В. Лякин. “Три жизни Змитро Виталина”

Те, кто внимательно читают материалы, публикуемые на сайте, должно быть помнят, что Владимир Лякин как-то писал, что мечтает собрать материалы и издать книгу к 100-летию земляка, писателя Дмитрия Сергиевича. И вот получил от него новое письмо:

Привет, Арон! Молодец, сайт развиваешь, много интересного. В значительной степени благодаря твоей помощи мне удалось-таки издать книжку (Людмирские помогли – семья дочери писателя, проживающие в США – А.Ш), маленьким тиражом в сто экземпляров. Книжка на белорусском языке, называется “Три жизни Змитро Виталина”, там о его жизни и творчестве и его произведения на белорусском и про Калинковичи.  Отправил им неделю назад несколько книжек, что-то раздам здешним их родственникам, остальное – по школам и библиотекам. И тебе книжку отложил, кто от вас тут будет, пусть меня найдет, передам. Прилагаю маленький фрагмент из книжки про его минского друга Юлия Таубина. Еврей, писал на белорусском, известный поэт, про него в интернете много найдешь. Стихотворение Д. Сергиевича о нем было написано в 1994 году и никогда не публиковалось. Мне его дал в Одессе один из его друзей, который сохранил. Текст из книжки тебе перевел на русский, а стихотворение переведешь сам, надеюсь, белорусский еще не забыл. Сильное стихотворение. Желаю тебе доброго здоровья и успехов. Владимир”.

Благодарю Владимира и хочу сказать, что, в нынешнее непростое во всех отношениях время, своей деятельностью он показывает пример, достойный всяческого уважения и похвал.

9 июня 2012

В январе 1938 года на месте упраздненной Мозырской округи БССР была создана Полесская область с центром в г. Мозыре. Начала выходить большим тиражом в 20 000 экземпляров областная газета «Бальшавік Палесся», ее редакция размешалась в Мозыре на улице Ленинской, дом 1. Можно только догадываться, какие чувства испытывал поэт по призванию и бывший литсотрудник, держа в руках эту большую (размером вдвое больше современной «Советской Белоруссии»), на четырех, а то и шести страницах, газету. Кроме обязательных передовиц и перепечаток из «Правды» здесь был богато представлен местный материал, помещались очерки, стихи и рассказы знакомых и незнакомых ему корреспондентов Я. Кочана, В. Кравченко, Г. Юнчица, Д. Либмана, Г. Френклаха, В. Саботаша, Д. Стаховского, Б. Гликина, А. Савченко-Бельского, Д. Слободчикова, Ю. Поляка. На последней странице размещались различные объявления и реклама. Только что открытый Полесский облдрамтеатр приглашал на пьесу «Кочубей» в исполнении артистов украинского государственного театра им. Т. Шевченко, и на гастроли Киевского государственного еврейского театра им. Ш. Алейхема. Внизу последней газетной страницы помещались телефоны ответственного редактора, секретариата и отделов редакции: общий, партийной жизни, писем и рабселькоровского движения, культурного строительства и информации, приема объявлений. И он решился. «После демобилизации я, как писал в своей автобиографии Кузьма Чорны, “стаў шукаць лягчэйшага хлеба”. К тому времени (1938 год) у нас на Полесье стала выходить большим, форматом “Правды”, ежедневная газета “Бальшавік Палесся”. В редакции этой газеты работал молодой писатель Всеволод Кравченко. Вот к нему-то я и пошел – насчет работы. Терять мне было нечего, а выиграть я мог многое. Я думал так: писатель все-таки, родственная душа, поймет, поможет. И, забегая вперед, скажу, что в том я не ошибся. Я рассказал Всеволоду Игнатьевичу все как было и все как есть – кто я и что я. Показал в удостоверение моей личности книжечку «Будзем жыць». Он внимательно выслушал меня, полистал мой сборничек. Долго думал. Потом сказал:

– Хорошо, что ты пришел ко мне. Обо всем этом – никому ни слова. Забудь, что ты – Виталин. Ставь на этом точку. А работать у нас ты будешь. Я похлопочу. Тем более, что у тебя уже есть опыт газетной работы.

Промолчал немного, и, не обращая внимания на мое благодарение, сказал почти сурово:

– Ежели что – ты мне ничего не говорил, и я тебя знать не знаю. И – сочини легенду, не для меня, для начальства.

Это было не лишнее предупреждение в то страшное время. Легенду я сочинил. И стал работать в газете. (Письмо П.Прудникову 27.08.1992)».

Он сильно рисковал. За указание в анкетах неверных данных грозил тюремный срок, а то и с жизнью можно было распрощаться, попав в лапы ретивого следователя. Но властно, подавляя инстинкт самосахранения, влекли к себе творчество, литература, журналистика, ставшие уже смыслом его жизни. И не стало Змитро Виталина – как и не было. …Как и обещал В.Кравченко, отдел кадров не стал дотошно копаться в биографии кандидата, и назначение состоялась. Молодая семья снимала комнату в Мозыре. Мальвина устроилась работать продавцом в магазине, а затем, окончив соответствующие курсы, стала помощником бухгалтера.

Редакционное начальство вскоре по достоинству оценило добросовестного и талантливого работника, а с В. Кравченко у него со временем установились откровенные и доверительные взаимоотношения. Они были почти ровесниками, оба страстно любили литературу и в чем-то дополняли друг друга: рассудительный, вдумчивый Дмитрий и очень эмоциональный, с мягкой и ранимой душой Всеволод.  Однажды, после очередной поездки в Минск на какое-то совещание в ЦК ЛКСМБ он сообщил по секрету Дмитрию, что недавно был расстрелян поэт Юлий Таубин. Известие о гибели друга ошеломило, обдало душу несказанной горечью. Эх, Юлька, Юлька – прирожденный талант, святая, простецкая душа… Вспомнилось, как лет десять назад их маленький поэтический кружок радостно приветствовал выход в свет сборника звонких стихов товарища, с таким же звонким названием – “Каб жыць, спяваць і не старэць”. Вот и не постарел, тебе уже никогда не исполнится и тридцати… Может быть, в тот самый день и появились посвященные памяти друга пронзительные стихи, которые Дмитрий положит на бумагу лишь полвека спустя:

 

Юлі Таўбін

 

Яго саслалі да Цюмені –

Такі злачынец, ліхадзей!

Не, не да цёшчы на пяльмені,

А жыць у скрусе і бядзе.

 

Над горадам тады вісела

Тугі паўночнае імгла.

Душа ад адзіноты ныла,

Журба на сэрцы налягла

 

Вядома, тут ён быў не першы.

Вядома, й тут была зямля…

Пісаў ён правільныя вершы

І “пяцігодку” ўвасхваляў.

 

Не паглядзелі, не уніклі,

Што за Савецкі ён Саюз

Затое вышчарылі іклы,

Бо “выявілі” – ён жа хлус!

 

Што быццам бы пісаў адное,

А думаў жа наадварот.

Пісьменнікі – племя ліхое –

Усіх пусьціць бы у “расход”!

 

Каб ані духу, ані звання

Каб думка ў думку (страшна аж!)

Навокал партыі – яднанне,

І вокліч: “Сталін – бацька наш!”

І от – Цюмень. Замоўк зацяты

У той сібірскае цішы.

І хоць няма на вокнах кратаў –

Палеглі краты на душы.

 

Душа, што рвалася ў прасторы

Любіць увесь вялікі свет…

Душа ў няволі…

Гора – гора!

Але паэт заўжды паэт.

 

Не чуючы жывога слова

Радзімы-матухны сваёй

Пачаў пісаць на рускай мове –

Дзівосных думак сумны строй.

 

Ды друкавацца – як жа можна?

Аб гэтым думаць – ані – ні

У той пахмурнай, асцярожнай

І цемені, і цішыні.

 

Прынес у друк…

Спыталі: хто вы?

Ён адказаў, як мае быць.

–          Ваш верш па думцы свежы, новы,

Ды вершы трэба вам забыць…

 

Вось так адкрыта і сказалі.

–          За шчырасць дзякуй!..

І замоўк.

Не аднаго яго саслалі.

Саслалі й вершы – пад замок.

Цюмень і цемень кат вусаты

Яму на векі прыпісаў

Далёка ад радзімай хаты.

Застаўся з сумам сам-на-сам.

 

Той сум вялікі, непрасветны

Па родным краі, па сябрам…

У час другі, у час прыветны

Ягоны сум не дай Бог нам.

 

Ён жыў заўжды з душой наросхрыст,

Што думаў – тое і казаў.

Ілжывасць заклікаў каросных

Здалёку ён распазнаваў.

 

Смяюся з выдумкі жартоўнай

(А ці жартоўнай, як сказаць?)

Што вывучаў ангельску мову,

Каб цягу ў Альбіён задаць.

 

Сябры яго любілі:

–          Юлька!

І ён умеў сяброў любіць.

А той, ў Крамлі, пасмоктваў люльку

І думаў, як яго забіць.

 

Чаго ж яшчэ! Гатовы каты

Выконываць загад любы

І двойчы кінуты за краты

“Злачынец” той вялікі быў.

 

І ўжо не выйшаў з сутарэння –

Там і пагібель ён сустрэў.

Такое звыклае здарэнне…

Адзіны прыгавор – расстрэл.

 

Шыбала гора там высока,

Люцеў крамлёўскі уладар.

Клянуся я:

–          За вока – вока! –

Яму ў паміну лепшы дар.

 

Інакш не вытрусіць той  плоймы,

Што ўсюды абсядае нас.

Дзяржы патрон сухі ў абойме,

Адкласці зброю шчэ не час.

 

(1994 г.)

P.S. О Юлии Таубине 

Обновлено 06.05.2017  16:10