Юрий Тепер известен читателям belisrael.info как автор интересных материалов по истории шахмат Беларуси. В минской синагоге на улице Даумана его почтительно зовут «реб Арон». 20 июля мы связались с давним автором нашего сайта, которому недавно исполнилось 60, и поговорили об «этапах большого пути». Беседа состоялась в международный день шахмат; может, и поэтому она приобрела шахматный акцент.

– Как отмечаешь юбилей, реб Арон?

– Поэтапно. По еврейскому календарю 18 июля 1958 г. пришлось на 1 ава. А первое ава в этом году выпало на пятницу 13 июля. Вечер пятницы я всегда стараюсь провести в синагоге, там меня очень тепло поздравила религиозная община «Бейс Исроэль». Один из прихожан – он обычно всех поздравляет – сочинил забавный стишок, приведу несколько строк.

Ты – мужчина молодой, ум толковый и живой.

Ходишь в шахматы играть, не устал соображать.

Посещаешь синагогу, обращаясь в мыслях к Богу,

Очень правильный еврей! И сегодня средь друзей

Отмечаешь юбилей.

Председатель наш Давид мне сегодня говорит:

«Юру поздравлять готов?» –

«Ну, конечно! Мазл тов!!!»

18 июля на работе поздравлений было немного – большинство коллег-библиотекарей сейчас в отпуску. Ну, а поздравления от друзей 23 июля ещё впереди…

– А почему именно 23 июля, если по одному календарю твой день рождения в 2018 году 13-го, по-другому – 18-го?

– Те, кто интересуется еврейской традицией, знают, что с 17 тамуза (в этом году 1 июля) по 9 ава (22 июля) продолжаются траурные дни из-за разрушения Первого и Второго храма и множества других трагических событий. Веселиться и радоваться в это время нежелательно. А после окончания «бейн амецарим» отметить день рождения – в самый раз.

– Спасибо за разъяснения. Ну, а вообще как настроение на день рождения?

– Так себе. Радостного мало, у мамы плохо со здоровьем, на работе была большая физическая нагрузка в связи с переездом филиала. Когда отмечал 50 лет, было веселее. Но впереди отпуск…

Кружка с фотографиями, подаренная коллегами

– Да, как утверждал ещё один юбиляр этого июля Владимир Владимирыч Маяковский (1893–1930), «для веселия планета наша мало оборудована, надо вырвать радость у грядущих дней». Тогда обратимся к прошлому. Расскажи о том, что тебя грело в отчётные 60 лет.

– Чего-то вызывающего эйфорию сейчас не вспомню, а так… Радуют меня шахматные успехи 2001 года. Тогда, после многих неудачных попыток, в начале года я получил звание кандидата в мастера, а осенью занял второе место в чемпионате Минска.

Из гексашахматных событий приятно вспомнить турнир на «Кубок Москвы» 1984 года (о нём я на сайте писал), Ульяновск-1987, участие в открытом первенстве Венгрии 1989 года, где я победил неоднократного чемпиона мира и Европы, венгра Ласло Рудольфа. Там я выступал и за сборную СССР.

– То был личный турнир или командный?

– Открытое первенство Венгрии – обычный турнир в 9 туров по «швейцарке». Несмотря на победу над Рудольфом, мой общий результат был довольно скромный – 5 очков и место в районе 9-го. После окончания личного турнира состоялся командный матч-турнир: на десяти досках играли три страны, Венгрия, СССР и Югославия. Тогда трудно было себе представить, что двух последних вскоре не будет. Венграм мы проиграли, у Югославии выиграли 9:1, заняли 2-е место. Я набрал в двух партиях 0,5 очка, проиграв свою партию в обоюдном цейтноте. Играя с югославом, имел лишнюю фигуру, но просмотрел вечный шах. Вообще же каждая хорошо игранная партия вызывает у меня (как, наверное, у всех игроков) эмоциональный подъём, и тут можно многое вспомнить. Но мастеров и гроссмейстеров в обычные шахматы я не обыгрывал, так что хвастаться особо нечем.

– А в гексашахматах (ГШ) всё же стал мастером?

– Да, мастером спорта СССР, в московском отборочном турнире на чемпионат мира 1988 г. Сыграл средне, набрал 50% очков, но для звания этого хватило. Затем в Минске-1989 чуть не выполнил норму международного. И сейчас иногда поигрываю в «гекса», уже как любитель.

Участники первого (и последнего) чемпионата СНГ по гексашахматам, Минск, июль 1996 г. Ю. Тепер – крайний справа во втором ряду. Третий справа – чемпион, Сергей Корчицкий.

– Зато, я слышал, в ГШ есть «дебют Тепера»…

– Не будем преувеличивать, всего лишь вариант Тепера в центральном дебюте: 1.f6 g6 2.fg fg 3.Ce2. В начале 2000-х после «гекса» я на некоторое время увлёкся японскими шахматами (сёги), но вскоре понял, что это не моё.

– А если отвлечься от шахмат, что-нибудь интересное вспомнишь?

– Мой дедушка по линии отца Иосиф Абович Тепер был известным в СССР агрономом, специалистом по выращиванию кукурузы, сахарной свеклы. В 1961 г. у него вышла брошюра «Односемянная сахарная свекла в Молдавии». Дед жил в Бельцах, и мы с отцом не раз туда ездили. Он с гордостью показывал свои поля, новые сорта, давал мне пить «свою», маренденовскую воду (из посёлка Марендены). Запомнилось уважительное к нему отношение местных жителей.

Прадед Аба (умер в 1940 г.), его сын Иосиф с сестрой Перл (Полиной), бабушкой Ю. Тепера

Вспоминается поступление в институт в 1975 г., его окончание в 1979-м, туристическая поездка в Венгрию 1988 года… Ещё – поездка в Подмосковье, на религиозный семинар рава Цукера летом 2007 года. А так, о чём рассказывать? В личной жизни у меня не сложилось… Ага, яркими событиями стали минский международный турнир (февраль 1989 г.) и юношеский международный (сентябрь 1989 г.), где был заместителем главного судьи.

Во время поездки на сельхозработы (1982); жеребьёвка турнира 1989 г. (за судейским столиком – Александр Павлович и Владимир Полей)

–Тогда давай по порядку, начиная со школы.

– Всегда склонялся к гуманитарным дисциплинам. Средний балл – тогда его высчитывали и добавляли к оценкам на вступительных экзаменах – был в районе 4,5 из 5.

В школе по истории и английскому у меня были грамоты за успешное изучение этих предметов а по алгебре, геометрии и химии – тройки в аттестате. После школы я собирался поступать в институт иностранных языков, а в институт культуры попал, можно сказать, случайно. Маме попалась на глаза газетная заметка, где говорилось, что в новом институте на бибфаке (у нас его называли «бабфак») будет отделение технической информации с изучением двух иностранных языков. Особенно же это заинтересовало отца, он был изобретателем и рационализатором, считал, что я смогу ему помочь в работе с патентной литературой. Но, как выяснилось, курс патентоведения был у нас один семестр и глубоких знаний не давал. А по поводу «иняза»… Многие говорили, что после его окончания в городе вакансий очень мало, придётся работать в деревне. Мне было почти всё равно, куда поступать, и родители меня убедили.

Мама Евгения Аркадьевна, да продлятся годы её, и папа, светлой памяти Яков Иосифович; они же с маленьким Юрой

Юре тут лет пять; Софья Львовна, вторая бабушка Ю. Тепера (работала библиотекарем!)

– Не жалеешь, что послушал их?

– Сейчас нет. Возможно даже, что библиотечная работа – моё призвание. По окончании института особой радости она не доставляла, но в пединституте, куда я попал по распределению, я стал по совместительству шахматным тренером. Это особая история, может, позже к ней вернусь…

Первый год работы в библиотеке (1979). Ю. Тепер стоит слева.

Ещё любопытный момент. В восьмом классе нам задали написать сочинение на тему «Мои мысли о будущей профессии». Я написал, что хотел бы стать шахматным тренером. Мечта сбылась.

– Ты говорил, что первым твоим тренером был Михаил Шерешевский, а написал воспоминания только про Або Шагаловича…

– О Шагаловиче я подготовил статью с твоей подачи, чтобы вспомнить человека, которого уже нет. Нужно ли подробно писать о живом Шерешевском, не знаю. Скажу, пожалуй, что Михаил Израилевич достиг очень высокого уровня понимания шахмат, который в школьные годы мне было трудно оценить. А если говорить о его «личностном измерении»? Тут не всё однозначно. Он ведь в начале 1970-х был ещё студентом, почти мальчишкой. После его высказываний о том, что комсомол никому не нужен, мы могли бы ляпнуть это там, где не надо. Или он говорил, что у шахматных мастеров есть градация: 1) сильный мастер; 2) слабый мастер; 3) московский мастер (последний, значит, слабее слабых). Может, правдa в этом и имелась, но нам, ребятам 4-го или 3-го разряда, вряд ли была полезна такая информация.

То, что М. И. Шерешевский сейчас работает в школе Крамника, это большое достижение. Желаю ему успешной работы.

– Кто из людей, с которыми ты сталкивался, оказал на тебя особое влияние?

– В первую очередь – отец. О нём можно очень много говорить, он был выдающейся личностью. Его нет уже более 20 лет, давно собираюсь о нём написать. Кроме него назову Элиэзера (Евгения) Степанского, который учил меня иудаизму. Во многом благодаря ему я стал соблюдающим евреем.

Назову ещё своего первого раввина. Благодаря урокам рава Сендера Урицкого я многое узнал и приобщился к традициям. Кстати, Степанский тоже был учеником р. Сендера. На семинаре очень запоминающиеся уроки давал рав Элиэзер Ксида. Вообще, в синагоге немало хороших преподавателей, выделять больше никого не стану.

В институте культуры я занимался шахматами у Артура Викторовича Белоусенко. В пединституте в нашей команде сотрудников отмечу Вадима Кузьмича Пономаренко. Надо сказать, почти у каждого человека есть такой круг общения, что, если подумать, можно составить о них целую энциклопедию. Да, вспомнил бы Инну Павловну Герасимову – я был с ней знаком в Израильском центре (на ул. Уральской в Минске), она подтолкнула меня писать на еврейские темы. Было это в 1997–1998 гг.

– Здесь чуть подробнее… Как, например, ты заинтересовался биографией Исаака Мазеля?

– В 1997 г. начал выходить сборник «Евреи Беларуси», Герасимова предложила написать что-нибудь по истории шахмат. Я не знал, за что взяться; перелистывал cборник «Шахматисты Белоруссии» 1972 г. Много раз я читал эту книжечку, а тут вдруг зацепился за информацию А. Шагаловича о первом в Минске школьном шахматном кружке Мазеля в 1927 г. Вспомнил, что читал о чемпионате Москвы конца 1941 г., выигранном лейтенантом Мазелем. Меня осенило – да ведь это тот самый человек! Значит, может получиться интересная статья.

Информации было мало. Стал копаться в белорусских газетах 1920–30-х годов, в газетном зале «ленинской» (Национальной) библиотеки просматривал газеты 1941 г. Написал большую статью, но Герасимова забраковала… Пошёл в редакцию армейской газеты «Во славу Родины», и там в отделе спорта журналистка Ирина Горелая встретила меня очень приветливо. После переработки Андрей Касперович набрал мне статью на компьютере, я принёс её в редакцию. Это, кстати, был ещё один радостный момент – первая публикация в серьёзной газете (до того я печатался в многотиражке пединститута «Савецкі настаўнік»). Затем информацию о Мазеле перепечатала газета «Авив», через несколько лет за тему взялся ты…

Ещё интересный факт: после публикации в газете «Во славу Родины» в редакцию позвонила родственница Мазеля, благодарила. Я потом с ней встретился и узнал кое-что о личной жизни мастера, о том, что его женой была будущая чемпионка мира Ольга Рубцова.

В конце 1990-х я опубликовал в армейской газете целую серию статей по истории спорта, в том числе и гексашахмат (ГШ), но после ухода моей знакомой из редакции эта «лавочка» закрылась… Был автором витебского издания «Мишпоха», с удовольствием вспоминаю свои статьи в минских шахматных журналах, даром что эти журналы долго не протянули. За возможность публиковаться на belisrael.info cпасибо тебе и Арону Шустину.

Да, из тех людей, что мне запомнились, хотел бы назвать ещё первого распространителя ГШ в СССР Фёдора Ивановича Гончарова.

– Чем же тебе так запомнился Гончаров? Особой силой в игре, насколько я знаю, он не отличался…

– Дело не в игре (кстати, он всё-таки вышел победителем первого Всесоюзного ГШ-турнира 1982 г.). Фёдор Иванович был очень яркой личностью. Он хорошо знал английский и немецкий, составлял задачи по ГШ и обычным шахматам, не чужд был поэтического творчества. Помню, во время его первого приезда в Минск в июле 1983 г. я прочёл ему на английском стихотворение «Those evening bells» (мы его учили в институте). По-русски это «Вечерний звон». Ему очень понравилось, и он переделал стихи на гексашахматную тематику, написав по-английски «Those Hexchess games». Запомнилась концовка: «And so t’will be, when I am gone: The game’ll be played still on and on». Ещё вспоминается его очень своеобразное чувство юмора. Во время фотографирования перед турниром в Ульяновске (1987 год) я умудрился отправиться в то место, куда царь пешком ходит. На фотографии Ф. И. написал: «А Тепер в туалете».

Однажды мы обсуждали, что делать, чтобы спортивные власти признали ГШ. Он сказал: «Надо применить еврейское давление!» Видимо, имел в виду демонстрации в США и западных странах, подобные тем, что устраивались с целью заставить выпускать советских евреев за границу.

– А как он вообще относился к евреям?

– Больше на мою любимую тему Гончаров ничего не говорил. Он был интернационалистом в лучшем смысле слова. Говорил, что ему делали операцию по переливанию крови, и в нём теперь есть татарская кровь. К сожалению, мы с ним не очень часто встречались, весной 1992 г. он умер.

– Раз уж заговорили о ГШ, почему бы не назвать Валерия Буяка?

– Да, спасибо, что напомнил. На раннем этапе развития ГШ (1983–1985 гг.) он оказал влияние не только на меня, а на всех тогдашних гексашахматистов Минска. Я писал об этом в журнале «Шахматы-плюс» (2004), повторяться не буду. Игре он научить не мог, а вот интерес к разным видам деятельности (эсперанто, каратэ, йога, журналистика, фантастика) в той или иной степени передавался всем нам.

– Ты долгое время посещал шахматно-шашечный клуб «Хэсэд Рахамима» («Белые и чёрные»), который возглавлял М. И. Зверев. Расскажи немного о клубе и его людях.

– Шашистов я знал мало, а среди шахматистов было много ярких личностей, практически все… Леонид Газарх в своё время работал на Байконуре, Изя Бернштейн много лет – на Минском тракторном заводе. Он был одним из сильнейших блицоров не только нашего клуба, но и МТЗ, где шахматы всегда были на очень высоком уровне.

В бобруйском «Хеседе», мини-лекция после товарищеской встречи с местными шахматистами. Начало 2000-х.

Владимир Литвин (1918 года рождения!) много лет служил в армии, выступал в армейских турнирах. Несмотря на слабое зрение, тонко чувствовал игру. Помню, в одном городском турнире я сделал ничью в худшей позиции. Свидетель нашей партии, после игры он сказал мне: «Ты молодец, что спасся, но я бы тебя в такой позиции не выпустил». Я подумал: «А действительно – он бы не выпустил».

– Готов подтвердить; я сам не раз играл с Литвиным, очень цепкий был шахматист…

– С другим членом клуба, Ильёй Генадинником, мы продолжаем встречаться и обсуждаем разные темы, шахматные и иные. Эдуард Рабинович – сильный игрок, знаток экономики (одно время участник именной рубрики в «Комсомолке», называлась, вроде, «Спросите у Рабиновича»). Арнольд Вертлиб работал в нархозе у почтамта, его рабочее место было недалеко от моего, и он часто приглашал меня к себе поиграть. Сочетал мягкий доброжелательный характер с упорством за доской. Прежде чем уехать в Германию (лет 10 назад) пригласил меня к себе домой, показал шахматную библиотеку и предложил взять любую книгу… В уже упомянутом чемпионате Минска 2001 года он был судьёй и болел за меня. После одной выигранной партии заметил: «Я угадал все твои ходы, начиная с середины партии». Я сказал: «Вот что значит постоянное творческое общение». После окончания чемпионата на очередном заседании клуба он объявил: «Товарищи шахматисты, Юра занял 2-е место в чемпионате города. Давайте его поздравим». Все подходили и поздравляли, было очень приятно. Приезжая в Минск, он рассказывал, что в Германии (земля Саар) посещает шахматный клуб при синагоге, участвует в городских соревнованиях.

Увы, не все из названных людей живут среди нас. В «Хэсэд» сейчас почти не хожу, Илья Генадинник говорит, что клуб уже не тот. Интересную фразу как-то слышал в парке: «Шахматы умирают, и мы вместе с ними».

–Ну, такого пессимизма я от тебя не ожидал.

– Так ведь это к слову. А фраза мне действительно понравилась, отражает суть происходящего.

Самые крутые дипломы, грамота и сертификат Открытого университета Израиля из архива юбиляра

– А помимо шахмат что тебя более всего занимает? Политика?

– Всегда был спортивным болельщиком, особенно в игровых видах спорта. Было время, очень любил бридж, хотя играю слабо. С юных лет интересовался историей, как еврейской, так и всеобщей. От политики далёк, хотя в конце 1980-х – начале 1990-х постоянно ходил на разные политические мероприятия. Сейчас я член религиозной общины «Бейс Исроэль», и, как говорит моя мама, в синагоге провожу больше времени, чем дома. Стараюсь не пропускать ни одного урока, ни одной лекции приезжих раввинов.

– В синагоге интерес к шахматам есть?

– Раньше был, даже турниры проводились, сейчас – нет. Видимо, это связано с тем, что мы с Генадинником перестали играть в синагоге. Ещё двое любителей шахмат, игравших в перерыве между молитвами, к сожалению, умерли. Один из них, Михаил Айзикович Ганелис, в 1950-х годах, во время службы в армии участвовал в испытаниях водородной бомбы. Он мне показывал книгу об этом, где упомянута его фамилия и есть его фото. Фамилии второго не знаю – все звали его по отчеству «Цодикович» или по профессии «доктор».

Есть ещё игроки, но, похоже, пик активности миновал. Не ради шахмат люди ходят в синагогу.

– Ты рассказал немало интересного о людях, с которыми сталкивался. Книгу напишешь?

– Хотелось бы, но пока не получается. Возможно, когда выйду на пенсию. И ещё вопрос, а нужно ли это? Когда пишут книги выдающиеся люди, одно дело, а когда такие, как я – другое.

У себя дома с призовыми шахматами, подарком от гексашахматистов Ульяновска; с вазой за 2-е место в чемпионате Минска (вручал Абрам Ройзман) и кубком за 3-е место во Всесоюзном турнире в Калинине (Твери)

– По-разному бывает… Что скажешь в заключение беседы?

– Если коротко, мне было приятно вспомнить о своей жизни и о людях, с которыми пересекался. Но в одном интервью всё не изложишь.

– Да, оставим что-то и для следующего юбилея 🙂

Беседовал В. Рубинчик

Опубликовано 26.07.2018  19:11

***