Tag Archives: Казимир Малевич

Кто о чём, а я о жизни (В. Р.)

Всем привет! Употреблю-ка я пару умных словечек, дабы отбить у дураков охоту читать дальнейший текст… 🙂

Фрагментация социума вкупе с усилением аномии привела к тому, что (почти) у каждого в этом веке была своя Беларусь: у кого-то «ЕвроБеларусь», у кого-то «Беларусь еврейская»…

Так вотушки, посудина под условным названием «ЛукаБеларусь» получила в эти дни ряд не условных, а реальных и чувствительных пробоин. Исповедуя принцип sine ira et stidio, попытаюсь «не плакать, не смеяться, а понимать». Правда, когда смешно, я-таки посмеиваюсь. Тут уж вступает в действие другой принцип, шолом-алейхемовский: «Лахн из гезунт» («Смех = здоровье»).

Сейм Литвы 10.09.2020 явным большинством голосов (91, а всего в литовском парламенте 141 депутат) принял резолюцию о том, что надо поддерживать Светлану Тихановскую и созданный с её благословения «Координационный совет». Накануне Светлану в качестве альтернативы «пересиденту» фактически признал премьер-министр Польши Матеуш Якуб Моравецкий. Он вручил Тихановской ключи от «Белорусского дома», и теоретически особняк на берегу Вислы может стать резиденцией правительства Беларуси в изгнании.

Слегка трогает умение хозяина «Красного дома» (Минск, ул. К. Маркса, 38) ссориться чуть ли не со всеми соседями cразу… Литву, помимо всего, этот хозяйчик долгое время троллил как делом (возведением Островецкой АЭС), так и словом («наезды» на действующего президента Науседу, экс-президентку Грибаускайте). После невыдачи «вагнеровцев» Киеву явное похолодание наблюдается и в отношениях РБ с Украиной, которая даже отзывала для консультаций посла Игоря Кизима. Он вернулся 5 сентября, но белорусские пограничники умудрились испортить ему настроение, осмотрев багажник автомобиля (по их версии, это не нарушает нормы Венской конвенции о дипломатической неприкосновенности).

И ведь предупреждал я в феврале 2017 г.: «При всём уважении к Боливарианской революции [в чавистской Венесуэле], лучше бы официальная Беларусь 10 лет назад так же энергично крепила дружеские отношения с соседними странами, а то и в 2017-м имело место пререкание с Литвой (У вас осталось мало суверенитета!Сами вы дурни!). Соседям, возможно, не хватает латиноамериканского темперамента и харизмы, которую ценит главный хоккеист, но предсказуемостьона дороже». Некоторые тут всю дорогу были «сами с усами»… что ж, расхлёбывайте.

Впрочем, полагаю, «дроздуны» могут смириться с тем, что их не любят в Вильнюсе, Варшаве и Киеве; ведь кого-то (не всех) всё ещё любят в Москве, кого-то – в Берлине… Случайно ли «с 2008 по 2011 годы около 500 сотрудников белорусской милиции и пограничников прошли в Германии и в самой Беларуси обучающие семинары, организованные немецкой полицией»? Как пояснял-оправдывался тамошний чиновник в 2012 г., «Немецкие силы безопасности хотели ознакомить белорусских милиционеров с европейскими стандартами, с действиями полиции на основе принципов правового государства». Ознакомили… 🙁

Минск, 08.09.2020 – снимки Евгения Ерчака, облетевшие интернет

Кстати, если хорошенечко расспросить «интересную личность» Фаину Киршенбаум из НДИ, замминистра внутренних дел Израиля в первой половине 2010-х, то выяснится, что и официальный Израиль определённое времечко брал пример с Германии… Но мы тут не следователи и не судьи; кому эта тема важна, нехай покопается в открытых источниках.

Что-то я отвлёкся. На резолюции соседних государств официальный Минск ещё может положить… болт, а вот когда бьют по кошельку, это болезненно. Читаю: «В марте правительство и Национальный банк Беларуси обсуждали с МВФ выделение финансовой поддержки в размере до 940 млн долларов в связи с последствиями пандемии». В начале сентября Международный валютный фонд окончательно отказался от этой идеи, т. к. ему необходимы были «гарантии прозрачности и принятия надлежащих политических мер, чтобы обеспечить использование средств на борьбу с пандемией и содействие экономической стабильности». Между тем в Беларуси все эти полгода очень уж избирательно выполнялись рекомендации Всемирной организации здравоохранения… Кроме того, чиновничьи «игры со статистикой», упомянутые в прошлом тексте (листовку воспроизвёл), не прошли бесследно для страны и её жителей: фальсификацию не могли не заметить серьёзные люди за границей. Даже любопытно, кого назначат «крайним» за неполучение кредитов? Думаю, кого-то из уволенных в июне министров или – страшно подумать! – самого Сергея Румаса.

Тем временем золотовалютные резервы Беларуси за август сократились почти на 1,5 млрд долларов, или на 15%, а внешний и внутренний долги с начала года, напротив, выросли. Ещё год-полтора такого «процветания» – и уже не понадобится референдумов с досрочными президентскими выборами.

Ну, а пока режим силён, как никогда! Вечером 9 сентября «силовики» захватили-таки в Минске детскую площадку под кодовым названием «Площадь Перемен». То ли они сами, то ли коммунальники под их присмотром (тут мнения расходятся) закрасили мурал с «диджеями перемен» чёрным и сорвали флаги с будки во дворе, а затем… Люди в масках устроили возле будки «почётный караул», не допуская к ней жильцов двора 🙂

Источник фото

На протяжении четверга, 10 сентября, двор контролировали не менее пяти вооружённых людей, утром 11-го – не менее двух. Впечатляющая победа над здравым смыслом: тут не почётный, а, скорее, позорный караул. С другой стороны… может, в администрации засели адепты Казимира Малевича, фанаты «Чёрного квадрата»? Не исключено, что я недооцениваю власть, и она устроила для сморговцев особый художественно-театральный перформанс (кто-то из них вчера бросил «силовикам»: «Спасибо за шоу!»).

Так или иначе, команде Цабы-Петруши-Кухарева-Сергеенко-Караева-Лукашенок удалось вновь сравнять счёт. На днях в Центральном районе уничтожена была и инсталляция на ул. Нововиленской, посвящённая ОСВОДу – его работники 6 сентября спасали из Комсомольского озера людей, загнанных туда «силовиками»… За то, что ОСВОДовцы действовали по инструкции и переправили потенциальных жертв на другой берег, их самих отправили за решётку («неподчинение»), а кое-кого уже и оштрафовали на круглую сумму.

 

Пётр Третьяков и Денис Чешун, начальники спасательных станций «Заславль-2» и «Комсомольское озеро» (фото отсюда и отсюда)

Из «Комсомольской правды» за 12.09.2020

Самодеятельные художники решили поддержать героев нашего времени, и вот результат:

Cлева – фото 09.09.2020. Вскоре бумажная инсталляция будет не только ободрана, но и забелена (cоседние каляки-маляки, видимо, не было приказа трогать; фото 11.09.2020)

«Первое лицо» рассуждало в 2008 г.: «Свою страну я вижу стабильным государством, где через 10 лет будут жить не 10 миллионов, а 13 миллионов человек, дай Бог. А нам надо 25—30 миллионов населения на этой земле…» Увы, в 2018 г. численность населения Беларуси не дотянула и до 10 миллионов; в 2019 г. она составляла, если верить Белстату, 9 миллионов 413 тысяч человек (в 2009 г. было на 91 тысячу больше). Кажется, это ещё один довод в пользу смены «верхушки» – а вдруг после этого демографическая ситуация улучшится?

Вот руководство «главного еврейского союза» в 2014 г. сменилось – и что мы видим? В 2009 г. перепись насчитывала в РБ 12926 евреев, а в 2019 г. – 13705, т. е. наблюдается прирост на целых 6% 🙂 Конечно, он может отображать какие-то статистические хитрости (не помню, как 11 лет назад, а в прошлом году перепись проводилась «спустя рукава», как и многое в нашем царстве-государстве), но хочется-то верить в лучшее. В 1990-х «еврейское население» сократилось в 4 раза (до 28 тыс.), в 2000-х – ещё в 2 раза с гаком, а в 2010-х – вон оно как! Может, Беларусь и впрямь становится более-менее уютным местом для евреев, несмотря на все ЦУ вроде «нормализовать, поставить под контроль» (апрель 2015 г.)…

В 2012 г. я заметил в интервью Максу Ж. с телеканала «Б.», что в начале ХXI в. уровень антисемитизма упал в Беларуси. В 2016 г. популярный минский портал не без оснований развивал мысль, что «сейчас быть евреем модно». К покойному Юрию Зиссеру можно относиться по-разному, но в 2010-х для продвижения позитивного образа «еврея, гражданина Беларуси» он сделал немало. Конечно же, трудились и другие: организаторы более-менее открытых для публики фестивалей вроде «Сити Ханука», «Таки Песах» и т. п. Подозреваю, что после такой «идеологической обработки» многие молодые люди потянулись к еврейству, презрев галахические нормы.

Насколько прочна легко и быстро приобретённая самоидентификация – трудно сказать, никого не осуждаю и не хвалю. С любопытством наблюдал за феноменом капеллы «Zhydovachka», которая образовалась в 2017 г., а в 2019 г. спровоцировала своим названием изрядный скандал, особенно среди «профессиональных евреев»: см. здесь, здесь и здесь. Между прочим, год назад я не воевал за что-то (или против кого-то) – просто делился информацией и высказывал своё мнение о кликушестве, на которое купилась кучка «солидных людей». По-моему, в их голове прочно засела схема советского времени: «Сегодня ты играешь джаз, а завтра родину продашь!» То бишь, сегодня нарекаешь ансамбль «Жыдовачкай», а завтра идёшь громить еврейский общинный дом. 🙁

Видимо та же схема в голове у тех, кто отправил за решётку диджеев за включение «Перемен!» на официальном мероприятии… А теперь самоуверенно распоряжается городским пространством, повелевая замазывать муралы и срывать бело-красно-белые флаги.

Сейчас радуют не обращения «белорусской интеллигенции» к миру (т. е. ко всем и к никому), а конкретные действия. Например, в начале месяца несколько преподавателей Минского государственного лингвистического университета заступились за студентов, схваченных милицией. Среди педагогов-смельчаков – и лучший гексашахматист Беларуси, многократный чемпион страны по сёги, доцент кафедры итальянского языка Сергей Корчицкий, бывший когда-то моим соратником в журналах «Шахматы» и «Шахматы-плюс» (горжусь).

С. Корчицкий

Cергей ещё в 2009 г. хорошо сказанул, когда его пыталась использовать госпропаганда: «Чем больше мятежников, тем сложнее найти палачей». А в сентябре 2020 г. провёл историческую параллель:

Думаю, в этой ситуации лучший пример для педагогов — история Януша Корчака. До войны он уже был известным писателем и учителем. На пути в газовую камеру один из нацистов его узнал и остановил: «Вам сюда не нужно», но Януш пошел внутрь со своими учениками. В нашей ситуации настоящий педагог тоже должен проявить солидарность.

Видеообращение сотрудников МГЛУ

…Вдумчивому политологу Андрею Егорову, о котором было в прошлый раз, досталось 10 суток ареста. А сегодня 15 суток влепили бывшему журналисту ОНТ Дмитрию Семченко, ещё недавно рассказывавшему, какой молодец Лукашенко-старший, но «хлопнувшему дверью» после волны террора 9-12 августа. Система власти всё больше напоминает мафию, где «вход – рубль, выход – два», где «предателям» назначают особо жёсткое наказание. Даже если журналист действительно участвовал в «несанкционированном митинге», ему на первый раз могли вынести предупреждение, выписать штраф или трое суток, тем более что, как сообщает тутбай, «свидетельских показаний или других доказательств участия Дмитрия в митинге в суде озвучено не было». Но зампред Фрунзенского районного суда Юлия Близнюк (запомним это имя) решила иначе.

Вольф Рубинчик, г. Минск

11.09.2020

wrubinchyk[at]gmail.com

Опубликовано 11.09.2020  23:21

Д. Симонов. Время собирать камни

Наследие еврейских авторов выходцев из Беларуси до сих пор является предметом культурологических и политических дискуссий. Предлагаю читателям краткий обзор событий и тенденций, связанных с этой темой. Информационными поводами к публикации послужили выставка «Шрага Царфин. Ведущий к свету» в Национальном художественном музее Республики Беларусь (6.12.201901.03.2020) и мастер-класс «Путешествие в мир белорусских местечек» Минского общества еврейской культуры имени Изи Харика (МОЕК), состоявшийся 9 февраля 2020 г. в рамках этой выставки.

Афиша к выставке

Елизавета Мальцева – руководитель МОЕКа 

Во всем мире, а особенно в интеллектуальных кругах Центральной и Восточной Европы, не прекращаются дискуссии о национальных корнях Парижских художественных школ. Речь идет о «Плавучей прачечной» “Бато-лавуар” (Модильяни, Пикассо и др.), а также об «Улье», где в состоянии гремучей смеси творческо-личных отношений взаимодействовали Шагал, Сутин, Кикоин, Кремень и другие еврейские художники с белорусской «пропиской», русская «Маревна», болгарин Паскин, японец Фужита (иногда пишут Фузита) и другие фигуры художественного андеграунда начала ХХ века. Впоследствии к кругу белорусских парижан примкнул Ш.Царфин.

Полемика актуальна для анализа Витебской, Лондонской, Нью-Йоркской, Лодзинской и других «школ». Указанная проблема поднимается в беседе с Юрием Крупенковым и Юрием Абдурахмановым о русско-советской, белорусской, французской и еврейской школах живописи. Так, Ю. Крупенков акцентировал внимание на формально-стилистической преемственности большинства белорусских художников советского периода с академической и реалистической традицией XIX века. В своих лекциях и экскурсиях Ю. Абдурахманов, куратор многочисленных проектов, посвященных еврейскому художественному наследию Беларуси (в том числе упомянутой выставки в НХМ), отмечает особую эмоциональную и чувственную отзывчивость еврейских художников из черты оседлости. Однако, на наш взгляд, они в этом смысле не сильно отличаются не только от принципиально космополитичного В. Стржеминьского (Владислав Максимилианович Стржеминский, также Стшеминьский, 1893, Минск — 26 декабря 1952, Лодзь — русский, польский и белорусский художник-авангардист, теоретик унизма в абстрактном искусстве) или «беспринципной» Н. Ходасевич-Леже (которую с легкой руки О. Лукашевича – автора сериала о белорусских художниках Парижской школы могут принять за хасидку), но и «сапраўдных беларусаў» М. Филипповича, М. Севрука, А. Сергиевича, российско-имперского мистика Д. Стеллецкого (Дмитрий Семёнович Стеллецкий, 1875, Брест-Литовск, — 1947, Париж — русский скульптор, живописец, иконописец и театральный художник) и т.д.

Искусствоведческая позиция Абдурахманова связана с его скептическим отношением, с одной стороны, к академической, реалистической, натуралистической традициям, а с другой стороны, к любому беспредметному искусству, а также концептуализму, перформенсам и т.д. как к недостаточно выразительным средствам для отражения мировосприятия человека ХХ века.

Юрий Абдурахманов 

В свою очередь, топ-менеджер белорусской редакции «Радио Свобода/Свободная Европа» Ф. Вечёрка и квазиоппозиционный депутат В. Воронецкий на очередном «Мова-фэсце», проходившем 22.02.2020 в минском культурном хабе ОК-16, напомнили о вновь обострившемся споре «славян между собою» за наследие Шагала и других белорусских парижан. Последние видятся как культурные супергерои, заложившие, наряду с представителями идишистско-гебраистской литературы и татарской народной культуры, краеугольные камни в фундамент мультиэтнического самосознания новой органически целостной белорусской нации. Выбор персоналий, вероятно, связан с их сравнительной «безопасностью» – они вряд ли могут быть использованы антибелорусскими силами в качестве инструмента.

Присутствовавший на «Мова-фэсце» российско-украинский философ сравнил наблюдаемый процесс национально-романтического воссоздания государственности с позитивным мифотворчеством, характерным для периода становления государственных наций стран Западной и Восточной Европы XVII – начала ХХ вв.

В российском искусствоведении присутствуют субъективистские отсылки живописного наследия Витебска начала ХХ века к традиции «Мира искусства». Белорусский искусствовед Абдурахманов видит источник вдохновения Шагала в позднем русском лубке (в свою очередь связанном с традицией западноевропейской гравюры) и тем самым оппонирует белорусофильским притязаниям на региональную исключительность уникальной среды порубежья, сводимой в наиболее вульгарных интерпретациях к влиянию белорусской деревни. В защиту этнографически-регионалистской версии источников творчества Шагала можно сравнить его работы с иллюстрациями к Агаде и другим еврейским религиозным и светским книгам.

Говоря о связи оригинального творчества местных гениев с окружающей их языковой, культурно-природной, социально-экономической, политико-правовой, архитектурно-ландшафтной средой, нельзя не отметить влияния линий и фактур специфического известного шагаловского пейзажного ландшафта на современный облик исторического центра Витебска. Впрочем, этот облик во многом определяется православными новоделами, возникшими в постсоветский период на месте своих предшественников, уничтоженных во время советской бомбардировки 1943 г. и хрущевской борьбы с культовыми зданиями.

Современным Смиловичам с точки зрения сохранения памяти об этнонациональных истоках творчества Сутина и Царфина повезло еще меньше. (О современных радостях и трудностях продвижения наследия Царфина и Сутина читайте в материале И. Ганкиной). Можно согласиться с Абдурахмановым, что слава Шагала затмевает даже более ценимого критиками и арт-рынком Сутина, не говоря уже о куда менее известном Царфине. В его представлении творчество искренне безумствующих гениев однозначно более ценно, чем гениальный пиар-менеджмент шагаловской семейной корпорации, сравнимый по результативности с высшими достижениями апостолов сюрреализма и поп-арта (С. Дали, Э. Уорхола и др.) При этом творческая и человеческая биография Царфина выглядит куда более загадочной, чем истории жизни не только Шагала, но и Сутина. Как свидетельствуют родственники Царфина, участвовавшие в церемонии открытия выставки, а также персонажи документального фильма З. Котович по сценарию Абдурахманова, а также развернутые устные комментарии последнего, художник отличался экстравагантным даже по критериям той эпохи отношением к своему творчеству. Согласно фильму, Царфин был совершенно не способен говорить ни о чем, кроме своего понимания живописи. Однако по другим свидетельствам как раз свое оригинальное видение отношения «мир – воспринимающий его субъект» Царфин тщательно скрывал и мистифицировал. Из фильма мы не узнаем о маниакальном стремлении к уничтожению отдельных, каким-то произвольным образом отобранных произведений (некоторые из них были восстановлены реставраторами и дилерами на потребу арт-рынка буквально из обрезков). Это роднит Царфина с Сутиным, резавшим и сжигавшим свои работы 1926–1929 гг., и коренным образом отличиется от действий позднего Шагала, который креативно решал четко определенные финансовые и маркетинговые задачи.

Еще более шокирующими и сенсационными выглядят утверждения специалистов, в том числе Абдурахманова, о наличии в некоторых работах Царфина трудноразличимых архитектурных и биоморфных изображений, которые хорошо заметны только с применением особого освещения и увеличительных инструментов. Возможно, эти особенности художественного языка обусловлены мистическими поисками Царфина, принятием им какой-то своеобразной версии католицизма и т.д.

Недостаточно изученной биографии художника присущи вполне голливудские драматизм и героизм, связанные с неоднократными переездами: Смиловичи–Эрец-Исраэль–Берлин–Париж–Гренобль–Испания и т.п.; с участием в Первой мировой войне в рядах трансиорданского еврейского легиона; во французском Сопротивлении, где он отвечал за изготовление фальшивых документов и организацию перехода евреев и других беженцев в Швейцарию. Представляют интерес его особые отношения с бытовым окружением и художественной средой, творческие искания и влияния. Достаточно напомнить о его долговременном «воздержании» от выставочной деятельности и нежелании продавать свои произведения. Он весьма трепетно подходил к размещению продаваемых знакомым коллекционерам картин; известно, к примеру, что он иногда отказывался продать свою работу за большую сумму, когда его не устраивали условия развески. В этом смысле есть претензии к их экспозиции в НХМ.

Итак, уже созрели условия для подробного искусствоведческого анализа работ Царфина с использованием разнообразных инновационных методов и современных технических средств, что, между прочим, может повысить капитализацию его наследия. В настоящее время формирование рынка произведений Царфина тормозится уникально-маниакальной политикой ведущего коллекционера, который отказывается их не только продавать, но и популяризировать, экспонировать, репродуцировать, исследовать и т.п. По-видимому, ведущую роль в изучении и популяризации художника могла бы взять на себя израильская культурная общественность, но на сегодняшний день имя Царфина в Израиле малоизвестно. В Беларуси, несмотря на приобретение нескольких его работ «Белгазпромбанком», интерес к творчеству художника только начинает формироваться. С другой стороны, продвижение на западные рынки требует дополнительных усилий.

Разумеется, в широких возможностях беллитризации и кинематографического освоения судьбы художника заключена опасность излишней дальнейшей вульгаризации, как это случилось с Шагалом, Малевичем и Сутиным. В то же время особенности его творческой манеры открывают широкие возможности для экспонирования с использованием технологий виртуальной и дополненной реальности.

Скорбящие в голубом. Холст, масло. Начало 1960-х гг. 80,7х54. Коллекция группы компаний А-100

Девушки в цветах. Холст, масло. 1950-е гг. 81х60. Коллекция фонда «Наследие и время»

Фрагмент картины

Церковь св. Ронана в Локронане. Холст, масло. 1968 г. 81х60. Частная коллекция

Фрагмент этой работы: портал церкви со статуей святого и фантастическим животным за ним.

Беседующие (по версии Ю.Абдурахманова – «Смиловичские евреи»), 1952 г. Картон, гуашь, масло. 33х24. Музей «Пространство Хаима Сутина» в Смиловичах

Гора Гран-Моль (Савойский пейзаж) – около 1970 г. Картон, гуашь и масло. 65х50. Коллекция группы компаний А-100

(Все фото работ Ш. Царфина предоставлены Ю. Абдурахмановым).

От анализа художественного наследия Царфина перейдем к судьбе идишистской литературы. Автор внимательно наблюдал за мастер-классом, проходившим в НХМ в рамках выставки.

Ведущие. Перед началом 

Идишистская литература, являющаяся основным объектом изучения для участников многолетнего проекта «Идиш: язык, традиции и культуру познаем вместе», находится и в более выигрышном, и в более уязвимом положении, чем произведения пластического искусства белорусских евреев; популяризация литературы и произведений пластического искусства зависит от принципиально различных факторов. Представляется, что живая традиция книжников народа Библии может несколько отличаться от доминирующих трендов современного мифотворчества. Как указала ведущая мероприятия Инесса Ганкина, наиболее созвучен работам Царфина художественный мир М. Кульбака, интерес к творчеству которого резко возрос на фоне возврата в культурно-научный оборот наследия белорусских литераторов – жертв сталинизма.

Инесса Ганкина

Участники мастер-класса обозначили проблемы стилистической и смысловой адекватности воспроизведения и восприятия оригинальных текстов, вобравших в себя богатый этнокультурный и социально-политический материал, и их переводов на разные языки. Некоторые особенности текста неизбежно ускользают от внимания читателей, критиков и даже переводчиков в силу понятных объективных обстоятельств. Тем большее значение имеют усилия энтузиастов, и тем более возрастает их ответственность за возвращение культурного наследия и исторической памяти. Если эти задачи и не отрефлексированы всеми участниками процесса, то остро ими ощущаются. Носители языка и бытовой культуры штетлов зачастую стремятся к активному взаимодействию с научно-культурным истеблишментом, преодолевая институциональные и статусные барьеры между профессионалами и дилетантами, о чем на мастер-классе говорила руководитель проекта Светлана Трифсик.

Светлана Трифсик 

В ходе работы над текстами участники группы анализируют существующие переводы и предлагают свои собственные интерпретации идишистских текстов. При этом обнаруживается различие в диалектах идиша с точки зрения словарного запаса, иноязычных включений, произношения, смысла отдельных выражений и т.д. Послевоенное поколение, к которому принадлежат все члены группы, не могло получить образование на родном языке, но все они слышали идиш дома в детстве от мам, бабушек или соседей.

С другой стороны, полученное высшее образование и общий кругозор позволяют проводить анализ текста с обращением к немецкому, польскому, английскому, французскому, украинскому и другим языкам. Реальное русско-белорусское двуязычье участников позволяет идентифицировать славянизмы в текстах на идише.

Слушатели

Алесь Астраух – составитель идиш-белорусского словаря

В то же время при анализе текстов из-за ограниченности специальных знаний в профессиональном сообществе возникает дилема «деревьев и леса», связанная с общим для историков, филологов, искусствоведов, исследователей-дилетантов и активистов недопониманием различных и разнообразных аспектов смысла рассматриваемых текстов. Становится очевидной насущная необходимость комплексного подхода к изучению этих и сопутствующих материалов, введение в оборот новых источников и т.д. Здесь вновь приходится говорить о роли и распределении ответственности, а также сотрудничестве восточноевропейских, американских и израильских элит, но уже в ином качестве, поскольку пласты литературной и фольклорной традиций разных народов, сложившиеся к концу XIX – началу XX вв., их взаимопроникновение и перемешивание образуют плодотворный субстрат для дальнейшего развития. И чем более осознанным будет отношение к этим явлениям, тем более ярким видится грядущий расцвет. Восстановление, переосмысление и начавшаяся переоценка разнонаправленных и противоречивых тенденций прошлого видятся из Минска особенно перспективными в контексте актуальной культуры Израиля, нуждающейся в более осознанном отношении как к ашкеназской, так и другим ее ветвям. Хорошей иллюстрацией к последнему тезису являются прозвучавшие в оригинале и в русском переводе отрывки из рассказа Авраама Карпиновича о Хане-Мерке – торговке рыбой из довоенного Вильно, живом носителе и интерпретаторе народных пословиц, поговорок и проклятий. Этот материал был блестяще представлен на мастер-классе Михаилом Цейтлиным и Давидом Либерманом, а их смысловой анализ фольклорного материала позволил слушателям понять особенности еврейской ментальности.

Михаил Цейтлин 

Михаил Цейтлин и Елизавета Мальцева

Давид Либерман и Светлана Трифсик

Образ Ханы-Мерке в формально-тематическом смысле отсылает к главе «Лондон, почему ты не сгоришь?» из «Мальчика Мотла» Шолом-Алейхема, где изображена незабываемо яркая Броха с ее богатым набором проклятий. В рассказе о Хане-Мерке идет речь о ее сотрудничестве с руководителем отдела языка и литературы довоенного Еврейского исследовательского института, профессором Максом Вайнрайхом, о ее романе с сотрудником института – фольклористом-этнографом. Все герои рассказа Карпиновича – реальные жители Вильно, погибшие в годы Второй мировой войны.

Мы нуждаемся в максимально трезвом отношении к разноязыкому литературному наследию (Бялика, Ахад ха-Ама, Зингера, Агнона, Бабеля, Суцкевера и т.д.). При этом воспринимать его во всей полноте совсем «без гнева и печали» не представляется реальным, а эмоциональное отношение к эстетическим характеристикам «идеологически сомнительных» и противоречивых произведений является залогом неослабевающего интереса к ним. Действительно, в какой мере великие произведения таких основоположников идишистской литературы как Менделе Мойхер-Сфорим и Шолом-Алейхем, не без основания отождествляемые с традициями критического реализма и поднимающие темы языка, религии, эмиграции, благотоворительности, коррупции, просвещения, секуляризации, эмансипации, войны, революции, торговли женщинами и др., являются энциклопедией жизни в черте оседлости? В этом смысле примечательна просионистская утопия, представленная в небольшом рассказе из сборника сороковых годов «Дом в семь окон» американской писательницы Кади Млодовски (Молодовской) – уроженки Беларуси, впервые переведенном на русский участниками проекта. В рассказе описывается до поры до времени счастливая жизнь Башке, дочки еврейского скотопромышленника, ее мужа – успешного коммерсанта и знатока Торы, заканчивающаяся драматичным разрывом семейных связей и переселением главной героини вместе с детьми в Эрец-Исраэль. Современный читатель постоянно размышляет о будущей печальной судьбе евреев Восточной Европы, оказавшихся последовательно во власти двух тоталитарных режимов. С другой стороны, развод Башке и ее отъезд напоминают о разрушении семьи в эпоху еврейской эмиграции из СССР. Кстати, на мастер-классе в НХМ прозвучало юмористическое детское стихотворение Млодовски (Молодовской) «Мантл» («Пальто») в исполнении Елены Левиковой.

Елена Левикова 

Несмотря на кажущуюся простоту этого текста, его адекватный поэтический перевод представляет собой сложную задачу из-за «сопротивления материала». Это же касается русских переводов классического стихотворения Кульбака «Звездочка» (1916), приобретшего в силу особенностей русской поэтической традиции, не свойственные ему изначально «слащавые» черты. Компромиссный с точки зрения соотношения смысла и формы белорусский перевод А. Хадановича позволил успешно разрешить эти противоречия на другой лингво-культурной почве. В рамках мастер-класса этот перевод не только прозвучал в прекрасном исполнении Давида Либермана, но и стал основой небольшого интерактива, посвященного истории насильственной эвакуации населения Беларуси из прифронтовой полосы в годы Первой мировой войны. В этой связи хочется напомнить о трагическом поэтическом тексте З. Аксельрода «Беженцы», где фигурирует отрезанная казаками еврейская голова, которая присутствовала в переводах тридцатых годов, но исчезла в поздних переводах на русский. Творчество и биография Кульбака также требуют не только ритуальной демонстрации заинтересованности, но и конкретного анализа. В этой связи обращаем внимание на уже опубликованные белорусские переводы модернистской прозы Кульбака («Панядзелак», «Мэсія з роду Эфраіма», перевод С. Шупы), а также на готовящийся перевод его последнего романа «Зелменяне» (переводчик А. Дубинин).

Участники мастер-класса в НХМ могли оценить звучание подлинника прозы Кульбака в исполнении Елены Левиковой и качество перевода, прочитанного Михаилом Цейтлином и Инессой Ганкиной. К сожалению, в определенных молодежных еврейских кругах Беларуси наблюдается скептицизм по отношению к творчеству М. Кульбака (основанный на знакомстве с не самыми удачными его произведениями и более ранними советскими переводами автора), что отличается от позиции местной белорусскоязычной элиты.

После мастер-класса. Слева направо: Д. Либерман, Е. Левикова, А. Астраух, С. Шупа, С. Трифсик, Ю. Абдурахманов, Е. Мальцева, И. Ганкина, М. Цейтлин

Подводя промежуточные итоги, следует отметить расширяющееся присутствие еврейского компонента в культурной жизни страны – от выставок современных израильских фотографов до обращения к местному культурному наследию. Но от знакомства с еврейским наследием до включения его в актуальный культурный ландшафт современной Беларуси – «дистанция огромного размера».

Дмитрий Симонов (г. Минск), специалист по социокультурным коммуникациям,

участник проекта «Идиш: традиция и культура – познаем вместе»

Опубликовано 12.04.2020  21:17

Небольшие уточнения внесены 14.04.2020  14:54

А. Дубінін у віцебскім музеі (ч.2)

Музей гісторыі Віцебскай народнай мастацкай вучэльні

(Віцебск, вул. Марка Шагала, 5а)

Піша мастак Андрэй Дубінін. Пачатак агляду – тут

Назаву ўсе няпэўныя з майго пункту гледжання рашэнні.

Мы ведаем, што Казімір Малевіч менаваў “Чорны квадрат” “живым царственным младенцем”, што ў самім назове групы падкрэслена навізна падзеі – “Утвердители нового искусства”. Ці не было б дасціпней пакласці альманах з выявамі “жывога царственнага немаўляці” ў супрэматычную калыску накшталт той, што спраектаваў у Баўхаўзе Петэр Келер (Peter Keler)? Ды яшчэ захінуўшы пялюшкамі; хай бы глядач апрадмеціў метафару і пагартаў-патрымаў на руках тое міфічнае немаўля… Сённяшняя вітрына больш падыходзіць да захавання ўрны з прахам.

Памылка плафона ў тым, што цяпер гэта плафон існуючай архітэктурнай прасторы, утылітарнае прыкладное аздабленне пакоя з элементамі мадэрну. Супрэматызм жа існуе ў сваёй, аўтаномнай прасторы, і як мінімум патрэбна было зрабіць плашчызну падвеснага сафіта, які нахілены па двух восях, каб ён абсалютна не супадаў, не суадносіўся з існуючай геаметрыяй. Гэта была б аўтаномная самадастатковая прастора для чырвонага квадрата, што існуе незалежна ад бачнай геаметрыі. Гэта былі б зрокавыя ўвасабленні ідэй новай эстэтыкі.

Можна было б падумаць пра падлогу ў выглядзе сектара сферы – такі сферычны сегмент, атрыманы шляхам перасячэння падлогі пакоя з уяўнай планітай-сферай. Тады наведвальніку проста фізічна прыйдзецца пабыць “інша-планіцянінам”, караскаючыся па крывізне кулі супрэматычнай планіты.

Вернемся да калыскі з “чорным квадратам” – або “ЧК”, як празвалі яго дасціпныя мастацтвазнаўцы. Гэтае скарачэнне нагадвае жудасную “Чрезвычайную Комиссию”, што вяла “чырвоны тэрор у адказ на белы тэрор”. Такое стылістычнае супадзенне практыкі органаў “ЧК” з рыторыкай супрэматыстаў не выпадковае – гэта абсалютна гамагенныя з’явы. І я прапанаваў бы зрабіць такі “літаратурна-мастацкі” мантаж – у люльку з выявай карціны “Чорны квадрат” К. Малевіча пакласці чорную скуранку супрацоўніка “ЧК”, замкнуўшы вольны палёт супрэматызму, праявіўшы яго канчатковыя памкненні. Якраз з чорных квадратаў, па лекалах, распрацаваных авангардыстамі, і былі пашыты “Чёрные кожанки” (нават тое, што яны былі ад пачатку пашытыя для авіятараў Першай сусветнай, толькі яднае ўсё вышэйсказанае).

У гэтым плане і супрэматысты, і лефаўцы, і канструктывісты выявіліся сапраўднымі носьбітамі бальшавіцкага стылю. Сацыялізм у СССР і быў рэалізацыяй мары авангарда: жыццёўладкаванне, арганізаванае па законах новай эстэтыкі, гэта значыць татальная арганізацыя матэрыялу, і далёка не ў апошнюю чаргу – “чалавечага матэрыялу”, людзей (якія ўпорліва не хацелі “татальна арганізоўвацца”), татальнае панаванне стылю. Звернем увагу на гідкі неалагізм эпохі – “чалавечы матэрыял”, яскравае расчалавечванне чалавека, дэгуманізацыя паняцця.

У мастацтве няма неарганізаванага матэрыялу, заяўляў Віктар Шклоўскі. Але гэткі падыход акурат уласцівы любому таталітарызму. На прыкладзе канструктывіста, заснавальніка эстэтыкі “ЛЕФа” Аляксандра Родчанкі мы можам назіраць перамешванне эстэтыкі і жыццёвай практыкі творцы. “Беспрадметнасць у жывапісе вас дзівіць цяпер таму, што жывапіс апярэдзіў жыццё, ён не адарваны ад жыцця, як думаюць. Ён толькі прадбачыць будучыню. Усе вы будзеце так існаваць, як існуюць цяпер гэтыя беспрадметныя формы, тон, вага і кампазіцыя”. У мастака Родчанкі гэта называлася “Вопыты для будучыні”. Гэтай бліжэйшай будучыняй стала эпоха сталінізму, у якой чалавек сапраўды ператварыўся ў беспрадметную форму, дзе грамадства набыло адзіную вагу і тон, адзіны змест, і дзе “галоўны мастак” [Сталін] выкарыстаў у сваёй творчасці не пэндзлі і фарбы, не кінакамеру і фотастужку, але чалавека і грамадства для сваіх канструкцый будучыні. Як у Маякоўскага: “Улицы – наши кисти, площади – наши палитры”… Адпаведна людзі – усяго толькі рысачкі, штрыхі, супрэматычныя першаэлементы.

Вось што піша Родчанка ў прафесійным часопісе “Савецкае фота” пра “перабудову мастака” – на прыкладзе “перавыхавання” забойцаў і “ворагаў народа” на будоўлі Беламорканала: “Мяне ўзрушыла тая чуласць і мудрасць, з якой ажыццяўлялася перавыхаванне людзей. Там умелі знаходзіць індывідуальны падыход да кожнага. У нас [фатографаў] гэтых чулых адносін да творчага работніка яшчэ не было тады…

На фота Родчанкі “чалавечы матэрыял”, арганізаваны па законах супрэматызму.

***

Зараз нас чакае наступны зал – арганізаваны ў выглядзе пляца пры дапамозе плаката “Клином красным бей белых” Эля Лісіцкага. Ён выкананы ў тэхніцы мазаікі на падлозе. На сцяне – роставы фотаздымак 1922 года ўдзельнікаў групы УНАВІС.

На фота – УНАВІС у чэрвені 1922 г., Віцебск (справа прысуседзіўся аўтар артыкула).

Падымаемся на другі паверх, трапляем у першы пакой. Тут жыў і працаваў у час знаходжання ў Віцебску Марк Шагал. Трэба адзначыць – паўсюль вас апякаюць ветлівыя наглядчыцы, добра інфармаваныя аб усіх дэталях экспазіцыі і абставінах тагачаснага жыцця. Яны вам распавядуць, што аздабленне пакоя адноўлена паводле рэшткаў захаваных шпалераў і паркета. Таксама гледача ўразіць “чароўнае” люстэрка-экран, на якім паступова праяўляюцца радкі верша, напісанага Шагалам, яго карціны і партрэт.

Гэта вельмі кранальна, пакуль не пачынаеш прыгадваць, як ён пісаў пра сябе: “Бачыш дрэва і думаеш: а наша дрэва іншае, неба іншае, усё не тое, і з гадамі ўсё больш і больш адчуваеш, што сам ты “дрэва”, якому патрэбная свая зямля, свой дождж, сваё паветра…” (1936 г.). “Глеба, якая наталяла карані майго мастацтва, – гэта горад Віцебск, але маладому жывапісцу патрэбен быў Парыж, як дрэву патрэбна вада, каб яно не засохла” (1950 г.). “Як дрэва з Радзімы, вырванае з карэннем, я быццам вісеў у паветры. Але ўсё ж такі жыў і рос” (1973 г.). Як адзначыў Валянцін Акудовіч у выдатным эсэ “Марк Шагал”: “у Шагале гэтае “дрэва” зусім не нейкае там дрэва-абстракцыя, а жывое дрэва з рэальнага ландшафту, як у сантыментах кожнага беларуса на чужыне”.

Дрэва-Шагал, два дрэвы – Бэла і Марк, сплеценыя галінкамі і пераплеценыя каранямі, лунаючыя ў паветры, пад столяй, нахіленыя (у бок акна) – як на той знакамітай карціне “Закаханыя над Віцебскам”. Гэта з Шагала і пра Шагала…

“Прысвячэнне Шагалу”, эскіз, 2019 г. А. Дубінін

Наступны пакой займаў разам з сям’ёй калега-антаганіст Шагала, Казімір Малевіч.

“Супрэматычная” столя пакоя, і ўжо звыкла “па-дарагому” – тач-скрын на рабочым стале (стол не Малевічаў; наогул, аўтэнтычных рэчаў няма). Зразумелае памкненне – адсутнасць хоць якіх твораў ці рэчаў, што належалі творцам УНАВІСа, вымагае шукаць нейкай замены праз паказ дарагіх тэхналагічных фокусаў.

На мой погляд, вельмі проста надаць чалавечай цеплыні “квадратнаму” вобразу стваральніка супрэматызму. Вось гэты флакон адэкалону “Паўночны” распрацаваў Казімір Малевіч у 1908 г., і, мяркую, зусім не цяжка знайсці такі флакон ды паставіць яго на стале побач з “чароўнай” тач-скрынкай (адэкалон выпускаўся з 1911 г. да пачатку 1990-х гадоў):

Злева флакон, выпушчаны ў 1930 г. Справа флакон 1990 г.

Упакоўка адэкалону “Паўночны” (“Северный”) была выканана з белага матавага шкла. Флакон выглядаў як глыба айсберга, корак-верхавіну якога вянчала фігурка белага мядзведзя – ручка. Вышыня флакона – 19,5 сантыметраў. Адэкалон “Паўночны” быў вельмі папулярны, і выгляд флакона ў 1910–1990-х гг. практычна не мяняўся: у дарэвалюцыйны перыяд грані айсберга на флаконе былі ўвагнутыя, а затым іх зрабілі выпуклымі. Мы толькі можам пасміхацца, прыгадваючы, з якім выразам твару Казімір Севярынавіч Малевіч праектаваў флакон адэкалону “Северный”, вухам мастака адчуваючы сугучнасць свайму прозвішчу па бацьку.

Наступны пакой – з дзвюх няроўных частак. Першая – невялічкі клас для лекцый і заняткаў, які дзейнічае.

Другая частка – пакой-майстэрня Эля Лісіцкага, з яго фотаздымкам у рост і рэпрадукцыямі работ на сценах.

У наступным пакоі мясцілася скульптурная майстэрня Давіда Якерсона. Цяпер на сцяне – калектыўны здымак навучэнцаў майстэрні з Д. Якерсонам:

Студзень 1920 г. Стаіць Д. Якерсон, у першым радзе злева направа: Ф. Рабкіна, І. Байцін, Л. Юдзін, у другім радзе А. Кабішчар, Х. Зэльдзін, Хабас.

Рэканструкцыі твораў скульптурнай майстэрні, і самае жывое месца майстэрні – шэрая магнітная дошка з магнітнымі канструктыўнымі элементамі, забаўка для дзяцей – тут яны могуць таксама далучыцца да канструявання сваіх ідэй. Наглядчыца ветліва прадэманстравала нам на сваім смартфоне прыклады фігур, створаных дзецьмі. Фігуры былі вельмі ўдалыя, і я дагэтуль шкадую, што не папрасіў падзяліцца.

Апошні зал – хутчэй майстэрня-офіс, дзе працуюць з дарослымі (на стале і ў вітрынах можна ўбачыць іх творы):

Па сходах з каванай агароджай яшчэ “банкірскіх” часоў мы вяртаемся да пачатку экспазіцыі.

Ёсць магчымасць наведаць зменную экспазіцыю сучасных мастакоў у выставачным зале:

***

Вярнуўшыся да ўваходу з сувенірнымі вітрынамі, хацеў бы пераасэнсаваць і падсумаваць свае ўражанні.

Тое, што пакуль пануе ў нас у дачыненні да авангарда ўвогуле, я б акрэсліў як інфантыльна-камерцыйны рамантызм. Тэмай усяго сусветнага авангарда было мастацтва як мадэль сацыяльнай арганізацыі, эстэтычнае абгрунтаванне таталітарызму, які, аднак, яшчэ не быў усвядомлены як таталітарызм. Савецкія дваццатыя гады – культурна-міфалагічная эмблема. Гэта быў абсалютна ўтапічны праект па стварэнні такой мадэлі быцця, якая была б цалкам рацыяналізаванай, тэхнічна выверанай, прадказальнай. Прасцей кажучы, спроба стварыць з чалавека і грамадства машыну. Гэтым і займаліся з аднаго боку – мастакі-авангардысты, з другога – раннія бальшавікі. Барыс Парамонаў: “І мы ні ў якім разе не павінны забываць, што… касмічныя, анталагічныя ўтопіі сапраўды валодалі свядомасцю тагачасных людзей, у тым ліку найталенавіцейшых з іх, накшталт Шклоўскага з Маякоўскім, што рэвалюцыя сапраўды праецыравала падобны настрой думак”. На мой погляд, гэтая тэма павінна артыкулявацца музеем на сённяшнім узроўні разумення, сур’ёзна і па-даросламу. За авангардныя ілюзіі і досвед заплачана крывавая цана таталітарызмаў ХХ стагоддзя. Аднак сённяшняя беларуская кампліментарна-сямейная крытыка і мастацтвазнаўства не напрацавалі адпаведнага паняццёвага ды ідэалагічнага інструментарыя.

Калі ўжо і прадаваць “супрэматычныя” сувеніры, дык падкрэсліваючы небяспечнасць або ідэалагічную амбівалентнасць некаторых праяў авангарда ХХ стагоддзя… Напрыклад, чорны квадрат і іншыя супрэматычныя творы можна клеіць на пачкі з запалкамі. Запалкі дзецям – не забаўка: “Не жартуйце з агнём і супрэматызмам”.

Андрэй Дубінін, 08.09.2019

Мінск–Віцебск

Апублiкавана 10.09.2019  00:22

А. Дубінін. Падарожжа ў музей

Музей гісторыі Віцебскай народнай мастацкай вучэльні

(Віцебск, вул. Марка Шагала, 5а)

Круты адхон вуліцы, што пачынаецца ад вуліцы Леніна, імкліва вядзе ўніз, леваруч пралятае прыгожы, зграбны будынак – былы дом банкіра Вішняка, і амаль адразу вуліца ўпіраецца ў папярэчную вуліцу Калініна, за ёй – як перасячэш невялічкі парк, трапляеш на стромкі бераг Дзвіны.

Звернемся да будынка музея гісторыі вучэльні. Сёлета яму было 106 год. Пабудаваны быў у модным на пачатак ХХ стагоддзя стылі мадэрн банкірам Ізраілем Вішняком, у ім было паравае ацяпленне, ванны пакой, ватэрклазет і лазня.

Кароткая перадгісторыя стварэння мастацкай вучэльні, якая таксама тлумачыць назоў вуліцы: “Хаця Шагал не быў чалавекам, так бы мовіць, “практычным”, але, калі справа заходзіла аб вучэльні, ён выяўляў немалы арганізацыйны талент: у параўнальна кароткі тэрмін дабіўся ад уладаў Віцебска перадачы добрага будынку… Менавіта Шагалу належыць заслуга прыцягнення ў вучэльню для выкладання… выдатных мастакоў, скульптараў, гісторыкаў мастацтва” (Майсей Лерман, архітэктар, былы навучэнец Віцебскай мастацкай школы).

14 верасня 1918 г. М. Шагал быў прызначаны ўпаўнаважаным па справах мастацтва Віцебскай губерні: “Тав. Шагал(у) прадастаўляецца права арганізацыі мастацкіх школ, музеяў, выстаў, лекцый і дакладаў па мастацтву і ўсіх іншых мастацкіх спраў у межах г. Віцебска і ўсёй Віцебскай губерні”.

І, нарэшце, словы самога Шагала (з ліста да П. Эцінгера ад 2 красавіка 1920 г.): “Ідэя стварэння Маст. Вучэл. прыйшла мне ў голаў пасля прыезду з-за мяжы, у час працы над “Віцебскай серыяй” эцюдаў. У Віцебску… мастацкія таленты дзесьці драмалі. Адарваўшыся ад палітры, я памчаўся ў Піцер, Маскву, і Вучэльня ўзведзена напрыканцы 1918 г. У яе сценах каля 500 юнакоў і дзяўчат розных класаў, розных талентаў і ўжо… розных “кірункаў””.

Зойдзем у музей: на панараме былога Віцебску кружочкам пазначаны будынак банкіра Вішняка, перададзены народнай мастацкай вучэльні:

У вестыбюлі, пад скляпеннямі другога паверха, сённяшнія нашчадкі адраджаюць дух ужо не столькі супрэматыстаў, колькі банкіра Вішняка – “манетызуюць” мастацкую творчасць футурыстаў, забыўшыся на тое, што “грошы – зброя Антанты”.

У першым зале музея – экспазіцыя тагачаснай фактуры, стылізаваная пад афішную тумбу, побач – калектыўны здымак мастакоў школы Юдаля Пэна з самім майстрам:

У тым жа зале насупраць – найноўшыя тач-скрыны, дзе дотыкам можна вывесці падрабязную візуалізацыю таго, што зацікавіла:

Такі непасрэдны дотык да музея (які ў прынцыпе з’яўляецца зонай “don’t touch”) у першым жа зале, зразумела, ухвальнае рашэнне. Ты дакранаешся да гісторыі, да вытокаў мастацкай вучэльні і супрэматызму… Адзінае, што муляе, – гэтае дакрананне не “сфармулявана”, не аформлена ідэалагічна. Зараз пройдзем далей, дзе і паспрабуем раскрыць гэты тэзіс.

Наступны зал – з дзвюх частак. Гэта паўзагончык, які адкрываецца ў храм-скарбніцу супрэматызму.

Як бачым, плафон распісаны па матывах карціны Казіміра Малевіча “Чырвоны квадрат”, а пад ім, у форме алтара, футарал, аздоблены адпаведна другой, самай знакамітай карціны Малевіча “Чорны квадрат”. У ім захоўваецца факсімільны экзэмпляр альманаха “УНОВИС”. У чэрвені 1920 года заснаваная Малевічам група Унавіс выпусціла пяць машынапісных асобнікаў аднайменнага альманаха, якія ўтрымлівалі артыкулы, маніфест, дэкларацыі і малюнкі УНАВІСаўцаў. Як тут не хапае тактыльнасцi – прагартаць, хай сабе факсімільны, экзэмпляр альманаха (каб зразумець, напрыклад, да чаго тут чырвоны квадрат на плафоне і чорны – у “алтары”):

А пры чым тут Шагал, запытаеце вы. Сапраўды, пераход у другі зал у гэтым выпадку – транзіт у іншы стан вучэльні. Тут адбыўся нейкі пералом, чалавечы канфлікт, які быў вынікам канфлікту ідэалагічнага. Заўважым, альманах выдадзены ў чэрвені 1920 г., а ў пачатку таго ж месяца М. Шагал пакідае мастацкую школу ў Віцебску і ад’язджае ў Маскву. Мастацтвазнаўца Абрам Эфрос піша: ”Малевіч… абвінавачваў Шагала ў памяркоўнасці, у тым, што ён яшчэ ўсё важдаецца з выявай нейкіх рэчаў і фігур, тады як праўдзівае рэвалюцыйнае мастацтва беспрадметна”. Мастак Іван Гаўрыс сведчыць: “М. Шагал пад націскам самага левага мастацтва не здолеў пераканаўча абгрунтаваць ідэалогію свайго індывідуальна-наватарскага кірунку. Яго аўдыторыя была разагітавана. У вучнях адчувалася незадаволенасць сваёй работай. Убачыўшы гэтакі паварот спраў, М. Шагал, як чалавек самалюбны, пакінуў сваю майстэрню і з’ехаў у Маскву”.

Гэты пералом мы прасачылі на індывідуальным лёсе адной з навучэнак народнай мастацкай вучэльні, Яўгеніі Магарыл.

Што тычыцца зала, дык тут якраз бракуе “візуалізацыі” гэтага ідэалагічнага канфлікту. Як дарэчы была б такая інсталяцыя пры ўваходзе ў гэты супрэматычны храм – зламаныя палітра і пэндзлі на падлозе, праз якія наведвальнік мусіць пераступіць – такі кошт “утверждения нового искусства”.

Андрэй Дубінін, г. Мінск

03.09.2019

(працяг будзе)

Апублiкавана 04.09.2019  22:07 

Віцебск, УНАВІС, Магарыл…

Віцебск, УНАВІС, Магарыл…

(супрэматычны калаж)

Піша Андрэй Дубінін.

Пакой у музеі гісторыі віцебскай народнай мастацкай вучэльні, Віцебск, вул. Марка Шагала, 5а.

Юлія Макарэвіч 5 жніўня 2019 г. на lady.tut.by распавядала пра Яўгенію Магарыл: “У сваёй творчасці яна была далёкая ад метадаў авангардыстаў, з якімі працавала ў Віцебску. Ступень уплыву на яе Малевіча была не такой моцнай, як на іншых членаў УНАВІСа [УНОВИС – «Утвердители нового искусства»]. Хутчэй на яе паўплывала сістэма колераўспрымання Мацюшына. Пераняўшы навыкі настаўніка, мастачка ўсё ж інтэрпрэтавала іх па-свойму. Яна аддавала перавагу ў колеры імпульсіўнай эмацыйнасці і каляроваму кантрасту, з дапамогай дапаўняльных колераў і каляровых пераходаў дамагалася перадачы пэўнага настрою”.

М. Мацюшын, “Даведнік па колеры”

Выглядае, сказанага малавата, каб свядома абраць Яўгенію Магарыл у якасці ўзору яркага і плённага жыцця. Калі ж дадаць, што ўсе даваенныя працы і большасць блакадных работ мастачкі загінула падчас блакады, то робіцца зусім сумна – ці магчыма наогул весці гутарку аб ёй, як аб мастачцы.

Скарыстаемся нагодай паразважаць пра грунтоўныя для культуры Беларусі рэчы ў рэчышчы біяграфіі Яўгеніі Маркаўны Магарыл. Выбярэм з яе біяграфіі пэўныя факты і згадкі.

У 1922 годзе Яўгенія Магарыл, ураджэнка Віцебска, пераехала ў Петраград, дзе з 1922 па 1926 год вучылася ва Ўсерасійскай акадэміі мастацтваў, у майстэрні прасторавага рэалізму Міхаіла Мацюшына. Я. Магарыл, нароўні з іншымі мастакамі, ўваходзіла ў асноўную групу “школы Мацюшына”. М. В. Мацюшын гэтак згадваў аб Я. Магарыл у сваім рукапісы “Творчы шлях мастака” (напісаным у 1933–1934 гг.): “Магарыл стыхійна таленавітая. Ёй не хапае арганізаванага падыходу, і яе карціны, вельмі змястоўныя, пакутуюць ад непадобнасці зместу і формы. Але яна працуе над сабой на ўсю моц”.

Гэта вельмі важная заўвага. Сфармулюю троху інакш: змест, матэрыял не хоча ў творах Магарыл уцісквацца ў клішэ форм, якім навучалі студэнтаў. Відавочна, ён “выпіраў” рогам у работах мастачкі, калі сам настаўнік у адным сказе двойчы ўзгадаў аб змесце-матэрыяле: “карціны вельмі змястоўныя… непадобнасць зместу і формы”. Заўважым – фармалісты процістаўлялі форме матэрыял, а не змест.

На гэтым прынцыповым моманце – што матэрыял пераважаў над формай у карцінах Магарыл – варта прыпыніцца. Да Мацюшына (сябра і паплечніка К. Малевіча) мастачка вучылася ў Віцебскім мастацкім вучылішчы ў Марка Шагала, Казіміра Малевіча. Пад час навучання пазнаёмілася з В. М. Ермалаевай, Л. М. Лісіцкім, К. Л. Багуслаўскай. З’яўлялася ўдзельніцай групы мастакоў УНАВІС “Сцвярджальнікі новага мастацтва” (Віцебск), куды ўваходзілі Эль Лісіцкі, Лазар Хідэкель, Мікалай Суэцін. У такім асяродку мастачка разам з паплечнікамі шукала метады афармлення новага жыцця, іншыя мадэлі пераўтварэння побыту. Па сутнасці, гэта была тэўргічная ўтопія, што вырастала на глебе старога сімвалізму, але ў тэорыі і практыцы супрэматызму сфармуляваная ў новым, авангардным варыянце.

Прэтэнзіі новага авангарда яскрава счытваюцца ў саманазове Лазара Лісіцкага – Эль Лісіцкі. Для чалавека, знаёмага з яўрэйскай культурай, у назве першай літары імя гучыць назоў Бога па-стараяўрэйску, і Лісіцкі акцэнтаваў гэта адмысловым напісаннем El заместа меркаванага L(asar). У літаральным перакладзе – “Бог Лісіцкі”:

Прывядзем словы Малевіча, дзе ён настойліва проціпастаўляе жывапіснасць сюжэтнасці: “Сюжэт заўсёды заб’е фарбу, і мы яе не заўважым. А фарба ёсць тое, чым жыве жывапісец: значыць, яна ёсць галоўным”. І выснова з гэтага: “Жывапісцы павінны кінуць сюжэт і рэчы, калі яны хочуць быць чыстымі жывапісцамі”. Як тут не прыгадаць характарыстыку Магарыл, дадзеную Мацюшыным. Мастачка выйшла са школы УНАВІСа, з жорнаў супрэматызму, з захаваным і, мабыць, умацаваным інтарэсам да сюжэту, матэрыялу, наогул – да жыццёвых праяў, якія перамагалі мёртвы фармалізм на яе палотнах. Як казаў Восіп Мандэльштам, у паэзіі важна не школа, а “сыравіна” (нагадаю аб “матэрыяле-сюжэце”) – першапачатковы, элементарны паэтычны зарад, уласцівы толькі дадзенай асобе. Гэта фармуліроўка дзейсная і ў дачыненні да выяўленчага мастацтва.

Думаю, што мастацкага зараду, “сыравіны” ў Яўгеніі Магарыл было даволі, каб давяраць свайму мастацкаму пачуццю і не растварыцца ў супрэматычным космасе. Можам уявіць, што гэта былі цікавыя, яркія пошукі ў форме моднага авангарду, але з любаваннем праявамі жыцця.

Угледзімся ў фота 1922 года (ніжэй), дзе Я. Магарыл стаіць апошняй справа. У такім атачэнні аўтарытэтаў “стыхійна таленавітая” мастачка здолела захаваць сваю адметнасць менавіта дзякуючы свайму таленту. На фотаздымку яна таксама вылучаецца сваім, крыху адасобленым, паваротам фігуры. Калі пра асноўную групу магчыма сказаць, што яны адчуваюць сябе гаспадарамі, рэпрэзэнтуюць сабой УНАВІС, то яе паварот да іх выражае павагу, але са знешняга боку, не знутры. Яна як бы свядома займае месца мастака другога рэя, зводдаль ад супрэматычнага ядра. Але ці не занадта мы паглыбіліся ў фантазіі?

Я перагледзеў вялікі альбом “Пошук і эксперымент” Ларысы Жадавай па гісторыі расійскага і савецкага авангарда, і там знайшоў другі цікавы фотаздымак. На ім у цэнтры – заснавальнік УНАВІСа К. Малевіч. Я. Магарыл, як і на папярэднім здымку – у верхнім куце на перыферыі калектыўнага здымку. Ці не праглядае тут жыццёвая і мастацкая пазіцыя?

Казімір Малевіч і члены групы УНАВІС на віцебскім вакзале перад ад’ездам у Маскву, 5 чэрвеня 1920 г.

Выкажу здагадку, што гэта і ёсць мастацкае крэда Я. Магарыл. Яна адчула, што не можа цалкам прыняць мастацтва, дзе форма жорстка змяняе, дэфармуе жыццё, “татальна яго арганізуе”. Канструктывізм быў вельмі стыльнай, высокакультурнай з’явай. Канструяванне новых жыццёвых формаў (якое і задавальнялася праектна-макетным этапам) на падставе авангардысцкага мастацтва ў гэтым працэсе пераставала быць мастацтвам, пераўтваралася ў “канструяванне жыцця”.

Вернемся да фотаздымка – разняволеная пастава (побач з троху “фараонаўскімі” постацямі патрыярхаў супрэматызму), свабодны сарафан у вялікую складку, дзе адна шлейка саслізнула з пляча, кудзерка на скроні і непаслухмяная кучма валос, дапытлівы позірк – усё гэта не зусім пасуе адэпту канструктывізму-супрэматызму.

Варта тут адзначыць, што пасля заканчэння Акадэміі мастацтваў у 1926 г. Я. Магарыл у 1927–1929 гг. працавала мастаком па тэкстылю на фабрыцы імя Пятра Аляксеева ў Шлісельбургу. Мне і тут бачыцца свядомае памкненне не проста да прамысловага дызайну, але да праектавання малюнкаў тэкстылю – самага мяккага, “жаноцкага” матэрыялу, які непасрэдна абдымае і захінае жывое чалавечае цела. Канструктывізм выносіць вонкі, агаляе ўнутраную канструкцыю і адкідвае ўсе накрыцці, увесь дэкор. У цела агаляецца шкілет, і яго падаюць, як ісціну, але ж гэта – не што іншае, як вобраз смерці. Прыбраць з жыцця лішняе, непатрэбнае – азначае прыбраць самае жыццё. Гэты канфлікт, падаецца, дадзена было інстынктыўна адчуць Яўгеніі Магарыл, і яна свядома заняла месца мастака другога рэя, другараднага, бо заставацца на вастрыні моманту азначала знішчаць эстэтыку, надаючы ёй татальны характар. У гэтым сэнсе і супрэматысты, і лефаўцы, і канструктывісты выявіліся сапраўднымі носьбітамі бальшавіцкага стылю.

Уласна, сацыялізм у СССР быў рэалізацыяй мары авангарда: жыццёўладкаванне, арганізаванае па законах новай эстэтыкі, гэта значыць татальная арганізацыя матэрыяла (які ў Магарыл не хацеў “татальна арганізоўвацца”), татальнае панаванне стылю. У мастацтве няма неарганізаванага матэрыялу, казаў Віктар Шклоўскі. Але гэткая арганізацыя і ёсць схемай усялякага таталітарызму.

У постаці Я. Магарыл мы бачым вопыт удалага персанальнага процістаяння таталітарным павевам ХХ стагоддзя (хай сабе ў мастацтве), таму можам ганарыцца беларускай мастачкай. Але гэтага замала, такі кароткі курс мастацкага анты-таталітарызму абавязкова развярнуць у індывідуальную анты-таталітарную прышчэпку будучым мастакам. Ушанаваць памяць мастачкі лепей за ўсё, па-мойму, так – даваць школьнікам і студэнтам мастацкіх спецыяльнасцяў заданне па праектаванні і выкананні карцін, у якіх матэрыял пераадольвае татальнасць зададзеных супрэматычных форм.

Чысты прастакутнік – поле будучых студэнцкіх работ па мастацкай рэканструкцыі загінулых твораў Я. Магарыл; “Дзяўчына з бантамі” (1970-я гг.), палатно, алей, 60х50 см; “Чорны хлеб” (1979), папера, акварэль, 61,4х47,7 см

 

“Асенні букет” (1978), папера, акварэль, 63х48,2 см; “Партрэт дзяўчынкі” (1983), папера, акварэль, 62х44,5 см; “Пейзаж” (1969), папера, акварэль, 40,8х64,7 см.

Гэтая штудыя ўзнікла з нагоды артыкула Юліі Макарэвіч “Есть кем гордиться. Пять белорусских художниц, чьи имена нам нужно знать”. Нам падалося, што адметная біяграфія беларускай мастачкі Яўгеніі Магарыл тоіць у сабе перасячэнні з ключавымі падзеямі і ідэямі авангарда ХХ ст. Праз тое мы можам зразумець для сябе сённяшніх нешта істотнае, што дапаможа нам не губляць арыенціры гуманізму і ў ХХІ стагоддзі.

Андрэй Дубінін,

Мінск, 19.08.2019

Апублiкавана 20.08.2019  13:05

М. Акулич о художнике Марке Шагале

“Дорогие мои, родные мои звезды, они провожали меня в школу и ждали на улице, пока я пойду обратно. Простите меня, мои бедные. Я оставил вас одних на такой страшной вышине! Мой грустный и веселый город! Ребенком, несмышленышем, глядел я на тебя с нашего порога. И ты весь открывался мне. Если мешал забор, я вставал на приступочку. Если и так было не видно, залезал на крышу. И смотрел на тебя, сколько хотел”. (М. Шагал, “Моя жизнь”)

МАРК ШАГАЛ – ОДИН ИЗ ЗНАМЕНИТЕЙШИХ ВИТЕБСКИХ ЕВРЕЕВ

Говоря о еврейском Витебске, нельзя не сказать об одном из знаменитейших евреев не только этого города Беларуси, но и всего мира. Он был талантливейшим живописцем и графиком, ярким представителем художественного авангарда прошлого столетия, которому удалось покорить мир своим особенным стилем, неповторимостью взгляда на жизнь. Марк Шагал… это поистине гордость земли белорусской и ее народов (не только евреев, хотя его принадлежность к еврейскому народу, разумеется, никем не оспаривается).

Считается, что Марк Шагал родился 6 июля 1887 года, но сам художник спустя многие годы отмечал свое рождение всегда седьмого числа месяца июля. Мастер был рожден в еврейской семье Хацкеля (Захара) Шагала, который был торговцем. У него, кроме Марка, было восемь детей.

Маму Марка Шагала звали Фейга-Ита. По ее благословению в 19-летнем возрасте Марк принял решение о поступлении в школу известного живописца-наставника Иегуды (Юделя) Пэна. Пэн сумел рассмотреть яркость таланта юного Марка и предложил ему заниматься в школе бесплатно. Прошло всего несколько месяцев, и будущий всемирно известный художник из Витебска поехал на учебу в Санкт-Петербург.

На протяжении ряда лет молодой Марк учился рисовать под руководством Николая Рериха (занятия в Рисовальной школе Общества поощрения художеств), Леона Бакста и Мстислава Добружинского (частная школа Елены Званцевой).

Наступил 1910-й год, в котором Шагала ждало продолжение обучения в Париже. Он посещал классы в свободных академиях художеств, осматривал всевозможные выставки и галереи. Молодой художник успешно осваивал новейшие художественные направления — кубизм, футуризм, орфизм… одновременно создавая собственный оригинальный стиль.

В Берлине в июне 1914 года Марк Шагал устроил первую выставку своих работ, объединившую большинство написанных им в Париже картин и рисунков. Она прошла успешно, и о художнике из Витебска узнала публика.

ВРЕМЯ ВОЗВРАЩЕНИЯ ШАГАЛА НА РОДИНУ И ЕГО ОТЪЕЗД В МОСКВУ

В 1914-м году, накануне Первой мировой войны, Шагал вернулся в Витебск. Здесь в 1915-м году 25-го июля он женился на Белле Розенфельд – женщине, которая вдохновляла его на творчество, и которую он очень сильно любил до конца своих дней. Он писал о ней: “Я думал, что в сердце Беллы сокрыты сокровища”.

Как известно, в 1917-м году случилась революция, после которой Марку Шагалу власти предложили должность комиссара по искусству в Витебской губернии. Он украсил свой родной город Витебск к первой годовщине революции, с его участием было основано Народное художественное училище, где преподавали Мстислав Добужинский, Иван Пуни, Ксения Богуславская, Вера Ермолаева, Эль Лисицкий, Казимир Малевич.

В тот период Шагал на родине создал такие известные полотна, как “Прогулка”, “Венчание”, “Над городом” и др. Но также были и творческие разногласия с коллегами, из-за которых работа в Витебске обернулась для Марка разочарованием.

В 1920 году художник уехал в Россию – точнее, в подмосковную Малаховку. В Москве он оформлял костюмы и декорации в Еврейском камерном театре, а в Малаховке, где жил два года, преподавал живопись детям, в том числе и беспризорным.

ЭМИГРАЦИЯ ШАГАЛА, ПРИЗНАНИЕ В МИРЕ И УХОД ИЗ ЖИЗНИ

После Москвы Шагал работал в Париже (где в 1930-е годы получил французское гражданство) и Берлине. Он вновь стал тесно общаться со своими старыми приятелями и друзьями, а также с друзьями вновь приобретенными – Пьером Боннаром, Анри Матиссом, Пабло Пикассо.

Когда началась Вторая мировая война, художник вместе с семьей переехал в Соединенные Штаты. Он надеялся сразу после войны вернуться во Францию, но этого не произошло из-за внезапной смерти горячо любимой жены Беллы в 1944-м году. Художник на длительное время забросил работу, к которой он вернулся, чтобы создать в память о жене картины “Рядом с ней” и “Свадебные огни”.

В Европу Марк Шагал вернулся лишь в 1948-м году. В это время он увлекся библейской темой: его “Библейское послание” миру состояло из множества картин, гравюр, витражей, шпалер. Для этого послания в 1973-м году Шагал специально открыл музей в Ницце, и правительство Франции признало его национальным музеем.

Шагалу после смерти жены Беллы было трудно жить в одиночестве, поэтому, когда он встретил Валентину Бродскую в 1952-м году, они поженились.

Высокая честь была оказана Шагалу во Франции в 1977-м году – ему вручили орден Почетного легиона. Когда же мастер дожил до 90 лет, он мог гордиться тем, что в Лувре была организована крупнейшая прижизненная выставка созданных им работ.

Шагал ушел из жизни в Сен-Поль-де-Вансе (город, расположенный на юго-востоке Франции) в 1985-м году.

ДЕТИ МАРКА ШАГАЛА И ЕГО ВНУКИ

У Марка Шагала была всего одна дочь Ида, которая одновременно являлась дочерью его первой и самой любимой его жены, его музы и отрады – Беллы Розенфельд. Дочь Ида для Шагала была истинным ангелом-хранителем, причем сопровождавшим художника всю его жизнь от момента своего рождения. Таким ангелом ее видел отец, запечатлевший ангельский ее образ на знаменитых полотнах.

Мать Иды Белла рано умерла. Для Шагала это была огромнейшая потеря, которую он, возможно, и не в состоянии был бы пережить, если бы не забота и любовь дочери Иды, возвратившей его к творчеству, оказавшей ему неоценимую помощь в издании книг. Это были книги “Горящие огни” и “Первая встреча”. Она же помогала ему делать переводы на французский язык его произведений.

Дочерью Идой писались первые биографии Шагала, она исследовала его творчество, участвовала в организации его выставок и искренне помогала ему во всем, чем могла.

Ида также вместе с ее мужем Францем Майером подарила Шагалу внука и двух внучек – Пита, Мерет и Беллу.

У Марка Шагала был и сын – внебрачный – от Вирджинии Хаггард-Макнил, О сыне широкая публика долгое время ничего не знала. Его звали Дэвид Макнил, он был музыкантом и писателем.

РАЗНООБРАЗИЕ ИСКУССТВА И МНОГОГРАННОСТЬ НАСЛЕДИЯ МАРКА ШАГАЛА

Замечательный витебский художник поразил мир разнообразием своего искусства, не поддающегося строгому упорядочиванию. В авторском стиле Шагала сочетаются экспрессия и нетрадиционная художественная манера. В его полотнах отражены его религиозные откровения, и его собственное, не похожее ни на какое другое, мировоззрение.

К самым известным художественным творениям Шагала относят его картины “Война”, “Мосты через Сену”, “Исход”, “Свадебные огни”, “Белое распятие”, “Одиночество”, “Прогулка”, “Синий домик”, “Над городом”, “День рождения”, “Вид Парижа из окна”, “Голгофа”, “Памяти Аполлинера”, “Посвящение моей невесте”, “Я и деревня”.

Шагал демонстрировал верность собственному стилю, но любил и экспериментировать с разными жанрами и техниками. Его творческое наследие составляют не только живописные полотна, но и книжные иллюстрации, графика, сценография, мозаика, витражи, шпалеры, произведения скульптуры, керамики. Особенно отличился Марк Шагал на поприще книжных иллюстраций. Он был мастером облачения поэтических строк в необычные, фантастические образы.

Творчество Шагала украсило самые крупные театры мира. Так, в 1964-м году художник расписал плафон, предназначенный для зала Оперы Гарнье в Париже. В 1966 г. Шагал создал для “Метрополитен-оперы” в Нью-Йорке панно, названные “Триумф музыки” и “Источник музыки”.

В начале 1960-х годов к уже известному во всем мире живописцу пришло увлечение такой деятельностью, как монументальное искусство и оформление интерьеров. Находясь в городе Иерусалиме, Шагал занимался созданием мозаики и шпалер для здания парламента, витражами для синагоги медцентра “Хадасса” в районе Эйн-Керем. Несколько позднее его руками были украшены многочисленные  католические и лютеранские храмы, синагоги в США, Израиле и Европе.

Знаменитый художник занимался и поэзией, писал эссе и мемуары на идише. Его произведения переведены на многие языки и опубликованы в разных странах. Всемирную славу снискала его книга-автобиография под названием “Моя жизнь”.

Еще в юности Марк Шагал написал свои первые стихотворения, которым не суждено было сохраниться из-за потери тетради с «юношескими опытами». Однако поэзией он не прекращал увлекаться и писал стихи на идише в различные периоды своей жизни. Вот одно из его стихотворений, которое называется “Мой народ”:

Народ без слез — лишь путь блестит в слезах.

Тебя не водит больше облак странный.

Моисей твой умер. Он лежит в песках

на том пути к земле обетованной.

Молчат пророки, глотки надорвав

с тобой. Молчат, багровые от гнева.

И Песни Песней сладкого напева,

текучего, как мед, не услыхать.

Твою скрижаль в душе и на челе

и на земле — готов порушить всякий.

Пьет целый мир из вод, что не иссякли,

тебе глоток оставив там — в земле!

Гонений, избиений — их не счесть.

Но миру не слышна твоя обида.

Народ мой, где звезда твоя — Давида?

Где нимб? Твое достоинство? И честь?

Так разорви небесный свиток — жаль,

ты говоришь? Пусть в молниях ночами

сгорит сей хлам — чтоб хрусткими

ногтями

ты нацарапал новую скрижаль.

А если в прошлом был ты виноват

и обречен — пусть в пепел грех твой

канет,

и новая звезда над пеплом встанет,

и голуби из глаз твоих взлетят.

(Перевод с идиша Льва Беринского)

Курьёзно отметить, что в 2015-м году в Витебске в Музее шоколада белорусские шоколадных дел мастера создали первую шоколадную копию картины Марка Шагала “Влюбленные”, посвященную столетию его свадьбы.

ФИЛЬМЫ О ВЕЛИКОМ ШАГАЛЕ, ПОСТАНОВКИ О НЕМ И ЕГО ЖИЗНИ

Режиссером Александром Миттом был поставлен фильм “Шагал – Малевич”. Его премьера состоялась в 2014-м году. В фильме рассказывается об отношениях и жизни двух известнейших евреев Беларуси, прославивших своей творческой деятельностью в 1918–1920-е годы город Витебск и Беларусь.

В последнее время киностудия “Беларусьфильм” снимала анимационный фильм о Марке Шагале, основанный на его книге “Моя жизнь”. Идея фильма – в передаче мыслей, чувств, мироощущения художника посредством использования картин, повествования о наиболее существенных событиях из жизни Шагала, относящихся к витебскому периоду.

Пятого июля 2017-го года премьеру получасового анимационного фильма “Марк Шагал. Начало” увидели жители Витебска (показ состоялся в Арт-центре имени Марка Шагала). Режиссер-постановщик данного фильма – Елена Петкевич, сценарий написал Дмитрий Якутович, художником-постановщиком работала Алла Матюшевская. Над созданием ленты трудились также художники Татьяна Удовиченко и Инга Карашкевич, озвучивал ее российский кинорежиссер Дмитрий Астрахан.

Летом 2015-м года в честь столетия со дня свадебной церемонии Марка Шагала и Беллы Розенфельд жителям и гостям Витебска дали возможнось посмотреть театрализованную свадебную феерию “Влюбленные над городом”. Рядом с шагаловским домом-музеем была устроена символичная церемония бракосочетания по-иудейски.

Также в Витебске в Национальном академическом драмтеатре имени Якуба Коласа вернулся на сцену спектакль “Шагал… Шагал…”, которому в 2000-м году досталась главная награда международного фестиваля в британском Эдинбурге.

В Новосибирске народный артист России Сергей Юрский на 10-м Рождественском Международном фестивале представил спектакль «Полеты ангела. Марк Шагал». Спектакль этот – о трагичной жизни художника, являющегося творческой и цельной натурой, а также о библейской лестнице Иакова, по которой каждый из людей восходит к Богу.

ВЫСТАВКИ РАБОТ МАРКА ШАГАЛА В БЕЛАРУСИ

Первая выставка произведений Шагала в Беларуси состоялась летом 1997 г. Она была  инициирована внучками художника Беллой Мейер и Мерет Мейер-Грабер; они предложили ежегодно отмечать день рождения художника посредством реализации новых интересных проектов.

В период с 1997-го по 2005-й год в Беларуси проводились выставки, которые посвящались различным творческим периодам Шагала: “Марк Шагал. Цвет в чёрно-белом”, “Марк Шагал и сцена”, “Марк Шагал. Пейзажи”, “Марк Шагал. Посвящение Парижу”, “Марк Шагал. Работы средиземноморского периода”.

В 2012–2013 гг. в Минске прошла выставка под названием “Марк Шагал: жизнь и любовь”, где использовались экспонаты из коллекции Музея Израиля в Иерусалиме. Выставка проходила в Национальном художественном музее Беларуси. Благодаря международному проекту посетители увидели работы Шагала, имеющие отношение к мировой литературе.

18 апреля 2017 г. в Минске было положено начало масштабному выставочному проекту «Возвращение образа. К 130-летию Марка Шагала».

Авторы проекта решили показать художника в качестве непревзойденного мастера игры, художественных отображений и превращений во времени. Выставка прошла на трех площадках, и работа ее продолжалась по 21-го мая.

 

Работы Шагала на марках Беларуси… и полумифической Редонды.

МАРК ШАГАЛ И РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ

Встречавшийся с Марком Шагалом поэт Роберт Рождественский написал о нем следующие строки:

Он стар и похож на свое одиночество.

Ему рассуждать о погоде не хочется.

Он сразу с вопроса:

«— А Вы не из Витебска?..» —

Пиджак старомодный на лацканах вытерся…

«— Нет, я не из Витебска…» —

Долгая пауза.

А после — слова

монотонно и пасмурно:

«— Тружусь и хвораю…

В Венеции выставка…

Так Вы не из Витебска?..»

«— Нет, не из Витебска…»

Он в сторону смотрит.

Не слышит, не слышит.

Какой-то нездешней далекостью дышит,

пытаясь до детства дотронуться бережно…

И нету ни Канн,

ни Лазурного берега,

ни нынешней славы…

Светло и растерянно

он тянется к Витебску, словно растение…

Тот Витебск его —

пропыленный и жаркий —

приколот к земле каланчою пожарной.

Там свадьбы и смерти, моленья и ярмарки.

Там зреют особенно крупные яблоки,

и сонный извозчик по площади катит…

«— А Вы не из Витебска?..».

Он замолкает.

И вдруг произносит,

как самое-самое,

названия улиц:

Смоленская,

Замковая.

Как Волгою, хвастает Витьбой-рекою

и машет

по-детски прозрачной рукою…

«— Так Вы не из Витебска…»

Надо прощаться.

Прощаться.

Скорее домой возвращаться…

Деревья стоят вдоль дороги навытяжку.

Темнеет…

И жалко, что я не из Витебска.

Это теплое, трогательное и слегка ностальгическое стихотворение говорит о большой любви Марка Шагала к своему любимому городу Витебску. Прочитавшим его людям зачастую хочется спросить у окружающих: «А Вы не из Витебска?» Его уже, кстати, не только читают, но и поют благодаря музыке, сочиненной Виктором Берковским.

По материалам интернета подготовила Маргарита Акулич (г. Минск)

Опубликовано 16.07.2017  20:51