Tag Archives: Владимир Маяковский

Мерием, Хамайда, «Галіяфы»

Шалом! Август – месяц бредовых задержаний: в Минске – певицу за песню (после 15 суток отсидки Мерием Герасименко, о которой было здесь, так и не вышла «на свободку» – какой-то довесок придумали для девушки «правоохранители»)…

В Витебске – пенсионера за «Пагоню». Конечно, пенсионер не рядовой – 74-летний Борис Хононович Хамайда прежде многократно задерживался «органами» – но на сей раз произошло нечто странное… Примерно так это описывает «НН»:

Медальон с гербом «Пагоня» на красной ленте распространитель независимой прессы и старейший витебский оппозиционер Борис Хамайда носит каждый день. Раньше у милиции не было претензий к внешнему виду Б. Х., поэтому для него стало неожиданностью то, что в суде Октябрьского района «Пагоню» приказали снять.

На входе Бориса Хамайду остановил сотрудник Октябрьского РОВД Владислав Шишковец. Милиционер потребовал, чтобы Хамайда снял медальон, тот отказался и попробовал объяснить милиционеру, что носит его каждый день. А главное – что изображение не является запрещённым, что «Пагоня» есть даже на гербе Витебской области… Шишковец вызвал служебную машину, и активиста повезли в участок.

Б. Хамайда, фото 2017 г. отсюда; герб Витебщины, утверждённый в 2009 г. (фрагмент), и «Пагоня», изображённая на почтовой марке РБ 1992 г.

Пока неясно, что «шьют» Хононовичу – «неподчинение законным требованиям» или «пикетирование», а возможно, то и другое сразу. В общем, маразм крепчает… Как и на родине «русского военного корабля» (пишет Эль Мюрид, 1965 г. р.):

Минпромторг РФ отложил замену двигателя модернизированного «кукурузника» в связи с тем, что для «импортозамещения» деталей двигателя, который ранее поставляли США, потребуется от трех до пяти лет.

Я помню себя еще в детском садике, когда над нами летали эти самые «кукурузники». И слово «кукурузник» я выучил, еще когда читать не умел (а умел я с четырех лет). И вот теперь оказывается, что мы не в состоянии производить для него двигатель.

Уровень деградации страны просто впечатляет: тут даже специально так разрушить всё потребуется недюжинный ум. Но нет таких преград, которые не проломят кретины своими чугунными лбами.

Пример, конечно, взят наугад – можно привести сотни подобных, куда более показательных. В РФ и РБ уже много лет умение трепать языком + «хватать и не пущать» ценится больше, чем навыки инженеров, конструкторов, etc. Но и среди болтунов проявляется отрицательный отбор.

Вот пропагандист из «Мінскай праўды» (10.08.2022) озаботился… старением политической элиты в США.

У всех на устах — Нэнси Пелоси, спикер палаты представителей Конгресса США. Родилась 26 марта 1940 года. Сейчас ей 82. У нас она еще лет 20 назад вышла бы на пенсию и вязала носки внукам. Тем не менее порох в ее ягодицах еще сохранился, если сумела возбудить полтора миллиарда китайцев. Всего-то своим визитом на Тайвань…

[Н]а всех важнейших направлениях у них люди возрастом за 70 и более. А рядом с ними — молодые «помощники», которые подскажут, которые направят. Совсем как с белорусскими бабушками и дедушками, которыми управляют их дети и внуки, когда дело доходит до гаджетов.

Беларусь – страна оживших советских анекдотов? Один я на днях пересказывал, а г-н Орехов, похоже, решил проиллюстрировать собой ещё более древний (где «Подумаешь! У нас тоже можно выйти на площадь, крикнуть “Долой Эйзенхауэра”, и ничего за это не будет»).

Вообще-то на Западе (в Израиле тоже) люди в целом стареют медленно, долго остаются работоспособными. Некогда борисовскому, ныне ариэльскому краеведу Александру Розенблюму – 97, а пишет он хорошо, лучше многих молодых. Притча во языцех – мой собеседник 2017 г. Шимон Грингауз, которому уже за 90, но он по-прежнему преподаёт в гимназии Петах-Тиквы. То, что Уинстон Черчилль неплохо руководил Великобританией в 80, а Давид Бен-Гурион Израилем и Шарль де Голль Францией – в 75, уже, по-моему, избитые истины.

Ш. Грингауз, 24.07.2022. Фото А. Шустина

Если американцы выбирают в свой Сенат (на то он, впрочем, и сенат, от латинского «senex» – старик) политиков в возрасте 70+, это их дело и их выбор. В РБ вон палатой представителей «рулит» человек по фамилии Андрейченко, р. 02.01.1949 – и ничего, если не считать целого букета протащенных под его руководством репрессивных законов. А председателю Верховного Суда (тоже не ком с горы) Валентину Сукало в этом месяце стукнуло 80 – возглавляет он ключевую судебную инстанцию с 1997 г., и тоже не спешит в отставку.

Насчёт пенсии для спикера в 62 года… А что, если это намёк для главы здешнего «Совета Республики», которой в сентябре с. г. как раз исполнится 62? 🙂 Лично для меня, как вы догадались, её возраст – сам по себе не аргумент против дальнейшей работы, но эту даму постоянно заносило куда-то не туда… K примеру, в ноябре 2020 г. «оттопталась» по молодому художнику Бондаренко, избитому на «Площади перемен» в Минске и умершему в больнице: «Он был пьяный – 100%… Каждый день такие гибнут. А они [протестующие] устраивают панихиды. Правильно президент сказал: зачистить город!» Проще назвать один умный её шаг – извинение перед могилёвскими цыганами за облаву, которую устроило на них МВД, но то было ещё в мае 2019 г., когда Кочанова возглавляла администрацию президента. Короче, не буду возражать, если изобличительница «планов Даллеса» & обладательница «ордена Дружбы» (полученного от Путина в апреле с. г.) реально отправится вязать носки, внукам или не внукам. Да и другому политику в его 68 лет не помешало бы – тоже ведь на «другой планете» живёт.

C 2007 г. работало в Минске издательство «Галіяфы», учреждённое поэтами-авангардистами Дмитрием (Змитром) Вишнёвым и Михасём Башурой, нормальным людям не мешало, ежегодно выпускало до 50 наименований книг. Теперь же оно – в процессе ликвидации, что Змитер объясняет так:

Формальных причин, по которым Министерство информации приостановило работу «Галіяфаў», две. Мы не подали сведения о смене юридического адреса и не сообщили об уходе ответственного за издательскую деятельность. Когда тебе чиновница говорит, что с 2016 года ты занимаешься «незаконной предпринимательской деятельностью»… 10 раз подумаешь, надо ли возвращаться в Беларусь. Переаттестацию наш сотрудник не прошёл, хотя имеет высшее полиграфическое образование и хорошо был подготовлен.

Я думаю, что «Галіяфы» попали под каток зачистки гражданского общества. После 2020 года власти запретили Союз белорусских писателей, ПЕН-центр. Можно долго вспоминать и перечислять организации, которые были закрыты. Было бы странно, если бы книжные магазины, издательства и типографии оставались не в поле зрения репрессивной машины.

Из той же «оперы» – аннулирование мининформом свидетельства о госрегистрации «Газеты Слонімскай». В письме от 23.08.2022 обосновали это тем, что газета не выходила 6 месяцев подряд… при том, что сами же (хорошо, пусть их товарищи из соседних кабинетов) дали распоряжение не печатать её в Беларуси. Как это было с «КП», «Народнай воляй» и др., см. здесь.

В конце 2010-х чиновники выдавили из страны ещё одно издательство, работавшее с «альтернативной» литературой – Логвинова, от которого лет 15 назад фактически откололось вишнёвское. «Галіяфы», по-моему, больше налегали на поэзию; казалось бы, она-то властям не страшна, а поди ты… Напомню: ещё в СССР начала 1970-х, т. е. в брежневскую эпоху, по которой многие ностальгируют, цензоры настаивали на «изъятии» книг поэзии из библиотек. Оно рассматривалось как наказание для авторов за инакомыслие и/или переезд в Израиль.

Змитер Вишнёв осторожно себя держал в 2010-х (на мой вкус, иногда чересчур). Я благодарен за то, что он после кратких переговоров «приютил» презентацию двуязычного сборника Мойше Кульбака «Eybik/Вечна» в марте 2016 г. Тогда книжный магазин «Галіяфаў» находился в Троицком предместье, а вскоре переехал на Немигу, 3, где было не так просторно, но временами уютно. Запомнились встреча с Виктором Жибулем по поводу выхода его книги «Дзяцел і дупло» в декабре 2016 г. и с супругами Жибулями в марте 2017 г., когда вышел перевод «Зазеркалья» Льюиса Кэрролла на белорусский язык. Всё это было ярко, задорно.

Насколько здешним идеологам чужда поэзия (не путать с графоманией), особенно ироническая, можно заметить из публикаций той же «СБ»:

Доцент Янчук, 20.08.2022: «знаменитый советский поэт Владимир Маяковский… писал: “Поэтом можешь ты не быть, а гражданином быть обязан!”» На поверку – выражение Николая Некрасова, середина ХІХ века…

«Главный по спорту» Канашиц (02.07.2022): «“Цивилизованному миру” на белорусских спортсменов действительно плевать… Они, как пел Егор Летов, “лед под ногами майора”. Расходный материал». Вообще-то в летовской песне смысл иной: «Всё, что мы можем — это быть лишь льдом… Пока мы существуем, будет злой гололёд. И майор поскользнётся, майор упадёт. Ведь мы — лёд под ногами майора!» Таким «льдом» и я согласен быть 🙂

Наконец, Муковозчик (в представлении, увы, не нуждается) в 2021-22 гг. не раз мусолил слова Валентина Гафта, якобы обидные для Лии Ахеджаковой: «Везде играет одинаково актриса Лия Ахеджакова» – мол, даже коллеги серьёзно не относились к бунтарке… «Забывая» дать продолжение эпиграммы: «Великолепно! В самом деле везде играет на пределе».

Полагаю, начальник «СБ» позорит филологический факультет БГУ, диплом которого получил уже в независимой Беларуси (см. также предновогодний эпизод з «краінай-браначкай»). Захотят бывшие или нынешние филфаковцы высказаться на этот счёт – постараюсь предоставить им трибуну.

Ладно бы только поэзия, но ведь познания в кулинарии тоже не фонтан. Распрягает уже знакомый нам колумнист Волчков (26.08.2022):

«Кто не умеет – учит» (С)… Вот как выглядят мягкие сыры моцарелла и маскарпоне в исполнении Туровского молочного комбината:

Оч-чень схоже с «просто макаронами или лапшой», кто бы сомневался 🙂

Вольф Рубинчик, г. Минск

26.08.2022

w2rubinchyk[at]gmail.com

Опубликовано 26.08.2022 23:12

PS. Бел. ассоциация журналистов сообщила, что Б. Хамайду выпустили из витебского изолятора временного содержания.

Ему сказали ждать повестку в суд. Медальон предсказуемо был воспринят как “атрибут несанкционированного пикета” 🙁

К 130-ЛЕТИЮ М. А. БОГДАНОВИЧА

Светлана Рубинчик. Военные мотивы в творчестве Максима Богдановича (1891–1917)

Продолжительное время в литературоведении господствовало представление о Максиме Богдановиче как о «певце чистой красы» (Антон Луцкевич), «жреце изящества» (Змитрок Бядуля), «госте с высокого неба» (Всеволод Игнатовский), отдаленном от шума современности. Энциклопедия 2011 г. [10] и критико-архивный сборник «Максім Багдановіч: вядомы і невядомы» [9] продемонстрировали «смены вех» в богдановичеведении, а также то, что, наверное, у каждого поколения «свой» Богданович, и к его творчеству можно подходить весьма по-разному. «Эстетический» и «утилитарный» подходы [9, с. 87] вряд ли противоречат друг другу, но мы бы хотели сосредоточиться именно на последнем и рассмотреть разные аспекты наследия поэта, в т. ч. не самые популярные.

Безуcловно, газетные тексты М. Богдановича, даром что они привлекали внимание исследователей уже десятилетия тому назад, менее известны, чем стихи – особенно хрестоматийные, включенные в сборник «Вянок». Всё же, на наш взгляд, и его публицистика во многом интересна и актуальна, она дает основание для определенных выводов, возможно, небесспорных.

Благодаря тому, что биография М. Богдановича прослежена подробно, можно с уверенностью утверждать: поэт рос гражданским лицом, далёким от армейских хлопот. То же следует сказать о его родителях и братьях. Семье Богдановичей, однако, выпало жить в эпоху больших потрясений. Российско-японская война 1904–1905 гг. ввиду своей локальности и удаленности оказала на юного Максима разве что опосредованное воздействие. До 1914 г., констатировал Григорий Железняк [9, с. 299], Богданович не писал стихи на военную тему. Но Первая мировая война не могла не отразиться на творчестве М. Богдановича, к тому времени спелого поэта и публициста. Переживал он не только за Родину, но и за младшего брата Льва (1894–1918), математика, который добровольно покинул Московский университет, поступил в Александровское военное училище и попал на фронт [6, с. 22].

На первом этапе войны М. Богданович, похоже, верил в её скорое завершение и выступал в роли апологета российских войск. Об этом свидетельствуют некоторые фрагменты из его брошюр, оперативно изданных в серии «Библиотека войны». В очерке об Угорской Руси говорится следующее: «Разбив австрийскую армию, русские войска прошли через Ужокский перевал и хлынули на горные долины по ту сторону Карпат. Теперь мы накануне “генерального разграничения” с нашими соседями» [4, с. 64-65]. Даже большим оптимистом оказался Богданович в очерке «Братья-чехи», апубликованном в том же августе 1914 г.: «В мировой войне, развернувшейся на наших глазах, победа явно начинает склоняться на сторону России и союзных с ней держав. Быть может, недалек уже тот час, когда Германии и Австрии будет нанесен решающий удар… славянские земли, входящие в состав названных немецких государств, должны быть в любом случае выделены из их границ. Это является заветной надеждой целого ряда славянских народов. Это необходимо для самой России» [4, с. 66].

Непросто в наше время оценить обоснованность следующих слов, касающихся надежд на единение славян: «Многие тысячи людей сейчас умирают на полях боев с мыслью о близости исполнения этих надежд» [4, с. 66]. Панславистские идеи летом 1914 г., несмотря на подъем патриотизма в разных слоях общества, всё-таки не увлекали даже российский офицерский корпус, не говоря о подавляющем большинстве солдат. По всей видимости, М. Богданович, студент юридического лицея в Ярославле, ещё не имел непосредственных контактов с бойцами, и писал очерки для московского издательства, руководствуясь возвышенными, а в то же время абстрактно-наивными представлениями о войне. Виленская редакция газеты «Наша Ніва», которая находилась значительно ближе к фронту и состояла из более зрелых людей, с самого начала высказывалась куда более скептически: «С востока плывут волны громадной российской армии, с запада – немецкой, и кто знает, не здесь ли – на наших полях – произойдёт страшная битва народов, такая кровавая, какой мир давно не видел?!…» (статья «Война началась») [11, с. 1]. Правда, в следующем номере та же «НН» прогнозировала, что «война не затянется: слишком много жертв забирает она, слишком много денег нужно на то, чтобы прокормить миллионные армии» (статья «На войне») [12, с. 1].

Следует отметить, что в первые месяцы многие интеллектуалы России – в частности, писатели – заняли проправительственную позицию, согласившись забыть о «внутренних распрях» [1, с. 10]. Однако вскоре они были разочарованы ходом событий. Утратил веру в скорое разрешение всемирного конфликта и пользу от войны для славянских народов и М. Богданович. На первом же году войны он сочиняет стихотворение «Ой, грымі, грымі, труба…», где передает трагедию бедолаги Янки и его жены: «Он нашёл другую жену, / Чужую сторонку – / В чистом поле на ней женился, / Пулей обручился» [2, с. 436].

В известном стихотворении 1915 г. «Як Базыль у паходзе канаў…» герой прощается с родной стороной, семьёй, товарищами. Очевидно, гибнет он не за свои интересы… Черновик произведения ещё более отчётливо показывал чужеродность войны для крестьянина: «Взяли хлопца, взяли хлопца в москали [т.е. в российское войско], / В далёкую сторонку повезли…» [2, с. 638].

Война в произведениях Богдановича – нечто иррациональное, явление, с которым невозможно управиться обычными средствами. Может быть поэтому, по Железняку, «в стихах Богдановича о войне нет, как у Купалы, открытых заявлений о своём к ней отношении и чётко сформулированных публицистических деклараций» [9, с. 300]. Жуткость выявляется не через прямое осуджение, и даже не «сама по себе», а пунктирно – посредством деталей, импрессий, что особенно характерно для миниатюры «Страшное». Возможно, автор построил ее на реальных фактах, ибо придумать эпизод с муравьём, который прополз па глазу убитого, гражданскому человеку было бы сложно…

Олег Лойко комментировал произведение так: «Поистине жуткую картину нарисовал Богданович. Мощным антивоенным протестом наполнил он ее. Великий гуманист, войну он ненавидел и всю ее античеловечность стремился выявить миниатюрой “Страшное”» [8, с. 239]. Мы полагаем, что мощь протеста в этом случае преувеличивать всё-таки не следует, тем более что героя миниатюры (Семёнова) не напугали убитые и искалеченные снарядами товарищи: «На то и война. Ко всему привыкает человек». Произведение можно трактовать и как попытку поэта адаптироваться к ненормальной ситуации, в которой находилась Россия середины 1910-х гг. – вполне естественную попытку выговориться и «закрыть гештальт».

Искуственным представляется нам и попытка вычитать «протест против империалистической войны» в стихотворении «Я хацеў бы спаткацца з Вамі на вуліцы…» Наум Лапидус, доказывая, что «М. Богданович никогда не восхвалял войну», посчитал, что именно война в названном стихотворении принесла «споры и распри, боль и горе…» [7, с. 13]. Между тем указанное произведение имеет метафизически-философский, а не публицистический характер; очевидно, поэта прежде всего расстраивала извечная дисгармония человеческих отношений.

Упрёк М. Богдановичу в том, что он «не смог разобраться в империалистическом характере войны, не смог подняться до мысли о необходимости превращения войны империалистической в войну гражданскую» [7, с. 13], сделанный тем же Н. Лапидусом, можно было бы рассматривать как курьёз или пережиток вульгарного социологизаторства 1930-х, отбросив автоматически. Однако, если ответить по существу, то М. Богданович на самом деле не ставил перед собой цели «разобраться в характере войны»; он реагировал на катастрофу Европы и России, как умел, как ему подсказывало сердце.

Комментируя стихотворение об убитом Яне, относящееся к концу 1914-го или началу 1915 г., Григорий Берёзкин вдумчиво отметил: «Герой Богдановича, умирающий от вражьей пули, не вынашивает “государственных” мыслей о целях и перспективах “кампании”…» [5, с. 151]. И действительно, свои чувства поэт чаще всего доверял героям. В стихотворении «Цёмнай ноччу лучына дагарала…» сестра приносит письмо солдатке и плачет: «Ой, забили Артёма, забили, / В неведомой сторонке зарыли; / Ой, забили Артёма шрапнелью, / Метель его покрывает белой белизной» [2, с. 277]. Поэт в глубоком тылу, освобожденный от военной службы, как будто стыдится сам оплакивать убитых…

«Объективированный» взгляд на войну сохранял М. Богданович в публицистике, прежде всего это касается статей о беженцах: «В гостях у детей», «Мытарства беженцев» и др. Автор не углубляется в поиск виновных в том, что дети и взрослые в 1916 г. испытали большие беды; он ограничивается описанием ситуации и частными предложениями, как улучшить ситуацию. Столь же «суховато», по-деловому обозревал М. Богданович работу общества, в котором работал с осени 1916 г.: «В сентябре 1915 г. от напора немцев бросились в Минскую губернию десятки и сотни тысяч белорусов… Помощь несчастным крайне была нужна. За нее взялся незадолго до того учрежденный в Минске отдел Белорусского общества для помощи потерпевшим от войны» и т. д. [4, с. 190].

Здесь можно возразить, что соответствующего стиля требовал жанр обзоров, которые готовил М. Богданович. Но похоже, что больной поэт не взялся бы за такие обзоры, да и за работу в комитете, если бы не имел внутренней потребности в негромкой «органической» работе, направленной на смягчение последствий войны. Более эмоционально он реагировал на события в своей статье «Забытый путь», написанной в конце 1915 г., когда автор ещё находился за пределами Беларуси: «Тяжелый удар приняла на себя наша страна: на ее просторах сошлись миллионные армии, устраиваются битвы, всё уничтожается, хозяйство гибнет, не тысячи, а сотни тысяч людей вынуждены бросать всё своё и идти по нязмераным дoрогам дальше, а куда – неизвестно…» [3, с. 286].

Резюмируя, отметим, что военные мотивы в творчестве М. Богдановича занимают относительно небольшое место. Его отношение к войне быстро эволюционировало от сдержанно-оптимистического к пессимистическому. В 1914–1917 гг. поэт иногда пытался игнорировать ее, и тогда писал стихотворения и статьи на совсем иные темы, а порой трактовал как нашествие, как тяжелую непредсказуемую болезнь, с последствиями которой, однако, можно и нужно бороться.

Литература

Аверченко А., Тэффи. Юмористические рассказы. – Минск, 1990.
Багдановіч М. Поўны збор твораў у трох тамах. Т. І. – 2-е выд. – Мінск, 2001.
Багдановіч М. Поўны збор твораў у трох тамах. Т. ІI. – 2-е выд. – Мінск, 2001.
Багдановіч М. Поўны збор твораў у трох тамах. Т. ІII. – 2-е выд. – Мінск, 2001.
Бярозкін Р. Чалавек напрадвесні. – Мінск, 1986.
Галузо И., Урбан В. Задачи по физике и математике в «Вестнике опытной физики и элементарной математики»: современный взгляд // Современное образование Витебщины. – № 3(9). – 2015.
Лапідус Н. Максім Багдановіч – паэт, крытык і перакладчык. – Мінск, 1957.
Лойка А. Максім Багдановіч. – Мінск, 1966.
Максім Багдановіч: вядомы і невядомы / Уклад. і камент. Ц.В. Чарнякевіча; прадм. і гласарый Ю.В. Пацюпы. – Мінск, 2011.
Максім Багдановіч. Энцыклапедыя / Склад. Саламевіч І.У., Трус М.В. – Мінск, 2011.
Наша Ніва. – № 29. – 1914. – 25 ліп.
Наша Ніва. – № 30. – 1914. – 1 жн.

Источник: Рубінчык, С. В. Ваенныя матывы ў творчасці Максіма Багдановіча // Максім Багдановіч: дыялог з часам (асоба пісьменніка і яго творчасць у сусветным дыскурсе XX-XXI стст.: матэрыялы Міжнароднай навук.-практ. канферэнцыі, Мінск, 21 снежня 2016 г. / Літ. музей Максіма Багдановіча; уклад. М. М. Запартыка. – Мінск: РІВШ, 2017. – С. 92–96.

Перевод с белорусского belisrael

Репродукция картины Моноса Моносзона «Максим Богданович и Змитрок Бядуля в 1916 г. в Минске» (1974). Отсюда

См. также на нашем сайте публикацию 2016 г.: Maksim Bahdanovič & the Jews / Багдановіч і яўрэі (паэту – 125)

Опубликовано 09.12.2021 00:05

Водгук

А ўвогуле — цікавая думка: У. У. Маякоўскі vs М. А. Багдановіч (альбо наадварот)!..

Гэтак жа, як Маякоўскі пісаў, што «няма яму без камунізму любві», так і Багдановіч пісаў, што «добра быць коласам; але шчаслівы той, каму дадзена быць васільком. Бо нашто каласы, калі няма васількоў?». Так што «антыўтылітарныя» ўяўленні пра Максіма Адамыча — такая ж даніна таму, якім ён хацеў, каб яго бачылі, як і ўяўленні пра рэвалюцыянера-Маякоўскага (магчыма, і тыя, і тыя можна лічыць апошняй воляй аўтараў). Вядома, вяртаючыся да супрацьпастаўлення класіцызм vs рамантызм, гэта яшчэ залежыць ад «рамантычнасці» Багдановіча: наколькі ён бы хацеў абмяжоўвацца адным аўтабіяграфічным наратывам…

Адносінамі да Першай сусветнай вайны абодва паэты таксама падобныя: «Война. Принял взволнованно. Сначала только с декоративной, с шумовой стороны. Плакаты заказные и, конечно, вполне военные. Затем стих. “Война объявлена”» (з далейшымі падрабязнасцямі пра спробу запісу дабраахвотнікам; пра спробу прыкінуцца чарцёжнікам і аўтамабільную школу і г. д.). «Дэкаратыўны, шумавы бок» першых плакатаў можна ўбачыць, напрыклад, тут (дваццацітомнік, здаецца, да плакатаў яшчэ не дайшоў; але, калі пагугліць, можна знайсці выкладзенае аматарамі…).

Пётр Рэзванаў, г. Мінск

Дадана 09.12.2021 21:37

О Маяковском: Резванов vs. Хоц

Гений, предавший частного человека

В футуризме Маяковского много от фашизма с его культом «будущего»

Пишет Александр Хоц 02-10-2020 (10:20)

Мучаюсь судьбой двухтомника Маяковского. Добротно изданный, в красной обложке, с золотым футуристическим тиснением. Никому не нужен? Поэмы, пьесы, путевые очерки…

Куда всё это деть? Не выбрасывать же? Когда-то он нужен был в школе, но с годами я загонял Маяковского всё выше, на верхние полки, где стоят случайные и ненужные книги. Сегодня сдувал пыль и пытался понять – зачем мне это надо? Пробовал читать (почти всё хорошо знакомо ещё со школы).

Вот он пишет о Париже, 1925 год, рассуждает о парижской живописи, умиляется Верленом и Сезанном, – а между тем, границы уже закрыты – и скоро в Парижи и Нью-Йорки будут выпускать только избранных. Страна фактически на замке. Никакой свободы слова, – одни призывы и агитки долбят по мозгам обожаемого «пролетария».

Талантливо долбят (согласен). Фирменные лесенки – это особая форма «долбёжки». Но для мысли эта форма – не приспособлена. Вообще, футуризм и гигантизм – не приспособлены для понимания и анализа. Потому что невозможно гаечным ключом (или кастетом) копаться в сложной социальной реальности.

Сам язык, который оперирует «150 миллионами», анти-гуманен по определению.

Который раз, листая Маяковского, поражаюсь: как талантливо это сделано – и как бездарно по смыслу, который стоит за «поэзией». Да, «гений формы». Но всё-таки подлинный гений – это содержательное определение. Это тот, кто опередил время в области понимания жизни и человека. Это тот, кто усложнил образ человека, а не упростил его.

Ничего более тупого и бесчеловечного, чем смыслы, стоящие за крикливыми «лесенками» Маяковского, я не могу вспомнить в советской литературе.

Панегирики чекистам и насилию, славословия партийному диктату и несвободе, «ваше слово, товарищ маузер», «клячу истории загоним», «голос единицы тоньше писка…», – и прочие перлы.

Как невероятно талантливо это сделано – и как отвратительно по своему человеческому смыслу.

Ничего более мерзкого, чем «Левый марш», я не знаю: в нём – прообраз внутренних репрессий, данный в поэтических формулах: «Кто там шагает правой?» – «Ваше слово, товарищ маузер».

Истребление своих, «неправильно» шагающих в общем строю. Только школьное прошлое заставляет меня считать рифмованное людоедство «классикой».

Или 1929 год: ненависть к «Особому мнению» («Огромные вопросищи страна решает миллионолобая, / А сбоку ходят индивидумы, у них мнение обо всём особое»).

Это – похоронный марш советской власти. Режим, криминализующий любое инакомыслие, – уже покойник. С 1929 – до 1991 (по меркам истории) – это рукой подать.

В заметке о смерти Блока нарисован образ новой поэзии: поэты «громоздят камни новых образов, – кладут героический труд, созидающий поэзию будущего». «Камни образов»! Примитивная стена, заменившая концепцию поэзии – полёта.

В футуризме Маяковского много от фашизма с его культом «будущего». (Интересно, был ли Маяковский лично знаком с Маринетти, который пережил его на 10 лет?) «Будущее принадлежит нам» – пел прекрасный мальчик в коричневой рубашке в фильме Боба Фосса.

Культ будущего – это авторитарная мифология, не отделимая от расчеловечивания настоящего. Будущим всегда озабочены режимы, где человека нужно превратить из цели – в политическое средство.

Футуризм с его культом техники (мир как Машина) – сам по себе бесчеловечен, не важно, фашистский это проект или коммунистический.

Бунин в «Окаянных днях» с физиологической ненавистью к поэту вспоминал: «Маяковский открыл свой корытообразный рот и заорал…» Рассматриваю фото: а ведь, и правда: «корыто-образный», какой точный образ.

Органика Маяковского, игра в гигантизм – очень точно совпадают с этим ртом (бульдожьей хваткой) и образом «корыта», у которого осталась страна.

Я бы сказал, что уникальность Маяковского в 20 веке в том, что это один из редких гениев, который предавал частного человека (помогал его карать), а не был на его стороне.

Но это не примитивная жестокость натуры (хотя и она), – это ловушка формы, которую усвоил Маяковский в начале века. Это бесчеловечность футуристической эстетики.

Как художник-модернист, который занимается геометрией вещей, квадратами и треугольниками, – так поэт увлечён не человеком, а его цветными «трафаретами» и формами. «Окна РОСТА» – вот подлинный образ человека в мире Маяковского.

Укрупняя образ до гиперболы, поэт расчеловечивает современника. Гиперболические функции – вместо живой души. Он остался формалистом, имея дело не с людьми, а с «геометрией».

Но разъятый на квадраты, человек погибает. Зато как удобно забивать в фанерные фигуры гвозди своих метафор.

Если бы Жорж Брак (обожаемый поэтом), или кубист Пикассо писали стихи, они бы их писали в эстетике Маяковского. Их предмет – разъятый образ человека, с которым можно делать что угодно.

Разъятая личность не сможет ответить. Патологоанатом не занимается, собственно, людьми, он имеет дело с их мёртвыми проекциями. И делает с ними, что хочет.

Читать всё это физически невозможно.

Эротическая объективация (голые натурщицы из треугольников) – это ещё обаятельно, но социальная объективация (человек как социальная функция) – это отвратительно.

Кроме того, Маяковский – просто образец манипуляций. Каждая строчка пытается тобой манипулировать (заставить, призвать, навязать примитивную мысль, порыться в голове гаечным ключом). И в конечном счёте – расчеловечить, как читателя.

Заставить восторгаться несвободой, культом большинства, «наганом», чекизмом, подчинением массе, диктатуре и вождям. Заставить быть счастливым – по разнарядке. («Надо вырвать радость у грядущих дней»).

Какая поразительная тупость: «вырванная» радость – под конвоем.

Когда ты видишь эту несвободу в каждой строчке, начинаешь понимать ненависть Бунина. Талантливо поданное насилие, растление личности – отвратительно вдвойне.

Тихий эротический лиризм (есть там и такое), когда поэт мечтает «спрятать звон свой» во что-нибудь «мягкое, женское», – ещё звучит по-человечески. Но даже эрос Маяковского, («звенящий» металлическим членом), отдаёт какой-то «кузницей» и «цехом»…

Пожалуй, я всё-так выкину этот двухтомник с золотым тиснением.

Дело не только в том, что этот «гений» – не на моей стороне. И в доме у меня ему делать нечего. Дело в банальности смыслов, которые скачут по этим «лесенкам».

Это громко, зрелищно, эффектно по форме, – но невероятно скучно и убого по живой человеческой мысли. А я не в том возрасте, когда тратят время на бессмысленные тексты.

«Сегодня надо кастетом кроиться у мира в черепе». И – на здоровье…

Пусть забивает «сваи» в человеческие головы – где-нибудь в районе ближайшего контейнера. Там его встретят классово-близкие.

Александр Хоц

Facebook

От belisrael. Уважаемый автор сайта kasparov.ru, безусловно, имеет право на своё мнение. Проблема в том, что А. Хоц, похоже, сначала вынес В. Маяковскому свой суровый «приговор», а уж затем начал подгонять под него факты (отдельными строчками можно «доказать» что угодно).

Вероятно, о поэтах прошлого следует судить по лучшим их стихам. То, что Маяковского (1893-1930) читают спустя 90 лет после его смерти, как и то, что его произведения вызывают споры, само по себе в какой-то мере свидетельствует о ценности его творчества для культуры.

Ул. «Мояковского» в Петербурге, 2015 г. Подобное написание практиковалось и в Щучине Гродненской области

Среди наших читателей есть минчанин Пётр Резванов, который тоже довольно много писал о Маяковском, в том числе стихами (см. ниже)… По мнению П. Резванова, «Маяковский интересен (по крайней мере, для меня образца 2020 года) в динамике: “150.000.000” — при всей революционности — еще довольно далеко от интернационализма (про стихотворения и лубки времен Первой мировой я даже не говорю), но “Казань” и даже “Нашему юношеству” кое-кто в восточной соседке обозвал бы русофобскими (“кацап” можно оставить без комментариев, а “Казань” напомнила самосожжение в Удмуртии)».

Отрывки из «Разговора с Маяковским о его поэзии»:

Нет,

Маяковский,

Это –

Не издевка.

Прошу простить,

Что с Вами я на «ты»…

Но велика ли разница нам:

Пуля ли,

Веревка

Выведут тебя

Из жизни суеты?

Маяковский!

Если бы ты знал,

Что с тобой

И твоими стихами

Сделает будущее,

То ты бы,

Наверное,

Не стал

Слово за словом

Из памяти вытаскивать лучшее.

Нет,

И еще раз нет!

Ты всё равно б

Среди корчащихся

В улюлюканьи и вое,

Не удержался бы,

Чтоб

Отколоть

И придумать что-то такое…

Ты же верил,

Как может лишь верить поэт,

Что гений иль муза,

Являясь в часы вдохновенья,

Грядущих коммун

Посылали привет;

И лишал себя ты ради них

Пушкинского чудного мгновенья…

[…]

Где сад фруктовый души твоей? –

Нет его!

Без тебя

Он совсем не ухожен…

И табун лошадей

С Кузнецкого

И с историей-клячей

Уже

Распегасен и стреножен.

Лучше б ты

(Как писал)

Стал собакой:

Красивых людей

До сих пор еще нет.

И не катится

По земле покатой

Твой

Товарищеский

Привет…

Толпу

Облизала какая-то дрянь,

Оставив лишь мысль,

Что поэт

Не может писать

Ни про грязь, ни про рвань,

Таким рядом с Пушкиным нет

Места;

И даже к нему не дойти

(Хоть Надсон и вправду исчез)…

И не верит никто,

Что ты мог бы идти

Поклонениям

И толпам наперерез.

Но я верую, что

ты горланил не зря,

Твой плакатный

Шершавый язык пригодится!

А пока что,

Все,

Заживо смех хороня,

На бабочке сердца твоей

Не хотят,

Умерев,

Ни во что воплотиться…

Но ты – воплотился.

И с Пушкиным рядом

Стоишь в многотомном ряду.

Это то

Немногое,

Что тебе в награду

Смог оставить твой труд…

Опубликовано 06.10.2020 17:47

Можно ли верить советским газетам?

Вольф Рубинчик. Привет! Сегодняшняя тема не самая насущная, ведь СССР распался почти 30 лет назад (правда, есть мнение, что он живёт в головах значительной части постсоветских людей). Ты предложил тему в связи с воспоминаниями А. З. Капенгута, озаглавленными «Я с детства знал, что газеты могут лгать»?

Юрий Тепер. Не только поэтому, но действительно, прочитанное у А. К. подтолкнуло к разговору о явлении… Не собираюсь с кем-то спорить, кому-то что-то доказывать. Мы с тобой старые «глотатели газет», я старше по возрасту и стажу копания в подшивках. Особенно активно я их перелопачивал в 1990-е годы, когда Национальная библиотека находилась недалеко от Дома офицеров. Газетный отдел и его хранилище размещались в одном месте, можно было заказывать десятки подшивок. Иногда меня пускали в хранилище и я сам их выносил в читальный зал, а затем внимательно изучал.

В. Р. У меня схожая ситуация. Тот зал у главного входа в библиотеку посещало на рубеже веков, кажется, больше читателей, чем ныне; встречал там даже знаменитого спортивного комментатора Владимира Новицкого.

Главный вход 🙂

Ю. Т. Помню высказывание работницы газетного отдела: «Газеты – это настоящая история». Сейчас в Национальной библиотеке бываю редко, но интерес к старой периодике сохранился.

В. Р. Ну, «всяк кулик своё болото хвалит»; архивистка, наверное, сказала бы то же самое об архивных документах. А может, зря мы тратили время? Ведь «газеты лгут»…

Ю. Т. Я не уподобляюсь моему дедушке Аркадию Турецкому, о котором недавно рассказывал (он-то сильно верил пропаганде). Сам могу посмеяться над советскими СМИ. И расскажу анекдот, слышанный в студенческие годы.

В. Р. Давай!

Ю. Т. Сидят на том свете Александр Македонский, Гитлер и Наполеон. Смотрят парад на Красной площади, а Наполеон ещё листает газету «Правда». Проходят советские десантники. А. М.: «Здорово. Мне бы таких, я бы весь мир завоевал». Гитлер: «Ерунда. Разве мои ребята из «Эдельвейса» были хуже?» Едут стратегические ракеты. Македонский: «Фантастика. С ними бы я точно весь мир завоевал». Гитлер: «Мои «тигры» и «пантеры» были не хуже». Наполеон: «Ребята, не о том говорите. Мне бы советскую прессу, я бы власть во всём мире и завоевал, и удержал».

В. Р. Убедительно… Кстати, Буонапарте на самом деле немалое внимание уделял прессе, и вроде бы даже заявил: «Я больше боюсь трёх газет, чем ста тысяч штыков». Жаль, редко ты анекдоты рассказываешь; они сейчас, вопреки твоему тёзке Дракохрусту, в цене… Но ближе к делу.

Ю. Т. Советские газеты всеми силами обслуживали власть. Если правда их не устраивала, она замалчивалась или искажалась. Если искажать ситуацию не было нужды, то появлялась более-менее адекватная фактам информация с ложными комментариями или без них. Парадоксально, но именно такая правдивая информация иногда не вызывала доверия у читателей.

В. Р. Да, вспомним хотя бы вести о гонениях на евреев в странах, контролируемых нацистами, перед 1941 годом… Многие в Беларуси и Украине не верили…

Ю. Т. Я могу привести в качестве примера информацию о мировом экономическом кризисе 1920-30-х годов. Жители СССР зачастую не доверяли сообщениям о массовой безработице, голоде, нищете на Западе – об этом кое-что есть в мемуарах Ф. П. Богатырчука. Мне очень нравится стихотворение (или песня) А. Галича «Мы не хуже Горация», где есть такие строки:

Бродит Кривда с полосы на полосу,

Делится с соседкой-кривдой опытом…

Но одно место я бы изменил.

В. Р. Гм, поистине: «Еврей, который всем доволен, – покойник или инвалид» (С)… И что предлагаешь?

Ю. Т. «Делится с соседкой-правдой опытом». Согласись, для нашей темы очень даже подходит.

В. Р. Да уж… Полуправда – лучший друг «продвинутых» советских газетчиков, и не только советских.

Ю. Т. Продолжим. Проще всего вслед за профессором Преображенским из «Собачьего сердца» сказать: «Не читайте советских газет». Только ведь их всё равно читали и пытались что-то высмотреть между строк…

В. Р. …И сам Альберт Зиновьевич не брезговал публикациями в советских изданиях.

Ю. Т. Если рассматривать газеты как исторический источник, то без них не обойтись. Хочу взять для примера процесс захвата Чехословакии в 1938-39 годах.

В. Р. Почему тебя заинтересовала именно эта история?

Ю. Т. Из-за недостатка в учебниках сведений о втором этапе капитуляции перед Гитлером. С первым мне всё было достаточно ясно: о мюнхенском соглашении-«сговоре» (сентябрь 1938 г.) в СССР писали немало. Но о том, что в марте 1939 г. немцы вошли в Прагу, упоминали без подробностей. Как же Прага сдалась? Ведь в то время чешское правительство старалось не раздражать Германию. Но Гитлеру не нужна была большая страна, даже покорная ему. Было спровоцировано выступление словацких националистов за отделение от Чехии, Прага начала его утихомиривать, Германия вмешалась и потребовала признать независимость Словакии… В результате Гитлер въехал в Прагу как хозяин бывшей Чехословакии.

В. Р. Догадываюсь, почему советские историографы после войны старались лишний раз не упоминать о словацком сепаратизме и капитуляции Праги – чтобы не «сыпать соль на раны» дружественным чехам и словакам, не будить лихо, пока тихо (впрочем, фигуры умолчания не помогли; в начале 1990-х Чехословакия всё равно распалась надвое).

Ю. Т. Так или иначе, всю информацию о событиях начала 1939 г. я почерпнул из газет. Может, в книгах она и была, и даже где-то более подробно, но рассказанное в тогдашних советских газетах меня устраивало; полагаю, в них вряд ли были сильно искажены факты.

В. Р. А я из «Правды» конца 1939 г. узнал о поздравлении, отправленном Гитлером Сталину по случаю 60-летия, и о благодарности второго первому… Также – о «Финляндской демократической республике», проекте Кремля на первом этапе войны СССР с Финляндией, который вскоре тихо испарился (во всяком случае, в школьных учебниках о ФДР не писали).

Ю. Т. Ещё я уточнил для себя вопрос об обстоятельствах вхождения прибалтийских государств в состав СССР летом 1940 г. Здесь вероятность искажений была большей, но основные моменты для меня прояснились благодаря газетам того времени.

В. Р. Наверное, просматривая материалы 1940 года, ты хотел узнать о чемпионате СССР по шахматам?

Ю. Т. Да, это мой любимый турнир, прекрасно отражённый в «Известиях». А подшивки 1939 года смотрел, когда искал материалы о тренировочном турнире «Москва-Ленинград». Точнее, сперва я прочёл о турнире, мало отражённом в литературе, и затем уж решил узнать о «политике». Оправдываться за это не стану – шахматная история была у меня на первом месте.

В. Р. Сейчас иначе?

Ю. Т. У религиозного еврея на первом месте должна стоять Тора. Хотя… разбираюсь в ней меньше, чем в шахматах и истории.

В. Р. Ещё что-нибудь из «политических» событий ты изучал по газетам?

Ю. Т. В памяти отложился процесс Шварцбарда (убийцы Петлюры), устроенный в 1927 г. Что удивило больше всего – практически полное отсутствие цензуры при публикации стенографического отчёта. Это можно понять – о советской власти и коммунистическом движении на процессе речь не шла. В качестве аргументов защиты говорилось о службе Шварцбарда во время I мировой войны во французской армии, о его французском патриотизме. В СССР в то время это была не заслуга – нельзя сказать, что в 1920-е годы очень уж любили Францию (больше сочувствовали Германии). Вспоминаю прикольные стихи В. Маяковского:

У буржуя,

у француза,

Пуд-кулак,

колодезь-пузо –

сыт не будешь немцем голым,

тянет их

и к нашим горлам.

Это было написано чуть раньше, в середине 1920-х. Забавно, что пропагандистские стишата сочетались у Поэта с длительным проживанием в Париже и с известной строкой: «Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли – Москва».

В. Р. «Чисто бизнес, ничего личного»?

Ю. Т. Похоже, что так. Возвращаясь к газетной теме: видимо, плюсы разоблачения петлюровцев и вообще «врагов большевизма» перевесили конъюнктурные соображения.

В. Р. К тому же в 1920-е годы советская цензура ещё не заматерела. В центральных изданиях не боялись печатать материалы внутрипартийных дискуссий, иногда называя вещи своими именами (признавали наличие разных взглядов на развитие страны, «оппозиции» и т. п.). А ты что скажешь об отражении внутриполитической жизни СССР в газетах?

Ю. Т. Начну со стихотворения Бориса Слуцкого, как раз посвящённого этой теме, но там не о 1920-х, а о первых месяцах 1953 года. Отрывок:

Шёл к газетной будке поскорее,

Чтобы фельетоны про евреев

Медленно и вдумчиво прочесть.

Разве нас пургою остановишь?

Что бураны и метели все,

Если трижды имя Рабинович

На одной сияет полосе?

Ещё читал воспоминания какого-то американца о том, как во время Великой Отечественной советские люди (особенно в начальный период войны) по доступной им газетной информации пытались определить реальное положение дел на фронте. Если прежде упоминалось какое-то направление, а затем переставало упоминаться, значит, город заняли немцы.

В. Р. Роль печати в войну – тема необъятная. На ум приходят воспоминания Давида Ортенберга и Ильи Эренбурга… а вот Гавриил Вересов мемуаров о своей службе военным корреспондентом (точнее, литсотрудником газеты-«дивизионки»), судя по всему, не оставил – очень жаль.

Ю. Т. Ортенберга и Эренбурга читал – тема, действительно, обширная, а у нас не докторская диссертация. Я бы сослался на чемпионат Москвы (конец 1941 года), выигранный Исааком Мазелем. Поначалу, в конце ноября, турнир освещался очень подробно: видимо, ставилась задача показать, что после октябрьской паники в Москве продолжается более-менее нормальная жизнь. В декабре, когда началось контрнаступление, шахматная информация потеряла важность и стала появляться всё реже. Сообщения об итогах турнира (окончился уже в январе 1942 г.) я в газетах того времени так и не нашёл.

В. Р. Может, плохо искал?

Ю. Т. Может быть… Но я очень старался – жаждал узнать, как оценивались итоги, что говорилось об игре участников.

В. Р. А о единственном «военном» чемпионате СССР 1944 г. читал?

Ю. Т. Конечно. Дублировать С. Воронкова не собираюсь, но был один интересный момент, который я бы уточнил.

В. Р. Просим-просим!

Ю. Т. Не надо оваций. Просто у А. Котова в его книге «В шутку и всерьёз» (1965) упоминалась его, Котова, партия первого тура с одним мастером. Соперник долго думал уже в дебюте, быстро попал в цейтнот и проиграл. Фамилия мастера не называлась; я подумал, что это мог быть тот самый Г. Вересов. Газета подтвердила мою правоту.

В. Р. Кстати, о чемпионате Москвы 1941/42… Небезынтересно было наблюдать, как в начале апреля 2020 г., на подъёме эпидемии COVID-19, минское издание, недавно именовавшее себя «Советская Белоруссия», старалось делать вид, что «всё под контролем». В частности, его «дочерняя фирма», газета «Рэспубліка», 10.04.2020 употребила «верное средство, свой излюбленный ход» (С) – вспомнила о шахматах: «В просторном зале Школы шахмат ФИДЕ, где идут занятия, атмосфера шикарная…» Но довольно об этом. Газеты конца 1940-х и более поздних времён ты тоже изучал?

Ю. Т. Естественно. Одно время я пытался понять, как СССР относился к созданию Израиля и войне за Независимость. Сейчас это общеизвестно, а в 1980-е почти никто здесь ничего не знал.

В. Р. Ты очень удивился, выяснив, что государство помог создать Сталин?

Ю. Т. Прямо об этом не говорилось. Было понятно, что поначалу Израиль рассматривался как потенциальный союзник. До конца войны за Независимость тон советской прессы если и менялся, то незначительно.

В. Р. А что скажешь об известной статье Ильи Эренбурга в «Правде» (сентябрь 1948 г.) – Израиль, мол, не для советских евреев?

Ю. Т. Ясно, что писал это Эренбург по указке «сверху», но содержание статьи в чём-то было продиктовано и его личными убеждениями.

В. Р. Ева Берар уточняет: «Статья не ставила под сомнение ни легитимности еврейского государства, ни справедливости его борьбы против арабских отрядов». Но, по её мнению, Эренбург посеял сомнение среди евреев как раз тогда, когда нужна была солидарность… А о «борьбе с космополитами» много ли ты узнал благодаря печати?

Ю. Т. Смотрел «Известия» за 1948–49 гг., «Советский спорт» за все годы до смерти Сталина. В спортивной газете ничего не нашёл, в «Известиях» раз или два наткнулся на обсуждение проблемы. Похоже, «Известия» в этом плане недорабатывали. Видимо, надо было расширять период поиска и брать другие газеты. Меня эта тема не сильно интересовала.

В. Р. Ну, я кое-что видел… В том числе и такие «перлы», как демагогическое выступление студентов БГУ против преподавателя Барага («Убрать с дороги космополитов!» в газете «Сталинская молодёжь», 23.03.1949; воспроизведено здесь). Тебя, наверно, больше волновали события в Израиле и вокруг него?

Ю. Т. То, что касалось 1960–70-х – уже не особо. А вот мой приятель Миша Каган говорил мне, что внимательно просматривал подшивки советских газет за время Войны Судного дня…

В. Р. И многое ли можно было из них узнать? Только то, что Израиль – главный враг, а его армия – передовой отряд международного сионизма?

Ю. Т. Не скажи. Факты подавались, по-моему, довольно точно. Но характерен был тон статей и его эволюция. Миша отмечал следующие этапы:

1) Блестящее наступление и разгром сионистского агрессора, полная поддержка «войны возмездия»;

2) Упорные бои; арабы продолжают владеть инициативой;

3) Бои уже на обоих берегах Суэцкого канала (здесь начинает меняться тон; звучит призыв к ООН вмешаться и сделать всё для предотвращения кровопролития);

4) Израиль побеждает, угрожая захватить Дамаск (требование к Израилю немедленно прекратить наступление);

5) Прекращение военных действий.

Не уверен, что всё правильно передал, но суть событий ясна.

В. Р. Неплохая аналитика. Твой друг осенью 1973 г. учился в школе?

Ю. Т. Да, мы с ним одного возраста… Я родился в 1958-м. Но излагал свой взгляд на события Каган позже, во второй половине 1970-х, когда мы играли в студенческих соревнованиях.

В. Р. Где он теперь?

Ю. Т. В 1991 г. Миша уехал в Израиль, связи, увы, прервались…

Хотел бы резюмировать вышесказанное: советские газеты – важный и интересный источник информации для исследователей и просто любопытных читателей. В архивах я не работал. Не уверен, что там всегда есть более полная информация, особенно, когда дело касается шахмат. В любом случае газеты и прочие официальные издания сбрасывать со счетов нельзя. У меня всё.

В. Р. & Ю. Т.

В. Р. Спасибо за беседу. Могу добавить, что зачастую опирался на старые газеты, но назвал бы их скорее «аттрактором», отправным пунктом для исследователей. В принципе, и в советское время всем – прежде всего самим газетчикам – было ясно, что газета может ошибаться или искажать информацию. Уже тогда была в ходу фраза «Газета – не энциклопедия», которая применима, пожалуй, ко всем СМИ, советским и несоветским.

Энциклопедии и архивные документы тоже следует оценивать критически (смотри, к примеру, сколько ерунды о Минске до сих пор фигурирует в «Электронной еврейской энциклопедии», где есть научные редакторы и проч.). Что до свидетельств очевидцев… Я побаиваюсь людей, намеренных «только тебе и только сейчас» выложить о событиях полувековой давности «самую истинную истину», но в таких случаях многое зависит от нарратора, его (её) репутации. Честному человеку верится легче… Вообще, по-моему, исследователь истории должен быть в чём-то «следователем» – владеть основами психологии, дабы понимать мотивы, стоявшие за теми или иными поступками (из поступков же и складываются события). И, разумеется, думать своей головой.

Минск, март-апрель 2020 г.

Опубликовано 13.04.2020 19:38

Отклик

Поскольку ваша беседа выпала на 90-летие самоубийства Маяковского, да и вообще неровно я к нему дышу, я не мог не заметить обсуждение его отношения к Германии и Франции. Сказать, что «бизнеса» совсем не было, наверное, сложно. Но и в Штатах Владимир Владимирыч писал, что «у советских собственная гордость…», и в Париже, что «эх, к такому платью бы да еще бы… голову», ну и в Германии и Берлине Маяковский тоже бывал, что не мешало ему писать стихи с надеждами на успех Гамбургского восстания 1923 года. Так что у Маяковского в этом смысле была вполне «интернациональная» позиция. По крайней мере, в своих отчетах о поездках для публики, он представлял их как инспекцию от имени будущего хозяина – победившего пролетариата («Разговорчики с Эйфелевой башней», в принципе, тоже об этом). Процитированные в беседе стихи вполне «рифмуются» с прозаической зарисовкой Маяковского о том, как, во исполнение Версальского договора, французы уничтожали немецкие самолёты (в свою очередь, «рифмующуюся» с «Балладой о перепроизводстве кофе»). А «тянет их и к нашим горлам» – это обычное мироощущение «осажденной крепости» (см. «военную опасность 1927 года», на которую Маяковский тоже отозвался стихами).

Можно было бы поспорить о том, где у Владимир Владимирыча проходит граница между стихами и стишатами, – но это во многом вопрос вкуса…

А насчёт газет я целиком согласен: если делать «поправку на ветер», то они – очень полезный источник.

Пётр Резванов, г. Минск 14.04.2020 15:00

40 лет назад. Не только о минском чемпионате СССР по шахматам

Вольф Рубинчик. Пардон за «высокий штиль», но стоит однажды заглянуть в колодец прошлого, как тянет из него испить снова и снова. Ты часто вспоминаешь конец 1970-х – дебют работы в библиотеке и «на благо студенческих шахмат»?

Юрий Тепер. Не так уж часто, и не сказал бы, что сильно ностальгирую по тем временам, когда зарабатывал в месяц около 110 рублей «чистыми» (в библиотеке выходило 85, и рублей 25 – за тренерскую работу). Но вот поговорили мы о 47-м чемпионате СССР в Минске, и захотелось рассказать о шахматной жизни в пединституте им М. Горького (ныне – педуниверситет им. М. Танка; работаю в нём до сих пор), о людях, с которыми встречался за доской и вне её.

В. Р. Начнём, как водится, с начала. Тебя же не сразу распределили в этот вуз?

Ю. Т. Да, после окончания института культуры сперва отправили в Республиканскую научно-техническую библиотеку (РНТБ). Почему там отказались от всех выпускников 1979 года, не знаю. Были варианты – «политех» или «пед».

В. Р. Выбрал институт из идейных соображений?

Ю. Т. Место в БПИ досталось кому-то из шедших впереди меня по распределению – у меня уже выбора не было.

В. Р. В общем, как у Владимир-Семёныча, «терем с дворцом кто-то занял», и ты согласился на «рай в шалаше»…

Ю. Т. «Политех» и его библиотека в то время действительно обладали более высокой репутацией. Что же касается шахмат, то не знаю, что было лучше – быть «первым на деревне» (пединститут) или середняком в «Риме» (политех). В последнем были десятки перворазрядников, проводилось множество турниров. Короче, как говорили наши мудрецы: «Гам зэ ле това» («И это к лучшему»).

В. Р. Или так: «Что ни делается, всё к лучшему».

Ю. Т. Да, этот вариант более известен.

О командном первенстве «Спартака». «Физкультурник Белоруссии», 20.11.1979

В. Р. Что же являла собой шахматная жизнь в МГПИ до твоего прихода?

Ю. Т. Не хочу сгущать краски, но хорошего было мало. Главная проблема – не было тренера сборной, который постоянно готовил бы команду к соревнованиям… С 1975 г. команда не участвовала в первенствах республики среди вузов и лишь дважды играла «на городе», где занимала последнее место. Да, проводились внутренние соревнования среди студентов и сотрудников, но не было человека, который бы координировал работу. Шахматисты варились «в своём соку», и почти никто не хотел брать ответственность за шахматы на себя.

В. Р. Тебе сразу предложили взять на себя эту ответственность?

Ю. Т. Можно сказать и так. Уже в первую неделю работы я зашёл в спортклуб «Педагог» и поговорил с его председателем Александром Владимировичем Белым. Узнав, что я перворазрядник и участвовал в республиканских соревнованиях среди вузов, он спросил, готов ли я отвечать за шахматы и вести занятия секции. Я с радостью согласился, и Белый сказал, что постарается решить с начальством вопрос о назначении меня тренером сборной и руководителем шахматной секции. Требовалось согласовать назначение и с зав. библиотекой Григорием Ивановичем Волынцом. На все согласования и оформление бумаг ушло порядка двух недель.

В. Р. А что ещё требовалось? Характеристика с отметкой «морально устойчив»?

Ю. Т. У меня ничего особенного не требовали, но сейчас все подробности не помню. Ещё до согласования в спортклуб пришла бумага о готовящемся личном турнире студентов (устраивал облсовет ДСО «Буревестник»). Там от института разрешалось заявить двух человек.

В. Р. Естественно, ты оказался первым. А второй кто?

Ю. Т. О Саше Лядинском я упоминал в предыдущей беседе. До меня он был капитаном студенческой команды, а его филологический факультет два раза подряд (в 1977-78 гг.) выигрывал командный турнир на спартакиаде института. Мы с ним быстро нашли общий язык, подружились, и в первый год моей работы он мне очень помог.

В. Р. Чуть подробнее о твоём помощнике…

Ю. Т. Как шахматист он играл в силу II разряда (или, с натяжкой, первого). Лет 100 назад о нём сказали бы: «натуршпиллер». Теории практически не знал, позицию понимал слабо, но умел проявить стойкость в защите и найти тактические контршансы. Мои попытки подтолкнуть его к занятиям теорией не увенчались успехом: Саша ссылался на занятость и говорил, что на уровне института его уровня достаточно.

Минск-1979. Гутников, Ведёхин, Крайко, Тепер, Молчан, Лядинский и примкнувший к ним историк Саша Абрамович

В. Р. Так сильно в институте «грузили» учёбой?

Ю. Т. Не думаю, что учёба у Лядинского была на первом плане. Как-то видел я его зачётку – тройки и четвёрки, ни одной оценки «отлично». Был он, что называется, «спортсменом широкого профиля»: играл в футбол, баскетбол, бегал на длинные дистанции, может, и ещё чем-то занимался. Вообще, был ярым болельщиком, особенно футбольным. Помню, во время занятий по шахматам, проходивших в общежитии, начался радиорепортаж с игры минского «Динамо». Минчане забили гол, так Саша чуть от радости голос не сорвал.

Интересно, что в городском турнире жребий свёл нас в первом туре. Я должен был выиграть, но в итоге сделал ничью.

В. Р. В Израиле сказали бы: «Ма пит’ом?» Чего вдруг?

Ю. Т. У меня была фигура за пешку и надёжная позиция. Я мог разменять ладьи по линии «d», но решил защитить ладью d8 cлоном (g7-f6). Вдруг произошла потеря концентрации и рука «сама» поставила слона на f8. Немцы называют такие вещи «фингер феллер» – ошибка пальцев. Как Саша у меня после этого зевка не выиграл – тоже загадка, я бы такую позицию за белых выиграл и у чемпиона мира. Он не зевал, но и выигрышных ходов не делал, доигрался до цейтнота и в ладейном окончании с двумя лишними пешками предложил ничью.

В. Р. О, почему же ты не «срубил» ему флаг?

Ю. Т. Не мой стиль. Саша потом часто вспоминал ту партию и приграживал, что в следующий раз такой шанс не упустит. Я отвечал, что, раз уж он в такой позиции не выиграл, то больше подобного шанса не получит. И действительно: позже мы сыграли ещё 5 или 6 партий, я их без особых проблем выиграл.

В. Р. А на «турнире студенческих звёзд» как выступили?

Ю. Т. Оба набрали по 50% очков; Саша был доволен, я расстроен. В предыдущем подобном турнире (апрель 1979 г., я тогда заканчивал институт культуры) я набрал 5 из 7 и вышел в финал. Осенью – кажется, это было в октябре – надеялся повторить успех и закрепить свой авторитет…

В. Р. До конца ноября были ещё вузовские соревнования?

Ю. Т. Да, провели личное первенство института среди всех, кто имел к БГПИ отношение. Я разделил 1-2-е места с «естественником» Борисом Крайко, Саша Лядинский с Николаем Молчаном (истфак) поделили 3-4-е. Об этом было рассказано в моей статье для газеты «Савецкі настаўнік»: «Спрэчку вядуць шахматысты». Потерял я случайно очко в партии с конкурентом: имея выигранную позицию, пропустил удар от Крайко, и он поставил мат. Первое место присудили ему «по личной встрече», хотя я предлагал сыграть дополнительный матч. Призов и даже грамот нам не дали – турнир не входил в «план».

Партия Ю. Тепера с Н. Молчаном (играет белыми), ноябрь 1979 г.

Не успел окончиться личный чемпионат, как начался командный турнир, о котором мы уже говорили. Я хотел перенести его сроки – чемпионаты СССР в Минске проходили не каждый год – но мне сказали, что нужно соблюдать календарь и турнир подлежит проведению до конца года.

В. Р. А холодно в помещении для игры не было?

Ю. Т. Никто не жаловался.

В. Р. Так ты же вундеркинд суперорганизатор! Вот кого нужно было выбрать председателем федерации земшара вместо Дворковича 🙂 Но ближе к делу. Ты говорил, что в конце 1979 г. в пединституте состоялся турнир пяти примерно равных по силе команд?

Ю. Т. Да, и вполне могла возникнуть ситуация, при которой первые места разделили бы три команды. Перед последним туром у физиков было 10 очков, у факультета естествознания – 9, у историков 8. Историки обыграли физиков со счётом 4:1 и заняли 1-е место (12 очков). Естфак с истфаком свёл вничью (2,5:2,5) и оказался 2-м (11,5 очков), а физики – по составу самая сильная команда – остались на 3-м месте. Отбери они у историков не очко, а полтора, все поделили бы 1-3-е места. Возможно, пришлось бы проводить дополнительный «матч-турнир трёх», и я бы пропустил ещё пару туров чемпионата СССР…

В. Р. Сражения на первой доске у студентов были интересными?

Ю. Т. Очень. Вся пятёрка – члены сборной, никто от борьбы (например, за счёт «бегства» на более низкую доску) не уклонялся. Победил ранее уже упоминавшийся историк Коля Молчан, 3 из 4. Чемпион предыдущего года Станислав Ластовский (физфак) набрал 2,5 очка, а В. Жуков (матфак), А. Лядинский и Б. Крайко – по 1,5 очка.

Личное первенство сотрудников пединститута, декабрь 1979 г. Слева – Пирютко, справа – Василевский (декан матфака). Стоят: 1-й слева – борец Новицкий, 2-й справа – Ю. Тепер (почти по Маяковскому: «красивый, двадцатидвухлетний»). Фамилии двух других позабылись…

В. Р. Кто-то из участников вызывал у тебя особые симпатии?

Ю. Т. На первой доске – Молчан и Ластовский. В середине 2000-х сын Молчана играл за технологический университет, и довольно успешно. Фамилия Ластовского имеется на доске лучших выпускников физфака, он получил диплом летом 1980 года. Высокий блондин, очень интеллигентный, весёлый, неунывающий… К сожалению, у меня нет его фото.

На 2-й доске играл первокурсник из деревни, Миша Малашевич. Острый тактик, настоящий боец. В первый год я с ним много занимался – пытался подтянуть к турниру его теоретические знания. Позже у него энтузиазма поубавилось…

Очень интересной была борьба и на женской доске. Помню всех – Валя Берлова с физфака, набравшая 2,5 очка, много лет играла за сборную института. Алла Янковская (матфак), Наталья Крупник (естфак)… Ирина Пищик (истфак) в решающей партии победила лидера Берлову и принесла победу историкам. Лариса Шевченко выступала за филфак. Все были привлекательные, хоть конкурс красоты проводи.

Увы, я своим вмешательством повлиял на результаты турнира…

В. Р. Подсуживал кому-то?

Ю. Т. В последнем, решительном туре на 2-й доске играли Вальчук (физфак) и Бабич (истфак; входил в сборную института по баскетболу, шахматы у него были на втором плане). Физик дал шах ферзём на е1 белому королю g1. Белые могли закрыться конём (d2-f1), а Бабич этого не заметил и решил, что получил мат. Я без задней мысли подсказал, что есть защита. Вальчук не протестовал и продолжил игру, но минут через 10 сам получил мат (уже настоящий). Тогда в условиях не было оговорено, может ли судья вмешиваться подобным образом. Сейчас однозначно физики приобрели бы очко, а с ним – и победу в турнире. Жалоб на меня не поступало, этот момент стал для меня уроком – больше таких случаев у меня не было.

А это уже школьники 1979 года играют: «Несколько дней в Кричеве в Доме пионеров проходило командное первенство республики среди детско-юношеских спортивных школ второй группы. В каждой команде выступало по восемь человек. Впервые в таких соревнованиях победили шахматисты Кричева. На втором месте команда Солигорска» (В. Бысов, «Физкультурник Белоруссии»). Из этой же газеты – заметка об успехе Б. Гельфанда.

В. Р. Есть пословица: «если не знаешь, как делать, делай по правилам» 🙂

Ю. Т. А я и не помню, какие тогда были правила ФИДЕ. Зато помню радость наших историков после той победы – как будто выиграли чемпионат мира или, по меньшей мере, СССР. Многое можно ещё припомнить, но год заканчивается, пора и нам закругляться. Рад был встрече – заодно посмотрели в прямом эфире всемирный чемпионат по блицу, да ещё с комментариями нашего земляка Дмитрия Филимонова…

В. Р. Бывший минчанин, кмс Филимонов – бойкий малый; спасибо ему, что зачитывал в эфире мои реплики (на белорусском!). Участникам московских чемпионатов по рапиду и блицу под патронажем короля Салмана – спасибо за доставленное удовольствие; оказывается, у Магнуса Карлсена есть ещё порох в пороховницах 😉 Ну и, конечно, спасибо тебе за интересную беседу, за весь цикл воспоминаний. Бывшие участники и участницы студенческих соревнований, откликайтесь, дополняйте, рассказывайте о своём.

Всем добра в Новом году. Я только опасаюсь, как бы Белорусская АЭС, которую готовят к запуску в 2020-м, не поставила нам шах и мат 🙁

Иногда всё-таки надо слушать поэтов. И шахматистов тоже.

От редактора belisrael

Это последний материал в уходящем году, который коснулся шахмат – одной из самых популярных тем сайта.

В наступающем 2020 году хотелось бы большей активности читателей, новых авторов, публикаций не только о прошлом, но и настоящем. Не забывать о важности поддержки сайта и его активных авторов. Всем доброго здоровья, счастья, оптимизма, удачи!

Опубликовано 31.12.2019 14:20

А. Дубінін у віцебскім музеі (ч.2)

Музей гісторыі Віцебскай народнай мастацкай вучэльні

(Віцебск, вул. Марка Шагала, 5а)

Піша мастак Андрэй Дубінін. Пачатак агляду – тут

Назаву ўсе няпэўныя з майго пункту гледжання рашэнні.

Мы ведаем, што Казімір Малевіч менаваў “Чорны квадрат” “живым царственным младенцем”, што ў самім назове групы падкрэслена навізна падзеі – “Утвердители нового искусства”. Ці не было б дасціпней пакласці альманах з выявамі “жывога царственнага немаўляці” ў супрэматычную калыску накшталт той, што спраектаваў у Баўхаўзе Петэр Келер (Peter Keler)? Ды яшчэ захінуўшы пялюшкамі; хай бы глядач апрадмеціў метафару і пагартаў-патрымаў на руках тое міфічнае немаўля… Сённяшняя вітрына больш падыходзіць да захавання ўрны з прахам.

Памылка плафона ў тым, што цяпер гэта плафон існуючай архітэктурнай прасторы, утылітарнае прыкладное аздабленне пакоя з элементамі мадэрну. Супрэматызм жа існуе ў сваёй, аўтаномнай прасторы, і як мінімум патрэбна было зрабіць плашчызну падвеснага сафіта, які нахілены па двух восях, каб ён абсалютна не супадаў, не суадносіўся з існуючай геаметрыяй. Гэта была б аўтаномная самадастатковая прастора для чырвонага квадрата, што існуе незалежна ад бачнай геаметрыі. Гэта былі б зрокавыя ўвасабленні ідэй новай эстэтыкі.

Можна было б падумаць пра падлогу ў выглядзе сектара сферы – такі сферычны сегмент, атрыманы шляхам перасячэння падлогі пакоя з уяўнай планітай-сферай. Тады наведвальніку проста фізічна прыйдзецца пабыць “інша-планіцянінам”, караскаючыся па крывізне кулі супрэматычнай планіты.

Вернемся да калыскі з “чорным квадратам” – або “ЧК”, як празвалі яго дасціпныя мастацтвазнаўцы. Гэтае скарачэнне нагадвае жудасную “Чрезвычайную Комиссию”, што вяла “чырвоны тэрор у адказ на белы тэрор”. Такое стылістычнае супадзенне практыкі органаў “ЧК” з рыторыкай супрэматыстаў не выпадковае – гэта абсалютна гамагенныя з’явы. І я прапанаваў бы зрабіць такі “літаратурна-мастацкі” мантаж – у люльку з выявай карціны “Чорны квадрат” К. Малевіча пакласці чорную скуранку супрацоўніка “ЧК”, замкнуўшы вольны палёт супрэматызму, праявіўшы яго канчатковыя памкненні. Якраз з чорных квадратаў, па лекалах, распрацаваных авангардыстамі, і былі пашыты “Чёрные кожанки” (нават тое, што яны былі ад пачатку пашытыя для авіятараў Першай сусветнай, толькі яднае ўсё вышэйсказанае).

У гэтым плане і супрэматысты, і лефаўцы, і канструктывісты выявіліся сапраўднымі носьбітамі бальшавіцкага стылю. Сацыялізм у СССР і быў рэалізацыяй мары авангарда: жыццёўладкаванне, арганізаванае па законах новай эстэтыкі, гэта значыць татальная арганізацыя матэрыялу, і далёка не ў апошнюю чаргу – “чалавечага матэрыялу”, людзей (якія ўпорліва не хацелі “татальна арганізоўвацца”), татальнае панаванне стылю. Звернем увагу на гідкі неалагізм эпохі – “чалавечы матэрыял”, яскравае расчалавечванне чалавека, дэгуманізацыя паняцця.

У мастацтве няма неарганізаванага матэрыялу, заяўляў Віктар Шклоўскі. Але гэткі падыход акурат уласцівы любому таталітарызму. На прыкладзе канструктывіста, заснавальніка эстэтыкі “ЛЕФа” Аляксандра Родчанкі мы можам назіраць перамешванне эстэтыкі і жыццёвай практыкі творцы. “Беспрадметнасць у жывапісе вас дзівіць цяпер таму, што жывапіс апярэдзіў жыццё, ён не адарваны ад жыцця, як думаюць. Ён толькі прадбачыць будучыню. Усе вы будзеце так існаваць, як існуюць цяпер гэтыя беспрадметныя формы, тон, вага і кампазіцыя”. У мастака Родчанкі гэта называлася “Вопыты для будучыні”. Гэтай бліжэйшай будучыняй стала эпоха сталінізму, у якой чалавек сапраўды ператварыўся ў беспрадметную форму, дзе грамадства набыло адзіную вагу і тон, адзіны змест, і дзе “галоўны мастак” [Сталін] выкарыстаў у сваёй творчасці не пэндзлі і фарбы, не кінакамеру і фотастужку, але чалавека і грамадства для сваіх канструкцый будучыні. Як у Маякоўскага: “Улицы – наши кисти, площади – наши палитры”… Адпаведна людзі – усяго толькі рысачкі, штрыхі, супрэматычныя першаэлементы.

Вось што піша Родчанка ў прафесійным часопісе “Савецкае фота” пра “перабудову мастака” – на прыкладзе “перавыхавання” забойцаў і “ворагаў народа” на будоўлі Беламорканала: “Мяне ўзрушыла тая чуласць і мудрасць, з якой ажыццяўлялася перавыхаванне людзей. Там умелі знаходзіць індывідуальны падыход да кожнага. У нас [фатографаў] гэтых чулых адносін да творчага работніка яшчэ не было тады…”

На фота Родчанкі – “чалавечы матэрыял”, арганізаваны па законах супрэматызму.

***

Зараз нас чакае наступны зал – арганізаваны ў выглядзе пляца пры дапамозе плаката “Клином красным бей белых” Эля Лісіцкага. Ён выкананы ў тэхніцы мазаікі на падлозе. На сцяне – роставы фотаздымак 1922 года ўдзельнікаў групы УНАВІС.

На фота – УНАВІС у чэрвені 1922 г., Віцебск (справа прысуседзіўся аўтар артыкула).

Падымаемся на другі паверх, трапляем у першы пакой. Тут жыў і працаваў у час знаходжання ў Віцебску Марк Шагал. Трэба адзначыць – паўсюль вас апякаюць ветлівыя наглядчыцы, добра інфармаваныя аб усіх дэталях экспазіцыі і абставінах тагачаснага жыцця. Яны вам распавядуць, што аздабленне пакоя адноўлена паводле рэшткаў захаваных шпалераў і паркета. Таксама гледача ўразіць “чароўнае” люстэрка-экран, на якім паступова праяўляюцца радкі верша, напісанага Шагалам, яго карціны і партрэт.

Гэта вельмі кранальна, пакуль не пачынаеш прыгадваць, як ён пісаў пра сябе: “Бачыш дрэва і думаеш: а наша дрэва іншае, неба іншае, усё не тое, і з гадамі ўсё больш і больш адчуваеш, што сам ты “дрэва”, якому патрэбная свая зямля, свой дождж, сваё паветра…” (1936 г.). “Глеба, якая наталяла карані майго мастацтва, – гэта горад Віцебск, але маладому жывапісцу патрэбен быў Парыж, як дрэву патрэбна вада, каб яно не засохла” (1950 г.). “Як дрэва з Радзімы, вырванае з карэннем, я быццам вісеў у паветры. Але ўсё ж такі жыў і рос” (1973 г.). Як адзначыў Валянцін Акудовіч у выдатным эсэ “Марк Шагал”: “у Шагале гэтае “дрэва” зусім не нейкае там дрэва-абстракцыя, а жывое дрэва з рэальнага ландшафту, як у сантыментах кожнага беларуса на чужыне”.

Дрэва-Шагал, два дрэвы – Бэла і Марк, сплеценыя галінкамі і пераплеценыя каранямі, лунаючыя ў паветры, пад столяй, нахіленыя (у бок акна) – як на той знакамітай карціне “Закаханыя над Віцебскам”. Гэта з Шагала і пра Шагала…

“Прысвячэнне Шагалу”, эскіз, 2019 г. А. Дубінін

Наступны пакой займаў разам з сям’ёй калега-антаганіст Шагала, Казімір Малевіч.

“Супрэматычная” столя пакоя, і ўжо звыкла “па-дарагому” – тач-скрын на рабочым стале (стол не Малевічаў; наогул, аўтэнтычных рэчаў няма). Зразумелае памкненне – адсутнасць хоць якіх твораў ці рэчаў, што належалі творцам УНАВІСа, вымагае шукаць нейкай замены праз паказ дарагіх тэхналагічных фокусаў.

На мой погляд, вельмі проста надаць чалавечай цеплыні “квадратнаму” вобразу стваральніка супрэматызму. Вось гэты флакон адэкалону “Паўночны” распрацаваў Казімір Малевіч у 1908 г., і, мяркую, зусім не цяжка знайсці такі флакон ды паставіць яго на стале побач з “чароўнай” тач-скрынкай (адэкалон выпускаўся з 1911 г. да пачатку 1990-х гадоў):

Злева флакон, выпушчаны ў 1930 г. Справа – флакон 1990 г.

Упакоўка адэкалону “Паўночны” (“Северный”) была выканана з белага матавага шкла. Флакон выглядаў як глыба айсберга, корак-верхавіну якога вянчала фігурка белага мядзведзя – ручка. Вышыня флакона – 19,5 сантыметраў. Адэкалон “Паўночны” быў вельмі папулярны, і выгляд флакона ў 1910–1990-х гг. практычна не мяняўся: у дарэвалюцыйны перыяд грані айсберга на флаконе былі ўвагнутыя, а затым іх зрабілі выпуклымі. Мы толькі можам пасміхацца, прыгадваючы, з якім выразам твару Казімір Севярынавіч Малевіч праектаваў флакон адэкалону “Северный”, вухам мастака адчуваючы сугучнасць свайму прозвішчу па бацьку.

Наступны пакой – з дзвюх няроўных частак. Першая – невялічкі клас для лекцый і заняткаў, які дзейнічае.

Другая частка – пакой-майстэрня Эля Лісіцкага, з яго фотаздымкам у рост і рэпрадукцыямі работ на сценах.

У наступным пакоі мясцілася скульптурная майстэрня Давіда Якерсона. Цяпер на сцяне – калектыўны здымак навучэнцаў майстэрні з Д. Якерсонам:

Студзень 1920 г. Стаіць Д. Якерсон, у першым радзе злева направа: Ф. Рабкіна, І. Байцін, Л. Юдзін, у другім радзе А. Кабішчар, Х. Зэльдзін, Хабас.

Рэканструкцыі твораў скульптурнай майстэрні, і самае жывое месца майстэрні – шэрая магнітная дошка з магнітнымі канструктыўнымі элементамі, забаўка для дзяцей – тут яны могуць таксама далучыцца да канструявання сваіх ідэй. Наглядчыца ветліва прадэманстравала нам на сваім смартфоне прыклады фігур, створаных дзецьмі. Фігуры былі вельмі ўдалыя, і я дагэтуль шкадую, што не папрасіў падзяліцца.

Апошні зал – хутчэй майстэрня-офіс, дзе працуюць з дарослымі (на стале і ў вітрынах можна ўбачыць іх творы):

Па сходах з каванай агароджай яшчэ “банкірскіх” часоў мы вяртаемся да пачатку экспазіцыі.

Ёсць магчымасць наведаць зменную экспазіцыю сучасных мастакоў у выставачным зале:

***

Вярнуўшыся да ўваходу з сувенірнымі вітрынамі, хацеў бы пераасэнсаваць і падсумаваць свае ўражанні.

Тое, што пакуль пануе ў нас у дачыненні да авангарда ўвогуле, я б акрэсліў як інфантыльна-камерцыйны рамантызм. Тэмай усяго сусветнага авангарда было мастацтва як мадэль сацыяльнай арганізацыі, эстэтычнае абгрунтаванне таталітарызму, які, аднак, яшчэ не быў усвядомлены як таталітарызм. Савецкія дваццатыя гады – культурна-міфалагічная эмблема. Гэта быў абсалютна ўтапічны праект па стварэнні такой мадэлі быцця, якая была б цалкам рацыяналізаванай, тэхнічна выверанай, прадказальнай. Прасцей кажучы, спроба стварыць з чалавека і грамадства машыну. Гэтым і займаліся з аднаго боку – мастакі-авангардысты, з другога – раннія бальшавікі. Барыс Парамонаў: “І мы ні ў якім разе не павінны забываць, што… касмічныя, анталагічныя ўтопіі сапраўды валодалі свядомасцю тагачасных людзей, у тым ліку найталенавіцейшых з іх, накшталт Шклоўскага з Маякоўскім, што рэвалюцыя сапраўды праецыравала падобны настрой думак”. На мой погляд, гэтая тэма павінна артыкулявацца музеем на сённяшнім узроўні разумення, сур’ёзна і па-даросламу. За авангардныя ілюзіі і досвед заплачана крывавая цана таталітарызмаў ХХ стагоддзя. Аднак сённяшняя беларуская кампліментарна-сямейная крытыка і мастацтвазнаўства не напрацавалі адпаведнага паняццёвага ды ідэалагічнага інструментарыя.

Калі ўжо і прадаваць “супрэматычныя” сувеніры, дык падкрэсліваючы небяспечнасць або ідэалагічную амбівалентнасць некаторых праяў авангарда ХХ стагоддзя… Напрыклад, чорны квадрат і іншыя супрэматычныя творы можна клеіць на пачкі з запалкамі. Запалкі дзецям – не забаўка: “Не жартуйце з агнём і супрэматызмам”.

Андрэй Дубінін, 08.09.2019

Мінск–Віцебск

Апублiкавана 10.09.2019 00:22

ЮРИЮ ТЕПЕРУ – 60!

Юрий Тепер известен читателям belisrael.info как автор интересных материалов по истории шахмат Беларуси. В минской синагоге на улице Даумана его почтительно зовут «реб Арон». 20 июля мы связались с давним автором нашего сайта, которому недавно исполнилось 60, и поговорили об «этапах большого пути». Беседа состоялась в международный день шахмат; может, и поэтому она приобрела шахматный акцент.

– Как отмечаешь юбилей, реб Арон?

– Поэтапно. По еврейскому календарю 18 июля 1958 г. пришлось на 1 ава. А первое ава в этом году выпало на пятницу 13 июля. Вечер пятницы я всегда стараюсь провести в синагоге, там меня очень тепло поздравила религиозная община «Бейс Исроэль». Один из прихожан – он обычно всех поздравляет – сочинил забавный стишок, приведу несколько строк.

Ты – мужчина молодой, ум толковый и живой.

Ходишь в шахматы играть, не устал соображать.

Посещаешь синагогу, обращаясь в мыслях к Богу,

Очень правильный еврей! И сегодня средь друзей

Отмечаешь юбилей.

Председатель наш Давид мне сегодня говорит:

«Юру поздравлять готов?» –

«Ну, конечно! Мазл тов!!!»

18 июля на работе поздравлений было немного – большинство коллег-библиотекарей сейчас в отпуску. Ну, а поздравления от друзей 23 июля ещё впереди…

– А почему именно 23 июля, если по одному календарю твой день рождения в 2018 году 13-го, по-другому – 18-го?

– Те, кто интересуется еврейской традицией, знают, что с 17 тамуза (в этом году 1 июля) по 9 ава (22 июля) продолжаются траурные дни из-за разрушения Первого и Второго храма и множества других трагических событий. Веселиться и радоваться в это время нежелательно. А после окончания «бейн амецарим» отметить день рождения – в самый раз.

– Спасибо за разъяснения. Ну, а вообще как настроение на день рождения?

– Так себе. Радостного мало, у мамы плохо со здоровьем, на работе была большая физическая нагрузка в связи с переездом филиала. Когда отмечал 50 лет, было веселее. Но впереди отпуск…

Кружка с фотографиями, подаренная коллегами

– Да, как утверждал ещё один юбиляр этого июля Владимир Владимирыч Маяковский (1893–1930), «для веселия планета наша мало оборудована, надо вырвать радость у грядущих дней». Тогда обратимся к прошлому. Расскажи о том, что тебя грело в отчётные 60 лет.

– Чего-то вызывающего эйфорию сейчас не вспомню, а так… Радуют меня шахматные успехи 2001 года. Тогда, после многих неудачных попыток, в начале года я получил звание кандидата в мастера, а осенью занял второе место в чемпионате Минска.

Из гексашахматных событий приятно вспомнить турнир на «Кубок Москвы» 1984 года (о нём я на сайте писал), Ульяновск-1987, участие в открытом первенстве Венгрии 1989 года, где я победил неоднократного чемпиона мира и Европы, венгра Ласло Рудольфа. Там я выступал и за сборную СССР.

– То был личный турнир или командный?

– Открытое первенство Венгрии – обычный турнир в 9 туров по «швейцарке». Несмотря на победу над Рудольфом, мой общий результат был довольно скромный – 5 очков и место в районе 9-го. После окончания личного турнира состоялся командный матч-турнир: на десяти досках играли три страны, Венгрия, СССР и Югославия. Тогда трудно было себе представить, что двух последних вскоре не будет. Венграм мы проиграли, у Югославии выиграли 9:1, заняли 2-е место. Я набрал в двух партиях 0,5 очка, проиграв свою партию в обоюдном цейтноте. Играя с югославом, имел лишнюю фигуру, но просмотрел вечный шах. Вообще же каждая хорошо игранная партия вызывает у меня (как, наверное, у всех игроков) эмоциональный подъём, и тут можно многое вспомнить. Но мастеров и гроссмейстеров в обычные шахматы я не обыгрывал, так что хвастаться особо нечем.

– А в гексашахматах (ГШ) всё же стал мастером?

– Да, мастером спорта СССР, в московском отборочном турнире на чемпионат мира 1988 г. Сыграл средне, набрал 50% очков, но для звания этого хватило. Затем в Минске-1989 чуть не выполнил норму международного. И сейчас иногда поигрываю в «гекса», уже как любитель.

Участники первого (и последнего) чемпионата СНГ по гексашахматам, Минск, июль 1996 г. Ю. Тепер – крайний справа во втором ряду. Третий справа – чемпион, Сергей Корчицкий.

– Зато, я слышал, в ГШ есть «дебют Тепера»…

– Не будем преувеличивать, всего лишь вариант Тепера в центральном дебюте: 1.f6 g6 2.fg fg 3.Ce2. В начале 2000-х после «гекса» я на некоторое время увлёкся японскими шахматами (сёги), но вскоре понял, что это не моё.

– А если отвлечься от шахмат, что-нибудь интересное вспомнишь?

– Мой дедушка по линии отца Иосиф Абович Тепер был известным в СССР агрономом, специалистом по выращиванию кукурузы, сахарной свеклы. В 1961 г. у него вышла брошюра «Односемянная сахарная свекла в Молдавии». Дед жил в Бельцах, и мы с отцом не раз туда ездили. Он с гордостью показывал свои поля, новые сорта, давал мне пить «свою», маренденовскую воду (из посёлка Марендены). Запомнилось уважительное к нему отношение местных жителей.

Прадед Аба (умер в 1940 г.), его сын Иосиф с сестрой Перл (Полиной), бабушкой Ю. Тепера

Вспоминается поступление в институт в 1975 г., его окончание в 1979-м, туристическая поездка в Венгрию 1988 года… Ещё – поездка в Подмосковье, на религиозный семинар рава Цукера летом 2007 года. А так, о чём рассказывать? В личной жизни у меня не сложилось… Ага, яркими событиями стали минский международный турнир (февраль 1989 г.) и юношеский международный (сентябрь 1989 г.), где был заместителем главного судьи.

Во время поездки на сельхозработы (1982); жеребьёвка турнира 1989 г. (за судейским столиком – Александр Павлович и Владимир Полей)

–Тогда давай по порядку, начиная со школы.

– Всегда склонялся к гуманитарным дисциплинам. Средний балл – тогда его высчитывали и добавляли к оценкам на вступительных экзаменах – был в районе 4,5 из 5.

В школе по истории и английскому у меня были грамоты за успешное изучение этих предметов а по алгебре, геометрии и химии – тройки в аттестате. После школы я собирался поступать в институт иностранных языков, а в институт культуры попал, можно сказать, случайно. Маме попалась на глаза газетная заметка, где говорилось, что в новом институте на бибфаке (у нас его называли «бабфак») будет отделение технической информации с изучением двух иностранных языков. Особенно же это заинтересовало отца, он был изобретателем и рационализатором, считал, что я смогу ему помочь в работе с патентной литературой. Но, как выяснилось, курс патентоведения был у нас один семестр и глубоких знаний не давал. А по поводу «иняза»… Многие говорили, что после его окончания в городе вакансий очень мало, придётся работать в деревне. Мне было почти всё равно, куда поступать, и родители меня убедили.

Мама Евгения Аркадьевна, да продлятся годы её, и папа, светлой памяти Яков Иосифович; они же с маленьким Юрой

Юре тут лет пять; Софья Львовна, вторая бабушка Ю. Тепера (работала библиотекарем!)

– Не жалеешь, что послушал их?

– Сейчас нет. Возможно даже, что библиотечная работа – моё призвание. По окончании института особой радости она не доставляла, но в пединституте, куда я попал по распределению, я стал по совместительству шахматным тренером. Это особая история, может, позже к ней вернусь…

Первый год работы в библиотеке (1979). Ю. Тепер стоит слева.

Ещё любопытный момент. В восьмом классе нам задали написать сочинение на тему «Мои мысли о будущей профессии». Я написал, что хотел бы стать шахматным тренером. Мечта сбылась.

– Ты говорил, что первым твоим тренером был Михаил Шерешевский, а написал воспоминания только про Або Шагаловича…

– О Шагаловиче я подготовил статью с твоей подачи, чтобы вспомнить человека, которого уже нет. Нужно ли подробно писать о живом Шерешевском, не знаю. Скажу, пожалуй, что Михаил Израилевич достиг очень высокого уровня понимания шахмат, который в школьные годы мне было трудно оценить. А если говорить о его «личностном измерении»? Тут не всё однозначно. Он ведь в начале 1970-х был ещё студентом, почти мальчишкой. После его высказываний о том, что комсомол никому не нужен, мы могли бы ляпнуть это там, где не надо. Или он говорил, что у шахматных мастеров есть градация: 1) сильный мастер; 2) слабый мастер; 3) московский мастер (последний, значит, слабее слабых). Может, правдa в этом и имелась, но нам, ребятам 4-го или 3-го разряда, вряд ли была полезна такая информация.

То, что М. И. Шерешевский сейчас работает в школе Крамника, это большое достижение. Желаю ему успешной работы.

– Кто из людей, с которыми ты сталкивался, оказал на тебя особое влияние?

– В первую очередь – отец. О нём можно очень много говорить, он был выдающейся личностью. Его нет уже более 20 лет, давно собираюсь о нём написать. Кроме него назову Элиэзера (Евгения) Степанского, который учил меня иудаизму. Во многом благодаря ему я стал соблюдающим евреем.

Назову ещё своего первого раввина. Благодаря урокам рава Сендера Урицкого я многое узнал и приобщился к традициям. Кстати, Степанский тоже был учеником р. Сендера. На семинаре очень запоминающиеся уроки давал рав Элиэзер Ксида. Вообще, в синагоге немало хороших преподавателей, выделять больше никого не стану.

В институте культуры я занимался шахматами у Артура Викторовича Белоусенко. В пединституте в нашей команде сотрудников отмечу Вадима Кузьмича Пономаренко. Надо сказать, почти у каждого человека есть такой круг общения, что, если подумать, можно составить о них целую энциклопедию. Да, вспомнил бы Инну Павловну Герасимову – я был с ней знаком в Израильском центре (на ул. Уральской в Минске), она подтолкнула меня писать на еврейские темы. Было это в 1997–1998 гг.

– Здесь чуть подробнее… Как, например, ты заинтересовался биографией Исаака Мазеля?

– В 1997 г. начал выходить сборник «Евреи Беларуси», Герасимова предложила написать что-нибудь по истории шахмат. Я не знал, за что взяться; перелистывал cборник «Шахматисты Белоруссии» 1972 г. Много раз я читал эту книжечку, а тут вдруг зацепился за информацию А. Шагаловича о первом в Минске школьном шахматном кружке Мазеля в 1927 г. Вспомнил, что читал о чемпионате Москвы конца 1941 г., выигранном лейтенантом Мазелем. Меня осенило – да ведь это тот самый человек! Значит, может получиться интересная статья.

Информации было мало. Стал копаться в белорусских газетах 1920–30-х годов, в газетном зале «ленинской» (Национальной) библиотеки просматривал газеты 1941 г. Написал большую статью, но Герасимова забраковала… Пошёл в редакцию армейской газеты «Во славу Родины», и там в отделе спорта журналистка Ирина Горелая встретила меня очень приветливо. После переработки Андрей Касперович набрал мне статью на компьютере, я принёс её в редакцию. Это, кстати, был ещё один радостный момент – первая публикация в серьёзной газете (до того я печатался в многотиражке пединститута «Савецкі настаўнік»). Затем информацию о Мазеле перепечатала газета «Авив», через несколько лет за тему взялся ты…

Ещё интересный факт: после публикации в газете «Во славу Родины» в редакцию позвонила родственница Мазеля, благодарила. Я потом с ней встретился и узнал кое-что о личной жизни мастера, о том, что его женой была будущая чемпионка мира Ольга Рубцова.

В конце 1990-х я опубликовал в армейской газете целую серию статей по истории спорта, в том числе и гексашахмат (ГШ), но после ухода моей знакомой из редакции эта «лавочка» закрылась… Был автором витебского издания «Мишпоха», с удовольствием вспоминаю свои статьи в минских шахматных журналах, даром что эти журналы долго не протянули. За возможность публиковаться на belisrael.info cпасибо тебе и Арону Шустину.

Да, из тех людей, что мне запомнились, хотел бы назвать ещё первого распространителя ГШ в СССР Фёдора Ивановича Гончарова.

– Чем же тебе так запомнился Гончаров? Особой силой в игре, насколько я знаю, он не отличался…

– Дело не в игре (кстати, он всё-таки вышел победителем первого Всесоюзного ГШ-турнира 1982 г.). Фёдор Иванович был очень яркой личностью. Он хорошо знал английский и немецкий, составлял задачи по ГШ и обычным шахматам, не чужд был поэтического творчества. Помню, во время его первого приезда в Минск в июле 1983 г. я прочёл ему на английском стихотворение «Those evening bells» (мы его учили в институте). По-русски это «Вечерний звон». Ему очень понравилось, и он переделал стихи на гексашахматную тематику, написав по-английски «Those Hexchess games». Запомнилась концовка: «And so t’will be, when I am gone: The game’ll be played still on and on». Ещё вспоминается его очень своеобразное чувство юмора. Во время фотографирования перед турниром в Ульяновске (1987 год) я умудрился отправиться в то место, куда царь пешком ходит. На фотографии Ф. И. написал: «А Тепер в туалете».

Однажды мы обсуждали, что делать, чтобы спортивные власти признали ГШ. Он сказал: «Надо применить еврейское давление!» Видимо, имел в виду демонстрации в США и западных странах, подобные тем, что устраивались с целью заставить выпускать советских евреев за границу.

– А как он вообще относился к евреям?

– Больше на мою любимую тему Гончаров ничего не говорил. Он был интернационалистом в лучшем смысле слова. Говорил, что ему делали операцию по переливанию крови, и в нём теперь есть татарская кровь. К сожалению, мы с ним не очень часто встречались, весной 1992 г. он умер.

– Раз уж заговорили о ГШ, почему бы не назвать Валерия Буяка?

– Да, спасибо, что напомнил. На раннем этапе развития ГШ (1983–1985 гг.) он оказал влияние не только на меня, а на всех тогдашних гексашахматистов Минска. Я писал об этом в журнале «Шахматы-плюс» (2004), повторяться не буду. Игре он научить не мог, а вот интерес к разным видам деятельности (эсперанто, каратэ, йога, журналистика, фантастика) в той или иной степени передавался всем нам.

– Ты долгое время посещал шахматно-шашечный клуб «Хэсэд Рахамима» («Белые и чёрные»), который возглавлял М. И. Зверев. Расскажи немного о клубе и его людях.

– Шашистов я знал мало, а среди шахматистов было много ярких личностей, практически все… Леонид Газарх в своё время работал на Байконуре, Изя Бернштейн много лет – на Минском тракторном заводе. Он был одним из сильнейших блицоров не только нашего клуба, но и МТЗ, где шахматы всегда были на очень высоком уровне.

В бобруйском «Хеседе», мини-лекция после товарищеской встречи с местными шахматистами. Начало 2000-х.

Владимир Литвин (1918 года рождения!) много лет служил в армии, выступал в армейских турнирах. Несмотря на слабое зрение, тонко чувствовал игру. Помню, в одном городском турнире я сделал ничью в худшей позиции. Свидетель нашей партии, после игры он сказал мне: «Ты молодец, что спасся, но я бы тебя в такой позиции не выпустил». Я подумал: «А действительно – он бы не выпустил».

– Готов подтвердить; я сам не раз играл с Литвиным, очень цепкий был шахматист…

– С другим членом клуба, Ильёй Генадинником, мы продолжаем встречаться и обсуждаем разные темы, шахматные и иные. Эдуард Рабинович – сильный игрок, знаток экономики (одно время участник именной рубрики в «Комсомолке», называлась, вроде, «Спросите у Рабиновича»). Арнольд Вертлиб работал в нархозе у почтамта, его рабочее место было недалеко от моего, и он часто приглашал меня к себе поиграть. Сочетал мягкий доброжелательный характер с упорством за доской. Прежде чем уехать в Германию (лет 10 назад) пригласил меня к себе домой, показал шахматную библиотеку и предложил взять любую книгу… В уже упомянутом чемпионате Минска 2001 года он был судьёй и болел за меня. После одной выигранной партии заметил: «Я угадал все твои ходы, начиная с середины партии». Я сказал: «Вот что значит постоянное творческое общение». После окончания чемпионата на очередном заседании клуба он объявил: «Товарищи шахматисты, Юра занял 2-е место в чемпионате города. Давайте его поздравим». Все подходили и поздравляли, было очень приятно. Приезжая в Минск, он рассказывал, что в Германии (земля Саар) посещает шахматный клуб при синагоге, участвует в городских соревнованиях.

Увы, не все из названных людей живут среди нас. В «Хэсэд» сейчас почти не хожу, Илья Генадинник говорит, что клуб уже не тот. Интересную фразу как-то слышал в парке: «Шахматы умирают, и мы вместе с ними».

–Ну, такого пессимизма я от тебя не ожидал.

– Так ведь это к слову. А фраза мне действительно понравилась, отражает суть происходящего.

Самые крутые дипломы, грамота и сертификат Открытого университета Израиля из архива юбиляра

– А помимо шахмат что тебя более всего занимает? Политика?

– Всегда был спортивным болельщиком, особенно в игровых видах спорта. Было время, очень любил бридж, хотя играю слабо. С юных лет интересовался историей, как еврейской, так и всеобщей. От политики далёк, хотя в конце 1980-х – начале 1990-х постоянно ходил на разные политические мероприятия. Сейчас я член религиозной общины «Бейс Исроэль», и, как говорит моя мама, в синагоге провожу больше времени, чем дома. Стараюсь не пропускать ни одного урока, ни одной лекции приезжих раввинов.

– В синагоге интерес к шахматам есть?

– Раньше был, даже турниры проводились, сейчас – нет. Видимо, это связано с тем, что мы с Генадинником перестали играть в синагоге. Ещё двое любителей шахмат, игравших в перерыве между молитвами, к сожалению, умерли. Один из них, Михаил Айзикович Ганелис, в 1950-х годах, во время службы в армии участвовал в испытаниях водородной бомбы. Он мне показывал книгу об этом, где упомянута его фамилия и есть его фото. Фамилии второго не знаю – все звали его по отчеству «Цодикович» или по профессии «доктор».

Есть ещё игроки, но, похоже, пик активности миновал. Не ради шахмат люди ходят в синагогу.

– Ты рассказал немало интересного о людях, с которыми сталкивался. Книгу напишешь?

– Хотелось бы, но пока не получается. Возможно, когда выйду на пенсию. И ещё вопрос, а нужно ли это? Когда пишут книги выдающиеся люди, одно дело, а когда такие, как я – другое.

У себя дома с призовыми шахматами, подарком от гексашахматистов Ульяновска; с вазой за 2-е место в чемпионате Минска (вручал Абрам Ройзман) и кубком за 3-е место во Всесоюзном турнире в Калинине (Твери)

– По-разному бывает… Что скажешь в заключение беседы?

– Если коротко, мне было приятно вспомнить о своей жизни и о людях, с которыми пересекался. Но в одном интервью всё не изложишь.

– Да, оставим что-то и для следующего юбилея 🙂

Беседовал В. Рубинчик

Опубликовано 26.07.2018 19:11

***

От редактора. Напоминаю о важности финансовой поддержки сайта, что будет

способствовать не только его развитию, но и возможности поощрения активных

авторов, привлечению новых, осуществлению различных проектов.