На снимках:

1. Мамин брат капитан Петр Моисеевич Рыбак

2. Мой отец Яков Гольдин перед десантированием (первый справа)

Борис Гольдин

Из лап смерти

КАК МАМИН БРАТ СПАС МОЕГО ОТЦА

Я только раз видала рукопашный,

Раз – наяву. И сотни раз – во сне…

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

Ю. Друнина

Очень важное место в планах немецкого командования отводилось захвату в кратчайшие сроки Украины с ее огромными сырьевыми ресурсами и плодородными землями. Этим Гитлер и его клика пытались усилить экономический потенциал Германии, создать выгодный плацдарм для быстрой победы над СССР и достижения мирового господства. По плану «Барбаросса» в Украину вторглись 57 дивизий и 13 бригад группы армий «Юг». Их поддерживали 4-й воздушный флот и румынская авиация.

Против них сражались 80 дивизий Киевского и Одесского военных округов, преобразованных после начала войны в Западный, Юго-Западный и Южный фронты. Морскую границу прикрывал Черноморский флот.

Мы изучали, что представляло собой начало войны для нашей страны: грандиозное отступление войск Красной армии, быстрый захват фашистами больших территорий и большого количества военной техники, множество пленных.

– Население не могло этого понять, – рассказывали нам на уроках истории. – Люди слушали сводки Информбюро, а в районах, подвергавшихся нападению фашистской авиации, еще на себе испытывали бомбежки. И не могли не вспоминать хвастливые утверждения нашей пропаганды, что «если завтра война», то воевать мы будем «малой кровью» и «на чужой земле». Несоответствие между пропагандой и действительностью было слишком разительным.

Известно, что в планах германских спецслужб проект «Цеппелин» получил приоритетное место. Во всех концентрационных лагерях были созданы отделения и вербовочные пункты, сотрудники которых тщательно подбирали «контингент». Из числа советских военнопленных должны были отбираться тысячи добровольцев, которые после спецподготовки были бы заброшены в тыловые районы Советского Союза.

– В 1942 году количество заброшенных на советскую территорию тайных агентов абвера, – отмечается в книге профессора С. Острякова «Военные чекисты», – и других немецко-фашистских разведслужб увеличилось вдвое по сравнению с 1941 годом. В 1943 году количество переброшенных через линию фронта агентов противника возросло в полтора раза по сравнению с предыдущим годом войны.

Совет народных комиссаров СССР был вынужден принять постановление о возложении задач по охране тыла действующей Красной Армии на НКВД. Задачами войск по охране тыла были: борьба со шпионажем, диверсиями и бандитизмом, дезертирством и мародёрством, просочившихся в тыл действующей армии.

Эта проблема для меня была новой. Решил обратиться к некоторым источникам.

В работе «Советская разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны» сообщается, что «разведывательные органы противника пытались собрать сведения о войсковых резервах, дислокации, вооружении, численном составе и моральном духе советских войск, о формировании в тылу новых воинских соединений, о местонахождении и производственной мощности предприятий оборонной промышленности, о наличии стратегических запасов сырья. С этой целью они резко усилили заброску вражеских агентов в тыл страны. Если в 1942 году количество вражеских агентов, заброшенных в советский тыл, возросло по сравнению с 1939 годом в 31 раз, то в 1943 году их число увеличилось соответственно в 43 раза».

Руководитель военной контрразведки Беларуси В. Надточаев дополняет: «Всего за годы войны органы военной контрразведки совместно с войсками НКВД по охране тыла обезвредили более 30 тыс. шпионов, около 3,5 тыс. диверсантов и свыше 6 тыс. террористов. Более половины из этого числа были задержаны в 1943 г.».

Tеперь я подхожу к самой сути. Почему спустя десятилетия я так тщательно изучил эти исторические факты? Догадались? Правильно, есть причина. Мой отец, дядя Нона и дядя Петя, мамины братья, воевали в составе войск НКВД по охране тыла действующей Красной Армии.

В начале июля 1942 года на одну из железнодорожных станций была произведена выброска группы диверсантов. Разделившись, они взрывали полотно железной дороги и каждый раз уходили незамеченными. Радиослужба НКВД по охране тыла смогла осуществить перехват шифровки, направленной диверсантами в свой центр. Дешифровка показала, что немцы решили эвакуировать группу, причем вывоз должен был осуществить гидросамолет с ближайшего озера.

Немедленно была организована засада из числа войск НКВД, в этой боевой группе находился и мой отец – младший лейтенант Яков Гольдин. Ранним утром из тумана появилась летающая лодка, которая благополучно приводнилась на озеро. Вскоре на берегу появились и неуловимые диверсанты. Они были вооружены. Хорошо подготовлены. Завязался бой. С нашей стороны появились раненые. Их срочно отправили в военный госпиталь, что расположился в одной из школ Луганска.

Поражение войск в мае 1942 года на Юго-Западном фронте резко изменило ситуацию. С тяжелыми боями отступали 37-я, 38-я, 9-я, 12-я, 18-я армии, борясь за каждую пядь советской земли. Случилось так, что со специальным заданием в Луганск прибыл молодой лейтенант государственной безопасности Петр Рыбак. Дело шло к отступлению, работы было много. Он встретился с начальником военного госпиталя. Стали просматривать списки раненых военнослужащих. Но что это? Он увидел фамилию младшего лейтенанта государственной безопасности Якова Гольдина.

– Так это же Яша! Полин муж.

Поинтересовался степенью сложности ранения.

– Тяжелое ранение, – ответил начальник госпиталя, – нужна срочная операция. Но у нас, к сожалению, не кому делать. Два хирурга сами лежат раненые.

15 июля 1942 года мoлодой лейтенант отбыл из Луганска. В его машине находились несколько тяжелораненных военнослужащих, которые участвовали в операции по уничтожению диверсантов, среди них был и офицер Яков Гольдин. Через три дня наши войска были вынуждены оставить город.

Замечательны поэтические строчки из стихотворения Бориса Пастернака «Нас всех друг к другу посылает Бог»:

Нас всех друг другу посылает Бог.

На горе иль на радость – неизвестно…

Пока не проживем цикличный срок,

Пока мы не ответим свой урок,

И не сдадим экзамен жизни честно.

Кто знает? Может, и так? Все может быть! Мы знаем только одно, что глава нашего семейства, мой папа, которого мы ждали всю войну, после Великой Победы вернулся домой. Вот и получается, что мамин старший брат Петя оказался настоящим Ангелом-Хранителем.

Отец вернулся с фронта

На снимках:

1. Мама – Рыбак Песя Моисеевна и папа – Гольдин Яков Григорьевич (перед войной)

2. Автор этих строк перед войной

3. Автор этих строк в годы войны в Ташкенте

Жди меня, и я вернусь,

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет: – Повезло.

Не понять, не ждавшим им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать

Только мы с тобой, –

Просто ты умела ждать,

Как никто другой.

Константин Симонов

Мама надеялась и ждала. Она все время помнила, что сказал папа, прощаясь на Киевском вокзале:

– Полечка, я обязательно вернусь, только жди.

Я тоже терпеливо ждал. Правда, сотни раз в день смотрел на фотографию отца и все время спрашивал себя:

– Когда закончится война? Когда я увижу папу?

Ответа не было.

И вот войне пришёл конец. Глава нашего семейства, наш папа, которого мы ждали всю войну, капитан Яков Гольдин после Великой Победы вернулся домой. Прибыл в Ташкент. Жив! Сколько радости! Сейчас я видел его таким, каким тысячу раз себе представлял: cильным, смелым, и обязательно на гимнастерке прeмного орденов и медалей. Но… была одна деталь, мне непонятная. Хорошо это подметила Агния Барто:

Я майора обнимаю,

Ничего не понимаю:

– Вы на папу не похожи!

Посмотрите – он моложе! –

Вынул я портрет из шкапа –

Посмотрите – вот мой папа!

Он смеется надо мной:

– Ах ты, Петька, мой родной!

Папа был намного старше, чем на фотографии. Я еще не очень понимал, сколько ему пришлось пережить за годы войны. Он взял меня на руки. Я был худым и маленьким. Мама гордилась своим фронтовиком. Да и вся наша родня была счастлива! Думаю, что были бы счастливы и мои будущие сестренки Маша и Гала!

Вернулся с фронта и наш Ангел-Хранитель дядя Петя. Его любящая жена Оля и маленькая Инночка всё обнимали и обнимали капитана-фронтовика.

– Из рук в руки, – шутил дядя Петя, – передаю тебе, Поленька, твоего мужественного и смелого Яшу.

Все были просто счастливы поздравить с Великой Победой и дядю Нончика, капитана-фронтовика. Его семья, ласковая Беба и чудесная малышка Софочка, как и все Рыбаки, в первые дни войны покинули кровью истекающий родной Киев. Они тоже ждали свого Нончика в Ташкенте.

Но ужастная весть ждала наших фронтовиков. Она омрачала всех. Речь шла о наших утратах.

– Нет больше Лёнечки. Долго боролись за его жизнь.Будь проклята эта война! – плакала мама. Папа стоял с опущенной головой, вытирая слезы платочком, крепко держа меня за руку. Фронтовик ждал и надеялся, что его встретят два сына. Но война распорядилась по иному. Его совсем маленький Лёнечка, который еще и белого света толком не видел, лежал в этой маленькой могиле.

Тринадцать миллионов детских жизней –

Кровавый след коричневой чумы.

Их мертвые глазёнки с укоризной

Глядят нам в душу из могильной тьмы.

А. Молчанов

– Родные мои сыночки Петенька и Нончик на другом кладбище, через дорогу, – рыдала бабушка Броха. – Папа не смог вас встретить и никогда уже больше не встретит: он умер от полного истощения. Пусть его смерть будет на совести тех, кто начал войну.

Рядом плакали два капитана-фронтовика Петр Моисеевич и Азриэль Моисеевич Рыбаки. Их отец не дождался, умер в 1943 году, так и не зная, вернутся ли его сыновья с войны.

На снимке: мамин брат Азриель Моисеевич Рыбак, его сын Михаил, его внук Александр и три правнука.

И если говорят «Победа!»,

То никогда не забывай,

Про ту войну, про кровь, про деда…

Про самый долгожданный май!

А. Панов

Много лет спустя, в газетах появилось сообщение о закрытии ташкентского старого еврейского кладбища. Пришлось мне обойти несметное количество кабинетов, собрать множество справок, прежде чем получил разрешение на перезахоронение останков моего дедушки Мойше Рыбака.

ПОЩЕЧИНА

Когда папе дали квартиру в большом жилом комплексе «Дом коммуна», все радовались этому событию, кроме меня. Странно, но на это у меня имелись свои причины. С первых же дней в Ташкенте нас, беженцев, поселили в раздевалке спортивного зала общества «Динамо». Нет- нет, не во всех раздевалках, а только в одной из ее маленьких кабинок. Там стояла подготовленная для нас кровать и столик. Я, маленький мальчик, часто по вечерам бродил по гигантскому спортивному залу. К спортивным снарядам мне запрещали близко подходить. Но были случаи, когда я запрыгивал с большим удовольствием на гимнастического коня, висел на перекладине, подходил к шведской стенке.

Кольца, лесенки, турник.

Заниматься я привык.

Подтянусь, отожмусь,

По канату заберусь.

Руки мои – цепкие!

Ноги мои – быстрые!

Тренируюсь каждый день.

Лазать, прыгать мне не лень.

Е. Мельникова

Однажды какому-то гимнасту не понравилось,что я сижу на гимнастическом коне. Он дал мне подзатыльник и добавил:

– Чтобы тебя я здесь, малой, больше не видел. Понял?

Я заплакал и ушёл в свою кабинку.

Вскоре пришла мама.

– Что случилось?

Я всё ей рассказал.

Она пошла со мной в спортивный зал.

– Покажи этого парня.

Мама подошла к нему и сказала:

– У него отец на фронте, а ты, герой, сражаешься с малышами. Не стыдно?

И тут она неожиданно размахнулась и дала гимнасту по щеке. Я обалдел: такая тихая и застенчивая и вдруг – такой герой.

Как-то мы пошли в Дом офицеров. Там шли интересные фильмы. Искали места на первом ряду. Как назло, все были заняты. Вдруг встает молодой офицер и подходит к нам.

– Вы простите меня. Там, в спортзале, я повел себя просто позорно. Вот тут мои два места, пожалуйста, садитесь.

Когда я подрос, каждый старался мне что-то показать или чему-нибудь научить. Мне это нравилось, и я все больше и больше влюблялся в наш спортзал. Теперь же мне предстояло с ним попрощаться раз и навсегда. Но что я мог сделать?

КАНДИДАТ В ПИРАТЫ?

Я учился в первом классе, но домашних заданий нам задавали прилично. Наша учительница, Полина Соломоновна Карчева, была необычная. Всю душу, как говорят, вкладывала в свое дело. Ходила она в гимнастерке с орденами. Время было послевоенное, и она гордилась боевыми заслугами. Всю войну она прошла в рядах белорусских партизан. Была строга, но справедлива. И еще. Училась в педагогическом институте.

– Я немного во дворе погуляю, а потом сделаю уроки, – сказал маме.

– Только не очень долго. Сегодня воскресенье, скоро папа придет и будем обедать.

Но обед наш не состоялся.

В Доме офицеров часто показывали американские фильмы. Я мог по сто раз смотреть фильмы про Тарзана и Читу (персонаж-шимпанзе). Я старался им подражать. Лазил по деревьям и старался прыгать с ветки на ветку. Кстати, уже в Америке с внучками мы видели, что персонаж Чита был удостоен Звезды славы на аллее Палм-Спрингс в Калифорнии.

Итак, залез на высокое, густое и ветвистое дерево. И стал прыгать, как настоящий шимпанзе, с ветки на ветку. Вдруг промахнулся, и… больше ничего не помню.

Очнулся в хирургическом отделении городской больницы. Рядом с хирургами стояли мои родители. Папа приехал прямо с работы в военной форме, уставший и взволнованный. Стоял молча и слушал. Я не понимал, о чем они говорили, только запомнил одно слово:

– Гангрена.

Это потом уже папа поведал, что врачи назвали мою проблему – нарушение кровоснабжения тканей. Такая гангрена называется ишемической. Это частая причина гангрены в мирное время. Хирурги сказали, что есть только один выход спасти жизнь мальчика – ампутация ноги.

Папа был военным и никакого отношения к медицине не имел, за исключением нахождения в госпитале после тяжелого ранения на фронте. Но Ангел-Хранитель есть Ангел- Хранитель. Древние мудрецы учат, что у каждого человека есть свой Ангел-Хранитель. И не только у каждого человека, но даже у каждого растения есть ангел, охраняющий его.

– Можно ли мне посоветоваться с главным хирургом Туркестанского военного округа? – спросил отец. Может быть, есть еще какой-нибудь метод на вооружении у фронтовых хирургов.

Папа принял эстафетную палочку Ангела-Хранителя от отважного дяди Пети.

Не знаю,что случилось дальше, но один из хирургов сказал:

– Вас понимаем, дорогой фронтовик. Мы тоже с медсанбатом прошли всю войну…

Ногу не тронули, но долго лечили. Как маленький, заново учился ходить. Но в школе на второй год не остался.

– Молодец, догнал всех, – похвалила Полина Соломоновна.

На  снимке: моя учительница, бывшая директор 43 школы, бывшая белорусская партизанка Полина Соломоновна Карчева в Нью-Йорке (1999 год)

Я часто думаю, что было бы со мной, если дядя Петя не вырвал бы папу из лап смерти. Был бы я, как пират Джон Сильвер из романа Роберта Стивенсона «Остров сокровищ», с протезом вместо левой ноги, и вечно носил бы на плече попугая по кличке “Капитан Флинт”. Правда, говорят, что и на одной ноге Сильвер двигался по палубе весьма проворно.

МЕДАЛЬ ЗА ТРУД

Без тыла армия – как лошадь без овса,

Как пушки без единого снаряда.

Без тыла полководцу не помогут небеса,

А с крепким тылом ждет его награда.

На снимке: папин брат дядя Лёва (Лев Григорьевич Гольдин) с женой Идой

Война потребовала перевода народного хозяйства на военные рельсы. Особое место в ускоренном наращивании производства металла и военной продукции заняли эвакуированные заводы и прибывшие с ними специалисты: инженеры, техники, квалифицированные рабочие.

Одно время я работал в Ташкенте в редакции газеты «Фрунзевец» Туркестанского военного округа. Я часто встречался с ветеранами фронта и тыла.

– В годы войны в городе было размещено более 50 промышленных предприятий: Ростовский завод сельскохозяйственного машиностроения, Ленинградский завод текстильных машин, Сумский компрессорный завод и другиe. Работая в тылу, – рассказывали ветераны, – мы не считались со временем, силами, здоровьем, и вовсе не рассматривали это как подвиг. Мы просто считали, что выполняем свой гражданский долг перед фронтом. Мы хорошо знали, что на фронте труднее, поскольку там над бойцами постоянно висела угроза смерти.

Станки стояли прямо на снегу,

К морозной стали руки примерзали,

И задыхалась вьюга на бегу…

Но мы твердили, нет, не чудеса…

Мы просто фронту честно помогали.

КАЗАНЬ

Срочно из столицы в Казань был эвакуирован Московский авиационный завод № 22 имени С. П. Горбунова.

«Лётчики и техники работали без устали, разгружая заводской аэродром от задела самолётов Пе-2 и перегоняя их часто не облётанными. Обратно нас срочно доставляли на грузовых самолётах Ли-2, и мы снова и снова гнали машины в Поволжье… Грустную картину являл наш опустевший красавец-завод. В нём было непривычно и нестерпимо тихо и пусто, по цехам свободно могла разъезжать автомашина», – вспоминает лётчик-испытатель Алексей Туманский.

Эвакуация завода уже подходила к концу, когда над Москвой нависла реальная угроза прорыва немецко-фашистских войск. Чтобы всё, что не удалось вывезти, не досталось врагу, был разработан специальный план. Добровольцами вызвались несколько работников предприятия, которые готовы были пожертвовать своей жизнью ради блага родины: они дежурили и ждали сигнала, чтобы взорвать цеха, если неприятель подойдёт к городу.

К счастью, этого не потребовалось, Москва устояла. Однако другой тактический ход сработал: в стороне от завода были возведены заводские корпуса-обманки, и во время бомбёжки именно они больше всего пострадали, тогда как основные помещения завода почти не были затронуты.

– Зима 1941 года была очень суровой, – вспоминает директор завода Василий Окулов, – температура в отдельные дни опускалась до –50°С. Можно себе представить, чего стоило рабочим, проживавшим в отдалённых районах города, добираться на работу, тем более что единственный транспорт, трамвай, ходил очень плохо. На работу за 10–14 километров люди шли пешком, поэтому нередко случались обморожения, обострения серьёзных хронических заболеваний, массовые опоздания. Столовые работали плохо – чтобы пообедать несколько минут, в очередях приходилось стоять по несколько часов.

И откуда

Вдруг берутся силы

В час, когда

В душе черным-черно…

Если б я

Была не дочь России,

Опустила бы руки давно…

Юлия Друнина

– Моей маме был только годик, когда ее, закутанную в бабушкину шубу, привезли из Москвы в Казань, – рассказывает Галина Борисовна Гольдина-Шевченко. – Дедушка Лева со своей семьей жил в Киеве. С детства любил мастерить самолетики. Когда подрос, не на шутку увлекся авиаконструированием и мечтал только об одном: поступить в Киевский авиационный институт. Кто хочет, тот добьется. Учился только на отлично, а после окончания института его пригласили в экспериментально-конструкторское бюро. Тут еще одно важное событие: дедушка увидел одну красавицу и, как говорят, потерял покой. Виновницей была моя будущая бабушка Ида. Говорят, что на их свадьбе были все киевские друзья и было весело. Перед самой войной родилась моя мама Света. Вскоре дедушку переводят на работу в Москву на крупнейший авиационный завод № 22 имени С. П. Горбунова.

– Бабушка вспоминала о том, как им пришлось пережить эти трудные военные годы в Казани. Дедушка работал в конструкторском бюро, где фактически находился днем и ночью. Бабушка и моя маленькая мама видели его очень редко, – Галина Борисовна не могла говорить без слез.

– В ноябре 1941 года, – рассказывал нам дедушка, – завод с нашим конструкторским бюро Петлякова отправили в Казань. Для этого потребовалось 3000 вагонов. Круглые сутки на заводе безостановочно велись демонтаж и погрузка оборудования, ежедневно из Москвы в Казань уходило по восемь-десять эшелонов. Для рабочих и их семей были оборудованы товарные вагоны с печками-буржуйками, а также деревянные будки на платформах, размещённые рядом с уже погруженным оборудованием. В целом на переброску завода в Казань ушло около двух месяцев. Месяц спустя пришёл последний эшелон с оборудованием и людьми. Вскоре в воздух поднялся первый пикирующий бомбардировщик, построенный нами на казанской земле.

После Победы завод и его конструкторское бюро снова вернулись в Москву.

Мой отец был родным братом дяди Левы. Мы жили в Ташкенте. Папа с мамой, правда, очень редко, но проводили свой отпуск в столице. С собой всегда брали меня. Подросли мои сестры Маша и Гала, и они приезжали в Москву. Останавливались всегда только у дяди Левы в Тушино. Там днем и ночью постоянно стоял шум авиационных моторов. Мы не могли к нему привыкнуть. Дядя Лева любил водить нас по музеям и знакомить с картинами известных художников. После войны тетя Ида родила сына Женю – отличного мальчика. Дядя Лева от него был без ума, да и Светочке уже было нескучно. Когда она выросла, пошла по папиной дорожке. Окончила Московский авиационный институт. Катаясь на лыжах в Подмосковье, встретила выпускника Московского авиационно-технологического института Бориса Шевченко. Сыграли свадьбу. И родилась у них прелестная дочка Галочка.

Сейчас Галина Борисовна Шевченко вместе с мужем растят двоих детей. Она не успела закончить Московский педагогический институт (факультет психологии), но уже в Чикаго по этой специальности завершила учебу в университете. Получила и образование архитектора. Сейчас учится новой профессии – программиста. Одна из лучших педагогов в своем колледже. Вот об этом мечтали ее родители и особенно дедушка Лева.

На снимке: внучка моего дяди Левы Гольдина-Шевченко Галина Борисовна со своей семьей. Чикаго, США. 2015 год.

МИАСС

Великую Отечественную войну часто называют «войной моторов», в которой техника сыграла ключевую роль. Как правило, на первый план выставляется авиация и бронетехника, но ничуть не меньший вклад в дело Победы внесли и автомобилисты. Обеспечение Красной Армии автомобильным транспортом сыграло немаловажную роль в подготовке и проведении военных операций.

Миасс — город в Челябинской области, расположен у подножия Ильменских гор. 3 ноября 1941 года Госкомитетом обороны было принято решение об организации в Миассе автомоторного производства на базе эвакуированных предприятий. Сначала выпускались двигатели и коробки передач, а 8 июля 1944 года с конвейера сошёл первый уральский автомобиль ЗИС-5. Первая партия автомобилей была отправлена на фронт, на них были смонтированы знаменитые «Катюши».

Осенью 1941 года в город Миасс были эвакуированы многие крупные промышленные предприятия из Киева. В одном из поездов ехали в глубокий тыл мой дедушка Герш с бабушкой Фейгой, тетя Аня, папина сестра, с мужем и маленький Вовик Геренрот. Пятилетний малыш понимал, что все они едут на Урал, чтобы не попасть в лапы фашистов и помогать с ними бороться. Он знал, что его папа хороший инженер.

НЕМНОГО ИСТОРИИ

Теперь обратим внимание на тех, кого в в СССР не называли поименно, не называют и в Российской Федерации. Их имена (а от их обилия у юдофоба темнеет в глазах) остаются засекреченными – как порознь, так и в списках. Имею в виду тех, кто организовал переброску заводов из Европейской части Союза на Урал и в Сибирь, а также создал новые виды вооружений.

Залогом победы было оружие, пришедшее из-за Урала, потому что с ломом наперевес и с одним автоматом на отделение (как было в первые месяцы войны) даже самый отважный солдат обречен на гибель. Программа передислоцирования военных заводов являлась беспрецедентной по сей день стратегической операцией, внесшей в Победу не меньший вклад, чем доблесть солдат на фронте.

Каждый завод из европейской части Союза надо было не только перевести на новое место, а так всё организовать, чтобы он сразу начал работать. И это всё было в условиях военного времени, бомбежек железнодорожных путей и вокзалов… Неважно, сколько разбомблено и утеряно – обязано заработать любой ценой!

И кто же руководил передислоцированием за Урал оборонных заводов, которые начинали работать чуть ли не сразу после разгрузки? Почти что одни евреи. Еврейских фамилий в списках тех, кто передислокацию осуществлял, а затем руководил созданием новых вооружений и их производством, не меньше, чем при создании атомной бомбы (которую, напомним, создали Иоффе, Ландау, Фриш, Харитон, Курчатов, Зельдович, Левич, Гуревич, Франк, Халатников, Арцимович, Хайкин, Гинсбург, Тамм, Адамский, Гольданский, Шапиро, Шпинель, Семенович, Кикоин, Рабинович и т. д.).

Блогер радио «Эхо Москвы» Юрий Магаршак приводит интересные исторические факты:

Наркомом вооружений служил генерал-полковник Ванников Борис Львович (с 1939 по 1941), затем он был наркомом боеприпасов (1942–1946).

Нарком строительства СССР Гинзбург Семен Захарович (1939–1946) в годы войны руководил работой по строительству оборонных и промышленных объектов, вводом в строй эвакуированных предприятий, восстановлением народного хозяйства в освобожденных районах.

Нарком путей сообщения – Каганович Лазарь Моисеевич.

Нарком танковой промышленности – генерал-майор Зальцман Исаак Моисеевич, создатель и руководитель Танкограда, созданного в Челябинске на базе Челябинского тракторного завода, эвакуированных Кировского машиностроительного и Харьковского танкового заводов, которые после эвакуации начали выпускать более 1000 танков в месяц, обеспечив техническую базу побед под Москвой, Сталинградом на Орловско-Курской дуге…

Зам. народного комиссара авиационной промышленности, отвечавший за передислокацию предприятий на Урал и в Сибирь, – генерал-майор Сандлер Соломон Миронович.

Генерал-майор Вишневский Давид Николаевич – в годы войны зам. народного комиссара боеприпасов. Под его руководством были разработаны новые типы взрывателей для снарядов.

Зам. начальника главного управления наркомата авиационной промышленности – генерал-майор Залесский Павел Яковлевич (1940-1950 гг.).

Начальник главного Управления наркомата боеприпасов генерал-майор Землеруб Виктор Абрамович — с 1942 по 1946 гг.

Начальник управления моторостроения и топлива авиационной промышленности – генерал-лейтенант Левин Михаил Аронович (1941–1945).

Начальник главного управления наркомата вооружения – генерал-майор Носовский Наум Эммануилович (1940–1946 гг.)

И пусть от этих фамилий потемнеет в глазах у тех, кто не устает бесстыдно лгать, что «евреи воевали в Ташкенте». «Ташкентский фронт» – непотопляемый флагман антисемитизма.

Опубликовано 08.05.2017  01:59