Tag Archives: Ласло Сабо

Шахматы – символическая война (2)

(Окончание интервью, взятого Хавьером Варгасом у гроссмейстера Оскара Панно в 2005 г. Начало здесь)

Итак, шахматы – это наука, искусство, спорт или всё сразу?

– Я думаю, что всё сразу. Очевидно, это игра, которая используется для проведения соревнований. Но шахматы должны быть рассмотрены и под другим углом, потому что это, можно сказать, точная наука, чрезвычайно сложная, но всё же наука. Даже физика или химия являются очень сложными науками, которые мы еще не исчерпали, и шахматы сопоставимы с ними. На доске имеется фиксированное количество фигур с постоянными правилами. Это гигантское, астрономическое число, что теперь доказано на вычислительных машинах.

Машины в шахматах находятся ещё в сфере грубой силы, исчисляя варианты. У них нет мышления, аналогичного человеческому, они не учатся на своих ошибках. Да, с грубой силой расчёта они продвинулись дальше во многих аспектах. Не допуская ошибок, не теряя материала, они ведут партии лучше, чем люди, особенно, если это быстрые шахматы, потому что человек, возможно, видит идеи на более высоком уровне, чем машина, но он допускает ошибки и неточности. Машина не допускает ошибок, и это указывает на тот факт, что шахматы – точная наука, которая, возможно, через тысячу лет будет исчерпана суперкомпьютерами. Для человека это всегда бесконечная игра, потому что мы не можем видеть все варианты.

Кроме всего прочего, в анализе, эндшпилях, партиях прошлого мы находим художественную жилку.

Мне припомнилось сравнение: в начале партии так много возможностей, что это напоминает гранитный блок, в котором возможны все потенциальные произведения искусства, но скульптор должен прийти и отсечь части, которые не являются существенными. Когда скульптор их удаляет, возникает произведение искусства. В граните таятся бесконечные произведения искусства, их проявление зависит от скульптора. В шахматах – то же самое: есть ряд произведений, которые действительно достойны величайшего уважения и восхищения.

Соревновательный аспект шахмат связан с желанием человека победить. Тот, кто выигрывает в честной игре, получает очень полезное и конструктивное удовольствие.

Шахматы приносят всего понемногу, и каждый человек должен выбрать наиболее удобную, самую выгодную или самую приятную для него отрасль.

– Кто-то сказал, что шахматное сражение – копия военного. Применимы ли принципы шахмат к войне, либо наоборот? Ещё шахматы сравнивают с политическими баталиями – вы согласны?

– Насчёт войны согласен абсолютно. Это бескровная война, в которой солдаты уходят в коробку, а не на кладбище. Если вы прочтёте «Искусство войны» китайского автора Сунь Цзы, то поймёте, что многие советы и наблюдения верны для шахмат. И наоборот: понятия шахмат применимы к военным ситуациям. На войне вам нужна стратегия, потому что цель состоит в том, чтобы победить врага или занять город, и есть трудности в зависимости от того, где ведутся атаки. Иными словами, это очень похоже на партию в шахматы. Стратегия войны – это стратегия шахмат; они идентичны, они обрабатываются с помощью одного и того же элементарного алгоритма. Я бы сказал, что они не похожи, а идентичны.

А как насчет политики?

– Ну, если вы хотите видеть в политике войну или соревнование. Политика мрачнее, потому что в ней нет абсолютных истин; Я бы даже сказал, что в политике вам приходится несколько раз продавать свою душу. Политики продают свои души много раз ради того, что им кажется высочайшими целями, и совершают смертные грехи, которые мы, простые граждане, никогда бы не совершили. Для них политический триумф превыше любой проблемы, которая для нас может быть фундаментальной – принципы, и так далее. Я говорю об Аргентине, потому что здесь правительство, очевидно, является отвратительным органом.

Как вы объясните шахматный бум в Аргентине в 1940-х, 1950-х годах и позже? Без сомнения, он был намного большим, чем в других странах Латинской Америки.

– Объяснение восходит к началу прошлого века. В 1905 году был основан аргентинский шахматный клуб, который стал очень важным учреждением. Связь Буэнос-Айреса с Европой была настолько интенсивной, что столица Аргентины имела полуевропейский вид, несмотря на три месяца плавания, которые тогда отделяли её от Европы. Аргентина начала привозить мастеров из Европы: приезжали Тартаковер, Рети, даже Ласкер. Мы стали очень ориентированной на шахматы страной – настолько шахматной, что Капабланка и Алехин, убегавшие друг от друга, наконец встретились… Ну, где был организован матч на первенство мира 1927 года? В Буэнос-Айресе, южноамериканском городе, куда можно было добраться только после трехмесячного путешествия.

Алехин свергнул Капабланку, и это сильно повлияло на людей, хотя шахматы и без того уже были популярны. Новости доходили до других аргентинских городов – Кордовы, Росарио, Мендосы. Аргентина создала федерацию, присоединившуюся к Международной федерации в 1924 году, и начала участвовать в олимпиадах, имея таких игроков, как Роберто Грау (Roberto Gabriel Grau ) и Дамиан Река (Damian Reca)

. В 1939 году нам было поручено организовать шахматную олимпиаду – «Турнир наций». Но когда задание было получено, Грау поговорил с президентом страны, и президент сказал: «Ну, это не было предусмотрено в бюджете, но мы посмотрим, что можно сделать, располагайте нашей моральной поддержкой». Грау поехал по стране, собирая средства. Он заинтересовал многих, и олимпиада началась. Все шахматисты прибыли на корабле.

В середине олимпиады Германия вторгается в Польшу, а Англия вступает в войну, и это было ужасно, потому что под конец олимпиады некоторые команды, например, Германия и Польша, избегали друг друга. Им пришлось согласиться на счёт 2:2, чтобы не прерывать турнир. Конечно, если убивают ваших соотечественников, вам не до шахмат. Затем немецкая команда не смогла вернуться в Германию. Все её члены остались в Аргентине, за исключением одного игрока, который отправился в Сан-Паулу.

Остался и Мигель Найдорф из Польши.

– Да, Найдорф тоже остался. Он создал семью, потому что он потерял свою семью в Варшаве. И ему пришлось задаться вопросами: «Оставаться ли?» «Что делать и где»? Найдорф был лидером аргентинских шахмат во времена Болбочана, создал кружок, а не школу, но он был полюсом притяжения, который стимулировал других.

Объясняет ли это успех Аргентины на соревнованиях?

– Я думаю, что основа уже была прочной, но олимпиада 1939 г. её усилила. Когда олимпиады возобновились после войны, в 1950 году Аргентина заняла 2-е место после Югославии; в 1952 году – 2-е после Советского Союза. Удалось стать вторыми после СССР и в Амстердаме 1954 года, где я впервые играл за нашу команду (на 3-й доске).

Оскар Панно против Яна Тиммана в Амстердаме (1977 г.). Фотo: Роб Богартс / Анефо

На турнире претендентов 1956 года: Мирослав Филип, Василий Смыслов, Пауль Керес, Герман Пильник, Давид Бронштейн, Ефим Геллер, Борис Спасский, Тигран Петросян, Оскар Панно, Ласло Сабо. Фото: Герберт Беренс / Анефо

Как вы считаете, шахматы должны преподаваться в школах?

– Я полностью убеждён в этом, и многие латиноамериканские страны могли бы это ввести у себя. У нас нередки экономические кризисы, которые не позволяют нам заниматься культурной сферой, к которой принадлежат шахматы, со всей щедростью. Но у шахмат есть черта, которой я придаю большое значение: шахматы – самый мощный образовательный инструмент из тех, что я знаю. Он же и самый экономичный, потому что для обучения, игры и стимулирования мышления мальчика, который отдаёт шахматам немного времени, ничего не нужно – картонная доска и набор фигур. Их можно довольно легко вырезать или нарисовать.

Обучение шахматам помогает детям научиться думать, размышлять, играть, упражнять свою память, проявлять ответственность. Мальчик видит, что принятие ответственности за ходы в дальнейшем оказывает воздействие, независимо от результата партии, независимо от того, выиграл он или проиграл. В любом случае он понимает, был ли его ход эффективным или нет.

Анатолий Карпов, блестящий советский чемпион мира, несколько раз ездил в Аргентину. Однажды в своей лекции он особо акцентировал то, что мальчик, играющий в шахматы, учится принимать решения.

Ребёнок от 8 до 10 лет, который учится у своего старшего брата, у своих родителей, у своих учителей, всегда, играя в шахматы, знает, что делать и как. Он первый согласится с моим понятием ответственности. Каждый его ход, выбираемый свободно, будет иметь значение в будущем; видя важность каждого хода, он осознаёт вещи, которые обычно пропускаются во время обучения. Он понимает важность принятия решений, концентрации внимания и заглядывания в будущее.

Когда обычный ребёнок так много думает о будущем? А вот в шахматах ему надо это делать. Если он не будет думать, то потерпит поражение. В шахматах приходится размышлять о важности ваших действий.

Как бы вы определили интуицию применительно к шахматам?

– Для начала нам нужно определить, что такое интуиция. Я не знаю, что такое интуиция, но это похоже на подсознательное намерение, связанное с опытом, потому что человеческий разум иногда рассуждает по аналогии (то, чего компьютер не научился делать). Когда возникает проблема, которая полностью отличается от того, что известно, машина склонна останавливаться, ведь у неё нету схемы, чтобы работать с такой проблемой. Человек же пытается проводить сравнения с предыдущим опытом. Итак, я думаю, что интуиция пользуется теми же средствами, что и рассудок, но на подсознательном уровне, где есть очень тёмные области, о которых мы не знаем.

А как насчёт самообучения машин?

Мы не знаем, что произойдёт с машинами. Люди, очевидно, обладают талантами и изобретательностью. Вопрос о том, как машины могут заниматься творчеством, является одним из аспектов, в которых застревают программисты.

Но каким образом шахматный мастер творит во время игры, во время проведения комбинаций, в своей стратегии, тактике?

Я бы сказал, что с тактической стороны комбинаций шахматы занятие, завязанное на расчёте. Другими словами, дело в технике расчёта.

Конечно, техника расчёта – самая простая часть; она требует некоторого обучения и концентрации игрока. Но есть области высшей стратегии, занятие которыми больше развивает креативность.

Что вы подразумеваете под высшей стратегией?

В игре есть два элемента: стратегия и тактика. Стратегия – это общие планы, которые могут быть изменены в соответствии с движениями противника, а тактика – конкретные действия с целью получить что-то немедленно при столкновении сил в бою. Например, военачальнику во время тактической операции удаётся взять пленных, захватить оружие, взять под контроль холм. Общая стратегия связана с планированием и не может обойтись без атаки.

Когда я говорил о творчестве, креативности, то забыл сказать о Моцарте. Мы знаем, что он гений, но где он взял мелодии? Они сложились из творческих элементов внутри него. И он был гением, потому что было много музыкантов, которые не могли сделать то же самое, несмотря на то, что блестяще владеют техникой. В шахматах мы также видели гениев: Таля, Фишера, теперь Каспарова и других.

Большое спасибо. Это был очень интересный и приятный разговор.

Перевод на англ. с оригинала на испанском Carlos Colodro. Перевод с англ. (с небольшими сокращениями) belisrael

Опубликовано 08.06.2020  16:50

Ю. Тепер о шахматистах-евреях (2)

(окончание; начало см. здесь)

Иллюстрация с форума immortalchess.net

Продолжим тему шахматистов Беларуси: разумеется, кроме «западников», интерес представляют и судьбы евреев из восточных областей. Самым талантливым здесь, пожалуй, был Роман Фрадкин (1923 г. р.), чей огромный потенциал почти не раскрылся. Мне удалось выяснить, что Роман переехал в Минск из Витебска в 1936 г. Вскоре он пошёл заниматься в шахматном кружке минского Дворца пионеров, который вёл Яков Каменецкий, а позже Гавриил Вересов. Учился юный игрок в школе № 4 г. Минска, успешно сочетал учёбу и шахматы. В 1938 г. Фрадкин стал чемпионом БССР среди юношей, а в 1939 г. получил право сыграть в первенстве республики среди взрослых. Выступление прошло успешно – при сильном составе Р. Фрадкин поделил 3–4-е места с мастером В. Силичем. После окончания школы летом 1940 г. отличник учёбы, только получивший аттестат зрелости, занял 1-е место в турнире белорусских шахматистов и получил там второй балл кандидата в мастера (всего для того, чтобы стать кандидатом, нужно было три балла). Осенью 1940 г. он поступил в Московский энергетический институт, где отучился на 1-м курсе…

Финал Романа Фрадкина был весьма трагичен. Прибыв в июне 1941 г. в Минск на каникулы (для этого он заранее сдал сессию в Москве), наш земляк уже не сумел вырваться из города и погиб в оккупации. Подобной оказалась и судьба его младшего товарища Матвея Райнфельда. Участник первенства БССР 1941 г. (10-е место), Матвей летом окончил 9-й класс 42-й школы.

В рядах Красной Армии проходили службу Абрам Брейтман, Яков Каменецкий и Або Шагалович. Как уже указывалось, один из сильнейших шахматистов БССР Я. Каменецкий был первым шахматным тренером во Дворце пионеров. Каменецкий известен и как шахматный проблемист, и как журналист. Вплоть до своей смерти в январе 1991 г. он занимался популяризацией шахмат в Беларуси.

А. Шагалович (1922–2009) до войны был чемпионом БССР среди юношей (1939), участвовал во «взрослом» чемпионате республики того же года, где показал результат 50%. Вернувшись после войны в Минск, он долгие годы сочетал успешные личные выступления (был чемпионом столицы, в 1957 г. получил звание мастера спорта) с тренерской работой. Практически вся сборная БССР 1970–80-х годов состояла из его учеников. В начале 1990-х годов эмигрировал в США.

Остановимся на судьбе Исаака Мазеля (1911–1945). Этот уроженец Минска ещё в 1927 г. организовал первый в республике школьный шахматный кружок. Позже он отвечал за шахматную работу в белорусских профсоюзах, а после переезда в Москву (1933) – и в профсоюзах СССР. Общественная работа не помешала Мазелю успешно выступить в первенстве СССР 1931 г. и выполнить норму мастера спорта. В чемпионате Москвы 1933–34 гг. поделил 2–3-е места; в дальнейшем его выступления не отличались стабильностью, но судьбе было угодно, чтобы в январе 1942 г., когда фашистские дивизии ещё стояли под Москвой, И. Мазель стал чемпионом столицы СССР. О том чемпионате 1941/42 немало рассказывалось в шахматной литературе.

В марте 1945 г. И. Мазель умер от тифа в ташкентском госпитале. Любопытны сведения о его семье, полученные мной от одной его родственницы в конце 1990-х годов. Отец шахматиста Яков Ильич Мазель был зубным врачом. У Я. Мазеля было четверо детей: Исаак, Доня (погибла в гетто во время войны; была стенографисткой у П. Пономаренко, по мужу Перлова, у неё была дочка Тома), Абрам (был учителем математики, ранен на финской войне, умер после Великой отечественной), Эля (балерина, жила в Ленинграде). Первая жена И. Мазеля осталась в Минске; вторым браком он был женат на шахматистке Ольге Рубцовой и имел троих детей.

Гомельчанин Абрам (после войны его чаще звали Анатолием) Брейтман, 1910 г. р., до войны не раз успешно выступал в чемпионатах Беларуси. В 1937 г. был вице-чемпионом республики, в первенстве 1941 г. занял 3-е место. С войны вернулся без ноги, но это не помешало Брейтману продолжить выступления в чемпионатах БССР и других сильных турнирах. Последний раз играл здесь в 1954 г., после чего переехал в Узбекистан, потом в Грузию, где и умер после 1978 г. «Война сломала ему жизнь!» – восклицал Абрам Ройзман в журнале «Шахматы» № 1, 2008 и пояснил: «На фронте он был тяжело ранен, к тому же погибли его близкие. Он стал неуживчивым, раздражительным…»

Малоизвестное фото с А. Брейтманом – турнир армейского спортивного общества, Минск, 1951 (предоставлено историком А. Пашкевичем)

Переходя к советским евреям-шахматистам, жившим за пределами Беларуси, нельзя не назвать талантливого ростовчанина Марка Стольберга (1922–1943). Уже в 17 лет выполнил норму мастера спорта, заняв в полуфинале первенства СССР 1–2-е места. Отлично стартовал Марк и в финале всесоюзного первенства 1940 г., одержав на старте четыре победы подряд. Хотя в дальнейшем удача отвернулась от юноши, результат его для дебютанта был приемлем (13–16-е места). Давид Бронштейн говорил о нём: «У нашего поколения был свой Таль – Марк Стольберг». Можно предположить, что, доживи Марк до победы, он был бы среди сильнейших в СССР и в мире.

Особая страница истории – шахматы в блокадном Ленинграде. От последствий блокады умер в апреле 1942 г. Илья Рабинович (1891–1942). Ещё до революции стал известен своими выступлениями в российских турнирах и на международной арене. Первая мировая война застала его на турнире в Мангейме (Германия), где он лидировал. Вместе с другими российскими шахматистами Рабинович был интернирован. Вернувшись в Россию в 1918 г., активно участвовал в возрождении шахматной жизни.

Практические шаги питерца были немалыми: троекратный чемпион «северной столицы» (1920, 1928, 1940), чемпион СССР в 1934–1935 гг. Илья Леонтьевич был первым из «лояльных» советских шахматистов, выступившим за границей на международном турнире (Баден-Баден, 1925), где занял 7-е место при 20 участниках. Другой представитель СССР, Ефим Боголюбов, стал в турнирной таблице выше, но вскоре заявил об отказе от советского гражданства.

Помимо практической игры, И. Рабинович вёл большую учебно-методическую и литературную работу, помогал молодому Ботвиннику. Когда началась война, И. Рабиновичу предложили уехать из Ленинграда. Он отказался, выразив желание защищать город, в котором родился и с которым всю жизнь был связан. В ноябре 1941 г.  выступал по радио из блокированного Ленинграда на немецком языке перед вражескими войсками, рассказывал о проходившем тогда в городе шахматном чемпионате, в котором сам и участвовал. Чемпионат из-за трудных условий завершён не был, а Рабиновича в январе 1942 г. вывезли на Большую землю, но спасти мужественного спортсмена, поражённого дистрофией, не удалось.

В Ленинграде погиб видный шахматный организатор Самуил Вайнштейн (1894–1942). Но большинству советских шахматистов, в том числе и многим евреям, удалось пережить войну. В своих мемуарах Михаил Ботвинник немало поведал о том времени… В последний момент эвакуировавшись из Ленинграда, сильнейший советский шахматист, по специальности – инженер-электрик, 2 года работал в Перми. В то же время он занимался аналитической работой и находил время для турнирных выступлений. Последующие события показали, что был на правильном пути; в 1948 г. М. Ботвинник стал чемпионом мира и сохранял титул 15 лет с двумя небольшими перерывами.

Из молодых шахматистов, выдвинувшихся перед войной, назовём Давида Бронштейна (1924–2006) и Исаака Болеславского (1919–1977), тем более что биографии обоих тесно связаны с Беларусью. И. Болеславский ещё в первенстве СССР 1940 г. попал в шестёрку лучших и подтвердил свои права, заняв 4-е место в матч-турнире 1941 г. за звание абсолютного чемпиона СССР. Во время войны днепропетровский студент эвакуировался в Свердловск, где продолжал учёбу в местном университете. В военные годы Болеславский участвовал в нечастых шахматных турнирах (Москва, Свердловск, Куйбышев). В единственном за годы Великой Отечественной чемпионате СССР 1944 года свердловский мастер занял 3-е место после Ботвинника и Смыслова, а в послевоенном чемпионате 1945 г. стал уже вторым (после Ботвинника).

О дальнейшей карьере Болеславского можно говорить много… Ему чуть-чуть не хватило в 1950 г. до матча на первенство мира с Ботвинником.

Переехав в Минск осенью 1951 г., Болеславский почти все силы отдал теоретической работе и тренировке местных шахматистов, но играл и в чемпионатах города, и в чемпионатах БССР. Впрочем, эти выступления (особенно в чемпионатах Минска) можно также рассматривать как «мастер-классы» для белорусских игроков.

Помешал Болеславскому добраться до Олимпа его младший товарищ Давид Бронштейн. Он родился в Белой Церкви, шахматную школу прошёл в Киевском Дворце пионеров у Александра Константинопольского. Будучи жителем Киева, получил и звание мастера спорта СССР за 2-е место в чемпионате Украины 1940 г. (после Болеславского). Интересно, что в 1938 г. во время матча команд Минского и Киевского дворцов пионеров Бронштейн сыграл вничью с Р. Фрадкиным.

Когда началась война, Давид был эвакуирован в Тбилиси, а позже работал на восстановлении Сталинграда. После чемпионата СССР 1944 г. переехал в Москву. Стремительно рос – уже в 1945 г. с 15-го места поднялся в чемпионате на 3-е, войдя в элиту советских шахмат.

В турнире претендентов 1950 г. лидировал Болеславский, Бронштейн за два тура до конца отставал на очко. Исключительным усилием воли Бронштейн догнал старшего товарища. Матч за первое место между ними закончился после упорной борьбы со счётом 6:6, а в борьбе до первой победы счастье улыбнулось Бронштейну. Но завоевать корону молодому гроссмейстеру не удалось – матч с Ботвинником окончился вничью, и тот сохранил своё звание.

Лучшие годы выступлений гроссмейстер Григория (Герша) Левенфиша (1889–1961) пришлись на довоенное время, когда в 1930-е гг. он дважды становился чемпионом СССР. Во время международных турниров в Москве  успешно соперничал с сильнейшими шахматистами мира: Ласкером, Капабланкой, Флором. В 1937 г. Григорий Яковлевич сумел добиться, пожалуй, крупнейшего успеха в карьере, сведя вничью матч с М. Ботвинником. На дальнейших выступлениях Левенфиша сказывался возраст и занятость в профессии. Интересно, что Левенфиш никогда не был профессиональным шахматистом, а всегда сочетал активные занятия шахматами с работой по специальности инженера-химика. Во время войны постоянно выполнял важные правительственные задания. После войны жил в Москве; незадолго до смерти подготовил книгу «Избранные партии и воспоминания».

В эвакуации в Казани находился во время войны Семён Фурман (1920–1978). Для нас его судьба интересна тем, что этот шахматист и тренер сыграл большую, можно сказать, решающую роль в становлении 12-го чемпиона мира Анатолия Карпова.

Родился С. Фурман в ноябре 1920 г. в Пинске, но вся его спортивная карьера связана с Ленинградом. Именно там он добился наибольших своих спортивных успехов, стал гроссмейстером и тренером чемпиона мира. Во время войны работал на заводе в Татарстане, был чемпионом этой республики 1944 г. Но и в Пинске его не забыли: уже в постсоветское время провели несколько мемориалов Фурмана.

Рассуждая о судьбах шахматистов-евреев, прошедших войну, хотелось бы упомянуть о талантливом мастере Исааке Липницком (1923–1959). Уроженец Киева, он вместе с Бронштейном занимался в шахматном кружке Киевского Дворца пионеров и до войны принял участие в первенстве Украины 1939 г. (7-е место). С 1942 г. будущий мастер находился в действующей армии, пройдя славный путь от Сталинграда до Берлина. После войны Липницкий некоторое время служил в Германии и участвовал в соревнованиях, проводимых советской военной администрацией, а в 1947 г. вернулся в Киев. Вскоре талантливый игрок, совмещая тренерскую работу и выступления  в турнирах, добился заметных успехов: стал чемпионом Украины 1949 г., победителем ряда всесоюзных турниров. Высшим достижением мастера стало попадание в призы чемпионата СССР 1950 г. (2–4-е места), причём он всего на 0,5 очка отстал от чемпиона страны Кереса. Любопытно, что стать чемпионом Исааку Оскаровичу помешал его первый тренер А. М. Константинопольский, победивший бывшего ученика в последнем туре. Самому Константинопольскому та победа мало что давала…

Повторить взлёт Липницкому больше не удалось, хотя турнирные успехи у него были и после 1950 г. Он успел написать две отличные шахматные книги, одну – в соавторстве с мастером Борисом Ратнером. Тяжёлая болезнь безвременно унесла жизнь талантливого мастера Липницкого. Ему посвящены книги В. Теплицкого «Исаак Липницкий» (2008), Н. Фузика и А. Радченко «Исаак Липницкий: Звёзды и тернии» (2018)

Среди тех, кто прошёл через войну и продолжил после Победы активно заниматься любимой игрой, назовём Иосифа Ватникова (1923–2013), ставшего в 1977 г. международным мастером, Ханана Мучника (1922–1991), мастера спорта с 1958 г., Бориса Наглиса (1911–1977), мастера спорта с 1961 г., Якова Нейштадта (1923 г. р., мастер с 1961 г.), Иосифа Погребысского (1906–1971, мастер с 1937 г.), Абрама Хасина (1923 г. р., международный мастер с 1964 г.) и др.

В 1950-70-е гг. появилась на свет целая плеяда шахматистов, переживших войну детьми. В основном они были в эвакуации. На Урале в войну находился рижанин Михаил Таль (1936–1992), чемпион мира 1960-61 гг., в Куйбышеве – уроженец Могилёва Лев Полугаевский (1934-1996), двукратный чемпион СССР (1967, 1968; в претендентских матчах доходил до полуфинала). Львовянин Леонид Штейн (1934–1973), троекратный чемпион СССР, был в эвакуации в Узбекистане. Всемирно известный уроженец Ленинграда Виктор Корчной (1931–2016) сумел подростком пережить ленинградскую блокаду. На 4 года старше Корчного был будущий мастер (с 1957 г.) Арон Решко, которому довелось играть в первенстве Ленинграда 1943 г. Служил авиамехаником во время войны будущий гроссмейстер Ефим Геллер (1925–1998), военным метеорологом был международный мастер Лев Аронин (1920–1983). Марк Тайманов (1926–2016) был в эвакуации в Узбекистане.

Закончить статью хотел бы кратким рассказом о судьбе двоих венгерских евреев – международных гроссмейстеров Андре Лилиенталя (1911–2010) и Ласло Сабо (1917–1998). В 1935 г. Лилиенталь приехал в Москву на международный турнир и решил остаться в СССР. К тому времени это был известный мастер, имевший немалые успехи (вспомним великолепную победу над Капабланкой в рождественском турнире 1934 г. в Гастингсе). До 1937 г. он ещё выступал за сборную Венгрии и легко разъезжал по Европе, а затем, после ареста своего покровителя Николая Крыленко, был вынужден принять советское гражданство. В воспоминаниях, записанных незадолго до смерти, А. Лилиенталь тепло отзывался о своём ровеснике Исааке Мазеле (называя его «Масел»), с которым дружил в молодые годы. В 1940 г. Лилиенталь стал чемпионом Москвы и разделил 1–2-е места с Игорем Бондаревским в чемпионате СССР, став выше М. Ботвинника и П. Кереса.

В Москве Лилиенталь жил до 1976 г., а потом решил вернуться в Венгрию, где помогал тренировать национальную сборную страны (которая на Олимпиаде 1978 г. сумела обойти советскую).

Пожалуй, не менее увлекательна биография Ласло Сабо. Во время Второй мировой войны он был мобилизован в венгерскую армию (трудовой батальон) и вынужден был участвовать в войне на стороне Германии. Вскоре он попал в плен – и это было везением, потому что большинство венгров, включённых в тот батальон, погибло. Вернулся в Венгрию Сабо уже после окончания войны. Русским языком он овладел в плену превосходно. В 1950–60-х годах добился немалых успехов; лидер национальной команды, он выступал на 11 олимпиадах (9 из них после войны), участвовал в трёх турнирах претендентов на первенство мира (1950, 1953, 1956).

Ремарка автора (23.09.2018). Разумеется, в этом материале перечислены далеко не все люди, заслуживающие нашего внимания и памяти. Так, например, в Польше были шахматисты-евреи помимо Д. Пшепюрки и М. Ловцкого; о многих из них написано в «Шахматной еврейской энциклопедии» И. Бердичевского… Возможно, о шахматистах Польши стоило бы подготовить отдельную статью. Буду рад мнению читателей на этот счёт.

Опубликовано 29.09.2018  04:48