Tag Archives: поиски корней

Бермудский треугольник семьи Паперно (2)

.
Дед мой по отцу, Моисей Аронович Паперно, человек очень необычной судьбы, родился в 1893 г. в Белоруссии, а умер в 1962 г. в Москве. Последний из поколения его братьев скончался в 1972 г. за несколько лет до моего рождения. В силу различных обстоятельств общения родственниками по этой линии не было почти никакого. Да и документы особо не сохранились. Опрос папы дал самые минимальные сведения. На фоне многочисленной маминой родни с подробно изученными глубокими корнями ситуация выглядела крайне удручающей.

.
Разумеется, история семьи Паперно вызывала у меня как у носителя этой фамилии наибольший интерес. А сложность задачи только подзадоривала.

.
Для начала удалось получить выписку из домовой книги по последнему месту жительства деда, адресов его братьев и сестры я не знал. Важно было выяснить, откуда они родом.
Из отцовского рассказа я знал, что дед родился в Речице, начинал трудовую деятельность в Киеве, был призван в царскую армию, после революции стал НЭПманом, обладал значительным имуществом, впоследствии у него отобранным, во время войны строил завод в Вятских Полянах, потом в эпоху борьбы с «безродными космополитами» лишился работы, пытался прокормиться, снимаясь в кино, и доживал свой век в крошечной комнатке с семьей из пяти человек. Сестра его похоронив молодую дочку, зарезанную известным хирургом во время неудачной операции на сердце, вскоре скончалась сама. Старший брат ушел еще раньше, связь с родственниками прервалась. Сын младшего брата уехал в Америку, не оставив концов.
Прабабушка умерла в Москве перед войной. От прадеда не осталось ничего, кроме имени.

Большую часть поисков я вел самостоятельно, развив кипучую деятельность. Нашел на Востряковском кладбище могилу прабабушки и ее младшего сына. Выписка из домовой книги подтвердила место рождения, там было написано «Речица».

.
Опираясь на это, я обратился к известному профессиональному исследователю архивов. И хотя по другим линиям он мне очень помог, в отношении фамилии Паперно значимых результатов достичь, увы, не удалось.

.
А далее в результате долголетней обширной переписки с различными архивами удалось выяснить, что подлинное место рождения – г. Мозырь, а не Речица. Из найденных впоследствии документов выяснилось, что проживая в Мозыре фактически (где их отец работал мастером на местной спичечной фабрике «Молния»), братья деда все же были приписаны к Речицкому еврейскому обществу, а предки к Глускому и Бобруйскому обществам. Не буду утруждать читателя подробностями этой своей исследовательской работы. Достижения были мизерными, а усилия титаническими.

.
Параллельно я старался фиксировать все линии Паперных, представители которых попадались на моем пути. И этот накопленный материал позволил через некоторое время сделать определенные выводы.

.
Во-первых, оказывается, предки всех изученных мною линий происходили из Бобруйского уезда, с потенциальным эпицентром в местечке Паричи. Имеется довольно много сведений о ранних поколениях, но соединиться с ними не удавалось. Если мысленно соединить линиями Бобруйск, Речицу, Мозырь – получится подобие треугольника, бермудского треугольника семьи Паперно, как я его в шутку называю.

.
Во-вторых, у носителей фамилии стойко бытует легенда о своих итальянских корнях. Действительно, в конце пятнадцатого – середине шестнадцатого веков под влиянием юдофобской политики Римских пап часть итальянских евреев переселилась в Речь Посполитую, где в то время подобных притеснений не было. У итальянских евреев до сих пор распространена фамилия «Пиперно», искажением которой некоторые полагают наше семейное имя. Эта фамилия происходит от города Приверно под Римом, некогда столицы племени вольсков, описанной еще Титом Ливием. Кажется, с 12 века и до реформ Муссолини город так и назвался – Пиперно.

.
Впрочем, есть и другие этимологические гипотезы. Например, от реки Арно во Флоренции. Израильско-итальянский профессор, на которого я вышел, заинтересовался моими исследованиями, но впоследствии по техническим причинам связь прервалась…

.
Важной вехой для всестороннего осмысления своей родословной явилась для меня семейная поездка – своего рода этнографическая экспедиция по местечкам Беларуси. Среди прочего мы посетили Мозырь и Речицу. Мы разыскали места массовых убийств евреев в период Холокоста, кладбища. С синагогами здесь было сложнее. И почти не встретили евреев – сформировалось ощущение «выжженной земли». Это было очень грустно…

.
И вот наступила осень 2020 г. Выздоравливая после тяжелого ковида, случайно обнаружил в сети сообщение о том, что в г. Мозыре при ремонте дороги возле здания бывшей тюрьмы под асфальтом нашли камни с давно уничтоженного еврейского кладбища, использованные в свое время для ее мощения.

На некоторых мацевах сохранились надписи, и приводился список имен, среди которых я заметил своего прадеда Аарона Паперно(го), скончавшегося в 1915 г. Совпадение имен и дат позволило подтвердить, что это именно он.

.
Всю прошедшую суровую зиму я ждал, что потеплеет, стает снег, и можно будет удалить налипшую глину и лед, чтобы полноценно прочесть надпись на надгробии. В итоге оказалось, что отца прадеда звали Элияу Зеэв. Это красиво совпадало с именем Вольф, которое носил старший брат моего деда.

.
Наконец, несколько недель назад я заказал в НИАБе два дела, рассмотренные в 1865 г. Речицким магистратом, из которых выяснилось, что прапрадед Элияу Зеэв Вольф Мовшевич проживал в Речице, будучи приписан к Глускому и к Бобруйскому обществу. При этом, в одной из найденных мною тамошних линий часто повторялось имя «Элияу», а одним из их потомков, родившимся в начале 19 века был как раз Мовша. Круг замкнулся.

Многое еще впереди, очень хочется, например, выяснить девичью фамилию прабабушки. Но в наше время, когда массово оцифровываются еще недавно недоступные архивные фонды, когда крепнет интерес к генеалогии у разных людей, выкладывающих в свободный доступ результаты своих поисков, шансы растут и перспективы грезятся захватывающими.

школьная спортплощадка на месте старого еврейского кладбища в г. Мозырь (2015 г.)

Продолжение следует

Менахем Йеошуа (Евгений) Паперно

Опубликовано 12.08.2021 04:14

Менахем Йеошуа (Евгений) Паперно. Чувство корня (1)

Решив написать эту статью, я задумался над распространенной метафорой, сравнивающей родственные взаимосвязи с деревьями. По этой логике получается, что, если выкопать корень, растение погибнет, а значит, генеалогией заниматься и вовсе не стоит. И тут мне пришло в голову, что это взгляд снаружи, взгляд ученого-исследователя, который откапывая артефакты раскладывает их по музейным полочкам, некоторые обрабатывает формалином. Можно зажать нос, избегая резкого запаха (или благодаря ковиду его не учуять вовсе), посмотреть с интересом «консервированное» прошлое. Но строго говоря, это смерть, могила…

Растущие деревья, их стволы и ветви никогда не видели своих корней. Однако именно от них идет питание и жизнь. Как и в мире ботаники, в родственных отношениях такая связь непрерывна и безусловна, и вопрос лишь в ее осознании конкретным человеком. Мне кажется уместным назвать это чувством корня.

Впервые в мой дискурс данную тему, примерно в 1986 г. внес троюродный брат моей мамы, к юбилею их общего дяди, нарисовавший первое виденное мной генеалогическое древо. Мне это показалось захватывающим – возможно потому, что речь шла про неугасающую связь с давно ушедшими эпохами через своих собственных предков.

По мере взросления, уже в начале 1990-х начал опрашивать живых родственников и, в первую очередь, родителей моей мамы. Благодаря этой работе, благодаря составлению «протоколов их допроса» удалось сохранить множество сведений, которые иначе сегодня были бы невосполнимо утрачены. Оглядываясь назад, уже как опытный исследователь, каждый раз осознаю, насколько фиксация сохранившихся в семье сведений способна облегчить дальнейшую работу, избавить от долгих и трудных поисков того, что, как потом иногда оказывается, было все это время известно кому-то из близких.

Искания носили фронтальный характер: меня интересовали все без исключения линии моих предков. И по наименее изученным из них усилий приходилось прикладывать значительно больше.

С начала 2000-х, уже имея высшее юридическое образование, я решил применить инструментарий полученных знаний для дальнейших изысканий. Весь спектр направлений такой работы я разделил на две части: отысканием следов последних поколений в московских архивах, на кладбищах (тогда еще не оцифрованных), перепиской с разными родственниками и ведомствами я занялся лично, а исследование более глубоких корней доверил профессиональным генеалогам, от которых в результате почерпнул обширные знания в этой сфере, значительно повысившие мою собственную квалификацию.

Все это знаменовало мою своего рода персональную «неолитическую революцию», переход от присваивающего труда к производящему: из получателя генеалогических данных я превратился в обладателя уникальных сведений по собственной родословной, которыми с радостью делюсь с интересующимися, в специалиста, владеющего эффективной методологией раскапывания семейной истории как для абстрактного интереса, так и для решения конкретных практических задач: подтверждения еврейства, получения наследства, истребования имущества из чужого владения. Профессиональная помощь адвоката в таких делах тем более успешна, что генеалогия много лет остается моей подлинной страстью.

Не знаю как там с законами диалектики, но по мере «раскапывания» своей родословной, можно столкнуться с другим исследователем, «копающим» с другой стороны. И это может привести к неожиданным открытиям и настоящим прорывам. В этом смысле самая яркая история для меня связана с попавшей в мои руки книгой одного австралийского родственника по одной из линий, разом обогатившее мое древо на несколько сотен человек.

В современную эпоху, когда невообразимо расширились возможности поиска через различные электронные ресурсы, у многих людей вокруг с новой силой возрос интерес к своему родословию, обострилось упомянутое «чувство корня». И это прекрасно. Буду очень рад, если пройденный мной путь вдохновит кого-нибудь на аналогичные свершения, а описываемые мной механизмы окажутся применимы в чьих-то практических исследованиях.

Продолжение следует.

Опубликовано 08.04.2021 14:13

Майкл Сагатис и «Письма Юзефы»

10.03.2021 Анастасия Зеленкова

Британец Майкл Сагатис: «Я изучал историю репрессий моей семьи, а увидел кровавые улицы Минска»

Еще несколько лет назад британец Майкл Даниэль Сагатис даже подумать не мог, как сильно изменится его жизнь и уж тем более, что она будет связана с Беларусью. Он имел строительный бизнес в Лондоне и знал о своих предках лишь то, что они приехали откуда-то «из Польши». Все изменилось в один день, когда Майкл, разбирая завалы чердака, обнаружил письма репрессированной прабабушки, отправленные из ссылки 80 лет назад.

История захватила его настолько, что он забросил бизнес, занялся изучением своих корней и снял документальный фильм «Письма Юзефы». Сейчас Майкл Сагатис следит за всеми новостями из Беларуси, пишет в британские СМИ о борьбе белорусов за свободу и активно поддерживает все инициативы солидарности.

В рамках спецпроекта «Салідарнасці» «Жертвы и палачи» Майкл Сагатис рассказал об удивительной истории своей семьи, впечатлениях от приезда в Беларусь и встрече с родственниками на Щучинщине, а также показал свою версию гимна «Пагоня».

«В школе меня называли «английским ребенком с забавной фамилией»

— Вы знали что-то о своих корнях до того, как нашли письма прабабушки Юзефы?

— Я родился и вырос в Лондоне. Мой отец и его родители говорили между собой на английским и польском. Меня водили на мессы польских иезуитов, и я получил начальное польское образование. Поэтому с самого детства понимал, что я не «англичанин».

Правда, все, что знал тогда, это, что мои бабушка и дедушка приехали откуда-то «из Польши». Никаких подробностей. Ни об условиях, в которых они оказались, ни почему покинули родину и как прибыли в Великобританию.

Когда наша семья в 1987 году переехала в Уэльс, в моей новой школе меня называли «английским ребенком с забавной фамилией». Для валлийских детей я со своим английским акцентом был де-факто англичанином, из-за чего надо мной постоянно издевались. В Уэльсе особое отношение к англичанам. И хоть я имел славянские корни по отцовской линии и ирландские кельтские корни по материнской линии, это меня не спасало.

Травля в школе послужила первым толчком узнать о своем происхождении. Позже я начал задавать дополнительные вопросы. Например, откуда у меня литовская фамилия, унаследованная от отца, и почему у него есть русское второе имя — Майкл Константин Сагатис.

Так я узнал, что отец родился в Северном Уэльсе в лагере беженцев, куда из Польши прибыли его родители Кейстут и Ванда с папиной сестрой Зосей.

— А как удалось обнаружить связь с Беларусью?

— Уже позже я вернулся в Лондон, окончил учебу (изучал историю и философию), открыл свой бизнес в области строительства. По работе я познакомился с семьей польских иммигрантов. Мы вместе сотрудничали и даже подружились. Я с гордостью рассказал им, что имею славянские корни и даже знаю некоторые польские слова, а также о том, что мои родственники живут в польском городе Гожуве.

Однако ответить на вопрос, как мои родственники попали в Гожув и откуда они родом, я не смог. До этого я никогда не видел их, да и мало что знал об исторических событиях, связанных с Ялтинским соглашением.

Уже позже, съездив в Гожув в 2003 году и встретившись со своими родственниками, я узнал, что все они были репатриированы после войны. Их выбор пал на Польшу, потому что они опасались возвращаться на свою родину, которая находилась под советской оккупацией. Эта родина была именно Беларусью.

Благодаря моим родственникам в Гожуве я заново открыл свою семейную историю. На тот момент я думал, что моя работа в качестве семейного «посла» завершена. Однако в 2015 году в Южном Уэльсе умерла моя тетя Зося — папина сестра, которая родилась в Новогрудке в 1941 году. Она оставила после себя горы накопленного имущества — в основном хлама и мусора. Среди него были и письма моей прабабушки Юзефы, которые она писала своим дочерям из ссылки из Актюбинска.

— Удивительно, что вы обратили внимание на эти письма, ведь наверняка язык, на котором они были написаны, вам не был знаком?

— Вообще большая случайность, что эти письма не выбросили вместе с остальным хламом. Мой отец до сих пор мне вспоминает нежелание участвовать в процессе разбора вещей. Я тогда сказал, что проще нанять клининговую компанию и не возиться со всем этим.

Честно говоря, на тот момент мне было не до разбора вещей, я собирался переезжать жить за границу и все это не вписывалось в мои планы. Но отец заупрямился и заявил, что в таком случае будет делать это все сам. Я не мог бросить его, а кроме меня помочь было больше некому: маму мы потеряли 10 лет назад, а у сестры в тот момент были проблемы со здоровьем.

В итоге я остался в Великобритании. Примерно год мы разбирали вещи и делили их на мусор и не мусор. Письма Юзефы попали в стопку с мусором. Буквально в последний момент я открыл конверт и понял, что это что-то важное. Хоть и не мог прочесть ни слова.

Одно из писем Юзефы

Сегодня я благодарен судьбе за этот подарок. Ведь если бы не решимость моего отца и не череда случайностей, эта корреспонденция ссылки 1940-1941 годов осталась бы потерянной навсегда.

— А ваша бабушка ничего не рассказывала о судьбе своей матери?

— Я знал свою бабушку Ванду только первые 9 лет, пока мы жили в Лондоне. После того, как наша семья переехала в Уэльс, она скончалась. Конечно, в моем раннем детстве мы не обсуждали с бабушкой историю семьи, поскольку я был слишком мал. Помню только, что бабушка постоянно молилась и просила у Бога прощения.

Она была невероятно набожная: регулярно посещала церковь, помогала местным приходским священникам. Думаю, что эта набожность была связана как раз с глубокими переживаниями, связанными с разлукой с ее матерью и некоторым чувством вины перед ней.

«Юзефе было 76 лет, когда ее погрузили в переоборудованный вагон для скота и как «родителя предателя» выслали в Казахстан»

— Расскажите историю Юзефы. Как и почему ее репрессировали?

— Моя прабабушка Юзефа Буйдо (в девичестве Богданович) из благородной католической семьи юристов. Она родилась в 1864 году в деревне Волчки (Щучинский район). Брат Юлиан перед началом Первой мировой войны переехал в польский Чаркув, где открыл резиновый завод. Второй брат Казимир погиб во время войны.

В 1892 году Юзефа вышла замуж за Константина Буйдо, лесника и местного судебного пристава. Родители противились этому браку. Константин был на 15 лет старше, к тому же православный. Союз с человеком, исповедующем веру оккупационной Российской империи, был воспринят чуть ли не как «акт государственной измены». Юзефу посчитали предательницей, и она потеряла поддержку семьи.

Юзефа и Константин Буйдо

Местная дворянская семья Стравинских, поместье которой располагалось в небольшой деревне Накрыски, наняла Юзефу и Константина для управления своими землями. Там они построили дом, родили шестерых детей — двоих сыновей и четырех дочерей.

До прихода «советов» в 1925-1935 годах семья занималась разного рода малым бизнесом: от семейного магазинчика бакалейных и хозяйственных товаров в Дятлове до небольшого парома, перевозившего людей и скот через реку Неман.

Старший сын Юзефы Алоиз поступил на службу офицером в польскую полицию — это впоследствии дорого обошлось его семье. Младший Петр вступил в 27-й уланский полк, но вскоре заболел туберкулезом и умер.

Все изменилось после 17 сентября 1939 года, когда в соответствии с секретными протоколами пакта Молотова-Риббентропа, советские войска вторглись в Польшу. Начались жестокие репрессии. Советские власти зачищали новые территории от «неблагонадежных элементов».

В рамках «Польской операции» прокатились волны массовых депортаций. Одного того, что ты был записан поляком, было достаточно, чтобы тебя со всей семьей сослали далеко в Сибирь или Казахстан. А тут еще и сын офицер.

Естественно, первым делом арестовали Алоиза. Я нашел его имя в списках НКВД в архиве. Однако каким-то чудом ему удалось сбежать, и он выжил. А вот его мать не избежала репрессий.

— Сколько тогда было Юзефе?

— 76 лет. 13 апреля 1940 года ее погрузили в переоборудованный вагон для скота и как «родителя предателя» выслали в Актюбинск (Казахстан).

Около трех недель они добирались до места в душном тесном вагоне, без нормальной воды и еды, в условиях жуткой антисанитарии — эта дорога в 2500 км унесла жизни многих людей.

«Выгрузили при минус 40 на опушке в сибирской деревне — вот лес, руби, делай землянки»

Но Юзефа выжила. Учитывая возраст и физическое состояние, ее отправили не в лагерь, а на принудительное поселение. Там условия были проще: люди жили семьями, имели некоторую свободу передвижения, хоть и находились под постоянным контролем НКВД. Однако за жилье и продукты нужно было платить. Пожилая, измученная женщина вынуждена была работать, чтобы выживать. Оттуда Юзефа и писала те самые письма своим дочерям.

— А как детям удалось избежать ареста и каким образом ваша бабушка оказалась в Великобритании?

— У меня есть только предположения, почему не забрали всю остальную семью. Возможно, Юзефа пожертвовала собой, чтобы спасти детей. Не исключено, что она верила, что ей, старухе, ничего не сделают, и не стала бежать вместе с остальными. А может, дети сами не взяли ее с собой, опасаясь, что она не выдержит это испытание.

Как бы то ни было, все ее четыре дочери смогли уехать и избежали репрессий. Бабушка Ванда, младшая дочь Юзефы, с мужем Кейстутом Сагатисом (он был литовским поляком) оказались в Новогрудке. Там в 1941 году у них родилась дочка Зося. А в 1943-м, опасаясь плена, семья перебралась через Польшу в Австрию, затем в лагерь польских беженцев в Италии, а оттуда на корабле — в Великобританию.

В 1946 году родился мой отец Майкл Константин Сагатис. Его назвали в честь деда.

Три другие дочери и сын Алоиз со своими семьями, как я уже рассказывал, оказались в польском Гожуве.

— О чем Юзефа писала в своих письмах дочерям?

— С апреля 1940 года по июнь 1941-го Юзефа отправила своим дочерям 21 письмо. В них она благодарила дочерей за посылки и деньги, которые помогали ей выживать, жаловалась на здоровье.

С каждой дочерью она общалась по-разному. С Марией деловито и уважительно, с Яниной тепло и нежно. С Вандой тон сильно варьировался от горького негодования до глубокой печали и радости.

В первых письмах ощущается вера на возвращение. Например, Юзефа категорически запрещала продавать швейную машинку, потому что она будет еще нужна ей, а в более поздних письмах уже отчаянно просит продать и срочно отправить ей вырученные деньги для выживания. Юзефа также подробно описывает стоимость основных продуктов питания и свои расходы на аренду, дрова и зимнюю одежду.

Где-то она манипулирует дочерями, пытаясь вызвать у них чувство вины. То она нежна и сердечна в письме дочери Янине, то, напротив, в письме Ванде посылает проклятия.

Из письма Юзефы: «Яночка, сердечная моя, у меня к тебе большая просьба. Пожалуйста, пишите мне почаще. Пусть у меня будет хотя бы эта маленькая радость… Пусть хотя бы раз в неделю для меня ярко засветит солнышко, согреет и сделает мою жизнь светлее.

Когда я прочитала, что вы были в Барановичах, у меня остановилось сердце, мне показалось, что оно разорвётся от горя, что я вас тогда не увидела. Было много людей из Новогрудка. Я искала тебя, но удача мне не улыбнулась, я не встретила тебя, не поцеловала, не попрощалась, ведь может быть, что они разлучили нас навсегда?»

Из письма Юзефы: «Я пролежала в постели две недели и теперь снова учусь ходить. Врач лечит бесплатно, но мне нужно платить за лекарства, а платить мне нечем. Я чувствую сильную боль в груди, болит спина, постоянно болит голова. Врач сказал, что, если это случится снова, это будет конец. Мое сердце, легкие и сосуды очень слабые, поэтому я кашляю кровью. Доктор советует быстро не ходить и не поднимать ничего тяжёлого, потому что моя жизнь висит на волоске. Я боюсь. Если бы я жила спокойно и хорошо питалась, [мои] легкие и сердце поправились бы. Но в этих условиях помощи ждать неоткуда».

Из писем Юзефы: «Вандочка! Ты пишешь, что у вас нет пятисот рублей, а как у меня и пятисот копеек нет, то мне как жить? А свое вам все оставила. Я выехала совсем босая и голая, и без гроша. Как мне жить? И больная. И на том кончу свои жалостные слова. Искренне вас любящая мать».

— Как закончилась жизнь Юзефы?

— Когда Юзефа перестала писать, дети решили, что она умерла. Но выяснилось, что это не так. Ее судьба долгое время была нам неизвестна. Но в 2018 году в Актюбинском государственном архиве я нашел документы, которые подтверждали, что до 1943 года Юзефа еще была жива. После была запись о ее смерти.

В начале 2018 года я посетил места ссылки в Казахстане. Примерно в двух километрах от села Нурбулак, на окраине степи я обнаружил деревенское кладбище. Старая его часть относится к временам репрессий. На старых деревянных крестах нет никаких надписей, которые бы указывали, кто там покоится. Но, думаю, именно там, в начале 1943 года нашла свой последний приют Юзефа.

«С ужасом узнал, что люди, с которыми я встречался в Минске в марте, теперь стали жертвами репрессий»

— Вы уже дважды успели побывать в Беларуси и даже нашли здесь родственников.

— Да, в 2017 году, воспользовавшись безвизовым режимом, мы с отцом впервые посетили Беларусь. У нас было всего 4 дня и очень плотная программа. Руководствуясь адресом на конверте мы первым пунктом отправились в деревню Корсаки Щучинского района.

В тот день погода была идеальной. Меня поразила белорусская природа — яркая, наполненная жизнью и пением птиц. При въезде в деревню нам предстала идиллическая картина: две зрелые дамы наслаждались солнцем на тихой уличной скамейке. Мы поинтересовались, не могут ли они помочь найти кого-то знавшего Марию Буйдо, которая вышла замуж за Йозефа Бодяка. Одна из женщин тут же поднялась и, попросив нас подождать, ушла на соседний участок.

Вскоре она вернулась с другой женщиной. Мой отец по-польски объяснил, что хочет найти какую-то связь с семьей своей матери. И тут выяснилось, что пришедшая женщина — Елена Бодяк, внучка Йозефа Бодяка. В деревне Елена жила со своей дочерью Владиславой.

Мы были совершенно ошеломлены, что так быстро обнаружили своих прямых родственников. Это было невероятно! Мой отец и пани Елена обнялись.

Остаток дня мы провели вместе. Пани Елена была очень гостеприимной и даже напоила нас водкой с перцем.

К сожалению, по другим адресам нам не удалось найти родных. Но все равно это было прекрасное путешествие, во время которого мы многое поняли о жизни наших предков, а также познакомились с замечательными и отзывчивыми белорусами.

Самый главный результат моего долгого путешествия в том, что я исполнил мечту Юзефы, ту, о которой она писала в своих письмах, — я вернул ее домой, вернул ее в семью.

— Как пришла идея снять фильм о письмах Юзефы?

— В 2018 году меня пригласили поучаствовать в выставке во львовском музее «Территория террора». Этот музей расположен на месте железной дороги, по которой нацисты переправляли евреев в лагеря смерти в Польшу. Музей точно воспроизводит обстановку концлагеря: сторожевые вышки, прожекторы, фургоны для скота, колючая проволока и 3 больших барака. Именно в одном из этих бараков впервые и были публично выставлены все материалы, которые мне удалось собрать.

Мне хотелось творчески представить проект. Актеры читали письма Юзефы, а музыканты исполняли композиции, которые мы с отцом написали в качестве саундтрека. Обстановка музея давала потрясающий эффект. Желая задокументировать, мы сняли представление на видео. А позже из него получился короткометражный фильм «Письма Юзефы».

— Сегодня вы очень активно поддерживаете белорусов в их борьбе за свободу. Почему это для вас важно?

— В марте 2020 года я снова приехал в Беларусь, чтобы принять участие в кинофестивале «Нефильтрованное кино». В тот визит я посетил Куропаты, познакомился со многими яркими людьми из белорусской творческой среды.

Майкл Сагатис в Куропатах. Фото Александра Васюковича, Имена

Уезжал из Беларуси с чувством радости, ведь история Юзефы была показана на ее родине.

То, что произошло потом, стало шоком. Репрессий происходили уже в настоящем.

Конечно, я не мог не следить за новостями из Беларуси. С ужасом узнал, что люди, с которыми я встречался в Минске в марте, теперь стали жертвами репрессий. Фотограф Александр Васюкович был арестован и заключен в тюрьму, журналист Игорь Станкевич жестоко избит и после освобождения вынужден был бежать с семьей в Польшу.

Я не мог оставаться в стороне. Стал участвовать в акциях солидарности, которые организовывала белорусская диаспора. Мои снимки с марша по улицам Лондона, где над Вестминстерским мостом перед парламентом был развернут бело-красно-белый флаг, публиковались русской службой BBC, а также в крупнейшей британской русскоязычной газете «Англия».

На одном из маршей я впервые услышал, как люди поют «Погоню», и меня поразила ее энергетика. Я разучил этот гимн и предлагаю свою интерпретацию.

С группой белорусских исполнителей, мы записали версию этой песни.

Недавно меня попросили подготовить статью о белорусских студентах, которые подверглись репрессиям. Белорусская актриса и активистка Вера Хортон помогла взять интервью у студентов, которые рассказали об ужасной жестокости в отношении тех, кто выходил на протест, об отчислениях лишь за то, что молодые люди пели песни и держали цветы.

Удивительно было узнать, что даже дети во дворах играют в протесты и убегают от «омона».

Весь мир стал свидетелем безудержного насилия на улицах Беларуси. В голове не укладывается, что в 21 веке могут строить концлагерь для политзаключенных, что за одежду цветов флага могут арестовывать и устраивать нелепые показательные процессы над блогерами и журналистами.

Начав свое исследование неизвестной истории репрессий, которым подверглись мои предки, 80 лет спустя я увидел кровавые улицы Минска и новую волну репрессий. Образованные, умные люди пытаются сегодня освободиться от диктатуры и насилия. И весь мир поддерживает их в их стремлении.

Источник

Опубликовано 10.03.2021 18:34

Ш. Чепела. Судьбы, опаленные войной, или Письмо из прошлого

Мне, писателю и общественному деятелю, приходилось встречаться с разными судьбами. Некоторые из них трогают до глубины души, оставляя глубокий след в сердце. История, которую я хочу рассказать, из таких.

Скажем сразу, что, как и в любом давнем событии, вопросительных знаков в нашем рассказе немало, и на эти вопросы уже никто никогда не даст ответа. Впрочем, наверное, это и к лучшему. Стоит ли нам, через столько лет, судить об отношениях давно уже ушедших в вечность людей?

Пусть же тайны этой трагедии, семейные ссоры или непонимания останутся за кадром.

Вернёмся в нашу историю.

Начало её уходит корнями далеко, когда, еще до начала Второй Мировой войны, в Краснодар с военным оркестром попал талантливый молодой музыкант Борис Комиссарчик. Но рассказывать её лучше с середины. Потому что, по иронии судьбы, эта история была без начала…

Когда мы говорим о искалеченных войной судьбах, то в первую очередь представляем себе бомбёжки, пожары, горящие города. Но всё проходит, города отстраиваются, люди находят в себе силы жить. Так было и в нашем городе, Краснодаре, а героиня моего рассказа родилась за год до начала войны и мало что помнит о ней.

Итак, жила-была девочка Людочка. Жила в семье музыкальной и достаточно благополучной, – мама, отчим, братишка, бабушка. Скорее всего, она и сама не помнит, когда впервые попыталась узнать о своём родном отце.

Мы не знаем, кто придумал, и зачем сказал Людочке жестокие слова, которые перевернули всю Людочкину жизнь – а нет его, да и какой он тебе отец, и брака-то не было, ты случайно родилась, а потом он ушёл на фронт и без вести пропал, может, к немцам перебежал….

Кто был человеком, решившим обрушить такую информацию на ребенка, неизвестно, но можно представить себе жизнь девочки, одинокой, ненужной и нелюбимой во второй семье матери, которая поверила в это, её внутренний мир, боль и одиночество…

Об отце Людмила ничего не знала, да и не хотела знать. Слишком больно.

Людмила Борисовна закончила то же музыкальное училище, в котором учился ее отец. Отношения с семьёй были сложными, в неё не верили, ей не хотели помогать. По окончании училища уехала по распределению в Туапсе, где много лет преподавала в музыкальной школе, состоялась как талантливый педагог и музыкант. После возвращения в Краснодар и до сего времени преподавала фортепиано в Краснодарском музыкальном училище, среди её воспитанников виднейшие музыканты нашего края. Ей, одной из первых в Краснодаре, было присвоено звание заслуженного работника культуры Кубани. Прекрасный, умнейший человек, даже в почтенном возрасте поразительно красивая женщина. 10 мая 2020 года Людмиле Борисовне исполняется 80 лет.

Сын её, Александр, с отличием окончил техникум, затем институт. Вместе с этим всегда серьёзно занимался музыкой – он лауреат многих Всероссийских конкурсов и фестивалей, известный в Краснодарском крае певец с превосходным голосом. Внуки. Хорошая семья. Но однажды, случайно, в разговоре я спросила Людмилу Борисовну об отце. Её короткий рассказ обнажил невероятную боль, которая за столько лет ничуть не уменьшилась. Боль, которая, казалось, наполнила собой всё вокруг…

Всю жизнь Александр, единственный ребенок у матери, жалел, что у него нет большой и дружной семьи. Открывшиеся военные архивы дали людям возможность заглянуть в далёкое прошлое, и он включился в активные поиски. В архивах узнал, что дед пропал без вести под Сталинградом. Что родом он из Калинковичей, города в Беларуси. Дальше поиски не продвинулись, но пришло осознание национального вопроса, которое привело Александра в общество еврейской культуры, в новый для него мир, на программу «Хаскала», где, кроме знакомства с традицией и культурой народа, поднимался вопрос о поисках своих корней.

Горячее желание найти родственников, если кто-то из них жив, заразило и меня. А дальше всё было просто, так, как и бывает, когда Всевышний хочет показать людям чудо.

Я сидела за компьютером и размышляла о судьбе этой семьи. Какое-то внутреннее чувство подсказывало мне, что информация, полученная Людмилой Борисовной в детстве, лживая. И я решительно набрала в поиске три слова – Борис Комиссарчик, Калинковичи.

Мне тут же открылась статья на незнакомом израильском сайте, где я прочитала такие слова:

«Чтобы как-то облегчить жизнь семьи, ещё мальчиком Бориса – старшего брата отца – взяли в военный оркестр местной воинской части, где ему не только выдавали военное обмундирование, но и кормили. А это было очень важным подспорьем семье!

Жаль Бориса: с первых же дней войны его мобилизовали на фронт, и родители от него получили единственное письмо, где он сообщал, что их перебрасывают на Сталинградский фронт. Больше о Борисе мы ничего не знаем – пропал без вести. Спасибо, что имя Бориса упоминается в списках погибших евреев – жителей Калинковичей.

… – Борис был талантливым музыкантом: он играл практически на всех духовых инструментах, начиная от тубы и кончая кларнетом!»…

Ну, надо же, всё сходится, неужели он?

Понадобилось три дня для того, чтобы связаться с автором статьи, и, да, он оказался двоюродным братом Людмилы Борисовны, дядей Александра.

И вот тут мы вернёмся к началу.

Итак, перед войной, в конце тридцатых годов военный оркестр, где служил Борис, перевели в Краснодар. Как раз в эти годы, в 1938 году, Краснодарское музыкальное училище закончила Маргарита, талантливая пианистка, отец которой был дирижером оркестра.

Так встретились и полюбили друг друга двое молодых, красивых и талантливых музыкантов, Борис и Маргарита. В 1940 году в молодой семье родилась дочка, Людочка, очень похожая на отца. Счастливая семья, прекрасное будущее…

Если бы не война…

Второй ребенок, Петя, родился, когда фашистские войска уже шагали по нашей земле. В июле 1942 года военный оркестр, где служил Борис, срочно выехал из города, в августе 1942 года Краснодар был оккупирован, и только после освобождения города пришло извещение о том, что Борис пропал без вести. Петя, к сожалению, войны не пережил, и Маргарита с Людочкой остались одни.

Семья Бориса было эвакуирована из Беларуси в Саратов. Те евреи, кто не захотел или не смог уехать из Калинковичей, надеясь на порядочность «высококультурной немецкой нации», более восьмисот человек, включая маленьких детей, были расстреляны осенью 1941 года…

Мама и сёстры Бориса уехать успели. Все мужчины ушли воевать. Пока была такая возможность, Маргарита вела переписку со свекровью, и одно из писем до наших дней бережно хранилось в семье Комиссарчиков.

Когда пришло извещение о том, что Борис пропал без вести, что-то изменилось, и мы уже никогда не узнаем, по какой причине прекратились её отношения с семьей погибшего мужа.

Маргарита во второй раз вышла замуж, началась другая жизнь. Людмила, искренне верившая в жестокую ложь, никогда не пыталась найти родственников со стороны отца.

Однако, в начале 1960-х родственники отца пытались разыскать Людмилу. Они приезжали в Краснодар, но встреча не состоялась. Невозможно сейчас понять, почему Маргарита приняла такое решение. Не стоит забывать о том, что в России антисемитизм был явлением государственным, возможно, дело в этом. Другая семья, новая, благополучная жизнь. Может, хотелось забыть навсегда страшные военные годы – не нам судить. Связь оборвалась, казалось бы, навсегда…

Комиссарчики и сейчас живут в Беларуси, да и не только, во всех уголках нашей планеты можно найти членов этой большого рода.

Младший брат Бориса, Наум, прошёл всю войну и вернулся в Беларусь. Своего сына назвал Борисом в память о старшем брате. Именно Борис Наумович и написал ту статью на независимом израильском сайте, которую случайно – или не случайно, ведь ничего случайного не бывает, – обнаружила я.

На семейном дереве Комиссарчиков есть место для потерянных давно родных людей. К истории рода Борис Наумович относится очень внимательно и чутко.

Хочу выразить огромную благодарность Борису Наумовичу за то, что он переслал нашедшимся родственникам реликвию – письмо, в далёком 1942 году написанное Маргаритой матери и сёстрам мужа. Оно, пропитанное любовью к мужу и детям, стало волшебным лекарством для души Людмилы Борисовны. Тёплые строки, написанные знакомым почерком мамы, сразу разрушили страшную сказку, кошмаром нависавшую над её жизнью.

Оказывается, была хорошая семья, любящий отец, погибший на фронте, бабушка, тетя и дяди, которые помнили о ней всю жизнь. И вот – совсем недалеко, в Беларуси, живут двоюродные брат и сестра, их дети, огромная семья, родные люди. И, конечно, фотография самого Бориса, фотография отца, впервые в жизни взятая в руки. Как они похожи между собой, отец, дочь и внук, Александр!

И слёзы есть, конечно, но это уже другие слёзы – слёзы облегчения и радости.

Барух Ата, Адонай…

Шуламита Чепела,

г. Краснодар

От редактора belisrael

Эта удивительная история должна стать укором тем моим знакомым еще со школьных лет, которые не только не откликались на просьбы вспомнить семейные истории, или хотя бы прислать старые снимки, но от кого слышал и такое: “бросай ты это дело, никого не интересует прошлое…“.

О людском безразличии не раз писал мне и писатель, историк и краевед полесского края, калинковичанин Владимир Лякин, который сталкивался с подобным. Но при всех трудностях жизни в Беларуси, проблем со здоровьем, он продолжает заниматься делом жизни и потому около 2 лет назад сообщил о том, что в Калинковичско-Мозырский военно-исторический клуб «Поиск» пришла просьба из Самары от Ирина Богачёвой из поискового отряда «Авиапоиск»:

«Мы занимаемся изучением истории 100‑й гвардейской стрелковой дивизии, воевавшей на Карельском фронте в 1944 году. В данном случае речь идет о судьбе 3‑го батальона 304‑го гвардейского Венского стрелкового полка. Известно, что батальон погиб 8 июля 1944 года, попав в финское окружение. Комбатом был Исаак Наумович Рачинский (Рагинский), родившийся в 1911 году в Калинковичах.

Обращаюсь к вам с просьбой: помогите найти родных комбата в Калинковичах. Планируем подготовить материал о комбате, нужны фото и подробности биографии. Заранее спасибо…».

Результатом поиска стало то, что спустя 75 лет близкие героя войны узнали историю его гибели.

О подвиге комбата Рагинского, его корнях и родственниках

Присылайте материалы на самые разные темы, а также не забывайте о важности поддержки сайта и, что не менее важно, его активных авторов.

Опубликовано 01.05.2020 19:07

Отклик

При военном оркестре 109-го стрелкового полка был взвод воспитанников из числа калинковичских школьников. Мне рассказывал об этом Борис Матвеевич Брегман (1921-2008), который сам был в нем вроде с 5-го класса. Они были зачислены на все виды довольствия, имели обмундирование, кроме музыки занимались после школьных уроков в военном военном городке еще строевой подготовкой и спортом. Когда летом 1939 года полк отправили на Дальний Восток, где был конфликт с японцами, школьников оставили дома, а полковой оркестр, как предполагаю по материалам статьи, перевели в Краснодар. За 12 лет до этого 109-й полк перевели в Калинковичи как раз с Кубани, туда, наверное, его и хотели вернуть потом. Полк остановили где-то в Сибири, т.к. осенью советско-японский конфликт завершился, но в начале 1940 отправили на советско-финскую войну. Туда успел прибыть и немного повоевать только разведывательный батальон капитана К. Бакуна, остальной полк задержали в Витебске. Там он и был до начала войны с немцами, попал в окружение и погиб в июле 1941 года. Кузьма Бакун с немногими, правда, спасся, пришел в Калинковичи уже занятые немцами, летом 1942 года собрал местный партизанский отряд, потом был командиром 99-й Калинковичской партизанской бригады, после войны несколько лет здесь 1-м секретарем райкома партии. Вот так война людские судьбы поломала и перепутала.

Владимир Лякин

Добавлено 03.05.2020 08:45