Tag Archives: Национальный художественный музей

Д. Симонов. Время собирать камни

Наследие еврейских авторов – выходцев из Беларуси до сих пор является предметом культурологических и политических дискуссий. Предлагаю читателям краткий обзор событий и тенденций, связанных с этой темой. Информационными поводами к публикации послужили выставка «Шрага Царфин. Ведущий к свету» в Национальном художественном музее Республики Беларусь (6.12.2019 – 01.03.2020) и мастер-класс «Путешествие в мир белорусских местечек» Минского общества еврейской культуры имени Изи Харика (МОЕК), состоявшийся 9 февраля 2020 г. в рамках этой выставки.

Афиша к выставке

Елизавета Мальцева – руководитель МОЕКа

Во всем мире, а особенно в интеллектуальных кругах Центральной и Восточной Европы, не прекращаются дискуссии о национальных корнях Парижских художественных школ. Речь идет о «Плавучей прачечной» “Бато-лавуар” (Модильяни, Пикассо и др.), а также об «Улье», где в состоянии гремучей смеси творческо-личных отношений взаимодействовали Шагал, Сутин, Кикоин, Кремень и другие еврейские художники с белорусской «пропиской», русская «Маревна», болгарин Паскин, японец Фужита (иногда пишут Фузита) и другие фигуры художественного андеграунда начала ХХ века. Впоследствии к кругу белорусских парижан примкнул Ш.Царфин.

Полемика актуальна для анализа Витебской, Лондонской, Нью-Йоркской, Лодзинской и других «школ». Указанная проблема поднимается в беседе с Юрием Крупенковым и Юрием Абдурахмановым о русско-советской, белорусской, французской и еврейской школах живописи. Так, Ю. Крупенков акцентировал внимание на формально-стилистической преемственности большинства белорусских художников советского периода с академической и реалистической традицией XIX века. В своих лекциях и экскурсиях Ю. Абдурахманов, куратор многочисленных проектов, посвященных еврейскому художественному наследию Беларуси (в том числе упомянутой выставки в НХМ), отмечает особую эмоциональную и чувственную отзывчивость еврейских художников из черты оседлости. Однако, на наш взгляд, они в этом смысле не сильно отличаются не только от принципиально космополитичного В. Стржеминьского (Владислав Максимилианович Стржеминский, также Стшеминьский, 1893, Минск — 26 декабря 1952, Лодзь — русский, польский и белорусский художник-авангардист, теоретик унизма в абстрактном искусстве) или «беспринципной» Н. Ходасевич-Леже (которую с легкой руки О. Лукашевича – автора сериала о белорусских художниках Парижской школы могут принять за хасидку), но и «сапраўдных беларусаў» М. Филипповича, М. Севрука, А. Сергиевича, российско-имперского мистика Д. Стеллецкого (Дмитрий Семёнович Стеллецкий, 1875, Брест-Литовск, — 1947, Париж — русский скульптор, живописец, иконописец и театральный художник) и т.д.

Искусствоведческая позиция Абдурахманова связана с его скептическим отношением, с одной стороны, к академической, реалистической, натуралистической традициям, а с другой стороны, к любому беспредметному искусству, а также концептуализму, перформенсам и т.д. как к недостаточно выразительным средствам для отражения мировосприятия человека ХХ века.

Юрий Абдурахманов

В свою очередь, топ-менеджер белорусской редакции «Радио Свобода/Свободная Европа» Ф. Вечёрка и квазиоппозиционный депутат В. Воронецкий на очередном «Мова-фэсце», проходившем 22.02.2020 в минском культурном хабе ОК-16, напомнили о вновь обострившемся споре «славян между собою» за наследие Шагала и других белорусских парижан. Последние видятся как культурные супергерои, заложившие, наряду с представителями идишистско-гебраистской литературы и татарской народной культуры, краеугольные камни в фундамент мультиэтнического самосознания новой органически целостной белорусской нации. Выбор персоналий, вероятно, связан с их сравнительной «безопасностью» – они вряд ли могут быть использованы антибелорусскими силами в качестве инструмента.

Присутствовавший на «Мова-фэсце» российско-украинский философ сравнил наблюдаемый процесс национально-романтического воссоздания государственности с позитивным мифотворчеством, характерным для периода становления государственных наций стран Западной и Восточной Европы XVII – начала ХХ вв.

В российском искусствоведении присутствуют субъективистские отсылки живописного наследия Витебска начала ХХ века к традиции «Мира искусства». Белорусский искусствовед Абдурахманов видит источник вдохновения Шагала в позднем русском лубке (в свою очередь связанном с традицией западноевропейской гравюры) и тем самым оппонирует белорусофильским притязаниям на региональную исключительность уникальной среды порубежья, сводимой в наиболее вульгарных интерпретациях к влиянию белорусской деревни. В защиту этнографически-регионалистской версии источников творчества Шагала можно сравнить его работы с иллюстрациями к Агаде и другим еврейским религиозным и светским книгам.

Говоря о связи оригинального творчества местных гениев с окружающей их языковой, культурно-природной, социально-экономической, политико-правовой, архитектурно-ландшафтной средой, нельзя не отметить влияния линий и фактур специфического известного шагаловского пейзажного ландшафта на современный облик исторического центра Витебска. Впрочем, этот облик во многом определяется православными новоделами, возникшими в постсоветский период на месте своих предшественников, уничтоженных во время советской бомбардировки 1943 г. и хрущевской борьбы с культовыми зданиями.

Современным Смиловичам с точки зрения сохранения памяти об этнонациональных истоках творчества Сутина и Царфина повезло еще меньше. (О современных радостях и трудностях продвижения наследия Царфина и Сутина читайте в материале И. Ганкиной). Можно согласиться с Абдурахмановым, что слава Шагала затмевает даже более ценимого критиками и арт-рынком Сутина, не говоря уже о куда менее известном Царфине. В его представлении творчество искренне безумствующих гениев однозначно более ценно, чем гениальный пиар-менеджмент шагаловской семейной корпорации, сравнимый по результативности с высшими достижениями апостолов сюрреализма и поп-арта (С. Дали, Э. Уорхола и др.) При этом творческая и человеческая биография Царфина выглядит куда более загадочной, чем истории жизни не только Шагала, но и Сутина. Как свидетельствуют родственники Царфина, участвовавшие в церемонии открытия выставки, а также персонажи документального фильма З. Котович по сценарию Абдурахманова, а также развернутые устные комментарии последнего, художник отличался экстравагантным даже по критериям той эпохи отношением к своему творчеству. Согласно фильму, Царфин был совершенно не способен говорить ни о чем, кроме своего понимания живописи. Однако по другим свидетельствам как раз свое оригинальное видение отношения «мир – воспринимающий его субъект» Царфин тщательно скрывал и мистифицировал. Из фильма мы не узнаем о маниакальном стремлении к уничтожению отдельных, каким-то произвольным образом отобранных произведений (некоторые из них были восстановлены реставраторами и дилерами на потребу арт-рынка буквально из обрезков). Это роднит Царфина с Сутиным, резавшим и сжигавшим свои работы 1926–1929 гг., и коренным образом отличиется от действий позднего Шагала, который креативно решал четко определенные финансовые и маркетинговые задачи.

Еще более шокирующими и сенсационными выглядят утверждения специалистов, в том числе Абдурахманова, о наличии в некоторых работах Царфина трудноразличимых архитектурных и биоморфных изображений, которые хорошо заметны только с применением особого освещения и увеличительных инструментов. Возможно, эти особенности художественного языка обусловлены мистическими поисками Царфина, принятием им какой-то своеобразной версии католицизма и т.д.

Недостаточно изученной биографии художника присущи вполне голливудские драматизм и героизм, связанные с неоднократными переездами: Смиловичи–Эрец-Исраэль–Берлин–Париж–Гренобль–Испания и т.п.; с участием в Первой мировой войне в рядах трансиорданского еврейского легиона; во французском Сопротивлении, где он отвечал за изготовление фальшивых документов и организацию перехода евреев и других беженцев в Швейцарию. Представляют интерес его особые отношения с бытовым окружением и художественной средой, творческие искания и влияния. Достаточно напомнить о его долговременном «воздержании» от выставочной деятельности и нежелании продавать свои произведения. Он весьма трепетно подходил к размещению продаваемых знакомым коллекционерам картин; известно, к примеру, что он иногда отказывался продать свою работу за большую сумму, когда его не устраивали условия развески. В этом смысле есть претензии к их экспозиции в НХМ.

Итак, уже созрели условия для подробного искусствоведческого анализа работ Царфина с использованием разнообразных инновационных методов и современных технических средств, что, между прочим, может повысить капитализацию его наследия. В настоящее время формирование рынка произведений Царфина тормозится уникально-маниакальной политикой ведущего коллекционера, который отказывается их не только продавать, но и популяризировать, экспонировать, репродуцировать, исследовать и т.п. По-видимому, ведущую роль в изучении и популяризации художника могла бы взять на себя израильская культурная общественность, но на сегодняшний день имя Царфина в Израиле малоизвестно. В Беларуси, несмотря на приобретение нескольких его работ «Белгазпромбанком», интерес к творчеству художника только начинает формироваться. С другой стороны, продвижение на западные рынки требует дополнительных усилий.

Разумеется, в широких возможностях беллитризации и кинематографического освоения судьбы художника заключена опасность излишней дальнейшей вульгаризации, как это случилось с Шагалом, Малевичем и Сутиным. В то же время особенности его творческой манеры открывают широкие возможности для экспонирования с использованием технологий виртуальной и дополненной реальности.

Скорбящие в голубом. Холст, масло. Начало 1960-х гг. 80,7х54. Коллекция группы компаний А-100

Девушки в цветах. Холст, масло. 1950-е гг. 81х60. Коллекция фонда «Наследие и время»

Фрагмент картины

Церковь св. Ронана в Локронане. Холст, масло. 1968 г. 81х60. Частная коллекция

Фрагмент этой работы: портал церкви со статуей святого и фантастическим животным за ним.

Беседующие (по версии Ю.Абдурахманова – «Смиловичские евреи»), 1952 г. Картон, гуашь, масло. 33х24. Музей «Пространство Хаима Сутина» в Смиловичах

Гора Гран-Моль (Савойский пейзаж) – около 1970 г. Картон, гуашь и масло. 65х50. Коллекция группы компаний А-100

(Все фото работ Ш. Царфина предоставлены Ю. Абдурахмановым).

От анализа художественного наследия Царфина перейдем к судьбе идишистской литературы. Автор внимательно наблюдал за мастер-классом, проходившим в НХМ в рамках выставки.

Ведущие. Перед началом

Идишистская литература, являющаяся основным объектом изучения для участников многолетнего проекта «Идиш: язык, традиции и культуру познаем вместе», находится и в более выигрышном, и в более уязвимом положении, чем произведения пластического искусства белорусских евреев; популяризация литературы и произведений пластического искусства зависит от принципиально различных факторов. Представляется, что живая традиция книжников народа Библии может несколько отличаться от доминирующих трендов современного мифотворчества. Как указала ведущая мероприятия Инесса Ганкина, наиболее созвучен работам Царфина художественный мир М. Кульбака, интерес к творчеству которого резко возрос на фоне возврата в культурно-научный оборот наследия белорусских литераторов – жертв сталинизма.

Инесса Ганкина

Участники мастер-класса обозначили проблемы стилистической и смысловой адекватности воспроизведения и восприятия оригинальных текстов, вобравших в себя богатый этнокультурный и социально-политический материал, и их переводов на разные языки. Некоторые особенности текста неизбежно ускользают от внимания читателей, критиков и даже переводчиков в силу понятных объективных обстоятельств. Тем большее значение имеют усилия энтузиастов, и тем более возрастает их ответственность за возвращение культурного наследия и исторической памяти. Если эти задачи и не отрефлексированы всеми участниками процесса, то остро ими ощущаются. Носители языка и бытовой культуры штетлов зачастую стремятся к активному взаимодействию с научно-культурным истеблишментом, преодолевая институциональные и статусные барьеры между профессионалами и дилетантами, о чем на мастер-классе говорила руководитель проекта Светлана Трифсик.

Светлана Трифсик

В ходе работы над текстами участники группы анализируют существующие переводы и предлагают свои собственные интерпретации идишистских текстов. При этом обнаруживается различие в диалектах идиша с точки зрения словарного запаса, иноязычных включений, произношения, смысла отдельных выражений и т.д. Послевоенное поколение, к которому принадлежат все члены группы, не могло получить образование на родном языке, но все они слышали идиш дома в детстве от мам, бабушек или соседей.

С другой стороны, полученное высшее образование и общий кругозор позволяют проводить анализ текста с обращением к немецкому, польскому, английскому, французскому, украинскому и другим языкам. Реальное русско-белорусское двуязычье участников позволяет идентифицировать славянизмы в текстах на идише.

Слушатели

Алесь Астраух – составитель идиш-белорусского словаря

В то же время при анализе текстов из-за ограниченности специальных знаний в профессиональном сообществе возникает дилема «деревьев и леса», связанная с общим для историков, филологов, искусствоведов, исследователей-дилетантов и активистов недопониманием различных и разнообразных аспектов смысла рассматриваемых текстов. Становится очевидной насущная необходимость комплексного подхода к изучению этих и сопутствующих материалов, введение в оборот новых источников и т.д. Здесь вновь приходится говорить о роли и распределении ответственности, а также сотрудничестве восточноевропейских, американских и израильских элит, но уже в ином качестве, поскольку пласты литературной и фольклорной традиций разных народов, сложившиеся к концу XIX – началу XX вв., их взаимопроникновение и перемешивание образуют плодотворный субстрат для дальнейшего развития. И чем более осознанным будет отношение к этим явлениям, тем более ярким видится грядущий расцвет. Восстановление, переосмысление и начавшаяся переоценка разнонаправленных и противоречивых тенденций прошлого видятся из Минска особенно перспективными в контексте актуальной культуры Израиля, нуждающейся в более осознанном отношении как к ашкеназской, так и другим ее ветвям. Хорошей иллюстрацией к последнему тезису являются прозвучавшие в оригинале и в русском переводе отрывки из рассказа Авраама Карпиновича о Хане-Мерке – торговке рыбой из довоенного Вильно, живом носителе и интерпретаторе народных пословиц, поговорок и проклятий. Этот материал был блестяще представлен на мастер-классе Михаилом Цейтлиным и Давидом Либерманом, а их смысловой анализ фольклорного материала позволил слушателям понять особенности еврейской ментальности.

Михаил Цейтлин

Михаил Цейтлин и Елизавета Мальцева

Давид Либерман и Светлана Трифсик

Образ Ханы-Мерке в формально-тематическом смысле отсылает к главе «Лондон, почему ты не сгоришь?» из «Мальчика Мотла» Шолом-Алейхема, где изображена незабываемо яркая Броха с ее богатым набором проклятий. В рассказе о Хане-Мерке идет речь о ее сотрудничестве с руководителем отдела языка и литературы довоенного Еврейского исследовательского института, профессором Максом Вайнрайхом, о ее романе с сотрудником института – фольклористом-этнографом. Все герои рассказа Карпиновича – реальные жители Вильно, погибшие в годы Второй мировой войны.

Мы нуждаемся в максимально трезвом отношении к разноязыкому литературному наследию (Бялика, Ахад ха-Ама, Зингера, Агнона, Бабеля, Суцкевера и т.д.). При этом воспринимать его во всей полноте совсем «без гнева и печали» не представляется реальным, а эмоциональное отношение к эстетическим характеристикам «идеологически сомнительных» и противоречивых произведений является залогом неослабевающего интереса к ним. Действительно, в какой мере великие произведения таких основоположников идишистской литературы как Менделе Мойхер-Сфорим и Шолом-Алейхем, не без основания отождествляемые с традициями критического реализма и поднимающие темы языка, религии, эмиграции, благотоворительности, коррупции, просвещения, секуляризации, эмансипации, войны, революции, торговли женщинами и др., являются энциклопедией жизни в черте оседлости? В этом смысле примечательна просионистская утопия, представленная в небольшом рассказе из сборника сороковых годов «Дом в семь окон» американской писательницы Кади Млодовски (Молодовской) – уроженки Беларуси, впервые переведенном на русский участниками проекта. В рассказе описывается до поры до времени счастливая жизнь Башке, дочки еврейского скотопромышленника, ее мужа – успешного коммерсанта и знатока Торы, заканчивающаяся драматичным разрывом семейных связей и переселением главной героини вместе с детьми в Эрец-Исраэль. Современный читатель постоянно размышляет о будущей печальной судьбе евреев Восточной Европы, оказавшихся последовательно во власти двух тоталитарных режимов. С другой стороны, развод Башке и ее отъезд напоминают о разрушении семьи в эпоху еврейской эмиграции из СССР. Кстати, на мастер-классе в НХМ прозвучало юмористическое детское стихотворение Млодовски (Молодовской) «Мантл» («Пальто») в исполнении Елены Левиковой.

Елена Левикова

Несмотря на кажущуюся простоту этого текста, его адекватный поэтический перевод представляет собой сложную задачу из-за «сопротивления материала». Это же касается русских переводов классического стихотворения Кульбака «Звездочка» (1916), приобретшего в силу особенностей русской поэтической традиции, не свойственные ему изначально «слащавые» черты. Компромиссный с точки зрения соотношения смысла и формы белорусский перевод А. Хадановича позволил успешно разрешить эти противоречия на другой лингво-культурной почве. В рамках мастер-класса этот перевод не только прозвучал в прекрасном исполнении Давида Либермана, но и стал основой небольшого интерактива, посвященного истории насильственной эвакуации населения Беларуси из прифронтовой полосы в годы Первой мировой войны. В этой связи хочется напомнить о трагическом поэтическом тексте З. Аксельрода «Беженцы», где фигурирует отрезанная казаками еврейская голова, которая присутствовала в переводах тридцатых годов, но исчезла в поздних переводах на русский. Творчество и биография Кульбака также требуют не только ритуальной демонстрации заинтересованности, но и конкретного анализа. В этой связи обращаем внимание на уже опубликованные белорусские переводы модернистской прозы Кульбака («Панядзелак», «Мэсія з роду Эфраіма», перевод С. Шупы), а также на готовящийся перевод его последнего романа «Зелменяне» (переводчик А. Дубинин).

Участники мастер-класса в НХМ могли оценить звучание подлинника прозы Кульбака в исполнении Елены Левиковой и качество перевода, прочитанного Михаилом Цейтлином и Инессой Ганкиной. К сожалению, в определенных молодежных еврейских кругах Беларуси наблюдается скептицизм по отношению к творчеству М. Кульбака (основанный на знакомстве с не самыми удачными его произведениями и более ранними советскими переводами автора), что отличается от позиции местной белорусскоязычной элиты.

После мастер-класса. Слева направо: Д. Либерман, Е. Левикова, А. Астраух, С. Шупа, С. Трифсик, Ю. Абдурахманов, Е. Мальцева, И. Ганкина, М. Цейтлин

Подводя промежуточные итоги, следует отметить расширяющееся присутствие еврейского компонента в культурной жизни страны – от выставок современных израильских фотографов до обращения к местному культурному наследию. Но от знакомства с еврейским наследием до включения его в актуальный культурный ландшафт современной Беларуси – «дистанция огромного размера».

Дмитрий Симонов (г. Минск), специалист по социокультурным коммуникациям,

участник проекта «Идиш: традиция и культура – познаем вместе»

Опубликовано 12.04.2020 21:17

Небольшие уточнения внесены 14.04.2020 14:54

В. Рубінчык. PS да «Катлет & мух»

Блізу двух месяцаў таму «пазнавальна-каляпалітычны, ненавукова-фантастычны серыял жахаў» спыніў выхад. Не хвалюйцеся і не спадзявайцеся, ніхто тут яго не аднаўляе – проста ў архіве заляжаліся допісы ад пастаянных чытачоў «К&М», якія мне закарцела распублікаваць… Ну і колькі фактаў згадаю ад сябе. Пагэтаму зараз будзе kinda пастскрыптум.

У лютым 2019 г., рэагуючы на 103-ю серыю, мінскі аналітык Пётр Рэзванаў пісаў:

Чаму Вас здзівіла, што Вас у Расіі аднеслі да «суайчыннікаў»? Здаецца, яшчэ пачынаючы з Мядзведзева так называюцца ўсе рускамоўныя, як мінімум на постсавецкай прасторы. Калі я ў 2011 годзе ездзіў да знаёмых ва Ўзбекістан, на зваротным шляху са мной ехала карэянка, якая здолела (як «суайчынніца») перабрацца ў Самару і збірала сілы для пераезду ў Маскву.

Ён жа (26.02.2019):

У тым, што змены калі-небудзь адбудуцца, я з Вамі згодны. Пытанне толькі ў тым, калі і хто гэта пабачыць?.. Як бачыце, ува мне песімізму трохі больш.

Пётр – не столькі песіміст, колькі рэаліст. Дапраўды, за 9 месяцаў не нарадзілася амаль нічога, што сведчыла б пра рэальныя перамены ў краіне. Тры шумныя кампаніі былі ініцыяваны «зверху»: ІІ Еўрапейскія гульні (чэрвень), перапіс насельніцтва (верасень), «парламенцкія выбары» (лістапад). Не абышлося без чарговага «ператраху» ўраду й адміністрацыі прэзідэнта (чэрвень-снежань). Бальшыня тубыльцаў адказала на ўладныя высілкі традыцыйным пафігізмам, але гэтага цяпер малавата… Патрэбна жыццяздольная альтэрнатыва, якой пакуль што не прасочваецца: грамадства дагэтуль атамізаванае, на фоне ўзаемнага недаверу пануе анамія, у рот ёй ногі. А яшчэ – упершыню зафіксаваныя ў «Катлетах з мухамі» (тут можна смяяцца) лалітыка і вірус істэрычных празмерных рэакцый (ВІПР).

Дальбог, рабіў, што мог і як умеў, выцягваючы на публіку наступствы колішняга заглыблення ў палітычныя навукі. Папярэджваў пра непамыснасць сумяшчэння вышэйшых пастоў у дзяржаўных і (квазі)грамадскіх спартовых арганізацыях. Заклікаў «апазіцыянерчыкаў» перахапіць ва ўлады ініцыятыву ў канстытуцыйным працэсе. Прасіў суграмадзян слаць мэйлы «дэпутатам», каб не дазволілі «Чырвонаму дому» скараціць тэрмін сваіх паўнамоцтваў, прадугледжаны Канстытуцыяй. Звяртаўся непасрэдна да «дэмакратычных дэпутатак», каб турбавалі сваіх калег… «І цішыня». Калі падумаць, то што на сваёй пасіўнасці зарабілі Ганна К. і Алена А.? Іх і блізка не пусцілі ў «палатку» новага склікання. Гучнавата-пуставатыя заявы пра гарантыі для экс-прэзідэнтаў або магчымую вайну – так сабе трамплін для далейшай кар’еры.

«Дзякуй», вядома, і «незалежным» СМІ, якія старанна замоўчвалі мае прапановы. У выніку ні руху ў бок новага Вялікага княства, ні нават узбуйнення «дэмакратычных» палітпартый у 2017–2019 гг. не выйшла, хаця, здавалася б, чым ужэ такая відавочная ідэйка не дагадзіла? ¯\_(ツ)_/¯

Зважаючы на нягегласць кіраўнікоў тых партый, а таксама «Саюза беларускіх яўрэйскіх абшчын», Беларускага ПЭН-цэнтра, Беларускай асацыяцыі журналістаў (спіс можна доўжыць), «трэці сектар» у Сінявокай надалей дэградуе, пазбаўляючыся альтэрнатыўных поглядаў разам з іх носьбітамі. Як там гукала новая начальніца ПЭНа: «Мы мусім стаць разам, стаць добрай тусоўкай…» Характэрна, што старшыня кантрольнай камісіі Павел Анціпаў, які «праглынуў» выгнанне Паўла Севярынца, зладжанае на падставе псеўдаэкспертызы, праз нейкі месяц сам трапіў пад каток «тусоўкі»… ажно выпала рыхтаваць петыцыю супраць дыскрымінацыі Паўлаў 🙂 Са свайго боку, літаратар Зміцер Дзядзенка мудра папярэджваў у лісце (30.10.2019): «Няздольнасць ПАЧУЦЬ чужое меркаванне і пабачыць рацыю ў словах апанента (хаця б каліва) – гэта хвароба не толькі дзяржаўных органаў, але і ўсіх беларускіх структураў, у тым ліку незалежных. А калі пачынаецца “Я начальнік – ты дурак” – дык гэта ўніверсальная формула, якая дзейнічае ва ўсім грамадстве».

Дзіва што сёлета паціху выходзіў на авансцэну «чацвёрты сектар» – усялякія там сеткавыя супольнасці. Не ў вялізным я захапленні ад фільмаў пра Лукашэнку, дый некаторых іншых крокаў відэаблогера Сцяпана Святлова (Пуцілы), але тое, што на іх апалчыліся такія «гіганты думкі», як Лілія А. ды Юрый З., як бы намякае, што «трэба браць»… прынамсі прыглядзецца. Змушае мысліць (=існаваць) таксама фільм Паўла Спірына «Грань» – пра наркагандаль і не толькі – дарма што, зноў-такі, цяжкавата згадзіцца з усімі аўтарскімі прад’явамі тэзісамі.

Як бы ні вабіў «бераг турэцкі», трэба тутэйшым звесці да мінімуму знешні локус кантролю. Пачаць, нарэшце, жыць сваім розумам і радзей летуценіць пра «заграніцу», якая нам «дапаможа». Думаю, скора грамадзяне Беларусі, народжаныя ў 1980–90-х гадах (сярод іх не ўсе такія «актывісткі», як Марыйка з лукашэнскага эскорту), усё ж возьмуць стырно ў рукі і не дазволяць вяшчаць ад свайго імя 65-70-гадовым. Такім як Святлана, каторая ў лістападзе 2019 г. заяўляла, што «каля 80% беларускай моладзі марыць з’ехаць на Захад» (апытанне ў канцы 2018 г. дало «крыху» іншыя звесткі – 60%, прычым сярод патэнцыйных напрамкаў эміграцыі многія бачаць «Усход»).

«Маладой шпане» параіў бы чытаць сур’ёзныя кнігі, каб умець крытычна ставіцца да «лідараў меркаванняў» з іх бясконцымі інтэрв’ю ды фэйсбучацінай. Вось уладар парталу, дзе ўсё менш аналітыкі, а ўсё болей «папкорну», выступіў з мініяцюркамі пра «настоящего беларуса», падабранымі «Еўрарадыё». Нечым яны нагадалі вядомыя жарцікі на тэму «хто ён, ізраілец?» Але медыямагнатам зазвычай бракуе гумару ў арганізме, таму выйшла нясмешна («Сапраўдны беларус спрачаецца ў “Фэйсбуку” з усімі, хто не падзяляе яго пункт гледжання», «Сапраўдны беларус шырока выкарыстоўвае нацыянальную сімволіку») і з прыпахам гнілога селядца («Сапраўдны беларус ненавідзіць Расію»).

«Містэр тутбай» – любіцель вешаць локшыну на вушы (напрыклад, 23.11.2019 публічна даводзіў, што інфа пра арышт журналіста на мяжы – «укід» і «фэйк», дый «кому он нужен, этот Чуденцов?»; назаўтра Ю. Зісер выдаліў свой допіс, але «асадак застаўся»). Праўда, з тым, што (паліт)эмігранты пераважна робяць замах на рубель, а б’юць на капейку – «Настоящий беларус эмигрирует в Литву или Польшу и оттуда через фейсбук учит оставшихся, как им родину любить» – я, бадай, згаджуся. Канаду й Чэхію б яшчэ далучыў…

Час ад часу ў серыяле закраналася тэма «юдафобія ў Беларусі». У ліпені я быў запытаўся, што на гэты конт думае Зміцер Дзядзенка, і вось што ён адказаў (30.07.2019):

Побытавая юдафобія (як і іншая ксенафобія) з’ява, як мне падаецца, даволі пашыраная: літаратары тут наўрад ці адрозніваюцца ад паспалітага люду. Наконт літаратуры мне больш складана сказаць: я не так багата чытаю, як гадоў з 20 таму. Пасля масавай эміграцыі пачатку 90-х габрэйская частка Беларусі (на вялікі для мяне жаль) амаль сышла, вялікай ролі габрэі не адыгрываюць, таму пераважна мішэнямі ксенафобаў апошнімі гадамі становяцца «чучмекі», «азеры» і «підары» (пардон!). То бок, тыя, хто навокал заўважны ў больш-менш вялікай колькасці або актыўна прысутнічае ў інфармацыйнай прасторы.

На сёння праявы юдафобіі ў нас, мабыць, альбо рэшткі савецкай эпохі, або ўплыў замежжа. Бо – як можна выступаць супраць тых, каго навокал няма?

Адзін мой былы аднакурснік (таксама нібыта рыфмач – паэтам назваць язык не паварочваецца) называў мяне «ўсходнім жыдам», а Алеся Пашкевіча – «заходнім жыдам». Прычым ужываў гэтае слова не ў традыцыйным беларускім кантэксце, а ў расейскім. Карацей, заўзяты такі юдафоб…

З універа яго выключылі пасля другога курса. Гадоў праз 10 пасля таго, як я закончыў БДУ, я яго сустрэў: працаваў ён у Мінфіне, запрашаў мяне ісці працаваць туды, «а то навокал адны жыдкі»… Так што я з ліку «жыдоў», мабыць, выкраслены.

Схадзілі з жонкай на творчую сустрэчу 25.11.2019, дзе асноўным выступоўцам быў акурат пан Дзядзенка…

Cправа: барды З. Дзядзенка і А. Мельнікаў з уласным інструментарыем

Усё было файна – прагучалі і «Нацыянальная ідэя» а-ля Умар Хаям, і парадыйнае «Дзікае паляванне», і, зразумела, песні на вершы Уладзіміра Караткевіча. Адзінае, імпрэза была надта немнагалюдная – з тузінам слухачоў. Хіба закавыка ў тым, што дармовае не цэніцца? Але на «клезмер-фэст» у Мінску набіжалі сотні… (я не хадзіў «з тэхнічных прычын» – і пакуль апекуны фэста шрайбаюць скаргі на тых, хто быццам бы топча іхнюю «паляну», прычыны будуць знаходзіцца).

У пачатку лістапада згуляў у традыцыйным шахматным турнірчыку пад дахам Саюза беларускіх пісьменнікаў. З’явіліся новыя твары, што не магло не пацешыць. На фота ад Анатоля Івашчанкі – не ўсе ўдзельнікі 🙂 Паэтка Людміла Хейдарава, каторая 2-я справа, мяркуе так: «Шахматы – гэта і філасофія, і мастацтва, і партнёрства, і прыгажосць, і любоў…»

А 5 снежня надышоў час для аўтограф-сесіі Рыгора (Гершана) Трэстмана, у якога ў лістападзе выйшла «Кніга Небыцця». Я завітаў у кнігарню Логвінава з асобнікам «Мы яшчэ тут!» за май 2007 г., дзе была надрукаваная нізка вершаў Трэстмана, – і наваліўся на паэта…

«Калі табе даюць лінееную паперу, пішы напоперак»… Больш мудрых думак – у 128 выпусках «Катлет & мух» 🙂

Цікавыя (каля)літаратурныя факты – у іншым допісе Пятра Рэзванава (19.09.2019):

Уладзімір Караленка амаль як Маякоўскі – пасля школы яго амаль ніхто не чытае, таму амаль ніхто не ведае, што «Дзяцей падзямелля» ён не пісаў. Ён напісаў «У благой кампаніі» («В дурном обществе»), а «Дзеці падзямелля» – чыясьці пераробка гэтай аповесці, адаптацыя для дзяцей. Прычым калі з падобнай перапрацоўкі «Гарганцюа і Пантагрюэля» Рабле была выкінута ўся эротыка, то з караленкаўскай аповесці выкінулі «яўрэйскую тэму». Сам Караленка ў адным з лістоў пісаў, што перапрацоўка благая, але дагэтуль назіраецца непавага да волі аўтара. У жытомірскім музеі Караленкі ў апошняй залі, дзе выстаўлены пераклады на замежныя мовы, пераклад на румынскую правільны: «У благой кампаніі», а на англійскую – «Дзеці падзямелля». Можа таму, што Караленка пэўны час быў у Румыніі?

Ну, пры цару быў антысемітызм, таму гэта перапрацоўка была зразумелая. Палітыка СССР у «яўрэйскім пытанні» вядомая, i «Дзеці падзямелля» ў школьнай праграме таксама нічому не супярэчылі. Але чаму іх пакінулі ў сучаснай праграме, і ніхто не пратэстуе: ні супраць таго, што па-ранейшаму парушаецца воля аўтара, ні супраць таго, што выкінуты яўрэі?..

Чытаючы такое, міжволі канстатуеш: свет поўны абсурду. Тое, што навагодняя елка сёлета была пастаўлена каля Палаца на Прытыцкага нават не 12-13 лістапада (як летась), а 9-га, дадатковае сведчанне. Гармідар у ізраільскім палітыкуме, дзе намячаюцца новыя выбары ў Кнэсет (трэція за год) – яшчэ адно. Бібі, Бені ды Эвік за месяцы (!) перамоў не здолелі сфармаваць дзеяздольны ўрад, хоць ты на помач прэзідэнту Рыўліну кліч Рыгорыча… Названы хітрун пераседзеў семярых прэм’ер-міністраў, а з 2018 г. перакідвае адказнасць на восьмага.

Міністэрства па падатках і зборах РБ падлівае алею ў цяпельца. Учора на мэйл прыслалі пісулю –ажно ў двух асобніках, хіба «для надзейнасці»…

А нічога, што тэрмін платы падатку мінуў звыш трох тыдняў таму? Папярэджанні можна і варта было рабіць перад 15.11.2019. Ну і чаго-чаго, а нерухомасці «Рубинчик В. П.» не мае ды ніколі не меў. Тут такое: паведамляеш свой мэйл дзяржканторам – рыхтуйся да хвалі спаму 🙁

Усё ж часам абсурд удаецца хоць на каліва, але зменшыць. У «Катлетах…» нямала гаварылася пра стан спраў у Беларускай федэрацыі шахмат. Пазачарговая канферэнцыя суполкі 16.11.2019 зацвярдзіла «своеасаблівы» спіс ганаровых членаў – 4 чалавекі, з іх двое гросмайстраў (адзін з 2017 г. не жыве) і двое высокіх чыноўнікаў. Даслаў я ў БФШ запыт – куды дзеўся вопытны трэнер Леанід Суднікаў, ганаровы сябра з сярэдзіны 2000-х? – і 03.12.2019 атрымаў адказ ад выканаўчай дырэктаркі Надзеі Краўчук: «Почетные члены БФШ, утвержденные в более ранний период, данный статус не теряют. На официальном сайте в ближайшее время информация будет актуализирована». Сапраўды, ужо 4 снежня заўважыў, што спіс папоўнены прозвішчамі Суднікава і дваіх экс-босаў федэрацыі (Карагіна, Іванова). Мо даспее БФШ і да расшыфроўкі заслуг кожнага з уганараваных, бо, напрыклад, у выпадку генпракурора Канюка тыя заслугі не кідаюцца ў вочы. 😉

У мастацкім музеі адкрылася выстава ўраджэнца Смілавічаў Файбіша-Шрагі Царфіна (1899/1900–1975, памёр у Францыі) – прадоўжыцца да лютага 2020 г. А мінчанка Natusia, яна ж Наталля Агарэлышава, падрыхтавала да Ханукі самаробныя паштоўкі – гл. вышэй. Мне такая «народная творчасць» блізкая, бо і сам у 2012–2014 гг. пад эгідай суполкі «Шах-плюс» распачынаў серыі «Выбітныя шахматныя кампазітары Беларусі», «Знакамітыя яўрэйскія пісьменнікі Беларусі» (паштоўкі з пісьменнікамі Аксельродам і Кульбакам можна бачыць тут). Наталля тлумачыць: «Ханукальныя – на трох мовах, а з сінагогамі – назвы штэтлаў і гарадоў перапісала з карты Довіда Каца, у яго там лацінкаю. Ідэя гэтых паштовак – практычнае ўвасабленне маёй магістарскай працы, прысвечанай сінагогам Гомельшчыны… Фармат паштовак – падарункавы, “ад чалавека чалавеку”, таму спадзяюся, што нехта адкрые для сябе частку багатай яўрэйскай спадчыны. Але я малявала не толькі сінагогі. У снежні нас чакае цудоўнае і светлае свята Ханука, таму другую партыю паштовак я задумала як віншавальную. Хаг Ханука Самэах!»

Раман жа (Шмуэль-Рувен) Цыперштэйн з Пінска колькі гадоў таму аформіў дыск, дзе быў запісаны ханукальны канцэрт…

І яшчэ пінскае віншаванне аф ідыш: «А фрэйлэхе, а ліхтыке, а гешмаке Ханыке!»

Вольф Рубінчык, г. Мінск

wrubinchyk[at]gmail.com

10.12.2019

Апублiкавана 10.12.2019 20:40

В. Рубінчык. КАТЛЕТЫ & МУХІ (114)

Усім і кожнаму – шалому! Мадам, якую мы абсмяялі ў той серыі, ужо, здаецца, сцеле сабе прафілактычную саломку. Прызнала, што парламенцкія выбары ў лістападзе будуць (калі будуць…) датэрміновымі, але яна «ні пры чым»: «Я б, можа быць, і апасалася рэакцыі, калі б гэта было рашэнне ЦВК. У дадзены момант мы з’яўляемся выканаўцам, тэхнічным органам». Тут напрошваецца пытанне, ці не замнога ў такім разе брала на сябе прадстаўніца тэхнічнага органа, калі разважала, напрыклад, пра «выхаванне выбаршчыкаў» праз адміністратыўны рэсурс? Але пры цяперашнім раскладзе яно будзе рытарычным. Зрэшты, сістэма крышыцца на вачах: нават Павел Ізотавіч ад яе адгроб, прынамсі ў курапацкім разрэзе… Мо і Лідзія-як-яе-там скора дасць інтэрв’ю, у якім раскрытыкуе «генштаб»?

Калі затрымліваюцца па падазрэнні ў хабарніцтве экс-начальнік службы аховы прэзідэнта, ён жа – нам. старшыні Савета бяспекі, і гендырэктар «Белтэлекама», гэта значыць, што ключавыя пасады праз 24 гады пасля «вялікай перамогі Лукашэнкі» (і праз 16 гадоў пасля «канцэптуальнага павароту» – дэкларацый пра існаванне дзяржаўнай ідэалогіі) займаюць, мякка кажучы, не зусім тыя… На іх накінуліся несправядліва? Лішні доказ таго, што цвіль яшчэ вышэй. Чакаць паляпшэнняў пасля пятых «перавыбараў» палітыка, якому к таму часу грукне 66? Пазбаўце.

Міжволі тут задумаешся, хто прыйдзе на змену. Чытачы серыяла ведаюць, які я пераборлівы: звяртаў увагу на заганы як сацыял-дэмакратаў, так і правацэнтрыстаў (АГП, рух «За свабоду»). Зараз – колькі слоў пра яшчэ адзін элемент «правацэнтрысцкага блоку», Беларускую хрысціянскую дэмакратыю; дакладней, пра яе лідараў.

Паводзіны сустаршыні БХД Вольгі Кавальковай у сувязі з «Чарнобыльскім шляхам» (месяц таму разам з іншымі актывістамі падрыхтавала ў Мінгарвыканкам заяўку на шэсце 26 красавіка ў Мінску; калі «раптоўна» высветлілася, што трэба плаціць за паслугі міліцыі, еtc., аргкамітэт 25.04.2019 адклікаў заяўку, а Вольга распавяла: «Цяперашні фармат “Чарнобыльскага шляху” зжыў сябе») дужа нагадваюць пра лісу і вінаград з вядомай байкі Крылова. Але, можа быць, нейкі патаемны сэнс ва ўсіх гэтых кроках быў? Як той казаў: «Вайна – фігня, галоўнае – манёўры».

З Вольгай К. асабіста не знаёмы, а вось прэтэнзіі Паўла Севярынца – яшчэ аднаго сустаршыні БХД, якога цаню як пісьменніка – да Беларускага ПЭН-цэнтра, зачапілі болей. Нагадаю: нервовы эмацыйны пост П. С. з’явіўся ў фэйсбуку 22.04.2019 і ўзняў хвалю каментароў – і спачувальных, і не.

Я ніколі не імкнуўся далучыцца да ПЭН-цэнтра (хапае Саюза беларускіх пісьменнікаў). Тым не менш сёе-тое карыснае ў дзейнасці ПЭНа не мог не прыкмеціць: хаця б арганізацыю конкурсу «Кніга году». Летась на раздачу прэмій мы з жонкай завіталі, заспеўшы там і Паўла.

Як вынікае з вышэйзгаданага допісу П. Севярынца, з 2014 г. ён «прынцыпова» не плаціў узносы ў ПЭН-цэнтр «пасьля выставы камінг-аўтаў у офісе ПЭНу і мерапрыемстваў, зьвязаных з прапагандай гамасэксуальнага ладу жыцьця пад эгідай арганізацыі». Але ў Статуце ПЭНа (так, часам пачытваю статуты) чорным па белым сказана: «3.8. Кожны член РГА “Беларускі ПЭН-цэнтр” абавязаны: а) плаціць штогадовыя ўзносы ў памеры, які вызначаецца Радай, на фінансаванне дзейнасці РГА “Беларускі ПЭН-цэнтр”…»

Ёсць у Радзе ПЭН-цэнтра «гей-лобі» ці не (4 чалавекі з 7, паводле П. С.), а калі ёсць, то хто ў яго ўваходзіць – гэтыя пытанні ніколі мяне не займалі. Пры вялікім жаданні «прапаганду» ЛГБТ-каштоўнасцей можна закінуць і СБП. Бачыў на сайце арганізацыі: «11 снежня 2018 г. інтэрнэт-часопіс “ПрайдзіСвет“ і Саюз беларускіх пісьменнікаў зладзілі сумесны круглы стол, прысвечаны пытанню рэпрэзентацыі негетэранарматыўнай сексуальнасці…» Але – сэнс прыпадабняцца да персанажа барадатай показкі, які залазіў на шафу, каб убачыць голыя целы ў лазні насупраць і паскардзіцца на распусту? Я к таму, што на падобныя імпрэзы гвалтоўна не цягнуць: і ў СБП, і ў ПЭНе ёсць з чаго выбраць…

Не маралізую, але… Той, хто добраахвотна ўступіў у суполку, мусіць выконваць яе асноватворныя дакументы – pacta sunt servanda. Мне цяжка сабе ўявіць, што заставаўся б у суполцы, да якой дабраахвотна далучыўся (тым жа СБП), і цягам некалькіх гадоў не ўносіў бы грошы на яе дзейнасць. Агулам, каб у Беларусі існавала аўтаномія «трэцяга сектару», пажадана, каб асноўныя крыніцы фінансавання грамадскіх аб’яднанняў знаходзіліся ўнутры краіны, і членскія ўзносы маюць быць адной з найважнейшых крыніц. Не даспадобы мне залежнасць нізавых ініцыятыў ні ад дзяржавы, ні ад буйных карпарацый (фондаў).

Павел-палітык, на жаль, проста сячэ сук, на якім сядзіць, яшчэ да заваёвы ўлады пераймаючы несамавітую пазіцыю: «Усе роўныя, але некаторыя раўнейшыя». Наўрад ці з такім падыходам можна перамагчы «рэжым», дый нават скінуць кіраўніцтва ПЭН-цэнтра на чарговым Агульным сходзе ўвосень г. г. Лёгка спрагназаваць, што намер вызваліць «добрых людзей» (П. С.: «у ПЭНе ж большасць добрыя людзі. І гэта ня дзейнасьць ПЭНу, а дзейнасьць пэўнай групы, якая ўзяла на сябе права “караць і мілаваць”. Варта мяняць Раду. ПЭН не заслужыў такога кіраўніцтва») скончыцца пшыкам, бо: а) Павел ужо прысутнічаў на сходзе 2017 г., а змены Рады не дабіўся; б) мала шансаў, што пэнаўцы сёлета прыслухаюцца да бунтара, няхай аўтарытэтнага пісьменніка ды экс-палітвязня, які доўга і ўпарта ігнараваў статут.

За ўсімі мітрэнгамі апошніх тыдняў неяк у цень адышоў праект бізнэсоўца Пракапені & Co., а менавіта «міністэрства лічбавай эканомікі» (35-40 супрацоўнікаў, якія маюць курыраваць Акадэмію навук, дзяржаўны камітэт па навуцы і тэхналогіях, а нават і міністэрства транспарту). Паведамлялі, што «новае міністэрства прапануюць абараніць ад уздзеяння сілавых структур» – пэўна, ініцыятары ўлічваюць досвед ураджэнца Мінска Міхаіла Абызава, які даслужыўся ў Маскве да «міністра па каардынацыі дзейнасці “Адкрытага ўраду”» (2012-2018), але ў сакавіку 2019 г. быў арыштаваны па падазрэнні ў крадзяжы нейкіх дзікіх мільярдаў.

Гаворка пра новы ўрадавы орган – прычым фінансаваць яго плануюць за кошт ІТ-фірм, што адразу выклікае сумневы – вядзецца ўжо больш за год. У гэтым квартале рашэнне, відаць, будзе прынятае, і два супраць аднаго, што яно акажацца станоўчым… Але я не бачу патрэбы ў такім органе, з некалькіх прычын. Па-першае, дзяржаўны апарат і без яго перагружаны – 24 міністры, агулам чатыры дзясяткі членаў ураду (пяць намеснікаў прэм’ер-міністра, адзін з іх першы), а існуюць жа паралельна адміністрацыя прэзідэнта ды розныя саветы бяспекі, куды трапляюць яшчэ тыя прыгажуны (гл. вышэй). Па-другое, не формы зараз хвалююць найперш, а змест грамадска-палітычнага жыцця; між тым «электронны ўрад» – форма, якая прыхоўвае той факт, што рэальны ўрад падкантрольны вузкаму колу, блізкаму да сям’і «самі-ведаеце-каго». Па-трэцяе, як бы новае міністэрства не выявілася «траянскім канём», што надалей абмяжуе свабоды грамадзян.

Наіўна cпадзявацца, што ўсе рэзідэнты Парка высокіх тэхналогій маюць піетэт да правоў чалавека. Прынамсі частка з іх у спрыяльных для сябе ўмовах будзе паводзіцца так, як «Сфера» ў аднайменнай кнізе Дэйва Эгерса (рэкамендую). Уласна, той факт, што ў снежні 2018 г. фонд тав. Пракапені зрабіў «падарунак» школьнікам Аршанскага – планшэты з убудаванай праграмай, якая мнагавата фіксіруе вакол сябе (напрыклад, міміку карыстальнікаў), як бы намякае… Дзіва што некаторыя бацькі адмовіліся браць «данайскі дар».

Проста пакіну ўзор дакумента аб згодзе на апрацоўку асабовых звестак для цьмянай фірмы «Фэйсметрыкс» тут, бо такія паперкі, бывае, знікаюць з агульнага доступу:

Часам бачу, што «ў інтэрнэце хто-та няпраў»; і хацелася б прамаўчаць, але… Вось паважаны ізраільскі калумніст Пётр Межурыцкі на kasparov.ru праводзіць аналогіі паміж абраннем ва Украіне-2019 Уладзіміра Зяленскага і ў Ізраілі-1999 – Эгуда Барака: маўляў, абодва эпізоды – задавальненне народнага попыту на «добрага цара», але чароўная казка хутка развейваецца… Усё б нічога, ды П. М. занадта ўжо драматызуе: «Такога жаху, які неўзабаве пасля абрання Барака абрынуўся на Ізраіль, не чакаў ніхто. Літаральна дня не праходзіла, каб не адбылося тэракту са шматлікімі чалавечымі ахвярамі ў розных грамадскіх месцах: у кафэ, на дыскатэках, у крамах, у транспарце. Вуліцы ізраільскіх гарадоў апусцелі». Э. Барак быў прэм’ер-міністрам з сярэдзіны 1999 г. да пачатку 2001 г. Улетку 2000 г. я гасцяваў у Ізраілі 6 тыдняў (Іерусалім, Цфат, Нетанія…) – істотных адрозненняў у параўнанні з 1996 і 1998 гадамі не заўважыў, вуліцы не пусцелі. Табліца «Спіс тэрактаў супраць ізраільцаў і яўрэяў» таксама не пацвярджае, што пры новым кіраўніку ўрада яны адбываліся ў Ізраілі штодня і «са шматлікімі чалавечымі ахвярамі». Хвалі тэрактаў уздымаліся і да «летуценніка» Барака, і пасля яго 🙁

Калі каспараўцы хацелі кагосьці напужаць, параўнаўшы Зяленскага з ізраільскім «прэм’ер-міністрам для ўсі-і-іх», то не выйшла (рабяты, паспрабуйце яшчэ). Ну, а шоўмэну – «цёмнаму коніку» – можна толькі пазычыць поспеху на новым шляху, і каб яго 73% праз год не ператварыліся ў 7,3…

Кур’ёзнае супадзенне: варта было напісаць пра ІІ Еўрапейскія гульні (Мінск, чэрвень 2019), як мяне запрасілі на адкрыццё выставы «Спорт у жыцці пісьменніка» (29.04.2019) у музей гісторыі беларускай літаратуры. Сёе-тое распавёў прысутным – не пра ўвесь «спорт», дык пра шахматы ў жыццях Зэліка Аксельрода, Якуба Коласа, Кандрата Крапівы, Янкі Купалы і іншых. Выказаў спадзеў, што да традыцыйных турніраў, што ладзяцца ў СБП, далучацца і прадстаўнікі іншага пісьменніцкага саюза (СПБ). А прамова паэта Васіля Жуковіча будавалася вакол яго вершаў, прысвечаных спартсменам.

Шахматы-«матрошкі», якія належалі К. Крапіве; выступае ўнучка байкара Алена Атраховіч

Аліна Федарэнка пераслала прэс-рэліз. Што пішуць: «3 мая 2019 г. у 11.00 у Нацыянальным гістарычным музеі Рэспублікі Беларусь адбудзецца прэзентацыя выставы “Іцхак Шамір”, прысвечанай жыццю і дзейнасці сёмага прэм’ер-міністра Дзяржавы Ізраіль, ураджэнца Беларусі…» Выстава ладзіцца ў рамках «Міжнароднай канферэнцыі “Лімуд Беларусь 2019”, якая пройдзе ў Мінску з 3 па 5 мая 2019 года і збярэ звыш 500 удзельнікаў з 12 краін свету». І шо на гэта скажаш? «У полі трактар дыр-дыр-дыр, / Хай жыве Іцхак Шамір!» Але, бядак, памёр выхадзец з Ружан у чэрвені 2012 г. Усяго 23 гады і 3,5 месяцы не дажыў да 120.

Здаецца, я раскрыў таямніцу капелюша Кім Чэн Ына. Модны карэец проста нагледзеўся (а можа, абгледзеўся) нугманаўскага фільма «Ігла», і ў яго падсвядомасць увайшоў вобраз аднаго з негалоўных персанажаў.

Кадр з «Іглы» (1988); Кім у Расіі (2019)

«Вольфаў цытатнік»

«Можна сцвярджаць: пачатак 2000-х гадоў будзе адзначаны прыкметным паляпшэннем кліматычных умоў. Не выключана, што ўжо ў ХХІ стагоддзі Арктычны басейн упершыню з часоў вікінгаў вызваліцца з лядовага палону» (Леанід Булыгін, зб. «Фантастыка-77», 1977)

«Ромы жывуць у Беларусі. Але ў той жа час іх тут быццам бы няма. У нас афіцыйныя ўлады робяць выгляд, што няма такога народа» (Мікалай Калінін, газета «Згода», красавік 2005).

«Калі для кіруючага класа залежнае становішча краіны ў цэлым не з’яўляецца перашкодай у справе атрымання прыбытку, то шараговаму насельніцтву яно пагражае загранічна нізкім узроўнем жыцця і адсутнасцю перспектыў для развіцця» (Ціхан Закаменеў, 2019)

«Палітыка, якую зусім выгналі былі з рэальнасці, вяртаецца праз мастацтва… Цяпер зразумела, што галоўным пастаўшчыком новых палітычных фігур стане менавіта шоўбізнэс: не толькі таму, што людзям патрэбнае шоў, але найперш таму, што гэта справа адносна сумленная» (Дзмітрый Быкаў, 30.04.2019)

«Мясцовыя ідэнтычнасці надзвычай жывучыя. Яны могуць спаць доўга, і здаецца, што іх ужо зусім няма, але калі надыходзіць патрэбны палітычны момант, яны вельмі хутка і лёгка прачынаюцца і аб’ядноўваюць людзей» (Кацярына Шульман, 30.04.2019)

Вольф Рубінчык, г. Мінск

02.05.2019

wrubinchyk[at]gmail.com

Апублiкавана 02.05.2019 14:21

Пэн – отец еврейского ренессанса?

Он воспитал целую плеяду гениальных еврейских художников: Марка Шагала, Эля Лисицкого, Иосифа Цадкина и многих других. Но в отличие от своих учеников, сам Юдель Пэн прожил скромную жизнь. В возрасте 82 лет он был зверски зарублен топором – ревнивым комиссаром, обозленным, что его жену нарисовали в стиле ню.

Еще в школе он мог нарисовать все, что видит, в считанные секунды. Вот только вместо восторженных отзывов он получал от учителя хедера шквал грозных нравоучений о запрете изображения людей. Бывало, к «нерадивому» ученику не оставалась равнодушной и палка в учительских руках, так что без опаски начать рисовать он смог лишь в 13-летнем возрасте. Рано осиротевший, он устроился тогда подмастерьем к маляру. Высокохудожественной ценности выкрашенные им стены, конечно, не представляли, но мальчик, как мог, экспериментировал с цветом и утверждался в мысли стать художником. Особенно любил он создавать рекламные вывески – здесь ограничений для полета фантазии не было практически никаких. Заказчики были в восторге, маляр получал солидную прибыль и доверял своему подмастерью все более сложные работы.

Отношения между мастером и его помощником были доверительные – нередко мальчишка признавался, что мечтает стать художником и копит деньги на обучение. Маляр, видевший его зарисовки, не сомневался, что еще услышит о своем подмастерье, но отпускать талант, который приносил ему доход и новых заказчиков, не спешил. Но в один из дней он пришел принимать работу своего ученика и, любуясь расписанной им лестницей, ухватился за перила. Каково же было его удивление, когда рука просто скользнула по воздуху, не найдя опоры: поручни к лестнице были нарисованы, но с такой детализацией, что отличить их от реальных было невозможно. В этот момент маляр осознал, что дальше удерживать такой талант в своей мастерской он не может – мальчик получил премию в размере полугодовой зарплаты, и этого ему хватило сполна, чтобы уехать в Петербург.

Так в 1880 году Юдель Пэн поступил в Академию художеств, где учился у Павла Чистякова и Николая Лаверецкого. А со временем уже своим учителем его будут называть такие признанные мастера, как Марк Шагал, Эль Лисицкий, Иосиф Цадкин и многие другие выпускники созданной им школы живописи. Сам же Юдель Пэн стал одной из ключевых фигур «еврейского ренессанса» в искусстве начала XX века.

Юдель Пэн родился летом 1854 года в еврейской семье бедного ремесленника в местечке Новоалександровске Ковенской губернии (ныне город Зарасай в Литве. – Прим. ред.). Отец умер, когда мальчику было четыре года. Юдель отучился в хедере, после чего его определили в религиозную школу при синагоге. В этот момент мальчик лишился и матери. Осиротевший, он отправился в Двинск (ныне Даугавпилс в Латвии. – Прим. ред.), где и устроился подмастерьем маляра, проработав у него более десяти лет. Скопив денег на свою мечту и приехав в Петербург, не без малой доли мытарств он через год поступил в Академию художеств, закончил ее и начал переезжать с места на место в поисках работы.

Возвратившись в родной город и не найдя себе применения, он отправился в Двинск, оттуда по той же причине вскоре двинулся в Ригу. Несколько лет работы в Риге, где он познакомился с бароном Николаем Корфом (организатором земских школ в России. – Прим. ред.), принесли ему более или менее стабильный заработок и множество связей. Воодушевленный, он даже было пробовал устроиться в Петербурге и получил право постоянного проживания в российской столице. Но через непродолжительное время переехал в Витебск – здесь знакомые обещали помочь ему в открытии частной рисовальной школы, о которой уже давно мечтал Пэн.

Через год после переезда, в 1892 году, Пэн и впрямь открыл в Витебске Школу рисования и живописи. Ее стали тут же считать еврейской в силу естественных причин: большую часть жителей города составляли евреи. Табличку с надписью «Школа живописи Пэна» увидел и юный Марк Шагал. Вскоре он уже был одним из его учеников. О том, как строился процесс обучения, можно прочитать в воспоминаниях другого ученика Пэна, витебского художника Петра Явича: «Когда мы учились у него, шестеро мальчиков, он обращался с нами, как с самыми любимыми родными сыновьями. Пэн был для нас всем – и искусством, и школой, и даже домом. Поражала его бесконечная открытость, простота и вместе с тем высокая культура. Я ни разу не слышал, чтобы он ругался. Все наставления делал мягко, без окриков, не повышая голоса. Не спрашивая, голодны мы или нет, Юрий Моисеевич грел для нас чай, варил картофель в мундире, ставил на стол кусковой сахар, масло, творог. И еще селедку – “шотландку”. Маленькие жирные рыбки…»

Со многими своими учениками Пэн оставался в дружеских, близких отношениях всю жизнь, и они никогда не забывали, кто дал им путевку в жизнь. Так, к 25-летнему юбилею работы Пэна в Витебске в московской газете «Дер Эмес» появилась статья Марка Шагала на идише, позже переведенная и на русский. Шагал писал: «25 лет усердного труда на фабрике или заводе обычно награждаются орденом труда. Об этом подвиге докладывают, пишут и доводят до сведения. Разве не заслуживает хотя бы внимания, что в городе Витебске из года в год беспрерывно вот уж 25 лет скромно и честно трудится художник. С одной стороны, он воспитывает в своей первоначальной мастерской-школе десятки юных будущих художников Витебска, с другой стороны, он сам, как может, создает работы, из коих некоторые должны войти в исторический отдел Еврейского музея в центре и в музей Витебска, в частности. Юрий Моисеевич Пен – художник-реалист старой школы, выходец из старой свалившейся русской академии. Он все-таки остался самим собой, сохранив большую дозу своей искренности. Его мастерская, облепленная с пола до потолка его работами, и он сам за мольбертом с уже ослабленным зрением – образ столь же трогательный, сколь заслуживающий большого уважения. Нельзя не ценить эти упомянутые заслуги, и думаю, что о таком труженике, о таком в своем роде “пролетарии” должна знать и пролетарская масса. Витебск же в особенности должен помнить его».

Школа Пэна просуществовала до 1918 года – после все частные инициативы были закрыты. Однако вскоре Марк Шагал организовал Народное художественное училище, и руководить оной из мастерских он пригласил своего первого учителя. Когда же училище было реорганизовано в институт, Пэн не только преподавал в нем, но и исполнял обязанности проректора по учебной части. Все это время проводились постоянные выставки Пэна и его учеников, его работы отбирались на выставки Академии художеств и выставки Петроградского общества художников.

В 1923 году художественный институт, в котором преподавал Пэн, был вновь реорганизован, но на этот раз с понижением – в техникум. И в скором времени, конфликтуя с новым руководством и не принимая их методов образования, Юдель Пэн написал заявление об уходе. Вместе с ним ушли тогда и многие другие педагоги. Пэн же устроился на полставки в механический техникум и писал тогда одному из учеников: «Чувствую себя очень скверно как морально, так и материально. Уже несколько месяцев, как нет заказов. В механическом техникуме получаю 7 руб. 23 коп. в месяц. Вот и все. Одним словом, нехорошо нашему брату».

Пэн лишился студии, но продолжал работать дома, что ничуть ему не мешало. Он вообще был скромен и непритязателен в быту. В доме не было почти ничего, кроме картин – ими были увешаны все комнаты. Пэн отказывался продавать свои работы, которые он создавал не на заказ – даже Третьяковская галерея, желавшая заполучить несколько его картин, получила отказ. А на все вопросы недоумевающих родственников, почему он не продает картины, когда сам находится в довольно бедственном положении, он отвечал: «Деточки, я не торгую своим вдохновением».

До конца дней у Пэна не было своей семьи. Конечно, он влюблялся, случались романы, да еще какие. Была среди возлюбленных, например, дочка местного губернатора. Он рисовал ее в стиле ню – и за эти картины Пэну предлагали баснословные суммы, но он хранил их у себя. В ответ же на вопросы, почему он не обзаведется семьей, Пэн неизменно отвечал: «Я мог бы стать и мужем, и отцом, и дедом, но каким бы я тогда был художником?» Последние годы жизни он провел в полном одиночестве, за ним ухаживала сестра – и с вопросами о продаже картин время от времени заходили двоюродные родственники, получая очередной отказ.

Эти самые родственники и стали главными подозреваемыми в уголовном деле по убийству Юделя Пэна. Тело 82-летнего художника, зарубленного топором, было обнаружено 1 марта 1937 года в его квартире. Родственники Пэна утверждали, что накануне встретили художника вместе с незнакомцем, которого Пэн представил как бывшего ученика. Но местное следствие «установило», что двоюродная сестра Пэна так мечтала о его коллекции, что предложила ему жениться на своей дочери. Пэн отказался, и тогда она стала постоянно подсылать к нему своих детей, стремясь узнать, где художник хранит свои деньги. В итоге была арестована и осуждена вся семья сестры Пэна, девять человек. Мотивом их преступления признали факт, что художник намеревался после смерти отдать все свои картины городу, а не оставить их «семье».

Правда, следователем из Минска, приехавшим в Витебск для контроля нашумевшего дела, была озвучена совершенно другая версия. В коллекции Пэна были полотна, где в стиле ню были запечатлены жены многих городских чиновников. Например, местного следователя, который и вел дело об убийстве Пэна. Минский специалист предположил, что Пэн был убит витебским следователем из ревности – после этого ему приказали завершить расследование. Он сел в поезд – и больше его никто не видел. Впрочем, в том же 37-м был расстрелян и начальник витебского следствия – за пытки в отношении подследственных и жестокое убийство своей жены. Четверо из осужденных родственников Пэна сгинули в лагерях, а все его картины перешли к городу.

После смерти Пэна в Витебске была создана его картинная галерея, в которой выставили почти 800 работ художника. С началом войны коллекция была эвакуирована в Саратов. Но после окончания войны в Витебск вернулась лишь небольшая часть работ, остальные до сих пор числятся пропавшими. Сохранившиеся же работы хранятся в Витебском художественном музее и Национальном художественном музее Республики Беларусь. Почти на каждой из картин изображена повседневная жизнь местечковых евреев прошлого века, их мир, наполненный сокровенными мечтами, печалями и радостями – мир, умело и тонко запечатленный еврейским художником Юделем Пэном.