Tag Archives: Армия обороны Израиля

Белорус об израильской армейской тюрьме и не только

«Из тюрьмы под Хайфой не хотелось выходить». Белорус о жизни в Израиле и дезертирстве из армии


16 июля в 09:28

Ксения Терешкова / Фото: Вадим Замировский / TUT.BY

 

«Когда я только устроился работать в охранную фирму, как раз началась вторая интифада. Я еще не успел получить разрешение на оружие: на него требовалось несколько недель. Дали газовый пистолет, посадили на краю поселения. Сказали: если будут идти арабы, должен их остановить. Хорошо, что так и не пришлось стрелять», — вспоминает Алексей Дубровский. За свою жизнь он успел пожить в четырех странах — Беларуси, Мексике, Израиле и Франции — и сменить несколько профессий. Последние несколько лет он создает необычные композиции из гаек. Его работы находятся в частных коллекциях в США, Англии, Израиле, Франции, России и других странах. О своих приключениях и творчестве Алексей Дубровский рассказал TUT.BY.

Фото: Вадим Замировский, TUT.BY

«У мексиканцев — большие семьи. 12−14 детей — норма»

Алексей родился в 1972-м в Минске. Жил на улице Славинского, окончил школу, поступил в институт. А потом «заболел» Мексикой и решил круто изменить свою жизнь.

— В 90-е годы в самиздате стали появляться книги Кастанеды. Я зачитывался, буквально жил ими. После Кастанеды в моей голове поселилась Мексика. Хотел попасть туда любой ценой. В 1993-м окончил Минский радиотехнический институт (сейчас БГУИР. — Прим. TUT.BY) и решил, что пора действовать. Мне казалось, что лететь в Мексику проще всего из Израиля (тогда в Мексику на месяц можно было отправиться без визы. — Прим. TUT.BY). В Баку купил советский загранпаспорт, который тогда еще действовал, и турпутевку: у нас его было сделать сложнее, а там только плати деньги — и документ твой.

Прилетел в Израиль и решил поменять свой статус, закрепиться. Обратился к властям, а мне ответили: «Даже не пытайся, ничего у тебя не выйдет». В свидетельстве о рождении никакой еврейской линии у меня не прослеживалось: мама — русская, отец — белорус. Я не сдавался, говорю: проверьте, у моей бабушки фамилия Шендель. Они все проверили, сказали, что такое родство подходит. Как же я удивился! У нас в семье считали, что это немецкие корни.

В Израиле Алексея призвали в армию. Вскоре он написал заявление, что ему нужно вернуться в Беларусь: приврал, что умер дедушка. Белорусу дали отпуск на пару недель, а он сел в самолет и улетел в Мексику.

Фото: Вадим Замировский, TUT.BY

— У меня был телефон знакомого моего отчима, но трубку никто не поднимал. Решил, что буду жить в гостинице, пока деньги не закончатся, и каждый день звонить этому человеку. И в один прекрасный день по телефону ответили. Оказалось, что этот человек только вернулся из Франции, поэтому до него было не дозвониться. Пригласил меня на свое ранчо, дал работу. Следующий год я прожил у него в семье, где меня приняли, как сына.

Какие впечатления у Алексея остались от Мексики?

— У местных жителей большие семьи: 12−14 детей — норма. И все разные. Кто-то рванул в Америку. Кто-то живет, как получается. Меня очень пугали Мексикой. Мол, страшно ходить по улицам, тебя ограбят, но ничего такого не произошло. Там очень много верующих.

После года жизни в Мексике у Алексея появились проблемы со здоровьем. Острая еда и алкоголь (брага из кактусов, которую пили на ранчо) дали о себе знать. Обследование показало, что лечение будет стоить в районе 20 тысяч долларов. Тогда Алексей понял, что не сможет его оплатить и нужно лететь на родину. В Беларуси Алексей поправил здоровье: занялся лечебным голоданием. Затем решил вернуться в Израиль.

«Сразу после приземления в аэропорту на меня надели наручники. В Израиле я несколько лет числился в военных дезертирах»

Фото: Вадим Замировский, TUT.BY

— В Израиле я продолжил службу в армии, но снова долго не выдержал. Ради смеха сказал, что у меня умер тот же самый дедушка. Мне дали еще одно разрешение на выезд из страны на неделю. Прилетел в Минск, а отсюда отправился к матери во Францию. Там обучался кузнечному мастерству у отчима. Работал и жил то во Франции, то в Беларуси.

Прошло несколько лет — и Алексея снова потянуло в Израиль.

— К тому времени мой израильский паспорт закончился. Пришел в посольство, а мне ответили, что из-за проблем с армией могут продлить паспорт на месяц, остальные вопросы смогу решить только на месте в Израиле.

Если в первый раз после моего побега из армии все обошлось без проблем, то в этот раз все пошло по другому сценарию. Сразу после приземления в аэропорту имени Бен-Гуриона в Тель-Авиве на меня надели наручники. Оказалось, я несколько лет числился в дезертирах. Задержание проходило очень культурно, вежливо. Полиция сказала: «Извини, у нас такие правила». На суде всплыло, что я два раза ездил хоронить одного и того же дедушку. Суд назначил мне полгода армейской тюрьмы.

Фото: Вадим Замировский, TUT.BY

По словам белоруса, заключение в армейской тюрьме — это не уголовное, а дисциплинарное наказание.

— Информация о заключении никуда не подается и никак не влияет на дальнейшую жизнь человека. В армейской тюрьме сидят люди разных возрастов: и стар и млад. Сидят там даже те, кто лет двадцать назад отслужил, но потом не прошел «милуим» (служба в резерве в Израиле. — Прим. TUT.BY). Эти люди прошли срочную службу, а потом должны каждый год проходить сборы. Сначала они длятся по месяцу каждый год, а потом постепенно к сорока годам уменьшаются до одного дня. И если человек пропускает «милуим», то это фиксируется в базе. Потом, например, человек обращается в больницу — и выясняется, что у него не пройдена служба. Дальше его помещают в тюрьму на неделю-две для профилактики. Поэтому в армейской тюрьме находятся очень разные люди. Полгода армейской тюрьмы, которые получил я, для них невероятный срок. Каждое утро на построении проходит перекличка, называют фамилию и дату, когда заключенный будет освобожден. Когда звучала фамилия Дубровский, весь строй гудел: «Ну ничего себе! Как он получил такой срок?».

«В тюрьме учительница преподавала мне иврит»

Фото: Вадим Замировский, TUT.BY

Сначала Алексея привезли в «четверку» — военную тюрьму в Ришон-ле-Ционе, пригороде Тель-Авива.

— Самым сложным было то, что я не знал языка. И в первые же дни получил дополнительный срок за неподчинение. Командующий что-то приказывает тебе, а ты ни слова не понимаешь. Строй, конечно, смеялся надо мной, переводили: «Тебе еще два дня», «Еще два дня». Но в тюрьме язык быстро учится. Первая фраза, которую я выучил на иврите, — «я хочу в туалет». Представляете, в тюрьме за мной закрепили учительницу, и она приходила преподавать мне язык. 

Тюрьма похожа на армейский лагерь или лагерь бойскаутов. Питание тоже армейское. Готовят на одной и той же кухне: за стеной — армейская столовая, а с нашей стороны — тюремная. Условия содержания тоже очень достойные. В тюремном дворе красивые клумбы, растут кактусы, пальмы. Красота! Верующим в тюрьме послабление: вместо работы им разрешают посещать синагогу. Поразило, что все относятся к тебе с пониманием и уважением, никакой дедовщины и в помине не было. Зимой очень нужна теплая одежда. Разрешены вещи только зеленого цвета. Те, кто раньше освободился из тюрьмы, оставляли мне свою одежду. Так у меня появились и штаны, и кальсоны, и байка, и полотенца.

После трех месяцев Алексея перевели в другую тюрьму — «шестерку» — на севере страны под Атлитом, недалеко от Хайфы.

Фото: Вадим Замировский, TUT.BY

— Конечно, не совсем приятно переезжать, ведь уже привыкаешь и к месту, и к людям. Но я всегда говорил себе: зато интересно, что будет дальше. Тюрьма была в очень красивом месте: сзади море, впереди горы — сиди и наслаждайся жизнью. Один раз был пожар, нас всех вывели из тюрьмы, мы без охраны пережидали, когда можно будет вернуться. Из такой тюрьмы никто не убегает: за побег автоматом добавляют еще два года. Опять же условия в тюрьме хорошие, на праздники заключенных отпускают домой. Например, когда государству Израиль исполнялось 50 лет (в 1998 году. — Прим. TUT.BY), нас отпустили на три дня. Все разъехались, а я остался в тюрьме. Мне некуда было идти.

Дела заключенных часто пересматривают. Тем, у кого большие сроки, как было у меня, дают амнистию. Мне скостили больше месяца. Когда срок заключения подошел к концу, я даже не хотел оттуда уходить. Мне сказали, что не могут оставить меня даже на пару дней, иначе я могу потом их засудить. При освобождении начальник тюрьмы спрашивал, есть ли у нас к ним претензии. Мы говорим, что хотелось бы вставать позже, а не в пять утра. А он нам отвечает: «Ну извините, если мы вам сделаем, что и вставать попозже, это уже будет не тюрьма, совсем никакого наказания не останется».

После освобождения Алексей Дубровский отслужил положенный срок в армии.

— В 27 лет меня уже списали в запас. Хотя я мог продолжать карьеру — у меня был очень высокий медицинский профиль (условная числовая оценка степени пригодности человека к военной службе по 100-балльной системе, принятая в Армии обороны Израиля. Наш собеседник годен к службе в любом подразделении. — Прим. TUT.BY), высшее образование, знание нескольких языков, здоровье хорошее (пришло в норму после Мексики). Но я понимал, что армия — это не мое.

«Так взрывы же не у нас! Это далеко, в двух километрах»

Фото: Вадим Замировский, TUT.BY

После тюрьмы Алексей так полюбил Израиль, что стал приезжать туда каждый год на шесть месяцев.

— Жил в городе Кфар-Сава. Охранная фирма, в которую я устроился, сделала мне разрешение на работу. Им было выгодно, чтобы я работал полгода, а потом устраивался снова. В Израиле есть такое понятие, как «квиют», «постоянство». Если бы я проработал целый год, то фирме пришлось бы платить мне и отпускные, и оздоровительные, нести другие обязательства.

Жил я достаточно скромно, снимал комнату в трехкомнатной квартире с соседями, зарплаты мне хватало. Каждые полгода возвращался в Беларусь. Тогда же успевал еще слетать подработать кузнецом во Францию. В 2000-е годы цены на жилье в Минске были низкие: по 300 долларов за квадратный метр. Так у меня получилось купить свою первую квартиру.

Фото: Вадим Замировский, TUT.BY

По словам нашего собеседника, в Израиле жить не так опасно, как кажется.

— Люди ко всему привыкают. Когда началась вторая интифада (вооруженная борьба палестинских арабов за восстановление государства Палестина. — Прим. TUT.BY), на севере страны были взрывы. Я позвонил другу, чтобы узнать, в порядке ли он. А он мне отвечает: «Так это же не у нас! Это далеко, в двух километрах». То есть люди настолько привыкли, что два километра — это уже далеко, никакой опасности для них. В Израиле все разделено: армия воюет, остальные работают, заняты своими делами.

Когда я только устроился работать в охранную фирму и еще не получил разрешения на оружие, как раз началась интифада. Мне дали газовый пистолет, посадили на краю поселения. Сказали: если будут идти арабы, должен их остановить. Хорошо, что так и не пришлось стрелять. Стараюсь никогда не вмешиваться в политику. Понимаю, что в любой стране я только гость.

«Варю гайка к гайке как сумасшедший целыми днями, но до конца не знаю, как выйдет»

Фото: Вадим Замировский, TUT.BY

Семьи у Алексея тогда не было, поэтому у него получалось жить в разъездах. Полгода — в Израиле, полгода — в Беларуси и Франции:

— Мой отчим Жан Гостю был кузнецом, художником по металлу. Когда я ездил к ним в гости, учился и подрабатывал у него в мастерской. В 2010-м году отчим умер, а его заказчики стали приходить ко мне. Во Франции люди очень ценят ручную работу и готовы за нее платить.

У нас такая психология: что ни сделаешь, всем кажется, что слишком дорого. А у них все по-другому. Заказали у меня четыре решетки. Я прикинул, что на каждую день-полтора уйдет, сказал: 200 евро за каждую. Заказчики возмутились: «Ты почему такую маленькую цену называешь?! Мы заплатим по 500 евро за каждую. Ты не волнуйся, твой отчим Жан сказал бы платить по 1000 евро, и мы торговались бы с ним до 500». Так, за неделю я заработал 2000 евро.

Во Франции я сделал очень много кованых работ: решетки, ворота, перила для лестниц. Для одной художницы комиксов сделал перила с ее портретом. У меня появилось желание заниматься скульптурой. Заинтересовала структура сот: они, как паркет, хорошо заполняют пространство, плотно прилегают друг к другу, между ними не остается просветов.

Когда наш собеседник познакомился с будущей женой Ксенией, то стал больше бывать в Беларуси. А когда появился ребенок, стал жить тут постоянно.

— Жизнь в любой новой стране — это как запах: сначала ты ярко чувствуешь его, тебе непривычно, а потом приживаешься, окунаешься в повседневные дела, работу, быт и уже не замечаешь. Многие считают, что переезд в другую страну сразу изменит их жизнь в лучшую сторону. Мне кажется, что человек должен создавать себе настроение своим силами, внутренними ресурсами, вызывать у себя интерес ко всему вокруг — называю это «зажигать лампочку». Тогда ему везде будет хорошо жить.

Белорусы сильно отличаются от других наций. По ментальности мы спокойные и терпеливые — это наш большой плюс, и в то же время большой минус. Как в поговорке: «смазывают колесо, которое скрипит». С одной стороны, «скрипеть», стонать, воевать — это не очень хорошо. С другой стороны, если не «скрипеть», то тоже ничего не поменяется, не будет никакого прогресса. А вообще в Минске всегда хорошо, очень спокойно. И когда учился в школе, и сейчас гулять по вечерам очень безопасно.

Фото: Вадим Замировский, TUT.BY

Вернувшись в Минск, Алексей решил работать скульптором.

— Первое, что попробовал сделать из гаек, — свое лицо. Потом — лицо Ксении. Затем стал добавлять затылок, грудь, усложнять композицию. Получались бюсты. На изготовление бюста может уйти месяц работы, на портрет — недели две. В соцсетяху меня несколько тысяч подписчиков, многие просят научить их. А как? У меня нет никакого секрета. На бумаге ничего не зарисовываю, держу все в голове. Варю гайка к гайке как сумасшедший целыми днями, даже до конца не знаю, как все выйдет. Если делаю чей-то портрет, то беру фотографию, распечатываю ее, вешаю на стену и по ней варю.

За четыре года мастер продал около 50 работ. Алексей рассказывает, что в среднем нового хозяина находит одна работа в месяц.

— Бывает, что сразу продам по две-три работы, а потом пару месяцев затишье.

Фото: Вадим Замировский, TUT.BY

Работы Алексея выставлены в художественных галереях «Арт Хаус» в ТРЦ Dana Mall и «Мастацтва» на проспекте Независимости недалеко от Главпочтамта. Но в основном покупают через интернет:

— Сейчас это основная моя работа. Если появляются какие-то другие, то я и за них берусь. Например, мой друг ставит двери, а я ему помогаю. Бывает, что так зарабатываю даже больше, чем творчеством. Но творчество — это то, что мне действительно нравится, то к чему меня тянет. Чтобы цены на фигуры пошли вверх, нужно чтобы ими заинтересовались коллекционеры. Надеюсь, что это все произойдет при моей жизни.

Сколько стоят работы Дубровского?

— Бюсты стоят в районе 1500 долларов, лица — 500−600 долларов. Цена зависит не только от времени работы, но и интереса, востребованности. Один раз у меня был крупный заказ из Англии: десять черепов с сигаретой. Эти работы так и называются: «Курение убивает». Директор расставил их в курилке офиса. Но самые дорогие свои работы я не продаю. «Боба Марли», «Спасителя мира» не отдам даже за три-четыре тысячи долларов. Надеюсь, что у меня будет выставка, где смогу их представить.

Самое сложное в работе — придумать идею. Например, Алексей показывает пасхальное яйцо с драконом. Есть в его работах и израильская тема. Когда-то он покупал хамсы (защитный амулет в форме открытой ладони. — Прим. TUT.BY) в аэропортах, а потом сделал и свою хамсу.

Фото: Вадим Замировский, TUT.BY

— В искусстве я не разбираюсь. Не слежу за знаменитыми скульпторами. Мы с отчимом часто ездили по Европе, ходили по музеям и замкам. Наверное, тогда у меня появился какой-то художественный вкус. Но ни рисовать, ни лепить я не умею. Все приходит с опытом. Постепенно методом проб и ошибок я уже стал понимать, какой должен быть нос, разрез глаз, черты лица. Прислушиваюсь к своим заказчикам: один клиент хотел, чтобы вообще не было видно сварки, другой, чтобы работа была покрыта ржавчиной.

Алексей рассказывает, что семья его очень поддерживает и старается помогать ему советами, а сын Артем любит рассматривать скульптуры:

— Если что-то переставишь или новое сделаешь, то ребенок сразу все подмечает. Ему почти три года. В работах он узнает и мои черты, и черты моей жены. Мне кажется, это хорошо развивает его образное мышление. У нас дома нет ни компьютера, ни телевизора. Мы с женой стараемся давать ему больше живого общения, книжки ему читать. Конечно, ни телефоны, ни гаджеты не пройдут мимо него, но пусть это случится позже.

Оригинал

Опубликовано 16.07.2019  19:44

 

Как белорус служит в ЦАХАЛе

4 июля 2018 в 9:00

Анна Макеева / Фото: из архива героя / LADY.TUT.BY

“Я получаю минимальную зарплату для этой страны — 1400 евро”. Как белорус служит в израильской армии

 

Абсолютно незнакомый язык и служба в бригаде по борьбе с терроризмом — вот что ждало могилевчанина, когда он три года назад решил переехать на Святую землю. Сейчас парню 21, и он действующий солдат израильской армии. По этой причине он не может раскрывать в СМИ свое имя и лицо. Но охотно согласился поделиться впечатлениями о жизни в другой стране — об отношении местных к людям в форме, курсе молодого бойца и израильской культуре.

«В армию хотел с детства»

Из Беларуси я уехал в 18 лет, а потому бурной профессиональной деятельности на родине у меня не успело появиться. Я брался за все, что нравилось и было по плечу. Возил страйкбольные игры на прокат, продавал оборудование, пробовал себя в роли арт-директора в одном интересном проекте. Иногда рисовал визитки под заказ. В общем, зарабатывал на нескучную жизнь.

В армию я хотел еще с детства. Но меня не устраивала перспектива службы в Беларуси, да и горячая голова хотела приключений. Так я и решил переехать в Израиль. Начинал свой путь на Святой земле по одной из программ репатриации (у меня есть дедушка-еврей по маминой линии — в противном случае переехать в Израиль будет очень проблематично). Сейчас о таком пути немного жалею: из-за этого я призвался почти в 20 лет.

Присяга на площади у Стены плача

 

Я знал только английский язык, поэтому перед армией отправился на курсы иврита на 3,5 месяца. А потом попал в пехотную бригаду по борьбе с терроризмом. Первые шесть месяцев проходил курс молодого бойца. Распорядок такой, что ты весь день чем-то занят: бегаешь, отжимаешься, совершаешь марш-броски, проходишь полосы препятствий, кидаешь гранаты…

Среди обязательного — тренировки по крав-маге (это военная система рукопашного боя, разработанная в Израиле). Было много теории: мы изучали характеристики оружия, оказание первой помощи, тактику ведения войны в городе и в поле. Плюс экскурсии по стране. Одним словом, тяжело.

К слову, стреляли мы очень много: под конец курса молодого бойца все спокойно спали в метре от открытого стрельбища во время пальбы из пулеметов.

Тренировка по ведению городского боя

«К солдатам относятся с большим уважением»

После меня перевели на регулярную службу. Тут совсем другая жизнь. На стрельбища ходишь раз в две недели, нормативы по бегу пересдаешь каждые 1,5−2 месяца. Базы мы меняем каждые четыре месяца. Недавно, например, были возле города Шхем в Палестине.

Пару слов о расписании. В течение дня нужно сделать уборку в 9 утра и выполнить пару оперативных задач. Все остальное время свободно и принадлежит мне. Ты сам организовываешь себе досуг. Хочешь — иди в тренажерный зал, хочешь — возьми пару дополнительных уроков по крав-маге. Можно привезти ноутбук на базу и смотреть фильмы.

Бойцы только получили новые красные ботинки

 

Первое время было тяжело морально, потому что после курса мой иврит все равно был далек от нормального. К тому же, если на языковых курсах русскоговорящих в группе было 80%, то в армии — не больше 15%. Приходилось быстро учиться понимать местных, которые английским практически не владеют, и налаживать с ними отношения. Сейчас уже все нормально, я стал получать удовольствие от службы.

В Израиле армия, считай, неизбежна, это многие понимают. Есть парни и девушки, которые хотят попасть в боевые войска, чтобы испытать новые ощущения, доказать что-то себе. Или потому, что папа служил и тебе нельзя упасть в грязь лицом. Некоторые просят дать им самую простую работу, чтобы быть на базе неделю через неделю или ездить, как в офис, с утра и к вечеру возвращаться домой. Но в обществе с большим уважением относятся к солдатам, особенно к боевым — тем, на ком оружие 24/7. Меня в форме не раз пропускали без очереди в банке или магазине, делали значительные скидки в кафе или вовсе давали что-то бесплатно.

Так солдаты проводят досуг

«Минимальная зарплата — 1400 долларов»

Сейчас я живу в городе Беер-Шева, который негласно считается столицей юга Израиля. Здесь хороший транспортный узел, но нет моря. Зато дешевая — по израильским меркам — аренда жилья. Цена за съемную квартиру на месяц стартует от 400 долларов. Я отдаю за квартиру 550 долларов. Но в городах у моря хорошее жилье обойдется в тысячу-две. За 10 тысяч долларов можно снять пентхаус в Тель-Авиве.

Беер-Шева

 

Дорогая ли жизнь в Израиле? Мне сложно сказать. В месяц я получаю 1400 долларов — это, наверное, минимальная зарплата по стране. В принципе, денег хватает, чтобы жить безбедно (правда, дома я провожу всего 6−8 дней в месяц). Многим удается копить, но я это дело не люблю. Потому трачу все на себя. В свободное время хожу с компанией на шашлыки, в бар, могу съездить на море или пострелять в тире.

Насчет крупных покупок: приобрести машину тут недешево. Налог на новый автомобиль составляет 98%: получается, по цене двух берешь один. Если говорить о повседневных тратах, то литр молока стоит 1,5 доллара, кофе навынос — 4−5. Средний чек в кафе — 30−50 долларов.

Все, что пишут об израильской медицине, — правда: она крутая. В армии своя система медобслуживания — для меня все бесплатно. Даже чистка камня на зубах. Я либо лечусь в военной клинике, либо меня отправляют в гражданское медучреждение. Гражданские, то есть обычные жители, обязательно покупают страховку — она стоит от 10 $ в месяц (стоматология обычно в страховку не входит). Плюс платят налог на здравоохранение: чем выше ваша зарплата, тем он больше.

«Морепродукты продают только в русских магазинах»

На образ жизни в Израиле очень влияет религия — иудаизм. Главные ее особенности — шаббат и кашрут. Шаббатом называют субботу, по их календарю седьмой день недели, в который принято воздерживаться от труда. В этот день не работает большая часть инфраструктуры: транспорт, многие заведения, крупные магазины. Кашрут — это свод правил, касающихся питания. Из мяса тут едят говядину, баранину, молочное с мясным не мешают (о чизбургере можно забыть). Морепродукты и свинина продаются только в русских магазинах, так как считаются некошерными.

Здесь очень круто развита уличная еда: фалафели и шаурма на каждом шагу. Объедение! Правда, я больше люблю более традиционную кухню — пасты, супы. А из-за кашрута хорошую карбонару днем с огнем не найдешь.

Фото: moya-planeta.ru

 

Негатива в сторону приезжих я не заметил. Тяжело относиться плохо к иностранцам в стране, где почти все иностранцы. Для примера: как-то я сидел на лекции в зале, где было примерно 300 человек. В конце занятия лектор провел эксперимент. Сначала попросил подняться с мест новоприбывших, потом тех, кто родился здесь, но родители не местные, затем израильтян в третьем поколении. В итоге в зале осталось сидеть 30 человек.

Старшее поколение местных жителей меня приятно удивило. Они всячески стараются тебе помочь. Так, я пытался найти химчистку для дивана, спросил у проходящей женщины, а через пять минут вокруг меня собрался уже целый консилиум из людей со всего магазина. А вот у детей и подростков тут в большинстве случаев отсутствуют воспитание и элементарная культура. Говорят, что это появляется годам к 30.

«Может, вернусь в Беларусь»

 

В Израиль я переезжал не от плохой жизни, а потому что хотел нового опыта. Мне не хватало новых взглядов, знаний, людей — тут я получаю это, и мне нравится. За первый год в Израиле, пока не пошел в армию, я побывал на десятке разных работ, меняя их просто потому, что хотел узнавать что-то новое на практике.

Но страна мне не подходит: это все же Восток, а я больше европейский человек. Мне тут элементарно жарко. Здесь я пробуду еще 14 месяцев, пока не завершу службу, а потом посмотрим. Может, в Израиле останусь, а может, вернусь в Беларусь. Или вообще в Африку поеду: я там был почти месяц и очень впечатлился. Мир большой, и самолеты все еще летают. Ближе к дембелю будет видно.

Оригинал

От ред. belisrael.info.

Думаю, многие не согласятся насчет того, что после школы израильтяне английским практически не владеют.

Присылайте на адрес сайта отклики на рассказ бывшего могилевчанина и свои рассказы о службе в израильской армии.

Опубликовано 04.07.2018  14:35

Б. Гольдин. Благотворительность

Борис Гольдин,  доцент, кандидат исторических наук, член международной ассоциации журналистов.

(Странички из семейного дневника)

ОСТАП БЕНДЕР ИЗ ФИЛАДЕЛЬФИИ

У каждого из нас в памяти свое первое сентября. Мы привыкли, что в этот яркий и солнечный день после летних каникул дети всегда нарядные, красивые, счастливые и с
цветами в руках идут в школу. Но 1 сентября 2004 года в городе Беслане, что в Северной Осетии, праздника не было.Террористы захватили школу №1 и взяли в заложники
всех, кто собрался на утреннюю линейку: учителей, школьников и их родителей. Боевики уничтожили 334 человека, больше половины из них – дети.

Чем мы, простая семья, могла бы помочь? Решили послать деньги детям Беслана. Стали искать каналы.

– Люди охотно оказывают благотворительность, когда точно знают, кому дают деньги, и доверяют человеку или организации, – сказал знакомый журналист.

– Но будьте осторожны, – посоветовал сосед. Бывает, что немалая часть собираемых средств уходит на содержание большого аппарата какого-то фонда. Иной раз деньги щедрых жертвователей уплывают в руки тех людей, о которых ещё Гоголь писал, что это такие мошенники, каких свет не производил.

Кто-то из наших сыновей нашел в интернете сайт Международного фонда помощи жертвам террактов («International Foundation for Terror Act Victims»). Его возглавлял богатый бизнесмен Андрей Могилянский, – сын международного гроссмейстера по стоклеточным шашкам Александра Могилянского.

– Да, наш фонд собирает пожертвования для пострадавших детей от терракта в школе Беслана, – сообщил приятный женский голос. – Присылайте свои пожертвования и не
волнуйтесь.

Из публикаций в газете «Новое русское слово» и других изданий мы узнали, что детство Андрея прошло в городе на Неве. Его отец, – международный гроссмейстер по
стоклеточным шашкам, – Александр Могилянский. Имеет американское и российское гражданство. Андрей окончил один из лучших университетов – Колумбийский, имел успешный бизнес по экспорту автомобилей. Недвижимость Андрея оценивалась в 9 миллионов долларов. Спрашивается, кому ещё можно доверять? Отправили на
его имя денежный перевод для пострадавших детей от терракта.

И вдруг, как гром среди ясного неба. По всем новостным каналам передают сообщение: у себя в доме в городе Ричборо, близ Филадельфии, арестован бизнесмен Андрей
Могилянский. Ему предъявлены обвинения в организации притонов для педофилов в Москве и Санкт-Петербурге. Девочки, работавшие на Могилянского, были не старше 12
лет. По словам прокурора Восточного округа Пенсильвании Лори Магид педофил вступал с ними в половую связь для того, чтобы вовлечь детей-сирот в проституцию.

– Я предупреждал: будьте осторожны, – напомнил сосед.

– Плакали ваши денежки. Вот так. Еще не перевелись на свете
жулики и аферисты.

Мошенник, педофил и сутенер Андрей Могилянский отправлен за решетку на восемь лет.
Так неудачно закончилась наша попытка сделать доброе дело.

Эстафета мицвы

Есть такие люди… делают сильнее,

Это как лекарство раненой душе.

Добрая улыбка, слово, что нужнее,

И тепло по пульсу просится уже.

Есть такие люди… с теплым-теплым сердцем,

Раскрывают душу и дают войти.

Их тепло выходит за пределы герца,

И везет тем очень, кто их смог найти.

Т. Григорьева

Антитеррористическая операция «Нерушимая скала» в секторе Газа началась 8 июля 2014 года. Ежедневно шли тревожные сообщения.

– В секторе Газа против Армии обороны Израиля действуют почти 40000 боевиков террористических группировок, – сообщал Fox News, – таких как ХАМАС, «Исламский джихад», «Комитеты народного сопротивления», «Народный фронт освобождения Палестины», «Демократический фронт освобождения Палестины», «Бригады мучеников Аль-Аксы» (боевое крыло ФАТХ), фундаменталисты из «Бригад Абдуллы Аззама». За 50 дней они обстреляли практически всю территорию Израиля, выпустив более 4 560 ракет и минометных снарядов.

Моя сестра Гала со своей семьей уже много лет живет в Хайфе, а в Беэр-Шеве – мишпуха моей дочери Марины. Мы – далеко от них, но все вместе переживали это тяжелое время.

В воскресный день, когда собралась вся семья, старший сын Юра сказал:

– Более 500 военнослужащих Армии обороны Израиля получили ранения и находятся в госпиталях. Давайте сделаем доброе дело и пошлем им денежный перевод.

Юра служил в Советской Армии. Он лучше других понимал, что такое армейская служба, как ценится поддержка в трудную минуту. Да и сердце у него очень чуткое к людским бедам.

– Отличная идея, – поддержал младший сын Константин. – Но как это нам практически сделать?

Когда я смотрел фильм «Бегущая по волнам», запомнил такие слова:

— Смею заметить, выход есть всегда из любого положения. Его надо только найти…

Стали думать. Когда Галиному сыну Янику исполнилось 18 лет, семья проводила его в армию, где он принял присягу и добросовестно служил в передовых пехотных частях (хейль раглим – [חיל הרגלים[נקרא גם חיל הרגלים והצנחנים)

Главной особенностью Армии обороны Израиля является то, что женщины тоже военнообязанные. С отличием окончив школу, Полина сменила брата – стала рядовой (тураит – תוראית). Моя дочка Марина имела офицерское звание.

Вот и получилось, что все наши военнообязанные родственники ушли в запас. Так что на сегодня нет живой связи с армией.

Тогда мы все почти в один голос произнесли:

– Даша!

Моя жена Юля и Даша Ефимовна много лет преподавали в Ташкентском институте иностранных языков. Учили студентов английскому языку: Даша – на дневном, а жена – на вечернем факультете. Вместе занимались и на Курсах повышения квалификации. Более 25 лет прошло с тех пор, как их пути разошлись. Но крепкая дружба осталась.

Дарья Ефимовна и её муж Семен Матвеевич Цывкин, в прошлом – отличный специалист-энергетик, живут в Иерусалиме. Мы с Константином много раз гостили в этой гостеприимной семье. Однажды они «подняли» нас на холм Гиват-Рам, неподалеку от зданий Кнессета, пригласили в Музей Израиля и «Храм книги» — главный национальный музей страны, где хранятся знаменитые свитки Мёртвого моря. Мы видели шедевры Рембрандта, Шагала, Писсарро. В Саду скульптур любовались творениями Генри Мура, Жака Липшица, Пабло Пикассо, Огюста Родена.

Даша, Константин и автор этих строк у “Храма книги”.

 

Даша и  Константин в Музея Израиля.            Даша и автор этих  строк на холме Гиват-Рам.

А сколько еще было интересных экскурсий! Дарью Ефимовну по праву можно назвать лучшим экскурсоводом Иерусалима.

Скажу правду, что Дарья Ефимовна ни одного дня не носила армейскую форму. Она только носит почетные титулы «бабушка» и «прабабушка», но у нее самые тесные связи с Армией обороны Израиля.

На нашу просьбу Дарья Ефимовна ответила:

– Присылайте. Деньги вручим раненым ребятам. Всякое доброе дело – это мицва.

Дарье Ефимовне далеко ходить или искать кого-нибудь не пришлось. Только рассказала об этом младшей дочке Элле.

…Моя жена любит Нью-Йорк со всеми его театрами, музеями и выставками. Там живут и близкие родственники. Есть ещё немало других причин любить этот город. Почти все преподаватели Ташкентского института иностранных языков, которых судьба в годы войны забросила в далекий солнечный Узбекистан, сейчас живут в «городе Большого Яблока». Иногда, когда мы приезжаем с женой, ее коллеги проводят «заседание» кафедры в… одном из узбекских ресторанов, которых в Нью-Йорке немало.

Тоня Юсупова живет в Нью-Йорке и не пропускает эти встречи. Она много лет преподавала на дневном факультете Ташкентского института иностранных языков. Тоня – очень приветливая женщина. Много лет дружит с моей женой. Они несколько раз встречались в «городе Большого Яблока». Как-то Тоня сообщила, что собирается в Израиль, навестить свою дочь. Жена попросила её передать Даше, бывшей коллеге, наши деньги.

Элла побывала в военном госпитале и передала наш денежный перевод двух раненым солдатам-одиночкам Армии обороны Израиля. Помогла перевести их благодарственные письма с иврита на русский язык. Нам было приятно получить от солдат-одиночек, Ави Рата (אבי רטה) и Иосифа Меконта (יוסף מקונט), сердечные и добрые письма.

Стираются лица и даты,

Но все ж до последнего дня

Мне помнить о тех, что когда-то

Хоть чем-то согрели меня.

Согрели своей плащ-палаткой,

Иль тихим шутливым словцом,

Иль чаем на столике шатком,

Иль попросту добрым лицом.

Как праздник, как счастье, как чудо

Идет Доброта по земле.

И я про неё не забуду,

Хотя забываю о Зле.

Юлия Друнина

Да, в израильской армии есть такое понятие, как «солдат-одиночка». Этот статус получает солдат, у которого во время прохождения службы нет ближайших родственников в Израиле. Обычно это новые репатрианты, которые живут в стране без родителей.

Несмотря на то, что армия старается помогать «солдатам-одиночкам», они получают бОльшую зарплату, им дают больше отпусков и так далее, служба проходит в совершенно других условиях по сравнению с «обычными» солдатами. На данный момент в Армии Обороны Израиля служат более 6000 солдат-одиночек.

В одном из музеев Лондона я увидел картину английского художника Фредерика Моргана. Это было много лет назад, но до сих пор помню эти добродушные, милые лица роскошных дам и их со вкусом одетых детей, которые от всей души помогали голодным детям. Художник дал точное название своему полотну – «Благотворительность».

На полотне художника лицо одной из милых дам очень похоже на лицо Даши. Или, может быть, мне только так показалось?…

От редактора, Присылайте свои семейные истории.

И не забывайте о необходимости и важности финансовой поддержки сайта. Текст на русском и как это сделать, читайте внизу этой публикации  

Опубликовано 26.06.2018  08:39

 PS.
Поскольку этот материал автор назвал Благотворительность, то добавлю и здесь, что под его публикацией от 18 февраля 2021 я поместил письмо к нему, отправленное в тот же день, после чего закончилось, как он не раз говорил, очень приятное сотрудничество со мной и очень профессиональным сайтом. Хотя мог бы ответить, что был не прав или что-то в этом роде. Но куда там…
18.07.2021  01:21

В. Рубінчык. КАТЛЕТЫ & МУХІ (61)

Быў перапынак. Часу не марнаваў – лётаў у адну маленькую, але гордую краіну, потым з тыдзень раздаваў кухталі прэзенты і прыходзіў у сябе. Прыйшоў. Зноў пагрузіўся ў справункі, пра якія ні разу не хацелася думаць у моры, дзе злева – Іярданія, справа – Егіпет, ззаду – «мы».

Невыпадкова пісьменнік Эдуард Топаль 40 гадоў думаў-думаў – і перасяліўся-такі ў Ізраіль. Цёпла, старым прынята дапамагаць. А яшчэ ж і культурку ізраільцы любяць (у сваёй справаздачцы ўсяго я не здолеў ахапіць, і нават забыўся, што наведаў горад Рышан з яго прыгожым паркам). Месяц таму назвалі пятачок у цэнтры Іерусаліма «Плошчай Шагала». Паводле прыкладу Беларусі (?) збіраюцца будаваць новую Нацыянальную бібліятэку – акурат насупраць Кнэсэта, відаць, для таго, каб народныя абраннікі прывучаліся да чытання. Кнігі на рускай прадаюцца…

Чароўныя графіці, зноў жа, скрозь і ўсюды.

 

Усё гэта на фоне спарадычных тэрактаў, ад якіх ізраільцы нярэдка «ўцякаюць» у прыватнае жыццё і прыватныя, нярэдка высмактаныя з пальца праблемы. Пясняр і сонца такіх новых грамадзян – вядома, не палітык там нейкі, а Этгар наш Керэт з яго міні-расказамі… Рэінкарнацыя расійца Аркадзя Аверчанкі.

Спахапіўся, што не толькі многія мае ўяўленні пра Ізраіль больш не спрацуюць, а і напісанае іншымі аўтарамі ў 1990-х гадах… Уладзімір Мехаў: «Салдат Арміі абароны Ізраіля – так тут войска называецца – вызначаецца годнасцю, патрыятычнасцю, усведамленнем, як ён патрэбен радзіме і як яна ім ганарыцца». Не ў крыўду нядаўна памерламу Мехаву, чытаў і пра тых, хто ўхіляецца ад службыВайсковая паліцыя рэгулярна праводзіць аблавы на ўхілістаў і дэзерціраў… У ходзе такой аблавы, якая ладзілася сёлета [артыкул 2012 г.], вайсковая паліцыя затрымала 474 чалавекі»), і пра тых, хто адмаўляўся выконваць загады, асабліва ў «працэсе размежавання» з Газай, – такіх былі тузіны…

Насцярожыла, але не здзівіла гісторыя з успышкай скураной хваробы на базе ЦАХАЛа «Шызафон» у чэрвені 2017 г. Дзясяткі салдат сапраўды захварэлі, а амаль столькі ж – 46, калі дакладней – сімулявалі хваробу, каб пазбегнуць удзелу ў навучаннях. Нагадала эпізод з кнігі Эфраіма Севелы «Моня Цацкес – сцяганосец», дзе навабранцы перадавалі адно аднаму вошку, каб «пакантавацца» ў казарме… Гісторыя як бы намякае, што ў ЦАХАЛе пасля прыходу на пасаду міністра абароны ўраджэнца былога СССР (год таму) райскага жыцця няма і не будзе ёсць што мяняць да лепшага.

Былы пасол Ізраіля ў Беларусі прачытаў байцам натацыю ў сваім блогу на «Рэхе Масквы»: «Няхораша і нехарактэрна для ізраільскай арміі. У рэшце рэшт, тыя, хто захварэў, вылечаны, тыя, хто сімуляваў, пакараны». Адчуваецца віртуозны стыль палеміста… Калі б не ведаць, што сам Зэеў Бен-Ар’е быў у 2012 г. пакараны ізраільскім судом і з ганьбай выгнаны з міністэрства замежных спраў (але з усяго відаць, хоча вярнуцца – ну, вярнуўся ж ва ўрад Ар’е Дэр’і, у 1999 г. прызнаны крымінальным злачынцам…), то яго натацыю на «маякоўскую» тэму «што такое добра і што такое блага» можна было б і прыняць.

Юрый Анатольевіч Зісер – не Зэеў Львовіч Бен-Ар’е, але таксама любіць паразважаць на тэмы маралі. Гучна выбухнуў яго пост у фэйсбуку, дзе Ю. А. паскардзіўся на сцюардэсу кампаніі «Белавія» (не дала яму і жонцы паспяваць украінскія песні ў самалёце…). Кампанія даволі годна адказала, што «Вас могуць папрасіць перастаць спяваць на борце, калі вы знаходзіцеся на «крытычным этапе палёта» (у час узлёту і пасадкі…), таму што ў гэты час важна быць максімальна ўважлівымі, як бортправаднікам, так і пасажырам». Медыямагнат застаўся пры сваім меркаванні – і спяваў ён ціха, і сцюардэса, аказваецца, не прасіла, а настойвала, «бы лейтэнант міліцыі»: «Вы парушаеце грамадскі парадак!»

Сам я не вялікі аматар нацыянальнай авіякампаніі – перш за ўсё праз цэны, якія яна традыцыйна запрошвае за свае паслугі (за рэйс з Беларусі ў Ізраіль і назад заплацілі значна больш, чым калі б ляцелі з Масквы або Вільнюса, а меню было… мякка кажучы, беднаватае). Крыху напружылі таксама памылачкі на абгортцы шакаладкі.

By the way: «яічных» – яечных, «меньш» – менш, «сухоа» – сухога, «кантоўнасці» – каштоўнасці, «энергітычная» – энергетычная, «ненасыччаных» – ненасычаных, «месацаў» – месяцаў. Хто чытаў ранейшыя серыі «КіМ» – напрыклад, 39-ю, 53-ю – той ведае, што да непісьменнасці ў публічных месцах я стаўлюся без энтузіязму. Праўда, і ў Ізраілі хапае «альтэрнатыўна адораных»: у Петах-Тыкве пішуць на шыльдах вуліцы Дубнава (наш зямляк, гісторык і грамадскі дзеяч з Мсціслава, 1860-1941) то «Dubnov», то «Dovnov». І, між іншага, афіцыйны часопіс «Белавія» «OnAir» з яго расказамі пра падарожжы ды перакладамі навел Міхаіла Зошчанкі на беларускую мне спадабаўся.

Вяртаючыся да тэмы спеваў: можа, сцюардэса і занадта рэзка «папрасіла» Зісера & Со. сціхнуць, мяне там не было. Але ж рабіць з гэтага далёкасяжныя высновы… «Падпсавалі настрой і нікому не зрабілі лепей, затое ПАРАДАК (у рускамоўным арыгінале гэтае слова напісана па-беларуску, а мо на трасянцы? – В. Р.). Ordnung. Будзь рэйс украінскі, упэўнены, нас бы не перапынялі». Яго aбараняла жонка, небезвядомая культуралагіня, аднак лепей бы не: «Карацей, я зразумела. Забаронена не толькі тое, што забаронена (і пра гэта сказана або напісана). Забаронена можа быць усё заўсёды – і ўсім, кім заўгодна… Не бывае паўсвабоды. Каб усё было дазволена, але пры гэтым усё можна было ў любы момант забараніць…». Так я даведаўся, што палёт – гэта не рызыкоўная, а «заўсёдная» сітуацыя, а бортправадніцы адносяцца да катэгорыі «хто заўгодна». Што не бывае паўсвабоды – ёлупы, знача, заканадаўцы розных кантынентаў, якія спрэс уводзяць у канстытуцыі ды іншыя важныя дакументы агаворкі пра «дзяржаўны інтарэс», магчымасць абмежавання правоў чалавека.

Яшчэ Ю. З. кінуўся вешаць цэтлікі тым, хто з ім не згаджаўся: «Сапраўдныя беларусы!», «Браво! Вы – сапраўдны беларус!». І далей: «…Маса асабістых абраз, хамства і выпадаў з боку ахоўнай часткі беларусаў – іншага я і не чакаў… Беларусы ў масе (нават тыя, хто лічыць сябе сур’ёзнымі) зусім нецярпімыя да альтэрнатыўных пунктаў гледжання, нават не спрабуюць разумець іншых і ўважаюць сваё асабістае меркаванне за меркаванне ўсяго або амаль усяго народа. Больш за тое, яны абажаюць ordnung, ён вышэй за асабістую свабоду» (нагадала слоўцы Лукашэнкі пра «народзец» і Алексіевіч пра «народнае цела»). Уразіла і тое, што Зісер лічыць: «парадак і свабода – узаемна процілеглыя рэчы». Іначай кажучы, для нас або казарма, або хаос – трэцяга не дадзена…

Нават няма ахвоты каментаваць, папярэджваць пра небяспеку гульні з этнічнымі стэрэатыпамі НЕ ў літаратурных творах або гумарыстычных газетках, асабліва калі гуляецца чалавек з яўрэйскім прозвішчам – настолькі ўсё далёка зайшло. Прагназую, што, калі пойдзе далей, то даволі скора Ю. З. пазбавіцца сваіх актываў на тэрыторыі Беларусі – на жаль, унутрана ён гатовы да гэтага.

Прызнаюся, і сам гадоў 10 таму напейсаў іранічнае двухрадкоўе пра беларусаў, звыклых да прымусу (не без уплыву Ігара Губермана з яго канстатацыяй «еврей, который всем доволен – покойник или инвалид»). Аднак яно фігуравала толькі ў самвыдатаўскім бюлетэні з тыражом 100 асобнікаў. Дый не стаў бы я адзін «жарт» паўтараць двойчы: тролінг тролінгам, але меру знаць неабходна.

* * *

Апошні месяц быў цяжкі. 3 ліпеня памёр беларускі яўрэй Міхаіл (Іехіэль) Звераў, якога я добра ведаў, 13 ліпеня – кітаец Лю Сяабо, якога асабіста ведаць не давялося…

Міхаіл Ісакавіч Звераў пару гадоў не дажыў да 90. Ён родам з Парыч пад Бабруйскам. Любіў ідыш, успомніў для маёй газеты «Анахну кан» колькі гумарных дрындушак даваеннага часу. Любіў шахматы і асабліва шашкі – да пачатку 2010-х гадоў кіраваў клубам «Белыя і чорныя» пры мінскім «Хэсэдзе». Прыводзіў у клуб экс-чэмпіёна свету па шашках Аркадзя Плакхіна, прывёў бы і гросмайстра па шахматах Давіда Бранштэйна, ды той у апошні момант адмовіўся.

У яго было няпростае маленства – як кажуць у падобных выпадках, апаленае вайной. У эвакуацыі трапіў у дзіцячы дом, уцёк адтуль, пасвіў калгасныя статкі. Потым вярнуўся ў Беларусь, служыў у войску, вывучыўся на інжынера, працаваў на трактарным заводзе. У 1990-х актыўна заняўся грамадскімі справамі – нейкі час уваходзіў у праўленне Мінскага аб’яднання яўрэйскай культуры. На Інтэрнацыянальнай, 6 мы з ім і пазнаёміліся (у 1994 г.).

 

М. Звераў (у белым) сярод актывістаў «Белых і чорных», злева ад яго А. Плакхін і І. Генадзіннік, справа Ю. Тэпер і Э. Рабіновіч; Лю Сяабо абдымае жонку.

Што да нобелеўскага лаўрэата Лю – літаратурнага крытыка, паэта, праваабаронцы – то ў 2010 г. я падпісваўся за яго вызваленне і за тое, каб кітайскія ўлады знялі хатні арышт з яго жонкі. «Спадзяюся, што буду апошняй ахвярай бясконцага пераследу літаратараў у Кітаі, і зараз ніхто ўжо не будзе асуджаны за слова. Свабода самавыяўлення – аснова чалавечых правоў, крыніца чалавечнасці, маці ісціны. Душыць свабоду слова значыць таптаць правы чалавека, нішчыць чалавечнасць, забараняць ісціну», – пісаў ён. Я цалкам згодзен з ім, калі свабодай не злоўжываюць, заклікаючы да гвалту і падобнага. Аднак у тых тэкстах Лю, што я бачыў, «экстрэмісцкіх заклікаў» няма. Адбрэхваючыся («гэта наша ўнутраная справа», «ён крымінальнік»), чыноўнікі КНР так і не змаглі даказаць, што Лю, з яго ідэямі негвалтоўнага супраціву, нанёс рэальную шкоду краіне. Як і чыноўнікі РБ не давялі, што аўтары «Рэгнума», пасаджаныя звыш сямі месяцаў таму, дапраўды «распальвалі».

Зараз у мяне няма ніякай ахвоты ехаць у Кітай – ні турыстам, ні па справах (лепей ужо ў Ізраіль з усімі яго тараканамі). Можа, калі рэабілітуюць дысідэнта, памерлага ў 61 год пасля дзесяці гадоў турмы і трох гадоў лагера, тады…

Харош і Азербайджан, які ўпаяў падарожніку-блогеру Аляксандру Лапшыну тры гады калоніі фактычна за наведванне Карабаха і расказ пра гэтую тэрыторыю як пра армянскую. Яшчэ Лапшын высмейваў чыноўнікаў розных краін і ўвогуле «вёў сябе вызываюшча», дзіва што Лукашэнка яго выдаў з Мінска, спаслаўшыся на фіктыўны «запыт Інтэрпола». Нават Эдуард Лімонаў, які чалавечае жыццё агулам у грош не ставіць, абурыўся.

На маю думку – не толькі на маю – варта было абмежавацца штрафам або ўмоўным тэрмінам. Блогерам апошнім часам увогуле цяжка жывецца, вось і Антон Носік памёр… Зрэшты, не магу згадзіцца з інтэрнэт-абаронцам Лапшына, што рашэнне Баку – гэта «канец»: прысуд можна абскардзіць, магчымая амністыя. Неяк усё ж не верыцца, што Ізраіль пакіне свайго ў нядолі.

Ёсць і добрыя навіны. Як і было прадказана, спынена справа супраць беларускага відэаблогера Максіма Філіповіча, які, паводле міліцыі, «падмяняў сабою СМІ» пры дапамозе канала ў ютубе. Кіеўскі апеляцыйны суд не развітаўся са здаровым глуздам і днямі пастанавіў, што гарсавет мусіць перагледзець сваё рашэнне ад 01.06.2017 аб наданні імя Рамана Шухевіча кіеўскаму праспекту Мікалая Ватуціна. Да таго ж за гэты перагляд было аператыўна сабрана звыш 10000 подпісаў грамадзян (не без удзелу яўрэйскіх арганізацый).

Гісторык Юрась Гарбінскі паведамляе: «У Польшчы на факультэце паліталогіі ўнівэрсітэта Марыі Кюры-Складоўскай у Любліне 26.06.2017 Ганна Бартнік паспяхова абараніла доктарскую дысертацыю “Яўрэйская нацыянальная меншасць у Беларусі пасля 1991 года” (”Mniejszość żydowska w Republice Bialoruś po 1991 roku”). Навуковы кіраўнік – прафесар Конрад Зялінскі». Парадуемся за Ганну: цікава было б пачытаць яе дысер.

Вольф Рубінчык, г. Мінск

23.07.2017

wrubinchyk[at]gmail.com

Апублiкавана 23.07.2017  01:20

ДОПОЛНЕНИЕ (вспоминает Юрий Тепер):

М. И. Зверев старался делать для любителей интеллектуальных игр как можно больше – и когда мы собирались у станции метро «Восток», и на В. Хоружей, 28. Чтобы доказать, что шахматно-шашечный клуб организации «Хэсэд-Рахамим» лучше всех, в конце 1990-х он заявлял нашу команду на городcкие фестивали, ходил к начальству, добился, чтобы за нас заплатили турнирный взнос. Гордился, когда команда заняла 3-е место – попросил меня написать об этом статью в газету «Хэсэда» (я написал). Собирал фотографии.

Михаил Исаакович хотел, чтобы клуб «Белые и черные» имел свой гимн, однако большинство активистов воспринимало это скептически. Я нашел в советском журнале 1930-х годов стихи, которые редакция журнала раскритиковала. Cлова звучали примерно так: «Кто бы ты ни был, маэстро или пижон, надейся на первое место, пой песню и при на рожон». Я спросил (не без доли иронии): «Ну что, это подойдет?» Зверев подумал и говорит: «Вообще интересно, но, наверное, не подойдет».

Илья Генадинник вспоминал, как лежал в одном отделении больницы со Зверевым – Михаилу Исааковичу было много передач, он делился с Генадинником, жена Зверева это поощряла. Одно время я читал лекции о шахматах и шахматистах в клубе «Хэсэда», М. И. обещал найти деньги на «гонорар». Я сказал: «Если начальство Вам не платит, то мне не заплатит тем более». Когда я занял 2-е место в личном чемпионате Минска 2001 г., то Зверев очень гордился, говорил, что это успех всего «Рахамима»…

Добавлено 23.07.2017  23:18

Ул. Мехаў. Глыток Ізраіля (1)

Уладзімір Львовіч Няхамкін (Мехаў – яго псеўданім) – празаік, драматург, літаратурны і тэатральны крытык, перакладчык. Нарадзіўся ў Рагачове 25 сакавіка 1928 г., памёр у Мінску 7 ліпеня 2017 г. Выступаў у друку з мастацкімі творамі з 1951 г., член Саюза пісьменнікаў з 1960 г. Шмат гадоў працаваў у рэдакцыі газеты «Літаратура і мастацтва», быў лаўрэатам Дзяржаўнай прэміі БССР 1986 г. за цыкл гісторыка-рэвалюцыйных фільмаў. Мне ж пісьменнік найбольш дарагі таму, што разам з іншымі калегамі ў верасні 2002 г. падпісаў зварот у падтрымку Праведнікаў народаў свету. У 1990–2000-х гадах я не аднойчы сустракаў Уладзіміра Львовіча ў аб’яднанні яўрэйскай культуры, каля «Ямы» ў Мінску – ён прыходзіў на традыцыйныя мітынгі 9 мая, дый увогуле цікавіўся яўрэйскімі грамадскімі справамі.

Нарыс, які прапануецца далей, быў напісаны пасля вандроўкі Ул. Мехава па Ізраілі ў кастрычніку-лістападзе 1995 г. Апублікаваны ў малатыражным зборніку «Поклон тебе, Иерусалим» (Мінск, 1996).

В. Р.

Уладзімір Львовіч Няхамкін

І

Мой унук, у жылах якога зліліся, сталі адной некалькі рознапляменных крывей, летуючы ў вёсцы ў дзеда беларуса, даведаўся, што другі яго дзед – яўрэй. Пачуў пра тое ўпершыню. Не таму, што пяты пункт анкеты гэтага другога дзеда быў у доме, дзе ён рос, мінападобным, непажаданым для абгаворвання пытаннем. Проста не праблемная і не займальная гэта для сям’і тэма – нацыянальнасць суродзіча, сябра, знаёмага. Зразумеў я, і ў вёсцы таксама кімсьці вымаўлена было запомненае малым без плюсавай ці мінусавай акцэнтуацыі. Згадалася ў сувязі з нечым, і ўсё. Але дапытлівага малодшакласніка зацікавіла.

– Ты, праўда, яўрэй? – неяк па-новаму ўгледзеўся ён у мяне, вярнуўшыся дамоў.

– Так.

– Значыць, і я таксама?

– Мама ў цябе беларуска. Станеш дарослым, вырашыш, як сябе ў дакументах запісаць – па маме ці па тату.

– А гаварыць па-яўрэйску можаш? – не сунімаўся хлопчык.

– Да сораму, кепска. Вельмі кепска. Мае бацькі, твае прадзед і прабабка, гаварылі між сабой, як у пару майго маленства ўжо большасць яўрэяў у Мінску, па-руску. Але на лета, на канікулы, мяне, як цябе цяпер, адвозілі часам да бабулі. Жыла яна ў яўрэйскім мястэчку, тады іх было на Беларусі многа. Вакол там чуў яўрэйскую гаворку. Вось трошачкі, што з той гаворкі за лета засвойваў, у галаве і засталося.

Унук у мяне – кнігаед. З паўгода перад размовай, якую згадваю, праглынуў адаптаваную для дзятвы Біблію і кніжку біблейных паданняў. Дагістарычная далеч і пара дзедавага школьніцтва ў світальным ягоным узросце бачыліся яму аднолькава сівой даўніной. І назаўтра ўведанае надоечы ад мяне ён пераказаў гарадской сваёй бабулі, маёй жонцы, досыць арыгінальна тое страктаваўшы. З падсветам асеўшага ў памяці чытанага старазапаветнага. Што ў пракаветнасці, калі прарок Майсей выводзіў з егіпецкай няволі паланёнае там ізраілева людства, у безлічы палоннікаў, якія брылі за блаславёным Богам вешчуном свабоды, шкандыбала і мая бабуля. На вакацыі я да яе ездзіў, таму і ведаю яўрэйскую мову.

…Пад яркім, гарачым тут і на пачатку лістапада сонцам я клыпаю між рэштак раскапанага ў зямлі, ачышчанага ад напластаванняў пазнейшых стагоддзяў-тысячагоддзяў старажытнага горада. Гэта Кесарыя – у часы, бліжэйшыя да Майсея, чым да нас, квітнеючы цэнтр Іудзеі, знаны і ў землях далёка-далёка вакол порт пры Міжземным моры. Ёсць выслоўе, што археалогія – гэта дзесяць працэнтаў камення і дзевяноста працэнтаў уяўлення. У чарадзе разнамоўных турыстаў спыняюся перад астаткамі дзвюхтысячагадовай даўнасці партовых збудаванняў, перад ацалелымі з той даўнасці кавалкамі гарадской сцяны, забрукаванага пляца, іпадрома, тэатра, скульптурнай фігуры з першым эпіграфічным сведчаннем пра Понція Пілата, – і апынаюся ў дасвецці нашай эры. Партовыя збудаванні паўстаюць перад вачыма цэлымі, і каля іх пагойдваюцца на вадзе крутабокія грэцкія, карфагенскія, рымскія караблі, нагружаючыся соллю, здабытай у Мёртвым моры, востра пахкімі прысмакамі з Аравійскага паўвострава. На адкрытай небу арэне тэатра пад крык публікі на каменных лавах наўкруг сыходзяць крывёй рабы, якім не пашанцаавала ў смяротным паядынку з ільвамі і барсамі, ці гэткімі ж, як самі, арэннымі байцамі з рабоў, – у тагачасным Рыме як называлі гладыятарамі, не ведаю, як называлі тут. Абкружаны насцярожанымі ахоўнікамі, не раўнуючы як цяперашнія прэзідэнты, пляцам праходзіць грозны пракуратар краю Понцій Пілат – натуральна, для мяне абліччам такі, якім партрэтаваны Булгакавым.

І ўспамінаю колішняе ўнукава вытлумачэнне прычыны майго знаёмства з ідышам. І думаю, што, вядома, не помная мне бабка, забітая ў сорак першым гітлераўцамі, але найдалёкая мая пра-пра-пра-прашчурка і праўда ж магла ступаць егіпецкімі пустынямі за біблейскім прарокам. А яе нашчадкі, мае бліжэйшыя трошачкі продкі, праз тысячу гадоў уперад ад таго і за дзве тысячы назад ад мяне маглі тут, куды вось дабраўся, бачыць наяве тое, што бачу я ўяўленнем. Перш, чым стагоддзем, другім, трэцім пазней наступнікі іхнія, яшчэ бліжэйшыя ў радаводзе маім продкі, перабяруцца ў Іспанію, потым, яшчэ праз стагоддзі, гнаныя інквізіцыяй – у Германію, і ўрэшце, праз колькі пакаленняў яшчэ, – у Беларусь. Настолькі пераняўшы адзін з нямецкіх дыялектаў, што стане ён асновай іх новай роднай мовы – ідыша.

Што і як у гэтую Кесарыю мяне закінула? А тое, што яна – прыкметны пункт прыпынку ці не ўсіх турысцкіх аўтобусаў, якія снуюць па Ізраілі. Сталася гэткім пунктам і для аўтобуса, у якім, падарожнічаючы тут, сяджу з жонкай я. Аўтобуса, на лабавым шкле якога здалёк бачна абрэвіятура з лацінскіх літар “SPD”. Нямецкая абрэвіятура назвы сацыял-дэмакратычнай партыі Германіі.

Жонка мая, журналістка Ганна Краснапёрка, дзяўчом перажыла нявольніцтва ў гета. Праз шмат гадоў пасля вайны яна напісала пра тыя чорныя задротавыя васемнаццаць месяцаў жыцця кніжку. Кніжка прыцягнула чытацкую ўвагу, была перакладзена з беларускай на іншыя мовы. У іх ліку ў Германіі на нямецкую. У выніку сям’я наша займела там шмат сяброў. З ініцыятывы гэтых сяброў, падтрыманай незнаёмымі добразычліўцамі з урада зямлі Паўночны Рэйн – Вестфалія, нам зроблены быў такі прэзент – прыслана запрашэнне наведаць Ізраіль. У складзе групы, сфарміраванай дзейным у сацыял-дэмакратычнай партыі “райзэбюро” – бюро падарожжаў. Два свае першыя візавыя дні мы адседзелі з аўтобуснымі спадарожнікамі на пленарных пасяджэннях арганізаванага тут гэтай партыяй сімпозіума, аднаго з шэрагу прысвечаных пяцідзесяцігоддзю вызвалення Германіі ад мораку нацызму: нямецкіх спадкаемцаў высакароднага Вілі Бранта не пакідае боль за ўчыненае ў часіну таго мораку ад імя радзімы. А далей – у дарогу. На дзесяць дзён. Гранічна насычаным у пазнавальным сэнсе маршрутам. З працягам сімпозіумных дыскусій вечарамі ў гатэлях – штовечар новым, – куды завальваліся пераначаваць.

Дык адчуванне не так ужо і далёкасці богведама як далёкага, адчуванне, калі не яўна рэальнасці міфічнага, то ўсё-ткі рэальнага пад ім грунту, – з самабольшых у той дарозе.

Едзем, а гід раптам кідае:

– Зірніце за вокны налева. Воддаль вёска. Калісьці то быў горад Магдал, дзе здарылася вядомае вам з Марыяй Магдалінай.

Вядомае нам – гэта пра заступніцтва Хрыста за блудніцу. Памятаеце: хай кіне ў яе каменем той, хто без грэху. І ніхто не кінуў.

Альбо ў гадзіну, калі абоч аўтастрады жоўта-карычневая выпаленасць пустыні Негеў, чуем:

– Едзем мясцінай, дзе стаялі Садом і Гамора.

Як бы матэрыялізуецца, значыць, яшчэ адна біблейская легенда. Пра знішчаныя Богам у гневе гарады. Серай і агнём. У пакаранне за распуснасць і разбэшчанасць жыхароў.

Альбо пры набліжэнні да Мёртвага мора – калі вакол усё часцей снегава бялее соль:

– Недзе тут паплацілася за жаночую слабасць жонка Лота.

Пачынаеш верыць, што і такое ці не было напраўду: ператварэнне па-дурному цікаўнай кабеціны ў солевы слуп. Бог загадаў не азірацца, а яна азірнулася.

Што ўжо казаць пра хвіліны, як у гарах над тым морам стаіш у пячорных сценах самай старой у свеце сінагогі. Ці ў Іерусаліме сцішваешся ў самапершым у гісторыі хрысціянскім храме. Ці, зазірнуўшы ў калодзеж, бачыш дном брук, па якім ступалі сандалі рымскіх легіянераў.

Дзве з паловай – дзве тысячы гадоў ад нас. Не мізэр, зразумела. Ды па-тутэйшаму і не галактычная адлегласць.

II

Міфы з пракаветнасці ажываюць тут як даўняя рэальнасць, міфы ж, што склаліся пазней, ды і ў нашы дні ў нябыт не сышлі – развейваюцца, абвяргаюцца. Маю на ўвазе зласлівае, здзеклівае, цёмна-забабоннае ва ўяўленнях пра яўрэйства. Што нагрувасцілася вакол яго за вякі існавання ў раскіданасці па свеце і, будзем шчырыя, працягвае досыць небяспечна буяць цяпер. Прыкры цень чаго заўважаеш, здараецца, нават у свядомасці асоб, вышыня талерантнасці і духоўнасці якіх не выклікае ў цябе сумнення. Цень часам дзіўны, часам малапрыемны, часам наіўна-смешны.

Успамінаецца, колькі гадоў таму я спатыкнуўся на сказе ў надрукаваным беларускім штотыднёвікам “Літаратура і мастацтва” апавяданні. Сказе, што хто-ніхто ўпарта лічыць аўтара апавядання ці аўтарава ў творы альтэр эга – “другое я” – трошачкі яўрэем. Да “выкрывальных” у гэтым сэнсе адметаў ягонага аблічча адносячы сярод іншых – цытую – “кароткія ногі пры доўгім тулаве”.

Божа літасцівы! Даўно дажыў да сівізны, а не ведаў, што пільнавокім юдафобам яшчэ і каротканогаць чалавека – знак таго, што ў стасунках з ім трэба расава насцярожвацца. У радзе з кучаравасцю, гарбаноссем, картавасцю – пра што забыўся, чаго не назваў? Нічога гэткім не давядзеш, запярэчыўшы, што каротканогае яўрэйства дало чалавецтву Маю Плісецкую, знакамітага галівудца, выканаўцу ролі Спартака ў сусветнавядомым фільме пра славутае паўстанне Керка Дугласа, чые ногі пад кароткай тунікай прыводзілі ў экстаз эмацыянальных глядачак, легендарнага ў беларускім балеце, рослага, адменна складзенага Сямёна Дрэчына – называю першыя імёны, што ўсплылі на памяць. Хоць і разумею: ёсць тэмы, да гаворкі пра якія брыдка апускацца.

У жыцці мне неаднойчы сустракаліся людзі, якія заяўлялі, што яўрэя распазнаюць з першага позірку. Хто заяўляў з негатыўным адценнем у інтанацыі, хто негатыўнага ў сказанае не ўкладаўшы. Дык тут, у Ізраілі, думаю, тыя самаўпэўненыя заяўшчыкі здорава пачухалі б патыліцы. Бо згледзелі б, вядома, у аблічнай вакол размаітасці твары і постаці, якая ім бачыцца агульнаяўрэйскай. Тыпажнасці, скажам так, са штрыхамі – у каго больш, у каго менш, – шолам-алейхемаўскіх персанажаў. Але згледзелі б вельмі нячаста.

Цяперашняе ізраільскае яўрэйства – самае рознааблічнае. Русявыя светлавокія вікінгі паходжаннем з Германіі і негроідныя перабранцы з Эфіопіі. Абсалютна зрусіфікаваныя нядаўнія масквічы, ленінградцы, новасібірцы і поўныя грузіны манерамі, гарачнасцю, самапачуццём учарашнія тбілісцы. Бронзаваскурыя рэпатрыянты з Індыі і ніяк не адрозныя знешне ад арабаў уцекачы з Ірака ці Сірыі. І такое, дадам адразу, не толькі тут, у Ізраілі. У адной рускамоўнай газеце ЗША я прачытаў, быўшы там, насмешлівыя радкі сучаснага яўрэйскага пісьменніка, амерыканца Леа Ростэна адносна невыкараняльнай, паводле пераканання юдафобаў, адразу пазнавальнай імі характэрнасці яўрэйскага аблічча:

“Што ж тычыцца “аблічча”, то вельмі камічна: прынц Чарльз выглядае ну зусім па-яўрэйску, а папа рымскі вонкава яўрэісты нават больш, чым мая бабуля. Наогул, хто ў блізкі да нас час найбольш глядзеўся і глядзіцца яўрэем? Гебельс і Арафат! Самы ідэальны “арыйскі твар” з калі-небудзь мною бачаных – у Егудзі Мянухіна…”

З яшчэ развеянага, можна сказаць, самім фактам існавання Ізраіля – абразлівы міф аб несалдацкасці, воінскай няздатнасці яўрэяў. Міф устаялы, ніякімі прыкладамі несупадзення яго з праўдай невыкасавальны са свядомасці абывацеля – і каб адно абывацеля!

Па заканчэнні, помніцца, маланкавай вайны на Блізкім Усходзе ў 1967 годзе, калі маленечкі Ізраіль за шэсць дзён дашчэнту раскалашмаціў арміі вялізных у параўнанні з ім вакольных арабскіх краін, што наважваліся сцерці яго з зямлі, да мяне зазірнуў знаёмец-паэт. Чалавек ён быў увогуле прыстойны, антысеміцкім цемрашальствам, нібыта, не заражаны, але ў ягонай галаве тым не менш не састасоўвалася: яўрэі – і каб лётчыкамі, танкістамі, дэсантнікамі. Іншая рэч – гандлярамі, банкаўскімі клеркамі, дзялкамі.

– Ну тут ясна, – сказаў ён, не абмінуўшы гарачае, на той момант у размовах сама ходкае. – На баку ізраільцян ваявалі ўласаўцы, наняты зброд.

Стаўленне да ўласаўцаў было тады адназначнае, не цяперашняе.

– Хоць падлічы, у якім цяпер уласаўцы павінны быць веку. Ці ж у ваяцкім? – адказаў я. Сам cабе ўсміхнуўшыся, што такое некаму змагло ж уявіцца: памагатыя Гітлера – памагатымі яўрэйскай дзяржавы!

У наш час і той, каму гэтага вельмі не хочацца прызнаваць, ведае: ізраільская армія – з ліку мацнейшых у свеце. Салдат Арміі абароны Ізраіля – так тут войска называецца – вызначаецца годнасцю, патрыятычнасцю, усведамленнем, як ён патрэбен радзіме і як яна ім ганарыцца. Армія – быццам сама маладосць краіны. Прыгожая, спакойная за будучыню маладосць. Калі ў нас у былым СССР апошнія гады прызыўнікі, каму толькі ўдаецца, стараюцца ўнікнуць вайсковай службы, праўдамі-няпраўдамі яе пазбегнуць, то там не адбыць належнае ў арміі – ганьба для юнака і дзяўчыны, прычына для пачування нейкай у сабе непаўнацэннасці.

Ці ўзяць трэцяе з антысеміцкай міфалогіі – байку аб няздатнасці яўрэяў да сялянскасці. Да працы ў земляробстве, у хляве, на пашы. Тым, хто трымаецца гэтай байкі, на вочы б ператвораную рукамі ізраільскіх кібуцнікаў у квітнеючую да іхняга сюды не так даўняга прыходу скамянелую, адвеку няўродную зямлю.

Вядома, заснаваныя ў большасці ідэалістамі з піянераў руху за вяртанне яўрэяў на гістарычную радзіму, кібуцы цяпер, прынамсі, многія, у досыць сур’ёзным крызісе. Унукі-праўнукі заснавальнікаў ды новапрыняты ў талаку люд з пазнейшых хваляў іміграцыі да калектывісцкага альтруізму ветэранаў (у тых дэвізам было – “Галоўнае, мы на зямлі продкаў. І мы ўсе тут роўныя, аднолькавыя!”) ставяцца без рамантычнай замілаванасці. Не лічаць, напрыклад, справядлівым размеркаванне прыбыткаў гаспадаркі – няхай у выніку і прыстойна атрымліваючы – па колькасці ўтрыманцаў у сям’і, а не па вазе працоўнага ўкладу члена арцелі ў вытворчасць. Дзяржаве даводзіцца мазгаваць, улічваць генерацыйныя змены ў настроенасці і псіхалогіі грамадзян, што працуюць на фермах і трактарах сёння.

Але і пры наяўнасці праблем шматукладная сельскагаспадарчая індустрыя тут надзвычай інтэнсіўная. Ізраіль не толькі нармальна корміць сябе. Гародніна, садавіна, мясное і малочнае, субтрапічнае, гаёвае, кветкі – усяго не назавеш – ідуць адсюль у Заходнюю Еўропу, у Амерыку, да нас, на ўвесь свет. Папаўняючы дзяржаўны і не дзяржаўны бюджэт, разбураючы яшчэ адзін хлуслівы міф.

(заканчэнне будзе)

Апублiкавана 14.07.2017  22:09