Tag Archives: Юрий Тепер

О «флагах на башнях» и о другом

Прошла неделя после «тайной инаугурации» 23.09.2020. Ничего особо нового: судьи судят (смелую баскетболистку Елену Левченко 30 сентября «закрыли» аж на 15 суток)…

Снимок взят отсюда

Протестующие протестуют, пропагандисты пропагандонят, креативщики креативят, а пинчуки, как однажды выразился краевед Эдуард Злобин, «пинчуют».

Косяком пошли видеообращения – пожалуй, их стало многовато. Валерий Цепкало 30.09.2020 объявил, что его бывший босс – «политический труп», опирающийся на три процента населения (боюсь, поддержка преуменьшена раз в 10). Ещё в цепкаловской речи были перлы вроде «страны, как и люди, болеют одними и теми же болезнями и, наверное, излечиваются одними и теми же лекарствами». Что ж, сравнение Беларуси с Парагваем и Аргентиной имеет определённую эвристическую ценность, но от политиков поневоле ждёшь не квазиэкспертных оценок и рассуждений о «сценариях», а практических шагов. «Фронт национального спасения Беларуси», анонсированный Валерием 12 августа с. г., ничем конкретным пока себя не проявил; если народ и мобилизуется для «национального спасения», то без «фронта».

Светлана Тихановская рассказала на днях о главной цели – проведение свободных и демократических президентских выборов до конца 2020 года. И цель не то чтобы реалистичная (Национальное собрание в ближайшие пару месяцев точно не объявит импичмент «пересиденту», а сам он в ближайшие пару лет уходить не собирается), и средства для её достижения оставляют желать… Кого-то радует, что со Светланой встречались президент Франции, премьер-министры Литвы и Польши – я же в который раз припомнил зарубежные вояжи Александра Милинкевича в 2006 г. Тогда его тоже принимали высокие европейские чиновники (в т. ч. Ангела Меркель), а толку?.. Новоиспечённый советник Тихановской по международным вопросам Франак Вечёрко 14,5 лет назад был юн – может, и забыл о тех событиях. Хотя вот российский журналист-оптимист Кирилл Рогов утверждает: «у Тихановской есть поддержка граждан и довольно деятельная поддержка ЕС… Вроде бы европейцы начали переходить к действиям».

«Вроде бы» – ключевые слова. И вопрос ведь не только в том, кто принимает, но и в том, как принимает. Одно дело, если «улыбаются и машут»; другое – если выстраивают почётный караул, который, по идее, положен избранному президенту страны. А 29.09.2020 Эммануэль Макрон в Вильнюсе не сумел даже выговорить фамилию «нашего всего» – назвал Светлану «Тиковская» 🙁

Э. М. не прочь лишний раз попиариться, напомнив о «традициях демократии», а в результате «белорусская проблема», скорее всего, увязнет в болоте ОБСЕ. Ах да, вчера гран-француз поговорил о Беларуси по телефону с гран-кремлёвцем – вот уж кто способен обуздать насилие и диктатуру ¯\_(ツ)_/¯

C 2008 г., после обсуждений книжно-переводческих дел в посольстве Франции на минской площади Свободы («планов громадьё» обернулось пшиком, я же потерял уйму времени), разочаровался даже в способностях «Запада» поддерживать культурку – что уж говорить о политическом посредничестве… А в середине 2010-х гг. меня приглашали на научную конференцию о местной идентичности под эгидой того же посольства, где французы в качестве рабочего языка выбрали русский, унизив белорусский – любителей общих просторов «от Бреста до Владивостока» пришлось отшить. Я к тому, что макроновская «сверка часов» с Путиным не упала, словно снег на голову.

Реакция нашего «пересидента» на шаги Макрона – ниже плинтуса: перевод стрелок и влезание в личную жизнь… Может быть, и. о. царя покусала Ермошина, которая в мае с. г. сама «пошутила» в ЦИКе над женой Николая Статкевича («Боюсь, вечером Марину Адамович ждёт семейная сцена!»), сама рассмеялась… Но в принципе-то нелегко без юмора наблюдать за политиками и чиновниками Запада – ибо мельчают, а пытаются играть в великих.

Бывший директор академического института социологии Геннадий Коршунов (здесь упоминалось о нём) полагает, что «извне бесполезно анализировать процессы, идущие в нашей стране – тем более, российским экспертам». Доля истины в этом есть, я сам выступал за уважение к «нашим», но опальный социолог чересчур категоричен: к умным и честным людям следует прислушиваться, независимо от места их обитания. Вопрос в том, как отличить умных от «альтернативно одарённых», а честных – от известно кого…

Задетый Коршуновым российский политолог Владимир Пастухов, чья статья в «Новой газете» наделала шуму в середине сентября, заслуживает серьёзного отношения. Как ни печально, соглашусь с тем, что «Протесты в Беларуси выявили кризис философии “бархатных революций”, которая “не работает”, если “верхи” хотят и могут жить, как жили». Пастухов справедливо отметил и то, что в нашей стране сложились два мегакласса: «люди системы» и «люди вне системы»:

Положение в обществе все больше определяется тем, является ли «имярек» частью системы или она его из себя «вытолкнула». Место внутри Системы, конечно, тоже имеет значение, как и конкретное место «вне Системы», но существенно меньшее, чем сам факт принадлежности или непринадлежности к Системе.

Пастухов прав также в том, что правящий класс РБ не следует недооценивать (об этом, начиная с 2016 г., говорилось и в моих текстах):

У этого класса действительно очень диффузная периферия, но зато очень твердое и компактное ядро. Он не химера, а реальный социальный субъект со значительными политическими амбициями, который фактически эксплуатирует совместно концессию на «властесобственность». У него имеется способность к рефлексии, самоорганизации и самовоспроизводству. Он ощущает всех, кто не является частью Системы, как «чужих».

Увы, коллективное сознание «внесистемных людей» к лету 2020 г. в Беларуси ещё не вполне созрело, несмотря на множественные проявления гражданской солидарности. Вот о его формировании с доктором политических наук можно было бы поспорить, как и о том, насколько уместен термин «гандизм» в отношении Синеокой.

Однако Г. Коршунов не опровергает тезисы В. Пастухова, а просто отмахивается от них, постулируя благотворность ненасильственных массовых акций:

Мы не просто ярко демонстрируем свою силу, искренность и достоинство, мы естественным путём – как равные с равными – включаемся в конструирование мира западной цивилизации. Ибо после событий 2020 года уже никому не нужно будет доказывать, что Беларусь – это где-то между Польшей и Российской Федерацией. Ибо после событий 2020 года «белорусский кейс» будет входить в учебники по истории и политологии, социологии и эстетике, этике и коммуникативистике.

По-моему, уже много лет ничего не надо доказывать… О том, что в Беларуси «наконец-то» сформировались гражданское общество и политическая нация, немало разговоров велось после протестов 2006 и 2010 гг. – тогда нам тоже было что «сказать всему миру». Притом и войти в учебники можно по-разному, на что намекнул тот же Пастухов: «Стратегия мирного протеста была серьёзно дискредитирована в Минске, и это, пожалуй, главный на сегодня результат событий, свидетелями которых мир стал. В европейскую историю возвращается ужасный и кошмарный XIX век с его культом революционного насилия».

Правду сказать, радикализации белорусских протестов, а тем более возвращения в позапрошлый век, (пока?) не происходит. На фоне репрессий продолжается преимущественно символическое противостояние, которое бывший посол Игорь Лещеня метко назвал «войной флагов» (18:18; разумеется, не он придумал такое определение – к примеру, о войне флагов в Барселоне сообщали год назад).

Можно говорить и о «войне правок», которая бросается в глаза на минской «Площади перемен». В конце сентября неказённое граффити ещё несколько раз замазывали (однажды кто-то даже попытался неуклюже нарисовать на его месте красно-зелёный флаг) и возвращали снова. Я уж не назову точный счёт в этом «матче» – то ли 14:13, то ли 15:14. Во всяком случае, по состоянию на 8 утра 1 октября перевес был на стороне жителей Сморговки – если абстрагироваться от того, что их сосед Степан Латыпов по-прежнему сидит (25 сентября правозащитники признали его политзаключённым).

Фото 30.09.2020 и 01.10.2020. Справа заметен подарок «от Чижовки» (т. е. от южного района Минска – северному)

Если собрать все виды будки за полтора месяца, получится отличный таймлапс-ролик. Возможно, смотрелся бы не хуже сентябрьского мультфильма, подготовленного аниматорами из 19 стран…

Интересно, что флаг над будкой в последние дни уже не крали, да и ленточки на заборе в сохранности – кому-то надоел «сизифов труд»? Впрочем, красное посреди белого появляется в разных контекстах, и за всеми казусами трудно уследить даже посланцам ретивой администрации Центрального района г. Минска.

Подобно И. Лещене, с уважением отношусь к обоим вариантам символики, но бело-красно-белый флаг возник раньше на 30 с плюсом лет и больше греет душу… Под ним в декабре 1917 г. прошёл Всебелорусский съезд, без которого не было бы современной Беларуси. Да и трудно возразить авторитетным учёным конца ХХ в. (см. в статье Александра Курьяновича постановление учёного совета Института истории Академии наук, принятое 12.09.1991) насчёт того, что «герб и флаг БССР, утверждённые в 1951 г., не отражают многовековую героическую историю и национальные цвета белорусского народа».

Не обошлось на прошлой неделе без курьёзных рассусоливаний недавнего «главного историка» Вячеслава Даниловича (ставшего ректором Академии управления при президенте) о цветах нынешней госсимволики:

С одной стороны это цвет молодости, природы, а с другой стороны, зеленый — издревле был цветом древнеславянской богини Лады, которая отвечала за лад в семье, в племени, в обществе, в государстве. То есть у нас с одной стороны пожелание процветания, добра и благополучия — это наш орнамент, с другой стороны — богатейшая история, связанная с красным цветом и символ крови, и солнце, которое благословляет нашу страну и все это зиждится на фундаменте — Лада… Под этим флагом, красно-зеленым с орнаментом, расцвета достигла БССР.

И что тут скажешь? «Хмуриться не надо, Лада» 🙂 Вообще-то есть мнение, что сия «богиня» – плод «кабинетной мифологии», научная фикция. Однако неоязычество нынче в моде (архиепископ Феодосий не даст соврать), посему кандидат наук Данилович и ему подобные не потонут…

Кстати, я узнал происхождение байки о «лаптях», в которых якобы ходили белорусы накануне избрания первого президента. Как припомнил минчанин Юрий Тепер, в 1990 г., после выборов Верховного Совета БССР, недовольные партноменклатурой острили: «Аппаратчик Дементей доведёт нас до лаптей!» Скорее всего, один из тогдашних депутатов со специфическим чувством юмора принял прикол за чистую монету – либо цинично утилизировал его… Мем «в 1994 г. муки в Минске оставалось на три дня» возник, если верить Сергею Чалому, подобным образом.

Разжигает ли «коллективный Рыгорыч» гражданскую войну в Беларуси, как о том писал другой минчанин (Пётр Резванов) 25 сентября? Вопрос уместный, но кто мог бы на него компетентно ответить? По моим ошчушчениям, «классической» гражданской войны у нас всё-таки не будет. И коронавируса не будет – министерство здравоохранения РБ уже издало и распространило ценнейшие рекомендации по борьбе с ним!

Вольф Рубинчик, г. Минск

wrubinchyk[at]gmail.com

01.10.2020

Опубликовано 02.10.2020  04:14

Воспоминания о Якове Тепере (II)

(окончание; начало здесь)

Юрий Тепер. Во Львовском политехническом институте приобщение к учёбе в 1946 г. началось с того, что студентов отправили описывать имущество тех, кого должны были выслать за связь с бандеровцами. А перед началом лекций приходил преподаватель и спрашивал: «На каком языке желаете слушать меня: на русском или на украинском?» Большинство студентов составляли местные, кричавшие приезжим: «Вы едите наше сало, наш хлеб – слухайте нашу мову!» Но больше о Львове ничего такого отец не рассказывал. О переводе в Одессу говорил, что там жило много родственников, поэтому легче было подкормиться. Ага, вот ещё интересный случай, рассказанный им: «Иду я по улице Одессы. Слышу, сзади один парень другому говорит: “Я вот так же шёл сзади жида, набросился на него и стал душить – чуть до смерти не задушил. И сейчас так сделаю”. Принял я боксёрскую стойку, он наброситься не успел. Встали мы друг против друга (точнее, враг против врага), я выбрал момент и ударил его ногой в колено, он упал. Тогда я сказал его дружку: “Забирай его домой”».

Вольф Рубинчик. Да, умел Яков Тепер за себя постоять… Перейдём к «еврейскому вопросу».

Ю. Т. По взглядам отец был, скорее всего, интернационалистом, еврейство своё не подчёркивал, но и не скрывал его. Говорил, что после войны многие при изучении иностранного языка не хотели учить немецкий, переходили на английский. Он же принципиально в институте изучал немецкий, чтобы иметь возможность понимать идиш. К сионистам особой симпатии не питал, но людей, решивших уехать в Израиль, никогда не осуждал. Мне не раз приходилось слушать его разговоры с людьми, настроенными на выезд. Его взгляды были скорее оборонительными, чем наступательными. Он говорил, что в Союзе у него прочное экономическое положение, его ценят на работе, что он привык к этому образу жизни. Считал, что уезжающим будет очень трудно выучить новый язык, устроиться на хорошую работу, привыкнуть к климату и т. д. Судя по книге Григория Свирского «Прорыв» о выходцах из СССР в Израиле 1970-х гг., папа не во всём ошибался. Наивным человеком он не был, об антисемитизме знал, хотя сам не так уж часто с ним сталкивался.

Помню один разговор. После очередного сионистского конгресса в защиту советских евреев их просили на работе подписать заявление, что они не нуждаются в защите со стороны сионистов. Папа спорить не стал, но дома сказал: «Эти конгрессы вынуждают власти сдерживать свой произвол, ведь антисемитизма у этой братии хватает».

Я уже упоминал, что в конце 80-х посещал разные политические клубы. Однажды там рассказали о свободной обстановке на московском Арбате. Поделился этим рассказом дома, и реакция отца стала для меня неожиданной: «Нечему радоваться. Все действия ваших неформалов разрушают твёрдую власть, а без неё всегда найдутся желающие “бить жидов”, как это было в революцию 1905 г. или в гражданскую войну. Ты сам хорошо знаешь историю, подумай об этом». Мне было трудно ему возразить.

Об антисемитизме он рассуждал так: «Есть антисемиты вроде Гитлера, с ними о чём-то говорить бесполезно. Основная же масса людей относится к евреям, как и к другим нациям, в зависимости от личного опыта. Если еврей им сделал что-то хорошее – значит, они евреев любят и уважают, а если видят непорядочные действия евреев, то становятся антисемитами. На других евреев мы постоянно влиять не можем, значит, надо самим вести себя достойно, и тогда к тебе будут относиться аналогично». С этим тоже трудно спорить.

Ввиду ситуации 1990-х папа стал относиться к идее выезда из страны более лояльно. Когда я ходил на курсы иврита в Израильский центр, он это поощрял. Расспрашивал, что мы учим, что за люди туда ходят, о чём говорят.

Ещё интересный момент. У нас, как и в других еврейских семьях, часто во время праздничных встреч обсуждалась «еврейская тема» в разных её аспектах. Однажды папа сказал: «И не надоело вам всё время говорить об одном и том же. Вот русские за столом и анекдот расскажут, и песню споют. У нас же всё время одна тема: “ехать – не ехать”». Я был с ним полностью согласен.

В. Р. Вернёмся к биографии. Как он отзывался о Дальнем Востоке?

Ю. Т. Папа написал о нём песню, я помню три куплета из четырёх. Позже, в перестроечные годы, он сам назвал её «псевдопатриотической».

I

Всего в полуверсте от края света,

Где бьёт волнами Тихий океан,

В наряды богатейшие одетый

Раскинулся восточный великан.

Припев:

Всё будет, придём к коммунизму,

И коль не ищем полегче дорог,

То едем на край своей отчизны,

Мы едем на Дальний Восток.

II

Работать едем мы на благо мира,

Чтобы расцвёл Приморский край, как сад,

Чтоб жить советским людям лучше было,

Чтоб шли у них дела всегда на лад.

Припев

III

Нас Родина 15 лет учила,

На горку знаний дружно все взошли,

Мы, инженеры, молодая сила

Великой советской земли.

Припев

В четвёртом куплете был призыв к будущим выпускникам вузов ехать на Дальний Восток. По-моему, не хуже всего того, что тогда печаталось-исполнялось.

В. Р. Но и не лучше. Хотя похоже, что это писалось искренне… Ведь многие евреи (не только инженеры) действительно в своё время стремились на Дальний Восток, например, в Еврейскую автономную область.

Cправка из дальневосточного города Спасска

Ю. Т. Привёл куплеты не для того, чтобы обсуждать песню, а чтобы передать отношение отца к жизни и работе в тот период. Его характеризует и тот факт, что он сумел в 1954 г. организовать индустриальный техникум в Спасске-Дальнем, был там директором.

Яков Тепер в Cпасске, лето 1954 г.; там же у школы цементного завода, 1955 г.

В. Р. В партию ему вступать не предлагали?

Ю. Т. Тут неясно. Вроде бы он подавал заявление, но у него нашли какие-то финансовые нарушения, и дело отложили, а повторно он не обращался. Дальше был путь в Минск через Бельцы, перед этим – встреча с моей мамой. Они поженились в 1956-м, я родился в 1958-м.

Минск, 1959 г. Ю. Тепер (посерёдке) с мамой Евгенией и папой Яковом. Сверху – двоюродный брат Миша

В. Р. Каким он был отцом?

Ю. Т. Очень хорошим. Постоянно интересовался моими школьными делами, причём не только отметками, но и тем, чему я научился, как отношения в классе и т. д. Никогда не любил тратить время зря. Помню, мы идём по улице, проходим мимо какого-нибудь промышленного объекта, трансформаторной будки – он тут же начинает рассказывать мне, что там происходит, какая от этого польза. Учил меня различным способам устного счёта (умножения двузначных чисел на двузначные или даже трёхзначные). Часто говорили об исторических событиях или о вопросах текущей политики, о шахматных новостях.

В. Р. О шахматах давно пора погутарить!

Ю. Т. Где и как папа научился шахматам, не знаю: он не говорил, я не спрашивал. Возможно, это было уже в Бельцах после войны. Знаю точно, что там он был среди сильнейших шахматистов города. Возможно, играл на республиканских соревнованиях. Вспоминал, что знал будущих мастеров Шломо Гитермана (его в шутку называли Гитлерманом) и Виталия Тарасова. Особого внимания папа шахматам никогда не уделял, но его тогдашний второй разряд котировался достаточно высоко.

Более всего он любил играть в шахматы во время отпуска, часто на пляже. Меня он до 4-го класса не учил, хотя правила я знал. В 4-м классе у нас многие записались в шахматный кружок при Доме офицеров, который вёл В. Г. Мисник. Вскоре в классе был организован турнир, я сыграл там плохо. Когда папа увидел, что меня это задело, он стал учить меня шахматам. Сперва научил, как ставить элементарные маты (двумя ладьями, ферзём и королём, ладьёй и королём), потом показал простейшие ловушки («детский мат», «неправильное начало» 1.е4 е5 2.Кf3 f6, русская партия 1.е4 е5 2.Кf3 Кf6 3.К:е5 К:е4 4.Фе2 Кf6 5.Кс6+ и аналогично за чёрных). Потом мы просто играли, иногда смотрели книжки Я. Рохлина и Г. Лисицына. Уже два месяца спустя я мог играть на равных с сильнейшими шахматистами класса.

В. Р. Хорошо всё помнить…

Ю. Т. На том стоим. Добавлю, что аналитические способности у папы были на высоком уровне. Первую партию матча Спасский – Фишер 1972 года помнишь?

В. Р. Где Фишер «схавал» пешку на h2 и проиграл?

Ю. Т. Именно. Когда передали отложенную позицию, мы с папой её анализировали прямо на пляже Рижского взморья. По радио звучал анализ Льва Полугаевского, но мы его не слышали. Позже папа рассказал коллеге о нашем анализе, а тот радио слушал и удивился совпадению в оценках (речь шла об опасности пата, но при этом была возможность его избежать).

Папа критически относился к моему стремлению изучать теорию, доказывал, что надо учиться мыслить самостоятельно. Понимание такой необходимости пришло с опытом, но сейчас без теории тяжело.

В. Р. Ты упоминал о поэтическом творчестве. Много ли стихов написал отец?

Ю. Т. Немало… Чтоб ты не думал, что у него только такие «высокопатриотические» вещи, как о Дальнем Востоке, приведу его опус к годовщине Октября. Эту песенку он спел на работе:

Там у них мильоны безработных,

Куда их девать, правительство не знает.

Нам бы их на стройки, на разные работы,

А завтра скажем: «Снова не хватает».

Там у них дома стоят пустые,

Как их заселить, правительство не знает.

Мы бы их быстро заселили,

А завтра скажем: «Снова не хватает».

Там они всё мясо погноили,

Куда его девать, правительство не знает.

Мы бы этим мясом быстро закусили,

А завтра скажем: «Снова не хватает».

Больше не помню. Вряд ли подобные стихи о «превосходстве» социализма понравились бы руководящим товарищам.

У Евгения Евтушенко есть стихотворение «Страна, где всего не хватает». Его мы с папой слушали по телевизору, и он сказал: «Евтушенко – хитрец. Это стихотворение подойдёт всем: и “патриотам”, и “диссидентам”». Возможно, папа вспомнил его, когда писал своё.

Я. Тепер на работе

В. Р. Насчёт работы. Твой отец когда-нибудь брал её на дом?

Ю. Т. Никогда. Он считал, что работать надо на работе, а дома отдыхать, заниматься своими делами. Он был руководителем группы, давал идеи, а его исполнители оформляли это в чертежах. Сам он чертил не очень хорошо, зато умел определять слабые места в существующей ситуации, понимал, как их исправить…

В. Р. А как любил отдыхать?

Ю. Т. Домоседом он не был. Очень любил выезды на природу, в т. ч. коллективные, работы на земле. С удовольствием ездил помогать людям на дачи, не отказывался от «шефских» сельхозработ в колхозе. Часто устраивал на работе поездки в разные города на экскурсии (иногда под видом поездок на проектируемые объекты). Почти каждый год мы семьёй выезжали на море.

На отдыхе

Ещё любил гулять в парке возле озера (и помню, мы с ним катались на лодке). В дождливую погоду читал книги, смотрел телевизор. Короче говоря, был разносторонним человеком. Часто помогал мне в учёбе, любил решать математические задачи. Вообще любил узнавать что-то новое. Когда мы выписывали «Moscow News», отец просил меня переводить статьи или рассказывать, что я там интересного прочёл. Не могу его представить сидящим без дела, скучающим.

В. Р. С какими людьми общался твой папа?

Ю. Т. Мог свободно общаться с разными людьми – и с утончёнными интеллектуалами, и с обычными работягами – на разные темы. Помню, он рассказывал, что в Паланге на пляже нашёл переводчика с японского и много разговаривал с ним, расспрашивая о тонкостях языка, о переводах географических названий. Мог свободно высказываться о политике, науке и технике, экономике, спорте, шахматах… Мне было интересно его слушать. Я старался учиться разносторонности у папы, но не всегда получалось.

Авторские свидетельства Я. Тепера

И чтобы закончить. В 2006 г. я судил шахматный турнир в Стайках с участием папиной организации «Белнипиэнергопром». К тому времени он 9 лет как умер. Когда сослуживцы папы узнали, что я его сын, все подходили и вспоминали отца, говорили, что помнят его, желали мне идти его путём.

В. Р. Но ты ведь во многом от него отличаешься?

Ю. Т. Однажды мы ездили куда-то с его коллегами (кажется, за грибами). Кто-то спросил его: «Яков Иосифович, почему Вы такой весёлый, энергичный, а сын у Вас совсем не такой?» Он ничего не ответил. Каждый человек имеет свою судьбу. А о хороших людях надо помнить.

В. Р. Согласен, спасибо за беседу.

Опубликовано 24.08.2020  23:23

Воспоминания о Якове Тепере (I)

Вольф Рубинчик. Ты давно хотел поговорить о своём отце. Что мешало сделать это раньше? Я-то с ним знаком не был…

Юрий Тепер. Меня удерживал масштаб личности отца. Он был очень ярким и разносторонним человеком, рассказать об этом непросто. И ещё я его очень любил, а когда любишь человека, боишься что-то передать неточно, исказить. Но отцу была присуща смелость, и он учил меня преодолевать страх.

В. Р. Хорошо, с чего начнём?

Ю. Т. Просматривая папины бумаги, обнаружил его автобиографию, написанную в 1965 г.

В. Р. Любопытный документ эпохи, но суховатый, требует пояснений… И кроме того, что было в последующие годы?

Ю. Т. Много интересных событий и смерть в Минске – 5 января 1997 г. от онкологического заболевания.

В. Р. А на Дальний Восток отца отправили по распределению?

Ю. Т. Да, но можно сказать, что папа сам это «спровоцировал» – в хорошем смысле. Он сказал, что пойдёт на распределение последним – ему было всё равно, куда его направят. А по учёбе он шёл далеко не последним, и общественной деятельностью занимался (рассказывал, что был редактором институтской стенгазеты в Одесском политехе). Как он писал, «несмотря на сталинские времена, газета была достаточно острой и злободневной».

В. Р. Анатолий Рыбаков из-за неправильного редактирования был отправлен в ссылку, а твой отец осуждён не был – и всё же попал в места ещё более отдалённые…

Ю. Т. Такова была жизнь.

В. Р. Отступим от официальной биографии. Расскажи о том, что более всего запомнилось из общения с отцом.

Ю. Т. Начну с того, о чём хотел написать ещё в статье, посвящённой поездке в Вильнюс весной 1973 г. Напомню, в 14 лет я участвовал в газетном конкурсе решения задач и этюдов, за что был включён в состав белорусской пионерской команды. Я дал согласие на поездку в Литву для встречи с тамошними шахматистами. Это было во время весенних каникул. В шахматном клубе я узнал, что в то же время состоится турнир в ДЮСШ с нормой первого разряда, и решил записаться в него.

Встал я утром в воскресенье и сказал отцу, что иду играть в турнире. Папа, обычно спокойный и уравновешенный, устроил мне головомойку… Диалог шёл примерно так:

Папа: Становишься «большим профессионалом»! Ты, кажется, дал согласие на участие в команде газеты. Собираешься «раздваиваться», как «Прозаседавшиеся» у Маяковского?

Я: Когда я давал согласие, то не знал о турнире. И из турнира можно выбыть, это моё личное дело.

Папа: А если ты начнёшь все партии выигрывать? Ты тогда скажешь, что выполнение разряда для тебя важнее поездки. А если поедешь, то будешь переживать, что упустил шанс выполнить разряд, плохо сыграешь в матче… Или, ещё хуже, вообще не поедешь. Пойми, тебя включили в команду республиканской газеты, можно сказать, в сборную республики. В конкурсе участвовало много людей, другие были бы рады попасть в команду… а ты двурушничаешь. Бывает, что человек не может выполнить свои обязательства, например, если заболеет. Но ты же умышленно готов подвести команду. Ты мой сын. Я никогда людей не подводил и тебе не позволю. Лучше потренируйся со мной.

И мы сели играть партию.

В. Р. Сурово…

Ю. Т. Я эту выволочку запомнил на всю жизнь. Отец действительно был человеком слова – честным и ответственным.

В. Р. Вернёмся к биографии. В отличие от некоторых горе-знатоков еврейской истории, я наслышан о дореволюционных «ишувниках». И всё же то, что еврей родился в деревне, пусть и в конце 1920-х годов,– не такое уж частое явление…

Свидетельство И. Тепера об окончании института в Одессе

Ю. Т. Мой дед Иосиф (о нём упоминалось в материале к моему 60-летию) окончил сельскохозяйственный институт в Одессе и работал в Винницкой области агрономом. Раз уж речь зашла об отце папы (о мамином отце мы уже говорили), то кратко расскажу о его учёбе. Сперва он поступил в медицинский, но в сельскохозяйственном была выше стипендия. Он куда-то обратился, и его перевели… Нужда была всё равно большая. Дед с группой студентов устроились работать грузчиками. Он вспоминал: «Занятия были во 2-ю смену. Придёшь после погрузки – и так хорошо выспишься на лекции». О папином рождении он говорил: «Роды шли очень тяжело, акушер был болен гриппом и боялся что-то предпринять, чтобы не внести инфекцию. Роженица кричала: “Не могу больше терпеть, дайте мне яду”». Родился отец 5 мая 1928 года.

В. Р. День печати (так вот откуда редакторский пост в стенгазете!) и день рождения К. Маркса.

Ю. Т. По этому поводу отец любил шутить: «Я у Карла не спрашивал, когда мне родиться!»

Я. Тепер в раннем детстве

В. Р. А как он относился к марксизму-ленинизму?

Ю. Т. Ярым адептом коммунизма не был – мне кажется, рассматривал его как одну и возможных общественных систем с достоинствами и недостатками. Вообще, отец был настроен «технократически». Мог рассказывать антисоветские анекдоты, но диссидентов не жаловал. Говорил, что они делают выбор за себя, а страдают их семьи, другие близкие люди. Очень хорошо по поводу взглядов отца сказал один из его коллег на поминках в январе 1997 г.: «Яша знал, что цари, генеральные секретари и президенты приходят и уходят, а дела рук человеческих остаются».

Припоминаю, когда в конце 1980-х – начале 1990-х пошли массовые публикации о прошлом, многие люди обсуждали дела минувших дней дома и на работе. Отец говорил: «У нас это обсуждать нет времени, мы работаем. А бездельники пусть обсуждают что угодно: и 1914, и 1917, и 1937 годы, и прочее».

В. Р. Тоже позиция… Рассказывал ли отец о довоенном времени?

Ю. Т. О деревне рассказывал, что там все говорили на украинском, он тоже. В Артёмовске все говорили на русском – и он украинский забыл.

В. Р. А на идише не говорили?

Ю. Т. Отец умалчивал. Вообще дед Иосиф идиш знал, но, в отличие от деда Аркадия, говорить на нём не любил. По словам отца, в городе была еврейская школа, но популярностью не пользовалась. Из его знакомых лишь один мальчик в неё ходил, и уровень преподавания по общеобразовательным предметам уступал там русской школе.

В. Р. Каким тебе видится довоенный подросток Яша Тепер?

Ю. Т. Смелым, энергичным, весёлым… Папа рассказывал, что перед войной был очень популярен волейбол, и в 1940 г. его избрали председателем общественного волейбольного клуба, в котором состояли и взрослые. У него хранились мячи и волейбольная сетка – или ключ от комнаты с инвентарём. Ещё интересный факт. Родители отправили его учиться музыке – игре на скрипке – но Яша особого усердия не проявлял. Как-то он подрался, сломал себе руку (наложили гипс) и сказал: «Вот хорошо, не надо ходить на музыку!» Его отец ответил: «Не хочешь учиться – дело твоё. Я заставлять не буду».

Ещё воспоминание о временах, когда были карточки. Дедушка получал неплохой паёк как специалист. Отец с бабушкой Софой идут в магазин, отоваривают карточки. Получают на семью из трёх человек (брат отца Дима родился в 1937 г.) буханку чёрного хлеба и кусочек сверху. Несут хлеб домой, пробегает беспризорник, хватает кусок хлеба и убегает с ним. Бабушка кричит: «Подожди, я тебе ещё дам!»

В. Р. Эпизод прямо для кино. А дальше – война…

Ю. Т. В первые месяцы семья оставалась на месте. Отец вспоминал: «Было полное непонимание того, что происходит. Почему непобедимая Красная Армия отступает перед врагом?!»

В. Р. Да, у многих оно было. Как у Твардовского в «Тёркине»: «Что там, где она, Россия, / По какой рубеж своя?»

Ю. Т. Была надежда, что ситуация переменится после зимнего контрнаступления, но и летом 1942 г. пришлось оставаться в эвакуации, в Средней Азии.

В. Р. Что ты знаешь об этом периоде?

Ю. Т. Об узбекском городе Каттакургане мало что знаю. Дед продолжал работать агрономом, ездил по колхозам. Отец 4 года учился в местной школе (начал он учиться в 8 лет, а закончил школу уже после войны, в Молдавии).

В. Р. В узбекской школе надо же было учить узбекский?

Ю. Т. Отец рассказывал, что изучил язык за несколько месяцев и говорил не хуже узбеков. В классе не раз приходилось отстаивать своё достоинство кулаками. Постепенно его зауважали за хорошую учёбу и за то, что мог дать списать, или что-то подсказать на уроке. Об учителях отец не упоминал, а говорил, что учила его танцевать самая красивая девочка в классе. Отец у неё был узбек, а мать русская.

Летом у школьников были военные сборы (потенциально они ещё могли попасть на войну). Было на сборах очень голодно. По ночам ребята во главе со своими военными командирами добывали себе дополнительное пропитание на местной бахче.

В. Р. «Организовывали», как тогда это называлось.

Ю. Т. Охранял бахчу сторож-узбек с ружьём, заряженным солью. Однажды он заметил что-то неладное и выстрелил. Не помню, попал ли в кого-нибудь…

Дед вспоминал, что, когда он разъезжал по колхозам, его везде хорошо кормили, не отпуская без обеда. Как-то он сказал, что ему надоело одно и то же меню – плов с мясом. Председатель колхоза спросил его: «Ока (товарищ) агроном, чего же ты хочешь?» Дед ответил: «Хочу пельмени!» Он был уверен, что узбеки не знают о них. Председатель записал неизвестное ему слово в записную книжку и пошёл выполнять заказ.

В. Р. Пельмени в Средней Азии называются «манты». Видимо, дед не знал этого слова?

Ю. Т. Может быть… Но слушай майсу дальше. В Узбекистане почти открыто существовало многожёнство. Одной из жён председателя была татарка из Казани. Она знала, что такое пельмени, и приготовила их. Председатель с гордостью позвал деда и сказал: «Садись, сказал пельмени – будут пельмени».

В. Р. Забавная история… Ещё такие есть?

Ю. Т. Увы, сам я ничего не спрашивал, приходится довольствоваться тем, что мне рассказывали.

В. Р. После войны твой отец окончил школу в Бельцах. Почему не в Артёмовске?

Ю. Т. Дед говорил, что не хотел возвращения на руины. Почему он выбрал именно Бельцы, не знаю – может, потому, что родился относительно недалеко, в Дубоссарах. В Молдове дед прожил до самой смерти в 1990 г.

В. Р. О Бельцах расскажешь?

Ю. Т. Как-то папа говорил, что, когда он приезжал в 1960-х годах в гости к родителям, одна молодая женщина узнала его: «Я Вас запомнила. Вы учились в 10-м классе, а я в первом. Вы к нам в класс приходили делать политинформацию». А вот ещё одна история, которая могла закончиться трагически… Как-то поздно вечером отец возвращался из кино. Ему попался известный местный бандит с пистолетом. У них произошёл примерно такой диалог:

Бандит: Стой на месте, побежишь – пристрелю.

Папа: А какой смысл в меня стрелять?

Б.: Откуда идёшь?

П. Из кино.

Б. Почему идёшь по этой улице? По другим тебе ближе.

П. Там разрыли, пройти нельзя.

Б. Ладно, иди. Но если кому-нибудь скажешь, что видел меня с оружием, я тебя в следующий раз пристрелю.

Позже отец обратился к знакомому милиционеру, и тот сказал: «Надо было тебе сразу идти ко мне. Мы бы вдвоём могли его взять». Отец тогда промолчал, но подумал: «Да уж, пока бы мы его ловили, он бы нас обоих пристрелил».

В. Р. После окончания школы отец пошёл «в люди». Что скажешь о четвёрках в аттестате?

Ю. Т. Молдавский язык папа за год выучить не успел, так что четвёрка – максимум, на что он тогда был способен. А четвёрка по русскому языку и литературе – субъективизм при проверке экзаменационного сочинения.

В. Р. И всё-таки, что там было?

Ю. Т. Революционная тема. Накануне папа прочёл книгу о поддержке революции зарубежными рабочими и, как он считал, хорошо её изложил. Это не понравилось проверявшим, указавшим: «Удар в историю». Я это сочинение не читал, но папа действительно был в большей степени «технарь», а не «гуманитарий».

В. Р. Ясно. В автобиографии сказано: «поступил в Львовский политехнический институт». И не побоялся же твой папа сразу после войны ехать в «гнездо бандеровцев»? 🙂

Ю. Т. Я уже говорил, что он был смелым человеком. Вообще-то он сам не знал, куда ехать – во Львов или в Одессу. Поезд на Львов отходил раньше…

Я. Тепер с пойманной и убитой им змеёй, 1965 г.

В. Р. Что-нибудь интересное об этом периоде он рассказывал?

Ю. Т. Начнём с того, что поезд по дороге обстреляли. Окна в вагонах были без стёкол, и пули свободно залетали в вагон.

В. Р. Ого, снова кинематографичный эпизод!

(окончание следует)

Опубликовано 23.08.2020  17:13

В. Рубинчик. Что здесь происходит?

Бонжур! Не то, чтобы я протоколировал всё происходившее на прошлой неделе (и вчера…), но кое-какие детали отметил. Делюсь – вдруг кому-то интересно.

Эффектной получилась «коалиция штабов», представленная тремя дамами (и ещё одна, Ольга Ковалькова, рулит орготделом штаба кандидатки, т. е. доросла до «серой кардинальши» :)) Совместный снимок Марии Колесниковой, Светланы Тихановской и Вероники Цепкало напомнил известный мульт о богатырях и их боевых подругах…

В мультике 2010 г. женщины побеждают коварных врагов, а как будет здесь, в реальности? Митинг в парке Дружбы народов 19.07.2020 выглядел внушительно – около семи тысяч участников. Однако новая конфигурация, которой втайне любуются и лукашисты («три грации»), – это лишь лотерейный билет без существенных шансов на выигрыш. Трудновато будет за три недели жене блогера хотя бы сплотить вокруг себя «демократический актив», не говоря уж о перетягивании на свою сторону «болота». Светлана Т. ещё и не привыкла к роли политика (тут сошлются на Зеленского, но он-то не один год вживался в роль «президента Голобородько»). У её помощниц и помощников – разный бэкграунд, разные цели.

Судя по «секретным» исследованиям для «Главы Государства» – якобы его рейтинг достиг 76% и стремится к 80% – прогноз на это лето не очень утешительный. Наблюдательных миссий БДИПЧ ОБСЕ и ПАСЕ, во всяком случае официальных, в этот раз не будет, т. е. стесняться особо некого (когда это власти лукашенской РБ сильно стеснялись своих то ли граждан, то ли подданных?). «Для фронта, для победы» идеологи мобилизуют всех, кто попадётся под руку – и с помощью «заслуженной борщеварки» сварят обалденную похлёбку, где будет 73-79% жёлчи с уксусом. Пожалуй, ближе к 73%, дабы излишне вызывающим поведением не провоцировать совсем уж массовое недовольство.

Наивные «настенные» и «дверные» протесты. Минск, ул. Каховская, бул. Шевченко. 21.07.2020

Граффити с портретом и цитатой К. Калиновского мне больше по душе… Ул. Орловская

Можно, конечно, утешать себя тем, что «Система дала серьезный сбой. В том виде, в котором система существовала до этого времени, она больше существовать не будет» (Андрей Казакевич, 20.07.2020). Однако запас прочности у «системы» – или «режима», как угодно – всё ещё достаточно велик; она способна сохраниться, даже пожертвовав несколькими своими ключевыми фигурами (после 9 августа наверняка произойдёт «разбор полётов», «наказание невиновных и награждение непричастных»). Вероятно, продолжатся более или менее примитивные попытки сыграть на поле «оппозиции» – имею в виду всяческие «Дни вышиванки», да и вообще процесс «мягкой белорусизации».

А. Казакевич с 2000-х гг. известен как серьёзный исследователь. Удивительно, что он недооценивает имеющуюся модель и её бенефициаров: «Так или иначе, ее придется перестраивать, конечно, вынужденно, конечно, без какого-то плана». Скорее всего, начнётся не «перестройка», а очередной «косметический ремонт»; на его планирование у «системы» достанет человеческих ресурсов, на проведение – материальных.

Вот ещё странное у А. К.:

Не верю, что Минск сохранит прежний уровень нормализации отношений с ЕС и США. Даже если вдруг формально санкции не будут введены, то будет сокращено финансирование, уровень контактов, совместные проекты — всё будет отодвинуто на годы.

Значением указанного фактора для выживания системы вряд ли можно пренебречь, но оно невелико. К тому же западные элиты, как показывает практика, всё чаще тяготеют к Realpolitik. Иначе говоря, посетуют на «недемократичность» выборов, погрозят пальцем, может быть, введут половинчатые санкции (как в начале 2011 г.), но «всё» не будет отодвинуто «на годы», а главное, не закроются рынки сбыта и кредитные линии. С середины 2010-х гг. здешний МИД небезуспешно продаёт на Западе образ Беларуси как форпоста против агрессивной России; теперь, после «обнуления» путинских сроков, торг пойдёт ещё лучше. Если говорить о Трампе и его окружении, они не станут делать резких движений перед выборами в США (договорились в начале 2020 г. с Лукашенко об обмене послами – так договорились). Вообще, из-за COVID-19 и городских бунтов американскому правительству сейчас и в ближайшее время – явно не до белорусских вопросов.

Помимо «борьбы с российской гегемонией», администрация РБ способна предложить «Западу» и другие «плюшки» из категории «хутка-смачна». Свежий пример – в Гродненской области Щучинский райисполком после нескольких лет раздумий дал-таки добро на увековечение в городе памяти Шарля де Голля (будущий генерал и президент Франции угодил в Щучин летом 1916 г., когда находился в плену у немцев). Казалось бы, при чём тут выборы? 🙂

Не без оговорок, но в целом соглашусь с мнением другого политолога, Дениса Мельянцова (20.07.2020; пер. с бел.):

В Беларуси мы теперь имеем консолидированный авторитарный режим, монолитную систему власти. Здесь для меня критерий – что мы не видим ни одного государственного служащего, который бы заявил, что в стране делается что-то не то, что нужно себя вести с оппозицией более мягко. Нет таких заявлений и в высшем эшелоне власти…

Все эти разговоры о 3%, о 76%, о том, что общество активизировалось, как никогда раньше — это преувеличение. Есть активизация молодёжи, пользователей Фейсбука хипстерского типа. И не более того. Когда власть исключила из выборной гонки трёх самых популярных кандидатов, защищать их вышло небольшое количество людей.

Уточнил бы: система выглядит как монолит, а не является таковым. Но то, что Мельянцова голословно записали в «так называемые эксперты» с «низким уровнем аналитики… очевидно пропагандистского характера», останется на совести «Нашего мнения» – в июне, кстати, не брезговавшего и «джинсой». Которая не пошла на пользу Виктору Бабарико…

Знай и люби своих политологов 🙂 А. Казакевич и Д. Мельянцов – фото из открытых источников

Разумеется, могу лишь одобрить проявления общественной солидарности – например, сегодняшнее письмо медиаработников (более 200 подписей) в защиту журналистов от беззакония. Правда, месяц назад уже требовали прекратить преследования и т. д. – вроде не очень помогло. Но капли, как известно, точат и «монолит».

* * *

Как знал, что лейтмотивом нынешней пропаганды будут россказни о «лихих 90-х»! 🙂 Вещает один из кандидатов в президенты (21.07.2020):

Нам, брошенным на произвол судьбы после распада Советского Союза, пришлось преодолевать последствия чернобыльской катастрофы. Это были очень тяжелые времена. Они были тяжелые не только тем, что мы были босые, без штанов, голодные, не только потому, что у нас не было средств для того, чтобы жить и существовать. Проблема заключалась в том, что мы не знали, как сделать лучше…

Да уж, кое-кому не привыкать к самоутверждению за чужой счёт. А может, просто амнезия?!

В позапрошлом году просил читателей belisrael (точнее, сериала «Катлеты & мухі») поговорить о «допрезидентской» независимой Беларуси, да и сам кое-что вспомнил. Думаю, эти фрагменты будут сейчас уместны – предложу их в переводе на русский. Итак…

Мемуар библиотекаря Юрия Тепера (1958 г. р.) был опубликован 11.10.2018:

Некоторые ругают то время, а я отношусь к нему спокойно. Да, была инфляция, но и зарплаты росли… Вклады в сберкассах обесценились, непонятно было, что делать с деньгами. Многие стремились потратить заработанное сразу.

Интересно было смотреть телевизор – и российские, и белорусские каналы.

В Минске по телефону можно было звонить бесплатно, не было жетонов и карточек.

В пединституте была хорошая шахматная команда. Как раз осенью 1993 г. поступили [к нам] Сергей Корчицкий, Сергей Богданович, Наталья Попова, Елена Цатурян (она бежала с мамой из Баку), Володя Никитинский, Лена Шинкаренко. Я бы сказал о той команде, да и обо всей молодёжи того времени, словами Маргариты Алигер: «Поколенье взросших на свободе / в молодом отечестве своём». Была весёлая обстановка, отсутствие страха…

Устраивалось много турниров во Дворце шахмат на К. Маркса, 10. Я взял 6-е место в «народном турнире»; дали приз 400 рублей, а проездной билет стоил 380.

Говорили, что везде был рэкет, предприниматели боялись что-то делать. Может, поэтому и выбрали Лукашенко в 1994 г. – народ надеялся, что «беспредела» не будет.

В 1993-м я начал вести занятия по шахматам в еврейских классах школы № 132 (вёл 2 года). С рэкетом не сталкивался.

Слово Петру Резванову (1974 г. р.):

В 1992 г. на факультет прикладной математики и информатики БГУ я уже год как поступил, политикой ещё не интересовался. В главном корпусе БГУ был один официальный книжный киоск и один неофициальный, в здании химфака – скорее, полуофициальный, с номенклатурой, близкой к рериховской библиотеке. Схожие с химфаковским киоски (или столы) были в библиотеке им. Л. Толстого и в общежитии Института культуры. Было около БГУ ещё несколько киосков: во дворе, вдоль прохода, что мимо ЗАГСа идёт от Ленинградской к лестнице на проспект; один из них книжный. В квартале действовал кабельный канал «Семирамис» с фильмами из ближайшего видеопроката.

Жизненные трудности как-то меня не затрагивали: то ли благодаря родителям, то ли потому, что позднесоветская пропаганда меня убедила: быть Диогеном и жить в бочке – это круто!..

Делал для матери программу, которая печатала платёжки; ещё помню «банковские кирпичи» из «зайцев» и даже «белок».

Деньги, ставшие фантиками

Мои записи, сделанные осенью 2018 г. (я 1977 г. р.):

В начале 1992 г. мать на заводе им. Орджоникидзе сократили, она долгое время не работала, но голодными мы не сидели, т. к. отчим неплохо зарабатывал на мясокомбинате и получал достаточно «талонов», без которых мало что продавалось в магазинах. Я тихо-мирно учился в 9-м классе. В августе с матерью на неделю ездили отдыхать в Литву… Границы оставались открытыми, литовцы принимали советские рубли и довольно охотно разговаривали по-русски. Те рубли ходили и в Беларуси как параллельная валюта; «зайчики» появились в конце мая, и мы, школьники, с гордостью показывали друг другу новые купюры.

В 1992–1993 гг. книжные магазины, обычные и букинистические, изобиловали дешёвыми книгами – цены на них в сравнении с 1990–1991 гг. не прыгнули, особенно на периферии [а зарплаты выросли]. Много интересного купил в Борисове, куда мы с матерью на пару дней ездили к родственникам, в Шклове, куда меня осенью 1992 г. взяли как тренера команды юных слабовидящих шахматистов… Помимо книг, из поездок привозил пластинки; впрочем, их тогда хватало и в минских музыкальных магазинах. Недорого в то время стоили билеты в театры; я пересмотрел почти весь репертуар «музкомедии».

Интерес к политике, сильный на рубеже 1991–1992 гг., постепенно угасал. Всё меньше людей выходило на улицы…

Держалась вера в Запад, который нам поможет. Среди товарищей по школе и шахклубу много было разговоров о поездках за границу по линии «детей Чернобыля» [и не только], рассказов о заграничных чудесах. Ежегодно в нашей школе № 79 раздавали гуманитарную помощь – пожалуй, от немцев. Однажды я что-то взял, во второй раз – нет (гордость не позволила).

В сентябре 1993 г. начал учить иврит, вскоре стал волонтёром Минского общества еврейской культуры. И в «Сохнуте», и в МОЕКе ещё ощущался энтузиазм прежних лет…

В Беларуси «лихих 90-х» продолжал деятельность Дворец шахмат и шашек, не закрывались спортшколы с шахматными отделениями. С 1993 г. в Минске чуть ли не ежегодно – благодаря Владимиру Полею – устраивались международные опен-турниры, доступные и для любителей («играл когда-то там и я», запомнилась партия с чемпионом мира среди незрячих, международным мастером Николаем Руденским, которую я проиграл белыми в дебюте Сокольского; «слепой», щупая фигуры, замечал все мои ошибки!). Короче, ранний постсоветский период в целом не был фатальным для шахматистов Беларуси, особенно юных. Последние получили возможность участвовать в чемпионатах Европы и мира «напрямую», без мучительного отбора на всесоюзных турнирах, и уже летом 1992 г. минчанин Юрий Тихонов завоевал в Германии первенство мира среди подростков до 14 лет…

Единственный «факап» начала  1990-х, который припоминаю, – срыв отправки белорусской сборной на шахматную Олимпиаду в 1992 г. И то, кажется, основной причиной стали ошибки гостренера и прочих мелких чинов, а не всеобщий развал. Денег на «имиджевые» поездки, как правило, хватало; не случайно же президентом шахфедерации в первой половине 1990-х был влиятельный бизнесмен Владимир Карягин.

Такие вот «лапти» досаждали нам в первые годы независимости.

Вольф Рубинчик, г. Минск

21.07.2020

wrubinchyk[at]gmail.com

Опубликовано 21.07.2020  18:18

Можно ли верить советским газетам?

Вольф Рубинчик. Привет! Сегодняшняя тема не самая насущная, ведь СССР распался почти 30 лет назад (правда, есть мнение, что он живёт в головах значительной части постсоветских людей). Ты предложил тему в связи с воспоминаниями А. З. Капенгута, озаглавленными «Я с детства знал, что газеты могут лгать»?

Юрий Тепер. Не только поэтому, но действительно, прочитанное у А. К. подтолкнуло к разговору о явлении… Не собираюсь с кем-то спорить, кому-то что-то доказывать. Мы с тобой старые «глотатели газет», я старше по возрасту и стажу копания в подшивках. Особенно активно я их перелопачивал в 1990-е годы, когда Национальная библиотека находилась недалеко от Дома офицеров. Газетный отдел и его хранилище размещались в одном месте, можно было заказывать десятки подшивок. Иногда меня пускали в хранилище и я сам их выносил в читальный зал, а затем внимательно изучал.

В. Р. У меня схожая ситуация. Тот зал у главного входа в библиотеку посещало на рубеже веков, кажется, больше читателей, чем ныне; встречал там даже знаменитого спортивного комментатора Владимира Новицкого.

Главный вход 🙂

Ю. Т. Помню высказывание работницы газетного отдела: «Газеты – это настоящая история». Сейчас в Национальной библиотеке бываю редко, но интерес к старой периодике сохранился.

В. Р. Ну, «всяк кулик своё болото хвалит»; архивистка, наверное, сказала бы то же самое об архивных документах. А может, зря мы тратили время? Ведь «газеты лгут»…

Ю. Т. Я не уподобляюсь моему дедушке Аркадию Турецкому, о котором недавно рассказывал (он-то сильно верил пропаганде). Сам могу посмеяться над советскими СМИ. И расскажу анекдот, слышанный в студенческие годы.

В. Р. Давай!

Ю. Т. Сидят на том свете Александр Македонский, Гитлер и Наполеон. Смотрят парад на Красной площади, а Наполеон ещё листает газету «Правда». Проходят советские десантники. А. М.: «Здорово. Мне бы таких, я бы весь мир завоевал». Гитлер: «Ерунда. Разве мои ребята из «Эдельвейса» были хуже?» Едут стратегические ракеты. Македонский: «Фантастика. С ними бы я точно весь мир завоевал». Гитлер: «Мои «тигры» и «пантеры» были не хуже». Наполеон: «Ребята, не о том говорите. Мне бы советскую прессу, я бы власть во всём мире и завоевал, и удержал».

В. Р. Убедительно… Кстати, Буонапарте на самом деле немалое внимание уделял прессе, и вроде бы даже заявил: «Я больше боюсь трёх газет, чем ста тысяч штыков». Жаль, редко ты анекдоты рассказываешь; они сейчас, вопреки твоему тёзке Дракохрусту, в цене… Но ближе к делу.

Ю. Т. Советские газеты всеми силами обслуживали власть. Если правда их не устраивала, она замалчивалась или искажалась. Если искажать ситуацию не было нужды, то появлялась более-менее адекватная фактам информация с ложными комментариями или без них. Парадоксально, но именно такая правдивая информация иногда не вызывала доверия у читателей.

В. Р. Да, вспомним хотя бы вести о гонениях на евреев в странах, контролируемых нацистами, перед 1941 годом… Многие в Беларуси и Украине не верили…

Ю. Т. Я могу привести в качестве примера информацию о мировом экономическом кризисе 1920-30-х годов. Жители СССР зачастую не доверяли сообщениям о массовой безработице, голоде, нищете на Западе – об этом кое-что есть в мемуарах Ф. П. Богатырчука. Мне очень нравится стихотворение (или песня) А. Галича «Мы не хуже Горация», где есть такие строки:

Бродит Кривда с полосы на полосу,

Делится с соседкой-кривдой опытом…

Но одно место я бы изменил.

В. Р. Гм, поистине: «Еврей, который всем доволен, – покойник или инвалид» (С)… И что предлагаешь?

Ю. Т. «Делится с соседкой-правдой опытом». Согласись, для нашей темы очень даже подходит.

В. Р. Да уж… Полуправда – лучший друг «продвинутых» советских газетчиков, и не только советских.

Ю. Т. Продолжим. Проще всего вслед за профессором Преображенским из «Собачьего сердца» сказать: «Не читайте советских газет». Только ведь их всё равно читали и пытались что-то высмотреть между строк…

В. Р. …И сам Альберт Зиновьевич не брезговал публикациями в советских изданиях.

Ю. Т. Если рассматривать газеты как исторический источник, то без них не обойтись. Хочу взять для примера процесс захвата Чехословакии в 1938-39 годах.

В. Р. Почему тебя заинтересовала именно эта история?

Ю. Т. Из-за недостатка в учебниках сведений о втором этапе капитуляции перед Гитлером. С первым мне всё было достаточно ясно: о мюнхенском соглашении-«сговоре» (сентябрь 1938 г.) в СССР писали немало. Но о том, что в марте 1939 г. немцы вошли в Прагу, упоминали без подробностей. Как же Прага сдалась? Ведь в то время чешское правительство старалось не раздражать Германию. Но Гитлеру не нужна была большая страна, даже покорная ему. Было спровоцировано выступление словацких националистов за отделение от Чехии, Прага начала его утихомиривать, Германия вмешалась и потребовала признать независимость Словакии… В результате Гитлер въехал в Прагу как хозяин бывшей Чехословакии.

В. Р. Догадываюсь, почему советские историографы после войны старались лишний раз не упоминать о словацком сепаратизме и капитуляции Праги – чтобы не «сыпать соль на раны» дружественным чехам и словакам, не будить лихо, пока тихо (впрочем, фигуры умолчания не помогли; в начале 1990-х Чехословакия всё равно распалась надвое).

Ю. Т. Так или иначе, всю информацию о событиях начала 1939 г. я почерпнул из газет. Может, в книгах она и была, и даже где-то более подробно, но рассказанное в тогдашних советских газетах меня устраивало; полагаю, в них вряд ли были сильно искажены факты.

В. Р. А я из «Правды» конца 1939 г. узнал о поздравлении, отправленном Гитлером Сталину по случаю 60-летия, и о благодарности второго первому… Также – о «Финляндской демократической республике», проекте Кремля на первом этапе войны СССР с Финляндией, который вскоре тихо испарился (во всяком случае, в школьных учебниках о ФДР не писали).

Ю. Т. Ещё я уточнил для себя вопрос об обстоятельствах вхождения прибалтийских государств в состав СССР летом 1940 г. Здесь вероятность искажений была большей, но основные моменты для меня прояснились благодаря газетам того времени.

В. Р. Наверное, просматривая материалы 1940 года, ты хотел узнать о чемпионате СССР по шахматам?

Ю. Т. Да, это мой любимый турнир, прекрасно отражённый в «Известиях». А подшивки 1939 года смотрел, когда искал материалы о тренировочном турнире «Москва-Ленинград». Точнее, сперва я прочёл о турнире, мало отражённом в литературе, и затем уж решил узнать о «политике». Оправдываться за это не стану – шахматная история была у меня на первом месте.

В. Р. Сейчас иначе?

Ю. Т. У религиозного еврея на первом месте должна стоять Тора. Хотя… разбираюсь в ней меньше, чем в шахматах и истории.

В. Р. Ещё что-нибудь из «политических» событий ты изучал по газетам?

Ю. Т. В памяти отложился процесс Шварцбарда (убийцы Петлюры), устроенный в 1927 г. Что удивило больше всего – практически полное отсутствие цензуры при публикации стенографического отчёта. Это можно понять – о советской власти и коммунистическом движении на процессе речь не шла. В качестве аргументов защиты говорилось о службе Шварцбарда во время I мировой войны во французской армии, о его французском патриотизме. В СССР в то время это была не заслуга – нельзя сказать, что в 1920-е годы очень уж любили Францию (больше сочувствовали Германии). Вспоминаю прикольные стихи В. Маяковского:

У буржуя,

у француза,

Пуд-кулак,

колодезь-пузо –

сыт не будешь немцем голым,

тянет их

и к нашим горлам.

Это было написано чуть раньше, в середине 1920-х. Забавно, что пропагандистские стишата сочетались у Поэта с длительным проживанием в Париже и с известной строкой: «Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли – Москва».

В. Р. «Чисто бизнес, ничего личного»?

Ю. Т. Похоже, что так. Возвращаясь к газетной теме: видимо, плюсы разоблачения петлюровцев и вообще «врагов большевизма» перевесили конъюнктурные соображения.

В. Р. К тому же в 1920-е годы советская цензура ещё не заматерела. В центральных изданиях не боялись печатать материалы внутрипартийных дискуссий, иногда называя вещи своими именами (признавали наличие разных взглядов на развитие страны, «оппозиции» и т. п.). А ты что скажешь об отражении внутриполитической жизни СССР в газетах?

Ю. Т. Начну со стихотворения Бориса Слуцкого, как раз посвящённого этой теме, но там не о 1920-х, а о первых месяцах 1953 года. Отрывок:

Шёл к газетной будке поскорее,

Чтобы фельетоны про евреев

Медленно и вдумчиво прочесть.

Разве нас пургою остановишь?

Что бураны и метели все,

Если трижды имя Рабинович

На одной сияет полосе?

Ещё читал воспоминания какого-то американца о том, как во время Великой Отечественной советские люди (особенно в начальный период войны) по доступной им газетной информации пытались определить реальное положение дел на фронте. Если прежде упоминалось какое-то направление, а затем переставало упоминаться, значит, город заняли немцы.

В. Р. Роль печати в войну – тема необъятная. На ум приходят воспоминания Давида Ортенберга и Ильи Эренбурга… а вот Гавриил Вересов мемуаров о своей службе военным корреспондентом (точнее, литсотрудником газеты-«дивизионки»), судя по всему, не оставил – очень жаль.

Ю. Т. Ортенберга и Эренбурга читал – тема, действительно, обширная, а у нас не докторская диссертация. Я бы сослался на чемпионат Москвы (конец 1941 года), выигранный Исааком Мазелем. Поначалу, в конце ноября, турнир освещался очень подробно: видимо, ставилась задача показать, что после октябрьской паники в Москве продолжается более-менее нормальная жизнь. В декабре, когда началось контрнаступление, шахматная информация потеряла важность и стала появляться всё реже. Сообщения об итогах турнира (окончился уже в январе 1942 г.) я в газетах того времени так и не нашёл.

В. Р. Может, плохо искал?

Ю. Т. Может быть… Но я очень старался – жаждал узнать, как оценивались итоги, что говорилось об игре участников.

В. Р. А о единственном «военном» чемпионате СССР 1944 г. читал?

Ю. Т. Конечно. Дублировать С. Воронкова не собираюсь, но был один интересный момент, который я бы уточнил.

В. Р. Просим-просим!

Ю. Т. Не надо оваций. Просто у А. Котова в его книге «В шутку и всерьёз» (1965) упоминалась его, Котова, партия первого тура с одним мастером. Соперник долго думал уже в дебюте, быстро попал в цейтнот и проиграл. Фамилия мастера не называлась; я подумал, что это мог быть тот самый Г. Вересов. Газета подтвердила мою правоту.

В. Р. Кстати, о чемпионате Москвы 1941/42… Небезынтересно было наблюдать, как в начале апреля 2020 г., на подъёме эпидемии COVID-19, минское издание, недавно именовавшее себя «Советская Белоруссия», старалось делать вид, что «всё под контролем». В частности, его «дочерняя фирма», газета «Рэспубліка», 10.04.2020 употребила «верное средство, свой излюбленный ход» (С) – вспомнила о шахматах: «В просторном зале Школы шахмат ФИДЕ, где идут занятия, атмосфера шикарная…» Но довольно об этом. Газеты конца 1940-х и более поздних времён ты тоже изучал?

Ю. Т. Естественно. Одно время я пытался понять, как СССР относился к созданию Израиля и войне за Независимость. Сейчас это общеизвестно, а в 1980-е почти никто здесь ничего не знал.

В. Р. Ты очень удивился, выяснив, что государство помог создать Сталин?

Ю. Т. Прямо об этом не говорилось. Было понятно, что поначалу Израиль рассматривался как потенциальный союзник. До конца войны за Независимость тон советской прессы если и менялся, то незначительно.

В. Р. А что скажешь об известной статье Ильи Эренбурга в «Правде» (сентябрь 1948 г.) – Израиль, мол, не для советских евреев?

Ю. Т. Ясно, что писал это Эренбург по указке «сверху», но содержание статьи в чём-то было продиктовано и его личными убеждениями.

В. Р. Ева Берар уточняет: «Статья не ставила под сомнение ни легитимности еврейского государства, ни справедливости его борьбы против арабских отрядов». Но, по её мнению, Эренбург посеял сомнение среди евреев как раз тогда, когда нужна была солидарность… А о «борьбе с космополитами» много ли ты узнал благодаря печати?

Ю. Т. Смотрел «Известия» за 1948–49 гг., «Советский спорт» за все годы до смерти Сталина. В спортивной газете ничего не нашёл, в «Известиях» раз или два наткнулся на обсуждение проблемы. Похоже, «Известия» в этом плане недорабатывали. Видимо, надо было расширять период поиска и брать другие газеты. Меня эта тема не сильно интересовала.

В. Р. Ну, я кое-что видел… В том числе и такие «перлы», как демагогическое выступление студентов БГУ против преподавателя Барага («Убрать с дороги космополитов!» в газете «Сталинская молодёжь», 23.03.1949; воспроизведено здесь). Тебя, наверно, больше волновали события в Израиле и вокруг него?

Ю. Т. То, что касалось 1960–70-х – уже не особо. А вот мой приятель Миша Каган говорил мне, что внимательно просматривал подшивки советских газет за время Войны Судного дня…

В. Р. И многое ли можно было из них узнать? Только то, что Израиль – главный враг, а его армия – передовой отряд международного сионизма?

Ю. Т. Не скажи. Факты подавались, по-моему, довольно точно. Но характерен был тон статей и его эволюция. Миша отмечал следующие этапы:

1) Блестящее наступление и разгром сионистского агрессора, полная поддержка «войны возмездия»;

2) Упорные бои; арабы продолжают владеть инициативой;

3) Бои уже на обоих берегах Суэцкого канала (здесь начинает меняться тон; звучит призыв к ООН вмешаться и сделать всё для предотвращения кровопролития);

4) Израиль побеждает, угрожая захватить Дамаск (требование к Израилю немедленно прекратить наступление);

5) Прекращение военных действий.

Не уверен, что всё правильно передал, но суть событий ясна.

В. Р. Неплохая аналитика. Твой друг осенью 1973 г. учился в школе?

Ю. Т. Да, мы с ним одного возраста… Я родился в 1958-м. Но излагал свой взгляд на события Каган позже, во второй половине 1970-х, когда мы играли в студенческих соревнованиях.

В. Р. Где он теперь?

Ю. Т. В 1991 г. Миша уехал в Израиль, связи, увы, прервались…

Хотел бы резюмировать вышесказанное: советские газеты – важный и интересный источник информации для исследователей и просто любопытных читателей. В архивах я не работал. Не уверен, что там всегда есть более полная информация, особенно, когда дело касается шахмат. В любом случае газеты и прочие официальные издания сбрасывать со счетов нельзя. У меня всё.

В. Р. & Ю. Т.

В. Р. Спасибо за беседу. Могу добавить, что зачастую опирался на старые газеты, но назвал бы их скорее «аттрактором», отправным пунктом для исследователей. В принципе, и в советское время всем – прежде всего самим газетчикам – было ясно, что газета может ошибаться или искажать информацию. Уже тогда была в ходу фраза «Газета – не энциклопедия», которая применима, пожалуй, ко всем СМИ, советским и несоветским.

Энциклопедии и архивные документы тоже следует оценивать критически (смотри, к примеру, сколько ерунды о Минске до сих пор фигурирует в «Электронной еврейской энциклопедии», где есть научные редакторы и проч.). Что до свидетельств очевидцев… Я побаиваюсь людей, намеренных «только тебе и только сейчас» выложить о событиях полувековой давности «самую истинную истину», но в таких случаях многое зависит от нарратора, его (её) репутации. Честному человеку верится легче… Вообще, по-моему, исследователь истории должен быть в чём-то «следователем» – владеть основами психологии, дабы понимать мотивы, стоявшие за теми или иными поступками (из поступков же и складываются события). И, разумеется, думать своей головой.

Минск, март-апрель 2020 г.

Опубликовано 13.04.2020 19:38

Отклик

Поскольку ваша беседа выпала на 90-летие самоубийства Маяковского, да и вообще неровно я к нему дышу, я не мог не заметить обсуждение его отношения к Германии и Франции. Сказать, что «бизнеса» совсем не было, наверное, сложно. Но и в Штатах Владимир Владимирыч писал, что «у советских собственная гордость…», и в Париже, что «эх, к такому платью бы да еще бы… голову», ну и в Германии и Берлине Маяковский тоже бывал, что не мешало ему писать стихи с надеждами на успех Гамбургского восстания 1923 года. Так что у Маяковского в этом смысле была вполне «интернациональная» позиция. По крайней мере, в своих отчетах о поездках для публики, он представлял их как инспекцию от имени будущего хозяина – победившего пролетариата («Разговорчики с Эйфелевой башней», в принципе, тоже об этом). Процитированные в беседе стихи вполне «рифмуются» с прозаической зарисовкой Маяковского о том, как, во исполнение Версальского договора, французы уничтожали немецкие самолёты (в свою очередь, «рифмующуюся» с «Балладой о перепроизводстве кофе»). А «тянет их и к нашим горлам» – это обычное мироощущение «осажденной крепости» (см. «военную опасность 1927 года», на которую Маяковский тоже отозвался стихами).

Можно было бы поспорить о том, где у Владимир Владимирыча проходит граница между стихами и стишатами, – но это во многом вопрос вкуса…

А насчёт газет я целиком согласен: если делать «поправку на ветер», то они – очень полезный источник.

Пётр Резванов, г. Минск  14.04.2020  15:00

 

 

Об Аркадии Турецком и его мемуарах

Вольф Рубинчик. Любопытные ты принёс воспоминания своего дедушки. Весьма неоднозначные: чувствуется, что он был непростым человеком. Расскажешь подробнее?

Юрий Тепер. Прежде всего уточню, что на публикации тех воспоминаний 1989 г. я не настаивал. Дед ведь так и назвал их: «Семейные мемуары». Он обращался к своим родственникам и вряд ли рассчитывал, что его записи будут опубликованы. Понятно, что в них – и в его фотоальбоме – можно найти кое-что интересное.

Тем, что дед загонял людей в колхозы и отбирал у «кулаков» продовольствие, гордиться не собираюсь. Но таких «активистов», как он, были миллионы. И он сам же за это пострадал.

Из фотоальбома: «Фотоснимок сделан в Минске 15 октября 1988 года, в день моего 90-летия. Я весь поседел в тюрьме в тридцатых годах во время культа личности Сталина, но душа у меня молодая».

В. Р. Кстати, написано о его аресте и заключении очень ярко, хотя и коротко. Твой дед родился в 1898 г., а когда умер?

Ю. Т. В начале 1990 г., год спустя после смерти моей бабушки Поли, о которой я упомянул, когда рассказывал о гексашахматном турнире-1989.

В. Р. Дед сильно переживал её смерть?

Ю. Т. Наверно. Внешне этого не показывал. Интересовался происходившими событиями (разгар перестройки!), нашими семейными делами, много расспрашивал меня о поездках, соревнованиях, в которых я участвовал. Умер же он после того, как простудился во время похода в поликлинику. Шёл, чтобы лечиться – и смертельно заболел… Интересно, что мой второй дедушка Иосиф умер в молдавских Бельцах через месяц с небольшим после смерти Аркадия. Отец один ездил на похороны, меня не брал.

Как-то я нашёл открытку, где один дед поздравлял другого с началом 1990 года. Жуть какая-то…

В. Р. Это на тебя общая обстановка в мире действует. Не будем впадать в мистику: ты мог найти и открытку 1980 года, когда все были живы. Лучше вспомни о человеческих качествах деда.

Ю. Т. Это был очень добрый человек и очень советский человек. Не вижу здесь особого противоречия: в идеале советская власть (как её представляла пропаганда) была доброй властью.

В. Р. Нечто подобное я читал у Дмитрия Быкова… А дед верил советской пропаганде?

Ю. Т. Ещё как! Не меньше, чем верующий еврей в Б-га. Мне вспоминается один случай. В 1980-е годы мы часто ездили в Палангу. Наш пожилой сосед-литовец часто беседовал с дедом на разные темы и крутил радиоприёмник. Дед попросил его переключиться на 1-ю программу – хотел послушать последние известия из Москвы. Литовец возмутился: «Вы старый человек и верите советскому радио. Стыдно!»

В. Р. Комичная история: в таких случаях замечают «два мира, два Шапиро» (но здесь лучше «…Юргис и Шапиро»). А как дед воспринимал то, что сам еле вырвался из жерновов сталинского террора?

Ю. Т. Об этом я с ним не говорил. Думаю, он рассуждал примерно так: произошла ошибка, а ошибки могут быть при любой власти. Потом ошибку исправили и его освободили. Всё в норме.

В. Р. Хороша норма… Таких случаев с освобождением и восстановлением в правах после 17 (!) месяцев заключения было немного.

Ю. Т. Мама (младшая дочь деда) считает, что основная причина заключалась в непризнании дедом своей вины. Но я не думаю, что это имело особое значение. Многих осуждали и без их подписи под признательными показаниями. Отказ от подписи мог даже считаться отягчающим обстоятельством – не хочет признавать вину, значит «не разоружился перед партией».

Папа полагал, что деду просто повезло: когда сняли Ежова и поставили на его место Берию, был краткий период «либерализации»… Многие незаконченные дела были пересмотрены, а кто-то из осуждённых освобождён. Я просматривал белорусские газеты 1938 года – действительно, нередко сообщалось о прекращении дел и освобождении обвиняемых.

В семье пострадал не только Аркадий. Из фотоальбома А. Турецкого: «На снимке – мой младший брат Эммануил Турецкий. Страшная судьба постигла семью брата. Член партии с 1926 года, агроном по образованию, он работал заведующим земельным отделом Ленинградского губисполкома. В 1936 году брата и его жену арестовали и выслали на 10 лет в сталинские лагеря в Магадан и Томск. Пять лет они сидели в тюрьмах и лагерях, в 1941 году были освобождены… Оба ушли из жизни в 1979 г.»

В. Р. Похоже, твой отец был прав… Отойдём от политики. Чем дедушка интересовался, что любил читать?

Ю. Т. Больше всего читал газеты, особенно «Известия», «Комсомольскую правду», «Литературную газету», «Неделю» – издания, где было меньше официоза и больше новизны.

В. Р. А книги?

Ю. Т. Знаю, что дед захаживал в массовые библиотеки. Художественных книжек брал мало – его интересовала политика в связи с историей. Помню, он давал мне читать книгу Бориса Полевого о Нюрнбергском процессе – «В конце концов», сборник Эрнста Генри «Заметки по истории современности». Очень гордился, что ему прислала книгу «Новеллы моей жизни» сама автор, Наталия Сац.

В. Р. Как он познакомился со знаменитой театральной деятельницей?

Ю. Т. Легко – узнал адрес, написал… Та, довольная вниманием, ответила. Стеснительностью, в отличие от меня, дед не страдал.

Комментарий А. Турецкого: «Книги Наталии Сац являются моими любимыми настольными книгами. Я переписываюсь с Наталией Ильиничной. Мы обменялись фотоснимками на память».

Из «позднесоветской» художественной литературы ему больше всего понравились романы Валентина Пикуля «У последней черты» и Анатолия Рыбакова «Дети Арбата» (Рыбакова я ему принёс с работы).

В. Р. Ну, с Рыбаковым ясно – тот писал о довоенных репрессиях, это было близко деду. А вот почему Пикуль, которого упрекали в нелюбви к евреям?

Ю. Т. Это была книга с налётом сенсации и жутко дефицитная. Где-то дед о ней услышал, искал журнал с романом… Нашёл, прочитал и мне тоже давал. Я только начал работать после института. Дома шёл ремонт, я жил у бабушки с дедушкой, вот и познакомился.

В. Р. И?..

Ю. Т. Отвечу стихом 1920-х годов об известном певце:

Ждали от Собинова

Пенья соловьиного,

Услыхали Собинова –

Ничего особенного.

Сам Леонид Собинов очень любил эти стишки.

В. Р. Молодец – на всё у тебя есть ответ, а говорил, что стеснительный…

Ю. Т. Дед потом писал в «Литературку», требовал, чтобы там заступились за Пикуля, которого, мол, зря критиковали в «Правде». Ему ответили в том духе, что согласны с позицией партийной газеты и писать о Пикуле не будут.

В. Р. Как он воспринял такой «отлуп»?

Ю. Т. Не без гордости. Могли бы не заметить, а ответили – значит, сочли достойным ответа! Вообще, если бы собрать всю его переписку с газетами, то могла бы получиться объёмная книга.

В. Р. Мне всё больше нравится твой дед – я тоже люблю эпистолярить! (Вернее, любил – сейчас уже не очень.) Ты как-то рассказывал, что он защищал права женщин в шахматах? Это мне тоже близко.

Ю. Т. Спасибо за напоминание. Дело было так: летом 1973 года гуляли мы с дедом в сквере возле кинотеатра «Беларусь». Спросил он меня о женщинах в шахматах: я сказал, что у них нет звания гроссмейстера, есть только международные мастера. Дед: «А почему?» Я: «Наверно, считается, что по уровню игры женщины высшего звания не заслуживают». Дед: «Это же несправедливо! Во всех областях у нас равноправие, а тут женщин обижают. Я об этом напишу». И написал в Москву, чтобы они поставили перед ФИДЕ этот вопрос. А два года спустя было принято решение ФИДЕ об учреждении гроссмейстерского звания для женщин. Помню стишок Евг. Ильина о чемпионке мира Гаприндашвили, опубликованный в декабрьском номере «64» за 1975 г.:

Держится корона и без клейстера,

Хоть у Ноны тьма других забот.

И впервые в звании гроссмейстера

Женщина встречает Новый год.

В. Р. Забавно… Правда, в справочниках говорится, что гроссмейстером (гроссмейстершей?) Н. Гаприндашвили стала уже в 1976 г., как и 11 иных шахматисток.

Жаль, конечно, что Ноне не сообщили об усилиях пожилого джентльмена Турецкого – она бы ему прислала благодарность, а он бы порадовался. Как думаешь, его письмо в Москву на что-то повлияло?

Ю. Т. Как любил говорить мой приятель Миша Каган: «Их вейс?!» Кстати, дед, когда я рассказал ему об исполнении его пожелания, особой радости не проявил.

В. Р. Как он вообще относился к шахматам?

Ю. Т. Играть не умел, но когда в семье появился к ним интерес (хорошо играл мой отец, о себе умолчу, играли мой двоюродный брат Миша и дядя Изя), дед стал самым главным шахматным болельщиком (и вообще спортивным).

А. Турецкий: «Мой любимый внук Юрик в 21 год окончил в Минске институт культуры. Работает всё время в педагогическом институте библиотекарем и по совместительству ведёт шахматный кружок студентов. Юрику присвоено спортивное звание “Шахматист 1-го разряда”. Он участник многих шахматных турниров в СССР и за рубежом».

В. Р. Даже из этой подписи видно, как он гордился тобой и твоим «званием» в шахматах (правду сказать, 1-й разряд – ещё не звание).

Ю. Т. Однажды дед нашёл в газете информацию о том, как С. Решевский в детстве давал сеансы одновременной игры… Мы с мамой были на юге, папа должен был приехать к нам позже. Дед специально принёс ему вырезку, чтобы папа передал её мне. Отец ответил: «Я это знаю и Юра это знает». Но заметку взял, чтобы не обидеть старика. То же касалось Р. Фишера, В. Корчного и др. – дед любил сенсации (с его точки зрения).

В 1979 г. я с командой ехал на республиканские шахматные соревнования. Дед пришёл меня проводить, познакомился с тренером сборной Артуром Викторовичем Белоусенко и говорит: «А вы знаете, что Корчному присудили звание лучшего шахматиста года и вручили “Оскар”?» А. В. не растерялся: «Ещё не слышал. Но это по праву».

В. Р. Одобрение Корчного – форма диссидентства?

Ю. Т. Да, вроде того. Если помнишь, Белоусенко писал о Корчном в «Физкультурнике Белоруссии».

В. Р. А что, твой дед, подобно гроссмейстеру Болеславскому, слушал закордонные «голоса»? Откуда ещё можно было узнать об успехах «злодея» Корчного…

Ю. Т. Был у деда такой «грех». Ещё он жалел Солженицына – и одновременно американских безработных.

В. Р. Ему не приходило в голову, что это не очень сочеталось?

Ю. Т. Доброта не знает границ! 🙂

В. Р. Как бабушка относилась к его литературным упражнениям?

Ю. Т. Ну, как она могла относиться, если пользы это не приносило… Обычное противоречие между «земным» и стремлением к возвышенному. Дед на кухне сделал крючок и закрывался, когда что-то писал или читал, а то бабушка вполне могла придти и всё порвать, если была не в настроении. Тем не менее они хорошо относились друг к другу (о любви говорить не буду – в молодости, наверное, была). Дедушка говорил: «Она за мной смотрит, как за маленьким».

В. Р. На идише они между собой общались?

Ю. Т. Я идиш слышал редко. Мама рассказывала, что, когда говорили, то часто смеялись друг над другом. Дедушкин белорусский вариант идиша плохо согласовывался с украинско-молдавским вариантом бабушки. Тем не менее дедушка очень любил идиш и хотел меня ему научить в мои детские годы. Но папа получил квартиру, стали мы жить отдельно и разговор об идише заглох.

В. Р. А как дед относился к «еврейскому вопросу»?

Ю. Т. Неоднозначно. Здесь сказывалось то, что он верил советской пропаганде. Помню, после событий 1982 г. в Ливане (лагеря Сабра и Шатила) он написал статью, где прославлял «миролюбивую советскую политику» и осуждал «израильских фашистов». Собирался её отправить в «Литературную газету», но прежде решил узнать моё мнение… Я о лагерях знал мало (точнее ничего помимо того, чем нас кормили советские СМИ), но заметил, что не всё там так просто… К счастью, статью не напечатали.

В. Р. Печатали что-то другое?

Ю. Т. После одной из поездок в Палангу в «Советской Белоруссии» появилась его заметка о чистоте и красоте литовского курорта – это то, что я помню. Но вернусь к «еврейской теме». Я видел его записную книжку – там были одни еврейские имена и фамилии. Однажды дед у меня спросил: «Правда ли, что Карл Маркс еврей?» Я достал книжку «Сборник произведений В. И. Ленина для учащихся средней школы». Книга открывалась очерком «Карл Маркс». Читаю: «Карл Маркс родился 5 мая 1818 года в еврейской семье, принявшей протестантство. Семья была зажиточной, культурной, но не революционной…» Возвращается домой мама. Дедушка говорит ей: «Он у тебя начитанный». Мама отреагировала сдержанно: «Сейчас нужны не начитанные, а пробивные». Это был 1975 год, когда я только поступил в институт.

В. Р. Что уж говорить о нашем времени?

Ю. Т. Вопрос риторический. Снова вернусь к деду и его отношению к еврейству. Не помню, чтобы он плохо высказался о ком-либо из уехавших в Израиль или Штаты. И он не боялся вести переписку с иностранцами. Уже после смерти деда одна родственница писала маме буквально следующее: «Не все были такими смелыми, как твой папа».

А. Т.: «Семья брата Поли Наума, который уехал до революции 1917 года из Молдавии в США. Наум умер в 1965 году. Остались жена Бетя и дети, с которыми я всё время переписываюсь».

В. Р. Замечательно! А во «внутренней политике» он был столь же активен?

Ю. Т. Дед был заметной фигурой в совете ветеранов. Есть его фото с героем войны, лётчиком Борисом Ковзаном…

Снимок 1983 г. Б. Ковзан, А. Турецкий, майор пограничных войск В. Попов.

В. Р. Как он воспринял перестройку?

Ю. Т. Как обычно, верил в то, что говорилось и писалось. Был доволен, что в печати стало больше интересных материалов. Понимал ли, что дело идёт к распаду Союза? Не знаю. Политические темы мы в то время особо не обсуждали.

В. Р. В конце 1980-х и даже в январе 1990 г. СССР выглядел ещё довольно устойчивым. «Рубиконом», по-моему, стало событие 30-летней давности (отмена статьи в Конституции о руководящей роли компартии, 14.03.1990; фактически решение об отмене было принято в феврале). Что скажешь в заключение?

Ю. Т. Мой дед Аркадий Михайлович Турецкий был человеком добрым, весёлым, всегда стремился помочь людям. Мог по наивности или незнанию совершать ошибки, но никогда никому умышленно не делал зла. Его отношению к жизни, к людям стоило бы всем нам поучиться.

Ещё я вспомнил, что его любимой песней была комсомольская 60-х годов со словами: «Старость меня дома не застанет. Я в дороге, я в пути».

В. Р. Что ж, под занавес процитируем его трогательное «Завещание детям», написанное в марте 1989 г.: «Любите жизнь, любите людей, любите природу, любите книги и всю жизнь делайте людям добро».

Опубликовано 02.04.2020  21:58

Семейные мемуары деда Аркадия

(записаны в 1989 г.; передал для публикации его внук, Юрий Яковлевич Тепер)

Я родился в Минске 15 октября 1898 года в семье слесаря. Образование среднее – окончил гимназию и 6-месячные юридические курсы. Беспартийный, убеждённый интернационалист. Ярый противник израильской агрессии на Ближнем Востоке.

Cудьба бросала меня в водоворот жизни. В 18 лет (видимо, всё же в 19. – ред.) я поступил добровольцем в Красную Армию. Участвовал в гражданской войне на Западном фронте в армии Тухачевского (1919-1921 гг.). После демобилизации в 1921 году судьба забросила меня в город Иваново-Вознесенск, где работал 4 года старшим следователем в губревтрибунале, губернском суде и прокуратуре.

Интересно, как я попал на работу в ревтрибунал. В Иваново-Вознесенске у меня не было родных и друзей. Первое время я жил на вокзале. В поисках работы и жилья я остановил возле вокзала первого встречного. Им оказался Почётный председатель Иваново-Вознесенского ревтрибунала Жиделёв Николай Иванович (правильно «Андреевич» – ред.), человек очень интересной судьбы – старый революционер, бывший член царской Второй Государственной Думы от ивановских рабочих. Узнав, что я демобилизовался из Красной Армии и ищу работу, Жиделёв велел мне назавтра придти в ревтрибунал. Он встретил меня в ревтрибунале очень любезно, велел заполнить анкету и написать заявление о приёме на работу. Далее всё произошло, как в сказке. Жиделёв вызвал инспектора по кадрам и велел написать приказ о назначении меня на работу старшего следователя ревтрибунала. Одновременно он распорядился предоставить мне общежитие. Интересная деталь: в этот же день комендант ревтрибунала выдал мне револьвер с патронами и пропуск на посещение мест заключения.

Через 3 дня я выехал с выездной сессией ревтрибунала в деревню для расследования дел и предания суду ревтрибунала крестьян-единоличников, злостно уклонявшихся от выполнения сельскохозяйственного налога. В начале 1920-х годов в стране был голод. Деревенские кулаки агитировали против организации колхозов и хлебозаготовок. И организация в то время продовольственных выездных сессий ревтрибунала в деревню сыграла важную роль в снабжении населения продовольствием. После каждой выездной сессии ревтрибунала на заготовительные пункты поступали сотни крестьянских подвод с зерном и скотом.

В 1922-1923 годах я вёл следствие по нашумевшему в те годы делу об убийстве на Горко-Павловской ткацкой фабрике корреспондента газеты, комсомольца Павла Каминского. Я раскрыл убийство. Москва издала в 1925 году книгу «Убийство комсомольца Каминского». Автор книги Руднев-Разин. В книге имеется моя фотография того времени.

Книга хранится в московской Государственной библиотеке имени В. И. Ленина; к сожалению, у меня она не сохранилась, её зачитали в годы войны.

В 1924 году меня перебросили на работу в город Юрьевец на Волге, где работал много лет в райпрокуратуре следователем и в райисполкоме инструктором. По роду работы мне часто приходилось выезжать в командировки в деревню, где я поднимал крестьян на организацию колхозов, на выполнение хлебозаготовок и реализацию госзаймов. Я по 2-3 недели не вылезал из деревни. Вёл большую общественную работу. Это был период «головокружения от успехов».

В 1926 году в Юрьевец приехала на работу молодой врач-стоматолог Поля Тепер. Больше года мы не были знакомы. В 1928 году летом я пошёл в выходной день гулять в парк на Волге. Проходя мимо фотоателье, я увидел стоявшую у фотовитрины молодую, интересную, элегантно одетую женщину, похожую на цыганку. Я подошёл к фотовитрине. И быстрые наши глаза загорелись. Зачарованные, мы рассматривали у витрины не фотоснимки, а заглядывали друг другу в душу. Так, молча, мы постояли у фотовитрины минут 15 – гордые, никто из нас не заговорил первым. И мы разошлись в разные стороны.

Вторая моя случайная встреча с Полей состоялась через 2 недели на Волге. Стоял прекрасный летний день – палило солнце. Мы, работники прокуратуры и райисполкома, поехали после работы кататься на моторке по Волге. Следуя по фарватеру вниз по реке, мы догнали шедшую впереди лодку, на которой ехали двое мужчин и две женщины. Это были врачи городской поликлиники, и среди них – заводила, певунья, привлекательная Поля. Мы причалили лодки друг к другу и с песнями катались на Волге до поздней ночи. В 12 часов ночи я пошёл провожать Полю домой. Она жила при детской поликлинике в маленькой комнатке. В тот чудесный вечер мне так хотелось быть с Полей вместе, рядом, близко… Молодые, ласковые, нежные, мы искали тогда любовь и счастье. И любовь скоро пришла – большая, страстная.

До двух часов ночи мы просидели с Полей на скамейке возле поликлиники, испытывая друг друга «на прочность». Что тогда было пережито, передумано?! Но завтра предстоял рабочий день. И Поля, помимо моего желания, выпроводила меня домой. Женский расчёт и гордость оказались сильнее наших желаний.

С того вечера Поля притянула меня к себе, как магнитом. Каждый день после работы я спешил, отправляясь к Поле на квартиру. Ужинали вместе. Гуляли до поздней ночи в парке, на берегу Волги. Читали вслух лирику Пушкина, Есенина, любовные романы Вербицкой, «В тумане жизни». Однажды вечером как бы невзначай Поля подсунула мне для чтения книгу «Половой вопрос» немецкого профессора Фореля. Шли дни за днями. Ежедневные встречи с Полей стали для меня жизненной необходимостью. Я не мог без неё.

Юрьевец представлял собой маленький, тихий, уютный, утопавший в зелени, бывший купеческий, мещанский городок с немногочисленным населением. Природа здесь была очень богатая: кругом сады, парки, клумбы с цветами и красавица Волга. Ни театра, ни кино, ни радио не было. Кинокартины крутили вручную 1-2 раза в неделю в клубе маленькой ткацкой фабрики. Кроме сплавного участка, волжской пристани, базарчика, чайной, дома крестьянина и двух больших церквей здесь ничего не было. В таких условиях мы прожили в Юрьевце 10 лет. Жили тихо, спокойно.

В 1929 году я поехал в отпуск к родителям в Минск. Там родители хотели меня женить. С этой целью они два раза водили меня на «смотрины невесты». Но в душе у меня уже была Поля. Кончился отпуск – и я поехал на работу в Юрьевец. Когда пароход подходил к юрьевецкой пристани, у меня зародилась дерзкая мысль: я решил прямо с парохода пойти ночевать к Поле. И в 2 часа ночи я пешком с тяжёлым чемоданом пришёл к детской поликлинике. Неуверенно постучал в окно. И на пороге появилась обнажённая, женственная Полик (так ласково я звал её всю жизнь). На пороге мы крепко обнялись и целовали друг друга. В 3 часа ночи Поля приготовила мне вкусный, лёгкий ужин. Утром мы встали сильные и счастливые… На второй день я перешёл жить к Поле.

Поля (1-й ряд, 2-я справа) со своими юрьевецкими сотрудницами

Общественная работа захватила меня. Райисполком и горсовет выбрали меня председателем районной детской комиссии и председателем секции рабоче-крестьянской инспекции горсовета. Каждый месяц меня премировали. И Поля вела общественную работу. Она первая выступила в районе с инициативой об организации шефства врачей над колхозами, и в выходные дни выезжала в колхозы для оказания медицинской помощи колхозникам и их детям. Поля подарила мне 2 дочери.

Этот снимок был сделан в Минске в 1936 году, когда дочери Иде было 10 лет, а Жене – 4 года.

Жилищные условия в Юрьевце нас не удовлетворяли. Поэтому мы переехали в 1936 году на работу в город Юрьев-Польский, где Поле предоставили хорошую двухкомнатную квартиру со всеми удобствами. Она заведовала там зубоврачебным кабинетом в детской поликлинике. А я устроился на работу на текстильном комбинате на должность юрисконсульта. Материальные условия здесь были лучше, чем в Юрьевце. Работа спорилась. Дети хорошо учились. Всё было хорошо. Но осенью 1938 года в наш дом пришла беда. В расцвете сил и счастья меня вдруг арестовали по нелепому обвинению в антисоветской агитации, приписав мне это обвинение за то, что, выступая много лет назад на колхозном собрании с требованием о выполнении хлебозаготовок, я якобы угрожал колхозникам преданием суду и заявил: «Кровь из носа, а хлебозаготовки должны быть выполнены». Страшное тогда было время – культ личности Сталина. 17 месяцев я посидел в Ивановской областной тюрьме. Добрая Поля каждый месяц два раза приезжала ко мне в тюрьму с передачами. Правда восторжествовала. По приговору спецколлегии Ивановского областного суда от 28 мая 1939 года я был оправдан и восстановлен в правах.

После всего пережитого мы решили уехать из Юрьева-Польского. Этому содействовал племянник Поли Михаил Гуревич, который работал зав. горздравом в городе Ступино под Москвой. По его приглашению Поля переехала с детьми на работу в начале мая 1941 года в Ступино. Меня сразу не отпустили с работы, т. к. не было заместителя. 22 июня началась война. Когда немцы подходили к Москве, Полю и детей эвакуировали из Ступино на Урал, в город Каменск-Уральский. Там она работала зубным врачом. Жила с детьми в бараке. Я остался работать в Юрьеве-Польском. В октябре 1941 года меня мобилизовали в армию и направили на переподготовку в Шуйский военный городок, где формировалась дивизия для отправки на фронт. Но на фронт я не попал, т. к. заболел сыпным тифом и по болезни был демобилизован.

Всю войну я работал по брони на Урале в системе авиационной промышленности. В Минск семья переехала в 1947 году. Здесь я работал в строительных организациях мастером. Вёл общественную работу. Был выбран общественным инспектором Фрунзенского райсовета и председателем совета пенсионеров района (1980 год). За участие в гражданской войне, за доблестный труд и общественную работу правительство наградило меня шестью медалями, а Советы народных депутатов и общественные организации премировали почётными грамотами и двадцатью премиями.

Следует отметить, что у меня и у Поли характеры были разные: я – «огонь», до всего мне было дело в политической и общественной жизни страны и за рубежом; Поля, наоборот, была спокойной, расчётливой, заботливой хозяйкой в доме, курортницей.

Семейный фотоальбом – память сердца

Семейный фотоальбом через годы и расстояния доносит до нас милые черты наших любимых родителей, детей, внуков и друзей. В наших семейных фотоальбомах (их у нас три) имеется более 200 фотоснимков родных, близких и друзей. Фотоальбом открывается первым нашим снимком, который был сделан в 1928 году в Юрьевце, когда я ухаживал за Полей. На снимке – молодость, сила, любовь.

В фотоальбоме сохранился увеличенный портрет большой семьи моих родителей, сделанный в 1926 году в Минске. На фото – 8 детей и в центре моя любимая, улыбающаяся мамочка.

Нет в нашей жизни

Радости сильней,

Чем видеть родных детей,

Внуков, близких

и друзей.

В длинные вечера, когда остаёмся с Полей в квартире один на один со своей судьбой, мы достаём из книжного шкафа семейные фотоальбомы и мои лирические письма молодых лет, которые Поля сохранила. Перебираем фотоснимки, читаем и перечитываем письма, и перед нами, как в калейдоскопе, проходит вся наша большая, трудная и интересная жизнь.

(комментарии к мемуарам Аркадия Турецкого cм. здесь)

Опубликовано 31.03.2020  22:56

Обновлено 03.04.2020  11:18

Россиянин меж Беларусью и Литвой. Как входил в силу Ратмир Холмов

Вольф Рубинчик. Давненько мы с тобой не брали в руки шашек… гексашахмат… нет, не так. Давно не обсуждали вопросы отечественной шахматной истории. Чем тебя заинтересовал краткий «белорусский» период в жизни Ратмира Холмова? В конце 1940-х гг. будущий гроссмейстер лишь «становился на крыло»…

Юрий Тепер. Дело в том, что период 1947–1948 гг. в литературе показан с изрядным количеством неточностей.

В. Р. О какой литературе толкуешь?

Ю. Т. Прежде всего – о книге автора-составителя Евг. Ильина «Ратмир Холмов» (Москва, 1982).

Книга с автографом Р. Холмова. Из коллекции В. Р.

Имеются неточности и в другом издании из «чёрной серии» – «Владас Микенас» 1987 г. (составитель В. Я. Дворкович). И даже в относительно новой книге Г. Сосонко «Диалоги с шахматным Нострадамусом» (2006), где приведен монолог Р. Холмова от первого лица, не очень внятно сказано о «белорусском периоде» и переезде молодого мастера в Литву.

Были ещё ошибки, бросающиеся в глаза. Так, из статьи И. Калюты можно понять, что Холмов попал в финал чемпионата СССР 1948 г. за победу в первенстве БССР того же года…

В. Р. Да уж, из первенств республики первых послевоенных лет можно было выйти лишь в четвертьфинал чемпионата Союза! Но чего ты хочешь – это ж «Советская Б.», которая ныне «БС». К слову, другой её автор, любимый федерацией, в 2018 г. слизал у меня кусок текста о Соломоне Розентале. Не то чтобы жалко, но почему было не сослаться?

Ю. Т. Есть ощущение, что неточности, недоговорки и ошибки мало кого волнуют. А ведь стремительный взлёт Холмова после войны заслуживает пристального изучения.

Смотри, о турнире в Ждановичах 1946 г. упоминается у Ильина (Холмов набрал в этом турнире белорусских первокатегорников 9,5 из 11, заняв 1-е место). А о первом послевоенном чемпионате БССР не говорится ни в книге «Ратмир Холмов», ни в сборнике «Шахматы за 1947-1949 годы» (Москва, 1951)…

В. Р. Зато мы с тобой касались этого соревнования в статье 2016 г. «Разрыв чемпионатной цепи».

Ю. Т. Было такое, но о Холмове там подробно не говорилось.

В. Р. А что ты знаешь об «архангельском мужике» такого, что не отразилось в нашей статье и в моём материале «1946 – «год Холмова»», подготовленном чуть раньше?

Ю. Т. О чемпионате 1947 г. многого не добавлю. Но есть одна интересная деталь: Наум Спришен, работавший с моим отцом, рассказывал, что был свидетелем того первенства – ему запомнилось, что 22-летний представитель Гродно часто приходил на игру в матросской тельняшке. К борьбе с мастерами Р. Холмов весной 1947 г. ещё не был готов (0,5 из 3 – проиграл В. Сайгину и Г. Вересову, сделал ничью с В. Микенасом), зато первокатегорников громил без пощады – 11,5 из 12, лишь капитан Чемерикин сделал с ним ничью. В итоге – 4-е место с результатом 12 очков.

В. Р. Вполне достойно для начала.

Ю. Т. У Е. Ильина говорится о международном турнире памяти Чигорина, проведенном в Москве в конце 1947 г.: «Холмов представлял Белоруссию, а там, кроме Вересова, более достойных кандидатов не было» (с. 13).

В. Р. Чемпион БССР Сайгин не в счёт?.. Впрочем, к тому, что шахматные журналисты нередко жертвуют истиной «ради красного словца», я почти уже привык. Хуже, когда такой подход исповедуют «ответственные лица». Ещё раз отвлекусь на современность, если позволишь…

Ю. Т. Почему нет?

В. Р. Снова sb.by, где приведены слова Владимира Тукмакова (он представлен как главный тренер сборной РБ; федерация подхватила этот текст): «Долгие годы ваши шахматы и шахматисты были предоставлены сами себе и практически не развивались, варясь в собственном соку… прошедшее безвременье оставило после себя огромный разрыв поколений. Алексей Александров, Алексей Фёдоров, которые на протяжении многих лет являлись лидерами, в силу перечисленных причин полностью свой талант и потенциал не реализовали. А за ними никто не вырос». Так уж и «никто»?! Вслед за игроками 1973 г. и 1972 г. р. в 2000-х годах постепенно проявляли себя Сергей Азаров (1983 г. р.), Андрей и Сергей Жигалко (1985 и 1989 г. р.), Кирилл Ступак (1990 г. р.)… Все они оставались «на плаву» и в 2010-х гг., когда развернулся талант Владислава Ковалёва (1994 г. р.). Исподволь упрекать их в том, что они – не «белорусский Карлсен»… ну, мелковато. Согласен?

Ю. Т. Да, по уровню игры перечисленные тобой гроссмейстеры, участники всемирных Олимпиад разных лет, не сильно отличались от Александрова и Фёдорова. Но вернёмся к истории 1947 г. Скорее всего, Ильин беседовал с Холмовым, а тот попросту забыл о подробностях белорусских турниров.

В. Р. Хорошо, продолжим. Что было после первенства республики?

Ю. Т. Всесоюзный турнир первокатегорников Прибалтики и Беларуси в Минске.

В. Р. Знаю-знаю, май-июнь 1947 г. Уже после первого тура главсудья Гавриил Вересов писал: «Можно ожидать, что Холмов будет в этом турнире серьёзным претендентом на первое место».

«Чырвоная змена», 24.05.1947

Ю. Т. Ратмир одержал уверенную победу с результатом +10-1=2, опередил второго призёра Чукаева на 2 очка и, выполнив кандидатскую норму, получил право играть во Всесоюзном турнире кандидатов в мастера.

В. Р. Где и состоялся «прыжок через пропасть»…

Ю. Т. Метафора уместная. Вот что сказано в сборнике «Шахматы за 1947-1949 годы»: «…каждой из групп всесоюзного турнира кандидатов в мастера было предоставлено только одно место для выхода в полуфинал 16 первенства СССР. Необходимость выйти на первое место предопределила крайне острый характер борьбы… В Ярославле Холмов на 2 очка опередил Зефирова, Нежметдинова и Тарасова, набравших 8,5 очков».

В. Р. Да уж, прямо Каруана в Вейк-ан-Зее 2020 г.! Среди будущих финалистов чемпионатов СССР можно заметить Р. Нежметдинова, Г. Борисенко (набрал в Ярославле 8 очков), В. Тарасова. Да и остальные участники турнира были «крепкими орешками». Р. Горенштейн – мастер спорта с 1958 г. (кстати, одно время обитал в Минске), Я. Эстрин – мастер с 1949 г., известный теоретик и игрок по переписке, Г. Бастриков – мастер с 1958 г.

Ю. Т. Итак, Холмов отлично сыграл при сильном составе – это было в III квартале 1947 года. А в октябре-ноябре проходил полуфинал чемпионата Союза в Москве. И сразу – выход в финал (9 из 15, делёж 3-4-го мест с опытным мастером А. Константинопольским).

«Чырвоная змена», 13.11.1947

В. Р. Можешь вспомнить такой стремительный взлёт от первой категории до финала чемпионата Союза менее чем за год?

Ю. Т. Нечто подобное наблюдалось разве что у Александра Котова в 1938-39 гг. Котов в финале даже конкурировал с Ботвинником за 1-е место, а заняв 2-е, получил в 1939 г. звание гроссмейстера СССР.

В. Р. Ну, то было до войны. Тогда никого не удивляло присутствие в финале игроков первой категории, особенно до середины 1930-х годов (вспомним участие минского первокатегорника Вересова в чемпионате СССР 1934 г.).

Ю. Т. Тоже верно. А после войны ничего, схожего со взлётом Холмова, не припомню. Кстати, у Ильина есть ещё одна неточность: сперва, мол, был турнир памяти Чигорина, а потом полуфинал. На самом же деле международный турнир в Москве начался 25 ноября, когда Холмов уже выполнил мастерскую норму и вышел в финал чемпионата Союза. Кто бы в то время допустил в ответственный международный турнир кандидата в мастера? Соревнование называлось «международный турнир шахматистов славянских стран», т. е. кроме сильнейших «общесоюзных» гроссмейстеров должны были играть чемпионы РСФСР, УССР и БССР, а также первые игроки Польши, Чехословакии, Болгарии и Югославии. Такого шахматного «славянофильства» больше не повторялось.

В. Р. Турнир провели своевременно: будь он устроен на полгода позже, югославы Глигорич и Трифунович из-за конфликта Сталина с Тито, наверное, не приехали бы… Но почему всё-таки БССР представлял Холмов, а не Сайгин? Неужто дело в «неславянском» происхождении последнего (он же выходец из Татарстана)?

Ю. Т. Вряд ли – иначе за СССР не играли бы ни Исаак Болеславский, ни Михаил Ботвинник, ни Пауль Керес (хотя для без пяти минут чемпиона мира в любом случае могли сделать исключение). Я слышал следующее: на участие в турнире памяти Чигорина претендовали чемпион БССР Сайгин и вице-чемпион Вересов, который три раза побеждал в белорусских чемпионатах до войны…

В. Р. И, судя по автобиографии, Гавриил Николаевич очень гордился теми победами.

Ю. Т. …но в результате спора компромиссной фигурой оказался Холмов, который к тому же показал в полуфиналах Союза лучшие результаты среди белорусских шахматистов (Вересов в московском полуфинале занял 10-е место и проиграл Холмову в личной встрече; Сайгин в свердловском полуфинале поделил 5-6-е места). Скорее всего, вопрос решался в белорусском спорткомитете при согласовании с оргкомитетом турнира. Знаю от Дмитрия Ноя: Владимир Сайгин и много лет спустя переживал, что его не включили в турнир памяти Чигорина.

В. Р. Тем более что как раз в этом соревновании Холмов выступил не очень удачно.

Ю. Т. Да, 5,5 очков из 15 – и 12-е место среди 16 участников. У Сосонко от имени Холмова сказано: «Там я в первый раз с Ботвинником играл, и было чувство: играю с богом… Классы у нас тогда были разные, да и теории я ведь совершенно не знал». Но довольно об этом – турниру была посвящена отдельная книга, вышедшая в 1950 г. (и переизданная в 2012 г.), партии Холмова и других игроков доступны.

В. Р. Любопытно, что в белорусской прессе выступление Ратмира расценивалось как успешное: «Необходимо отметить успех самого молодого участника турнира белорусского мастера Холмова. Холмов впервые выступил в таком ответственном соревновании и хорошо выдержал этот экзамен. Он победил гроссмейстера Бондаревского, а партии с гроссмейстерами Смысловым и Котовым закончил вничью. Особенно успешно Холмов провёл последние пять туров» («Чырвоная змена», 25.12.1947; пер. с бел.) А что было в следующем году?

Ю. Т. Очередной чемпионат БССР. Ни Вересов, ни Сайгин не играли, вне конкурса тоже никого не было. Не умаляю победу Холмова, но его соперниками были одни первокатегорники. В 13 партиях Ратмир Дмитриевич набрал 11,5 очков; на очко опередил Абрама Брейтмана, а на 1,5 – Або Шагаловича.

«Чырвоная змена», 11.03.1948

В. Р. Может, Вересов и Сайгин обиделись, потому и не играли?

Ю. Т. Да, может… Думаю, после встреч с Ботвинником, Кересом и Болеславским не особо порадовала молодого мастера, комсомольца Холмова та победа – первенство БССР весной 1948 г. стало как бы возвращением на пройденный этап.

В. Р. Дадим-ка слово самому победителю: «На протяжении 20 дней за шахматными досками шла напряжённая борьба за почётное звание чемпиона БССР по шахматам. Отсутствие мастеров Сайгина и Вересова, безусловно, снижало спортивное и теоретическое значение турнира… хочу отметить, что организация самого турнира оставляет желать много лучшего».

«Чырвоная змена», 23.03.1948

А летом был полуфинал командного первенства СССР в Риге. Представитель БССР Холмов набрал на 1-й доске 3 очка из 4 – во встречах с шахматистами Литвы, Латвии, Эстонии и Карело-Финской ССР. По поводу последней в своё время ходил анекдот, что в этой республике три «финна» – финн-инспектор, финн-агент и Финн-кельштейн (причём все трое в одном лице) 🙂 Но вскоре Холмов попал в команду Литвы. Как же так?

Ю. Т. Всех подробностей не знаю, да и вряд ли кто-то их расскажет. У Микенаса написано: «В этот период я крепко рассчитывал на помощь белорусского шахматиста Ратмира Холмова, который не устоял против моих настойчивых «атак» и переехал на постоянное жительство в Вильнюс. Я был уверен, что совместная творческая работа пойдёт на пользу обоим». Правда, говорилось это по поводу 1950 года… А фактически было так: командное первенство СССР проходило в Ленинграде с 12 по 22 сентября 1948 года. Холмов был заявлен за команду Литовской ССР на 3-й доске, после В. Микенаса и И. Вистанецкиса. Похоже, этот «ход» литовской команды стал неожиданным не только для соперников, но и для судей, которые знали, что Холмов совсем недавно выступал за команду БССР. Согласования с начальством заняли, похоже, много времени, и допущен бывший лидер Беларуси к игре был только с 3-го утра. В оставшихся 4 партиях он набрал 3 очка – победил Рагозина (Москва) и Аратовского (РСФСР), сыграл вничью с Копаевым (Украина) и Толушем (Ленинград). Это не сильно помогло литовской команде, занявшей в итоге 5-е место среди семи команд. Хотя отрыв от Грузии, занявшей 6-е место, составил 2,5 очка.

Дальше у Холмова было 12-е место в финале 16-го чемпионата СССР – 8,5 очков в 18 партиях.

В. Р. В статье И. Калюты утверждалось, что литовцы опередили белорусов, предоставив Холмову лучшие условия жизни. Насколько это верно?

Ю. Т. Вполне возможно. Если бы Холмову улучшили условия сразу после выхода в финал, то, может быть, он бы ещё поиграл за белорусскую команду (как впоследствии делали И. Болеславский, Б. Гольденов, А. Суэтин, К. Зворыкина). Увы, Николай Патоличев – большой любитель шахмат – стал первым секретарём ЦК в Белоруссии позже, в июле 1950 г., а его тёзку и предшественника Гусарова шахматы, видимо, интересовали мало.

В. Р. Закончим на этом нашу беседу. Надеюсь, читатели почерпнули из неё что-то новое.

Ю. Т. Я тоже надеюсь.

Опубликовано 09.02.2020  10:06

40 лет назад. Не только о минском чемпионате СССР по шахматам

Вольф Рубинчик. Пардон за «высокий штиль», но стоит однажды заглянуть в колодец прошлого, как тянет из него испить снова и снова. Ты часто вспоминаешь конец 1970-х – дебют работы в библиотеке и «на благо студенческих шахмат»?

Юрий Тепер. Не так уж часто, и не сказал бы, что сильно ностальгирую по тем временам, когда зарабатывал в месяц около 110 рублей «чистыми» (в библиотеке выходило 85, и рублей 25 – за тренерскую работу). Но вот поговорили мы о 47-м чемпионате СССР в Минске, и захотелось рассказать о шахматной жизни в пединституте им М. Горького (ныне – педуниверситет им. М. Танка; работаю в нём до сих пор), о людях, с которыми встречался за доской и вне её.

В. Р. Начнём, как водится, с начала. Тебя же не сразу распределили в этот вуз?

Ю. Т. Да, после окончания института культуры сперва отправили в Республиканскую научно-техническую библиотеку (РНТБ). Почему там отказались от всех выпускников 1979 года, не знаю. Были варианты – «политех» или «пед».

В. Р. Выбрал институт из идейных соображений?

Ю. Т. Место в БПИ досталось кому-то из шедших впереди меня по распределению – у меня уже выбора не было.

В. Р. В общем, как у Владимир-Семёныча, «терем с дворцом кто-то занял», и ты согласился на «рай в шалаше»…

Ю. Т. «Политех» и его библиотека в то время действительно обладали более высокой репутацией. Что же касается шахмат, то не знаю, что было лучше – быть «первым на деревне» (пединститут) или середняком в «Риме» (политех). В последнем были десятки перворазрядников, проводилось множество турниров. Короче, как говорили наши мудрецы: «Гам зэ ле това» («И это к лучшему»).

В. Р. Или так: «Что ни делается, всё к лучшему».

Ю. Т. Да, этот вариант более известен.

О командном первенстве «Спартака». «Физкультурник Белоруссии», 20.11.1979

В. Р. Что же являла собой шахматная жизнь в МГПИ до твоего прихода?

Ю. Т. Не хочу сгущать краски, но хорошего было мало. Главная проблема – не было тренера сборной, который постоянно готовил бы команду к соревнованиям… С 1975 г. команда не участвовала в первенствах республики среди вузов и лишь дважды играла «на городе», где занимала последнее место. Да, проводились внутренние соревнования среди студентов и сотрудников, но не было человека, который бы координировал работу. Шахматисты варились «в своём соку», и почти никто не хотел брать ответственность за шахматы на себя.

В. Р. Тебе сразу предложили взять на себя эту ответственность?

Ю. Т. Можно сказать и так. Уже в первую неделю работы я зашёл в спортклуб «Педагог» и поговорил с его председателем Александром Владимировичем Белым. Узнав, что я перворазрядник и участвовал в республиканских соревнованиях среди вузов, он спросил, готов ли я отвечать за шахматы и вести занятия секции. Я с радостью согласился, и Белый сказал, что постарается решить с начальством вопрос о назначении меня тренером сборной и руководителем шахматной секции. Требовалось согласовать назначение и с зав. библиотекой Григорием Ивановичем Волынцом. На все согласования и оформление бумаг ушло порядка двух недель.

В. Р. А что ещё требовалось? Характеристика с отметкой «морально устойчив»?

Ю. Т. У меня ничего особенного не требовали, но сейчас все подробности не помню. Ещё до согласования в спортклуб пришла бумага о готовящемся личном турнире студентов (устраивал облсовет ДСО «Буревестник»). Там от института разрешалось заявить двух человек.

В. Р. Естественно, ты оказался первым. А второй кто?

Ю. Т. О Саше Лядинском я упоминал в предыдущей беседе. До меня он был капитаном студенческой команды, а его филологический факультет два раза подряд (в 1977-78 гг.) выигрывал командный турнир на спартакиаде института. Мы с ним быстро нашли общий язык, подружились, и в первый год моей работы он мне очень помог.

В. Р. Чуть подробнее о твоём помощнике…

Ю. Т. Как шахматист он играл в силу II разряда (или, с натяжкой, первого). Лет 100 назад о нём сказали бы: «натуршпиллер». Теории практически не знал, позицию понимал слабо, но умел проявить стойкость в защите и найти тактические контршансы. Мои попытки подтолкнуть его к занятиям теорией не увенчались успехом: Саша ссылался на занятость и говорил, что на уровне института его уровня достаточно.

Минск-1979. Гутников, Ведёхин, Крайко, Тепер, Молчан, Лядинский и примкнувший к ним историк Саша Абрамович

В. Р. Так сильно в институте «грузили» учёбой?

Ю. Т. Не думаю, что учёба у Лядинского была на первом плане. Как-то видел я его зачётку – тройки и четвёрки, ни одной оценки «отлично». Был он, что называется, «спортсменом широкого профиля»: играл в футбол, баскетбол, бегал на длинные дистанции, может, и ещё чем-то занимался. Вообще, был ярым болельщиком, особенно футбольным. Помню, во время занятий по шахматам, проходивших в общежитии, начался радиорепортаж с игры минского «Динамо». Минчане забили гол, так Саша чуть от радости голос не сорвал.

Интересно, что в городском турнире жребий свёл нас в первом туре. Я должен был выиграть, но в итоге сделал ничью.

В. Р. В Израиле сказали бы: «Ма пит’ом?» Чего вдруг?

Ю. Т. У меня была фигура за пешку и надёжная позиция. Я мог разменять ладьи по линии «d», но решил защитить ладью d8 cлоном (g7-f6). Вдруг произошла потеря концентрации и рука «сама» поставила слона на f8. Немцы называют такие вещи «фингер феллер» – ошибка пальцев. Как Саша у меня после этого зевка не выиграл – тоже загадка, я бы такую позицию за белых выиграл и у чемпиона мира. Он не зевал, но и выигрышных ходов не делал, доигрался до цейтнота и в ладейном окончании с двумя лишними пешками предложил ничью.

В. Р. О, почему же ты не «срубил» ему флаг?

Ю. Т. Не мой стиль. Саша потом часто вспоминал ту партию и приграживал, что в следующий раз такой шанс не упустит. Я отвечал, что, раз уж он в такой позиции не выиграл, то больше подобного шанса не получит. И действительно: позже мы сыграли ещё 5 или 6 партий, я их без особых проблем выиграл.

В. Р. А на «турнире студенческих звёзд» как выступили?

Ю. Т. Оба набрали по 50% очков; Саша был доволен, я расстроен. В предыдущем подобном турнире (апрель 1979 г., я тогда заканчивал институт культуры) я набрал 5 из 7 и вышел в финал. Осенью – кажется, это было в октябре – надеялся повторить успех и закрепить свой авторитет…

В. Р. До конца ноября были ещё вузовские соревнования?

Ю. Т. Да, провели личное первенство института среди всех, кто имел к БГПИ отношение. Я разделил 1-2-е места с «естественником» Борисом Крайко, Саша Лядинский с Николаем Молчаном (истфак) поделили 3-4-е. Об этом было рассказано в моей статье для газеты «Савецкі настаўнік»: «Спрэчку вядуць шахматысты». Потерял я случайно очко в партии с конкурентом: имея выигранную позицию, пропустил удар от Крайко, и он поставил мат. Первое место присудили ему «по личной встрече», хотя я предлагал сыграть дополнительный матч. Призов и даже грамот нам не дали – турнир не входил в «план».

Партия Ю. Тепера с Н. Молчаном (играет белыми), ноябрь 1979 г.

Не успел окончиться личный чемпионат, как начался командный турнир, о котором мы уже говорили. Я хотел перенести его сроки – чемпионаты СССР в Минске проходили не каждый год – но мне сказали, что нужно соблюдать календарь и турнир подлежит проведению до конца года.

В. Р. А холодно в помещении для игры не было?

Ю. Т. Никто не жаловался.

В. Р. Так ты же вундеркинд суперорганизатор! Вот кого нужно было выбрать председателем федерации земшара вместо Дворковича 🙂 Но ближе к делу. Ты говорил, что в конце 1979 г. в пединституте состоялся турнир пяти примерно равных по силе команд?

Ю. Т. Да, и вполне могла возникнуть ситуация, при которой первые места разделили бы три команды. Перед последним туром у физиков было 10 очков, у факультета естествознания – 9, у историков 8. Историки обыграли физиков со счётом 4:1 и заняли 1-е место (12 очков). Естфак с истфаком свёл вничью (2,5:2,5) и оказался 2-м (11,5 очков), а физики – по составу самая сильная команда – остались на 3-м месте. Отбери они у историков не очко, а полтора, все поделили бы 1-3-е места. Возможно, пришлось бы проводить дополнительный «матч-турнир трёх», и я бы пропустил ещё пару туров чемпионата СССР…

В. Р. Сражения на первой доске у студентов были интересными?

Ю. Т. Очень. Вся пятёрка – члены сборной, никто от борьбы (например, за счёт «бегства» на более низкую доску) не уклонялся. Победил ранее уже упоминавшийся историк Коля Молчан, 3 из 4. Чемпион предыдущего года Станислав Ластовский (физфак) набрал 2,5 очка, а В. Жуков (матфак), А. Лядинский и Б. Крайко – по 1,5 очка.

Личное первенство сотрудников пединститута, декабрь 1979 г. Слева – Пирютко, справа – Василевский (декан матфака). Стоят: 1-й слева – борец Новицкий, 2-й справа – Ю. Тепер (почти по Маяковскому: «красивый, двадцатидвухлетний»). Фамилии двух других позабылись…

В. Р. Кто-то из участников вызывал у тебя особые симпатии?

Ю. Т. На первой доске – Молчан и Ластовский. В середине 2000-х сын Молчана играл за технологический университет, и довольно успешно. Фамилия Ластовского имеется на доске лучших выпускников физфака, он получил диплом летом 1980 года. Высокий блондин, очень интеллигентный, весёлый, неунывающий… К сожалению, у меня нет его фото.

На 2-й доске играл первокурсник из деревни, Миша Малашевич. Острый тактик, настоящий боец. В первый год я с ним много занимался – пытался подтянуть к турниру его теоретические знания. Позже у него энтузиазма поубавилось…

Очень интересной была борьба и на женской доске. Помню всех – Валя Берлова с физфака, набравшая 2,5 очка, много лет играла за сборную института. Алла Янковская (матфак), Наталья Крупник (естфак)… Ирина Пищик (истфак) в решающей партии победила лидера Берлову и принесла победу историкам. Лариса Шевченко выступала за филфак. Все были привлекательные, хоть конкурс красоты проводи.

Увы, я своим вмешательством повлиял на результаты турнира…

В. Р. Подсуживал кому-то?

Ю. Т. В последнем, решительном туре на 2-й доске играли Вальчук (физфак) и Бабич (истфак; входил в сборную института по баскетболу, шахматы у него были на втором плане). Физик дал шах ферзём на е1 белому королю g1. Белые могли закрыться конём (d2-f1), а Бабич этого не заметил и решил, что получил мат. Я без задней мысли подсказал, что есть защита. Вальчук не протестовал и продолжил игру, но минут через 10 сам получил мат (уже настоящий). Тогда в условиях не было оговорено, может ли судья вмешиваться подобным образом. Сейчас однозначно физики приобрели бы очко, а с ним – и победу в турнире. Жалоб на меня не поступало, этот момент стал для меня уроком – больше таких случаев у меня не было.

А это уже школьники 1979 года играют: «Несколько дней в Кричеве в Доме пионеров проходило командное первенство республики среди детско-юношеских спортивных школ второй группы. В каждой команде выступало по восемь человек. Впервые в таких соревнованиях победили шахматисты Кричева. На втором месте команда Солигорска» (В. Бысов, «Физкультурник Белоруссии»). Из этой же газеты – заметка об успехе Б. Гельфанда.

В. Р. Есть пословица: «если не знаешь, как делать, делай по правилам» 🙂

Ю. Т. А я и не помню, какие тогда были правила ФИДЕ. Зато помню радость наших историков после той победы – как будто выиграли чемпионат мира или, по меньшей мере, СССР. Многое можно ещё припомнить, но год заканчивается, пора и нам закругляться. Рад был встрече – заодно посмотрели в прямом эфире всемирный чемпионат по блицу, да ещё с комментариями нашего земляка Дмитрия Филимонова…

В. Р. Бывший минчанин, кмс Филимонов – бойкий малый; спасибо ему, что зачитывал в эфире мои реплики (на белорусском!). Участникам московских чемпионатов по рапиду и блицу под патронажем короля Салмана – спасибо за доставленное удовольствие; оказывается, у Магнуса Карлсена есть ещё порох в пороховницах 😉 Ну и, конечно, спасибо тебе за интересную беседу, за весь цикл воспоминаний. Бывшие участники и участницы студенческих соревнований, откликайтесь, дополняйте, рассказывайте о своём.

Всем добра в Новом году. Я только опасаюсь, как бы Белорусская АЭС, которую готовят к запуску в 2020-м, не поставила нам шах и мат 🙁

Иногда всё-таки надо слушать поэтов. И шахматистов тоже.

От редактора belisrael

Это последний материал в уходящем году, который коснулся шахмат – одной из самых популярных тем сайта.

В наступающем 2020 году хотелось бы большей активности читателей, новых авторов, публикаций не только о прошлом, но и настоящем. Не забывать о важности поддержки сайта и его активных авторов. Всем доброго здоровья, счастья, оптимизма, удачи!

Опубликовано 31.12.2019  14:20