Tag Archives: Борис (Борух) Василевицкий

Михаил Гамбург и его род (ч. 2)

(окончание; начало здесь)

О других братьях Василевицких мне известно меньше.

 

Миша Василевицкий         Моя бабушка Рива Моисеевна Василевицкая (Гамбург) и прабабушка Мина Фалковна Василевицкая

Как уже упоминал, Миша Василевицкий погиб на фронте. Моя прабабушка Мина Фалковна получала пенсию за него и за погибшего Лейба.

Бабушкин брат Борис (Борух) был на фронте и остался жив. Своих детей у него не было, но он воспитывал дочь своей жены Розы. После войны они с женой еще удочерили девочку-инвалида. Трудился Борис Василевицкий рабочим на заводе в Гомеле. Как написал мой дядя Марат Василевицкий: «Это возле кинотеатра «Спартак» (если, конечно, здание сохранилось), близко к фабрике имени 8 марта, далее рядом была 6-я поликлиника (а может, она и осталась) и пройти чуть вперед – там и стоял большой дом дяди Бори… Он был рабочим человеком, хорошим в доме хозяином. Когда бы к нему домой ни приходил – он всегда что-то мастерил. Был спокойный, немногословный, очень добрый».

Гриша Василевицкий (слева) с сыновьями и женой Маней. Оборот снимка

Бабушкин брат Гриша тоже жил в Гомеле. О его жизни в годы войны я не знаю. Он также был рабочим на одном из гомельских предприятий. Умер Гриша в 1980-х годах, а его семья в начале 90-х уехала в США. Его дом в Гомеле находился по адресу ул. Тельмана, 11. Я наведался туда в 2013 г. – частный деревянный дом был уже выселен и частично разрушен, рядом возводились многоэтажные дома, этот дом тоже шел под снос. Моя бабушка Рива, приезжая после войны в Гомель, останавливалась как раз у Гриши.

Весьма причудливо (если можно использовать этот термин к тем трагическим событиям) сложилась во время войны судьба другого бабушкиного брата, Хаймеера Василевицкого. Он тоже родился и жил в Гомеле.

В самом начале войны Хаймеер оказался в немецком плену. Как и при каких обстоятельствах он туда попал, мне пока выяснить не удалось. Товарищи по несчастью его не выдали, хотя выдать еврея было, увы, в порядке вещей. В результате он оказался в лагере – по-видимому, в Германии рядом с французской границей или на оккупированной нацистами территории Франции. Лагерь то ли находился рядом, то ли был специально прикреплен к располагавшейся там части вермахта (насколько знаю, это было подразделение люфтваффе). Узники обслуживали соединение вермахта: убирали территорию, мыли туалеты, т. е. выполняли различную хозяйственную работу. Мама мне говорила, что Хаймееру пришлось даже быть билетером-контролером в немецко-фашистском кинотеатре или «доме культуры». Немецкий язык Хаймеер понимал, т. к. его родным языком был идиш, но делал вид, что не понимает. И еще опасался, что у него обнаружат результат работы моэля, и тогда – всё, крышка.

А затем он с группой товарищей сумел сбежать из лагеря. Еще раз повезло: его не поймали (как, надеюсь, и других участников побега). Он попал в ряды французских партизан, именуемых также «маки». Так до прихода союзнических войск он и был французским партизаном.

После войны Хаймеер вернулся в Гомель с трофейной мандалиной, на которой отлично играл, и знанием французского языка. Ему повезло еще раз: избежал советских репрессий и лагерей.

Дом Хаймеера находился в Новобелице: кажется, он в нем жил и до войны. Жену его звали Хая. У них было несколько детей. Мне удалось среди сохранившихся бумаг найти почтовую карточку от Хаймеера и Хаи, адресованную моей бабушке. Там значился адрес: ул. Георгия Димитрова, д. 72.

Летом 2015 г. я побывал в Новобелице и нашел этот адрес. Дома Хаймеера уже нет, на его месте построен современный коттедж, там живут другие люди. Удалось немного поговорить с пожилым хозяином соседнего дома. Он помнил Хаймеера и его семью, хорошо о нем отзывался, знал про судьбу во время войны. Сказал, что Хаймеер был очень сильный духом и ответственный человек, много тяжелого перенес в жизни, но не сломался. Обстоятельно поговорить с этим соседом мне, к сожалению, не удалось. Сказал, что у него эсэсовец выбил зубы на допросе. После войны Хаймеер был простым рабочим: сосед говорил, что Хаймеер развозил хлеб на конном фургончике. Где похоронен он и его жена Хая, пока неясно. В начале 1990-х его дети и внуки продали дом и эмигрировали в США.

Теперь о сестрах моей бабушки. Все они тоже родились и выросли в Гомеле.

Фаина и Хана были близнецами. Первый муж Фаины был военным летчиком, его фамилия – Лейкин. Он погиб на фронте. С ним у Фаины было двое дочерей – Циля (Лида) и Рая. Потом Фаина второй раз вышла замуж. Ее второго мужа звали Александр Губанов. У него в биографии есть любопытный факт, он был проводником в вагоне у Сталина. Со вторым мужем у Фаины родился третий ребенок, сын Николай. После войны они жили в подмосковном Одинцово. Однажды в детстве я видел, как он переодевал рубашку. У него на теле были шрамы – мама мне потом сказала, что это следы от ранений, полученных на фронте.

Хана Василевицкая (Лейкина)

Хана Василевицкая после войны жила с мужем в Крыму, в небольшом городке, километрах в тридцати от Феодосии и моря. У них было три сына: Игорь, Марат и Миша,

Лев Лейкин (крайний справа), рядом его жена Хана Лейкина (Василевицкая), их старший сын Игорь Лейкин, младший сын Миша, вторая слева Рива Гамбург (Василевицкая).

Что интересно, у ее мужа фамилия была тоже Лейкин, а звали его Лев. Он значительную часть войны находился в действующей армии, на фронте. В 1941 г. он точно воевал, так как участвовал в боевых действиях по обороне Москвы. Он рассказывал моей бабушке и моим родителям, что по этой причине неплохо знает южную часть Подмосковья. И еще рассказывал, что осенью 1941 года под Тулой, где располагалась их часть, они с товарищем неожиданно нарвались на немцев. Немцы их схватили и посадили на ночь в сарай. Ему с товарищем удалось или сделать подкоп, или разломать часть стенки, так что они благополучно убежали. К сожалению, подробностей не знаю.

У нас долгое время хранился полностью алюминиевый чемодан, довольно большой, пока его не украли «добрые люди» из нашего гаража. Чемодан, когда-то принадлежавший немецкому офицеру, Лев Лейкин привез с войны домой в качестве трофея и в свое время подарил моему папе. У Левы и Ханы было трое детей: Игорь, Марат и Миша.

Летом 1981 года, когда мне было десять лет, я с мамой был в Крыму, в п. Советском у наших родственников. А в 1983 г. и 1984 г. два раза был с родителями в Москве, в гостях у Фаины и ее семьи. Одним из множества детских впечатлений осталось то, что и Хана, и Фаина были во всем похожи на мою бабушку. Впрочем, это не удивительно, ведь они были родными сестрами.

Третья сестра моей бабушки – Лиза, тоже жила в Крыму, в п. Советском, там же, где семья Хана и Левы. У нее не было мужа и детей. Она трагически погибла, ее убил квартирант. Это было в 1970-х годах, когда я был совсем маленький; мои родители ездили на ее похороны.

Теперь о моей бабушке Риве Моисеевне. Насколько я знаю, она была самой младшей из детей, 1917 года рождения, и тоже родилась в Гомеле. Работать начала на Гомсельмаше инструментальщицей, затем – статистиком Белкоопсоюза (это значится в записи акта о регистрации брака от 04.06.1938 г. № 574). После замужества перешла работать на Детскую техническую станцию, к моему дедушке. Вела там кружок рукоделия (изготовление кружев, вышивка и т.п.). Рассказывала мне, что, кроме всего прочего, вышивали большой портрет «великого вождя» и одного из величайших злодеев – Сталина И. В., что по тем временам было в порядке вещей. 13 февраля 1940 г. у бабушки с дедушкой родилась моя мама Эсфирь.

Евсей Гамбург и Песя (Паша) Василевицкая и оборот снимка

После начала войны бабушка и ее родители оставались в Гомеле. Мой дедушка Евсей Гамбург, как упоминалось в ч. 1, был в армии примерно с мая 1941 г.

Моя бабушка с моей мамой на руках и со своими родителями, Моисеем Боруховичем и Миной Фалковной Василевицкими, покинули Гомель накануне оккупации города. Как известно, Гомель был оккупирован 17-19 августа 1941 г.

Прабабушка Мина Фалковна Василевицкая и оборот снимка

Мама мне рассказывала, что ее бабушка предлагала оставаться и не хотела уходить из дома. Она помнила оккупацию Гомеля немецкой армией в Первую мировую, говорила, что немцы пресекали еврейские погромы и даже защищали евреев. Насколько я понимаю, окружающим удалось убедить Мину Фалковну, что это уже «не те немцы». Гарантии достоверности нет, но я слышал от мамы, что мой дедушка сумел на час заскочить домой и сказал, чтобы немедленно уходили, а он возвращается в часть и будет с товарищами пытаться задержать продвижение немцев.

В итоге прадедушка, прабабушка и бабушка с моей мамой на руках отправились на гомельский вокзал, но уехать было невозможно. Тогда с минимумом каких-то вещей они самостоятельно двинулись из Гомеля на Ростов, как и многие другие беженцы. Надо сказать, они выбрали правильное направление: оно было единственным относительно свободным. По дороге у мамы воспалилось и очень опухло ухо – думали, она умрет. Им встретилась какая-то советская воинская часть, нашелся военврач, который смог чем-то помочь и дал какие-то лекарства для мамы. Этот военврач сказал, чтобы они быстрее уходили, так как немцы близко, и скоро начнутся боевые действия.

Мама мне говорила, что дальше они где-то плутали, слышали стрельбу и снова вышли к прежнему месту. Там были только трупы. Несколько раз чуть не нарвались на немцев. В какой-то деревне им вовремя сказали, чтобы бежали, поскольку там уже находились оккупанты. Голодали в пути, воду пили, где придется, из всяких ручьев, прудов и т.п. Ночевать приходилось «на природе», благо было ещё тепло. Но им удалось обогнать наступающий вермахт. В результате попали на станцию Морозовск Ростовской области (ныне это г. Морозовск, райцентр на северо-востоке Ростовской области, близко от Волгоградской области). В дороге дедушка сильно заболел каким-то инфекционным заболеванием, скорее всего, дизентерией, и умер в этом Морозовске, там же его и похоронили. Некоторое время прабабушка, бабушка и мама оставались в этом городке. Бабушка устроилась работать – то ли статистиком, то ли счетоводом.

Потом, в 1942 г., немцы подошли и к Морозовску. Уже втроем мои родные двинулись дальше, чтобы не попасть в лапы к гитлеровцам. Через некоторое время они добрались до г. Пугачева Саратовской области. Поселили их в каком-то полусарае, наверное, у местных жителей. Бабушка пошла работать на фабрику, выпускавшую зимнее обмундирование для армии (тулупы, полушубки, валенки). У нас дома сохранилась очень ветхая справка, о том, что Гамбург Рива Моисеевна работала на валяльной фабрике в г. Пугачев с 10 сентября 1942 г. по 23 мая 1944 г., хорошо трудилась и показала себя с положительной стороны. В течение войны мои бабушка и дедушка искали друг друга, а когда нашли, то бабушка уволилась с валяльной фабрики и вместе с моей прабабушкой и дочерью (моей мамой) отправилась к мужу в Подмосковье.

После приезда к мужу Рива Моисеевна устроилась работать продавцом в магазине, затем была заведующей магазином и проработала в торговле до пенсии.

В 1948 г. у Евсея и Ривы Гамбург родилась вторая дочь Мария (Мара), младшая сестра моей мамы. Моя прабабушка Мина Фалковна жила вместе с ними, но при этом постоянно ездила к другим своим детям – в Гомель, в Крым, в Москву. Дома говорили на идише. Прабабушка соблюдала еврейские традиции, обряды, знала молитвы наизусть.

Во время очередной поездки (в Крым, к Хане и ее семье) Мина Фалковна заболела воспалением легких, возникли проблемы с сердцем, и она умерла. Это случилось 28 декабря 1960 года, через пять с небольшим лет после смерти моего дедушки. Таким образом, моя бабушка осталась без мужа и мамы с двумя дочерьми. На вопросы родных о личной жизни отвечала, что ее любимый муж умер, и никто ей его не заменит. Хотя местные мужики пытались за ней ухаживать, она ни с кем не связывалась. После смерти мужа Рива Моисеевна замуж не выходила и, если выражаться громко и пафосно, посвятила свою жизнь воспитанию дочерей, а потом и внуков.

К сожалению, после смерти дедушки и прабабушки в семейном общении постепенно перешли с идиша на русский. Хотя бабушка до конца жизни говорила не столько на русском, сколько на некоем русифицированном белорусском языке, с особым еврейским акцентом. При этом использовала отдельные слова, а иногда и фразы на идише.

Вскоре после моего рождения бабушка достигла пенсионного возраста. Она могла бы еще поработать, но оставила работу и стала помогать моей маме в моем воспитании. Я проводил с ней массу времени, не меньше, чем с родителями, которые, естественно, работали (на советском заводе). И, разумеется, меня воспитывали не только родители, но и, не в меньшей степени, моя бабушка. Умерла она 8 августа 1998 года.

Кроме этого, от мамы и бабушки есть еще отрывочные сведения о наших родственных связях.

В Гомеле у нас была родственница (скорее всего, со стороны дедушки), которую звали Соня Злотникова. После войны она жила со своим сыном Валерой на ул. Короленко. Мне удалось выяснить, что Валера, когда вырос, был учителем музыки в Гомеле. С падением «железного занавеса» они уехали в США.

Также какие-то наши родственники (очевидно, со стороны бабушки) уехали в США либо до «октябрьской революции» 1917 г., либо в период революции и гражданской войны. Бабушка говорила, что от них приходили письма и даже посылки. Но, по-видимому, с окончанием периода НЭП в советской империи подобные вольности прикрыли, и на этом все связи оборвались.

Потомки людей, о которых было рассказано выше, в настоящее время живут в Израиле, США, Канаде, Беларуси, Украине, Германии, России. Это касается тех потомков, о которых я что-либо знаю или что-то слышал.

Отдельно и специально хочу отметить следующее. Не все потомки указанных людей сохранили свою еврейскую идентичность. Некоторая часть отказалась от нее в пользу иной идентичности. Еврейское мировоззрение, иудаизм давно выработали справедливое и правильное отношение к таким переходам; я не оригинален в этом вопросе и полностью разделяю традиционную позицию. Очень прискорбно и печально, что подобные «волшебные превращения» происходят. Надеюсь, меня нельзя отнести к категории «фокусников» и «чародеев».

В заключение хотелось бы сделать некоторые выводы. На вопрос, много ли я знаю о своих родственниках, предках, о родословной, могу ответить – мало, очень мало. О прабабушках и прадедушках есть только отрывочные сведения.

К сожалению нет фото бабушкиного брата Бориса.  Также, увы, нет фото прадедушки Василевицкого, Гамбургов – родителей и братьев, деда.

Информация, изложенная в моем материале, получена довольно несложными и очевидными способами, с относительно небольшими затратами. Представляется, что практически все подобные способы исчерпаны; я дошел до некоего «барьера». Для получения более обширной и глубокой информации необходимо перейти с «любительского» на более высокий уровень изысканий, что, в свою очередь, связано с рядом объективных трудностей…

Пока сложно сказать, насколько удастся реализовать свои желания. Надеюсь, в будущем смогу получить новую информацию о своем роде, это близкая и интересная мне тема.

Михаил Гамбург, Израиль

Опубликовано 16.12.2017  11:36

Михаил Гамбург и его род (ч.1)

История еврейского народа в целом, а также история семей и отдельных людей – один из важнейших элементов, определяющих нашу идентичность и культуру, само существование еврейского народа. Понятно, что память о прошлом представляет собой большую ценность. Увы, к настоящему времени очень многое было утрачено, и на это есть немало причин. В одних случаях дело в нашей собственной вине, в других случаях постарались окружающие народы.

Однако определенный пласт информации удалось сохранить, и сейчас еще можно зафиксировать те моменты и фрагменты, которые находятся на грани потери. Именно с этой целью я и подготовил данный материал – чтобы сохранить хотя бы какие-то воспоминания.

Воспользовавшись возможностью, предоставленной сайтом belisrael.info и его руководителем Ароном Шустиным, расскажу то не очень многое, что я знаю об истории своей семьи, своего рода.

Мои познания в истории семьи ограничиваются во временном отношении концом 19-го – началом 20-го века. Территориально сведения относятся к Беларуси и городу Гомелю. И я могу рассказать лишь о двух генеалогических линиях из множества тех, что на мне соединились. Линии эти – Гамбурги и Василевицкие.

Менее всего у меня информации по линии Гамбургов, а по Василевицким данные несколько более подробные.

Начну по порядку.

Моя мама, Гамбург Эсфира Евсеевна, родилась в 1940 году в г. Гомеле.

Её родителей, моих дедушку и бабушку, звали Гамбург Евсей Моисеевич (1915–1955) и Гамбург (Василевицкая) Рива Моисеевна (Мовшевна) (1917–1998). Оба, насколько мне известно, тоже родились в Гомеле.

Евсей Моисеевич Гамбург, Рива Моисеевна Гамбург (Василевицкая), ее мама Мина Фалковна Василевицкая, дети: моя мама слева Эсфира Евсеевна Гамбург, ее младшая сестра Мара (Мария). 
Фото начала 50-х годов, младшая Мара 1948 г.р., а в 1955 г. – дедушка умер.

Моя бабушка Рива Моисеевна, наверное это конец 50-х или начало 60-х.


Дедушка Евсей Моисеевич (слева) с семьей своего друга Гинзбурга, это конец 40-х или начало 50-х.

Евсей Моисеевич Гамбург до войны сначала работал на заводе им. Кирова, а затем был директором Детской технической станции. Увлекался фотографией и вёл фотографический кружок в этой организации. Члены кружка делали даже цветные фотографии, что по тем временам было довольно прогрессивно, принимали участие в республиканских соревнованиях и выставках. За успешную работу в 1939 г. дед был награжден именными часами.

Именные часы дедушки, чудом, наверное, сохранились, пусть и в нерабочем состоянии.

О его родителях знаю мало. По семейным рассказам, отец был или раввином, или кантором. Это вполне вероятно, так как фамилия Гамбург довольно древняя, считается, что она принадлежит раввинскому роду. Мама у моего дедушки умерла молодой, когда тот был еще ребенком. Есть информация, что на берегу Сожа у нее случился тепловой удар или инсульт. Отец Евсея впоследствии женился вторично. Наверняка в семье было много детей. Мне известно, что у Евсея был родной брат Наум и сводный брат по отцу – Хаим.

Перед войной, примерно в мае 1941 г., моего деда Евсея Моисеевича забрали на так называемые большие учебные сборы (в рамках скрытой мобилизации Красной Армии для броска на Европу). В первые месяцы войны он был ранен и впоследствии комиссован из армии. Затем в 1942 или 1943 году он оказался в маленьком шахтерском городке в паре сотен километров от Москвы – был направлен «развивать Подмосковный угольный бассейн». После войны, в конце 45-го или начале 46-го, оказался в командировке в Германии – тогда в качестве репараций массово вывозили оборудование и многое другое в СССР. В середине войны он нашел мою бабушку (с моей мамой и прабабушкой), и они приехали к нему в 1944 г. после своих скитаний.

Дед был довольно любознательным и творческим человеком. Занимался самообразованием, любил читать. Знаю, что он сделал интересно сконструированный инкубатор для цыплят с электрообогревом и часовым таймером, которым успешно пользовались дома. Продолжал заниматься фотографией. В 1948 г. у них с бабушкой родилась младшая дочь. К несчастью, в начале 50-х у него появились проблемы со здоровьем (может быть, ранение «помогло»). У деда было высокое давление, а местный лечащий врач злобно говорила ему, что он «симулянт и не хочет работать», делала прочие юдофобские выпады – видимо, таким образом тоже решила поучаствовать в эсэсэровской антисемитской кампании. Дедушкин брат Хаим устроил его в московский госпиталь, но, вероятно, было уже поздно. В этом госпитале мой дед и умер в 1955 году, он похоронен на Востряковском кладбище (участок № 39).

В 2014 г. удалось найти дом прадеда Гамбурга – в Гомельском областном архиве ЗАГСа сохранилась книга регистрации браков за 1938 г. с записью о бабушке и дедушке, там значился адрес ул. Байдукова, д. 30. Ранее это была улица Белицкая, а сейчас улица Короленко. Этот дом цел, только поделен на две части для двух хозяев. Выяснилось, что он и соседние дома были построены примерно в 1900–1914 гг.

Далее расскажу о своих родных по линии Василевицких. Моего прадедушку звали Моисей (или Мовша) Борухович Василевицкий, дату рождения я не знаю. Прабабушка Мина Фалковна Василевицкая, насколько знаю, 1882 г. р., а ее девичья фамилия мне, увы, неизвестна. Прадедушка был старше прабабушки. Он имел отношение к хозяйству Ирины Паскевич, а также я слышал от родных, что он руководил мельницей.

Хаим (Хаймеер) Василевицкий

У них было много детей, что по тем временам было нормой: сыновья Борис (Борух), Лев (Лейб), Гриша, Хаим (Хаймеер), Миша, а также сестры Фаина и Ханна (близнецы), Лиза и моя бабушка Рива. Их судьбы сложились по-разному. Миша Василевицкий погиб на фронте, больше о нем мне практически ничего неизвестно.

Лейб Василевицкий

Про другого из братьев Лейба Василевицкого мне было кое-что известно, а дополнила мои знания его внучка Марина. Часть ее письма процитирую: «мой дед Лев (Лейба) – копия Моисея Василевицкого, а мой папа Марат – копия своего отца и деда (только ему говорили, что он поменьше их ростом). Мой дед после революции работал на мельнице. Но потом вступил в партию большевиков и был одним из «25-тысячников». Насколько я понимаю, он был грамотным и образованным человеком для своего времени. Воевал в гражданскую войну в армии Котовского вначале как простой боец, а затем Котовский сделал его своим политруком, и они вместе были до конца. После наступления мира Лев был председателем сразу двух колхозов в Ельском районе на Гомельщине: “Чырвоны трактар” и “10 гадоў Кастрычнiка” (в одном из них есть музей имени Льва Моисеевича Василевицкого). Папа говорит, что, по словам его мамы Ривки (Ревекка Мордехаевна, в девичестве Кантерова), на Льва много раз покушались бандиты, но он выжил, и много раз жизнь спасал его конь. Наездник он был великолепный и вообще был физически очень сильный и выносливый (кстати, это черта всех из рода Василевицких). Затем деда перевели в Гомель на большую должность, где он и оставался вплоть до прихода немцев (был начальником “Заготзерна”). Свою семью он отправил на поезде в Сибирь. Папа говорит, что после всех злоключений (это уже отдельный рассказ) они прибыли в деревню Дуровка Тамалинского района Пензенской области. И там их поселили в доме у местных жителей. Жили там моя бабушка Ревекка (но для русского уха сложно произносимое имя, и ее все там называли Ивановна) и ее четверо детей, дочь Паша и три сына: Фоля, Марат и Серго. Кстати, все имена своим детям давал Лев. Когда родилась дочь (1922 г. р.), он решил ее назвать Паша, но бабушка, его мама, пошла и записала ее Песя Лейбовна. Был большой скандал, но Песей мою тетю никто никогда не называл, только Паша. Когда родился Фоля (1926 г. р.) – дед назвал его Феликс (в честь Феликса Дзержинского), и снова его мама записала внука по-своему – Фоля, и даже позвала моэля, и ему сделали обрезание. Снова был большой скандал. Поэтому, когда родилcя мой папа (1933 г. р.), дед пошел сам его регистрировать и назвал Марат (в честь французского революционера Жан-Поля Марата). В 1938 г. родился еще сын, и дед его назвал Серго (в честь Серго Орджоникидзе), снова сам ходил записывать.

Итак, жена и дети Льва Василевицкого оказались в эвакуации, а сам он оставался в Гомеле буквально за несколько дней до прихода немцев. По воспоминаниям, уничтожались все продукты и товары, чтобы не достались врагу, а затем открыли все магазины и призвали людей, остающихся при немцах, забрать себе всё. Всё оставшееся утопили в реке Сож. Затем он поехал искать свою семью (ведь точно было неизвестно, где они) и нашёл их. Привез много продуктов. Была огромная радость. Там же ему предложили остаться на партийной работе – в то время мало было таких опытных и образованных людей, тем более что он уже вышел из призывного возраста. Но дед считал недостойным сидеть в тылу, когда страна в опасности. Он написал Сталину три письмa и получил письмо с разрешением идти на фронт (за личной подписью Сталина!). Его направили политруком на передовую (кажется, он был еще и в офицерском звании), и 12 марта 1942 года Лев Моисеевич Василевицкий погиб под Ржевом. Мы пытались найти его могилу много лет, но ничего не вышло. Говорят, там была такая “мясорубка”, что хорошо, если его успели похоронить в общей могиле. Моему дяде Фоле на тот момент было 16 лет, и он написал письмо Сталину с просьбой разрешить ему заменить отца на фронте. Пришел положительный ответ от Сталина, и Фолю направили на передовую в составе зенитных войск. Папа помнит, как его провожали на фронт. Говорит, в то время он был такой гордый, что его папа (младшим детям мама не рассказала о гибели отца) и брат воюют. А сейчас думает: как мама его могла все это выдержать? Фоля воевал до победы и потом еще был в Германии в составе советских войск до 1951 года. Кстати, его кличка на фронте была “математик” – в школе его считали гением математики, и на фронте его способности очень пригодились. Вернувшись в Гомель, он окончил университет и до пенсии работал в школе преподавателем математики и физики. Сколько его помню, он был удивительно добрый, внимательный и очень скромный человек. Дети в школе его просто обожали. У него много учеников, которые благодаря ему сами стали учителями. Своими наградами и положением он никогда не пользовался – считал это унизительным по отношению к его товарищам, не вернувшимся с войны. Кстати, еще одна черта рода Василевицких – скромность (хотя и далеко не у всех!).

Тетя Паша всю жизнь проработала в Гомеле бухгалтером и пользовалась большим уважением. Дядя Серго, по рассказам очень талантливый, с великолепной памятью, но ленивый, учиться не хотел и работал маляром. Хотя очень любил свою работу и с упоением рассказывал, как он делает квартиры красивыми…».

Марат Василевицкий

А вот что из военного детства вспомнил сам Марат Василевицкий: «В эвакуации, где мы жили в колхозе, школы не было. Там был голод, и всё. Вернулись в Гомель благодаря маме, просто так до Гомеля не пускали – фронтовая полоса. Немцы стояли в городе Жлобин – это 60 км от Гомеля. Фашисты бомбили Гомель всё время. Нас военные прятали в бомбоубежище. Но это было намного лучше, чем пензенская деревня Дуровка, где был голод и жители села говорили: “эти эвакуированные на нашу голову наехали, сами не жрамши, и их кормить надо”. Как-то стоял я в деревне (мне уже было почти 9 лет, а приехал я в семь с половиной), а сзади один здоровый мужик говорит другому: “Вот дaвай я сейчас зарублю топором этого пацана, так все эвакуированные сами сбегут”. Второй отвечает: “Он уже получил эту долю”. Первый: “Какую долю?” – “Его отец защищал родину нашу и погиб”. Тот, который с топором, фыркнул недовольно и пошел. Я маме про это не сказал. Она была женщина боевая и не оставила бы его в покое. Об этом эпизоде жизни я никому не говорил, чтобы маму не волновать». Кстати, сам Марат Василевицкий был в свое время довольно известным журналистом в Гомеле и Беларуси.

Михаил Гамбург, Израиль

 

Окончание следует.

Опубликовано 30.11.2017  13:28