В ГОСТЯХ: Александр Локшин доктор исторических наук

М. Соколов― В эфире программа «Цена революции», ее ведет Михаил Соколов. И наш гость сегодня Александр Локшин, старший научный сотрудник Института востоковедения Российской академии наук. Сегодня мы говорим об Октябрьском перевороте, ну, или об Октябрьской революции большевиков – как уж вам хочется, и о русских еврейских партиях. Что, собственно, происходило с ними в этот период.

Александр Ефимович, добрый вечер. И хотел бы первый вопрос вам задать как бы для уточнения и напоминания, чтобы люди понимали ситуацию в целом. Была ли Россия в 1917 году государством с самым большим еврейским населением в мире?

А. Локшин― Да, совершенно верно. В ту пору еврейское население составляло порядка 6 миллионов человек, несмотря на начавшуюся с 80-х годов ХIХ века, как известно, массовую еврейскую миграцию. Но за счет низкой смертности и высокой рождаемости это все восполнялось. 1917 год – это время уже распада, начала распада России, поэтому можно довольно условно начать говорить о российском еврействе, ибо уже формируется украинское еврейство и так далее.

Но я хотел бы вначале, если вы не возражаете, представить партии, о которых мы будем говорить, еврейские политические партии, как они существовали после Февральской революции.

М. Соколов― Может быть, нам напомнить все-таки вот в начале века, как они возникали и развивались.

А. Локшин― Да, совершенно верно. Партии условно можно разделить на пессимистов и оптимистов. Хотя, как говорится, пессимист – это хорошо информированный оптимист. Так вот, были партии, которые считали, что будущее еврейского населения, еврейского народа в Российской империи, в России, не в России, а за ее пределами, прежде всего, в Палестине, на исторической родине. То есть, партии, которые не считали Россию страной с длительным пребыванием в ней еврейского населения, а ориентировались на палестинофильские сионистские идеи.

К ним, конечно, прежде всего относились такие общие сионисты. Они требовали и стояли за эмиграцию евреев из России, за поселение их на исторической родине. Но еще с 1906 года на Гельсингфорсском съезде Жаботинский, молодой тогда Владимир Жаботинский, участвовавший в составлении программы, написал, и это было принято, что сионистское движение присоединяется к освободительному движению России. Но тем не менее, сионисты были несколько дистанцированы от таких российских дел, хотя и требовали прав и свобод для всего населения страны, включая раздел земли между крестьянами, 8-часовой рабочий день и так далее. Но требования в основном были национальные – это выходной день в субботу, религиозное образование, финансовая поддержка этого религиозного образования и так далее. Но главная цель, конечно, была выезд из России на историческую родину.

М. Соколов― То есть, для них Россия была таким временным пристанищем – ну, чтобы там было все хорошо, но до того момента, пока еврейское население не покинет эту территорию?

А. Локшин― В общем-то, да, но это было возможно, и общие сионисты тоже поддержали, и очень решительно поддержали Временное правительство, свержение царизма, и были с Временным правительством в очень хороших отношениях. И, как показала сионистская конференция, или съезд, которая была в мае 1917 года, были приветствия на съезд от Временного правительства и так далее.

М. Соколов― А они все-таки были либералы или социалисты?

А. Локшин― Нет, они были, конечно, не социалисты и даже не либералы тоже. Ну, конечно, это были литерально-демократические требования, и в этом, конечно, плане их можно отнести в лагерь либерально-демократический.

Но оставим общих сионистов и перейдем к другой партии, которая совмещала, была такая партия Поалей Цион (Рабочие Сиона), которая являлась как бы гибридом марксизма и сионизма. По общим своим российским требованиям они были близки к меньшевикам-интернационалистам. И даже некоторые из этой партии симпатизировали большевикам, но сионизм этой партии был непреодолимым препятствием для союза с большевизмом.

Итак, Поалей Цион. Это еще одна партия. Все партии сформировались к концу ХIХ – началу ХХ века, но получили такую зрелость, идеологическую зрелость, программную, интеллектуальную в годы первой русской революции и вновь заявили о себе сразу же после свержения самодержавия.

М. Соколов― Скажите, а кто лидерами был у тех же Рабочих Сиона?

А. Локшин― У Рабочих Сиона был лидером Бер Борохов, очень интересная личность, который рано ушел, в 1917 году, в декабре 1917 года он умер, не дожив даже до сорока лет. Он был интересным публицистом такого марксистского плана, писал статьи на самые различные темы и был исследователем, вот в еврейской дореволюционной энциклопедии статья, посвященная идишу, морфологическому, фонетическому развитию этого разговорного еврейского языка идиша написана именно Бороховым. Но Борохов стал как бы вождем, и после смерти его портреты Борохова висели в каждом помещении партии Поалей Цион вместе с портретом Карла Маркса.

М. Соколов― А вообще рабочих-евреев какая доля была, и вообще какие-то цифры здесь известны? Вот партия есть, а пролетарии были?

А. Локшин― Общие сионисты, конечно, сделали себе имя в значительной степени благодаря декларации Бальфура, о которой, наверное, здесь много говорили, я не буду говорить это.

М. Соколов― Ну да, которая давала возможность создать еврейское государство.

А. Локшин― Да, в какой-то степени правоохраняемое убежище от Британии.

М. Соколов― Но я все-таки по поводу пролетариев. Вот пролетарии-то были? Насколько их много было в еврейском населении?

А. Локшин― В еврейском населении пролетарии довольно значительно присутствовали, примерно две трети, если считать сюда ремесленников, если считать мелких торговцев, это мелкая буржуазия, конечно, но…

М. Соколов― То есть люди, которые своим трудом зарабатывали.

А. Локшин― Да, которые своим трудом зарабатывали, и они, конечно, больше склонялись к другим партиям. Но я хотел бы чуть позже сказать об этих партиях.

И к пессимистам, пожалуй, отнес бы я такую партию, как Социалистическая еврейская рабочая партия, и сионисты-социалисты. С мая 1917 года эти партии объединились, и известно, как под названием Объединенная еврейская социалистическая партия или Фарейнигте, так ее и называли и русские товарищи, Фарейнигте, то есть, объединенная, она была по своим программным установкам близка к эсерам, но строила свою – почему я отношу их к пессимистам – поскольку они исходили из идеи территориализма.

М. Соколов― Это что такое?

А. Локшин― Из идеи, что не обязательно Палестина должна быть будущим еврейского народа, а любая территория, которая сможет предоставить возможность для развития культурного, духовного, экономического развития для еврейского народа. Например, Аргентина с начала 80-х годов кроме Соединенных Штатов и Палестины, туда в Аргентину ехало немало евреев. И сейчас аргентинская еврейская община, все они выходцы из Восточной Европы. Но они достаточно сильно испанизировались.

М. Соколов― То есть, вот эта партия, она не требовала создания государства, она была согласна на какие-то автономии, да?

А. Локшин― Ну почему, она готова и на государство в перспективе, на автономию были согласны другие партии, о которых я скажу чуть позже.

Итак, мы как бы покончили с пессимистами, перейдем к оптимистам, то есть, тем партиям, которые исходили из того, что будущее еврейского народа в России и только в России, но в демократической России, России, которая будет общим домом для всех народов и конфессий. Прежде всего, конечно, сюда нужно отнести Еврейскую социал-демократическую рабочую партию.

М. Соколов― Это Бунд?

А. Локшин― Это Бунд, совершенно верно, Союз. Которая была близка к меньшевикам по программе и решительно выступала против романтической утопии сионистов. И в программе очень важное место занимал идиш, именно идиш должен стать основой и будет основой еврейской культуры, а не иврит.

То есть, эти партии между собой и до революции достаточно сильно враждовали, то есть, эта вражда происходила в публицистике, на каких-то митингах, тоже в Швейцарии между различными группировками еврейских студентов, но никак не выражала какие-то воинственные действия, что стало уже после революции, когда те же Фарейнигте, объединенная партия вошла в еврейские секции при Центральном комитете.

М. Соколов― Александр Ефимович, я хотел спросить, вот вы говорите об этих партиях, одни, скажем так, демократы, другие социалисты, но тоже демократы. А были ли правые партии религиозные? Вот сейчас они есть в Израиле. А тогда какие-то зачатки такого движения были или нет?

А. Локшин― Вряд ли можно говорить о правых партиях, сами евреи практически не входили в партию октябристов, все евреи, как говорили классики наши Ильф и Петров, все евреи левые. Евреи в основном если и входили в российские партии, то эта партия была кадетов, партия свободы, народной свободы, конституционно-демократическая партия.

Здесь можно называть партию Ахдут, или Ахдус, в таком ашкеназском произношении. Это была религиозная партия, которая сформировалась уже в 1917 году, и она прежде всего, как они говорили – каждая партия говорила, а религиозная партия особенно, было несколько религиозных группировок Петрограда и Москвы, они говорили о том, что они представляют – в общем-то, это и было так – интересы большинства еврейского народа в России, поскольку абсолютное большинство были люди религиозные, исповедовали иудаизм. Ну, обратимся дальше, если у вас нет пока вопросов.

М. Соколов― Про Бунд хорошо бы рассказать.

А. Локшин― Бундовцы разделяли взгляды меньшевиков на революцию, что царь возглавляет полуфеодальный режим, и Россия находится лишь на ранних стадиях капитализма. И настоящие марксисты – считали бундовцы – должны поддерживать буржуазный порядок, так же как считали и меньшевики, который лишь значительно позже уступит место социалистическим отношениям, социалистическому порядку. И поспешный захват власти – считали бундовцы – лишь ускорит разгром социалистической революции, так как у нее в настоящее время, то есть, в 1917 году, нет никакой ни социальной, ни экономической базы.

Ленину и его единомышленникам еврейского происхождения, Троцкому, Свердлову, Каменеву, Зиновьеву – они их резко критиковали за заявления о том, что нельзя отказываться от власти из-за того, что власть падала сама в их руки, руки большевиков, в частности – казалось, что за несколько месяцев, им казалось достаточно для буржуазной стадии. Власть, она валялась на дороге, и это действительно так было. Временное правительство оказалось достаточно слабым и не смогло создать такой новый порядок в стране, который бы определил развитие, ибо дожидались Учредительного собрания. И эта власть – это признавал сам Ленин – валялась на дороге, и нужно было ее только поднять. И во многих бундовских организациях возникали левые организации, которые с симпатией поддерживали большевистскую идею о том, что вскоре разразится революция в Европе, которая придет на помощь менее развитому рабочему классу в России.

Партия Поалей Цион тоже начала раскалываться по этому вопросу поддержки большевиков, но другие еврейские партии, организации, такие как Фолкспартей (Народная партия), а также Ахдус, о которой я говорил, религиозная партия, не питали никакой симпатии ни к социализму, ни к атеизму и так называемому интернационализму.

Была еще, вообще вот Фолкспартей, лидером которой был известный историк Семен Маркович Дубнов, она строила свою программу на национальной автономии.

М. Соколов― А у бундовцев тоже была ведь национально-культурная автономия?

А. Локшин― Да, национально-культурная автономия. А вот у этих была экстерриториальная автономия для всего еврейского народа, в то время как у Бунда, они об автономии говорили с упором именно на рабочий класс.

И еще нельзя не назвать Еврейскую народную группу, она была очень немногочисленная, но в нее входили очень влиятельные и участвовавшие в дальнейшем развитии революции и в эмиграции уже такие деятели, как Винавер, Слиозберг – это крупные адвокаты и крупные общественные политические деятели.

М. Соколов― А вообще их принято считать кадетами.

А. Локшин― Да, они были одновременно и кадетами, и поддерживали тесные отношения с этой Еврейской народной группой. Конечно, это были карликовые партии, но по своей интеллектуальной мощи, по влиянию, по прессе, по активному участию в событиях они, конечно, превосходили значительно свою численность.

Однозначно отрицательно относились к захвату власти большевиками и сионисты. Сионисты называли это преступной узурпацией. Бундовцы тоже солидаризировались в данном случае, что редкий случай, с сионистами, и называли большевистский переворот безумием. Им вторили, этим оценкам вторили многие еврейские публицисты. Современник, например, свидетельствовал: для большинства разница между революциями была очевидной. Кто может забыть, какой великий душевный подъем, — говорил один из представителей, один из публицистов в еврейской общине, — какой великий душевный подъем, какую радость и ликование побудила первая русская революция в феврале 1917 года, (он ее называл первой революцией). Сама душа пела «Марсельезу». Сущностью Февральской революции была свобода, а сущностью Октябрьской революции – диктатура. Стремительная, решительная диктатура меньшинства над большинством. Революция вылилась в анархию, бесстыдную грубую анархию. И повсюду раздавались призывы и в еврейском обществе, и в русском, российском, призывы к бойкоту большевиков. Евреи оказались среди тех, кто и свергал Временное правительство, и среди тех, кто был среди его защитников. В день большевистского переворота в Зимнем дворце оказалось немало юнкеров-евреев.

М. Соколов― А ведь как раз, по-моему, в 1917 году и дали возможность и обучения офицерского, и производства в чин.

А. Локшин― Совершенно верно. После отмены всех дискриминационных ограничений, не только черты оседлости, огромного числа ограничений, в том числе запрета на поступление даже в третьем поколении для уже русских людей, крещеных, но которые в третьем поколении имели деда еврея или так далее, они не имели в годы Первой мировой войны, скажем, поступить в юнкерские училища.

И после Февральской революции буквально сотни молодых еврейских юношей, а может быть, и тысячи, ринулись и становились юнкерами. И вот эти юнкера оказались в Зимнем дворце в ту драматическую ночь 25 октября, и в историю вошли такие имена, как Шварцман, Шапиро, братья Эпштейны, Больцман и многие другие.

Поручик Синегуб, командир взвода юнкеров, вспоминал – он тоже оказался тогда в Зимнем – что кругом была полная неразбериха. «Казаки, злые насупленные лица. «Когда мы сюда шли, — говорил подхорунжий, — нам сказок наговорили, что здесь, — вспоминал Синегуб, — чуть ли не весь город с образами. А на деле оказались жиды да бабы. А русский-то народ там с Лениным остался». Я, — вспоминал Синегуб, накинулся на подхорунжего: а кто мне не говорил на этом самом месте, что у Ленина вся шайка из жидов, а теперь вы уже здесь жидов видите! Да, рознь, среди евреев. Я вспоминал своих милых светлых юнкеров».

Во главе восстания против большевиков, которое было организовано спустя четыре дня после прихода большевиков к власти после Октябрьского переворота, стал Михаил Гоц, глава созданного Комитета защиты родины и революции. Юнкерам удалось захватить Петропавловскую крепость и Смольный, но части петроградских казаков к ним не присоединились. Большевики с кронштадтскими матросами вскоре подавили это восстание. Газеты сообщали, что еврейская община оплакивает свои многочисленные жертвы. На еврейском Преображенском кладбище похоронены 50 жертв – сообщали газеты. Среди похороненных 35 юнкеров, погибших при осаде Владимирского училища и телефонной станции. Первые месяцы после Октябрьского переворота в разных регионах страны возникали такие организации, даже партизанские отряды для борьбы с большевиками, среди которых было немало еврейской молодежи.

М. Соколов― Я думаю, здесь мы должны сделать с Александром Локшиным небольшой перерыв на объявления и продолжим вот после такой паузы.

РЕКЛАМА

М. Соколов― В эфире «Эха Москвы» программа «Цена революции», ее ведет Михаил Соколов, у нас в гостях Александр Локшин, старший научный сотрудник Института востоковедения. Говорим об Октябрьском перевороте и, собственно, русских еврейских или российский еврейских партиях.

Вы уже рассказали собственно о ситуации в 1917 году, когда часть активная политизированная российского еврейства приняла участие в борьбе с большевиками. А вот, с другой стороны, у нас есть эта легенда, миф – я не знаю, как а этому относиться – об участии активнейшем выходцев из еврейства в Октябрьском перевороте. Вот как вы, как ученый, выскажетесь на этот счет – действительно от выходцев из еврейства многое зависело в эти дни?

А. Локшин― Вряд ли что-то многое зависело. Хотя действительно во главе Октябрьского переворота стояли Ленин и Троцкий. Уже много раз здесь в этой студии, очевидно, говорили, что Троцкий был еврейского происхождения, но не считал себя евреем, считал себя интернационалистом и очень мало интересовался, хотя понимал свое происхождение, еврейскими интересами и еврейскими делами. Кроме того, в верхушку большевистской партии Военно-революционный комитет входили, как известно, Яков Свердлов, Каменев, Зиновьев также были среди участников тех революционных событий.

М. Соколов― Каменев и Зиновьев как раз были против переворота в тот момент.

А. Локшин― Да, в тот момент они публично выступили. Но вскоре присоединились к Совнаркому и участвовали во всех этих событиях большевиков.

М. Соколов― Кстати, Каменев был сторонником Народного социалистического правительства какое-то время.

А. Локшин― Да, совершенно верно.

М. Соколов― То есть, можно сказать, что они были в тот момент такими мягкими большевиками, с которыми боролся Ленин.

А. Локшин― В общем-то, да. Но если говорить об их еврейском происхождении, то они были, кроме происхождения, крайне далеки от всех этих национальных интересов, национальных еврейских требований. Они считали себя не евреями, а интернационалистами, ибо революция, социалистическая революция покончит со всем вообще с разделением народа на национальности, на вероисповедание и так далее. Это была глубокая вера. И эти люди, в общем-то, стояли далеко от еврейства как такового.

Вспоминается такой случай, который рассказывал Дубнов, и Юлий Гессен тоже к этому имел отношение, другой еврейский историк. Петроград находился на осадном положении, войска Юденича подходили к Петрограду, и вот-вот колыбель большевистской революции должна была пасть. Ожидали еврейские погромы. Один из участников предложил связаться с Зиновьевым, связаться с Троцким, чтобы как-то защитить евреев Петрограда от возможных насилий.

В ответ на это все участники в один голос заявили, что они не хотят иметь дело с этим правительством, с этой властью, с этими узурпаторами, и никогда не вступят с ними ни в какие переговоры и не выставят никакие просьбы. То есть, даже когда речь шла о жизни и смерти, поддерживать большевиков эти люди не желали.

Ну если продолжить рассказ о первых днях после крушения порядка, который был при Временном правительстве и власти большевиков, то надо сказать, что кроме вот созданного Комитета защиты родины и революции им удалось захватить, как я уже говорил, и Петропавловскую крепость, и Смольный, но они были подавлены, это первое, собственно, выступление против большевиков спустя четыре дня, было подавлено это выступление петроградскими матросами.

Газеты тогда сообщали, еврейские, русские газеты, что еврейская община оплакивает свои многочисленные жертвы. На еврейском Преображенском кладбище похоронены 50 жертв. Среди похороненных 35 юнкеров, погибших при осаде Владимирского училища и телефонной станции.

М. Соколов― То есть, это серьезные были бои, значит, раз такие потери.

А. Локшин― Да, были бои в самых разных местах.

М. Соколов― Миф же, знаете, такой, что это бескровная была революция. Вот в Петрограде бескровная, а в Москве, значит, были тяжелые бои. А на самом деле, если рассматривать хотя бы на протяжении дней десяти, получается, что это не менее кровавое событие.

А. Локшин― Да, совершенно верно, было и сопротивление в Петрограде. И не только в Петрограде. В первые месяцы после Октябрьского переворота в разных районах страны возникают для борьбы с большевиками, как я уже говорил, партизанские отряды, в которых много было молодежи. Особенно активная поддержка борьбы, как говорили, с узурпаторами, была на юге, где состоятельные евреи, например, Ростова-на-Дону пожертвовали на борьбу с большевизмом 800 тысяч рублей – сумма немалая. Их представитель заметил, что лучше спасти Россию с казаками, чем погубить ее с большевиками.

В Добровольческую армию вступило и немало евреев, хотя отношение к ним было такое довольно подозрительное, и Добровольческая армия очень скоро развернула такую активную антисемитскую агитацию, был ОСВАГ, осведомительное бюро, такая пропагандистская группа, которая выпустила, кстати, и «Протоколы сионских мудрецов», в которые верили многие офицеры Добровольческой армии.

М. Соколов― Александр Ефимович, я хотел немножко вернуться назад от Добровольческой армии. Все-таки были выборы в Учредительное собрание. Вот как еврейские партии приняли участие в этих выборах? Я так понимаю, что Бунд входил как автономная такая структура в меньшевистскую партию, а вот остальные, там, религиозные партии, сионисты и так далее?

А. Локшин― Первоначально были одновременно выборы и в Учредительное собрание, почти одновременно, и в ноябре 1917 года, как раз когда происходили уже в первые дни после большевистского переворота выборы на Еврейский учредительный съезд, который должен тоже был решить вопросы устройства еврейской жизни. И на этом съезде, то есть, большинство не на съезде, а делегатов на этот съезд поддержало, большинство было у сионистов, которые очень быстро завоевали популярность благодаря декларации Бальфура, о которой мы уже вспоминали. Здесь впервые сионистское движение получило очень широкую международную поддержку, поддержку Британии, и это сыграло огромную роль.

За сионистами шли в Учредительное собрание и на еврейский съезд социалистические партии, бундовцы шли. И вровень с ними довольно серьезное влияние имела и религиозная партия. Несколько религиозных объединений, Ахдус, Союз, и в Учредительном собрании еврейские структуры, еврейские партии были представлены как вместе, в составе русских партий, так и самостоятельно, отдельно.

М. Соколов― Вот я вижу, у меня тут записаны некоторые цифры. Я не знаю, точно ли это я взял или нет, но за блок религиозных партий сионистов голосовало порядка 400 тысяч человек, за бундовцев около 35-40 тысяч человек. То есть, получается, что выбор был среди еврейского населения не в пользу социалистов, по крайней мере.

А. Локшин― Это верно, но ситуация быстро менялась, основная партия, которая получила большинство голосов, была, как известно, эсеры, социалисты-революционеры, которые составляли большинство депутатов, делегатов на Учредительное собрание. А с социалистами-революционерами поддерживал тесную связь Семен Ан-ский, выдающийся еврейский этнограф и общественный деятель, который начинал как секретарь Петра Лаврова, известного русского народника-теоретика, а затем вновь вернулся в еврейское движение и много сделал в культурном плане и в революционном плане. Он же участвовал в переговорах о создании, вот вы упоминали, вот этого объединенного единого революционного правительства, в которое вошли бы все социалистические партии, которые были в России. Но фактически большевистский переворот поддержали, можно сказать, левые эсеры, которые к этому времени уже находились на грани раскола, левые эсеры поддержали большевиков. Но, как, опять-таки, как известно, эта поддержка закончилась разгромом и выступлением левого мятежа, выступлением левых эсеров 6 июля 1918 года.

М. Соколов― Там такая видная фигура была, Исаак Штейнберг, который, кстати, был одним из создателей Всемирного еврейского конгресса.

А. Локшин― Да. Это очень интересная фигура. Он был религиозный еврей, и наркомом юстиции был одно время. Неизвестно, как его занесло на какое-то короткое время в Совнарком, Совет народных комиссаров, но очень быстро он ушел оттуда.

И надо сказать в целом об отношении к этому большевистскому перевороту, что из двух миллионов эмигрировавших из России к 1920 году примерно 10% составляли евреи, то есть, 200 тысяч человек. Берлин на время становится центром русско-еврейской жизни уже в эмиграции, и среди тех, кто эмигрировал, трудно назвать вообще какую-либо яркую личность, которая оставалась в Москве или в Петрограде. Уехали практически все видные деятели еврейской общественной жизни периода Временного правительства, дореволюционного периода, как Генрих Слиозберг, Марк Вишняк, как Винавер.

М. Соколов― И бундовцы, по-моему, тоже – Абрамович, Либер, Эрлих.

А. Локшин― Да, Абрамович. Вот надо сказать, что еще один момент, это уже отдельная большая тема, как постепенно начавшееся погромное движение и массовое убийство евреев на Украине, страшные погромы начинают влиять на еврейские партии.

М. Соколов― А ведь на Украине сначала еврейские партии вошли, по-моему, в правительство Центральной Рады, Петлюры, там было специальное министерство по еврейским делам.

А. Локшин― Совершенно верно, Моисей Зильберфарб даже был министром по еврейским делам, и Украина был первой страной, которая предоставила евреям национальную персональную автономию наряду с другими национальными меньшинствами в стране – с русскими, поляками, евреями, и формально те решения, которые тогда были предприняты, имели огромное значение.

М. Соколов― А в чем суть вот этой национальной персональной автономии?

А. Локшин― Она создавала возможность выбора языка, выбора школы, выбора культурного развития, создания собственных национальных общин и так далее. То есть, по этому пути потом пошли другие страны, как в Балтии, например, в Литве нечто подобное создавалось. Но в Украине оказалось невозможным контролировать ситуацию, которую вначале поддерживала украинская народная республика, и начались вот эти массовые погромы, которые и повлияли на настроения того же Бунда, который, во-первых, смотрел, что действительно революция начинается, происходит и в Европе – Баварская социалистическая республика, революция в Венгрии во главе с Бела Куном, революция в Мюнхене, в Баварии с Евгением Левине, все это как бы подрывало некие традиционные представления Бунда, ортодоксальные представления марксизма о революции, действительно как будто большевики правы – революция началась в Европе, революция началась в Германии, которая затем окажет свою поддержку и революционной России.

Но, как известно, эти выступления были быстро подавлены, но Бунд раскололся на левый и правый бунд, и бундовцы все равно стояли несколько дистанцировано от большевистской партии, и когда и в Украине, и в Белоруссии одним из лидеров Бунда в этот период становится Эстер Фрумкина, которая вынуждена была вступить и в большевистскую партию, бундовцы предлагали вступить в большевистскую партию на тех же началах, как они предлагали это на втором съезде.

М. Соколов― То есть, автономная структура?

А. Локшин― Да, автономная структура. Но это большевиками было жестко отвергнуто, и бундовцев принимали персонально каждого в большевистскую партию. Но партийный стаж им засчитывали со времени вступления в Бунд, то есть, с 1897 года.

М. Соколов― Просто часть бундовцев, я так понимаю, все-таки критиковала красный террор, но была за отпор белогвардейцам, вот такая двойственная позиция. И вот эти бундовцы в компартию сразу не вошли.

А. Локшин― Это так, но надо сказать, что создается специальная структура при большевистской партии, при центральном бюро, я ее уже упоминал, еврейскую секцию, которая пытается установить диктатуру пролетариата на еврейской улице. Создается при ВЧК специальный стол по борьбе с контрреволюцией и сионизмом на еврейской улице, с антисемитизмом и контрреволюцией на еврейской улице. Под контрреволюцией имелся в виду сионизм.

И борьба с сионизмом, хотя появляется новый сионизм уже с 1917 года, такой халуцианский сионизм, халуцим, пионеры, молодежь активно участвуют в сионистском движении и поддерживают некоторые идеи Октябрьской революции, всеобщего переворота, перехода на новый образ жизни и так далее. Гехалуц тоже был таким, можно сказать, как говорят сейчас современные исследователи, советским сионизмом, то есть он поддерживал некоторые идеи октября, но был и нелегальный Гехалуц, который был решительно настроен против большевистского режима, и легальный Гехалуц, правда и за теми, и за другими следила очень активно ЧК и фиксировала все их действия.

М. Соколов― Скажите, а что произошло вот с этими партиями, вот социалистическая эта партия СЕРП и вот эти Рабочие Сиона после 1917 года? Они в конце концов пошли к большевикам, или все-таки тоже раскололись?

А. Локшин― Да, Поалей Цион тоже раскололся, и вскоре возникла даже такая партия, Еврейская социал-демократическая рабочая партия Поалей Цион Комфарбанд, Коммунистический союз Поалей Цион, которые ставили задачу, такая, можно сказать, карманная партия и «диванная партия» как говорил, кажется, об этом Плеханов. Они могли все разместиться на одном диване. Но формально они стояли за установление диктатуры пролетариата в Палестине. И их не трогали до поры до времени, до 1927 года, и в этом смысле можно сказать, что в Советском Союзе была даже двухпартийная система – и большевистская партия, и вот этот вот Коммунистический Поалей Цион.

М. Соколов― Ну да, остальные-то уже все сидели фактически по ссылкам и лагерям.

А. Локшин― Да, совершенно верно. И с этими коммунистами Поалей Цион очень быстро покончили к концу 20-х годов, и они оказались там же, где их прежние единомышленники. То есть, к концу 20-х годов с еврейскими политическими движениями, которые существовали в советской России, в Советском Союзе было покончено. Все они были арестованы, часть удалось выехать при помощи Красного креста и Пешковой, в Палестину они были высланы, другие оказались в лагерях до победы мировой революции, третьих просто расстреляли во время красного террора.

Так что, ситуация была соответствующая, тренд был понятен. Еврейство, которое поддержало большевистскую революцию и первоначально, как говорил Ленин Диманштейну – а Семен Диманштейн, это такая фигура важная очень и очень влиятельная, сам он имел, один из немногих, большевистский стаж до революции, заодно он закончил религиозную иешиву в слободке и имел хорошее религиозное образование. Он возглавил всю еврейскую работу советской власти, был близок к Ленину. После 1917 года возглавлял так называемый еврейский комиссариат и еврейский отдел при Наркомнаце, которым командовал, руководил Сталин, и еврейские секции. Он пытался, вот как говорили, установить диктатуру пролетариата на еврейской улице.

М. Соколов― А что же ему Ленин-то сказал?

А. Локшин― Ленин ему сказал, по словам самого Диманштейна, что революция в немалой степени была спасена в провинции благодаря действиям еврейской средней прослойки, которая на бойкот большевизма, который был, и вообще большевистских организаций, каких-то структур, отделений, наркоматов и прочее, на местах организовали бойкот, то на их место пошла вот эта средняя группа еврейской мелкой буржуазии, члены партии Фарейнигте, бундовцы, которые обладали кое-каким образованием.

И поэтому в глазах населения это была еврейская власть, поскольку они получали и соответствующий паек, и занимали посты в еврейских органах власти и в ВЧК. Но процент их был не столь велик, как это пытаются представить некоторые, он был относительно незначителен. Он был несколько выше процента еврейского населения в России, но в целом это были следователи, но никак не те, которые принимали участие, которые занимали какие-то интеллектуальные посты в этих организациях.

М. Соколов― И с другой стороны, мы можем сказать, что значительная часть интеллектуального сопротивления большевизму, она была сформирована теми людьми, в том числе еврейского происхождения, которые ушли в эмиграцию. И тот же, например, «Социалистический вестник» меньшевистский.

Оригинал

Опубликовано 27.05.2017  23:45