Tag Archives: Уладзь Рымша

Ещё раз о Белорусском ПЕН-центре

«Скандал в благородном семействе», фрагментарно описанный здесь, продолжается. Тридцатого октября 2019 г. о выходе из Белорусского ПЕН-центра заявил его почётный председатель Лявон Барщевский (между прочим, переводчик с идиша). Надежды нашего читателя Олега Дашкевича на то, что приход нобелевской лауреатки Светланы Алексиевич на должность руководителя утишит страсти («Алексіевіч папросту выратавала, можна сказаць, бо гарлапанілі б яшчэ доўга, нават зараз ня сціхлі», 28.10.2019), увы, не оправдались.

Вчера вечером на сайте ПЕН-центра появились две публикации: «Незалежная экспертыза артыкула Паўла Севярынца “Культурны марксізм і яго камісары”» и «Рада Беларускага ПЭН-цэнтра выключыла Паўла Севярынца з арганізацыі». Наш постоянный автор, политолог и переводчик из Минска, решил отреагировать. Поскольку Павел Северинец и его творчество нам небезразличны (см., например, отрывок из «Беларусаліма»; см. также эссе П. С. о еврействе), мы решили вернуться к теме, которая кому-то уже набила оскомину, и опубликовать мнение Вольфа Рубинчика.

Ред.

Пена в ПЕНе. Мнение

Этот текст я пишу по-русски прежде всего потому, что «Незалежная экспертыза» на официальном сайте ПЕНа появилась на русском языке, несмотря на белорусскоязычный заголовок. Для облегчения восприятия дальше буду переводить на русский и необходимые цитаты.

К вопросу о моей (не)заинтересованности в деле. Знаю Павла Константиновича Северинца с осени 2001 г. и не раз встречался с ним за эти 18 лет, в т. ч. в Куропатах, в помещениях районных судов и в минском спецприёмнике-распределителе (пер. Окрестина, 36). Голосовал за его книгу «Беларусалім. Золак» весной 2018 г. в рамках конкурса «Кніга году». Вместе с П. Северинцем вхожу в общественное объединение «Союз белорусских писателей», но это членство, как нетрудно удостовериться, не предполагает той или иной «служебной зависимости». К «Беларускай хрысціянскай дэмакратыі», в руководстве которой с 2000-х состоит П. Северинец, я отношения никогда не имел. Многие заявления П. Северинца мне не близки, о чём сообщал и непосредственно ему, и публике.

Статья Павла Северинца «Культурны марксізм і яго камісары» (22.10.2019), написанная в форме открытого письма и послужившая поводом для наступления юридически значимых последствий (исключения её автора из общественного объединения), относится, на мой взгляд, к жанру политической публицистики. Допустимо охарактеризовать эту статью как памфлет. Традиция и специфика жанра политической публицистики предполагает резкие, эмоционально окрашенные высказывания, с которыми можно (а иногда и нужно) полемизировать. В то же время санкции к автору за распространение подобных текстов должны применяться лишь в крайних случаях, если им были допущены оскорбления либо призывы к насилию. Несоответствие авторских заявлений фактам, не приводящее и не способное привести к тяжким последствиям, не должно влечь за собой преследование автора. Рассматривая случаи такого несоответствия, следует исходить из «презумпции порядочности», т. е. предполагать наличие у автора добросовестного заблуждения (Errare humanum est), пока не будет доказано обратное.

К сожалению, в тексте «Незалежнай экспертызы», подписанном Виолеттой Ермаковой, несмотря на утверждения вроде «Высказывания против культурных марксистов назвать языком вражды нельзя», превалирует обвинительный тон, который заставляет усомниться в беспристрастности представительницы инициативы «Журналисты за толерантность». Не отрицая право Белорусского ПЕН-центра обращаться за консультацией к кому угодно (впрочем, В. Ермакова – не «кто угодно», а, по некоторым данным, магистр политологии, получившая эту степень в Европейском гуманитарном университете в 2009 г.), хотел бы напомнить о прописной истине: «экспертизой», а тем более «независимой», может называться далеко не всякий текст.

В данном случае не была соблюдена форма экспертного заключения. В тексте В. Ермаковой не сказано о стоящих перед нею и требующих разрешения вопросах, не приведено и ссылок на авторитетные источники, разъясняющие, к примеру, что такое «язык вражды». В силу этого приходится думать, что автор(-ка) оценивает статью П. Северинца, исходя из своих внутренних убеждений. Иногда такой подход допустим – в частности, если речь идёт о бесспорно авторитетном специалисте в рассматриваемой области, а рассматриваемые проблемы априори не имеют большой общественной важности. Но В. Ермакова, при всём уважении к ней, не является ни выдающимся филологом или лингвистом (во всяком случае, мне не известно о её трудах в этих сферах науки), ни «моральным авторитетом» для круга лиц, заинтересованных в разрешении конфликта между П. Северинцем и ПЕН-центром (круга, к которому отношу и себя). Вместе с тем к моменту опубликования «Незалежнай экспертызы» указанный конфликт приобрёл немалые масштабы, требующие определённого соблюдения формальных процедур от всех его участников.

Оспаривая содержание «Незалежной экспертызы» по существу, следует сказать, что:

– по мнению В. Ермаковой, в своей статье П. Северинец «максимально сближает, едва ли не приравнивает друг к другу христианское и беларусское». Она явно упрекает автора за то, что «…в открытом письме нет пассажей, где допускается, что для других ценностью может быть что-то одно, например, Беларусь, без христианства, а опять же например, Беларусь и права человека». Это надуманная претензия – разумеется, П. Северинец не обязан был в рамках своего воззвания-памфлета, действительно прославляющего Беларусь «с её тысячелетней христианской историей», делать оговорки о вкладе в становление Беларуси иудаизма, мусульманства… или идеологии прав человека.

– над упомянутой претензией можно было бы посмеяться, если бы за ней не следовал ложный и вредный вывод: «Всё, не отвечающее канонам христианства в понимании Северинца, описывается в открытом письме как непременно антибеларусское, разрушающее беларусскую культуру и нацию». Он противоречит и моему многолетнему опыту общения с автором, и содержанию его книг, которые я читал («Нацыянальная ідэя. Фэнамэналёгія Беларусі», «Беларуская глыбіня», «Беларусалім. Золак»), и, главное, содержанию его открытого письма.

– столь же некорректен иной вывод В. Ермаковой: «В картине мира, которую выстраивает открытое письмо, быть беларусом-нехристианином невозможно. А это закладывает почву для дискриминации беларусов, не считающих себя христианами». Речь идёт о подмене понятий. В открытом письме не унижаются нехристиане или белорусы, не считающие себя христианами, но предупреждается об опасности богоборчества и борьбы с христианством: «И вот, приплыли: антихристианство объявляется передовым краем белорусской культуры» и т. д. Разница, по-моему, очевидна.

– как бы спохватившись, г-жа Ермакова уточняет: «Непосредственно дискриминирует текст открытого письма только ЛГБТК+». И приводит ряд действительно резких характеристик, данных П. Северинцем тем, кто, по его мнению, занимается «пропагандой ЛГБТ» (не «ЛГБТК+»). Однако, при всей резкости и спорности его суждений, автор не призывал изгонять из ПЕН-центра геев, лесбиянок, бисексуалов или трансгендеров. Нет в письме П. Северинца и вывода о том, что «появление ЛГБТК+ в публичном пространстве нежелательно» – это ещё один домысел В. Ермаковой. Как многолетний член организации (2006–2019), П. Северинец имел право высказать суждение о желательном составе Рады, а также о проведении под эгидой ПЕН-центра тех или иных мероприятий. Резкость выражений и спорность посылок могла стать предметом обсуждения в органе ПЕН-центра, схожем по функциям с комиссией по этике Белорусской ассоциации журналистов.

Кстати, мне неизвестно о том, что П. Северинец прилагал усилия к реальному срыву «антикультурных», на его взгляд, мероприятий, как-либо связанных с ЛГБТ. Следует также принять во внимание, что через несколько дней после появления письма «о культурном марксизме» съезд Белорусского ПЕН-центра, прошедший 26.10.2019, счёл возможным восстановить Павла в организации – точнее, даже на съезде за его исключение не проголосовало большинство присутствовавших. Что наталкивает на мысль: опасность заявлений П. Северинца для репутации ПЕН-центра изначально преувеличена как в экспертизе, так и в заявлении Рады.

Таким образом, «экспертиза» по преимуществу являет собой набор бессмысленных претензий и домыслов. Но в связи с её «проведением» Рада ПЕН-центра получила возможность «констатировать», что «Павлом Северинцем… публично, систематически дискредитировалась социальная группа ЛГБТК+, что подтверждается внешней экспертизой».

Призываю Виолетту Ермакову отозвать текст, опубликованный 30.10.2019 в качестве «независимой», или «внешней» экспертизы. Если отозвания в ближайшее время не произойдёт, прошу членов Рады Белорусского ПЕН-центра пересмотреть решение об исключении П. Северинца, принятое 29.10.2019 (по всей вероятности, под воздействием эмоций) с опорой на несостоятельный текст В. Ермаковой. На мой взгляд, перед очередным созывом Рады необходимо инициировать новую, профессионально выполненную экспертизу, а во время заседания учесть её результаты. Не сомневаюсь, что у новоизбранной Рады, в которую на сегодняшний день входят и дипломированные филологи, хватит ума и компетентности, чтобы «отличить музыку от грибов». Лично я, оценивая деятельность некоторых известных мне руководителей ПЕН-центра, исхожу всё-таки из вышеупомянутой презумпции порядочности.

 

На фото: В. Ермакова (фото с gaypress.eu); автор данного текста (Псков, фото С. Рубинчик)

Будучи реалистом, понимаю, что у предложенного в предыдущем абзаце не очень много шансов сбыться. Потому позволю себе напомнить, что у господ и дам из ПЕН-центра есть законный, предусмотренный Уставом (п. 4.2) способ разрешения конфликта – созыв внеочередного Общего собрания. Не вмешиваясь во внутреннюю деятельность организации, почти уверен, что на таком собрании П. Северинца повторно восстановили бы в организации как человека, чья свобода высказываний была необоснованно ущемлена. И купировали бы тем самым небезопасное воздействие прецедента, о котором разумно предупредил малосимпатичный мне автор в несимпатичном издании «Наша Ніва» (31.10.2019): «Этот прецедент имеет значение как для будущего самого ПЕНа, так и для всего общества. Вы дали сигнал всей общественности, что можно и даже нужно ограничивать свободу слова, если оно воспринимается определённой группой людей как проявление дискриминации или фобии». Добавлю в менее академичном стиле: много нынче развелось «обиженных» – шагу не ступи, как начинают писать кляузы, лить крокодиловы слёзы или просто во всё горло вопить о «дискриминации». Обычно те, кто больше кричит, страдают меньше своих товарищей, но их вопли отвлекают внимание от действительно острых проблем в миноритарных группах, что показал и недавний казус «Жыдовачкі»…

Вольф Рубинчик, г. Минск

wrubinchyk[at]gmail.com

31.10.2019

Опубликовано 31.10.2019  17:48

***

Уладзь Рымша 31 окт. в 18:39

Пан Вольф гэтым разам найцудоўна расклаў “мух” і “катлеты”.
Згодны цалкам.

Виола Ермакова 31 окт. в 22:11

Я бы кое с чем согласилась, как ни странно. Прежде всего с тем, что это не экспертиза. У меня взяли комментарий в частном порядке, за экспертизой ко мне не обращались. Комментарий и экспертиза – разные жанры. И когда комментарий оказался опубликован под гордым названием экспертизы, я была впечатлена.

Должны ли за такого рода высказывания, как открытое письмо Павла наступать правовые последствия – это вопрос к юристам. Я не юрист. Является ли исключение из ПЭН правовым последствием? Еще раз: я не юрист, но я не уверена, что это так. Мне кажется Павла исключили потому что его ценности расходятся с ценностями ПЭН. Это не санкция, это мировоззренческая несовместимость. И вообще никакой экспертизы для этого не нужно.

И по содержанию моего комментария: конечно я не согласна, что это “домыслы”. Но у того разбора, что я делала, есть свои границы применимости, и быть материалом для суда – вне этих границ.

 

В. Рубинчик: “Рада соврала насчет экспертизы, что и следовало доказать”. 31 окт. в 22:24

*

Так что же получается, хавер Вольф? Под рубрикой «независимая экспертиза» помещён текст, авторка которого называет его комментарием? Что это, пеновская фальшивка?

А эта Ермакова – штучка. Надо немало помудрить, чтобы приписать Павлу мысль о том, что только христиане – белорусы.

В своём тексте я писал об иудеохристианских традициях. Декалог – в Танахе, но он и в христианских катехизисах, как и иные нормы иудаизма. Нужно чаще говорить об этой преемственности.

Анатоль Сидоревичг. Минск (перевод с белорусского)

«И так сойдёт!..» Скриншот из мультфильма «Вовка в тридевятом царстве» (СССР, 1965)

Письмо от первой заместительницы председателя Белорусского ПЕН-центра Татьяны Недбай (01.11.2019; пер. с бел.):

«Уважаемый Вольф, по совету коллег из БАЖа я обратилась к организации «Журналисты за толерантность» с просьбой проанализировать статью Павла Северинца. Получила эту оценку текста в ответ и посчитала это экспертизой в том смысле, что это анализ, рассмотрение вопроса эксперткой. Допускаю, что то, что является экспертизой в юридическом смысле («настоящая экспертиза»), могло бы содержать больше научности, но вряд ли изменилась бы сама модальность оценки. Поэтому этого комментария экспертки из внешней организации нам достаточно для подкрепления нашей позиции».

Добавлено 01.11.2019  13:28

*

В. Ермакова о руководстве Белорусского ПЕН-центра (на своей fb-странице, 01.11.2019):
“Похоже, думали, что если сослаться на что-то “объективное”, а не свое мнение о членстве Павла, можно будет сделать его исключение менее болезненным. А в итоге вышли за рамки собственной процедуры и сделали легитимное решение не таким уж легитимным”.

М. Акулич об идише в Беларуси

“Четыре языка – белорусский, русский, польский и идиш – встретили меня на вокзале. Они глядели на меня сверху, с серой стены… Я встречался с ними на каждом шагу, в каждом наркомате, в каждой конторе – везде”.

(идишистский писатель из Варшавы Израиль-Иешуа Зингер о Минске 1926 годa)

 

ИДИШ КАК ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЯЗЫК В БЕЛАРУСИ

С начала 1920-х годов идиш наряду с белорусским, польским и русским языками стал одним из государственных языков в Беларуси. На идише оформлялись вывески учреждений, на него переводились белорусские законы. Газеты и журналы выпускались либо на всех государственных языках, либо на одном из них. На тогдашнем гербе с серпом и молотом, хотя он сегодня не пользуется популярностью (справедливо), имелась надпись на всех языках, провозглашенных государственными. У евреев была возможность учить детей в школах на идише. В 1938 году произошло лишение идиша статуса государственного языка, но это, как говорится, уже совершенно иная история.

В середине 1924 года Центральным комитетом КП(б) Беларуси было инициировано создание в БССР ряда национальных еврейских районов. Резолюция ЦК предписывала создание этих районов в местах сосредоточения еврейского населения.

Секретарь еврейской секции КП(б)Б Янкель Левин заявил, что официальный язык данных районов – идиш. На этом языке должны публиковаться все местные акты и объявления. Идиш должен был стать в рассматриваемых районах языком, используемым для работы всей советской бюрократии. Однако речь шла скорее об эксперименте, он не был рассчитан на постоянное развитие и долгосрочную перспективу.

МИНСК И ИДИШ

До 1917-го года Минск для белорусских евреев был одним из важнейших политических, религиозных и демографических центров. Он рассматривался в качестве еврейского города, и это гарантировало успешность идишистского эксперимента в нем – намного большую успешность, чем в других советских городах.

Судьба идиша в Советском Союзе изучалась Цви Гительманом, Мордехаем Альтшуллером, Михаилом Крутиковым, Геннадием Эстрайхом, Джеффри Вэйдлингером, Давидом Шнеером. Весьма познавательны в этом плане и работы Элиссы Бемпорад.

После выбора большевиками в качестве официального языка идиша (июньский декрет 1919 года), а не “клерикального” иврита, обучение во всех еврейских советских школах на идише привело к приоритетности этого языка с точки зрения пропаганды и проведения разных мероприятий культурного и научного значения. Идиш являлся для большинства евреев языком родным, и именно благодаря ему евреев можно было идентифицировать.

Бывшая Российская империя начала перекраиваться в социалистическую федерацию народностей, и при этом происходила трансформация представителей народов царской России в граждан большевистского нового общества. Религию, как институт, большевики делегитимизировали, и она не могла использоваться как “определитель” нацпринадлежности для народов Союза. Для евреев не подходило деление по территориальному признаку или признаку проживания в какой-то из республик: рно лишь подчеркивало их дисперсность. В итоге идиш стал инструментом советизации “еврейской улицы” и важным критерием еврейской идентичности. Это означало приобретение им нового статуса в жизни евреев Минска – и культурной, и политической, и научной.

ОФИЦИАЛЬНОЕ ЗАКРЕПЛЕНИЕ ПРИОРИТЕТА ИДИША

В бывшем СССР было немало городов с высокой концентрацией евреев. Много евреев было, к примеру, в Киеве, Москве, Петрограде, и значительная их часть на рубеже 1910-20-х годов владела идишем. Но лишь белорусские евреи удостоились того, что идиш был объявлен государственным языком.

В 1920-м году (31 июля, т. е. 97 лет назад) была принята Декларация независимости Белорусской республики, в которой предусматривалось равноправие таких языков, как белорусский, русский, польский и идиш, в отношениях с организациями и госорганами, в культуре и образовании.

Каждый из граждан получал право и фактическую возможность использовать родной язык в сношениях со всеми учреждениями и органами Республики. У каждой национальности имелось право на открытие собственных школ. В каждой из правительственных организаций должны были работать в необходимом количестве сотрудники, владевшие польским языком и идишем.

В белорусских городах местными властями поддерживалось употребление евреями идиша в судебных и культурных учреждениях. Его употребляли и на партийных митингах, в том числе и для того, чтобы евреи в Беларуси меньше использовали русский язык, не становились проводниками этого языка.

Оказание внимания языкам меньшинств советскими руководителями обусловливалось тем, что они желали поощрить белорусов к употреблению языка белорусского. Инициаторы «коренизации» рассматривали расцвет еврейской культуры на идише как стимул к более широкому применению белорусского и украинского (но не русского языка) в госучреждениях, соответственно, Беларуси и Украины.

ВВЕДЕНИЕ ИДИША В ОБЩЕСТВЕННУЮ ЖИЗНЬ МИНСКА

В Минске идиш появился в публичных местах – впервые в истории города он оказался “видимым”, хорошо заметным. К примеру, на здании железнодорожного вокзала название города было написано и на идише.  Прибывавшие в Минск пассажиры видели среди иных еврейские буквы – и осознавали, что в столице Беларуси идиш наделен официальным статусом. Это обстоятельство придавало Минску особую притягательность.

В то время написание текстов на идише, размещенных в общественных местах Минска, было абсолютно нормальным для жителей города. Но некоторые приезжие воспринимали это с удивлением.

Многие важные учреждения, к примеру, Белгосуниверситет, были снабжены вывесками с официальным наименованием на идише и белорусском. Жители Минска слышали идиш по радио, видели его в субтитрах в городских кинотеатрах. Когда проходили выборы, о них объявляли на идише. На идише Центральный исполнительный комитет (ЦИК) получал корреспонденцию, на нем же граждане подавали заявления в парторганизации о том, чтобы их включили в список кандидатов.

Если посмотреть на инструкции, которые были предназначены почтовым работникам, то можно сделать вывод, что в Беларуси имело место языковое равноправие. Действительно, идишем в 1920-х годах пользовалась и местная бюрократия, и обычные минские евреи в своей повседневной жизни. Минск, возможно, был единственным из всех восточноевропейских городов, куда можно было направлять открытки и письма с указанием адресатов на идише.

ИДИШ КАК ЯЗЫК, ИСПОЛЬЗУЕМЫЙ В ОБЛАСТИ ЮРИСПРУДЕНЦИИ

Начало 1926 года – время создания Минской судебной еврейской палаты, работавшей на идише и обслуживавшей Минский округ. В работавшем на идише суде шло рассмотрение как гражданских, так и уголовных и экономических дел. В 1928-м году Еврейским бюро было заявлено, что за период с 1926-го по 1928-й годы еврейский суд Минска превратился в органичную часть системы общесоветского управления.

Поскольку языком судопроизводства стал идиш, евреи из Минска, его пригородов и соседних местечек, начали больше доверять суду. Так, по рассказу одного из работников еврейского суда отмечалось, что большая часть евреев Минска (порядка 80%) предпочитали обращаться именно в суд еврейский, особенно если обвинялись по уголовным делам. Так им удобнее было изъясняться в суде. Кроме того, при использовании идиша судьи-евреи намного  лучше понимали обвиняемых. Ведь судье, чтобы понять человека, нужно разбираться в разных тонкостях – знать обычаи, различать даже интонационные нюансы.

ИДИШ НА КУЛЬТУРНЫХ МЕРОПРИЯТИЯХ И В СПОРТКЛУБАХ МИНСКА

Люди слышали звучание идиша на концертах, в Государственном еврейским хоре и в Белорусском государственном еврейском театре. В Минске это происходило регулярно.

Весной 1926-го года проводился литературный вечер, посвященный десятилетию со дня кончины Шолом-Алейхема (известнейшего еврейского писателя). Вечер этот проходил в Белорусском гостеатре. Проведение его было поручено Нохему Ойслендеру, который рассказал о писателе и его творчестве белорусам, евреям и русским.

Идишу большинство евреев Минска, независимо от их взглядов на политику или что-либо еще, несомненно, отдавали приоритет на отдыхе и при посещении общественных мероприятий.

Сразу после окончания Первой мировой войны был основан Минский союз еврейской молодежи под названием «Юнг-скаут». Он устраивал для 12-16-летних девочек и мальчиков из еврейских семей праздники и спортивные мероприятия. Это помогало духовному развитию подростков, знакомству их с народным еврейским творчеством, культурным наследием. На всех мероприятиях этого союза использовался идиш. В то же время произношение ключевых спортивных терминов из-за отсутствия их в идише было обычно по-русски.

Если посмотреть на устав еврейского клуба спорта и туризма (август 1921 года), в нем было написано, что его официальная цель состоит не только в совершенствовании физического состояния молодых евреев, но и в подготовке новых инструкторов для детсадов и школ. Чиновники требовали употребления идиша во всех относящихся к воспитанию и образованию сферах. Руководители же клуба вынашивали идея создания на идише спортивной терминологии для слабо владеющих русским языком детей.

В декабре 1921 года состоялось официальное открытие еврейского спортивного клуба “Гамер” (“Молот”), ранее называвшегося “Маккаби”. Число его членов к началу 1922-го года составляло порядка ста человек: это были девушки и юноши 14–20 лет, которые старательно посещали занятия. В январе 1922 года в этом клубе открылись курсы физинструкторов для еврейских начальных школ и детсадов. Курсы были трехмесячными. На них проводились занятия теоретического плана, где изучались анатомия и физиология человека, и плана практического (3 раза в неделю).

ОБУЧЕНИЕ НА ИДИШЕ

Постепенно идиш превратился в язык еврейского советского образования. В начале 1924 года (по состоянию на 7 января) в Минске было 10 средних еврейских школ, в которых обучалось 2505 учеников и работал 141 учитель. Было также 8 детских домов, в которых насчитывалось 602 воспитанника и 77 педагогов. Детсадов было 7 с 400 детьми, которых воспитывали 34 педагога. Также в еврейском педагогическом техникуме получали образование 175 студентов, которых учили 29 преподавателей.

Нельзя не обратить внимания на то, что еврейским активистам для превращения идиша в язык школьного обучения пришлось немало потрудиться и приложить большие усилия. Ведь в сфере образования традиционно доминировал язык русский. У еврейских активистов отсутствовала педагогическая литература и не сформировалась традиция преподавания на идише. Им приходилось строить систему, как говорится, с нуля.

Получение образования еврейскими педагогами происходило до революции, в основном на русском языке. В дореволюционный период педагоги использовали русскоязычные учебники, публиковали свои работы в русскоязычных педагогических изданиях.

В мае 1921 года благодаря усилиям Евсекции, Минского исполкома и группы активистов сферы образования были организованы на идише подготовительные курсы для еврейских молодых педагогов. При этом важно было определиться с вопросом необходимости владения русским языком.

По мнению М. Годера, который позднее занимался преподаванием идишистской литературы в разных учебных минских заведениях, будущим педагогам было весьма важно владеть русским языком. Он так считал, поскольку в области педагогики на идише литературы не было. Но с ним не был согласен Юдл Франкфурт, один из основателей минского Евпедтехникума в Минске. Для него было куда важнее, чтобы у будущих педагогов имелась общая подготовка, чтобы они устраивали комиссию по принятию в учебные заведения по иным критериям. Ведь на худой конец можно было пригласить преподавателей русского языка для обучения тех, кто его не знал.

Одной из самых крупных проблем в образовании было преподавание научных дисциплин. Преподавание математики, иных наук на идише упиралось в проблему отсутствия книг. Тем не менее преподавание на идише велось – как в начальных школах, так и в вузах.

В конце 1921 года было создано еврейское отделение педфакультета в  Белгосуниверситете, то есть впервые в истории идиш превратился в язык университетского обучения. На идише шло преподавание как “еврейских”, так и общих предметов. Так, в 1928-м году на идише читались курсы: “История евреев Польши, Литвы, Белоруссии и Украины”, “Экономическая история евреев России”, “Старая и современная еврейская литература”, “История еврейского языка”, а также “Политическая экономия”, “История России”, “Аналитическая геометрия”, “Неорганическая химия”, “Математика”.

АКАДЕМИЧЕСКАЯ СРЕДА, ПРОНИЗАННАЯ ИДИШЕМ

Если взять Россию дореволюционного времени, то в ней реализация наиболее важных еврейских культурных и научных проектов велась в основном на русском языке, иногда использовался иврит (преимущественно в учреждениях Одессы и Санкт-Петербурга). Когда власть захватили большевики, они позаботились о ликвидации обучения на иврите и учреждений, практиковавших использование иврита. К середине 1920-х годов произошло почти полное вытеснение этого языка из культурной, научной, политической и образовательной сферы евреев.

Некоторые из русскоязычных еврейских научных учреждений продолжали существовать после Октябрьской революции. Однако отношение к ним было по большей части враждебным, их называли “буржуазными организациями”. Зарубежные еврейские меценаты не жертвовали на них деньги, а на госфинансирование претендовать они не могли в силу своей “буржуазной природы”.

“Заменителем” русского языка стал идиш; его также стали рассматривать в качестве нового языка “еврейской науки”. При этом местами основных научных центров стали Украина и в Беларусь, где в основном проживали евреи, говорившие на идише. Минск постепенно стал важным центром «еврейских исследований». Интерес к ним неуклонно рос, этому содействовало и солидное госфинансирование. Многие видные ученые переехали из России в Минск.

В 1924 году был основан еврейский отдел в Институте белорусской культуры (Инбелкульт). Это, по сути, была первая попытка организации еврейских исследований в учебном заведении Союза ССР. Инбелкульт существовал в 1922–1928 гг. и был реорганизован в Белорусскую Академию Наук.

Чтобы создать новый научный центр, его инициаторы стремились привлечь силы как из СССР, так и из-за рубежа. В 1925 году руководитель еврейского отдела попытался привлечь к сотрудничеству с новым журналом “Цайтшрифт” живших в Нью-Йорке известных еврейских исследователей (фольклориста И. Л. Кагана и лингвиста Иегуду Иоффе), «переманить» их на жительство в Минск.

Журнал “Цайтшрифт” являлся, возможно, лучшим научным изданием на идише в СССР 1920-х годов. В нем публиковались статьи видных ученых, в частности, Макса Вайнрайха. Это говорит о том, что Минск представлял собой крупный академический центр. Ученые Минска имели тесные контакты с сотрудниками научного центра в Вильне. Историк литературы Израиль Цинберг, критично настроенный по отношению к марксизму-ленинизму, всё-таки положительно оценил первый выпуск “Цайтшрифта”. Он сделал вывод, что Минск (как и Вильно) превратился в новый центр научных исследований на языке идиш.

Следует отметить, что идишистский научный центр, его деятельность повлияли на повседневную жизнь города. Благодаря собравшейся в нем еврейской научной интеллигенции Минск из некогда провинциального города становился городом, где протекала еврейская культурная жизнь. В зданиях школ, в театрах и клубах Минска проходили лекции и публичные встречи. О них регулярно писали журналисты в ежедневно выходившей идишистской газете “Октябр”. С помощью новой научной еврейской интеллигенции Минск уверенно «становился на ноги».

БЕЛОРУССКИЙ ЯЗЫК И ИДИШ

Идишизацию можно назвать еврейским вариантом-аналогом белорусизации. В царской России идиш и белорусский язык считались языками низкостатусными, нелитературными, периферийными. Но в Беларуси настала пора расцвета этих языков, когда на них заговорили во весь голос – и культура, и образование, и политика.

Цви Гительман и Мордехай Альтшуллер в их работе, посвященной Евсекции, отмечали, что расширение во всех сферах использования идиша связано с кампанией по продвижению белорусского языка в политические советские учреждения и в госаппарат.

В 1920-х годах и в начале 1930-х довольно часто можно было столкнуться с выступлениями на идише во время партсобраний. Если собрание было по составу участников преимущественно еврейским, то выступающие должны были говорить на идише, а не на белорусском. Начинавших говорить вполне могли перебить, если они начинали выступление не на идише. Местными еврейскими органами идишизация воспринималась в качестве абсолютного принципа, которым руководствовались “этнические островки” наподобие минской фабрики “Миншвей”. Они отказывались вести на русском языке какую бы то ни было деятельность.

Минск на самом деле для расцвета идиша был городом, можно сказать, идеальным. Во-первых, государство оказывало финансовую поддержку. Во-вторых, не было острой конкуренции с языком белорусским.

Повторимся: идиш в еврейском Минске занимал особо значимое положение, куда более значимое, чем в других советских городах со значительной долей еврейского населения. Яркий пример: когда в 1921 году открывался Белгосуниверситет, то секретарь Евсекции произнес приветственную речь на идише. Подобного не могло бы произойти в других советских городах.

Подготовила Маргарита Акулич (г. Минск)

* * *

Еще один материал М. Акулич: «Еврейский идиш и беларуский язык»

Опубликовано 30.07.2017  23:07

Предлагаем отрывок из статьи М. Акулич «Еврейский идиш и беларуский язык» в переводе В. Рымши :

* * *

Быў час, калі беларусы паважалі ідыш, а габрэi паважалі беларускую мову. Усё гэта дзейнічала толькі на карысьць шматнацыянальнаму народу Беларусі.

Сёньня пра ідыш у Беларусі амаль забыліся. А беларуская мова практычна нікім, акрамя часткі зацікаўленых беларусаў, не падтрымліваецца. У Беларусі існуе Таварыства беларускае мовы імя Францішка Скарыны, якое ўвесь час просіць у грамадзянаў Беларусі падтрымкі з-за павелічэньня арэнднай платы і неабходнасьці фундаваньня газэты «Наша слова», частка накладу якой распаўсюджваецца дармова.

Да другой сусьветнай вайны і некаторы час пасьля яе ідыш у Менску ведалі ня толькі габрэi, але й беларусы. Да прыкладу, адна габрэйская кабета зь Менску адзначыла:

«Многія беларусы ведалі ідыш. Калі я сюды пераехала (а гэта для мяне, дзяўчынкі з Бранскай вобласьці, было падобна да пераезду ў Ню-Ёрк), то ў нас зьявілася суседка, якая працавала на абутковай фабрыцы, дзе больш за 90% працоўных – габрэi. Дык вось яна, беларуска, ведала ідыш і ўсе сьвяты – і, калі пачала мяне распытваць, махнула рукой: маўляў, я больш за цябе ведаю! Значыць, гэта было такое пранікненьне і абмен культурамі, якога цяпер ужо, на жаль, няма».

За што некаторыя ненавідзяць габрэяў? Адна з прычынаў – бо яны чужынцы. У Беларусі да вайны габрэi не былі для прадстаўнікоў іншых нацыянальнасьцяў чужынцамі. Таму і антысэмітызм у Беларусі ня быў такім шалёным. Вось што, напрыклад, адзначыў Якаў Гутман – кіраўнік Сусьветнага згуртаваньня беларускіх габрэяў: «Што тычыцца антысэмітызму, які выяўляўся на тэрыторыі сучаснай Беларусі, то можна сказаць, што ўсё ў гэтым сьвеце адносна, і ў Беларусі антысэмітызму было менш, асабліва на ўзроўні простага народу. Перад рэвалюцыяй у мястэчках вельмі шмат негабрэяў нават гаварыла на ідышы. Але пагромы ўсё ж-такі здараліся. Вядомы Гомельскі пагром у пачатку 20 ст. Таксама вядомы крывавы паклёп (калі габрэяў абвінавачвалі ў забіцьці немаўлятаў, каб выкарыстоўваць іхнюю кроў для выпяканьня мацы). Але акурат дзякуючы стаўленьню людзей тут у Беларусі адносна большая колькасць габрэяў уратавалася зь гета. Калі літоўскія карніцкія загоны дарэшты выразалі габрэяў на тэрыторыі Беларусі, то вайсковых адзьдзелаў зь Беларусі, якія-б забівалі габрэяў на тэрыторыі Літвы ці ахоўвалі Варшаўскае гета, не было. Вядома, былі асобныя паліцаі, але ўсё было ў меншых маштабах, чым, да прыкладу, у Літве».

Сапраўдная прафіляктыка антысэмітызму – жыць разам і ведаць мовы адно аднаго, паважаць культуру адно аднаго і быць узаемна талерантнымі.

Сёньня ў Беларусі ў цяжкім становішчы знаходзіцца ня толькі ідыш, але і беларуская мова, прыхільнікі якой адчуваюць сур’ёзны недахоп грашовых сродкаў на яе падтрыманьне. Дык чаму-б ізноў не аб’яднацца габрэям і беларусам, і разам не стаць на абарону абедзьвюх моў, утварыўшы, скажам, таварыства па абароне беларускай мовы і адраджэньні ідышу? У такога таварыства маглі-б зьявіцца сродкі для развіцьця гэтых моваў, габрэйскай і беларускай культуры. Бо і ў Ізраілі, і ў іншых краінах, на падтрымку гэтага таварыства маглі-б адшукацца грошы. А пакуль, выглядае, арганізацыі некаторых краінаў марнуюць сродкі. Так, паводле Якава Гутмана: «У мяне ёсьць закіды да кіраўніцтва дзяржавы Ізраіль, якая заплюшчвае вочы на тое, што адбываецца на “габрэйскай вуліцы” ў Менску, да дзярждэпартамэнту, які нават не ўключаў у свае справаздачы па правах чалавека аб свабодзе рэлігіі зьвесткі пра зьнішчэньне могілак і сынагог у Беларусі, ня кажучы пра тое, каб рэагаваць. У мяне ёсьць закіды да кіраўніцтва габрэйскіх арганізацыяў у ЗША, якія атрымліваюць ад 300 да 500 тысяч заробку ў год за тое, што нібыта абараняюць інтарэсы габрэяў у сьвеце і змагаюцца супраць антысэмітызму. У мяне закіды да тых, хто трымае гэтых людзей і іх фінансуе. Як яны здрадзілі інтарэсам эўрапейскага габрэйства перад вайной і падчас Халакосту, гэтак-жа яны здраджваюць інтарэсам жывых і мёртвых габрэяў».

Дадана 31.07.2017  16:55 

Happy Passover / חג פסח שמח

С праздником Песаха! Wishing you a Happy Passover!!! – Маргарита Акулич / Margarita Akulich – Minsk

Шаббат Шалом усім добрым людзям!
З надыходзячым Сьвятам Песах! 
Хаг Песах Самеах! – Стары Моисеевич Габрэй – Vitebsk

Хаг Песах Самеах! – Mischa Gamburg 

Уладзь Рымша, Менск. (Uladz RymshaMinsk, post in Belаrusian). Шаноўныя сябры-юдэі. Віншую вас з надыходзячым сьвятам Песах. Як беларус, шчыра ўдзячны вам за неацэнны ўнёсак многіх з вас і з вашых продкаў у беларускую культуру. Удзячны вам за мудрасьць і прастату, прынцыповасьць і цярплівасьць, сьмеласьць і спагаду. Удзячны за памяць аб родных мясьцінах і за вашую ўдзячнасьць Беларусі і беларусам, хоць мы ўсе – і вы, і мы – розныя. Ёсьць сярод нас якубовічы і лукашэнкі, «паслы» шагалы і давыдзькі. Але тое ўсё ня можа скасаваць нашае шматвекавое і супольнае, – тое, што ўзбагачала і аб’ядноўвала нас, – наадварот, гэтыя прыкрыя прыклады толькі надаюць нам моцы і яднаюць нас. З удзячнасьцю да вашага народу, сябры. Хаг Песах Самеах.

ПЕСАХ

Сегодня землю пашем мы и сеем,

Свободные хозяева земли,

Мы сорок долгих лет за Моисеем

Сюда, к земле обетованной шли…

И этот первый шаг наш был к свободе,

Покончили мы с рабством навсегда,

И вспыхнула на тёмном небосводе

Для нас шестиконечная звезда.

Она нелёгкий путь нам освещала,

И наступил желанный этот миг…

Он для евреев стал начал началом,

В дар получил народ наш Книгу Книг…

Заключена вся мудрость в книге этой,

Её постиг бессмертный наш народ,

И в бесконечной битве тьмы и света

Она нам силы новые даёт…

Но было всё: и горечь поражений,

Восстаний, и сражений, и побед…

Мы шли на смерть без слёз и унижений,

В скитаньях претерпели много бед.

В галуте инквизицию и гетто

Познали мы на жизненном пути,

Но Рубикон свой, несмотря на это,

Сумели мы достойно перейти…

А счастье обрести пришлось не просто,

Судьба вся наша горестей полна,

Из детских слёз, из пепла Холокоста

Восстала к жизни гордая страна.

Антисемитский миф давно развеян…

Как юдофобам всем не повезло…

Живёт страна бесстрашных Маккавеев

Друзьям на радость, всем врагам назло…

2004 г.

Семен Гофштейн, бывший мозырянин, с 1997 живет в Иерусалиме.

Semyon Gofshteyn,  83 y.o., born in Mozir, Belarus, since 1997 in Jerusalem.

Also see Starting a big event / תחילתו של אירוע גדול

Publishing 04/10/2017  17:00

P.S.

Калинковичане и мозыряне впервые свободно празднуют Песах в одном из залов Мозыря на ул. Интернациональная. Пасхальную Агаду читает 6-ти летняя Света Шустина. Апрель 1990 г.
The Jews living in Kalinkovichi and Mozir (Belarus) are celebrating Passover freely for the first time in one of the Mozir halls. The Passover Hagada is read by the 6-year old Sveta ShustinaApril 1990
The photo of Iohanan Ben Yaakov, delegate from Joint to Kalinkovichi and Mozir, resident of the Israeli settlement Gush Etzion.
***
Диана Коган / Diana Kogan, Berlin
Мария Гольцова/ Mariya Golzova, – Minsk
Нелли Гордина / Nelly Gordina – Tel AvivС праздником Песах!
Марита Полонская-Соболева / Marita Polonskaya-Soboleva  – Netivot
***