Tag Archives: евреи и христиане

Т. Эйдельман. Кто в поле не воин?

11.12.2019

Обнаружила в книге Юваля Харари “Homo Deus” упоминание Аристидеша де Соуза Мендеша и решила почитать о нем побольше. И вот теперь сижу, читаю и думаю – почему мне не рассказывали о нем, когда я изучала историю Холокоста в Израиле? Почему ничего не говорили на конференции в Португалии, посвященной увековечению исторических событий (очевидно, как раз потому, что его деятельность очень поздно начали “увековечивать”).

Аристидеш де Соуза Мендеш был португальским дипломатом, происходившим из знатной португальской семьи. Он изучал юриспруденцию, потом стал дипломатом и служил в самых разных странах – от Занзибара и Бразилии до США и Бельгии. Надо сказать, что у него регулярно возникали проблемы – то после революции, упразднившей в 1910 году монархию, его подозревали во враждебности к республике, то на него жаловались, что он предлагал американцам, пытавшимся получить португальскую визу, сначала пожертвовать деньги в благотворительный фонд, помогавший сиротам, потерявшим родителей во время войны, то он затягивал выполнение распоряжений начальства. В общем, похоже, что Соуза Мендеш никогда не был просто винтиком государственной машины, но главное его непослушание было еще впереди.

В 1938 году его назначили генеральным консулом в Бордо, а через год началась Вторая мировая война и беженцы устремились в нейтральные страны. Диктатор Салазар, захвативший к тому времени власть в Португалии (что, кстати, очень порадовало Соуза Мендеша), хотел сохранить нейтралитет и боялся, что поток беженцев разрушит экономику его страны, поэтому уже 11 ноября 1939 года все португальские посольства получили Циркуляр N 14, предписывавший им выдавать визы лицам без гражданства, русским эмигрантам, обладателям Нансеновских паспортов и евреям только после получения разрешения в Лисcабоне. И Соуза Мендеш (и похоже, что не только он) тут же начал этот циркуляр нарушать. Уже 28 ноября он выдал визу австрийскому историку, профессору Арнольду Визницеру, жизнь которого была в опасности после аншлюса Австрии, а 1 марта 1940 – испанскому республиканцу Эдуардо Лапорте, жившему в изгнании во Франции.

После того, как 10 мая 1940 года немецкие войска вторглись во Францию, в Бордо хлынули тысячи беженцев. Теоретически Соуза Мендеш должен был запрашивать Лиссабон о каждом из них, но в июне 1940 консул познакомился с еврейским раввином Хаимом Цви Крюгером, спасавшимся от фашистов со своей семьей. Соуза Мендеш предложил ему визу, но тот заявил, что не может уехать, пока другие беженцы подвергаются опасности. После этого Соуза Мендеш несколько дней провел взаперти, лежа в постели и пытаясь понять, как же ему быть.

17 июня 1940 года, в тот день, когда маршал Петен обратился к немецкому командованию с просьбой о перемирии, консул появился на людях. Он был чисто выбрит, аккуратно одет и выглядел очень бодрым. Он заявил, что с сегодняшнего дня будет выдавать визы всем, “независимо от наличия гражданства, расы или религии”. Позже он объяснил своим родным, что услышал голос – и не знает, говорила ли с ним его совесть, или Бог, – но он намерен следовать его указаниям.

После этого, несмотря на протесты дочери и зятя, предупреждавших его о возможных последствиях, Соуза Мендеш начал оформлять документы для всех. Для максимального ускорения бюрократического процесса он разделил обязанности между собой, своей женой, двумя сыновьями, своим секретарем, раввином Крюгером и еще несколькими беженцами. В течение нескольких дней они беспрерывно выписывали и штамповали визы. Все это время консульство в дикую жару осаждали толпы жаждущих. Все это время он отправлял в Лиссабон телеграммы, вроде бы как запрашивая разрешения на свою деятельность, а на самом деле просто оттягивая неизбежный момент своей отставки.

Мы не знаем точно, сколько виз выдали Соуза Мендеш и его помощники. Распространенно мнение, что они спасли 30 тысяч человек. В таком случае его действия по праву называют самой крупной гуманитарной операцией во время Холокоста. Надо отметить, впрочем, что визы давали далеко не только евреям, а всем, кто нуждался в помощи. Среди тех, кто получил визы, был, например, Отто фон Габсбург, приговоренный в Австрии к смертной казни, французский адвокат и сторонник де Голля Анри Торрес, Сальвадор и Гала Дали и многие другие.

Есть историки, которые считают, что количество выданных в Бордо виз сильно преувеличено, и Соуза Мендеш физически не мог выписать больше нескольких сотен. Но мы знаем, что он создал еще второй “конвейер” по выдаче виз в Байонне, распорядился выписывать визы в Тулузе.

Через несколько дней на юг Франции прибыл португальский посол в Испании, который тут же сообщил в Лиссабон, что консул, по его мнению, сошел с ума и творит невероятные вещи. Португальское правительство аннулировало выданные Соуза Мендешем визы, Испания приказала не пропускать людей, получивших документы в Бордо, но к этому моменту многие люди уже успели перейти границу. Последнюю группу перевел сам Соуза Мендеш, который довел их до того пограничного пункта, где не было телефона и куда еще не успел прийти приказ.

После этого Соуза Мендеш был вызван в Португалию, где сразу было начато расследование. Его уволили со службы (хотя позже и выплачивали зарплату), и вся семья оказалась практически в изоляции и какое-то время даже ходила обедать в столовую для еврейских беженцев в Лиссабоне. Соуза Мендеш умер в 1954 году, отягощенный долгами и по-прежнему осуждаемый правительством, хотя он потратил много сил, пытаясь доказать, что его действия были на пользу не только беженцам, но и Португалии.

Сегодня Аристидеш де Соуза Мендеш, конечно же, признан в Израиле Праведником мира, потомки создали фонд его памяти, в его честь названа площадь в Вене (а также улица в Тель-Авиве и площадь в Иерусалиме – belisrael), о нем снят фильм, ему посвящена оратория, и его имя носит один из самолетов компании Air Portugal. Он явно не был святым, подчас вел себя странно, впадал в истерику (а как не впасть в таких обстоятельствах?), его беременная любовница являлась в консульство (где находилась жена Мендеша, мать его 14 детей) и устраивала скандал. В последние годы жизни его дети практически порвали с ним отношения. Но имеет ли это какое-то значение?

Аристидеш де Соуза Мендеш ни разу не выразил сожаления о том, что он сделал, несмотря на все обрушившиеся на него несчастья и проблемы.

К чему весь этот рассказ? Ну, во-первых, просто потому, что хорошо, если как можно больше людей будут знать эту историю. А во-вторых, это очередная иллюстрация мысли о том, как много может сделать один человек даже в самой ужасающей и бесчеловечной ситуации. А за одним человеком идут другие, готовые помочь, и вот уже работают “конвейеры” в Бордо и Байонне, и визы выдаются, выдаются, выдаются…

Стоит почаще вспоминать об этом, когда в голову приходят мысли вроде: “Ну а что я могу сделать? Плетью обуха не перешибешь… От меня ничего не зависит…” На самом-то деле от каждого из нас зависит очень много.

Тамара Эйдельман

Facebook (взято с kasparov.ru)

* * *

Подробный рассказ о португальском праведнике читайте здесь. Там и ряд иллюстраций.

Опубликовано 12.12.2019  16:13

Тодар Кляшторны. У ДАРОЗЕ

Кніжачка, з якой узятая паэма; яе аўтар

У дарозе

І

Дзень згараў…

Заціхалі ў палёх перазвоны.

Майскі вечар чаромху ня мёў…

Захлынуліся вокны вагону

Сіняватым вячэрнім агнём.

А за вокнамі сьцені скакалі

Табунамі ліхіх рысакоў…

Ціха талі

У звонкія далі

Пераліўныя хвалі палёў.

Бедных ніў

Залатое прывольле

Задрамала ў тынянай цішы…

Эх ты, поле,

Бязьмежнае поле!

Люба мне беларуская шыр!

Хай сягоньня сявалкамі вёсен

Сее смуту ў палёх недарод…

Нашы дні –

Ня журботная восень,

Нашы дні –

Грамавы веснаход.

Хоць палі нашы

Бедны вясною,

Але час наш

Сьвятлей і мілей,

Бо пад нізкай сялянскай страхою

Палымеюць зарніцы надзей.

ІІ

– Усё так створана

Мудра на сьвеце, –

Разважаў спадарожнік Тарас; –

Ня прыкмеціш,

ніяк ня прыкмеціш,

Як мяняюцца людзі і час.

Бачыш там,

Дзе бухмаціцца клён так,

Серабрыцца дзе квецень садоў,

Быў калісьці

Багаты маёнтак

З незапамятных дзён і часоў.

Жыў там

Ян Апанасавіч Сілін.

Ой, і пан быў, –

ня пан – удаў;

Ён сусьвет-бы

ў кішэню зажыліў

І за звонкія-б сонца прадаў.

Мужыка раз

Прыбіў да поўсьмерці,

А за што, братка,

Крыўдна сказаць:

– Што вы, кажа,

Зазналіся, чэрці,

Нават шапку ня хочаце зьняць!..

Што глядзіш так,

Адродак сабачы,

Што?!

Цураешся, быдла, паноў?!

А старык нават сьцежкі ня бачыў

Дзевятнаццаць мо’ нейкіх гадоў.

Час ішоў, –

Не адзін маладзік зьнік,

Шмат сплыло ў нябыцьцё вечароў.

Раз на вёску прыехаў вураднік,

да пана зазваў мужыкоў.

Ў нетрах душ

Невядомасьць гарэла:

Што пан мае,

Што мае сказаць?

А пан выкаціў бочку гарэлкі

І давай мужыкоў частаваць.

Падымаліся,

Бомкалі чаркі,

Залівалі

Надломы душы,

Покуль зор

Залатыя агаркі

Ня зблудзілі ў сьвятальнай цішы.

А як высахлі

Майскія росы,

Вышаў пан…

Пад шалеючы гам

Задуменна дастаў папяросу

І прамову сказаў мужыкам:

– Мы, браткі, –

Хрысьціянскія душы,

Хілім голаў

Ніжэй ад вады,

А нас нехрысьць праклятая душыць,

Нас асецілі сёньня жыды.

Нас асецілі

Шмэркі ды Бэркі…

Дай віна –

Дарагога віна!..

Гэй, выкачывай бочку гарэлкі,

Выпіваемо куфлі да дна!..

Разьміналіся

Звонка бакалы,

Залівалі

Надломы душы,

Покуль золак сівыя туманы

Не разьмёў па вазёрнай цішы.

А як толькі

На раньнія росы

Зараніца цякла з-за гаёў, –

У мястэчку заляскалі косы,

У мястэчку крывавы пагром.

Забражджэлі

Жалезныя брамы,

Зазванілі

Засовы дзьвярэй…

Бачу, Моўша

Ляжыць каля крамы,

А ля Моўшы пяцёра дзяцей…

Эх, вы, любыя,

Як не заплакаць?!

Дарагія,

Ну як-жа, ну як?!

Мае скарбы –

Аборы ды лапці,

Скарбы Моўшы –

Стары лапсярдак.

Разам долі па сьвеце шукалі,

Разам мералі

Жорсткі сусьвет…

Надламілася

Cэрца ад жалю,

Уваччу затуманіўся сьвет…

ІІІ

Усё праходзіць,

Як дым у даліне…

Толькі ў сэрцы

Такая пустош!..

Я ледзь-ледзь

Не павіс на асіне,

А на Сіліна вытачыў нож.

І вось там,

Дзе бухмаціцца клён так,

Дзе пярэсьціцца

Зелень бяроз,

Быў калісьці багаты маёнтак,

А цяпер – багацейшы саўхоз.

Дагарэлі там п’яныя ночы

І ніколі ня вернуцца зноў,

Толькі вецер за брамаю точыць

Дурнап’яны мінулых гадоў.

Хоць палі нашы

Бедны вясною,

Але час наш

Сьвятлей і мілей,

Бо пад нізкай сялянскай страхою

Палымеюць зарніцы надзей.

Хай сягоньня

Сявалкамі вёсен

Сее смуту ў палёх недарод;

Нашы дні –

Ня журботная восень,

Нашы дні –

Грамавы веснаход…

…Ша…

Прыпынак…

Вячэрнія бомы!

І сьвятло залатых ліхтароў…

Захлынуліся вокны вагону

Сіняватым вакзальным агнём.

Менск–Парэчча, 1927 г.

* * *

«Фрагмент паэмы У дарозе, прысвечаны пагрому. Кляшторны зрабіў усё, каб падаць гэта максімальна “нявінна – у тым сэнсе, што апісанне пагрому падаецца не ў нацыянальных катэгорыях, а ў сацыяльных. Найбольшы акцэнт зроблены на гніду, крывасмока-пана. Пагром паказваецца толькі як адна з праяваў нялюдскасці гэтага пана. Але працягнуць тэму ў 1970 годзе [падчас выдання выбраных твораў Кляшторнага ў Мінску] ўсё роўна было абсалютна немагчыма» (з лекцыі Андрэя Хадановіча для праекта «(Не)расстраляная паэзія», 16.11.2017).

Пасляслоўе ад публікатара

Мабыць, не памылюся, калі скажу, што поўны тэкст паэмы перадрукаваны тут упершыню пасля 1928 г., калі ён з’явіўся ў зборніку «Сьветацені». Арфаграфія арыгіналу захаваная. Парэчча, дзе пісалася паэма, – гэта родная вёска Тодара Кляшторнага (на Лепельшчыне).

Твор зацікавіў мяне найперш таму, што цэнтральнае месца ў ім займае карціна антыяўрэйскага пагрому ды яго наступстваў, падкупіла і ясенінская інтанацыя паэта. Пагром апісваецца «з адлегласці» – аўтар як быццам дае зразумець, што ў БССР такога няма і не будзе.

Агулам, схема простая: прадстаўнік ненавіснага царскага рэжыму (ураднік) дамаўляецца з панам-самадурам, апошні нацкоўвае на яўрэяў «сваіх» мужыкоў, ласых да гарэлкі… Яны згаджаюцца біць суседзяў ці то праз рэлігійныя забабоны, ці то праз зайздрасць да «жыдоўскага багацця», ці з абедзвюх прычын. Апавядальніку – напэўна, і аўтару – важна, каб такога не паўтарылася, а падрабязнасці зладзейства, матывы ўчынкаў адыходзяць на задні план і, у рэшце рэшт, застаюцца па-за кадрам. Пагромшчыкі не персаналізуюцца, у творы яны – безаблічны натоўп. Выглядае як дадатковае ім пакаранне…

Дух паэмы адпавядаў кампаніі супраць перажыткаў антысемітызму, што вялася ў Савецкім Саюзе (у тым ліку і ў БССР) у канцы 1920-х гадоў. Насупор таму, што часам пішацца, адносіны яўрэяў і «хрысціянскага насельніцтва» ў тагачаснай савецкай Беларусі з яе НЭПам, беларусізацыяй ды чатырма афіцыйнымі мовамі не былі ідэальнымі, пра што сведчыць і «справа лістападаўцаў» у 1926 г. Разам з тым другая палова 1920-х і пачатак 1930-х выявіліся перыядам, калі беларускія пісьменнікі, бадай, найбольш інтэнсіўна распрацоўвалі яўрэйскія тэмы. Згадаю хаця б паэму Міхася Чарота «Карчма» (1925), апавяданні Міхася Лынькова «Гой», «Беня-балагол» (1926, 1928) і Андрэя Мрыя «Рабін» (1929; у тым жа годзе выйшлі «Запіскі Самсона Самасуя», дзе таксама закраналася тэма дачыненняў беларусаў і яўрэяў), паэмы Юлія Таўбіна «Таўрыда» (1930-1931) і Віктара Казлоўскага «Рахіль» (1932), раман Юркі Віцьбіча «Лшоно Габоо Бійрушалайм» (1933)… Нямала яўрэйскіх персанажаў паказаў тым часам і Змітрок Бядуля (гл. «Салавей», «Язэп Крушынскі», «Набліжэнне»…) – зрэшты, ён пісаў пра яўрэяў на ўсіх этапах сваёй творчасці.

Можна доўга разважаць пра перакліканне паэмы Т. Кляшторнага з некаторымі творамі таго часу – што называецца, упісваць яе ў гістарычны кантэкст. Аднак тут я спынюся; адзначу хіба, што аўтар умела «аправіў» пакутлівыя ўспаміны Тараса 1-й і 3-й часткамі з іхнімі «зарніцамі надзей». Бо аповед спадарожніка ў 2-й частцы ўсё-такі выйшаў надта змрочны – калі звычайныя людзі так лёгка і хутка ператвараюцца ў пагромшчыкаў, то хоцькі-няхоцькі засумняешся ў трываласці дэклараванай «дружбы народаў». Праўда, варта ўлічваць, што замардаваны сталінцамі Тодар Тодаравіч Кляшторны (1903–1937) увогуле быў чалавекам, апантаным трывогай. «Уважлівы чытач знойдзе ў вершах і паэмах Кляшторнага шматлікія матывы віны і раскаяння, злачынства і пакарання, неспакойнага сумлення і ўцёкаў ад сябе…», – пісаў А. Хадановіч.

В. Рубінчык, г. Мінск

Апублiкавана 14.12.2018  07:29

А. Лапшин о многокультурной Хайфе

2018-12-10 22:46:00

Новогодняя Хайфа, или как евреи с христианами в мусульманском ночном клубе отплясывали (Израиль)

К сожалению, Израиль не может похвастаться миром и тишиной. Затянувшийся арабо-израильский конфликт до предела ожесточил иудеев, мусульман и христиан. Взаимные обиды, претензии на территории, на святыни, кровная месть. На фоне этого особнячком держится третий по величине город Израиля, портовая Хайфа. В этом большом промышленном городе мирно живут все три общины и прихожане синагог привычно идут на молитву мимо мечетей и церквей, а призывы муэдзинов на молитву чередуются с колокольным звоном. Несмотря ни на что, жители города сохраняют уважение друг к другу, делая все возможное для сохранения мира. Здесь даже праздники отмечают вместе, что не случается ни в одном другом израильском городе. Смотрите, Хайфа сегодня, накануне Рождества –

Этот живописный район с колоритными европейскими домиками называется “Немецкая колония”.  Здесь в 19 веке селились немецкие христианские поселенцы. Подробнее здесь. Принято считать, что немцы принесли на Святую землю цивилизованность, и внесли большой вклад в расцвет Хайфы и всего севера Палестины. И это правда. Но мало кто знает, что в 30-ых годах прошлого века, с приходом к власти в Германии Гитлера, большая часть немецких колонистов выступила яркими пособниками и сторонниками национал-социалистов. Детишки свеже-испеченного “Гитлерюгенда” маршировали вот по этой самой улице с криками “Хайль Гитлер” –

Дома по обеим сторонам дороги – и есть так называемая Немецкая колония. Она прекратила свое существование еще до начала Второй мировой войны. Британцы быстро положили конец фашистским выходкам немецких поселенцев, путем массовых арестов, частично расстрелов активистов. Британцы раскрыли здесь целую сеть агентов немецкой разведки, занимавшихся сбором информации о британских войсках в Палестине. В один из дней, около тысячи немецких колонистов были депортированы из Палестины. Сейчас остался только их квартал, превратившийся в гуляльную улицу для жителей города. Здесь много милых кафе, ресторанов и памятников необычному архитектурному стилю, созданному немцами. Некоторые постройки весьма примечательны –

Старые надписи на немецких домах напоминают об увядшей идее германизации Палестины –

Большинство ресторанов здесь держат арабы-христиане, они же и живут в бывших немецких домах. Новогодняя атмосфера во всем –

Маронитская церковь. Кто не в курсе, марониты это ливанские католики, несколько обособленная и древняя ветвь католицизма. Когда-то они составляли половину населения Ливана, но в ходе многочисленных разрушительных войн как внутри Ливана, так и с Израилем, христиане массово бежали из страны. Сегодня в Ливане остается около миллиона христиан-маронитов, менее половины от того числа, что жили там в семидесятых годах. Зато громадные общины ливанских маронитов существуют в Аргентине (700 тысяч), Бразилии (500 тысяч) и США (300 тысяч). В Израиле их сравнительно немного, около 10 тысяч человек и в массе своей они живут в Хайфе. Примечательно, что половина всех израильских маронитов это бежавшие из Ливана в Израиль бывшие офицеры христианских милиций, воевавшие на стороне Израиля как в ливанскую войну 1982 года, так и в качестве поддерживаемой Израилем христианской южно-ливанской армии против радикальных исламистов Хизболлы. Вот их главный храм в старой части Хайфы –

Греческая католическая церковь –

Русская православная церковь –

Англиканская церковь –

Католическая церковь Стелла Марис –

По преданию, в этой пещере внутри церкви скрывался Пророк Илия. Между прочим, в равной степени святой и для мусульман, ибо олицетворяет борьбу с идолами –

В целом, в Хайфе порядка 35 тысяч христан и 15 тысяч мусульман, что составляет 1/5 часть населения города. А вот одна из пяти городских мечетей. Она красивая, в непривычном мавританском стиле –

Улочки старой Хайфы –

Новый год сложно ассоциируется со свежими фруктами на уличном базаре, но здесь это норма –

Внезапно грузинские флаги и грузинский же Дед Мороз, живущий в этом доме –

Еврейско-арабский дом дружбы –

Улицы старого города с домами еще турецкой постройки конца 19 века –

Католическая школа и генконсульство России справа (флаг) –

Благодаря своего необычному расположению на горе, Хайфа знаменита на весь Израиль своими “мостами”, связывающими улицы с жилыми домами. Выглядит это следующим образом и отправляясь в гости, советую уточнить, живет ваш приятель на третьем этаже, или… минус третьем –

Подобных мостов в городе десятки, или даже сотни –

Как уже говорилось, Хайфа – город многонациональный и все живут вместе. Но есть интересные нюансы. Все же существуют кварталы, где преимущественно население принадлежит к определенной группе. Есть кварталы христианские, есть мусульманские. Лет тридцать назад казалась невозможной ситуация, при которой мусульманин вдруг селился в еврейский дом. Не потому, что ему что-то сделают плохое. А просто это было не принято. Его бы не поняли ни свои, ни чужие. Сегодня это уже норма. Чем выше образовательный и культурный уровень человека, тем больше он стремится переселиться в престижный район подальше от чрезмерного внимания и давления со стороны своей общины. Молодые мусульманки и христианки, желающие жить в европейском стиле, одеваться по последней моде и встречаться с мужчинами – переезжают в еврейские районы. Эта прослойка населения стремительно растет, они создают свои бары и клубы, домашние театры и тусовки. Заглянув в такие арабские ночные клубы Хайфы, как “Фаттуш”, “Дар-аль-Рая”, “Элика” и “Кабарет” вы не поверите своим глазам. Мусульманки в мини-юбках отплясывающие с парнями с модными косичками и татуировкой на всю руку, христиане, поднимающие тост за красивых женщин с мусульманами, евреи за соседним столиком, обсуждающие мирный процесс с арабскими ЛГБТ-активистами. Все перемешалось в кучу и это прекрасно –

С наступающим Новым годом!

Опубликовано 13.12.2018  17:06

В. Рубінчык. КАТЛЕТЫ & МУХІ (91)

Усім шалом! На шляху да сотай серыі па-ранейшаму пазначаю балявыя кропкі, а хто будзе іх купіраваць – іншая рэч. «Батанік не павінен палоць пустазелле. Ён вылічыць тэмпы росту апошняга, дый годзе» ((С) Сірыл Паркінсан).

Планета ўсё больш засмечваецца пластыкам ды інфармацыйным шумам, прычым невядома, што горай. Пастаянныя чытачы-гледачы серыяла ў курсе: нам тутака трывожна за стан навукі, у Беларусі і не толькі. Сам я шмат у чым дылетант, але дылетантызму не палюбляю. Як казаў ільфапятроўскі тав. Бендэр: «Нам хуліганаў не трэба, мы самі хуліганы».

Прынцып ваяўнічага дылетанта («чым менш кампетэнтны чалавек у якім-небудзь пытанні, тым мацней ён схільны перабольшваць свае веды»), аказваецца, ужо ўпісаны ў навуковую тэрміналогію пад назовам «эфект Данінга-Кругера». Запомнім 🙂

Былы мой прыяцель М., які з Беларусі перабраўся ў Чэхію, дзе будаваў уласны бізнэс, а калі там запахла смаленым – уцёк у расійскую глыбінку, гадоў 10 таму абараніў у Мінску дысертацыю на званне кандыдата фізіка-матэматычных навук. Няйначай мяркуе, што гэта робіць яго кампетэнтным у гісторыі ды палітыцы, бо надоечы публічна заявіў: «Прыдумаў тэрмін хрушчоўскія рэпрэсіі». Спрабуе падладзіцца пад трэнд у сучаснай РФ (Сталін – «эфектыўны менеджар», а тэрорам супраць народу займаліся ягоныя баяры несамавітыя паплечнікі + недабітыя трацкісты). 🙁

М., хоць ён і актыўны ў засталінска-запуцінскай секце, утворанай на Урале, чалавек не дужа публічны, і шкоды ад яго «адкрыццяў» вобмаль. Горш, калі з разумным выглядам вяшчаюць лухту «спецыялісты», уладальнікі адпаведных тэме навуковых ступеняў. От узяць Андрэя Буроўскага, сааўтара Міхаіла Велера па кнізе «Грамадзянская гісторыя вар’яцкай вайны». У ХХІ ст. прафесійнага археолага, які знаўся на палеаліце, пацягнула на яўрэйскія тэмы… Вынікам стаў тузін кніг – часцяком добра аформленых, з немалымі накладамі, але прымітыўных паводле зместу.

Тут ізраілец Рыгор Ніскераў разбірае адну з кніг Буроўскага – двухтомнік «Яўрэі, якіх не было» (2004). Разумным дастаткова спасылкі ды колькіх першых абзацаў. І ўсё ж працытую з’едлівы фрагмент, які выклікаў у мяне замілаванне… Мо таму, што і сам сутыкаўся з прэзентацыяй класіка яўрэйскай літаратуры пад нікам «Sfojrym» або «Mendele Sfojrym»:

Хто-небудзь чуў пра яўрэйскага пісьменніка, якога звалі б «Сфорым»? – Буроўскі такога ведае. Тады як іншым, хто цікавіцца яўрэйскай літаратурай, вядомы пісьменнік Мендэле Мойхер-Сфорым. Гэта псеўданім Шолам-Якава Абрамовіча, які значыць «Мендэль Кніганоша». А слова «сфорым» значыць «кнігі».

Скажам, рускі пісьменнік і філолаг У. І. Даль публікаваў апавяданні пад псеўданімам «Казак Луганскі». Ці можна было б яго згадаць, назваўшы «пісьменнік Казак» або «пісьменнік Луганскі»? Наўрад ці хто з чытачоў зразумеў бы, пра каго ідзе гаворка.

А гэта – абзацы з «падарункавага» фаліянта Буроўскага 2014 г. Поўны абзац фініш…

Цікава, што такога кшталту «даследчыкі», як заўважыў і Ніскераў, любяць адважваць выдуманаму імі яўрэйству кампліменты, часам празмерныя. Карэктныя адносіны з канкрэтнымі яўрэямі падтрымліваць куды цяжэй.

* * *

На маю прапанову пайсці ў заклад адносна будучыні Беларусі да снежня 2020 г., выстаўленую тут, пакуль што ніхто не адгукнуўся (ну, ёсць яшчэ 20 дзён…) Адсутнасць рэакцыі ўскосна пацвярджае, што пагроза аншлюсу для Сінявокай перабольшана. Не тое каб мы былі такія згуртаваныя, як Фінляндыя ўвосень 1939 г. – бадай, і дзясятай долі той салідарнасці няма ў цяперашняй Беларусі. Проста няможна недаацэньваць сілу інэрцыі… асабліва сярод усходніх суседзяў. Бальшыня абывацеляў без павагі ставіцца да беларускай незалежнасці, аднак ліквідаваць апошнюю?.. Фанатаў «трыадзінай рускай дзяржавы», гатовых «укласціся» ў яе, не так-то багата.

Расійскае – расійцам, а тэндэнцыі тут і цяпер не вельмі цешаць. Як заўважаў яшчэ ўлетку на прыкладзе з Грышам Абрамовічам і яго жонкай, «першая беларуская газета» падкормлівае ксенафобію. Не таму, што ў ёй заўзятыя антысеміты – наколькі я ведаю рэдактараў «НН», забабонаў у іх няма – а таму, што гэта выгадна. Падрасла «нацыянальная буржуазія», якой карціць самасцвярджацца за кошт меншасцей, таму і робяцца аб’ектамі падвышанай увагі то Зісер, то Зайдэс, то Ізраілевіч… Пры ўсёй непавазе да апошняга – непрыемныя мне многія ўчынкі гэтага супляменнічка – цяжка было не прыкмеціць, што з Аркадзя цягам лета-восені асобныя СМІ ляпілі «казла адпушчэння». Чытачы ж ахвотна падхоплівалі «наезды», і цяпер, калі лёс А. Ізраілевіча цьмяны (паводле адной з версій, ён быў затрыманы «органамі» пад канец кастрычніка), на «НН» назіраецца проста вакханалія зласлівасці.

Першыя каменты пад навіной ад 31.10.2018 «Крыніцы: За спробу даць хабар затрыманы Аркадзь Ізраілевіч». Па стане на 04.11.2018.

Часам сайт «НН» выдае за адно галасаванне не адзін, а некалькі «плюсікаў», але, так ці іначай, колькасць зласліўцаў нашмат перавышае колькасць цвярозадумцаў. Падобнае «ату яго!» назіралася і на форуме tut.by, дарма што ў меншых маштабах. Вядома, не ўсё тлумачыцца юдафобіяй, аднак і яе скідваць з рахункаў наўрад ці магчыма. Што даказвае рэакцыя чытачоў nn.by на жудаснае забойства наведвальнікаў сінагогі ў Пітсбургу (штат Пенсільванія, ЗША):

Першыя каменты пад навіной ад 27.10.2018 «У Пітсбургу ў сінагозе стралок забіў восем чалавек, а потым здаўся паліцыі». Па стане на 05.11.2018.

Вяртаючыся да Ізраілевіча: прага звядзення рахункаў чужымі (і нячыстымі) рукамі ў першыя дні лістапада выявілася настолькі моцнай, што з галоў рэп энтузіястаў знікла «справа “рэгнумаўцаў”» і яе скуткі… Калі ў канцы 2016 г. тутэйшыя «органы» затрымалі траіх публіцыстаў, то вялікая частка «апанентаў рэжыму» таксама цешылася і вітала рашэнне ўладаў. Высмейваючы тых, хто нагадваў, напрыклад, славутае выслоўе пастара Німёлера («Калі прыйшлі па камуністаў…»). Між тым ужо ўвесну 2017 г. спецслужбы прайшліся і па «нашых», а менавіта па беларускіх нацыяналістах, з «Белага легіёна» і не толькі.

Лінейнасць мыслення адчуваецца таксама ў тых, хто вітае прыход да ўлады ў Бразіліі (ключавая краіна Паўднёвай Амерыкі, на хвілінку) правага папуліста імем Жаір. Такой бяды, што ён параўноўвае апанентаў з жывёламі ды абяцае вытурыць іх з радзімы – абы адкрыў пасольства ў Іерусаліме! Здаецца мне, ад «праіерусалімскага» кроку трампоіднага бразільца Ізраілю будзе больш шкоды, ніж карысці, бо ён потым навыпрошвае сабе льгот і прывілегій, быццам той Чаўшэску… Хацеў бы я памыліцца.

А тым часам… Бюлетэнь «Слонімскі край» не адмаўляецца ад яўрэйскіх тэм. Гэтыя матэрыялы былі змешчаны ў № 32 (кастрычнік 2018)

Папраўдзе, перадрукі з БелТА цікавяць, як леташні снег; больш радасна было даведацца пра існаванне ў даваенным Слоніме папулярнай фотамайстэрні Барыса Вайнштэйна.

Яшчэ больш грэе нарыс «Протаіерэй Васіль Цітовіч», прысланы жлобінскім краязнаўцам Міколам Шуканавым. Падам урывачак у перакладзе з рускай: «Айцец Васіль карыстаўся вялікай павагай у царкоўнага начальства, меў аўтарытэт сярод прыхаджанаў… Яго паважалі не толькі праваслаўныя жыхары Жлобіна, а і мясцовыя яўрэі, якіх ён уратаваў ад пагрому ў неспакойным 1905 г. У самы крытычны момант святар, выявіўшы мужнасць, з крыжам у руках выйшаў насустрач апантанаму натоўпу, які з крыкам несся міма храма ў бок Карпілаўкі – мясцовай яўрэйскай слабады, і спыніў яго».

Цікавыя навіны трапляюцца і на сайце БФШ – арганізацыі, ад якой пасля вядомых падзей міжволі чакаю мала добрага. Але ж дапамагае ўшанаваць земляка, ураджэнца Магілёўскай губерні, – дзякуй за гэта.

«У памяць пра Чарльза Яфе адбудзецца ўжо трэці шахматны турнір», – дадае ў «тлумачальнай запісцы» арганізатар Міхаіл Ляшчынскі, былы старшыня Дубровенскага райвыканкама.

А во навіна з вёскі, што на Бельшчыне ў Польшчы: «У Орлі ўзгадалі пра габрэяў, якія жылі ў гэтай мясцовасці да 4 лістапада 1941 года (слушна “1942 года”, як тут. – В. Р.). Менавіта ў 76-ю гадавіну ліквідацыі нацыстамі арлянскага габрэйскага гета прайшло мерапрыемства “Памяць трывае”». Пішуць, шосты раз ладзіцца сустрэча неабыякавых – прыемна было даведацца.

Наш мінскі чытач Пётр Рэзванаў 23.10.2018 наведаў канцэрт «М-клезмер бэнду» ў залі «Верхні горад» (афішу са слоганам «Мелодыі яўрэйскай душы» і спіс выканаўцаў можна паглядзець тутака; кранула замануха «Начало таки в 19.00») ды падзяліўся ўражаннямі:

Граць музыкі ўмеюць. У адрозненне ад «Харошак», у якіх «Хава нагіла» вярнулася да «Распрагайце, хлопцы, коні», у «М-клезмер бэнду» заяўленыя нумары адпавядалі выкананым. Але ці можна тое, што яны граюць, аднесці да клезмера? – пытанне. «М-клезмер бэнд» бліжэй да малых складаў уцёсаўскіх ансамбляў.

Псой Караленка дае добры прыклад таго, як, валодаючы прыёмамі, можна зрабіць клезмер з чаго заўгодна. Дарэчы, у першым альбоме «Мінскер капеліе» быў Вердзі, перароблены мінскімі клезмерамі пачатку мінулага стагоддзя ў «Хупэ марш»; на развітанне з Дзімам Сляповічам (у 2008 г. лідэр «Мінскер капеліе» з’ехаў у ЗША – В. Р.) музыкі зрабілі переробку «Развітання з Радзімай». «М-клезмер бэнд» паспрабаваў па-клезмерску сыграць Афенбаха Атрымалася, хутчэй, не клезмерская пераробка Афенбаха, а афенбахаўскія фантазіі на габрэйскія тэмы.

Я такі схадзіў у літаратурны музей 29.10.2018, на вечарыну памяці расстраляных пісьменнікаў. У сярэдзіне імпрэзы прагучалі вершы Майсея Кульбака ды Ізі Харыка на ідышы і ў перакладах на беларускую. Аднак слухаць іншых было цікавей, чым самому выступаць.

Побач з паэтам Васілём Жуковічам (фота з lit-bel.org); фрагмент выставы, створанай сіламі супрацоўніц музея

Дарэчы, з нагоды «Міжнароднага Дня перакладчыка» ў Нацыянальнай бібліятэцы Беларусі – дакладней, у залі беларускай літаратуры – таксама зладзілі выставу (прадоўжыцца да 13.11.2018). І там не абмінулі Кульбака, а таксама Керэта, Вайля…

Фота з nlb.by

А выставу «Незабыўны маэстра» (дзейнічала ў Мінску з 30 кастрычніка да 5 лістапада) наведаць не выпала, таму проста прапаную ўрыўкі з прэс-рэліза Музея гісторыі тэатральнай і музычнай культуры:

Выстаўка падрыхтаваная да 100-годдзя з дня нараджэння беларускага дырыжора, педагога, заслужанага дзеяча мастацтваў БССР (1964) Іосіфа Самуілавіча Абраміса. Нарадзіўся 29 кастрычніка 1918 года ў Мінску…

20 чэрвеня 1941 года скончыў як валтарніст Беларускую дзяржаўную кансерваторыю (зараз — Беларуская дзяржаўная акадэмія музыкі). Творчыя планы давялося адкласці. Цяжкія гады вайны Іосіф Самуілавіч прайшоў байцом-сувязістам, апошнія месяцы — музычным кіраўніком. Быў узнагароджаны медалямі і ордэнам Чырвонай Зоркі…

У 1979 годзе Іосіфа Абраміса запрасілі ўзначаліць аркестр Дзяржаўнага тэатра музычнай камедыі Беларусі. За тры гады ён прыкметна падняў агульную музычную культуру тэатра і прыняў удзел у пастаноўцы спектакляў, якія па праву лічацца візітнай карткай тэатра: «Несцерка» Р. Суруса (1979) і «Лятучая мыш» І. Штрауса (1981).

На выстаўцы будуць прадстаўлены афішы, фотаздымкі, нотныя рукапісы, асабістыя рэчы дырыжора.

Дадам, што памёр маэстра ў родным горадзе, калі быў яшчэ не зусім стары (29.09.1984).

«Вольфаў цытатнік»

«Анекдоты – пожня, дзе людзі падбіраюць каласкі пасля вялікага жніва гісторыі» (Франсуа-Мары Аруэ, ён жа Вальтэр, 1751)

«Музыка адэкватная поўніцы жыцця праз рытм. Музыка Бітлз гэта спэктар перападаў ад заміраньня сэрца дзіцяці, якому млосна без маці альбо таты, да рушлівай хвалі сэрцабіцьця пры чаканай сустрэчы. Папса гэта аптымістычны стук сэрца паядальніка сьвініны» (Яўген Бяласін, з кнігі «На пераломе», Брэст, 2015).

«Адзінства вымагае іерархіі – а значыць, сацыяльнай архаікі Любое развітае грамадства моцнае не адзінствам, а гарызантальнымі сувязямі, шматпартыйнасцю, канкурэнцыяй, актыўнымі сацыяльнымі групамі, індывідуалізмам прыватных інтарэсаў. То бок багатай, вольнай і канкурэнтнай шматстайнасцю» (Аляксандр Хоц, 04.11.2018).

Вольф Рубінчык, г. Мінск

05.11.2018

wrubinchyk[at]gmail.com

Апублiкавана 05.11.2018  21:36

Два рассказа о Стене Плача (бел.)

Шолам-Алейхем

МУР ЛЯМАНТАЎ

– Ну, распавядзіце ж мне кропелька ў кропельку, малю вас… Значыць, вы самі, на ўласныя вочы бачылі Заходні мур? На саменькай справе? Вы добра яго бачылі? Распавядзіце ж мне, як, што, калі?..

Так мой рэбе распытваў яўрэя, што кагадзе прыехаў у мястэчка з Зямлі Ізраіля, з Іерусаліма.

– Скажыце ж мне, прашу вас, апішыце мне ўсё дакладна, як, і што, і калі?

Яўрэй, які пабываў у Іерусаліме, падрабязна ўсё абмаляваў – як, што, дзе, калі. Мой рэбе праглынуў пачутае і расцвіў, распавіўся, як чалавек, што атрымаў прывітанне ад блізкага чалавека з далёкай краіны.

Рэбе так пільна ўзіраўся ў вяртанца, што не заўважыў, як мы, бэйбусы, паціху выбраліся па адным з-за стала, праслізнулі ўва двор і пракаціліся па коўзанцы.

Калі мы зноў увайшлі ў пакой, то яны ўдвух яшчэ сядзелі на ранейшым месцы.

– Мур лямантаў! – казаў рэбе іерусалімчыку. – Мур лямантаў! Вось што засталося нам ад усяго нашага Храма, ад усёй нашай дзяржавы! Мур лямантаў! Мур лямантаў…

І рэбе расплакаўся.

1888

Пераклаў з ідыша Вольф Рубінчык

Васіль Верашчагін. «Саламонава сцяна» («Сцяна плачу»), 1884-1885

Ад перакладчыка: Дзякуй за дасланы арыгінал апавядання ізраільскаму прафесару Берлу Котлерману (בערל קאָטלערמאַן) . «Kotel Maaravi» можа перадавацца і як «Саламонава сцяна», і як «Сцяна плачу», і як «Мур лямантаў», і як «Заходні мур», апошні пераклад – літаральны. Кожны з варыянтаў, безумоўна, мае сваё сэнсавае адценне. Тут я свядома вырашыў пакінуць два апошніх варыянты.

На ідышы апавяданне можна паслухаць тут:

 

Шолам-Алейхем і В. Лапцік. Партрэты з litakcent.com i naroch1.by

Вячаслаў Лапцік

CЦЯНА ПЛАЧУ

Наша група рухалася каля крапасных сцен, па каменных прыступках спускалася ў бок тысячагадовых муроў, дзе штодзень пляц бурліць ад іудзеяў з доўгімі і густымі бародамі, а насустрач нам крочыла мноства паломнікаў, счырванелых турыстаў, засяроджана-панурых багамольцаў. Прыпыніліся на высокай пляцоўцы, адкуль, як на далоні, бачылася ўся плошча Заходняй сцяны.

Народ на плошчы нібы раздзяліўся на дзве паловы. Злева стаялі ў цесным яднанні і маліліся мужчыны. Хтосьці выражаў свае эмоцыі ціха і маўкліва, а некаторыя звярталіся да Госпада занадта эмацыянальна, пачынаючы ад жэстыкуляцыі і заканчваючы пранізлівымі словавыразамі. Справа групаваліся жанчыны.

Жадаючых прабіцца да Сцяны сабралася зашмат. Але ўсіх туды не пускалі, баючыся тэрарыстаў і ўсялякіх недалужнікаў. Уваход за метраў дзвесце перакрываў бар’ер з камп’ютэрным пеленгатарам, які высвечваў тыя металічныя штучкі, якія людзі мелі з сабой у кішэнях, сумачках ці скрутках. Дзве вабныя ізраільцянкі, месцам працы для каторых лепш за ўсё з’яўлялася б сцэна тэатра, а не гэты стык разнашэрстнай масы людзей, з аўтаматамі напагатове стаялі тут жа, каля ўваходу, і засяроджана пераглядалі кішэнную маёмасць кожнага.

Я прайшоў уважлівую праверку, доўга патрасаючы над бар’ерам звязкай сваіх мінскіх ключоў. Ахоўніцы прапусцілі мяне туды, далей, на вялізную плошчу. І раптам я спыніўся, як укапаны. Бо вось так раптоўна, як кажуць у нас на Мядзельшчыне – ні з таго ні з сяго – зусім нечаканая думка прыйшла ў галаву. Паглядзеў я на іудзеяў і запаланіла мяне гэта думка ўсяго, быццам варам хто абліў. Мне хтосьці цвердзіць так ласкава, але з доляй настойлівасці на роднай беларускай мове: «Паглядзі на іх, на гэты некалі няшчасны і разбіты народ! Як яны акрыялі, як яны вераць, жывуць і моляцца Госпаду! А ты, беларус? Нават сувеніры са Святой зямлі набыць не можаш?»

І нейкі другі голас, нечы чужы, быццам адчуваючы свайго непрыяцеля, злосна пярэчыць, але зноў жа – на маёй роднай мове: «Чаго ты імі ўміляешся? Няма каго хваліць. Яны – пранырлівыя і дзелавыя, таму і паядналіся, утварылі сваю дзяржаву…»

Праходзяць дзве-тры секунды – і зноў даносіцца да мяне той голас, першы. Душой адчуваю, што гэта мае думкі, таму голас спакойны і лагодны: «Адзін раз у жыцці памаліся тут, каля славутай Сцяны… Уваж пакутнікаў-іудзеяў, апусці галаву, стань плячо ў плячо з гэтым старажытным народам зямлі нашай і, нарэшце, уваж самога сябе… Тут разам з імі звярніся да Бога…»

І другі голас, той жа, зласлівы, пярэчыць з нейкай доляй горычы: «Заціхні! Яны для цябе чужыя і нават варожыя. Не хачу і не буду! Сказаў не – значыць не! І ніяк ты мяне не выправіш, хоць лопні!»

Двое аматараў дыскусіі неяк аддаліліся і сплылі. Я і цяпер не хачу паглыбляцца ў разважанні пра анёлаў боскіх і чорных, пра сілы зла і дабра, бо стараюся звяртацца ў сваіх задумах толькі да Бога і абыходзіць усялякую містыку бокам. А тады…

Я пайшоў да Сцяны плачу. Перакананы, што раблю правільна. Настолькі быў паглыблены ў свае думкі, што па дарозе спакойна абмінуў доўгі столік з двума дзяжурнымі, якія ўсім па чарзе выдавалі чорненькія шапачкі на самую макушку – ярмолкі. Наблізіўся ўшчыльную да Сцяны, стрымана пакруціўся сярод тых, хто маліўся, каб нікога не таўхануць, выбраў для сябе месца, больш-менш не забітае народам, уціхара і непрыкметна, каб не наклікаць пярэчанняў іудзеяў, перажыгнаўся і пачаў маліцца.

Раптам я ўздрыгнуў ад нечаканасці: нешта лёгка шлёпнула па маёй галаве, якраз па самой макушцы. Рэзка павярнуўся назад і сустрэўся з дакорлівым позіркам пажылога яўрэя. Праўда, на яго твары я ўбачыў і лёгкую ўсмешку, маўляў, а-я-яй, што вы, малады чалавек, да таго ж яўна не іудзей, у нас замудрылі?.. Пажылы мужчына ад таго доўгага століка, дзе ўсім выдавалі ярмолкі, заўважыў, што адзін нейкі небарака моліцца ля Сцяны плачу без галаўнога ўбору, таму прынёс мне і надзеў на галаву неабходную шапачку.

Гэты чалавек быццам адчуў боль маёй душы і зразумеў, што менавіта мне, выхадцу з далёкай Беларусі, варта звяртацца да Бога найбольш, як нікому з велізарнейшага натоўпу турыстаў, якія ля Сцяны і не маліліся. І маліць Госпада, не заціхаючы, прасіць безперастанку.

Потым я адшукаў у сваім партманеце чыстую паперчыну і напісаў нашаму Госпаду свае прашэнні. Вывеў тэкст уціхара, нікому не паказваючы, хаця каб хто яго ўбачыў, то нічога не зразумеў бы, бо пісаў я на сваёй роднай беларускай мове. Старажытныя муры патыхалі даўнінай і вечнай неадольнай сілай. Я пашукаў між муроў тоненькі паз або дзірачку, куды можна было б запхнуць сваё прашэнне. Аднак усе шчылінкі паміж векавых камянёў былі густа пазапіханы тысячамі, сотнямі тысяч запісак з усяго свету, канешне ад яўрэяў, якія так нацярпеліся ўсялякай нечысці і апошні паратунак бачылі толькі тут, у прашэнні да Бога. Такога вечнага Заступніка і магутнага Збавіцеля.

Нарэшце, адшукаў свабоднае месца ўнізе вялікага абчасанага валуна, куды я акуратна і засунуў сваё пасланне. Так тут прынята – няхай так і будзе.

Пасля гэтага я адчуў сябе самым акрылёным і шчаслівым чалавекам. І не толькі таму, што жыў на велічнай і такой старажытнай зямлі. Бо таму яшчэ, што Папа рымскі Ян Павел II на Святой зямлі здзейсніў нечаканы крок. У час свайго візіту ён падышоў да Сцяны плачу і адслужыў там вялізны малебен. Цвёрда заявіўшы пра тое, што Бог ва ўсіх нас адзін, таму не мае значэння, дзе яму молішся…

Менавіта падобнымі развагамі кіраваўся і я…

(крыніца: газета «Анахну кан», Мінск, № 4, май 2002)

Апублiкавана 03.06.2018  21:53

От редактора. Напоминаю о необходимости и важности финансовой поддержки сайта.
Текст на русском и как это сделать, читайте внизу этой публикации  

Александр Лапшин о Бабьем Яре

2018-03-03 22:44:00

Самое мрачное место Киева (Украина)

Я много раз задавал себе вопрос, смог бы я рискуя своей жизнью и жизнью своей семьи спасти хотя бы одного человека, за которым велась бы охота? Допустим, что нацисты охотились бы не на евреев и цыган, а допустим на французов, или там азербайджанцев. А я бы мог тихо отсидеться и пережил бы войну. И всегда сам же себе отвечал, что да, я бы смог. Рискуя жизнью своей и близких. И дело не в “героизме”, какой из меня герой? Вопрос совсем в другом. Спасая другого, человек в первую очередь спасает сам себя, свою душу, это своего рода очищение. Лет двадцать назад я общался с очень пожилой немецкой парой, путешествовавшей по Израилю (сейчас их уже нет в живых) и они рассказывали, что их родители в своей квартире в Мюнхене прятали еврейскую женщину с 1940 по 1945 год. Узнай об этом нацисты – расстреляли бы всю семью. При этом, особых симпатий к евреям как таковым эти люди не испытывали никогда. Но при этом были очень набожными католиками и видели свою миссию в том, чтобы следовать заповеди – спасаешь одного человека – спасаешь весь мир. Сложно все это, одним словом.

Я не раз бывал в столице Украины, но ни разу не посетил Бабий Яр, большой парк в западной части города. Когда-то это была окраина Киева, теперь же почти центр можно сказать.

Снега намело столько, что перемещаться по городу стало крайне изнурительно: снег забивается в обувь, топаешь по узкой тропинке, то и дело балансируя, чтобы не оступиться на льду. Но это и кайф с другой стороны, давно не ощущал на себе прелестей настоящей зимы.

Чудесный зимний пейзаж и киевская телебашня на дальнем фоне. Одно мешает идиллии – овраг прямо впереди. Именно там происходили расстрелы мирного населения (преимущественно евреев) начиная с 27 сентября 1941 года, вскоре после занятия немцами Киева. Примечательно, что первыми немцы расстреляли около 800 пациентов психиатрической больницы. За евреев взялись сразу же после них. После евреев расстреляли десятки православных священников, включая тех, кто спасал евреев и тех, кто отказывался сотрудничать с нацистами.

Десятки тысяч тел были сброшены в этот овраг, где сейчас детишки катаются на санках. Грубо говоря, кости лежат на глубине несколько метров. Дело в том, что в 1950 городские власти постановили залить Бабий Яр жидкими отходами соседних кирпичных заводов. Овраг был перегорожен земляным валом с целью незатопления жилых районов. Параметры вала и пропускная способность дренажной системы не соответствовали нормам безопасности. Утром в понедельник 13 марта 1961, в результате бурного таяния снега, вал не выдержал напора воды, и образовавшийся селевой поток высотой до 14 метров хлынул в сторону Куренёвки. Жертвами катастрофы стали по разным данным от 145 до 400 человек. По свидетельствам очевидцев, кошмарный поток воды с грязью нес также кости жертв Бабьего Яра. Вот это место –

А вокруг лес –

Лишь 29 человек из примерно 150 тысяч расстрелянных смогли спастись, прячась под трупами и затем каким-то чудом сумев добраться до леса и там найти спасение. Вот в этом самом лесу –

Памятник тысячам детей, расстрелянных вместе с родителями в Бабьем-Яру –

А начинался кошмар вот с таких обьявлений, которые немцы расклеивали по Киеву сразу же после взятие города в 1941 –

Все, кто явились в указанные точки, немедленно строились в колонны и под присмотром автоматчиков доставлялись для расстрела в Бабий Яр.

Важно упомянуть и про рома (цыган), которых беспощадно убивали точно также, как и евреев. Несколько тысяч цыган были расстреляны здесь же –

Очень печальная кибитка вечного странника-ромалэ –

Памятник убитыми нацистами священникам –

Неподалеку от Бабьего Яра было старое еврейское кладбище. Большей частью оно было уничтожено нацистами, но некоторые надгробия и памятники сохранились как безмолвные свидетели того кошмара –

А мы не спеша идем дальше, двигаясь в сторону метро “Шулявская”. Месим ногами снег, что называется.

Слева уже не работающий киевский мотоциклетный завод –

Борьба с беззаконием это святое!

Справа здание Укроборонэкспорта –

А между прочим, дядька-араб готовит тут очень классную фалафель, прямо как в Израиле! Он, правда, не из Израиля вовсе. То ли из Ливана, то ли из Сирии.

Между прочим, в Иерусалиме, близ стен Старого города вы найдете могилу человека, спасшего тысячи людей в годы войны. Это Оскар Шиндлер, чье имя стало всемирно известным после кинофильма “Список Шиндлера” режиссера Стивена Спилберга –

А мы двигаемся дальше!

Опубликовано 11.03.2018  18:39

Я никогда и нигде не умру

Екатерина Астафьева  26 февраля 12:00

Голландская учительница с еврейскими корнями Этти Хиллесум на протяжении нескольких лет вела дневник. В нем она описывала трудности жизни времен Второй мировой войны, тяготы, с которыми приходилось сталкиваться евреям, и свои собственные размышления о любви, эмансипации и боге. Ее записи по всему миру ценятся не меньше, чем знаменитый дневник Анны Франк.

Детство в Голландии

Восемь тетрадей, в которых заключена целая жизнь — именно так описывает дневники Этти Хиллесум исследователь Ян Герт Гарландт. Этти Родилась в 1914 в городе Миддельбург. Ее отец был голландцем, преподавал латынь и греческий в школе. Ее русская мать бежала в Европу от погромов в 1907.

Этти родилась в еврейской семье, но была воспитана христианкой

Этти училась в городской гимназии — девочку, как и двух ее братьев, воспитывали не в еврейских, а в христианских традициях, хотя у семьи были еврейские корни. В 1932 Этти поступила на юридический факультет в университет Амстердама, там же она позже изучала славистику.

История любви

Огромную роль в жизни Этти сыграло знакомство с Юлиусом Шпиром, психологом, который был старше девушки на 27 лет. Со Шпиром, связанным узами брака, у нее начался роман. Именно он в 1941 посоветовал Этти начать вести дневник, чтобы разобраться в самой себе. В своих записках 27-летняя женщина подробно описывает свои отношения с любимым, спрятав его личность под псевдонимом «S.». Огромным потрясением для нее стала смерть Шпира — она пишет, что когда-то мечтала прочесть его жизнь до конца, и ей это удалось.

Фото 3.jpg
Этти Хиллесум

Женский вопрос

Этти регулярно размышляет о роли женщин в обществе. «Женский вопрос не так прост. Иногда, встретив на улице какую-нибудь красивую, ухоженную, очень женственную, глуповатую особу, я могу совсем потерять равновесие. В такие моменты свое восприятие жизни, внутреннюю борьбу, страдания я чувствую чем-то угнетающим, уродливым, неженственным.

Этти самостоятельно решила уехать в Вестерборк

И хочется быть только красивой, глупой, желанной игрушкой для мужчины… Вероятно, настоящая эмансипация женщин должна еще только начаться. Женщина пока что не человек, она — самка. Она скована, она опутана вековой традицией. Как человек женщина должна еще родиться, здесь ей предстоит большая работа».

«Снова аресты, террор, концентрационные лагеря…»

Холокосту Этти уделяет особое внимание. Еще в 1941 она пишет: «Снова аресты, террор, концентрационные лагеря, произвольно вырванные из семей отцы, братья, сестры. Ищешь смысл жизни и спрашиваешь себя, существует ли он еще вообще». Или цитирует письмо своего отца: «Сегодня наступила безвелосипедная эпоха. Мишин — я доставил лично. В Амстердаме, как я прочел в газете, евреи еще имеют право ездить на велосипеде. Что за привилегия! Теперь нам не нужно бояться, что велосипеды могут украсть. Для наших нервов это замечательно. В свое время мы сорок лет в пустыне тоже обходились без велосипедов».

Брат Этти Миша мог избежать гибели, но не захотел оставить семью

Этти повезло — в 1942 она получила место в отделе культуры при Еврейском совете («юденрате»). Это могло спасти ее от попадания в лагерь. Но она сама решила отправиться в пересыльный лагерь Вестерборк неподалеку от границы с Германией, чтобы разделить судьбы сотен евреев. Ненадолго вернувшись из лагеря, больная Этти продолжила свои записи.

Фото 4.jpeg

Жизнь в Вестерборке

«Если бы я только могла справиться со словами, чтобы передать эти два интенсивнейших, богатейших месяца там, за колючей проволокой, ставшие моей жизнью и подтвердившие ее высочайшую ценность. Мне так полюбился этот Вестерборк, что я тоскую по нему, как по дому».

На русском дневник Этти опубликован как «Я никогда и нигде не умру”

В сентябре 1942 Этти вспоминает слова друга: «По крайней мере есть одно утешение, — со своей грубоватой ухмылкой сказал Макс. — Зимой снег тут такой высокий, что он закроет окна бараков, и тогда весь день будет еще и темно». При этом он казался себе даже остроумным. «И потом нам здесь будет тепло, уютно, так как никогда не будет ниже нуля. А в рабочих бараках мы получили две маленькие печки, — вдохновенно продолжал он. — Люди, которые их принесли, сказали, что они так хорошо горят, что сразу же лопаются».

Фото 5.jpg

Дневник Этти

«Я еще не получила свои талоны на слезы»

Тогда же Этти рассказала в дневнике историю, которая, пожалуй, выражает всю боль простых евреев, сосланных в лагеря. «Мне вдруг вспомнилась женщина с белоснежными волосами вокруг благородного, овального лица, которая держала в своем мешочке для хлеба пакетик с тостами. Это была ее единственная провизия на пути в Польшу. Она придерживалась строгой диеты. Она была ужасно милая, спокойная и по-девичьи стройная. Однажды днем я сидела с ней на солнце перед насквозь проходимыми бараками. Я дала ей одну книгу, «Любовь» Иоганна Мюллера, взятую мною в библиотеке S., отчего она была совершенно счастлива. Обратившись к двум молодым девушкам, позже подсевшим к нам, она сказала: «Рано утром, когда мы уедем, подумайте о том, что каждый из нас может плакать только три раза». И одна девушка ответила: «Я еще не получила свои талоны на слезы».

Фото 6.jpg
Этти с семьей

В 1943 всю семью Этти этапировали в Освенцим. Ее брат Миша, талантливый пианист, мог избежать этой участи, но от отказался от спасения, чтобы быть со своими близкими. Все члены семьи Хиллесум умерли в лагере.

Оригинал

Опубликовано 01.03.2018  04:57

 

ОТКРЫТИЕ СИНАГОГИ В ВИТЕБСКЕ


Татьяна Матвеева / Фото: Игорь Матвеев / TUT.BY

У витебских евреев 17 октября праздник — в городе открылась новая синагога. Первая за последние 100 лет: после революции иудейские храмы в городе только разрушали, но не строили. На улицу Грибоедова в исторической части Витебска сегодня после обеда спешили мужчины и мальчики в кипах — традиционных еврейских головных уборах, а также принаряженные женщины и девочки. Событию повезло и с погодой: за последние дни в Витебске впервые выглянуло солнце. Верующих приветствовал скрипач на крыше.

Фото: Игорь Матвеев
На крыше новой синагоги играл скрипач.

Еще перед торжеством анонсировалось, что двухэтажную витебскую синагогу построили по оригинальному современному проекту (над ним работала компания «Вирсо» и архитектор Алексей Федористов), и такой постройки в мире больше нигде нет.

Храм называется «Шатер Давида». На первом этаже разместился молебный зал — здесь слушают молитву мужчины. А для представительниц прекрасного пола сделали отдельный вход, потом они поднимаются по витой лестнице на балкон, где и находятся во время службы.

Фото: Игорь Матвеев

Фото: Игорь Матвеев

Большое помещение отведено под учебный класс — тут будут проходить лекции, кинопоказы, экспозиции. В блоке со служебными помещениями находится миква — бассейн для ритуального очищения. Это отдельная гордость создателей проекта.

В синагоге очень много света — за счет стеклянных куполов.

Фото: Игорь Матвеев
Миква

Фото: Игорь Матвеев

Фото: Игорь Матвеев

Фото: Игорь Матвеев

В здание вмурованы камни из Иерусалима. Молельный зал украшают копии шагаловских витражей «Двенадцать колен Израилевых» — на стекле с внутренней подсветкой.

Раньше синагога в Витебске размещалась буквально в сотне шагов от новостройки — на улице 1-й Колхозной, в здании, приспособленном под молитвенный дом. Ожидается, что обе постройки составят синагогальный комплекс.

Сегодня возле старой синагоги, представители двух поколений — пожилые мужчины и юные мальчики — с волнением репетировали хоровод. По традиции, представители сильного пола всегда исполняют его на еврейских праздниках. На репетиции не все выходило гладко.

Фото: Игорь Матвеев

— Синагога открывается только один раз. И это должно быть красиво, достойно, — наставляла мужчин женщина-хореограф. — Не показывайте, что вы старые, больные, немощные. Улыбайтесь! У нас сегодня праздник!

В итоге хоровод получился слаженным.

Фото: Игорь Матвеев
На праздник люди шли целыми семьями.

Фото: Игорь Матвеев

Фото: Игорь Матвеев

На торжество к иудеям пришли представители областной и городской администраций, а также православной и католической конфессий — в частности, настоятель Свято-Успенского кафедрального собора отец Михаил Мартынович и епископ Витебский Олег Буткевич. Разделить радость с членами еврейской общины собрались и обычные горожане — как католики, так и православные.

Один из почетных гостей — раввин из российской Тулы, разместил на входе в синагогу мезузу (предмет, в котором лежит свиток с фрагментами из Торы). Это означает, что здание находится под особой защитой Творца.

Фото: Игорь Матвеев

Фото: Игорь Матвеев

Фото: Игорь Матвеев
На входе размещают мезузу.

Фото: Игорь Матвеев

Синагогу возводили на пожертвования верующих не только из Витебска, но и из других городов и стран. Председатель Витебской иудейской общины «Дом Израиля» Леонид Томчин, которого на церемонии назвали «пламенным мотором» строительства храма, поблагодарил всех меценатов и строителей:

— Часть западной стены здания состоит из кирпичей с именами спонсоров. Без них этот праздник не состоялся бы. Хочется, чтобы синагога стала для верующих вторым домом, и чтобы вы приходили сюда с добрыми мыслями.

Фото: Игорь Матвеев
Возле микрофона — Леонид Томчин

Синагогу на Грибоедова, 12 начали строить в 2015 году. На месте будущего культового сооружения раньше находилось старое здание в аварийном состоянии. Его пришлось разобрать.

Фото: Игорь Матвеев
Синагога в феврале 2017 года. Тогда здание уже было готово, оставались только отделочные работы.

Из аутентичных иудейских храмов в Витебске сейчас сохранились только руины здания Большой Любавичской синагоги начала XX века на улице Революционной (бывшей Большой Ильинской). В то время она была одной из почти 60 синагог в городе: евреи по переписи 1897 года составляли 52,4% населения Витебска.

Фото: Игорь Матвеев

Опубликовано 17.10.2017  21:42