Tag Archives: история гетто

Илья Леонов. Страшные страницы жизни (3 – 4)

ДОМ НА ЮБИЛЕЙНОЙ ПЛОЩАДИ.

Наш дом был построен моим дедушкой, отцом нашей мамы, в конце XIX века на окраине Минска. Эта окраина города в те времена называлась Юбилейной площадью. Место Юбилейной площади, одно из самых высоких мест Минска. Существует несколько версий, почему площадь называют Юбилейной. Одна из них гласит следующее. Папа римский Лев XII объявил 1825 год юбилейным в честь 1500-летия Никейского (Первого Вселенского) собора, состоявшегося в 325 году. Этот собор утвердил догмы и символы христианской веры. Католики Беларуси с размахом отпраздновали этот юбилей. В честь этой даты в 1826 был установлен памятник (фото 4) в виде квадратной тумбы с круглой колонной, увенчанной крестом. Этот год был объявлен Ватиканом как юбилейный. Площадь, на которой был установлен памятник, в народе стали называть Юбилейной.

Фото 4. Памятник в честь 1500-летия Никейского собора, который стоял на Юбилейной площади.

В дальнейшем это название площади стало не только народным, но и официальным.

Возле памятника со временем стали собираться торговцы и таким образом там образовался рынок, который тоже назывался Юбилейным.

В конце 20-х годов прошлого века на достаточно большой части Юбилейной площади был заложен сквер. Этот памятник находился при входе в сквер со стороны Республиканской улицы или улицы Островского. В начале пятидесятых годов прошлого столетия этот памятник был снесен. Несмотря на то, что памятник снесли, эта площадь по сей день именуется Юбилейной.

Построенный деревянный сруб с четырьмя окнами, три из которых смотрели на улицу, а четвертое во двор, размером 6х6 м² гордо возвышался на достаточно высоком фундаменте (фото 5).

Вокруг дома был небольшой дворик, на территории которого росло одно дерево липы и несколько кустов крыжовника. Весь двор, включая дом, был огорожен высоким дощатым забором. Первоначально двор был значительно бОльшим, так как во дворе находилась кУзница, в которой работал мамин отец. После смерти дедушки, кУзницу отделили от двора. Рядом, на расстоянии в один метр, стоял дом из четырех квартир. Все четыре семьи соседнего дома и наша семья жили очень дружно, как одна большая семья. За соседним с нашим домом, начиналась Юбилейная площадь.

Фото 5. Мой дом на Юбилейной площади. Первомайский праздник в 1950 году. К сожалению, качество фотографии не очень высокое

Четная сторона улицы Республиканской (фото 6) заканчивалась нашими двумя домами, которые стояли дуг от друга на расстоянии 75 см. Дом, рядом с которым стоит человек на фото 6, и есть наш дом.

Фото 6. Улица Республиканская. (Фото Иванова Н.А., 1957 г).

В 1962 году наши дома на Юбилейной площади снесли и через несколько лет почти на этом месте был построен кинотеатр «Беларусь». Авторы этого проекта были не дальнозоркими, их детище просуществовало очень короткую жизнь. Вскоре это здание кинотеатра полностью было разрушено, и на его месте вновь построен замечательный пятизальный кинотеатр «Беларусь» (фото 7).

За свою «жизнь», порядка 75 лет, улица, на которой был построен и простоял дом до его сноса, меняла свое название 6 раз. Улица называлась – переулок Романовский, Старо – Романовская улица, Ново-Романовская улица, Республиканская улица. Во времена немецкой оккупации улицу переименовали и называлась она Миттельштрассе. После освобождения города название улицы снова – Республиканская. В настоящее время моя родная улица называется – Романовская Слобода.

Фото 7. Кинотеатр Беларусь на Юбилейной площади.

Находясь на этой улице, дом за свою более чем семидесятилетнюю жизнь пережил не только разные названия улицы, но и много различных событий. Это голодные 1891-1892 и 1932-1933 года, это революция 1905 года, февральская и октябрьская революции 1917 г., первая мировая и гражданская войны. Дом с февраля по декабрь 1918 года пережил оккупацию немецкими войсками кайзера Вильгельма II, а с августа 1919 по июль 1920 годов оккупацию польскими войсками. Он гордо выстоял в сложные времена различных политических и экономических перестроек, которые проходили в 17-30 годах прошлого века. Стены одной из его комнат были выклеены керенками, обесценившейся денежной купюрой Временного правительства и госбанка РСФСР. Был свидетелем сталинских репрессий. Видел, как забирали «врага народа» осенью 1938 года (нашего дальнего родственника, который некоторое время жил у нас и работал на минском радио).

Дом «видел», как дорожники укладывали трамвайные рельсы и булыжники на проезжей части Республиканской улицы. Он был «рад», как и первые пассажиры, которые проезжали мимо дома на трамвае № 2, в 1933 году.

Однако то, что натворили фашистские изверги за 1100 дней оккупации во времена Отечественной войны, он не только не «видел» и не «слышал», но ему даже и не «снилось». Количество погибших из-за чудовищного садизма и жестокости фашизма во многом превзошли все вместе взятые события.

Страшная миссия досталось Юбилейной площади и нашему дому в том числе, во времена фашистской оккупации гитлеровцами. Юбилейная площадь в период с 20 июля 1941 года до 21 октября 1943 года была центром Минского гетто.

История гетто начинается с 1084 г. Евреи германского города Шпейера направили правящему монарху петицию, прося устроить гетто. Только в 1412 г., по ходатайству евреев, гетто были утверждены законом во всей Португалии. Возведение стен гетто в Вероне и Мантуе столетиями праздновалось во время ежегодных еврейских праздников Пурим.

В 1555 году Папа Римский Павел IV издал специальный документ, в котором утверждалось, что евреи должны жить отдельно от христиан, в гетто.

Когда по распоряжению Муссолини в начале 30-х годов ХХ века было уничтожено римское гетто, еврейская печать оплакивала это событие в следующих словах: «Исчез один из самых замечательных памятников еврейской жизни. Там, где лишь несколько месяцев назад бился пульс активной еврейской жизни, остались только немногие полуразрушенные здания, как последняя память об исчезнувшем гетто. Оно пало жертвой фашистской любви к красоте, и по приказу Муссолини гетто было стерто с лица земли». Так уничтожение гетто объявляется актом “фашизма”.

Нацистское гетто было предназначена не для разделения христиан и евреев, а для уничтожения евреев с лица земли как нации.

Через неделю после начала войны мимо нашего дома уже двигалась колонна железных страшилищ с черно-белыми фашистскими крестами на бортах – вражеские танки (фото 8).

Они еще были в районе улицы Немига, а страшный гул и дрожь земли хорошо ощущал наш дом. Танки шли уверенно один за другим, как на параде, в люках стояли довольные рожи фашистов, которые оглядывались по сторонам. Двигались они достаточно быстро, оставляя за собой изуродованную своими гусеницами проезжую часть Республиканской улицы.

Дом был свидетелем всех тех ужасов и зверств, которые творили гитлеровские головорезы и вампиры, а так же черные полицаи в гетто. Он может «рассказать» о тех невыносимых человеческих страданиях и шокового и обморочного состояния родителей, в присутствии которых зверствовали стаи палачей и живодеров. Эти поддонки человечества брали грудных детей за ножки и с размаха ударяли их головку об угол дома и бросали безжизненное тело на землю.

Если бы камни могли говорить, то камни, где стоял наш дом, могли рассказать очень и очень много о зверствах, бесчеловечности, и истязательствах, которые совершили фашисты всех мастей.

Уже в самом начале войны горели дома, в том числе и наших соседей, которые много – много лет смотрели друг на друга через дорогу (фото 8). Бывали случаи, когда фашисты загоняли людей в дом и поджигали его.

Все бесчинства, которые творили фашисты на оккупированных территориях, постоянно подпитывались их идейными вождями. Рядом с главным фашистом Адольфом Гитлером были не менее чудовищные представители фашизма. Одним из них был жесточайший деспот и организатор массовых убийств в истории человечества Гиммлер. Его не удовлетворяли ни методы, ни средства и слишком медленные скорости и темпы уничтожения всех плененных, коммунистов, партизан, евреев и цыган.

Фото 8. 24 июля от зажигательных бомб горели дома.

Это он, Гиммлер (фото 9), после посещения Минска остался недоволен выполнением послания всем правителям оккупированных территорий. Его просто бесило от невыполнения послания – радиограмма, которая гласила: «Приказ рейхсфюрера СС всех евреев – под расстрел»

На Нюренбергском процессе комендант концлагеря в Освенциме, Р. Хесса, которым им был он до 1 декабря 1943, показывал, что «Психопат и садист Гиммлер наверняка делал все без ведома Гитлера». По указанию Гиммлера, и при его строгом контроле, за время пребывания Хесса в этом лагере смерти, число жертв казненных и уничтоженных в камерах и печах крематориев составляло не менее 2 500 000, кроме того не менее 500 000 погибло от голода и холода.

Фото 9. Гиммлер, второй слева, знакомится с условиями жизни лагеря военнопленных по Лагойскому тракту в Минске.

Вскоре этот жрец смерти Гиммлер и назначенный Главный правитель оккупированной Белоруссии, гауляйтер – Вильгельм Кубе выработали план и методы более быстрого уничтожения всех евреев, коммунистов и военнопленных. Одним из таких ускоренных методов, по их усмотрению, должен стать газовый метод уничтожения. Несмотря на то, что эти непревзойденные фашистские изверги сами не убивали и не умертвляли людей, они пропитаны с ног до головы кровью ни чем не повинных людей.

Гиммлер, по возвращению в Берлин, как обещал Кубе, тут же выслал в

Минск несколько машин-душегубок (Gaswagen), для ускорения и упрощения процедуры уничтожения населения, без применения огнестрельного оружия. 4 октября 1943 года Гиммлер, выступая перед офицерами СС в Познани в своей речи сказал: «Я хочу с предельной откровенностью обсудить с вами один тяжелый вопрос. Я имею в виду выдворение евреев, уничтожение еврейского народа. «Еврейский народ будет уничтожен» – так говорит каждый член партии, – это ясно написано в нашей теории: ликвидация евреев, уничтожение их – и мы это исполним».

Этот садист и изверг, Гиммлер, выступая перед начальствующим составом СС, воодушевлял своих руководителей армии карателей, показывая хорошие результаты своей работы (фото 10).

Фото 10. Массовая могила, которой гордился изверг и главный палач человечества ХХ века Гиммлер.

Мимо нашего дома многократно проезжала эта передвижная фабрика смерти машина-душегубка – страшное изобретение ХХ века (фото 11). В этот фургон смерти без окон, как правило, заталкивали 60 и более человек и плотно закрывали дверь. Отъезжая с Юбилейной площади по дороге водитель переключал выход отработанного выхлопного газа во внутрь фургона.

Все находящиеся в машине люди дыша этими выхлопными газами отравлялись и при подъезде к деревне Тростенец были мертвыми. Там трупы сбрасывали в яму. Была специальная команда, которая снимала с трупов золотые кольца, извлекала золото из зубов и после этого трупы сжигались. Всего в Тростенце гитлеровцами было замучено, расстреляно, сожжено военнопленных, узников концлагерей и гетто, партизан, свыше 206 500 граждан. На месте, где изверги уничтожили огромнейшее количество людей, в настоящее время стоит памятник (фото13). Надпись на обелиске:

Фото 11. Страшная фашистская машина смерти – душегубка.

Дом был свидетелем организованной фашистами «праздничной» демонстрации, по случаю 24 годовщины Октября. Утром 7 ноября 1941 г отряды СС вместе с литовскими полицаями пришли в гетто и приостановились на Юбилейной площади. Эсесовцы и полицаи пошли по улицам Островского и Немига. Они хватали всех, кто попадался на глаза и гнали на Юбилейную площадь. Старых и немощных узников расстреливали на месте, где они находились.
На Юбилейной площади всех людей, кого пригнали, построили в шеренги по 8 человек. Многим людям дали красные флаги с советской символикой. Тем, кто стоял в первой шеренге дали в руки огромный плакат с лозунгом: «Да здравствует 24-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции!». Вскоре появились люди в гражданском с кинокамерами. С разных сторон они стали снимать лживую демонстрацию. Несчастным демонстрантам было приказано улыбаться и выглядеть счастливыми. Эту «демонстрацию» погнали на улицу Опанского. Там всех «демонстрантов» погрузли в черные машины и их жизненный путь закончился на Тучинке. Там заранее были приготовлены ямы. Людей подгоняли к краю выкопанных ям и тут же стреляли по ним. Убитые, раненые падали в ямы. Некоторые живыми сами бросались в яму. Вечером и ночью некоторые, оставшиеся живыми взрослые и дети, которые могли двигаться, вылезали из ям. Идти можно было только в гетто, так как население города в дома не пускало, а некоторые даже выдавали евреев.
Самый массовый погром был проведен в конце июля 1942 г. Он длился четверо суток. Он начался 26 июля после того, как колонны рабочих ушли на работы. В гетто началось сплошное уничтожение оставшихся. Эти кошмары длились четверо суток. Рабочих, которых увели на работы, в эти дни не возвращали в гетто. Немцы и полицаи с собаками шарили везде и вся – на чердаках, подвалах, во всех закутках домов. Людей выгоняли на улицу и грузили в машины. Многих расстреливали на месте. Места, которые казались подозрительными, а доступ к ним был не удобен, они взрывали гранатами. Между Юбилейной площадью и Малым Тростенцом все четверо суток днем и ночью курсировали около 30 бортовых автомашин и 4 душегубки, делая ежесуточно по 5-6 рейсов. В этом погроме погибло более 20000 человек.

Вот что рассказал один из латышских полицаев на допросе *: «26 или 27 июля 1942 года в 4 часа утра мы на автомашинах приехали в минское гетто, расположенное в черте города.

Помимо нашей роты, возглавляемой лейтенантом Озолсом, туда же прибыла рота СД лейтенанта Скамбергса и человек 50 немцев – сотрудников С Д. 26-27 июля 1942 года я принимал участие в истреблении граждан, содержавшихся в Минском гетто. Мы сгоняли партиями людей, вталкивали в газовые автомобили-душегубки, число которых было примерно 5. Я лично участвовал в выдворении людей из домов, а также вталкивал евреев в душегубки. Газовые автомобили беспрерывно уходили после погрузки в лес и возвращались обратно за новыми партиями. В этот день операция производилась до захода солнца, и было умерщвлено приблизительно 10 тысяч советских граждан.

Внутри гетто творилась ужасная картина, евреев стреляли ради забавы, грабили. Был случай, когда группа немцев привязали одному еврею на спину гранату, затем сами отбежали, а еврея разорвало».

Мимо дома проезжал начальник управления под кодовым названием «ИД-IV» главный палач, ответственный сотрудник за «окончательное решение еврейского вопроса» Адольф Эйхман. Это его уже не удовлетворяли и скорости уничтожения евреев в душегубках. Этот тиран и изувер, будучи в Освенциме, предложил, в целях экономии боеприпасов (патронов) и более эффективного и массового уничтожения узников создать в концлагерях газовые бани-камеры. Его прислужники тут же создали этот массовый крематорий.

На судебном процессе, который проходил в Израиле, он говорил, что сам причастен только в уничтожении евреев порядка 4 000 000. Общее количество жертв, которые связаны с его именем, этот палач не знает, но не менее 6 000 000. Гитлеровцы 2 марта1942 года, в день еврейского праздника – Пурим, устроили кровавую бойню. Все жертвы этого погрома фашисты бросили в бывший песочный карьер, который находился на Ратомской улице. В августе 1946 года группа евреев-фронтовиков и партизан на свой страх и риск, несмотря на все препоны партийной и советской власти, соорудила там, где покоятся невинные убитые родные и близкие, скромный памятник. Этот обелиск получил в народе название Минская Яма и он стал незабываемым символом человеческой боли и скорби. Сюда приходили люди, чтобы почтить память своих матерей и отцов, братьев и сестер, родных, друзей и знакомых, которые были расстреляны и замучены фашистами. Этот несанкционированный памятник, вызвавший сочувствие к еврейскому народу и пережившему Холокост не раз руководство коммунистов и советской власти пытались убрать. Однажды, в одном из выступлений секретарь Центрального комитета Коммунистической партии Белоруссии В. Шауро заявил: «Почему эти евреи, погибшие в годы войны, заслуживают особое к себе отношение?» Он призвал, а это для тех времен означало приказ, «пресечь происки сионистских агентов протащить гнилые идейки буржуазного национализма».
Когда в конце сороковых годов началась кампания борьбы с “безродными космополитами”, все активисты, которые участвовали в создании памятника, были арестованы за “выпячивание исключительности еврейского народа”, а некоторые осуждены на длительные сроки каторжных лагерей. Так, один из первых, кто в 1949 г. был арестован, Х. Мальтинский. Мальтинский всю войну провел в действующей армии. В боях под Берлином потерял ногу. Это он, 35-летний поэт Хаим Мальтинский, для обелиска сочинил текст на идиш. Одним из обвинений Х.Мальтинского было то, что он, сочинив текст для минского памятника, почему-то написал о гибели пяти тысяч евреев, уничтоженных гитлеровцами в марте 1942 г., в то время, как надо было писать о пяти тысячах «советских граждан». Много позже, в 1952 г, пострадал за участие в создании Черного обелиска еще один – Мордух Спришен. Он руководил всеми работами по изготовлению и установке стелы памятника. Ему еще приписали другой компромат. Во время обыска у него дома изъяли 20 граммофонных пластинок, которые были выпущены Апрелевской фабрикой грамзаписи, т.е. не запрещенные, с записями еврейской музыки. А еще в актив прокурора легли агентурные данные о контактах Спришена с послом Израиля в СССР Голдой Меир во время ее официального пребывания в Минске – он беседовал с ней как представитель еврейской религиозной общин. Для следователя это было прямым доказательством проявления «еврейского буржуазного(?) национализма» при полном отсутствии «пролетарского самосознания». Такая запись была сделана в обвинительном заключении. По совокупности всех этих «преступлений» и был вынесен несчастному каменотесу приговор: 10 лет трудовых (а на самом деле концентрационных) лагерей с высылкой в Печерский угольный бассейн, в город Воркуту. В течение чуть более чем двух лет в Минском гетто было убито 85 тысяч минских, 10 тысяч из белорусских местечек и 35 тысяч депортированных из Европы евреев. В 2000 году на этом месте под руководством Леонида Левина была создана скульптурная композиция. Этот мемориальный комплекс носит общее название ЯМА (фото 14).Мемориал представляет собой глубокую яму, на дне которой находится обелиск из черного гранита (фото 14 а). На обелиске на русском и идиш написано: ”…Светлая память на светлые времена пяти тысячам евреев, погибших от рук лютых врагов человечества – фашистско-немецких злодеев. 2.03.1942 г…” (смотри Приложение 1). Перед обелиском – круглая площадка из черной брусчатки. Вниз оврага ведут 17 ступеней, на которых расположена композиция ”Последний путь”, представляющая группу обреченных мучеников, спускающихся на дно (фото 14 б).

Возле мемориала заложена Аллея Праведников народов мира (фото 14 в). Здесь увековечены имена, которые под страхом смерти спасали людей ”не той” национальности. Элементы этого мемориального комплекса приведены на фото 12.

Главный правитель оккупированной Белоруссии, гаулейтер – Кубе часто приказывал собирать всех жителей гетто на Юбилейной площади и устраивал их перекличку. Наш дом «видел» эти собрания и «слышал» те угрозы, которые сыпались на головы пришедших на площадь. Основной угрозой извергов, садистов и палачей, проводящих переклички, было – расстрел. Собравшимся на этих сборищах, постоянно напоминали их обязанности и за невыполнение грозили расстрелами. Расстрелу подвергались узники гетто за любые непослушания режиму, за связи с партизанами, за нахождение без желтых лат на спине с указанием, где живешь, за попытки покинуть гетто.

Фото 12. Мемориальный комплекс Яма (перекресток улиц Заславской и Мельникайте).

Евреям запрещалось ходить по центральным улицам и по тротуарам, а только по мостовой. При встрече с немцем, еврей был обязан ещё за 15 метров снять перед фашистом головной убор. Расстрелу подлежали также узники, которые не сообщили властям, что их соседи покинули гетто и, соответственно, не присутствовали на перекличке.

На «глазах» у дома изверги человечества осуществляли публичные казни через повешения на Юбилейной площади. Эти показательные экзекуции преследовали цель на полное повиновение фашистам, в противном случае, не послушных, ожидает такой же исход.

Дом видел, как, после мартовского погрома 1942 года, замученные люди тащили коляски, на которых лежали трупы убитых, замученных и умерших от голода людей. Они тащили эти трупы на улицу Сухую, которая упиралась в еврейское кладбище.

Дом «слышал» громкий лай собак, которых натравливали фашистские изверги на узников гетто, и видел их окровавленные пасти, после этих неравных поединков.

Мимо нашего дома проходили и проезжали не только гитлеровские убийцы и садисты, но и не менее жестокие палачи и каратели из числа предателей белорусского, украинского, латышского и литовского народа. Среди полицаев были отпрыски и изменники из числа евреев. От рук этих полицаев просто так, без суда и следствия погибли тысячи ничем не повинных мирных жителей города. Такое зверство, которое творили эти нелюди, миру не приходилось видеть.

Руки у этих довольных полицаев по самые плечи в крови (фото 13). Они доносили немецким фашистам, где находятся партизаны и подпольщики, а во многих случаях сами расправлялись с ними, убивая на месте. Это они оставались вот такими радостными и довольными после успешных выполнений карательных операций.

Фото 13. Полицаи, предатели советского народа.

Однажды по брусчатой дороге мимо дома полицаи гнали колону узников гетто на работу. Один из обессиленных узников споткнулся о камень и упал. Как только колона минула упавшего, один из полицейских, который шел за колонной, из пистолета застрелил упавшего, и, как ни в чем не бывало, пошел за колонной. Убитого убрали только ночью.

Наш дом видел и издевательства в виде забав со стороны полицаев. Житель одного из соседних домов пошел за водой к колонке. Ближайшая действующая водяная колонка была на противоположной стороне нашей улицы на углу с Сухой улицей. Идя за водой, он прошел мимо группы полицаев. Набрав ведро воды, он возле полицаев начал переходить улицу. Один из полицаев решил показать свое стрелковое мастерство своим коллегам карателям. Он выстрелил из пистолета в ведро. Полицаи все громко заржали. Бедный человек, услышав выстрел и почувствовав поток воды из ведра, обернулся и только посмотрел на эти довольные морды. С ожиданием худшего, он стал дальше переходить улицу. Домой он принес ведро с пробитой дыркой, оставшуюся часть воды и пистолетную пулю.

За время оккупации Минска, в нашем доме жило более 40 человек. Только в гетто после каждого очередного погрома заселялись новые жильцы. Один из бывших узников гетто, будучи мальчиком в возрасте 8 лет, жил в нашем доме вместе с бабушкой, дедушкой, мамой и тремя старшими сестрами. В один из погромов летом 1942 года, когда каратели ходили по домам и всех выгоняли, он спрятался под печкой, которая была в нашей кухне. По счастливой случайности каратели не посмотрели в пространство под печкой, что спасло мальчика от смерти. Только ночью он выбрался из-под печи. Дворами этот восьмилетний мальчик добрался до своего дяди, который жил на Хлебной улице. Через некоторое время Максимка, так звали этого мальчика, вместе со своим дядей сбежали из гетто в лес. Трое суток бродили они по лесу. На четвертые сутки они набрели на партизанский отряд, который их нехотя, но принял в свои ряды. После окончания войны Максим приходил к нам в дом и рассказал этот эпизод. К сожалению, после продолжительной болезни, он рано, в 32 года, ушел из жизни.

Наш дом был свидетелем всех погромов, которые фашисты проводили 7- 8 ноября 1941 года (убиты 18 000), 20 ноября 1941 года (15 000), 2 марта 1942 года (8 000), 28 июля 1942 года (25 000), и слышал о погроме 21 октября 1943 года (22 000 евреев, привезённых на смерть в Минск из Европы).

Дом был переполнен «гневом» и страшным «желанием» мести за все кровавые кошмары, которые он «видел» и «слышал» во времена фашистской оккупации. Но, увы, он ведь был только дом на Юбилейной….. Наш дом «слышал» и «видел» садизм и жестокость по отношению к жителям гетто, расстрелы, крики и стоны людей, человеческую кровь. Это от таких, как эти головорезы и живодеры, и им подобные, наш дом «слышал», как один подонок хвалился перед другими подобными, кто больше вырвал золотых зубов и коронок у замученных и убитых узников гетто.

Избиение, голод, истязания и убийство людей были всеобщими явлениями не только относительно узников гетто, но и во всех других лагерях смерти.

Как-то давно читал, не помню ни название рассказа, ни автора, где описывался страшный истязательный и изуверский метод дознания, который применили нелюди в черных мундирах. Гестаповцы где-то в Минском районе захватили в плен партизана. Этим пленным был засланный Москвой в партизаны офицер Красной армии – коммунист – еврей – четыре в одном. Пожилому еврею – коммунисту – партизану – офицеру приказали снять обувь и носки. После того, как ему связали руки, они приказали обхватить связанными руками колени. Как только этот приказ был выполнен, ему между сгибом колен и рук изверги вставили палку. Пинком этот живой клубок свалили на спину. Далее, задав интересующий их вопрос и не получив на него ответа, каждый из присутствовавших эсэсовцев, а их было человек восемь, стал прикладываться к нему кто чем: ногами, дубинкой, палкой, толстым канатом и кулаками. Несмотря на такие дикие пытки, коммунист- еврей – офицер не издал ни одного слова, и даже не стонал, а только на лбу у него через некоторое время выступил холодный пот и он потеря сознание. После того как его при помощи скипидара привели в сознание, его ноги поместили в таз с холодной водой, из-за его связанного состояния, самостоятельно он сделать это не мог. Через некоторое время ноги этого несчастного бедолаги стали неопределенной формы. И тогда эти изверги задали тот же вопрос, и не получив на него никакого ответа, они повторили свои пытки, дополнив их ударами дубинкой по ногам. Офицер – коммунист – еврей не вымолвил ни слова и остался преданный своему народу.

Несмотря на всякие угрозы и издевательства, расстрелы и виселицы, дом «встречался» и с людьми, истинными бесстрашными патриотами родины, которые, не глядя на постоянные угрозы, боролись с установленным режимом. Они организовывали побеги и выводили из гетто узников. Таких случаев спасения узников гетто было более 6000. Это они, спавшиеся узники гетто, рассказали миру о всех бесчинствах, которые творили фашисты в годы войны.

Если б камни могли говорить… . Вся кровь невинно погибших людей, все страдания, мучения и боль, все это впитала земля, на которой стоял не только наш дом, но и вся земля нашей Белой Руси. Мы, живущие сегодня в новых, уютных, красивых домах всегда будем помнить весь ужас Второй Мировой войны.

Через две недели после освобождения Минска (3 июля 1944 г) 16 июля 1944 года состоялся большой праздничный митинг и партизанский парад с участием около 30 тысяч народных мстителей в честь освобождения Минска от немецких захватчиков. Дом видел радостные лица участников митинга, которые после его окончания проходили мимо дома. На лицах участников митинга отражался удачно представленный вид фашизма на прошедшем параде. Это был живой рогатый козел, на голову которому пристроили фуражку немецкого офицера, а на шею повесили трофейные фашистские награды.

Фото 14. Элемент партизанского парада в Минске

Дом с огромной «радостью» встретил своих хозяев, которые приехали после пятилетней разлуки из далекой Сибири.

После «жизни» дома в таких страшных условиях войны, он имел неприглядный вид. Оборванные обои на стенах придавали ему вид нежилого помещения. Часть дворовых пристроек и часть забора отсутствовали. Большое дерево липы, которое росло во дворе, и было его красой, было спилено. С приведения в нормальное жилое помещение началась послевоенная жизнь в родном доме на Юбилейной.

Мимо нашего дома, уже после войны, почти ежедневно проходили колонны и проезжали бортовые автомобили-студебеккеры в сопровождении военной охраны с пленными немцами. Пленные немцы работали по восстановлению разрушенного ими Минска. Так, например, ими построено здание КГБ, что на проспекте Независимости, они восстанавливали разрушенные дома, в том числе и здание 17 школы. Эта школа была не достроена перед войной и частично недостроенная была разрушена во время войны. Школа строилась во дворах одноэтажных домов, которые были перед нашим домом. Во время войны все эти дома были сожжены. Между школой и улицей, перед моим домом, был пустырь, с воронками и руинами. Ближе к школе была натянута колючая проволока, за которой работали пленные немцы. Мы с ребятами часто у пленных немцев через колючую проволоку выменивали за папиросы и табак губные гармошки, зажигалки, а иногда и более существенные вещи. Следует отметить и такой «маленький» факт, который видели, мы дети войны, и конечно мой дом. В летнее время пленные немцы, которые работали в этой школе, обедали во дворе школы под навесом. Кормили их, по тем временам, очень и очень хорошо. Они иногда подкармливали и нас. Обед, как правило, состоял из 3-4 блюд – салат, суп или борщ, каша с мясом или рыбой и кисель. И это несмотря на то, что наших пленных фашисты кормили всякой баландой, от которой многие умирали от голода. Большинство жителей города, которые работали на заводах, фабриках, на стройках, сами не питалось так, как кормили пленных немцев,

Дом «хорошо себя чувствовал» и в послевоенные годы, когда в его пристройках нашего дома мычала корова, мэкала коза, хрюкали поросята, рано утром пел петух, а во дворе звонко периодически лаяла дворняжка.

Каждый день, начиная с 6 часов утра и до 2 часов ночи, мимо дома проезжали трамваи, ехали на работу и с работы труженики построенных за очень короткое послевоенное время таких заводов–гигантов, как мотоциклетного (1945 год), тракторного (1946 год), автомобильного (1947 год), и других заводов и фабрик. Из-за проблем с городским транспортом, в пиковое время не все желающие могли втиснуться во внутрь вагона трамвая (фото 15).

Дом не опустил «голову» и «пережил» денежные реформы 1947 и 1956 годов и первое послевоенное повышение цен на продукты питания в 2,5-3,5 раза, после отмены карточной системы в 1947 году.

Во все послевоенные годы, в дни октябрьских и первомайских праздников, мимо дома проходили праздничные демонстрации. Дом был всегда аккуратен, празднично одет, покрашен забор, побелены стены его фундамента, он имел бравый вид, на нем всегда в дни праздников был установлен и развивался красный флаг, а с 1952 гола вывешивался белорусский флаг. Дом, как и все демонстранты, был «весел» и «радужный».

Фото 15. Первый послевоенный трамвай. Сентябрь 1945 г. (Из Книги “Мінск учора і сёння”, изд. “Минск”, 1989)

Часть 4. 263 ДНЯ В ПОДЗЕМЕЛЬЕ была опубликована в августе 2017 здесь, здесь и здесь

Опубликовано 13.02.2018 21:39

Илья Леонов. Страшные страницы жизни (1)

Автобиографическая повесть.

Дом, в котором автор родился и прожил часть своей жизни, находился на Юбилейной площади в Минске. За время своей «жизни» на этой площади дом был свидетелем многих событий, от голода 1891-1892 годов и до его сноса в 1962 году. Самые страшные события, которые пережил дом, были годы фашистской оккупации. Он «видел» разрушения и пожары города. Оказавшись в самом центре Минского гетто дом был свидетелем всех ужасов и зверств фашизма. По рассказам очевидцев, бывших узников гетто, и на основании других источников, описаны отдельные события, которые «видел» и «слышал» мой дом на протяжении его пребывания на Юбилейной площади.

В книге описаны отдельные станицы жизни автора. Приводятся достопримечательности города-героя Минска, которыми гордится автор.

УДК

ББК

ISBN © И. Г. Леонов, 2018

СОДЕРЖАНИЕ

Пролог…………………………………………3

Жизнь без детства………………………….7

Дом на Юбилейной площади……………29

263 дня в подземелье…………………..46

Жизнь в послевоенном Минске…………63

Мои университеты…………………………73

Линкор Новороссийск …………………….81

Гауптвахта ………………………………….84

Вольф Мессинг …………………………….85

Эпилог……………………………………….86

1. ПРОЛОГ

Прошло более семидесяти лет как начали греметь залпы Второй мировой войны. В некоторой степени, в соответствии с Пактом Молотова-Риббентропа от 23 август 1939 года, СССР вступил в войну в 1939 году на стороне Германии, т.е. со дня подписания этого документа. Вот почему, за неделю до нападения гитлеровской Германии на СССР правительство своим сообщением ТАСС от 14 июня 1941года, дезинформировало население в части приближения войны. В этом сообщении утверждалось, что «по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерениях Германии порвать пакт и предпринять нападение на Советский Союз, лишены всякой почвы …». Депеша ТАСС не только дезориентировало население страны, но и притупило его бдительность. Эта была огромная ошибка нашего правительства. Высшему эшелону власти СССР было хорошо известно об отношении Гитлера к евреям. Так, в 1939 г. Гитлер и Риббентроп направили письмо советскому правительству и в нем указывалось, что их шокирует руководитель министерства иностранных дел еврей Максим Литвинов. Поэтому, в переговорах и подписание знаменитого, трагического, печального, исторического и нечеловеческого договора между СССР и гитлеровской Германией. принял участие Молотов. Их информировали о всегерманском еврейском погроме, который немецкие фашисты устроили 9 ноября 1938 г. В этом погроме, только за одну ночь были разрушены и сожжены 267 синагог, 7,5 тысячи предприятий, магазинов и лавок, принадлежащих евреям, а число погибших было более 90 человек. Они знали о злодеяниях и еврейских гетто, которые устраивали на захваченых территориях Чехословакии и Польше нацисты. На одно из совещаний, которое проходило в Линках, на даче Сталина в 1939 г был приглашен специальный корреспондент газеты «Известия» в Париже писатель Илья Эренбург. В своем выступлении он охарактеризовал гитлеровский фашизм. В конце выступления он сказал: «В скором времени гитлеровская Германия развяжет неслыханную войну, и вы убедитесь, что фашизм – хуже людоедов». После этого выступления Сталин сказал: «Не надо нагнетать обстановку. Не так страшен серый волк. Великий русский народ нельзя поставить на колени».

Информация о насилиях и злодеяниях фашистов, и в частности, к коммунистам, евреям и цыганам, по непонятным причинам не доводилась до советского народа. Информационный голод населения был кому-то на руку. Вот почему при неожиданном вторжении гитлеровцев на территорию Белоруссии, на произвол судьбы было брошено все население республики.

В истории разных стран, в том числе и СССР, имеются много событий и эпизодов, о которых страны не любят вспоминать. Но забыть об этом не дают люди, судьбы которых были сломаны, искалечены и изуродованы, а в ряде случаях, и истреблены разного рода несправедливостью.

Просчеты и дезинформация населения о неуклонном соблюдении условий советско-германского пакта о ненападении нанесли не только большой вред, но стоили миллионы жизней. Только в Белоруссии, как известно, погибло около 3 000 000 гражданского населения, т.е. треть довоенного населения.

Нападение фашистской Германии 22 июня 1941 стало для народа СССР Великой Отечественной войной. Не смотря на то, что над Брестом, уже рано утром гремели залпы войны, простые жители Минска узнали о начале войны только по выступлению Молотова по радио в первой половине дня. Он, напряженным голосом, сказал: «Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну…..» Над Минском, как и над всем народом СССР, повисло это страшное слово ВОЙНА.

Сегодня все дети войны, это люди преклонного возраста, которые стали взрослыми уже в детском возрасте. В годы войны они прошли не только через бедность, холод, голод, но они потеряли свое детство, юность и здоровье. Многие из них потеряли родителей, родных и близких, а вместо букварей, учебников и школьных парт они нищенствовали и бродяжничали. Глядя на все что творилось вокруг, и постоянно находясь среди горя, боли и страха, дети научились переносить все тяготы и лишения. Они, как и взрослые, научились терпеть все невзгоды и перестали плакать.

Великая отечественная война – величайшая трагедия нашего Отечества. Это страшная, особая страница, а точнее период, в истории каждой семьи. Эта война была самой кровавой и самой разрушительной войной. Этот период стал черной дырой в жизни каждого пережившего эту Великую Отечественную войну.

Война на территории Беларуси длилась дольше, чем на территории других европейских стран. Поэтому не является случайностью, что число погибших и самые большие материальные потери среди стран Европы понесла наша Белая Русь. В течение очень короткого времени после оккупации Минска, гитлеровцы установили в городе жестокий оккупационный режим. Ими были созданы фашистские лагеря смерти на улице Широкой (ныне Куйбышева), по Логойскому тракту (ныне Я.Колоса), в пригородах Минска — Дроздах и Масюковщине, в деревне Тростенец. Лица еврейской национальности были согнаны в особый лагерь смерти – гетто.

История возникновения гетто имеет большую историю. В 1084 г. евреи германского города Шпейера направили правящему монарху петицию, в которой просили устроить гетто, т .е выделить участок для поселения евреев. Только в 1412 г., по ходатайству евреев, гетто были утверждены законом во всей Португалии. Возведение стен гетто в Вероне и Мантуе столетиями праздновалось во время ежегодных еврейских праздников Пурим. Гетто в России и Польше были существенной составной частью талмудистской организации, и любая попытка отменять их немедленно была бы объявлена «преследованием». В 1555 году Папа Римский Павел IV узаконил гетто специальным документом, в котором утверждалось, что евреи должны жить отдельно от христиан, в гетто.

Когда по распоряжению Муссолини в начале 30-х годов прошлого столетия было уничтожено римское гетто, еврейская печать оплакивала это событие в следующих словах: «Исчез один из самых замечательных памятников еврейской жизни. Там, где лишь несколько месяцев назад бился пульс активной еврейской жизни, остались только немногие полуразрушенные здания, как последняя память об исчезнувшем гетто. Оно пало жертвой фашистской любви к красоте, и по приказу Муссолини гетто было стерто с лица земли». Еврейские гетто это были территории, где счастливо жили евреи, занимались различными ремёслами, соблюдали свои традиции и вероисповедование, развивали свою культуру, влюблялись и создавали семьи, рожали детей и довольно много, как правило, не менее пяти. Они отмечали все праздники и ходили друг к другу в гости.

Гитлеровский фашизм изуродовал содержание гетто. Они огораживали колючей проволокой жилые кварталы и сгоняли туда евреев для их уничтожения. Эти концентрационные еврейские лагеря смерти стали они называть гетто.

За колючей проволокой концлагерей находилось более 200 000 белорусских граждан. Так только в Минском гетто, жертвами стали порядка 100 000 белорусских евреев.

Только на территории Белоруссии было создано около 70 гетто. За колючей проволокой гетто, концлагерей и других принудительных местах, люди подвергались ужасным пыткам и издевательствам, в которых было уничтожено около 800 000 евреев

В первые дни войны в восточные районы СССР было эвакуировано более 1 500 000 гражданского населения Беларуси. Среди эвакуированных в восточные районы СССР была и моя семья – отец, мать, два брата, сестра и я. На начало войны я был в возрасте семи с половиной лет, и мое детство пришлось на годы Великой отечественной войны.

Пройдут года, десятилетия, но то, что творили гитлеровские фашистские изверги, садисты и деспоты люди не забудут никогда. Они на это не имеют права. Все памятники жертвам фашизма должны служить предупреждением для всех настоящих и будущих поколений.

2. ЖИЗНЬ БЕЗ ДЕТСТВА

В 1940 году из-за того, что мне на первое сентября не было еще семи лет, меня не приняли в первый класс. Уже в начале лета 1941 года я, как и все дети, которые собираются идти в школу, как раньше, так и сейчас, ожидал это событие со счастливой гордостью. Меня должны были записать в новую школу. Школа была уже построена и находиласьточно напротив нашего дома, внутри квартала, за одноэтажными домами. Эти дома отделяли двор школы от улицы Республиканской, по которой двигался транспорт и трамваи. Ныне это улица Романовская Слобода, В школе уже шли отделочные работы, и она должна была принять своих учеников 1 сентября 1941 года. Но, увы, судьба распорядилась принципиально по-другому. В первом классе мне не суждено было учиться. Я начал учиться в школе только через три года в 1944 году. И произошло это не в новой школе и не в Минске, а на расстоянии более четырех тысяч километров, в Новосибирске.

22 июня 1941 г минчане готовились к большому гулянью, открытию большого, вновь созданного в Минске искусственного водохранилища – Комсомольского озера. В канун этой даты я просил своего старшего брата Мишу, что бы он взял меня с собой на открытие. Он не очень хотел меня брать, но папа ему это поручил, и ему ничего не оставалось делать, как согласиться. К большому сожалению, этому событию не суждено было состояться. 22 июня 1941 г, а более точное время 22 июня в 3 часа 30 минут главные силы Вермахта напали на Советский Союз. Уже после этого, в 5:30 утра посол Германии в СССР В. Шуленбург явился к Народному комиссару иностранных дел СССР В. М. Молотову и сделал заявление, содержание которого сводилось к тому, что советское правительство проводило подрывную политику в отношении Германии в оккупированных ею странах, направленную против Германии, и «сосредоточило на германской границе все свои войска в полной боевой готовности». Заявление заканчивалось следующими словами: «Фюрер поэтому приказал германским вооружённым силам противостоять этой угрозе всеми имеющимися в их распоряжении средствами». Эта черная дата явилась началом длительных военных действий фашистской Германии против СССР, началом больших человеческих жертв, сильных разрушений городов и сожжений деревень.

Первые тревожные и совсем необычные для мирного населения Минска признаки войны появились уже 22 июня, в воскресенье вечером. Многие минчане увидели на своих улицах беженцев. На Площадь Свободы, где находилась военная комендатура, стали прибывать грузовые и легковые автомашины с женщинами и детьми. Люди в основном были без вещей. Это прибывали первые беженцы в Минск, семьи военнослужащих с военных гарнизонов, которые находились западнее Минска. Прибывающие беженцы располагались прямо в сквере на Площади Свободы, некоторых посылали к Дому Красной Армии, ныне Дома офицеров и они располагались там в сквере. Была сформирована городская комиссия по организации помощи беженцам, этим беженцам выдавалась какая-то материальная помощь. Здесь же был открыт пересыльный пункт.

Вечером того же дня по улицам Минска курсировали машины и из них всем жителям приказывали вечером и ночью не включать в квартирах свет и всем сделать маскировку на окнах.

В понедельник, 23 июня, в городе началась мобилизация населения. Многие минчане, не ожидая повесток, добровольно приходили в военкоматы. На предприятиях, в учреждениях, учебных заведениях, при домоуправлениях были созданы группы самозащиты. Утром 23 июня была объявлена первая воздушная тревога. Все радиопередачи прекратились, и на протяжении всего дня из громкоговорителей, больших конусных динамиков, которые была закреплены на уличных столбах, раздавалась только одна фраза: “Городу Минску дан сигнал воздушной тревоги”. Несмотря на такое строгое предупреждение, в первой половине дня над городом налетов немецкой авиации не было. Первые немецкие бомбардировщики появились над Минском в полдень 23 июня, они бомбили товарную станцию (ныне район Железнодорожной улицы) и аэродром (бывший аэропорт Минск-1). На аэродроме не было зенитного прикрытия, поэтому большое количество самолётов было уничтожено прямо на земле, практически полностью сгорели склады с авиационным горючим.

В первые дни войны правительство республики не организовало эвакуацию минчан. Более того: «Штаб Западного фронта, правительство республики, руководство переехали в г. Могилев. В ночь с 24 на 25 июня 1941 г. ЦК КПБ(б) и правительство оставили Минск. Эвакуация населения и материальных ценностей не состоялась…» (Из книги «Минское антифашистское подполье», Мн.: Беларусь, 1995.) Город остался без руководства, был брошен на произволе судьбы: минчане самостоятельно, кто как мог, покидали город. Многие из тех, кто покинул город 23-го и ранним утром 24 июня, смогли спастись от фашистской чумы.

Вечером, 23 июня, наш папа договорился с одним соседом о необходимости на время бомбежки покинуть город. Поэтому с вечера мама начала готовить нас к походу. Все считали, что бомбежка прекратится через два-три дня и жизнь продолжится, как и раньше. Поэтому было решено брать с собой в дорогу только самое необходимое. Этим самым необходимым был ограниченный запас продуктов питания, имевшиеся деньги (достаточно скромные), документы, некоторая одежка и подстилки.

Рано утром, 24 июня, в городе была объявлена воздушная тревога. Вскоре послышался своеобразный прерывистый гул самолетов. Этот гул все усиливался и усиливался, и через некоторое время над домом пролетело большое количество самолетов, а вскоре послышались взрывы.

Глядеть на город Минск с высоты Юбилейной площади было не только горестно, но и очень страшно. Куда не взглянешь, везде виднелись пожары, слышались раскаты взрывов, дым, гарь и пыль закрывали небо. Тушить пожары, видимо, было некому и нечем. Город горел, дома разрушались и погибали. То, что пришлось видеть и слышать в этот день, а это взрывы, пожары, черное небо над головой, разбитый и перевернутый трамвай, разрушенные дома, большое количество раненых и убитых, весь этот кошмар сопровождает меня всю жизнь. Даже сейчас, когда я слышу только сильный раскат грома, не видя молнии, мне становится как-то некомфортно, и где-то в ячейках памяти идет сравнение с бомбежкой в далеком детстве.

В перерывах между воздушными тревогами по радио объявляли, чтобы жители покидали город.

Наша семья: отец, мать и четверо детей и соседская семья: муж, жена и трое детей отправились в путь в направление железнодорожного вокзала.

Уходя из города, по дороге мы встречали таких же, как и мы, беженцев. Люди шли кто навстречу нам, кто в сторону от нашего направления. Не доходя до вокзала, какие-то люди не пустили нас идти далее к вокзалу, а направили в сторону дороги на Могилев. С воздуха нас сопровождали немецкие самолеты, а на земле – канонады взрывов и пожары. Мы шли мимо горящих домов.

Фото 1. Вот точно так же, мы беженцы, уходили из Минска. (Фотография заимствована из Сборника «Дети войны» Вестник К. Интернет)

Очень хорошо помню, как проходили мимо только что разрушенного дома, возле которого были убитые. Предпринимать какие либо действия по отношению к убитым, находящиеся по близости люди с повязками, не рекомендовали, и указывали нам скорее покидать город.

Подойдя к деревне Будилово, это ныне где-то в районе пересечения улицы Ванеева и Партизанского проспекта, нас встретил военный патруль и направил лесом в сторону железной дороги, сказав, что там формируются поезд для беженцев. По дороге мы встречали машины с военными и пешие отряды военных, которые направлялись в город.

Поздно вечером, замученные, уставшие, голодные, добрались до железной дороги. Это было где-то в районе Уручья. Дальше идти не было сил. В лесу решили передохнуть. Мгновенно все уснули. Рано утром, с рассветом, в июне это было часа в четыре утра, двинусь дальше искать где формируется поезд для беженцев. Шли мы лесом, вдоль железной дороги. Только к полудню 25 июня мы добрели до поезда. Это было в районе железнодорожной станции Колодищи. В общей сложности, мы прошли около 30-35 километров.

После некоторых формальностей нас посадили в поезд, который состоял из сплошных товарных двухосных вагонов. Вагонов в поезде было очень много. В каждый вагон поселяли человек по 30-40. В вагоне были с двух сторон сделаны трехъярусные полки. Доски полок были необтесанные, прямо из-под пилы. Нашей семье досталось по два места на трех полках. В каждый вагон были выделены по два ведра и два больших чайника. Одного из пассажиров вагона назначили старшим по вагону. Ведра и чайники на станциях, где имелся участок с надписью КИПЯТОК, наполнялись холодной и горячей водой.

На фото 2 представлен наш «пассажирский» вагон. В таком товарном вагоне – «теплушке» мы покидали Минск. Во время войны множество таких двухосных грузовых вагонов было переоборудовано под перевозку людей.

Импровизированные пассажирские вагоны назывались “теплушками”. Название связано с установкой в них печки. Двухосные вагоны, производства двадцатых-тридцатых годов, широко использовались во время войны для перевозки боеприпасов и военных, эвакуации людей и имущества. Только за второе полугодие 1941 года такими вагонами были перевезены 291-я стрелковая дивизия, более полутора миллионов человек пополнения, а объемы эвакуации составили 1,5 миллиона вагонов или 30 тысяч поездов. Эти вагоны спасли огромнейшее количество жизней беженцев. Можно также утверждать, что благодаря этим вагонам и была победа Советского народа в Великой Отечественной войне.

Несколько слов о своих родителях и моей семье.

Мой папа Леонов Геннадий Михайлович родился в 1902 году в Сморгони. В семье было пятеро детей, при этом две старшие сестры и два брата от другого отца, который умер. Когда моему папе исполнилось 12 лет, умер и его отец. После смерти отца, закончив три класса, он начал работать, и был несколько лет подмастерьем у кожевника, который занимался выделкой кож. Когда ему исполнилось 15 лет, он поехал в Минск. В городе он устроился работать на кожевенном заводе, на котором проработал до 18 лет и его забрали в Красную Армию. Служил он на флоте, в Кронштадте. В конце 1924 года он демобилизовался и возвратился в Минск. После демобилизации папа работал на стройках кровельщиком

Наша мама, Рольник Рася Мовшевна, родилась в 1907 году в городе Минске. Ее отец, вторично женился на ее маме, нашей бабушке, в возрасте 40 лет. Маму, единственную дочь у родителей, жизнь не баловала. Уже в 15 лет она стала круглой сиротой и без средств существования. Ее мать умерла, когда ей шел 12-ый год, а через 4 года умер отец. Единственным ее доходом были кое-какие средства, которые ей выплачивал кузнец, арендуя кузницу отца. Кузница в те времена находилась во дворе нашего дома.

Родители поженились в 1925 году. Через год родился мой старший брат Миша. Еще через полтора года, в конце 1927-го, родился второй брат Борис. В 1929 году наша семья пополнилась девочкой – моей сестрой Неллой. А в 1933 году родился автор этих строк. Мама и все дети родились в доме на Юбилейной. Вот в таком составе: отец, мать и четверо детей нас застала война.

Наша мама, очень тихая и добрая женщина, прожив от роду 34 года в Минске, ни разу в жизни не только не пользовалась железной дорогой, но даже не была в вагоне поезда. Знакомство с железной дорогой у нее прошло не при очень благоприятных условиях, при эвакуации из родного города. Она впервые в жизни во второй половине дня 25 июня 1941 года села в вагон поезда. Раздался долгий осипший, словно очень усталый, гудок паровоза, резкий толчок и наш поезд начал свой долгий путь куда – то на восток. Мы покидали наш родной Минск. Никто из «пассажиров» не знал куда едем, и на какое время мы уезжаем. Поезд достаточно часто останавливался и в основном не на железнодорожных станциях, а среди леса или поля. По «почерку» торможения поезда, мы в дальнейшем узнавали и причину остановки. Если осуществлялось резкое торможение, в результате которого «пассажиры» даже падали, не удержавшись, то это значило, что будет объявлена воздушная тревога. Как только останавливался поезд, кто-то из руководства поезда, используя самодельный рупор в виде конусообразной металлической трубы, кричал: «Воздушная тревога. Всем покинуть вагоны». Этот сигнал произносился три-четыре раза. Следует отметить, что двери в этих вагонах открываются и закрываются только с внешней стороны. Поэтому, по сигналу «Воздушная тревога», кто-то с внешней стороны открывал двери нашего вагона и все покидали вагон. Дети и некоторые взрослые просто выпрыгивали из вагонов. Для пожилых людей, а их было достаточно много, а также для женщин с детьми на руках, выйти из вагона было достаточно сложная проблема. В вагон можно было попасть по ступенькам лесенки, которую вешали на направляющие, по которым двигалась дверь. Самая нижняя ступенька этой лесенки соответствует уровню посадочных вокзальных платформ. Так как наш поезд останавливался в основном в непредсказуемых местах, то нижняя ступенька лесенки оказывалась довольно высоко от земли, на расстоянии 70-80 см, и чтобы пользоваться ею, необходимо была особая сноровка, которой не обладали многие «пассажиры». В связи с этим, кто-то из взрослых всегда стоял у дверей и оказывал помощь, как при посадке, так и при выходе из вагона. Как только покидали вагон, все убегали на расстоянии 80-100 метров от железной дороги и ложились на землю. Рекомендовано было ложиться в ямки, бороздки или другие защитные места. Через некоторое время после объявления тревоги наплывал гул моторов, и появлялись немецкие «стервятники». Они пролетали над поездом достаточно низко, чуть ли ни на бреющем полете, у них хорошо были видны фашистские кресты на бортах самолетов. Самолеты сбрасывали бомбы и обстреливали из пулеметов людей, бежавших от поезда. Вспышки взрывов были видны спереди и сзади и по сторонам нашего поезда. Среди пассажиров нашего поезда появлялись первые убитые и раненые. В одном из таких налетов, когда люди убегали от поезда, пуля настигла одного мужчину из нашего вагона. Когда воздушная тревога закончилась, его раненного принесли в вагон. К сожалению, в вагоне не было ни одного медицинского работника. У одной женщины в сумочке был йод. Обработав йодом его пулевое ранение, перевязали чем-то рану. Этот мужчина все время стонал, и особенно это хорошо было слышно ночью. Так как наш поезд в основном останавливался на полустанках и в чистом поле, где не было медицинского пункта, то нормальную медицинскую помощь ему не оказывали и его состояние ухудшалось. Только на третий день поезд остановился на какой – то большой железнодорожной станции и тут же пригласили в вагон врача с медпункта станции. Осмотрев нашего раненого мужчину, врач сказала, что ему необходима срочная хирургическая помощь. Нам показалось, что из-за него задержали наш поезд на этой станции. Через некоторое время к вагону подъехала санитарная машина его на носилках перенесли в машину. Вместе с ним сошли с вагона его жена и две маленькие девочки.

Бывали случаи, когда кто-то садился не в свой вагон или отставал от поезда. Такой случай произошел в соседнем вагоне. Одна восьмилетняя девочка, звали ее Мая, отстала от поезда. Ее мама на протяжении всего времени, сколько мы были в пути, рыдая и плача, бежала вдоль поезда на всех остановках и кричала: «Мая, Маечка, где ты, где ты, где ты?». Этот крик, убитой горем женщины, кажется, звучит во мне и сегодня.

Мама по приезду в Минск, встретила эту женщину, они, когда то учились в одном классе. Та ей рассказала, что все время, находясь в эвакуации, писала в разные места, но либо не было ответов, либо ответы были не утешительные. Приехав в Минск в 1945 году, она продолжала искать свою дочь. Только в 1946 году организация Красного Креста ее осчастливила. Ее дочь отстала от поезда. Всю войну, вплоть, до 1946 года, когда они встретились, эта девочка провела в детском доме.

После того, как фашистские самолеты улетали, воздушная тревога отменялась. Воздушные тревоги длились порядка 30-40 минут, а иногда и более часа. После отмены воздушной тревоги на посадку отводилось очень мало времени, после чего поезд тут же отправлялся.

В процессе движения нашего поезда остановок было достаточно много не только из-за налетов немецких самолетов. Много раз наш поезд останавливали, пропуская вперед другие поезда. Был и такой случай длительной остановки нашего поезда. То ли наш поезд бомбили, то ли другой, но к счастью в поезд бомба не попала, а разрушен был железнодорожный путь. Мы тогда простояли добрые полдня. Когда наш поезд проезжал этот отремонтированный участок, по сторонам дороги еще стояли военные ремонтники дороги.

Ехали мы из Минска достаточно долго. Наконец, от нашего поезда отцепили часть вагонов, в том числе и наш вагон. Это было на станции Атяшево, Мордовской АССР. Здесь всех высадили из вагонов и привели в какую-то школу. В этой школе нас разместили по классам. Кроме нашей семьи, в классе, где нас разместили, было еще четыре семьи. В одном углу были составлены парты в несколько этажей. Жители этого класса из этих парт сделали импровизированные четыре комнаты, при этом парты для нас были и столами и стульями. Здесь, в Атяшево, наконец, нас накормили. Все время, что находились в поезде, мы в принципе голодали, в лучшем случае в течение дня съедали пару кусочков хлеба с горячей водой. В школе мы пробыли около 10 дней. Часть семей, которые проживали с нами в школе, были расквартированы. Но нам, к сожалению, не повезло, и мы вынуждены были ехать дальше в тыл.

Нас снова посадили на поезд, состоящий из таких же теплушек, и мы поехали дальше. И вот снова та же проголодь, и тот самый кипяток на станциях. Единственным отличием нашего теперешнего путешествия в неизвестном направлении было то, что наш поезд не преследовали немецкие самолеты и не объявляли воздушные тревоги. Это было радостным и утешительным моментом в тяжелой дороге. Вместе с тем, мы ехали достаточно долго, так как наш поезд часто останавливали, пропуская вперед различные товарные поезда.

И вот наш поезд остановился. От поезда отценили пять вагонов, в том числе и наш. Мы приехали в город Харабали, что в Астраханской области. Нам предложили покинуть вагон – это была наша конечная станция.

Всех приезжих стали распределять по квартирам. Нам, вместе с нашей минской соседкой, выделили две комнаты в двухкомнатной квартире. Комнаты были относительные небольшие, порядка 16-18 м². Вход в каждую комнату был с большой кухни. Своеобразной особенностью квартиры было и то, что каждая комната отапливалась, обособлено, т.е. собственной печью

Папа и мама вскоре устроилась работать на консервный завод. Нам стали выдавать карточки на продукты. Положительным для семьи было и то, что на заводе, где они работали, их там в обед кормили, но выносить за пределы завода ничего не разрешалось.

В сентябре месяце в Харабали нас настигло первое расставание. Папа, проработав на заводе две недели, был призван в Красную Армию, и тут же был направлен на фронт в район Туапсе.

Через месяц получили от него стандартное фронтовое письмо – треугольник.

Мы неустроенные, четверо детей, на чужбине остались с мамой, и без главы семьи. Наша мама до начала войны не работала, была домохозяйка, растила и воспитывала детей. Можно себе представить ее моральное и психологическое состояние. Большую моральную помощь ей оказали наши соседи, с которыми мы вместе неразлучно двигались из Минска. У них главу семьи не призвали в армию, так как ему шел пятьдесят девятый год, и в таком возрасте мужчин в армию не брали.

Вокруг города Харабали были поля бахчи, на которых росли помидоры, дыни и арбузы. Мои братья, а им было 15 и 14 лет, уговорили колхозного бригадира разрешить им работать на уборке арбузов. За работу с ними расчитывались арбузами и помидорами. Это нас очень спасало от голода. Однако этот уборочный период длился не очень долго. Устроиться на постоянную работу братья из-за возраста не могли. На консервный завод, где работала мама, приезжих в таком возрасте не брали, а в колхозах вскоре закончился рабочий сезон. Кроме того, работать в колхозе было не выгодно, так как колхозники не получали продуктовые карточки.

Карточная система снабжения, была введена в самом начале войны. Она обеспечивала городское население кое – какими продуктами питания. Паек, который получали по карточкам, был, мягко говоря, очень и очень скромным. Так, на неработающего человека полагалось 200 г хлеба в день, работающие, как правило, получали от 600 до 800 г в день. Именно этим объясняется тот факт, что большинство подростков в эвакуации стремились устроиться на работу. Несмотря на этот скромный паек, мы жили в проголодь, но все же он не позволял умереть с голоду.

Конец 1-й части

Опубликовано 09.02.2018 02:11