На берегу бурного Тетерева
МЕСТЕЧКО РАДОМЫСЛЬ
Вот дом родной
Под самой кручей
Вот древний
Тетерев, вдали
Он, Радомысль, город лучший,
Где годы юности прошли.
Борис Рус
– Древний полесский Радомысль, – любила расказывать нам мама, – расположен на берегу реки Тетерев, которая является правым притоком Днепра. С юга-востока и юга-запада к городу прилегают лиственные и сосновые леса. Впервые упоминается в 1150 году как древнерусский город Мыческ. C 1362 года Радомысль входит в состав Литовского княжества. После монголо-татарского нашествия жизнь в поселении возродилась в 16 веке, и тогда же получил название Радомысль (от “радостная мысль“). В это же время поселение переходит в собственность Киевско-Печерской лавры. С 1794 года Радомысль вошел в состав Российской империи. C 1946 носит название город Радомысль. Находится Радомысль в ста километрах от Киева и чуть более семидесяти от Житомира. Сегодня это украинский город, не имеющий ничего общего с еврейским местечком.
Перед Великой Oтечественной войной здесь проживали в основном евреи – почти десять тысяч. Молодой парень Давид Коган влюбился в красавицу еврейку Цилю. Сыграли пышную еврейскую свадьбу. Пошли дети. Первая увидела свет дочка Машенька, а вскоре и Манечка. Давид работал. Был достаток. Все было хорошо, пока не начался голод. Давид поехал в Ташкент – город хлебный. Поехал в разведку. Но там и остался. Женился. Родились еще две девочки.
Циля с двумя детьми так и осталась в Радомысле. Здесь и застала семью проклятая война. Полицаи не требовали, чтобы евреи носили нашивки, фашисты не устраивали гетто, они и так знали всех. Тут не было военкомата, мужчин не успели призвать в армию.
6 августа 1941 года по радио объявили, чтобы все мужчины собрались в 6 часов утра на центральной площади Радомысля, у церкви. За неявку — расстрел. Пригнали много грузовых машин и всех увезли в лес — копать ямы. Выкопали шесть ям — две большие и четыре маленькие. У одной из них расстреляли всех этих мужчин. В 12 часов дня собрали всех остальных евреев и отвезли в лес, сразу за мостом. Украинцы сидели на лавках и наблюдали, как жидов везут на расстрел. Было объявлено: взять с собой документы и ценности. Все узелочки складывались в одном месте.
Начали с грудничков. Отрывали от матерей детишек и живыми бросали в яму.
Следующая партия — дети школьного возраста, затем подростки, старики, и последние — женщины.
– Мама, попробуем бежать,- сказали Маша и Маня.
– Я не смогу. Давай сами, – ответила мама.
И Маша и Маня рванули в лес, который окружал еврейское местечко. Бежали, бежали и бежали. Они не слышали автоматных очередей. Они долгие дни блуждали по лесу. Спаслись. Затем их путь лежал в далекий солнечный Узбекистан.
Эту историю поведали мои родственники: Гена Зусман, который сейчас живет в Лос-Анжелесе (США) и Циля Триер из Бат-Яма (Израиль). Их мамы были родными сестрами: Маша и Маня.
После войны в Радомысле, как говорят, еврея днем с огнем не найдешь. Родственники погибших решили: считать 6 августа, когда расстреляли тысяч евреев, Днем Памяти. Многие годы евреи со всего Союза приезжали в этот день помянуть родных. Лес заполнялся людьми, слезами, горем.
Через двадцать лет Маня с дочкой Цилей, названной в честь бабушки, посетили Радомысль. И долго, долго плакали у памятника “Жертвам фашизма”.
РОДИЛАСЬ ДЕВОЧКА ПОЛИНА
…1913 год. Последний день октября ознаменовался большим праздником в семье Мойшэ Берковича и Брухи Когосовны Рыбак. Молодому отцу нравилось повторять строчку из Торы: мужчина обязан почитать жену более, чем самого себя. Он её крепко любил.Сегодня полюбил еще и малюсенькую дочку-куколку. Так долго мечтали они об этой девочке.И вот она- прелестная малышка:это и была моя мама. Известно,что рождение дочери приносит в дом благословение,а рождение сына- мир. Маленький братик Петя был “старшим”, он родился 22 апреля 1912 года, и, может быть, кто знает, считал себя уже большим.
– Мой помощник, – любил повторять Мойшэ.
Выбор имени – дело очень важное, потому что человек и его имя составляют одно неразравное целое. В еврейской традиции есть ряд правил, каcающихся имен, одно из них – называть детей именами ближайших родственников – отца, матери. Но есть одна особенность – не принято давать ребенку имя человека, который жив.
– Давай дочку назовем Песя, – предложил счастливый отец.
И предложил неслучайно. Мойшэ очень любил свою маму. Её рано не стало – унесли ее жизнь бурные воды бурной реки Тетерев. Пошла стирать белье и не вернулась. Говорят, что ближе к морю – больше горя.
Пейся -это имя и носила его мама.
Согласно иудейской истории, Всевышний вывел евреев из Египта также и за то, что они сохранили свои еврейские имена.
Женское имя Песя дается в память об исходе евреев из Египта. Так и решили: Песя так Песя. По-русски – Поля, Полина.
Мойшэ – добрый человек, мастер на все руки, краснодеревщик. Так называли столяров, изготавлявших высококачественную мебель из дорогих сортов дерева. Он еще мальчишкой приобщился к труду. Детство было трудное. Отец – Берка Рыбак много работал, зарабатывал на жизнь. Хотя Сура (Сарра) была младше брата на два года, помогала отцу во всем, была опорой дома. Даже, когда молодой Лазарь Коган сделал ей предложение, она долго думала, что сказать: да или нет. Мойшэ вмешался: не тяни, сестренка, он хороший парень.
Я попробовал себе представить эту еврейскую свадьбу. Сура и Лазарь стоят под хупой. Хупа–это свадебный балдахин–кусок ткани. Её держат четверо высоких и сильных друзей. Рядом с женихом и невестой стоят родители и раввин, проводящий свадьбу. Жаль, что так рано ушла Сурина мама. Она была бы счастлива. Приятно было смотреть на эту прекрасную молодую пару. Звучит музыка.
В 1915 году Бруха родила сыночка Азриэля. В семье Рыбаков любили шутить. Когда малыш подрос, всем рассказывал:
А меня нашли в капусте,
Мама в грядочку зашла,
Мама деточку нашла.
/Л .Никольская/
Но вернемся к Мойшэ. Молодому отцу было 29 лет, Бруха – на пять лет моложе. Чудесная и умная женщина.Она считала, что неважно сколько детей: двое, трое или семеро, в любом случае отдаешь им себя целиком – всё сердце, всю душу, всё время.
Свили гнездо аисты,
Ждали аистенка…
Неспроста в избе той
Родилась cестренка.
/А. Манькова/
Да, аист принес и обаятельную сестренку Саррочку. Головку её украшали черные, как смоль, волосы. Это было в 1919 году. Сарра – один из вариантов имени на языке идиш – Сура. Имя популярное. Сура – название притоков Днепра, Волги и Пинеги. Сура – и реки в Амурской, Архангельской и Мурманской областях. Имя древнееврейское и означает – правящая, властная .
Яков Михайлович Рихтерман, сын маминой сестры Сони (Сарры), живет в Киеве. Сам он давно дедушка, которому уже далеко за 60 лет и мы часто встречаемся в …Skype.
– Я вспоминаю, – говорит он, – как однажды летним днем, мама с папой, ее брат дядя Нона с сыном Мишей, ее сестра тетя Фаня с мужем на двух машинах взяли курс по направлению к Радомыслю. Большая семья Рыбаков навсегда полюбила это бывшее еврейское местечко и оно, словно добрый волшебник, постоянно манило их к себе, в этот зеленый уголок на берегу грозного Тетерева. Вот и на этот раз они провели там почти целый день. Мама и дядя Нона, тетя Фаня о многом вспоминали, показали мне дом, где они жили когда-то. Вспомнили любимых и заботливых родителей. На улице случайно встретили старых соседей с кем учились, с кем плавали в бурной реке, на дне которой навсегда остались их бабушка Песя.
– И еще, – продолжал Яша, – бабушка Бруха, это нельзя забыть, была очень грамотной, любила литературу. Мы жили вместе, и она часто меня, маленького мальчика, укладывала спать.Но я брыкался и говорил: еще рано. Она соглашалась и предлагала мне тогда рассказать не сказку, а интересную французскую историю. Я, конечно, сразу бежал раздеваться и нырял в кровать.
РАДОСТЬ И ГОРЕ
1921 год. Мойшэ и Бруха пришли с цветами и подарками поздравлять Суру и Лазаря Когана с первенцом. Дали имя малышу Берка – в честь отца Суры и Мойшэ. Все было хорошо.Пролетело пару лет и снова молодая семья Коганов ждала пополнениe.
И снова в жизнь Суры вмешалась воды бурной реки Тетерев. Словно, злой рок прeследовал эту семью. В жаркий день Лазарь пошел к реке. Что там случилось? В незнакомых водах нет безопасных бродов. Он не вернулся. До сознания опечаленной Суры эта трагедия не доходила. Она тысячу раз спрашивала себя об одном и том же: как так могло случиться, что она осталась молодой вдовой с одним ребенком на руках и с другим, который всё чаще заявлял о себе, постоянно “играя в футбол” у неё в животе? Как так могло случиться, что любимая мама утонула, а следом за ней и дорогой мой муж Лазарь? Будь проклят этот Тетерев, унёсший двух самых близких ей людей!!
Хоть я любила так тебя…
Любовь, как видно нам не светит…
Погасла вмиг любви свеча…
Злой рок нас невзначай примеетил…
В.Амелин
“Да, – подумала Сура, – незря говорят: пришла беда, открывай ворота”.
Вдруг ещё одна беда пришла с той стороны, с которой её никто и не ждал: братья Давыд и Мейер Коган стали подозревать, что она ждёт ребёнка не от Лазаря, а черт знает от кого. Они считали месяцы, а потом просто перестали с ней разговаривать. Когда родилась чудная девочка, Сура назвала ее Лией в память о любимом Лазаре. Малышка была в точь в точь похожа на Лазаря, словно вылитая. Братья пришли просить прощения.
– Черт нас попутал. Прости нас.
– Моя жена – мой дом, а дом неполон без детей, – написано в Торе. Семья – высочайшая еврейская ценность.
Аисты благополучно приземлились и в 1923 году. В корзинке была Цилeчка (значение этого еврейского имени – пребывающая в тени Бога, а Фанечку принесли уже последней в 1927 году (значение имени – умная).
И сестры те и братовья
Грибочками росли.
Отткуда ветвь пошла моя,
От дерева земли.
Л.Долгов
В школе занятия проводились на идиш. В семье Рыбаков кто-то больше любил математику, кто-то литературу, кто-то историю. Песя училась лучше всех, ей легко давались все предметы, c удовольствием помогала каждому. Она много читала, хорошо знала русскую и украинскую поэзию.
– Мама любила петь. Особенно нравилась ей задушевная народная песня “Тонкая рябина”, – вспоминала моя сестра Галина Яковлевна.
Что стоишь качаясь, тонкая рябина
Головой склоняясь до самого тына
А через дорогу, за рекой широкой,
Также одиноко дуб стоит высокий.
Как бы мне, рябине, к дубу перебраться,
Я тогда б не стала гнуться и качаться.
Тонкими ветвями я б к нему прижалась
И с его листвою день и ночь шепталась.
Но нельзя рябине к дубу перебраться,
Знать, ей сиротине век одной качаться.
Дети Рыбаков с детства знали, что такое взаимовыручка, отвественность, правильное отношение к людям. Старшие с удовольствием помогали родителям.
Фаина Моисеевна Рыбак – Гавриш, младшая мамина сестра, жила со своей семьей в Киеве. Ей было 90 лет.
– Во время обеда первую тарелку мама передавала папе, – вспоминает Фаина Моисеевна, – а в тарелке, конечно, самый лакомый кусочек. Потом нальет супу себе и только после этого – нам. И это, разумеется, не потому, что мама недостаточнo нас любила. Просто с самых малых лет мы знали, что надо уважать старших, в первую очередь – папу и маму.
Мойшэ изготавливал мебель для продажи. Петя и Азриэль всегда были рядом. Они гордились золотыми руками отца. Как-то Мойшэ продемонстрировал свое мастерство. Поехали втроем на базар продавать сундуки из хорошего дерева.
– Наливаю воду в эти сундуки, – сказал он детям, – и ни одна капля не выльется из них. Вот такое качество нашей работы.
Но денег катастрофически не хватало на жизнь.
Петя рос очень любознательным парнем. Как-то спросил отца:
– Почему мы живем в этом местечке?
– Скажи спасибо, что еще здесь можно жить.
– Почему я не могу поехать учиться? На учебу сам заработаю, – поинтересовался Азриель.
Что мог ответить отец своим сыновьям?
Все знали распоряжение властей о процентной норме для поступления евреев в учебные заведения: только 3 процента.
В 1925 году вышел фильм “Еврейское счастье” по мотивам повести Шолом Алейхема “Менахем–Мендл” о жизни еврейской бедноты за чертой оседлости.
– Я училась в то время в школе и смотрела с открытым ртом кино про это наше счастье. Это был немой фильм. Но так было интересно. Я читала повесть Шолома-Алейхема. На экране показывали нашу реальную жизнь. И смех, и слезы, – рассказывала мама.
АМЕРИКА ИЛИ УЗБЕКИСТАН?
“- Как–то в доме никого не было и к нам зашли несколько вооруженных хлопцев, – вспоминала бабушка Бруха.
– Дай хлеба из печи и мы уйдем, – сказал один.
Тут же в памяти у меня всплыла похожая история. Женщина нагнулась, чтобы достать хлеб, они ей в спину и выстрелили.
– Хлеб только поставила. Будет не скоро, – спокойно произнесла, а внутри все дрожало.
– Хорошо. В другой раз зайдем.
Бандиты хорошо знали, что за убитого еврея никто никого не накажет.”
Жизнь еврея далеко нелегкая, нет-нет, да в той или иной форме встречаешься лицом к лицу с антисeмитом. Что говорить тогда о том периоде времени. Поколения приходят, поколения уходят, а антисемитизм остается, явление почти столь же древнее, как и сам еврейский народ.
Мои прадедушка и прабабушка, мои дедушка и бабушка жили в пределах черты еврейской оседлости в Российской империи. Она охватывала населенные пункты городского типа (местечки), поскольку в городах и сельской местности проживаниe не дозволялось. Ограничения были и в выборе учебы, работы. Когда евреи покинули черту оседлости, вместе с ними вышли на “волю” и массовые погромы.
– Мы жили в городе Радомысле на Украине, – пишет в своих мемуарах еврейский поэт Григорий Александрович Корин. – Но из родного города пришлось срочно бежать. Мои родители торговали на рынке. Их, и таких же, как они, полунищих, стали преследовать: многие уже сидели в тюрьме. Искали золото – огород перекопали, квартиру подвергли обыску (разумеется, ничего не нашли) – родители решили срочно уехать.
Жестокие и кровавые еврейские погромы. Осенью 1919 года они переходили от местечка к местечку и дошли до Радомысля. Давид и Мейер Коганы долго горевали по брату Лазарю. Они старались, как могли, помочь его вдове с детьми. Правда, особенно было нечем. Как-то вместе обедали и младший брат Мейер предложил:
– Так жить дальше нельзя. Голодно. Погромов стало больше. Многие бегут в Америку. Давайте и мы попытаем свое счастье на американской земле.
Молчание. Все понимали, где эта Америка, а где их Радомысль. Кому хотелось рисковать?
– Хуже уже не будет. Что будет, то будет! – сказал Мейер. Вскоре его никто уже не видел.
“В день рождения дедушки Давида, а жил о на улице Цеховой в Ташкенте, четверо дочерей со своими семьями приходили его поздравить, – вспоминает внучка Циля Семеновна Триер, которая живет в Израиле. – Он все время просил сделать общий снимок и послать в Америку. Все понимали, что в то время это было нереально. Но он все время говорил, что раз его брат Мейер, который там давно живет, просит, то надо отправить.”
Старинный город Пенза расположен на обоих берегах реки Суры на Приволжской возвышенности в центре европейской части России. Когда-то этот город посетил Давид Коган. Подружился с русским парнем по имени Николай. Потом разошлись, как в море корабли. Но вот однажды пришло от Николая письмо.
“Дорогой мой, – писал русский друг. – Голод одолел нас. Сил просто уже нету. Слышал я, что в городе Ташкенте сытная жизнь. Тепло. Много фруктов. Хватает хлеба всем. Вот и решил взять семью и поехать жить к узбекам. Говорят, что они гостеприимные. Вот и тебе советую.”
С надеждой на лучшую долю Давид, взяв брата вдову Суру с детьми, отправились в далекий Ташкент. Свою жену Цилю и двоих маленьких дочерей Маню и Машу он оставил в местечке.
Известно, как бы плохо ни жили еврейские семья, как бы они ни бедствовали, единственное, что родители в первую очередь стремились дать ребенку: хорошее образование.
– Песя и Сарра, – как-то Мойшэ обратился к дочерям, – надо выучиться на бухгалтера и иметь профессию. Курсы рядом. Деньги на учебу найдем.
Время пролетело быстро. Семья поздравила двух молодых бухгалтеров .
Мойшэ и Бруха решили поискать лучшую долю в Киеве. Но как их встретит украинская столица? Но тут пришла весточка от Суры из столицы Узбекистана. Читали и перечитывали по многу раз. Обсуждали. Горячо спорили.
– В Ташкенте жить можно, – писала она. – Приезжайте. Помогу чем могу. Вместе будет легче пережить этот голод.
Давид Коган женился в Ташкенте. Одна из его дочерей Сарра Коган-Шингарева ныне живет в Израиле. С ней, её мужем и сыном мы были знакомы по Ташкенту. Она была и подругой моей мамы. Ей около 90 лет. У неё на удивление ясная голова и прекрасная память. И много внуков.
– С детства город запомнился мне тем, что сюда приехало много голодающих из разных уголков страны. Узбеки тепло приняли всех, относились дружелюбно. Мы не разбирались, кто русский, кто узбек, кто еврей, учились в одной школе, были, как одна семья. Ели фрукты, овощи и муку с отрубями, заваривали ее горячей водой. Помню,все время хотелось есть. Но было лучше, чем в любом другом месте. Вот почему, я думаю, тетя Сура и приглашала в Ташкент родного брата Мойшу с его семьёй.