Tag Archives: Уинстон Черчилль

Мерием, Хамайда, «Галіяфы»

Шалом! Август – месяц бредовых задержаний: в Минске – певицу за песню (после 15 суток отсидки Мерием Герасименко, о которой было здесь, так и не вышла «на свободку» – какой-то довесок придумали для девушки «правоохранители»)…

В Витебске – пенсионера за «Пагоню». Конечно, пенсионер не рядовой – 74-летний Борис Хононович Хамайда прежде многократно задерживался «органами» – но на сей раз произошло нечто странное… Примерно так это описывает «НН»:

Медальон с гербом «Пагоня» на красной ленте распространитель независимой прессы и старейший витебский оппозиционер Борис Хамайда носит каждый день. Раньше у милиции не было претензий к внешнему виду Б. Х., поэтому для него стало неожиданностью то, что в суде Октябрьского района «Пагоню» приказали снять.

На входе Бориса Хамайду остановил сотрудник Октябрьского РОВД Владислав Шишковец. Милиционер потребовал, чтобы Хамайда снял медальон, тот отказался и попробовал объяснить милиционеру, что носит его каждый день. А главное – что изображение не является запрещённым, что «Пагоня» есть даже на гербе Витебской области… Шишковец вызвал служебную машину, и активиста повезли в участок.

Б. Хамайда, фото 2017 г. отсюда; герб Витебщины, утверждённый в 2009 г. (фрагмент), и «Пагоня», изображённая на почтовой марке РБ 1992 г.

Пока неясно, что «шьют» Хононовичу – «неподчинение законным требованиям» или «пикетирование», а возможно, то и другое сразу. В общем, маразм крепчает… Как и на родине «русского военного корабля» (пишет Эль Мюрид, 1965 г. р.):

Минпромторг РФ отложил замену двигателя модернизированного «кукурузника» в связи с тем, что для «импортозамещения» деталей двигателя, который ранее поставляли США, потребуется от трех до пяти лет.

Я помню себя еще в детском садике, когда над нами летали эти самые «кукурузники». И слово «кукурузник» я выучил, еще когда читать не умел (а умел я с четырех лет). И вот теперь оказывается, что мы не в состоянии производить для него двигатель.

Уровень деградации страны просто впечатляет: тут даже специально так разрушить всё потребуется недюжинный ум. Но нет таких преград, которые не проломят кретины своими чугунными лбами.

Пример, конечно, взят наугад – можно привести сотни подобных, куда более показательных. В РФ и РБ уже много лет умение трепать языком + «хватать и не пущать» ценится больше, чем навыки инженеров, конструкторов, etc. Но и среди болтунов проявляется отрицательный отбор.

Вот пропагандист из «Мінскай праўды» (10.08.2022) озаботился… старением политической элиты в США.

У всех на устах — Нэнси Пелоси, спикер палаты представителей Конгресса США. Родилась 26 марта 1940 года. Сейчас ей 82. У нас она еще лет 20 назад вышла бы на пенсию и вязала носки внукам. Тем не менее порох в ее ягодицах еще сохранился, если сумела возбудить полтора миллиарда китайцев. Всего-то своим визитом на Тайвань…

[Н]а всех важнейших направлениях у них люди возрастом за 70 и более. А рядом с ними — молодые «помощники», которые подскажут, которые направят. Совсем как с белорусскими бабушками и дедушками, которыми управляют их дети и внуки, когда дело доходит до гаджетов.

Беларусь – страна оживших советских анекдотов? Один я на днях пересказывал, а г-н Орехов, похоже, решил проиллюстрировать собой ещё более древний (где «Подумаешь! У нас тоже можно выйти на площадь, крикнуть “Долой Эйзенхауэра”, и ничего за это не будет»).

Вообще-то на Западе (в Израиле тоже) люди в целом стареют медленно, долго остаются работоспособными. Некогда борисовскому, ныне ариэльскому краеведу Александру Розенблюму – 97, а пишет он хорошо, лучше многих молодых. Притча во языцех – мой собеседник 2017 г. Шимон Грингауз, которому уже за 90, но он по-прежнему преподаёт в гимназии Петах-Тиквы. То, что Уинстон Черчилль неплохо руководил Великобританией в 80, а Давид Бен-Гурион Израилем и Шарль де Голль Францией – в 75, уже, по-моему, избитые истины.

Ш. Грингауз, 24.07.2022. Фото А. Шустина

Если американцы выбирают в свой Сенат (на то он, впрочем, и сенат, от латинского «senex» – старик) политиков в возрасте 70+, это их дело и их выбор. В РБ вон палатой представителей «рулит» человек по фамилии Андрейченко, р. 02.01.1949 – и ничего, если не считать целого букета протащенных под его руководством репрессивных законов. А председателю Верховного Суда (тоже не ком с горы) Валентину Сукало в этом месяце стукнуло 80 – возглавляет он ключевую судебную инстанцию с 1997 г., и тоже не спешит в отставку.

Насчёт пенсии для спикера в 62 года… А что, если это намёк для главы здешнего «Совета Республики», которой в сентябре с. г. как раз исполнится 62? 🙂 Лично для меня, как вы догадались, её возраст – сам по себе не аргумент против дальнейшей работы, но эту даму постоянно заносило куда-то не туда… K примеру, в ноябре 2020 г. «оттопталась» по молодому художнику Бондаренко, избитому на «Площади перемен» в Минске и умершему в больнице: «Он был пьяный – 100%… Каждый день такие гибнут. А они [протестующие] устраивают панихиды. Правильно президент сказал: зачистить город!» Проще назвать один умный её шаг – извинение перед могилёвскими цыганами за облаву, которую устроило на них МВД, но то было ещё в мае 2019 г., когда Кочанова возглавляла администрацию президента. Короче, не буду возражать, если изобличительница «планов Даллеса» & обладательница «ордена Дружбы» (полученного от Путина в апреле с. г.) реально отправится вязать носки, внукам или не внукам. Да и другому политику в его 68 лет не помешало бы – тоже ведь на «другой планете» живёт.

C 2007 г. работало в Минске издательство «Галіяфы», учреждённое поэтами-авангардистами Дмитрием (Змитром) Вишнёвым и Михасём Башурой, нормальным людям не мешало, ежегодно выпускало до 50 наименований книг. Теперь же оно – в процессе ликвидации, что Змитер объясняет так:

Формальных причин, по которым Министерство информации приостановило работу «Галіяфаў», две. Мы не подали сведения о смене юридического адреса и не сообщили об уходе ответственного за издательскую деятельность. Когда тебе чиновница говорит, что с 2016 года ты занимаешься «незаконной предпринимательской деятельностью»… 10 раз подумаешь, надо ли возвращаться в Беларусь. Переаттестацию наш сотрудник не прошёл, хотя имеет высшее полиграфическое образование и хорошо был подготовлен.

Я думаю, что «Галіяфы» попали под каток зачистки гражданского общества. После 2020 года власти запретили Союз белорусских писателей, ПЕН-центр. Можно долго вспоминать и перечислять организации, которые были закрыты. Было бы странно, если бы книжные магазины, издательства и типографии оставались не в поле зрения репрессивной машины.

Из той же «оперы» – аннулирование мининформом свидетельства о госрегистрации «Газеты Слонімскай». В письме от 23.08.2022 обосновали это тем, что газета не выходила 6 месяцев подряд… при том, что сами же (хорошо, пусть их товарищи из соседних кабинетов) дали распоряжение не печатать её в Беларуси. Как это было с «КП», «Народнай воляй» и др., см. здесь.

В конце 2010-х чиновники выдавили из страны ещё одно издательство, работавшее с «альтернативной» литературой – Логвинова, от которого лет 15 назад фактически откололось вишнёвское. «Галіяфы», по-моему, больше налегали на поэзию; казалось бы, она-то властям не страшна, а поди ты… Напомню: ещё в СССР начала 1970-х, т. е. в брежневскую эпоху, по которой многие ностальгируют, цензоры настаивали на «изъятии» книг поэзии из библиотек. Оно рассматривалось как наказание для авторов за инакомыслие и/или переезд в Израиль.

Змитер Вишнёв осторожно себя держал в 2010-х (на мой вкус, иногда чересчур). Я благодарен за то, что он после кратких переговоров «приютил» презентацию двуязычного сборника Мойше Кульбака «Eybik/Вечна» в марте 2016 г. Тогда книжный магазин «Галіяфаў» находился в Троицком предместье, а вскоре переехал на Немигу, 3, где было не так просторно, но временами уютно. Запомнились встреча с Виктором Жибулем по поводу выхода его книги «Дзяцел і дупло» в декабре 2016 г. и с супругами Жибулями в марте 2017 г., когда вышел перевод «Зазеркалья» Льюиса Кэрролла на белорусский язык. Всё это было ярко, задорно.

Насколько здешним идеологам чужда поэзия (не путать с графоманией), особенно ироническая, можно заметить из публикаций той же «СБ»:

Доцент Янчук, 20.08.2022: «знаменитый советский поэт Владимир Маяковский… писал: “Поэтом можешь ты не быть, а гражданином быть обязан!”» На поверку – выражение Николая Некрасова, середина ХІХ века…

«Главный по спорту» Канашиц (02.07.2022): «“Цивилизованному миру” на белорусских спортсменов действительно плевать… Они, как пел Егор Летов, “лед под ногами майора”. Расходный материал». Вообще-то в летовской песне смысл иной: «Всё, что мы можем — это быть лишь льдом… Пока мы существуем, будет злой гололёд. И майор поскользнётся, майор упадёт. Ведь мы — лёд под ногами майора!» Таким «льдом» и я согласен быть 🙂

Наконец, Муковозчик (в представлении, увы, не нуждается) в 2021-22 гг. не раз мусолил слова Валентина Гафта, якобы обидные для Лии Ахеджаковой: «Везде играет одинаково актриса Лия Ахеджакова» – мол, даже коллеги серьёзно не относились к бунтарке… «Забывая» дать продолжение эпиграммы: «Великолепно! В самом деле везде играет на пределе».

Полагаю, начальник «СБ» позорит филологический факультет БГУ, диплом которого получил уже в независимой Беларуси (см. также предновогодний эпизод з «краінай-браначкай»). Захотят бывшие или нынешние филфаковцы высказаться на этот счёт – постараюсь предоставить им трибуну.

Ладно бы только поэзия, но ведь познания в кулинарии тоже не фонтан. Распрягает уже знакомый нам колумнист Волчков (26.08.2022):

«Кто не умеет – учит» (С)… Вот как выглядят мягкие сыры моцарелла и маскарпоне в исполнении Туровского молочного комбината:

Оч-чень схоже с «просто макаронами или лапшой», кто бы сомневался 🙂

Вольф Рубинчик, г. Минск

26.08.2022

w2rubinchyk[at]gmail.com

Опубликовано 26.08.2022  23:12

PS. Бел. ассоциация журналистов сообщила, что Б. Хамайду выпустили из витебского изолятора временного содержания.
Ему сказали ждать повестку в суд. Медальон предсказуемо был воспринят как “атрибут несанкционированного пикета” 🙁

Вспомним Бориса Клейна (1928-2020)

Барыс Самуілавiч Клейн (1 лістапада 1928, Віцебск – 4 кастрычніка 2020, Александрыя, штат Вірджынія, ЗША) – доктар гістарычных навук, прафесар, таленавіты навуковец і педагог. Даследчык беларускага нацыянальнага, рэвалюцыйнага і вызваленчага рухаў, мемуарыст. Інтэлектуал і інтэлігент.

Чалавек-легенда, які супрацьстаяў савецкай сістэме. Годны і мудры. Гарадзенец: гісторык і грамадскі дзеяч, які вызначаў культурнае і навуковае жыццё Гародні, адзін з лепшых выкладчыкаў у гісторыі Гродзенскага дзяржаўнага ўніверсітэта. Сваім вучням шмат падказаў і дапамог заўважыць і ў мінулым, і ў сучаснасці. Шчырая ўдзячнасць. Светлая памяць.

Два гады таму Барыс Самуілавіч падрыхтаваў відэазварот да тых, хто ў ГрДУ збярэцца на круглы стол з нагоды яго 90-годдзя. Але там гэты ролік не паказалі… Пабаяліся… Дагэтуль няма ва ўніверсітэцкай галерэі прафесараў ГрДУ партрэта Барыса Клейна.

Ніжэй публікуецца матэрыял Б. С. Клейна, падрыхтаваны ім для альманаха лакальнай гісторыі «Горад Святога Губерта» (Выпуск ІХ, Гродна, 2014).

Іна Соркіна, г. Гродна

* * *

ДОПРОС 1953 ГОДА

Борис Клейн, доктор исторических наук (США)

У меня «двойственное» восприятие пресловутого «дела врачей». Я тогда жил в Гродно (ул. Энгельса, д. 27) вместе со своими родителями, по профессии врачами, и стал свидетелем преследования моего отца, Самуила Семеновича Клейна, в связи с этим «делом». А через много лет, оказавшись в эмиграции в США, вернулся к происходившему уже как исследователь. Работая там в архивах, я обнаружил по этой теме целый комплекс неизвестных документов с грифом «Top secret» («совершенно секретно»). По моей просьбе 25 из них были рассекречены. На их основе мною была опубликована статья в московском академическом журнале «Вопросы истории» (2006, № 6).

Борис Клейн, начало 1950-х гг.

Давно, и, как многим казалось, окончательно завершилась «холодная война». Но не исчезает интерес к одному из главных ее сюжетов, связанных со смертью И. Сталина и обозначивших середину ХХ в. как переломную для СССР. Отзвуки тех драматических событий ощущаются и теперь.

Сообщение ТАСС, переданное по московскому радио и напечатанное в газетах 13 января 1953 г., буквально ошеломило нас. До всеобщего сведения доведено было, что арестована группа врачей (в основном с еврейскими фамилиями), которые, будучи членами сионистских организаций, по заданию американской и других западных разведок убили Жданова и других видных деятелей. Планировали же они истребить всю советскую верхушку. Обещано было, что следствие скоро завершится, и «убийц в белых халатах» постигнет справедливая кара.

Из газетных публикаций следовало, что опасность, исходящая от медиков-вредителей, грозит каждому советскому человеку. Партия призывала население решительно покончить с беспечностью и везде разоблачать сионистскую агентуру.

Отец по своему жизненному опыту понял, что охотников включиться в травлю окажется немало. Он сам, как начальник железнодорожной больницы, тоже мог ожидать серьезных неприятностей. Но поначалу не верилось, что политическая истерия из центра так быстро докатится до провинциального Гродно.

Здесь замечу, что мы, кроме официальных советских, пользовались и другими, не дозволенными властью, источниками информации. У нас дома был высокочувствительный приемник «Телефункен», привезенный моим отцом из Германии как трофей. В пограничном Гродно (в отличие от крупных городов) зарубежные радиостанции не глушились, и мы поздними вечерами могли принимать передачи Би-би-си и «Голоса Америки».

Ничего утешительного из них нельзя было почерпнуть. Новости были похожи на московские. Иностранные эксперты терялись в догадках, с какой целью затеяна опасная советская провокация, и главное, к чему она приведет.

А тем временем, как я узнал впоследствии из американских документов, за океаном велась напряженная работа по расшифровке кремлевской загадки.

Вот фрагмент из меморандума, составленного для руководства тайного Совета по психологической стратегии при президенте США (приводится в моем переводе с английского):

«…Секретно, 13 января 1953 года.

Вопрос: Советский медицинский заговор.

  1. Ситуация. Сегодня в обзоре международных новостей СВS появилось изложение передачи московского радио о том, что 9 советских врачей арестованы за участие в медицинском заговоре, созданном для ликвидации ключевого аппарата в советской иерархии… Ясно, что в обвинении проступают сильные антисемитские ноты».

В Вашингтоне начались секретные совещания с участием высокопоставленных лиц. В итоговом документе одного из обсуждений, 15 января 1953 г. направленном вновь избранному президенту Д. Эйзенхауэру, отмечалось:

«…Сообщение о заговоре врачей сделано для русских, но с расчетом на реакцию во всем мире. Это может быть началом радикальной чистки наподобие тех, что проводились в СССР 1930-х годов, с использованием антисемитских приемов гитлеровского режима. Советы используют этот предлог для расправы с инакомыслящими, интеллигенцией, их представляют в качестве участников заговора «капиталистического окружения».

И далее там же:

«Подтверждается широкое распространение страха и неуверенности в Советском Союзе. Вполне возможно, Сталин намерен ликвидировать более молодых и властолюбивых политиков из своего окружения… Налицо самый глубокий прорыв в политическом противостоянии США и нынешнего советского режима».

Цитируя эти документы середины прошлого века, позволю себе обратить внимание читателей, что они во многом созвучны нынешним тревогам. И не без причины. Нам ведь объявлено недавно (выступление А. Проханова по российскому телевидению), что в России одержала победу идеология неосталинизма…

Поскольку опасность преследования нависала над моим отцом, сообщу некоторые факты из его неординарной биографии. Выходец из небедной семьи варшавского ремесленника, он в 1913 г. был принят (по процентной норме, как еврей) в Варшавский императорский университет, вначале на математический факультет, а затем перешел на медицинский. В 1915 г., в связи с наступлением войск кайзеровской Германии, университет был эвакуирован из Варшавы в Ростов-на Дону.

Самуил Клейн в форме студента Варшавского императорского университета, 1913–1914 гг.

О своем студенчестве отец, хотя и мало, но говорил. О чем он умалчивал почти до самой кончины – это эпизод 1919 г. Белые, остро нуждаясь во врачах, устроили в Ростове досрочный выпуск студентов-медиков, и отца призвали в деникинскую Добровольческую армию, где он служил вплоть до разгрома Белого движения. А поскольку потом в анкетах он не писал об этом, ему и удалось избежать расстрела.

Дальше – недолгая медицинская служба в Красной армии, работа в лечебных учреждениях Белоруссии.

За день до начала Отечественной войны, в Витебске 21 июня 1941 г. его призвали для организации крупных госпиталей.

Он прошел всю войну. Процитирую сохранившуюся у меня выписку из приказа по Войскам Западного фронта № 0911 (октябрь 1943 г.) о награждении майора медицинской службы Клейна Самуила Симховича орденом Отечественной войны 2-й степени «за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество». Хранятся у меня этот отцовский орден и другие его (и матери моей, Аси Моисеевны), боевые награды.

И вот 28 февраля 1953 г. в газете «Гродненская правда» появился фельетон «Темных дел мастера», подписанный Похилко и Пушкарем. Первый был сотрудником редакции, а второй – следователем.

В фокусе их разоблачений был мой отец. Его, начальника железнодорожной больницы, обвинили в том, что он окружил себя пособниками-евреями (врачи Глоуберман, Халфина, Бродская). С их, мол, участием в больнице «установилась преступная практика». Перечислялись примеры, якобы подтверждавшие, что они оказывают теплый прием и проявляют повышенное внимание к пациентам-евреям, а также к разным ответственным товарищам (не имеющим отношения к железной дороге). Зато относятся с полнейшим безразличием, даже отказывают в лечении рядовым труженикам. И авторы гневно вопрошали: «Что общего имеет эта практика с самым обыкновенным понятием человечности!»

Здание бывшей железнодорожной больницы в Гродно (ул. Будённого) на старом и современном фото

Далее в том же духе, с выводом, что пришла пора вмешаться следственным органам. Понятно, что отца сразу уволили с работы.

Всё это было не случайно. Как отмечается в Википедии, в статье о «деле врачей» (где делается ссылка и на мои американские архивные находки), для массовой пропаганды того года установочным был фельетон «Простаки и проходимцы», опубликованный в «Правде» 8 февраля 1953 г. Там евреи изображались в виде мошенников. Вслед за ним советскую прессу захлестнула волна фельетонов, посвященных разоблачению истинных или мнимых «темных дел», совершенных лицами с еврейскими именами, отчествами и фамилиями.

Таким образом, тут не было какого-то «разгула народного возмущения», а велась целенаправленная кампания «сверху», сопровождавшая разрастание «дела врачей». Под личным надзором Сталина к расследованию подключались органы безопасности на Украине, в прибалтийских республиках, Белоруссии. В этом контексте следует рассматривать и гродненский эпизод.

В конечном счете, как представляется многим исследователям, все эти меры направлены были на общую дискредитацию и дегуманизацию евреев в СССР как этноса, якобы играющего роль «пятой колонны» сионизма и империализма. Каким могло быть, при таких предпосылках, «окончательное решение» диктатора?

Но призрак погибели нависал не только над евреями.

Не раз делались попытки доказать, что Сталин был убит своим окружением, опасавшимся новой кадровой чистки (наподобие «ленинградского дела» и других прежних расправ). Хотя убедительных доводов в пользу этой конспирологической версии пока не представлено.

Собранные мною материалы свидетельствуют, что в США был разработан собственный «план устранения Сталина».

И в то время, когда мы в Гродно, подобно людям по всей стране, в каком-то оцепенении следили за действиями подстрекателей из Кремля и их многочисленных подручных, в Вашингтоне обсуждалась радикальная инициатива. Судя по материалам библиотеки (фактически архива) Эйзенхауэра, суть ее была впервые изложена в меморандуме, представленном Совету по психологической войне 16 января 1953 г. Центральное место занимали акции, направленные лично против Сталина.

В Америке была создана строго засекреченная рабочая группа «Сталин» (ее кодовое обозначение PSB D-40), целью которой и было по возможности отстранить его от власти (либо, иными словами, обезвредить как диктатора). Но в тех документах, которые я изучил, не шла речь о террористическом акте. Вопрос хотели решить иначе.

«Медицинский заговор», утверждали сторонники плана, содержит (с западной точки зрения) бредовый элемент, пригодный для дискредитации самого властителя. Миру следует продемонстрировать, что Сталин, как и Гитлер до него, шагнул через край. Поэтому все его слова и действия с настоящего времени должны рассматриваться как поступки сумасшедшего. Предлагалось начать в разных странах кампанию за проведение процесса особого рода перед международной комиссией психиатров. Рассмотрев все улики, она вынесет решение, что Сталин является сумасшедшим.

План этот был близок к осуществлению, но, как указано в документе, наступило непредвиденное осложнение. Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль предложил провести в ближайшее время встречу «большой тройки» (с участием его самого, Сталина и Эйзенхауэра, если последний даст согласие). А каковы могут быть итоги этой встречи, если до нее одного из участников объявят сошедшим с ума?

Такой поворот имеет одно объяснение: патриарх британской политики сильно забеспокоился. Он принял в расчет не столько «дело врачей», сколько опасность ядерного удара со стороны СССР. Потому и начал глубокий зондаж подлинных намерений советского вождя.

А там, где были мы, продолжались аресты и допросы всё новых обвиняемых. По личному приказу Сталина, для выколачивания признаний их били, заковывали в кандалы, применяли другие пытки. Некоторые уже погибли в застенках…

На исходе того дня, когда в «Гродненской правде» был опубликован фельетон (28 февраля), к нам в дом пожаловал один из его авторов, следователь Пушкарь.

Вид ул. Энгельса (сейчас ул. Городничанская).

Дом № 27 по ул. Энгельса (Городничанской), в котором жила семья С. С. Клейна

Какая срочность! Явился с допросом на дом к больному человеку. Отец от переживаний слег с сердечным приступом.

По прошествии стольких лет я смутно помню внешность вошедшего. Как будто лысоватый, худощавый. Четко осталось в памяти, что он снял пальто, но мне его не передал, а сам повесил на стул. Взял себе другой, подсел совсем близко к кровати, на которой лежал отец.

Почему-то он не предложил мне выйти. Допрос вел настойчиво, но вкрадчивым тихим голосом. Кое-что я все-таки услышал.

Сперва Пушкарь, что называется, «прошелся по именам». Почему принят был на работу Глоуберман, кто именно его порекомендовал? А как насчет Халфиной? Отец отвечал, что работников нанимал не он, а Управление железной дороги в Минске.

А как насчет методов лечения: признаёте, что неправильные?

В общем, допрашивал вроде бы формально. Наверное, у них и так всё было решено.

Ясно было, что это «первая пристрелка». Дальше надо ждать вызова, новых допросов. Они активно собирали компромат: против беспартийного отца дала показания Пащенко, секретарь парторганизации больницы. Она знала, как угодить начальству.

Теперь я уверен, что было указание отыскать и в Гродно ответвление сионистской сети. Значит, через два-три дня отца могли арестовать.

Еще довод против утверждений тех историков, кто полагает, что «дело врачей» к концу февраля само собой угасало. Напротив: органы подыскивали себе новые жертвы. И шельмование в советской печати велось по всем их правилам.

Никто в мире не смог – или не захотел – по-настоящему вмешаться, чтобы остановить убийц. Не тех, кто в «белых халатах», а истинных палачей, в большинстве своем так и не понесших наказания.

Трагический парадокс: только смерть тирана спасла от гибели множество невинных.

Не появился больше у нас в доме Пушкарь, и в свою контору он не вызвал отца. Потому что в начале марта Сталин заболел. И будто бы провалился к себе в преисподнюю.

Я помню, как мы по очереди исполняли приказание встать в «почетный караул» у одного из памятников Вождю и Учителю. «Караульным» выдавали красные повязки с черной каймой. Стояли на холоде молча.

Известно, что в стране плакали и даже рыдали по родному Сталину.

Всё это было (но странно, что у многих не прошло).

Признаюсь: мы с отцом не печалились; надеялись, что хуже уже не будет. Да и у других гродненцев я не замечал особой скорби по поводу отсутствия в мире товарища Сталина.

Дальше начались перемены к лучшему. А что же авторы фельетона? Пушкарь как-то незаметно исчез из города: след простыл. Правда, органы остались…

Николай Похилко продолжал заведовать отделом культуры в редакции «Гродненской правды». И, по совпадению, туда же в 1954 г. приняли на работу журналистом мою жену, Фриду Пугач. Вот что она написала в своих воспоминаниях «Женщина в редакции» («Асоба і час». 2010, 2):

«На новогодней вечеринке (кажется, 1956 г.) он подошел ко мне и стал “исповедоваться”. Мол, при Сталине завели “Дело врачей”, и в Гродно тоже искали “отравителей” среди врачей-евреев.

Похилко знал, за кого я вышла замуж, поэтому спросил:

– Вы, наверное, смотрели подшивку?

Конечно, я уже прочитала фельетон, написанный им в соавторстве со следователем, в котором он “разоблачал” главврача железнодорожной больницы Самуила Семеновича Клейна (моего будущего свекра).

– Это была неправда, – признался Похилко, – но нам сказали, что так надо…

Вот и этот отводил от себя вину».

К сожалению, конца той истории не видно. Мало того: сталинисты настаивают, что взяли у времени реванш.

Надеюсь, их в этом разубедят. Увы, скорее всего, без моего участия.

23–25 мая 2014 года. Александрия, Вирджиния (США)

Опубликовано 08.10.2020  22:05

Георгий Мирский. Натура Сталина

Георгий Ильич Мирский (19262016) советский и российский историк, востоковед-арабист и политолог. Доктор исторических наук, профессор, был главным научным сотрудником Института мировой экономики и международных отношений Российской академии наук. Заслуженный деятель науки Российской Федерации. Ниже – часть главы из его книги воспоминаний «Жизнь в трех эпохах» (М.; СПб: Летний сад, 2001).

Фото отсюда.

«СТАЛИН НАША СЛАВА БОЕВАЯ»

На приеме Сталин подходит к Буденному: «Слушайте, товарищ Буденный, сколько лет мы с вами знакомы?» Маршал ошарашен вопросом, не знает, в чем его тайный смысл (а он должен быть), теряется. «Не помните? А я вам скажу: тридцать лет. Вот так. А у меня, между прочим, до сих пор нет вашей фотокарточки». У Буденного пот катится со лба, он по-дурацки роется во всех карманах, а Сталин подзывает своего охранника. «Дайте мне фотографию Семена Михайловича». Фото тут же появляется. Сталин: «Ну, надпишите мне. пожалуйста». Буденный трясущимися руками вытаскивает ручку, не соображает, что написать. Сталин выручает его: «Ну ладно, не смущайтесь, я сам надпишу от вашего имени» — и пишет: «Основателю Первой Конной Армии товарищу Сталину от С.М. Буденного». Тот берет с недоумением, благодарит.

Сталин: «А у вас, товарищ Буденный, есть моя карточка?» Буденный еле ворочает языком: «П-по-м-моему, нет, товарищ Сталин». Вождь вынимает из кармана свое фото, пишет: «Подлинному основателю Первой Конной Армии товарищу Буденному от товарища Сталина» — и вручает маршалу. Скорее всего, это выдуманная история, но весьма характерная: в ней великолепно передан сталинский стиль, сталинский черный юмор. Приведу еще две. Сталин в первые дни войны наносит визит в Генеральный штаб (это было на самом деле, причем единственный раз). Среди генералов он видит некоего Федорова и удивленно говорит: «А, товарищ Федоров, рад вас видеть, а я думал, что вас расстреляли». У Федорова почти инфаркт. Через четыре года, на Параде Победы, Сталин, разгуливая между трибун, замечает того же генерала. «Здравствуйте, товарищ Федоров, давно не виделись, еще с тех пор, с генштаба, помните? Да, какая тяжелая была война, но ведь что интересно — даже тогда мы находили время весело шутить».

В Москву приезжает по своим делам католикос Грузинской православной церкви. Ему намекают, что раз он в Москве, неудобно было бы не попросить аудиенции у Сталина. Аудиенция испрошена и получена. Встает вопрос: в какой одежде идти к Сталину? В своем патриаршем облачении — но ведь Сталин, исключенный в свое время из семинарии, видеть не может всякие там рясы и ризы. А в штатском наряде идти — не положено по чину. В конце концов католикос надевает пиджак и брюки. Его вводят в кабинет. Сталин сидит за столом, что-то пишет не глядя, кивком подзывает католикоса, смотрит на его костюм и говорит, показывая пальцем вверх: «Что, Его не боишься, меня боишься?»

Таких рассказов множество, они все появились уже после смерти диктатора, при его жизни о таких анекдотах никто не мог и помыслить. Но вот подлинная история, за ее достоверность я могу ручаться. Мне рассказал ее известный кинорежиссер Михаил Ромм, который в 70-х годах собрался ставить фильм о мировых проблемах и пригласил меня к себе домой, чтобы я «просветил» его насчет Азии и Африки. После моей лекции, которую Ромм записывал на магнитофон, мы пили кофе с коньяком, зашел разговор о сталинских временах, и Ромм рассказал историю, случившуюся с его другом, к тому времени уже покойным, адмиралом Исаковым. Я запомнил ее почти слово в слово.

Знаменитый флотоводец, Герой Советского Союза адмирал Исаков был назначен после войны начальником Главного штаба Военно-Морского Флота. В начале 46-го года его шеф, Главнокомандующий Военно-Морским Флотом адмирал Кузнецов приказал ему подготовить для Политбюро доклад о перспективах развития советского флота. «Подготовишь два варианта: большой (по максимуму) и малый, строго объективно, своего мнения не высказывай, времени тебе дается двадцать минут». В назначенный день Исаков с Кузнецовым входят в кабинет, где идет заседание Политбюро под председательством Сталина. Исаков докладывает о двух возможных вариантах развития военного флота — по максимуму и по минимуму. Сталин: «Спасибо, садитесь. Какие будут мнения?» Первым берет слово Ворошилов: «Большой вариант нам не годится, средств не хватит. Страна разорена войной, а стоимость первого варианта равна стоимости восстановления четырех Донбассов. Мы не потянем». Пауза. По лицу Сталина пробегает какая-то еле уловимая тень.

Маленков, опытный царедворец, сразу ухватывает настроение вождя, просит слова и говорит: «Я считаю, что надо еще подумать, дело не только в деньгах, Америка готовится к нападению на нас, мы не можем себе позволить отстать и дать американцам возможность господствовать на море». Сталин одобрительно кивает головой, и, увидев это, вскакивает Берия: «Перед лицом агрессивного империализма Советский Союз должен иметь мощный флот, соответствующий нашей роли как великой мировой державы. Я не могу согласиться с мнением Ворошилова». Опять пауза; Ворошилов уже заметно нервничает. Сталин набивает трубку, встает из-за стола и раздумчиво говорит: «Да, товарищи, вопрос непростой, надо все обдумать, но вот что интересно: товарищ Ворошилов уже не в первый раз высказывает мнение, не совпадающее с позицией Политбюро». Молчание. Сталин не спеша раскуривает трубку, прохаживается вокруг стола. Пауза продолжается три минуты. (Помню, Ромм в этом месте своего рассказа сказал мне: «Вы ведь не человек искусства, вам трудно даже представить себе, что такое пауза, продолжающаяся три минуты».)

И вот Сталин произносит такие слова: «Да, товарищи, мы еще не знаем, почему Ворошилов каждый раз упорно пытается навязать нам взгляды, противоречащие интересам нашей партии, нашего государства». Опять пауза; единственный слышный звук — это капли пота, падающие на стол со лба Ворошилова. Сталин: «Да, товарищи, мы этого еще не знаем. Но мы это узнаем». Все ясно. Ворошилов еще жив, но все ясно. Еще несколько выступлений — разумеется, в поддержку «большого варианта» — и Сталин говорит: «Поручим товарищам Кузнецову и Исакову подготовить уже конкретные предложения. А теперь пойдемте смотреть кино». Все переходят в маленький просмотровый зал; Ворошилов, конечно, плетется сзади всех, а Исаков, как младший по званию среди присутствующих, тоже замыкает шествие и садится вместе с Ворошиловым за последний из маленьких столиков. Показывают любимый фильм Сталина — «Огни большого города», и в том месте, где слепая продавщица цветов на ощупь узнает Чарли Чаплина, Сталин вынимает платок и утирает глаза.

После фильма все выходят в соседнюю комнату, стоят, разговаривают. Исаков, выйдя вместе с Ворошиловым, становится рядом с ним у окна, все держатся подальше от них, и вдруг подходит Сталин. Обращаясь к Ворошилову, он говорит: «Какой все-таки великий художник Чаплин, как он умеет показать простого человека! А ведь это — главное: человек. Мы иногда недостаточно думаем о людях, их заботах, их здоровье. Вот вы, товарищ Ворошилов — вы что-то плохо выглядите. Наверное, неважно себя чувствуете. Почему бы вам не взять путевку, не поехать отдохнуть на Черное море? Забота о человеке — наш первый долг. Мы вам доверяем — слышите, товарищ Ворошилов, мы вам доверяем. Главное — это люди, бесценный человеческий капитал». Конец сцены. Вот такая история. Вот таков Сталин. Комментарии излишни.

Вспоминается и еще один эпизод, на этот раз с министром внешней торговли Меньшиковым. Сталин с соратниками пирует на черноморской даче, и среди любимых им бананов попадается один гнилой. Сталин: «Если уж мне дают такие бананы, чем же кормят народ? Кто виноват?» Берия: «Как кто? Известно кто — министр Меньшиков ввозит такие бананы». Через несколько дней на приеме в Кремле Сталин подходит к министру: «Товарищ Меньшиков, есть мнение — освободить вас от работы как не справляющегося со своими обязанностями. Какое ваше мнение?» Меньшиков: «Совершенно верно, товарищ Сталин, совершенно верно». Его тут же переводит на другую должность. Это тоже чистая правда, от начала до конца.

Известно, что у Калинина и Молотова были арестованы жены, отправлены в лагеря, и в соответствии с установленным порядком они, как члены Политбюро, должны были собственноручно это решение завизировать. Арестовывали и других жен, и среди них однажды оказалась супруга Поскребышева, личного секретаря Сталина; кажется, это была его вторая жена, на которой он незадолго до этого женился. Поскребышев не выдержал и обратился к Сталину, сказал, что это какая-то ошибка, его жена — простая деревенская женщина, к политике никакого отношения не имела, в отличие, скажем, от жен членов Политбюро. Сталин посмотрел на него и сказал только: «Слушай, что ты себе бабу не найдешь, что ли?» И вечером, когда Поскребышев вернулся домой, его уже ждала другая жена.

Я не буду повторять другие истории, уже многократно описанные, о том, как Сталин третировал своих ближайших соратников, по-иезуитски издевался над ними, держал их в постоянном страхе. Пережившие 37-й год, эти люди никогда не могли быть уверены в завтрашнем дне, жили под ужасным гнетом. Рассказывают, например, что когда Сталин звонил Микояну, с которым они были знакомы десятки лет, некогда вместе участвовали в революционном движении практически на равных, звали друг друга «Коба» и «Анастас» — Микоян вскакивал (не мог себе позволить разговаривать с вождем сидя) и с желто-бледным лицом говорил только: «Слушаю, товарищ Сталин» или «Конечно, товарищ Сталин, будет сделано». К концу жизни Сталин не доверял уже никому, кроме Маленкова, которому он и поручил сделать вместо себя доклад на последнем в своей жизни партийном съезде; он называл Молотова английским шпионом, Ворошилова велел не допускать на заседания Политбюро. Нет сомнения, что Сталин искренне верил в заговор врачей, был уверен, что надвигается новая мировая война и необходимо провести такую же «чистку», как и в 30-х годах.

Вместе с тем я не верю, что Сталин сам собирался начать войну, напасть на Америку. У него не было той смелости, дерзости, того безоглядного авантюризма, какие были характерны для Гитлера. Сталин был осторожен, он нападал лишь на слабых (Польша и Финляндия в 1939 году). Поэтому я и не согласен с мнением, что Сталин в 1941 году собирался напасть на Германию и Гитлер просто опередил его. Сталин, конечно, понимал, что рано или поздно война с Германией неминуема, но, заключая пакт с Гитлером, он никак не предполагал, что немцы так быстро разгромят Францию. Он рассчитывал, что между Германией и Францией будет длительная позиционная война, как в 1914—1918 годах, немцы увязнут в окопах, истощат свои силы, и вот тогда уже, когда все западные державы взаимно обескровят друг друга, можно будет нанести удар в спину Гитлеру. События 1940 года опрокинули все эти расчеты, Сталин осознал мощь Германии и стал удесятерять усилия по подготовке к войне. Возможно, он предполагал, что в 42-м году Красная Армия будет в состоянии вести наступательную войну, но Гитлер не дал ему времени для подготовки.

В результате, как писал Черчилль, «Сталин с его комиссарами оказался наиболее одураченным из всех, кто опростоволосился во второй мировой войне». Ирония судьбы: не кто иной, как один из самых вероломных и недоверчивых тиранов в истории умудрился оконфузиться так, что заслужил название «опростоволосившегося»! В конце 40-х годов Сталин попытался было поставить под свой контроль весь Берлин, блокировав его с тем, чтобы задушить «костлявой рукой голода». Но когда американцы организовали беспримерный в истории воздушный мост, Сталин не стал лезть на рожон, пошел на попятный. Точно так же он не осмелился попытаться силой покончить с непокорным Тито, как только стало ясно, что Запад не собирается оставаться безучастным свидетелем. В эти же годы Сталин был вынужден смириться с поражением в Иране; ведь советские войска, находившиеся в северной части Ирана с 1941 года, когда они были введены туда в рамках согласованной с Англией политики установления контроля над этой страной, оставались там и после окончания мировой войны, несмотря на то, что Совет Безопасности потребовал их вывода.

Были уже созданы «демократические республики» (советские сателлиты) в Иранском Азербайджане и Курдистане, древнее иранское государство было на грани распада. Но нашелся человек, который переиграл Сталина, — второй человек за всю его жизнь; первым был, естественно, Гитлер. Это был Кавам эс-Салтане, премьер-министр Ирана. Он договорился с советским послом, что СССР получит концессию на добычу нефти в Северном Иране, как только советские войска покинут эту территорию. Сталин согласился на столь заманчивое предложение, войска были выведены, «демократические республики» в Иранском Азербайджане и Курдистане ликвидированы, а их руководители повешены, но никаких концессий СССР не получил. Кавам объяснил это советскому представителю с обезоруживающей простотой: «Я действительно подписал соглашение, но меджлис (парламент) его не утвердил. Что я могу поделать — у нас демократическая страна». И Сталин остался в дураках. (Любопытно, что подобный трюк в ноябре 1996 г. провернул А. Лукашенко, подписавший соглашение насчёт рекомендательного характера референдума с председателем Верховного Совета Беларуси С. Шарецким; затем большинство депутатов ВС «внезапно» не утвердило это соглашение, и в дураках остался Шарецкий… – прим. belisrael.info).

Вопрос о личности Сталина и его роли в истории дебатировался бесконечно и будет обсуждаться еще многие десятилетия. Из бесчисленных определений и формулировок, характеризующих этого человека, я упомяну здесь лишь одну, принадлежащую перу Василия Гроссмана. По его мнению, можно говорить о трех ипостасях Сталина как государственного деятеля: первая — революционер нечаевского типа, вторая — российский сановник, вельможа имперской эпохи, и третья — восточный деспот. Мне кажется, именно это уникальное сочетание лучше, чем какая-либо иная характеристика, позволяет понять сталинскую натуру. Я бы только добавил еще комплекс неудачника (как и у Гитлера): молодой человек низкого происхождения, наделенный от природы могучей волей и бешеными амбициями, но лишенный талантов и обаяния, с невзрачной внешностью и скудным образованием, ощущающий свою неполноценность именно в том обществе, признания которого он мечтает добиться, — таков был Сталин на заре своей политической карьеры.

От этого комплекса идет если и не все, то многое из последующего: это состоятельное, образованное общество пренебрегает им, он не может в него вписаться, дотянуться до него — что ж, отлично, он бросает вызов обществу, он с теми, кто его уничтожит, а заодно и весь строй, при котором таким, как он, нет места. В этом, вообще говоря, нет ничего уникального. Не только Гитлер, но и Муссолини, и немало других честолюбивых молодых провинциалов в разные эпохи и в разных странах, сочтя себя обиженными обществом, становятся на путь борьбы, пользуясь подвернувшимися под руку идеями — полусоциалистическими, полуанархистскими. К кому конкретно примкнуть молодому Сталину? По своему темпераменту он мог бы стать анархистом, но время анархистов прошло, в Закавказье их и не видно, да и сама идея безначальственности, безгосударственности чем-то отталкивает его, в нем уже смутно проклевываются черты будущего государственника, создателя строгой иерархии власти. И он идет за большевиками, здесь уже всё есть — и идея, и организация, и вождь — Ленин.

Его судьба определилась, это — его партия. Он нашел родственную стихию, и она нашла его. Такие люди нужны Ленину. Все то жестокое, беспощадное, беспредельно энергичное и целеустремленное, что проявится впоследствии в этой партии с ее презрением к людям, к свободе личности, к морали и принципам — все это уже есть у Сталина. Историческая встреча состоялась, партия нашла будущего вождя, хотя никто об этом еще не подозревает. Он понадобится потом, еще нескоро, но непременно: в нем — квинтэссенция, концентрат именно тех качеств, которые будут востребованы рано или поздно, на развилке дорог. У всех остальных, кроме, конечно, Ленина, чего-то не хватает, чтобы возглавить такую партию; у Сталина есть всё. Но до этого еще далеко, а пока что он вновь не в своей тарелке. Комплекс неполноценности не исчезает в среде революционной элиты: куда ему до Троцкого, Луначарского, Каменева, Красина, Бухарина. И точно так же, как он ненавидел старое общество, для которого он был ничтожным люмпеном, он начинает ненавидеть этих блестящих интеллектуалов, этих изощренных ораторов с их эрудицией и иностранными языками, особенно же — евреев…

Полностью материал читайте здесь.

Опубликовано 20.11.2017  19:13