Депортация
(из семейной истории)
Борис Гольдин, член международной ассоциации журналистов
Известно, что историческая наука непрерывно расширяет сферу своих интересов. Я, как кандидат исторических наук, с полной ответственностью могу сказать, что нет такого вопроса, события или процесса в жизни общества, который бы ее не интересовал.
Когда я работал в San Jose City College и De Anza College, мои коллеги-преподаватели часто задавали вопросы, связанные с жизнью советских евреев. Кое-что они почерпнули из американской прессы, кое-что – из рассказов наших студентов-иммигрантов. Но особенно много было вопросов, связанных с депортацией советских евреев.
Только факты
В Советском Союзе в 1948 году началась политическая кампания «Борьба с космополитизмом». Она была направлена против особой прослойки советской интеллигенции – еврейской.
В Минске был убит артист и деятель Еврейского антифашистского комитета Соломон Михоэлс. По всей стране начались репрессии против еврейских деятелей науки и культуры. Впервые прошёл слух о готовящейся в стране депортации евреев.
«Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей», статья под таким названием появилась в центральной газете «Правда», в которой утверждалось, что разоблачены врачи-евреи, связанные с западными спецслужбами.
«Дело врачей» должно было стать сигналом для переселения всех евреев в Сибирь и на Дальний Восток, главным образом деятелей науки, искусства, а также партийных, военных и государственных деятелей еврейской национальности.
И только то, что кровавый диктатор и палач Сталин отправился в ад, спасло миллионы советских евреев от полной реализации его планов депортации.
Эти странички из нашей семейной истории. В молодости вплотную пришлось мне соприкоснуться с конкретными людьми того времени. Моего родственника-фронтовика от депортации спасло просто чудо, а заслуженный профессор из Ленинграда был депортирован.
Мой дядя – майор Рыбак
Июнь 1941 года. Киев. Мой отец в первые же дни войны ушел на фронт. Маму с маленькими детьми отправил в далекий Узбекистан. Получили назначения и мамины братья Рыбаки: Петр Моисеевич и Азриэль Моисеевич (в семье его звали просто Нончик). Старшим был Петр, он проводил свою молодую жену Олю с родителями к поезду. Их путь лежал в Саратовскую область в город Петровск. Моего дядю Петю очень волновало то, что жена должна была вот-вот родить. У дяди Ноны перед самой войной родилась миленькая Софочка, и его жена Бэба с родителями собирались в Казахстан.
Майор Пётр Моисеевич Рыбак всю войну прошел военным разведчиком.
Уже после войны, помню, дядя Петя рассказывал, что он и его младший брат Азриэль всю войну мужественно прошли в составе контрразведки СМЕРШ (сокращение от «Смерть шпионам» — название контрразведывательных органов во время Великой Отечественной войны).
– Военные контрразведчики не только выполняли свои прямые обязанности, – вспоминал дядя Петя, – но и непосредственно участвовали в боях с гитлеровцами, нередко в критические моменты принимали на себя командование ротами и батальонами, потерявших своих командиров.
Майор госбезопасности Азриэль Моисеевич Рыбак всю войну прошел в рядах «СМЕРШ».
После победы мой дядя Азриэль получил звание майора и стал работать в одном из управлений Министерства государственной безопасности Украинской ССР. Всё, казалось, было хорошо. Подрастала прелестная Софочка. Родился сын, назвали в честь дедушки Михаилом. Но вот наступил 1952 год.
– Для нас было непонятно, почему и по месту проживания, – продолжил дядя Петя, – и по месту работы составляли какие-то списки евреев. Готовили списки офицеров-евреев и в… министерстве государственной безопасности. Было очень странно и обидно, что все они имели военные заслуги перед Родиной, были награждены за храбрость и отвагу, но по приказу сверху надо было срочно очищать аппарат от этой категории работников и депортировать их. Но когда дело дошло до исполнения этого приказа, случилось чудо: в защиту майора государственной безопасности Рыбака горой встал сам министр – Герой Советского Союза генерал Петр Иванович Ивашутин. Кто мог что-то сказать?
Два документальных фильма о генерале армии Ивашутине – «Генерал без биографии» и «Последний романтик контрразведки» – помогли мне «раскрыть» его тайны. Великую Отечественную войну он встретил заместителем начальника особого отдела Крымского и Северо-Кавказского фронтов. В самый напряженный период битвы за Кавказ служил начальником особого отдела Черноморской группы войск Закавказского фронта. С апреля 1943-го по июль 1945 года руководил Управлением контрразведки «СМЕРШ» Юго-Западного, 1-го Украинского и 3-го Украинского фронтов. Вот здесь и познакомился с военным разведчиком, капитаном государственной безопасности Азриэлем Рыбаком, и вплоть до Победы они работали вместе.
Одним из качеств, присущих Петру Ивановичу, было заботливое отношение к своим коллегам – военным разведчикам. Он, требуя от них конкретной и результативной работы, в то же время оберегал их, настойчиво защищал их интересы и способствовал продвижению по службе.
Когда генерала Петра Ивашутина назначили министром государственной безопасности Украинской ССР, он не забыл талантливого Азриэля Рыбака и пригласил в аппарат министерства.
В 2006 году похоронили Петра Ивановича Ивашутина – Героя Советского Союза, генерала армии, бывшего начальника Главного разведывательного управления Генерального штаба. Об этом сообщила только одна газета – «Красная звезда».
Когда после службы в армии я с родителями приехал в Киев, нас встретили мамины братья Петр и Азриэль (Нончик). Помню, как-то мы пошли все в парную, что была на Крещатике. Там я и спросил дядю Нончика о сложных годах службы в «СМЕРШе», о его личной судьбе после войны. На эту тему он не любил распространяться. Всякая разведка малоразговорчива. Но пару слов сказал:
– Да, было такое. Министр так и сказал: «Рыбак со мной прошел войну в контрразведке и будет по-прежнему работать в аппарате министерства».
Много воды утекло с тех пор.
…Не секрет, что в Монтерее (штат Калифорния) давно существует школа военных переводчиков Министерства обороны США. Сюда, благодаря моей жене, судьба нас и забросила. Жена стала преподавать. Пригодился опыт работы в институте.
Первый слева – Борис Гольдин, рядом с ним Михаил Рыбак. Город Монтерей, штат Калифорния. США, 1993 год.
По праву Монтерей считается одним из красивейших городов США. Мы решили «поделиться» этой красотой с Мишей Рыбаком, моим двоюродным братом, сыном дяди Ноны. Пригласили в гости.
Берег залива с его голубой гладью и прелестными чайками располагал к воспоминаниям.
– Математику полюбил с детства. В старших классах даже занимался по вузовской программе, – рассказал Миша. – На вступительном экзамене по математике в Киевском политехническом институте ответил на все вопросы экзаменатора. Стали задавать дололнительные, но на этот раз по программе высшей школы. Я знал материал и уверенно отвечал. В самом конце мне сказали, что надо было лучше подготовиться к вступительным экзаменам. Я от этой несправедливости и откровенного врания вернулся домой с сединой в волосах…
Я слушал его рассказ с большим вниманием, забыв даже о красоте окружающего пейзажа.
– Тут призыв в армию, – продолжил он. – Попал во внутренние войска Министерства внутренних дел СССР. Приходилось часто сопровождать преступников из киевской городской тюрьмы в суд. Однажды, сопровождая очередного арестованного, я узнал… своего профессора-экзаменатора по математике из Киевского политехнического института. Он был арестован за взятки на вступительных экзаменах.
– Ты, солдат, меня извини. Я ни в чем не виноват, – сказал этот жалкий тип, – такой был приказ ректора политехнического института и не только его: евреев не пропускать. В списках все вы были помечены.
Помню, в то время ходил такой анекдот.
– Как правильно назвать еврейского парня, которому удалось поступить в МГИМО на отделение «международные отношения»?
– Чудо-Юдо!
Пришлось Михаилу после армейской службы вылететь из «родной» Украины в соседнюю советскую республику, Белоруссию, где была возможность получить профессию инженера.
Что тут говорить? Антисемитизм как существовал в Киеве много лет тому назад, так процветает и ныне. Михаил Рыбак взял жену и сына, и они переехали в Кливленд – крупный город на Среднем Западе, расположенный в северной части штата Огайо. Он много лет проработал ведущим инженером в проектной компании и… судьей на футбольном поле.
Депортировать профессора!
Борис Гольдин– студент факультета физического воспитания Ташкентского педагогического института.
И у меня «всплыли» картинки из студенческой жизни. Вот наш третий курс. Вот наша студенческая группа – одна из лучших. В ней училось немало ребят, которые не попали в центральные вузы.
– Думаю, что у всех были на то свои причины, – сказал мой однокурсник Семен Погорелов из Саратова, который очень хотел стать инженером. – К примеру, я все успешно сдал в политех. Но членам мандатной комиссии не понравилась моя «пятая» графа.
…Помню, что и я успешно сдал вступительные экзамены на факультет физвоспитания Ташкентского пединститута. Проходной балл был 22. Я же набрал целых 27! Конкурс был большим. Целый день провёл в ожидании мандатной комиссии. Наконец, приглашают.
– Сообщаем, что все места заняты, – «порадовал» меня председатель комиссии, доцент М. Давлетшин.
– Как это? У меня же 27 баллов.
– Это уже нам решать, абитуриент Гольдин.
– Я пойду к министру просвещения и пожалуюсь на то, как мандатная комиссия несправедливо отнеслась ко мне. Назовите мне настоящую причину отказа, – неожиданно вырвалось у меня.
– Какой вы боевой. Педагог должен в любой ситуации быть выдержанным. Но мы видим, что вы очень хотите у нас учиться. Примем вас в качестве резервиста. Проявите себя – будете студентом.
Только во втором семестре, согласно приказу ректора, я получил студенческий билет. Так что мой друг Семен был прав – «пятая» графа в СССР работала везде.
Еще был популярный анекдот.
– А при коммунизме в паспорте будет «пятый» пункт?
– Нет, конечно. Но будет пункт: «Был ли евреем при социализме?»
Но вернемся к учебе. Декан факультета доцент Покровский представил нам нового преподавателя по «Анатомии и физиологии человека». Это был профессор Коган, который только что прибыл из Ленинграда. Там более двадцати лет преподавал в институте физической культуры.
Трудно было поверить, что в Ташкенте, где зимой бывают сильные морозы, он, человек из северного города, ходил только в пиджаке. Ни разу никто не видел его в пальто или теплой куртке.
Студентам новый педагог очень понравился. О себе ничего никогда не рассказывал. Был всегда ровный, спокойный, интересно и увлекательно раскрывал нам «тайны» костей и связок, мышц, внутренних органов, кровеносной и лимфатической систем, центральной и периферической нервной системы.
Как-то профессор нам сказал, что не за горами студенческая научная конференция, и спросил: «Кто хотел бы принять участие?» Не знаю почему, но я, как школьник, первым поднял руку.
И не зря. Мне досталась интересная проблема: «Зависимость результатов от цвета одежды спортсменов». Дело в том, что цвет управляет эмоциями человека. Когда вы видите какой-либо цвет, ваши глаза взаимодействуют с определенной областью головного мозга, известной как гипоталамус. Он посылает сигнал в гипофиз к эндокринной системе, а затем – к щитовидной железе. А эта железа дает сигнал на выработку специальных гормонов, которые влияют на настроение, эмоции, поведение и действия. Особый цвет одежды спортсменов повышает вероятность победы.
В ходе работы над темой открыл для себя много нового, познакомился с интересными фактами. Так, ученые проанализировали результаты состязаний на различных уровнях по футболу, баскетболу, боксу, классической и вольной борьбе, в которых цвет одежды был синим или красным. Оказалось, спортсмены, одетые в красное, получали статистически значимое преимущество над противником.
Руководитель мне здорово помог: и научными материалами, и методическими советами. Конечно, выступление на студенческой конференции прошло успешно.
На следующий год я сам нашел профессора и предложил тему к предстоящей студенческой научной конференции. После первых робких шагов в науку я почувствовал, что этот путь всё больше меня затягивает.
Дело шло к завершению учебы в институте. Когда наступила пора государственных экзаменов, я обратился к профессору Когану:
– Вы меня «заразили» бациллой науки. Я хотел бы подать документы в аспирантуру. Какое Ваше мнение?
К моему большому удивлению, наставник стал всячески отговаривать меня от этой идеи. Приводил всякого рода непонятные мне доводы.
В то время он не мог мне, студенту, взять всё и выложить, как говорят, на блюдечко с голубой каёмочкой. Но в любом случае он чувствовал, что аспирантура мне не светит, помеха – «пятая графа».
Только через много лет я понял, где была собака зарыта. И подумал тогда, что, к большому сожалению, за профессора Когана, одного из лучших преподавателей Ленинградского государственного института физической культуры имени П. Ф. Лесгафта, некому было заступиться. Не оказалось там в руководстве такого человека, как Герой Советского Союза Петр Иванович Ивашутин. И профессора Когана депортировали в Узбекистан. По этой причине он и появился в институте только в середине учебного года.
Через много лет, совершенно случайно, мы с профессором Коганом встретились в ташкентском троллейбусе. Он уже был на пенсии, седина покрыла его голову. Я поведал, что окончил университет, защитил диссертацию. Я был ему очень благодарен за то, что в молодые годы он «заразил» меня бациллой науки.
– Я по опыту знаю, – сказал с улыбкой профессор, – бацилла науки неистребима, если уж она в тебя попадет, то это на всю жизнь. Да и время сейчас другое…
– Дорогой профессор, вот тут допустили ошибочку. Всё тот же антисемитизм и сегодня бдительно, как солдат, стоит на посту.
Хотел в науке он творить,
Его не принимали,
Он пробивался, как умел,
Однако не пускали.
Марк Львовский
* * *
И я рассказал свою печальную историю о попытке поступить в аспирантуру.
В то время работал в редакции республиканского общественно-политического журнала. Практически свободного времени не было: командировки, семья… Но твердо решил: годы летят, пора заняться наукой. И тут меня осенило: почему бы не поступить в аспирантуру? Тогда времени для подготовки диссертации будет предостаточно.
Представил в отдел аспирантуры Ташкентского университета тему научного исследования, имена моих руководителей, документ о сдаче кандидатского минимума, научные публикации.
– Согласно инструкции Министерства высшего и среднего специального образования СССР при наличии представленных Вами материалов, от вступительных экзаменов освобождаетесь, – сказала с улыбкой заведующая отделом аспирантуры. – Через месяц Вас ждём.
…Словно на крыльях я летел в Вузгородок, в Ташкентский университет. Перечитал приказ о зачислении несколько раз. Ищу свою фамилию, но тут нет меня. Иду к заведующей отделом аспирантуры. На этот раз на её лице не было улыбки.
– Вас ждет первый проректор по науке, – коротко сказала она.
– Горе мне с машинисткой, – начал свою речь Лев Владимирович Гренке (фамилию я изменил). – Пропустила в приказе Вашу фамилию, а рeктор, академик Ташмухамед Сарымсаков, его подписал. Изменить уже ничего нельзя.
Захотел в науку с комфортом… через аспирантуру, да на минуту забыл свою родословную. А вот первый проректор напрочь забыл, что у истоков создания Ташкентского университета стояли профессора-евреи: Абрам Бродский, Моисей Слоним, Григорий Броверман…
Я стал соискателем кафедры истории Ташкентского педагогического института. Защита диссертации прошла в Институте истории Академии наук Узбекской ССР. Вскоре получил диплом кандидата исторических наук. Через несколько лет, работая в Ташкентском институте железнодорожного транспорта, получил и научное звание доцента.
Опубликовано 20.04.2018 01:14