Tag Archives: Мицкевич Адам

Нам пишут (о Дисне Витебской обл.)

В адрес редакции belisrael.info поступил такой «крик души» из Витебской области… Откликнитесь, кто может.

* * *

Дорогие земляки!

2018 год в Беларуси объявлен годом «малой родины». Мы предположили было, что ввиду сложного экономического положения заботу о деревнях и посёлках государство решило возложить на плечи «простых смертных». Но вот беда, нам оно собралось помочь «позаботиться» о родине, причём своеобразно: шесть домов Дисны, в том числе обладающих исторической ценностью, но соответствующего статуса почему-то не имеющих, мёрские власти намерены начать сносить не позже 14.01.2019 г.

Впрочем, вы ведь не на необитаемом острове живёте – видимо, знаете, как мы здесь существуем. И можно было бы нам всем и дальше, як кажуць браты-беларусы, «спаць у аглоблях», если б не совесть – элементарная благодарность нашим великим предкам-дисненцам!.. Да и деды-то наши были не намного хуже земляка нашего Евзебия Гриневского – деда славного Александра Грина! Они жили в не менее сложных условиях, но смогли оставить нам после себя шедевры искусства, науки, техники, философской мысли, экономического мышления.

И вот пять лет назад в Дисне было создано творческое объединение, названное «Алый парус». Объединив усилия, дисненские литераторы стали вещать на всех уровнях, воспевать и пропагандировать достоинства и заслуги родного города перед историей, привлекать внимание властей и общественности к проблемам Дисны. В одной районной газете за это время вышло около двадцати подборок совместных публикаций. Но дисненцы пишут, кричат, говорят, а их слова, по выражению классиков современной музыки Саймона и Гарфункеля, «как бесшумные капли дождя падают в колодец тишины». В лучшем случае – один ответ: «Спасайте себя сами!» Заметка в интернете так и называлась. Впрочем, клич «Спасение утопающих – дело рук…» мы помним ещё со времён соцреализма.

ТО «Алый парус»

Но время не стоит на месте, и выбор у Дисны невелик: либо окончательная катастрофа и придание городу, при сегодняшней численности жителей в полторы тысячи, статуса села, либо всё же – возрождение. Третьего, как учит История, просто не дано!

Из-за практически полного разрушения градообразующей промышленности возрождение города видится нам сегодня, пожалуй, только в туристическом направлении! Всё, что у нас осталось – десяток сохранившихся зданий столетней давности… Но с какой историей, в каком ландшафте! И чем больше мы думаем о наших перспективах, тем чаще на ум приходит идея автора сборника «На качелях времени» Аркадия Шульмана. А он утверждает, что, несмотря на огромные разрушения, которые понесла Дисна в годы войны и «мирного строительства», она удивительно кинематографична, является готовой площадкой для съёмок фильмов, так как сохранила «дух и прелесть старого местечка» и весь город, по сути, является уникальным музеем под открытым небом!

…Ну, есть же во Франции Каркассон – город-сказка, попадая в который создаётся ощущение, что время над ним не властно! Правда, у них, как у нас, ничего не взрывали и не закапывали в мирное время, иначе просто никто не знал бы о нём, а не то что хотел бы туда приехать! Но у нас и задача куда проще: масштабы мизерны. Ведь весь исторический центр Дисны умещается на одном квадратном километре… Почему бы не восстановить пару домов, не убрать асфальт с брусчатки легендарных улиц, не превратить Дисну в ту самую натуральную съёмочную площадку? Уже одно это позволило бы говорить о прибыли и самоокупаемости! Но главное, почему бы на этом крохотном клочке земли не восстановить старое и доброе, не увековечить память предков, не трансформировать Дисну из могильника в музей?!

Кому только мы не писали о том: Заместителю Премьер-министра, Министру информации, председателю областного исполнительного комитета, директору Института истории Национальной Академии наук РБ. Даже в Главное управление идеологической работы – с просьбой напечатать карту Мёрского района, если уж отдельно карту Дисны выпустить проблематично.

Самой адекватной была реакция первого заместителя Министра информации И. В. Луцкого (11.05.2016). Он положительно, по крайней мере на словах, воспринял предложение о проведении в Дисне республиканского фестиваля письменности в 2019 г., предполагавшее хотя бы косметический ремонт зданий и улиц. Но Луцкий предложил подождать лучших времён, т. к. в 2017 г. готовился фестиваль в Полоцке, а следующий раз в Витебской области – возможен только после всех других областей, т. е. не ранее 2023-го года…

Дисна на плане XVI в.

А сносить нас собираются… уже! И что им до того, что 20 января 2019 г. исполняется 450 лет со дня получения Дисной Магдебургского права. Мёры получили статус города в 1972-м, но в 1983-м уже отметили свой 350-летний юбилей! А в 2014 году уже… 500-й! Ну и вот, решила мёрская администрация – какая Дисна? Какие фестивали?! Кого волнует, что в Дисне бывал, писал и читал свои стихи сам великий Адам Мицкевич; учился этнограф, художник и философ Язеп Дроздович; ставил спектакли первого профессионального театра Беларуси новатор Игнатий Буйницкий… Дисненец Александр Рыпинский в 1840 г. издал свою «Беларусь», пусть и в эмиграции (во Франции) на польском языке. Исторические корни французского поэта Гийома Аполлинера (Вильгельма Альберта Владимира Александра Аполлинария Вонж-Костровицкого), одного из наиболее влиятельных деятелей европейского авангарда начала ХХ века, также ведут в Дисну!

Сегодня районная администрация всё это относит к истории… «Мёрской земли», или, с заискиванием перед польскоязычными, не знающими буквы «ё», – истории «мИОрщины»! Не важно, что хутор Мёры, зародившийся на монастырских могилах (название происходит от слова «мёртвые»), ещё сто лет назад едва насчитывал дюжину домов – оказывается, это их, а не наша история! У дисненской же администрации мнения никто и не спрашивает, при необходимости её просто меняют как перчатки! Да что говорить, для мёрского районного начальника уже стало обычным прилюдно восклицать, словно бить молотом по наковальне, что он «не собирается вкладывать деньги в какой-то там умирающий город»!

Ну, и где, думаете, захотят провести фестиваль в 2024 году, в свою 510-ю или… – 700-ю, 1100-ю годовщину, наши «мёртвые» хозяева? Догадайтесь!

Но мы не сдаёмся… Решение, что Дисна тоже город и нуждается в подводке газопровода, было принято на самых верхних эшелонах власти только благодаря поистине героическим усилиям бескорыстной и бескомпромиссной дисненки В. Грининой! Н. Гиргель вернулась из Москвы и, занявшись благотворительностью, даже стяжала у государства «Орден Евфросинии Полоцкой»! В Дисне она приобрела двухэтажный дом старинной застройки и спасла его от разрушения. В прошлом году её стараниями была спасена от закрытия (фактически уничтожения) дисненская городская пожарная часть в старинном здании с каланчой, которую так хотели прикрыть мёрские начальники…

Вообще, у них уже выработалась стандартная практика: старинные дисненские здания годами не ремонтируются. Когда эти раритеты начинают приходить в упадок, их закрывают и причисляют к аварийно-опасным, доводят до плачевного состояния, а затем скупают за бесценок или просто закапывают в землю. И в том, и в другом случае – здания обречены! Уже в XXI веке был уничтожен кирпичный завод, закопан в землю маслосырзавод, распродан по отдельным сооружениям плодоовощной, закрыты КСМ и КБО, разобраны на кирпич несколько столетних домов. Более чем наполовину разобран и шедевр нашей архитектуры – уездная больница над Двиной, построенная в 1903 г. на средства горожан, как и двухэтажные здания Казначейства и т. н. Дома трезвости!

А теперь позвольте задать ещё один вопрос: «Как вы думаете, кто более ста лет назад мог построить наши дома-памятники “на собственные средства”, какая нация тогда превалировала в Дисне»? Для ответа не обязательно обращаться к переписям населения. Достаточно вспомнить о первой же казни нацистами мирных жителей Дисны в июле 1941 г., когда были расстреляны первые десять человек из ста. Подобные децимации проводились в античной римской армии как наказание за трусость. А тут – среди мирного населения, по сфабрикованному обвинению в «обрыве телефонного кабеля»… И что же? Семеро из десяти – оказались евреями!..

И разве для кого-то секрет, что до Второй мировой войны белорусская культура формировалась в основном в деревнях. Города же, без ложной скромности, были произведением еврейской европейской культуры! И не надо лукавить, что евреи, мол, как всемирно известные «торгаши», строили города чужими руками. Загляните в любой источник – нет таких ремесленных, строительных, промышленных специальностей, которыми бы не владели евреи!

…В Одессе возведен прекрасный памятник, на котором начертаны великие слова: «Спасший одну жизнь – спасает целый мир!» Благодарные евреи установили его в честь тех, кто, рискуя собственными жизнями, спасал их соплеменников, укрывая от озверевших нацистов во время Второй мировой войны! А ведь и в Дисне известны подобные случаи. В частности, за укрывательство Ханки-портнихи в Дорожковичах была расстреляна и укрывавшая её женщина со своими ребятишками. А Енту Пастернак расстреляли вместе с укрывавшими её Николаем и Ниной Богдановыми. Нина, правда, оказалась только раненой, ей удалось потом выбраться из могилы и спастись…

Но позвольте спросить вас вот о чём: «А разве земля и родина белорусов – Великое княжество Литовское – на протяжении сотен лет, пока была свободной, не являлась благодатной, спасительной, «обетованной землёй» для европейского еврейства?!» С XIV века сюда бежали евреи со всей Европы. Почти никогда не знали они здесь ни гонений, ни погромов… Да вся история Дисны, фактически со времён придания ей статуса города знала одни только «привилеи» – льготы для творческих предприимчивых людей, всех сословий и национальностей, в том числе и евреев, оговоренные королём Сигизмундом Августом ещё в 1569 г. Не с тех ли самых первых времён и берёт начало дисненская община?! В истории Дисны, кстати, известен случай, когда местные евреи почувствовали притеснения со стороны старосты города в 1751 г. И что же? Они подали в суд, и их права со ссылкой на Конституцию 1678 г., снимавшую все возможные ограничения, неукоснительно были восстановлены.

Сегодня мы говорим о трудолюбии, терпимости, законопослушности белорусской нации. Но не евреям ли она должна быть благодарна за обретение этих достоинств? Не потому ль и гонима, и пренебрегаема в мире, и потерпела, и терпит она больше других, что относится, пусть наполовину, но к «богоизбранному народу»?! Кто сейчас возьмёт на себя смелость «отделить зёрна от плевел»?! Как бы ни было, беларусы и евреи имеют многовековую общую и богатую историю. Если же говорить о Дисне, то можно с полной ответственностью утверждать, что расцвет города, простите, имеет большее отношение к еврейской нации, чем к белорусской! Не хотим никого обидеть, но факт – упрямая вещь. Дисна до сих пор помнит имена Фридмана, Калмановича, Финкельштейна, Бимбада, Фокса, Шенкмана, Полея, Кункиса, Сосновика. А уж романтичный дисненский паром местные жители и сегодня не без юмора называют «мостом Рувима Лекаха» в честь великого сына Дисны, возродившего город из пепла последней войны, и даже готового было на заработанные его умом и стараниями дисненцев средства построить мост через Двину, чего, к сожалению, не допустили… История города могла стать совсем иной, появись у Дисны прямой выход к железнодорожной станции Борковичи в 12 километрах. Мост через Двину (даже два) строили в войну немцы, поляки до этого просто хотели проложить прямо в Дисну железную дорогу… Но увы!..

И вот, всякий раз проходя по Дорожковской (настоящее, историческое название) улице, не перестаём умиляться: «Вы посмотрите, сколько души вложено в каждый кирпичик-камушек кладки нашей многострадальной городской губернской больницы. Как великолепны ажурные линии её очертаний!» Неспроста именно у её живописных стен выступал знаменитый пролетарский поэт Демьян Бедный (Ефим Придворов)… Это сооружение хочется сравнить даже не с замком, а с храмом! Чем, скажите, оно хуже костёла святой Анны в Вильне, о котором Наполеон говорил, что хотел бы унести его в Париж, если б оно только уместилось у него на ладони!.. Всё та же кирпичная вязь, но назначение другое, соответственно, и формы. А качество кладки ничуть не уступает виленскому. Не удивимся, если выяснится, что ваяли и виленскую, и дисненскую красоту мастера одних и тех же династий!.. Так почему дисненским творениям до сих пор не придан статус исторической ценности?!

…Но нашим люмпенам-вандалам – кузнецам «новой жизни» – некогда вникать в высокие материи. Без угрызения совести долбят и долбят они остатки дисненской красоты своими ненасытными «клювами», пуская их на кирпич для своих печей и сараев! Кувалдой по красоте, кувалдой по истории… До какого «светлого будущего» так можно достукаться?!..

И потому все мы, кто не равнодушен к судьбе своей «малой родины» – великого тысячелетнего града Дисны, обращаемся к землякам во всём мире, ко всем выходцам из Беларуси, ко всем людям доброй воли!

Дорогие друзья, Холокост не окончен в двадцатом веке! Он продолжается и сегодня, но если раньше убивали самих евреев, то сейчас разрушают их материальную культуру, духовное наследие. Мы уж не говорим о восьми синагогах, уничтоженных в Дисне… Нужно срочно спасать хотя бы последние остатки города – осколки улиц – здания! Ну, а братскую могилу 3800 узников гетто в Дисне давно пора бы уже сделать общебелорусским мемориалом, подобным всемирно известной Хатыни!

Считаем необходимым привлечение внимания к проблемам Дисны всего мирового сообщества, потому что на уровне одной Беларуси решить их пока просто невозможно. Видимо, требуется попечительство Евросоюза, ЮНЕСКО… Дисна вполне могла бы получить официальный статус самого маленького города Беларуси и, соответственно, вступить в ассоциацию малых городов Европы. (В России – такая точно есть.) Тогда, возможно, для спасения города станет реально создание целевого фонда и выделение необходимых средств, независимо от гособеспечения. Кстати, даже статус самого маленького города страны следует установить быстро, чтоб наши начальники не успели «переквалифицировать» город в село!

В перспективе мы видим Дисну всемирным музеем-городом еврейско-белорусской культуры, «белорусским Каркассоном». Он очень компактный, и если вкладывать не в него, то куда? Что может быть рентабельнее? Считаем, что сегодня вполне реально восстановить хотя бы несколько аварийных зданий, одну-две улицы в центре, по крайней мере, одну синагогу, установить памятник уроженцу Дисненской земли – «отцу современного иврита» – Э. Бен-Йехуде.

Мы пытаемся делать всё, что в наших силах. На встрече с представителями администрации области, в 2016 г. прибывшими разбираться с письменными обращениями граждан, жители требовали передать Дисну Полоцкому району (благо до его границы считанные километры) или даже под сень Полоцкого историко-культурного заповедника, непосредственно подчиняющегося Минску. Ни для кого не секрет, что Дисна возникла как Копец-городок – замок полоцких князей в XI веке.

Чтобы вдохнуть новое дыхание в туристическое направление, мы разработали и аванпроект реновации дисненского замка в контексте объекта всемирно известного торгового пути «Из варяг в греки». Замок, кстати, был деревянным, и его возведение потребует скромных затрат, по сравнению, скажем, с известными Мирским, Несвижским замками. Но наш не включили даже в национальную программу сбережения 38-ми замков Беларуси. Мы пытались выйти на международные организации, в частности, на фонд «Трансграничное сотрудничество», но для получения гранта требуется предоставление полного пакета документов. Это означает, прежде всего, разрешение от Министерства культуры. Но затяжная переписка с Институтом истории НАН РБ ни к чему не привела – там хотят «деньги вперёд». Так круг и замыкается.

Макет Дисненского замка (Ж. Проколущенко, Д. Пугачевский)

Поэтому обращаемся ко всем, кто имеет ум, совесть, власть, средства: «Подскажите, помогите!»

Ибо, как в известном фильме «Аватар», и к нам пришло время объединить все силы для спасения нашего дорогого, заветного, фамильного древа!

Пришло время перефразировать известную фразу: «Отступать некуда: позади – Дисна!»

Жанна Проколущенко, Джемма Пугачевская, Дмитрий Пугачевский

Адрес для переписки и консолидации действий: info@dzisna.by

Опубликовано 08.12.2018  21:21

А. АСТРАВУХ ПРА Р. БАРАДУЛІНА

Сьпелая (бз)дуліна на вушацкім здубавецьці, або юбілей дзедзі Інькі вачыма ўнучкі Дамінічкі

На маім стале ляжаць чатыры кніжкі Рыгора Іванавіча Барадуліна: “Як воўк калядаваў”, “Збор твораў” (4-ты том), “Здубавецьця” і “Дуліна ад Барадуліна”.

Пільна ўглядаюся ў кожнае слова Дзядзькі Рыгора, дзедзі Інькі, у кожны фотаздымак, у кожны малюнак. Марна спрабую азначыць, акрэсьліць, сфармуляваць для сябе гэтую зьяву.

Ля маіх ног гуляецца і гэтак жа пільна сочыць за маімі рухамі мой, блізу трох гадоў, сын Радзім. Ён спрабуе паўтарыць мае рухі, грымзоліць адабранай у мяне ручкай па сьцягнутай са стала паперы:

– Тата, я ўжо напісаў!

– Малпа! – адгукаюся я й зноў і ўздоўж і ўпоперак, як той кнур, рыю барадулінскую бульбу…

Шукаю “фармулёвачкі”: з аднаго боку – Народны паэта Беларусі, “Купала нашых дзён, паэт-лірык, жывы клясык, Чарадзей Слова” (Л. Баршчэўскі), “сівабароды Сымон-музыка” (А. Пашкевіч), “Ляўша” (А. Шатэрнік), “Намесьнік Быкава на зямлі” (Р. Сітніца), “талент, пацалаваны Богам” (А. Уліцёнак), з другога – “калі вы выганіце гэтага Барадуліна?! Ён гаворыць абы-што!”, “сэксуальна, гм-м, заклапочаны”, “барадулініцца – абнечаканьваць, зьдзіўляць” (А. Пашкевіч), “языком голіцца, на слова моліцца” (С. Законьнікаў), “сьмеханоша” (М. Арочка), знаўца паганскіх багоў і сучасных гараскопаў

Хто дасьць рады разгрэбці гэты сьметнік? Дзе ж Янак, а дзе ж Франак?

Пачнем з паэзіі.

Мой малы сын Радзім з насалодаю рыфмуе сваю яшчэ няправільную й словатворную мову, пры гэтым выдатна трымаючы паэтычны рытм. Я ж ведаю, што і прымітыўная, і архаічная сьвядомасьць скрозь і суцэльна рыфма- і рытмазаваная (ад Гамэра да афрыканскіх плямёнаў), гэта зьява захоўваецца дагэтуль і ў словах: барбар, пурпур…, гэта відавочна й на дзецях, і на рэабілітацыі хворых пасьля траўмы мозгу…

Рыгор Барадулін прыводзіць у сваім 4-ым томе пачутую ад Гіршы Рэлеса размову паэты Цодзіка Даўгапольскага зь местачковым яўрэям:

– А што такое паэзія?

– Ну як вас завуць?

– Мота.

– Ну вось: Мота, сюкай у балота.

– І гэта паэзія? Дык і я так сумею. Ну, а як вас завуць?

– Цодзік.

– Цодзік, сюкай у лазьні.

– Дык не гучыць.

– А ты падстаў тазік.

Буду казаць, як ёсьць. Страх і сумна, як казала мая бабуля, чуць такое: “Купала нашых дзён” – нікому не пажадаеш Купалаўскага жудаснага лёсу, ня вяжацца ў маёй сьвядомасьці зь дзедзем Інькам і “Намесьнік Быкава”, “Сымон-музыка”, “Ляўша”, “талент, пацалаваны богам”... Нешта тут ёсьць ад бронзы з гранітам. “Бронзы звон, гранита грань” значна больш выразныя ў Ясенінскім паэтычным радку, чымся ў натуральным матэрыяле. Старажытнагрэцкая дэмакратыя ставіла мармуровыя помнікі толькі багам, гэта ўжо аўтакратыя Рымскай імпэрыі спачатку адліла грэцкіх багоў з бронзы, а пасьля й перайшла на тыранаў і балванаў, чым і дала добры ўзор усім наступным тыраніям.

Словы самога Дзядзькі Рыгора: “Прарыў” (спараджэньне савецкай гігантаманіі)”, “Люблю нізрынутых куміраў – яны на сьвет глядзяць нанова…”

На маю думку, нават з “народным паэтам” і “жывым клясыкам” далёка не зусім усё ладна. “Народны паэта” патрабуе, па-першае: гучнага імя, псэўданіму: Якуб Колас, Янка Купала, Зьмітрок Бядуля, Максім Танк…, па-другое: адметнай біяграфіі, жыцьцёвых мітаў, лучэньня з кіруючай уладай, пэўнай партыйнасьці, ордэнаў, дзяржаўных прэміяў…, па-трэцяе: адпаведных манумэнтальна-трыумфальных ліраэпічных твораў…

Што ж мы маем? Рыгор Барадулін… імя Рыгор – Бугор, Багор, Вугор…: стромкі як бугор, учэпісты як багор, вёрткі й няўлоўны як вугор… аб прозьвішчы й казаць сорам – Бара-(бз)дулін (па-жыдоўску ‘bar’ – ‘сын’): нешта казьлінае, гострае, зьедлівае, калючае, рагатае, чарцінае, сівое… ды яшчэ й з пахнонцамі… мянушка дый толькі!

“Рагадатая каза”, “а ты – авечк (пасьля ўдакладняе), авек, казёл-барадзёл!” – адказвае дзедзю ўнучка Дамінічка. І дачушка Ілонка з захапленьнем малюе тату чорцікаў.

Дарэчы й першаснае значэньне слова ‘юбілей’ – ‘баранаў рог’ (са старажытна-габрэйскай мовы), праўда, ня ў якасьці культавай рэчы (фалічнага або барана-казьлінага культу), але як музычны інструмэнт, якім абвяшчаўся час пачатку юбілею, час вяртаньня арэндаванай зямлі й вызваленьня парабкаў. Аж сапраўдным юбілеем лічыўся 25-ты, 50-ты, 70-ты, 100-ты год.

Што ж у жыцьцёвых мітах: “крыху нападпітку”, “мяне, маладога й часьцяком п’янаватага, цягнула на рыфмаваныя заклікі: Аюсь, аюсь, /Усе ў Саюзь!”

Як тут не згадаць Адама Міцкевіча: “паэты нараджаюцца ў карчме”. Бясконцыя “п’янкі ды гулянкі”, а які найбагацейшы слоўнік: гарэлка, акавітая, вогненная вада, сьпірытус віні, зялёны змій, пітво, бражка, паравая ці катлянка-самагонка, саматужка, самаробка, шчабятуха, весялуха, кустоўка, пяршак, вадкі даляр, сырэц, адгон, перагонка, сівуха, чарніла; зельле, што робіць вясельле; дзьве авоські чацьвяртушак, чвырка; заечая норма: сто пяцьдзесят і капусны ліст; кірнуць, начокацца, зьмікіціць на трох, чарку асушыць, бавіць час за поўнай чаркай, спорная чарка… Як тут ня ўставіць словы сябры У. Караткевіча: “Ты ўжо друкуешся ў разьдзеле “Кулінарыя”. Расьцеш!”

Лепш будзем казаць: “Народны пііт”, “пііт” аднаго кораню зь “піяка”! Можна скалямбурыць і барадулінскую лаціну: poema loguenspituraest (паэзія – пітво, якое гаворыць) (замест pictura’ ‘жывапіс’)! Што й казаць, па-грэцку сьвятое месца “садружнасьці паэтаў” завецца ня йнакш як Парнасос (з націскам на апошні склад), пар-насос, – “насосам” заўжды называлі добрага п’янюгу.

Ведама ж, нападпітку так і цягне на вершаспусканьне. Як тутака ні апарнасіцца або апегасіцца новым ліраэпічным творам, а ў выніку дыягназ – вершанетрыманьне.

Р. Барадулін: “Чалавек, які набраўся нахабнасьці назваць сябе паэтам, – вятрак, што думае, нібыта ён вецер трымае за бараду. Тым і жыве.”

Прызнаюся шчыра, кнігі Р. Барадуліна зусім нядаўна зьявіліся на маім стале. Прычынай таму некалькі сутыкненьняў зь ягонымі перакладамі. Яшчэ напачатку 90-х да мяне трапіў ягоны пераклад вядомай нямецкай калядкі “Stille Nacht” (мы з інстытуцкіх часоў захапляліся сьпевамі на розных мовах і шукалі адпаведных перакладаў на беларускую мову), але прасьпяваць гэты верш было немагчыма, ён ня клаўся на музыку. Другім разам ужо ўзімку 95-96 гг. рэжысэр Юры Гарулёў рабіў дакумэнтальную стужку “Дзеці кавалера Джамбатысты Піранэзі” пра рэстаўрацыйную майстэрню “Басталія”, у якой гучаў верш Івана Буніна “Новый храм” па-расейску. На загад рэжысэра Дзядзька Рыгор імгненна пераклаў гэты верш і начытаў яго ўголас. Зьдзівіла хуткасьць, цягне сказаць “лёгкасьць”, зь якой паэта ўзяўся зьдзейсьніць гэту замову. Але я й дагэтуль лічу немагчымым перакласьці рускую мову І. Буніна на беларускую (найцяжэйшай працай ёсьць перакладаньне з блізкіх моваў!).

На слыху была яшчэ й цьвялілка, у якой распавядалася, зь якім захапленьнем малады ліраэпік усхваляў магутную раку Дзьвіну, “адліваючую” вясёлкавымі колерамі ад нафтапрадуктаў Наваполацкага камбінату. Апупея новага жыцьця, апупеоз сацыялістычнага будаўніцтва!?.. Сюды ж і цалінны байкар-мэдаліст і пясьняр салігорскіх саляных адвалаў…

Зноў У. Караткевіч: “Не фігуруйся, Грышачка!” – “найвялікшаму беларускаму хунвэйбіну (гэтак і цягне памяняць месцамі літары ‘н’ і ‘й’) і маодзэдуністу Рыгору Барадуліну.”

Але ўсё-ж дзе мой Барадулін? Чым ёсьць сёньня для мяне Дзядзька Рыгор? У чым для мяне фэномэн ягонай творчасьці? Які ягоны жанр усё-ж і мой?

Вось ужо зь месяц мой малы сын Радзім бяз стомы далдоніць:

– Дуліна-барадуліна, дуліна-барадуліна… Тата, пакажы, як дуліна-барадуліна?

І я мушу паказваць…

Альбо:

– Бо б да неба вырас бо-о-о-об! Тата, пакажы, дзе боб?

Гэта я вельмі танна, усяго за нейкую тысячу зь нечым, у мэтадычнай кнігарні на Берута колькі тыдняў таму набыў кніжку “Як воўк калядаваў” і цяпер спрабую яе на маладых сыновых зубох.

Купіўся я ня столькі на таннасьць, колькі на прысьвячэньне: “казкі-пераказкі небылічкі для ўнучкі Дамінічкі”. Ужо пазьней я чытаю ў 4-м томе: “калі я пачаў пісаць вершы для маленькай сваёй Ілонкі…

Гэта ўжо зусім ня цягне на “нятленку”.

Спрабую, як з тае бульбы, павыкалупліваць казлоў ды абчысьціць ацяробчыну зь дзядзькавых “Узгадак”.

Адкуль такая ахвяраванасьць дачцы і ўнучцы?

Ну, канешне: “адзін сын у сям’і – бліньнічак, сьмятаньнічак”, але яшчэ й “бязбацькавіч”!

Гэтага проста нельга не заўважыць:

“І я рос мамнікам. У нас пра малога, які дужа гнаўся за маці, хвастом хадзіў за ёй, казалі – мамнік. Дужа хацеў вырасьці, каб не быць кату па пяту, сабаку па сраку.”

“І аднекуль, зь першага напаўсьвядомага ўспрыняцьця навакольля, плывуць гукі матчынага голасу.”

“Песьні, казкі, прыбабунькі – усяго гэтага найдаражэйшага скарбу мог я пачэрпнуць удосыць і ад мамы, і ад бабулі Маланьні Несьцераўны.”

“Словы матчыны з Вушаччыны.”

“Бо прыбабунькі ў мамы маёй былі на кожным кроку, на першым прыскоку.”

“З матчынай хаты яны (словы) пайшлі са мной, каб грэць, бадзёрыць, надзеіць мяне ў халоднай дарозе жыцьця.”

“Усё ад маці.”

“Ён жа заўсёды: “Куліна, мама…”

“Кулінчык.”

“Божа, Кулінін хлопец прыехаў, Кулінін малец!”

“Гэта ж мая мама, заходзячы ў хату зь лютага марозу, выгуквала, выхуквала: “Егіпет!”

“Прыязджаю дамоў. А мама пытаецца ў мяне, калі ўжо Броўка сышчыць прэмію.”

“Я нічога не заўважыў, а маме кінулася ў вочы: пацалаваў, выцягнуў насоўку і акуратна выцерся.”

“Заўсягды паўтарала мама, як трэба…”

Мама распавядала, як…”

Мама неяк тлумачыла мне, што…”

Мама вучыла…”

Мама любіла вясёла казаць…”

“А мама раіла мне, калі я дужа ўлягаў у акавітую: – Трэба табе, сынок, пітушку перавязаць…”

“А мне гучыць крывіцкае, маміна…”

“А мама кажа…”

“Некалі мама мая пыталася ў Ілонкі…”

“Я навастрыўся да мамы ў Вушачу.”

“Вясёла ехаць было да мамы, сумна ад’язджаць.”

“Адчуваньне непазьбежнага разьвітаньня з мамай – са сьветам неапуджанай радасьці й бесьперапыннай бясконцасьці:

Калі б мая матулька жыла,

Я ж бы ёй ножкі мыла.

І тую ваду піла… (сірочая песьня)”

“Мова тады родная, калі яна пачута ад маці, калі кожнае слова сагрэта сэрцам матчыным, калі кожны гук матчынай мовы з-пад матулінага сэрца.”

Мама перадала мне найвялікшы дар – мову нашую крывіцкую з вушацкай падсьветкай, з вушацкім прысмакам.”

“Калі запрашаў вушацкія словы на паперу, мне чуўся голас мамы Куліны.”

“Мова перадаецца разам з дыханьнем матчыным, разам са сьпевам і плачам, разам з усім укладам, ладам жыцьця.”

“Калі што-небудзь і зраблю, дык гэта дзякуючы роднай мове, матчынай песьні, дзякуючы той, ад каго з калыскі чуў непераўзыдзеныя па сваёй ранішняй чысьціні, да скону дарагія сэрцу напевы, – маме Акуліне Андрэеўне.”

“Самым чыстым зернем, самым адборным засталіся маміны словы. Зь іх хлеб для душы мае…”

“Да гэтага часу чую мамін голас.”

“Сьветлае памяці мамы Куліны.”

“Дзякуй табе, мама!”

”Евангельле ад мамы.”

“З усяе маёй негустой радні / Словы маміны / І засталіся жывымі.”

Мама – / Мая небадарная Біблія, / Якая мяне да жыцьця прыручала.”

“Жыве ўва мне / Кожнае слова маміна.”

“Затое колькі перамераў я дзявочых сукенак. Працаваў манекенам у маці.”

Да таго ж маміна смуглата, маміны цёмныя вочы (бацька быў сінявокі, русявы)”.

Не на ноч узгадваючы Зыгмунда Фройда, ён тут без работы б не застаўся, – “эдзіпаўская” любоў!

Выкажу крамольную думку: сапраўдным талентам, пацалаваным богам, валодала мама, сыночку-мамніку ж дасталіся толькі рэшткі гэтага таленту, да таго ж яшчэ й расцалаванага чортам. (“Потомки бывают умнее чем предки, / Но случаи эти сравнительно редки.” Р. Муха)

Мне знаёма такое стаўленьне да маці: мой бацька заўжды зьвяртаўся да сваіх вясковых бацькоў толькі на “вы”, яшчэ й у школе са мной разам вучыўся Віктар Бондар, і ён, і ягоны брат Васіль з бацькамі размаўляў такім жа чынам (яны родам зь вёскі Літва, што на Вузьдзеншчыне, як і вёска майго бацькі, Кухцічы).

      

Аўтографы Р. Барадуліна 2011 г.: “Вяльможнаму спадару Алесю Астравуху – шалом!”, “Алесю Астравуху –а грэйсн данк! (на ідыш “вялікі дзякуй”)”

Безумоўна, тутака ўвесь местачковец Барадулін, у сваёй маме, у сваім мястэчку, толькі гэтай сваёй малай радзімай ён і жывы (як, дарэчы, і багацькавіч Максім Гарэцкі непадзельны са сваёй маці Просяй, як і Марк Шагал непадзельны са сваім снулап’яным мястэчкам), жывы сваімі вушацкімі жыдамі, цыганамі ў роўнай ступені, як і сваёй каровай і сваім настаўнікам літаратуры на мыліцах, жывы сваім балотам і сваім лесам (“Мой лес – мой лёс.” Лес нейкім чынам трымае ўзровень грунтовых вод нашай паэзіі, паэзіі, чые карані глыбока народныя), жывы й сваімі словамі з гутарковай, побытнай, хатняй мовы, жывы й сваімі показкамі, цьвялілкамі, досьціпамі, папеўкамі, пацешкамі, прасьмішкамі, бязглузьдзіцамі, прыклёпамі, рагатушкамі, прыбабунькамі, пад’ялдычкамі, небылічкамі, казкамі-пераказкамі, хуткамоўкамі, прыказкамі, прымаўкамі, мянушкамі, заўвагамі, сподумкамі, узгадкамі…

Словы для яго жывейшыя, натуральнейшыя, чым жывыя істоты й сапраўдныя рэчы: скаромнае, гарэзьлівае, вострае, калючае, непрычасанае слова; нішто і нешта, праставатае і хітраватае, вясёлае й сумнаватае – адным словам “здубавецьця” (ятрылі сябе словам моцным, як пяршак).

Каб упэўніцца, дастаткова адных назоваў (далей можна й не чытаць!): Рунець, красаваць, налівацца (напівацца), Роднае – народнае, Згоду звада счубіць рада, Мех шэрых, мех белых, Бо б да неба вырас боб, Неслухаў бяда паслухмяніць, Хто сабраў сяброў? Мы зь дзедам, а бацька сьледам, На таку майго веку, Здубавецьця, Дуліна ад Барадуліна… Але й пачытаўшы тое ж: прошласьць і прышласьць Беларусі; трэба гэтак адпачываць, каб далёка было чуваць; рачок і ўхопіцца за стручок; аднаасобнікі, хутаранцы, а не калектыўныя засранцы; сакавітая ды іскрыстая, самавітая ды чыстая (мова); злосьці ня ходзяць у госьці; ягамосьці госьці – шчыруны весялосьці; голас, які стаўся мне родным і неабходным, спагадлівым і дарадлівым, дакорлівым і празорлівым; ды ў бронзе не забранзавеў…

Новасловы й ідыёмы робяцца натуральна, так, як робяць дзяцей: “Вёслакрылы. Вёснакрылы” (човен).

Паганскае стаўленьне да слова й да мовы.

Таму й пасуюць яму імёны дванаццаці братоў з паганскага Пантэону: Лапатун, Балбатун, Балабон, Балака, Болбат, Байкар, Гаварок, Дабара, Пустабрэх, Ілгун, Хлус, Манюка… альбо: Лясун, Вужака-Вушака, Піяка, Півак, Блазен, Брахун, Жартаўнік, Сьмяхун, Шабуня, Забаўнік, Штукар, Баламут.

Па-жыдоўску гэта завецца: Бадхэн (шут на вясельлі, дэкляматар, імправізатар), Маршалак.

Кеп, дурань, блазен – тры штукі разам.

Таму і натуральны ў процілегласьць штучнаму (польскае ‘sztuka’, ‘мастацтва’). За штуку й за штукі яшчэ зь дзяцінства расплочваўся то гузаком на лбе, то зламаным носам, то падломленай рабрыной…

Паганскі радавод не папсаваў нават дзед – рыжанін Андрэй Гальвіньш – мэханік па млынох, які ведаў шэсьць замежных моваў.

Таму й жанр мамэнтальны, але не манумэнтальны, які, пэўна, ужо самавызначыўся: пры-клёп, пры-бабунька, “пры-язычнінка”, “пры-паганька”-небылічка для ўнучкі Дамінічкі:

“Лапка кропу, пер’іна часныку, каліва бульбы, вочка парэчкі, вянок цыбулі, хвост морквы. Бульба ўжо як галубінае яечка. Бульба вырасла ў аглоблі.”

На маю думку, гэты верш у прозе сваёй паэтычнасьцю і сканцэнтраванасьцю культуры (таксама і ў першасным значэньні гэтага слова як ‘агракультура’) можа пацягацца зь любой “ліраэпічнай” (М. Арочка) Барадулінскай паэмай.

Дзякуй Табе, Дзядзька Рыгор, што не зламіўся, што праз усё жыцьцё не саромеўся заставацца “деревенщиной, вахлаком”!

Дзякуй, што Ты ня ўзьбіўся на шлях пабытовай юдафобіі, бо й ідыш для Цябе жывая мова (колькі перакладаў зь ідыш: Марк Шагал, Ізі Харык, Сара Каган, Гэнэх Швэдзік, Леў Талалай, Захар Барсук, Рува Рэйзін, Гірш Рэлес, Хаім Мальцінскі, Айзік Платнер…)!

Цягне сказаць Вашымі ж словамі, перанятымі ад Гіршы Бярозкіна:Банзай гезунт, Дзедзя Інька!, – і дадаць: iber hundert un cvancik! добрага здароўя на доўгія гады!”

І апошняе: “Вушацкія людзі надта ўжо любілі перакручваць казённа-напышлівыя словы, каб апусьціць іх з ідэалягічнага зааблочча.”

Выцягнуўшы Дзядзьку Рыгора за рогі з рэю “клясыкаў”, хочацца напрыканцы ўсё-ж схапіць “народнага піяку” за “хвост” і вярнуць назад, але ўжо ў новай якасьці. Некалі яшчэ ў інстытуце мы бавіліся мянушкамі, таксама й для “народных”: Ябук Локас, Кунка Япала, Міздрок Ябуля… ну й дадамо – Вугор Дзеўчалюб-Рагатулін-Бабаюрын-Балаболін-Балбатулін!

* * *

“І надзею маю, што ўнучцы маёй Дамінічцы перадасца яшчэ ад мамы маёй празь мяне адчуваньне мовы.”

І надзею маю, што й сыну майму Радзіму нешта перападзе ад дзедзі Інькі празь мяне, хіба якіх ваўкоў ці бабоў…

Нарэшце Радзіму надакучыла крэмзаць на сваёй паперы, ён лезе на мой стол:

– Тата, давай кропку, ну, давай! – і, сапучы, старанна выводзіць тлустую кропку . на маім аркушы.

Дзякуй Табе, Паэта, за самагіранічнае стаўленьне й да ўласных садухоў, якое йдзе вобак зь Віёнаўскім Я Франсуа – чему не рад… ды з Багдановічавым Ў краіне сьветлай, дзе я ўміраю…

“Як сьмерць рукой мяне кране

І сьвету белага не ўбачу.

Не стаўце толькі помнік мне,

Не стаўце помнік мне ў Вушачы.”

Для belisrael.info Аляксандар Астравух, г. Менск

***

13/02/2005

Ад рэд.: 12 год таму, пры жыцці Р. Барадуліна, праз недахоп месца ўдалося надрукаваць толькі дзясятую частку тэкста (гл. “Мы яшчэ тут!”, № 6, 2005 – “Барадуліну – 70!”). Аднак галоўнае, мабыць, што паэт застаўся тады задаволены.

Апублiкавана 21.02.2017  09:51