Tag Archives: Раков

Yohanan Ben Yaakov. Trip to Belarus. Pesach 1990

On the eve of Pesach, on April 1990, I went with the Israeli delegation, one of the 34 organizers of the Pesach Seder in the Soviet Union. It was the first Israeli delegation that met with the Jews of the USSR after the fall of the Iron Curtain, and I was instructed to lead the Pesach seder in Mozyr, a small town in the south of Belarus, near Chernobyl.

When I arrived in Mozyr, which was closed to tourism and foreign visits, I discovered that there are from 3 to 5 thousand Jews. There is no minyan for prayer, there is no place for prayer, there are no Hebrew teachers, there is no Jewish cultural club, there is no Jewish community. I found two Jewish textbooks brought here before my arrival.
Near the place of mass execution of Kalinkovichi jews, September 22, 1941. from the left, Edik Gofman of Mozyr and Kalinkovichians Grisha Weinger (1920 – 1994, Nazrat Illit, Israel), Aaron Shustin and Leva Sukharenko.
A monument erected in 1996 with funds collected by fellow countrymen living in Israel and other countries.
.
An elderly Jew remembered a few words in Hebrew. Sometimes he went to Shabbat and holidays to pray in the elderly minyan in the nearby town of Kalinkovichi, where he read the Torah. He was the only one in the area who could read the Torah.
On the left is Leva (Leiba) Shnitman from Kalinkovichi .            Yankel Mopsik
Kalinkovichi and Mozyr Jews near the house in Kalinkovichi on the street of Kalinina 31, in one of the room there was a synagogue. In the front in a sweater Aaron Shustin, the founder of the site belisrael.info
                                                                    Joseph Malkin
.
This elderly man, Yosef Malkin, was the hero of my first Seder, held in Mozyr. The faded and dusty local restaurant hall was decorated with a number of colorful and spectacularly vivid paintings of Eretz Israel, in all corners Jewish national flags flaunted. Pictures of seven plant species and the landscape of the Land of Israel were surrounded by a large Jewish audience that gathered in the evening and darkened the wooden articles of the symbolic Belarusian figures located on the walls of the hall …
.
.I started the Seder with the description of the “throne of my God”, which is now in the Peschah Seder in my house in Kfar-Ezione and in tens of thousands of Jewish homes in Israel, which are going to celebrate Pesach. A vacant chair near the Seder table is waiting for them, those who are sitting with us now. Speaking of Kiddush, I respected the elderly Yosef Malkin, who came with many awards on his jacket for his service in the Red Army in World War II. Two days before I managed to find this kind old man, and he accepted my request to consecrate and take part in the preparation of the Seder. The only Jew in Mozyr, who from childhood remembered some Jewish rules of life.
 
 
The reader of the Pesach Haggadah is Sveta Shustin. In the front is Zhenya Kotlyar from Kalinkovichi
.
.With trembling hands, Mr. Malkin took a large silver bowl filled with red wine from Israel, and began to read in Hebrew with a heavy Ashkenazi accent the words of the Kidush. His voice choked with excitement that rose and filled his eyes with warm tears. The people around us did not understand the intensity of his emotions, I realized. Who knew that these images were in the head of this Jewish old man who in his childhood knew the rich Jewish world around him, a bright Jewish life thriving “within the town limits”, old Jewish communities, famous yeshivas, prosperous Hasidism, the awakening Zionist movement. Yosef Malkin knew in his childhood that it was in Volozhin and Minsk, Bobruysk and Pinsk, Vitebsk and Grodno, Brisk and Vilna, Dvinsk and Dubno, Mir and Baranovichi, Slonim and Rakov, Lida and Oshmyany and many other towns and villages. All this was destroyed by the enemies of Israel, past and worn out of the world. From the intensity of his emotions, Yosef’s hands trembled, tears choked his throat, he could not finish Kiddush. I had to do it myself and continue to manage Seder …
.At the end of the Seder Yosef Malkin asked me to come to his house. It was very late, so we agreed that I would come on the first day of Pesach. The whole family, his daughters, his sons-in-law and grandchildren, as well as other family members gathered in a small apartment. As a result of my attempt to remember about his childhood, a hearty conversation ensued. The old man said that several times over the past decades he have ate matza for Pesach. He could try some matza on Pesach, which reached him in secret and indirect way.
In the armchair an interpreter from English. Zina Zeltser (Vinokur)  from Kalinkovichi
.
Suddenly the old man went to the hidden corner of the wall under the ceiling, took off the cover, opened the slot and pulled out a dusty bag of cloth. Inside were moldy canvas wrappers, which filled the room with a cloud of dust. From them appeared the Shofar of Yosef! The shock was huge. No one in the family knew about this, even his wife, it seems, did not know about this hidden object. Yosef gave me the shofar and quoted a verse with a heavy Yiddish accent: “blow a big shofar for our freedom …”. I asked: “Did anyone in the family know what kind of strange object it was? – No one answered, no one knew. I hesitantly asked Yosef Malkin why he hid it from them, why does no member of his family know anything about the shofar? The old man answered in a whisper, as if in secret: my wife also does not know. If they knew, one of them would have reported it and it would all have ended bitterly. To his amazement, his elderly wife, who always listened in silence, said: “I knew!” Shofar was discovered by chance, but she was afraid to tell her husband that she knew that he would not report it! “These two friendly elders
were tearful and we were all with them.” People there realized that the story was a big surprise for me. For seventy years Rabbi Yosef Malkin kept the shofar, perhaps he even occasionally used it once or twice, but his wife, his amazing wife, could not reveal the secret.
.
.When I returned to Israel, I learned something about the nature of Soviet power. Nachman Raz, a member of the kibbutz Geva, then the chairman of the Knesset Education Committee, gave me the memorial book of Nadezhda Mandelstam (Am Oved, 1977). A book that opened a window to the Soviet world and the Jews in it. Horrors of those times of Stalin’s terror created such a deep furrows in the souls of this elderly couple that they could no longer be cured. And I learned more about the term “Stukach” (snitch) in the years of my future work in the countries of the former Soviet Union. The couple’s fear was real, the secret was their only refuge.
Yosef Malkin gave me the shofar, briefly explaining to his family what he had in mind, and asked me with tears that I would take him to the Land of Israel, to be trumpeted on the “terrible days”. The Jewish community in Mozyr will disappear, Yosef said, he is the last in this city who knows what shofar is. I quoted him the biblical stanzas: “Blow the shofar for our freedom and pray to bring all of us from Galut!”. To take the shofar from the borders of the Soviet Union was a risky mission. We were warned not try to take nothing out. I confess that the desire to free the shofar and bring it to Israel exceeded the fear. Shofar got on a plane with me, he wasnt found by the soviet authorities and he got to Israel. On Rosh Hashanah in 1990 and the following years we blew this shofar in the synagogue in Kfar Etzion. I cherish this shofar, and this is one of the most valuable items that we have.
.
After that trip, most of the families from Mozyr and the district with whom I communicated immigrate to Israel. On Saturday, September 5, 2015, the new commander of the brigade, Colonel Roman Hoffmann, joined the morning prayer in the synagogue. During the prayer he stood beside me, and at the end he stretched out his hand and said: Shabbat shalom, I read your words about Gush Etzion and learned from you about the area where I was appointed commander. I said “I thought we’d never met.” Roman replied, it’s true, but the materials I found on the Internet, I read and heard your lectures. That’s why I know you. His Russian accent was obvious, and I asked: Roman, where did you come from? He answered, from a small town in Belarus, which no one knows. Of course, his name will not tell you anything. When I insisted, he quietly muttered, from Mozyr! Roman and his family repatriated from there a few months after Pesach 1990. It is likely that his parents attended the Pesach Seder I held there, or at a large meeting that was held with members of the community.
.
After Mozyr Y. Ben Yaakov visited Bobruisk. Below there are the pictures that was taken there
Dina Leokumovich soon repatriated to Israel and later was the envoy of the Sokhnut
___________________________________________________________________________________________________
The photo of Yohanan Ben Yaakov, 2016
Letter from Yohanan Ben Yaakov:
.
When I returned from Belarus, the late Minister of Education Zvulun Hammer invited me to become a his adviser and chief in the process of absorbing immigrants in the educational system, as well as the Jewish educational program in the Soviet Union, which I created with several partners. I called it (חפציב”ה) Heftziba (from the first letters of the words formal Zionist Jewish education in the Soviet Union). This word is mentioned in one of the prophetic verses of the prophet Isaiah, which describes the return from the galut (dispersion) to the land of Israel and the construction of the country. During this period, and after my first trip to the Soviet Union, I also initiated the creation of the Naale program (the repatriation of youth without parents).
I have already been a pensioner for five years, and these programs continue to work.
.
Happy jewish New Year!
.
Yohanan Ben-Yaakov
.
.Translation from hebrew by Igor Shustin
.
Published on 09/09/2018 12:21
.
                                                                   ********************
P.S.
Please send us your family stories and other materials about various things,
and we will publish it on the site in different langueges.
.
We invite volunteers who speak different languages to come work with us.
Together we can make big things.

Our work deserves your support

Символика еврейских надмогилий

Как читать символику еврейских надмогилий

Друя, надмогилье с изображениями птиц

В большинстве городов и местечек Беларуси синагоги либо не сохранились, либо перестроены в жилые дома и клубы, даже в театр, как в Минске. На ярмарках давно уже не звучит идиш, и на «Кучки» (праздник, который по-еврейски называется Суккот, а по-русски – «праздник Кущей») больше не увидишь в еврейских дворах шатров. И только где-то на самых окраинах, за лабиринтами переулков сохранились еще еврейские кладбища. Но тексты на надмогильях здесь нечитаемы для человека, не знакомого с ивритом, а символика – малопонятна. Как понять, прочесть символы на еврейских памятниках? Беседа с кандидатом исторических наук Сергеем Грунтовым.

Вячеслав Ракицкий: Сергей, поясните, почему еврейские кладбища словно прячутся от нас? Их непросто бывает найти в городе, а когда найдёшь – как хоть что-то понять в этом нагромождении камней?

Сергей Грунтов: Непросто найти по двум причинам. Еврейская традиция предписывает, чтобы кладбище было за границей поселения. А к тому же, когда община покупала землю для кладбища, то обычно это были самые дешевые земли, не просто за местечком, а иногда за километр-два от него. Соответственно, сейчас, когда поселения разрослись, такие места оказываются на окраинах и задворках. Непонятный язык и незнакомая символика приводят к ощущению закрытости. Нередко свой отпечаток накладывают ментальные реликты народной культуры. Как и всё незнакомое и непонятное, еврейские кладбища вызывали у белорусов традиционной культуры страх и демонизировались. Не следует забывать и об общем страхе перед кладбищами. Чужое пространство просто так, по доброй воле не посещали и остерегались его. Какой-то отголосок такого отношения, кажется, можно еще узнать и в наших современниках.

Сергей Грунтов

Ракицкий: При посещении еврейских кладбищ в Беларуси чаще всего удивляет их бедность в сравнении, скажем, с пражскими или варшавскими киркутами (так еврейские кладбища назывались в этом и некоторых соседних регионах). Преимущественно это небольшие камни или стелы, которые называются мацевами, с надписями на иврите и почти без символики. Редки на мацевах и эпитафии. Почему так сложилось?

Грунтов: Факторов много. Влияла и сравнительная бедность региона (Беларуси и Литвы) в сравнении с западными и южными соседями, и отсутствие известняка, из которого в основном сделаны знаменитые богатые резьбой и орнаментом мацевы в Украине и Польше. У нас использовали местный гранит, трудный для обработки камень. Вероятно, к этому присоединялась и сравнительная консервативность региона. К тому же наше сегодняшнее впечатление искажено волной уничтожений ХХ века. А если посмотреть на старые фото и почтовые карточки, то можно убедиться, что были у нас примеры и богатых символикой и декором кладбищ. Например, хорошо дошло до нас на почтовых карточках Первой мировой войны еврейское кладбище в Бресте.

Брест, еврейское кладбище, около 1915 г.

Ракицкий: А что с ним сейчас? Оно целиком разрушено?

Грунтов: Практически да. На его месте построен стадион, на краю которого, всем на стыд, лежат ещё несколько старых мацев. Среди них сохранился фрагмент мацевы с изображением льва – возможно, одной из тех, что мы видим на старых карточках.

Ракицкий: Откуда же на белорусских мацевах львы? Вряд ли кто-то из тех брестских евреев видел их хоть раз вживую.

Грунтов: Вживую – нет. А вот в синагогах, думаю, не раз. Львы входят в число очень распространённой символики, например, в деревянной резьбе, которая украшала синагогу. Они были такими популярными потому, что из Ветхого Завета, или в этом контексте – Танаха, известно, что Иерусалимский храм был украшен львами, быками и херувимами. Поэтому такие изображения охотно использовали в оформлении синагог, а позже и надмогилий. Обычно, когда на надмогильи лев, это говорит о том, что здесь похоронен человек с именем, схожим с еврейскими вариантами названия льва – Лейба или Арье, а иногда Иегуда. При этом, естественно, присутствуют позитивные коннотации этого животного – отвага, сила, которые ассоциируются с покойным.

Ракицкий: Значит, символ просто соответствует имени, созвучен с ним. А иные примеры соответствия символов и имён можно увидеть на мацевах?

Грунтов: Да, и довольно много. На тех же фотографиях с брестского кладбища мы можем рассмотреть надмогилье с оленями. Олень соответствовал имени Гирш, иначе Цви, частому среди евреев. Если на надмогильи птушка – это соответствовало захоронению женщины, при этом могло быть связано с ее именем – Фейга, а если в птице мы узнаём голубя, то ему соответствовало имя Иона. Другой женский гендерный атрибут – семисвечник. Это связано с традицией, по которой хозяйка зажигает свечи на заходе солнца в пятницу, когда готовятся встречать шабат. Поэтому встречаются комбинированные варианты, где наряду с семисвечником – изображение птицы.

Дуниловичи, надмогилье со львами и семисвечником

Ракицкий: Такое символическое воплощение получали только имена, или же и фамилии, принадлежность к роду?

Грунтов: Развёрнутой геральдической системы, схожей с той, что присутствует на многих христианских памятниках, конечно, не существовало, ведь институт дворянства для евреев был закрыт. Но это не отменяет сложной социальной иерархии внутри еврейской общины, в т. ч. социальных статусов, получаемых по рождению. К числу последних относилось, например, сословье коэнов (коганов), которые вели свою генеалогию от Авраама (правильно «Аарона» – ред. belisrael.info) и были священниками. Они имели высокий социальный статус, а на их надмогильях можно увидеть изображения двух рук с по-особому сложенными пальцами (по два). Это не что иное, как знак ритуального благословения. Иную такую группу составляют левиты – потомки роду Леви. Традиционно они помогают в богослужениях и, в частности, подносят коэну кувшин с водой для ритуального омовения рук. Поэтому на их надмогильях можно увидеть изображение того самого кувшина.

Ракицкий: Можно ли сказать, что решение, какой символ использовать на надмогильи, было жёстко предопределено? Были ли варианты выбора?

Грунтов: Ну, если звали покойного Лейба, а фамилия, например, была Каганович, что показывает на связь с родом коэнов, то могли не льва, а руки поместить на мацеве. А левитам соответствовал не только кувшин, но и, реже, изображения музыкальных инструментов. Они, в свою очередь – особенно скрипка – могли обозначать просто могилу клезмера, еврейского музыканта.

Шерешёво (Пружанский р-н), еврейское кладбище

Ракицкий: Значит, в Беларуси на мацевах можно и скрипку увидеть?

Грунтов: Мне лично пока не посчастливилось. Но думаю, что они встречались. В Каменецком районе мне удалось записать фольклорный сюжет как раз о таком камне. Один местный мужик взялся строить себе хату и притянул большой камень, чтобы подложить под угол в фундаменте. На том камне было изображение скрипки, и все стали его отговаривать – мол, ничего хорошего из этого не выйдет. Мужик оказался упрямый, камень тот использовал, над ним построил дом. И вот в первый же день, как они заселились с семьёй и легли спать, услышали, как что-то тихо пиликает и плачет. Стали искать, откуда звук, ничего не нашли, а плач прекратился только под утро. Так повторялось каждую ночь, и никакие средства не помогали, ни молитвы, ни святая вода. В результате хозяин вынужден был развалить угол, вытянуть тот камень и вывезти на старое место, а под угол положить другой. Информант, от которого была сделана запись, еврейское происхождение камня никак не подчёркивает, но с учётом того, что изображение скрипки на христианских надгробьях не практикуется, полагаю, речь тут идёт именно о мацеве.

Ракицкий: А всё-таки есть ли в еврейской символике нечто объединяющее её с христианской – то, что мы можем понять без дополнительного углубления в лабиринты незнакомой традиции?

Грунтов: Думаю, что такие понятные изображения следует искать среди символов смерти и утраты. Они менее связаны с религиозной традицией и больше интуитивно понятны любому человеку. На мацевах встречается символ сломанной ветви или сломанной кроны дерева. Глядя на неё, мы понимаем, что перед нами образ утраты, трагедии завершения жизни, а в случае с ветвью – смерти близкого в семье. Такой же символ хорошо известен на православных и католических кладбищах – это надмогилье в форме комля дерева с обсечёнными суками. Интересно, что эта форма надмогилья, развившаяся на христианских кладбищах, стала популярной и у евреев. Её используют с начала ХХ века, при этом с каждым десятилетием она усложняется. На памятниках 1950-1960-х годов – это уже система сплетённых стволов.

Осиповичи, надмогилье на еврейском кладбище, 1965 г.

Ракицкий: Имеют ли какую-то символику эти обсечённые ветви, не спрятано ли в них какое-то послание?

Грунтов: Это довольно популярная теория – о том, что количество суков на таком памятнике означает количество прожитых лет. Но я не раз проверял эти соответствия на кладбищах и прямой зависимости не выявил. Думаю, что в отношении памятников – во всяком случае, до XIX – начала ХХ века – эта теория не работает. В то же время на изображения с классических мацев символика сломанного дерева дополнялась плодами на нём. Считалось, что количество плодов соответствует количеству детей, оставшихся сиротами. Кстати, «сломанность» – вообще общий код для языка символов и на христианских, и на еврейских надмогильях. На мацевах встречаются ещё сломанные свечи – обычно над захоронениями женщин, и перекошенные, сломанные двери – если умирал хозяин дома. На христианских кладбищах мы встречаем сломанные колонны. Сломанный меч означал смерть последнего мужчины рода.

Ракицкий: Оказывается, объединяет нас не так и мало. Да и в советский период памятники у всех стали в основном одинаковые. Сергей, а есть ли на еврейских надмогильях такой же общий и обязательный символ, как крест на христианских? Можно ли таким символом назвать, к примеру, звезду Давида?

Грунтов: Звезда Давида – возможно, первое, что приходит в голову, когда мы говорим о символике еврейской культуры. Но на мацевах она появляется довольно поздно, где-то в конце ХIХ века. И связано это с развитием сионистского движения и становлением евреев как политической нации. К тому же, даже появившись, она используется не так часто. Возьмём для примера еврейское кладбище в Лепеле, материалы инвентаризации которого увидели свет два года назад. Из 403 надмогилий с конца ХVIII до начала XXI века звезда Давида используется только на четырнадцати, причем самое раннее из них датировано 1901 годом. В этом смысле наиболее характерной меткой большинства мацев нужно признать две буквы еврейского алфавита, «пэ» и «нун» (נ פ). Это первые буквы от слов «здесь покоится».

Друя, раскрашенное захоронение

Ракицкий: Это аналогично католическим Ś. P. – «святой памяти»?

Грунтов: Да, это начальная формула, обязательная для стандартной эпитафии. Она развилась на протяжении веков. На старых православных надмогильях мы встречаем такие же буквы «З. П.» – «здесь покоится», или в регионах с большим количеством католиков заимствованное «С. П.» – «святой памяти». Характерно то, что у всех трёх конфессий эти буквы начинают осознаваться как символ, нередко отделённый пространственно от основного текста эпитафии. Нередко мы видим вокруг них орнамент или декоративную рамку.

Ракицкий: Сергей, коль уж мы затронули символику букв, расскажите хотя бы кратко, что обычно написано на мацевах? Ведь если понять изображения на памятниках нам теперь станет проще, то надписи по-еврейски так и останутся загадкой.

Грунтов: Еврейская эпитафия, во всяком случае в Беларуси, – это довольно стандартизированный текст. От мацевы к мацеве повторяются одни и те же выражения, отклонения встречаются сравнительно редко. Сначала идёт названная уже формула из двух букв, иногда она меняется на «здесь могила». Далее – стандартная характеристика покойного. Например, для женщин – «женщина скромная, госпожа» и далее даётся имя, к которому прибавляют «дочь такого-то». Далее даётся дата смерти по еврейскому летоисчислению. Наконец, всё завершается обязательной фразой «Пусть будет душа его (её) завязана в узел жизни» (фраза обычно пишется не словами, а первыми буквами слов. – belisrael.info). Естественно, встречаются и более развёрнутые варианты, например, на могилах раввинов, где шире перечисляются заслуги.

Раков, еврейское кладбище

Ракицкий: Сергей, если бы у Вас спросили, где в Беларуси своими глазами увидеть всё то, о чём Вы рассказали, что бы Вы ответили? Куда лучше отправиться в Беларуси, чтобы увидеть настоящее еврейское кладбище?

Грунтов: Из всех наших еврейских кладбищ я в первую очередь вспомнил бы киркут в Друе. Дорога туда не близкая, но тот, кто её преодолеет, будет щедро вознаграждён богатством исторической архитектуры и красотой природы того региона, а также уникальным еврейским кладбищем. Там ещё остались цветные мацевы: когда-то их раскрашивали, а не так давно реставрировали. Кладбище это очень живописное, а на надмогильях много разных символов которые позволят попрактиковаться в полученных знаниях. Не надо забывать и о тех еврейских кладбищах, которые есть у нас почти в каждом городе и местечке. Хотя иногда это просто поле маленьких камней, на которых видны только буквы эпитафий, но и здесь можно встретить руки благословения или маленькую птицу. Рассматривая надмогилья на кладбищах, всегда можно сделать неожиданное открытие.

Друя, надмогилье со львами

Оригинал

В. Ракицкий – журналист, театральный и кинокритик, режиссёр и сценарист документального кино, переводчик. Кандидат искусствоведения. Член Союза белорусских писателей и Белорусской ассоциации журналистов. Автор «Радыё Свабода» с 1997 г.

С. Грунтов – этнолог, кандидат исторических наук (2011; тема диссертации – «Семантика мемориальных памятников белорусов конца XVIII – начала XXI века»), путешественник, пишет прозу и стихи. Научный сотрудник отдела народоведения Центра исследований белорусской культуры, языка и литературы Национальной академии наук Беларуси.

Перевод с белорусского выполнил В. Р. специально для belisrael.info. Перепечатка перевода иными ресурсами без разрешения редактора народного израильско-белорусского сайта категорически не приветствуется. 

Опубликовано 24.03.2017  22:37

Мария Гольцова. В поисках утраченного прошлого

Довелось мне как-то ехать через агрогородок с необычным названием «Раков». И вдруг за одноэтажными домиками и двухэтажными особняками показался высокий костел, весь устремленный в небо. Было ясно, что костел древний, мне подумалось, что Раков был преимущественно католическим, и захотелось вернуться когда-нибудь, чтобы осмотреть достопримечательность.

В тот же день я возвращалась обратно. С шоссе открывался великолепный вид на Раков, – справа был виден стройный, высокий костел, слева – округлый, как каравай хлеба, старинный православный Собор… И это снова удивило. Воображение рисовало замечательные картинки толерантного и мирного сосуществования двух конфессий. Но стоило копнуть чуть глубже в историю, и оказалось, что история города была сложной и кровавой. Выяснилось, что православный ныне Собор когда-то принадлежал униатам; в конце 18-го века, когда белорусские земли были присоединены к Российской империи, основная часть населения исповедовала именно католичество восточного обряда. За последующие 50 лет царские власти насильственно обратили большинство униатов в православных. К тем, кто не соглашался отказываться от своей веры, применяли пытки (известны случаи, когда несогласных крестьян запарывали насмерть, при экзекуциях присутствовал православный священник). А костел, который сейчас действует в Ракове, относительно самого городка, первое упоминание о котором датировано 15-м веком, не такой уж и древний: он был построен и освящен в 1906 году. И тут выяснилось немаловажная деталь: к концу ХIХ-го – началу ХХ-го века 60% населения Ракова составляли евреи. По некоторым данным, до 1941 года в городе действовало четыре синагоги.

Раков начала ХХ века переживал расцвет. Он находился на территории Польши, а до границы с Советским Союзом было всего 1,5 км. Контрабанда, бордели, рестораны, жизнь вне закона. А потом началась война. Даже в этом маленьком городке было свое гетто. С августа 1941 до февраля 1942 года в Ракове гитлеровцы методично и планомерно уничтожали евреев. Все синагоги были разрушены, но одна из них была сожжена вместе с согнанными в нее людьми. 950 человек. Практически все население Раковского гетто.

…И вот я в Ракове. Брожу по улочкам, пытаюсь почувствовать позапрошлый век. О «мекке контрабандистов» здесь не напоминает ничего. Закрыто на замок отреставрированное древнее еврейское кладбище. В Православном Соборе ни души, только разговорчивая бабушка у прилавка со свечами. В Костел можно зайти, но не дальше придела. На низкой табуретке стопка иконок и газеты на польском. «Polak to jest ktoś?» – красуется на первой полосе, и я воспринимаю это как «Поляк – кто это?». И думается – как сложно быть страной между Востоком и Западом.

А на улицах городка мало людей. Где-то нудно визжит бензопила, идет очередное строительство – Раков стремительно превращается в дачный поселок минчан. Неудивительно: до окраин Минска минут 20 по трассе.

– Нас, местных, совсем мало осталось, – рассказывает общительный водитель маршрутки, – а что поделать, работы-то в городке почти что нет. Вот и покупают участки, удобно, к столице близко.

– А туристов много у вас бывает?

Он пожимает плечами.

– Ну вот к святому источнику приезжают. А я так думаю – у нас столько кладбищ, и грунтовые воды близко. Что может быть в той воде, какие примеси? Никогда там воду не набирал.

Но несмотря на разговорчивость шофера, до самого Минска я «спотыкаюсь» об одни и те же мысли: городок, обладающий такой давней, богатой событиями историей, которой хватило бы не на один, а на несколько городов, словно застыл во внутреннем оцепенении. Сохранившиеся «памятники истории» как внешняя оболочка. От того ли, что ХХ век прошелся катком, – и не по нему одному? От времени ли, потому что все меняется, и все проходит? До революции здесь жили композиторы, сюда приезжали литераторы, его называли «Северными Афинами», здесь действовали христианские монастыри, здесь была ешива. Но был ли Раков тогда таким же потаенным, спрятанным в себя, как сейчас, или же наоборот – напористым, энергичным, живым, открытым?

Я не знаю.

vid-na-kostel vid-na-kostel2

Вид на костел

kolokolnya kolokolnya-sobora

 Колокольня Собора

kostel

Костел

kostel-vnutri   kostel-vnutri-2                                                                    Костел внутри

na-evreyskom-kladbishhe

?????????????

na-evreyskom-kladbishhe2 na-evreyskom-kladbishhe3

na-evreyskom-kladbishhe4

На еврейском кладбище

rakov-1 rakov-2 rakov-3 rakov-4 rakov-5 rakov-6

                                                                      Раков

?????????????

Раковская пастораль

u-kostela-na-lugu u-sobora

У костела на лугу                                            У Собора

cvety-na-kamnyakh

Цветы на камнях

***

v-minske-sentyabr-2016

Автор о себе: Жила и работала в Донецке. Была преподавателем, научным работником. В качестве корреспондента-внештатника с 2005-го по 2010 годы писала в киевский еженедельник “2000”. После начала военных действий в Донбассе вынужденно покинула Донецк. Осенью 2014 года получила предложение на работу в Белорусском национальном техническом университете и с февраля 2015 года живу в Минске. Приняли тепло. Перезащитила диссертацию по правилам Белорусского ВАК, чем горжусь, потому что не сдалась перед обстоятельствами. Замужем, воспитываю сына.

Благодарю Марию за присланный материал, который станет началом нашего сотрудничества – А. Ш.

Опубликовано 29.11.2016  10:36