Tag Archives: евреи Америки

Генриетта Сольд: опередившая время

Детали 30.08.2019

Генриетта Сольд: лидер, родившийся слишком рано

В истории сионистского движения были две выдающиеся, харизматичные женские личности: одна из них – Голда Меир, другая – Генриетта Сольд, создательница организации «Хадасса». В честь Генриетты Сольд, согласно правительственной базе данных, названо около сорока израильских улиц, тогда как в честь Голды – примерно тридцать.

Профессор Дебора Хакоэн называет Сольд «лидером без границ», но в биографии Сольд, написанной профессором, пред нами предстает женщина, которая, напротив, всю свою жизнь оказывалась в своеобразной ловушке, в тиранических рамках, устанавливаемых, с одной стороны, ее мужским окружением, а с другом, теми рамками, которыми она сама себя ограничивала. Книга Хакоэн, названная «Лидер без границ: Генриетта Сольд – биография», важна и достойна чтения, хотя стиль написания несколько суховат, есть много повторений, но, в любом случае, нарисована живая картина, позволяющая видеть Сольд на социально-политическом фоне ее деятельности.

Сольд оставила после себя множество писем и дневников, в которых запечатлена трагедия женщины, опередившей свое время, Голда Меир появилась на свет почти через сорок лет после Сольд. Заманчиво задаться вопросом, как бы сложилась жизнь последней, если бы она получила свободу действий; собственно, то, что позволило впоследствии Голде Меир выстроить свою карьеру.

К сожалению, автор не упоминает в книге Меир, хотя параллели напрашиваются сами по себе: обе эти женщины росли в Америке, будучи дочерями иммигрантов, и в их истории отражена жизнь американских евреев, подавляющее большинство которых сионистами не были.

Одно из самых ранних воспоминаний Сольд начинается с того, что она стоит у окна своего дома, наблюдая за похоронной процессией: хоронят Авраама Линкольна. Это было в Балтиморе, штат Мэриленд, в апреле 1865 года; маленькой Генриетте на тот момент исполнилось четыре года. Ее отец, консервативный раввин, уроженец Венгрии, рассказал дочке о борьбе Линкольна за освобождение чернокожих рабов; его известная симпатия к неграм послужила поводом для прозвища, данного ему прихожанами – «раввин Тимбукту». Как и Давид Бен-Гурион, Сольд позже скажет, что одной из книг, которая ее поразила в юности, стала «Хижина дяди Тома».

Оказывается, в ту пору быть консервативным раввином было нелегко: молодежь общины больше интересовалась реформистами, а, с другой стороны, отцу Генриетты досаждали ортодоксы. Хакоэн превратила его в интригующий трехмерный персонаж, поместив в центр повествования первой части своей книги, поскольку он оказал огромное влияние на формирование духовного мира дочери; среди прочего, она унаследовала от него совершенное владение немецким языком. Правда, Хакоэн практически ничего не рассказывает о матери Генриетты, с которой она провела значительную часть своей жизни.

Сольд очень много читала, публиковалась в  еврейских газетах и ​​мечтала об академической карьере, хотела учиться в университете Джона Хопкинса, но в то время женщин туда не принимали. Женский колледж, где она хотела учиться, требовал слишком дорогую плату. К тому времени, когда ее приняли в нью-йоркскую Еврейскую теологическую семинарию, ей, незамужней, исполнилось почти 43 года. Тем временем, она работала учителем, а также переводчиком с немецкого; в какой-то момент ее взяли на работу в еврейское издательство, которое, в основном, специализировалось на издании научной литературы. Работодатели оформили ее на должность секретаря, хотя она занималась и переводами, и редактированием. Как правило, имя Сольд не появлялось в книгах, которые она готовила к печати. Через какое-то время Генриетта стала заниматься выпуском знаменитого Еврейского ежегодника, и, случалось, редактировала его в одиночку – но прошло много лет, прежде чем в выходных данных она была упомянута в качестве редактора.

В принципе, это обстоятельство свидетельствует о фундаментальных ценностях, которыми руководствовалась тогдашняя Америка, а также говорит нечто и о характере самой Сольд: она не протестовала против вопиющей несправедливости. Создается впечатление, что, помимо нескольких социальных инициатив, которые она реализовала, в том числе, создание школы для мигрантов, ее главным делом оставалось издательство, оно было ее миром с утра до вечера.

Трудно сказать, колоссальная профессиональная нагрузка была ли тому причиной, или еще по какой-то другой причине, но личная жизнь у Генриетты Сольд не складывалась. Во всяком случае, известно о ее непомерной влюбленности в исследователя Талмуда Луи Леви Гинцберга, – она работала, в частности, над его книгой, – которая ничем не завершилась. Это была нереализованная мечта; Гинцберг дружил с Генриеттой, будучи на тринадцать лет моложе, но женился на другой женщине, чем, сам того не зная, нанес серьезную душевную травму Сольд, которой  к тому времени исполнилось сорок восемь лет.

Она чувствовала себя преданной, впала в глубокую депрессию, которая, возможно, способствовала даже ее временной слепоте. Сольд глубоко переживала любовную трагедию: у нее никогда больше не было такого чувства, и она впоследствии так никогда не вышла замуж. Возможно, столь бурное увлечение стало плодом ее фантазии: Гинцберг, насколько известно, относился к Генриетте дружески, и нет никаких доказательств, что он любил ее или обещал на ней жениться.

Ко времени несостоявшегося замужества Сольд позиционировала себя как сионистка, хотя сложно определить, насколько это соответствовало истинному смыслу известного понятия. Так, Генриетта выступала против создания еврейского государства в Уганде, но вовсе не призывала американских евреев эмигрировать в Палестину. В частности, она отождествляла сионизм с возможностью помочь российским евреям, пострадавшим от погромов, интегрироваться в Америке. С другой стороны, Сольд, видимо, изживая свои любовные страсти, отправилась в путешествие по Европе, а затем и посетила Землю Израиля – Эрец-Исраэль, – которая находилась под властью Османской империи, изнемогая под игом рабства, прозябавшая в нищете, страдавшая от голода и болотной лихорадки. Сольд решила помочь, и по возвращению в Америку создала «Хадассу» – организацию, чья деятельность отождествлялась с сионистской идеологией; кроме того, «Хадасса» отправляла в Эрец-Исраэль денежные средства, лекарства, спонсировала направлявшихся туда врачей и медсестер.

Несмотря на свою бурную деятельность, сама Сольд поселилась в Палестине только тогда, когда ей было уже за шестьдесят; она жила здесь либо на съемной квартире, либо в гостинице «Эден». Ее письма, относящиеся к данному периоду, заслуживают особого внимания, ибо передают и воссоздают атмосферу того времени.

Интересны и воззрения Сольд, которая была пацифисткой; к примеру, выступала против участия США в первой мировой войне. В двадцатых годах она присоединилась к небольшой группе интеллектуалов, называвших себя «Альянсом мира» и выступавших за двуединое арабо-еврейское государство. В то же время не очень понятно, что там делала Сольд, которая говорила, что ее личная позиция несовместима с идеей создания в Палестине двунационального государства и что она не верит, «что это приведет к компромиссу и даже к мирному урегулированию с палестинскими арабами».

Сольд была выдающимся человеком; достаточно сказать, что она создала впоследствии молодежную организацию «Алия», возглавив ее в 82 года и руководя ею до самой своей кончины, в 1945 году. Благодаря этой организации, было спасено в конце Второй мировой войны и из пламени Холокоста 15 тысяч подростков и молодых людей, оказавшихся на земле Израиля. Но Хакоэн не указывает на одну особенность: идея молодежной репатриации принадлежит не Сольд, а женщине из Берлина, которую звали Раха Фрейер, и участие Фрейер в этом мероприятии было основательно забыто. Не исключено, что постаралась и сама Сольд, не желавшая делиться лаврами спасительницы. Позже справедливость восторжествовала, и именем  Фрейер названа площадь в Иерусалиме.

Что интересно: Фрейер описывает Сольд как очень жесткую, эгоцентричную и мстительную женщину, тогда как в изображении Хакоэн она – добросердечна и импульсивна. Такое впечатление, что обе преувеличивают.

Том Сегев, «ХаАрец»  М.К. К.В. На снимке: Генриетта Сольд Фото: Wiki_Public

***

 

Вид на улицу Генриетта Сольд после пересечения с Йосеф Шпринцак и вывески на углу Сольд/Шпринцак и Сольд/Шпиноза в Петах-Тикве. Фото автора сайта.

Опубликовано 30.08.2019  19:38

СМЕХ И СЛЕЗЫ ШОЛОМ-АЛЕЙХЕМА

Доброжелательное приветствие на идиш «Мир вам!» стало известно буквально на весь мир после того, как великий еврейский писатель Соломон Наумович Рабинович, родившийся на украинской земле, взял его в качестве творческого псевдонима.

  

Памятники Шолом-Алейхему в Киеве (1997) и Москве (2001)

Шолом-Алейхем, как вспоминали современники, был очень веселым человеком. Недаром он завещал своим близким в годовщину его смерти читать на могиле один из своих юмористических рассказов. «Смеяться полезно. Врачи советуют смеяться…» — один из рецептов жизни и творчества писателя, а его творческое кредо звучит как парафраз Гоголя: «Видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы».

Значение литературного наследия Шолом-Алейхема не только в еврейской, но и в мировой культуре поистине огромно. Он сумел передать полноту и выразительность, юмор и лиризм языка идиш. Писатель творил свой собственный мир, населяя его евреями всех разновидностей, какие только водились в России на рубеже столетий. Каждый характер — полнокровная личность, с ее неповторимым своеобразием. Имена некоторых его героев превратились у евреев в имена нарицательные. Писатель стал проводником юмора простых местечковых жителей, тяжелая жизнь которых всегда сопровождалась улыбкой и песней, которые никогда не сдавались. Преломляясь сквозь призму этого здорового, добродушного юмора, безрадостная «черта оседлости» принимает особый колорит, ее старосветские обитатели, озаренные лучами искрометного смеха писателя, приобретают особую глубину и значительность. Юмор, легкость изложения, умение сказать о сложном просто, о грустном – весело – то, что во все времена привлекает читателя в произведениях Шолом-Алейхема.

Биография мастера сама по себе увлекательнее любого рассказа. Несмотря на взлеты и падения, удачи и потери, его жизнь точно так же была наполнена добрым юмором. Недаром писатель сказал: «Неважно, как поворачивается к тебе жизнь, ты должен продолжать жить, даже если она тебя убивает».

Ранние годы Шолом-Алейхема достаточно подробно описаны в автобиографическом романе «С ярмарки», оставшемся, к сожалению, неоконченным. Будущий писатель родился 2 марта 1859 года в городе Переяславе Полтавской губернии (теперь Переяслав-Хмельницкий, Киевская область) в патриархальной еврейской семье. Вскоре родители переехали в село Вороньково близ Киева. Семью преследовали невзгоды – вскоре отец разорился, а когда мальчику было 13 лет, умерла его мать. Впрочем, Соломон оставался любознательным и общительным подростком, продолжал прилежно учиться, любил сочинять смешные истории.

Приблизительно в это время произошел забавный случай, после которого Соломон уже не сомневался в своем умении шутить и заставлять окружающих смеяться. После смерти матери мальчика отец Соломона женился снова – так в доме появилась мачеха, весьма эксцентричная и несдержанная особа. Когда ей что-то не нравилось и она бывала в ударе, злые слова, слетавшие с ее языка, вились и текли, как масло, без остановки, на одном дыхании – все сплошные ругательства. Однажды Соломон решил записать в алфавитном порядке все «плохие» слова, которые ему доводилось слышать от мачехи, и назвал он свой дневник «Лексикон». Над составлением этого своеобразного словаря автору пришлось немало попотеть и несколько раз переписывать его. Отец, видно, заметил, что мальчик над чем-то усиленно трудится. Как-то вечером он подошел, заглянул через плечо сына, затем взял рукопись и перечитал ее всю, от первой до последней буквы. Но, мало того, он показал «труд» Соломона жене! Чего можно было ожидать от этой дамы в данном случае? Ругани и проклятий, естественно. Однако свершилось чудо. Когда мачеха прочла «Лексикон», на нее неожиданно напал безудержный смех. «Она так хохотала, так визжала, что казалось, с ней вот-вот случится удар…» – вспоминал позже писатель. Это было спасением, и спасение даровал смех.

В 15 лет Соломон произвел свой, можно сказать, второй литературный опыт. Вдохновленный «Робинзоном Крузо» Даниэля Дефо, юноша написал собственную версию романа на родном языке. Тогда же он твердо решил стать писателем и взял знаменитый псевдоним – Шолом-Алейхем, что в переводе с идиш означает «мир вам». Молодой человек был достаточно образован: получил основательное еврейское образование дома, под наблюдением отца, а также в русской гимназии в Переяславе, куда семья вернулась после того, как обеднела.

К 17 годам он стал вполне самостоятельным: сначала подрабатывал всем, что подворачивалось под руку, но в конце концов ограничился работой репетитора по русскому языку. Благодаря работе юноша и познакомился со своей будущей спутницей жизни. На протяжении трех лет молодой учитель давал частные уроки дочери богатого еврейского предпринимателя из местечка Софиевка Киевской губернии Ольге Лоевой. По классике жанра между ними вспыхнуло чувство. Вопреки недовольству своего отца, в 1883 году Ольга стала женой Шолом-Алейхема и впоследствии родила ему шестерых детей.

С 1883 года писатель, ранее творивший на иврите и русском языке, начал писать исключительно на идиш, всячески способствуя его литературному признанию. В то время вся еврейская литература выходила на иврите – «высоком» языке. Идиш же, разговорный, «народный» язык простых евреев, считался жаргонным и нелитературным. Шолом-Алейхем в корне поменял эту традицию.

После смерти тестя в руки Шолом-Алейхема перешло немалое наследство, однако финансовая жилка, видимо, не была самой сильной стороной писателя. Он не смог выгодно вложить и приумножить капитал. Сперва он финансировал литературный альманах на идиш «Еврейская народная библиотека», выплачивая молодым авторам сумасшедшие гонорары, затем занимался биржевыми спекуляциями в Одессе, где окончательно и прогорел.

Кстати, об Одессе. Жизнь и творчество Шолом-Алейхема было тесно связано с этим городом. Он вместе с семьей поселился там в 1890 году и начал работать в газетах «Одесский листок» и «Одесские новости». Писатель так и остался в нашей памяти неразрывно связанным с культурным образом Одессы, с его прославленной юмористической составляющей. Когда Шолом-Алейхем переехал в Одессу, город уже шутил вовсю, но все же во многом его талант сотворил особый одесско-еврейский юмор. Именно одесским страницам Шолом-Алейхема обязаны мы тем, что даже спустя столетие одесский юмор и еврейский юмор стали почти синонимами. Интересно, что до приезда в Одессу Шолом-Алейхем писал в основном сентиментальные повести с мелодраматическими сюжетами. Только в Одессе впервые блеснул драгоценными гранями его смешливый гений. Роман «Менахем-Мендл» стал первым образцом одесской темы в еврейской юмористике.

Юмористика Шолом-Алейхема лирична, в ней все «от первого лица». Его герои произносят монологи, осмысливая жизнь, изумляясь ее невзгодам и абсурдам, которые открываются в этом осмыслении, и сама способность ТАК видеть и говорить рождает улыбку, тот самый высокий элитарный юмор, о котором сказано: «горьким смехом моим посмеюся». Шолом-Алейхема называли «еврейский Марк Твен» и «еврейский Чехов». Интересно, что никогда Марка Твена и Чехова не сравнивали между собой, они очень разные писатели. Но в Шолом-Алейхеме есть и энергичный задор первооткрывателей-американцев Марка Твена – разве мальчик Мотл не соединяет в себе Тома Сойера и Гека Финна в одном лице? Есть у Шолом-Алейхема и та печальная улыбка, с которой смотрел на «русские сумерки» Чехов.

Именно в этот период были опубликованы рассказы «Будь я Ротшильдом», «На скрипке», «Дрейфус в Касриловке», «Немец», представляющие собой образцы этого особого юмора, «смеха сквозь слезы», который стал известен в мировой литературе как «юмор Шолом-Алейхема» и полнее всего проявился в повести «Мальчик Мотл».

Об одном из произведений писателя хочется сказать особо. В 1894 году Шолом-Алейхем издал повесть «Тевье-молочник», ставшую первой из широко известного цикла. Главный герой Тевье, бедный еврей из местечка, имеющий грубоватую внешность и нежную душу, стал одним из любимых типажей писателя. Жизнь Тевье, его семьи, его дочерей очень тяжела, тем не менее повесть пропитана особой добротой. В монологах главного героя есть место и шуткам, и тонкому юмору местечковых историй, и народным традициям, и общению с Б-гом, и трагедии гонения евреев, и сарказму. Трагичная история еврейской семьи, философское отношение героя к жизни с долей грустного юмора заставляет каждого читателя задуматься о своем месте в этом мире, и может быть по-другому воспринимать свою жизнь. Все так и есть – «и смех, и слезы»…

«Тевье-молочник» обрел не только литературную, но и сценическую славу – достаточно вспомнить спектакль Соломона Михоэлса, американский мюзикл «Скрипач на крыше», телепостановку с Михаилом Ульяновым, «Поминальную молитву» московского театра «Ленком» с Евгением Леоновым…

К началу ХХ века литературный дар Шолом-Алейхема получил должное признание, и уже в 1903 году вышло первое собрание сочинений в четырех томах. Он был известен как сложившийся писатель с мировым именем, организовывал публичные выступления, в том числе за рубежом. Литературные вечера, на которых он читал свои рассказы, пожалуй, и были его любимым жанром. Его жажда деятельности и творчества была поистине неиссякаема.

Революционные события в России и особенно прокатившиеся по империи погромы вынудили Шолом-Алейхема с семьей уехать. Он обратился с письмами к Льву Толстому, Чехову, Короленко, Горькому, приглашая их принять участие в задуманном им сборнике в помощь пострадавшим от кишиневского погрома. Сборник вышел под названием «Помощь».

В 1905-1907 годах писатель жил во Львове, бывал в Женеве, Лондоне, других европейских городах, в конце 1906 года приехал в Нью-Йорк, где был горячо принят еврейской общиной. В 1908 году он выехал в большое турне с чтением своих рассказов по городам Польши и России. Во время этих путешествий Шолом-Алейхем заболел туберкулезом легких и на несколько месяцев слег в постель, после чего по настоянию врачей отправился на курорт в Италию.

В том же году в связи с 25-летием творческой деятельности Шолом-Алейхема в Варшаве был создан юбилейный комитет, выкупивший все права на издание его произведений и вручивший их писателю. Параллельно в Варшаве начало выходить многотомное собрание сочинений, так называемое «Юбилейное издание», а в 1909 году петербургское издательство «Современные проблемы» выпустило собрание сочинений Шолом-Алейхема на русском языке, тепло встреченное публикой. Максим Горький тогда написал ему, что восхищается его повестью «Мальчик Мотл», назвал его «летописцем черты оседлости», и предложил совместное издание сборника еврейских писателей на русском языке.

В эти годы увидел свет роман «Блуждающие звезды» – высшее достижение писателя в этом жанре. Его герои Лео и Роза были с детства влюблены друг в друга, но мечта о театральной славе вырвала их из привычного мира и в конце концов разлучила. Оба становятся знаменитостями, окружены ореолом славы, но им – «блуждающим звездам» – уже не суждено вновь полюбить. Роман выдержал огромное количество изданий на идиш, русском, английском, испанском, французском, немецком и даже китайском языках.

 

Книги Шолом-Алейхема в переводе на белорусский (1992, 1998)

Своеобразным литературным комментарием к процессу Бейлиса стал роман Шолом-Алейхема «Кровавая шутка», в сценическом варианте – «Трудно быть евреем». Сюжет основан на мистификации: два друга-студента, еврей и христианин, ради шутки на спор обменялись паспортами. В итоге христианин с еврейским паспортом становится жертвой кровавого навета и проходит мучительные испытания. Писатель очень хотел опубликовать роман и в русском переводе, но из-за цензуры при его жизни этого не случилось, и на русском языке роман появился лишь в 1928 году.

Первая мировая война застала Шолом-Алейхема на одном из немецких курортов, и, как русский подданный, он был выслан из Германии. Однако из-за военных действий вернуться в Россию было уже невозможно, и он снова отправился в Америку.

Поначалу американская пресса, и не только еврейская, всячески приветствовала писателя-эмигранта, но со временем его практически перестали печатать – по официальной версии по причине «нехудожественности». Один из издателей объяснил Шолом-Алейхему, что он «недостаточно бульварен для Америки».

Психологию американского «потребителя» Шолом-Алейхем в шутливой форме описал в одном из писем. Писатель, поправившись на десять фунтов, шутит, что если дело так пойдет и дальше, он через год будет весить 330 фунтов, а с таким весом ему успех в Америке был бы обеспечен: « Не надо ничего писать, надо только дать анонс: «Чудо чудес! Приходите! Валите толпами! Смотрите! Удивляйтесь! Самый крупный юморист в мире! Весит 330 фунтов! Шолом-Алейхем – вход один доллар… Не прозевайте!»

Американский этап в творчестве Шолом-Алейхема, несмотря на существующие проблемы и тяжелую болезнь, был крайне насыщенным. В 1915-1916 годах он интенсивно работал над автобиографическим романом «С ярмарки», в котором дал эпическое описание отцовского дома, своего детства, отрочества. Этот роман Шолом-Алейхем считал своим духовным завещанием: «Я вложил в него самое ценное, что у меня есть, — сердце свое. Читайте время от времени эту книгу. Быть может, она … научит, как любить наш народ и ценить сокровища его духа».

В этот же период Шолом-Алейхем опубликовал вторую часть своей уже ставшей знаменитой повести «Мальчик Мотл» — «В Америке». Шолом-Алейхем устами сироты Мотла, сына кантора, рассказывает о жизни евреев-эмигрантов в Америке. Иногда иронично, порой юмористически рисует писатель быт и нравы бывших касриловских обитателей, нашедших приют в «благословенной» Америке. Также в 1915 году была написана комедия «Крупный выигрыш», в некоторых сценических вариантах она называлась «200 тысяч». В основу пьесы, которая впоследствии вошла в репертуар многих театральных коллективов, положен сюжет внезапного обогащения и связанных с этим изменений человеческого характера и уклада жизни – согласитесь, очень современный сюжет.

Cцена из спектакля «200000» по Шолом-Алейхему, постановка Белорусского государственного еврейского театра (1943). Cправа налево – Моисей Сокол, Григорий Герштейн, Юдифь Арончик.

До последних дней Шолом-Алейхем мечтал, что, когда кончится война, он с первым же пароходом вернется домой. Однако этому так и не суждено было произойти. Шолом-Алейхем умер от обострения туберкулеза 13 мая 1916 года в Нью-Йорке. Ему было 57 лет. Похоронили писателя на бруклинском кладбище Маунт-Небо в Сайпрес-Хилз.

Проводить его в последний путь пришло невероятное количество людей. Вот как описывает эти похороны американский литератор и общественный деятель Морис Самюэль в своей книге «Мир Шолом-Алейхема»: «Десятки тысяч людей, наводнивших в те дни улицы Нью-Йорка, можно назвать «плакальщиками» в полном смысле этого слова: они скорбели неподдельно, не напоказ. И не показная, а неподдельная скорбь побудила сотни профсоюзов, братств, объединений, сионистских клубов, благотворительных обществ в воскресный день 14 мая 1916 года в срочном порядке созвать своих членов и послать 15 мая своих представителей на кладбище. Неподдельная скорбь побудила все без исключения американские города, из которых можно за ночь добраться до Нью-Йорка, прислать свои делегации на его похороны. Эти люди оплакивали не только Шолом-Алейхема, но и часть своей жизни, которая уходила от них».

Шолом-Алейхем до конца своих дней оставался романтиком-народником, безмерно любящим «простых» людей, и они всегда отвечали ему взаимностью. Ведь все произведения классика, затрагивающие самые грустные социальные темы, близкие каждому простому человеку – бедность, унижение, дискриминацию – всегда несли в себе примиряющую ноту доброго юмора и живительный свет надежды. Поистине «Мир вам!»…

В те дни газета «Нью-Йорк таймс» опубликовала завещание великого писателя. Главное пожелание Шолом-Алейхема заключалось в том, чтобы его имя ассоциировалось у всех только со смехом. А еще в завещании он написал: «Где бы я ни умер, пусть меня похоронят не среди аристократов, богачей и знати. Пусть меня похоронят там, где покоятся простые евреи-рабочие, настоящий народ, дабы памятник, который потом поставят на моей могиле, украсил простые могилы вокруг меня, а простые могилы дабы украшали мой памятник — как простой честный народ при моей жизни украшал своего народного писателя».

Источник: газета «Еврейский обозреватель», 2016

Опубликовано 07.03.2019  15:29

Л. Комейко. Дорого быть евреем…

Раввин готовится к пасхальному седеру в зале для торжеств гостиницы «Александрия». ЛосАнджелес, 3 апреля 2015 г.

* * *

Весной этого года моему сыну Натаниэлю исполнилось 12 лет. Пора было начать серьёзную подготовку к его бар-мицве, которую обычно отмечают, когда еврейскому мальчику исполняется 13 лет. Нам было необходимо нанять учителя, поскольку в воскресной школе хиппи «Silver Lake», которую мои дети посещают два раза в месяц, иврит не входит в программу обучения. А большинство церемоний бар-мицвы включают произнесение благословений из Торы на иврите.

Первому я позвонила отцу женщины, с которой познакомилась на тренировках по тхэквондо. Между отрабатыванием выпадов с топориком и защитой от ножа я выяснила, что он является кантором. Я рассудила, что, поскольку у нее был милый характер и хорошая репутация, то и её отец, вероятно, хороший парень. В самом деле, во время разговора всё выдавало в нем порядочного человека. Именно то, что искала. В конце концов, я хотела, чтобы у Натаниэля был положительный опыт, а не скучные упражнения в запоминании непонятного текста. Я надеялась, что, если дела пойдут хорошо, мы сможем использовать этого же наставника для нашей дочери, когда подойдёт время её бат-мицвы. Затем спросила о цене: выяснилось, что она равняется 140 долларам за часовое занятие.

Наверное, здесь мне следует заметить, что я – журналистка, не работающая для какой-то определённой редакции, а мой муж занимается розничными продажами, поэтому 140 долларов за часовой урок – это не для нас, даже если занятия будут проходить раз в неделю (почти целый год). Поэтому продолжила поиски. Я позвонила какому-то мужчине, жившему неподалёку. Его рекомендовала какая-то незнакомая женщина, встретившаяся мне на местном онлайн-форуме для родителей, но эта незнакомка излучила энтузиазм… Кандидат номер 2 оказался бывшим директором еврейской дневной школы, и это само по себе говорило в его пользу. Во время беседы он также произвёл приятное впечатление, совсем не как стереотипный строгий директор. И он просил 80 долларов за занятие. В жизни бы не подумала, что буду так рада, когда меня попросят платить 80 долларов в час!

Прежде чем дать согласие, решила обратиться ещё к одной особе, чтобы не прогадать в цене. Её рекомендовал человек, которого я безмерно уважала, а кроме того, она выглядела как крутая дама, с которой я бы согласилась выпить бокал пива (если бы я пила пиво). Но поскольку она занималась целительством и брала за каждый сеанс 175 долларов, то решила, что уроки иврита может давать за ту же сумму. Я ответила, что не настолько богата.

Вы спросите: почему бы не пойти в синагогу, при которой есть школа для подготовки молодёжи к праздничным событиям? Мы когда-то ходили в синагогу долины Сан-Фернандо, недалеко от нашего дома. К той общине мы присоединились, когда Натаниэль был ещё в детсадовском возрасте. Как и в большинстве синагог со школами, от семей требуется вступить в общину и платить ежегодные взносы, иначе детей в школу не примут (взносы не являются добровольным пожертвованием, в отличие от того, как это делается в большинстве церквей и мечетей; обучение в школе оплачивается отдельно).

Поначалу плата была для нас приемлемой, но с годами – наша дочь тоже ходила в школу – взносы росли и достигли почти трёх тысяч долларов. Кто-то в синагоге назвал это «элеваторной системой», но скорее уж речь идет об эскалаторе… Единственное, что я помню в этой связи: я задала себе вопрос, нет ли возможности шагать по ступенькам.

Ради справедливости уточню, что синагога, к которой мы принадлежали, как и большинство других, предлагает «скидку с учётом финансового состояния». Мы попросили эту скидку, когда наша дочь должна была поступить в школу, и нам предложили вычет в пару сотен долларов, но оставалось куда больше… К тому же приходилось отдельно платить за обучение в религиозной школе – примерно 1500 долларов в год. Мы с мужем пришли к выводу, что нужно идти дальше… Так появилась воскресная школа хиппи «Silver Lake» со значительно более приемлемой платой.

Да, я понимаю, что храмам приходится оплачивать аренду, людской труд… Они – важные учреждения. И если бы работодатель предложил мне платить 175 долларов в час за что-нибудь иное, кроме стриптиза (хотя и за стриптиз вряд ли кто-то согласится столько платить, поскольку надвигается эра полицейского «недреманного ока»), я бы согласилась. Но увы, в итоге оказывается, что вести еврейский образ жизни – очень дорого, и неудивительно, что многие евреи от него отказываются. В 2013 году исследовательский центр «Pew Research» выявил, что процент нерелигиозных евреев Америки, т.е. тех, кто лишь формально относит себя к еврейству, практически не соблюдая традиции, составляет 22 процента. Это втрое больше того, что наблюдалось всего лишь 12 лет назад.

Очевидно, высокая «цена вопроса» отпугивает тех евреев, которые хотят следовать своим традициям. Даже посещение самых важных служб в синагоге, приуроченных к Рош ха-Шана и Йом-Кипуру, которые в этом году начинаются 20-го сентября, обойдется в несколько сот долларов за вход (каждому посетителю). Ой-вэй!

К счастью, существуют организации, делающие иудаизм более доступным. IKAR, духовное сообщество, которое арендует помещение в центре города, разрешает тем, кто не справляется со стандартными членскими взносами, назвать свою собственную плату. В обществе таких людей называют «члены-помощники», они платят суммы в соответствии со своими доходами. В отличие от многих храмов, требующих сведений о налогах и заработках, прежде чем позволить снижение взносов, IKAR просто просит своих членов выбрать «разумные» и «достойные» суммы. Почти треть их сообщества – это «члены-помощники».

Синагога «Нер Симха» (Temple Ner Simcha) в Уэстлейк-Виллидж (Westlake Village),в прошлом году сделала ещё более смелый шаг – перешла к модели «без членских взносов». Как сказал её духовный лидер, рабби Михаэль Барклай (Rabbi Michael Barclay), «это праведно и справедливо». «Плата за право молиться – это концепция, с которой мы, как сообщество, просто не можем согласиться», – добавил он. Разумеется, пожертвования по-прежнему приветствуются.

Барклай первым признаёт, что перемены даются нелегко. Но факты налицо: в прошлом году к «Нер Симха» присоединились более 500 новых членов. Почти никто из них ранее не ходил в синагогу, а сейчас они посещают абсолютно бесплатные службы во время самых значимых еврейских праздников.

«Нужно сделать так, чтобы евреям стало легче быть евреями, – говорит Барклай, – вот в чём суть».

Что касается нашего сына Натаниэля, то его занятия бейсболом, многодневный поход на природу, а также миллион других пустых отговорок не дали мне возможности устроить первое занятие для подготовки к бар-мицве. Но это занятие у меня запланировано. Преимущество имеет кандидат номер 2.

Лесли Комейко (Leslee Komaiko) – публицистка из Шерман-Окс, штат Калифорния, США.

Оригинал опубликован на сайте газеты «Los Angeles Times» 30.07.2017

Перевод с английского Иланы Столпнер специально для belisrael.info

Опубликовано 07.08.2017  13:00