Tag Archives: Жанна Таль

Альберт Капенгут. Глазами секунданта

На днях в Еврейской шахматной энциклопедии прочитал:

Gleb Gorbunov

Был ребёнком, но до сих пор не могу понять, почему уважаемый М. Н. Таль безропотно проиграл Полугаевскому четвертьфинальный матч в 1980 году? Вероятно, кудесник шахмат опасался, что Корчной обыграет его в полуфинале с особой жестокостью.

Часть главы из книги, готовящейся к печати в библиотеке Федерации шахмат России отвечает на этот вопрос.

После триумфа в Рижском межзональном 8-й чемпион мира стал третьим, покорившем вершину 2700 после Р.Фишера и А.Карпова.

Анализ партии М.Таля с О.Романишиным. Сидят также А.Капенгут и Мишина жена Геля. За Олегом стоит А.Петросян

Как театр начинается с вешалки, так претендентский цикл — с жеребьевки. 17 ноября в Амстердаме состоялась эта церемония. Если бы Таль своей рукой не выбрал Полугаевского, он мог бы сказать, что пары подтасованы. (Белявский рассказывал про аналогичную ситуацию в 1982 году!) Ведь подумать только, суммарный рейтинг нашей четверки на 230 очков выше! Впрочем, неунывающий экс-чемпион мира не упустил заметить, что партнеры разделились строго по возрасту!

Конечно, я разделял эйфорию, охватившую Мишу и близких после межонального, однако не мешало бы подумать и о дальнейших планах. Зная нашего героя, я понимал, что он видит свой матч с Карповым, но работа, необходимая для достижения цели, оставалась за кадром. При обсуждении календаря Таль захотел через полтора месяца сыграть в чемпионате СССР. Я безуспешно пытался отговорить его. Его статусу в этот момент мог соответствовать только очередной титул, а это “бабушка надвое сказала”. Естественно, ему хотелось расслабиться после трудной для него самодисциплины до и во время межзонального, но он в очередной раз “слетел с катушек”. Вообще, ему было тесно в прокрустовом ложе условностей, навязанных системой.

К слову, в какой-то момент работы еще летом, я замурлыкал популярную когда-то песню «Я сказал тебе не все слова…», и Миша как-то странно отреагировал. Только спустя много лет, прочитав мемуары Салли, понял его, но и в тот момент я осознал, что этот мелкий эпизод он воспринял, как какой-то знак, так же, как и мою реакцию в нашей партии на чемпионате СССР 1971 года.

Михаил Таль наблюдает за игрой чемпиона СССР 1971 года Владимира Савона

Я стал совсем своим, меня перестали стесняться, и было грустно констатировать метаморфозу моего кумира за 15 лет, прошедших со времени наших интенсивных контактов в период моей службы в Риге. В то время Таль говорил о себе словами Ива Монтана “солнцем полна голова”. Однако, прессинг властей – достаточно вспомнить снятие почти с трапа на Олимпиаду в Лугано в 1968 году; «освобождение» от редакторства «Шахматы» (Рига) и апофеоз: экс-чемпион мира за бортом ч-та СССР в своем родном городе в 1970 году. Надо было обладать его гениальностью, чтобы вновь подняться. Много других примеров, когда подобные испытания не выдерживали. Возможно, свою роль сыграли и наркотики в своё время. Эта дистанция, полная трудных испытаний, превратила нашего героя в мизантропа, обиженного на весь мир, в том числе и за недостаточное признание его гениальности.

Еще в начале нашей работы проскакивала обида на Карпова, от гонорара за работу в Багио до дележа в Монреале. (Геля говорила, что Миша не мог себе позволить обогнать чемпиона мира.) Думаю, что это послужило мощным тонизирующим фактором для подготовки и игры в межзональном. Апофеозом был визит чемпиона мира в Минск на несколько дней во время чемпионата СССР. Их комнаты в гостинице “Минск” были почти рядом, но никаких контактов не было.

Особенно часто высказывалась более непосредственная Геля, раздосадованная суммой в $3 000. Когда я потом работал на Карпова, в разговоре с Игорем Зайцевым зашла об этом речь, оказалось, что они получили по $5 000. Безусловно, это несоизмеримо с их вкладом, но всё же есть разница, и разговоры о бессребренике обретают несколько другой подтекст. Как-то Геля похвасталась, что привезла из Канады норковую шубу. Я поинтересовался, надевала ли она её когда-нибудь? – “Ты что, стану я на себе $3 000 таскать!”

К слову, Таль после совместного корректнейшего разбора свежесыгранной партии подчеркнуто вежливо благодарил соперника за анализ – с однозначной реакцией собеседника, тут же запоздало понимающего укор, что это он должен был благодарить экс-чемпиона мира. Я не раз наблюдал такие сцены, разыгранные под копирку. Характерная для Миши деталь!

Однако по-настоящему гениальность Таля поражала, когда Миша сам выступал в роли ЭВМ. Ботвинник, который в последние годы жизни работал над созданием «электронного гроссмейстера», дал этому феномену своеобразную оценку: «С точки зрения кибернетики и вычислительной техники, Михаил Таль – устройство по переработке информации, обладающее большей памятью и большим быстродействием, чем другие гроссмейстеры; в тех случаях, когда фигуры на доске обладают большой подвижностью, это имеет важнейшее, решающее значение.”

На чемпионате СССР 1979 г. у нас не было такого обилия справочных материалов, как на межзональном, поэтому нам приходилось больше полагаться на его феноменальную память. Например, перед партией с Геллером, покончив с завтраком, Миша сосредоточился и начал бормотать: “Где Фима играл последний год?” Насчитав 4 турнира, он начал вспоминать по порядку все партии, сыгранные там нужным цветом. “Так, он проиграл в этой системе, да и в похожей встрече, хоть и выиграл, но стоял подозрительно”. Наметив 4-5 точек соприкосновения репертуаров, он начал новый круг. “А что в этой позиции было сыграно интересного за последнее время?”

В итоге, после 15 минут такой активности, которой я не уставал поражаться, мне поступал заказ найти конкретные партии, и мы приступали к анализу во всеоружии, причем КПД был очень высок – новинки сыпались как из рога изобилия. Я немало времени провёл за доской с великими шахматистами, но Таль был уникален! Как следствие, в турнирах его талант раскрывался полнее, ибо подобный выбор дебютной стратегии эффективнее многочасовой подготовки соперников.

В такие минуты я с горечью вспоминал время, потерянное на десятки, если не сотни часов нашего блица в 1964-66 гг. Ведь займись мы тогда подобными анализами, Таль мог бы гораздо полнее реализовывать свой гигантский потенциал, растраченный порой почём зря, да и мне бы это не помешало. А ведь я говорю только о нескольких годах его творчества!

За блиц-партиями Я.Сейравана с А.Войткевичем наблюдают Ю.Васильев, Б.Ларсен, А.Капенгут и М.Таль. Игра проходила с перевесом рижанина

«Вершиной» Мишиной подготовки к чемпионату были недельные гастроли где-то в Полтаве, откуда Таль прилетает «с корабля на бал» в Минск на турнир высшей лиги, совершенно простуженный, считая себя обязанным стать чемпионом. Это всегда трудно, а при недомогании — вдвойне. Пришлось даже пропустить партию третьего тура против Романишина, оказавшуюся роковой для экс-чемпиона мира. Во время очередного доигрывания, когда игралась пропущенная встреча, Геля и я сидели в девятом ряду, когда Миша в цейтноте на 38-м ходу опустил коня на е3, потом тут же его подобрал и поставил на f6. Я успел пробормотать ей: ”Он подставлял коня!” и побежал за сцену. В комнату участников зашли игроки, отложившие партию, начинается анализ. В ключевой позиции происшествия Таль искусственным голосом, пытаясь быть непринуждённым, произнёс: ”Я чуть было не подставил коня”. Надо было видеть долгий кинжальный взгляд Олега в ответ. У столика в тот момент стоял судья из Гомеля Феликс Гилютин, ничего не сказавший, а чуть поодаль был зам. главного судьи Лева Горелик. Потом он мне сказал: ”Таль как бы выронил этого коня, но я рад, что не стоял рядом”. Спустя несколько недель мы с Олегом вдвоём парились в Новогорске на олимпийской базе. Зашла речь об инциденте. Мой приятель, с которым играли ещё 12 лет назад, со злостью на партнёра произнёс: ”Если бы я знал, что за моей спиной стоял Аршак, я, конечно же, заявил бы об этом. Но полагаться на незнакомого судью, возможно, преклоняющегося перед авторитетом экс-чемпиона мира, я не мог себе позволить”. (Напрашивается ассоциация с эпизодом из партии Каспаров – Ю. Полгар из Линареса-94, подробно рассказанная А. Карповым в «Жизнь и шахматы»).

Я думаю, что раздвоенность между желанием выиграть турнир любой ценой и предательством любимого дела всей жизни сослужили плохую службу (а как назвать иначе?). Достаточно было при доигрывании после одиннадцатого тура вместо желательных трех очков в четырех партиях, которые выводили на делёж первой строки, взять лишь полтора, чтобы «посыпаться» не останавливаясь.

Встреча с 8-м чемпионом мира в АН БССР. Минск 79 г

На закрытии Таль вдруг позволил себя уговорить сыграть в командном чемпионате Европы, хотя ранее отказывался. Тогда же принимается спонтанное решение принять участие в сборе под Москвой. Анатолий Карпов, да и не только он, выражали недоумение по поводу такой подготовки. От пары месяцев до матча остались крохи.

Это только считается, что гроссмейстеры играют короткий матч. Их состязание длится всю жизнь. Уже 25 лет яростные баталии перемежаются короткими ничьими, и «гамбургский счет» отражает не только итог, он показывает ныне так часто поминаемую всуе психологическую совместимость. Не в последнюю очередь, я бы сказал, «репертуарную», ибо в партиях больших шахматистов выбор варианта играет зачастую решающую роль. Не побоюсь заметить, что по отработанности дебюта Полугаевскому не было равных в мире — глубина поиска достигается за счет сужения круга проблем, и это его «ахиллесова пята». Своего рода принцип неопределенности Гейзенберга в шахматах. Таль в этом плане полный антипод своего соперника. Рижанин мог играть все что угодно, и те позиции, на которых экс-чемпион мира заканчивал иногда дебютную подготовку, для его оппонента служили исходной базой для анализа. Если в турнире широта кругозора позволяет «подбирать ключи» к уязвимым точкам соприкосновения с репертуаром соперника, то в матче такой подход к дебюту становится бумерангом.

Вот и вырисовывается главная проблема — глубина погружения в круг возможных систем для предстоящего поединка, особенно при дефиците времени. Тут бы собраться в пружину и работать, работать… Но для артистической натуры рижанина самопрограммирование глубоко чуждо. Мне кажется, что Таль подсознательно хватался за любую возможность избегать кропотливой работы. Интересно мнение 13-го чемпиона мира: “Он, конечно, превосходил Полугаевского, но уже требовалась подготовка, требовались другие качества, уже спортивные, исследовательские, Талю этого всегда не хватало, это вынуждало его пробуксовывать”.

В спартанской обстановке хоккейно-футбольной базы сборных страны в Новогорске Миша не мог высидеть больше одного дня и умчался в Москву. На следующий день он приехал на такси, усталый от дороги, кое-как отзанимались пару часов, но такая ситуация его не устраивала, и наша звезда переложила на меня транспортные вопросы.

Тем временем Алик Рошаль решил проблему места для занятий в столице оригинальным способом. Его приятель, директор универмага “Минск”, по понятиям брежневской Москвы – большой человек, снял “под Таля” люкс в закрытой гостинице столичного горкома в арбатских переулках. Его альтруизм объяснялся просто – после обеда с очередной молоденькой продавщицей они отдыхали в этом номере, открытом для нас с 3-4 часов. Я добирался со сбора с пересадками по несколько часов, а Миша приезжал от очередной пассии. Неудивительно, что Геля перестраховывалась с квартирой в Дубулты и с шубой! В какой-то момент я не удержался и проехался по поводу ситуации. На что тот с честным взглядом покаялся: “Я не бабник, я – алкоголик!” Но пользы от таких занятий было мало, хотя жертва ладьи из 4-й партии будущего матча придумана именно там. К слову, о нравах того времени – в ресторане с обширным меню по смехотворным ценам сидели исключительно пожилые мужчины в темных костюмах с депутатскими значками.

По возвращении Таля из Швеции с командного чемпионата Европы кое-как удалось вырваться в Баку на тренировочные партии с Гариком Каспаровым. Из планировавшихся шести партий, к сожалению, были сыграны только две. Первая партия закончилась вничью. Вторую Миша проиграл белыми. Когда Гарик, не скрывая радости, воскликнул: “Это моя первая победа в Каро-Канне над гроссмейстером!” – на Мишу нельзя было смотреть. «Как гроссмейстером? Просто гроссмейстером?» Он сильно принял после партии, и тут ему сообщили о смерти брата. Это было уже слишком. “Позвони Кларе Шагеновне, – сказал он Геле, – чтобы она организовала укол…”

Известие о кончине брата позвало в Ригу. Мой рейс на Минск перенесли на другой день, когда я уже сидел в аэропорту. Пришлось звонить Аиде. Я оказался первым, кто обживал новую квартиру Гарика в другом подъезде, только что подаренную Гейдаром Алиевым – ещё стоял запах краски! Помимо раскладушки с лампой, мне дали пока ещё запрещённую в Союзе “Защиту Лужина”, “свежачок” из Швеции.

Начались хлопоты о переносе матча. В конце концов президент ФИДЕ Ф. Олафссон санкционировал перенос на 23 марта. Через пару дней начался сбор, запланированный в Юрмале. Витолиньш и я устроились в традиционном «Интуристе» в Майори, а Миша застрял дома. Вначале аргументировал простудой, и мы часами добирались к нему электричкой и трамваем, психическое состояние Алвиса из-за трудностей с транспортом начало вызывать тревогу. Один случай мог кончиться совсем плохо, Геля сообразила увеличить дозировку сильных антидепрессантов. Потом мы были обескуражены громадными солнечными очками нашего героя в полутёмной комнате. Через пару дней Миша случайно снял их, и мы увидели огромный фингал под глазом, оставалось только догадываться, кому он был этим обязан. Вскоре я был приглашён на заседание президиума шахматной федерации Латвии, где, в присутствии Кобленца, не счёл возможным скрывать свой взгляд на возможность негативного исхода матча. Про себя вспоминал Болеславского, отказавшегося работать с ним ещё против Ботвинника со словами: ”Талю нужен не тренер, а нянька!”

К слову, у Миши была обширная шахматная библиотека, но в жутком беспорядке. Я как-то организовал субботник, и втроем мы стали расчищать авгиевы конюшни. Я натолкнулся на переписанные от руки партии полуфинала СССР 1952 г., которые экс-чемпион мира решил выкинуть. Когда вечером я рассказал об этом Валерию Журавлеву, тот в отчаянье готов был бежать во двор Мишиного дома и копаться в помойке, чтобы спасти их! Нашёл также переплетённую дипломную работу по Ильфу и Петрову и, конечно, взял почитать, ибо много слышал о ней, но, пожалуй, самым главным была сама тема после многолетнего умолчания в сталинские времена.

В шахматном плане “маг комбинаций” категорически отказался заниматься чёрным цветом и весь сбор был посвящён опровержениям фирменного варианта соперника, где острейшие фантазии радовали его глаз.

В Алма-Ату прилетели за несколько дней до начала матча. Вначале нас было семеро. Помимо семьи, секундантов – меня и Витолиньша, были доктор и директор Латвийского шахматного клуба.

Гера в своих воспоминаниях об отце пишет: “На память приходит также имя Иосифа Ефимовича Гейхмана, который долгие годы был не только другом отца, но и его лечащим врачом. (Миша называл его “доктари” – АК) Он тяжело переносил поражения отца и страшно переживал, если отец плохо себя чувствовал — настолько, что, когда в 1988 году отец в очередной раз лежал в реанимации, Иосиф Ефимович получил инфаркт и умер”.

Я уже упоминал о нём на матче с Корчным. Милейший человек, гордившийся спасением Аркадия Райкина, как он рассказывал, с того света, сразу располагал к себе, и прогулки с ним были лучшим лекарством от стресса.

Анализ партии М.Таля с О.Романишиным. Стоят А.Витолиньш и Л.Любоевич, на заднем плане Мишина жена Геля с Н.Захаровым

Не могу повторить эту характеристику, говоря о Николае Михайловиче Захарове. Прекрасный администратор, эффектный мужчина, он использовал свою должность как трамплин для очередного карьерного прыжка, пользуясь покровительством министра здравоохранения Латвии Канепа, попутно руководившего федерацией шахмат. Через несколько лет, окончив ВПШ, он уже руководил «Медтехникой» в его епархии. В независимой Латвии Захаров стал одним из руководителей русской партии. С его слов я узнал о предварительном зондаже в КГБ моего возможного выезда в качестве секунданта в капстраны. Помог он и Лёве Гутману, пришедшему на поклон к Талю в преддверии выезда на ПМЖ, вывезти личную картотеку, в дальнейшем так нужную ему для поддержания за рубежом репутации теоретика. Здесь я в очередной раз увидел двойной стандарт в отношениях Таля с людьми – когда слышал указания, которые он давал Геле и Захарову, и мог сравнить с тем, что он говорил в лицо.

Однако силой обстоятельств я стал у директора клуба на пути. Придя на работу в клуб, первым делом НМ выбил себе четырёхкомнатную квартиру (не обращая внимания на многолетнюю очередь сотрудников), но в микрорайоне. Под эгидой успешной Мишиной игры на межзональном он начал разговоры о получении под меня элитной квартиры бывшего премьер-министра, известного писателя Вилиса Лациса. Я удивлялся, как во время турнира Канеп несколько раз подходил ко мне с информацией на эту тему. Когда Захаров понял отсутствие у меня интереса, он стал приглашать в республику Володю Багирова, посулив свою квартиру, чтобы оставить элитную за собой. В конце концов он провернул этот полукриминальный вариант, но Багиров, узнавший задним числом подноготную, был вне себя от ярости. Однако для того, чтобы реализовать эту комбинацию, директору клуба надо было выжить меня с роли Мишиного секунданта, в чём он и преуспел по окончании матча.

Уютный Дом отдыха ЦК КП Казахстана располагался на полпути от Медео до современного здания Дома офицеров, где развернулись баталии. Осталось загадкой, повлияла ли перемена высоты в 400 м. К услугам шахматистов были бассейн, сауна. Надо было видеть, с каким упоением экс-чемпион мира выигрывал турнир за турниром… в настольный теннис.

В первый же день в столовой, когда все наши уже разбрелись, ко мне подсел известный казахский поэт Олжас Сулейменов, как оказалось, председатель федерации шахмат Казахстана. Я знал о скандале с его нашумевшей книгой “Аз и я”. Выяснилось, что он заехал на пару дней сюда, чтобы познакомиться поближе с Мишей. Я тут же разыскал Таля, но он категорически отказался тратить время на диссидентствующего национального героя. Кстати, недавно я прочитал очередную легенду, что Таль и Высоцкий были приятели, но в своё время Миша в ответ на мой вопрос буркнул, что они как-то пересекались в одной компании. Такое мифотворчество больше подходит для “художественной” литературы типа “Прекрасной толстушки” Ю.Ф. Перова, где в одном из героев легко угадывается Таль.

Я списался заранее со своим другом Борей Каталымовым и привёз от него чемоданы с литературой. Здесь сразу вспоминается негатив – по окончании матча я просил Мишу о каком-то небольшом жесте благодарности в адрес тренера, ради него лишившегося на полмесяца своей библиотеки, но получил категорический отказ. Говорят, большинством звёзд любые проявления внимания воспринимаются как само собой разумеющееся, но каждый раз чёрствая неблагодарность в подобных ситуациях, а я их насмотрелся за время нашей работы, оставляет рубец. Может быть, следовало с самого начала соблюдать дистанцию, ибо в процессе сближения тебя начинают воспринимать как собственность.

На открытие матча прилетели председатель федерации шахмат, лётчик-космонавт Севастьянов и директор ЦШК Батуринский. Они появились в столовой дома отдыха, когда мы уже пообедали. На столе оставалась большая ваза с пирожками. Пока Виталий Иванович развлекал публику баснями из быта космонавтов, Виктор Давыдович с вожделением упивался видом желанного деликатеса. Несколько раз он нерешительно совершал движения в сторону вазы, но никто ничего уже не ел, да и при его комплекции это было бы лишним. Я поймал напряжённый взгляд 5-летней Жанночки, пристально следящей за чужаком. Наконец, наш шеф сдался и решительно потянулся за пирожком, но тут как гром с небес прозвучало: “Куда тебе, пузырь, сейчас лопнешь!” Тут в самый раз Миша мог ласково воскликнуть знакомое: “Мой Арафатик”. Как-то в «Интуристе» Жанна с отцом и мной зашла в лифт и с ходу громко заявила чете пожилых иностранцев: “А я – дочка Таля!” Конечно, они не понимали русскую речь, да и имя для них ничего не значило. Я как-то спросил пятилетнего ребёнка: “Жанна, ты умная девочка. Почему ты иногда так себя ведёшь?” – “Папе нравится”.

Случайно я услышал о предполагаемом через полтора месяца участии экс-чемпиона мира в турнире в Бугойно. На мой взгляд, это говорило о его неверии в победу, ибо для подготовки к Корчному не оставалось бы времени. Кроме того, никаких шагов для оформления моего выезда не предпринималось. Напрашивалась мысль о поддержке федерацией мощного заслона против “злодея”, в котором я был бы не так нужен. Конечно, здесь интересы страны пересекались с потаённым желанием чемпиона мира играть за валюту, и я не был уверен в искренности намерений Батуринского. Я спросил Мишу, его аргумент – от турнира всегда можно отказаться. Во время важного разговора с ВД он попросил меня на время выйти, а потом руководитель советских шахмат заметил мне, что у них есть возможность сделать документы на выезд оперативно. Всё это выглядело не слишком убедительно, а в сочетании с пустыми обещаниями экс-чемпиона мира типа международного турнира и кучей других мелочей заставляло задуматься.

За анализом М.Таля и его секунданта А.Капенгута наблюдают участники межзонального Л.Любоевич и Ф.Тройс, а также А.Войткевич, помогавший при подготовке к турниру

В первой партии Полугаевский провоцировал партнёра на повторение варианта из межзонального. После матча, во время прогулки по прекрасному парку дома отдыха, Лёва, обмениваясь впечатлениями с автором, подтвердил предположение, что нас ждало усиление. Миша предпочёл систему Бондаревского – Макогонова, тщательно подготовленную к матчу в Багио, однако 40-минутное раздумье над 17-м ходом не помогло избрать правильный план.

Получать пробоину в первом туре рижанину не привыкать — это давно стало печальной традицией. Но тем большего внимания требовал белый цвет: был взят первый тайм-аут. Еще задолго до матча мы разошлись во мнении, будет ли применен «фирменный» вариант соперника, и я был не прав. На 10-м ходу Таль пожертвовал фигуру.

Идея А. Витолиньша ведет к очень запутанной игре, которая не носит форсированного характера. Подобные позиции исключительно трудоемки, и нам пришлось немало часов провести за анализом возникающих осложнений.

Должен покаяться, что дал Талю спорный совет. Я напомнил, как перед последним туром межзонального позвонил чрезвычайно взволнованный Полугаевский, с которым у меня были приятельские взаимоотношения свыше 10 лет, и начал осторожно интересоваться моим мнением, как надежнее всего сделать белыми ничью с Георгиу, обеспечивающую ему матчи претендентов. Он был в таком состоянии, что ему больше нужна была консультация психотерапевта, чем теоретика. Наконец, Мише надоело ждать, пока я освобожусь, и он лениво махнул рукой: “Зови”. Через пару минут влетает взъерошенный Лева и начинает сыпать вариантами. За ним вскоре прибежал Верховский, потом приплёлся Аверкин, понурив голову. Стало ясно, что “нет пророка в своем отечестве” и собственные тренеры его не устраивают. Лева демонстрировал интереснейшие идеи. Лишь спустя 9 лет Таль впервые применил одну из них против Тиммана (Хилверсум, 5-я партия матча), и сейчас система называется его именем, хотя ее автором был Полугаевский. К сожалению, аналогичные ситуации в теории встречаются достаточно часто, что я не раз ощущал на собственной шкуре.

Напоминая эту комичную подготовку, я предложил ходы анализа делать без раздумий, нагнетая психологический эффект. Понимал, что подопечный не привык играть подобным образом, но мне казалось, что при возникновении ситуации, требующей свежего решения, скажется комбинационное дарование, практически неограниченное лимитом времени. Однако я не учёл включение в команду соперника Никиты Глебовича Алексеева – видного психолога, в будущем члена-корреспондента академии. Как следствие, Лёва мужественно сражался, будучи пойманным на вариант, ведь позиция после 19 ходов стояла у нас дома и Таль истратил только 15 минут, в основном на хождение по сцене, а у чёрных оставалось около получаса. Критическая позиция возникла к 26-му ходу. В зале я поделился с Витолиньшем несложным вариантом, где белые получали 4 пешки за фигуру при продолжающейся атаке, однако Миша прошёл мимо. Отложенная была близка к ничьей, которую надо было искать. Я ошибочно полагал, что ничья достигается в эндшпиле «ладья, слон и конь против ладьи и коня без пешек». Однако Таль, взяв второй тайм-аут, игнорировал анализ. Геля, понимая его состояние, повторяла басни о похождениях Лёвиной жены Ирочки, по прозвищу “умница”, пытаясь вывести Мишу из ступора. С момента откладывания он больше суток не интересовался позицией! Неужели в аналогичной ситуации любой другой участник матчей претендентов мог так поступить!?

В интервью Гельфанд сказал, что Таль много работал. Может быть, Боря помнил с моих слов, что Миша со страшной скоростью впитывал гигантские объёмы информации благодаря своей гениальности, но это совершенно разные материи! Я довольно подробно описываю подготовку и игру в матче, чтобы читателю было предельно ясно, в чём его ахиллесова пята!

В результате в последний момент в машине мы, казалось, нашли ничью в главном варианте, но оказалось, что Лёва записал другой ход, и Миша за доской ничего не смог сделать.

М. Таль – Л. Полугаевский

Сицилианская защита В96

4-я партия матча, Алма-Ата, 1980

1.e4 c5 2.Nf3 d6 3.d4 cxd4 4.Nxd4 Nf6 5.Nc3 a6 6.Bg5 e6 7.f4 b5. Последний бой состоялся в четвёртой партии. К этому времени подъехали Кобленц и Багиров. Если появление маэстро было само собой разумеющимся, то Володя сам по себе стал психологическим оружием. Около 10 лет совместной работы Лёва отправил “коту под хвост” на 45-м чемпионате СССР, обыграв своего секунданта чёрными и лишив гроссмейстерского балла. “До поры до времени” Таль безучастно взирал на возню Захарова с приглашением бакинского гроссмейстера, включая его пребывание на нашем сборе, однако после возражений Полугаевского против переноса сроков он “дал добро” на приезд Володи в Алма-Ату. Но и здесь наш лидер был непоследователен, ибо только после решающей партии выяснилось, что весь встретившийся вариант был аккуратно записан табличной нотацией в тетради Багирова. К слову, в 1964 г. на сборе перед чемпионатом мира среди студентов я впервые увидел эту систему записи у Володи, а в Алма-Ате, увидев обилие подборок, подготовленных моим учеником Серёжей Артишевским по заказу Таля, но, кстати, так и не оплаченных, бывший тренер Лёвы радостно воскликнул: “Как родные!”

8.e5 dxe5 9.fxe5 Qc7 10.exf6 Qe5+ 11.Be2 Qxg5 12.Qd3 Qxf6 13.Rf1 Qe5 14.Rd1! Ra7 15.Nf3 Qc7 16.Ng5 f5 17.Qd4 h5! 18.Rxf5!? exf5 19.Nd5 Qd7!! После встречи Миша констатировал, что жертва ладьи, найденная в краснопресненской гостинице, была Лёве известна, но через два хода, задумавшись на 40 минут, он не решился на агрессивное 20.Rd3, предпочтя 20.Qh4 Be7 21.Kf1, хотя и не видел опровержения, а думал лишь, чем удивить соперника.

20.Rd3!±.

Самый очевидный ход с угрозой выиграть “прямой наводкой” (21.Re3+).

Чёрным не просто найти защиту. Не сомневаюсь, что в нормальном состоянии “рижский волшебник” в этой позиции раскатал бы любого. Но, выбитый из колеи неудачным стартом, Миша ищет “пятый угол” – не форсированный выигрыш, а лишь как удивить партнёра. Я в этой главе уже не раз отмечал важность душевного комфорта для взлётов экс-чемпиона мира.

Анализируя после матча, я установил отсутствие защиты у чёрных и напечатал варианты в “Шахматы, шашки в БССР” №4 за 1980 год стр. 7-9, а в процессе работы над этим текстом спустя 40 лет проверил анализ на компьютере. Особенно впечатляла позиция, где после тихого хода лишние ладья и слон не могут спасти чёрных. Подтверждает это мнение и то, что Лёва через несколько лет избирал другой путь в своём фирменном варианте, хотя и там компьютер нашёл пробоины.

20…Nc6. Естественная попытка найти защиту, подключая коня. Остальное проигрывает:

20…f4? 21.Qe4+ Kd8 22.Nb6+–;

20…Rh6? 21.Bxh5+! Rxh5 22.Re3+ Kd8 23.Qb6+ Rc7 24.Nxc7 Rh6 (24…Qxc7 25.Nf7+ Kd7 26.Qe6#; 24…Rxg5? 25.Nd5++–) 25.Nf7+ Qxf7 26.Ne6+ Kd7 27.Rd3++–;

Эффектно белые выигрывают как после 20…Bd6?! 21.Re3+ Kf8

(21…Be7 22.Qxg7 Qxd5 23.Qxh8+ Kd7 24.Rd3+–; 21…Kd8 22.Qh4 Bg3+ 23.Rxg3 Qxd5 24.Rd3+–) 22.Nf6! gxf6 (22…Bg3+ 23.hxg3 Qxd4 24.Re8#) 23.Qxf6+ Kg8 24.Bf3! Bb7 (24…Bf8 25.Qg6+ Bg7 26.Re8+ Qxe8+ 27.Qxe8+ Bf8 28.Qe5 Bb4+ 29.Kf1+–) 25.Qg6+ Kf8 (25…Qg7 26.Qe6+) 26.Ne6++–.

так и при 20…Rb7?! 21.Re3+ Kd8 (21…Qe7? 22.Qc5 Be6 23.Nxe7 Rxe7 24.Rxe6 Rxe6 25.Qc8+ Ke7 26.Qxe6+ Kd8 27.Nf7++–; 21…Be7 22.Qxg7 Qxd5 23.Qxh8+ Kd7 24.Bf3!+–) 22.Qh4! Qxd5 (22…Be7 23.Nf7+ Ke8 24.Nxe7 Qxe7 25.Rxe7+ Rxe7 26.Nxh8+–; 22…Qe8 23.Nf7+ Kd7 24.Qd4 Bc5 25.Qxc5 Qxf7 26.Nb6+ Rxb6 27.Rd3++–) 23.Ne6+ Kd7 (23…Ke8 24.Nc7++–) 24.Qd8+ Kc6 25.Rc3+ Bc5 26.Rxc5+ Qxc5 27.Bf3++– Невероятно красивый мат!

Детальный анализ показывает, что чёрные могут пытаться спастись, лишь пожертвовав ферзя, однако надо найти подходящую ситуацию. 20…Be7?! 21.Re3 0–0 22.Rxe7 Qxe7 23.Nxe7+ Rxe7 24.Kf1 Nd7 25.Qd5+ Kh8 26.Qd6+–. Этот путь трудно советовать!

21.Re3+

21…Ne7! Единственная защита!

21…Kd8?? 22.Qb6++–;

21…Be7? 22.Qxg7 Qxd5 23.Qxh8+ Kd7 24.Rd3+–;

21…Qe7? 22.Qb6 Rh6 23.Bxh5+!+–.

22.Nf6+! Удар, знакомый по предыдущим примечаниям.

22…gxf6 23.Qxf6 f4!?

23…Rg8? 24.Bxh5+ Kd8 25.Rc3!+–;

23…Qd5 24.Qxh8 Qc5 25.Bxh5+ Kd7 26.Rd3+ Nd5 27.Bf3 Kc7 28.Rxd5 Qe7+ 29.Re5 Qg7 30.Ne6+ Bxe6 31.Qxg7+ Bxg7 32.Rxe6+–.

24.Re5 Qd4. Сомнительна попытка сохранить материал 24…f3?! 25.Bxf3 Bb7 26.Qxh8 Bxf3 27.gxf3 Qd6 28.Qxh5+ Kd7 29.Re4!, например: 29…Qd5 30.Qg4+ Kc6 31.Nh7 Rd7 32.Qe6+ Kb7 33.Qxd5+ Nxd5 34.Nxf8+–.

24…Rg8 25.Bxh5+ Kd8 26.Rc5 Rc7 27.Nf7+ Ke8 28.Ne5+ Kd8 29.Nxd7 Bxd7 30.Rxc7 Kxc7 31.Qxf4+ (отсутствие координации чёрных фигур в сочетании с беспомощным королём делает шансы на спасение призрачными) 31…Kc8 32.Bf3 Nf5 33.33.Qe4±.

25.Rxe7+ Rxe7 26.Qxd4 Bg7 27.Qd5 Bg4 28.Ne4±. Лучшее, чего чёрные могут добиться! Однако перевес белых не вызывает сомнений.

После 4 партий в нашем лагере воцарилось уныние: Миша не реализовал две блестящие разработки белыми, на которые Лева попался в своем фирменном варианте, и проиграл черными. Ясно, что приходилось играть резко любым цветом, но он был совершенно растерян и подавлен, с трудом осознавая, куда его завела жизненная философия “А мне так хочется”. Я пытался уговорить его применить мою свежую идею в Модерн Бенони   (см. партию с Маровичем №24), но безуспешно. В конце концов он отказался… из-за острейшей позиции, но меньше всего потому, что эта ситуация может разрешиться миром! Миллионам почитателей гениальности 8-го чемпиона мира просто невозможно представить его состояние в тот момент!

Пожалуй, здесь можно поставить точку. Стало ясно, что счет 3:1, с учетом взорвавшихся мин, не давших, однако, ожидаемого эффекта, делает рижанина «смертником». Статистика показывает, что очень много матчей из десяти партий заканчиваются 5,5:2,5. Это объясняется тем, что проигрывающий обязан рисковать и «горит» еще больше.

Прочитав эти заметки, можно прийти к выводу, что не столько Полугаевский выиграл, сколько Таль проиграл. Это мое субъективное мнение. Москвич продемонстрировал в матче свои лучшие качества — отработанный дебютный репертуар, прекрасный расчет, отличную технику реализации преимущества.

Спустя несколько лет после матча

После матча в упомянутой статье “Глазами секунданта” я писал: “За двадцать лет со времени матча с Ботвинником шахматы на высшем уровне сильно изменились — несравненно возрос аналитический элемент, связанный с обузданием лавины информации. Он требует обстоятельного аскетического, профессионального подхода. Эмоциональную гениальность чародея 64-х полей приходится укладывать на «прокрустово ложе» повседневной многочасовой работы. Но к самобытным талантам, видимо, нельзя подходить с обычными мерками! Никто не сомневается, что весь шахматный мир будет еще не раз восхищаться блестящими взлетами фантазии, крупнейшими турнирными успехами экс-чемпиона мира. Но сможет ли он активно бороться в следующем претендентском цикле, зависит во многом от возможности самопрограммирования”.

После матча Захаров вызвал меня на откровенный разговор и задал вопрос о перспективах Таля в следующем цикле. Я вынужден был констатировать реальное положение дел. Не сомневаюсь, что это помогло ему провернуть задуманную комбинацию, но мне не хотелось врать, ведь не очень приятно выступать в роли очевидца, еще меньше — быть лицом, когда косвенно, когда и прямо отвечающим за падения всеобщего любимца (за взлеты отвечает он сам).

Как сказал Сергей Есенин: “Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии”. Спустя 40 лет тяжело вспоминать, как гений не реализовал полностью свой дар, я думаю, из-за выпестованной вседозволенности, сжигающей изнутри.

Ранее опубликованные материалы автора:

А. Капенгут. История одного приза

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.1)

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.2)

Альберт Капенгут. Из воспоминаний (ч.3)

Альберт Капенгут об Исааке Ефремовиче Болеславском

Книга выйдет в скором времени в библиотеке Федерации шахмат России.

Опубликовано 26.07.2023  21:42

Обновлено 27.07.2023  21:04 и 30.07.2023  17:05

 

К 80-летию Михаила Таля. Москва слезам не верит

Среда, 09.11.2016 14:36

Поединки Михаила Таля всегда проходили с приключениями, были бурными и увлекательными. Бурной была и его личная жизнь.

У Таля было три официальных жены. Не уверен, правда, стоит ли учитывать представительницу славного города Тбилиси, которая в начале семидесятых была его супругой всего несколько дней.

С очаровательной грузинкой по имени Ирина Михаила сосватала мать Таля Ида Григорьевна, разузнавшая где-то, что бабушка Ирины – бывшая княгиня. «Мурочка, – так называл маму Михаил, – княгиня не может быть бывшей, как не может быть бывшим сенбернар. Это порода, а не должность! Бывшим может быть секретарь обкома».

Но Ирина оставляла впечатление истинного ангела: чистая и возвышенная, навещала Таля в тбилисской больнице, где ему делали операцию, дарила ему свои стихи. И Таль с размахом отгулял вторую свадьбу, пышную и помпезную, её даже показывали по грузинскому телевидению. Молодожёны сразу улетели в Москву, где остановились в гостинице. Но вскоре выяснилось, что девушка вышла замуж за шахматного гения с одной-единственной целью: отомстить своему другу-грузину, известному спортсмену-борцу, которого несколько лет любила, а тот не отвечал ей взаимностью (видно, сдерживал чувства). И хитрая девушка добилась своего: узнав о свадьбе его возлюбленной с Талем, гордый грузин, посрамлённый и униженный, прилетел в Москву, примчался в гостиницу, где разместились новобрачные, и заявил, что если черноглазая красавица не будет принадлежать ему, он наложит на себя руки. Естественно, обманщица покинула столицу со страстным кавказцем, а Таль остался холостым. Это было его единственное поражение на личном фронте, и он не любил о нём вспоминать.

Две другие жены Таля: первая – Салли и последняя – Ангелина, обе рижанки (Салли провела детство в Литве, но затем перебралась в Юрмалу), обе принесли волшебнику шахмат наследников: Салли родила мальчика Геру в 1960-м, а Геля – девочку Жанну пятнадцать лет спустя. Георгий, хотя так и не увлёкся шахматами, унаследовал от отца незаурядное чувство юмора. Обеим супругам Таль доставлял в жизни не только радости, однако это не мешало им любить этого светлого человека до конца его дней. А Салли даже издала книгу об их любви, которую так и назвала «Любовь и шахматы». Разумеется, в ней не было ни одного шахматного хода, только любовные.


Красотка Салли

Салли Ландау и Михаил Таль были эффектной парой. Они любили друг друга, но каждый вёл жизнь независимую, самостоятельную, и поэтому их брак был обречён. Салли, как и её родители, была актрисой – сначала Русского драматического театра в Вильнюсе, а затем известный режиссёр Павел Хомский пригласил её в рижский ТЮЗ. К тому же она была эстрадной певицей, выступала в популярном ансамбле Эдди Рознера, работала и с Раймондом Паулсом.


Салли и великий советский и латвийский Маэстро

У зеленоглазой красавицы Салли были огненно-рыжие, золотистые волосы. «Такие волосы бывают только у инопланетянок», – сказал однажды Таль своей юной супруге. А в другой раз признался: «Жена Рембрандта Саския была такая же рыжая, как ты. Пусть и у меня будет моя маленькая Саська». Так всю жизнь он и называл её – Саськой.


Во Дворце бракосочетаний

Словом, избранница Таля была чертовски хороша собой, ни один мужчина не оставался равнодушным, увидев её. А Таль был любимцем Каиссы, да и всеобщим любимцем тоже. До него у актрисы было несколько серьёзных увлечений, но после знакомства с шахматистом в новогоднюю ночь 31 декабря 1958 года жизнь изменилась. Будущий чемпион мира влюбился в Салли с первого взгляда и сделал всё, чтобы она стала его женой. Окончательно Таль покорил певицу, когда сел за рояль и вдохновенно сыграл ей Шопена. А ведь у него от рождения был физический ущерб – отсутствовали три пальца на правой руке.

Но любые недостатки Таля компенсировало его поразительное остроумие. Когда они с Салли подавали заявление в загс, невеста заметила незнакомого человека с фотоаппаратом. Она спросила у Таля, кто это.

– Фотокорреспондент журнала «Советский Союз», – ответил жених.

– Что же, – сказала недовольно Салли, – теперь о нашем браке будет знать весь Советский Союз?

– Нет, – успокоил её Таль, – только его читатели!


Салли и Михаил. Свадьба!

Однажды, находясь в Париже, они отправились в гости. И тут к его эффектной жене стал проявлять интерес один француз не первой свежести. Он говорил ей комплименты, делал закамуфлированные, но довольно откровенные намёки и предложения. Таль, проходя мимо них, подмигнул Салли и бросил ловеласу:

– Говорите громче, она ничего не слышит.

Француз был раздосадован. Он понял, что все его усилия были напрасны…

В те годы Михаил всегда брал с собой портрет Салли, и она смеялась: «Как Алехин свою кошку». Кстати, на турнире претендентов в Кюрасао этот портрет украл у него Фишер. «Хочу иметь сто пятьдесят костюмов, три дома и такую жену, как у Таля», –  признался Бобби.

На турнире претендентов в Кюрасао у Таля начались почечные колики и он угодил в больницу. А как только полегчало, поспешил выписаться. Ему предложили немного задержаться для детального обследования. Но Таль категорически отказался. Главный врач больницы, милый человек, сказал ему перед выпиской:

– У вас там так страшно, арестовывают и отправляют в Сибирь. Оставьте хоть свою жену Салли здесь, она мне очень нравится.

– Она вам нравится здесь, – возразил Михаил, – а я, если придётся, буду любить её и в Сибири.

…Когда Салли перебралась к чемпиону, она попала в тёплую домашнюю атмосферу, но вместе с тем сразу почувствовала, что в семье таится какая-то загадка. Семейную тайну удалось раскрыть не сразу…

Мать Таля Ида жила тогда с человеком по имени Роберт. А в самой большой комнате их квартиры на видном месте висел портрет Нехемия Таля, умершего год назад. Он был замечательный врач, один из лучших в Риге. У Нехемия с Идой в молодости был бурный роман, потом судьба их развела, но в конце концов они поженились. Родился сын Яков, старший брат Михаила, копия отца.

Увы, после рождения Яши доктор Таль перенёс тяжёлое вирусное заболевание, которое привело к неизлечимой импотенции. В таких случаях семьи часто распадаются. Однако Ида с Нехемием вели себя так, будто никакой трагедии не произошло, окружающие даже ни о чём не подозревали. Но ведь Ида была ещё молодой, энергичной и жадной до жизни женщиной. И вот из Парижа в Ригу после долгого перерыва вернулся Роберт Папирмайстер, с которым она была знакома, когда ещё совсем юной девушкой жила во Франции. Он был умён и очарователен, и неудивительно, что Ида влюбилась в него. Потерял голову и Роберт. В результате возник любовный треугольник. Но все трое были весьма тонкие натуры, слишком интеллигентны, чтобы устраивать сцены. Ничего не афишировалось, но ничего и не скрывалось. Роберт остался в доме Талей, и доктор воспринял это событие, касающееся любимой женщины, достойно, по-мужски.


Таль, Роберт и Гера

В 1936-м плодом любви Роберта и Иды явился на свет Михаил Таль. В Риге все были убеждены, что у Талей родился второй сын. Ходили разные слухи, но они не принимались в расчёт. Для всех, включая Роберта, отцом Миши считался Нехемий Таль. Тема эта была запрещённой, а отношения у всех оставались добрыми и сердечными. Михаил безумно любил Нехемия, кстати, научившего его играть в шахматы, но, конечно, внешне и даже манерой говорить он был похож на своего отца Роберта, к которому тоже относился с необычайной нежностью, называл его Джеком.

Вот такой фантастический сюжет. Выходит, великий шахматист мог быть не Михаилом Нехемьевичем Талем, а Михаилом Робертовичем Папирмайстером…

Но мы сильно отвлеклись. Здесь стоит сказать, что даже ради Таля Салли не хотела жертвовать своей артистической карьерой, не покидала сцену. Что же касается Таля, то вскоре обнаружилось, что он не однолюб. Певица была очень гордой и быстро нашла утешение на стороне – просто от отчаяния и унижения. Она не привыкла быть вторым номером, тем более что многие мужчины сходили по ней с ума.

Да, шахматный король и его королева ревновали друг друга, но менять свои привычки не собирались. Родственники Таля были убеждены, что Салли – его собственность, а сам он принадлежит всему человечеству. Жена же считала, что должен соблюдаться паритет: если Салли принадлежит только Михаилу, то и он – только ей.

Кто же первым нарушил «брачный договор»? Разлад начался с того, что одна завистливая актриса написала матери Таля письмо, что «ваша невесточка – обыкновенная уличная девка». Оно попало к Михаилу, он поверил и решил «отомстить». Увы, жизнь – не шахматная партия, нельзя взять ход назад. Когда Салли была беременной, Таль стал чаще, чем обычно, отлучаться в шахматный клуб. Придумывал разные причины, но вскоре Салли сообщили имя её соперницы, затем ещё одной.

Мелкие любовные истории, затеянные по очереди обоими, носили скорее характер мести, но повторялись не раз. Колкие намёки на измены жены Таль парировал со свойственной ему иронией: «Лучше иметь 50 процентов в хорошем деле, чем 80 – в сомнительном!».

И хотя Михаил и Салли по-прежнему любили друг друга, в их отношениях возникла трещина. Впрочем, чувство юмора супруги никогда не теряли. Вот один смешной случай того периода. В 1967 году Ботвинник написал жене Таля письмо, в котором выразил беспокойство о его здоровье и предложил хотя бы немного пожить в Москве, подлечиться в столичной больнице. Прочитав послание патриарха, Таль был серьёзен лишь мгновение, а потом рассмеялся и объяснил Салли его суть:

– Всё понятно! – воскликнул он. – Ботвинник просто влюблён в тебя и хочет перетащить в Москву. Но сама посуди: стоит ли менять одного экс-чемпиона на другого?!

Шутки шутками, но дело дошло до того, что Таль как-то привёл в дом свою очередную пассию и занял с ней одну из комнат (во второй жили его родственники, а в третьей – жена с сыном). Но Таль был гений, и близкие оправдывали любые его поступки, даже такие своеобразные. Правда, судьба этой девушки сложилась неудачно: она пыталась покончить с собой, а когда выжила, Таль оставил её. Всё это сильно влияло на Салли, и она не раз порывалась уйти из дома, а возвращалась только благодаря Иде Григорьевне, которая относилась к ней как к своей дочери и умоляла остаться.


Таль между Салли и Идой

…Писателю Юрию Перову в романе «Прекрасная толстушка», кажется, удалось раскрыть секрет, почему Таль проиграл матч-реванш Ботвиннику. Разумеется, без дамы сердца тут не обошлось!

Как выяснил Перов, у юного чемпиона мира как раз в 1961 году возникли романтические отношения с красавицей Марией, действительно «прекрасной толстушкой». В конце февраля, за две недели до поединка, вместо того, чтобы усиленно готовиться к нему, Михаил на три дня улетел с Марией в Сочи.

Они остановились в шикарном санатории, где был бассейн с морской водой. В то время там тренировались прыгуны в воду, члены сборной страны. И вдруг Таль поспорил с кем-то, что сумеет прыгнуть с десятиметровой вышки не хуже этих мастеров. Девушка отговаривала его изо всех сил, но молодому чемпиону очень хотелось блеснуть перед ней, и он всё-таки прыгнул. Первый раз в жизни, совсем не умея плавать. Увы, прыжок оказался роковым для Таля: он сломал себе ребро и изрядно отбил внутренности. (Правда, Михаил упросил санаторского врача и Марию, чтобы они никому не проговорились о его неудачном «ходе», и поэтому в течение сорока лет об этом никто не знал). А уже 14 марта Ботвинник и Таль сели за доску, и легко понять, в каком состоянии играл чемпион мира.

Этот сюжет, скорее, юмористический, а вот следующий, несмотря на детективный характер, вполне серьёзный.

Таль всегда нравился женщинам, а когда начинал ухаживать за ними и блистал остроумием, те и вовсе теряли голову. Среди его поклонниц в середине 60-х были известные дамы: солистка ансамбля «Берёзка» Мира Кольцова, пианистка Бэла Давидович, киноактриса Лариса Соболевская.

С Соболевской, когда-то неплохо игравшей в шахматы, красавицей и звездой советского кино («Большая семья», «Возвращение Будулая», «Девушка с гитарой» и ещё десятка полтора популярных фильмов) у Таля был бурный роман, причём оба не скрывали этого: Лариса – она была лет на десять старше Михаила – называла себя его гражданской женой (в 1964 году даже сообщила об этом по киевскому телевидению) и говорила, что скоро они зарегистрируют свои отношения.


Соболевская и Павел Кадочников в фильме «Большая семья»

Сейчас кажется удивительным, но связь Таля с киноактрисой стала предметом обсуждения в ЦК КПСС. Власти в советские времена сильно заботились о нравственности знаменитостей, и однажды Михаила вызвали в высокие инстанции и потребовали определиться: или он вернётся к жене, или официально разведётся с ней и узаконит связь с любовницей (между прочим, обе красотки могли соперничать между собой на подиуме). Гений шахмат ответил, что не потерпит вмешательства в личную жизнь, и в результате такой дерзости стал невыездным. Чтобы помочь сыну, мать пошла на уловку: уговорила Мишу подать на фиктивный развод. После этого Таля пустили в межзональный турнир, но не успел он улететь, как заявление было аннулировано.

Кстати, КГБ использовал сексапильную Ларису Соболевскую в своих интересах (в органах она имела кличку Лора). Всё было подстроено, как в детективном фильме: актриса «случайно» познакомилась с послом Франции в СССР господином Дежаном, и их отношения быстро прогрессировали. Однажды, когда «влюблённые» находились в квартире Лоры, в неё ворвался подставной муж, по легенде КГБ неожиданно вернувшийся из экспедиции геолог, к тому же болезненный ревнивец (на самом деле профессиональный убийца, и, по странному стечению обстоятельств, тоже Михаил). Застав Дежана на месте «преступления», он начал избивать иностранца и кричал, что подаст на обидчика в суд. В конце концов «муж» согласился замять дело, а посол попал на крючок к нашим доблестным органам. Блестящая победа! Интересно, знал ли господин Дежан, что пострадал из-за дамы, которой всерьёз увлекался шахматный король?

Именно благодаря Соболевской и её подруге молодости Нонне Мордюковой, Таль стал своим человеком в компании актёрских знаменитостей, например, часто встречался со звёздной супружеской парой Рыбникова и Ларионовой, легко тратил гонорары на развлечения в светском обществе. Зная о любовных похождениях Михаила, строптивая Салли не удерживала мужа-гуляку и в любой момент готова была дать ему развод. Однако «первая любовь» тогда снова победила, и Таль сделал всё, чтобы Салли осталась.

Постепенно Лариса исчезла из жизни гроссмейстера, выбыла из игры. Её дальнейшая артистическая карьера тоже сложилась не лучшим образом: помешало увлечение алкоголем, которым она злоупотребляла – и сама, и вместе с Талем. В мире кино о ней давно забыли. Десять лет назад, в канун 70-летия её бывшего возлюбленного автор этого повествования позвонил Мордюковой (она ещё была жива), чтобы узнать телефон Соболевской. Выяснилось, что та на ногах, чувствует себя вполне сносно, но говорить о Тале категорически отказывается. Так что заполучить желанный номер не удалось…

Хотя история Таля и Соболевской вполне правдивая, вместе с тем и несколько сюрреалистическая. Вернёмся к реальности. Настоящий развод Михаила и Салли состоялся только в 1971-м. Таким образом, мужем и женой они были почти тринадцать лет. Но родными людьми оставались до самой смерти Таля – часто встречались в разных городах и странах, постоянно перезванивались.

Когда они были совсем молодыми, Салли как-то спела Талю песню, которая начиналась так:

Я сказал тебе не все слова –
Растерял на полпути.
Я сказал тебе не те слова –
Их так трудно мне найти…

Первая строчка стала их паролем на всю жизнь. Когда они были вместе, да и много лет спустя, Таль неожиданно звонил ей откуда-нибудь из Буэнос-Айреса и всякий раз напоминал: «Я сказал тебе не все слова…» Салли до сих пор кажется, что в их жизни он сказал ей не все слова…

В 1979-м, используя в качестве трамплина Израиль, Салли с сыном оказались в Германии. Но без немецкого паспорта Георгий не мог поступить в медицинский институт и через год решил вернуться в отчий дом, чтобы закончить образование. К тому же в Риге его ждала невеста, вскоре ставшая женой. Обожавший сына Таль приложил немало усилий, чтобы добиться желанного разрешения (ему пришлось дойти до самого Андропова). Тем не менее за два года до смерти отца Георгий снова уехал, теперь на историческую родину в Израиль, и с тех пор уже много лет успешно работает стоматологом в Беер-Шеве. Он отец троих детей, причём младшая дочь Мишель названа в честь Таля, дома её часто называют Мишей. Увы, несколько лет назад Георгий расстался с женой Надей, – неужели пошёл по пути отца? Его новую возлюбленную зовут Юлией, она медицинская сестра, перед знакомством с Герой развелась в Самаре, забрав с собой дочку.

Салли в 1981 году вышла замуж за бельгийского ювелира Джо Крамарза, с которым в Антверпене её познакомила подруга. Он был крупным знатоком часов, прежде всего шахматных, увлекался и самой игрой, причём его кумиром многие годы был Таль. И когда он узнал, что перед ним экс-жена экс-чемпиона мира, он был потрясён. Иногда Салли даже казалось, что Джо женился на ней только потому, что она прежде носила фамилию Таль.


А вскоре Михаил и Джо подружились. Они часто общались в Европе на турнирах, где Таль играл, а Салли приезжала поболеть за него с новым мужем. Она была счастлива в новом браке, но спустя восемь лет Крамарз умер от рака. Однако жене досталось немалое наследство, и за будущее Салли можно было не тревожиться.

Со своей третьей женой Ангелиной, которая была на восемь лет моложе Таля, он познакомился при следующих обстоятельствах. В 1970-м после долгого перерыва экс-чемпион приехал в Ригу, чтобы сыграть в очередном чемпионате СССР. Но латвийский спорткомитет лишил его такой возможности, последовали и другие наказания. И всё из-за того, что рижский волшебник шахмат якобы решил поменять Латвию на Грузию – так «испорченный телефон» донёс до начальства ту самую тбилисскую историю с женитьбой. Талю предложили стать комментатором чемпионата в Юрмале, и он согласился.

Однако машинистка, которой Михаил диктовал отчёты после  туров, делала много ошибок, и он попросил найти кого-нибудь пограмотнее. В редакции рижского журнала «Шахматы» работала привлекательная и опытная девушка, перворазрядница Геля Петухова, она и взялась в свободное время помогать Талю. Геля и Михаил были знакомы и раньше, но тут у них вспыхнул роман, и каждый их вечер заканчивался кафе-мороженым. Дальнейшее ясно: через два года состоялась свадьба, а в 1975-м на свет явилась дочь Жанна. Как видите, грамотность иногда бывает очень полезна!


Геля, Михаил и Жанна

В отличие от Салли Геля целиком посвятила себя семье и некоторое время держала непредсказуемого мужа в ежовых рукавицах. Она делала всё, чтобы побороть его болезни, много раз вытаскивала с того света, была ангелом-хранителем для Михаила. Но шахматный король не мог усидеть в четырёх стенах. Что поделаешь, Таль не был рождён для семейного очага. Да и в быту он был как ребёнок.

Вспоминая недавно об отце, Жанна написала, как однажды, когда ей было лет восемь, они решили сварить макароны. Она знала, как включить газ, а папа прочёл в кулинарной книге, что макароны надо бросать в кипяток. Сварили, а вот как достать макароны из кастрюли в книжке не было ни слова. Отец придумал сливать воду через кухонное полотенце. Так они и сделали. А когда вернулась мама, она показала на дуршлаг, который висел у них перед носом.

Жанна подчеркивала, что любовь была в каждом движении родителей, даже когда они ссорились.


Геля берегла и охраняла Таля от природных невзгод

В конце концов Геля тоже решила эмигрировать, тем более, что в Риге возникли проблемы: на квартиру Талей посягнул её бывший владелец (разумеется, досоветского периода), и самому знаменитому человеку в республике было предложено перебраться в более скромные апартаменты, либо выкупить свою жилплощадь за пятнадцать тысяч долларов, в то время очень большая сумма. Но ведь Таль никогда не копил денег…

Геля с Жанной предпочли Германию и поселились неподалёку от Кёльна, в доме немецкого шахматного энтузиаста Эрнста Эймарта, горячего поклонника Таля. Впрочем, все пути в Европу лежат через Германию, и Таль часто заезжал к жене и дочери, всячески поддерживал семью. А когда его не стало, для Гели наступили трудные времена, её материальное положение сильно пошатнулось.
Через пять месяцев Эймарт умер, и тут оказалось, что он завещал свой дом Талям. В сложившейся ситуации Геле разумно было продать его, но дом требовал серьёзного ремонта. В запущенном состоянии никто не желал его приобретать, а привести его в надлежащий вид не хватало денег. Такой замкнутый круг. Примечательно, что в эти нелёгкие дни Геле и Жанне серьёзно помогала Салли. Правда, в дальнейшем они резко высказались по отношению друг к другу, и дружба оборвалась.

Одарённая Жанна училась музыке, но из-за недостатка средств ей едва не пришлось уйти из гимназии. Чтобы прокормить себя и дочь, Геля не отказывалась от самой чёрной работы. В результате дочка успешно поступила в консерваторию в Бонне, которую, впрочем, бросила из-за конфликта с преподавателем. Впоследствии их материальные дела улучшились. Жанна переориентировалась на компьютеры, а Геля, овладев немецким, работала сразу в нескольких местах. И, главное, ей наконец удалось продать дом, после чего они поселились в двух приличных квартирах, и все денежные проблемы остались позади.

Жанна сумела получить актёрское образование и дипломы Высшей театральной школы и курсов повышения квалификации у опытных профессоров по вокалу и театральному искусству, пять лет играла в театре. Прожив в Германии много лет, она стала всё чаще появляться в Риге, создала «Фонд Михаила Таля», ежегодно проводила детские турниры, посвящённые памяти отца. А несколько лет назад неожиданно решила совсем вернуться на родину, где прошли её лучшие годы с отцом. С помощью юристов вместе со своим сводным братом Георгием Жанна зарегистрировала торговую марку «Михаил Таль», правда добиться на этом поприще успехов не удалось – в Латвии интерес к шахматам давно угас. В Риге Жанна давала уроки всего, чем владела сама, – актёрского мастерства, фортепьяно, вокала и немецкого языка, делала переводы. Но потом решила перебраться в Москву, увлеклась политикой, пытается пробиться в люди здесь. Материально Жанна не нуждается, так как помогает мать. Но добиться в российской столице чего-то серьёзного не так просто («Москва слезам не верит»!). Жанна хорошо поёт и создала в столице музыкальную группу, в которой сама выступает как солистка. Замыслов много. Какие-то наверняка реализуются.


Жанна (в центре) и её ансамбль. Слева пианист и композитор Роман Львович, сын Бориса Львовича

О большинстве талевских подруг, скрашивавших его существование, можно сказать, что ими владела «одна, но пламенная страсть». Поочерёдно они буквально преследовали гроссмейстера и редко упускали тот счастливый миг, когда их избранник получал солидный чек за победу в турнире. Они всегда оказывались тут как тут. Правда, случались и исключения.

Когда-то Таль был увлечён одной циркачкой-акробаткой. Потом они расстались и не виделись много лет. Однажды девушка гастролировала с цирком в Сочи и перед очередным спектаклем решила поплескаться в Чёрном море. Заплыв метров на двадцать, она вдруг заметила на берегу Таля.

– Миша, я здесь! – крикнула она. – Иди ко мне!

Таль обрадовался и ринулся навстречу циркачке. Но море в тот день штормило, и, сделав несколько шагов, Таль взмахнул руками и скрылся под водой. Девушка смертельно перепугалась и изо всех сил стала звать на помощь: «Быстрее сюда! Таль тонет!» Плавающие неподалеку мужчины нырнули поглубже и вмиг вытащили тонущего человека. Гроссмейстер немного хлебнул воды, но быстро пришёл в себя. Случайные спасатели не поверили своим глазам: «Смотрите, и правда – Таль…» Наконец он встретился взглядом со своей подругой и улыбнулся:

– Как я рад тебя видеть!

– Мишенька, милый, зачем же ты вошёл в такое неспокойное море, если не умеешь плавать?

– Дорогая, но ты же меня позвала…

В начале 90-х с Талем неотлучно находилась ленинградка Марина Филатова. Ко многим приключениям Михаила на любовном фронте его друзья (а кто не считал себя его другом?!) относились снисходительно, но Марина, кажется, вызывала всеобщий протест. Да, вкусы и пристрастия гения шахмат иногда удивляли окружающих. Однако трагические месяцы 92-го Марина вела себя безукоризненно, берегла и спасала больного Таля, а в последние дни взяла на себя самые трудные обязанности, с которыми не справилась бы ни одна медсестра. После смерти любимого человека она вышла замуж и родила сына, которого, естественно, назвала Мишей. И почти сразу после родов покинула мужа. Больше он ей не был нужен: теперь у неё снова появился Мишенька, в нём и сосредоточился весь смысл её жизни. Эта история настолько трогательна, что похожа на святочный рассказ.


В последние годы шахматный король не был похож на себя прежнего

У Таля ещё в юном возрасте обнаружился целый клубок болезней. Но беречь своё здоровье было не в его правилах. Наоборот, он делал всё, чтобы погубить себя: не выпускал из рук сигарету, был большим поклонником Бахуса, о чрезмерных увлечениях прекрасным полом мы уже не говорим. Умер Таль в одной из московских больниц, ему было всего пятьдесят пять (как и Петросяну, ушедшему на восемь лет раньше). Марина была единственной женщиной, находившейся рядом в его последние минуты. А прилетевшая в то же утро из Кёльна Геля металась по Москве в поисках лекарств, которые уже не могли помочь. (О том, что её мужу совсем плохо, ей сообщили лишь за два дня до смерти). У сына Георгия возникли какие-то осложнения с визой, и он появился в Москве спустя три часа после смерти отца. Он позвонил матери, которая не сразу поверила в случившееся. Салли поняла, что в эти дни тоже должна быть рядом с Мишей и немедленно вылетела.

Похороны состоялись в Риге, куда перевезли гроб с телом шахматного короля. Так обе жены Таля – и первая, и последняя – оказались вместе, обе у себя на родине. Марины при этом, естественно, не было.

Однажды, когда Салли и Михаил были еще молодыми, Таль пошутил: «Если я когда-нибудь умру, то памятник на мою могилу придётся ставить тебе». Поразительно, но всё получилось именно так, как он предсказал. Приехав через шесть лет после смерти Миши в Ригу и посетив еврейское кладбище, Салли пришла в ужас: на могиле Таля, кроме горстки земли, ничего не было. «Куда же делись его многочисленные друзья, ведь многие из них давно разбогатели?» – с горечью подумала она. И в 1998-м именно Салли поставила памятник гению шахмат.
* * *

P.S. Евгений Гик частенько присылал материалы к какой-либо дате заранее. Вот и в этот раз – о 80-летней отметке со дня рождения Михаила Таля он побеспокоился ещё когда в Москве проходил мемориал чемпиона мира. В таких случаях употребляют штамп: “словно предчувствуя…” – но нет, – ни Евгений Яковлевич, ни я не могли тогда вообразить, что этот текст станет памятью не только о Тале, но и самом авторе…

Е.Суров

Опубликовано 9.11.2016 15:06

Еще о Тале из более раннего: