тадеуша в Санкт-Петербургский Сухопутный кадетский корпус, окончив который он вступил в лейб-гвардии Уланский полк. Молодой подпоручик хорошо проявил себя в боях 1805 – 1807 годов с французами, но по возвращению домой ввязался в какую-то темную историю и был арестован. Все, правда, кончилось благополучно, если не считать перевода из элитного столичного полка в армейский драгунский, находившийся в Финляндии. После войны со шведами Т. Булгарин вышел в отставку, уехал за границу, вступил в Вислинский легион на французской службе, в составе которого воевал в Испании. Теперь ему, как местному уроженцу, якобы и поручили разведать переправу. «Первый брод на Березине, – пишет в своих воспоминаниях польский офицер Ю. Залусский, – на наших глазах испытал офицер 8-го полка Лубеньского с помощью нескольких улан; это был прославленный позднее российский литератор Булгарин! Но названный полк был подчинен генералу Корбино, поэтому Тьер (французский историк и политик – В.Л.) приписывает всю заслугу выбора переправы через Березину у Студенки генералу Корбино и его адъютанту Жакемино». Утверждение сомнительное; автор, капитан шеволежеров императорской гвардии, вряд ли мог наблюдать этот эпизод лично (его полк еще был на пути в Студенку), и писал свои воспоминания годы спустя, когда булгаринские измышления уже широко распространились.

После получения этих известий Наполеон вновь засел над картой, отдавая по ходу ее изучения все новые и новые распоряжения. Адъютант командующего 2-м армейским корпусом лейтенант А. де Ламор отправился в Борисов со срочной депешей для своего маршала. «Постарайтесь как можно быстрее, – требовал император, – завладеть бродом у Веселово; прикажите устроить мосты, редуты, засеки. Мы сможем, после перехода в этом пункте, возвратится к Борисовскому тет-де-пону, чтобы прогнать врага и затем идти на Минск, или, наконец, как вы предлагаете, следовать дорогой, которую нам указал Корбино на Зембин или Плещеницы, в направлении Вильно».

В половине пятого часа утра приказ, подписанный начальником Главного штаба, был направлен командующему понтонерами армии. «Господин генерал Эбле, говорилось в нем, император приказал, чтобы вы выступили в 6 часов утра, и прибыли со всей поспешностью в штаб-квартиру герцога Реджио в Борисов и приступили к устройству нескольких мостов через Березину». Пройдя 60 км менее чем за сутки, понтонеры и саперы (ок. 900 чел.) еще до рассвета 25 ноября были в Борисове. Немного передохнув и оставив тут сотню понтонеров и саперов для демонстративных действий, генерал Ж. Эбле повел остальных в Студенку. Там уже находился командующий артиллерией 2-го корпуса бригадный генерал К. Обри, которому маршал поставил задачу провести рекогносцировку и начать необходимые подготовительные работы.

Одновременно, с целью введения противника в заблуждение относительно его истинных намерений, Н. Удино предпринял действия демонстрационного и дезинформационного характера. Три сотни солдат при значительном обозе были посланы к д. Ухолоды с задачей изображать там работы по наведению переправы. На виду у занятого русскими «тет-де-пона» берегом к югу двинулись 4-й и 7-й кирасирские полки, за которыми увязались и толпы отставших.

Исполняя задуманный план, начальник штаба корпуса бригадный генерал Г. Лорансе собрал наиболее авторитетных представителей местной еврейской общины во главе с раввином и подробно расспрашивал их о броде возле Ухолод и путях к Минску. Затем некоторые из них были назначены проводниками, а остальные, строго предупрежденные о необходимости хранить тайну, были отпущены по домам. Сторожевые посты на берегу получили указание «не замечать» желающих перебраться из города через реку. Как и рассчитывал маршал, этой же ночью трое участников совещания (мещане Л. Бененсон, Б. Гумнер и М. Энгельгардт) переплыли на лодке Березину и были доставлены в д. Дымки рядом с «тет-де-поном», где находилась Главная квартира П.В. Чичагова. Русский историк начала 20 века К. Военский, имевший, очевидно, доступ к каким-то не дошедшим до нас воспоминаниям очевидца, отразил этот эпизод в одной из своих статей. «Представ перед Чичаговым, – пишет он, – все трое, перебивая друг друга, стали объяснять адмиралу «всю настоящую правду» о месте будущей переправе Наполеона, близ Ухолод, и о движении французской армии на Игумен и Минск. Затем Энгельгард, отстранив рукой своих двух спутников, произнес в присутствии адмирала целую речь, смысл которой сводился к тому, что борисовские евреи избрали их для совершения подвига, который они исполнили, переправившись с опасностью для жизни через реку, рискуя попасть под французские штыки и пули. Затем они клятвенно подтвердили ему, что сами видели, как французы уже собирают материалы для постройки мостов и свозят их к Ухолодам, где уже собрано много войск. А вскоре туда прибудет и вся армия.

Адмирал чрезвычайно обрадовался сообщенному известию, которое являлось только новым подтверждением всех слухов о движении Наполеона на юг. Чичагов обласкал евреев, благодарил их и, велев выдать щедрую награду, оставил их при своей главной квартире».

В ночь на 25 ноября в Борисов к Н. Удино спешно убыл адъютант маршала Л. Бертье полковник Ш. Флао с сообщением, что на помощь ему спешат две гвардейские дивизии и указанием императора: «…в настоящих обстоятельствах крайне необходимо переправиться сегодня». (Конкретное место переправы, однако, не называлось).

В сильно поредевшем строю двигавшихся к Березине инженерных подразделений находились офицеры: начальник штаба понтонных экипажей армии полковник Л. Шапель и командир 1-го батальона понтонеров майор Ж. Шапюи. На привалах, в перерывах между выполнением различных задач, они поочередно вели походный дневник, благодаря которому до нас и дошли многие подробности Березинской переправы. «В 5 часов утра (25 ноября – В.Л.) – читаем в дневнике – прибыли в Борисов генералы Эбле и Шасслу. У Эбле 6 рот понтонеров, всего около 400 человек, все имеют бодрый вид и вооружены ружьями. У генерала Шасслу несколько рот саперов и остатки Дунайского батальона (Дунайский батальон военных рабочих флота – В.Л.). Две роты понтонеров и одна рота саперов оставлены в Борисове для демонстрации переправы. Все остальные понтонеры и саперы, со всем инструментом и походными кузницами, пошли к деревне Веселово (Студенке – В.Л.), где назначена была переправа. …Эбле и Шасслу прибыли туда между 4 и 5 часами пополудни, сюда же прибыли Удино и Мюрат».

Маршалы и генералы провели быструю рекогносцировку. Ширина основного русла Березины в этом месте не превышала 25 метров, но низкий, сильно заболоченный правый берег увеличивал необходимую длину моста, по крайней мере, вчетверо. К тому же, после прошедших дождей и оттепели, брод у Студенки, бывший ранее глубиной около метра, стал гораздо менее доступным. Хотя с 12 ноября мороз стал усиливаться, ледоход на реке не прекращался, а болота еще достаточно не промерзли. Посовещавшись, командующие и инженеры решили строить три моста. Два из них должны были строить понтонеры, третий – саперы. Обсуждалось три способа проведения работ. Первый предусматривал вколачивание в дно 5-10 прочных столбов в ряд через каждые шесть метров, с последующим соединением их балками и устройством настила. Он был отклонен из-за отсутствия близ Студенки подходящих стволов сосны. Второй предусматривал изготовление наплавного моста из сцепленных плотов. Но и он не подходил по причине сильного ледохода. Остановились на третьем варианте, который предложил генерал Ф. Шасслу-Лаба: строить мост на козлах. Вообще-то подобные переправы устраивались лишь на небольших речках с достаточно твердым дном, но в сложившейся ситуации на это махнули рукой. Свои коррективы в план внесли и командиры инженерных подразделений, доложившие, что 20 козел, уже изготовленные артиллеристами К. Обри, никуда не годятся, а наличного стройматериала из Студенки хватит лишь на два моста.

«В 5 часов вечера, – гласит запись в дневнике инженеров, – ничего еще не было начато, а времени нельзя было терять. Быстро приступили к работе и работали всю ночь напролет, разбирая избы, пиля бревна, изготовляя на наковальнях гвозди и т.п. За неимением лодок построили три небольших плота, на каждом из которых могла поместиться не более 10 человек». Во второй половине 19 века были записаны воспоминания местной крестьянки, рассказавшей, что солдаты выгнали из деревни все население, но некоторых мужчин и женщин задержали и заставили помогать в разборке их домов. Потом отпустили, причем французский генерал дал им несколько золотых монет.

Когда происходили эти события, Наполеон со своим окружением уже приближался к Борисову. Из-за сильного мороза он несколько раз слезал с коня и шел пешком, чтобы согреться. Иногда он останавливался у края дороги, осматривая проходившие войска и толпы безоружных.

Из воспоминаний швейцарца Т. Леглера известно, что «…вечером прибыл император Наполеон во главе своего Генерального штаба в Борисов. Он продолжил свой путь до моста. Любопытство погнало меня также за его свитой, остановившейся за 60 шагов до моста. Император один подошел к мосту (по другим сведениям,  в сопровождении герцога А. де Коленкура – В.Л.)  до нашего последнего патруля, отстоявшего от русского всего на 50 шагов, потому что русские не успели снять мост (часть его была уже разрушена – В.Л.). После 5-8 минут стоянки, император вернулся обратно и в сопровождении свиты подъехал к бивуакам нашей дивизии». Уже поздним вечером он отправился на ночлег в фольварк Старый Борисов.

Рано утром 26 ноября, едва начало светать, Наполеон со своим штабом прибыл в Студенку и занял один из двух еще уцелевших домов. События того дня отразил в своих мемуарах начальник личной охраны Наполеона дивизионный генерал Ж. Рапп. «Мы прибыли – пишет он – в главную квартиру Удино на рассвете. Император поговорил несколько минут с маршалом и, закусив, отдал приказания. Ней отозвал меня в сторону и, когда мы вышли, сказал мне по-немецки: «Наше положение – неслыханное; если Наполеон выпутается сегодня, в нем сидит сам черт». Мы испытывали большое беспокойство, да и было отчего. Подошедший к нам король Неаполитанский казался не менее озабоченным. «Я предложил Наполеону, сказал он, спастись самому, переправившись через реку в нескольких лье отсюда; у меня есть поляки, которые взялись бы на свою ответственность доставить его в Вильну, но он отбрасывает эту мысль, не желая о ней и слышать. Что касается меня, то не думаю, чтобы мы могли вывернуться». Мы все трое были того же мнения. …Разговаривая, мы заметили, что неприятель уходит; его сомкнутые части исчезли, огни потухли; виднелся только хвост колонн, исчезавший в лесу, и пять-шесть сотен казаков, рассыпанных на равнине. Мы принялись рассматривать в подзорную трубу и убедились, что лагерь был снят. Я отправился к Наполеону, который разговаривал с маршалом Удино. «Государь, неприятель очистил позицию». – «Не может быть». Вошедшие в этот момент король Неаполитанский и маршал Ней подтвердили принесенное мною известие. Император вышел из лачуги и, бросив взгляд на противоположный берег реки, воскликнул: «Я обманул адмирала! Он меня ждет на том пункте, где я приказал демонстрировать; он спешит к Борисову».

По личному приказу Наполеона для создания плацдарма на другом берегу вплавь была послана кавалерия, в лодках и на плотах – пехота. Работы по устройству переправы начали в 8 часов утра. Мост для пехоты и кавалерии возводился за северной окраиной Студенки, мост для артиллерии и обозов строился немного левее. В час и в четыре часа пополудни соответственно по ним сплошными потоками на правый берег Березины пошли войска.

Задержись адмирал с отъездом в Забашевичи хотя бы на полдня, он смог бы лично наблюдать из «тет-де-пона» Наполеона, задумчиво стоявшего некоторое время у полусожженного борисовского моста и принять должные меры для неизбежной с ним встречи. Но справедливости ради нужно отметить, что П.В. Чичагова дезориентировал не только противник. В ночь на 25 ноября он получил от П.Х. Витгенштейна депешу с обоснованными предположениями, что «Великая армия» взяла направление южнее Борисова, на Бобруйск. Еще ранее было письмо от фельдмаршала М.И. Кутузова, в котором тот делился полученными от разведки сведениями о том, что Наполеон собирается устроить переправу у м. Нижнее Березино, в 56 верстах южнее Борисова и затем двигаться на соединение со стоящим у г. Несвижа австрийским корпусом К. Шварценберга. Туда уже был направлен русский отряд генерал-майора И.К. Орурка, который, однако, не смог бы противостоять войскам Наполеона, находившихся в тот момент лишь в трех переходах восточнее.

Собрав в 9 часов утра 25-го и выслушав своих генералов, которые почти единогласно предлагали не двигать войска до полного выяснения обстановки, П.В. Чичагов все же принял решение, не медля, перенести центр обороны левого берега Березины от Борисова к югу. Он выступил туда из-под Борисова с главными силами своей армии еще до полудня, и, совершив марш в 25 верст, вечером прибыл в с. Забашевичи. Оставшийся в «тет-де-поне» с четырехтысячным отрядом генерал от инфантерии А.Ф. Ланжерон, увидевший-таки этим вечером в подзорную трубу самого Наполеона, сильно занервничал, будучи уверен, что с часа на час главный удар придется именно на него. К адмиралу в Забашевичи в ночь помчался курьер с тревожными сообщениями. «Можно заключить, – писал А.Ф. Ланжерон, – что все силы неприятельские хотят переправиться через реку Березину выше Борисова верст 20 или 30, идти на Плещеницы через Вилейку на Вильно».

Сделав это абсолютно верное предположение, генерал от инфантерии, однако, ссылаясь на более раннее указание командующего армией, приказал находившемуся в районе Брили-Студенка генерал-лейтенанту Е.И. Чаплицу отвести большую часть его немногочисленного отряда к Борисову. Но у того имелись веские основания не спешить с выполнением полученного приказа. Еще накануне его передовые посты донесли, что на противоположном берегу, у Студенки замечены несколько французских офицеров, которые под видом водопоя лошадей явно осматривали реку и прилегающую местность. Ночью Е.И. Чаплиц послал на левый берег Березины казачий разведывательный отряд, который вернулся до рассвета с несколькими пленными и старостой прибрежной деревни (возможно, Староселья, Бытчи или М.Стахово). Пленные показали, что вся их армия собрана между Борисовом и Старым Борисовом. Староста, кроме того, сообщил, что французы готовятся к переправе где-то у Студенки или Веселово. Послав об этом срочное донесение, генерал-лейтенант получил в ответ от старшего по званию «нагоняй» и двинулся к «тет-де-пону», оставив у Брилей совсем небольшой отряд генерал-майора П.Я. Корнилова.

Сразу же по прибытию в Забашевичи адмирал начал понимать, что его генералы, пожалуй, были правы. От П.Х. Витгенштейна прибыло сообщение о том, что действовавшие против него два неприятельских корпуса разделились, а сам он идет на Холопеничи. Было понятно, что это указывает на возможность переправы французов выше Борисова, и поздно вечером 25 ноября П.В. Чичагов отменил свой приказ на отвод войск от Брилей и Стахова. Более того, генералу А.Ф. Ланжерону было предписано усилить отряд Е.И. Чаплица полком пехоты и артиллерийской ротой. Но эти распоряжения запоздали: когда они дошли до исполнителей, французы уже твердо стояли на правом берегу Березины.

Положение засевшего в Забашевичах адмирала было поистине «хуже губернаторского». Драгоценное время стремительно уходило, войска П.Х. Витгенштейна и Главной русской армии запаздывали, полной ясности, где именно будет переправляться враг, тоже не было. Впрочем, имелись весьма правдоподобные сведения трех борисовских евреев, клятвенно утверждавших, что маршал Удино лично расспрашивал их о броде у с. Ухолоды южнее Борисова, где собирался строить мост. Когда же под утро 26-го П.В. Чичагову поступил доклад о подозрительной активности французов у брода в районе Студенки, он собрался было возвращаться к «тет-де-пону». Но тут в Главную квартиру примчался казак с донесением есаула Лютенскова: французы появились-таки у брода возле Ухолодов и уже приступили к строительству моста! Не имея артиллерии, казаки помешать им не могли, и адмирал срочно отправил туда пехотную егерскую бригаду генерала А.И. Рудзевича с шестью орудиями. Не успели они, однако, еще выступить со своего бивака, как тот же Лютенсков прислал новый рапорт, значительно проясняющий ситуацию. Оказывается, французы, забив возле уреза воды несколько свай и демонстративно помаячив на берегу, потянулись обратно к Борисову. Есаул тут же послал вплавь на другой берег нескольких казаков, которые приволокли пленного, показавшего, что это была лишь демонстрация переправы. Когда же в полдень примчался гонец с рапортом генерала А.Ф. Ланжерона о начале переправы противника у Студенки, главнокомандующий 3-й Западной армии, наконец, осознал, что его банально «провели». Адмирал тут же выехал обратно к Борисову, где весь следующий день собирал свои войска. В пятом часу пополудни 27 ноября он наблюдал из «тет-де-пона» (и отметил это в своих записках), как собранная на высотах севернее города дивизия Л. Партуно отправлялась на свой последний бой.

Павел Васильевич, чего уж там говорить, в отличие от двух других ответственных за реализацию «петербургского плана» главнокомандующих, сделал все, что было в его силах. Но неблагоприятно сложившиеся обстоятельства и происки недоброжелателей сделали его в глазах царя, армии и народа «козлом отпущения» за форсирование противником Березины. В столичных салонах большим успехом пользовалась острота А.Ф. Ланжерона, назвавшего адмирала «ангелом-хранителем Наполеона». (Хотя это больше относится, пожалуй, к самому ее автору.) А еще через некоторое время вся грамотная Россия зачитывалась едкими (и вряд ли справедливыми) упреками по его адресу в басне И.А. Крылова про щуку и кота:

Беда, коль пироги начнет печи сапожник,

А сапоги тачать пирожник,

И дело не пойдет на лад.

Да и примечено стократ,

Что кто за ремесло чужое браться любит,

Тот завсегда других упрямей и вздорней:

Он лучше дело всё погубит,

И рад скорей

Посмешищем стать света,

Чем у честных и знающих людей

Спросить иль выслушать разумного совета.

   В своих предположениях и надеждах был жестоко обманут не только адмирал, но и три борисовских жителя, сильно рассчитывавших на почет и щедрую награду. «Как в наши дни, – пишет К. Военский, – во время железнодорожных катастроф остается виновным всегда стрелочник, так Чичагов, отыскивая виновников своей ошибки, обрушился прежде всего на несчастных евреев, сообщивших русскому адмиралу ложную тайну, внушенную им хитрым Удино. Маршал грозил им смертью за измену; но смерть, как оказалось, настигла их с совсем другой стороны. По приказанию Чичагова борисовские жители Мовша Энгельгард, Лейба Бененсон и третий их соучастник были повешены, как изменники и предатели». Российский историк, побывавший в Борисове накануне столетнего юбилея Березинской операции, сообщает, что в городе тогда проживали потомки Бененсона и Гумнера, а вот фамилия Энгельгардт исчезла. Дело в том, что в середине 19 века туда приезжал какой-то важный чиновник, родственник известного героя Отечественной войны 1812 года генерал-лейтенанта Г.Г. Энгельгардта (1759-1833). Узнав, что в городе проживает сын «изменника и предателя» с такой же фамилией, он страшно возмутился, обратился к царю, и специальным указом Николая I мещанин Мордух Мовшевич Энгельгард стал именоваться Энгельсоном.

Опубликовано 9.12.2016  16:48