Tag Archives: Владимир Мартов

«…Но давать героя – это брось!»

Всем привет, и не от Полонского! Покамест от Рубинчика.

18 июля Юрию Яковлевичу Теперу (1958-2020) исполнилось бы 64, a сегодня – международный день шахмат. Почитайте беседу с Ю. Тепером 2018 г., кто ещё не… там и о разных шахматных играх.

А вот, с позволения сказать, книгу А. Муковозчика «Революция мокрых штанов» издательства «Беларусь» (1500 экз.) я и врагам своим не рекомендую. Почему возвращаюсь к этому сборнику памфлетов, увидевшему свет в начале 2021 г., хотя год назад уже вышучивал и содержание, и автора? Потому, что кому-то хватило ума выдвинуть «Революцию…» на соискание Национальной литературной премии (вручение литпремии в разных номинациях состоится в Добруше через полтора месяца, во время «Дня белорусской письменности»). Значит, это книжное изделие может стать «маяком» для юных, обдумывающих житьё публицистов, и образчиком того, что приветствуется в Беларуси. Как хотите, а перед иностранцами неудобно… У Ильфа & Петрова есть адекватная фраза о тогдашнем аналоге М-ка из «совчинов»: «Объяснять начальнику [шведского] порта, что у нас наряду с достижениями имеется и Паник, было скучно и противно».

Начать с выходных данных. Материалы охватывают весь 2020-й год, а книга подписана в печать якобы 26.01.2020. Ну, пусть опечатка.

Из аннотации: «Авторский стиль непрост, отличается жесткостью, юмором и сарказмом. Любой материал при этом основывается исключительно на проверенных фактах и прямых цитатах…»

Не обнаружил я в книге юмора как отличительной черты авторского стиля; cарказм – куда ни шло, но чересчур однообразный. Оппоненты власти малюются либо дурачками, либо провокаторами, а заодно – трусами, лодырями, пьяницами… Уж такой «проверенный факт» фигурирует, к примеру, на с. 114, дальше некуда: «Х. с Ч. вообще одну печень на двоих пора лечить, а то ведь и ее не станет, а не “лучшим образом представлять народ республики”. Дирижировать они собираются, ещё круче Ельцина, что ли?» (В оригинале фамилии активистов даны полностью.) Не Джонатана Свифта уровень и не Аркадия Аверченко – скорее ворчанье одинокой бабки, собирающей сплетни у подъезда. Из той же оперы – «никто из бунтующих айти так и не смог объяснить, чего им-то не хватало» (с. 4). Интонация – туда же: «Мила-ай, может, и вправду включишь голову, а не фейсбук?» (с. 179). Утомляет сей «литературный приём», размазанный на две сотни страниц.

Ах да, порой попадаются прогнозы – пальцем в небо. Из текста на с. 69, датированного 17 июля [2020 года]:

По состоянию на июль 2022 года ни в какой Штутгарт Мария Колесникова не вернулась, а Светлана Тихановская не осталась здесь «в одиночестве». Первая попала в РБ за решётку в сентябре 2020 г. и год спустя была осуждена на 11 (!) лет колонии, вторую вытолкали за кордон почти сразу после «выборов» 09.08.2020.

Помимо прочего – пустопорожний пафос в духе «Мы – умы, а вы – увы!». Он проявляется уже в открывающем книгу тексте М-ка, датированном 31 декабря (опять-таки 2020 г.):

Пока одни в социальных сетях визжали, мол, я не вируса боюсь, а государства, наше Правительство молча, стиснув зубы от напряжения, работало. И коек у нас в итоге хватило, и больниц, и аппаратов, и врачей.

Кстати, пока пяток докторов умничали в фейсбуках, все тысячи остальных медиков ходили в красные зоны молча и ежедневно. Как в бой. И победили, это уже видно.

А вот как выглядит ситуация в тех странах, которые послушно выполнили психозный европриказ о карантине и локдауне: в Украине рост заболеваемости в 20-25 раз, в Литве — в 30-40, в Польше — в 40-50 раз. При гораздо большей, чем у нас, смертности.

Врачей в Беларуси не хватало и до весны 2020 г., а с наступлением COVID-19 «на передовую» были брошены студенты. Хватало ли снаряжения? Здесь процитирую медика с 30-летним стажем Владимира Мартова, уволенного из витебской больницы скорой помощи весной 2021 г. (с 2016 г. заведовал отделением анестезиологии и реанимации). Во время «первой волны» он рассказывал корреспондентке imenamag.by (21.04.2020):

Медработники, конечно, тоже заболели. И это — просто безобразие. Их не предупредили о рисках. Они были уверены, что принимают больных с обычной пневмонией и ОРВИ, которых в этот период много. Я сам 22 марта ездил в одну из больниц помогать коллегам — у нас не было никакой защиты… В больницах началась паника и дезертирство: кто-то увольнялся, кто-то уходил на больничный. Работать без защиты было нормой в советские времена, но для современного мира это — дикость.

Из интервью той же Ларисе Малаховой 16.03.2021:

И в первую, и во вторую волну было так: мне привозят пациента, я смотрю по сторонам и понимаю — всё, что мне нужно, я должен искать сам. В первую волну это были СИЗы, во вторую — расходники и оборудование… Больница, в которой я работаю, была главной коронавирусной больницей в Витебске во вторую волну: здесь принимали только пациентов с коронавирусом. Но в больнице никто не думал о второй волне, не готовился к ней, не проверял аппаратуру, работу служб. Мы экономили. А потом, как накрыло, как посыпалось всё. Оказалось, что оборудование изношено во всех смыслах, расходников не хватает, персонал устал.

Насчёт «победы» над коронавирусом в Беларуси к концу 2020 г. Не умаляя заслуг врачей, спасавших пациентов в труднейших условиях, очевидно, что не побеждена была эпидемия, и не могли медики-практики победить её усилиями лишь своей «корпорации» (в то время не было в Беларуси и малоэффективных вакцин). В последнюю декаду 2020 г. здешняя статистика ежедневно фиксировала по 1800-1900 случаев заражений в день, по 8-10 смертей от COVID-19. И если за апрель-декабрь 2020 г. минздрав РБ отчитался о 1432 умерших с «короной», то за следующие 9 месяцев 2021 г., по его сведениям, умерли ещё 2726 человек, т. е. почти вдвое больше. В общем, рано было 31.12.2020 трубить о победе, месяц спустя – тоже; даже теперь в минздраве опасаются новой волны коронавируса, что может захлестнуть Беларусь осенью с. г.

И – вот ещё вопрос, который задавался не раз, но пропаганда предпочитала его игнорировать… В начале 2020 г. население Синеокой составляло 9,41 млн. чел., год спустя – 9,35 млн. Т. е. «убыло» 60 тыс. человек, что необычно (в среднем население РБ снижалось в конце 2010-х на 20 тыс. в год). Как это объяснить, и так ли уж невысока у нас была в первые месяцы эпидемии смертность от ковида, по сравнению с европейскими соседями?

В начале сентября 2020 г. заслуженный деятель науки, академик Национальной академии наук Беларуси, доктор медицинских наук, профессор Александр Мрочек заметил: «Болезни системы кровообращения занимают 58% в статистике смертей в Беларуси, значительно обгоняя по этому показателю другие страны. Я предполагаю, и такие факты у меня есть, не скажу что по всем тысячам смертей, что можно ставить диагноз “ишемическая болезнь сердца”, не обращая внимания на то, что пациент умер от легочной недостаточности, связанной с ковидной инфекцией… С подачи экс-министра здравоохранения Владимира Караника появилась “белорусская модель” подсчета». Профессор Мрочек лишился должности (в его случае – директора РНПЦ «Кардиология») ещё раньше, чем заведующий Мартов, поскольку, по мнению нынешнего министра Пиневича, в сложной политической обстановке «от руководителя и коллектива требуется неукоснительное выполнение финансовой, трудовой и исполнительской дисциплины».

Муковозчик, с. 102: «У нас не было карантина, это так. Отчего и людей умерло на порядки меньше, чем по европам». О лукавости данных, по которым в РБ скончалось около 0,7% от числа зарегистрированных больных с коронавирусом, косвенно свидетельствует интервью Николая Чергинца из «Союза писателей Беларуси» («Звязда», 20.03.2022, перевод с бел.): «Выступаем перед людьми за год до 20 тысяч раз. Правда, и поплатились: более 300 наших членов переболели коронавирусом, т.к. были в гуще народа, более 50 человек умерли». Кстати, «по европам» – в ЕС – население сократилось за 2020 г. менее чем на 0,025% (на 101 тыс. человек при общей численности 447 миллионов), тогда как у нас – более чем на 0,5%. Отчего бы?

И о «прямых цитатах» в книге – мне хватило двух эпизодов… Текст от 16 окт. 2020 г. – вроде как полемика с интервью, которое кандидат исторических наук Владимир Ляховский (1964-2021) дал «Онлайнеру» в том же году.

Муковозчик, с. 20:

Из интервью Ляховского:

Очевиден манипулёж с цитатами: тезис «Бело-красно-белая символика в эмиграции оставалась главным атрибутом сторонников белорусской независимости» М-к переделал в «БЧБ-символика… оставалась главным атрибутом… в эмиграции», почувствуйте разницу. А к «фашистскому обозу» (т. е. к периоду после июня 1941 г.) было приплетен взгляд Ляховского на события до 1939 г. Члены жюри нацпремии, вы хотели бы, чтобы вас так цитировали? 🙂

Ещё квазицитата из «Ганны Северинец» (с. 136, текст М-ка от 21.09.2020): «Каждый, кто сейчас поддерживает действующего Президента, выводит себя за пределы человеческой морали».

Реальная Анна Северинец на «Радыё С.» (25.08.2020, пер. с бел.): «Каждый, кто сейчас поддерживает этот мультяшный персонаж, выводит себя за пределы человеческой морали».

Не говорю о том, права она была или нет, но – «мульцяшны пэрсанаж» переводится как «действующий Президент», неужели? 🙂 🙂

В. Ляховский, А. Северинец. Фото из открытых источников

Если я что-то понимаю в культуре, то книга Муковозчика имеет не нулевую, а отрицательную ценность. Буде победителя ведомственных конкурсов изберут «героем литературы» за прошлый год, это станет шагом назад даже по сравнению с опусом предыдущего лауреата (экс-главы администрации Александра Радькова, издавшего при помощи «Мастацкай літаратуры» мемуары под вычурным названием «Дискретный подход к наблюдению жизни»). Там хоть какие-то живинки мелькали…

Возможно, вопрос в денежной поддержке автора, недавно лежавшего в больнице (даже оттуда умудрился намекнуть, что не следовало бы «во всю мощь» лечить соседа по палате, напиравшего на роль ленд-лиза в победе над нацистской Германией). Ну, так давайте, в крайнем случае, скинемся по пять копеек на эквивалент премии для М-ка, только чтоб она ему не присуждалась. Ибо накипело «за державу обидно».

Скоро 42 года, как нет с нами Владимира Семёновича Высоцкого, благодаря которому (песня 1964 г.) появился заголовок этого материала. К слову, 25.07.2022 в минском Дворце ветеранов на ул. Я. Купалы намечается концерт памяти Высоцкого.

Аудиозапись с концерта Высоцкого в Минске (август 1979 г.)

Ещё одна новость культуры: до 31 июля с. г. принимаются книги на соискание премии им. Ежи Гедройца (иногда пишут «Гедройця»), присуждаемой с 2012 г. Радует, что свет на официозной «Национальной литературной премии» клином не сошёлся, что до сих пор есть альтернатива для белорусских авторов.

Вольф Рубинчик, г. Минск

20.07.2022

w2rubinchyk[at]gmail.com

Опубликовано 20.07.2022 16:38

«Мы так много сделали и не смогли победить».

Хроника протестов в Беларуси, рассказанная их участниками

Шура Буртин

19 мая 2021, Meduza (в сокращ.)

Люди, с которыми я разговаривал в Минске, не представляют никого, кроме самих себя. Мне хотелось понять, что происходит, но я там никого не знал — и просто связался со знакомыми знакомых. Почти всех их я видел первый раз в жизни. Я пришел, записал и ушел, это просто голоса.

В марте 2021-го, заглянув в фейсбук, я увидел маленький непонятный пост одной прекрасной белорусской актрисы: «Все очень плохо». Обычно так пишут люди, у которых умирает кто-то близкий. Я залез на ее страницу — вся лента состояла из сообщений об арестах… До того я видел ее только на сцене, но написал, что хочу приехать и расспросить о ситуации.

Несколько музыкантов и айтишников, инженер, врач скорой, оператор, фотограф, мультипликатор. Позже становится понятно, что публиковать их рассказы под настоящими именами опасно. Поэтому имена всех героев этого текста изменены.

ГЛАВА 1

26 лет с Лукашенко

Ольга, актриса

Как мы жили? Ничего яркого, динамичного, прогрессивного не происходит, царствует обыденность, как в русской глубинке. Не плохо и не хорошо. Это такая данность, с которой сражаться бессмысленно, все просто создавали какие-то свои мирки, свои прослойки. Если человек предприниматель, режиссер, музыкант, он живет независимо от государства. Вообще никаких контактов с властью — только с пожарными, не знаю, гороно. Люди делали свое сообщество, основанное на взаимовыручке: ты мне, я тебе. Сегодня я тебя бесплатно фотографирую, завтра ты мне делаешь макияж, потом мы вместе бесплатно участвуем в чьем-то ролике, потом мы этого человека приглашаем сыграть на корпоративе. Натуральный обмен, все на доверии. Так и в творческой среде, и у мелкого бизнеса.

Где-то кто-то открыл небольшое кафе, вокруг которого группируются хорошие люди, делают проекты. Да, вам не дадут открыть театр, но можно начать на квартирах и развить это до довольно больших масштабов. Так мы жили много лет и комфортно существовали. У нас был преподаватель, такой оппозиционный человек, и он сказал однажды фразу: «Ребята, не Лукашенко заставляет вас писать мимо унитаза…» Она на меня произвела неизгладимое впечатление, тем более что это сказал человек не лояльный к власти.

Так мы жили много лет и комфортно существовали. Все много путешествовали — благо рядом Польша, Литва, Германия. Очень много радостных штук происходило с Украиной, там много свободы, солнечности, южности. Много связи с Россией — Москва, Питер. Все белорусы делали вылазки — подпитаться. Меня как маленького человека устраивало такое положение вещей. Я могла ездить в разные страны, делать свои дела, я нашла путь эскапизма.

Лукашенко же — немножко фрик. Как если бы у вас к власти пришел Жириновский. Он странный, диковатый, придурковатый. Его всерьез не воспринимали. Поздний совок: взять справку, слинять, уехать — и смеяться над этим. Это не казалось угрожающим, просто каким-то отсталым, колхозным, слабым. Не было массовых репрессий. Казалось, что все катится равномерно.

Самое страшное, что произошло, — это несколько пропавших оппозиционеров. Все понимали, что они были убиты по приказу Лукашенко, но, как ни кощунственно звучит, эти случаи были единичны. Просто стало понятно, что лучше каких-то вещей не говорить, не действовать как оппозиционная личность. Можно было сохранять прежний образ жизни — ну, дорогу проложили ближе, за окном стало шуметь чуть больше, но жизнь продолжается.

Федор, музыкант

Мы хохотали от всего, что происходит, где-то ненавидели, ясное дело. Закон о тунеядстве — ты ржешь. Когда начинают за крошку марихуаны садить на восемь лет — начинаешь бояться и ненавидеть. Все это в сознании сплелось каким-то странным клубком, что называется, и смех и грех, но все за 26 лет научились с этим сосуществовать.

Иногда он давал послабухи, на что-то они закрывали глаза. Открылась целая улица Октябрьская, хипстерская. Была возможность существовать в зоне ослабленного контроля. И люди эти лакуны собой заполняли. Старались траектории своей жизни выстраивать таким образом, чтобы не соприкасаться с проявлениями государства вообще.

Понимаешь, мы как люди, склонные к справедливости, верили, что большинству белорусов именно это и надо. Аграрная нация, которая забыла себя сверху донизу, — ну что поделаешь. Ты знаешь, что ты болен, но можешь еще долго протянуть. Просто надо научиться жить со своей болезнью.

Татьяна, оператор

Белорусы — тягловый народ, они очень в работу включены. Есть такое представление, что жизнь трудна, что ее надо тянуть, нагрузку нести. Не очень-то умеют радоваться; когда праздник — он какой-то невеселый получается. Работать любят, привыкли, а чего-то еще, кроме как тянуть лямку, — с этим вопросы. Все были погружены в тягание жизни, в нарочитое преувеличение бытовых происшествий. Ничего общего как бы и не было.

Как мы сосуществовали с режимом? Эта тема не обсуждалась никогда, потому что вроде как всем все понятно. Белорусы — очень рациональные и прагматичные. Очень малоэмоциональные, долго в себе. Государство, конечно, убогое, но мы с ним не бодаемся. Раздражение было, но оно было глубоко спрятано. Тем, кому удавалось не пересекаться [с властями], прекрасно себя чувствовали. Но это была душная атмосфера, нельзя сказать, что дышали полной грудью. Посмотрите на людей, даже сейчас они больше улыбаются, чем год назад. Более открытые взгляды и контакты более спонтанные. Почему такая волна поднялась, которую не ожидали? Ты в себя заталкиваешь, заталкиваешь, заталкиваешь — но когда-то должно выйти на поверхность.

Гриша, музыкант

Луку [Лукашенко] из жизни удалось исключить. Я даже удивлялся, когда слышал, что обсуждают, что он там опять ляпнул. У меня он был просто выключен. Я езжу, у меня играет радио «Культура», зачем мне ехать и возмущаться? Да, ты жил в его стране, но мог позволить себе нормальную жизнь. Выстраиваешь свой параллельный мир, борешься с собой, со своими недостатками.

Даже были элементы свободы вроде фестивалей. Милиция выставляет рамки, проверяет тебя — ну и что? Если ты не был на любом европейском городском празднике, тебя это и не возмущало. Ты ездил за границу: два часа — и ты в Вильнюсе.

Да, это ненормально, но я-то выкручусь. Ай, пошли поедим устриц. А куда ты поедешь в следующий раз? Я поеду в Черногорию. Ай, ты что, лучше в Италию. Ладно, хотя бы в Польшу съезжу развеюсь. Но ковид закрыл это всё. Нас закрыли в кастрюле как в скороварке.

ГЛАВА 2

Ковид

Каждое утро Ольга приходит на кухню и рассказывает, кого вчера арестовали, — ее день начинается с телеграма. Потом она улыбается, словно извиняясь, варит кашу, шутит. Нужно сделать вид, что этого нет, и как-то жить свою жизнь.

Ольга, актриса

Первым официально умершим от ковида был актер, отец моих близких друзей. Лукашенко пренебрежительно сказал: «А чего он на работу ходил? Сидел бы дома». У него не было возможности, все ходили. Он не мог взять отпуск, отпроситься, театр — это же производство, ты должен быть. Была паника, никто ничего не знал, мы чувствовали себя совершенно брошенными.

Медиков [власти] не поддерживали, у них очень долго не было средств защиты. Но люди взяли все в свои руки. Появились содружества родителей, которые решали, водить детей в школу или не водить. Появились авторитетные медики, которые стали говорить правду в чатах. Первым загорелся Витебск. Там есть реаниматолог Владимир Мартов, очень хороший человек. Он видел, что гибнут его товарищи, схватился и начал читать статьи, переводить с английского, — и сделал первые протоколы. Он стал негласным главой медиков Беларуси. Волонтеры бесконечно шили маски, кормили бесплатно врачей, привозили воду, помогали больным, скидывались, собирали деньги.

Был парад Победы [9 мая 2020 года], куда пригнали остаток ветеранов, которых по пальцам перечесть. Там был наш друг, ветеран, которому было 89 лет, но он очень крепкий. А они привезли солдат, потом оказалось, что многие из них были уже больны, но об этом молчали. Он заразился и умер. Я была на похоронах, одинокие, пронзительные похороны.

Гриша, музыкант

Когда ковид начался, весь бизнес стал умирать. Но, например, «Галерея У» вдруг бац — и превратилась в склад. И люди, айтишники, стали собирать все, что должно было обеспечить государство.

Борис, врач

Год назад для слишком многих людей стало очевидно, что система несостоятельна. Я знал, что будет катастрофа. И даже было злорадство: а что вы, *****, [черт] хотели? Вы же, суки, больше 20 лет своими руками это все делаете! На кого вы теперь пеняете? Наша система здравоохранения не готова ни к каким вызовам, она даже ежедневные вопросы очень плохо решает. У нас не было ничего, масок в больнице не хватало, уж не говорю про костюмы, перемерла куча медперсонала. И отношение к нам было такое: а что вы хотите?

Но начали волонтерские движухи появляться, стали приезжать ребята, за свои деньги покупать, привозить, отшивать. В 10-й больнице привозили обеды, чуть ли не на довольствие поставили весь медперсонал. Это было очень важно. Физически и психологически было тяжело, целый день ходишь, ни пописать, ни попить, люди постоянно умирают. И я подумал: как так? это белорусы? они могут это? я на вас давно крест поставил, а вы вот так?

Ольга, актриса

Потом начались выборы, и вышли вперед лидеры, которые были убедительны и симпатичны, они разговаривали с народом уважительно. Они не выглядели идеальными, но были в разы приятнее. Мы поверили, пронеслась надежда.

Многие не верили ни в одного из кандидатов, но хотели перемен, чтобы сменилась структура. Они приходили в невероятное воодушевление даже в маленьких городах, где такое болото. Было волнение, прекрасное, восхитительное.

Началась фантасмагория. Люди стояли в очереди, чтобы подать подписи [за кандидатов], их разгоняли, задерживали. Давили настолько грубо, даже не соблюдали приличия. Простого человека по большей части устраивает соблюдение приличий. Но нет, нас просто гнали, как скот. «Шо, хто вы? ***** [к черту] пошли отсюда!» — и это все в масштабах страны, не среди кучки людей, а среди миллионов.

Борис, врач

Когда начался сбор подписей за кандидатов, и люди стали выстраиваться в очереди, у меня случилось прозрение. Я подумал: черт, это чудо какое-то. У меня был отпуск, я поехал помочь отцу забор поставить, ворота повесить, но невозможно было работать, потому что целый день [сидишь] в телеграме, в ютьюбе, каждый день что-то происходит. Когда я приехал в Минск, уже [Виктор] Бабарико сидел в тюрьме. Все думали — ну вот, опять все закончилось. Но оставили [Светлану] Тихановскую — так, черт, все-таки есть же шанс! Как нас качало!

Гриша, музыкант

Поначалу я был скептически [настроен]. Понятно, что ничего не изменится, опять будут дурака валять, ахинею нести, как будто перед ними дети. Мне казалось, что подавать апелляции [жалобы в ЦИК за отказ допустить противников Лукашенко] — как-то унизительно. Как гопнику объяснять: зачем ты у меня отобрал, я же тебе ничего не сделал. Кандидат в президенты [Виктор Бабарико] выезжает из дома, его арестовывают гаишники, винтят и заводят в тюрьму. Думаешь: ну гейм овер. А гейм овер не происходит. Ты едешь по городу и видишь очередь на квартал за него. Думаешь: что? откуда? Эмоции стали немножко меняться.

Думаешь: конечно, это бессмысленная игра мышки с котом. Но мышка оказалась бесшабашная, молодая. Появляется Маша Колесникова, а я ее знаю очень давно, человек вне политики. Они тоже не ожидали — они же копают, есть досье на человека, зачистили всех героев, а на нее не обратили внимания. Она оказалась круче многих героев.

Он всех посадил и клево, чешет пузо свое. А тут собираются девчонки, смеются, начинают ездить по городам, к ним приходят люди. Красивые кадры появляются! Это все превращается в сказку на глазах, когда заведомо слабый герой начинает Змею Горынычу головы отрубать. Они вырастают — две, четыре, восемь, а он все рубит и рубит.

Валера, программист

Ты пытаешься работать, но только смотришь стримы. Там берут интервью у людей — и все говорят так здорово, так складно формулируют. Каждый открытый, свободный, очень приятный, интеллигентный. И ты как будто открываешь для себя: вокруг тебя живут очень много хороших людей. До этого все сидели по своим тусовочкам. И сразу захотелось помогать в меру своих сил. И вдруг как будто жизнь появилась. Даже в маленьких городках — Речице, Бобруйске, Слониме — огромное количество людей собиралось. Раньше они вдалеке держались от происходящего.

Саша, художница

Я помню, был последний день, когда собирали подписи за кандидатов. И все становились в очередь, чтобы подписаться за кого-то. Посадили Бабарико, еще одна ****** [ужасная] новость. Идет стрим «Радио Свобода», [видно], что начинается ливень, а люди продолжают стоять в очереди, человек сто. И тут в прямом эфире задерживают журналистку. В этот момент нахлестывает такая ярость: нет, я больше не могу! Заказываю такси, еду — и вижу, что весь проспект заполнен людьми. Какое-то ощущение восторга.

Федор, музыкант

У нас предвыборные кампании — это всегда была батлейка, кукольный театр. А тут удивление и восхищение, когда три разных штаба смогли очень быстро между собой договориться, эти три грации. Всех кандидатов посадили, а Тихановскую в качестве издевки допустили — и получили такую дулю.

Татьяна, оператор

Все прекрасно знали, что выборов нет, сделать ничего нельзя. Но тут веселая летняя тема: а давайте сделаем что-то странное, поступим законопослушно, но нелогично. Давайте хотя бы праздник непослушания устраивать. Я не видела в этом никакого смысла, не верила, что что-то получится из того, что делают предвыборные штабы. Никто не ожидал такого взрыва.

Фокус в том, что как только появился какой-то сквозняк, какая-то возможность законно действовать против имеющейся власти, люди стали действовать. Когда это начало набухать, он так перепсиховал, так боялся!

ГЛАВА 3

9 августа 2020 года

Ольга, актриса

Мы все столпились возле участков. И был отключен интернет во всей стране. Жуткая тревога, все были на звонках. Звонит сестра: у нас проголосовали 700 человек с белыми браслетами, а в результатах за Тихановскую — только 50. Люди стоят совершенно подавленные, а комиссия убегает через задний вход, вынося огромные пакеты с какими-то подарками, коврами, чайниками.

Люди стояли с колясочками, с собачками. Те, кто с колясочками, в этой темноте пошли домой, а кто без собачек — пошли в центр. Потом стали слышны выстрелы, взрывы, никто не мог спать всю ночь. Это было головокружительно страшно, понятно, что происходит что-то ужасное. Огромное количество раненых, немыслимое. Задержали тысячи людей и через пару дней появились первые свидетельства пыток, издевательств страшных. Мои друзья были волонтерами на Окрестина, они слышали эти крики, ловили по кустам людей, которых выпускали, развозили их на машинах. Потому что те просто бежали, убегали в ночь. Это реально было гестаповское истязание, очень жестокое.

Валера, программист

Вечером мы пришли к участку, там толпа. Лето, здорово, тепло, все сидели на парапетах и наблюдали. Все очень расслабленные, потому что уверены, что нас большинство. Комиссия должна вывесить результаты на дверях. И видим, как они копошатся за стеклянными дверьми — то хотят подойти, то боятся. Каждый раз сто человек поднимаются, идут смотреть — а они обратно прячутся. Так и не решились вывесить. Комиссии убегали через задние двери, через окна вылезали, ОМОН их вывозил.

Какие-то участки вывесили настоящие результаты — на Новой Боровой, например, вывесила школа. Это же так просто: ты не солгал, выходишь перед людьми, перед тобой толпа, родители детей, которые учатся в этой школе, — и все кричат спасибо, хлопают в ладоши. Председатель комиссии сама плачет, потому что, оказывается, быть честной — это здорово.

Гриша, музыкант

Стоит дом новый, большой, к нему целый участок приписан. Понятно, что люди, купившие за свои деньги квартиру, за Лукашенко голосовать не будут. Там, где пятиэтажки, все нормально идет, а тут у них что-то не работает, одна кабинка, очередь. Люди стоят четыре, пять, шесть часов — и не возмущаются: мы подождем. Мелькнул шанс все поменять, что, казалось, не сдвинется никогда в жизни. Ну, оно так и не поменялось — поменялись люди, очень много чего поменялось, лично во мне. Потом подъезжает автобус с ОМОНом, комиссия туда убегает. И стоят люди, скандируют «Позор!» Это какая-то завораживающая вещь в государстве, где ничего не происходило.

Федор, музыкант

В первую ночь было не очень много народа, тысяч 20. Но все были очень рады, что мы собрались. Я никогда не любил толпу, но в тот момент почувствовал необходимость этого. Нам сигналили машины, было так весело. Я чувствовал, что мы герои и все герои вокруг. Еще когда все зажигалки зажгли — буквально за 15 минут до того, как те пошли в атаку. Все первые три дня было страшно и радостно, и все эти три дня я провел трезвым. Третья ночь была на [микрорайоне] Серебрянке, там вообще была дичь, прямо в ствол заглянул, нас чуть не расстреляли. Тихари на джипах без опознавательных знаков хватали кого-то рандомно, мы пытались отбить — тогда опустилось окошко, они стали по нам стрелять резиновыми пулями очередями. А резиновая пуля в голову с 20 метров — то же самое, что обычная. Было страшно, мы разбежались. Увидели, как на Серебрянку идет колонна бронетехники.

Я знал, что будут колошматить, но никто не представлял, что они будут забрасывать людей гранатами, стрелять и пытать. Мы не ожидали, что у людей будут разорваны конечности, а менты будут мешать оказывать медпомощь. Что в скорую будет звонить начальник Окрестина и кричать на главврача подстанции. Им был дан карт-бланш, как Гитлером прямо: делайте что хотите, стреляйте, насилуйте, убивайте, вам ничего не будет, только спасите родину.

Борис, врач

9 августа у меня было суточное дежурство, я позвонил в ночную смену и договорился, что они чуть задержатся, пошел, проголосовал и поехал на работу. Вся больница была в холодном напряжении. Больница скорой помощи — к нам приезжает вся сочетанная травма, самая тяжелая. Мы готовились, вывели расширенную смену хирургов. С обеда пропал интернет, все друг другу писали смски, звонили по телефону. Потом начали слышать взрывы, мы высыпали на крыльцо приемного отделения, видели зарево, никакой информации. Но понятно, что происходит какая-то катастрофа. Кто-то что-то узнал по телефону — сразу всем говорит. Потом к нам поехали с разными травмами, было очень тягостно. Синие, с черепно-мозговыми травмами, в коме ребята приезжали. Я видел оторванную стопу, проникающие пулевые ранения в живот, в грудную клетку. Только чувство долга держало на месте, хотелось все бросить и туда бежать, была ярость. А куда бежать — неясно, никакой информации.

Про [Александра] Тарайковского — первого убитого во время разгона протестов — я услышал 11-го с утра, когда закончилась моя смена. Девочки с подстанции рассказали, что у него проникающее пулевое в грудную клетку и никакого взрывного устройства там не было. Ребята слышали переговоры силовиков, было ясно, что они его просто застрелили. Я приехал домой, помылся, переоделся, набил в рюкзак все, что у меня было, — бинты, жгуты, израильский бандаж, взял теплую одежду, потому что знал, что на Окрестина люди лежат много часов на асфальте. Уже было известно про тысячи людей, сидящих по СИЗО, надо что-то делать, а непонятно что.

Гриша, музыкант

Я проснулся в четыре утра и понимаю, что не могу ни лежать, ни сидеть, ничего. Говорю: я поеду. Жена берет ребенка, говорит: «Езжай, будь столько, сколько надо». Поехал в Жодино, под стены тюрьмы, забрать этих избитых людей — их как раз стали массово выпускать, чтобы снять пар. Я запомнил их глаза, их за три дня превратили в шиншилл каких-то, животных из клетки. Приезжаю — а там тысячи таких, как я: «Я тут с двух ночи, дайте мне хоть кого-нибудь!» Какая-то женщина кричит: «Наших жодинских не трожь, они так не могли, это россиян привезли!»

Валера, программист

Мы сидели дома и видели, как несколько людей убегают от омоновцев по двору, мы крикнули им, они забежали, поднялись к нам. У одного из них была разрезана нога, куча крови, мясо торчит, мы думаем, вызывать ли скорую. Мы уже читали новости, что на скорых приезжает ОМОН… Но все-таки решили вызвать. Скорые не записывали больных, делали всё на месте, чтобы потом раненых не вычислили. Врачи вызывали больше всего уважения. Скорая дежурила у Окрестина, омоновцы им угрожали: ты сейчас получишь ***** [по шее], — а фельдшер кричала на него. Они очень сильно сплотились, документировали травмы, пытки, публиковали это.

Борис, врач

Мы с женой пришли [10 августа] на [станцию метро] Пушкинскую, там творилось что-то неимоверное. У автобуса открываются двери, выбегают космонавты, случайных людей начинают молотить палками. Это теперь привычное зрелище, а тогда я остолбенел и стоял. Я видел, как забросали гранатами машину, выволокли оттуда ребят, поволокли. Солдаты тыкают в людей ружьями: мы вас щас застрелим, если не уйдете, какой-то сюр. Это было и страшно, и вызывало ярость: что вы, суки, творите? Нас остановили: что у тебя в рюкзаке? Было видно, что это солдат-срочник, я говорю: завтра мама тебе пирожки привезет в часть, ты ей что будешь рассказывать? «Все хорошо, мама, я в людей стреляю…»

Татьяна, оператор

Били и задерживали людей три дня [10-12 августа] специальные отряды ОМОНа. Даже сами тюремщики ужасались, насколько избиты люди, которых им привозили. Я видела: они били не в аффекте, делали это как работу, за деньги. Эмоционально они в этом не участвовали…

Источник

Опубликовано 10.08.2021 14:01

В. Рубинчик. Не итоги

В последние дни много вспоминали о декабрьской «Площади» 2010 года… Я-то до неё не добрался. Работал в ту пору, 10 лет назад, на почте, и доминантным желанием (особенно зимой) было отлежаться-отоспаться. Правда, осенью того года пересёкся в офисе БНФ – тогда ещё возле академии МВД – с партийным выдвиженцем Григорием Костусёвым и даже подарил ему свою книжку, а в декабре немного послушал Владимира Некляева у рынка «Ракаўскі кірмаш». Те встречи не вдохновили меня на подвиги, но я традиционно подписался за выдвижение нескольких «альтернативных» кандидатов. Помню, среди сборщиков подписей за Андрея Санникова был и Дмитрий Дрозд, известный ныне историк.

Что имеем десятилетие спустя? Декорации слегка поменялись, и куклы тоже, но местная публика в своей наивности особо не изменилась, кто бы ни опровергал… Театром рулит по-прежнему Карабас, где-то у Тортиллы прячется золотой ключик, Лиса Алиса играет роль морального авторитета, а разнообразные буратины всё пытают счастья на «полях чудес»… Кстати, одноименной передаче в октябре исполнилось 30 лет – с каким энтузиазмом относились минчане (и я тоже) к первым, «листьевским» выпускам! Четверть века уже не смотрел, даром что кроссвордист. А после того, как фронтмен «Поля чудес» намедни высказался об окружающем мире в духе «чернобыльского краника» («Каждый раз, если что-то там вякнули в какой-то стране, то до свидания, ребята, мы с вами больше не торгуем. Вот у нас вентиль, и мы сейчас закроем газ. И будете к нам относиться уважительно по любому поводу»), не очень-то и тянет.

Тянет же – дотянуть этот год, который не без оснований считается худшим (скажу аккуратнее: – одним из худших) в новейшей истории человечества. Конечно, у сказочного оптимиста из «Нашай Нівы», зачарованного «бело-красно-белым морем» на улицах Минска, может быть иное мнение, но… Почти 80 миллионов заразившихся SARS-CoV-2, свыше 1,7 миллиона умерших, в том числе не менее 1340 человек в Беларуси. Чего-то притихли те бодрячкИ и бодрЯчки, которые в начале года уверяли, что новая болезнь не cтрашнее «обычного гриппа»…

Плакат, висящий с ноября с. г. у продуктового магазина на бульваре Шевченко в Минске

Если весной власть предержащие упирали на частую санобработку рук, то осенью – на маски. Но журналист (?), публично отрицавший их полезность, всё равно получил наградку – «за стойкость в профессии». С одной стороны, организаторы премии опошлили образ могучего зверя своей говнопремией «Золотой зубр», с другой – есть в этаком словоупотреблении и позитивное зерно. Видимо, сила зубров и зубризма такова, что влечёт к себе даже шантрапу 🙂

Полный мартиролог-2020 вышел бы слишком длинным. Некоторые имена умерших, не обязательно от COVID-19, я упоминал в предыдущих текстах, а вот ещё: актёр Борис Плотников, режиссёр Ким Ки Дук, художница Светлана Каткова, сценарист любимых мультфильмов Александр Курляндский, писатель-фантаст Роман Арбитман, шахматный тренер из Гродно Григорий Шифманович… Версию от «Салідарнасці» найдёте здесь – в общем, наш мир существенно обеднел за этот «лучший год».

Отвлекаясь от мрачноватых мыслей, решил взглянуть на некоторые показатели Беларуси и Израиля, дабы сравнить, в каких направлениях развивались наши страны в 2010-х годах, при А. Лукашенко и Б. Нетаньягу. Нечто подобное уже делалось на belisrael четыре года назад, «однако за время пути собака могла подрасти» (С). Опираться будем, не мудрствуя лукаво, почти на те же критерии сравнения…

	Количество жителей, миллионов		ВВП на жителя (по паритету покупат. способности)		Продолжительность жизни, лет (в скобках – «здоровая жизнь»)		Место в мире по «индексу счастья»
Годы	2015	2019	2015	2019	2015	2018	2015	2017-2019
Беларусь	9,51	9,47	16621	19150	72,3 (65,2)	74,6 (66,1)	59-е	75-е
Израиль	8,35	9,05	31671	40162	82,5 (72,7)	82,8 (73,3)	11-е	14-е

* * *

Лишний раз подтверждается: Лукашенко не загнал экономику в полную ж…, но и особых достижений даже в «мирное время» (до пандемии) не было заметно. При недостатке прав и свобод «модернизация», «цифровизация» и прочие громкие слова не принесли белорусам счастья – правда, и Израиль во второй половине понемногу сдавал позиции в соответствующем рейтинге.

Cобственно, и пять лет назад писал: «В некотором смысле мы переживаем ранний капитализм – эпоху “первоначального накопления капитала”, со всеми её плюсами и минусами, большими контрастами в доходах и расходах». Следующая табличка – наверное, всё, что нужно знать о «социальном государстве» в Беларуси…

	Расходы на здравоохранение на душу населения, USD				Прирост
Годы	2015	2016	2017	2018	2015-2018
Беларусь	363	299	334	356	-1,93%
Израиль	2670	2813	3213	3324	+23,37%

Впрочем, если верить тому же «Всемирному банку», то белорусским медикам удалось существенно снизить заболеваемость одной опасной болезнью… и даже улучшить показатель БССР 1990 г. (35 случаев на 100 тыс.).

	Число случаев туберкулёза на 100 тыс. жителей
Годы	2015	2016	2017	2018	2019
Беларусь	50	42	37	31	29
Израиль	4	3,5	3,3	4	2,9

Вывод напрашивается такой: несмотря на явное недофинансирование отрасли, медики до поры до времени терпели, работая при этом достаточно эффективно. Но бесконечно так продолжаться не могло. Всплески недовольства в самых разных учреждениях страны лишь частично объясняются усталостью от эпидемии COVID-19 и «поствыборным синдромом». И вот в ноябре 2020 г. Владимир Мартов, заведующий отделением анестезиологии и реанимации Витебской городской клинической больницы скорой медицинской помощи, многое объяснил:

Хорошо, когда система здравоохранения проявляет гибкость и адаптируется к новым вызовам. Наша же система здравоохранения архаична, она не работает, как часы. 15 лет назад в нашей больнице прошла выдающаяся реконструкция, мы получили шикарное по тем временам оборудование. Но к 2020 году, когда пришел коронавирус, оно где-то износилось, где-то устарело.

Очевидно, что медицина для государства — не главное. По большому счету врачи никому не нужны, кроме больных и их родственников. Но они не повлияют на то, чтобы в больнице появилась современная техника.

Показательно то, что в истории с фатальным избиением, госпитализацией и смертью Романа Бондаренко (11-12 ноября с. г.) власти пытаются «сделать крайними» врача и журналистку – подробнее см. здесь. Катерина Борисевич и Артём Сорокин сидят за решёткой до сих пор, и спустя 40 дней после гибели Романа уголовное дело против настоящих преступников не возбуждено.

А. Сорокин, К. Борисевич (отсюда)

Да уж, какой будет линия следствия, в первые дни после злодейства подсказывали как реплики первых лиц государства («он пьяный был»), так и высер небезызвестного М-ка в «главной президентской газете» 16 ноября: «Жалко Бондаренко… несчастный случай, которого, не полезь он куда не следует, просто не было бы». Какое совпадение, и об убийстве Михоэлса в Минске-1948 публике сообщалось, что произошёл «несчастный случай – автомобильная катастрофа» – а вскоре, в октябре 1948 г., убийц тайно наградили. В декабре 2020 г. награда нашла и «лучшего аналитика», упорно (пусть и неуклюже) отмазывающего негодяев из своего карасса. Не удивлюсь, если морального урода, попавшего на видео, тоже как-нибудь поощрят 🙁

Изображение Р. Бондаренко на будке у детского сада. Минск, Каштановка, 22.12.2020

И вновь вернусь к «терминологическому» спору о том, как именовать cобытия этого года в Синеокой. Полагал, после октября младший коллега и в то же время «старший аналитик Центра европейской трансформации» Егоров не будет возвращаться к своей версии, но нет, он настаивает на ней: «сегодня мы наблюдаем общественно-историческую ситуацию, которую можно назвать демократической революцией» (18.12.2020). «А можно и не называть», – возражу я… Если коротко, то и верхи пока «могут», и низы не то чтобы сильно «не хотят», что продемонстрировал провал общенациональной забастовки, анонсированной на 26 октября 2020 года…

Увы, с ноября «невероятные» перешли в глухую оборону. Им уже – или пока ещё – нечего противопоставить возбуждению дел против своих сторонников, да и «геттоизации» отдельных районов Минска. Сейчас приходится радоваться тому, что «мисс Беларусь» Ольга Хижинкова была отпущена 20 декабря, «всего» спустя шесть недель после ареста, а экономист Дмитрий Крук – спустя полмесяца (14 декабря)… Ведь при нынешнем гнилом раскладе, когда «не до законов», их могли закрыть по уголовному делу, как закрыли тех же Борисевич и Сорокина (последнему не помогло даже раскаяние на телекамеру).

О. Хижинкова, Д. Крук

Интенсивность контактов с «заграницей» снизилась (но это в чём-то и к лучшему – активисты, оставшиеся на свободе, лишний раз задумаются о том, как проявить себя на Родине), массовые собрания объективно затруднены из-за холодной погоды и разгула коронавирусной инфекции. Виртуальные площадки для общения более-менее плотно контролируются «органами». Цугцванг?

Горькая ирония от жителей минского Юго-Запада (ноябрь 2020 г.) – по-моему, признак слабости

Можно, как это делает писатель Андрей Жвалевский, бодро рапортовать: «Дворовые марши развиваются в правильном направлении. Они становятся более безопасными и более эффективными. Сегодня почти во всех районах Минска выходили колонны от нескольких десятков, до нескольких сотен человек… Причины такого оживления — грамотная организация акций. Теперь они не анонсируются в открытых чатах, проводятся внезапно для “правоохранителей” (мое Сухарево гуляло в полдевятого утра, а потом еще вечером), хорошо обеспечиваются наблюдением и поддержкой, отлично работает дезинформация, карателей часто пускают по ложному следу» (kasparov.ru, 21.12.2020; казалось бы, что мешало усвоить азы конспирации пораньше месяцев на пять, ведь о её необходимости говорилось ещё в марте 2017 г.?) Тем не менее к захвату власти такие «акции»-прогулки имеют весьма отдалённое отношение… как бы ни пугал ими своих бедных читателей вышеупомянутый М-к.

Бывший сотрудник посольства Беларуси в Индии Андрей Мисюра, уволившийся из МИДа РБ в августе, написал в фейсбуке (21.12.2020) так: «Пора называть вещи своими именами. В Беларуси бунта нет. Нет и революции». С этим не поспоришь, хотя дальнейшее утверждение А. М. («Никто не собирается менять власть») слишком уж категорично.

Происходившее летом-осенью и отчасти продолжающееся ныне я осторожно отнёс бы к разряду волнений. Возможно, аналогии уместно искать не с Москвой 1905 г., а с событиями в «панской Польше» (Коссовская манифестация в феврале 1927 г. и т. д.), наделавшими шуму, но не поколебавшими устои авторитарного государства. Белорусская крестьянско-рабочая громада, официально запрещённая в марте 1927 г., насчитывала в своих рядах около 120 тыс. человек (чуть поболе, чем нынешний Координационный совет), массовые аресты возмущали народ, однако революционная ситуация вызревала-вызревала, да не вызрела. Пришлось белорусским активистам ждать 1939-го, а там уже заварилась совсем иная каша.

Вольф Рубинчик, г. Минск

22.12.2020

wrubinchyk[at]gmail.com

Опубликовано 22.12.2020 21:15