Сегодня вечером закончилась неделя еврейского праздника Суккот (ивр. шалаши).

У нашей семьи, не так чтобы особо соблюдающей все предписания и запреты Торы, был в Николаеве свой старый дом с большим двором и садом. Наверное, когда его строили, это была окраина и можно было развернуться как следует. Но к моменту моего рождения – уже почти центр немаленького города. Во дворе стояла деревянная ажурная беседка. Внутри можно было поместиться спать хоть всем, места хватало. И спали, и ели, и пили в ней, в эти дни года, всегда. Мне в детстве никто не объяснял почему, некому было, деда убили на войне, особо сведущих не осталось, а может, не хотели советскому ребёнку в голову ненужную информацию закладывать. Я понял потом, сам, из книг.

Да, нет! Они, конечно, всё знали, бабушка же была дореволюционная. Боялись, Сталин только недавно умер. Атеистическая пропаганда, ни одной работающей синагоги, ближайшая – за 100 километров, в Одессе. Но всё равно, тихо, без разговоров, продолжали быть собой – евреями, народом Израиля.

Я выпил вчера вечером вина из того самого сорта винограда, которым была увита наша беседка-сукка, лозы у корня толщиной почти с дерево. Ясно, что сажал тот, кто строил дом. Пра-пра-пра.

И мне приснилось, что я там, все ещё живы, яркие звёзды в ночном южном небе, стрекочут цикады, запахи родной земли.

Чувство утраченного гнезда.

Где-то в Талмуде сказано, что трудно (или невозможно) оставаться евреем без собственного дома. Всем известная триада: дом, сын, дерево – тоже оттуда. Знали о чём писали. Сами были не дома.

А надо быть дома! Надо его иметь!

О том и напоминает ежегодный праздник.