Tag Archives: Олег Сидорчик

Шендерович, шахматист & сатирик

В. Шендерович. Только «Правда»…

В Рейкьявике идет матч за шахматную корону: Спасский – Фишер! Иногда мы даже разбираем с отцом партии. Я люблю шахматы, на скучных уроках играю сам с собой на тетрадном листке в клеточку. Делается это так: в тетради в клетку шариковой ручкой рисуется доска (половина клеток закрашивается той же ручкой), а карандашом, тоненько, рисуются фигуры. Ход делается в два приема: фигура стирается ластиком и рисуется на новом месте.

Но я отвлекся, а в Рейкьявике Спасский – Фишер. Какое-то время этот матч – чуть ли не главное событие в прессе: через день публикуются партии с пространными комментариями… Потом комментарии помаленьку скукоживаются, потом исчезают тексты партий. А потом однажды я читаю (петитом в уголке газеты): вчера в Рейкьявике состоялась такая-то партия матча на первенство мира. На 42-м ходу победили черные.

А кто играл черными? И кого они победили? И что там вообще происходит, в Рейкьявике?..

Так я впервые был озадачен советской прессой.

О, это умение сказать и не сказать! Уже много лет спустя, в андроповские времена, всей стране поставило мозги раком сообщение ТАСС о южнокорейском лайнере, нарушившем наше воздушное пространство: «На подаваемые сигналы и предупреждения советских истребителей не реагировал и продолжал полет в сторону Японского моря».

Как это: продолжал полет в сторону Японского моря? По горизонтали или по вертикали? Стреляли по нему или нет? Военный был самолет или все-таки пассажирский? Понимай как хочешь.

А еще лучше не понимай. Напрягись вместе со всем советским народом – и не пойми.

* * *

Как Антошкин и Колобов играли в шахматы

(рассказик 1989 г.)

Антошкин всегда играл черными и без ферзя. Когда он просился поиграть белыми и с ферзем, Колобов молча клал ему на лицо волосатую пятерню и сильно толкал.

Когда Антошкин вставал на ноги, Колобов забирал у него обе ладьи — одну правой рукой, а другую левой.

Антошкин мучительно думал и делал ход. Если ход Антошкина Колобову не нравился, он бил его кулаком в лицо и велел делать другой. Если Антошкин не хотел делать другой, Колобов заставлял его приседать и отжиматься.

Сам Колобов над ходами не думал, а ходил сразу, два раза подряд. Если Антошкин начинал протестовать, из-за кулис выходили два колобовских приятеля, брали Антошкина за руки, за ноги и били головой о стену.

На десятом ходу Колобов предлагал Антошкину сдаваться. Если Антошкин не сдавался, его уничтожали, а Колобов делал ход конем. Конь у Колобова ходил буквой «Г» и другими буквами, и снимать его с доски запрещалось: за это били ногами и унижали морально.

Иногда у Антошкина сдавали нервы, он начинал плакать и звать судью. Приходил судья, признавал Антошкина душевнобольным и сажал в психушку. В этом случае Антошкину засчитывалось поражение, потому что по переписке Колобов не играл.

Но проходили годы, Антошкин возвращался и говорил Колобову:

— Ну что, сыграем еще партейку?

—Не надоело? — спрашивал Колобов, разминаясь.

— Нет, — отвечал Антошкин, приготовивший несколько блестящих дебютов.

И они играли еще, семьдесят лет подряд. И потом еще много раз…

И никак Антошкин не хотел смириться с тем, что Колобов играет сильнее.

* * *

Виктор Шендерович: Для меня шахматисты – это, прежде всего, характеры

17.11.2011 (ruchess.ru)

В первый день Мемориала Таля партии для зрителей в режиме реального времени комментировали гроссмейстер Эмиль Сутовский и писатель Виктор Шендерович. После окончания эфира с ними побеседовала наш корреспондент Мария Фоминых.

– Виктор, Вам впервые пришлось вести шахматную трансляцию. Понравилось?

В.Ш.: Вел-то больше гроссмейстер Сутовский, я был скорее на подхвате – вторым клоуном. Коверных, их же двое: «Здравствуй, Бим! Здравствуй, Бом!» Я был вторым номером здесь и той стенкой, от которой отскакивал этот горох. Конечно, он отскакивал неплохо. Для меня самого было интересно несколько вещей. Первое – психологическое погружение. То, как закончились партии, я бы и так прочел. Но мне бы от этого было ни холодно ни горячо. А так, когда ты сюда попадаешь, то начинаешь сопереживать, чувствуешь, что это живые люди, с характерами, с фактурой, с психологией, с возрастом. Оказывается, за это можно болеть, как болеешь за футбол или за хоккей. Это одна сторона вопроса. Вторая заключается в том, что, поскольку со мной шесть часов комментировал гроссмейстер Сутовский, то, может быть, это иллюзия, но мне показалось, что я даже начал что-то понимать внутри того, что происходит. И это для меня тоже открытие, потому что лет 20, а то и 25… Когда последний раз играли Карпов с Каспаровым?

Э.С.: В Нью-Йорке, 90-й год.

В.Ш.: Да, стало быть, 20 с лишним лет я уж точно не разбирал партии и не погружался в игру. Поэтому для меня это поразительный опыт. Эмиль не даст соврать, что когда мы договаривались, я сказал, что приду на 1,5–2 часа. Я просто боялся, что больше не просижу – и мне будет дальше неинтересно, и со мной будет дальше неинтересно. Но мы в итоге просидели все шесть часов, и мне было очень интересно, я получил новый опыт.

– Эмиль, Вам, наверное, много раз приходилось комментировать, разбирать партии вместе с гроссмейстерами. А здесь был опытный соведущий, интереснейший собеседник, но при этом в шахматах ему приходилось все время что-то объяснять.

Э.С.: С интереснейшим собеседником всяко интереснее. Дело в том, что когда комментируют два гроссмейстера, и у меня такое, конечно, было, то неизбежно идет столкновение личностей, столкновение оценок, даже просто шахматных вкусов. Кто-то считает, что в позиции лучше жертвовать пешку, кто-то – что забирать. А когда такой формат, что в тандеме работают гроссмейстер плюс интересный любитель, умеющий и поговорить, и послушать, то получается все очень здорово. Мне кажется, это находка, и мне бы очень хотелось, чтобы подобный формат прижился и привлек больше зрителей, которые бы следили за партиями гроссмейстеров. И несмотря на то, что мы, особенно я, наверняка говорили немало недостоверных вариантов, мне кажется, что зрителям все-таки интереснее следить за такими рассуждениями, чем за компьютерными линиями, которые приводит большинство шахматных сайтов в поисках несуществующей шахматной правды, не утруждая себя погружением в психологизм борьбы.

– Спасибо, Эмиль. Виктор, а что для Вас вообще шахматы? И изменилось ли отношение к ним после сегодняшнего дня?

В.Ш.: Я с придыханием и невероятным пиететом отношусь к шахматам. Для меня это какой-то стык науки, спорта и искусства. И в молодости меня, как всякого еврейского мальчика, конечно, научили двигать фигуры. В 1973 году я ходил на чемпионат СССР по шахматам, там играли Таль, Спасский. Я их всех видел на сцене ЦДКЖ. Конечно, я испытывал огромный пиетет. Я следил за шахматами. И я понимаю, что это огромный мир, к которому я имею отношение, как астроном к звездам. Я на это могу смотреть и ничего в этом не понимаю. Конечно, я прекрасно отдаю себе отчет, что я понимаю лишь сотую часть того, что понимает Эмиль.

Э.С.: Вы себе льстите!

В. Шендерович и Э. Сутовский

В.Ш.: Ха-ха! Тысячную, разумеется. Про это я еще расскажу одну байку. Конечно, тысячную. Но для меня по типу моей природы, моего характера и профессии гораздо интереснее психологическая составляющая. Для меня шахматисты – это, прежде всего, характеры. Вот Василий Иванчук. Конечно, я знал это имя. И, конечно, я знал имя Карлсена, и, конечно, знал имена Ароняна, Свидлера и так далее. Но когда ты наблюдаешь за Иванчуком или за Свидлером, ты понимаешь, до какой степени это драматургически разные фигуры. И это невероятно интересно! Поведение людей, то, что называется body language.

– Да, у некоторых гроссмейстеров очень интересный язык тела…

Э.С.: Не будет об этом!

В.Ш.: Почему? Нет, ребята, гениям можно. Вы Пушкина не видели! Как он себя вел.

Э.С.: В этой связи вспомню фразу Сталина о Пастернаке…

В.Ш.: Про то, что нет других?

Э.С.: Не, не эту! У нас есть другие шахматисты. А вот про Пастернака он сказал: «Не трогайте этого небожителя!»

В.Ш.: А по поводу «Вы себе льстите» есть замечательная байка. Каспаров впервые приехал в Нью-Йорк довольно молодым человеком. Там встретился с бывшим шахматистом, из Баку, кстати, который живет давно в Нью-Йорке, но больших шахматных степеней не достиг. И вот они встретились, он водил Каспарова по Нью-Йорку, о чем-то ему рассказывал, и любознательный Каспаров все время интересовался, как устроено это, как устроено то. Тот отвечал: «Да я в этом не разбираюсь, в этом не разбираюсь». И Каспаров темпераментно спросил у него: « В чем же ты разбираешься?» Последовал гениальный ответ этого человека: «Я хотел сказать – в шахматах, но постеснялся».

– Было очень интересно слушать вас сегодня в эфире, получила огромное удовольствие. Виктор, если бы Вас пригласили еще прийти в качестве комментатора турнира, согласились бы?

В.Ш.: Если найдется время, то с удовольствием. Это не фигура речи, для меня это действительно удивительный опыт. И то, что я теперь буду следить за этим другими глазами. После того, как увидишь этих людей, их характеры, то всё это становится намного интереснее и ближе.

* * *

Виктор Шендерович (запись в фейсбуке от 21.08.2018):

Моя историческая родина (если не углубляться в библейские дела) – конечно, Белоруссия. Бабушки-дедушки все тамошние: Мозырь, Гомель, Могилев, Бобруйск. И чудесным образом, первым исполнителем главной роли в моей пьесе об этих советско-еврейских эмиграционных рефлексиях «Потерпевший Гольдинер» – в Чикаго, в 2011 году – стал минчанин Slava Kaganovich. Сейчас ее репетируют в Лондоне Олег Сидорчик и Анастасия Зиновиева, тоже белоруссы.

С Настей и не менее прекрасной Alexia Mankovskaya я работал весной над пьесой «Какого черта» – то-то было счастье!

На этих туманных берегах вообще собралась нехилая белорусская театральная компания во главе с Vladimir Shcherban (в прошлом – знаменитый «Свободный театр»). По ссылке – их последняя работа по Лермонтову, представленная в Эдинбурге: https://tickets.edfringe.com/whats-on/hero-of-our-time

А пока они покоряют Альбион, я таки, похоже, прилечу в Минск на концерт, отмененный и снова чудесно назначенный по отмашке из Вискулей, ибо воля Его переменчива, а планы непредсказуемы. Но не мое дело слюнявить палец и гадать о направлениях ветра. Мое дело, если все сложится, приехать с концертом на историческую родину…

Так что, дорогие белоруссы, милости просим: 25 октября в Минске. И может быть – еще один концерт, то ли в Гомеле, то ли в Витебске…

Обещаю держать в курсе.

* * *

Редакция belisrael.info присоединяется ко всевозможным поздравлениям в адрес Виктора Анатольевича Шендеровича (15 августа ему исполнилось 60!)

Опубликовано 22.08.2018  13:11