Кто такая Ольга Бобкова? Писательница, оживившая старый Минск. Одна из купаловцев, которая после семи лет работы в театре в знак протеста ушла вместе со всеми. Архивистка, с наслаждением читающая акты на старобелорусском языке. И ещё очень искренний и талантливый человек.

– Ольга, почему вы решили связать жизнь с изучением истории?

– И история, и театр изучают человека. Я не пошла в науку, потому что меня интересует именно ощущение человека в мире: он рождается, проходит определённые этапы, но в конце всех ждёт одно и то же. И это одно и то же – величайшая тайна.

– Чем более всего запомнился исторический факультет БГУ, когда вы на нём учились?

– Я училась на вечернем отделении, поэтому со мной рядом были люди самых разных возрастов. Там я познакомилась со своим другом Фёдором Кривоносом, который сейчас – православный священник. Он открыл для меня диссидентскую литературу, которая в то время была запрещена. Однажды он пригласил меня поехать на Пасху в Загорск (Сергиев Посад, – В. Ч.). Для меня тогда Пасха – это было что-то приключенческое и магическое… Помню, что во время учёбы над нашим Александровским сквером в Минске нависла страшная угроза: там хотели вырубить все столетние деревья. Когда я услышала об этом, то решила, что, если приедут бульдозеры, я приду и лягу под колёса. Но, слава Богу, эта идея пожила в безумных головах и исчезла.

– Думали ли вы, чем будете заниматься после окончания учёбы?

– Особо не думала. Сначала я хотела быть мультипликатором, потом – археологом. Но случайно оказалась в Национальном историческом архиве Беларуси, там и осталась работать. Интересно, что самые важные и значительные для меня люди нашлись именно в архиве. В дипломной работе я сравнивала вид реконструированных памятников столицы: как они выглядели раньше и их актуальное состояние.

– Ваша тесная связь с Минском – результат дипломной работы, или она существовала ещё раньше?

– Если б связи не было, я бы не выбрала такую тему дипломной работы. Я любила город на подсознательном уровне. Этому способствовали мои родители. Они родились не в Минске, но очень любили его фотографировать. Когда позже я просила родителей что-то вспомнить о Минске, они припоминали просто невероятные детали! Например, в каком магазине чем пахло, какие звуки доносились из лаборатории Медицинского университета… Помню, как я, совсем маленькая, шла с папой по старой, ещё не перестроенной Немиге…

Минск для многих пустой и холодный советский город, но я хожу по теням старых построек. Просто кто-то видит это, а кто-то – нет.

– Каким образом появилась книга, составленная из ваших эссе, – «…І цуды, і страхі» («…И чудеса, и страхи»)?

– Я изучала в архиве судебные дела: имущественные споры, убийства, оскорбления… Там находила детали, которые мне были невероятно интересны. Только представьте себе, какие имена были у людей: Ян Зимопад, Василь Клюйвода… Это же целый мир! Я шла на работу, где меня ждали невероятные открытия и сокровища. Затем поняла, что можно что-то рассказать о свадьбе, дороге, именах… Эссе я печатала в газете «Наша Ніва». Однажды муж подал куда-то рукописи, и они победили… В то время я лежала в больнице, поэтому у меня не было времени упорядочить их. В результате совсем скоро вышла книга «…І цуды, і страхі»…

– Обрела ли книга широкий круг читателей? Или она «прошлась» больше по тем, кто увлекается историей?

– У меня цель была заинтересовать «простых» людей невероятной палитрой Средневековья. Научные книги не все читают… Однако я не преподносила эти эссе как литературу. У меня не было особого стиля, писала так, как себе представляла. Самый большой упрёк был со стороны историков: я не дала ссылки на описи, из которых брала материал.

– Когда вы вообще начали писать?

– Моё творчество началось тогда, когда мы в семье решили разговаривать по-белорусски. Это был шаг искусственный, безусловно, поскольку у меня не было никого в деревнях. Но это был наш протест против советскости и большевизма, который сидел в головах людей. Первый рассказ был в 2000 году. Не могу сказать, что у меня было много времени на творчество. Но если в человеке есть стремление писать, он найдёт для этого и время, и возможности.

Свой первый рассказ «Ворон и Франка» я написала, когда сломала ногу и месяц никуда не выходила. Но как долго я этот рассказ носила в голове! Особенно получается записывать наблюдения под утро, когда раскладываешь себя, как слоёный пирог. Я пишу редко, но ежедневно записываю свои мысли. Много уже набралось таких наблюдений… Однако должна признаться, что я чересчур щедро разбрасываюсь временем. Мне кажется, мы сами взяли и поделили время на чёрточки. Цифры – это не моё, я всегда в них путаюсь.

– Что пишете сейчас?

– Записываю наблюдения. Выбрала записи из старых блокнотов. Если получается что-то написать, это дарит мне огромную радость. А иногда радуюсь и из-за того, что получилось что-то сфотографировать.

– Почему после стольких лет работы вы вдруг в 2013 году ушли из Национального исторического архива работать в Национальный академический театр имени Янки Купалы? Надоело?

– Нет, не надоело. С конца 1990-ых по 2013 год я работала с документами XVI–XVIII веков. Научилась читать старобелорусские и старопольские тексты… Мне захотелось что-то сильно изменить. Когда долго сидишь на одном месте, хочется увидеть другие горизонты. Я понимала, что у меня не такой возраст, когда можно идти в какие-то проекты. Но вдруг позвонил Николай Пинигин и предложил должность руководителя литературно-драматургической части. Это предложение странным образом соответствовало моей тяге к переменам. С Николаем Николаевичем мы встретились, поговорили, я сказала, что по жизни я социофоб. Я понимала, что не знаю специфики работы [в театре], но мне хотелось попробовать. Я сделала шаг абсолютно для себя неожиданный. Кто-то меня вообще не понял. Но я не жалела о таком решении. Театр – это такая же тайна и история о людях.

– Сразу втянулись в работу?

– Достаточно медленно. Но для меня там каждый день был вызов. Мне иногда звонок трудно сделать… А тут нам звонили разные драматурги, женщины, убеждённые, что их тема в пьесе  – самая важная. Сразу же на меня пришла жалоба в Министерство культуры, мол, я невежливо разговаривала с человеком…

– Больно ли было уходить из театра вместе с другими «купаловцами» в знак протеста против увольнения Павла Латушко?

– Мы сделали обращение против насилия со сцены Купаловского театра, когда ещё [официально] были «купаловцами». Буквально сразу же всех, кто стоял на сцене, приказали уволить. Но директор сказал, что увольнять никого не будет. Потом приехал министр культуры и со сцены сообщил, что директора увольняют, ибо у него закончился контракт… Я не понимаю, зачем взрослым людям врать со сцены? Тогда мы подали заявления на увольнение. Мы не думали, что они будут подписаны. В это было невозможно поверить. Мы обнимались и говорили друг другу, что это всё ненадолго. Невозможно уничтожить корабль со столетними историями и традициями! Самое печальное, что я не вижу конца всему этому. Идёт тотальная зачистка белорусского мира. Зачищают по дьявольскому плану…

– Есть ли жизнь после увольнения из Купаловского театра?

– Я вернулась работать в архив на половину ставки. Но все мои мысли только о том, что сейчас происходит в стране. Трудно дышать, причём не только от коронавируса, но и от того, например, что моя лучшая подруга, с которой я познакомилась в архиве (Юлия Слуцкая, – В. Ч.), теперь на «Володарке». А сколько ещё моих приятелей – где-то? Я всегда думала: как в 1942–1943 годах, когда началось уничтожение минского гетто на Немиге, весь город продолжал жить своей жизнью? Люди ходили в открывшуюся филармонию, в кино… А рядом текли реки крови. Люди не могли не знать, что там происходило. Город весь пропитан кровью. Теперь я иду мимо «Володарки», зная, что там сидит моя подруга, но прихожу домой, готовлю ужин, пью кофе и даже могу улыбнуться… Столько страданий вокруг, но мы продолжаем жить. Понятно, жить не гармоничной жизнью, не счастливой жизнью… Но живём, хоть и дышать тяжело.

– Присоединились ли вы к работе Вольных купаловцев?

– Я очень грущу, что не могу придти в Купаловский театр, не могу сесть на откидной стул… Но сейчас купаловская труппа готовит очень интересный спектакль. Я не буду раскрывать подробности, скажу только, что я приложила к нему руку не только вычитыванием текстов, но и тем, что передала пару вещей для реквизита.

– В одном из номеров газеты «Новы Час» было опубликовано ваше письмо к Юлии Слуцкой. Возможно, в Беларуси появляется новое направление литературы – письма за решётку?

– Когда мы перешагнём это страшное время, я думаю, что действительно это станет отдельным направлением в литературе. Только бы нам остаться чистыми, чтобы выйти ни душой не повреждёнными, ни телом. Я написала Юле 10 писем – она не получила ни одного. Об этом сказала её дочушка, которая получает от неё письма. А мои 10 писем Юля не получила. Я писала ей по одному стихотворению… Может, их напугали стихи?

– Думаю, что вы знаете места в Минске, которые могут придать силы?

– Я очень люблю кладбища, особенно люблю Кальварию. Примечательно, что в костёле на Кальварийском кладбище я пряталась от тех чёрных людей, которые разгоняли белорусов. Люблю и Военное кладбище, и Чижовское. Люблю костёл святого Иосифа, который находится около Ратуши. Когда-то это было место, где держали в заключении повстанцев Калиновского. Я живу у прудка под названием Мухля, которому больше ста лет. У нас растёт много груш, поэтому наш район я условно называю «Подгрушьем» – он находится недалеко от Грушевки. Наш район очень зелёный, когда я хожу по нему, мне хорошо. Но условно хорошо. Сегодня нигде не бывает хорошо. Мы находимся в каком-то комиксе, только трагическом и кровавом. Помню момент, когда мы с семьёй стояли на углу Городского вала и видели, как в сторону Мельникайте ехали крытые брезентом грузовики с солдатами… И тогда я осознала, что они едут по территории бывшего гетто. У меня произошло абсолютное наложение исторических времён, потому что была жуткая акция, когда грузовики с немецкими солдатами заезжали в гетто ради расстрела людей. И снова происходило то же самое. Они ехали, чтобы устраивать насилие против своего же народа!..

– Чем занимаются ваши дочери?

– О, они фантастические! Моя старшая дочь Анна очень активный человек. Она мудрая, лечит меня своими наблюдениями. Она – одна из создательниц бренда женской одежды «Krasa». Богдана младше Анны на 10 лет. Она окончила китаистику в БГУ, но не увлеклась ей. Недавно нашла возможность отучиться в Израиле на программиста. Сейчас она изучает высшую математику на английском языке – и ей невероятно нравится! Имя Анна я выбрала после прочтения одного из рассказов Грина, где эпиграфом служила фраза: «Я стоял у окна, насвистывая песенку об Анне». А имя Богдана «вышло» из актовых книг Великого Княжества Литовского. В XVI–XVIII веках в Минске это имя было чрезвычайно популярным.

– Как дети относились к вашему сильному увлечению историей Минска?

– У нас в семье было как-то всё очень гармонично. Они пошли своими путями, не стали продолжением родителей. Дочери говорили, что другими и не смогли бы стать. А теперь я сама многому у них учусь.

– И в завершение: ждать ли нам цикл эссе о театре?

– Возможно, ведь мне есть что вспомнить. Например, как себя ведут люди, чем театр отличается от архива, какие эмоции бурлят… Повсюду же люди! Мне нравится писать о людях, которых я люблю. Когда ты пишешь, вкладывая эмоции, получается живой и тёплый текст.

Я нашла интересный документ 1778 года, буду его описывать. Наш замдиректора по науке предложил весной провести круглый стол по теме восприятия смерти в обществе. Что такое завещание, последняя воля человека? Как мы сейчас к этому относимся? Как такое отношение изменилось с веками? Люди одни и те же, а отношение к смерти меняется. То, что «за чертой» – абсолютно нам неизвестно. Однако всё самое важное мы носим в самих себе. Каждый человек – это вселенная. Человек живёт очень мало. И когда я думаю о том, сколько времени он тратит на споры и ссоры, то у меня всё переворачивается… Как можно тратить такую короткую и красивую жизнь на создание убийственной идеологии? Мы слишком мало живём, чтобы тратить бездарно своё время.

Беседовала Виктория Чаплева

Источник (28.02.2020)

Перевод с белорусского: Belisrael.info

Опубликовано 01.03.2021  23:16