Приход к власти Михаила Горбачева в середине 80 – х годов прошлого века и обозначенные им на очередном партийном съезде перемены внесли некоторый оптитизм в сознание и настроение многих людей, когда стало возможным открытие кооперативов, начать говорить о национальной и религиозной самоидентификации. Однако достаточно быстро наступило разочарование.
А распускавшиеся слухи о возможных погромах, возможность прослушивания без особых помех “вражеских” голосов, таких как “Голос Америки”, “Свобода”, “Голос Израиля” и др, встречи со своими бывшими земляками, начавшими приезжать в гости, а также с иностранцами, для которых стало возможно участие в различных международных выставках и иных мероприятиях, проводившихся прежде всего в Москве, привели и подтолкнуло многих к желанию эмигрировать. Каждый может вспомнить эпопею его отъезда, особенно в конце 1989 – 1990 г, времени ожидания получения визы в областном ОВиРе, когда оно уже стало зависеть от взяток. С 1 ноября 1989 года под давлением Израиля, Америка прекратила прием эмигрантов, оказавшихся в перевалочном пункте Вены и, желавших въехать в нее по израильской визе. Люди шили большущие сумки – баулы для ручного багажа, сбивали в большом количестве огромные фанерные ящики для отправки багажа по железной дороге до морского порта, в основном это был Одесский Ильичевск, откуда он поступал в порта Израиля: Хайфу или Ашдод. Таможенные пункты были в районе Центролит под Гомелем и в Смолевичах под Минском. В те годы уже хорошо начали себя чувствовать таможенники и грузчики, которые установили таксу с отправки каждого ящика. В то же время кое к кому таможенник приезжал прямо на дом и за договоренную плату опечатывал весь багаж, избавляя от дальнейших хлопот. Были случаи, когда грузчики еще на начальном пункте отправки проделывали дырки в крыше грузового вагона, а затем обваровывали багаж. Можно вспомнить и такие истории, когда после упаковки баулов в квартиру по наводке залази местные жители, и выносили все ценное. Багажная эпопея продолжалась и в Израиле, когда немало тех, кто летел транзитом через Бухарест, по прибытии в аэропорт Бен Гурион в Тель Авиве получал сломанные чемоданы и разрезанные баулы. У некоторых, отправивших фанерные ящики малой скоростью по морю, проблемы начинались на складе в Израиле, куда поступил их багаж. Когда компьютор выбирал кого-то для проверки и в его багаже оказывался мотоцикл “Ява”, катамаран или телевизор, за что надо было платить большую пошлину. В результате многие вещи остались на складе. Казалось бы, такая ценная фанера, из которой сбивались ящики, в Израиле фактически также оказалась не применима и ящики, после выгрузки из них багажа, либо оставались до некоторых пор валяться на улице, либо их фактически бесплатно забирали грузчики. С 1 января 1991 г. было введено ограничение по весу багажа, не более 1 тонны на семью.и постепенно отправка больших ящиков сошла на нет. Еще вспоминаются очереди в областном банке в Гомеле, где можно было обменять рубли на доллары, в расчете примерно 164 или 166 долларов на одного члена семьи. Официальный курс доллара с конца 1989 г с 63 копеек был повышен в 10 раз и на семью из четырех человек надо было заплатить огромные по тем временам деньги, более 6 тыс. рублей. Обмен производили 2 раза в неделю и в занимаемой с утра очереди обсуждали каков курс доллара и на сколько он выше или ниже того, который был прошлый раз, что дало бы возможность получить на пару долларов больше или меньше.Приехав в Израиль, люди ощутили насколько они далеки бьли от реальности и, что сумма долларов, полученных при обмене в банке, вообще не имеет принципиального значения. Кроме этого, тогда для желающих эмигрировать существовала позорная практика вынужденного отказа от гражданства, за что надо было еще и заплатить по 500 рублей с каждого члена семьи. В те годы квартиры еще не были приватизированы и многие оставляли их государству, а частные дома или кооперативные квартиры продавались за такую сумму, которая при переводе ее в доллары, так же была ничтожно мала. И только с начала 1991 г, после подписания Беловежских соглашений и распада Союза, все начало меняться, и недвижимость, даже в Калинковичах, постепенно стала иметь какую-то ценность.
